Дамнар: Неведение

Глава 6. "Ф" – филин

Ярца поставили на ноги довольно быстро – всего за неделю. Кэйа удивилась гостям, но деду возражать не стала. Вилфред временно переселился на лавку, уступив свое спальное место болезному. Девушки ночевали на кровати вместе. Благодаря неуемной потребности молодого Волка в общении, Еся и Ярек довольно быстро освоились и приспособились к распространенной в Итернитасе речи. Она представляла собой смесь нескольких языков и была сильно упрощена, поскольку одной национальности у попавших в замок, как правило, не было. Некоторые слова были созвучны и с их родным наречием. В итоге, за время проведенное в Замке, помогая себе жестами и рисуя на песке изображения, ребята стали друг друга лучше понимать.

Кэйа оказалась более сдержанной, чем её покрывающийся шерстью родственник. Молчаливой, но с озорной искоркой в глазах. Ребята с удивлением обнаружили, что она волчицей не являлась, несмотря на то, что приходилась Олафу внучкой. Её мать родилась уже после того, как Олаф стал Волком, но зачата она была еще в человеческой семье. С полвека назад дед был ранен в битве, заразился. В полнолуние обернулся, но вреда беременной супруге не причинил – выскочил в открытую дверь и пытался сбежать в лес.

Джастин и Сет как раз ожидали рядом с городком, принесет ли полнолуние новых Волков, когда люди пригнали к ним новообращенного Олафа, пытаясь его прикончить. Отбить оборотня от людей удалось, отделавшись всего одним погибшим человеком. Остальные селяне в панике бежали обратно в деревню и попрятались в избы. А его жена, Герда, не побоялась – в лес за мужем пошла. Братья увели супругов в Итернитас.

Кэйа много хлопотала по хозяйству. Помогала слугам на кухне, поддерживала порядок в родных покоях и в некоторых комнатах замка. Без зазрения совести таскала домой еду – внучке вожака никто не отказывал, да и она особо не наглела. Девушка была аппетитная. Смуглая, черноволосая, кудрявая – не в деда пошла. Уже по возрасту была на выданье. Глаза большие, карие с янтарным ободком около зрачка. Пышногрудая, круглолицая – вся пылала здоровьем, спокойствием и достатком. Ярек пропал. Как только сознание стало удерживаться в реальности длительное время, разглядел девушку, стряпню её за обе щеки уминал так, что за ушами хрустело, во все глаза смотрел на её улыбку, когда Вилфреду удавалось рассмешить родственницу. Даже с удивлением для себя ревновать к Волку начал, пока не выяснилось, кем ему Кэйа приходится.

Еся сразу заметила, как изменился в лице друг, когда впервые разглядел их новую знакомую, и грустно улыбнулась. Девичье сердце сразу чувствует, когда любимый человек судьбу свою находит. Неизвестно было, чем их знакомство еще обернется, но то что Ярек иначе дышать начал – видно за версту, особенно ей, знавшей его как облупленного. Они не были кровными родственниками, хоть и называли друг друга братом и сестрой. Так вышло, что у обоих родители померли, и приютила их сердобольная Милава, почившая жена Траяна. Он её случайно убил по пьянке, когда Есении было двенадцать.

Очередной виноватый взгляд Ярека разбудил воспоминания: не более чем четыре года назад они сидели на мостике возле прудика, рядом со своей деревней, Березовкой.

– Давай убежим, а? Сначала в Кашин можно уйти, и потом ещё дальше! Земля большая, сможем найти себе место! – Ярек, держа её руки в своих, притянув их к груди и проникновенно глядя в глаза упрашивал покинуть деревню.

– Ты головой-то своей думай, братец! – Еся, всеми фибрами души, стремясь оказаться подальше от дядьки, в ужасе пыталась отговорить друга. – Что люди скажут? Мы же с тобой не родные. Мужем и женой нам тоже никогда не быть, да и дети мы пока. Тебе хоть четверть века-то есть? – девочка дрожала от волнения и слез, но руки убирать не стала – боялась обидеть.

– Ну и что, что дети, – упорствовал Ярек. – Я руками работать умею не хуже других мужиков. Ты тоже ленивой никогда не была – справимся! – Ярец действительно так считал, не сомневался ни на мгновенье. – И почему же не быть-то, раз не родные? – с этим вопросом паренек густо покраснел и отвел глаза.

Еся не выдержала, вырвала руку и вскочила на ноги, отвернувшись от друга. Прекратившиеся недавно слезы снова норовили политься из глаз, а ей не хотелось, чтобы Ярек на неё такую смотрел. Насмотрелся уже. Когда отбил её от разъяренного дядьки, и она проговорилась, что Милава об угол лавки насмерть убилась не крысы испугавшись, а от неудачного удара нетрезвого супруга.

– Сам знаешь! – Еся с собой все же не справилась, и снова начала всхлипывать. – Будто не ты меня младенцем выхаживать помогал.

– А домой-то ты как пойдешь? Не смогу же я тебя с ним наедине оставить? – Ярек насупился, кулаки непроизвольно сжались.

– Так-а что он мне сделает? Ты же соврал, что не один правду знаешь… – Еся храбрилась, но уверенности в том, что Траян будет вести себя как ни в чем не бывало, и её не тронет, не было.

Долго тогда длился их разговор, но Есе удалось уговорить Ярека остаться в деревне – не хотела чтобы с другом случилось что непоправимое вдалеке от родной деревни.

Соврать-то Ярек соврал, да Траян тогда в свою очередь пообещал девку при первом удобном случае под любого желающего подстелить, чтоб хоть какую-то пользу приносила, раз замуж её всё равно не отдать. Слово за слово порешили помалкивать. Но с тех пор Ярек от себя сестрицу не отпускал – стала она с мальчишками больше ходить, хозяйство почти совсем позабросила. Траян негодовал от этого, старосте жаловался на девку непутевую: пусть хоть людская молва её заставит о своих обязанностях вспомнить. Селяне, конечно, стали говорить, да и сами свои выводы сделали, видя что девка молодая всё время с ребятами ходит.

Есению задевали укоры и насмешки, но тут уже выбор был невелик: либо стыд терпеть, либо рискнуть наедине остаться с душегубом. Поначалу тяжело было, потом приспособились и привыкли. Были всегда вместе, а дома Ярек по хозяйству стал помогать, чтобы справиться скорее. Так и жили.

От невеселых дум Есю отвлек Вилфред, зашедший в комнату. Вода лила с него ручьями, и он осторожно прятал что-то большое за пазухой.

– Вот! – молодой Волк победно вытащил из-под рубахи толстую книгу в кожаном переплете, – Князь опять во внутреннем дворике на лавке оставил. Хорошо, что до того, как дождь разгулялся, я успел её заметить.

– Про что книга? – Есю начало съедать любопытство. Вблизи она таких больших книг не видела раньше.

– Давай посмотрим! Если картинки есть. Я букв не знаю, – парень с размаху сел на кровать к Яреку и подтянул под себя ноги.

– Я тебе сейчас голову откушу, неряха! Грязь за тобой кто убирать должен? – Кэйа точным движением влепила родственнику по шее сложенным вдвое полотенцем. Вилфред соскочил с места, перехватив полотенце и дернул на себя. Кэйа держала его крепко, и не выпустила его из рук, но, не ожидав такого маневра, потеряла равновесие, полетела следом на кровать, почти в объятия Ярека, чем здорово смутив всех четверых.

Книга упала на корешок на деревянный пол и открылась, тихо прошелестев желтоватыми листами. Еся подняла фолиант к себе на колени, рассматривая открывшуюся страницу. Она была покрыта ровными строчками изящных черных знаков, среди которых, будто выныривая из неведомой истории, проглядывали рисунки. Челюсти неведомого существа с кривыми острыми зубами. Из десны над первым рядом зубов выступали еще несколько клыков, нависали над обычным, будто природе этого показалось мало. Рисунок сопровождался линиями и еще буквами, сделанными чернилами синего оттенка, явно написанными другой рукой.

Еся перелистнула страницу. На ней был изображен цветок, напоминающий колокольчик. Только вот внутри каждого соцветия, если приглядеться, можно было разглядеть щетинки, чем-то напоминающие внутреннюю часть рта у гуся. На соседней странице красовался рисунок такого цветка в разрезе, тоже с пометками витиеватым почерком.

Книга резко пропала из рук Есении, и оказалась у Вилфреда за спиной. Девочка было возмутилась, но смущенный Волк пояснил:

– Он не любит, когда его вещи без спросу трогают. Причем сам может вот так по всему замку где-попало разложить, а потом сердится, что найти не может. Но под дождем оставить – испортится книжка. Надо вернуть.

Кэйа, уже зардевшаяся, слезшая с пунцового Ярека, выхватила книжку из рук родственника.

– Мы с Есей сейчас отнесем на место, – голосом, не терпящем возражения, сообщила она. – Ты пока Яреку одеться помоги и пройдитесь по комнате хоть немного. Ему надо уже двигаться побольше, а то скоро совсем к подушке прирастет.

Еся запротестовала. Меньше всего на свете ей хотелось что-либо Князю в руки передавать. Спина очень хорошо помнила их последнюю встречу.

Кэйа в последние годы тоже стала его побаиваться. Передавать в руки книжку не собиралась – только вернуть в библиотеку на видное место. Еся успокоилась, к тому же интересно было на Замок изнутри посмотреть. Оставив Вилфреда разбираться с Яреком, девушки направились к библиотеке.

Внешняя часть Замка, где обитали Олаф с семьей, некоторые Волки и обслуга, был обжитым. Из окон поступало много света. Люди и Волки занимали лишь нижний этаж. Комнаты были не слишком большими, но уютными. Обставленные просто, с деревянной мебелью. Украшениями в основном служили шкуры животных. Иногда на стенах висели чучела голов сохатых, оленей и других существ. Например, голова быка, украшенная тремя рогами торчащими вверх, словно у козы. Вызывали смех трое рогатых кроликов: их рожки напоминали оленьи, такие же ветвистые, только маленькие. Ни Вилфред, ни Кэйа не знали, взаправду ли такие животные в мире водятся, или это фантазия мастера, делавшего чучело.

В коридорах же особых излишеств не было – в нишах встречались несколько доспехов, в которые человек мог замуроваться с головой. Некоторые из них, видимо, в шутку были обернуты на манер тоги в тканный гобелен с неприличными картинками. Есю не покидало ощущение, что она находится в очень большом охотничьем домике, где живет большая дружная семья.

Чем ближе Кэйа с Есей продвигались к центу здания, и ближе к скале, тем интерьер становился более серым и богатым одновременно. Большинство комнат были заперты, но девушки и не стремились в них попасть. Ставни на окнах были закрыты. Из щелей просачивался свет, но его не очень-то хватало. Нет, дорогу было видно достаточно хорошо, но солнца начинало не хватать не глазами, а той гранью чувств, которая всегда к нему тянется.

Доспехи в нишах все еще встречались, и вызывали смятение. Возможно, виной тому был тот же недостаток освещения, или же общая впечатлительность. Воображение Еси рисовало скелетов с пустыми глазницами за забралами, но она не решалась проверять. На стенах висели картины в витиеватых позолоченных и посеребренных рамах. Те, что были открыты для глаз – не изображали ничего страшного или тревожного: сцены охоты, натюрморты, портреты. Вполне человеческие лица мужчин, женщин, детей в богатых, порой, вычурных нарядах. Еся силилась найти среди полотен портрет князя или Джастина, но не узнавала их ни в ком из изображенных.

Некоторые рамы оказались занавешены белыми простынями. Еся не удержалась и отодвинула полотно на одной из них. В открывшейся картине Есе удалось с удивлением узнать морду пса князя, но юноша, стоявший рядом, показался ей незнаком. Больше похож на Джастина, только без шрамов, но одет явно не для прогулки по лесу. «Может, это кто-то из них в юности?»

Библиотека находилась за кованой приоткрытой дверью выше человеческого роста. Как только девушки зашли внутрь, Есе бросились в глаза мерцающие мягким желтым светом шары, медленно парящие в воздухе и вращающиеся вокруг своей оси. Видя замешательство подруги, Кэйа улыбнулась и ткнула один из них пальцем.

Под человеческой плотью край шарика слегка вогнулся, затем шар отскочил, и поплыл в воздухе, немного колеблясь. Волны света переливались в нем создавая причудливое сходство со стенами портала, по которому Еся попала в этот мир.

– Их Сет еще давно сделал, до того, как князем стал, – Кэйа начала рассказ с улыбкой, а Еся при этом подивилась, что она князя по имени так просто называет. До этого только от Джастина замечала. – Внутри шаров – вода из озера. Он её с порошком особым перемешал – она светится начала. Потом такие мячики сделал. В библиотеку как раз хотел их приспособить – чтобы книги от огня уберечь в случае чего.

Кэйа помолчала, затем, усмехнувшись воспоминаниям, поведала:

– Ох, помню, я ему тогда, дитём, сильно под руки лезла, но он не сердился даже. Только посмеивался. Взяла и боднула один из шаров головой – и вся вода на меня вылилась! Я потом еле отмылась – вся светилась не хуже этих пузырей, – Кэйа рассмеялась без тени страха, видимо, воспоминание было действительно светлым. – Он тогда долго старался, чтобы они от прикосновения не лопались. Чтобы только от огня воду выпускали, но при этом чтобы книги не страдали. А как получилось – дал нам с Вилфредом играть, но только без вот этого летания: то есть, он их сделал, но чтобы так летали, то ли какому-то чародею, то ли магу воздуха платил. До сих пор один где-то в сундуке лежит, потом покажу, – с этими словами Кэйна подошла к столу, заваленному книгами и бумагами, и положила фолиант посередине на видное место, и направилась к выходу.

Есении, к ее собственному удивлению, уходить совсем не хотелось. Стройные стеллажи с сотнями книг разных размеров завораживали. Потолок у библиотеки был высоким. Выше, чем в церквушке. Для того чтобы достать до верхних полок, нужна была очень длинная лестница. Еся как представила себя на ее вершине, сразу же почувствовала головокружение. Робко коснувшись наугад пальцами зеленого корешка ближайшей книги, вытащила её и открыла, перелистнула несколько страниц.

В этой книжице было много рисунков цветов и листьев. Некоторые Есения узнавала, например, ту же ромашку, или мак. Другие ей были совершенно незнакомыми. Через несколько страниц Еся чуть было не выронила книгу. Рисунок изображал из себя человека, будто бы с него сняли кожу, затем мясо, чтобы показать, что внутри. Лицо нарисованного человека ничего не выражало. А рядом были изображены несколько растений и от них тянулись линии к вскрытому человеку, с разными пометками, кое-где перечеркнутыми.

– Кэйа, а что в этой книге пишут? – Еся развернула книгу рисунком к подруге.

– Ну, что прям пишут, не знаю, – сказала Кэйя, задумчиво вглядываясь. – Но вот тут, – Кэйа показала на длинный корявый корешок, – явно корень цикория изображен. Он для печени полезен, и линия от него ведет. А это, – Кэйа ткнула пальцем в рисунок цветка, который сплошь опушился желтоватыми волосками, – астрагал. Знаю, его для сердца принимают. Вероятно, про лечебные травы книжка. Откуда взяла, помнишь? Полистаешь – на место поставь.

– А про что остальные? – Еся осторожно поставила книгу на место, разглядывая ряды. Количество книг в одном месте внушало ей восхищенный трепет, заставляя понижать голос и шептать.

Кэйа пожала плечами:

– Ну, магических тут наверняка много, – Кэйа безразлично пожала плечами. – Еще бывают книги просто со сказками, например. Тебе зачем? – Кэйа была равнодушна к этому месту, явно задала вопрос просто для поддержания разговора, уже направляясь в сторону выхода. Да и Есения навряд ли могла в тот момент дать четкий ответ.

⋆☽ ◉ ☾⋆

Когда друзья вернулись из замка в деревню, их, как и остальных жителей пристроили к работе – кому урожай собирать и запасы на зиму готовить, кому охотиться, кому рыбачить. Вопросов, где пропадали – ни у кого не возникло. Ярек разрывался. Сердце его влекло к Кэйе, но сестрицу он оставить одну боялся, как оказалось, не зря.

– Хрен ли они опять шляются где ни попадя? Жрать нечего! – услышали ребята знакомый сиплый голос, зайдя на порог свежей избы, куда их распределили ранее.

Траян рыскал на кухне в поисках еды. Услышав открывшуюся дверь осклабился, отвесив с издевкой земной поклон.

– Господа изволили явиться, – яд из рта дядьки разве что не капал. – Что, не прижились в замке? Вспомнили-таки о своих обязанностях? – Траян стоял возле двери, не давая пройти, искренне наслаждаясь их замешательством и вытянутыми лицами.

– Я сейчас грибы переберу и сготовлю. Надо дров наколоть, – Еся, потупив взгляд, вышла на переднее крыльцо разбираться с полной корзинкой.

– Что стоишь, особое приглашение нужно? Топор на заднем дворе. Авось, мхом не порос еще, – Траян вышел вслед за Есей на крыльцо, сильно задев Ярека плечом, и уселся на ступеньках покурить. Ярек отправился на задний двор. Ещё светло, на улице людей много ходит – дядька сестру точно не тронет.

Вскоре ранний ужин был готов. Траян первым поел, смёл почти всё подчистую. Уходить не спешил. Ярек было поинтересовался, где дядька ночевать собирается, и был крепко послан. Траяна это изба, и он здесь их, неблагодарных, терпит. А отчитываться не намерен – вот и весь ответ.

Колокол возвестил о начале вечерней службы. Народ потихоньку подтягивался в костёл. Есения с Ярцом тоже пошли в надежде, что к ночи дядька вернется в замок. Но после службы в окошке был виден свет свечи и явно очертания дядьки за столом. Раньше было проще – дядька хотя бы был человеком. Ярек хотел предложить сестрице пойти с ним вместе в замок к Кэйе. Последние дни он часто туда втихаря от вожака пробирался, но Есе не хотелось мешать влюбленным друзьям. Она предложила другой выход.

⋆☽ ◉ ☾⋆

За ту неделю, что друзья провели в жилище Олафа, в деревню приехал приглашенный толмач. Он прибыл вместе с налогами из Гордвала, некоторой провизией и вассалами с визитом вежливости от ковена «Интрепид» и лесного дома «Айвори».

Эйлерт – был весьма удачным выбором. Городской священник, ранее совершивший паломничество по доброй половине святых мест Атиозеса, успел за время своих путешествий выучить множество языков и наречий. Изучал многие верования, видел разные обряды, в итоге проникся идеей единого Божества в разных обличиях, поэтому ко всем проявлениям язычества и колдовства относился если не лояльно, то хотя бы терпимо. Да и редкий монах, следующий строгим канонам новой Церкви согласился бы добровольно отправиться в обитель проклятых. С обителью эльфов было проще – эта половина вторженцев из Вириди Хорта внушала коренным жителям Атиозеса гораздо больше симпатии.

Священник вызывал доверие. Невысокий пожилой дядька с добротной русой бородой, за которой угадывались пухлые румяные щеки. Голос был хрипловат из-за курительной трубки – пристрастие привезенное из дальних странствий, но он тем не менее заверял, что такая маленькая шалость простительна. Уж тем более она простительна, поскольку считал, что никакого вреда окружающим не наносит – только не выдыхай дым людям прям в лицо.

Кожа монаха была обветрена, загар уже не вывести, вероятно, ничем. Руки в мозолях и чернилах. Собственно, ручного труда Эйлерт никогда не чурался – возможно поэтому быстро пришелся по душе селянам. Ко всему прочему, новая религия, которую проповедовали на Атиозесе, оказалась крайне похожа на ту, что осталась с той стороны портала, вместе с языческими Богами, поклоняться которым завещали предки. Одним словом, сошлись. А вскоре и общий язык обрели, как буквально, так и иносказательно.

Мало-помалу, чередуя церковные службы с посиделками на лавках и работой в поле, Эйлерт подтянул по уровню понимания речь деревенских жителей. Можно даже сказать, что подружился со старостой. На службу всем двери были открыты. Во всяком случае, люди и Волки туда частенько захаживали. Даже пару раз заходил сатир, но не найдя для себе развлечения, уходил обратно в лес. Джастин, порой, тоже стоял в дверях костёла, мешкаясь перед тем, как зайти внутрь.

Никаких проблем с переходом за порог у него, в общем-то не было, вопреки человеческим поверьям. Но он не хотел своим видом смущать живых людей. В конце концов, вера дает людям надежду, а он – не вполне живое напоминание о том, что где-то что-то может сильно пойти не так. С оборотнями было проще – они хоть и были Проклятыми во всеобщем понимании, но вид сохраняли вполне человеческий. Он заходил в костёл позже. Когда все уже расходились, а Эйлерт начинал прибираться.

Они никогда не вели разговоров о религии, хоть старый монах по долгу службы и пытался склонить вампира к этому – у эльфов вера была своя, и в человеческой Джастин не нуждался. Он расспрашивал странствующего монаха о своей семье, оставленных по ту сторону реки Мидлтерри, о путешествиях дружелюбного, вечно во что-то влипающего монаха.

В какой-то из поздних зимних вечеров Джастин, еще не успев зайти, услышал, что старый монах в это позднее время был не один. Заглянул сначала в окошко – с удивлением заметил, что вместо Эйлерта в общем зале прибирается деревенская девка, как раз та, которую Олаф с приказа Сета плетьми слегка угостил. Монах тем временем копался на столе в свитках, и периодически задавал девке вопросы, та, иногда задумавшись, отвечала.

– Итак, что за буква, на рогатку, забаву детскую похожая? – глухим басом, не отрываясь от книги, строго спросим Эйлерт.

– Это У! Урок, утка, улитка, уборка, ухо, – не прекращая своего занятия, бойко отозвалась девушка.

– А как же записать, если волк вдруг завоет протяжно? – Эйлер вопросительно с улыбкой посмотрел на девчушку, оторвавшись от своих бумаг.

Девка, пол веником подметающая разогнулась, задумалась:

– Может ее совсем большой нарисовать? Хотя нет, подождите, тогда дальше писать неудобно совсем будет. Может рядышком ее несколько раз поставить? И сколько долго он выть будет? Рисовать, пока у него весь воздух не вышел? Ежели быстро писать получается, то это так много места займет. Как же тогда бумагу чистую сберечь? – было видно, что девушка не на шутку озадачилась.

Эйлерт хохотнул с ее ответа. Джастин тоже улыбнулся.

– Почти угадала, – Эйлерт улыбнулся, откладывая книгу. – Надо рядом несколько раз ее написать. Но не вместе, а черточками короткими разделить. И всего трех букв достаточно тогда – не надо всю строку на это тратить, поняла?

– Поняла! – Еся было продолжила уборку, но потом встрепенулась, снова голову подняла, помотала ей из стороны в сторону – Нет, кажется не поняла. А как же читать тогда, если через черточку? Волк же протяжно воет, а не запинается, будто подавился. Да и коротко это очень – он долго воет.

– А так и читать, как воет – протяжно. Но очень долго самой выть не обязательно – ты ж читаешь все-таки, а не передразнить его пытаешься. Теперь поняла?

– Поняла, наверное, – в легкой задумчивости ответила девушка. – Во всяком случае, вроде запомнила. Читать протяжно, но не выть самой долго, а писать тогда через черточку.

– Хорошо, иди сюда, следующую букву тебе покажу, – по лицу старика было заметно, что обучение доставляет ему немалое удовольствие. Он разве что не заурчал как сытый толстый кот, наевшийся свежей сметаны.

Монах поднял затемненную небольшую дощечку, стер тряпкой большую и малую букву «У», начал рисовать следующую. – Вот, смотри. Кружок, палка, снова кружок. На что похоже?

Девка густо покраснела, шарахнулась в сторону и крепко схватив метлу, принялась яростно подметать пол.

– Тьфу! Пропасть, ты о чем вообще подумала, Истрет прости… – Эйлерт покраснел, будто прочитав мысли девки. – На филина это похоже! На филина!!! и буква эта «Ф» называется. И сам филин с этой буквы пишется. Ох, беда мне с тобой – ну что ты так застыдилась-то в самом деле? – Эйлерт в замешательстве уставился на девчушку, заметив что у нее увлажнились глаза.

Джастин невольно рассмеялся над этой неловкой для обоих людей сцены, и всё же решил прервать их разговор. Толкнул обледеневшую дверь, быстро зашел внутрь, стараясь не выстудить помещение. Бодрым шагом направился между стройными рядами лавок к рабочему столу с замершими в удивлении людьми.

– Эйлерт, это каким это образом ты додумался девку грамоте учить? В карты, что ль проспорил? – Джастина всё ещё очень веселила ситуация, которой он оказался свидетелем. – А ты вообще как здесь очутилась в такой час? Как тебя братец отпустил ночью к мужику, пусть и к монаху старому?

Сказал, и пожалел об этом сразу – обидеть вопросом он девицу не собирался, ругать тоже, но нравы местных жителей явно не учел. Девка из просто красной, стала пунцовой. На глазах слёзы навернулись, стоит, в пол смотрит, веник сжала так, что старая солома захрустела под пальцами, пульс участился, дыхание сбиваться стало. Заметил, сразу попытался исправить положение:

– Ты это брось, я тебя не стыжу – мне вообще все равно чем вы, люди в свободное время занимаетесь, интересно просто стало, как так вышло.

Девка, обидевшись, с силой отбросила веник в сторону и резко выбежала в дверь, ведущую в подсобные помещения. Джастин в недоумении уставился на монаха.

– Ранимая она больно. И пугливая. Не серчай, – с расстроенным видом сказал старый монах.

– И в мыслях не было, – Джастин до сих пор чувствовал замешательство и зачем-то попытался оправдаться, – Просто, как мне казалось, у этих людей нравы довольно строгие – никак не ожидал её здесь застать при таких обстоятельствах. Вроде знает, о чем речь, – кивнул на дощечку с буквой, – вон, даже ассоциация в голову пришла весьма правильная, но на распутную девку не похожа – да и ты бы ничего такого себе не позволил. Но ночь же уже – в такое время девки все по избам сидят, что такого приключилось?

Старик помедлил, будто обдумывая, что говорить, а что утаить лучше, продолжил после небольшой паузы:

– Девка хорошая, но невезучая, – осторожно начал повествование монах. – Ответить тебе я только за себя могу. После одной из вечерних служб все ушли, а она в дверях замялась. Чувствую – поговорить хочет. Подошел, спросил, чем ей помочь могу – на ночлег попросилась. Обещала отработать – убраться, сготовить, одежду подшить… Разрешил остаться после уборки в общем зале. Ушла уже поутру. На следующий день – та же ситуация. Потом уже расспросил её, что стряслось, но не моя это история – не мне и рассказывать.

Эйлерт замолчал в надежде, что Джастин довольствуется и этим пояснением, но вампир продолжал с любопытством буравить его взглядом. Вздохнув, монах продолжил:

– Потом как-то спросила меня, могу ли её грамоте научить, – глаза Джастина многоречиво полезли на лоб. – Я было посмеялся – девки грамотой редко интересуются. Она, как и давеча перед тобой, обиделась, прослезилась. Сказала, что по книжкам выучиться хочет. О мире узнать, о травах целебных, о чудесах и науки достижениях, – старик мимолетно улыбнулся, вспоминая этот разговор. Его подобные заявления удивили не меньше Джастина, но к тем, кто к знаниям тянется, он всегда чувствовал сильную симпатию. Не обращая уже внимание на реакцию вампира, продолжил:

– Сначала подумал, что поиграется и бросит эту затею – но она упрямой оказалась и довольно сообразительной. Память хорошая, голова соображает, даже с логикой дружит, – Эйлерт сам не зная почему, начал пытаться убедить Джастина в том, что все сложилось так как должно и быть.

Проклятый в свою очередь внимательно слушал, но эмоций никаких не выражал. То ли не чувствовал ничего, то ли на мертвом лице ничего не отражалось.

– Да и мне веселее, чем одному. Так она у меня здесь периодически и живет – комнатушку ей выделил. Хозяйство ведет, прибирается, а я ее грамоте учу и старыми байками развлекаю. И ей полезно. И мне не скучно, – подытожил монах, начиная немного сердиться на Джастина, застывшего как статуя. – Ну что, доволен пояснением, или привести? – спросил Эйлерт стараясь голосом дать понять, что и так уже рассказал все что только можно.

– Приведи, если не уснула, – Джастин заметил беспокойство монаха, но ему хотелось все-таки услышать ее версию событий. Понятно было, что Эйлерт ее пытается защитить как может, но он же не желал ей зла. Было просто любопытно. О том, что девочке рассказ может даться тяжело, вампир даже не предполагал. Как и брат, начал с возрастом утрачивать способность понимать чужие эмоции.

Эйлерт помедлил немного: вдруг Джастин передумает? Но тот выжидающе глядел на монаха не моргая. Старик со вздохом встал и отправился вслед за Есенией. Кто знает, что нелюдю в голову взбрело… Этот, вроде бы и не злобный, но все же кровопийца, как и Князь. Спорить боязно, тем более, что сам вопрос задал. Наврать – еще хуже.

Нашел ее, где и ожидал – в комнатушке, тихо всхлипывающей в подушку. Присел на край, стал ласково гладить по спине.

– Ну полно тебе горевать, девица. Давай-ка умойся, в руки себя возьми и иди обратно. Господин говорить с тобой хочет, – Эйлерт старался вложить в голос как можно больше теплоты и подбадривания, но с опозданием сообразил, что слова снова выглядят как нравоучение.

Есению прошиб холодный пот, даже рыдать перестала. А что если он про Ярека выведать хочет? Что Волки, что бледные ложь за версту чуют. Наказывают сурово. По осени одному кляузнику язык прижигали при всех. Или, что еще хуже, домой к дядьке отправит, а Ярека сейчас дома нет, чтобы ее защитить.

– Не пойду! Я сейчас убегу на улицу лучше, авось заскучает – уйдет, – Еся приподнялась на локтях с подушки, и посмотрела на Эйлерта как загнанный заяц.

– Цыть, девка! Негоже старшим перечить, – немного переигрывая, грозно сказал Эйлерт. Затем, уже мягче, видя что девочка вздрогнула от его слов и вот-вот опять расплачется, объяснил. – Да и куда ты пойдешь в такой мороз? Мне тебя лечить потом? И думаешь, что он живое существо снаружи не заметит? Нет уж, давай-ка, иди коли зовет. И отвечай правдиво.

Делать нечего. Умылась, кое-как волосы поправила, пошла за Эйлертом обратно в зал заплетающимися от страха ногами.

Джастин тем временем, слегка присев на свободное от бумаг место на столике, с невозмутимым видом листал книгу с гербарием, заложив пальцем одну страницу. Когда заметил вошедших, к закладке вернулся, вытащил засохший цветок нежно-голубого цвета в форме сложного колоса.

– Эйлерт, можно я у тебя его одолжу безвозвратно? То есть, этот засохший, сейчас заберу, а потом, как весна начнется, найдем тебе новый в коллекцию? – Джастин понимал, что отказать ему никто не откажет, но не спросить разрешение не мог.

Приняв кивок головы за утвердительный ответ, он вынул из ножен один из кинжалов, переместил его в сапог, и аккуратно убрал свой хрупкий трофей в прорезь. Когда закончил, с интересом обратился к Есении:

– Ну так что, почему не дома ночуешь?

– Траян в деревне стал чаще бывать, – тихо, уткнувшись взглядом в пол, произнесла девочка, – а брата сегодня дома нет.

Джастин только вздохнул, мысленно ругая себя за недогадливость. Пока была осень, новые Волки жили в замке, под присмотром Олафа. Когда приноровились, научились оборачиваться по своему желанию, кровь гасить если вспылил – отправили к семьям в отстроенную деревню. Траян Джастину не нравился – слишком скользкий был тип, да еще и подхалимистый. Плюс к этому запомнилось, что он к девке так агрессивно настроен был, еще до первого полнолуния. Ну и все вопросы по поводу буквы «Ф» отпали сами собой.

Есения исподлобья посмотрела на ночного гостя. Джастин частенько бывал в деревне, довольно быстро освоился с их языком, пока Эйлерт не приехал – по большей части он все вопросы решал. Чаще казалось, что справедливо. Но то, что он братом князю приходился, а с вожаком разговаривал, как со старым приятелем – было достаточно, чтобы вызывать опасения. Во всяком случае, ой как не хотелось рассказывать, что брат в очередной раз к внучке Олафа миловаться пошел. Кто знает этих нелюдей, что будет с другом, если вожак об этом узнает. По людским обычаям, такому смельчаку точно было бы несдобровать.

Но бледный медлил, задумчиво крутил ножны с засушенным цветком, будто пытаясь разглядеть его сквозь кожу. Эмоций по лицу было не прочитать, да и заглядывать в глаза проклятому было страшно. По поверьям, волю или же даже душу выпить могут, и проверять эти сказки очень не хотелось.

– Пойти больше некуда? Траян тебе кто?

– Дядька. Родных больше нет, а остальные навряд ли на порог пустят, да я и сама к ним не пойду, – девочка почти пробубнила ответ, ощетинившись, словно маленький ежик. Джастин почти чувствовал эти колючки – готовность в любой момент начинать обороняться. Точно также в юности часто вел себя Сет, разве что его слёз Джастин никогда, кроме как во младенчестве, не видел.

– Почему? – осторожно осведомился вампир, уже предполагая, каким будет ответ.

– Стыдно, – Есения вновь потупила взор и стала старательно разглядывать трещины в полу.

Джастин почувствовал, как раздражение и досада овладевают его разумом. Нет, на девочку он не сердился – ей действительно не повезло. А вот то, что в любом из миров истории, подобно этой, повторяются с незавидной регулярностью, вызывало злость и чувство бессилия. И при этом его ни капли не удивил ответ девицы. Воспринялся как само-собой разумеющееся. «Ну что, теперь я в достаточной степени мертвец, братец? Если подобное воспринимаю уже как обыденность?» – Джастин долгое время не понимал своего ершистого младшего брата. У Сета и в детстве язык был без костей, но когда тот попал к отцу, отношение к людям, эльфам, да и остальным народам, населяющим Вириди Хорт становилось все хуже.

– Почему же в замок не пошла? Вон, ваши девахи, которые без отцов-братьев остались, давно перебрались. Кто-то себе уже и пару нашел, и работу, – Джастин изобразил искреннее недоумение. У остальных жительниц проблем с этим не возникало, тем более он видел, что с Кэйей и Вилфредом она сдружилась.

Есения опять густо покраснела в гневе, подняла взгляд на Джастина, с яростью в глазах:

– А на кой чёрт мне туда идти? Траяна на другого нелюдя сменить? – с вызовом произнесла девочка. Джастин мысленно отметил, что могла бы – наверняка бы зарычала.

– Истрет, прости! Не упоминай беса в этих стенах! – Эйлерт, уже успевший усесться на свое рабочее место, вздрогнул от неожиданной перемены настроения Еси, стукнул кулаком по столу и перекрестился.

– А гада безрогого, значит, можно упоминать? – почти крича, не успев вовремя прикусить язык, сказала Еся. – И нелюдям сюда тоже можно легко заходить и говорить, что вздумается?

«Ох, девка, мозги – то как у курицы!» – Эйлерт с беспокойством глянул на Джастина, но тот лишь весело рассмеялся, прикрепляя ножны с цветком на пояс и начиная движение в сторону выхода.

– Не ругай ее, Эйлерт! Она все верно говорит, хоть и сгоряча, – Джастина совершенно не задели слова девки. Он и так много раз размышлял, имеет ли он право здесь находиться. – Как по мне, наш местный бес гораздо лучше её дядьки. Рогатый хоть и чудит, да безобразничает со скуки, но нарочно никого извести не пытается.

Уже перед выходом на улицу Джастин обернулся, обращаясь к Есении:

– А ты все же подумай. Тебя дядька достать и по дороге в костёл сможет, если ему надо будет. А в замке ему далеко не везде открыты дороги, да и глаз там явно больше. Траян – трус, точно не станет тебе вредить, если будет чуять вероятность, что его заметят, – Джастин искренне сочувствовал девушке, но что-либо сделать с её дядькой не мог – видимого повода не была. Хотелось помочь, но силком же её под защиту тащить? Было заметно, что девка запугана и зажата, хоть и хорохорится.

– И ложиться под кого-либо совершенно необязательно, если сама не захочешь, – добавил Джастин, чувствуя, что этот вопрос девчушку сильно беспокоит. – Спроси Кэйю – она точно тебе работу найдет, – с этими словами Джастин быстро покинул церквушку, оставив чуть было не потерявшую сознание от облегчения девочку наедине с её мыслями.