У себя в кабинете шеф долго молчал. Он только сопел в своём кресле и слушал мою речь. Я же, как раз, пользуясь моментом, высказал очень много слов соболезнования, сочувствия и поддержки относительно того положения, поведанном мне Рашидом (естественно о самом Шагинурове я упоминать не стал), в котором оказалось дружественное мне предприятие. Заодно и за «старого хрена» извинился мимоходом.
— Да ерунда это, — махнул рукой Красников и вытащил из ящика стола металлическую фляжку, — пережить можно.
Я облегчённо вздохнул: есть всё-таки у меня дар убеждения.
— Президентская программа — ерунда, — уточнил шеф, — а «старого хрена» я тебе ещё припомню, не переживай.
— Да я и не переживаю, — померкнул я. — А что тогда тут за жертвоприношение утром было? Я сначала подумал, что на кладбище приехал, а не на работу.
— Ну, погорячился я немного, с кем не бывает, — буркнул Алексеич, отвинчивая пробку на фляжке, — переживут. Как раз-то с этой долбанной президентской программой проблем особых нет. Я ж на совещании был у полпреда с губернатором.
— И? — удивился я, — у нас же там что-то со сроками не срастается.
— Я тоже так сначала думал, — шеф приложился к своей фляжке и не слабо так побулькал находящейся в ней жидкостью. Потом он прокашлялся, вытер ладонью губы и посмотрел в потолок, как будто проводя оценку своему состоянию. Потом с озабоченным видом приложил левую руку к своему сердцу.
— Надо поменьше нервничать, — вынес он, наконец, вердикт, — а то никакого здоровья не хватит с этими совещаниями.
— Я всегда так говорил, — с готовностью поддержал я, — нельзя в таком зрелом возрасте, так себя расходовать. Надо это…. Надо давать дорогу молодым. Пусть лучше они своё здоровье гробят.
Шеф спрятал фляжку в стол и показал мне вместо неё фигу.
— Успеете ещё выйти, — сказал он, — на большую дорогу, бандиты.
— Так, что было-то у губернатора? — спросил я, возвращаясь к основной теме беседы, — и у полпреда?
— Да, нормально всё там, — сказал шеф, раскручивая фигу обратно, — нет, сначала-то я думал, что всё — приплыли, просто так в такие места не вызывают, — он на секунду задумался, вспоминая, — а на самом деле, мы же не одни в программе, там ещё два местных завода участвуют. Я-то про них совсем позабыл, думал, меня одного за яйца вешать будут. А оказалось-то, наоборот, по сравнению с ними, мы ещё самые первые! У тех, вообще ничего не готово: как обычно деньги распилили, а на остатки студенты, что-то мастрячат. Так, что полпред меня ещё похвалил, что у нас хоть какой-то серьёзный задел есть. Понял?
— То есть зря Янукович худел на собрании?
Красников погрозил мне пальцем.
— Никому ни слова! Рано ещё расслабляться, — сказал он. — Скоро приедет сам, — и шеф посмотрел на висящий на стене портрет Путина, — будет кнопку нажимать. А на чём?
— Так значит, успеваем сделать? — удивился я.
— Коробку с кнопкой точно успеем, — сказал старший компаньон, — всё равно и у провайдеров линии не готовы. Придётся 2G модем туда пихать, с Билайном уже договорились. Короче, показуха, как всегда, — хмуро, но философски резюмировал он.
— Ну, модем подойдёт, он же не будет порно в режиме онлайн смотреть, — согласился я, тоже посмотрев на президента. ВВП ответил мне бесстрастным взглядом, в котором ясно читалось, «делайте что хотите, меня эти ваши дела никак не касаются, для нашей страны главное — стабильность».
Красников посмотрел на меня сурово.
— Я тебя, собственно, по другому поводу позвал, — сказал он, — вернее по двум. Не отвлекайся.
Я принял крайне деловой и внимательный вид и даже подался несколько вперёд со стула, на котором сидел. Где-то я читал, что эта поза характерна для человека полностью сосредоточенного на собеседнике.
— Помнишь, мы обсуждали покупку третьей линии для сборки? — шеф, похоже, удовлетворился моим видом, — есть решение, что надо её уже брать. По любому, если нам придётся ещё и за эти два завода работать, однозначно новая линейка потребуется. К тому же, мы её сразу в новое здание и поставим. И удобно будет: пока мы те две, которые у нас здесь стоят, станем перевозить, то третья нас прикроет на это время.
— Удобно? — возмутился я, — это же ещё пятнадцать миллионов как минимум! А мы и так без штанов с новым зданием.
— Двадцать, — уточнил Красников, — двадцать миллионов.
— Охренеть!
— И чего ты разгорячился? — мой компаньон сделал непонимающий вид, — с тебя всего-то шесть с копейкой требуется. Я проверил, по нашим квартальным прибылям, — он пошелестел бумажками у себя на столе, — у тебя есть. Даже больше есть.
— Они мне самому требуются, — злобно сказал я, — мне квартира нормальная нужна здесь, в Питере…. И ещё яхта.
— Надо в бизнес вкладываться! На кой хрен тебе яхта в нашей луже? Здесь что, Монако?!
— Скромная, двадцать метров, что я хуже других что ли? — я залез в дот и ощетинился пулемётами, как японский пехотный офицер на острове Тарава перед атакой американских морпехов, — устал я уже этот бизнес вкладываться, пора и о себе подумать.
— Ну, покажи мне хоть одного человека в нашей конторе, у которого есть яхта? — шеф отправил в мою сторону лёгкий самолёт-разведчик, — и между прочим, новой квартиры у меня тоже не имеется.
— Ладно, яхту, согласен, можно потом, а квартира мне нужна сейчас! — подбитый американец свалился в штопор и воткнулся в землю, — сколько мне ещё в студии жить? Ты-то в нормальной четырёхкомнатной обитаешь, тебе можно и не торопиться особо. А мне что?
Красников, уже потрёпанный в сегодняшних сражениях снова взялся за сердце, но не отступил и начал новую наступательную операцию.
— Пойми, — увещевал он меня, подводя десанты к берегу и наводя на цель морские орудия, — если мы не перехватим заказы у этих двух облажавшихся заводов, то они ведь и уйти могут легко. В Москву, например. А квартира твоя и через год никуда не денется, так и так купишь. Надо снимать урожай, пока погода хорошая. А если какой-нибудь кризис? Как в девяносто восьмом, а?
— Если будет кризис, то мы с этими тремя линейками, как раз и окажемся в полной заднице, — резонно возразил я и пара эсминцев шефа ушли на дно, — а с квартирой ничего не сделается.
— Да, про кризис это я так, к слову — мой компаньон сделал обходной манёвр, — какой нафиг кризис с такими ценами на нефть. Семьдесят долларов за баррель, это же опухнуть можно. Но, ты пойми, всё равно сейчас лучшее вложение — это современное оборудование. Деньги делают деньги, — но только пока мы впереди по технологиям.
— Ну, ладно, допустим, перебьюсь я с квартирой, — мои войска оставили первую линию обороны и отступили вглубь острова, — но ты сам меня поддержал, когда я про Питер заикнулся. Мы же хотели там филиал делать в ближайшем будущем. И в бюджете было жильё для сотрудников…. то есть для сотрудника. Для особо ценного сотрудника.
— Хорошо, — сказал шеф и подвёл к берегу линкоры «Колорадо» и «Мэриленд», — убедил. Но! — стволы орудий главного калибра линейных кораблей угрожающе поползли вверх, — даю тебе слово, могу даже расписку написать — эти вложения будут последними. Потом на три года, нет, — поправился он, — на два года мораторий. Будешь распихивать прибыль только по карманам.
— Ну, если расписку напишешь, — я немного подумал и выкинул белый флаг, — то на таких условиях можно капиту… согласиться.
Красников тут же убрал руки от области сердца и довольно потёр ими. Расписку, впрочем, писать, тоже не бросился.
— Ну, значит, договорились, — подвёл он итог, — коммерческий отдел тебе сегодня смету вышлет.
— Да я и без него могу калькуляцию составить, — ответил я, мрачно раздумывая над своими потерями, — а второй вопрос у нас на сегодня какой? Надеюсь не финансовый?
Мой компаньон приоткрыл рот, как будто хотел что-то сказать, но вдруг остановился и настороженно на меня посмотрел.
— Э-э, да, в общем нет, — сказал он, — да, даже и не вопрос совсем, а… — он снова остановился, раздумывая, — так просто, хотел тебя спросить…
— Чего спросить? — я впервые видел у Алексеича такое странное для него выражение лица: то ли пытается подобрать подходящие слова, то ли старается не ляпнуть лишнего.
— Да насчёт… — шеф всё никак не мог разродиться. — Ты ничего странного не замечал в последнее время? — наконец выдал он.
Я даже вздрогнул от такого вопроса, но нашёл в себе силы сначала уточнить:
— В смысле странного? Вообще или по работе?
Красников повертел толстыми пальцами:
— Ну, по работе, скажем…. Да и вообще…
— Да сколько угодно! — я вспомнил кокаиновых москвичей, клуб престарелых лесбиянок, молодеющего и стареющего на глазах упыря, — вот хотя бы сегодня… — но тут я тоже остановился и в свою очередь настороженно посмотрел на шефа.
— Э-э, да, в общем…
Тут я остановился в раздумьях, а надо ли вообще знать Алексеичу обо всех этих диких фантасмагориях? Наверное, нет.
— Ну, вот, к примеру, Гоцман сегодня заболел.
— Это что странное? — быстро спросил мой старший компаньон.
— Ну, а как же, — нашёлся я, — сказали, заболел прям на работе и исчез. Вот и телефон не отвечает.
— Ну, да, — шеф почесал в затылке, — это очень необычно.
Мы посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляды. Кажется, каждый из нас пришёл к убеждению, что его компаньон о чём-то умалчивает. Я-то ладно, мне допустим, просто нести бред про кокаин, лесбиянок и упырей, само по себе как-то неудобно. А Красников-то, что недоговаривает? Неужели, с ним тоже что-то похожее произошло, о чём и говорить вроде как серьёзным людям неприлично? Или нет? Вообще-то хотелось бы знать и поточнее, особенно в свете намеченных им капиталовложений с моей стороны.
— Понятно, — пробормотал тем временем Алексеич, — а, кстати, как там у вас с налоговой? — вдруг спросил он, — с последней проверкой?
Я только пожал плечами в ответ:
— Да, кажись, всё нормально, обычная камералка. Моя Галина Викторовна обеими грудями на амбразуре лежит. Должна закрыть вроде.
— Это хорошо, — согласился шеф и снова о чём-то задумался.
— А мне тут, кстати, недавно историю рассказали про налоговую и Газпром, — попытался я развлечь Алексеича, — я одного знакомого недавно встретил в правительстве области. Говорит, мол, у них… В Газпроме, естественно, а не в областном, — поправился я, — так вот, там, говорит, недалеко от бухгалтерии стоит заведённый газик. И типа, в случае чего, если налоговики или менты вдруг нагрянут, то все документы туда и за город палить.
— Ага, и все про него знают, про этот газик, — тут же усомнился Красников, — даже мы здесь, за пять тысяч километров. А московские менты, значит, как дураки, одни не в курсе. И тем более там не газик нужен для перевозки, а товарный вагон. Ты представляешь, сколько у них отчётность за три года может весить?
— Я ему тоже самое сказал, — попытался оправдаться я, — вернее, не стал говорить, но подумал. Знаешь ли, с министром не спорят.
Брови моего компаньона полезли вверх от удивления.
— Откуда у тебя знакомые министры? — у него даже голос охрип.
Я снова пожал плечами, но теперь уже скромно.
— Соседями по комнатам были в общаге, — пришлось открыть тайну, — кто ж тогда знал что Ваня Стругов до министра экономического развития области дорастёт. Но, ведь дорос же падла. А так, приятелями даже были.
— А почему ты молчал до сих пор! — возмутился шеф и прибавил крепкое словцо, — мне… то есть, нам такие люди, — он провёл ребром ладони по горлу, — во, как нужны!
— Да, я только недавно узнал, что его министром назначили, тогда и позвонил, — отбивался я, — в последний раз, когда я его видел, он вообще бензозаправкой командовал. А у тебя и так в знакомых полпреды с губернаторами.
Красников посмотрел на меня как на последнего, оставшегося в мире умственно отсталого человека.
— Я же с ними в одной общаге не жил! Ты разве не понимаешь, что ты можешь ему дверь в кабинет пинком открыть по старой памяти?
— Ну, да, — подумав, приосанился я, — это, пожалуй, могу. Да и поджоп… хотя нет, это уже лишнее будет.
— Очень своевременно ты с министром появился, — мой компаньон с озабоченным видом шерстил свой ежедневник, — это мне на руку.
— А что происходит-то? — заволновался я, — ты можешь объяснить?
Красников опять открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но снова остановился и на пару секунд задумался.
— Не парься, — наконец соизволил он меня успокоить, — ну, есть небольшие проблемы, но пока всё решается. Просто они такие, — он снова повертел пальцами, — какие-то, короче, пока неопределённые. Вот, через неделю, другую всё прояснится и я тебе уже всю точную информацию, как самому главному и уважаемому акционеру, полностью предоставлю. Понял?
— Ага, а деньги значит сейчас.
— Само собой.
— Блядь!
Раз десять я прокручивал в памяти этот разговор на своём йоговском коврике: и сидя и лёжа и даже стоя на голове. Это вместо того, чтобы Валерия Александровича слушать, но откровенно говоря, даже в самых закрученных асанах, вместо мыслей об Атмане и наполнении чакр, мне почему-то вечно лезут в голову мысли о работе. Тем более, если я только что с неё на занятия припёршись. И видимо, каким-то образом они, эти мысли, транслируются Великому Абсолюту, который потом устраивает мою жизнь. Такое небольшое открытие в области метафизики, которым я ни с кем не делюсь. А-то все начнут надоедать высшим силам своими мелочными просьбами и загадят, так сказать, чистый духовный родник.
И что получается, мы имеем на сегодняшний день? Какие-то проблемы у нашего громогласного огрызка определённо имеются. В первый раз его таким загадочным увидел. И он пока, гад, молчит, их не озвучивает. Хотя, если он интересовался последней налоговой проверкой, то может у него тоже самое? Например, внезапно возникший к «Астеху» хищный интерес государственных контролирующих органов. С другой стороны, а мне оно надо, чтобы он со мной этими проблемами делился? Он, чего доброго, и решение их на меня свалит! А мне и так уже надо к нашему министру экономического развития в гости ехать, потому, что один человек маленького роста очень хочет с ним познакомиться. Капут Ване Строгову, потом Красников с него не слезет. Ну а мне, что самое главное? Мне, главное, чтобы деньги, которые мой компаньон у меня выдирает, как Остап Бендер у Кисы Воробьянинова на аукционе со стульями, принесли в итоге народу пользу, а не пропали бездарно. Вот и всё. А так, бизнес, есть бизнес, в нём разные проблемы периодически возникают, но ведь Красников и не такие шторма проходил. Короче, решил я в итоге, он сам во всём разберётся, на то он и генеральный директор.
Я так увлёкся своими мыслями, что даже не заметил, что занятие кончилось. Самый конец, как обычно, ознаменовал своим падением Толстый Толик. Он — хозяин какой-то кафешки в центре, и судя по его комплекции, Толик явно объедает своих посетителей. Этот толстяк почему-то втемяшил себе в голову, что стойка на голове (или ширшасана, как правильно изъясняется наш гуру) очень здорово подходит для похудания и разгружает его несчастный позвоночник. Хотя я ему сто раз, говорил, что для этого надо на руках стоять, а не на чайнике. Но пока остаётся только беречься, потому что, когда этот пузырь колыхается вверх тормашками в опасной близости, случиться, может всякое. Один раз Толик меня чуть не расплющил, когда я отвернулся и на секунду потерял бдительность. Поэтому я обычно выбираю себе в зале место подальше от этого сеньора Апельсина. Но сегодня опять пришла Оля, а я немного опоздал, и единственное ближайшее к ней место было через Толика. Опять же, я мог бы её спасти и таким образом перейти к более близкому знакомству. А то уже третье занятие, а мы всё перемигиваемся. Сам себя не узнаю.
Итак, Толик снова просвистел мимо меня и Валерий Александрович с дистанционного пульта выключил музыку и включил свет (последняя асана — шавасана — это поза расслабления, или трупика, по научному. Поэтому здесь требуется медитативная музыка и темнота).
Народ, щурясь друг на друга и на лампы, начал возвращаться к жизни.
— Валерий Александрович, — заныл кто-то, — так мы будем после Нового Года здесь заниматься? Или всё-таки выгоняют нас?
Наш гуру, сидевший в позе лотоса, открыл глаза и принял задумчивый вид. Я поспешил обрадовать его и всех окружающих:
— Братва, — сказал я, — тучи рассеялись. Злодеи пропали и больше не претендуют на нашу жилплощадь.
Так-то я конечно немного поторопился, как обстоит сейчас ситуация со злодеями мне было ещё неизвестно. Но я понадеялся на опыт и хваткую натуру отставного полковника КГБ. Если Григорьич пообещал, значит сделает.
Братва посмотрела на меня с уважением, а Валера с удивлением, и надеюсь, хоть с какой-то толикой благодарности.
— А что за кенты вас прессовали? — спросил Толстый Толик, — меня, вот, тоже год назад с аренды какие-то гомосеки выгнали.
Блин, да они повсюду! Кто бы мог подумать, что и Толик стал жертвой этой злобной мафии?
— Толя, что это за слова! — пихнула его в бок соседка, крашеная блондинка под сорок лет, — выражайся прилично, здесь всё-таки дамы.
— А кто они ещё? — возмутился Толстый Толик, — я уже ремонт в помещении сделал и оборудование завёз, а они: «выметайся, у меня папа генерал из наркоконтроля».
— Так, ты это в переносном смысле, — я облегчённо вздохнул, — хотя, да, менты — они иногда бывают настоящими… ну, ладно, ладно дамы, не буду говорить.
— Нет, ты всё-таки расскажи, — пристала блондинка, — про тех, кто Валерия Александровича обижал.
Я уже раскрыл рот, чтобы в подробностях описать операцию против злодейской троицы и их миньона, но встретив чистый и наивный взгляд Олиных глаз, остановился. Этак я всю романтику вышибу из нашего пока ещё несостоявшегося сближения. Пусть, лучше этого ангела с третьим размером не коснутся, как говорил Максим Горький, «свинцовые мерзости жизни».
— Да, ничего такого сверхъестественного, — скромно сказал я, — просто этим людям сделали предложение, от которого невозможно было отказаться. И теперь на наш зал никто не претендует.
Лучше остаться таинственным героем. Ну, кому нужна мерзкая правда жизни, а вот загадочность и таинственность всегда привлекают женщин, это же азы их психологии.
Примерно на этом месте таинственного героя взял под ручку его духовный учитель.
— Расскажи-ка мне поподробнее, что ты там устроил, — попросил он меня в полголоса, отводя в самый дальний уголок зала для занятий, — а то мне этот товарищ тоже уже звонил.
Мы уселись на стопку сложенных ковриков и Валерий Александрович, вручил мне пластиковый стаканчик с каким-то хитрым травяным настоем.
— Сыворотка правды? — пошутил я, — чтобы я выложил все детали, как я разбил вражескую интригу?
Гуру хрюкнул от смеха и чуть не подавился своей порцией.
— Это просто чай Лёша, — отдышавшись, — мы здесь не используем таких способов воздействия.
— Каких, таких? — с подозрением спросил я, но чая отхлебнул, — этот товарищ по телефону, что-то говорил про меня?
Если этот Вовка пожаловался, что ему незнакомые люди за одну неделю два раза голову об стену выравнивали, то мой святейший наставник наверняка мои способы не одобрит.
— Про тебя, — Валера сделал паузу, — нет. Сообщил просто, что очень сожалеет, извинялся долго. Просил про колёса простить, потому что студент и денег нет. Ну, пришлось простить раскаявшегося грешника.
— Стипендию пусть тащит, — сказал я, — почку пусть продаёт. Добрый вы человек, Валерий Александрович.
— Ну а как же Лёша? Не отвечать злом на зло — это не только христианская традиция, — с укором сказал Валера, — зачем отягощать свою карму ответными плохими поступками?
Я подумал, что Боре с его Петровым небольшое утяжеление кармы на фоне их биографии, в общем-то, уже не повредит. А Валере не повредит узнать, какие прекрасные личности хотели выкинуть его на мороз в кратчайшие сроки.
— Так что, если бы они её не отягощали, то тогда бы выехали мы отсюда через неделю, — закончив своё повествование, вполне резонно возразил я, — вот, вы сэнсэй, всё в духовном росте, а в обычной жизни… — я чуть было не сказал «дурак дураком», но вовремя оттормозился. Хотя, Валера, наверное, бы и не обиделся, он у нас такой.
— Ты, наверное, хотел сказать «непрактичный»? — осведомился гуру.
Я неопределённо пошевелил пальцами, что да, примерно так я и хотел его охарактеризовать.
— Но, несмотря на мою, как бы, непрактичность и оторванность от обычной жизни, — очень тонко улыбнулся Валерий Александрович, — проблема ведь решена. Правильно? Каким-то, неважно каким, способом ситуация изменилась в нужную нам сторону.
— И в этот момент ученик слушая своего учителя, просветлился, обрёл Дзен, — в тон гуру произнёс я, — и постиг суть вещей.
— Хорошо бы было, — вздохнул гуру, — но ты же ведь снова устремишься вертеть колесо Сансары.
— А что делать, — в свою очередь вздохнул я, — поднялся, зажрался, облажался — это наш традиционный национальный путь. Но мне надо хотя бы первую часть выполнить, остальные необязательно. Зато потом, обещаю — стану просветлённым человеком. Открою для вас зал — в десять раз больше этого.
— Мне и этого хватит, — скромно сказал Валерий Александрович.
— Расти же надо, расширяться, — озадачился я тем, что гуру совсем не понимает элементарных экономических вещей.
— Хорошо, допустим, — согласился Валера, — открыли мы зал в десять раз больше этого. А дальше что?
— Филиал в Индии? — предположил я, — и вытеснить, так сказать, окончательно исконных конкурентов?
— И?
— Ну, маэстро, как же вы не понимаете? — удивился я, — больше зал, больше людей, больше денег. Соответственно — ещё больше зал, ну и так далее… Это же бизнес.
— Конечную остановку мне опиши, — прицепился ко мне гуру, — до каких пор больше? Где конец?
Я задумался. Вообще, конец рисовался мне, (конечно же, очень пока туманно) в виде приятного глазу дома на морском берегу. И чтобы на волнах перед ним покачивался небольшой гидросамолёт. И яхта.
— Сто пятьдесят метров, как у Абрамовича?
Нет, конечно же, поскромнее. Зачем мне целый крейсер. Так, метров двадцать. Для небольших круизов по архипелагам Карибского моря в компании молодой грудастой брюнетки. Типа Сальмы Хайек.
— Понятно, — сказал Валерий Александрович, — мечты, скажем так, просто блистают своей оригинальностью. Но скажи мне вот что, — попросил он, — зачем человеку преклонных годов будет нужна яхта, брюнетка и прочее? В таком возрасте люди обычно не склонны к большой физиологической активности, как бывший врач могу тебе сказать точно.
— Почему? Почему преклонных годов?! — всполошился я.
— Ну, я же про конечную станцию спрашивал, — с лёгкой ехидцей сказал гуру, — или ты думаешь, всегда будешь тридцатилетним молодым человеком? А время своё, как выясняется, ты потратишь на больше, больше и больше…. Как только что мне посоветовал.
— Ну, я же не могу устроить себе такую жизнь прямо сейчас, — возмутился я, — пока я ещё тридцатилетний и физиологически активный с брюнетками.
— Почему? Почему не можешь прямо сейчас? Что тебе мешает?
— Ну, как что? — я даже приготовился загибать пальцы и специально для этой цели отставил в сторону стаканчик с травяной Валериной хренью. — Э-эм… — задумался я, — Э-эм… Э-э-эм….
— Для справки, — сообщил гуру, — если ты хочешь прочесть мантру «Ом Падме Хум», то надо троекратно говорить «Ом».
— Я смотрел этот сериал, — огрызнулся я, пытаясь сосредоточиться на своей задаче.
Действительно, на самом деле, как будто бы выходило так, что и не надо было ждать старости для знакомства с брюнетками и Карибским морем. Отжал деньги с конторы, отправил их через Лёху Синедольского в тёплые страны, а потом и сам за ними бизнес-классом в самолёте. И лежи, загорай до конца жизни: денег хватит. Неужели Валера прав? Но тут же передо мной возникла физиономия Красникова и начала злобно говорить, как бедный Паниковский богатому Корейко: «дай миллион, дай миллион, а ну быстро дай мне миллион на новую линию автоматизированной сборки!». Я рефлекторно показал ему средний палец.
— И только-то? — удивился Валера, внимательно наблюдая за моими потугами.
Я посмотрел на свой одиноко отставленный средний палец на правой руке.
— Ну, эта причина десяти пальцев стоит, — отрешено сказал я, — и вообще, сэнсэй, если бы вас послушал, к примеру, Наполеон, то он так бы и загорал до конца жизни на своей Корсике, тиская своих корсиканок. А не стал бы императором!
— Так ведь я же и не Наполеон, — усмехнулся Валерий Александрович, — ну, а ты?
— Пока не знаю, — буркнул я, — но, во всяком случае, я мог бы с ним согласиться, что в России работать трудновато. А вы вечно маэстро, как только спуститесь с горних высот до бренной земли, так сразу всё и запутаете. Что мне на Карибах всю жизнь делать среди дикарей? А здесь процесс! Жизнь! То ты кому то нужен, то тебе кто-то. Самореализация! Можно же всё совмещать! — но тут я вспомнил типичное совещание в «Астехе» и бодрые слова шефа: «Работать будем, пока не сдохнем!» и сам немного засомневался в своих словах.
— Так что, вы прогоните лучше мне духовную телегу, — предложил я, — про первозданные образы и мандалы, это у вас лучше получается.
— Про мандалы? Пожалуйста, — не смутился гуру, — ты же знаешь, как их монахи буддийские выкладывают из песка?
— Вроде как целой толпой и разноцветным песочком, тщательно так, целый день, — вспомнил я телевизионную передачу на канале «Культура», — я всё думал, когда же кто-нибудь из них чихнёт нечаянно в середине операции.
— Именно так и происходит с нашей жизнью. Мы всё тщательно выстраиваем, вернее, думаем, что сами это делаем, — наставительно сказал Валерий Александрович, — а потом когда сидим и любуемся построенным и достигнутым, приходит некто и безжалостно всё это сметает со стола. И да, хорошо, если этот некто не чихнёт случайно в середине.
— Ну, это я знаю, из праха придёшь и в прах возвратишься, — сказал я, — так значит, что бы я ни строил, кто-то придёт и мне мандалу всю на хрен поломает?
— Однозначно, — твёрдо сказал гуру, — но ты сильно не расстраивайся, — постарался он меня утешить, — рано или поздно это произойдёт с каждым.
— И ученик испытал новое просветление, — сказал я, — но было оно какое-то не очень оптимистическое.
— Виноват. Я-то собственно вёл всю это речь к твоему предложению насчёт зала, — извиняющимся тоном произнёс Валерий Александрович, — насчёт больше, больше и больше…. Видишь, для меня нет смысла тратить больше времени, чтобы заработать больше денег, чтобы потратить ещё больше времени, чтобы заработать ещё больше денег и так далее. Именно это я и хотел тебе объяснить.
— Да уж, объяснили, — горько сказал я, — а теперь мне и о своей жизни думать надо.
— Не переживай, — сказал гуру, — через неделю уже всё забудешь. А через десять лет вспомнишь.
— А почему через десять? — забеспокоился я.
— Кризис среднего возраста наступит, — объяснил Валерий Александрович, — в сорок лет примерно.
Я посчитал количество времени оставшегося до судного дня и облегчённо вздохнул.
— Так, что можешь пока заниматься строительством и брюнетками, — благодушно разрешил мне гуру, — а я пока останусь с небольшим залом и десятком учеников, которые мне помога…
— Ё-моё! — я вдруг перебил наставника как раз на середине речи, когда он похоже всё-таки собрался поблагодарить меня, за то, что я помог ему, хотя и по пути невзначай сломал мандалу трём лесбиянкам и нос одному малолетнему придурку.
— Что такое?
Я соскочил с кучи йоговских ковриков и бросился со всех ног в раздевалку.
— Оля опять без меня ушла!