Дао настоящего менеджера

Глава 10

Я стоял, поёживаясь на утреннем сибирском морозе напротив распахнутых настежь ворот склада временного хранения и наблюдал, как оба моих ястреба — Гусев и Курочкин утрамбовывают картонные коробки в багажник «Ямато». Им помогал местный складской грузчик Филиппыч. На самом деле, это конечно громко сказано, помогал. В основном он бегал вокруг машины, и кричал «бери правее!» или «аккуратней ставь, ядрена вошь!» не сильно утруждая самого себя переноской тяжестей, своей прямой обязанностью. Ястребы уже по привычке не обращали на Филиппыча особого внимания и лишь иногда вполголоса посылали его подальше, если он уже совсем сильно путался у них под ногами. Нашего обычного микроавтобуса, который мы использовали под перевозки, в этот раз не хватило, второй универсал был в ремонте и поэтому мне как в начале доисторических времён, когда на всю мою контору был всего один автомобиль — мой, пришлось разместить часть коробок у себя. Оказалось, что влазит их ко мне в машину не меньше, чем в микроавтобус, особенно если коробки класть прямо на сиденья в салоне. Юрик Курочкин удивлялся этому вслух, вероятно наивно полагая, что вместо нового микроавтобуса ему теперь купят «Лэндкрузер».

Над головой у меня то и дело ревели взлетающие и садящиеся в аэропорту самолёты; набитый под завязку коробками «Ямато» от неимоверных усилий моих помощников тихонько покачивался, будто линкор на рейде Токийского залива, а я стоял рядом, как адмирал Исороку Ямамото и настроение у меня было совсем как у него шестого июня тысяча девятьсот сорок второго года. То есть совсем никакое. Хотя мой флот и не бомбили проклятые американцы.

Нет, день начался прекрасно, груз для москвичей пришёл вовремя, растаможил я его вообще мгновенно, начальник поста Фролов, так тот вообще чуть не обниматься со мной полез, когда я ему конверт с деньгами сунул. И вот в самый прекрасный момент, когда я помахивая грузовой авианакладной спускался по лестнице к складским тёткам бездельницам, мне позвонил Янукович и сообщил, что, дескать, на производстве с московским заказом появились некоторые проблемы. Они там, видите ли, не заметили, что некоторые электронные детальки, наша автоматизированная линия поставить не сможет. Ну откуда, мол, они могли знать, что москвичи до сих пор используют в своих изделиях устаревшую элементную базу, то есть ту, которую надо запаивать вручную. А в тысячу плат, весь его инженерный отдел будет впаивать их целую неделю, даже, если они будут работать круглые сутки. Это он так заранее сказал, на случай, если я лично усажу этих диверсантов исправлять свои косяки.

Оказалось, что я умею орать не хуже Красникова. Януковичу-то что, он привычный, а вот тётки со склада временного хранения на таможне, заперлись у себя на три оборота ключа и ещё стол к двери подставили. Они подумали, что это я их убивать буду, а не Януковича, Сашку и Витьку. Впрочем, и москвичам, Андрею и Виктору Геннадьевичу тоже досталось, хотя и в меньшей мере. Но те тоже должны были у себя в столице немного проикаться.

В общем, оказался я у разбитого корыта, как Объединённый флот после сражения за атолл Мидуэй, если проводить исторические параллели. А гудевшие над головой самолёты походили звуком на американские пикирующие бомбардировщики и тоже мешали мне сосредоточиться на решении моей нелёгкой задачи, где за один день найти квалифицированных сборщиков, тех самых тётенек, от которых мы уже избавились во имя научно-технического прогресса. У Красникова в запасе правда ещё оставались их четыре штуки, но просить у него было бесполезно, опять раскричится про свою президентскую программу. А орёт он все равно громче, чем я.

— Готово шеф, — ко мне подошёл Юрик, старательно отряхивая с себя складскую пыль, — последнюю коробку утрамбовали. Можно ехать.

Я представил, сколько теперь этой пыли у меня в салоне и это тоже не улучшило мне состояния души. В этом случае важно не оставаться эгоистом, а постараться испортить настроение и окружающим вас людям.

— Вы орлы, в следующий раз не опаздывайте, — недовольно сказал я, — мне двадцать минут вас ждать пришлось. Смотрите, как бы вам новогодние премии столько ждать не пришлось.

Юрик виновато заморгал.

— Мы машины на стоянке перепутали, — покаянно сказал он, — нам сказали, что там джип чёрный стоит. Мы и подумали, что это твой. А потом пошли посмотреть, а это какой-то кадилак американский.

— А позвонить никак не могли? Не додумались? Не знали, что у меня мобильный всегда с собой?

На этот справедливый вопрос Курочкин ничего не отвечал, потупивши голову и очевидно, сам себе удивляясь: «вишь ты, как оно мудрено случилось: и знал ведь, да не додумался».

Створка складских ворот, с гудением и судорожно дёргаясь, начала опускаться вниз. Второй ястреб — Гусев уже заводил свой основательно просевший на осях микроавтобус. Грузчик Филиппыч после секундных мучительных колебаний, остаться внутри или ещё поканючить у нас сигарету, всё-таки выбрал первое и полез обратно в свою запирающуюся сокровищницу ожидать следующего счастливца с оформленной таможенной декларацией.

— Полез яйца греть в свой инкубатор, — с лёгкой завистью в голосе сказал Курочкин провожая Филиппыча взглядом, — и за что этому шлангу только зарплату плотят?

Юрик у нас парень простой, из деревни, и внимание на одном предмете удерживает с большим трудом. Уже, похоже, и забыл, про что я ему только что говорил.

— Ты бы лучше подумал, за что я тебе зарплату плачу, — сделал я последнюю попытку вернуть Юрика к его собственному долгу, — бегом к Гусеву в машину! Чтобы через час всё уже распакованное лежало на складе!

Хлопнула дверь и микроавтобус рванулся вперёд с прошлифовкой задних колёс, как спортивный болид на соревнованиях Формулы-1.

Я тоже, правда не так поспешно, залез в свою машину и включил зажигание. Одно из слов сказанных Курочкиным, почему-то не выходило у меня из головы.

— Инкубатор, инкубатор, — бормотал я себе под нос, переключая радиостанции на магнитоле, — инкубатор!

Ну конечно! Я вспомнил, что наши соседи по технопарку делают электронные инкубаторы, по рецептуре двадцатилетней давности, которую он спёрли чуть ли не из журнала «Юный Техник». Я же им лично года три назад этот хлам ещё советского происхождения привозил, из которого они свои поделки ляпали. Привозил до тех пор, пока наши отечественные детальки на складах, где я пасся, не позаканчивались. Новых-то, на наших заводах уже не производят. Да и нет уже тех заводов давно, на их месте торговые центры и жильё эконом-класса. Но запасов им до сих пор хватало, хотя недавно при встрече жаловались, что уже последнее выгребают. Минск их вроде ещё выручал с нашим древним, ещё советского происхождения заводом «Интеграл», да и то, говорят, батька Лукашенко не сдюжил, продаёт его заграничным акулам бизнеса, чтобы бульбашей своих подкормить и следующие президентские выборы выиграть.

Но главное, что собирают соседи инкубаторы свои тоже до сих пор вручную. Надо бы мне их рабов на три дня попробовать арендовать. Иначе москвичи меня потом сами в рабство продадут. Вот только пока до них не доеду, не узнаю. Телефонов-то их у меня уже не осталось.

И я тоже с прошлифовкой, но уже всеми четырьмя колёсами (всё-таки полный привод), рванул вперёд.

Соседи, надо сказать, здорово удивились, когда я к ним ворвался. Старший из них даже зачем-то сунул руку в верхний ящик стола, но потом, узнав меня, облегчённо выдохнул.

— Блин, Лёха! Не пугай людей, — сказал он с упрёком, — ты каким ветром?

— Склад новый с детальками нашёл? — с надеждой спросил его компаньон, практический не отличимый по виду от первого, этакий налысо стриженный близнец сорока лет.

— Неплохо было бы, — согласился первый, — нашёл да? А-то мы здесь последний хуй без соли доедаем.

— Еду обеспечу, — с трудом сказал я, пытаясь отдышаться после забега до девятого этажа мимо неработающего лифта.

Оба компаньона с интересом уставились на меня, но когда я им с горем пополам объяснил свои срочные надобности, они одновременно, как и полагается близнецам, приняли скептический вид.

— Ты, что не знаешь, где мы свои платы паяем? — удивился старший.

— Ему туда рано ещё, — довольно заухмылялся второй.

— В нашей стране туда никому не рано и никогда не поздно, — авторитетно заявил старший близнец.

— Нам зеки платы паяют, мы давно уже с одной колонией исправительной договорились, — объяснил младший, — но ты реально не представляешь, сколько нам понадобилось времени, пока они работать нормально научились.

Глядя на их короткие стрижки и синие татуировки, у меня вдруг появились смутные подозрения, о том, откуда вышел весь их бизнес. Правда, озвучивать свои мысли, я естественно не стал.

— Слава богу, что у наших ребят сроки по десятке и выше, — сказал первый. — Новую партию обучать паяльник держать? Да я сдохну!

— Канифоль нюхали! Из оловянного припоя серебряные украшения делали. И продавали!

— Три резистора и два конденсатора год паять учились!

— Они из твоих плат такой херни понаделают, — подвёл итог старший, что сам рад не будешь. Им не то, что трёх дней, им десяти лет не хватит. Да, ещё пока всё оформишь: внос, вынос, менты же командуют, сам понимаешь.

Я вышел от близнецов в довольно печальном расположении духа. Кажется, судя по готовящимся подаркам, Дед Мороз решил, что в этом году я вёл себя плохо. Я спустился по лестнице на наш этаж, и подойдя к вратам за которыми начинались владения «Астеха», из последних оставшихся сил приложил к замку электронную карту.

Как ни был я грустен и разбит, меня всё равно удивила странная тишина, царившая в нашем офисе. Девицы из сервисного и коммерческого отделов не бегали как обычно, взвизгивая, взад вперёд по коридорам, из-за двери Дедушкиной не доносилось её гнусавого бормотанья, в кабинете шефа вообще было гробовое безмолвие, и нигде никто не трепался по телефонам. Я будто попал в царство умерших.

Первого живого я нашёл у себя в комнате для переговоров с клиентами. Это был Рашид Шагинуров. Он сидел на диване, держался одной рукой за сердце, а другой капал в стаканчик, стоявший перед ним на журнальном столике, какую-то жидкость с крайне вонючим лекарственным запахом. Собственно по этому запаху я его и нашёл. Рашид был местами бледен местами (пятнами) красен, а его короткая шевелюра стояла на голове торчком. При виде меня он слабо улыбнулся, попытался встать с дивана, но не смог.

— Рашид, — шёпотом спросил я, осторожно присаживаясь напротив него, — что здесь произошло?

Вокруг стояла такая зловещая тишина, что мне было как-то не по себе нарушать её звуками нормального человеческого голоса.

Наш начальник производства молчал несколько секунд, глядя то на меня, то на благоухающий стаканчик, который он держал в своей правой руке.

— Совещание было у нас, — наконец просипел он и приложился к стаканчику, — завалили в жопу…

— Кого? — ужаснулся я, — за что?!

— Президентскую программу, — объяснил он и выпил из стаканчика последнее, — шеф уехал на совещание к губернатору сдаваться, а нам сказал, рубить офисную мебель себе на гробы к его возвращению.

— Вон оно как, — сообразил я, — уехал, значит.

Рашид запрокинул голову, разинул рот и затряс над ним несчастным стаканчиком, пытаясь заставить того вернуть налитое до капли.

— А чего тогда так тихо, — перешёл я на нормальный голос, — и не слышно стука топоров и грохота валимых шкафов?

От того что плохо не только мне, я приободрился. Как известно из психологии, несчастья с окружающими людьми вызывают у нас оптимизм. А тут так подвезло, вся контора Красникова в трауре!

— Тебе всё шуточки, — тоже перешёл на обычный уровень громкости Шагинуров и убрал руку от сердца, — посидел бы ты на нашем собрании, а потом бы я на тебя посмотрел. Янукович пять килограмм сбросил прямо там, не вставая со стула.

— Да можно подумать только у вас проблемы, — возразил я, — мне тут, кстати, тоже подфартило с московским заказом. Теперь не знаю, либо штрафы охрененные им платить или в Китае от них прятаться. А у вас что? Ну, покричал шеф немножко, ну похудел Янукович без диеты. И у тебя всего лишь небольшой сердечный приступ…

— Ну да, немножко, небольшой! Новогодней премии не видать, квартальной не видать, — перечислял начальник производства, загибая пальцы, — тринадцатая зарплата тоже в жопе. Поувольняют теперь кучу народа, а оставшимся зарплаты срежут. А я машину новую хотел покупать. И не на барахолке как раньше, а в автосалоне. Как белый человек!

— А мне три миллиона предоплаты возвращать и ещё половину на штрафы, — пожаловался я, — а откуда я их возьму, бабки-то уже израсходованы на комплектацию. И репутация моя теперь тоже в ж…, короче, в том же месте, которое ты постоянно упоминаешь. А я хотел квартиру купить нормальную. И не в нашей деревне, а в Питере! Как белый человек!

Короче, минут пять мы с Рашидом друг другу на судьбу жаловались, выясняли у кого она хуже и беспросветней. Потом согласились, что, наверное, у обоих жизнь не удалась примерно одинаково. Если считать в относительных единицах измерения, конечно.

— Я-то ладно, сам лоханулся, — подвёл я итоги, — до сих пор договоры не читаю. А у вас-то, что случилось? Вы же должны на год вперёд всё планировать. В вашей конторе консультантов бездельников больше, чем у меня сотрудников.

— А у нас никого и не спрашивали, — сказал Рашид, — спустили сверху эту долбанную президентскую программу, и крутись, как хочешь. Я бы вообще в это дело не ввязывался, но начальству виднее. Хотя я заранее знал, что обосрёмся. Ну, нереальные сроки!

— Так может всё обойдётся, — предположил я, — государство у нас доброе. Сколько народа вон пилит федеральные средства и ничего, никого ещё не посадили. А вы не просто деньги разворовываете, вы же даже что-то реальное делаете.

— Здесь другая проблема, — объяснил Шагинуров, — в январе к нам в город сам президент припрётся. Прикинь? И приедет в одну из школ, где мы интернет порты должны по программе запускать. И будет там нажимать красную кнопку, свою работу на благо нации демонстрировать. Там все будут — телевидение, губернаторы, вся короче, шелупонь соберётся. Всё же заранее оговаривалось! А у шефа вместо рабочего изделия, теперь будет пустая коробочка. Это же кабздец! Его губернатор с полпредом прямо там и похоронят, на этой встрече. Или прямо сейчас, когда узнают. Я реально боюсь его встречать, когда он с губеровского совещания в контору вернётся.

Я, сделав соболезнующий вид, сочувственно покивал. На самом деле фигня, наш злобный карлик как-нибудь выкрутится.

— Это всё очень грустно, — сказал я, — слушай, а эти вот ваши четверо тётенек-монтажниц, стало быть, вам уже не нужны, раз программу завалили. Ты отдай их мне!

— Монтажниц наших?

— Ну да, вы же их уволите все равно, — как можно убедительнее сказал я, — а мне они на три дня ещё пригодятся. Я их выходным пособием обеспечу.

— За счёт наших проблем хочешь свои решить? — горестно спросил Рашид и посмотрел сначала на меня, а потом снова проинспектировал свой стаканчик, — знаешь, как такие люди называются?

— Сапрофиты называются, — быстро ответил я, — только не люди, а грибы: растут на мертвечине. Ну, а что мне делать? Тоже себе гробик из мебели рубить? Давайте сначала вы помрёте, а потом я. Да, шучу я, шучу. Ну, дай монтажниц. Ну, пожалуйста! Моя благодарность не будет знать границ.

Рашид вздохнул и махнул рукой.

— Да я бы дал, — сказал он, — но это нереально. Шеф, если узнает, а он узнает, точно тебе говорю, то сразу меня грохнет без разговоров. Просто из принципа, раз мы в жопе, то и все должны находиться там же. А тем более, пока тёткам работу никто не отменял, они по плану так и пашут.

— Эх, не везёт мне сегодня, — тоже вздохнул я, — заходил к инкубаторщикам думал у них людей займу. А у них и народ неквалифицированный, и с ментами надо бумаги оформлять.

Шагинуров взглянул на меня недоуменно:

— С ментами???

— Ну, с охраной их, — тут я вспомнил, что наш начальник производства, скорее всего не в курсе, чем занимаются наши соседи с девятого этажа, — им монтаж зеки в исправительной колонии делают, а они за это их охране платят. Начальству там, я так полагаю.

— Неплохо устроились, — хмыкнул Рашид. — Подожди, — вдруг оживился он, — так ты возьми наших ментов, ну эти, из УВО, они как раз недавно мне плакались, ещё работы просили. Ты же сам их ко мне приводил, забыл что ли?

Воистину, когда Бог хочет наказать человека, он отнимает у него… правильно — долговременную память. Как я мог забыть про управление вневедомственной охраны нашего города и про майора оттуда, Диму Полусекова, которого мы все за глаза почему-то называли Полусексовым. Он возглавлял у них там отдел разработки и заодно занимался производством. Эти вневедомственные сторожа, пользуясь своим монопольным положением, ставили своим клиентам системы только своей сборки, наживаясь таким образом, не только на одной охране. Вообще, это были самые удивительные наши заказчики, откаты у них начинались от пятидесяти процентов. «Чего ты удивляешься», говорил мне Дима, «у военных вообще девяносто процентов разворовывают. А мне надо и себе, и генералу моему, и его генералу».

— Телефон, телефон, где его телефон? — лихорадочно забормотал я, трясущимися руками терзая свой мобильник, — Рашид, ты татарский гений.

Полусексов, то есть Полусеков взял трубку довольно быстро, хотя мне секунды ожидания показались часами. Всё дальнейший разговор сложился полнейшим хеппи-эндом. Как в фильме, где главного героя долго пинают, возят лицом по асфальту, выбивают ему бубну, а потом он встаёт и перед финальными титрами парой ударов отправляет всех надоедавших ему ранее злодеев в нокаут. Так и здесь. Оказалось, что у Димы монтажники как раз сидят без работы и им московский заказ, ну просто как, голодным обезьянам кокосы и бананы. Поэтому Дима был готов забрать платы в работу прямо сейчас. Их же можно забрать сейчас?

Я вопросительно посмотрел на начальника нашего производства.

— Это ты про свою московскую тысячу? — прочитал мой вопрос в моих глазах Рашид, — нет, там всё как договаривались. Запустим в третью смену, если твои орлы их на конвейер вовремя принесут. Там же ещё, учти, подготовка к работе часа два займёт, пока все питатели элементами набьём, пока опытный образец прогоним.

— Принесут, — заверил я его, — они уже сидят у меня на складе, рассортировывают то, что привезли.

— Тогда, готовы будут завтра, — Шагинуров проделал какие-то умственные вычисления, — за две смены прогоним. К пяти вечера пусть приезжает.

— Дима, приезжай завтра, — сказал я уже в телефон, — в семнадцать ноль-ноль.

Майор Дима согласился, но потом решил заехать ещё и сегодня. Ему ведь надо предварительно оценить фронт работ. Телефон телефоном, но хотелось бы, дескать, посмотреть пока всё на месте, чтобы завтра уже заранее его монтажники были готовы. Мне же за три дня надо всё сделать?

У меня возражений не было. Я вообще приветствую трудовой энтузиазм, исходящий от других людей, кроме конечно, киллеров и налоговых инспекторов. Дима пообещал приехать через два часа.

Когда я закончил разговор, Рашид начал собираться на выход. Он сказал, что ему лучше пойти на производство. Мол, он лучше посидит там, поработает, чтобы случаем не оказаться здесь, когда шеф с губернаторского совещания вернётся. Ему, видите ли, уже одного раза хватило сегодня за глаза.

Когда он ушёл, я позвонил в Орлиное гнездо. Курочкин и Гусев доложили, что груз успешно рассортировывается и раскладывается. Я похвалил их, но предупредил о полной мере ответственности, если комплектация для московского заказа не окажется вовремя на производстве. Потом написал успокаивающее письмо Андрею и Виктору Геннадьевичу, что выполнение их заказа идёт по плану и отгрузка будет вовремя.

Потом я, было, вознамерился заняться трудовой деятельностью, благо работы был непочатый край, но мне здорово помешала в этом руководящая головка «Астеха», все эти директора коммерческие и по развитию, замы, начальники отделов и прочие местные бездельники. Они один за другим заходили ко мне в кабинет, пили кофе с моим коньяком и в красках расписывали, как прошло сегодняшнее достопримечательное совещание, и как мне повезло, что я на нём не присутствовал. Насчёт будущего все рассуждали туманно и осторожно, но в основном преобладал сдержанный оптимизм, мол, ничего, прорвёмся. Некоторые личности, (я записал пару фамилий), отзывались о Красникове в прошедшем времени и в основном рассуждали о своих будущих карьерах. «Будут, будут вам повышения», думал я, производя осторожные провокации и выявляя недовольных.

Майор Дима приехал даже быстрее, чем обещал. Наверное, его монтажникам, и вправду, уже грозила голодная смерть от безделья. К его приезду жизнь в нашей конторе уже понемногу начала входить в свою колею. Первыми, конечно, как и полагается существам с низшей нервной организацией, про вздрючку, пистоны и фитили от Красникова, начали забывать местные девицы из рядов нашего офисного планктона. Опять начали щебеча, мотыляться по коридору взад и вперёд. Хотя, им то, что? Уволят за глупость здесь, возьмут на работу в другом месте. Будут там демонстрировать свои ноги, растущие из мини юбок (особого дресс-кода у нас нет) и декольте. Кстати у новенькой, Таньки Калиничевой, которая только что продефилировала мимо моего кабинета, всё смотрится очень даже ничего. Я припомнил, что она подозрительно часто забегает ко мне в кабинет, чтобы поспрашивать меня о тонкостях таможенных процедур. «А может ей другие процедуры на самом деле требуются?», вдруг задумался я, как бы невзначай подойдя к двери и провожая её взглядом. Танька в ответ застенчиво мне улыбнулась.

От этих мыслей меня и отвлёк Полусексов. То есть, конечно, Полусеков, что ж это я самом деле!

— Привет, хозяин, — Дима, среднего роста розовощёкий весельчак и толстун возник из ниоткуда, — что поделываешь?

Он проследил за направлением моего взгляда в направлении длинных Танькиных ног и уважительно кивнул:

— Впечатляющая композиция.

Меня же его слова, направили на путь истинный. Через пять дней отправка груза москвичам, а я черти о чём думаю!

— Блин, Дима, привет! Что делаю. Тебя стою, жду! — я самоотверженно настроился на рабочий лад, — идём быстрей на склад, на платы посмотришь.

— На склад, так на склад, — кивнул Дима, тем не менее, делая свой следующий шаг совсем не в том направлении, в котором должен был, — а, откуда у вас такие красивые девушки?

Я его еле вытолкал из нашего офиса. Хорошо, что на складе, ему кроме как на Курочкина и Гусева, смотреть больше не на кого будет, там у меня территория одних брутальных мачо. Зато, пока мы спускались пешком по лестнице с седьмого этажа, Дима успел мне рассказать, какой он по жизни победитель; выгодно провернул недавний заказ, «всем по пять процентов, а мне тридцать!», ловко пристроил свою молодую жену на работу, «она у меня парикмахер, так я снял квартиру на первом этаже в моём доме, сделал ей там свой парикмахерский салон», прибыточно взял ипотеку «почти по себестоимости, а сейчас буду сдавать», и очень удачно поставил сейчас свою машину, «там у вас всё забито во дворе, так я твою, пока подпёр».

— Где ты мою машину подпёр, — удивился я, — тебя за шлагбаум, что ли, пустили?

— Какой шлагбаум? — в свою очередь удивился Дима, — я там поставил, — он махнул рукой, куда-то между четырьмя сторонами света, — прямо там около входа.

— Нет, Дима, ты путаешь, — объяснил я ему его ошибку, — моя машина во внутреннем дворе стоит. И всегда там стояла.

Дима также объяснил, что он сильно тоже не приглядывался, но вроде была похожа на мою. На мой вопрос, не боится ли он разгневанного хозяина автомобиля, он сказал, что не очень. Он же полиционер. Я в свою очередь задумался — что-то слишком много стало в моей жизни загадочных чёрных внедорожников.

За разговором, мы незаметно добрались до нашего склада, который несмотря на своё прозвание «Орлиное Гнездо» находился, как и полагается, нормальному добропорядочному складу, на первом этаже, рядом с грузовым выходом (а вы попробуйте потаскать на своём горбу, тяжёлые коробки). Юрик с Андреем это качество ценили, но всё равно жаловались на тяжесть своей работы, пока им не купили ещё и грузовую тележку.

Оба моих ястреба были на месте и занимались тем, что яростно потрошили коробки присланные Жуликом. Микросхемы, разъёмы, печатные платы и прочие импортные загогулины, так и летели во все стороны. Я даже порадовался такому рабочему рвению. С такими орлами любые московские заказы в срок отправить можно! Не то, что в прошлый раз, когда я невзначай к ним в гости заглянул, а они в это время в вакуумной машине для упаковки, хомячка тестировали, которого Курочкин в зоомагазине через дорогу купил. Проверяли, как он будет себя чувствовать на высоте Эвереста, а также в стратосфере. Юрик, он как обычно, по юношеской безмозглости, а Андрей, бывший сотрудник милиции, как я понял, небольшую садистскую жилку в душе всё-таки сохранил.

— Шеф, у нас ещё час времени! — загомонили оба живодёра, обеспокоенные моим внезапным появлением.

— Всё в порядке солдаты, вольно, — успокоил я их, бросив незаметный взгляд на стоявшую в углу вакуум-машину, — я к вам человека привёл, он будет московские платы допаивать. Где они тут у вас?

Юрик полез на полку и снял оттуда будущее московское изделие, здоровую печатную плату, кроваво-красного цвета с золотым покрытием.

Пока Дима её задумчиво рассматривал, я листал техническую спецификацию, чтобы показать, где и что надо будет допаивать ручками Полусексовских (да, что ж это я!) монтажников.

— Слушай, — сказал Дима, вертя плату в своих руках, — у меня такое ощущение, что я эту штуку уже где-то видел.

— Это вряд ли, — заверил я его, — её кроме моих заказчиков и китайцев, которые её делали, ещё никто не лицезрел.

— Не, точно, что-то знакомое, — Дима даже напрягся в умственном усилии вспомнить, — большая такая, красная, с золотом.

— Дима, — сказал я с упрёком, — вот ты мне только что рассказывал, что припарковался рядом с моей машиной, хотя она стоит совсем в другом месте. Давай лучше делом займёмся. Смотри, детали, что паяем вручную, вот в этом списке…

Дима отвлёкся от своих ложных воспоминаний и мы двадцать минут с пользой поработали. К счастью, предыдущий оптимизм майора, насчёт возможностей его монтажников, оправдался. Даже, когда я заставил его пересчитать всё два раза, всё равно по расчётам выходило, что в полторы смены и за три дня, платы он мне подготовит. Мы договорились, что уже завтра после обеда мои ястребы платы эти ему доставят вместе с оставшейся комплектацией прямо до двери.

— Отлично, — сказал Дима, когда мы с ним вышли со склада — видишь, всё выгодно получается и мне и тебе, — он довольно засмеялся, — кстати, у вас здесь где-то инкубаторы электронные делают, не знаешь где?

— Зачем тебе инкубатор? — поразился я, — думаешь тоже выгоднее, чем куриц покупать?

Майор Дима засмеялся ещё громче.

— Ага, выгодно, — отсмеявшись сказал он, — тёща просто у меня из деревни, ей в подарок. Пусть выращивает цыплят электронным способом.

— Тогда купи заодно у них ещё электроудочку, — посоветовал я, — тёща будет всей деревне рыбу глушить.

Дима чуть с ног не свалился от нового приступа смеха, но быстро стал серьёзным, когда узнал, что за обоими гаджетами, ему надо будет подниматься пешком на девятый этаж. Несколько секунд он боролся со своим долгом достойного зятя, но проиграл, и попрощавшись со мной, снова потопал вверх по лестнице.

Меня же заняла в это время другая мысль. Правда, она была какая-то смутная и не до конца оформившаяся, но следуя за ней, я тоже потопал, но не обратно в офис, а к выходу из нашего технопарка. Остановившись в еле прогреваемом чахоточной тепловой завесой тамбуре, я выглянул сквозь стеклянные двустворчатые двери на улицу.

Загадочный чёрный внедорожник действительно стоял почти у самых ступенек, нагло наехав задним шипованным колесом на самую нижнюю из них. Он стоял ко мне задом, возвышаясь над окружавшими его легковушками, а передом почти упирался в маленький паркетник майора Димы. В машине, похоже, кто-то сидел, из здоровенной выхлопной трубы прямо в ступеньку било белое облако выхлопа.

Одет я был легко, а на улице заиндевелое табло на здании через дорогу показывало минус двадцать пять градусов. На секунду я засомневался, но потом вспомнил свои регулярные пробежки по морозу на производство и обратно и решительно толкнул стеклянную дверь. Тем более, не буду же я на улице полчаса торчать?

Спустившись по ступенькам к загадочной машине, я даже не удивился, когда увидел сзади на двери багажника эмблему «Кадиллака» — щит в лавровом венке. «На могилку бы тебе такой веночек», — пробормотал я и начал осторожно обходить внедорожник сбоку со стороны водителя. Марку я узнал сразу: это был «Эскалад», самодовольное произведение американского автопрома Размером машина была не меньше моей и точно такого же цвета. Теперь стало понятно, почему майор Дима их перепутал. Осторожно продвигаясь к водительскому месту, я обратил внимание на металлическую пластинку на боку автомобиля с тускло блеснувшим на ней словом «IOWA». Похоже, нынешний владелец машины не топтал пороги брэндовых автосалонов, а долго не думая, купил свою шушлайку на аукционе для подержанных автомобилей где-то в Америке. В штате Айова.

Уже догадываясь каким-то чувством, кого я увижу за рулём, я сделал ещё два шага и чуть не заорал от неожиданности. И не потому, что сквозь боковое стекло на меня мутным взглядом смотрел тот самый Баев, которого я встретил в ночном клубе вместе с Гоцманом и который чуть было не переехал меня той же ночью, а сегодня, судя по словам Юрика, тусовался непонятно с какими целями в аэропорту. А потому что — это был другой Баев! Нет, у него была всё та же блинообразная морда с оттопыренными губами, которой он напугал меня ещё при первой встрече. Но теперь вместо морщин она была сплошь покрыта вулканическими прыщами. Волосы были по-прежнему зачёсаны назад, как у итальянского мафиози, но теперь они были существенно гуще, чем у оригинала. Короче — этакая отреставрированная и помолодевшая лет на двадцать версия.

Несколько секунд мы молча взирали друг на друга. Затем боковое стекло с жужжанием опустилось и Баев заговорил. Голос у него тоже стал другой, высокий, но ломающийся как у подростка.

— Это ты тут свою таратайку поставил? — требовательно спросил он.

— Какую ещё таратайку? — от удивления я даже забыл, что стою в лёгкой одежде на двадцатипятиградусном морозе.

— Какую, какую — передразнил меня трансформировавшийся упырь, — эту!

Он капризно вытянул палец, указывая на автомобиль майора Димы, преграждавший внедорожнику выезд.

Я перевёл дух, постепенно начиная приходить в себя. Ну, мало ли какие чудеса случаются в природе? Может, ему пластическую операцию по всей морде сделали. Хотя, операцию? За две-то недели?

— Это не моя машина, — сказал я и присмотрелся к нему внимательнее.

Может это не Баев? Да нет, он. Как выразился дворник Фёдор из вечной книги Михал Афанасьича: «он самый, только сволочь, опять оброс», или как в нашем случае — помолодел. Странно, а почему он тогда меня не узнаёт?

Упырь выругался тонким голосом в адрес отсутствующего водителя паркетника, но меня по-прежнему узнавать не хотел. И даже как-то наоборот, немного смутился под моим пронзающим взглядом, отвернулся в сторону и нервно забарабанил костяшками пальцев по пластиковой обивке салона своей машины.

— Ну, чего надо-то? — вдруг заныл он и снова посмотрел не меня, — ну, что, хотел-то?

Я опомнился и увидел, что зачем-то стою неодетый на морозе перед чужой машиной и что спрашивать мне этого упыря собственно и не о чем. «Это не вы ли случайно, постаревший в два раза сидели в ночном клубе «Эгоист?»». Вот, бред!

— Ничего, ничего. Это я обознался, — сказал я, и осторожно, стараясь не поскользнуться на обледенелых ступенях, устремился обратно в тёплый технопарк. «Надо будет Гоцмана попытать», — решил я, — «может он знает разгадку этой страшной тайны».

По дороге в родные края я решил позвонить Диме, чтобы сообщить ему об ожидающем его неприятном сюрпризе, но вспомнил, что оставил свой телефон на столе в своём кабинете.

В конторе, Саши не оказалось. Трубку телефона он тоже не брал. Я выругался и послал Онучкину на поиски своего пропавшего подчинённого. Сам я самостоятельно сварил себе кофе (ну, что поделать, у меня же не две секретарши) и позвонил Полусекову.

— Дима, — сказал я, когда он ответил на вызов, — ты долго будешь инкубаторы ещё покупать? Там паренёк на машине, которую ты подпёр, тебя ищет.

— Да, я уже отъехал давно, — радостно захохотал майор вневедомственной охраны, — этот мужик на меня начал пальцы гнуть, а я ему свою ксиву показал, так он заглох сразу же.

— Мужик? — переспросил я, вспомнив юношеские прыщи упыря, — там разве мужик был?

— Ну, такой пропитой лысоватый, лет сорока, — подтвердил Дима, — похож на нашего подполковника в отделе, такое же хлебало раздувшееся.

Я чуть было не уронил свою телефонную трубку в кружку с горячим кофе.

— Лысоватый? Сорока лет? Серьёзно?

— Ну да, на кадиллаке чёрном, — уверенно стоял на своём Дима, — разорался ещё, типа, ты, что Баева не знаешь? Баев… Да мне хоть Разъебаев!

— Ну да, ну да, — повторил я машинально.

Голова у меня пошла кругом. Это что ж получается, сначала он при мне помолодел, а потом при Диме снова постарел? Это что за личность такая у нас в городе обитает? Я вообще, где? В Сибири или в мексиканской Соноре? Это что за Нагвали Хулианы вокруг?

— Так, ты не забудь, завтра с платами, как договаривались, — напомнил мне Дима, видимо, преспокойно обитавший в нормальной реальности, — пусть ребята твои подвозят.

— Конечно, Дима. Обязательно, — на автомате ответил я.

— Тогда, пока, до связи, — и трубка прощально загудела короткими гудками.

Я аккуратно положил телефон на стол, отхлебнул кофе, откинулся на спинку стула и задумался. «Всё-таки это случилось», — спокойно подумал я, — «всё-таки домедитировался, спасибо вам, Валерий Александрович, большое за Карлоса Кастанеду». Я перевёл взгляд на полку, где стоял томик его «Силы Безмолвия». Вроде, как раз там описывался некий Нагваль Хулиан, который мог по желанию превращаться то в старика, то в молодого человека. На самом деле (как утверждает автор) это просто: берёшь и сдвигаешь свою точку сборки. Где она, кстати, у меня, повыше или пониже пупка? Ах, нет, там же другое, — там энергия Кундалини…

Я ещё бессмысленно шевелил губами глядя в потолок, когда ко мне заглянула верная Онучкина.

— Алексей Владимирович, — сказала она, — Саша Гоцман заболел, сказал дома денёк посидит.

— Что ж он мне не позвонил, — с неудовольствием сказал я, — не предупредил?

Ленка сделала изумлённое лицо:

— Прямо с работы, сказали, ушёл, мол, плохо ему стало. А с утра я его видела, он нормальный был.

Я раздражённо набрал Гоцмановский номер. Что-то много стал он себе позволять в последнее время, симулянт проклятый. Как так можно резко заболеть? Или может его понос прохватил?

Мобильный моего заместителя «был вне зоны досягаемости» и предложил мне перезвонить его хозяину «попозже».

Я интеллигентно выругался и бросил свой телефон на стол. Онучкина продолжала маячить в дверном проёме и смотреть не меня странным взглядом. Каким-то сердобольным что ли. Как будто сейчас седьмое декабря сорок первого года, а она меня на налёт в Пёрл-Харбор провожает.

— Чего ещё? — подозрительно спросил я. Не понравился мне её взгляд.

— Николай Алексеевич приехали, — сказала Ленка, и её взгляд стал совсем жалостливым, — вас к себе зовут.

— А позвонить этот хрен не мог? — с грозным видом спросил я и пристукнул ладонью по столу; всё-таки надо иногда показывать своим сотрудникам, кто здесь на самом деле в авторитете.

Онучкина просто застыла на месте от моих слов, как каменное изваяние, словно памятник в назидание народам древности. Но я не успел насладиться произведённым на неё эффектом, потому что из коридора раздался знакомый противный голос.

Крайне недовольным тоном этот голос сказал:

— Занят у тебя телефон, не дозвонишься.

И отодвинув побелевшую Ленку, в кабинет заглянул сам Николай Алексеевич, собственной персоной. Вернее появилась его голова. Где-то в районе Ленкиной подмышки.

— Пошли, надо поговорить, — голова моего компаньона мотнулась в сторону своих апартаментов, — молодой, — голова сделала секундную паузу и многообещающе на меня посмотрела, — молодой ты наш хрен.