Дело застенчивой обвиняемой

Глава 16

Александр Рэдфилд был экспертом-баллистиком, который сыграл столь выдающуюся роль в одном из дел Перри Мейсона, где была замешана рыжеволосая официантка, обвиняемая в убийстве. После завершения тестов, проведенных прямо на глазах у судьи Эшхерста и замершего в напряженном драматичном молчании зала суда, Рэдфилд взглянул на Мейсона с уважением, доходящим до благоговейного трепета.

— Мистер Мейсон абсолютно прав, ваша честь. Патроны, которые были найдены в комнате с оружием и которые я предварительно исследовал по просьбе окружного прокурора, содержат дробь номер 5. Эти дробинки имеют двенадцать сотых дюйма в диаметре и в среднем их по сто семьдесят штук на унцию. Они изготовлены компанией Ремингтона, и каждый патрон содержит приблизительно одну и еще одну восьмую унцию дроби. Дробь, которая находится в этой бутылочке, содержащей сахарный заменитель, вещественное доказательство «Б», происходит из этих патронов. Дробь в этой бутылочке имеет тот же вес, что и свинцовая дробь, исчезнувшая из двух патронов.

С другой стороны, дробь в бутылочке с цианидом, которая помечена как вещественное доказательство «А», это мелкая дробь, и, честно говоря, я не думаю, что она происходит из патрона от дробовика. Если высокий суд разглядит, то на этих дробинках своеобразное покрытие. У меня пока еще не было времени проделать химический анализ, но я думаю, что он определит, что вещество, покрывающее эти дробинки, — чернила. — Чернила? — воскликнул судья Эшхерст.

— Именно так, ваша честь. Высокий суд, возможно, замечал, что в некоторых гостиницах, где пользуются обычными ручками, часто стоит стеклянный резервуар, наполненный мелкой дробью, в который они помещены. Это устаревший обычай, который в основном вышел из моды, но он все еще существует в определенных местах. Стальное перо держит чернила и с течением времени ржавеет. Устранить чернила с пера пытаются тем, что помещают перо в резервуар, где содержится множество мелких дробинок. У чернил есть тенденция отставать от пера и прилипать к таким дробинкам, и я полагаю, что здесь также происходит химическая реакция, которая защищает стальные перья от коррозии, хотя я и не вправе сделать об этом определенное заявление. Тем не менее вы заметите, что мелкие дробинки в бутылочке, содержащей цианид, вещественное доказательство «А», отличаются определенным изменением цвета, и я думаю, что это чернила.

— Итак, — вмешался Мейсон, — я хотел бы, чтобы высокий суд приказал полиции немедленно проверить в клубах, в которых состоит Джексон Ньюбэрн, — начать они, кстати, могут с Клуба изучения и развития нефтяных скважин на улице Уэст-Адамс, — и посмотреть, нет ли там на письменных столах или в комнатах для письма стеклянных резервуаров, содержащих дробинки, сходные с этими, обнаруженными в вещественном доказательстве. Я также хотел бы, чтобы высокий суд распорядился конфисковать эти дробинки и подвергнуть анализу чернила на них, чтобы посмотреть, не совпадают ли они с теми, что были обнаружены на дробинках в бутылочке, в вещественном доказательстве «А». Я полагаю, что вскоре можно будет доказать, что дробинки в бутылочке, содержащей цианид, появились из комнаты для письма одного из этих клубов.

Судья Эшхерст взглянул на Джексона Ньюбэрна и сказал:

— Высокий суд выносит такое распоряжение и считает это делом величайшей важности и…

— В этом нет необходимости, — выпалил Ньюбэрн.

— Что? — воскликнул судья Эшхерст. — Подойдите сюда. Возьмите это кресло для свидетеля. Вы можете отойти в сторонку, мистер Рэдфилд.

— Мистер Мейсон прав, — сказал Ньюбэрн, голос которого стих настолько, что суду было трудно различать слова. Он опустился в свидетельское кресло. — Я взял дробинки, которые в этой бутылочке, из стеклянного резервуара в Клубе нефтяных скважин. У них есть комната для письма, в которой стоит шесть письменных столов, а на них стеклянные чернильницы. На каждом столе есть резервуар с дробью, где и держат ручки для письма. Я… я взял эти дробинки оттуда.

— Так, одну минуту, — сказал судья Эшхерст.

— Давайте-ка посмотрим, верно ли я вас понял. Значит, вы и есть тот самый, кто положил дробинки из этих резервуаров, вот те, которые вы достали в клубе, в эту бутылочку, содержащую цианид и помеченную как вещественное доказательство «А»?

— Да, ваша честь.

— И что же вы сделали с этой бутылочкой?

— Я забросил ее в озеро.

— Вы сейчас говорите о бутылочке, содержащей цианид, а не о бутылочке с сахарным заменителем?

— Да, ваша честь.

— И вы в самом деле говорили Перри Мейсону, что вы бросили в озеро бутылочку с таблетками сахарного заменителя?

— Да, ваша честь.

— Я приказываю взять этого человека под стражу за умышленное лжесвидетельство и подозрение в убийстве, — рассерженно сказал судья Эшхерст. — Полиции направиться в этот клуб и немедленно конфисковать эту улику.

— Возможно, высокому суду захочется спросить свидетеля, где он раздобыл цианид, — сказал Мейсон.

Судья Эшхерст рассерженно повернулся к Ньюбэрну и сказал:

— Итак, вы весьма недвусмысленно виновны в вопиющем лжесвидетельстве суду. Вы также можете быть обвинены в убийстве. Все, что бы вы ни сказали, может быть использовано против вас. Я хотел бы, чтобы вы поняли это. У вас есть право посоветоваться с адвокатом, если вы пожелаете. Итак, где вы достали цианид, который вы положили в бутылочку?

— В лаборатории, где работает Джон Локк.

— А как же вы взяли его оттуда?

— Эта лаборатория выполняет работу для одной нефтяной компании, в которой у меня есть некоторый интерес… По сути дела, я способствовал тому, чтобы компания мистера Локка получила эту работу.

— Значит, — сказал судья Эшхерст, — вы и достали цианид, который стал причиной смерти Мошера Хигли?

Ньюбэрн с испугом посмотрел на судью и покачал головой.

— Вы этого не делали?

— Нет, — сказал Ньюбэрн, — но одному Господу известно, удастся ли мне теперь доказать это.

— Для чего вы сделали все это? — спросил Мейсон доброжелательным голосом.

— Я сделал это, чтобы защитить свою жену.

— Каким образом? — спросил Мейсон.

— Когда я сделал это, я был убежден, что признание Надин было просто-напросто галлюцинацией расстроенного сознания, вызванной наркотиками, но я знал, что моя жена… то есть я думал, что моя жена убила его, и я пытался защитить ее.

— И как же вы пытались защитить ее? — спросил Мейсон.

— Как только я узнал, что Надин сделала такое признание и его записали на магнитофон, я понял, что полиция направится рыскать по дну озера Туомби. И если они не найдут цианид в бутылочке, наполненной дробью, это приведет к тому, что станет очевидным, что это признание было попросту… ну этаким миражом. Но вот если бы они нашли, то тогда они сочли бы это признание достоверным.

— И что же вы сделали? — спросил Мейсон.

— Таблетки с цианидом одно время я держал у себя дома, — сказал Ньюбэрн. — Достал их примерно за месяц до смерти Мошера Хигли. Нас беспокоили собаки, которые разрывали цветочные клумбы моей жены. И она твердо решила отравить их. Я сказал ей, что травить собак было бы преступлением, но она хотела отомстить. Я ей сказал, что если она попытается купить яд, то его путь можно проследить, и… ну, мы обсудили это, и в конце концов я согласился достать для нее таблетки цианида из банки, которая, как я знал, находилась в лаборатории, где работал Джон Локк. В то время я часто навещал лабораторию, поскольку компания, нанявшая Локка, делала химический анализ определенных примесей, которые использовались в некоторых из моих операций по нефтяному бурению.

— И вы предположили, что ваша жена воспользовалась несколькими из этих таблеток цианида, чтобы отравить Мошера Хигли? — спросил Мейсон, и Ньюбэрн кивнул. — И, стало быть, вы чувствовали, что, если полиция обыщет это озеро и обнаружит бутылочку, в точности такую, как описала Надин, это сняло бы подозрение с вашей жены?

— Все обошлось бы хорошо, если бы не эта сумасшедшая идея Надин, — сказал Ньюбэрн, — но как только ей пришла в голову эта идея, я понял, что они проведут эксгумацию тела Мошера Хигли. У меня не было достаточных знаний относительно воздействия бальзамирующей жидкости, чтобы знать, что она уничтожит свидетельства цианида, поэтому я думал, что они проследят за путем цианида через меня к моей жене и… ну, она отравила двух этих собак, и соседи уже подозревали и… Вы можете понять мое положение…

— Стало быть, когда я разговаривал с вами, — сказал Мейсон, — то, опасаясь, что может показаться, будто вы забросили одну из этих бутылочек в озеро Туомби, вы попытались очиститься, заявив, что вы бросили бутылочку, содержавшую сахарный заменитель, так?

— Да, верно.

— Что же заставило вас думать, что ваша жена отравила Мошера Хигли?

— В то время я думал, что отравила. Теперь я знаю, что она этого не делала.

— Что вы знаете? — требовательно спросил судья Эшхерст.

— Я знаю, что она этого не делала.

— А откуда вы это знаете?

— Потому что она мне так сказала.

— Ваша честь, — утомленно сказал Гамильтон Бюргер, — мы снова пришли туда же. Это снова блуждание в трех соснах, снова этакое драматическое перемешивание и перетасовывание свидетельств и свидетелей и…

— Сядьте и сидите спокойно, — сказал судья Эшхерст. — Этим я занимаюсь. Я не намерен быть неучтивым, но мы здесь быстро приближаемся к решению. Это, возможно, окажется не то решение, которого вы ждете, но это именно то решение, которого желает высокий суд. И больше не перебивайте. — И судья Эшхерст повернулся к Ньюбэрну: — Итак, вы говорите, что знаете, что ваша жена не отравила Хигли, потому что она вам так сказала?

— Да, ваша честь.

— Но что же вначале заставило вас считать, что она отравила Мошера Хигли?

— Дело в том, что она была там перед его кончиной. Я знаю, что она спускалась вниз, в столовую, когда перемешивался этот шоколад. Она поглядела кругом, ища Надин, но не смогла найти ее. Она звала капитана Хьюго, но и его поблизости не оказалось. Она могла пройти на кухню и увидеть там двойной кипятильник, на котором растапливался этот шоколад, и я… Естественно, я предположил, что она сделала это и положила туда яд.

— Почему же?

— Потому что мы обнаружили кое-что, что было самым тревожным.

— Что же это?

— Мы обнаружили, что Мошер Хигли убил своего компаньона, который был отцом Надин Фарр. Она раскрыла эту ситуацию и потребовала от Мошера Хигли определенных вещей. Он уступил, но поскольку в самом деле был виновен, то признался Сью.

— Сью — это ваша жена?

— Да.

— Когда было сделано признание?

— За день до его смерти.

— Таким образом, — сказал судья Эшхерст, — вы и ваша жена почувствовали, что в результате признания ваше право на наследство оказывается под угрозой и что вследствие этого убийства у Надин Фарр возникает претензия на наследство?

— И даже более того, — сказал Ньюбэрн. — После смерти своего компаньона Хигли так распорядился делами компании, что мошенническим образом завладел его имением. Видите ли, Роза Фарр, мать Надин, была мозгом компании. Она была и секретаршей, и бухгалтером, и счетоводом, а в целом этаким живым телеграфом. Она держала в голове все эти факты. После смерти этого компаньона Роза Фарр осталась беременной и…

— Вы сейчас вступаете в довольно сложную ситуацию, — сказал судья Эшхерст.

— Давайте-ка остудим ее до чего-то попроще.

— Ну, Мошер Хигли убил своего компаньона и завладел его деньгами. Компаньон оставил завещание, передающее всю его долю в компании Розе Фарр, матери Надин. В таких обстоятельствах если бы Надин наняла адвоката, который бы предъявил претензию, что эти деньги удерживались Мошером Хигли в виде непроизвольной опеки для нее… ну, это была бы ужасная ситуация. Сама Надин пока что не знала этих фактов, то есть она догадывалась о них, но у нее не было никаких доказательств. Мошер Хигли умер. Он понимал, что долго ему жить уже не придется, и… он был испуган. В общем, он сознался нам.

— Вам или вашей жене?

— Нам обоим.

— И что же вы сделали?

— Мы сказали ему, чтобы он не делал ничего, пока мы не увидимся с адвокатом.

— И вы увиделись с ним?

— Нет. Его смерть… ну, вы понимаете, что если он умер от отравления цианидом, то… Его смерть оказалась чрезвычайно своевременной. Часть земли имеет потенциальную ценность как нефтеносная. По сути дела, я мог бы сказать, что она весьма ценная.

— И вследствие этого факта вы подумали, что ваша жена убила его.

— Это… и то, что она сказала.

— А что же она сказала?

— Она сказала, что такая ситуация не может продолжаться и что она не собирается позволить Надин включиться в это дело и выдернуть из-под нас ковер. Мы разговаривали о том, что могло бы случиться, и она сказала, как бы, мол, было мило, если бы Мошер Хигли подходящим образом умер бы, прежде чем… Потом мы обсудили… То есть она обсудила насчет цианида. Она спросила меня, что произошло бы, если бы поместить несколько таблеток цианида в его шоколад вместо… Ваша честь, это всего лишь одно из этих недоразумений. Я… я загнан в ловушку этими событиями, но… но Сью говорит мне, что этого не делала.

— Понимаю, — саркастически сказал судья Эшхерст. — Вы с вашей женой, зная, что Мошер Хигли был убийцей и похитителем чужих денег, что он обманом лишил Надин Фарр ее наследства, были не только заинтересованы в том, чтобы никто не узнал правды, но вы еще и обсуждали, сколько яда понадобится, чтобы увидеть, что он «своевременно скончался», прежде чем могло бы быть предпринято какое-либо действие.

— Я… мы говорили об этом… но не хладнокровно, просто что-то вроде… это была просто возможность, которую мы исследовали.

— И вы предполагали, что ваша жена убила его. Итак, несмотря на всю глубину порочности, раскрытую вашим свидетельством, только на основании того, что ваша жена говорит вам, что она не убивала его, вы принимаете ее слова на веру и считаете, что она невиновна?

— Если бы Сью сделала это, она бы рассказала мне, — сказал Ньюбэрн.

— И на этой ноте, полной моральной деградации, — резко сказал судья Эшхерст, — суд намерен объявить перерыв. Высокий суд приказывает взять этого свидетеля под стражу и предлагает полиции немедленно арестовать Сью Ньюбэрн, его жену, и обвинить ее и мужа в убийстве. Суд объявляет перерыв до четырех часов. Присяжным рекомендуется вынести прямой вердикт о невиновности, когда суд соберется снова. А до тех пор суд откладывается.

И судья Эшхерст ударил своим карающим молотком.