Д'Артаньян в Бастилии

Глава сорок шестая Бессонная ночь

Арамис появился на улице Святого Фомы очень кстати. Что же привело его туда?

Добравшись до монастыря миноритов вместе с Анной Перье и Бежаром, он первым делом постарался увидеться с отцом Мерсенном. Тот еще не ложился, хотя было уже за полночь.

Арамис вкратце сообщил патеру о событиях, которые привели его в монастырь в такой поздний час и с такими странными спутниками. Что касается последних, то их бывший мушкетер представил жертвами кардинала, не вдаваясь в подробности и не считая себя вправе посвящать отца Мерсенна во все тайны заговора.

— Отца, разумеется, можно приютить, пусть остается тут сколько хочет. С настоятелем я поговорю сам. Но дочь… Вам ведь известно, что монастырь мужской.

— Я потому и предложил ей подождать за воротами, во флигеле у экономки. Она почти без сил и очень испугана.

— Несчастное дитя. Она может провести эту ночь у Клоринды, а наутро мы что-нибудь придумаем.

— Мне, право, неловко вас затруднять, но если бы вы смогли написать письмо к настоятельнице какого-нибудь женского монастыря…

— То?

— То утром я мог бы отвезти ее туда.

— Но, как я понимаю, вы рискуете гораздо больше. Уж вам-то министр предъявит счет.

— И все же это мой долг. Ведь это я навлек на нее все напасти.

Отец Мерсенн устремил взгляд своих внимательных умных глаз на Арамиса.

— Вас привело в Париж важное дело, очень важное. И, насколько я могу догадываться, даже не одно. Я очень надеюсь, что с Божьей помощью благополучно завершив первое, вы не позабыли об остальных, ради…

Арамис слегка покраснел.

— Нет, — твердо ответил он. — Я помню о своем долге. И если в прошлом мне случалось принимать грезы за явь, то теперь я окончательно излечился от этого недуга.

— Тем лучше, — со спокойным удовлетворением произнес преподобный Мерсенн, который убедился в том, что Арамис готов подвергнуться опасности отнюдь не из романтических побуждений. — Я рад, что между нами нет недомолвок и вы видите в этой девушке лишь человека, нуждающегося в помощи.

Разговор был закончен, и так как было уже очень поздно, Мерсенн поспешил переговорить с настоятелем относительно устройства Бежара на ночлег. Об Анне Перье не было сказано ни слова. Тем временем Арамис, которого монастырский привратник хорошо знал, вернулся к девушке и от имени отца Мерсенна попросил устроить ее на ночлег и позаботиться о ней. Сама же девушка, казалось, ничего не замечала вокруг и лишь сидела, сложив руки и неподвижно глядя перед собой. Происходящее все же не оставалось без ее внимания. Арамис понял это по благодарному взгляду, брошенному на него девушкой, когда он, пожелав спокойной ночи ей и Клоринде, собрался уходить.

Бежару была указана келья, где он мог провести ночь.

Монах в черной рясе из грубой материи предложил ему скромный вегетарианский ужин и поставил на стол кувшин с водой. После чего, поклонившись, ушел. Но алхимик и думать не мог о сне. Он метался по строгой монастырской келье, и страсти, обуревавшие его заплутавшую в потемках душу, наверное, беспокоили мирный сон спящей братии. Давно в обители миноритов не появлялся источник подобной духовной смуты, какой являл собой алхимик Бежар в ту тревожную осеннюю ночь.

Арамису тоже не спалось. Он видел, что алхимик Бежар — человек, пусть и с небезупречным прошлым, пусть и замышлявший отравить кардинала — низведен представителями Ордена до тяжелейшего состояния, лишен свободы, воли и всякой возможности распоряжаться своей судьбой и самой жизнью. Он отчетливо осознал, что Бежар послужит средством устранения кардинала, затем он будет устранен сам. Холодно, расчетливо, без всяких эмоций — в высших интересах. В интересах Дела. Цель снова оправдывала средства. И напрасно Арамис убеждал себя в том, что на совести Ришелье жизни многих людей, вся вина которых состояла в несколько ином видении государственного устройства.

Напрасно Арамис напоминал себе, что на красной мантии первого министра — кровь герцога Вандома, Бутвиля, Шале и других. Получалось только хуже. Если кардинал — деспот, его смерть — благо, то Бежар — не злодей и отравитель, а герой и мученик. Бежар стремится избавить Францию от тирана, а он, Арамис, вчерашний соучастник и помощник его, превращается в палача. В лучшем случае — предателя. Кроме того, у Бежара есть дочь. Что станет с ней?

Эти мысли были нестерпимы для Арамиса, в характере которого склонность к тайне и интриге причудливо сочеталась с мужественным благородством, то есть с тем качеством, которое и сблизило его сначала с Атосом и Портосом, а затем всех троих — с д'Артаньяном. Если во всем остальном друзья являли собой противоположность, то в этом они были едины.

Итак, Арамис твердо решил спасти Бежара. С этим намерением он направился в келью, где нашел приют лекарь королевы-матери, и застал его мечущимся из угла в угол.

Бежар имел неважный вид.

— Вижу и вам не спится, — проговорил он, увидев Арамиса в дверях. Нелегко обречь человека на верную гибель, не так ли, господин аббат?

— Я сказал, что помогу вам.

— Как я могу вам верить. Мы были партнерами и вместе занимались опытами. Но уже там, в Нанси, вы устроили мне проверку, помните?!

— Но мне было поручено удостовериться в вашей надежности.

— Видите! Вы принадлежите к Ордену. Неужели вы дерзнете ослушаться.

— Я просто помогу вам исчезнуть, когда все будет кончено.

«Когда все будет кончено, я сумею исчезнуть без посторонней помощи», подумал Бежар, но лишь криво усмехнулся в ответ своим мыслям. Вслух же произнес:

— Если я подпишусь под всеми вашими требованиями.

Откажусь от Анны, отдав ее в заложницы Ордену.

— Я не потребую от вас расписки, — решительно заявил Арамис.

— Вы хотите сказать, что укажете мне, как найти тайник Медичи?!

— Да.

— И дадите мне ключ?

— Да.

— И ничего не попросите взамен?!

— Я уже сказал — ничего! — твердо ответил Арамис.

Бежар задумался. Какие-то сложные и противоречивые чувства противоборствовали в его душе.

— Что же вы ответите тем, кто имеет право требовать у вас отчета?

— Что получил от вас все необходимые бумаги.

— Но ведь у вас их не будет!

— Черт побери, это не ваша забота. Когда не станет кардинала, а добиться этого сможете только вы, если сделаетесь его личным врачом, разумеется, во Франции произойдет множество перемен. Появятся новые люди. Возвратятся из ссылок и тюрем те, чьи голоса, заглушенные расстоянием или толстыми стенами, не доходят до короля.

И эти перемены будут благотворны, мне ли вам это говорить!

— Поистине! — взволнованно вскричал Бежар. — Я так ненавижу его, что вы уже ничего не можете добавить. Перемены наступят, но у вашего Ордена длинные руки.

— В миру — да, но есть обители, где Орден не властен.

— Вы говорите о монастырях других Орденов?

— Вы почти угадали. Слышали вы что-нибудь о монастыре Пор-Руаяль?

— Почти ничего, кроме того, что это бенедиктинский монастырь в предместье Сен-Жак.

— Верно. Его настоятельница, мать Анжелика — дочь Антуана Арно, адвоката из Оверни.

— Того самого, кто произнес блестящую речь против. извините, э-э…

-..против нашего Ордена от имени Парижского университета, что в немалой степени способствовало изгнанию Ордена из Франции. Впрочем, как видите, это изгнание продолжалось недолго. Но вы можете быть уверены, что аббатиса Анжелика не жалует Орден, как и ее знаменитый отец. Монастырь смешанный, община состоит главным образам из монахинь, но есть и группа братьев-отшельников.

Вы с дочерью сможете укрыться в этой обители.

— Но все же…

— Если я еще не убедил вас, то могу добавить, что Пор-Руаяль — оплот янсенизма,[21] а один из его духовных отцов — аббат Сен-Сиран — лучший друг епископа Ипрского.

— Таким образом…

— Таким образом, под опекой матери Анжелики вы и ваша дочь будете в полной безопасности.

Взгляд Бежара потеплел.

— Вы давно решили поступить таким образом?

— Час назад, — не лукавя, ответил Арамис.

— Только час назад?! Но почему?

— Я узнал, что вам угрожает со стороны Ордена не меньшая опасность, чем со стороны шпионов кардинала.

— Но когда вы узнали это?!

— Только полтора часа назад.

— Господин д'Эрбле, вы убедили меня. Вы храбрый, а главное — умный человек. Впрочем, я и раньше в этом не сомневался.

— Вы лишь сомневались во мне самом, — улыбнувшись, уточнил Арамис. Итак, чтобы рассеять все ваши подозрения, слушайте, как отыскать ларец. Вам, без сомнения, приходилось бывать в спальне королевы-матери…

— Да, конечно…

— В таком случае вы знаете, как расставлена мебель.

Представьте, что вы вошли в спальню и повернулись лицом к пологу над кроватью.

— Так, продолжайте, прошу вас…

— Между кроватью и стеной должен быть узкий проход, я правильно описываю?

— Все точно!

— В проходе стоит большое зеркало…

— В серебряной оправе, в которое ее флорентийское величество обожает смотреться.

— Вы отлично осведомлены о привычках королевы-матери, любезный Бежар. Продолжим. Если зайти за зеркало, в самый угол, можно ощупью, поскольку там темно, отыскать потайную дверцу…

— Которую я и отопру ключом, полученным от вас.

— Терпение, мы еще только на полпути. Дверца не запирается на ключ и не является потайной в полном смысле слова. Отворив ее, вы попадете в маленькую молельню, поднимитесь на несколько ступеней и остановитесь на помосте перед аналоем. Стены молельни затянуты темным бархатом, и на его фоне вам будет легко увидеть золоченые гвоздики, на них висят кинжалы с инкрустацией. Короче говоря, женское оружие. Прямо за аналоем висит маленький изящный стилет в простых ножнах. Нажав на шляпку гвоздя, на котором подвешен этот стилет, можно привести в действие скрытый механизм, раздвигающий створки тайника в стене.

Тайник — это ниша, закрытая еще одной дверцей, которую вы увидите после того, как створки, обитые бархатом в тон остальной обивке стен, раскроются. В замочную скважину этой дверцы вы и вставите ключ. Вот он.

С этими словами Арамис передал алхимику маленький изящный ключик, который тот принял дрогнувшей рукой.

— Вы говорили, что мне потребуется помощь второго лица, которое проследит, чтобы мне никто не помешал.

Арамис заколебался. Первым его побуждением было назвать духовника королевы-матери Сюффрена, но он имел право сделать это, лишь получив подпись Бежара на бумаге.

Арамис уже один раз нарушил данные ему инструкции, когда указал Бежару расположение тайника и вручил ему ключ, не получив ничего взамен. Но этим он ставил под удар только самого себя. Назвав имя Сюффрена, он нарушил бы инструкции вторично и подверг бы риску еще и другого члена Ордена. Схваченный сыском кардинала, Бежар под пытками, без сомнения, выдал бы все имена. Поэтому Арамис медлил с ответом.

— Кто в Люксембургском дворце поможет мне? — допытывался Бежар.

— Такого человека там нет, — сказал наконец Арамис.

— Но вы же говорили, что есть!

— Вы меня сами вынудили к тому, любезный Бежар. Вы ведь собирались выпустить в меня пулю… Надо же было как-то охладить ваш пыл!

— Но как же быть?! Ведь и вправду в покои королевы-матери я могу войти лишь тогда, когда она сама находится там. Если же ее нет во дворце — это совершенно исключено. Меня туда не пропустит охрана. Разрешение имеют только госпожа де Вернейль, герцог д'Эпернон, две служанки, которые сменяют друг друга через день, и ее духовник… — Тут Бежар запнулся, и мгновенная догадка поразила его словно вспышка молнии. Однако он тотчас же придал своему лицу обычное выражение и только бросил украдкой пару взглядов на Арамиса, словно желая удостовериться, что тот ничего не заметил.

— Значит, флорентийка не слишком доверяет своему врачу? — принужденно улыбнулся Арамис. Улыбка получилась почти естественной, но тонкий наблюдатель заметил бы фальшь. От Арамиса, конечно, не укрылась секундная заминка Бежара, и это встревожило его.

— По-видимому, — угрюмо отвечал алхимик. — Но вы же имеете какой-то план.

— Он прост, — непринужденно сказал Арамис. — Предполагается подкупить одну из служанок. Она займет королеву на несколько минут в ее кабинете или комнате для приема гостей каким-нибудь пустяком, а вам этого времени будет вполне достаточно. Ларец невелик, вы легко поместите его там, где вы носите свои врачебные принадлежности.

Ларец вы передадите мне. Надеюсь, вас не обыскивают при выходе?

— До этого дело не дошло, — по-прежнему угрюмо ответил Бежар. Напускная веселость Арамиса не обманула его.

— Почему вы просто не подкупили служанку? Она достала бы вам ларец — и дело с концом.

— План составлен не мной, — холодно ответил Арамис. — И те, кто составил его, не склонны доверять слугам.

— Но, черт возьми, вы только что сказали, что мы подкупим служанку…

— Подкупим, но не доверимся ей. Доверять слугам и прибегать к их помощи — не одно и то же. Ей будут предложены деньги за то, что она займет флорентийку на небольшое время, пока вы задержитесь в спальне. Но впоследствии она может все рассказать своей госпоже… Вы к тому времени уже поступите на службу к кардиналу и, следовательно, будете защищены от мести королевы-матери.

К тому же ей намекнут, что вы действовали и в ее интересах, а ларец будет ей возвращен.

— Как так «возвращен»?!

— Разумеется, после того, как его содержимое будет тщательно изучено и скопировано.

— Выходит, вы все предусмотрели?!

— Как видите.

Бежар немного помолчал, прислушиваясь к тишине, царящей вокруг. Толстые монастырские стены надежно ограждали сон братии от звуков улицы.

— И все же у вас есть свой человек во дворце, — заметил Бежар, пытаясь исподтишка проследить за реакцией Арамиса. — Иначе, кто подкупил бы служанку?

«В самом деле, какая глупость, впутывать какую-то служанку, когда духовник королевы — иезуит, — подумал Арамис. — Будем надеяться, что Бежару об этом ничего не известно. Однако, что еще я мог ему сказать?»

— Ее пока никто не подкупил, любезный Бежар.

— Но это значит…

— Это значит, что подкупом придется заняться вам.

— Мне?!

— Вы сами понимаете, что, кроме вас, больше некому.

Не хотите же вы предложить это дело мне!

— Черт подери, нет, конечно! Но у меня нет денег, я вынужден считать каждый ливр!

— Вот вам, — сказал Арамис, подавая тяжелый мешочек. — Здесь хватит денег, чтобы подкупить обеих служанок.

— Ладно, — проговорил обрадованный Бежар. — Попробую, хотя мне никогда не приходилось заниматься подобным делом. Что мне делать, если девушка откажется?

Она ведь может тут же донести на меня королеве-матери!

— Не беда. В конце концов, мы и добиваемся того, чтобы вас прогнали из Люксембургского дворца. Это случится чуть раньше — только и всего.

— Но — ларец! Вы не получите ларца! — торжествующе вскричал Бежар. Неужели это для вас не имеет значения?! Нет, дорогой д'Эрбле, вам не удалось убедить меня!

Вы хотите уверить меня в том, что играете честно, но постоянно что-то скрываете. Во дворце, конечно же, есть человек, который способен добыть ларец, но он не хочет рисковать сам. И этот человек несомненно достаточно важная персона. Кроме того, он должен принадлежать к числу ближайшего окружения Марии Медичи. Этот человек открылся бы мне, подстраховавшись моей подписью на той бумаге, которую от меня требовали. Это было бы его оружием против меня, вздумай я остановиться на полпути. О, я все вижу!

Напрасно вы скрытничаете. Если же меня схватят слуги кардинала прежде, чем мне удастся осуществить мой замысел, и назови я под пытками ваши имена, у вас, узнаю иезуитов, будет документ, свидетельствующий против меня. Все подумают, что я действовал из мести, скажут, что я вор и мерзавец, слово которого не заслуживает никакого доверия, и, умирая, я просто-напросто решил свести счеты с Орденом, который моими руками выкрал ларец из королевской опочивальни. Кардинал ведь ненавидит королеву-мать, он одобрит любой поступок отцов-иезуитов, направленный против Марии Медичи.

Бежар вложил в эту обличительную тираду слишком много страсти и умолк, вытирая капли пота, выступившие на лбу, и тяжело переводя дыхание.

Арамис размышлял.

— Хотите, я сам назову имя этого человека из Люксембургского дворца?

Арамис хранил молчание.

— Я понимаю, вы не хотите выдавать его, ставить под удар, не так ли? Поэтому я назову его имя сам.

Ни звука в ответ.

— Не говорите, если не хотите, — пожал плечами Бежар. Он успокоился и полностью взял себя в руки. Во всем его облике появилось что-то новое. — Я и так догадался, что это духовник, аббат Сюффрен. Кто еще мог так детально описать покои королевы. Кто мог их сообщить вам?! Уж конечно, не госпожа де Вернейль и не герцог д'Эпернон. Не говоря уже о служанках, которых вы приплели в последнюю минуту, пытаясь сбить меня с толку. Еще бы! Конечно, преподобный Сюффрен добудет ларец, но только в случае крайней необходимости. А покуда жив кардинал, не стоит ссориться с королевой-матерью, не так ли, брат д'Эрбле?

В голосе алхимика послышались торжествующие нотки.

Он язвительно улыбнулся. — Вы просчитались, д'Эрбле! — воскликнул Бежар, не скрывая удовлетворения. — Вы крепко просчитались. Так или иначе, но теперь и у меня есть оружие против вас.

Неожиданно для Бежара Арамис улыбнулся. И в этой улыбке алхимик увидел презрительную жалость и ни капли страха, который ожидал увидеть. Да, Арамис презрительно улыбался. И кроме того, — и это было совсем уж неожиданно и огорчительно для Бежара, — Арамис жалел его!

— Вы можете улыбаться сколько вам угодно, господин д'Эрбле! — вскричал он, пытаясь защититься от этой улыбки, спрятаться от нее. — Я знал, я всегда знал, что вы презираете меня! Еще бы! Вы дворянин, вы потомок старинного рода, а я жалкий человечишко, который интересен вам только потому, что до многого дошел своим умом! Потому что вас интересуют мои знания! Но, прочитав меня, словно книгу, вы высосете из меня все мои знания, все, что сможете, и отшвырнете в сторону. За ненадобностью!

— Любезный Бежар, — холодно проговорил Арамис. — Вы — жалкий глупец. Я никогда не выбрасываю книг. Даже прочитанных!

С этими словами Арамис повернулся и вышел, казалось, потеряв к Бежару всякий интерес, предоставив последнему предаваться наедине размышлениям о том, что же он выиграл и что проиграл, а также о различии между аристократом и плебеем.