Дембельский блокнот или Фрагменты почётной службы

ПРИЗЫВНИК

Первый раз за пять месяцев после призыва в армию, отдыхаю. Лежу на панцирной сетке в полковом медпункте и ничего не делаю. Даже сержанты, отдыхающие на соседних койках, шуршать не заставляют. В самый первый день подошли и потребовали, чтобы я метнулся за тряпкой и ведром, а потом занялся дезинфекцией помещения путем методичного возюканья тряпкой по полу. Показал им свои ноги — отстали. Вот с тех пор, я успешно притворяюсь больным. Хотя почему притворяюсь?…. Подтягиваю одеяло и смотрю на свои ноги. Жуть! Ниже колен они сине-серые, но не болят, уже не болят. Чем я беззастенчиво пользуюсь и отсыпаюсь….

Появилось время вспомнить, как я здесь оказался. Жизнь последнее время несется как бочка с горы, а я внутри этой бочки и управление изнутри не предусмотрено. Так, что пытаюсь смотреть на все события, как бы со стороны, и хоть путь этой бочки еще не окончен и перспективы тревожные — впереди Афган, но пытаюсь быть оптимистом…

Хотел ли я идти в армию? Даже не знаю… Что толку рассуждать, если все уже предопределено, но я попытался чтобы эти два года не были скучными. Самыми нескучными войсками мне казались ВДВ — воздушно-десантные войска. Романтика! Фильм опять же недавно вышел, «В зоне особого внимания» называется. Думаю, не один я, после него десантом заболел. Я даже на него сценарий отыскал и прочитал. Тоже круто, жаль некоторые эпизоды в фильм не вошли…

Сам я себя богатырем никогда не ощущал, и как бы грудь «колесом» не выпячивал, медкомиссию к прыжкам мог и не пройти, тупо не хватало одного сантиметра до положенных ста семидесяти, да и «качком» не был. Поэтому у меня появился «ПЛАН»…. В геологоразведочном техникуме, где я тогда учился, появилась идея набрать две группы в ДОСААФ для прыжков с парашютом и для обучения вождению автомобиля. Мне показалось, что с группой единомышленников мне легче будет пройти медкомиссию и прыгнуть из самолета положенные три раза. Облом, однако…. Сколько бы я не бегал и не уговаривал студентов собраться в группу и прыгнуть с парашютом, но все почему-то выбирали обучение на вождение гипотетического автомобиля. Срок заявки, тем временем, подошел к концу, и я направился в ДОСААФ для регистрации группы будущих парашютистов. Надо сказать, что ребята хорошо повеселились, принимая у меня заявку на группу из одного меня, но все-таки я получил направление для медкомиссии на следующий день. Ночка выдалась длинная, кажется, я даже уснул. Просто я где-то читал, что рост человека непостоянный в течение дня, утром человек выше, а к вечеру он утаптывается. Вот и решил усугубить эффект, привязал к ногам растяжки из резины, а сам всю ночь ворочался и пытался стать длиннее. Как бы то ни было, но утром мне удалось зафиксировать свой рост на ста семидесяти сантиметрах и получить запись параметров в медицинской карточке. Прошел комиссию и на десять дней с утра до ночи усваивал ускоренный курс парашютного дела. В пятницу вечером под присмотром инструктора уложил парашют, который должен будет мягко спустить меня на землю и пошел спать.

Утром вся наша группа ускоренного выпуска была в Бердске на аэродроме. Одели основной и запасной парашюты, и тут меня ждал сюрприз. В группе прибывшей несколько позже, и так же построившейся в ожидании своей очереди, я узнал своего брата Юру.

— Привет! Ты как здесь оказался?!!

— Это я у тебя хотел спросить!

— Я десять дней отучился. Сегодня прыжки. Ты же на планериста, у себя в техникуме ходил?

— Ходил и даже третий разряд получил. Только в воздух меня не пустили. Посидел в кабине планера, за ручку подержался и все! Свободен! Обиделся на них и три месяца назад записался в парашютисты и у меня тоже сегодня и завтра прыжки.

— Ладно! Я к своим, а ты завтра фотоаппарат захвати, «щелкнемся» на память!

Прыгнул первый раз на удивление без проблем. Думал, что буду бояться, но видимо от волнения, был сильно заторможен и без раздумий вывалился из Ан-2, когда подошла моя очередь. Крутнулся пару раз в воздухе, посчитал вслух «521,522,523…» и дернул кольцо. Тряхнуло, и я повис на стропах. Внизу снежное поле и тишина кругом. Слышно только как кто-то ниже и сзади меня восторженно матерится. Земля почти не приближалась, я успокоился и осмотрелся. Вдруг вспомнил про шпильку и разблокировал барометр, который автоматически раскрывал запасной парашют на двухстах метрах от земли. Наконец заметил, что земля стала двигаться и приближаться, развернулся в стропах навстречу движению, сжал ноги, коленка к коленке и приземлился, даже не упав. Пока собирал купол и шел к месту сбора смотрел вверх, где болтался на двух парашютах один из наших, забыл шпильку вытащить. Бывает! Ситуация довольно опасная, ведь купола могут погасить друг друга или перекрутиться и сложиться, но все обошлось.

Второй день принес сюрпризы. Первое — мандраж. Вспоминал вчерашний прыжок и меня тихонько потряхивало. Второе — живот. Крутило немилосердно. В конце концов, сосредоточился на втором и забыл о первом. Из самолета выпал «рыбкой», головой вперед и сапогом умудрился попасть в вытяжной парашют, который должен был вытащить основной купол. Сапог застрял в его стропах, и я не дергал за кольцо, пока извиваясь во все стороны, не вытянул ногу. Повезло! Дерни я за кольцо — парашют бы точно не раскрылся.

Третий прыжок оказался тоже с сюрпризом. Только на этот раз я умудрился сесть на взлетную полосу и только в последний момент заметил разбегающийся самолет, который пер прямо на меня! Успел дернуть нижние стропы и погасить купол. Спасибо пилоту! Он успел приподнять нос и взлететь чуть раньше, буквально чуть- чуть не зацепив лыжами распластавшегося меня и немного опавший купол. В голове мигом пронеслись все «страшилки» рассказанные инструкторами про похожие ситуации. Опять повезло! Не то болтаться бы мне за хвостом летящего самолета и пытаться перерезать стропы основного купола, чтобы приземлиться на запасном. Говорят, некоторым это удавалось….

Как- то мимоходом сделал дипломный проект, защитил диплом и стал ждать неизбежного…. Лежал на диване и ждал команды на выход. Планировать, что-нибудь было глупо, а делать ничего не хотелось. Вот и разлагался несколько месяцев. Однако вручить свою тушку в цепкие руки людей в форме сразу не получилось. Потому, что уходил я в армию целых два раза….

Первый раз у себя дома в Новосибирске. Все традиционно, проводы, слезы, застолье, стрижка под «ноль». Затем военкомат и три дня на «Холодильнике» — сборном пункте для призывников. Моя команда появилась только на второй день. Приехали покупатели с Псковской дивизии ВДВ. Гордые такие, накачанные, смотрят свысока, оценивают…. Короче, меня не взяли. Капитан из Пскова объявил мне, что у меня дефицит веса и при прыжке с парашютом могу быть помехой для других из-за разницы в скорости спуска…. На ночь глядя пьяный прапорщик, всучил мне в руки военный билет, предлагая валить, домой и приходить снова осенью.

Ситуация интересная, ведь с гражданской жизнью я в душе уже распрощался, да и идти собственно говоря, мне некуда. После окончания техникума, я взял себе самое никчемное распределение на работу, зачем отбирать хорошие варианты у друзей, если меня ждала служба. Теперь же, город Новокузнецк просто жаждал со мной познакомиться. Весело…. Друзей там нет, знакомых нет, денег нет, жить негде. Да, ладно! Прорвемся!

Прорвался, на все лето в «поле», в тайгу шурфы документировать и по ручьям в тайге с промывочным лотком ходить. Проговорился как-то начальнику партии о своих Камчатских похождениях, Медведев вдохновился и даже кедровый лоток мне достал, так как в тазике я мыть пробы отказался.

Ходил я по ручейкам Кузбасса где-то до августа, отбирал шлихи на золото и однажды наткнулся на интересное место. Очень ровный горный склон заросший травой, а посредине ровная, узкая полоска деревьев. Вспомнился мне наш прикомандированный биолог, который писал диссертацию о произрастании определенных видов растений над определенными видами полезных ископаемых. Доставал я его вопросами по теме его диссертации, а именно, как всю эту заумь использовать практически. Выяснил, что в этой местности золото связано с трещинами в земле, а там где трещины, там обязательно есть вода. Вода — это жизнь. Это не очень заметно на равнине, там вода может быть откуда угодно, а вот если заметить на ровном склоне вытянутую в узкую полоску заросли кустов или деревьев, то там точно есть вода, а значит трещина в земле и золото в ручье.

Торкнуло меня тогда знатно, почти золотая лихорадка началась. Тем более что желтый металл там присутствовал. Место было недалеко от нашего лагеря, где-то километров в двух в заболоченном распадке, и я каждый вечер, после ужина отправлялся в свой «Клондайк», потрясти лотком до темноты. Много не намыл, грамма два всего. Больше валуны ворочал, пытаясь добраться до грунта, но перспектива была. По крайней мере убедил я себя, что военкомат меня в тайге не найдет, а закончим сезон когда снег ляжет. К тому времени призыв и кончится…. Наивный чукотский мальчик. Самое обидное, что я даже на неделю сбежал из тайги в город с какой-то оказией. Закупил необходимый инструмент, капканов притащил целую связку, хотел норку поймать и шапку себе сшить. Контрольный срок возврата должен был вот-вот кончиться, а я опаздывал, и мне пришлось со всем своим скарбом переть пешком. По лесным дорогам от деревни Ячменюха, где меня высадила «Ракета» на берегу Томи, до нашего лагеря на речке Баянзас около 80 километров. Честно говоря, я думал с попуткой доехать. Не срослось. Не было машин на дороге, пришлось тупо переставлять ноги в каком-то забытьи около сорока часов. Ночью прошел КПП, где бравые ВВшники должны были контролировать выезд из зоны свободного поселения. Утром был в Медведке, где у этих свободнопоселенцев был лесоповал и лесопилка. Магазин там тоже нашелся, купил немного еды и на вопрос охреневшего продавца, мол, кто такой, как попал в охраняемую зону и куда держу путь, рассказал, что иду в геологический отряд, нужно успеть до сегодняшнего вечера еще тридцать километров пройти. За Медведкой уже не смог идти, перешел частично разобранный мост через какую-то речку и решил отдохнуть. На солнышке меня разморило, да и на рыбок внизу засмотрелся и очнулся от того, что мертвой хваткой вцепился в какую-то жердину уже сорвавшись с моста….

Выбрался наверх, решил, что больше не присяду, пока не дойду до своих. Дошел все-таки, хотя перед лагерем немного заблудился, свернул не в тот распадок, но быстро опомнился и вернулся. За полчаса до полуночи пришел в лагерь и сразу направился в палатку начальника отряда.

Медведев задумчиво оглядел меня…

— Пришел, все-таки, а то я уже собрался на базу радиограмму отсылать. Ушел, мол, без спроса и до сих пор не вернулся….

— Почему так резко? Контрольный срок ведь еще не закончился.

— Ну, да! Целых тридцать минут осталось! По тайге ночью ведь, кроме тебя, никто не ходит. Отвечать бы все равно сегодня пришлось.

— ???

— Запрос на тебя из военкомата пришел. Бери, прочитай!

— Уп-с-с….

Вот и накрылись медным тазом все мои планы и измышления. Про рацию я и не знал, вернее не подумал, что военком по ней сможет меня достать. Взял журнал с радиограммами, читаю: «Техника-геолога Кузнецова И.Н. срочно призывают в Советскую Армию. До базы добраться попутным транспортом»

— Завтра выходи к лагерю геофизиков. У них тоже рация есть, договоришься с попуткой до Пезаса, или может сразу до Новокузнецка. Адрес запиши, кому зарплату после поля выслать.

— Вот держите! Это адрес матери в Новосибирске

Поутру вдвоем, с гостившим у нас охотником-промысловиком Васькой Шикиным, вышли в сторону дороги. Рюкзак у меня почти пустой, все в лагере оставил. Капканы Ваське отдал, остальное так бросил, авось кому пригодится. К обеду дошли до лагеря лесорубов. Поели лапши с компотом, и Васька остался по своим делам. Прежде чем расстаться он протянул мне сверток и попросил передать его своей жене Людмиле, работающей в шлифовальной мастерской. Потом говорит:-«Пойдем, аквариум покажу, все равно тебе по дороге»

Действительно по дороге. Ушли после переката с тропы, дошли до скалы, под которой была глубокая яма. Солнце как раз хорошо все освещало. Вода прозрачная, а на глубине пять метров неподвижно стояли несколько «бревен».

— Таймени. Все лето здесь стоят и ни на что не ловятся….

К вечеру дошел до лагеря геофизиков и неожиданно увидел у костра Андрюху Веретенникова, моего друга из техникума. Это он бяку мне подстроил и увел всех на курсы вождения.

— Привет! Ты как здесь оказался!

— Обалдеть! И тебе туда же! Я-то здесь на преддипломной практике. Хожу по лесу и прибор на себе таскаю, «кувалдометр» называется, луплю им по земле, а ребята с сейсмодатчиков данные снимают и профиль рисуют. Ты вообще как тут оказался? Я же тебя в армию провожал!

— Весной не забрали, зато сейчас радиограммой из тайги вытащили. Иду сдаваться. Хотя, давай, я у тебя недельку погощу. Шишка кедровая вон созрела, ореха налущу и отбуду. Скажешь своим, чтобы в радиограмме сообщили, что я ногу подвернул и идти пока не могу. Тем более, так оно и есть.

— Без проблем.

Четыре дня проведенные в гостях у Андрюхи я потратил с пользой, отдохнул и набрал шишек. Сначала я попробовал залезть на росшие, на крутом склоне кедры, но до первых веток было метров шесть. С помощью двух топоров я забрался вверх по стволу метра на три, но глянув вниз, решил, ну их на фиг эти шишки. Если топор сорвется, когда я подтягиваюсь, то катиться мне вниз по склону метров двести минимум. Если не разобьюсь, то точно переломаюсь! С большим трудом соскользнул вниз и спустился к ручью.

Вот так удача! Вся низина и русло ручейка были засыпаны упавшей паданкой. Падая от ветра, вся шишка, со всех деревьев, катилась вниз по склону и накапливалась в густой траве в одном месте. Так и ходил два дня. Приносил в лагерь кедровую шишку в двух связанных между собой мешках, вылущивал орехи. Затем бросал чистый орех в большую кастрюлю и заливал водой. Часть ореха опускалась на дно, остатки всплывали.

Всплывший орех вечером у костра все щелкали, а утонувший, «ядреный» орех я сушил и складывал в рюкзак. Орех кедровый, потому и называется «Ядреный», так как тонет в воде как ядро если не пустой внутри.

На третий день, как обычно, собираю урожай, и вдруг услышал, что невдалеке кто-то возится. Начал пробираться сквозь траву и чуть не столкнулся с медведем, он наверное, тоже орехами увлекся. Бросились друг от друга в разные стороны в очень большой спешке, но мешок с шишками я ведь так и не выпустил…. Подумал, подумал, и решил, что хватит мне уже прохлаждаться, пора уже в путь.

Утром следующего дня меня подобрал раздолбанный УАЗик экспедиции. Водитель вполголоса костерил меня из-за сделанного «крюка» в тридцать километров, ругал эти направления, которые у нас дорогами зовутся, и кликушествовал насчет нашего ближайшего будущего, мол, не доедем до города, застрянем на полпути. Доехали все-таки, до здания ЦГЭ — Центральной Геофизической Экспедиции города Новокузнецка. Я даже, пока рабочий день не закончился, успел и место в общаге получить, и посылку в шлифовальную мастерскую передать.

С шлифовалкой интересно получилось. На пороге запнулся о какие-то грелки и чуть не упал. Хотел со злости пнуть их, но что-то меня остановило, и это была не трехэтажная экспрессивная конструкция на «русском-командном» от хозяйки мастерской, Шикиной Людмилы, а необычайная тяжесть этих резиновых изделий…. Ртуть там, в грелках хранилась, чтобы в полевых условиях золото искать. Дело-то простое, но шибко вредное. Нашел, например камушек подозрительный, растолок его в порошок и залил ртутью. Погрел, подождал и выпарил ртуть в ложке над костром. Если золото в породе есть, то оно останется в ложке желтой лепешечкой. Быстрый способ, но природа убивается, да и самому «алхимику» здоровья не прибавляется….

— Приветствую! Вы Людмила будете? Я Вам от Васи посылочку привез.

— Я Людмила. Извините, что наорала, но Вы тут чуть локальный «армагеддец» не устроили. С весны тут эти грелки временно сложили, и все никак не заберут…. Люблю рыбу. Васька, зараза, подлизывается. Знает, что прислать, чтобы я его не послала. Два года уже в разводе, а он все успокоиться не может.

— Интересно у Вас здесь. Можно посмотреть, как Вы работаете, а то меня, чтобы глаза не мозолил, послали ящики с керном сортировать. Скучно там….

— Да, ради Бога! Работы пока все равно нет, так я пока дочке на свадьбу гарнитур из агата делаю. В прошлом году под Салтымаково хорошую миндалину нашла. Рисунок, просто замечательный. Вот сделаю камни и ювелиру отдам, чтобы оправил покрасивее. Подарок будет, ведь выйдет она когда-нибудь замуж.

Так и завис я в шлифовальной мастерской ЦГЭ на весь оставшийся до службы срок. С упоением шлифовал и полировал разные красивые камушки пока не стер себе кончики пальцев. Хорошо стер, до крови. Теперь кончики пальцев украшают больнючие «звездочки». Пока они у меня не сошли, уже в «учебке», все время дом вспоминал, когда неудачно задевал что-нибудь кончиками пальцев.

Больше месяца дурью маялся. Ходил периодически в военкомат и поликлинику, ремонтировать зубы. Что-то вырвал, что-то запломбировал, а еще таблицу для проверки зрения выучил, вдруг слеза счастья навернется и не смогу строчку нижнюю прочитать. Раз уж в тайге отсидеться не удалось, буду себе нескучную службу организовывать.

При очередном посещении военкомата получил предписание, явиться с утра 27 сентября с вещами, а это ведь завтра с утра получается. Пришел в общагу, собрал в сумку вещи, сходил на работу и уволился, показав повестку. Вроде бы все дела сделал, со всеми попрощался, но как же тоскливо!..

Вечером сижу у себя в комнате и тупо пялюсь в стенку. Вдруг заглядывает сосед и зовет с собой.

— Пойдем в теннис поиграем.

— Настроения нет. Хотя, ладно, пойдем, сыграем один раз.

В общаге на нашем этаже снесли стенку между комнатами и поставили стол для настольного тенниса. Я играю очень посредственно, практики нет совершенно. Сосед же хорошо ракеткой машет, редко, кому проигрывает. Шансов у меня нет, но я вдруг загадываю для себя, что если выиграю, то все у меня будет в порядке, и все мои страхи и тревоги надуманы.

Эта рядовая партия в настольный теннис, в заплеванной семечками комнате неожиданно стала для меня главной целью в жизни. Брать резкие подачи моего противника у меня не получалось. Даже если удавалось отбить шарик, он в стол все равно не попадал, но я не отчаивался и сосредоточился на своей подаче. Случайно у меня получилось сильно закрутить шарик так, что он, ударившись о мою половинку стола, перелетал сетку и мелко, мелко начинал подпрыгивать на противоположной стороне или вообще перелетал обратно. Так и шли нос к носу почти до конца. Сосед начал нервничать и несколько раз промазал на своей подаче…. Партию я выиграл с перевесом в три очка.

— Давай еще раз!!!

— Нет! Я пас!

Ушел я к себе уже совершенно спокойным и уснул, как убитый.

Утром началась новая жизнь. Толпа пацанов собранная всеми военкоматами Новокузнецка собралась на ЖД вокзале и погрузилась в вагоны. По пути в Кемерово все с удовольствием уничтожали домашние припасы, жарко в пути, все равно все быстро испортится.

В Кемерово просидели пару дней. Нас там рассортировали по командам и назначили старшим крепенького, как боровичок лейтенанта со значком об окончании Суворовского училища. Сильно он нас не доставал, водил строем в столовую и в кинотеатр. В кино заваливались сразу на пять сеансов, выкупая весь зал для призывников. Хочешь, кино смотри, хочешь, спи. Ляпота …. Запомнился плачущий майор из Кемеровского военкомата, которого ребята напоили взятым из дома продуктом. Он все время повторял, что ему очень нас всех жалко, но он ничего не может рассказать, так как это тайна…. Нервирует такое начало службы.

После прибытия последних групп, нас загрузили в поезд и отправили в Барнаул. Утром выехали, и ближе к вечеру я узнал Главный Вокзал Новосибирска.

— Посадка на следующий поезд через четыре часа!

Никому не расходиться, из зала ожидания не выходить!

Я ведь дома! До квартиры пешком минут пять-десять. Телефона дома нет. Нужно как-то вырваться, своим сказать. Они не знают ведь, что меня в армию забрали!

— Товарищ лейтенант! Родом я из этого города и живу рядом. С матерью не успел попрощаться, и с братьями тоже. Не знают они, что меня забрали.

Разрешите добежать до них, пусть проводят!

Лейтенант долго разглядывал меня, потом кивнул.

— Хорошо. Выходим вместе. Если через пять минут не дойдем, то поворачиваем назад. Согласен?

— Согласен! Успеем!

Нехорошо конечно заставлять лейтенанта бегать, потому, что бегущий офицер вызывает панику, но никто и не обещал, что я пойду неспешным шагом. Заскочил в подъезд ровно после пяти минут бега.

Суворовец не отстал, но пока я звонил в дверь, смотрел на меня все еще подозрительно. Открыла мать.

— Опять тебя в армию не забрали?

Потом увидела за моей спиной летеху и заголосила…. Поднялась суета, и лейтенант тихонечко смылся, напомнив мне о сроках отбытия поезда.

Я все-таки решил не рисковать, и, забрав всех братьев и мать, отправился на вокзал. Оставшиеся три часа пролетели незаметно. Еще бы! Раскрутил я Юрку на несколько бутылок «Пепси-Колы», которые он купил в привокзальном буфете. Раскрутил бы и на большее, чтобы и в дорогу взять, но деньги кончились, и мой брат сильно загрустил, не думаю, что ему денег стало жалко, наверное вспомнил, что и ему через полгода по той же дорожке идти….

Днем прибыли в Барнаул. Недалеко от вокзала находилась мотострелковая часть. Вот в спортзале этой части нас и поселили. Помыли в бане и выдали форму. Свою одежду приказали сдать и написать адрес для отправки домой. Думаю, никуда ничего не отправляли, потому, что пасшиеся рядом местные бойцы, бодро подбирали себе «гражданку», чтобы в самоволку бегать.

Чтобы развлечь новобранцев, до приезда «покупателей», нас с утра дружно распределяли по работам. Кого-то дорожки в части мести облезлыми вениками, кого-то в мехмастерские ветошь прибрать, а я вызвался быть сварщиком. Нужно было к железным столбам крючки для колючей проволоки приварить. Правда, я никогда маску не одевал и электродом в стыки не тыкал, но это ведь ерунда, потому, что мой дружок, с которым в Новокузнецке познакомились, окончил сварщиком ПТУ. Я ему пообещал, что он мне просто покажет, как нужно варить, а сам работать не будет. Ну, интересно мне было научиться сварке, давно хотел попробовать. Попробовал!.. Почти сразу же поймал трех «зайцев» и не смог продолжать «трудовой подвиг». Промучился до вечера под матерки моего напарника, задание, ведь никто не отменял. Думал, что хоть ночью полегче станет, но нет, как толченого стекла в глаза насыпали, резь сильная и слезы текут…. На ощупь добрел до дежурного, своей бедой поделился и по его совету побрел в столовую. Попросил у поваров свежей заварки и положил кашицу на глаза. Странно, но стало легче, хоть поспать так и не удалось.

В Барнауле околачивались около недели, но все когда-нибудь кончается, и толпа бритоголовых юнцов в зеленой форме заполнила железнодорожные вагоны, до Ташкента. Ташкент я разглядеть не успел, потому, что с вокзала побежали колонной в аэропорт. Затем загрузка на «борт», недолгий перелет, и вот мы в Фергане. Опять бег до ворот части и как-то быстро мы оказались возле гарнизонной библиотеки, где два шустрых капитана определили мою судьбу….

— Товарищ капитан, запишите меня в снайпера!

— Мелкий ты! Замучишься СВДшку таскать. В наводчики пойдешь, там тоже прицел оптический есть, да и в люке не застрянешь.

Вот так и попал я в артдивизион 387 Ферганского учебного полка. Буду наводчиком «Ноны» — самоходной 120 миллиметровой артиллерийской установки. Полгода учебы, а потом Афган. Полк специально для подготовки и адаптации пополнения в Фергане размещен, на базе расформированной 105 Ферганской ВДД. Больно уж климат в этой местности специфический, точь в точь, как за горкой. Привыкать будем….

КУРОК

— Батарея! Подъем!!!!

Вот, зараза! Неужели и у меня такой же противный голос, когда я стою на «тумбочке» и ору эту же фразу? Хуже для ушей, чем наш старый ржавый почтовый ящик. В детстве ненавидел забирать из него газеты…. Пробирает до «мурашек», но бодрит, мигом скатываешься с кровати и впрыгиваешь в штаны с сапогами, затем с голым торсом на утреннюю пробежку…

Бегать не люблю, но терплю. Посмотрю на Толика Солянникова, который пыхтит рядом, красный как рак, но упорно перебирает ногами и продолжаю сопеть рядом. Беспокоит другое, если Толик после бега прибегает красный, как после бани, то я на финише белый, как бумага. Одно утешает, что утренние пробежки вокруг территории полка уже лучше переношу, значит, бег на пользу организму идет.

После бега занятия на спортгородке. Турник, качание пресса и «крокодил» — это такая горбатая железная конструкция по которой лезешь, перебирая руками за перекладины, все выше и выше, а руки на самом верху очень желают разжаться…. Вот и дергаешься в трех метрах от земли, пытаясь поймать следующую перемычку и стараясь проползти дальше и если уж руки откажут, то пусть это будет где-нибудь поближе к земле, что бы не так больно падать. Тоже неплохой мотив, кроме матюгов наших сержантов, пройти «крокодила» и не сорваться.

После спортгородка, бегом в казарму. Умываемся, зубы чистим, тщательно бреемся и подшиваем воротнички. Если внешний вид сержантов не устроит, то добриваться придется шпилькой от парашюта. Это пружинка такая маленькая. Нужно согнуть ее приложить к щеке, распрямить и дернуть…. Вот такая эпиляция в воспитательных целях. Больше всего не везло «Молдованину», ему бриться приходилось минимум два раза в день, иначе его черная щетина выглядела минимум трехдневной.

С подшиванием подворотничков неожиданно образовалась проблема. Вернее проблема в довольно мерзком климате. Ранки от уколов иглой очень плохо заживают, подушечки пальцев воспаляются, затем воспаление уходит под кожу и, здравствуй панариций. Если не лечить, то слезут кожа и ногти. Еще на ногах какая-то зараза поселилась. Появилась сыпь в районе колена, чешется зараза, а после расчесов короста образуется и прилипает к белью…. Каждую субботу отдаем кальсоны в стирку, где они должны были стираться и проходить термообработку, но в прачечной работают такие же, как мы оболтусы и лентяи, видимо не прокипятили… и в результате почти эпидемия. Ведь зараженное белье одевал здоровый человек. Две недели такого сервиса и весь полк от почесуна с ума сходит…. Нужно сказать эта эпидемия была первая, но не последняя. Зимой слякотной и сырой пережили и гепатит, и дизентерию. Первых «желтушников» обнаружил наш, постоянно «поддатый», замкомбата, старший лейтенант Арефьев. На фоне нас «бледнолицых», он своим красным и хмурым лицом сильно выделялся. Он только, что прибыл из Афгана и реагировал на все признаки этой заразы рефлекторно. Дежурил он ночью, и во время обхода заглянул в туалет, а там кто-то недосмыл продукты жизнедеятельности. Вот цвет продукта ему очень не понравился….

— Батарея! Подъем! Строиться в коридоре!

Арефьев ходил вдоль строя и разговаривал исключительно матом, затем каждому из бойцов оттянул веко и, отобрав двоих, у которых склеры пожелтели, погнал их в ПМП — полковой медицинский пункт на госпитализацию.

Вроде бы обошлось! Месяца два у нас никто не желтел, но на «полигоне» под Ферганой все-таки весь полк накрыло. Хоть вместо чая уже только верблюжью колючку пили, и всю посуду кипятили и в хлорке хранили. Не помогло….

Пока же, жизнь у меня настала, хоть и размеренная, но очень насыщенная. Наш призыв оказался первым, в череде солдат, вернее курсантов, прошедших Ферганскую учебку.

Раньше, слово «курсант», у меня ассоциировалось только с теми, кто поступал военные училища чтобы тянуть лямку на военной службе, но тут мне вдруг объяснили, что мы тоже принадлежим к этому племени.

Иду однажды из полкового «булдыря», буфет у нас так звался, и прохожу мимо библиотеки полковой. Вдруг так захотелось побегать глазами по печатному тексту, знакомые буквы поискать….

Накатило что-то, вот и свернул, увидев открытую дверь.

— Здравствуйте! Можно к Вам записаться?

— Можно. Вы из какого подразделения?

— Артдивизион.

— Постоянный состав или «курок»?

— Что?

— Значит, «курок», то есть курсант. Тогда Вам можно читать только «Устав», а он должен быть у вас в подразделении.

— Понял. Пошел зубрить эту книжку….

Кстати, полезная книжка для дальнейшей жизни оказалась, только изучив обязанности часового, так, что статьи и пункты из рекомендованного манускрипта вылетали изо рта, даже не задевая мозг.… Если командир или начальник караула при опросе в бодрствующую смену, заметит хотя бы намек на заминку при опросе — все!!! Прощай отдых! Вместо сна придется заучивать пункты устава. Затем, пешком с сержантом топать на пост и два часа ходить по маршруту. Криком — «Стой! Кто идет!», встречаю своего разводящего со сменщиком и отправляюсь в караулку. Там в тепле два часа учим «Устав» и оттарабанив вслух — «Часовой обязан…», можно и поспать два часа.

Происшествия достаточно редки. У нас это штатный неудачник Тихомиров, со своей дебильной улыбочкой и полным пофигизмом ко всему на свете. Самый крупный его залет был в карауле. Просто ночью разводящий не обнаружил его на посту. Подняли тревогу, прочесали территорию полка…. Нет Тихомирова! Нет автомата и трех рожков с боевыми патронами! Тут еще за оградой изредка стали постреливать! Тревога стала плавно перерастать в нечто более опасное и неприятное, чем обычное разгильдяйство.

Вызвали из дома офицеров, экипировали по-боевому сержантов и выслали в город патрули, с целью поймать беглеца. Под утро в караулке появился Тихомиров с претензией, мол, почему его никто не меняет?

Оказалось, что на территории полка выгрузили два больших контейнера с оборудованием. Для защиты груза ящики были забиты сосновой стружкой. Тихомиров оторвал доску и залез в ароматное нутро. Притянул доску, чтобы не был заметен лаз, и благополучно задрых…. Этой же ночью городские власти Ферганы решили покончить с расплодившимися бродячими собаками, и припахали для этого местных охотников. Хорошо, что наши патрули не перестреляли местных стрелков, когда пытались найти стрелявших, но все-таки разобрались.

Тихомирова я позже встречал в Кабуле. Был он как черт грязный и заведовал форсунками за полковой столовой. Кажется, и спал там же….

Нельзя сказать, что Тихомиров был единственный, кто мог заныкаться в тихое место. Все, наверное, находили укрытие, где можно присесть и не быть пойманными разводящими или офицерами. У меня самого, на одном из маршрутов было заветное местечко, где я всех видел и слышал, а искать меня там никто не догадался. Это был старый сейф, там я вытаскивал пару полок и залезал внутрь. Можно было сидеть и ветер не доставал. Увидев топающую смену, тихонечко вылезал, шел по маршруту и окликал.

Еще один грандиозный «шухер» произошел 10 ноября 1982 года. С утра все сержанты и офицеры были подняты по тревоге, получили оружие и куда-то умчались. Нам было приказано не вставать с кроватей и в окнах не маячить. Ну, по крайней мере, выспались….

Вечером узнали, что умер Леонид Ильич Брежнев — Генеральный Секретарь КПСС, а посты и секреты по городу и окрестностям разослали, чтобы местным властям не пришло в голову чего-нибудь кардинальное учудить. Фергана выглядит средним русским городом, славянских лиц на улицах немногим меньше чем в родном Новосибирске, а ведь всего через шесть с половиной лет, с попустительства местных властей, произошла ферганская резня. Когда узбеки без разбора вырезали русских и татар, причем милиция не вмешивалась…. Так, что эти меры предосторожности были совсем не лишними.

Обычно же дни проходили не так весело. Постоянно приводили казарму в категорию «жилое помещение». Всей батареей, вначале скребли старую краску с пола, до чистых досок, кусочками стекла. Потом паркетной мастикой и «Машкой» из тяжеленной железяки обмотанной старой шинелью, натирали очищенные плахи. Из подвала казармы таскали старый хлам и даже пожар тушили. Кто-то матрасы старые поджег. Чуть не задохнулись в темноте, пока додумались противогазы принести и одеть.

Кстати один противогаз постоянно находился в казарме и звался «Дежурный противогаз». Ночью, после отбоя, дежурный по батарее будил захрапевшего бойца, и вручал ему противогаз. Тот одевал его и очень внимательно вслушивался в звуки, издаваемые спящими солдатами. Находил громкоспящего, и дежурство переходило уже ему. Так всю ночь эта эстафета и передавалась.

Были и выезды за ограду для хозработ, то, на стройкомбинат пошлют в помощь, то на железную дорогу, вагоны с капустой разгружать. На комбинате мне понравилось, словно, обратно в гражданскую жизнь окунулся, правда, доверия не оправдал. Они там, вопреки логике, шурупы не вкручивали, а молотком забивали. Обучаясь «халтурить», я очень старался, но несколько дверных косяков испортил, пока научился. Бригадир был недоволен и пообещал попросить командиров, чтобы меня больше не присылали. А жаль….

Одна из разгрузок вагонов на железной дороге, тоже в памяти осталась. Вначале, все было как обычно. Таскаем в машины кочаны капусты. Вроде бы, как для себя. Сообщили нам, что с ассортиментом продуктов в полку напряженка. В наличии только горох и рыба, а за разгрузку вагонов нам в полк капусты подкинут. Тогда щи есть будем. Вот и таскаем…. Ненавижу этот запах, запах подгнившего капустного листа. Все время помойку переполненную напоминает.

Ух, ты!!! Какой-то переполох возле наших машин.

— Прекратить! Немедленно прекратить драку!!!

Куда, там! Кто бы слушал прапорщика из хозвзвода. Наши командиры куда-то слиняли, а между машин хлещутся наши сержанты с бойцами против стройбатовцев. Какого лешего сцепились и, что не поделили, я так и не понял. Нужно впрягаться. Стройбат уверенно орудует ремнями, довольно ловко у них получается. Короче, сунулся в самую кучу и тут же несколько раз получил пряжкой в голову. Хорошо, что у меня шапка-ушанка на голове. Мне ее еще в Барнауле выдали, сразу в зимнее одели.

Что-то неправильно все идет. Голова гудит, звенит и саднит нехорошо. Рука, отбитая бляхой, ноет. Шапку поправил, смотрю, рука вся в крови. Вот, гады!!! У них бляхи заточены! Оглядываюсь. Смотрю, нашему командиру отделения младшему сержанту Сидельникову, хорошо прилетело, но оппонент потерял ремень и теперь к нему тянется…. Это он хорошо наклонился. Вот зараза! Успел отпрянуть! Ну, почти успел! Хотел по голове, как по мячу пробить, а попал каблуком по носу и подбородку. Все! Завалился к своим. Тут резко все прекратилось, просто все, как по команде, отскочили друг от друга. Да, и голос нашего взводного как-то, очень матерно, вдалеке слышится. Пора линять на рабочее место, а лучше вообще ему на глаза не попадаться. Старший лейтенант Ярсак, хоть и клоун по своей первой профессии, но мне что-то совсем не смешно. Попадать ему под горячую руку вредно для здоровья, да, и умыться нужно срочно.

Ярсак в Коломенское артиллерийское училище пошел сразу после окончания циркового училища, получив диплом по специальности клоун-эквилибрист. Вот, теперь нас веселит. Вернее, веселит сержантов, а уж они нас развлекают, как умеют. Дежурная шутка, по любому поводу, это фраза: — «Упор лежа, принять!». Дальше отжимаешься, пока не упадешь. Сольные отжимания, обычно перемежаются с хоровыми выступлениями, это когда «залетчик» исправляет свой «косяк», а взвод или вся батарея наращивает мышечную массу. При этом с ненавистью смотрят не на сержантов, а на своего неудачливого сослуживца, который, как всем кажется, очень медленно шевелится….

Шапку мне все-таки привели в полную непригодность. Одно «ухо» наискосок перерубили, да и вата везде торчит. Нужно попробовать с Сидельниковым договориться, чтобы перед каптером замолвил словечко, я ведь его вроде как прикрыл, добить не дал. А то у каптера на подобные просьбы, ответ один: — «Иди, рожай!!! Чтобы к утру по форме одет был!» Еще одна веселая шутка, добыть себе недостающий предмет экипировки. Кто терял, тот знает, какая это проблема, достать ремень, шинель, шапку. Правило одно — «Не красть у своих». Самые перспективные места сортир и столовая. В туалет вообще лучше без головного убора заходить. Сорвут сзади и деру дадут, не показывая своего лица, чтобы не опознал никто. Сразу и не поймешь, по делу кто пришел, или в засаде на «очке» сидит, жертву высматривает. В столовой другая специфика, там «наряд» раздевается и складывает вещи, обычно оставляя кого-нибудь их охранять, но и охрана отвлекается….

У меня однажды в «наряде» по столовой увели шинель. Пришлось срочно искать замену. Нашел. У двух поваров в закутке. Прибрал обе. Одну одел, а вторую закопал в ящике с песком у противопожарного стенда. Меня опознали, шинель отобрали, напинали, как следует и отпустили. После «наряда» я спокойно откопал, теперь уже свою шинельку и в ней служил дальше. Лычки только с погон спорол.

С шапкой, кстати, все получилось, каптерщик поворчал для проформы, но поменял ушанку на целую.

В Ферганской учебке сдружился я с двумя парнишками. Андреем Сергеевым из Томска и Борькой Введенским из Харькова. С Андрем все понятно, земляк, как-никак, а Борька был моим соседом по двухярусной кровати. Я внизу, он наверху обитал. На тренировках по рукопашке народ разбивался на пары. Вот мы с Борькой друг на друге приемы и отрабатывали. Сама тема дружбы очень тонкая, но тут ясно одно, совместные испытания и преодоление трудностей очень сближают людей, тем более, если доверяешь и понимаешь этого человека. Короче с Борькой мы крепко сдружились и держались почти все время вместе.

Вот сейчас, Боря прочитал письмо из дома и грустит.

— Неприятности?

— Ага! У отца проблемы. Он у меня архитектор, что-то там у него рухнуло. Написал, что посылку выслал, обещал через месяц приехать.

— Мне отец тоже написал, что посылку послал, но почему-то извещения нет, хотя письмо недели две, как получил. Пойдем на почту сходим.

— Пошли.

На почте бравые почтари, под лампой, не скрываясь, просвечивали письма и сортировали их по финансовой привлекательности. Вложили родичи в конверт рубль или нет. Все прекрасно видно, хоть письмо читай. Лампа «двухсотка», не хуже рентгена работает. Затем письма централизовано вскроют, деньги поделят, а на конверты штампик военной цензуры. Особо ушлые родители вкладывали в письма открытки, тогда купюры на просвет видно не было.

На почте меня, можно сказать, огорошили…

— Вы посылку уже получили. Вот квитанция, вот подпись, вот код подразделения.

— Это не моя подпись и код подразделения не мой!

— Кузнецов Игорь Николаевич — это Вы?

— Я

— Тогда идите в строевую часть и ищите своего полного тезку. С ним и разбирайтесь. Хотя постойте, Вам еще одна посылка. Получите, распишитесь.

Посылка была от бабушки. В ней, как я и просил, были две пачки с кусковым сахаром, две полоски белого войлока для стелек и сюрприз — маленькая баночка с соленым самодельным сливочным маслом.

Из войлока я буквально сразу вырезал стельки и воткнул их в сапоги. Эти стельки я проносил весь срок своей службы. При получении новой обуви, я аккуратно вытаскивал эти кусочки Родины и укладывал их на место. В последние полгода стельки почти развалились, но я пришил поверх них шинельное сукно, так и дохаживал, можно сказать, по родной земле. «Бзык» наверное, но мне было это очень важно.

Сахаром поделился со всеми. Сержанты на мою посылку не претендовали. Не было для них в ней ничего интересного, а у всех курков, желание «схомячить» чего-нибудь сладкого было на первом месте. Я даже для того, чтобы избавиться от этого тянущегося, как зубная боль желания съесть конфетку, придумал класть под язык, перед сном, маленький кусочек сахара. Неожиданно помогло! Такая помойка утром во рту образовалась, что о сладостях, просто, думать не мог.

Масло решил оставить себе. Соленое самодельное масло, это не еда, это лакомство и лекарство от депрессии. Спрятал я его в коридоре перед тумбочкой у входа, в плакате с текстом присяги. Плакаты были так капитально сделаны, что если оттянуть это сооружение от стенки, то баночка с маслом отлично держалась изнутри на его каркасе. Стоя ночью на дежурстве, периодически запускал за плакат ручонки и лакомился.

Наш взводный лейтенант Ярсак последнее время ходит какой-то загадочный. Наверное, гадость какую-то задумал, точнее, не сам задумал, а знает что-то такое, что нас всех очень взбодрит. И точно!

— Через неделю прыжки. Прыгаем с Ан-12, сход по рампе. Выпускающий вам только карабины к тросу пристегнет. Побежите по «языку» сами, и не дай вам Бог затормозить или «затупить»!.. И еще! После прыжков перебираемся на полигон и начинаем полноценную учебу. Будем много мерзнуть, а чтобы согреться будем много бегать. Вольно! Разойтись!

Неделю мы усиленно сходили на подвеске с макета самолета, спрыгивали с тумбочек с бумажками между коленок. Задача, при приземлении, не уронить листик. Перед прыжками, разложив на плацу брезентовые столы, наша батарея сложила парашюты. Кто какой укладывал, тот с тем и прыгает. Главное теперь не замочить свой Д-6, а то морозец слабенький ударит и вода схватится, склеивая купол.

Утром марш-бросок до ферганской взлетно-посадочной полосы. Получили свои парашюты и стоим, ждем. Согнулись буквой «Зю» и стоим. Час стоим, два стоим, садиться нельзя — сыро кругом. Ждем своей очереди. Самолет забрал очередную партию и взлетел. Видим как он открыл рампу и вдалеке вниз посыпались маленькие фигурки, потом открылись белые купола. Все! Сейчас АН-12 закроет рампу и настанет наша очередь. Нет! Самолет с открытой задней частью в очередной раз пролетел над взлеткой. Вот еще раз и еще. Кружит над нами. Оказалось, что боец бежавший последним, вдруг запнулся, упал и вцепился в край рампы! Как это возможно? Я не понимаю! Край рампы же плавно закруглен и наклонена она немного вниз. Однако боец уцепился в край мертвой хваткой, а подойти к нему никто не решался. Почему-то эта довольно широкая полоса металла, становится довольно узкой, когда слева, справа и впереди бездна, а лишнего парашюта на борту не оказалось. Вот и кружились, думали, что сам свалится, но потом вроде бы приподняли рампу и сдернули бедолагу. Его потом из ВДВ списали.

Вот и подошла наша очередь. Выстроились в колонну по два и зашли в самолет. Расселись вдоль бортов и взлетели. Выпускающие прицепили карабины линей вытяжных парашютов к тросу над головой, и мы стали ждать сигнала. Сирена и желтая лампа возле кабины пилотов. Встали, выстроились друг за другом. Рампа поползла вниз, открывая провал и пустоту.

— Пошел!!!

Бегу, почти уткнувшись головой в Борькину спину. Вижу слева и справа провал, и впереди мелькают сапоги. Вот и я кувыркнулся вперед. Легкий рывок — вышел вытяжной парашют. Считаю: — 531, 532, 533…. Дергаю кольцо. Тряхнуло, и я повис под куполом. Тишина. Огляделся, вроде бы никого не задеваю. Выдернул шпильку из барометра — прибора для принудительного раскрытия запасного парашюта на высоте двести метров. Не нужно мне такого счастья. Земля приближается, глинистая, но почти сухая. Становится видно направление движения. Разворачиваюсь так, чтобы земля неслась прямо на меня. Прижимаю колени и ступни друг к другу. Немного сгибаю ноги. Движение резко ускорилось. Удар. Падаю на бок и тяну нижние стропы на себя. Купол опадает. Все! Собираю парашют в брезентовую сумку и иду к точке сбора.

Наши все прыгнули хорошо, а в пехоте ЧП — два бойца сошлись на высоте триста метров. Оба купола погасли и пацаны упали….

Утром на плацу строевой смотр. Одеты все по-боевому, с РДшками и автоматами. Если я и надеялся, что до полигона мы как-нибудь поедем, то я ошибся. Побежали, побежали….

ПОЛИГОН

Ну, вот, можно сказать, добрались. Добежали, дохромали и доползли. Вокруг запустение и сырость. Одноэтажные деревянные казармы выглядят как старые бараки. Некоторые окна скалятся осколками стекол. Это и есть теперь наш дом на ближайшие два — три месяца. Первым делом нам опять предстоит переводить эти строения в категорию «жилое помещение». Жаль, что отопления нет, и не предвидится, а уже зима. Осколки разбитых окон сразу же пошли на скребки, правда, они очень быстро затупились и я отпросился в поиск, на свободную охоту….

В ближайших казармах шла такая же суета, как и у нас. Там ловить нечего. Расширяю спираль поиска и вижу невдалеке два новых здания. Видно, что в них никто не жил и недавно их активно достраивали. Окна кое-где уже застеклены, а размеры стекол ведь стандартные. Можно попытаться отремонтировать рамы в нашей казарме. Это, скорее всего, готовят офицерское общежитие. Поэтому действую очень аккуратно, а то товарищи офицеры за свой комфорт начнут переживать и устроят мне мстю. Осторожно вытаскиваю из двери забитый гвоздь, разблокирую двери и вхожу внутрь. Какие-то доски, щепки, известь, куски обоев, а стекол нет. Нет битых стекол, целые кое, где попадаются. Поэтому беру несколько листов, которые вроде бы подходят по размеру, и ходу оттуда.

Стекла подошли не все, как раз на скребки осталось. Все! Немножко отдохнул пока ходил, и снова к станку. Наши поскребушки не отменяют всего запланированного. Мы сильно мерзнем и много бегаем, ползаем и окапываемся. Постоянная сырость не дает согреться. Хорошо, что ночью разрешили поверх одеяла накрываться еще и шинелями, но здоровье у всех пошатнулось. Может, совпало так, но скорее всего среда нашего обитания и недостаточные меры в личной гигиене, способствовала одновременной вспышке и дизентерии и гепатита. Мы в очередной раз скребли пол в казарме, срезали черные следы от сапог на полу. Запоминали, что нельзя бездумно бегать по казарме в натертых ваксой сапогах.

Работаем ночью, так как все сроки вышли, а завтра очередная проверка, после инспекции командира полка на полигон. Первая проверка закончилась огромной клизмой для всех наших командиров, в основном из-за наших неаккуратно заправленных кроватей. У кого-то лучше, у кого-то хуже, а должно быть пусть безобразно, но однообразно. Поэтому перед нами резко была поставлена задача, научиться заправлять свои спальные места. Так как главный лозунг армейской учебы:- «Не доходит через голову, дойдет через ноги!». Мы попарно подняли свои двухъярусные кровати и вынесли их из казармы. Построились в колонну и, прихватив мебель, побежали вдаль. Километра через три, в степи, обнаружилась ровная площадка. Там мы по ниточке начертили план казармы, расставили свои кровати и стали учиться их заправлять. Раз десять повторили процедуру, пока Ярсак не кивнул благосклонно, но пообещал, что если небрежность повторится, то повторится и кросс с отягощением, но расстояние уже не будет таким мизерным. Побежали, побежали….

Кровати заправили, расставили, теперь скребем пол. Его еще мастикой покрывать и «Машкой» затирать. Дальнейшее помнится довольно смутно. В каком-то отупении, из последних сил, водим скребками по полу. Потом, то один, то другой боец валится на пол. Некоторые поднимались и снова скребли. Затем мне показалось, что начала мигать лампочка и очнулся я во временном медпункте, на кровати. Вместе со мной в ту ночь из нашей казармы унесли шесть человек. Раньше, конечно, была убыль личного состава, но не такими темпами! У всех подозрение на гепатит, теперь лежим и зреем. Тех, кто пожелтел, сразу увозят в госпиталь. Обычно долго никто не задерживался. День, другой и койка освободилась. Лежу уже третий день. Мордоворот в белом халате уже косо на меня смотрит и в глаза заглядывает, веко оттянет и заглядывает, думаю, хочет выгнать симулянта обратно в казарму. Больно уж часто удивляется тому, что я не пожелтел. Пока лежу и есть свободное время, нужно заняться своей ногой. Натер я левую ногу, еще, когда впервые бежали с аэродрома в часть. Так теперь и хромаю, даже привык уже. Незалеченная ранка подсохла и заражение пошло внутрь. Ахиллесово сухожилие в последнее время распухло и пульсирует, чувствовалось, что все там загноилось. Местные эскулапы доверия у меня не вызывали, поэтому раздобыл бинт и зеленку, она почему-то была синего цвета, решил сделать себе операцию. Обжег на зажигалке лезвие безопасной бритвы и, сев на ступеньки медпункта, начал себя потихоньку сострагивать, срезать ороговевшую кожу. Справился. Не ожидал, что столько гноя будет. Продезинфицировал и даже засыпал каким-то порошком, вроде стрептоцида, все замотал и пошел дальше отсыпаться. Странно, но прихрамывал я еще месяца два, хотя нога уже не болела.

Выгнали меня через неделю. Нога уже зажила, да и отоспался за это время. Почему не пожелтел, не знаю, может организм с заразой справился, может форма болезни безжелтушная. Не знаю, но симулировать мне даже в голову не приходило.

В батарее истерика уже улеглась, но пехоту в соседних казармах чихвостить, еще не перестали. По крайней мере, разведроту вообще на улицу переселили, рядом с казармой. Расставили кровати с тумбочками в заснеженном поле, так они и спали ночью.

В субботу нам пообещали баню, мол, наладили подогрев воды и будет нам счастье. Ну, что же, это счастье я никогда не забуду. Во первых, подогрев воды, это не прогрев всей бани и температура в душевой была чуть выше чем на улице. Во вторых, вода горячая была, но в дальнем углу и без смесителя, там шел крутой кипяток. В третьих, тазиков не было, не было вообще никакой посуды и на помывку дали тридцать минут. Помылся я из мыльницы, в которой смешивал кипяток и холодную воду. Обливался, намыливался и скреб себя той же мыльницей…. Бегал к крану с кипятком, раз десять, хотя смывать мыло, все равно пришлось холодной водой. Время вышло, и сеанс счастья закончился.

В столовой сейчас чай из верблюжьей колючки варят. Для живота, говорят, полезно. Хотя основное меню не изменилось. По-прежнему в почете рыба минтай. На завтрак минтай томленый, чай из колючки, кусочек масла и хлеб. На обед уха и минтай томленый, хлеб и чай. На ужин опять минтай, хлеб и чай. Уха отличалась от других блюд, только большим количеством воды и кусками оберточной бумаги, которую повара-срочники даже не удосуживались снять с блоков замороженной рыбы, перед тем как кидать ее в котел. Не знаю, почему бумага попадалась только в ухе, «изюминка» рецепта, наверное. Ну и кости, огромное количество острых костей во всякой рыбе, но всем очень хотелось кушать, и печально обсасывали этот «кактус».

Для борьбы с инфекцией мы всем скопом кипятим в котлах свои котелки. Назначается специальный дежурный, который целый день поддерживает огонь под котлом, в котором должен булькать крутой кипяток и вариться верблюжья колючка с солдатскими алюминиевыми котелками. Котлы с кострами расположились в небольшой ложбинке рядом со столовой и бойцы перед едой получали обеззараженную посуду, а после еды сдавали. Пока я не заступил дежурным по котелкам, я даже представить себе не мог, как теория может отличаться от практического воплощения.

Для начала, костер совсем не хотел гореть. Просто в степи трудно отыскать что-то горючее. Тем более, для того чтобы вскипятить бак на сто литров нужен костер похожий на «пионерский», а дров нет….

Проявив, солдатскую смекалку и ориентируясь по высокой трубе, бойцы нашли старую, нерабочую котельную. Кажется, проблема решена, сейчас наберем угля и вскипятим воду, но угля не было. Оказывается когда-то давно, котельная работала на отходах местной обувной фабрики и видимо мебельной. Земля была усыпана сырыми опилками и остатками подошв из пористой резины. Конечно, они могли гореть, но их было мало, и насобирать на большой костер не получалось. Все из-за той же солдатской смекалки. Просто украдут заготовленную кучку и подбросят в свой очаг.

Решил поговорить с соседом насчет кооперации. Один охраняет, другой собирает топливо. Потом меняемся.

— Привет! У нас проблема. Тебе не кажется?

— Кажется. Пока не дадут напарника, от костра отходить нельзя.

— Вот и я о том же. Сегодня все равно никого не дадут. Все на занятиях. Давай, один посторожит, а другой за «дровами» сбегает и насобирает сколько нужно. Потом меняемся.

— Давай! Меня Игорь звать, а тебя как?

— Я тоже Игорь, тезка значит! А полностью как?

— Кузнецов Игорь Николаевич

— ………? Тут я конечно не сдержался….

— С…а!!!! Так это ты гад мои посылки получал!!!

— Я не виноват!!! Меня сержанты заставили! Я даже не знаю, что в ней. Сержанты квиток с почты принесли, меня взяли для получения, а на улице сразу отобрали!

Поверил я ему сразу, да и злоба вспыхнувшая, быстро погасла. Правда, иметь с тезкой какие-либо дела расхотелось напрочь. Поэтому, когда пришел Ярсак проверять котелки, пришлось делать честные, честные глаза и лепетать, что-то типа: — «Мамой клянусь! Только, что булькало!»

С тезкой я больше не встречался. Слышал потом, краем уха, что при штабе дивизии мой однофамилец обосновался. Да и медаль от меня ушла без следа, с пометкой «вручена». На него грешу. Хотя, такое ощущение, что «потеря» наград была поставлена на поток чтобы «нужных» людей подмазывать….

После интенсивных занятий на полигоне нам нужно будет сдать экзамены и зачеты. Бег на время, один, три и десять километров. Стрельба из «НОНЫ» минами по мишени, стрельба дневная и ночная по ростовым мишеням, рукопашка и прыжки. Прыгать должны сразу же, как прибежим в полк.

Взводный вечером пригрозил, что завтра до рассвета он нам устроит боевую тревогу с марш-броском километров на десять. Я не понял, эта угроза была шуткой или тонким намеком, но на всякий случай решил подготовиться. После отбоя встал и очень аккуратно намотал портянки на ноги, а затем ниткой прошил края, чтобы за ночь не размотались. С главной угрозой долгого бега справился. Теперь спать…. Кажется, что только, только положил голову на подушку. Как….

— Батарея подъем!!! Боевая тревога!!!

На улице темно, как Ярсак и обещал. Народ ломанулся одеваться, некоторые портянки на сапог набрасывают и тут же ногу суют. Время, конечно, на обувание тратится меньше, но «десятку» таким образом, не пробежать. Если, по зловредности, Ярсак на марше не даст перемотаться, то ноги убьются, до кровавых мозолей. Конечно не совсем из зловредности, а для урока, что будет, если плохо намотать портянки. Я был уже ученый, поэтому удачно подготовился. Обулись, оделись, экипировались, похватали автоматы из стойки с оружием, построились и побежали….

— Воздух!!!

Падаем на спину, автомат стволом вверх. Есть немного времени отдышаться.

— Вперед!

Опять бежим по каменисто-глинистому полю.

— Воздух!!!

— По-пластунски, вперед!!!

— Окопаться!

Отстегнули саперные лопатки и пытаемся тыкать в землю. Окоп для стрельбы лежа, нужно делать тоже лежа. Очень неудобно, да и земелька, что гравийная дорога. Скребешь, скребешь, потом горсточку камней и глины бросаешь вперед, чтобы сформировать бруствер. Закончить окоп никто не успел. Опять — «Вперед!!!», опять бежим.

— Газы!!!

Похоже, взводный нам решил все радости жизни преподнести. У меня даже возможности схалтурить нет, не получается даже палец под противогаз засунуть, Ярсак рядом бежит. Некоторые пацаны, зная о пробежке в противогазе, усовершенствовали прибор, удалив клапан. Похоже, что все эти хитрости, взводный просек и назавтра опять побежали, правда, лейтенант сидел за рычагами «НОНЫ», дорогу показывал. Добежали до какого-то подземного лабиринта. Широкий проем и бетонное перекрытие, внутри темнота.

— Батарея! Слушай мою команду! По команде «Газы!», надеть индивидуальные средства защиты и выйти через второй выход.

— Газы!!! Кузнецов и Введенский остаться!

Народ рванул к темному входу и, чувствуя, что это все неспроста, очень торопился. Когда все скрылись внутри, Ярсак сел за рычаги и попятился назад. Закупорив вход, он начал газовать, и клубы сизого дыма пошли в подземелье.

— Пожалуй, хватит! Нужно поговорить. Вы двое неплохо освоили прицел. Стрельбы, конечно, еще покажут, но если хорошо отстреляетесь, то поедете со мной в Чирчик на выставку военной техники для командования Среднеазиатского Военного Округа. Выставка запланирована на 23 февраля. Предварительно едут Кузнецов, Введенский, сержант Михайлов и Мазуров.

— Так, у Мазурова мать приезжает!

— Все-то ты знаешь! Меньше знаешь — крепче спишь. Слышал такое выражение?

— Так, точно!

— Все согласовано, но поменьше болтайте! Бегом в строй! Все должны уже выйти.

Чувствую, нам сильно повезло, что взводный сейчас решил мне с Борькой все сообщить. Парни стояли гурьбой, кашляли, и от всех разило соляркой. Трое лежали, им досталось сильнее, заблудились они в темноте, а противогазы неисправные. Выволакивали их сержанты, у них фонарики были припасены.

Сдача зачета по рукопашному бою прошла как-то буднично. Нас разбили на пары. Меня поставили с Серегой Агеевым. Когда дошла очередь до нас, один из проверяющих ткнул пальцем в меня.

— Удар ножом снизу.

Я изобразил удар, Серега блокировал и завернул мне руку. Смотрю, проверяющие морщатся. Без огонька работаем, ладно, будет вам огонек….

— Пистолет сзади.

Присаживаюсь с разворотом, отбиваю руку и успеваю ее заблокировать. Дергаюсь вперед выворачивая руку и подставляя ногу.

Проволакиваю запнувшегося Сергея вперед, прямо мордой по гравию. Бли-и-ин! У Сереги все лицо в крови и расцарапано, а проверяющие оживились, «Отлично!»- говорят, и пошли к следующей паре.

— Серега, извини! Просто, если бы медленнее делал прием, нам бы зачет не поставили.

— Ладно, проехали! Чуть глаз мне камнями не вытер….

Зачет по ночной стрельбе мне понравился. Днем отстрелялись по ростовым мишеням и получили для ночной стрельбы фосфорные зажимы на мушку и целик. Один кружочек поменьше, другой чуть больше. Ночью посмотришь вдоль ствола, соберешь из двух кружков восьмерку, наводишь на цель и стреляешь. Ночью так и получилось, обрадовался, что мишени подсвечены и сбил все три, даже патроны остались. Проблема была только в том, что поднимались они в разных местах и очень ненадолго, но тут как-то очень удачно получилось.

Очередной, предпоследний зачет происходил в каком-то большом овраге, а может карьере, где глину добывали. Стреляли минами, прямой наводкой, нужно было попасть в щит, поставленный перед крутым склоном. На попытку поразить мишень давалось две попытки. Просидев кучу времени за прицелом, уяснил главное. Нужно чтобы пузырьки уровней всегда были посередине. Малейшая небрежность, и все, что ты будешь дальше делать, будет уже неважно. Попадешь куда угодно, но не туда, куда хотел.

По команде взводного заскочил в люк и крикнул «Готов!». Очень тщательно выставил уровни и подкрутил барабанчик угла возвышения ствола. Затем навел перекрестье прицела на щит….

— Заряжай! Проверил прицел

— Огонь!!!

Выстрел. Не отрываю взгляда от окуляра и вижу в прицеле взрыв слева и вверху от перекрестья прицела. Мечусь в середину щита точкой, где засек взрыв…

— Ствол чист! Откат нормальный!

— Заряжай! Проверил пузырьки уровня и поправил прицел.

— Огонь!

— Ствол чист, откат нормальный!

Попал! Выскочил из «НОНЫ» и доложился

— Рядовой Кузнецов стрельбу закончил.

Борька, тоже хорошо отстрелялся, он последнюю неделю шальной ходил. Отец к нему из Харькова приехал, он хоть и старался не улыбаться, но у него это плохо получалось. Улыбка на лице молодого солдата очень рискованное предприятие, как говорится — «По сроку службы не положено!». Могут и обратно улыбку заколотить, чтобы служба медом не казалась.

Утром, после завтрака, собрались, экипировались и побежали строиться для марш-броска за территорией полигона.

— Кузнецов, стоять! Собери автоматы и догоняй строй.

Ярсак, постоял, покачиваясь с носков на пятки. Поморщился всем лицом, и зыркнул глазами из под надетой на брови фуражки.

— Когда нагонишь колонну, передашь стволы Михайлову, он распределит. Бегом!

Вот это подстава! Восемь автоматов, которые остались после госпитализированных с гепатитом бойцов. Это же больше тридцати килограммов лишнего веса! Я же помру, пока добегу! У нашего, излишне харизматичного, лейтенанта хватит юмора, чтобы начать отсчет времени с моего старта. Пришлось поторапливаться. Когда нагнал своих, я полностью сдох. С меня сняли даже мой автомат. Тяжело топая в общей массе, немного оклемался и забрал свой ствол. Тяжело, очень тяжело, недаром в солдатском фольклоре эта дистанция имеет свое название: — «Нас много на каждом километре». Бег на три километра: — «Никто не хотел умирать»….

Как-то добежали все. Следующую неделю отмывались, очищались, даже в кинотеатр городской нас сводили. Зал был целиком арендован под нужды учебного полка. После торжественной и прочувственной речи командира полка нам все-таки продемонстрировали какой-то фильм. Не помню, что показывали, тупо проспал. Зато помню, что назад, в казармы, мы шагали по городу в колонне и под марш «Прощание славянки», в исполнении духового оркестра. Великая все-таки музыка! Столько лет уже существует, а мобилизует не хуже допинга.

Борьке дали увольнительную на несколько дней. Ходит по Фергане с отцом и пловом с мантами отъедается. Завидую жутко, но ночует он все равно в казарме. Приносит нам всем всякие вкусности. Завтра отец его уезжает, а мы к прыжкам готовимся, парашюты укладываем, а он его проводить уже не сможет. Печалька в глазах….

Встряска от приезда родных, получается знатная, но нервничать нужно поменьше, а то Борька мне чуть катастрофу не устроил. Вернее нам….

Прыгали опять с рампы. Шел я опять за Борькой. Купол раскрылся, и я в тишине спускаюсь. Вдруг, слышу панический вопль Борьки.

— Тяни задние!!!

Автоматически подтягиваюсь на задних стропах, хотя никого впереди не вижу.

— Тяни задние!!!

Голос ближе, но может он выше меня, и я его просто не вижу. Тяну, как мне велят.

Тяни задние!!!!!!!

Голос совсем рядом! Перекрещиваю руки на стропах и разворачиваюсь…. Успеваю растопыриться в виде буквы «Х» и влетаю Борьке в купол. Отталкиваюсь от, пока еще упругого шелка руками, и успеваю разойтись, пока купола не погасли. Очень опасная ситуация, хорошо, что я еще ногой за стропы не зацепился….

— Борька! Ты, что творишь?!!!

— Заклинило меня почему-то…. Перепутал, хотел крикнуть, чтобы тянул передние….

Наш «косяк», похоже, не заметили. Ярсак, по крайней мере, ничего не сказал. Сообщил только, чтобы с утра были готовы к погрузке и взяли все необходимое…. И специально, для меня.

— Кузнецов! С тебя, проволока для закрепления машины на платформе.

Вот интересно, где бы я брал это, если бы ранее не заметил, что недалеко столбы к пасынкам прикручивают….

КОМАНДИРОВКА

Сидим, свесив ноги, в проеме открытой двери нашей теплушки. Поезд стоит уже около часа. Вчера загрузили наше изделие «2С9» на платформу. Взводный лихо заскочил по сходням и развернулся на 90 градусов. Опустив машину почти на днище, Ярсак захлопнул люк и стал руководить процессом закрепления «НОНы» для транспортировки. Вбили клинья под гусеницы, и в отверстия на платформе пропустили несколько раз мягкую железную проволоку, продев ее в проушины на броне. Ломиком сделали скрутку, чтобы проволока натянулась, и машина жестко встала на платформе. Надели брезентовый чехол и повесили на ствол бутафорский крюк. Все! Теперь мы сопровождаем какой-то подъемный кран, а не самоходку.

Быт у нас в пути довольно незамысловат. Сделали в самом темном закутке лежанку и застелили ее матрасами. Темный закуток, это потому, что там дыр поменьше, и не так сквозит. Поставили маленькую чугунную «буржуйку» и постоянно топим эту прожорливую… короче, очаг. Дров постоянно не хватает. Выскакиваем по очереди, на каждой остановке и рубим кусты под насыпью. Борька таскает ветки, а я рублю их в вагоне, сантиметров по тридцать, чтобы в печку вошли. Потом меняемся.

Живем в «теплушке» втроем: я, Борька Введенский и Михайлов, наш сержант. Ярсак где-то впереди обосновался, там условия цивилизованнее, но постоянно нас навещает. Мазуров слинял сразу после погрузки, его мама увела. Пообещала взводному, что в Чирчике ее «сыночка» обязательно будет. Видимо, хороший бакшиш Ярсаку отломился, да и уходит он от нас после поездки. В спортроту его переводят, наверное, тоже мама постаралась. Суперпробивная и энергичная дама. Ведь этот перевод, его точно от Афгана отмажет….

Поезд стоит, а мы сидим, ногами болтаем и на солнышке греемся. Хорошо…. Ветра нет, тепло, дрова нарублены и печку топить не нужно. Стоим мы в каком-то населенном пункте, домики, метрах в пятидесяти от нас расположены. Вдруг видим, от ближнего дома, к нам спускается какой-то дедок, в пиджаке и тюбетейке. На груди, целый «иконостас» из орденов и медалей….

— Здравствуйте воины!

— Добрый день отец!

— Меня зовут дедушка Ашот. Я здешний обходчик и знаю, что состав простоит еще три часа. У моей внучки сегодня свадьба и я хотел пригласить вас к себе.

— Спасибо, дедушка Ашот! Передайте невесте наши поздравления, но подойти не получиться, извините! Нельзя нам отлучаться!

— Я понимаю….

Дедок ушел, а мы сидим и дальше ногами болтаем. Мечтаем, как бы мы на свадьбе оторвались. Просто, очень кушать хочется, не задалась у нас сегодня готовка, вода на «буржуйке» кипеть не захотела. За разговором выяснилось, что чувство голода очень способствует развитию воображения.

Вот, это да!!! Сегодня кажется блуждающий день сбывшихся желаний! Дедушка Ашот снова спускается к нам, и несет огромное блюдо с горой темно-желтого цвета. Неужели плов! Точно плов!

— Кушайте воины. Перед отправкой поезда я к вам опять подойду, поднос заберу.

— Дедушка Ашот, а почему Вы к нам подошли? Состав ведь длинный, народу много.

— Так как к гостям не подойти! Вы прямо напротив моих ворот остановились. Кушайте!

— Спасибо!

У узбекского плова есть одно свойство. Им невозможно наесться. Уже и косопузие заработал, а все равно еще хочется! Догадываясь об этом, мы отделили часть плова в кастрюльку для командира и начали праздник живота….

Мы почему-то очень медленно едем, постоянно останавливаемся, ждем на запасных путях. При остановках мы с Борькой по ночам стали нести караул. Стоим по очереди возле «НОНы», на платформе с автоматами и вяло переругиваемся с соседями. Соседи у нас тоже едут в Чирчик на выставку, везут какую-то здоровенную трубу, говорят, что это атомный миномет. Врут, наверное. Они сами по себе агрессивные или это на нас у этих минометчиков аллергия. До рукопашной пока не доходит, но нервирует.

При очередной остановке, мы даже съехали с платформы, и остановились на пустыре возле вокзальной площади какого-то городка. Большой городок и вокзал солидный. Теплушку нашу куда-то отогнали, и ночевать нам негде. Придется делать большой костер, но это задача решаемая. Мы нашли в кустах несколько рваных покрышек. Они горят жарко, но уж очень сильно воняют.

Ярсак посмотрел на нашу подготовку к ночевке и опять куда-то ушел. Наш сержант по этому поводу сильно возбудился и побежал на привокзальную площадь за пивом. Бочка там стояла, и очередь страждущих имелась. Примчался он с двумя полными чайниками, для ночных посиделок должно было хватить. Не хватило. На огонек из полыхающих покрышек собралось слишком много солдат. Даже атомные минометчики пришли с гитарой и не скандалили. Праздник удался…. Когда среди ночи кончилось пиво и молодое вино принесенное гостями, Михайлова озарило…. На площади же бочка с пивом простаивает бездарно!!! Давно сказано, что русский человек не имеет четкого плана, он страшен своей импровизацией…. Подлез наш сержант под 400 литровую бочку и как-то пробил снизу дырку. Заправил всю имеющуюся посуду «жидким хлебом» и пошел дальше праздновать. Мне этот бедлам быстро надоел, так и несло от этой ситуации неприятностями. Поэтому я залез внутрь «НОНы», вроде как для охраны. Ночью подморозило, и я уснул на месте наводчика. Зря я это сделал, потому, что ноги замерзли и одеревенели. Утром послышался стук по броне. Я вылез из люка и увидел нашего лейтенанта. Когда спрыгнул с брони вниз, ноги как-то странно хрустнули. Чуть не упал. Доложился, что все хорошо, происшествий не было….

— Чайку подогрей!

— Сейчас!

Приспособил чайник над, почти потухшим, костром и ополоснул кружку. Наш сержант проснулся и с ужасом уставился на наливающего себе кружку лейтенанта. Он-то прекрасно знал, что в чайнике кипело пиво…. Ярсак отхлебнул…. У него вообще очень выразительное лицо…. По этому лицу мы свое будущее прекрасно прочитали.

— Без происшествий, говоришь? Это радует….

Ладно, все потом, сейчас грузимся, через час выезжаем.

Когда, закрепив «НОНу», стояли на платформе, мы заметили нездоровую суету на площади и очень много белой пены на асфальте возле бочки. Все бегали, кричали, потом неожиданно стали показывать на нас пальцами…. Тут состав дернулся и мы поехали.

— Чего, это они?

— Да, я вчера забыл дырочку заткнуть…. Вот пиво и вытекло….

Да-а-а!!! Русский солдат плоть от плоти своего народа, отсутствие плана, только усиливает разрушительную силу импровизации….

Приехав в Чирчик, мы остановились в какой-то воинской части. У меня начали болеть ноги, которые я отсушил, когда прыгал с брони. Весь день я провалялся на матрасе в пустой казарме, Борька мне даже в котелке ужин принес. Ярсак уехал на «НОНе» на аэродром ставить машину на выделенное нам место. Завтра с утра пройдет выставка военной техники для высшего командного состава, на которую мы, собственно говоря, торопились.

Вечером появился Мазуров, которого мама сдала взводному с рук на руки. Теперь наш экипаж полностью укомплектован, можем выстроиться перед орудием и не выделяться недокомплектом личного состава. Наша функция чисто декоративная, все, что нужно будет, по орудию, Ярсак сам расскажет и покажет. Так все и произошло. Вся взлетная полоса была занята различной военной техникой и столиками с ручным оружием. Нам досталось место между столиком с ПЗРК «Стрела», и высоченной «дурой», действительно оказавшейся ядерным минометом. Правда, боеприпас настоящий они не привезли, выставили макет, выкрашенный в черный цвет.

Когда группа товарищей в лампасах дошла до нас, один из них удивил нас вопросом.

— Какая скорострельность вашей зенитки?…

Я не понял, генерал так пошутил, затупил или это приглашение начать рассказ о нашем орудии. Конечно, взводный задрал ствол почти вертикально, да и смотрится наше «изделие 2С9» не очень хищно, но установка «Град» тоже смотрится как грузовик. Никто при этом пренебрежения не высказывает….

Наш взводный резко взбодрился и начал рассказ, почти рекламную презентацию. Наверное, тоже обиделся за свое орудие. Лейтенант рассказал, что дальность стрельбы штатным снарядом почти девять километров, а специальным активно-реактивным снарядом 12,5 километров. Мощность взрыва штатного 120 миллиметрового снаряда сопоставим с разрывом гаубичного 152 миллиметрового снаряда. Эта же пушка может стрелять всеми 120 миллиметровыми минами, кроме итальянских. Машина новая, всего два года, как пошла в войска. Сконструирована она специально для ВДВ и может десантироваться с парашютом. Плавать тоже она может и «НОНА» — это аббревиатура, которое расшифровывается как Новейшее Орудие Наземной Артиллерии…. Генералы речью вроде бы впечатлились, попросили Ярсака опустить и поднять ствол, потом прошли дальше.

После генеральского осмотра, никто технику не убирал, и появилась возможность самим пройти по рядам, что мы с Борькой и сделали. Впечатлили вертолеты, особенно «Крокодил» — Ми-24. Под ним столько оружия и оборудования было сложено…. Да и вид очень хищный. У столиков с оружием потолкались, хозяева, правда, в руки ничего не давали, боялись, что уведут, наверное. Короче, все было очень интересно, жаль, что долго я ходить не мог, ноги все сильнее болели….

Все! Задачу выполнили, постояли возле орудия, теперь едем назад в Фергану. Вагон тот же, обязанности, правда, теперь, немного другие. Не выхожу я теперь из теплушки, на улице мне делать нечего. Отсушеные ноги опухли до колен и в сапоги больше не влезают. Хожу теперь в каких-то пляжных тапочках, ноги мерзнут, но это лучше чем босяком по холодным доскам. Моим инструментом теперь являются топор и поварешка. Рублю дрова и готовлю пищу. Из еды у нас лапша с тушенкой и чай. Печка постоянно топится и на ней все время, что-нибудь булькает. Так, что готовка еды это рутина. Зато рубка дров требует творческого подхода….

Однажды Борька принес длинные и ровные хлысты. Мне их требовалось нарубить, собрать и сложить в поленницу возле стенки вагона. В процессе махания топором заметил, что некоторые обрубки летят куда нужно. Мысль пошла дальше, ведь если пристреляться, то можно исключить целых два пункта из списка, а именно собрать и сложить. Ведь из-за проблем с ногами, эти два пункта для меня самые трудные. Ну, поехали!..

Отвлекла меня от творческого процесса необычная тишина в нашем вагоне. Оборачиваюсь, и вижу круглые глаза всей нашей «банды». Даже дыхание затаили, смотрят, как отрубленные полешки вылетают из под топора, и, сделав оборот в воздухе, складываются в поленницу…. Вот, заразы! Сбили с прицела. Хорошо, что уже все почти переколол. Сколько потом не пробовал повторить это действо, ничего не выходило. Ушло, то медитативное состояние, когда я чувствовал, куда полетит отрубленная ветка и, стоя на коленках, мог, поворачивая хлыст прицельно метиться.

На свои проблемы с ногами я не сильно жаловался. Болят и болят, но как болят, не говорил. Сидим вечером вокруг печки и ужинаем. Печка открыта и изображает камин. Как говорится, можно вечно смотреть на открытый огонь, текущую воду и как другие работают. Сидим, треплемся и усиленно работаем ложками, вдруг из печки вылетает горящий уголек и падает мне на распухшую ногу. Руки у меня заняты, а дернуть ногой не могу, от резкого движения меня буквально простреливает, боль при этом гораздо сильнее. Ставлю котелок, и только потом рукой стряхиваю дымящийся кусочек.

— Ну, ты даешь!

— Теперь не думаешь, что я притворяюсь?…

За день до прибытия, поздно вечером, к нам в вагон ввалился атомный минометчик с гитарой. Достал он меня, но, по крайней мере, я узнал суть претензий, к нам всем, и ко мне в частности. Оказывается, мы неправильные десантники и не соответствуем его высоким представлениям о данном виде войск. Даже на подколки не реагируем, не бросаемся в рукопашную, разорвав на груди тельник. Короче, вертел он нас на винте всех скопом….

Взбесил он меня. Ноги болят, еле стою.

Настроение, и до прихода этого хлыща было ниже плинтуса…. Резко бью правой рукой в голову. Гитарист среагировать не успевает, и я костяшками попадаю ему по горлу. Хорошо, что я автоматически подшаг при ударе не сделал, ноги то болят…. Удар получился неожиданный и от облегчения, что не убил дурака, разразился целой тирадой….

— Надоел ты мне, ушлепок! Еще раз на горизонте появишься, гитарные струны на башке натянуты будут. Если понял, кивни…

— Пошел вон!

До самого конца пути гитарист не появлялся, видимо все претензии к нам оказались сняты.

После разгрузки Ярсак спросил меня.

— Прыгать будешь, или сразу в ПМП пойдешь?

Завтра последний день, парашюты уже уложены.

Я знаю, почему взводный интересуется моим мнением. Ему не нужно привозить из командировки ЧП. На мою сознательность давит. Не буду его разочаровывать….

— Прыгну. Ногам, кажется, немного лучше. Потом в больницу пойду.

Прыгнул. В этот раз я не пытался остаться на ногах, сразу упал на бок. Больно было, но уже даже привык. Подбежал Борька, радостный такой….

— Пойдем еще раз прыгнем! Парашюты остались. Пойдешь?

— Иди, если хочешь. Я пас.

В Полковом Медицинском Пункте меня принял звероватого вида медбрат.

— Что тут у нас?

— Ноги опухли и болят.

— Реактивный отек у тебя. Давно болят?

— Неделю уже.

— Почему раньше не пришел?

— В командировке был.

— Понятно. Полежишь недельку, а сейчас компресс спиртовой поставим. Цени.

Компресс неожиданно помог. Опухоль спала, и боль прошла, но ноги почернели. От колен и ниже сплошной синяк. На работы меня не привлекают, больно страшно все это выглядит. Я ведь не говорю никому, что боль прошла. Лежу и отдыхаю. Зима кончилась, а после «Приказа» в марте, за горку….