Денис Котик и Царица крылатых лошадей

История первая. Лучше собственного «Макдональдса»

Прозвенел звонок. Двери школы № 55 распахнулись и на школьном дворе, щедро освещенном весенним солнцем, стало многолюдно.

Галдели первоклашки, предвкушая обещанную экскурсию в Музей природы, где, по слухам, имелся даже настоящий динозавр.

Дети оживленно спорили — некоторые считали, что динозавр в Музее живой. Другие, более благоразумные, полагали, что дохлый.

«Музей, где хранятся живые звери, называется зоопарком», — многозначительно изрек Мирослав Клюшкин, школьный вундеркинд. В свои семь лет он знал практически все, включая расписание электричек всех пригородных направлений.

Ученики 5-Б вслух заучивали песню ко Дню Победы.

Среди детских голосов выделялся густой бас Валентина Ромуальдовича, учителя физкультуры, по совместительству — ведущего хорового кружка.

— Веселей! Веселей! Что вы ноете, как сонные бегемоты?! — подбадривал свою гвардию Валентин Ромуальдович. — Вы же про казаков поете, а не про кизяков!

Грубоватый юмор физрука смогли оценить только четверо мальчишек-старшеклассников — поющим было не до того. Они очень старались не фальшивить и не путать слова.

Старшеклассники степенно вышагивали в сторону густых зарослей шиповника, и вид у них был очень значительный. Им хотелось, чтобы «малышня» думала, будто там, в кустах, они будут курить и сквернословить. (Хотя на самом деле они всего лишь собирались «запенить» крохотный, размером с ладонь, компьютер, который один из них, Володя Хорошев, выпросил на день у старшего брата).

Только ученики 7-Б не галдели, не спорили.

Они вышли из школы, понуро опустив головы. Все, особенно девочки, выглядели очень несчастными.

Последним у 7-Б в тот день был урок физики.

Физичка, Неонила Васильевна, среди учеников школы № 55 известная как Крокодила, славилась беспощадностью и крутым нравом.

«Это все ради вашего же блага, дети мои! Со вторым законом Ньютона в жизни не пропадешь!» — приговаривала Крокодила Васильевна, раздавая классу проверенные контрольные работы.

Любимой оценкой Крокодилы было «очень плохо». В тот апрельский день эту оценку получили все ученики класса, за исключением всезнайки Андрея Уткина.

— Меня мама убьет! Просто убьет! — хлюпала носом Кристина Заграйская, первая красавица 7-Б. Она завивала волосы на бигуди и даже умела делать маникюр. — Я ей говорила, что с физикой у меня все в порядке! А тут эта контрольная…

— Страшно даже подумать, что мне будет! — вторила ей закадычная подруга Даша Ким. В ее глазах тоже стояли слезы. — Прощайте, мои туфли на платформе… С такими оценками, скажет папа, тебе даже и кеды новые не светят… А уж про купальник с блестками теперь и разговор не заведешь!

— Теорию надо учить, глупые. Те-о-ри-ю! А не радио слушать, со всякими там… Зефирами. Знание — сила. Небось, слышали такое, а? Учебники надо читать внимательно. Вот тогда вам и купят ваши купальники идиотские, — менторским тоном заявил Уткин, выныривая из-за спины Заграйской. На его лице сияла победная улыбка.

— Не Зефирами, а Земфирами, дубина стоеросовая, — в бессильной злобе прошипела вслед Уткину Даша.

— Дубина дубиной, а на оценки не жалуюсь. В отличие от кое-кого, — парировал Уткин через плечо. Не дожидаясь ответа девчонок, он закинул за спину свой рюкзачок и побрел в сторону троллейбусной остановки.

— Подумаешь! — в один голос сказали уязвленные Даша и Кристина.

— Один-ноль в его пользу, — ехидно заметил Альберт Подольский, главный сердцеед в их классе и заядлый двоечник. — Хотя лично я вам, девчонки, сочувствую. В плане оценок. Мне-то ничего не будет. Подумаешь, контрольная! Тем более по физике! Если б еще по алгебре… Алгебра хоть в жизни может пригодиться — деньги считать. А физика? Так, ерунда одна… Батя мне каждый день говорит: «Оценки в жизни не главное. Я вот в школе с „двойки“ на „тройку“ перебивался. А вырос — стал уважаемым человеком!» А батя у меня директор мясокомбината. Он знает, что говорит. Хорошо все-таки, когда предки нормальные, а?

— Хорошо, конечно, — уныло подтвердили Даша и Кристина.

У школьного двора затормозила длинная элегантная иномарка красного цвета. Шофер дважды коротко просигналил.

— Это за мной, — прокомментировал Подольский, указывая на красный «Крайслер». Он посмотрел на свои золотые часы и, посерьезнев, добавил: — Опять опаздывает Михалыч! Сейчас я его проучу-у! Как следует проучу!

— Кто это, Михалыч? — робко спросила Даша.

— Михалыч — наш водитель, — самодовольно пояснил отпрыск «нормальных предков».

— А почему ты в прошлый понедельник говорил, что вашего водителя зовут Иннокентием Иннокентиевичем? — насторожилась Кристина.

— Потому что так оно и было. В прошлый понедельник. А во вторник мой батя его уже уволил.

— Какой ужас! — всплеснула руками Даша.

— Никакой не ужас. Просто рожа у него была больно кислая, у этого Иннокентиевича, — пояснил Подольский. — А мы с батей кислых рож не любим!

— Послушай, Альбертик, а может, ты нас с Дашей подвезешь? До гастронома только? Тебе ж это ничего не стоит, а? — заискивающе глядя на мальчика, попросила Кристина.

— В следующий раз, девчонки. Сейчас не могу. Просто не могу. Дел много! У бати моего знаете сколько сотрудников лишних уволить надо?! Пойду ему помогать! А то ведь сам не справится…

С этими словами Альберт Подольский бросился к машине, даже не сказав девчонкам «до свиданья». Водитель с длинными седыми усами подобострастно распахнул перед мальчиком заднюю дверцу.

Не солоно хлебавши, Кристина и Даша глядели вслед красному «Крайслеру» с тоской и завистью. Как хотелось им прокатиться на такой машине! Конечно, у кристининого папы тоже был автомобиль. «Жигули», «девятка». Но разве могла эта «девятка» сравниться с машиной папы Альберта, салон которой был обит кожей настоящего носорога!

Что уж говорить о Даше, папа которой был учителем музыки и ездил по воскресеньям на фазенду на допотопном ржавом «Запорожце»…

В этом-то грустно-мечтательном состоянии девчонок и обнаружил Денис Котик, наш юный герой.

Денис был человеком нескучным и сообразительным, но, по меркам Кристины и Даши, слишком наивным. Недаром одноклассники его называли Мечтателем, а когда хотели обидеть — Желторотиком.

«Разве умного человека Мечтателем называют? Правильно говорит Альберт: умного человека надо называть Реалистом!» — рассуждала Кристина Заграйская.

Денис беспардонно загородил Кристине и Даше вид на удаляющийся красный «Крайслер» и сказал:

— Девчонки, ну разве можно так грустить из-за оценок? Вот в следующий раз все выучим и попросим Крокодилу контрольную нам перезачесть!

— Да иди ты подальше со своими оценками, зубрила несчастный. Котик-Желторотик, — угрюмо огрызнулась Даша.

— Можно подумать, оценки — это в жизни главное. Ничего-то ты не понимаешь, Желторотик, — многозначительно добавила Кристина, высоко вздернув нос.

Денис засмущался и даже покраснел.

Он бросил прощальный взгляд на 5-Б, жалобно завывающий «Казаки! Казаки!», и двинулся по направлению к дому.

«Прав наш сосед. Нет счастья в личной жизни, — подумал Денис и добавил: — А в учебе его нету и подавно».

Путь Дениса пролегал через окраину городского парка.

Он шел по асфальтированной дорожке, которая вилась между старыми каштанами, и изо всех сил раскаивался в том, что вообще подошел к Даше и Кристине.

Он обещал себе, в сотый раз обещал, что больше никогда и ни за что не станет заговаривать с ними первым.

Уж очень они непонятные. И красивые.

У Кристины даже ногти на ногах накрашены! И притом каким-то чудным лаком. Если так смотреть, то он синий, а если эдак — зеленый!

Увы, Денис знал, что завтра или послезавтра он наверняка нарушит свое обещание.

Ему нравилась, очень нравилась Кристина Заграйская с ее накрашенными лаком-хамелеоном ногтями. Она нравилась ему так сильно, что от нее он был готов терпеть все, что угодно, в том числе, обращение «Котик-Желторотик», за которое не один обидчик был зван Денисом на честный кулачный бой.

Да, Денис Котик стеснялся своей простецкой фамилии.

Напрасно бабушка рассказывала ему, сколь славен род Котиков, в котором был и выдающийся военный хирург, и знаменитый ученый-химик, и даже один известный поэт (писавший, правда, под звучным псевдонимом Варфоломей Вдохновенный).

Напрасно мать и отец объясняли ему, что фамилия Котик очень древняя и идет из самой глубины веков. Из времен, когда наши предки-славяне строили деревянные крепости, стреляли из луков отравленными стрелами и считали, что у каждой семьи, у каждого рода есть свой зверь-покровитель, который помогает правильно жить и добиваться успехов.

«Наши с тобой прапрапрадедушки, — говорил Денису отец, — были уверены, что их покровители — дикие хищные коты, что они могут стать такими же ловкими, отважными и самостоятельными, как эти замечательные лесные звери».

«Вот они, твои прадеды, и стали называться Котиками. Так и появилась наша фамилия», — добавляла мама.

Вспомнив о родителях, Денис печально вздохнул. Не то чтобы он не верил их объяснениям, но… просто не мог понять, ну почему, почему его древние предки-славяне не взяли себе какую-нибудь менее смешную фамилию? Хотя бы Котовы. Или, на худой конец, Котовские…

Денису очень не хотелось идти домой. И хотя он знал, что бабушка, Любовь Николаевна, уж наверное заждалась его к обеду, он решительно свернул с тропинки в дубовую рощу.

Отчасти все дело было в злополучной контрольной по физике. У него и так оценки «не блистали», как говаривал физрук, а тут еще и это… Бабушка ругать его, конечно, не будет. И ремнем, как папа, грозить не станет.

Бабушка просто промолчит.

Но глаза у нее сделаются такими серьезными! Нет, Денису не нравилось, когда бабушка смотрит на него такими глазами.

Но была и вторая причина, по которой Денис домой не рвался.

День был такой ясный и теплый, такой зовущий и прекрасный! Сидеть в такой день дома, по мнению Дениса, было все равно, что, имея бесплатный билет в кино на какой-нибудь отличный мультфильм, вот хоть бы на «Корпорацию монстров», взять да и просидеть весь день у телевизора!

Денис вышел на залитую солнцем полянку, в центре которой располагался широкий пень сожженного молнией, а затем спиленного дуба.

Пень выглядел очень приглашающе, и Денис решил, что лучшего места ему во всей роще не найти.

Он снял куртку и рюкзачок. Бросил вещи на землю, укрытую опавшей листвой. И залез на пень, оказавшийся довольно высоким.

Так он и сидел на нем, как на троне. А лихое апрельское солнце, игравшее в его рыжих волосах, делало его голову медно-золотой.

Сидя на пне, Денис Котик занимался очень важным делом.

Единственным делом, в котором он чувствовал себя отличником, вундеркиндом и супергероем, не хуже Арнольда Шварценеггера в фильме «Терминатор-2».

Он мечтал.

Например, о том, как было бы хорошо, если б родители подарили ему на день рожденья собственный маленький «Макдональдс».

Ведь они же обещали, что привезут из своей геологической экспедиции много, очень много денег! Так почему бы не купить на часть этих денег один разнесчастный «Макдональдс» для своего единственного сына?

«Вот это было бы здорово, — размышлял Денис. — Я мог бы в любой момент прийти туда и наесться чизбургеров и фишбургеров до отвала.

Я мог бы заходить туда каждый день вместо завтрака и вместо обеда. Заказывать, например, „бигмак“ и большой ванильный коктейль. А потом еще кока-колу и большую картошку фри. И пирожок с вишневой начинкой!

Чем не жизнь? И бабушке готовить не нужно. Смотрела бы свои сериалы, сколько захотела!

А еще, можно было бы водить туда всех одноклассников. Ну, не совсем уж всех. А только некоторых. Например, Альбертику Подольскому придется ходить в какой-нибудь другой „Макдональдс“, за свои деньги. И Уткину тоже, чтоб поменьше задавался. А вот Кристина и Даша пусть ходят со мной, мне не жалко. Им в моем „Макдональдсе“ будут всегда подавать самое вкусное мороженое с карамелевым кремом…

И Леся Кобзарина тоже пусть приходит. Она же любит шоколадный коктейль? Вот там и напьется, совершенно задаром. И Леня Мышкис. И Тигран Аветисов. И Тарас Галушко тоже. Он же обжора. Вот у меня в „Макдональдсе“ ему и будут всегда подавать двойные, нет, тройные порции! Можно даже будет сделать такое специальное меню: „МакГалушко“. А в нем — тройная картошка, тройной „бигмак“ и тройная кока-кола!»

Помечтав о собственном «Макдональдсе», Денис Котик принялся мечтать о собственной собаке.

Это была его самая любимая мечта. Даже более любимая, чем мечта о собственном картинге.

Он точно знал, собаку какой породы он хочет. Хотя ему нравилось делать вид, что он все-таки не знает точно, а все еще пытается выбрать. Взвешивает, прикидывает, оценивает.

«Никаких бультерьеров, — рассуждал Денис. — Они похожи на зубастых поросят, которых мало кормили. И никаких чау-чау, потому что у них лезет шерсть и в квартире будет вонять псиной. И язык у них синий, как будто они питаются одним черничным вареньем.

Никаких гончих — они плоские, как фанера, и на уме у них одна охота. И никаких колли. Не собаки, а лисицы какие-то. И глупые, как пробки. Что ни говори, а лучше немецкой овчарки породы нет! И умные, и сильные, и псиной от них не воняет! А уж если бандиты какие-нибудь в квартиру залезть надумают, овчарка им покажет, кто тут главный!»

Денису нравилось представлять себе, как он и его немецкая овчарка, которую он назовет, допустим, Эрикой, гуляют по этому самому парку.

Эрика будет нести в зубах его школьный рюкзачок, а удивленные прохожие засыплют вопросами: «Скажите, как зовут вашего пса? И как вам удалось научить его этому трюку?»

А он, словно бы невзначай, будет отвечать им: «Это разве трюк? Видели бы вы, как она открывает носом наш почтовый ящик и приносит мне письма от родителей!».

А еще его овчарка, его Эрика, будет побеждать на всех собачьих выставках. Потому что он научит ее всему, что только должны уметь самые лучшие и самые умные собаки.

А для золотых кубков, которые дают собакам на выставках, он заведет у себя в комнате отдельную полку над кроватью…

Денис улыбнулся. Мечтать о собственной породистой овчарке, а в особенности о полке с золотыми кубками, было приятно, тем более что на данный момент Денису и рыбок-то завести не разрешали.

«От аквариума плесневеют обои. И потом, они же у тебя все равно передохнут!» — любила повторять бабушка добродушным, однако не допускающим никаких возражений тоном.

Нужно ли удивляться, что единственным домашним животным в двухкомнатной квартире Дениса Котика был таракан по прозвищу Толстый?

Он жил в щели между подоконником и стеной. Время от времени таракан выползал на свет Божий, степенно шевеля длинными усами.

Особенно он любил появляться, когда Денис смотрел футбол. Видимо, он тоже болел за киевское «Динамо».

Толстый был, конечно, куда лучше, чем ничего. Но до овчарки ему было далеко…

Денис сам не заметил, как за этими приятными мыслями прошел час. В животе у него заурчало. И мысль о том, чтобы отправиться наконец домой обедать, уже не казалась ему такой уж неприятной.

Он слез с пня и собрался было в обратный путь, когда краем глаза заметил, как по укрытой прошлогодними листьями земле, мимо голого пока еще куста бересклета скользнула юркая изумрудно-зеленая тень.

Денис замер и медленно опустил свой рюкзачок на землю. Неужели ящерица?

Он пригляделся. Изумрудно-зеленая тень тоже замерла.

Да, именно так. Ящерка!

Глаза Дениса удивленно округлились, и он озадаченно почесал свой обильно покрытый веснушками нос. Он всегда делал так, когда встречался с чем-то загадочным.

«Но что она делает здесь в такую рань? Ведь еще совсем холодно! Биологичка же говорила, что ящерицы холоднокровные и потому они не могут бегать, когда температура воздуха низкая… И окрас у нее какой-то… Не наш. Не здешний. И крупная какая! Из зоопарка что ли сбежала? Или, может, от какого-нибудь коллекционера редких рептилий?»

Он внимательно разглядывал чудную ящерку, а она, нужно сказать, не менее внимательно разглядывала его.

Как вдруг до сознания Дениса дошла одна совсем ни в какие ворота не лезшая вещь.

На голове у ящерицы сияла самая настоящая… золотая корона!

Пристально разглядывая Дениса, ящерица оценивающе поворачивала свою острую мордочку с двумя холодными черными глазищами. Как вдруг в венце ее короны блеснул на солнце махонький красный камень.

«Нет, это надо рассмотреть поближе! Неужели и вправду золотая корона?! Неужели с драгоценным камнем? И как она у нее на голове держится? На клею, что ли?» — промелькнуло в голове у Дениса. Он решил во что бы то ни стало поймать необычное существо и добраться до правды.

Но не тут-то было!

Стоило Денису сделать по направлению к ящерке полшага, как та, вильнув хвостом, скользнула под защиту ветвей бересклета и бросилась наутек.

Нет, Денис был не из тех, кто привык оставаться с носом. Не задумываясь, он опустился на четвереньки и бросился под куст, в погоню!

Ветви больно стегали Дениса по лицу, но он не отступал.

Шурша прошлогодней листвой, ящерка выбралась из кустов и, старательно петляя, принялась искать пути к спасению.

Если б не золотая корона, Денис наверняка потерял бы ее из виду. Но на фоне серо-коричневой листвы обнаружить беглянку можно было сравнительно легко — нет-нет да и подмигивал Денису игривый красный самоцвет.

Спотыкаясь о проржавевшие консервные банки, ударяясь лбом о стволы деревьев, Денис следовал за ящерицей неотступно. Его любопытство все больше разгоралось!

Хвостатая коронованная особа вдруг вынырнула из дубравы. Она выползла на асфальтированную дорожку и побежала ровно по ее середине по направлению к детской площадке. Теперь поймать беглянку было совсем простым делом.

«Сейчас или никогда!» — решил Денис.

Он на ходу стянул куртку и собирался в прыжке накрыть чудное существо. Вдруг откуда ни возьмись на дорожке появился высокий коренастый мужчина в зеленом пальто и зеленой фетровой шляпе.

Незнакомец возник как раз между Денисом и детской площадкой, где скрипели качели и галдели малыши.

У мужчины была длинная окладистая борода, чуть тронутая сединой. В руке он сжимал диковинную деревянную трость с резным наконечником.

Бородач широко расставил ноги, обутые в высокие сапоги, щегольски расшитые разноцветным бисером. Он упер свою трость в землю и неожиданно улыбнулся.

Удивительное дело: ящерка и не подумала пугаться необычного человека в зеленом пальто.

Она не свернула с асфальтированной дорожки в кусты и не замерла в страхе перед этой зеленой громадиной с резной дубиной.

Напротив, добежав до бородача, ящерка споро бросилась к его трости.

Быстро-быстро работая лапками, она взобралась по ней и, сверкнув на прощание короной, юркнула в широкий карман зеленого пальто!

Денис остановился в нерешительности.

Бородач улыбался ему загадочно и, в общем-то, дружелюбно. На проделки ящерицы он просто не обратил внимания.

«Может быть, он ее просто не заметил?» — посетила Дениса все объясняющая догадка.

— Эй!.. То есть извините, пожалуйста, — сбивчиво начал он, — но к вам в карман, кажется, залезла одна ящерица.

— Ящерица? — кустистые брови незнакомца взлетели на самый лоб, и только тут Денис заметил, что в бороде у него застряла пара сухих листьев.

— Да-да. Такая зеленая, очень зеленая ящерица. В короне.

Бородач лукаво усмехнулся, и Денису показалось, что он попросту смеется над ним.

«Каким же идиотом я, наверное, сейчас выгляжу! — ужаснулся Денис. — А вдруг никакой ящерицы не было? Ведь бывают же галлюцинации у людей. Папа рассказывал…»

Наконец почесав свою бороду с сухими листьями, мужчина ответил.

— И впрямь была тут одна такая. Я просто не сразу в толк взял, что ты, добрый молодец, сказать хочешь. Слово уж больно чудное — «ящерица». Я привык «аштер» говорить. А вообще-то я его по имени величаю.

— По имени? — удивился Денис. В первый момент ему показалось странным, что у ящерицы есть имя. Но, с другой стороны, ведь звал же он таракана Толстым?

— Да. По имени. Марвином его, аштера, зовут.

— Необычное имя. Не наше какое-то.

— Правду говоришь, добрый молодец. Не наше имя. Аглицкое. Да и сам Марвин из Англии. Приехал к нам в гости. А я ему мир показываю. Языку нашему учу. Неспособный он, ну да ладно уж… Зато байки травит потешные!

— Так вы учитель?

— Можно и так сказать. Берендеем Кузьмичом меня зовут, — отрекомендовался бородач. — А тебя, добрый молодец?

— А я Деня, то есть Денис. Котик.

— А вичом не пожалован, что ли? — лукаво подмигнул Берендей Кузьмич.

— Как это — «вичом»? — не понял Денис.

— «Пожаловать вичом» — то же самое, что отчество дать. Знать, отчество-то у тебя имеется?

— А как же! Алексеевич мое отчество! — гордо произнес Денис.

— Значит, будем знакомы, сокол наш Денис Алексеевич, — снова разулыбался Берендей. Улыбка у него была добрая, подкупающая. Человек с такой улыбкой просто не может быть злым и гнусным. Денис сразу почувствовал симпатию к чудному бородачу с тростью, одновременно похожему и на бомжа, и на царя Гороха из русских сказок. — Так пошто ты гнался за Марвином моим, добрый молодец? Дело у тебя к нему? Аль любопытство праздное?

— Честно если, то любопытство… — Денис смущенно опустил глаза. — Корона на нем была такая… золотая… Первый раз вижу, чтобы ящерица простая корону носила! Хотел посмотреть… поближе…

— Уаха-ха-ха! — расхохотался Берендей и отсмеявшись сказал: — Да кто ж тебе сказал, что Марвин — простая ящерица? Не простая он ящерица, а королевского роду. Про короля Артура, небось, слышал?

— По истории проходили, — кивнул Денис, судорожно припоминая, что именно про короля Артура рассказывала Диета (то бишь историчка, Александра Филипповна Македонская, прозванная Диетой за свою манию к бесконечному похудению).

— Так вот: у короля Артура этого брат был родной, Дерреком звали. Беспутный такой. Шалопай. Одну красавицу-фею в жены взять обещал, да передумал. И на богатой заморской принцессе вместо этого женился. А фея та злопамятная была. И ревнивая. Взяла да и превратила его в аштера. Так вот брат того Артура прадедушкой моему Марвину приходился. Стало быть, рода он древнего, королевского. И королева нынешняя английская ему родственницей приходится.

— А принцесса Диана? — решил блеснуть эрудицией Денис.

— И принцесса Диана, выходит, тоже родственницей Марвину была.

Денис громко присвистнул — уж очень все это было ошеломляюще. Сидя на пне, он увидел ящерку, которая, выходит, в родстве с самой знаменитой принцессой в мире!

«А вдруг он все врет, этот дед? И короны никакой на ящерице нет? Что это за сказки такие в наше время, когда клонирование, космические корабли и все такое», — промелькнуло в голове у Дениса.

Видимо, недоверие сразу отразилось у него на лице. И это не укрылось от внимательного взгляда Берендея Кузьмича. Тот нахмурился и сказал:

— Ты, добрый молодец, хочешь верь, хочешь — нет. Но все, что я тебе сказываю, такая же правда, как то, что есть одна страна, где все «Макдональдсы», про какие мечтаешь ты, Денис свет Алексеич, бесплатные. Разве что называются они там по-другому…

— Но откуда, откуда вы знаете, что я про эти… про «Макдональдсы» думал?! — воскликнул Денис.

— А мне Марвин сказал. Сидит мол, там, мальчишка на пеньке. И мечтает про то, как будет в свой собственный «Макдональдс» друзей водить…

— Ах, Марвин… — повторил Денис, как будто это и впрямь все объясняло. — Так он что, мысли читать умеет?

Вдруг воздух прорезал диковинный звук, больше всего похожий на тихую, очень тихую барабанную дробь. Денис слышал такую же дробь, когда в прошлом году был в столице на военном параде.

Берендей тоже услышал этот звук. Но в отличие от Дениса он, видимо, хорошо знал, откуда этот звук исходит.

В первый момент он рассеянно ойкнул, затем хлопнул себя своей огромной ручищей-лопатой по правому карману пальто — по тому самому, где скрылась изумрудная ящерица Марвин. Затем по левому, такому же огромному.

Через секунду он извлек оттуда красивую коробочку с пузатой крышкой.

Коробочка вид имела богатый: была щедро окована золотом и украшена драгоценными камнями.

Похожую штуку Денис видел в деревне у бабы Оксаны, к которой они с мамой ездили в гости на Рождество. И называлась эта штука сундуком. Только там, в хате у бабы Оксаны, сундук был огромный, старый и без всякого золота.

Денис превратился в слух и зрение. Шуточное ли дело, звук исходил из сундучка!

Берендей поставил сундучок на ладонь и, аккуратно придавив замочек кряжистым указательным пальцем, распахнул его.

Музыкально пропел механизм. Барабанная дробь стихла. И… из сундучка выскочил крохотный солдатик в старинном мундире и при ружье со штыком!

— Здравия желаю, Берендей Кузьмич! — бодро сказал солдатик, оказавшийся живым, хотя и совсем крохотным, под стать сундучку.

— Тебе того ж, служивый, — отвечал Берендей.

— Вам… послание… передать велели! Важное очень! — солдатик выглядел запыхавшимся, словно весь день бегал.

— От кого послание? — поинтересовался Берендей.

— От Советника Игогония! Из самого Хрустального Копыта, что в Царстве Лошадином.

— Читай!

— Не велено, — развел руками солдатик.

— Как это не велено?! — сердито спросил Берендей.

— При посторонних читать не велено, — пояснил солдатик и кивнул в сторону ничего не понимающего Дениса.

— Ах, это… — понимающе кивнул Берендей. — Ну тогда давай на ушко.

С этими словами он приблизил сундучок к уху.

Словно ветку, солдатик отодвинул седую прядь берендеевых волос и прильнул к самому его уху. Он сложил руки рупором и нашептал Берендею послание, которое при всем своем желании Денис слышать никак не мог.

Лицо Берендея враз стало серьезным и мрачным.

— Не может быть! — вслух сказал он. Солдатик продолжал рассказывать, а Берендей все больше нервничал.

— Как же так? Но ведь царица всегда была такой осторожной! Не может быть! Нужно помочь ей! Но как… — причитал Берендей.

Наконец солдатик замолчал и Берендей опустил сундучок.

— Это все? — спросил он.

— Все, — кивнул солдатик. — Больше ничего не изволили передавать.

— Тогда ступай домой, служивый!

— Честь имею!

Крышка сундучка захлопнулась, и Берендей спрятал диковинную вещицу в карман. Денис проводил взглядом волшебный сундучок и вопросительно посмотрел на Берендея.

Старика было не узнать.

Лицо его сделалось замкнутым и угрюмым, как осенний лес. Меньше всего Берендей был похож на того жизнерадостного шутника, которого Денис встретил десять минут назад.

Но Денис все-таки набрался храбрости и задал свой вопрос.

— Что это было, Берендей Кузьмич?

— Это что ль? — Берендей похлопал себя по карману пальто, где исчез сундучок. — Емелефон.

— Емелефон? — попугаем повторил Денис и еще больше растерялся. — Это как телефон, что ли?

— Да. Только без проводов.

— Значит, как мобильный телефон?

— Вроде того, — отвечал Берендей и еще больше насупился. Чувствовалось, что теперь его тревожат совсем другие темы.

— А можно мне посмотреть этот ваш… емелефон? — набрался наглости Денис.

Но Берендей лишь отрицательно покачал головой и задумчиво сказал:

— В другой раз, добрый молодец. В другой раз. Нам с Марвином спешить надобно. Дело нас ждет важное, ответственное. Так что прощай. Да ты не грусти, свидимся еще! Всенепременно!

С этими словами Берендей Кузьмич свернул с асфальтированной дорожки прямо в густые кусты.

— До скорой встречи! — сказал он не оборачиваясь.

Потом решительно раздвинул ветви и зашагал, шурша листвой, по направлению к самому глухому закутку парка, где дворники давным-давно устроили мусорку, а бродячие собаки — место своих сходок.

Повторяя «до свиданья» и «обязательно встретимся», Денис зачарованно смотрел в спину удаляющемуся Берендею Кузьмичу, пока тот окончательно не исчез за деревьями.

«Сколько чудес за каких-то полчаса! Ящерка-телепатка в золотой короне, емелефон…»

— Ну и дела! — вслух сказал Денис.

Своего собственного «Макдональдса» ему больше не хотелось. Точнее, он был готов променять свой собственный «Макдональдс» на еще одну встречу с таинственным обладателем емелефона и его аглицким другом Марвином.

История вторая. Что случилось с Быстрым?

Несмотря на усталость, Быстрому все-таки удалось перелететь через Змеиное ущелье.

И хотя у самой-самой кромки противоположного края пропасти его задние копыта оскользнулись на ненадежной осыпи, он все-таки смог удержать равновесие и выбраться на ровную землю невредимым.

Быстрый не дал себе ни минуты передышки.

Он набрал в легкие побольше воздуха, поплотней прижал крылья к бокам и галопом понесся по узкой тропе, что вилась через сизые в предрассветном полумраке заросли можжевельника.

Он знал — рано или поздно тропа приведет его в Столицу.

С той стороны ущелья слышался торжествующий волчий вой.

О да, Быстрый понимал, в чем причина этого торжества. Не каждый день в плен разбойникам попадает такая знатная добыча, как Царица Снежная!

И хотя загрызть или хотя бы искусать Снежную они не смогут — слишком уж велика охранительная сила Синего Медальона — ничто сейчас не способно помешать им упиваться собственной подлостью, гордиться ею.

Теперь Быстрый начинал догадывался, что беда, в которую попали они со Снежной — вовсе не досадная случайность, а тщательно подготовленная Зубом и его подручными ловушка.

Жеребенок Сизокрыл, на спасение которого они ринулись, не задумываясь о последствиях, вовсе не заблудился, как представлялось им со Снежной поначалу. Он был похищен волками и спрятан в далеком лесу специально. Им нужно было заманить Снежную в глубь Княжества Волчьего. Заманить как можно дальше от спасительной границы!

Но кто мог знать, что волки, всегда такие осторожные и трусливые, способны на такую наглость?

Кто мог знать, что они потеряли не только совесть, но и страх?

Но главное, и об этом Быстрому думать было уж совсем неприятно, кто надоумил ленивых и тупых волков подстроить эту ловушку?

Быстрый догадывался кто.

Но он боялся произнести это имя. Ведь и впрямь есть имена, произносить которые, даже про себя, не такое уж большое удовольствие.

Они нашли потерявшегося жеребенка уже мертвым.

Он лежал посреди поляны, заключенной в каре из колючих зарослей ежевики, раскинув свои тоненькие, слабые ножки с непропорционально широкими копытцами. Глаза его были закрыты. А над его узкой мордой вились противные черные мухи.

Он был так молод, что даже еще не умел летать!

«Вот так бывает — и Сизокрыла не спасли, и сами в беду попали», — вздохнул Быстрый.

Он попытался перейти с рыси в галоп. Однако спустя пять минут Быстрый снова снизил скорость. Увы, на галоп ему больше не доставало мочи.

Его иссиня-черная спина стала сплошь пепельно-белой от пота. А грудь и шея сделались такими горячими, будто в жилах у него теперь текла не кровь, а жидкий огонь.

Пока рядом с ним была Снежная, силы брались словно бы из ниоткуда.

А теперь, когда Ее Величество Снежная попала в лапы к Зубу и его шайке…

В глазах у Быстрого заблестели слезы.

(Некоторые люди думают, будто лошади не умеют плакать. Но это неправда. Впрочем, они никогда не плачут при людях, потому что считают, что те недостойны видеть их слезы.)

Больше всего на свете Быстрому хотелось лечь сейчас где-нибудь на травке под березами и заснуть. Накрыть голову крылом и забыться тяжелым сном — успокоиться, отдохнуть, набраться сил.

Вот и лесные русалки, то и дело сверкавшие серебристой чешуей среди ветвей Мшистого Леса, через который лежал путь Быстрого, дружно уговаривали его сделать привал:

— Отдохни, Быстрый!

— Ты заслужил это!

— Тебе нужно поспать, Быстрый!

— Иначе ты свалишься замертво!

— Остановись! Мы дадим тебе молодого овса. Мы нарвем для тебя сочных водяных лилий… Ты же любишь водяные лилии?.. — вкрадчиво нашептывали русалки.

Но Быстрый не слушал их — Снежная учила его не доверять лесной нежити. Он гнал прочь мысли об отдыхе.

«Я должен бежать! Должен сообщить всем! Рассказать им, что случилось со Снежной! Мы должны спасти царицу, пока волки не утащили ее в Черный Город!» — твердил себе Быстрый.

В пути он встретил долгожданный рассвет. Но конь даже не остановился, чтобы поздороваться с солнцем, как это принято у лошадиного народа.

Он скакал, не останавливаясь, шесть с половиной часов. Пока не прискакал в Хрустальное Копыто, столицу Царства Лошадиного.

— Советник Игогоний! Советник Игогоний! — кричал Быстрый, не без труда поднимаясь по крутым ступеням дворца.

— Что тебе, Быстрый?

— Ее Величество похитили! Волки настигли нас возле Змеиного Ущелья и захватили Снежную в плен! — выпалил Быстрый и лишь потом сообразил, что советнику Игогонию, самому главному советнику Царства Лошадиного, следует поклониться.

— Хм… С этим нужно разобраться… Где, ты сказал, волки настигли Снежную? — спросил советник. Вид у него был недовольный. Видимо, он только проснулся и еще не успел позавтракать.

— Они настигли нас возле Змеиного Ущелья!

— И сколько их было?

— Что-то около полусотни!

— А точнее?

— Ну, может быть, сотня. Или даже две! У меня не было возможности пересчитывать их!

— Нужно разобраться! Со всем этим срочно нужно разобраться! — сказал советник Игогоний и сразу же надел большущие старинные очки, словно бы решил лично, прямо тут, пересчитывать волков.

— Но что тут разбираться, советник Игогоний?! Нам срочно нужно спасать Снежную! Она же страдает там, на чужбине! Ей одиноко! Ей голодно и холодно! И никто не оказывает ей положенных почестей! Разве вы не понимаете?

— Я понимаю, Быстрый. Я понимаю. И тем не менее, прежде всего нужно все как следует обмозговать.

— Нужно действовать, советник! Нужно действовать как можно решительней!

— Все это верно, Быстрый. Но для начала ты не мог бы описать поточнее, как выглядели те волки? — советник Игогоний то и дело косил в сторону трапезной, где каждое утро ему подавали самый лучший, самый вкусный овес, самую сладкую морковку и самое деликатесное льняное семя.

— Да что тут описывать, советник?! Волки как волки! Серые, с черной полосой вдоль хребта… Желтые клыки…

— Это хорошо, Быстрый… Это очень хорошо, что желтые клыки! И что же они сделали со Снежной?

— Как это что?! Они ничего с ней не сделали! Ничего не могли сделать! На Снежной ведь был Синий Медальон!

— Синий Медальон?! Это плохо… То есть, я хотел сказать, это очень хорошо! — поправился советник Игогоний. — Хорошо, что на ней был Синий Медальон! Только… Скажи пожалуйста, Быстрый, почему же она его надела? Ведь обычно Синий Медальон хранится в Большом Ларце?

— Почему? Ну, я не знаю почему… — растерялся Быстрый. — Наверное, у Ее Величества было какое-то предчувствие… Наверное, она почуяла, что мы подвергнемся опасности! Ведь у Снежной такая интуиция!

— Какую чушь ты городишь, Быстрый! Какое еще предчувствие? Какая еще интуиция? Мне легче поверить, будто кто-то предупредил ее, что волки готовят западню!

— Но посудите сами, советник Игогоний, если бы кто-то и впрямь предупредил Снежную, что там нас ждет опасность, разве отправились бы мы на поиски Сизокрыла вдвоем? Нет, мы взяли бы с собой других лошадей! Самых сильных, самых задиристых!

— Что да то да…

— Я хотел остаться со Снежной, — с горечью сказал Быстрый и виновато опустил голову чуть ли не до самой земли. — Я хотел быть с ней до самого конца. Но…

— Что — «но»? Струсил, да? — оживился Игогоний.

— Струсил? Ну уж нет! Никогда! — Быстрый запальчиво стукнул о мраморный пол дворца передними копытами. — Просто Снежная приказала мне уйти. Я же не мог ослушаться приказа Царицы!

— А вот и зря… — Игогоний прижал уши к голове, как обычно делают лошади, когда они чем-то не довольны. — То есть я хотел сказать очень жаль, что Снежная попала к волкам совсем-совсем одна. В твоем обществе ей было бы гораздо веселее, Быстрый…

— Но они ведь просто разорвали бы меня в клочья! Видели бы вы, сколько их там было! И Зуб тоже был с ними! И потом, на мне ведь не было Синего Медальона…

— Ах да… Синего Медальона… Я как-то запамятовал…

Быстрому стало не по себе. Он очень рассчитывал на то, что советник Игогоний тут же начнет скликать на подмогу других лошадей и жеребцов, сразу решит, что делать. Придумает план, все как следует организует. А Игогонию, похоже, совсем не хочется придумывать никаких планов. И уж тем более он ничего не собирается организовывать. Вот позавтракать Игогоний явно был бы не против…

«И что это с ним стряслось?» — спрашивал себя Быстрый.

Ведь раньше, как казалось Быстрому, советник Игогоний был предан Царице всем сердцем и всеми четырьмя копытами! Недаром же она сделала его советником! И что это за дурацкие очки на нем? Ведь раньше советник Игогоний никогда не носил очки! Более того, Игогоний даже любил хвастаться своим отменным зрением. Некогда советник говаривал, что его зоркость позволяет ему сосчитать все веснушки на носу у Луны!

— Послушайте, советник Игогоний! У нас нет времени на беседы! Если сейчас мы не бросимся туда, к Змеиному Ущелью, вместе с нашими лучшими бойцами, волки уведут Снежную в Черный Город, и вызволить ее оттуда будет гораздо труднее! А вот если мы поскачем туда сразу же, мы еще успеем отбить Снежную у волков на дороге! Волки ведь не умеют бегать так же быстро, как мы!

— Какой хороший план, Быстрый! — восхитился Игогоний (впрочем, энтузиазм, который звучал в его голосе, на секунду показался Быстрому поддельным). — Ты очень умный молодой конь!

— Вам правда нравится мой план?

— Конечно! Я рад, что ты не только быстро бегаешь, но и быстро думаешь! Я всегда знал, что Снежная не зря приблизила тебя к себе. Теперь я вижу, что ты действительно способный!

Лесть надежно усыпила проснувшуюся было бдительность Быстрого. И он предложил:

— Если вам так нравится мой план, позвольте мне взять с собой Кусачего, Бубенция, Печального и Хитрую. Мы помчимся туда, зададим волкам добрую трепку и освободим Снежную!

— Это и впрямь прекрасный план! Да и кандидатуры, которые ты предложил, самые замечательные! Только… сможешь ли ты снова проделать весь этот неблизкий путь? Ведь ты и так бежал всю ночь! Ты можешь заболеть! Простудиться! Подвернуть ногу!

— Ради Снежной я готов и не на такое! Я выдержу! Я смогу!

— Ты не только быстрый, но и храбрый, — елейным голосом сказал советник Игогоний. — И мне очень нравится твое предложение!

— В таком случае я побежал! — Быстрый нетерпеливо ударил передним копытом. — А вы тем временем сообщите всем, что случилось. Предупредите, чтобы ни за что не переходили границу Княжества Волчьего. Похоже, волки отреклись от Завета и там теперь опасно! Очень опасно!

— Конечно, мой молодой друг! Только не убежишь же ты от меня… так сразу…

— Почему? — не понял Быстрый.

— Потому, что по твоим усталым глазам, по твоей пыльной и грязной шерсти я могу определить, что ты очень и очень хочешь пить!

Быстрый смущенно опустил глаза — Игогоний попал в яблочко!

— Да, — сказал он. — Попить мне и впрямь не помешает… Я не пил уже очень давно…

— В таком случае погоди чуть-чуть. Я принесу тебе ведерко воды! Да не бойся ты, это займет не более пяти минут.

— Целых пять минут! — негодующе заржал Быстрый. — Но мне и впрямь нужно спешить!

— Значит, я обернусь за три минуты, — поторопился уверить Быстрого Игогоний и скрылся за тяжелой, расшитой разноцветными нитками портьерой.

Очень скоро он вернулся, неся в зубах серебряное ведерко с холодной, чистой водой.

При виде этого ведерка Быстрый едва удержался от того, чтобы не заржать от счастья и нетерпения.

Но Быстрый был воспитанным конем. И потому, он первым делом поблагодарил Игогония за заботу.

Игогоний поставил ведерко у ног Быстрого. Тот чинно наклонил голову и едва только, вытянув губы, собрался сделать первый жадный глоток, как советник Игогоний вдруг сказал:

— Постой, Быстрый, а Снежная не говорила случайно, где теперь Алый Медальон?

Быстрый был очень воспитанным конем. Недаром же его род был одним из самых древних в Лошадином Царстве! Он знал, что пить, когда с тобой говорят советники — это очень и очень неприлично. (Даже неприличнее, чем для людей разгуливать по улицам без штанов!) А потому он все-таки сделал усилие и поднял голову от воды.

— Алый Медальон? — переспросил он. — А разве Алый Медальон не утерян еще при Царице Румяной?

— Утерян, конечно, он утерян! — согласно закивал головой Игогоний, пристально глядя в глаза Быстрому. — Но, может быть, Снежная говорила, где его следует теперь искать?

— Нет, Снежная ничего такого не говорила, — задумчиво ответил Быстрый, и, глядя в его большие ясные глаза, Игогоний сразу понял: Быстрый не врет.

— Тогда пей, пей, мой дорогой! Ты был настоящим героем! Когда мы освободим Снежную, она прославит тебя на все Лошадиное Царство! Она подарит тебе самое лучшее пастбище! Она пожалует тебе хрустальный колокольчик на шею, и, когда ты будешь гулять или пастись, за три версты все лошади Царства будут перешептываться между собой: это скачет Быстрый, тот самый Быстрый! И все будут знать, что ты заслужил это, заслужил!

Пока советник Игогоний говорил все эти приятные вещи, Быстрый жадно пил из серебряного ведерка. Жажда его была так велика, что он даже не обратил внимания на странный, чуть сладковатый вкус, примешавшийся к свежести ключевой воды.

Когда ведерко опустело, он почувствовал, что усталость навалилась на него втрое, вдесятеро сильней, чем прежде, и что по всем его мышцам медленно, но неодолимо разливается сон.

Быстрый поднял свою узкую морду и посмотрел на советника Игогония осоловевшими, закрывающимися глазами. Но надо же — советник Игогоний вовсе не казался удивленным. Напротив — он казался довольным!

— Что со мной? — тихим голосом спросил Быстрый, чувствуя, как слабеют его ноги.

— Ты всего лишь засыпаешь, Быстрый.

— Но мне нельзя… Я не хочу… Мне…

— Спи, Быстрый. Спи…

Ноги Быстрого стали совершенно ватными. Он закрыл глаза и медленно опустился на пол. Ему едва хватило сил на то, чтобы накрыть голову крылом.

Еще секунда — и Быстрый уже спал крепким сном без сновидений посреди приемного зала дворца.

Быстрый, конечно, не догадывался, что коварный Игогоний добавил в ключевую воду настой сон-травы. Ибо советнику вовсе не хотелось, чтобы Быстрый бросился на помощь Снежной так скоро.

Увы, Быстрый был слишком молод и слишком доверчив, чтобы заподозрить в таких неблаговидных вещах самого главного советника царства…

История третья. «Страшилка — супер»!

С тех пор как Денис Котик встретил в парке Берендея и ящерку Марвина, прошла неделя.

За эти семь дней Денис был в парке четырнадцать раз, стало быть в среднем выходило по два раза на день.

Теперь был пятнадцатый раз, и Денис твердо решил для себя: «Это последний».

Как и в предыдущие разы, он обежал все четыре аллеи парка.

Он дважды прошелся по дубовой роще, покружил вокруг пня, того самого пня, возле которого он заметил ящерку в короне.

С полчаса просидел на детской площадке, в центре которой красовалась алебастровая фигура пионера-горниста. («А вдруг у Берендея Кузьмича есть внук и он водит его кататься на качелях?» — рассуждал Денис.)

Какие-то шутники нацепили на горн пионера старую кроссовку. Обычно это зрелище вызывало у Дениса улыбку. Теперь ему было не до того.

Он ел пломбир в стаканчике возле молчащего пока фонтана. И оборачивался на каждый шорох — а вдруг это Марвин шелестит опавшими листьями?

Но ему не везло. То ли Берендей перестал приходить в парк…

… То ли все это был дурацкий розыгрыш…

«То ли все это мне просто приснилось! Бывают же галлюцинации!» — решил Денис и сердито нахмурился.

«Подумаешь, уши развесил! В сказку попал! Ха-ха! Емелефон какой-то увидел! Размечтался про волшебную страну, где все „Макдональдсы“ бесплатные! Наивный! Правильно Кристина говорит: жизни я не знаю!»

Денис решительно встал с лавочки, ополоснул в фонтанчике с питьевой водой сладкие от мороженого руки и отправился домой.

Он был хмур, как туча.

И Берендея не нашел, и полтора часа впустую потратил.

А ведь мог бы, между прочим, в это время погонять во дворе мяч! Ребята, небось, на него обижаются. Тигра ведь еще вчера намекал, что, мол, не по-товарищески — тренировки пропускать…

Или уж хоть уроки сделал бы на завтра. Вон там их сколько! История, алгебра, физика…

А он, как Рассеянный с улицы Бассейной, вместо того чтобы заниматься действительно важными делами, ищет по парку волшебника с емелефоном в кармане! Разве это не смешно? Смешно!

— Ха-ха-ха, — мрачно сказал Денис вслух.

И тут же торжественно пообещал себе больше никогда и ни за что не вспоминать про Берендея Кузьмича и его «аштера».

Он шел по центральной аллее парка, наморщив лоб и надув губы. Чтобы даже самым непонятливым было ясно: мальчика не трогай, мальчик не в духе!

К счастью, непонятливых вокруг было мало. В будний день в парке отдыха обычным людям делать нечего.

— Прошу меня извинить, молодой человек. Не соблаговолите ли вы уделить мне минуту своего драгоценного времени? Мне требуется помощь.

Денис поднял глаза — он находился теперь у самого выхода из парка.

Слева давали напрокат роликовые коньки. Справа торговали надувными шарами. Некоторые шары были в форме сердечка, другие — звериных голов, третьи — как маленькие «мерседесы».

А прямо перед ним стоял высокий мужчина лет тридцати-тридцати пяти с тоненькими усиками над верхней губой. Одет он был очень оригинально.

Посудите сами: белая рубашка с галстуком, приталенный ярко-алый пиджак, черная кепка с кожаным ремешком, застегивающимся под подбородком. И, в довершение всего, белые облегающие рейтузы и черные, до блеска начищенные сапоги!

В руках мужчина сжимал… маленький хлыст.

«Да это же наездник! С ипподрома! А хлыст ему нужен, чтобы стегать им лошадь, когда она ленится прыгать через препятствия!» — наконец догадался Денис.

— Конечно, я помогу вам, — заверил наездника Денис. — Если, конечно, смогу.

— Я в вашем городе впервые, — обстоятельно начал мужчина. — И мне назначили встречу в кафе. Поэтому я должен найти в этом парке кафе «Берендей». А где оно — мне не сказали!

Глаза Дениса полезли на лоб. Ему показалось, что он ослышался.

— Какое-какое кафе? — переспросил он.

— Кафе «Берендей»! — как ни в чем ни бывало отвечал наездник. — Может быть даже «Берендей Кузьмич».

— Так называется ваше кафе? — Денису на секунду показалось, что он попросту сходит с ума.

— Да. Именно так. Вот, полюбуйтесь-ка сами, молодой человек! — наездник вынул из нагрудного кармана клочок бумаги в клеточку, развернул его и показал Денису.

Там чьим-то корявым, хотя и не детским почерком, фиолетовой чернильной ручкой было написано: «Кафе „Берендей Кузьмич“. Вход со двора».

— Так не подскажете ли часом, где его искать? — спросил наездник.

Денис мысленно перебрал в уме названия трех кафе, о существовании которых в парке он знал совершенно доподлинно.

Кафе «Мороженое». Старое-престарое. Как говорила бабушка Дениса, «советских времен».

Денис был там дважды, и ему не понравилось. Все там были какие-то сонные: и мухи, которые садились передохнуть на неработающие вентиляторы под потолком после сытного обеда, и суровые официантки, которые говорили «Чаво?» вместо «Что будем заказывать?»

Да и мороженого в том кафе был всего один сорт — пломбир, посыпанный тертым шоколадом и политый жиденьким смородиновым вареньем…

Может быть, «Мороженое» просто переименовали, а он не заметил? Нет, почему-то в это Денису никак не верилось.

Еще в парке имелось кафе «Сладкоежка».

Там было все: и десять сортов мороженого, и сливки, и фруктовые салаты. А еще там подавали грибную, овощную и куриную пиццу. И даже могли завернуть с собой самые разные пирожные — и заварные с жирным масляным кремом, и пропитанные ромом «картошки», всегда свежие и нежные, и изысканные эклеры, и жареный арахис. Но главное — самый желанный для Дениса вафельный торт «Делиз»!

Но насчет того кафе Денис был уверен — оно не сменило названия. Ведь он только вчера был там! (Потратив час на поиски Берендея Кузьмича, он решил заесть горюшко лимонным мороженым с тертым миндалем.)

А третье кафе никаким кафе вовсе и не было.

Там в тяжелом полумраке зала угрюмо переговаривались нетрезвые мужчины.

Там из радиоприемника звучали скучные песни про тюрьму, которые пели хриплыми голосами разные знаменитые дяди. Небритые рожи этих выдающихся певцов нетрезвого и нечестного образа жизни скалились с плакатов на стенах.

Называлось заведение «Шашлычной», ею же оно и являлось.

В «Шашлычной» пахло потом, сигаретами и пережаренным мясом. И никакого мороженого там в меню не значилось.

Ходить в «Шашлычную» Денису строго-настрого запрещали и бабушка, и мама, и папа.

Впрочем, сам Денис тоже не очень-то туда рвался. Что за удовольствие слушать песни про тюрьму и нюхать сигаретный дым?

Денис так увлекся своими мыслями, что даже на минуту забыл о наезднике с хлыстом. А тот все еще ждал его совета.

— Выходит, вы тоже не знаете, где мне найти кафе «Берендей»? — гладко выбритое лицо наездника искривила жалобная гримаса.

— К сожалению, не знаю. — отвечал Денис. — Да я и сам его ищу.

— Кафе? — оживился наездник.

— Нет, Берендея Кузьмича.

Наездник вежливо улыбнулся — мол, «понимаю, понимаю», — и пошел своей дорогой, громко жалуясь: «Ну что за жизнь? Где же этот загадочный „Берендей“?»

Дойдя до лотка, где продавали надувные шары, он зачем-то купил себе один — в форме лошадиной головы.

А растерянный Денис остался стоять у входа в парк.

«Совпадение?» — спрашивал он себя.

«Наверное, совпадение. Но совсем не простое совпадение!» — решил он.

Как ни странно, после встречи с наездником настроение его немного улучшилось. Ведь все-таки совпадение — это тоже маленькое чудо!

На следующий день у 7-Б был урок истории.

Говорили о средневековой Франции.

А точнее, о загадочном герцогстве Бургундском. В этом герцогстве жило много знаменитых рыцарей. И было оно самым богатым и самым прекрасным во всей Европе.

Правда, потом это герцогство взяло, да и погибло вместе со всеми своими рыцарями. Так уж получилось, что все соседние королевства и герцогства слишком завидовали тому, какое оно богатое и прекрасное.

Вообще-то, в обычных школах подробно герцогство Бургундское не проходили.

Но школа № 55, в которой учился Денис Котик, была не совсем обычной. А с углубленным изучением истории и английского языка!

Вот почему уроков истории и английского у 7-Б было вдвое больше, чем у седьмых классов в других школах.

Денису очень нравились уроки истории. Хотя, сказать по совести, Диету, то есть историчку Александру Филипповну Македонскую, он недолюбливал.

Во-первых, голос у нее был слишком звонким и даже визгливым, из-за чего ученикам часто казалось, что Диета на них кричит.

А во-вторых, Александра Филипповна слишком любила его спрашивать домашнее задание. Как будто не понимала, что Денису просто надоело каждый раз отдуваться за весь класс!

В тот день, правда, Дениса пронесло: Диета рассказывала новый материал.

— И тогда король Франции Людовик Одиннадцатый решил собрать свои войска и двинуть их против герцогства Бургундского… — вещала Диета, вдохновенно закатывая глаза к потолку.

Но Денис плохо слушал урок.

И даже настоящие рыцарские латы и рыцарские замки, цветные фотографии которых показывала на экране при помощи проектора Диета, его почти не заинтересовали. Он глядел на экран, уныло подперев голову ладонями.

— Ты что, Котик? Заболел что ли? — шепотом спросил у Дениса Альберт Подольский, его сосед по парте.

— Да что-то голова болит, — буркнул Денис. Альберта посадили к Денису на перевоспитание.

Диета была уверена, что если Подольский посидит с Денисом, лучшим учеником класса по истории, хотя бы одну четверть, его оценки сразу станут такими же прекрасными, как прошлое герцогства Бургундского. До конца урока оставалось пять минут. Денис внутренне напрягся. Сейчас Диета округлит последнее предложение и он сделает то, что собирался сделать уже — Денис посмотрел на часы — уже двадцать один час!

— Итак, в настоящее время департамент Бургундия является частью республики Франция, — проворковала Диета. — На сегодня все. Вопросы есть?

— Есть! — звонко сказал Денис и поднял руку.

— Ты чего это? Спятил? — возмущенно зашептал Подольский.

— Отстань ради бога! — огрызнулся Денис.

В тот же миг на него воззрились двадцать две пары глаз. Некоторые одноклассники глядели на Дениса с интересом. Что это, мол, он задумал?

Некоторые — наоборот, неприязненно. Мол, какого черта? Если бы у зануды Котика вопросов не было, перемена наступила бы ровно на пять минут раньше!

— Что у тебя, Котик? — спросила Александра Филипповна.

— Вопрос. у меня вопрос не по теме… То есть не совсем по теме… У меня про средневековую Англию, — смущенно начал Денис.

— Про Англию? Прекрасно, Котик, прекрасно! Средневековая Англия — мой конек. Так что не стесняйся, спрашивай.

— Александра Филипповна, скажите пожалуйста, а у короля Артура на самом деле был брат?

— Я ведь уже говорила вам, что король Артур — личность легендарная. Про него не осталось достоверных исторических свидетельств. И кинопленку тогда тоже еще не изобрели. Все, что мы знаем о короле Артуре, мы знаем из легенд. Поэтому, как было «на самом деле», истории не известно.

— Ну хотя бы по легендам? В легендах где-нибудь сказано, что у короля Артура был брат? — настаивал Денис.

— Вот это — правильная постановка вопроса, Котик, — Диета вся засияла и набрала в легкие воздуха, готовясь к новой лекции. — Одна древняя валлийская легенда рассказывает о том, что кроме сестры, феи Морганы, у Артура был еще и сводный брат по имени Деррек. Деррек был очень влюбчивым юношей. И однажды он решил жениться на Фее Поющего Леса, могущественной и своенравной. Он дал Фее обещание никогда не изменять ей. И уехал в дальние края на поиски Грааля, волшебного кубка. Там, согласно той же легенде, он встретил другую девушку и забыл о своем обещании. Он женился на ней и решил не возвращаться домой. Но не успел он прожить с ней и года, как Фея Поющего Леса нашла его и превратила в ящерицу. Чтобы знал, как обманывать честных фей!

Класс дружно засмеялся — судя по всему, ученики были на стороне Феи Поющего Леса. И только Денис оставался совершенно серьезен.

— И это все?

— Нет, не все, — хитро прищурилась Диета. — Так как Фея Поющего Леса все-таки любила Деррека, она превратила его не в обычную ящерицу, а в короля-ящерицу! Считается, что потомки Деррека правили народом ящериц так же, как потомки Артура народом юго-восточной Британии!

— А на голове у короля-ящерицы есть корона? — спросил Денис.

— Валлийские легенды об этом умалчивают.

— А больше вы про них ничего не знаете? Про королей-ящериц, я имею в виду? — не отставал Денис.

— Да на фига они тебе нужны?! Полминуты до перемены осталось! — возмущенно прошипел Подольский, дергая Дениса за рукав.

— Отстань! — отмахнулся Денис.

Тем временем Александра Филипповна Македонская, задумчиво глядя на потолок, изрекла:

— Еще есть поверье, которое до сих пор бытует в некоторых английских деревнях. Согласно этому поверью, чтобы поговорить с королем ящериц один на один, нужно начертить пальцем на песке фигурку ящерки и трижды произнести слова «Король-король, приходи пиво пить!». Забавно, правда? Ну, а если верить шотландской легенде…

Диета не успела закончить свою мысль. Прозвенел звонок, и ученики 7-Б дружно рванули с мест. Впрочем, Денис не слишком горевал — он и так выяснил все, что хотел.

Выходит, Берендей Кузьмич не соврал?

После урока алгебры, который в тот день был последним, он завернул в школьную библиотеку.

Денис не удовлетворился объяснениями Диеты. И решил узнать всю правду о королях-ящерицах из более достоверных источников. Например, из какой-нибудь книги.

Народу в библиотеке было совсем мало.

Оно и понятно — в такой погожий апрельский день книгами интересуются только заядлые зубрилы и заядлые двоечники, вставшие на путь перевоспитания.

Возле окна Денис приметил щуплого длинноволосого старшеклассника в очках с толстенными линзами. Сразу видно — из зубрил.

Старшеклассник методично перелистывал огромный том Большой Советской Энциклопедии и время от времени приговаривал вполголоса: «Я так и знал… Я так и знал…»

Рядом с ним громоздились еще четыре тома той же самой энциклопедии, из которых торчали закладки и даже хвостик от яблока. По всему было видно, сегодня он намерен осилить томов восемь, не меньше.

Денис сразу узнал старшеклассника — это был Семен Скородумцев, школьная знаменитость. И готовился он к чемпионату школ города по брэйн-рингу.

Через стол от Семена сидели двое восьмиклассников, явно из числа заядлых двоечников.

Лица у них были не веселей, чем у приговоренных к смерти. Судя по всему, оба несчастных готовились к лабораторной работе по химии…

Ну, а за телевизором перед самым дальним столом сидела Даша Ким. Напялив на голову наушники, она смотрела учебный видеокурс английского языка.

Даша мечтала стать топ-моделью. А что самое важное для топ-модели? Правильно! Хорошо болтать по-английски!

— Кто к нам пожаловал! — воскликнула библиотекарь Лидия Никифоровна Буковкина, выныривая из-за массивного книжного шкафа. — Что сегодня, Денис? Как обычно — что-нибудь про Древнюю Грецию? Или про животных?

Лидия Никифоровна знала Дениса не первый год и успела изучить его вкусы. Но за истекшую неделю эти вкусы, похоже, сильно изменились.

— Нет, Лидия Никифоровна. Мне бы что-нибудь про древнюю Англию… Времен короля Артура. Легенды какие-нибудь.

— На английском?

— Нет-нет, лучше на русском.

— Да вы что сегодня, сговорились, что ли? — всплеснула руками библиотекарь.

— Кто это — «мы»? — подозрительно поинтересовался Денис.

— Да ты вот, Леся Кобзарина…

— А что Леся Кобзарина?

— Только что тоже интересовалась древней Англией. И какими-то ящерицами…

— И что?

— Ну вот я ей и выдала книгу «Легенды и мифы древней Англии»!

— А больше ничего по этой теме нет?

— «История старой доброй Англии». Но она на английском. И картинок в ней совсем не густо.

— Ну так давайте мне ее!

— Но ее тоже сегодня взяла Леся Кобзарина! Всего десять минут назад!

— Надо же, какая невезуха… — понурился Денис. — В кои-то веки собираешься прочесть что-нибудь на английском, и тут…

— Да ты не расстраивайся, Дениска! Подожди неделю, и Леся книги вернет. А если уж они тебе так срочно нужны, позвони ей сейчас же и попроси поделиться…

Леся Кобзарина была одноклассницей Дениса, но в друзьях они не ходили. Леся казалась Денису слишком скучной.

Училась Леся средне, с девочками в классе дружбы не водила. Но главное, она все время нарывалась на всякие учительские поручения!

Кто побежит за мелом? Леся!

Кто остается убирать класс? Леся!

Кто дежурит возле новогодней елки, чтобы хулиганы не побили все игрушки? Правильно, тоже Леся!

За эту услужливость Лесю и прозвали в классе Золушкой.

Денис вообще плохо понимал девочек, а особенно таких таинственных, как Леся. Но кто бы мог подумать, что она тоже интересуется королями-ящерками!

— Если хочешь, я могу сейчас дать тебе Лесин телефон, — предложила Лидия Никифоровна. — Он тут, в ее читательской карточке записан. Позвонишь ей сегодня — и с книгами все уладишь.

Но не успел Денис ответить Лидии Никифоровне что-то вразумительное, как дверь библиотеки отворилась и на пороге нарисовался Тигран Аветисов, закадычный друг Дениса.

Тигран, которого, естественно, звали в 7-Б Тигрой, тяжело дышал. Лицо его было красным, а волосы всклокоченными.

— Ах вот ты куда запропастился! — набросился на Дениса Тигран. — А я тебя по всей школе ищу! По такой-то погоде в этом погребе сидеть!

— Потише, пожалуйста, — одернула Тиграна Лидия Никифоровна. — Ты мешаешь товарищам заниматься.

— Ой, извините, пожалуйста, — искренне раскаялся Тигран и тут же продолжил, но уже шепотом.

— Деня, пойдем отсюда. Пойдем на стадион. Тебя там уже все заждались. Нам как раз вратарь нужен…

— Да не могу я сегодня!

— Как это «не могу»? — более громким шепотом спросил Тигран.

— Да так. Не могу — и все. У меня дела.

— Какие могут быть дела, когда мы сегодня с 6-А играем! — во весь голос закричал Тигран.

Получилось так громко, что все, кто был в библиотеке, подняли на него глаза.

Лидия Никифоровна от подобной наглости вовсе потеряла дар речи.

Даже Даша сняла свои наушники. А двоечники оторвались от «Занимательных опытов по химии». Старшеклассник Семен Скородумцев веско погрозил Денису и Тиграну кулаком.

— Мы просим извинения! Мы уже уходим! — миролюбиво провозгласил Денис и потащил товарища за дверь.

— Ты чего? — строго спросил Денис, когда они удалились от библиотеки на порядочное расстояние.

— А ты чего? — обиженно сказал Тигран. Ему было стыдно, вот он и злился.

— Я ничего! Просто я действительно не могу сегодня играть. Бабушка дала мне важное поручение.

— Какое еще поручение?

— Нужно зайти в квартиру к родителям и цветы там полить. Проверить, как идут дела. А вдруг воры залезли?

— Тоже мне поручение! — презрительно фыркнул Тигран. — Цветочки поливать. Да это девчачье какое-то поручение. Если хочешь знать, настоящий мужчина не должен заниматься такими поручениями!

— А кто ими должен заниматься? Бабушка моя? Так ей, между прочим, уже семьдесят два года, — сказал Денис, втайне любуясь собой, таким взрослым и таким ответственным.

— Ну не знаю… — смешался Тигран. — Так, значит, ты опять играть не будешь?

— Не могу. Просто не могу.

— Ну как хочешь. А ведь мы так на тебя рассчитывали!

Тигран выглядел не на шутку расстроенным. Денису стало очень неловко. Это и впрямь ощущение не из приятных — когда подводишь товарищей, которые на тебя рассчитывали.

Чтобы взбодрить Тиграна, Денис решил прибегнуть к старому испытанному приему. С Тиграном этот прием работал в девяноста девяти случаях из ста.

— Слышь, Тигра, а я новый стих знаю. Про маленького мальчика и футбол! В твоей коллекции такого наверняка нет!

— Откуда ты знаешь, что нет? — спросил Тигран, чья гордость была уязвлена.

Каждый новый ужастик про маленького мальчика он переписывал в особую тетрадь. И очень гордился тем, что там уже за шестьдесят стихотворений!

— А вот знаю.

— Ну валяй, рассказывай.

— Я расскажу, если ты обещаешь, что не будешь на меня дуться из-за того, что я сегодня играть не пойду.

— Не обещаю, — хмуро сказал Тигран. — Настоящий мужчина не дает таких обещаний.

— А коллекцию со стишками про маленького мальчика «настоящий мужчина», думаешь, собирает? — с подначкой парировал Денис.

— Собирает. Еще как собирает. Ну давай уже, рассказывай!

— Нет, ты сначала пообещай!

— Ну, обещаю. Только если я этот стишок знаю, то мое обещание не считается. Идет?

— Идет! В общем, слушай:

Несколько секунд Тигран молчал, словно бы обдумывая услышанное. А затем рассмеялся, да так громко, что все, кто был на школьном дворе, враз к Нему обернулись. Точь-в-точь, как только что в библиотеке.

«Какой же он громкий», — ужаснулся Денис. Не и сам не удержался от улыбки. Просто невозможно не улыбнуться, когда рядом смеются, да еще так заразительно!

— Где это ты взял, а? — спросил Тигран, успокоившись.

— На постаменте у пионера-горниста кто-то написал.

— На каком еще постаменте?

— Да в парке, на детской площадке!

— На площадке? А что ты там делал? На качельках катался? Как маленький? — ехидно поинтересовался Тигран.

— У меня там была важная встреча, — многозначительно сказал Денис.

— Это еще с кем?

— С одним… с одним… — Денис уже был готов рассказать Тиграну про Берендея Кузьмича, как вдруг подумал, что, неровен час, Тигран попросту поднимет его на смех. Хоть бы и в отместку за то, что он не будет сегодня стоять на воротах. А потому Денис набрался смелости и вдохновенно соврал: — У меня была встреча… с одной… девочкой!

— С девочкой? С девочкой?! Уж не с Кристиночкой ли Заграйской?

— А вот этого я тебе сказать не могу. Это тайна.

— Ах вот оно в чем дело… Ах вот почему ты с нами теперь не водишься… Да ты просто влюбился! — победительно заключил Тигран.

— Я? Нет! Я не…

Но Тигран уже не слушал его. Он повернулся к ребятам, которые толклись на школьном дворе и громогласно провозгласил:

— СЛУШАЙТЕ ВСЕ! НАШ ДЕНЯ ВЛЮБИЛСЯ!

Вот тут уже Денис чуть под землю не провалился. Он покраснел до корней волос и, не глядя больше на Тиграна, бросился по направлению к парку. Теперь он шел туда совершенно машинально. Естественно, он уже и думать забыл о том, что еще вчера обещал себе никогда больше в парк не ходить.

Денис бежал, не разбирая дороги. И в душе у него бурлила жгучая обида. Возле ограды его наконец-то догнал Тигран. Вид у него был очень виноватый. Чувствовалось, что он раскаивается.

— Деня, ты что, обиделся? — канючил Тигран.

— Отстань!

— Деня, ну что ты? Я ж ничего такого не хотел!

— Отстань!

— Я просто пошутил!

— Думать надо, перед тем как шутить.

— Ну козел я, да?

— Еще какой! Самый настоящий козел! — зло сказал Денис.

И, удивительное дело, после того, как эти слова сорвались с его губ, обида на друга куда-то пропала. Как и не было ее никогда. Денис, конечно, виду не подал. Но Тигран сразу почувствовал это каким-то особым чувством!

— Ну я же вижу, что ты больше не сердишься, — сказал он виновато.

Сержусь.

— Ну хорошо. Пусть ты сердишься. Тогда извини меня.

— Ни за что!

— Ну Деня… Ну хочешь, я тебе новую страшилку Расскажу? Самую-самую свежую! Вчера узнал! Я ее еще никому…

— Ну, валяй свою страшилку.

— Ну значит так, — Тигран прочистил горло и начал:

— Знаю, — перебил Тиграна Денис. — Эту мне Подольский еще неделю назад рассказывал…

— Тогда другую. Вот послушай:

Тигран окончил свою декламацию и внимательно посмотрел на Дениса — ему было интересно, почему тот не смеется. Ведь страшилка — что называется «супер»!

А Денис и впрямь не смеялся. Ему было не до смеха.

Прямо на ограде парка висел рекламный щит. На щите была изображена миловидная девушка в красном сарафане и с венком полевых цветов на голове.

Перед собой улыбчивая девушка держала поднос. А на подносе красовался расписной самоварчик, две чашки чая и блюдо с румяными и очень аппетитными пирогами.

Под этой замечательной картинкой имелась узорчатая надпись и стрелка «туда»:

— Деня, ты чего? Самовара никогда не видел? — поинтересовался Тигран. — Ты лучше послушай еще стишок.

— Потом… Потом расскажешь, Тигра! — с видом охотничьего пса, учуявшего дичь, сказал Денис. Глаза его сияли азартом. — У тебя деньги есть?

— Ну… Немного есть… — отвечал Тигран, удивляясь резкой перемене настроений своего друга. — А что?

— Нужно в это кафе сходить! Очень нужно! А у меня только мелочь… Что называется, закон подлости!

— В это, что ли? — Тигран указал на рекламный щит и скептически скривился.

— Именно! А сколько у тебя денег?

— Ну… — Тигран замялся, мысленно подсчитывая наличность. — Пирожков на пятьдесят нам, наверное, хватит…

История четвертая. Васисуалий

Да, кафе «У Берендея Кузьмича» действительно существовало.

И указатели, заботливо развешанные на деревьях центральной аллеи парка, привели Дениса и его товарища прямо туда.

Кафе было совсем небольшим. Оно пряталось между старых голубых елей, да так хорошо, что, не будь стрелок, найти его было бы просто невозможно!

Не удивительно, что Денис, проходя два дня назад совсем рядом, даже не подозревал, что красная черепичная крыша, которая еле-еле виднеется из-за елок — это и есть крыша нового кафе!

К зданию вела мощенная красной тротуарной плиткой дорожка. Она была узкой и выглядела не очень-то торной.

А вот внутри кафе было на удивление многолюдно!

Тигран с Денисом даже рты открыли от удивления — кто бы мог подумать, что место это такое популярное!

Публика в кафе «У Берендея Кузьмича» была разношерстой. И, по правде говоря, довольно странной.

За большим столом в центре веселилась очень пестро одетая компания. Женщины в длинных цветастых юбках и с цветками в черных волосах танцевали и пели песни под гитару. Усатые мужчины в кожаных жилетах и черных шляпах с большими серебряными пряжками энергично хлопали.

А рядом с одним из них сидел, одобрительно скалясь… ручной медведь!

Правда, топтыгин был на цепи, пристегнутой к массивной ножке стола, так что опасности он вроде бы не представлял. Но вид у него был весьма грозный!

— Кто это, а? — шепотом спросил Тигран, указывая на гуляющую компанию.

— Цыгане, наверное, — предположил Денис. Однажды он видел по телевизору фильм про цыган — «Черная кошка, белый кот». Некоторые люди в том фильме были одеты точно так же!

— Да не-ет… Цыгане не такие… У нас сосед есть, дядя Кока. Мои родители говорят, что он цыган. Так он все время в джинсовом костюме ходит. И с двумя настоящими пистолетами!

— Настоящими? — с сомнением переспросил Денис.

— Зуб даю! — заверил его Тигран.

— Тогда кто же это, по-твоему?

— Я думаю, актеры. И актрисы!

За столиком у самого бара сидели четыре девушки, гораздо больше похожие на актрис. Одеты они были в старинные платья, а над их головами возвышались напудренные парики!

Денис еле-еле оторвал от актрис удивленный взгляд.

В поисках свободного столика, он принялся придирчиво разглядывать кафе — точь-в-точь, как делал его отец, когда они куда-нибудь приходили.

И тут его ожидал сюрприз!

За столиком у окошка он увидел того самого наездника в красном пиджаке, что вчера купил себе надувную лошадиную голову!

Рядом с ним сидела красивая женщина в высокой белой шляпке и розовых кружевных перчатках. Время от времени женщина громко смеялась и хлопала себя ладонями по бедрам. Видимо, наездник рассказывал ей очень смешные анекдоты.

«Значит, он все-таки нашел то, что искал!» — обрадовался Денис.

В этот момент наездник тоже посмотрел на него. Узнав в Денисе вчерашнего мальчика, он приветливо помахал ему рукой.

Денис улыбнулся и помахал наезднику в ответ.

Этот обмен любезностями, конечно, не укрылся от бдительного Тиграна.

— Это еще что за субчик? — спросил он.

— Это один жокей. С ипподрома.

— Ты его знаешь?

— Немного.

— А откуда? Откуда ты его знаешь? — наседал Тигран. — Ты что, ходишь на ипподром? На бегах денежки проматываешь?

— Ты что? Откуда у меня деньги…

— В таком случае почему ты его знаешь?

— Да так… Встречались просто, — расплывчато ответил Денис.

— Ну ты просто как шпион теперь стал! Скалли, блин, и Малдер. Знакомые у тебя какие-то странные. Секреты. Вообще, сплошные тайны у тебя, — обиженно насупился Тигран. — А ведь я тебе все свои секреты всегда доверял…

— Да ты не дуйся, Тигра. Если по правде, он просто вчера меня случайно спросил, как найти это кафе. Ну и поболтали мы с ним чуть-чуть… Совершенно случайно!

— Ага… «Случайно встретил»… «Случайно спросил»… Так я тебе и поверил!

Наконец-то Денис заметил свободный столик и двинулся туда, увлекая за собой Тиграна.

Они уселись, развернули клеенчатую папку с меню внутри и стали ожидать, пока придет официант. Им очень хотелось показаться всем бывалыми посетителями таких заведений.

За столиком справа от них пила чай сгорбленная старушка совершенно деревенского вида.

Даже баба Оксана рядом с ней смотрелась бы просто записной горожанкой! На старушке был цветастый платочек, овечий тулуп, длинная юбка из грубой шерстяной ткани и даже… и даже лапти!

А на лавке рядом с бабулькой сидела грязная вислоухая дворняга такого жалкого вида, что при одном взгляде на нее на глаза сами собой наворачивались слезы.

Передняя лапа у дворняги была вся обожжена. Да так сильно, что на ней даже шерсть не росла!

Собака тихо-тихо поскуливала, как видно, от боли. Но старушка не обращала на собачьи страдания никакого внимания. Она прихлебывала чай и грызла, как в старину, кусок сахара-рафинада…

— Здравствуйте, гости дорогие! — сказал официант, одетый в старинном русском стиле. — Чего изволите?

— Нам бы… э-э… нам бы этого… — почему-то растерялся Тигран.

— Мороженого! — окончил за него Денис.

— Мороженое есть. Но это ведь десерт. А откушать чего-нибудь поплотнее, для сердца для души, так сказать, не желаете? — спросил официант. — Меню у нас богатое! Кулебяка, щи, жареный поросенок, гусь фаршированный по-новгородски, расстегаи, борщ… Неужто вы не любите расстегаи?

— Мы э… то есть… мы того… — промычал Тигран.

— Мы любим… мы, конечно, любим расстегаи. Но у нас не очень-то много денег, — честно признался Денис.

— Это не беда! Наше кафе открылось только вчера утром. Со вчерашнего утра и до завтрашнего вечера у нас рекламная акция! Первые триста посетителей получают подарок! Сейчас я отсчитаю каждому из вас по десять берендеек. На эти десять берендеек можно выбрать себе еду в меню. Обратите внимание, ребята: все цены в меню указаны в берендейках!

— А что такое «берендейки»? — поинтересовался Денис.

— Сейчас сами увидите, — сказал официант.

С этими словами он положил перед Денисом и перед Тиграном по десять золотых монеток.

— Когда выберете, снова позовете меня, — сказал официант. — Ну а если вы не захотите ничего есть, то можете обменять берендейки на обычные деньги и забрать их домой!

— Ух ты! — восхитился Денис.

— Оба-на! — откликнулся Тигран.

Они оба рассматривали свои новехонькие монетки-берендейки.

Монетки были такими красивыми и такими необычными, как будто старинными!

Но главное — и это особенно обрадовало Дениса-с той стороны, где на обычных монетах имеется герб, на берендейках был отчеканен… профиль Берендея Кузьмича!

Не узнать его широкие брови, окладистую бороду и лукавую усмешку было просто невозможно!

Вот это сюрприз так сюрприз! Выходит, кафе действительно имеет отношение к Берендею Кузьмичу! И никакое это не совпадение! А значит, он сам и его ящерка Марвин где-то рядом!

Вначале Денис очень хотел поделиться с Тиграном своими соображениями. Но потом решил все-таки погодить. А вдруг Тигран снова подумает, что он врет или недоговаривает? Тигран ведь такой подозрительный и обидчивый!

Они открыли меню и, облизываясь, начали выбирать, что бы повкуснее съесть на десять дареных берендеек. И даже жалобное поскуливание дворняги не очень портило им настроение.

«Да здравствуют рекламные акции! Да здравствует кафе „У Берендея Кузьмича“!» — вот что хотелось кричать обоим. Но ничего такого они не кричали. Им очень хотелось казаться парнями, которых ничто не в состоянии удивить.

Наконец, Денис и Тигран выбрали блюда по себе. Оставалось только дождаться, когда же подойдет официант.

Теперь они почти не стеснялись, а напротив — с интересом разглядывали зал. Даже проделки огромного медведя, который то и дело точил зубы об ножку стола, начали казаться им забавными.

Тем временем тихое поскуливание раненой дворняги за соседним столиком превратилось из жалобного в душераздирающее.

Удивительно, но хозяйка собаки, та самая бабулька в лаптях, не обращала на мучения животного никакого внимания.

Наконец Денис не выдержал и повернулся к бабульке.

— Извините пожалуйста, но ваша собака так жалобно скулит, — сказал он.

— Скулит, милой, скулит, — согласилась старушка, не отрываясь от своего чая.

— Но ведь ей, наверное, больно! — возмутился Денис.

— Больно, милой, больно, — прошамкала старушка. — Еще б-то не больно ей было! Кипятком ее сосед наш окаянный поутру ошпарил. У-у, пьяница проклятый! Таперича больно ей, животине-то.

— Кипятком?

— Кипятком, внучок, кипятком, — как ни в чем не бывало, подтвердила старушка.

— И вам не жалко ее, а? — спросил Денис.

— Жалко, милочек! Еще как жалко! Сердечко кровью обливается, вот как мне жалко ее! — старушка скорбно скривилась.

— Если так жалко, так почему же вы ее не полечите? — не отставал Денис.

— А чем лечить-то ее?

— Как это чем? Лекарством! Лекарством специальным ее надо лечить!

— А где тое лекарство, внучок, найти?

— Как это где найти? В аптеке.

— Так в аптеке лекарство денег стоит. Чтоб купить его, много денег надобно, внучок!

— Это смотря какое лекарство. Некоторые очень даже дешевые.

— А где их взять, эти деньги? — спросила старушка. — Пенсия-то у меня знаешь какая, милой? Шестьдесят рублев, если по старому, всего-то… Где ж на аптеки денег напастись?! Тут хоть бы на хлебушек с маслицем… А животина-то небось и сама оклемается. Молодая еще! Я вон в войну тоже как-то кипятком обварилася. И не померла, небось! По сю пору жива-здорова!

— Но ведь она мучается! — возмутился Денис. — Слышите, как скулит!

— Слышу, милой. Ну да что тут поделаешь? Денег-то нетути!

— А если б были?

— Деньги-то? — хитро спросила старушка.

— Да! Если б деньги были, вы бы лекарство собаке своей купили, а?

— Об чем речь, внучок! Кабы б деньги — купила бы. Что ж я, изувер какой? Ирод что ли? Купила б! Да только где их взять-то, деньги эти… — старушка отставила свой чай и, видимо, уже собралась уходить.

Денис посмотрел на старушку. Одета она была впрямь бедно. Опрятно, но бедно.

И он вспомнил о своей бабушке, которая не раз не два жаловалась, что на пенсию свою, если б не его, Дениса, родители, и неделю б не прожила. Ему почему-то стало стыдно. И хотя пенсиями в этом мире заведовал не он, стыдно ему стало за всех сразу — в том числе и за тех, кто заведовал пенсиями.

Затем он перевел взгляд на вислоухую дворнягу с обожженной до самого плеча лапой. Она была худющей и нечесаной.

А ее шея, вместо кожаного ошейника, какие носят все приличные собаки, была обвязана грубой старой веревкой. На таких веревках его мама сушит белье…

Глаза у дворняги были жалобные-жалобные. Они словно укоряли людей за все плохое, что те делают животным. Причем всем животным, а не только одним собакам.

И тут Денис вспомнил о десяти «рекламных» берендейках.

Он решительно обернулся к столу и, не глядя на Тиграна, погруженного в перечитывание меню (Денис впервые видел, чтобы Тигран что-то перечитывал), схватил свои десять золотых берендеек и протянул их старушке.

— Вот. Возьмите и купите на них лекарство для собаки. Пожалуйста.

— Это мне, что ли? — не поверила старушка.

— Вам. Точнее — вашей собаке. Официант сказал, что в баре можно обменять эти берендейки на обычные деньги и забрать их с собой.

— А ты-то как тут без денег?

— Я уж как-нибудь перебьюсь. Меня и дома нормально кормят, — сказал Денис. В душе он чувствовал себя героем и очень старался не возгордиться.

— Ну что ж… благодарствую, милой! Премного благодарствую! — улыбнулась старушка и тут Денис увидел, что во рту у нее осталось ровно четыре зуба. — Будь по-твоему. Полечу животину-то, раз тебе она по сердцу пришлась!

— Как ее зовут-то, вашу собаку? — спросил напоследок Денис.

— Да не собака это никакая, а пес! Васисуалием его кличут, — ответила старушка и заковыляла к выходу.

Денис помахал рукой Васисуалию — на прощанье. И, странное дело — тот перестал скулить и вроде как тоже заулыбался! Неужто понял, что произошло?

— Ты что, отдал все свои берендейки этой старой нищенке? — в третий раз спросил Тигран, когда старушка и ее раненая дворняга скрылись за дверями.

— Отдал, — в третий раз отвечал Денис.

— Ты что, думаешь, она купит на твои берендейки лекарство для этой старой мерзкой собаки? — в голосе Тиграна звучал скепсис.

— Да, я так думаю.

— Не ожидал, что ты такой наивный, — неодобрительно сказал Тигран. — Да она водки себе купит вместо этого!

— Не купит!

— Почему, интересно, ты так думаешь? — с издевкой спросил Тигран.

— Потому что я ей поверил. Понимаешь? Я ей поверил! По-ве-рил!

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Тигран. — А что же ты будешь заказывать? Берендеек-то у тебя теперь нет?

— Закажу, как и собирался, мороженое. Девяносто две копейки у меня и так есть. Это как раз на полпорции пломбира…

— Что ж, — очень по-взрослому вздохнул Тигран. — Значит, придется мне с тобой поделиться… Горе ты мое луковое!

Денис улыбнулся. «Горем луковым» его обычно называла мама. Вспоминать о ней было приятно.

Вскоре официант принес полный поднос еды: пироги с черникой и ежевикой, кулебяки, горшочки с кашей и борщом, пряники, сладкие хрустики и липовый чай. Сразу стало ясно, что Тиграну никогда не справиться со всем этим в одиночку! И что помощь Дениса здесь будет очень даже кстати!

И правда: даже вдвоем они едва-едва съели все, что было на столе.

Даже страшно подумать, что было бы, если б Денис не отдал свои десять берендеек старушке с дворнягой, а заказал на них, как и собирался, гуся, фаршированного яблоками, и вареники с вишнями.

Тогда, не ровен час, их животы могли бы просто лопнуть, как надувные шарики, в которые закачали слишком много гелия!

Они лениво цедили липовый чай, который им подали в высоких стаканах с серебряными подстаканниками — как в поезде, когда к их столику снова подошел официант.

— Кто из вас Денис Алексеевич Котик? — вежливо спросил официант, глядя на ребят.

— Ну, в общем… это я, — робко подал голос Денис.

— Да-да, это он, — подтвердил Тигран.

Денис внутренне напрягся. Ведь он уж заметил — когда его называют полным именем, ничего хорошего не жди!

В последний раз его называла Денисом Алексеевичем Котиком женщина-врач, которая приходила к ним в класс делать профилактические прививки от гриппа. От этой самой прививки у него потом три дня нестерпимо чесалась правая рука.

И вот снова «Денис Алексеевич Котик»…

— Вам тут передали записку, — сказал официант и положил на стол перед Денисом желтый лист бумаги, сложенный вдвое.

— Что еще за записка? От кого это, интересно? — спросил Тигран.

— Сейчас посмотрим! Дрожащими руками Денис развернул послание.

Как и записка, которую вчера показывал наездник, оно было написано старомодными фиолетовыми чернилами.

— Ну что там, а? Может, прочитаешь по-человечески, вслух? — канючил Тигран, которого мучило любопытство.

— Да подожди ты, Тигра! Дай я хоть сам прочту! — бросил Денис и снова принялся за чтение.

И в этот момент произошла ужасная, ужасная вещь!

Тигран, мучимый любопытством, улегся грудью на стол и бросился вперед, выпростав вперед руки.

Ему хотелось вырвать письмо из рук Дениса и тоже прочесть его. Сколько раз он проделывал этот дурацкий трюк в школе!

Увы, особой ловкостью Тигран никогда не отличался. Во время своего рывка он опрокинул почти полный стакан с липовым чаем!

Чай из стакана хлынул на стол и на письмо!

Денис так растерялся, что не успел спасти лист от горячего душа.

А когда он все же сделал это, то обнаружил, что номер емелефона в письме расплылся и стал совершенно неразборчивым. Ведь написан-то он был старинными чернилами, которые совершенно не выносят воды!

Да, теперь номера емелефона было не разобрать. Лишь первые четыре цифры едва-едва угадывались в фиолетовой луже…

— Что ты наделал! Что ты наделал! — сокрушался Денис.

Он был готов заплакать от обиды.

— Ну я же не специально, — оправдывался Тигран. — Это же случайно получилось!

— За случайно бьют отчаянно! Знаешь, небось, такое?! — в сердцах воскликнул Денис, сжимая кулаки.

Впрочем, очень скоро он взял себя в руки. Что толку кричать, когда ничего нельзя поправить?

Он был так возмущен и расстроен, что даже не сразу задал себе вопрос: а каким образом Берендей и Марвин, от лица которых была написана записка, узнали о Васисуалии и старушке? Да и вообще, откуда им известно, что он, Денис, находится здесь, в кафе, если они и впрямь за границей?

Тогда Денис не задал себе этого вопроса. А следовало бы!

История пятая. Экспедиция в Черный Город

Быстрый проснулся, когда солнце уже садилось.

Он обнаружил себя лежащим на холодных мраморных плитах в приемном покое дворца.

Как он попал сюда, Быстрый еще помнил, хотя и смутно.

А вот что было потом — он, к своему большому стыду, вспомнить не мог. (И недаром, ведь известно, что сон-трава делает из памяти самое настоящее решето!)

Голова у Быстрого гудела. Да так сильно, словно по ней только что трижды ударили огромным кузнечным молотом (эта боль тоже была вызвана сон-травой, но откуда Быстрому было об этом знать?).

Конь попробовал вскочить на ноги.

Но, опять же к собственному стыду, смог только медленно-премедленно встать вначале на передние ноги, а затем подняться на все четыре.

Так он и стоял, покачиваясь, как пьяный. Его крылья чуть подрагивали и казались слабыми, словно у новорожденного жеребенка.

«На таких я и метра не пролечу. А ведь нужно срочно скакать за Снежной!» — с тревогой подумал Быстрый.

Он помнил, что перед тем, как заснуть, он о чем-то говорил с советником Игогонием. Но вот о чем…

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — громко спросил Быстрый.

Но ему никто не ответил — дворец был погружен в тишину.

«Может быть, все ускакали в Черный Город, один я тут дрыхну?» — обмирая от стыда, подумал Быстрый.

Он позвал еще. И даже для верности поколотил копытом в пустое серебряное ведерко, которое стояло неподалеку. Получилось довольно громко, но снова никто не отозвался.

«Что за незадача? Ведь во дворце столько слуг!» — подумал Быстрый.

Однако через пять минут к Быстрому вышел Игогоний собственной персоной.

Игогоний был старым конем. Таким старым, что шерсть у него на боках поседела. А зубы стали желтыми-желтыми, как спелый голландский сыр. На морде же у него по-прежнему красовались старинные очки с мутными стеклами.

— Я рад, что ты наконец проснулся, Быстрый, — сказал Игогоний своим скрипучим голосом. — А то я уж начал беспокоиться — не случилось ли чего.

— Беспокоиться? А что за причины были для беспокойства? — спросил Быстрый.

— Как это «что за причины»? Причина была простой — ты спал очень уж долго!

Но ведь сейчас только вечер!

— Конечно же, вечер! — Игогоний громко рассмеялся, и его смех был больше всего похож на козлиное блеяние. — Но только вечер следующего дня!

— Следующего дня?! — черные глаза Быстрого расширились от удивления.

— Да-да, следующего дня. Ты проспал в общей сложности… — Игогоний посмотрел на гигантские песочные часы, которые стояли у входа, — ты проспал… тридцать один час!

— Не может этого быть! — всполошился Быстрый. — Но ведь раньше я никогда не спал столько! Что это на меня нашло?

— Ты просто очень устал. Тебе нужно было восстановить силы, — не сводя с Быстрого своего гипнотического взгляда, сказал Игогоний.

— Да… Наверное, я просто устал, — покорно повторил Быстрый. — А что наши? Есть ли вести от Бубенция, Кусачего, Хитрой и Печального? Вы ведь выслали их на помощь Снежной?

— Я? О чем ты, Быстрый? — недоуменно спросил Игогоний.

— Ну как же! Перед тем, как я заснул, я ведь говорил, я ведь настаивал, что нужно поскорее мчаться туда, к Змеиному Ущелью! Чтобы успеть спасти Снежную до того, как ее запрут в подземельях Черного Города!

— Ты? Говорил? Нет, ты ничего такого мне не говорил… — соврал Игогоний, не моргнув глазом.

Как и многие советники многих других царств, он умел врать так виртуозно, что даже начинал сам верить в свое вранье. Если бы по вранью устраивались олимпиады, Игогоний наверняка завоевал бы титул абсолютного чемпиона Архипелага.

— Как не говорил?! — в отчаянии спросил Быстрый.

— Так… Наверное, тебе это просто приснилось!

— А что же я в таком случае говорил?

— Ты почти ничего не успел сказать… Ты ведь был таким усталым… Ты даже слова путал — например, ты не мог толком сказать, сколько именно там было волков…

— Что-то смутно припоминаю… Да-да… — понурив голову, сказал Быстрый. — А еще?

— А еще ты сказал, что на вас напали волки и забрали Снежную в плен. И что Сизокрыл погиб. Но ты даже не сказал, где они на вас напали!

— Неужели? Неужели я не упомянул даже про Змеиное Ущелье?

— Нет, ты ничего про Ущелье не говорил! Ты сказал мне всего три фразы. Тут же лег и… и погрузился в глубокий сон.

— Что я наделал! Что я наделал! — возопил Быстрый и в гневе заколотил копытами по полу. — Ведь если бы я сказал вчера про Змеиное Ущелье, Снежную можно было бы отбить еще по дороге к Черному Городу!

— Но ты ведь был таким усталым, — изображая сострадание, сказал Игогоний.

— Постойте, — вдруг в голову Быстрому пришла одна мысль, — а почему же вы меня не разбудили?

— Почему не разбудили? Ну… почему-почему… — Игогоний впал в замешательство. Впрочем, это замешательство длилось всего-то несколько секунд, ведь все-таки Игогоний был очень опытным притворщиком. — Ах да! Мы, конечно, будили тебя! Но ты и не думал просыпаться!

— А почему же вы не окатили меня ледяной водой? Тут я живо проснулся бы! Ушат ледяной воды мне на брюхо! Бр-р-р! — фыркнул Быстрый, представив себе свои ощущения. Он ненавидел воду, а особенно ненавидел воду ледяную.

— Почему не окатили? Гм… Что ж, наверное, просто не догадались… А впрочем, нет! Мы окатывали тебя ледяной водой! Конечно окатывали! Как я мог забыть! Видишь то серебряное ведерко?

— Вижу.

— Так вот: в этом самом ведре я воду-то и носил. Ну, может быть, она и не ледяная была… Но что холодная — это точно…

— И что? — Не помогло! — отвечал Игогоний. — Ты только крыльями шевелил и бурчал себе под нос что-то непонятное. Про каких-то поганых русалок…

— Русалки… Да, что-то такое припоминаю… Кажется, я видел их, когда скакал сюда от Змеиного Ущелья… А может, это тоже мне приснилось? — неуверенно сказал Быстрый. На душе у него скребли кошки. Как же это так? Заснул, подвел товарищей, но главное — Ее Величество! Она там одна, совсем беззащитная, среди этих злющих и невоспитанных волков, а он, Быстрый, дрыхнет! А Игогоний даже не знает, куда послать подмогу!

— Какой позор! — вслух проговорил Быстрый. — Какой позор!

— Не стоит так переживать, мой молодой друг! — сказал Игогоний. — Сейчас я сяду, напишу письмо князю волчьему, Дитеру фон Борзофф, и мы все уладим!

Как, вы и письмо еще не писали? — возмутился Быстрый.

— Посуди сам, как я мог писать письмо, не узнав всех обстоятельств дела? Это же дипломатия, а не укроп с петрушкой!

— Но пока вы напишете письмо, пока гонец отнесет его в Княжество Волчье, пока князь фон Борзофф напишет вам ответ… А ведь все это время Ее Величество будет заточена в Черном Городе! А вдруг они не будут ее кормить и поить? А вдруг они будут издеваться над ней?

— Издеваться? Ну, это вряд ли… Ведь на ней же Синий Медальон!

— Но главное, кто же будет там ее чистить? Кто будет расчесывать и заплетать ее роскошную гриву? Кто будет мазать маслом и серебрить ее копытца? Кто, в конце концов, будет вытаскивать репейники из ее хвоста и массировать ей спину, если она устанет? Ведь Ее Величество может умереть в Черном Городе без всего этого! — вскричал Быстрый.

Душераздирающая картина, которую он только что нарисовал Игогонию, предстала перед его мысленным взором. Волосы на его холке зашевелились от ужаса и негодования.

— Гм… Кто будет заплетать ей гриву и серебрить копытца, — вроде как в задумчивости повторил Игогоний. — Знаешь, Быстрый, а ведь об этом я как-то не подумал!

— То-то и оно! Поэтому я сейчас же кликну друзей и мы все вместе немедленно отправимся в Черный Город. Как бы там ни было, мы должны освободить ее! А вы пока занимайтесь своей дипломатией!

— Но ведь это опасно! Разве ты не знаешь, что Черный Город кишит волками и призраками? А также призраками волков и волкопризраками?

— Опасно? Пусть! Я готов даже пожертвовать своей жизнью! Может, хотя бы так я смогу загладить свою вину перед Снежной…

На этот раз Советник Игогоний не успел предложить Быстрому ни воды, ни овса.

Он даже не успел сказать ему что-нибудь подходящее к случаю — вроде «в добрый путь!» или «береги себя!». Потому что стоило последним словам Быстрого прозвенеть в воздухе, как он повернулся к выходу из дворца и размашистым галопом бросился во Двор. Игогоний слышал, как застучали копыта Быстрого по ступеням парадной лестницы.

— Давай-давай, скачи… Спаситель тут выискался, — процедил Игогоний.

Теперь выражение его морды было совсем не таким, как минуту назад. И глаза его за мутными стеклами очков враз стали холодными и расчетливыми.

Лошади следовали торной тропой, которая то вбиралась на укутанные дождевыми тучами каменные холмы, то снова скатывалась в пасмурные долины.

Лошади почти не переговаривались между собой.

Крылья их были плотно прижаты к спине. А ноздри то и дело нюхали воздух — все они знали, что о приближении разбойничьей волчьей стаи первым делом расскажет специфический мускусный запах.

Как и собаки, лошади знали толк в ароматах.

Быстрый, например, мог по запаху отличить родниковую воду от талой и уж тем более от дождевой даже с расстояния в пять метров!

И, между прочим, лошади издревле были уверены, что у людей вообще нет никакого обоняния! Иначе как объяснить привычку людей курить или есть мясо, от которого за версту смердит смертью? А уж обычные человеческие духи, даже очень дорогие духи, лошади и вовсе считали невыносимо крепкими и нестерпимо вонючими…

Они пробовали воздух ноздрями очень часто и очень тщательно. Но ничего не говорило о близости волков.

Это настораживало — ведь уже четыре часа, как они нарушили границу Княжества Волчьего и двигались по чужой земле.

Лошадей было пятеро.

Впереди, во главе отряда, шел Быстрый. Глаза его горели фанатичным огнем. Он то и дело поторапливал своих друзей, нервически хлопая крыльями.

За ним шагала Хитрая. Это была немолодая кобыла золотистой масти (которую сами кони называли между собой «соловой»).

Хитрая была невысока, худощава и, казалось бы, значительно уступала идущим за ней Бубенцию и Кусачему в силе и мощи. Но Быстрый знал — без Хитрой с ее хитростями им в Черный Город не проникнуть.

Следом за Хитрой рысил Кусачий.

Это был конь гнедой масти в самом расцвете сил. Как и все гнедые, в честном бою он был подобен настоящему урагану. (Тем более, что очень любил он налетать на противника с воздуха!)

Конечно, не так уж часто лошадям приходилось сражаться с врагами. И все же приходилось. Тем из них, на чьем пути встретился Кусачий, нельзя было позавидовать.

Потому что зубы у Кусачего, благодаря мастерству умелого кузнеца Тяпляпа из Тридвенадцатого царства, были не простыми, а стальными! Да и копыта у него тоже были со всех сторон окованы сталью. За Кусачим бежал Бубенций. В его жилах текла кровь настоящих тяжеловозов-воинов тех древних, полузабытых времен, когда крылатые лошади помогали людям отвоевывать Туран-остров у всякой опасной нечисти. И потому Бубенций был высок в холке, мускулист и внушителен. Это был конь буланой масти — его желто-золотистая шерсть вместе с черным хвостом и черной гривой смотрелись очень эффектно. Вдобавок во лбу у него горела белая звездочка!

В общем, недаром, совсем недаром молодые кобылки Лошадиного Царства между собой называли его Любимчиком!

Бубенций был очень силен. Один вид его мощных задних ног был способен посеять панику в стае из полусотни волков.

Печальный шел самым последним. Масти он был не очень-то видной — чубарой. Его белые бока там и здесь были покрыты черными пятнами диковинных очертаний. По поводу этих пятен частенько шутили, что Печальный носит на боках карту всего Архипелага.

Печальный тоже был бойцом хоть куда. И хотя он уступал Бубенцию в силе, Быстрому — бескомпромиссности, Кусачему — в напоре, Хитрой — в сообразительности, однако был и у него свой талант: Печальный всегда оказывался именно там, где был больше всего нужен, а не где-нибудь еще. Согласитесь, в жизни это качество встречается редко.

Так они и шли, принюхиваясь в ожидании нападения.

То и дело Быстрый оборачивался и окидывал взглядом свой отряд. Конечно, можно было бы взять с собой и больше спутников — например, дюжину или две дюжины. Но Быстрый взял только четверых. Потому что знал: он или победит шайку Зуба с этой великолепной четверкой, или погибнет и с двумя дюжинами обычных боевых лошадей.

До Черного Города оставалось не более четырех часов пути. А волков все не было. Они словно сквозь землю провалились, как будто почувствовав приближение отряда Быстрого.

И Быстрый, и Хитрая были согласны друг с другом в одном — это не к добру.

— Они наверняка готовят нам какую-то ловушку, — предсказывала Хитрая.

По мере приближения к Черному Городу холмы становились все выше, а вскоре и вовсе превратились в невысокие безжизненные горы.

Теперь тропа нет-нет да и втягивалась в теснины между скалистыми грядами.

То и дело шальной камень срывался с базальтовых карнизов и, глухо ударяясь о скалы, катился вниз. К счастью, густые заросли можжевельника и горного дубка задерживала камни у подножия скал прежде, чем они успевали поднять мало-мальски серьезную лавину.

Никто из лошадей раньше не бывал в Черном Городе. Хотя те, кто поискушенней — Хитрая и Печальный, — много слышали о нем от старых коней.

На самом деле Черный Город никаким городом не был уже триста с лишним лет. Теперь он представлял собой мрачные руины, густо заросшие бурьяном.

Он неприветливо таращился на мир пустыми бойницами крепостных стен — зловещий и никому, кроме шайки Зуба, не нужный.

Но и во времена своего расцвета Черный Город был местечком не из приятных.

Мирные люди, путешествующие лошади, вездесущие хрули и даже могущественные добрые волшебники обходили Черный Город десятой дорогой, потому что знали — Город отдан злу и ему одному служит.

Люди Князя Нелюды ковали там оружие для своего черного воинства. Желающие выступить на стороне сил мрака слетались в Черный Город, как мухи на мед, — за советом или мудрым руководством, за мечом или кинжалом.

Теперь кузницы поросли лопухом и хмелем.

И даже стекловаренный завод, гордость Князя Нелюды, оказался заброшенным. Силам добра удалось затушить даже Негасимый Огонь, который пылал в его печах!

Теперь даже Княжество Волчье не претендовало на то, чтобы владеть Черным Городом. И хотя волки особой брезгливостью не отличались, даже им запах мертвечины, который исходил из подвалов Города, казался несносным.

Руины долго оставались ничейными. Пока в окрестностях не объявилась шайка Зуба.

Наглые и хитрые, живущие грабежом и разбоем, волки Зуба облюбовали этот край и быстро подчинили его себе.

Князь волчий Дитер фон Борзофф неоднократно пытался положить конец разбою и призвать Зуба к порядку. Куда там!

А после того, как зрение у князя ухудшилось и ему пришлось, подобно Игогонию, носить очки, он и пытаться перестал. Мол, есть дела и поважнее какого-то «порядка»…

Наконец тропа привела лошадей к туннелю, который был проложен сквозь неприступный горный хребет.

Туннель был таким длинным, что его противоположный конец едва-едва виднелся во тьме, выглядел не очень-то дружелюбно. Мало ли кто может затаиться в укромных закутках этой каменной кишки, куда никогда не проникает солнечный свет! И хорошо, если эти «мало ли кто» — всего лишь летучие мыши-кровососы!

Хитрая принюхалась. Из туннеля пахло серостью и мышиным пометом. На сердце у нее стало тревожно.

— Мы не должны заходить сюда! — изрекла она.

— Это еще почему? — заносчиво спросил Быстрый. — Нам ли бояться каких-то жалких мышей?

— Дело не в мышах. А в том, что этот туннель — идеальная мышеловка!

— Мышеловка? Что ты хочешь этим сказать, Хитрая? — поинтересовался Бубенций.

Хоть и был он сильным, однако каждую мысль для него нужно было как следует разжевывать.

— Подумай сам, Бубенций! Вот мы войдем в этот туннель и направимся к его противоположному концу…

— И что? Если в нем живут летучие мыши, как он может быть мышеловкой?

— Да мыши — летучие мыши — тут не при чем! Вообще, не в мышах дело, а в нас! Если мы, все пятеро, войдем внутрь, мы окажемся все равно что в мышеловке! Достаточно завалить одним камней выход, а другим — вход. И мы ничего не сможем сделать. Посмотри, сколько подходящих камней там, на скале! Но даже и без камней — двух дюжин волков хватит, чтобы зажать нас в смертельные тиски!

— Но это ведь подло! — возмутился Бубенций. (Несмотря на свою силу, он был очень наивным конем. Еще более наивным, чем Быстрый!)

— Конечно, это подло, — согласилась Хитрая. — Но разве волки Зуба не подлые? Кто поручится, что сейчас они не наблюдают за нами, прячась в кустах можжевельника там, на гребне скалы? Я слышу их запах! Кто поручится, что пара валунов из тех, которые кажутся нам вросшими в землю, на самом деле не висят на волоске? Может быть, они готовы упасть ровно у входа в туннель?

— Что же нам делать, Хитрая? — спросил Кусачий. Говорил он редко, зато всегда по существу.

— Я думаю, мы должны свернуть на Соляную Тропу и обойти этот туннель, чтоб не подвергать себя такой опасности. Ведь они могут попросту замуровать нас здесь заживо. И мы умрем в этом проклятом туннеле без пищи и воды.

— Какая бесславная смерть! — откликнулся Быстрый, которого, помимо Ее Величества Снежной, больше всего на свете интересовала именно слава, хотя бы и посмертная.

— Но, Хитрая, чтоб свернуть на Соляную Тропу, нам нужно возвратиться к верстовому камню, — напомнил Кусачий.

— Это пара пустяков. Не пройдет и получаса, как мы будем там.

Наконец заговорил Печальный. Все это время он стоял, молча принюхиваясь и не говоря ни слова. Его глаза были озабоченными, но страха, который сквозил в каждом слове Хитрой, в них не было.

— Скажи мне, Хитрая, а почему ты думаешь, что Соляная Тропа не такая опасная, как этот туннель? — спросил Печальный. — Старики говорили мне, что Соляная Тропа очень крутая. И что годится она для волков, людей и хрулей, но не для лошадей!

— Я знаю, что она крутая. Но мы ведь в отличной форме! С нами нет жеребят и стариков, мы не несем груза…

— В самый раз полетать, — мечтательно вставил Бубенций.

— Но ты забываешь о том, что Соляная Тропа делает большой крюк. И если мы пойдем по ней, то достигнем Черного Города не раньше, чем к утру!

— Не беда. Мы сможем заночевать в лесу, — возразила Хитрая.

— Не такое уж безопасное это дело — ночевать в лесу возле Черного Города. Но главное, на Соляной Тропе тоже есть одно очень опасное место!

— Что ты имеешь в виду, Печальный?

— Ущелье Призраков!

— Да разве ж мы не справимся с какими-то призраками? — самонадеянно сказал Быстрый. — Снежная научила меня таким убойным заклинаниям! Да любого призрака от них разорвет на десять тысяч призрачных клочков!

— Дело не в самих призраках, — сдержанно сказал Печальный. — А в том, что Ущелье Призраков очень длинное и очень узкое. Старики говорили мне, что лошадям приходится буквально протискиваться между скалами.

— И что с того?

— В Ущелье Призраков любой камень может разбить кому-то из нас череп! Оно такое узкое, что преодолеть его быстро мы не сможем. И бежать в случае чего — тоже. Кстати, в отличие от этого туннеля, там наши головы будут совсем беззащитными! Если уж устраивать ловушку, так именно там!

— Гм… — Быстрый озадаченно поводил своими острыми ушами. — Гм…

— Как все сложно, — пробурчал Бубенций.

— Ты меня совсем запутал, Печальный, — задумчиво сказала Хитрая.

Но главный аргумент Печальный приберег напоследок.

— Конечно, нас пугает запах поганой волчатины, который доносится из туннеля. Но принюхайтесь, братья! Это не запах живого волка. Это запах волка, околевшего несколько часов назад! Будь я неладен, если это не так!

— Пожалуй, ты прав, — согласился Кусачий, широко раздувая ноздри.

— Да… На живого что-то не похоже… — подтвердила Хитрая.

— И впрямь, дохлым волком тянет, — подытожил Быстрый.

— Но что там делает дохлый волк? — поинтересовался Бубенций. — Ведь волки всегда хоронят своих собратьев! Даже такие разбойные волки, как те, что в шайке Зуба.

— В том-то и дело, Бубенций! В том-то и дело! Они специально положили там труп, чтоб испугать нас. Чтобы мы подумали, будто это ловушка! Подумали — и свернули на Соляную Тропу! — заключил Печальный.

— А вдруг это и впрямь ловушка? — не унималась рассудительная Хитрая.

— Тогда мы попросту не дадим себя поймать. Я знаю, как нужно действовать! — обнадежил ее Печальный.

План Печального был очень прост. И Хитрая даже немного позавидовала Печальному — как это она не додумалась до такого простого решения самостоятельно?!

Вначале двое лошадей — а по жребию выпало, что это будут Кусачий и Бубенций — первыми пройдут туннель до самого конца. А трое других — Печальный, Быстрый и Хитрая — останутся с этой стороны туннеля охранять вход.

Тогда, если волки действительно планируют завалить туннель с обеих сторон, сделать это со стороны входа им не удастся.

Когда Печальный и Бубенций доберутся до выхода из туннеля, они обследуют там все как следует.

Если там обнаружится солидная волчья засада, они всегда смогут вернуться в туннель и спастись. Тогда можно будет воспользоваться планом, который предложила Хитрая, а именно: повернуть на Соляную Тропу.

Если же с той стороны туннеля все будет в порядке, Кусачий и Бубенций подадут сигнал оставшимся у входа товарищам. Те пройдут туннель и присоединятся к ним!

— Что ж, как завидите фейерверк, немедля скачите к нам! — сказал Кусачий и скрылся в туннеле вслед за Бубенцием.

Конечно, никаких ракет для фейерверка лошади с собой не прихватили. Не таким уж веселым местом был Черный Город, чтобы пускать там огненные шутихи.

Но чтоб устроить совсем-совсем небольшой фейерверк Кусачему не нужно было никаких шутих. Для этой цели у него имелись отличные стальные подковы с кремневыми вставками!

Кусачему было достаточно несколько раз ударить как следует передней ногой о камень, как в воздух летели снопы разноцветных искр — огненно-зеленых, розово-красных и даже фиолетово-синих!

Не раз и не два молодые жеребята просили Кусачего продемонстрировать им эту его чудесную способность. Поначалу Кусачий делал это охотно, поскольку втайне очень гордился творением, кузнеца Тяпляпа.

Но в Лошадином Царстве очень уж много жеребят.

Нечего удивляться тому, что в один прекрасный день разноцветные искры надоели Кусачему хуже горькой редьки. Он даже публично объявил о своем отречении от высокого искусства фейерверков…

Но теперь ситуация была совсем другой. И, конечно, Кусачий сразу забыл про свои отречения.

Медленно тянулись минуты для Печального, Быстрого и Хитрой.

Они бдительно осматривали окрестности и с тревогой внюхивались в каждое дуновение ветерка. Одно утешало: хотя в туннеле не было видно ни зги, но и никаких тревожащих звуков из него тоже не было слышно.

Поначалу эхо еще доносило до них ритмичный стук копыт, но вскоре все стихло — видимо, Кусачий и Бубенций шли теперь шагом. Лишь время от времени вылетали из туннеля потревоженные мыши-кровососы. Ох и громко же они возмущались!

Наконец Хитрая заметила в густой темноте туннеля долгожданный сигнал.

— Ур-р-ра! Печальный был прав! — воскликнул Быстрый и первым бросился к черному зеву.

— Рано еще радоваться, Быстрый, — очень серьезно сказала Хитрая.

На самом деле в глубине души она тоже ликовала. Но ей было обидно, что на этот раз Печальный оказался даже хитрее ее, Хитрой!

Все три лошади вступили под каменные своды. Дохнуло сыростью.

Туннель был пробит в скале давным-давно, еще во времена процветания Черного Города.

Князю Нелюде очень хотелось, чтобы в его горную крепость могли свободно проезжать большие подводы и повозки.

Неудивительно, что здесь и там стены туннеля были покрыты незнакомыми письменами и жутковатыми рисунками — скалящимися рожами уродливых чудовищ, танцующими скелетами и загадочными знаками черной магии.

Знаки и рисунки слабо фосфоресцировали в темноте, навевая жуть и смертное уныние.

Быстрый, хоть и хвалился знанием заклинаний, в глубине души ужасно боялся всякой чертовщины. Ему было легче сражаться с десятком волков, чем делать вид, что знаки на стенах совсем его не пугают.

Но Быстрый все-таки смог остаться таким же сдержанным, как Хитрая и Печальный, разве что прижатые к голове уши свидетельствовали о том, что ему очень не по себе.

Под крышей туннеля гнездились мыши-кровососы — они так любили ночь, что предпочитали не расставаться с ней никогда.

В сыром сумраке им было очень комфортно, почти как людям пригожим майским утром в цветущем яблоневом саду.

Конечно, напасть на лошадей никто из них не посмел бы. Слишком неравны силы. И все-таки в алчных, бордово-красных мышиных глазах светилась одна и та же мысль: «Будь я побольше да посильней, уж я бы вам устроила, копытастые…»

Некоторые из мышей выражали свою ненависть к пришельцам, нарушившим их покой, негромким, но очень злобным шипением.

Это шипение действовало на нервы всем лошадям. В особенности же — Хитрой, которая с жеребячьих лет просто не выносила змей!

То и дело Хитрая порывалась перейти на размашистую рысь. Печальному, который всегда отличался спокойствием и благоразумием, стоило большого труда удерживать ее — ведь дорога была темной-претемной.

— Разве ты не помнишь, как ты сломала себе ногу в Проклятой Пещере? — увещевал ее Печальный.

— Как тут забудешь? Она и до сих пор немного болит. Но мне так хочется двигаться побыстрее!

— Потерпи, Хитрая. Совсем немного потерпи!

И Хитрой не оставалось ничего другого, кроме как идти смирным шагом.

Чтоб не слышать мерзкого шипения мышей-кровососов, Хитрая повторяла про себя любимую свою скороговорку: «Мыли-мыли-недомыли, ели-ели-недоели, скакали-скакали-не прискакали, а как овса купили, то и как звали забыли».

Запах мертвечины все нарастал, пока не стал почти нестерпимым.

Теперь уже никто из лошадей не сомневался — в туннеле лежит не один дохлый волк, а как минимум два.

Но действительность оказалась гаже самых гадких предположений.

— Какая мерзость! — вскричал Быстрый, который шел самым первым.

— …ели-ели-недоели, — вслух пробубнила Хитрая, она была все еще погружена в свою скороговорку. — Что ты сказал?

— Я сказал «какая мерзость»! Ты только посмотри направо!

Хитрая нехотя повернула морду.

В серо-черной тьме, которую едва разбавлял нестойкий свет входа, копошилось нечто невыносимо смердящее.

Хитрая присмотрелась и ойкнула от страха. Да-да, лошади тоже умеют ойкать, когда очень уж сильно боятся.

Наконец ее зрение вычленило из зловонной кучи несколько силуэтов.

Да, это были волки. Не менее пяти. Большинство — мертвые. А вот один…

Один был все еще жив.

Он лежал на правом боку, носом к дороге, беспомощно вытянув крупные лапы опытного бойца.

В его боку зияла огромная рваная рана. Из раны на лошадей смотрели жуткие желто-бурые кишки.

Страдания раненого были очень велики. И помочь ему было уже, по-видимому, нельзя.

Когда Хитрая и Быстрый поравнялись с волком, тот громко икнул. А потом еще раз. И еще.

— Он умирает. Это предсмертная икота, — сказал Печальный, который немного разбирался в медицине. — Как жаль, что второпях я не взял с собой своей аптечки!

— Вот еще — не взял аптечки! Придумал тоже — волков лечить! — возмущенно фыркнул Быстрый. — Ты разве не помнишь, что они украли нашу Снежную? И едва не растерзали меня заживо! А Сизокрыл? Они еще и Сизокрыла загрызли! Ты разве забыл?

— Я помню это, Быстрый. И все-таки это не повод отказать в помощи больному. А тем более раненому, — отвечал Печальный. — Жестокость порождает только жестокость. Стоит только твоему сердцу очерстветь, и весь мир вокруг станет каменным. Мы, лошади, должны помнить Завет!

— Давайте подойдем ближе, — предложила Хитрая. — Я вижу, что-то блестит на его правой лапе… Надо бы посмотреть как следует.

— Но мы должны торопиться! — Быстрый показал мордой в сторону выхода. — Кусачий и Бубенций нас уже заждались!

— Одна минута ничего не решает, — бросил Печальный и сделал шаг к умирающему волку. Еще секунда — и он наклонил свою умную морду с грустными глазами к его правой лапе. — Послушайте, но этот волк вовсе не разбойник из шайки Зуба! Это посол! — громко сказал Печальный, оборачиваясь к Быстрому и Хитрой.

— Посол?!

— Посол! У него на лапе надета серебряная ногавка доверенного лица самого князя!

— Князя Волчьего? — уточнила Хитрая.

— Конечно, Волчьего! У Князя Нелюды доверенных лиц нет. Потому что он никому не доверяет!

Быстрый и Хитрая начали рассматривать волчьи трупы. И в этом мрачном деле их тоже ожидали открытия.

— Эти волки тоже с ногавками! — громко объявила Хитрая.

— Видимо, члены одного посольства. Надо думать, князь волчий посылал их для того, чтоб договориться о чем-то очень важном с бандой Зуба.

— А Зуб попросту убил их… — окончила Хитрая. — И бросил тут. Чтобы испугать нас. И заставить нас свернуть с этой дороги…

— Но ведь убить посла — все равно что объявить войну, — вставил Быстрый.

— Правильно, — отвечал Печальный. — Но только Зуб, наверное, того и хотел: объявить войну Князю Волчьему…

В этот момент раненый волк вдруг перестал икать. И даже… открыл один глаз!

Лошади разом смолкли и уставились на него.

Медленно, с огромным напряжением, волк раскрыл пасть и сказал:

— Возле… Старых Пещер… засада…

— Благодарю! Искренне благодарю. Но, может, вы знаете еще и как мы можем вам помочь? — спросил Печальный.

— Мне… уже… не поможешь… — прохрипел волк. — Скажите князю… что фон Злюкка… и его честная дружина… погибли… в неравном… бою…

— Мы передадим ему! Обязательно передадим! — заверил волка Быстрый. — Но скажите же нам, что случилось со Снежной?

— Снежная… Снежную у… у-у… — волк снова икнул, содрогнувшись всем телом.

— Что вы сказали? Повторите пожалуйста! — взмолился Быстрый.

— Ее у… у… — все никак не мог выговорить волк. Чувствовалось, что из-за страшной боли каждый звук дается ему с трудом.

— Снежную убили? Украли? — попробовал подсказать волку Печальный. Но тщетно. По всей видимости, тот уже не в силах был ни говорить, ни слушать.

Он в последний раз икнул, закрыл глаза и испустил дух.

С минуту Быстрый, Печальный и Хитрая простояли над телом фон Злюкки в траурном молчании.

Простояли бы и час — размышляя о подлости шайки Зуба и жалея погибшее посольство Княжества Волчьего. Если бы вдали, у выхода из туннеля, снова не полыхнули нетерпеливые искры.

— Пора идти, — прошептал Печальный.

Благодаря помощи фон Злюкки лошади смогли избегнуть еще одной ловушки — той самой, которая была устроена на их пути вблизи Старых Пещер.

Но для того, чтобы обойти Старые Пещеры, им пришлось карабкаться козьей тропой на высокую гору.

Спускаться с горы было тоже очень неудобно — ведь спуск пролегал через Сырой Лес, заслуженно пользовавшийся дурной славой.

Недаром лес прозывался Сырым. Все в нем было мокрым — и листья деревьев, и камни на тропе, и земля, и даже воздух.

То и дело лошади оскальзывались, а Бубенций даже упал и набил себе синяк на самом мягком месте.

Печальный, который, как уже говорилось, был сведущ в медицине, опасался, как бы все они не простудились, ведь в лесу было не только очень сыро, но и холодно!

Но самое неприятное было впереди: выходя из Сырого Леса, они наткнулись на волчий лагерь!

Волков было много, около сотни. Они ели копченое мясо, громко орали свои боевые считалки и азартно грызлись друг с другом — то ли всерьез, то ли для разминки.

От смертного боя с разбойниками лошадям удалось уклониться лишь благодаря тому, что волки были совершенно не готовы к их появлению.

Конечно, какая-то сотня волков не страшила нашу пятерку. Но очень уж Быстрому, Кусачему, Бубенцию, Хитрой и Печальному не хотелось драться, не дойдя даже до стен Черного Города.

Растерять силы задолго до главной схватки — это так глупо!

А потому они бросились быстрым галопом к Звонкому Ручью.

Увы, волки тут же снарядили погоню. Они мчались на некотором отдалении от лошадей, алчно подвывая и лязгая в воздухе зубами. Видимо, многие из них рассчитывали еще засветло поживиться свежей кониной…

Звонкий Ручей образовывал неширокий, но очень глубокий каньон, на правом берегу которого и оказались лошади.

Моста через Звонкий Ручей не было и в помине.

Но лошадей это не смущало — все они были уверены, что силы их крыльев хватит для того, чтобы перепрыгнуть через три таких Звонких Ручья!

Когда они были в тридцати метрах от края пропасти, Хитрая спросила Бубенция:

— Ты готов лететь?

— Конечно, готов! Признаться, эти бега меня порядком утомили! Рад буду размять крылья!

— И я готов! — отозвался Кусачий.

— И я! — подтвердил Печальный.

— Да и я готов. Только скажите мне кто-нибудь, на что они рассчитывают? — Быстрый кивнул в сторону волчьей стаи. — Зачем гонятся за нами? Ведь знают же, что мы перелетим через пропасть, а им придется остаться с этой стороны! Ведь у них-то нет крыльев!

— То-то и оно, — озадаченно сказал Печальный. — Может быть, они рассчитывают, что мы не долетим? И хотят полюбоваться видом лошадей, разбившихся об острые скалы? Или, может быть, знают, что там, с той стороны пропасти, нас будет ждать еще большая шайка таких же отступников от Завета, как они?

— От них всего можно ожидать! — сурово сказал Быстрый. — Поэтому сделаем как в прошлый раз. Двое — Хитрая и Кусачий — полетят первыми. Они разведают, что к чему с той стороны. А мы пока подождем здесь…

— Я согласна с Быстрым! — отозвалась Хитрая. — Уж больно безмятежно выглядит тот край пропасти. Да и кустики там как-то подозрительно… ухожены.

— Я тоже, так и быть, согласен. Хотя мне уже надоело быть все время первым, — пробурчал Кусачий.

— Постыдился бы, Кусачий, — сказал Печальный. — Ведь ты и Хитрая из нас пятерых самые лучшие летуны!

Похвала согрела сердце Кусачего (хотя и задела самолюбие Бубенция — ведь он считал лучшим летуном себя!) и он польщенно замахал хвостом.

Пока Быстрый, Бубенций и Печальный занимали оборону, Хитрая и Кусачий разогнались и подскочили к самому краю обрыва. Они расправили свои широченные крылья и, энергично взмахнув ими, что было сил оттолкнулись от осыпающегося края пропасти.

Почти одновременно Кусачий и Хитрая взмыли в воздух.

Как прекрасна летящая лошадь!

Когда все четыре ее ноги парят в воздухе, словно бы невесомые, когда шея и голова с бодро торчащими ушками вытянуты вперед, когда спина выгнута плавной дугой, а сильные крылья раскинуты широко-широко, словно хотят обнять весь мир!

Нет, такое зрелище ни с чем нельзя сравнить — ни с полетом бабочки, ни с полетом орла, ни уж тем более с полетом авиалайнера.

И хотя лошадь не может порхать так беззаботно, как это удается бабочке, и хотя она не умеет летать так высоко, как орел, или возить в своем брюхе три сотни деловитых пассажиров и стюардесс, летает она красивее всех.

Быстрый, сам отменный летун, залюбовался прыжком Хитрой и Кусачего.

Ему даже стало жаль, что препятствие такое узкое. И что полет его товарищей вышел таким коротким…

За миг перед приземлением Кусачий и Хитрая выпрямили передние ноги и выгнули вперед крылья — чтобы поскорее затормозить.

Все это выглядело так мирно, что когда приземлившаяся второй Хитрая издала громкое отчаянное ржание и встала на месте, словно вкопанная, Быстрый испытал настоящий шок.

— Что случилось? — спросил он у Печального.

— Не знаю! Кажется, ей очень больно! А может и страшно! Она что-то заметила?

— Но почему тогда Кусачий молчит?

— Кажется, он тоже что-то заметил! Посмотри! Он тоже смотрит на землю!

— Может быть, Хитрая снова сломала ногу? — предположил Бубенций.

— Тогда почему теперь и Кусачий делает знаки крыльями?

— Что-то там произошло!

— Но что?

Наконец Кусачий подошел к краю пропасти и закричал:

— Стойте на месте!

— Что-что? Не слышим! — Быстрый подошел так близко к краю, что между кромкой его передних копыт и ложем Звонкого Ручья не осталось и миллиметра.

— Ни в коем случае не прыгайте! — закричал в ответ Кусачий как можно более громко.

— А что случилось?

— Тут везде стекло!

— Что стекло? Куда стекло?

— Да не стекло, а стекло! — выкрикнул Кусачий. — Они разбили стекло и разбросали его всюду. В траве сразу и не углядишь! Если вы прыгнете следом, вы изрежете себе ноги!

— А что с Хитрой?

— Она порезала себе стрелку этим проклятым стеклом!

— Что же делать?

— Не знаю! Но этим путем идти нельзя!

— Тогда летите назад, к нам!

— Но Хитрая не может прыгнуть! Она поранила себе стрелки на обеих ногах. Ей больно! Я боюсь, она не сможет как следует оттолкнуться. И потом, у нее совсем нет возможности разогнаться!

— Но ты же можешь прыгнуть! У тебя же железные копыта!

— Я могу. Но я же не брошу Хитрую в одиночестве!

Быстрый, Печальный и Бубенций переглянулись. Они-то на собственном опыте знали что такое поранить стрелку — мягкое место на роговом копыте! Это гораздо хуже, чем вывихнутое крыло. И даже хуже, чем больной зуб!

Ну что за день?! На расстоянии нескольких метров от них затаилась волчья шайка (теперь-то ясно, на что они рассчитывали!). Впереди — обрыв. Да еще и Хитрая покалечилась…

— Что же делать? Что же делать? — вслух твердил Быстрый, нервно перетаптываясь на месте. Ему, как командиру отряда, требовалось срочно принять решение… Но, как назло, у него в мозгах будто бы щелкнули выключателем, ответственным за сообразительность…

Так продолжалось бы довольно долго, если бы голос снова не подал Печальный.

— Послушай, Быстрый, а помнишь ты обмолвился о каких-то заклинаниях, которым тебя обучила Снежная…

— Ну… обмолвился, — понуро откликнулся Быстрый.

— И что это были за заклинания?

— Да разные… Заклинание, прибавляющее легкости полету… Заклинание, делающее овес слаще… Заклинание, очищающее воду от грязи…

— А заклинания, чтобы вылечить раненую ногу, среди них случайно не было?

— Раненую ногу? Нет… Такого что-то не припомню… — безнадежно вздохнул Быстрый. — А впрочем, постой… Было среди них одно такое… «Заклинание, усыпляющее боль» называлось!

— Усыпляющее?

— Да! Только ногу оно не лечит. Оно лишь заставляет боль на время замолчать…

— Но разве нам сейчас есть разница — лечит или не лечит? Если б боль в ноге у Хитрой заснула хотя бы на час, она смогла бы перепрыгнуть к нам! — воскликнул Печальный. — Вспоминай живее свое заклинание!

— Сейчас… Сейчас вспомню, — Быстрый нахмурил лоб и быстро-быстро завращал ушами — он делал так всякий раз, когда умственно напрягался. — Так… Слушайте…

Быстрый окончил читать заклинание и все трое — Быстрый, Бубенций и Печальный — уставились на Хитрую.

Она больше не ржала и не плакала от боли. Только стояла, высоко подняв переднюю правую ногу, с которой на землю капала алая кровь.

На морде у Хитрой по-прежнему лежала печать страдания. Было очевидно, что стихи Быстрого не облегчили ее боль ни на йоту.

Кусачий нервно топтался рядом с ней. Он, охрипший от крика, явно не знал, что предпринять. И мучительно гадал, что замышляют его товарищи на том берегу.

— Может быть, заклинание неправильное? — предположил Бубенций.

— Но это заклинание мне дала сама Снежная! — возразил Быстрый. — Заклинание Снежной не может быть неправильным!

— Подумаешь, не может, — скептически скривился Бубенций. — А может, и может!

— Как ты смеешь так говорить?! — Быстрый сердито оскалил зубы, словно бы хотел укусить Бубенция. По правде говоря, он очень не любил, когда кто-то позволяет себе усомниться в безупречности Снежной.

— Не ссорьтесь. Только, пожалуйста, не ссорьтесь, — авторитетно заявил Печальный, и оба задиры тотчас притихли. — Сейчас не время выяснять, у кого острее зубы. Лучше давайте опробуем мое предположение.

— А какое у тебя предположение, Печальный? — поинтересовался Быстрый.

— Я думаю, что заклинание правильное.

— А если оно правильное, чего ж оно тогда не работает? — не сдавался Бубенций.

— Оно не работает, потому, что боль Хитрой, та самая, которая должна услышать заклинание и уснуть, просто-напросто Быстрого не услышала! Ведь расстояние-то немаленькое!

— И что теперь делать?

— Мы должны повторить заклинание все втроем. И как можно громче!

И они грянули разом:

Странное это было зрелище. Трое лошадей — вороная, чубарая и буланая — стоят на краю пропасти и во всю глотку орут стих-заклинание, далеко вытянув шеи.

Волки, вообще большие любители посмеяться, чуть животики себе от хохота не надорвали, сидя в своих кустах.

Но только когда раненая лошадь, имя которой они, конечно же, не знали, вдруг прыгнула, взлетела и спустя минуту очутилась по их сторону пропасти, где никакого стекла уже не было, смеяться они перестали. Ведь четверо лошадей — это совсем не то же самое, что трое.

А когда за Хитрой прыгнул Кусачий, волки и вовсе попятились. Потому что пятеро лошадей — это совсем не то же самое, что четверо.

Нужно ли говорить, что у половины волков тут же пропала охота драться?

История шестая. О королях, пиве и электричестве

Промчались майские праздники вместе со всеми своими Очень Торжественными Концертами, поздравлениями ветеранов, живущими в окрестных домах, и несварениями желудка по поводу хронического праздничного переедания.

Воспряла и снова перешла в скрытую форму влюбленность Дениса в Кристину Заграйскую.

7-Б успел съездить на вылазку с шашлыками (роль которых, правда, выполняли свиные сардельки, насаженные на обструганные липовые веточки), а после вылазки проведать в больнице Петра Притворяхина, вот уже вторую неделю умело симулировавшего непонятно-какое-заболевание.

Футбольный матч с командой шестиклассников был проигран с позорным счетом 3:0.

А бабушка в который раз категорически отвергла идею Дениса об обзаведении немецкой овчаркой.

Казалось бы, интересных событий было хоть отбавляй.

Но Денис по-прежнему мечтал о волшебстве и вспоминал коронованную ящерку Марвина и Берендея Кузьмича. Не исключено даже, что Ромео думал о своей возлюбленной Джульетте ничуть не реже.

Денис даже на Тигру дуться перестал.

Теперь он винил в утере драгоценного емелефонного номера только одного себя. Зачем было раскладывать записку на столе? Почему он не отошел в сторонку, чтобы прочесть ее, как говорится в шпионских фильмах, «без посторонних глаз»?

Одна мысль не давала покою Денису — вот если бы Тигра не был таким неуклюжим слонопотамом, если бы Тигра не опрокинул тогда липовый чай, он бы позвонил Берендею и Марвину и… и…

Что именно «и» Денис точно не знал.

Но он чувствовал, сердцем чувствовал: простой болтовней о погоде дело бы не ограничилось.

Однажды после обеда бабушка послала Дениса в родительскую квартиру — как всегда нужно было полить цветы, протереть мебель от пыли и проверить почтовый ящик.

С тех пор, как родители уехали в Сибирь, в свою геологоразведочную экспедицию, для Дениса, который временно переселился в квартиру к бабушке, это стало еженедельной обязанностью.

Нельзя сказать, чтобы это было так уж трудно — полить любимые мамины цветы, ободрать пожухлые листики с гераней, взрыхлить землю под фикусом, протереть глянцевитые листья вьющейся комнатной лианы. Это было пустяковое дело.

И все-таки Денис не очень-то любил ходить домой.

Потому что стоило переступить порог — как ему Делалось грустно и одиноко.

Знакомые с раннего детства кровати и шкафы, любимые африканские маски на стенах — и гробовая тишина.

Не слышно ни радиоприемника, ни грудного голоса мамы, болтающей по телефону. Ни запаха дорогого табака, которым отец набивал свою трубку.

Покинутая родителями квартира напоминала Денису кладбище. А кто же любит ходить на кладбища?

«Пожалуй, только Алекс Шляпин! Интересно, врет он, что ночью на кладбище ходил? Или все-таки не врет?» — подумал Денис.

Вообще-то он уважал Алекса Шляпина. И, в отличие от Альберта Подольского или даже Тигры, никогда не называл его «казератом» и «зубрилой».

Он знал, что Алекс Шляпин ходит на кладбище, чтобы бороться со страхом. Выковывает, так сказать, характер, чтобы со временем поступить учиться на доктора и спасать жизни направо и налево.

Это качество вызывало у Дениса уважение. И если б только Алекс Шляпин не был таким занудой…

Если бы по любому поводу у него не было заготовлено какой-нибудь тоскливой фразочки…

«Ты помнишь, что завтра мы едем на вылазку? Это, конечно, хорошо. Но я слышал, что завтра обязательно будет дождь. И с градом! И потом от этих шашлыков у меня точно будет обострение гастрита», — предрекал Алекс.

«Слышал, в воскресенье „Динамо“ играет с итальянцами? А впрочем все равно ведь продуют!» — пророчил он.

«Спасибо за „Всадника без головы“. Прочитал. Книга-то, конечно, ничего. Но только Морис Мустангер такой несообразительный!» — сетовал Алекс.

Казалось, он никогда не бывает полностью доволен.

«Как можно быть таким противным?» — спрашивал себя Денис, открывая входную дверь родительской квартиры массивным ключом.

С тяжким стоном дверь распахнулась. В ноздри Денису ударил запах квартиры, в которой давным-давно никто не готовил яичницу с салом и не пылесосил антресоли.

Ему снова стало грустно.

Почему родители пишут так редко? Почему так редко звонят?

Неужели никак нельзя без этих экспедиций? Ведь живут же как-то родители его друзей без того, чтобы пропадать на полгода в какой-то там тайге?

А вдруг на них нападет медведь или, допустим, волк? Ведь там, в тайге, кто только не водится?

Солнце клонилось к закату, и в квартире Дениса, окна которой выходили на северо-восточную сторону, было сумрачно.

Сама квартира тоже выглядела какой-то чужой и недоброжелательной. Денису даже показалось, что по углам сгущаются мрачные тени…

Некстати вспомнились рассказы про домовых, которые так любил Тигра.

И про полтергейст, которые так любил Уткин — когда копченая сосиска может сама собой выскочить из тарелки и запрыгнуть в рот домашнему коту. А чайные блюдца вдруг ни с того ни с сего выкатываются из серванта, взлетают под потолок и водят хороводы вокруг подмигивающей всеми лампочками люстры…

Денис поежился — блюдца в мамином любимом серванте сейчас выглядели именно так, будто они тоже не прочь размяться!

Впрочем, он сумел взять себя в руки.

«Все это сказки для нервных детей!» — сказал себе Денис и решительно включил свет.

Стало куда веселее. Мысли про полтергейст улетучились. Более того, он снова почувствовал симпатию к своей квартире — такой надежной, такой родной, хоть и заброшенной. Вот, оказывается, что могут сделать три несчастных лампочки!

Денис быстро справился со своими обязанностями, разве что пыль с пианино вытереть забыл.

Он включил телевизор. А вдруг скучный аргентинский сериал, который значился в программке, взяли да и заменили отличным новым мультиком про роботов из космоса?!

Денис залег на диван.

Увы, заменять сериалы никто и не подумал.

Роковой красавец Альфонсо, его расфуфыренная сестра Хуанита и их толстомясая мать сеньора Роза громко выясняли отношения, время от времени швыряя в стену хрустальные бокалы и выкрикивая «Боже мой!»…

«Как всегда грызутся…» — вздохнул Денис и нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

На других каналах космических роботов тоже не намечалось, здесь завывали какие-то подозрительные тетки в купальниках.

На следующем — учили всех желающих делать утку по-пекински.

— Первым делом тушку утки необходимо как следует отбить крепкой бамбуковой палкой… — объяснял ведущий передачи, потрясая перед видеокамерой теннисной ракеткой. Видимо, он хотел сказать, что, в отсутствие крепкой бамбуковой палки, сгодится и это…

На кабельном показывали виденный Денисом четырнадцать с половиной раз «Пятый элемент»…

Он отбросил пульт и потянулся за своим рюкзачком. На дне рюкзачка лежала «Хрестоматия по истории» за 7-й класс, которую он прихватил с собой, чтобы скоротать время.

История была единственным уроком, подготовка к которому приравнивалась Денисом к просмотру любимого мультфильма.

Он распахнул хрестоматию.

Тут Денису сама собой вспомнилась Диета.

Особенно тот урок, где она тоже рассказывала про легендарного короля Артура.

В память Денису больше других врезалась тогда одна фраза — он запомнил ее почти дословно.

«Есть поверье, которое до сих пор бытует в некоторых английских деревнях. Согласно этому поверью, чтобы поговорить с королем ящериц один на один, нужно начертить пальцем на песке фигурку ящерки и трижды произнести слова „Король-король, приходи пиво пить!“».

Денис мысленно повторил про себя слова Диеты.

И тут же вскочил с дивана. В голову ему пришла блестящая идея!

«Что толку сидеть и плакать про загубленный номер емелефона? Что толку ходить каждый день в кафе „Берендей“, надеясь увидеть там настоящих волшебников? Когда можно прямо вот так взять — и позвать Марвина-ящерку, воспользовавшись старым английским рецептом! И как же это я раньше не додумался?!»

План был хорош тем, что для его исполнения не требовалось ничегошеньки, кроме песка и смелости. А также и тем, что он был очень уж похож на шутку.

В случае чего ведь можно легко оправдаться перед самим собой! Решить, что попросту баловался и ничего такого!

Денис бросился на балкон — там, в жестяном ящике с пластиковой крышкой, хранились мамины принадлежности для цветоводства.

Гравий для дренажа, земляная смесь, удобрения, маленькая тяпочка, брызгалка для воды и… конечно же кулек с песком!

Он внес кулек в гостиную, скатал в рулон красивый монгольский ковер ручной работы, который родители привезли из прошлогодней экспедиции и, не долго думая, рассыпал песок по полу, который в родительской квартире был всюду покрыт линолеумом, притворяющимся дубовым паркетом.

Денис сел на корточки и осторожно разровнял песок ладонью — чтобы он лег ровным слоем и рисовать на нем пальцем было легко.

«Что теперь? — спросил себя Денис. — Ах да! Нарисовать ящерицу!»

Увы, способностями к изобразительному искусству Денис не блистал с самого детского сада. Вершиной его изобразительного таланта был слон, стоящий к зрителю задом.

Кроме того, он более-менее уверенно мог нарисовать танк неопределенной модели.

Но коньком Дениса был пейзаж, состоящий из моря и восходящего над ним солнца — именно эти пейзажи обеспечивали ему нормальные отношения с Ариной Евлампиевной, их учительницей рисования.

Конечно, ящерица была посложнее солнца, восходящего над морем.

Тем более, не совсем ясно было, как именно следует ее рисовать — в профиль или анфас? Вид сверху или вид сбоку?

Промучившись с пятнадцать минут, Денис все же начертил мизинцем на песке нечто, что можно было бы принять за ящерку в короне.

И хотя Арина Евлампиевна явно не удостоила бы этот шедевр первого места на конкурсе юных дарований, Денису рисунок понравился.

В конце концов, ящерицу в короне он рисовал впервые. А для первого раза это было очень даже ничего!

Оставалось сделать последний шаг — громко позвать короля Марвина пить пиво.

«Может быть, нужно было бутылку пива купить? Для правдоподобия?» — спросил себя Денис.

Оказалось, что решиться проговорить простенькую фразу, упомянутую Диетой, очень даже непросто. Денису просто не хватало духу открыть рот!

Он сел на пол рядом со своим рисунком и обернулся к телевизору. Там бесстрашный Брюс Уиллис расправлялся с очередной порцией врагов при т› мощи громадного пистолета невероятной конструкции.

На лице Брюса Уиллиса цвела неподражаемая нахальная улыбка — такую улыбку Денис пытался выработать у себя, тренируясь перед зеркалом. Ничего, конечно, не получилось. Но Денис знал — ему просто не хватает настойчивости!

Итак, улыбка Брюса Уиллиса чуть-чуть ободрила Дениса. Ему стало стыдно за свое малодушие.

«Ведь это же все шутка! Игра! Просто такая игра!» — успокаивал себя он. И наконец прошептал:

— КОРОЛЬ-КОРОЛЬ, ПРИХОДИ ПИВО ПИТЬ!

Получилось довольно громко. Денис никогда не думал, что шепот может быть таким громовым!

Он уже решил было повторить фразу, когда… когда свет в квартире разом пропал!

Погасла люстра и настенный светильник, в коридоре и на кухне воцарилась вязкая тьма.

Разом выключился обесточенный телевизор, хрюкнул, содрогнувшись в конвульсиях, холодильник.

«Упс», — прошептал Денис. (Этому слову он тоже научился у Брюса Уиллиса).

На секунду ему стало не на шутку страшно.

Да, конечно, аварии со светом в их квартире случались и раньше. Но чтобы эта авария случилась прямо в ту секунду, когда он проговорил заклинание, вызывающее короля-ящерицу…

Разве бывают такие совпадения?!

Но думать об этом Денису не нравилось. То есть, наверное, он был бы не прочь обмозговать это замечательное совпадение, сидя в своей ярко освещенной комнате и лопая бабушкины оладьи. Но только не здесь, в пустой темной квартире!

«Наверное пробки вышибло. Тогда мы их сейчас же…» — решил Денис и на ощупь двинулся к прихожей. Туда, где в маленьком настенном ящике прятался электросчетчик.

Однако, с пробками все было в порядке.

«Наверное, во всем доме авария!» — решил Денис. Чтобы подтвердить свою догадку, он распахнул входную дверь.

Да, в подъезде было совершенно темно, очень сыро и абсолютно тихо.

Денис оставил дверь незапертой — все-таки, с приоткрытой дверью было немного веселей!

Тут в голову ему пришла новая спасительная идея.

«А что, если сейчас все бросить тут, как есть — и к бабушке. А песок потом уберу! Вернусь через часик, когда свет появится…»

Идея эта настолько понравилась Денису, что он принялся искать ключи — дверь-то по-любому нужно закрыть!

Его руки дрожали, да и ключи куда-то запропастились. Как назло!

Прошла минута, и единственным желанием Дениса стало бежать, бежать из темной квартиры на улицу как можно быстрее!

Наконец его правая рука нащупала-таки злосчастную связку — ключи попросту свалились с увенчанной зеркалом тумбочки, что стояла в прихожей.

Он уже думал было выбежать на лестничную площадку, как вдруг в комнате зазвонил телефон!

«Ну его!» — такой была первая мысль, которая пришла в голову Денису.

«А все-таки надо бы взять! Это, наверное, бабушка! Волнуется уже, небось», — такой была вторая мысль, которая пришла в голову Денису.

«А вдруг это родители? Они же иногда в это время звонят! Позвонили сначала бабушке, а та им сказала, что я здесь. Обязательно, обязательно надо взять!

А то ведь когда они еще в следующий раз позвонить-то смогут?» — такой была его третья мысль.

Телефон звонил очень настойчиво, как будто подтверждая последнюю гипотезу Дениса.

Да, положение было не из легких.

Денис буквально разрывался между двумя очень сильными чувствами: страхом — да-да, самым настоящим страхом! — войти в темную комнату, на полу которой рассыпан песок и нарисован король-ящерица; и желанием поговорить с отцом и матерью, чьих голосов он не слышал уже добрых две недели!

Но любопытство и любовь к родителям все-таки пересилили страх.

Денис рванулся в гостиную, схватил трубку и громко сказал:

— Алло! Алло, я вас слушаю!

На том конце трубки затрещали всегдашние помехи. Денис уже было уверился в том, что вот сейчас, вот прямо сейчас услышит ласковый мамин голос, когда из трубки сказали:

— Здорово живешь, Денис свет Алексеевич! Денис не сразу поверил своему счастью.

Что-что?

— Добрый вечер, Дениска! Это Берендей Кузьмич на проводе!

Да-да, это был Берендей! Денис очень растерялся, а потому не нашел ничего умнее, чем спросить:

— Берендей Кузьмич? А как вы узнали номер моего телефона?

— Не больно-то сложно это, Денисушка! Котиков-то в этом городе раз-два и обчелся! Так что нашел я книгу телефонную, фамилию твою в ней отыскал… И вот, позвонить решил. Тем более, что у нас в Емелефонной Компании такая скидка теперь на вечерние звонки, что звони не хочу! Считай что даром! Сплошная экономия выходит!

— А я ваш номер… тот, что в записке был написан, взял да и… потерял, — признался Денис.

— Знаю, Денисушка, знаю. И что искал ты меня, тоже знаю!

— И правда, искал, — согласился Денис и улыбнулся.

Голос у Берендея был таким добрым, таким располагающим, что Денис совершенно перестал ощущать себя заброшенным. Ни кромешная темень, ни собственные страхи — все это уже не казалось ему больше таким важным! Подумаешь, мелочи жизни!

— И Марвина ты тоже, кажется, искал. Позвать его пытался? — с хитринкой в голосе сказал Берендей, и Денис понял, что каким-то чудесным образом тот узнал про его опыты с песком и старинными английскими заклинаниями.

— И Марвина искал, — согласился Денис. — Только не очень-то его позовешь!

Берендей в трубке ехидно рассмеялся.

— Так звать-то его по-английски надо было. Русский-то он плохо понимает.

— По-английски? И правда! Как же это я сразу не догадался? Вот осел!

— Для первого раза простительно! — ободрил его Берендей. — И потом, я ведь все равно твое заклинание принял!

— А что, Берендей Кузьмич, я все спросить у вас хотел…

— Спрашивай!

— А можно ли в ту страну, где все «Макдональдсы» бесплатные, на экскурсию попасть?

— Можно, Дениска! И не только на экскурсию! Только для этого нужно заработать десять очков!

— Какие еще десять очков?

— Простые десять очков. Это как оценки за экзамены!

— Что еще за экзамены? Какие такие оценки? — совсем уж растерялся Денис.

— То есть как, какие? Что ж ты думаешь, каждый, кому только блажь в голову придет, может в ту страну просто так попасть? Нет, Денисушка! Ничего подобного! В ту страну могут приехать только те, кто набрал десять очков!

— А я, я набрал? — с жаром спросил Денис.

— Ты пока набрал только шесть очков. Но ты не расстраивайся! Шесть очков — это тоже очень хорошо! Не каждый мальчик способен набрать целых шесть очков!

— Выходит, вы меня проверяете, как на экзамене?

— Конечно, проверяем. Почти как на экзамене, только еще придирчивей. Мы тебя все время проверяем, — добродушно сказал Берендей. — Первые три очка ты заработал, когда дал Васисуалию десять берендеек на лечение. А следующие три очка — вот сейчас!

— Это за что еще? — недоверчиво спросил Денис. — За рисунок, что ли?

— И за рисунок. И за то, что не струсил к телефону подойти. И за то, что старой английской легенде поверил…

— А еще четыре очка? Как мне их теперь заработать? — продолжал допытываться Денис.

— А вот этого я тебе сказать не могу пока, Денисушка. Сам скоро увидишь!

— А что будет, если я эти четыре очка заработаю?

— Тогда поедешь со мной и с Марвином к нам в гости!

— Это еще куда?

— На Кудыкину гору, Дениска.

— А емелефон посмотреть дадите?

— И не только емелефон, — со значением сказал Берендей. — Ну, я пошел. Марвин тебе низко кланяется. У нас тут дел больно много всяких. Ну да ничего — скоро уж будем вместе с тобой мед-пиво пить и сказки друг другу рассказывать про наше житье-бытье! До свиданья!

— До свиданья, — улыбнулся Денис. В трубке запищали короткие гудки.

И, вот уж диво-дивное, не успел Денис оставить телефон в покое, как свет… снова зажегся! Да только воспринял это Денис совершенно равнодушно — разве мог его теперь удивить какой-то там свет?

История седьмая. Господин Брех-Ло, обаятельный и очаровательный

Они вошли в Черный Город, когда на землю уже легла ночь.

Дважды им приходилось вступать в схватку с волками — тогда, возле Звонкого Ручья, и еще раз, у самых городских ворот. Но оба раза они одерживали победу.

Пожалуй, обе этих победы дались им слишком легко.

Даже ранения у них были какие-то несерьезные. У Печального даже сложилось впечатление, что волки вовсе не стремились во что бы то ни стало остановить их.

Но почему?

Ведь они должны понимать, что лошади пришли в такую даль для того, чтобы освободить свою Царицу!

Ведь они должны понимать, что лошади за ценой не постоят.

Что же это получается, шайка Зуба вдруг стала добренькой и послушненькой и дерется в основном для виду?

Но Печальный не спешил делиться своими мыслями с товарищами. Он все еще надеялся, что ошибается в главном своем предположении.

Странности начались еще у городских ворот — они оказались не заперты. Заходи кто хочет!

Ни стражи, ни караула.

Улицы тоже были пустынны. И хотя по запаху лошади чувствовали, что там и здесь среди руин прячутся волки, их было немного и большой опасности они не представляли.

Больше всего Город был похож на старый дом, в котором три дня кряду справляли чей-то день рожденья огромной буйной толпой. Пили, гуляли, били посуду и обжирались. А потом взяли да и разошлись, побросав грязные тарелки и бокалы, кастрюли и блюда, пальто и сумки…

Черный Город был весь завален неубранным мусором, обглоданными костями, пустыми бутылями из-под перебродившего козьего молока (из которого волки умели делать нечто вроде вина), тряпьем и ржавым металлоломом.

Мусор был навален кучами, и эти кучи трепал шалунишка-ветер.

Кучи невыносимо воняли, и их пирамидальные силуэты при свете луны выглядели зловеще.

— Какие они неопрятные, эти волки! — шепотом сказала Хитрая, большая чистюля.

В центре Черного Города возвышался гигантский полуразрушенный купол Стекловарни.

Эта Стекловарня была главной «достопримечательностью» Черного Города.

Среди старых лошадей была в ходу легенда, что именно здесь черными магами, которые служили Князю Нелюде, были изготовлены стекла для печально известных Очков Вия.

Для очков, надев которые могучий страхолюдина Вий может выбраться в Большой Мир (который чаще именовался людьми Архипелага «Закрыткой») и вывести за собой другую нежить из Садовнической Тюрьмы на острове Стогон.

Что сталось с Очками Вия после того, как триста лет назад волшебники одержали победу над ратью Князя Нелюды, в Лошадином Царстве мало кто знал.

А потому в легенду об Очках Вия верили только самые доверчивые лошади… От здания Стекловарни исходил мертвенный свет. А изнутри доносилась муторная какофония, одновременно напоминающая тихое многоголосое пение и какой-то потусторонний, вкрадчивый вой. (Этот хор навевал на лошадей страх. А потому Быстрый и его друзья старались смотреть в сторону Стекловарни как можно реже — никому не хотелось увидеть, кто именно так жутко воет. Наконец, Бубенций не выдержал.

— Я больше не могу! Давайте уйдем отсюда подальше! — взмолился он.

— Но нам нужно найти тюрьму! — строго сказал Быстрый.

А при чем тут тюрьма?! Это же Стекловарня!

— В том-то и дело, что вход в тюрьму находится позади Стекловарни, — объяснил Печальный.

— Но ведь Стекловарня — круглая! Где же у нее «позади»? Это все равно, что искать зад у арбуза!

Ответа на этот вопрос не знали ни Печальный, ни Быстрый, ни Хитрая, ни Кусачий.

Однако, найти тюрьму оказалось не так уж сложно. Не прошло и трех минут, как лошади наткнулись на уходящий в землю ход, укрытый сложенным из камней навесом.

А над навесом красовалась кованая чугунная табличка с надписью:

Быстрый поддел копытом ручку тяжеленной железной двери. Она оказалась заперта.

Однако возле самой ручки в ней была проделана щель — как раз с диаметр золотой монеты.

— Наверное, они хотят, чтобы мы бросили туда золотой! — догадался Печальный.

— Золотой? Нет ничего проще! — запасливый Бубенций зубами вытащил из нашейной сумки золотую денежку.

Монета скрылась в отверстии. Закудахтал ржавый механизм, и… дверь отворилась!

— Так просто?! — в один голос сказали лошади. — И никакой стражи?!

Пожалуй, спуск в тюрьму был еще хуже пути через туннель.

Ступени, которые вели вниз, были такими же скользкими, как камни в Сыром Лесу. А вонь внутри стояла просто неописуемая.

Что уж говорить про пауков и мокриц, которые гнездились повсюду и запросто могли шлепнутся тебе на голову?

Но близость к цели настолько ободрила лошадей, что они поскакали по ступеням без оглядки, не боясь оступиться.

Камеры…

Их были десятки и даже сотни. Просторные и совсем махонькие, с высокими потолками и величиной с кроличью клетку — тюрьма строилась во дни могущества Князя Нелюды. А у Князя Нелюды было очень много врагов, среди которых были и толстые и тонкие, и драконы и полевые мыши!

Камеры пустовали. Хотя по запаху можно было определить, что совсем недавно там еще содержались узники.

В миске, которая стояла на полу одной из камер, еще даже не успело скиснуть молоко!

Но Снежной нигде не было видно.

— Снежная! Ау! Отзовись! — кричал Быстрый.

— Ваше Величество! Это мы! — вторил ему Печальный.

— Сестренка! Мы пришли спасти тебя! — звала Хитрая. Она и впрямь приходилась сестрой Царице лошадей. Правда, всего лишь троюродной. Но разве сейчас кого-то интересовали такие нюансы?

Но хрустального ржания Снежной, которое лошади не спутали бы ни с каким другим, не было слышно…

— Может быть, она спит? — предположил Кусачий.

— Или кушает сено с морковкой и поэтому у нее рот занят? — мечтательно предположил Бубенций.

И они продолжили поиски…

Прошел час. Лошади обыскали каждый закуток тюрьмы. Они проследовали всеми коридорами. Заглянули за каждую дверь.

Но не сыскали ни Снежной, ни следов ее пребывания.

Даже особого цветочного запаха Царицы они нигде не учуяли. Словно и не держали ее в этой тюрьме никогда…

Лошадьми начало овладевать уныние. Они устали и проголодались. Они сражались с волками и преодолевали грозные препятствия. А результат?

— Да с чего ты вообще взял, Быстрый, что Снежная здесь? — с трудом скрывая раздражение, спросил Кусачий.

— Так сказала сама Снежная! Она сказала, что ее наверняка повезут сюда! И будут требовать выкуп!

— Но как могла Снежная знать, куда ее повезут до того, как ее поймали? — заметила Хитрая.

— Логично, — отозвался Печальный.

— А куда еще шайка Зуба могла повезти Снежную?! — возразил Быстрый. — Ведь Черный Город — это единственное место, где они могут считать себя в безопасности! Ведь шайка Зуба вне закона!

— Разве ты видишь здесь шайку Зуба?! — воскликнул Кусачий. — Они же покинули город! Наверное, они и Снежную с собой увели. Но вот только куда они могли направиться?

Никто не ответил Кусачему. Лошадям было очень обидно: проделать такой путь ради того, чтобы погулять по брошенной тюрьме с пауками и мокрицами!

— Пошли отсюда, — сказал Печальный.

Но не тут-то было!

Та самая тяжелая входная дверь, которая так приветливо растворилась после того, как ей скормили золотую монету, теперь совершенно не желала выпускать лошадей на волю!

Быстрый попробовал вышибить ее передними копытами, но дверь не поддалась ни на йоту.

Тогда Быстрый, Кусачий и Бубенций обернулись к ней задом и начали что есть мочи лягать ее. Никакого результата!

Дверь не сдвигалась ни на миллиметр!

— Мы в ловушке! — воскликнула Хитрая.

— Дверь, наверное, заколдована, — догадался Кусачий.

— Послушай, Быстрый, а Снежная случайно не научила тебя заклинанию, отпирающему заколдованные двери? — вкрадчиво спросил Печальный.

В ответ Быстрый лишь грустно повел ушами, перебирая в уме все известные ему заклинания.

Но не успел он сказать слово в свое оправдание, как дверь задрожала и откуда-то сверху раздался громовой голос.

— Сто тысяч! — грозно потребовал голос.

— Чего-чего? — переспросил Быстрый.

— Я сказал «сто тысяч»!

— Сто тысяч золотых?

— Именно!

— Но за что?!

— Как это «за что»? — издевательски спросил голос. — За то, чтобы выйти из тюрьмы! Вы разве не читали там, у входа?

— Читали! И мы честно заплатили золотой за вход!

— Вот именно! За вход вы заплатили. Потому и вошли! А теперь надо заплатить за выход, чтобы выйти!

— Но мы думали, это просто шутка, — попытался оправдаться Печальный.

— Какие здесь могут быть шутки! — сердито сказал голос. — Вы же в тюрьме, а не в цирке!

— Но у нас с собой только десять золотых, — вклинился Бубенций. — Мы же не знали, что тут у вас такие порядки!

— Вы правила на входе видели? Вот и надо было думать. Раньше.

Судя по всему, голос, как и его обладатель, были серьезны на сто один процент.

И все же лошади потратили битых полчаса на горячие препирательства.

— Но это же несправедливо!

— Обдираловка!

— Да где ты хоть раз сто тысяч монет видел? Это же целое озеро золота!

Тщетно!

Жадина (а именно так и звали джинна, который охранял выход из тюрьмы со дня ее основания) был неумолим…

Наконец охрипшие от склоки лошади снова спустились вниз по лестнице, под тюремные своды. В конце концов, кое-где в камерах имелась свежая солома. На ней можно было немного полежать…

Говорить не хотелось. Лошади молча улеглись на полу самой большой камеры.

Каждый думал о своем. А Хитрая и вовсе тайком всплакнула.

Так они и лежали в тишине, когда Кусачий первым расслышал какую-то подозрительную возню в камере по соседству. Возня сопровождалась не менее подозрительным мычанием.

— Вы не слышите? — спросил Кусачий.

— Слышим! — подтвердил Быстрый.

— Что это там? — поинтересовался Бубенций.

Спустя минуту они уже обследовали соседнюю камеру. И, надо же, там кое-кто был!

Среди груды старого тряпья обнаружился хруль — живой и здоровый.

Разве что прикованный цепью к массивному чугунному кольцу, вмурованному в каменную стену.

Рот хруля был заткнут толстым кляпом. Причем заткнут по всей бандитской науке — чтобы хруль ненароком не выплюнул плотный пук сухой травы, через пук была пропущена веревка, которая завязывалась у хруля на затылке. Вот почему хруль мог только мычать!

Вид у хруля был потрепанный и жалкий.

Однако уныния на его шерстистой мордочке не было. Казалось даже, что его глаза улыбаются!

При помощи своих острых зубов Быстрый тотчас же развязал веревку с кляпом.

Хруль долго плевался соломой. Но затем встал со своего тряпья, отвесил лошадям поясной поклон и заявил:

— Премного благодарю! Рад видеть благородное лошадиное племя в этой юдоли печалей, — любезно сказал хруль и во весь рот улыбнулся.

— В ком? В какой такой ю… ю… как это вы сказали? — оторопело переспросил Бубенций.

— В юдоли печалей, — снисходительно повторил хруль, — то есть в этой замечательной тюрьме!

— Вот уж не пойму, что в ней замечательного, — проворчал Быстрый.

— Замечательного в ней и впрямь ничего нет, — легко пошел на попятную хруль. — Но зато наша встреча — это воистину перст провидения!

— Перст чего? — снова не понял Бубенций.

— Я хотел сказать, веление судьбы, — терпеливо улыбнулся хруль. — И, раз уж здесь собралось такое блистательное общество, то разрешите представиться. Меня зовут Брех-Ло.

— Какое красивое имя! — сказала Хитрая (она была очень вежливой лошадью).

— Этим именем назвала меня покойная мамочка, которая, смею вас уверить, была самой доброй мамочкой Архипелага!

Лошади тоже начали представляться, а хруль то и дело приговаривал: «божественное имя!», «неподражаемо!», «как оригинально!».

Странно смотрелись все эти салонные манеры вкупе с заляпанными грязью лохмотьями, в которые был облачен Брех-Ло. И на фоне ржавой цепи, которая алчно обнимала левую ногу хруля.

Впрочем, никого из лошадей этот контраст не покоробил — видимо, легендарное обаяние хрулей уже начинало действовать…

— Не могу взять в толк, как мы могли вас не заметить — ведь мы же обследовали здесь каждый закуток! — воскликнула Хитрая.

— Я просто не хотел, чтобы меня нашли. Я был уверен, что меня ищут волки! А когда я понял, что это вы, лошади, я сразу начал подавать знаки! Я мычал так старательно, что через некоторое время мне уже начало казаться, что я — корова! — с этими словами Брех-Ло приложил указательные пальцы к голове, изображая рога.

Хитрая, Кусачий и Бубенций чуть не надорвались от хохота — таким забавным выглядел рогатый нетопырь. И даже Быстрый с Печальным заулыбались!

— Но скажите нам, почтенный Брех-Ло, куда подевались все волки? — спросила Хитрая.

— Вчера утром они выгнали всех узников из камер, вывели их на поверхность и, видимо, забрали с собой. А может быть, и казнили! Это уж вам лучше знать… Я-то на поверхности уже два дня не был!

Но почему же они вас не вывели? Почему они бросили вас здесь?

— Это я не захотел, чтобы они меня вывели. Поэтому и спрятался в эти противные тряпки. — Хруль гадливо кивнул в сторону кучи, в которой его обнаружили. — Волки так спешили, что просто не заметили меня!

— Но почему вы не захотели выходить вместе со всеми? Ведь там, на поверхности, гораздо лучше! Там есть солнце и свежий воздух! Может быть, волки отпустили бы вас на свободу?!

— Как же, «отпустили»! Волки отпустили бы Брех-Ло наслаждаться солнышком и свежим воздухом? — театрально всплеснул руками хруль. — Держи карман шире! Да никогда в жизни! Ни-ког-да! Я спрятался, потому что боялся, что они выведут меня наружу и там казнят, как обещали…

— Казнят?! — глаза Хитрой испуганно округлились.

— Именно! — подтвердил хруль. — А так они обо мне просто забыли…

— Но за что волки хотели казнить вас, почтенный Брех-Ло? Наверное, вы боролись против разбоя? Вы бросили вызов шайке Зуба? — серьезно предположила Хитрая.

Вопрос явно смутил хруля, и это было удивительно. Ведь хрули недаром прозывались в Архипелаге «несмущаемыми»!

Брех-Ло опустил глаза и принялся старательно ворошить гнилую солому свободной от цепи лапкой. Однако же и за словом в карман он не полез.

— Конечно, было бы преувеличением сказать, что я бросил вызов шайке Зуба… И все-таки в некотором роде… В некотором роде, так и было… Мы с Зубом были компаньонами. Не друзьями, нет! Просто деловыми партнерами! Организовали одну выгодную концессию в Тридесятом царстве… На равных вложились деньгами в одно прибыльное дельце… Ну то есть я вложился не деньгами, а своими умениями, которые, смею вас уверить, дороже золота! А Зуб — тот, конечно, деньгами… Но кто же знал, что дела пойдут так плохо! В общем… Наше дело прогорело. А Зуб обвинил во всем меня!

— Но вы же не виноваты? — с надеждой спросила Хитрая. Она была просто околдована речами Брех-Ло.

— Конечно нет! — напыщенно воскликнул Брех-Ло (и эта-та напыщенность пуще всех аргументов свидетельствовала — что-то тут нечисто!).

— Тогда почему же они обвинили во всем вас?

— Ну, почему-почему… — пробормотал хруль, задумчиво гремя цепью. — Ну должен же кто-то быть виноватым, правильно?

Объяснение показалось всем лошадям исчерпывающим. Разве что Печальный, конь умный и проницательный, недоверчиво наморщил нос.

А вот Кусачего последняя реплика хруля (точнее, звон цепи, которым она сопровождалась) навела совсем на другие мысли.

— Послушайте, почтенный Брех-Ло, но ведь вы остались здесь совсем один, да еще и прикованный цепью… Вы не боялись, что умрете от голода?

— Конечно, я боялся! Еще как боялся! — воскликнул Брех-Ло. — Но ведь мы, хрули, можем прожить без воды и еды целых две недели, а то, глядишь, и больше! Я все-таки надеялся, что рано или поздно в эту проклятую тюрьму явятся какие-нибудь благородные существа. Волшебники, например. Или вы, лошади. А поголодать пару недель — это ведь гораздо лучше, чем когда тебе рубят голову, верно?!

Бубенций страдальчески закатил глаза — что такое голодать две недели он себе совершенно не представлял.

По правде сказать, если бы ему предложили на выбор проголодать хоть три дня или лечь под топор палача, он, не ровен час, выбрал бы второе!

Бубенций не ел с самого утра. И уже чувствовал, что умирает, просто умирает!

— Но откуда вы знали, что кто-нибудь обязательно придет? — поинтересовался Печальный.

— Я был просто в этом уверен! Я чувствовал, что скоро в Черном Городе станет жарко! Не даром же волки дали отсюда деру? Украсть Снежную — это вам не фунт изюму! Тут не обойдется без большой войны!

— Снежную? Вы сказали «Снежную»? — тотчас же оживился Быстрый, до этого понуро стоявший позади Хитрой.

— Да, я сказал «Снежную».

— Вы видели ее? Она была здесь, в этой тюрьме? Как она себя чувствует? Хорошо ли о ней заботятся? Она случайно не заболела?

— Только не все вопросы сразу! — суетливо замахал лапками Брех-Ло. — Да, Царица Снежная была в Черном Городе еще вчера днем. Я лично ее не видел — в это подземелье ее, хвала Большой Деньге, не приводили. Ведь все-таки Царице не пристало жить в такой грязи!

— Откуда же вы знаете, что она была в Черном Городе? — спросил Печальный.

— Брех-Ло очень информированный хруль! — самодовольно сказал тот и выждав, пока лошади не почувствуют себя заинтригованными до последней крайности, сказал:

— Вчера в соседнюю камеру привели молодого волчонка по имени Бука. Он проштрафился тем, что тайком дал Снежной яблоко!

— Неужели они ее не кормят!? — воскликнул Быстрый. — Изверги!

— И что еще рассказывал этот волчонок Бука? — деловито спросил Печальный.

— Он говорил, что Снежную собирались увозить из Черного Города. Бука говорил, что видел огромную повозку, подготовленную специально для Снежной. И что эту повозку будут везти сразу три десятка волков, а Снежная будет ехать внутри!

— Теперь понятно, что имел в виду тот несчастный волк, фон Злюкка, когда говорил, что «Снежную у…» Он просто хотел сказать, что Снежную увозят! — догадалась Хитрая.

— А Бука не сказал случайно, куда именно Зуб намерен повезти Снежную на этой повозке? — спросил Печальный.

— Откуда мог узнать такие важные сведения грязный, оборваный волчий детеныш? — с легким презрением спросил хруль. — Но мне лично ясно, что они поедут по мощеной дороге к Порту Семи Штормов. Посудите сами — разве может такая повозка ехать по горным тропам?

— Что верно, то верно, — откликнулся Печальный.

— В таком случае мы должны тут же броситься в погоню! — безапелляционно заявил Быстрый. — Если мы будем скакать без отдыха, мы догоним их! Разве могут даже три десятка волков тягаться в скорости с нами, лошадьми?!

— Но Быстрый, — с укором сказала Хитрая, которая была такой усталой, что от одного слова «скакать» у нее подкашивались ноги, — для того, чтобы броситься в погоню, нужно хотя бы выйти из этой тюрьмы! А этого-то мы сделать как раз и не можем. Разве забыл про Жадину?

— Об этом я как-то не подумал… — угрюмо сказал Быстрый.

— Не верю своим ушам! — вдруг воскликнул хруль. — Неужели я не ослышался? Вы что, и впрямь не смогли договориться с Жадиной?!

— Не-ет, — в один голос сказали удивленные лошади.

— Но он же требует сто тысяч! — пояснила Хитрая.

— Сто тысяч? Гм… Я вижу, аппетиты Жадины растут не по дням, а по часам! Еще позавчера он требовал всего десять тысяч! — ухмыльнулся хруль.

Но какая нам разница, сто или десять тысяч? — прогнусавил Бубенций. — Ведь все, что у нас есть — это десять золотых!

— Предоставьте это мне! — авторитетно заявил хруль. Он даже сделал три широких шага по направлению к лестнице, что вела к выходу (а, стало быть, и к Жадине).

Правда, Брех-Ло совершенно позабыл о цепи и жестоко поплатился за это — он занес ногу для четвертого шага, цепь натянулась, хруль оскользнулся о каменный пол и… растянулся на брюхе, беспомощно вытянув вперед свои когтистые лапки!

Хотя выглядело это комично, никто из лошадей даже не улыбнулся — всем успел полюбиться славный хруль.

Он ведь был таким вежливым! Таким забавным! Но главное, в отличие от подавляющего большинства своих собратьев-хрулей, Брех-Ло практически совсем не говорил о деньгах!

— Проклятая цепь… — простонал Брех-Ло, потирая ушибленные колени. — Про нее я как-то забыл…

— Предоставьте это мне, почтенный Брех-Ло! — сказал Кусачий и тут же вызвался помочь хрулю.

Четыре удара железного копыта Кусачего — и хруль оказался свободен!

— Сто тысяч! — проревел Жадина, когда хруль что было сил пнул тяжеленную дверь, за которой лошадей ждала свобода.

— Опомнись, Жадина, это же я, Брех-Ло! — спокойно сказал хруль.

— А мне без разницы, Брех-Ло ты или не Брех-Ло. Сто тысяч! — повторил Жадина.

— Я вижу, ты уже не Жадина, а Супер-Жадина! Прошлой осенью ты просил всего лишь пять тысяч.

Сто тысяч!

— А два дня назад — всего десять…

Тут Жадина не выдержал.

— Можно подумать, ты дал мне хотя бы медный грош! — гаркнул он и, поразмышляв чуток, добавил:

— А в прошлом году? В прошлом году, как раз под Новый год? Ты обещал мне целую телегу золота. И что? Где она, эта телега?

— Работы ведутся! — как ни в чем не бывало отвечал хруль. — Ты думаешь, все это время я сидел сложа руки? Ты ошибаешься, Жадина! Все это время я работал без сна и отдыха! Знаешь, сколько выгодных дел я организовал за это время?

— Если б эти твои дела были такими выгодными, ты бы не сидел в этой тюрьме!

— Это недоразумение! Чистое недоразумение! Господин Зуб оказался чересчур вспыльчивым! Он, как и ты, хочет всего и сразу! Он не желает войти в положение и понять, как трудно приходится честному бизнесмену, работающему от зари до зари! — в глазах хруля застыли почти неподдельные слезы. — Ему мало того, что на каждый вложенный в мое дело золотой он получает два золотых прибыли! Ему нужно десять!

— Так я тебе и поверил… — пробурчал Жадина.

— Ты можешь не верить мне! Пожалуйста! Сколько угодно! Но только сам подумай, если бы наш с Зубом бизнес не приносил прибыли, разве стал бы он сажать меня в тюрьму? Да он бы попросту казнил меня — и вся недолга!

— Вообще-то да… — задумчиво сказал Жадина. — Казнить — это он любит!

— И, между прочим, вот эти замечательные лошади, — хруль кивнул в сторону Быстрого, Бубенция, Кусачего, Печального и Хитрой, которые тихо стояли поодаль и обалдело следили за ходом этих диковинных переговоров, — ты думаешь, они просто так сюда пришли?

— Ничего я не думаю, — отрезал джинн.

— А вот и не правильно! Они пришли сюда, чтобы поговорить со мной, с хитроумным Брех-Ло, о важных, очень важных вещах! Они пришли сюда из самого Хрустального Копыта!

— И какая нелегкая их принесла?

— Они пришли, чтобы предложить мне возглавить новое дело, которое еще прибыльней, чем золотые рудники в Тридесятом Царстве! Они даже не побоялись прийти в это разбойничье логово, в Черный Город! Потому что это дело сулит миллионы! Ведь верно, благородные лошади?

Быстрый, Кусачий и Печальный как один кивнули — дескать, все так. А Печальный и Хитрый пробормотали «да-да» и «конечно» (об этом они договорились с хрулем заранее).

— Так вот, — продолжал хруль, — ты, почтенный Жадина, требуешь от нас сто тысяч золотых монет. И это справедливо. (При этих словах Быстрый чуть не встал на дыбы от возмущения. И встал бы, но Печальный вовремя его одернул.) Но у меня есть предложение получше!

— Что это еще за предложение? — не очень-то добрым голосом спросил Жадина.

— Мы предлагаем тебе долю в нашем бизнесе! — с очень значительным видом провозвестил Брех-Ло.

— А что за бизнес? — недоверчиво спросил Жадина.

— Тебе известно, что в Лошадином Царстве имеется Мертвая Долина?

— Ну, это любому дураку известно.

— А известно ли тебе, Жадина, что в Мертвой Долине среди всей этой фиолетовой пыли и грязи имеется… там имеется такое! Нечто такое, что способно перевернуть всю нашу жизнь с ног на голову. Нечто невообразимое! Неописуемое! Сулящее невиданные богатства!

— Что там имеется, говори скорей! — не выдержал Жадина.

— А ты клянешься хранить тайну? — понизив голос, спросил Брех-Ло.

— Клянусь своей бородой!

— Тогда слушай, — все тем же вкрадчивым шепотом продолжал Брех-Ло. — Там имеется настоящее месторождение голубых алмазов! Алмазов чистейшей воды! Цены невероятной!

— Не может этого быть! — воскликнул Жадина.

— Очень даже может! Вот этот самый почтенный конь, — хруль указал на Печального, — лично видел эти алмазы! Именно такие алмазы пошли на ожерелье Царицы Снежной!

— Снежной? И впрямь мне говорили, что у нее какой-то диковинный медальон…

— Вот именно медальон! И весь он усыпан такими алмазами!

— Тогда давайте сейчас же отправимся туда! И заберем их все! Все! — разошелся Жадина. — Зачем откладывать? Я ведь сейчас почитай свободен! Узников-то нет! Закрою эту растреклятую тюрьму — и дело с концом!

— Ты еще табличку на стену повесь: «УШЕЛ ЗА АЛМАЗАМИ. ЖАДИНА», — ехидно добавил хруль.

— А чего? И повешу! — с вызовом сказал Жадина.

— Не торопись, почтенный. Не торопись. Поспешишь — людей насмешишь. Слышал, небось, такую пословицу? Тут думать надо!

— А чего тут думать? Собрать алмазы — и всех делов!

— Подумай сам, если б их можно было вот так просто взять, да и собрать, то тут мы с тобой были бы не нужны вовсе. Лошади и без нас их собрали бы в два счета. Чай, не дурные!

— И то верно… Но как же их тогда… достать?

— Да будет тебе известно, почтенный Жадина, алмазы не достают. А до-бы-ва-ют! — Брех-Ло важно уставил в потолок тюрьмы свой пухлый и шерстистый указательный пальчик. — А чтобы их добыть, нужны специальные умные машины, которые будут сверлить камни и разгребать песок. Нужны квалифицированные рабочие, которые будут работать на этих умных машинах. Нужны запасные части для этих машин, много запасных частей, потому что машины эти чересчур умные и поэтому все время ломаются. Нужны крепкие сундуки. Такие большие-большие сундуки, чтобы туда складывать те алмазы, которые уже добыты. И наконец, нужна смелая и преданная охрана, которая будет охранять сундуки с уже добытыми алмазами!

— А охрана, которая будет охранять тех, кто будет охранять сундуки, разве не нужна? — робко вставила Хитрая.

— Правильно, Хитрая! И такая охрана тоже нужна! — воодушевленно сказал Брех-Ло. — Я уже не говорю про телеги, на которых мы будем вывозить сундуки с алмазами на продажу. И про специальные платочки из черного бархата, в которые нужно заворачивать каждый голубой алмаз по отдельности, чтобы он случайно не выцвел и не стал обыкновенным, прозрачным алмазом…

— Ого, сколько всего нужно, — с досадой сказал Жадина.

— Вот именно! И, представь себе, все это требуется купить! Одни только умные машины для добычи алмазов знаешь сколько стоят?

Сколько?

— Каждая машина — десять тысяч золотых монет! И это еще со скидкой! Ведь волшебники, что живут на острове Буяне и делают такие машины — мои лучшие друзья! Мне они продадут эти машины дешево, потому что знают: Брех-Ло — это хруль, которому можно верить! А вот если бы ты, Жадина, захотел купить такую машину, она бы стоила тебе двадцать две тысячи тридцать два золотых!

— Ничего себе! — ужаснулся Жадина. — А нельзя как-нибудь без машин?

— Нет, без машин никак нельзя, — авторитетно заявил хруль. — Для того, чтобы достать один алмаз, нужно вырыть огромную, глубокую яму. Кто ее будет рыть? Старый больной Брех-Ло? Или, может быть, благородный, всеми уважаемый Жадина?

— Не-е… Яму рыть я не согласен. У меня и без ям дел невпроворот… И радикулит у меня…

— То-то! Поэтому я и предлагаю тебе войти в наш бизнес на правах компаньона!

— Как это — компаньона?

— Очень просто. Мы с тобой вместе купим машины и вместе поделим прибыль, то есть алмазы!

— А как же лошади? — шепотом спросил Жадина.

— Увы, с лошадьми тоже придется поделиться, — с деланой грустью вздохнул Брех-Ло, многозначительно косясь на Хитрую. — В конце концов, это же они нашли алмазы! Только они знают, где именно их нужно искать!

— А сколько денег я должен буду вложить?

— Ну, это уже от тебя зависит! Но для начала я предложил бы тебе вложить в наше дело те десять тысяч, которые мы тебе дадим за то, что ты выпустишь нас!

— Не десять, а сто тысяч! — поправил Брех-Ло Жадина.

— Сто даже лучше!

— Ну, вы сначала давайте золотые… А я… А я сначала посмотрю на них, все ли с ними в порядке. А потом уж вам снова их отдам… Чтобы, значит, компаньоном стать…

— Да что на них смотреть?! Ты что, золота никогда не видел?

— Видел, конечно… И все-таки каждый новый золотой — он для меня особенный. Разве ты не понимаешь, Брех-Ло?

— Понимаю! Ну конечно, я понимаю! Да только, видишь ли, Жадина, не очень-то это удобно…

Почему? — с нажимом спросил Жадина. Кажется, он почувствовал, что его собираются надуть.

— Потому, что мы… потому, что мы очень спешим! — нашелся хруль. — Мы и так тут подзадержались! Сам подумай, а вдруг кто-нибудь другой найдет это месторождение в Мертвой Долине? Вот, например, Зуб. Если он его найдет, считай, что пропало наше дело! Он все себе присвоит — и нас не позовет! Поставит кругом своих волков и будут они ему землю рыть своими когтищами — заместо машин.

— Это уж точно… Зуб — он такой! — согласился Жадина.

— Поэтому давай будем считать, что мы тебе уже дали сто тысяч, а ты их уже вложил в наше дело! И без всех этих формальностей!

— И мы теперь компаньоны?

— Именно так! — с ликующей улыбкой сказал хруль. — Я знал, что тебе понравится мое предложение. Любой бы на твоем месте вложил свои капиталы, да только мы кому попало не предлагаем. Только таким надежным господам, как ты!

— Постой, Брех-Ло, но ты ведь должен дать мне расписку! — вдруг встрепенулся Жадина.

— Какую еще расписку?

— Ну… расписку, что я дал тебе сто тысяч золотых! Ну… чтобы… чтобы в случае чего… Словом, чтоб не вышло как в прошлый раз… Чтобы я на тебя мог в суд подать в случае чего! Ну, в случае, если ты мне голубых алмазов из этой самой Мертвой Долины не принесешь!

— Я, конечно, могу написать тебе расписку… Мне такую расписку написать — раз плюнуть! — заверил Жадину хруль. — Но сам подумай. А вдруг эту расписку кто-нибудь увидит?

— Ну и что, если увидит?

— Увидит — и сразу догадается, что в Мертвой Долине есть алмазы, что я, Брех-Ло, там разворачиваю дело, что там много денег можно заработать…

— И что?

— Придет — и все алмазы отберет! Вот что!

— Но как же охрана?

— А охрана… А охрана, допустим, в это время спать будет.

— Не, так мне не нравится… Значит, давай без расписки. Но только смотри, не обмани меня! — грозно сказал Жадина.

— Да как можно! Разве ж я обманывал кого-нибудь? — с укором спросил Брех-Ло. — Мы же теперь компаньоны!

— Ком-пань-о-ны… — смакуя каждую букву, повторил Жадина.

— Ну, мы пошли, — сказал хруль и подмигнул лошадям, которые стояли, отвесив челюсти от удивления. — Открывай!

— Жду вестей! — пробасил Жадина. — И, кстати, розовых алмазов там случайно нету? Очень уж мне они нравятся, эти розовые алмазы…

— Про розовые — врать не буду. Но если найдутся — все будут твои!

Заскрипел ржавый поворотный механизм. И, к вящему удивлению Быстрого и его товарищей, дверь наружу отворилась!

После затхлой тюремной атмосферы даже колючий воздух Черного Города показался лошадям слаще меда.

Они вдыхали его полной грудью и радовались свободе. И, конечно, их благодарность находчивому хрулю не знала удержу!

— Какой вы талантливый!

— И артистичный!

— И выдумщик! Сочинить такую историю!

— Обвели самого Жадину вокруг пальца!

— Если бы не вы, мы могли бы умереть в этой тюрьме!

И даже медальон Снежной к делу приплели!

— Так ему и надо, этому Жадине!

Настроение было чудесным! Бубенций сразу забыл о том, что во рту у него с самого утра не было маковой росинки. А Хитрая — о том, что боль в ее ногах понемногу начала пробуждаться.

Печальный больше не думал о том, что еще час назад хруль показался ему недостойным жуликом и вруном, а Кусачий — о зловещем тихом пении, которое так сильно действовало ему на нервы, когда они искали вход в тюрьму и которое по-прежнему доносилось из Стекловарни!

И только Быстрый не забыл о Снежной.

— Мы должны спешить! — сказал он, вглядываясь в темень.

Восточный край неба уже начинал розоветь. Это значило, что в тюрьме они провели почти всю ночь. Но не могли же они так сразу взять и ускакать, окутав хруля облаком дорожной пыли?

— Мы очень благодарны вам, почтенный Брех-Ло, — сказал хрулю Печальный. — Потому что только благодаря вам мы смогли выбраться из этой темницы. Теперь мы, лошади, ваши должники. И мы с радостью сделаем для вас все, что в наших силах! Но сейчас мы должны торопиться. Если и впрямь Снежную везут в Порт Семи Штормов, значит еще не все потеряно! Возможно, нам еще посчастливится нагнать разбойников!

— Никаких вопросов. Спасение царицы превыше всего! — согласился хруль. — Только…

— Что?

— Только… — хруль боязливо поежился, оглядывая серые руины Стекловарни, которые раскинулись куда хватало глаз. — Только мне тоже до зарезу нужно попасть в Порт Семи Штормов. Общество волков меня утомило. У меня от него начинается мигрень!

— Но и в порту живут одни волки. Многие из них тоже разбойники, разве что морские, — удивилась Хитрая.

— По крайней мере там можно сесть на какой-нибудь корабль. Меня уже давно ждут не дождутся в столице, в моем родном Гуляй-Сарае! Знали бы вы, какой у меня там дворец! Правда, не в самом центре. Но почти в центре! Там у меня целый сад с фонтанами. И даже имеется собственный персональный ковролет! Я вообще-то летать не любитель, но в хорошую погоду… Эх, соскучился я по настоящей роскоши!

Глядя на жалкую одежду Брех-Ло, разглагольствующего о собственном дворце с фонтанами и собственном ковролете, вещице баснословно дорогой и редкой, Печальный не смог удержаться от улыбки — ох и горазд же приврать этот обаятельный хруль!

Быстрый, стоявший на отдалении, нетерпеливо зафыркал — ему не терпелось пуститься галопом. Весь его вид словно бы говорил: «Хватит болтать!»

— Ну, счастливо оставаться, почтенный Брех-Ло, — сказал Печальный, вступая на дорогу. — Еще раз спасибо за помощь!

Хитрая, Кусачий и Бубенций тоже потянулись за ним, по очереди прощаясь с хрулем. Но как бы не так!

— Эй, ребята! Вы куда? А я так рассчитывал на вашу помощь! Я-то думал, вы меня подвезете! Эй! Ну что вам стоит — возьмите меня на спину, а? — взмолился хруль.

Его мордочка выражала всю гамму отрицательных эмоций — от неуверенности до панического страха. Куда только девались всепобеждающая уверенность и чувство юмора, которые так щедро источал Брех-Ло буквально только что!

Лошади остановились и принялись переглядываться.

То, о чем попросил хруль, не лезло ни в какие ворота.

Возить кого-то на себе? Нет, среди крылатых лошадей это считалось унижением! Без пяти минут оскорблением!

Да что оскорблением! Это казалось почти такой же несуразицей, как если бы один человек попросил другого стать на четвереньки и провезти его от магазина до автобусной остановки!

Крылатые лошади никогда не возили на себе ни людей, ни хрулей, ни даже волшебников (не говоря уже о волках, песьеголовцах и змеях-скоропеях). И этим они тоже отличались от обычных, земных лошадей.

От просьбы хруля лошади впали в настоящую прострацию.

С одной стороны, это был Брех-Ло, благодаря которому они спаслись. С другой — как можно предлагать такие несусветные вещи?!

Так они и стояли впятером, рассеянно разглядывая Стекловарню и не говоря ни слова.

А хруль тем временем продолжал:

— Я понимаю, что вы никогда и никого не катаете. Я знаю, что для лошадиного племени это так же мерзко, как для нас, хрулей, допустим, скушать эту вашу противную морковку. Но если вы не возьмете меня с собой, они снова изловят меня и упекут в тюрьму или, еще хуже, загрызут на месте! Вы разве не знаете волков? Они такие мстительные! Такие жестокие!

— Но город почти пуст! Все дороги свободны!

— Я же не такой сильный, как вы! Два разнесчастных волка могут запросто содрать с меня шкурку! Я даже не успею убежать от них! У меня ведь такие маленькие ножки…

— Но можно пробираться лесными чащобами…

— Вы же сами сказали, что в лесах полным-полно волков… Вы же сами жаловались, что едва спаслись из Сырого Леса!

Но это против наших правил, — попробовал объясниться Печальный. — Если бы мы были простыми лошадьми, почтенный Брех-Ло… Но и я, и Быстрый, и Кусачий, и Хитрая, и даже Бубенций — мы все лошади знатного рода! Аристократы!

— Подумаешь, голубая кровь… — досадливо сказал хруль вполголоса и добавил чуть громче: — А что, среди лошадей из знатных родов считается хорошим тоном бросать друзей во вражеском логове?

Вопрос застал Печального врасплох — он лишь сердито ударил себя хвостом по боку.

— Но почему вы не хотите понять, почтенный Брех-Ло, — сказал Кусачий. — Если кто-нибудь увидит, как вы на нас едете, на нас ляжет несмываемый позор! Они просто засмеют нас! Это невообразимо!

— Значит так, да? — пробурчал хруль и бросил на весы свой последний довод. — А ведь только что вы совсем не то говорили! «Мы теперь ваши должники, почтенный Брех-Ло!», «Просите у нас, что хотите, почтенный Брех-Ло!» Говорили?

— Говорили, — понуро согласились лошади.

— И вот я прошу: дорогие лошади, довезите меня, пожалуйста, до Порта Семи Штормов на своей спине…

Ответом ему было гробовое молчание.

— Что ж, прощайте, лошади. Теперь старому больному Брех-Ло ясно — это про вас в присловье говорится: «Тонет — топор сулит, вытащишь — топорища жаль!»

— Знать бы еще что такое «топорище»… — прогнусавил Бубенций.

— Топорище — это ручка топора, — строго сказала Хитрая и добавила, уже обращаясь к Брех-Ло. — Вообще-то мы не такие! Садитесь, пожалуйста, мне на спину, почтенный Брех-Ло! Мне не стыдно! И мне все равно — пусть смеются сколько угодно!

— Вот так-то лучше… — улыбнулся хруль.

Они мчались к Порту Семи Штормов целых шесть часов кряду. И все это время хруль Брех-Ло проехал верхом.

Вначале его везла Хитрая — несмотря на то, что раненые ноги у нее ныли все сильней. Затем Хитрую сменил Бубенций, Бубенция — Кусачий, а Кусачего — Печальный.

И только Быстрый так и не покатал на себе Брех-Ло. Он был слишком гордым конем. Но дело было не только в этом.

Просто Быстрый очень боялся, что в таком непотребном виде — с седоком на спине — его увидит Снежная. «Она перестанет меня уважать!» — стращал себя Быстрый.

Однако Снежной не оказалось в Порту Семи Штормов.

Там было так же пустынно, как в брошенном Черном Городе. Высокие серые волны хищно колотили о каменистый берег, завывал ветер.

И только огромный деревянный фургон — тот самый, в который, по словам хруля, должны были впрягаться тридцать волков, — стоял, покинутый всеми, на самой пристани.

— Она была здесь! Еще какой-то час назад Снежная стояла на этом самом месте! — воскликнул Быстрый, обнюхав дверь фургона. — Я чую это!

— Мы тоже чуем это, — подтвердили лошади, широко раздувая ноздри.

— Я же говорил вам! Говорил! Брех-Ло всегда говорит одну только чистую правду! Наверное, волки погрузили ее на корабль увезли…

— Но как, как они могли заставить Снежную делать то, что им нужно? — недоумевал Быстрый. — Как они могли заставить ее хотя бы зайти в этот фургон? Как, наконец, они смогли затащить ее на корабль? Ведь на ней же Синий Медальон!

— Как, разве вы не знаете? — вытаращил глаза хруль.

— Что? — в один голос спросили лошади.

— Что волки надели на Снежную Драконью Узду!

— Ту самую, при помощи которой царь Салтан Великий из Тришестнадцатого Царства усмирял драконов? — дрожащим голосом спросил Печальный.

— Ту самую! — подтвердил Брех-Ло.

— Не может этого быть!

— Клянусь, я слышал это от волчонка Буки. И он видел Драконью Узду собственными глазами!

— Какой кошмар! — всхлипнула Хитрая.

— Какое унижение для Царицы! — понурился Бубенций. Как и все лошади Лошадиного Царства Бубенций знал об уздечке и седле только понаслышке.

Конечно, старые кони рассказывали, что далеко-далеко, в Закрытке, большинство лошадей живут в рабстве у людей. И что люди принуждают их быть послушными при помощи всяких жестоких приспособлений вроде той же узды. А самые умные лошади, и в их числе Печальный, даже знали, что узда делает лошади больно и более того, может порвать ей губы. Но разве было им дело до порванных губ лошадей из какой-то далекой Закрытки? Как вдруг эту самую уздечку надели на Ее Величество!

— Но откуда у разбойников легендарная Драконья Узда! — зло спросил Быстрый. Он все еще надеялся, что хруль что-то перепутал.

— Не иначе как этим разбойникам помогает кто-то очень-очень могущественный, — поежился от страха хруль. — Самим волкам ее ни в жисть не раздобыть…

— Выходит, теперь волки могут управлять Снежной? — тихо спросил Кусачий.

— Выходит что так, — угрюмо ответил Печальный. — По крайней мере, они могут заставить Царицу идти туда, куда им нужно… Например, на корабль.

— Но куда? Куда они повезли ее на своем корабле, почтенный Брех-Ло? — спросила хруля Хитрая.

— Почем мне знать? — вздохнул хруль. — Может, что и на остров Гремучий, к самому Князю Нелюде…

Лошади украдкой переглянулись — о том, что будет, если и впрямь Князь Нелюда решил заточить Снежную в своей Гранитной Цитадели, им даже думать не хотелось, не то что беседовать! Лошади знали: освободить Царицу оттуда без помощи волшебников они не смогут никогда и ни за что. Да и волшебникам это может оказаться не по силам.

История восьмая. Еще четыре очка

В тот пасмурный майский день в школе № 55 произошло настоящее чрезвычайное происшествие, или, говоря языком нормальных людей, очень большой скандал.

Ученики и учителя, пришедшие в школу к первому уроку, обнаружили, что над высокими дверями, чуть ниже окон кабинета химии, висит Ужасная Картина.

Собственно, Ужасной Картиной эту нарисованную черным углем на листе ватмана карикатуру назвала директриса школы Роза Марленовна.

— Да снимите же вы наконец эту Ужасную Картину! Снимите немедленно! — закричала она и упала в самый настоящий обморок.

К счастью, рядом с Розой Марленовной стояла дюжая буфетчица Клава, которая буквально подхватила директрису под руки и не дала ей упасть на школьные ступени.

(До того, как пойти в буфетчицы, Клава была кандидатом в мастера спорта по метанию ядра. В школе поговаривали, что бицепсы у Клавы ничуть не меньше, чем у физрука Валентина Ромуальдовича!)

Откровенно говоря, буфетчице Клаве, равно как и разинувшим рты школьникам, картина вовсе не показалась такой ужасной. Скорее просто смешной.

А старшеклассники и вовсе единодушно сошлись на том, что картина «прикольная».

На листе ватмана была изображена Виола Ивановна, молодая учительница английского.

Виоле Ивановне недавно стукнуло двадцать шесть лет и она была самой молодой учительницей школы № 55.

И так уж случилось, что Виола Ивановна была единственной учительницей школы № 55, которая была не замужем. И которая очень хотела замуж выйти.

В тех или иных формах она говорила об этом на каждом уроке: «Когда я выйду замуж, я обязательно…», «После замужества я непременно…»

Этими словами Виола Ивановна начинала каждую вторую свою фразу.

Всю свою небольшую зарплату «англичанка» тратила на наряды.

Кавалеры — старые и молодые, уродливые и красивые — обивали пороги школы и ожидали учительницу после уроков, чтобы проводить ее домой. Кто на «мерседесе», кто на велосипеде, а кто пооригинальнее — на роликовых коньках.

Тема «Брак и бракосочетание» была включена в учебный курс английского языка всех без исключения классов, в которых Виола Ивановна вела занятия.

— Как будет «фата»? — украдкой спрашивал несчастный своего соседа по парте во время контрольной.

— Bridal vail! — шипели ему в ответ.

— А «обручальное кольцо» как будет?

— Wedding ring!

— А «букет невесты»?

— Да отстань ты! Сам не знаю!

Любимым фильмом Виолы Ивановны были «Четыре свадьбы и одни похороны». Она любила хвастаться, что смотрела его восемьдесят один раз.

В общем, такие вещи называются у врачей навязчивой идеей…

Все это было бы вовсе и неплохо, если б не одно «но». Когда бракосочетание в очередной раз срывалось, Виола Ивановна превращалась в настоящую ведьму, разве только на метле в школу не прилетала.

«Двойки» сыпались на учеников, как горох из мешка.

Контрольные шли косяком.

А Виола Ивановна мрачно ходила между рядами парт, вполголоса декламируя Шекспира. Те из старшеклассников, кто знал английский получше, умудрялись разобрать, что речь идет о подлости мужчин, коварно обманывающих беззащитных женщин.

Но самым страшным было даже не это.

Во время брачных неудач Виола Ивановна выбирала себе жертву — обычно из отстающих мужского пола — и безжалостно третировала ее.

— Тюленько, что такое герундий? — спрашивала она, строго глядя на несчастного поверх очков.

— Герундий — это… это такая… форма!

— Кто?

— Такая форма! Глагола!

— Какая это такая? — ехидно спрашивала Виола Ивановна.

— Такая… Неличная… — отвечал Тюленько (после подсказки своей соседки по парте Леси Кобзариной).

— Допустим… В таком случае, приведи пример герундия в английском предложении.

— Smoking… smoking is… — начинал мямлить Тюленько.

— Нельзя ли побыстрее? Ты что, спишь? — раздраженно спрашивала учительница.

— Smo… Smoking… is… is… — вконец терялся Тюленько.

— Ну и?..

— Вредно для здоровья! — выпаливал несчастный, со страху забывший, что уже говорит по-русски.

— Все ясно с тобой, Тюленько. По-видимому, учеба в английской школе — это в твоем случае откровенно бессмысленная затея. Ты не о-бу-ча-ем! Одним словом, давай дневник. И имей в виду: завтра мы с директором ждем в школу твою маму!

Как уже говорилось, в каждом из классов у Виолы Ивановны была своя жертва. В 7-Б такой жертвой был Леха Тюленько.

И в самом деле он был не очень способным учеником.

Впрочем, в том же 7-Б были лодыри и более завзятые. Увы, просто Тюленько идеально подходил на роль мучимого. Тучный, одышливый и безответный — издевайся сколько хочешь!

Может быть, в лице Тюленько Виола Ивановна мстила всему мужскому племени? А, может быть, лично Тюленько ее раздражал?

Так или иначе, ученики 7-Б жалели Леху и помогали ему пережить грозу кто чем мог — кто подсказками, кто бутербродом с вареной колбасой.

К счастью, такие «заскоки» случались у Виолы Ивановны не чаще раза в месяц.

А в остальное время она была совершенно нормальной училкой — мечтательной читательницей английских дамских романов, где ухажеры вьются вокруг недоступной красавицы, как пчелы над тазиком с абрикосовым вареньем…

Итак, на Ужасной Картине, висящей над дверями школы, была изображена Виола Ивановна.

Она восседала в бричке, запряженной четверкой мужчин, и держала в руках плетку-семихвостку модели «Карабас-Барабас».

Ее нос на Ужасной Картине был длинным и изогнутым, как банан. Гораздо более длинным, чем в жизни (но на то ведь и карикатура!). А губы Виолы Ивановны были огромными, как два вареника.

Поза нарисованной учительницы была развязной, а выражение лица — разбойничьим.

За спиной у Виолы Ивановны, не узнать которую было просто невозможно, развевалась свадебная фата с цветочками. А вместо свадебного платья, надет на ней был… лишь один купальник!

Мужчины, запряженные в карету вместо лошадей, тоже были хороши. Волосатые, горбатые, с непропорционально огромными головами, но все равно узнаваемые!

Каждый ученик школы смог без труда узнать в большеголовом обладателе громадной фуражки Леонида Валерьевича, участкового милиционера, бывшего одновременно самым упорным ухажером Виолы Ивановны.

А в существе, похожем больше на прямоходячего зайца, чем на мужчину, легко угадывался школьный сторож Глебыч, который вот уже год носил Виоле Ивановне цветы в ожидании чуда.

Школьники, сгибаясь пополам от смеха, тыкали пальцами в этот карикатурный шедевр.

Скандал? Он самый.

— Немедленно снимите! — снова завопила директриса. Она быстро очнулась от обморока и тут же принялась за свое.

— Но Роза Марленовна! — пробасила в ответ буфетчица Клава. — Нужна лестница!

— Так принесите лестницу!

— Но единственная лестница заперта в подсобке возле спортзала!

— Так откройте подсобку!

— Попробуй ее открой, — простодушно заявила буфетчица. — Ключ-то у физрука!

— Тогда позовите Валентина Ромуальдовича!

— Так выходной он сегодня!

— В таком случае, откройте окно кабинета химии и снимите наконец эту Ужасную Картину!

— Будет сделано! — по-военному отрапортовала директрисе Клава и, обернувшись к собравшейся толпе, зычным басом заорала:

— Эй, кто-нибудь, срочно дуйте в химический и снимайте эту порнографию!

При слове «порнография» все, кто собрался перед школой, дружно прыснули со смеху. Однако двое десятиклассников из числа завсегдатаев буфета тут же ринулись исполнять поручение.

Прозвенел звонок, но никто — ни учителя, ни ученики, — в школу не торопился. Как зачарованные, все стояли полукольцом перед недосягаемой Ужасной Картиной и смотрели на нее, словно на экран телевизора, где показывают финал чемпионата КВН.

Прошло минут десять, и окно кабинета химии наконец распахнулось. Длиннорукий ученик 10-А со смешной фамилией Попрыгайло высунулся из него и попытался достать до Ужасной Картины, которая была взята в грубую сосновую рамку. Второй обхватил его за талию — для страховки.

Куда там!

Как ни старался Попрыгайло, а до карикатуры его пальцы никак не доставали! Она была повешена на вбитом между кирпичами гвозде, который висел значительно ниже уровня подоконника.

Попрыгайло снова подался вперед, подполз на животе еще ближе к краю, вот с хрустом треснул рукав его школьного пиджака, и…и в этот момент даже тем, кто терпеть не мог Попрыгайло, стало за него страшно: а вдруг вывалится? Конечно, директриса тоже заволновалась.

— Назад! Немедленно назад! — закричала она. — Прекратите это безобразие!

— Но вы же сами сказали… — начала буфетчица.

— Я попросила снять эту Ужасную Картину. Но я ничего не говорила о том, чтобы выпадать из окна!

— Вообще, на кухне крюк имеется… — задумчиво пробормотала Клава.

— Да при чем тут вообще какой-то крюк?! — раздраженно прошипела Роза Марленовна. — У меня ученик чуть не убился!

— Да ведь крюком-то можно срамотищу эту снять, — окончила Клава. — Из окна свеситься — и снять!

Пока буфетчица Клава бегала за крюком, случилось непоправимое. В школу явилась сама Виола Ивановна.

Ученики с замиранием сердца следили за тем, как она, подпрыгивая на высоченных каблуках, движется по дорожке к школе со стороны автобусной остановки.

В тот день первым по счету у Виолы Ивановны был урок в 7-Б. И настроение у нее было приподнятое. А почему бы и нет, когда человек хорошо выспался?

— Гляди-ка, Виолка трусит, — тихо сказал Тигра на ухо Денису, некультурно указывая пальцем на ни о чем не подозревающую учительницу.

— Да вижу, — мрачно сказал Денис. Он чувствовал — надвигается гроза.

— То-то рожа у нее повытянется, когда она это дело увидит, — злорадно заметил Альберт Подольский.

Так ей и надо, — ввернула Даша Ким. — А то ходит вся из себя такая-растакая… Типа Кристина Орбакайте!

— Во-во, — подтвердила Кристина Заграйская. Ей тоже не нравилась Орбакайте. Главным образом тем, что поп-звезда носила то же имя, что и она. Да и Виола Ивановна ей тоже не нравилась — уж больно много красивых туфель имелось у той в активе.

— С точки зрения психологии здесь нет ничего удивительного, — принялся рассуждать Уткин. — Ведь в курсе биологии черным по белому написано: когда особь женского пола заинтересована репродуктивным вопросом…

— Тсс! — сказал Денис. Виола Ивановна была уже совсем-совсем близко.

— В чем дело, мальчики? Почему стоим? — спросила «англичанка», сияя почти заграничной улыбкой в тридцать два зуба. — Пожар? Наводнение? Митинг?

Никто из ребят не решился объяснить Виоле Ивановне, в чем же все-таки дело.

— Что-то случилось? — настороженно продолжила она.

Ученики 7-Б потупили глаза. Денис с надеждой поглядел в сторону окон кабинета химии. К счастью, там уже виднелась озабоченная физиономия буфетчицы Клавы.

Судя по всему, Клава прилаживала крюк к швабре при помощи липкой ленты.

Это значило, что еще пара минут — и Ужасная Картина будет снята, а затем порвана на мелкие кусочки. А через пять минут даже эти мелкие кусочки развеются по ветру!

По правде говоря, Денису было жаль Виолу Ивановну.

Хотя она и относилась к тем особам, которых его бабушка называла сложным словом «эксцентричные», а все-таки Денису она была симпатична.

В конце концов, к нему-то она никогда не придиралась. И даже иногда называла его «sweatheart», что по-русски значит «дорогуша».

«А что если ее отвлечь? А за это время Клава и картину успеет снять», — подумал Денис.

Он встал прямо перед учительницей и, сделав страшно умные глаза, спросил:

— Скажите, Виола Ивановна, а какую литературу вы бы посоветовали для внеклассного чтения на лето?

— На лето? — рассеянно спросила учительница.

— Да. Меня мама спрашивала, какие книжки мне из Москвы привезти. Вот я и подумал, что нужно у вас спросить, — соврал Денис, что называется, «на голубом глазу».

— Ну, во-первых, я бы начала с «Хоббита». Это как раз то, что нужно. Доступно, интересно, лексически богато, — начала Виола Ивановна, близоруко щурясь в сторону Ужасной Картины.

Денис уже было подумал, что его трюк сработал. Но он слишком рано обрадовался. Потому что Виола Ивановна сразу же вытащила из своей крохотной кожаной сумочки (которая была величиной с мороженое «эскимо» и цвет имела совершенно такой же) свои красивые очки в позолоченной оправе.

Еще секунда — и Виола Ивановна водрузила их себе на нос.

Еще две секунды — и она наконец рассмотрела Ужасную Картину.

— Да, но кто написал этого «Хоббита»? — невежественно спросил Денис. — Вы же забыли назвать автора!

Но Виола Ивановна ему не ответила и даже не посмотрела в его сторону.

Она будто окаменела на мгновение.

«Англичанка» уронила сумочку на землю.

Закрыла лицо руками.

И заплакала. Да так горько, что у Дениса сердце готово было разорваться.

Весь последующий день прошел под флагом поиска виновных.

Ужасную Картину, конечно, сняли. И рассмотрели как следует на Большом Педсовете.

Председательствовала на этом Большом Педсовете директриса собственной персоной.

А Арина Евлампиевна, учитель рисования, выполняла роль Главного Эксперта.

В конце концов, кому как не ей знать, кто из учеников школы способен произвести такой шедевр изобразительного искусства.

Виолы Ивановны на Большом Педсовете не было.

Провожаемая сочувственными взглядами коллег и издевательским шепотком учеников, она отправилась реветь домой.

В целом педсовет был похож на сцену из сериала про будни милиции. Где следователь и его помощники пьют кофе из высоких чашек, прикуривают сигарету за сигаретой и, склонившись над картой города, думают, как бы выследить и поймать распоясавшегося маньяка. — Итак, кто же это мог нарисовать? — спросила Роза Марленовна, прищурившись как Самый Проницательный Следователь.

— Ответственно вам заявляю, что учеников, способных нарисовать такое, я имею в виду, чисто технически, в нашей школе ровно двое.

— И кто же эти негодяи? — наморщив лоб, поинтересовался Валентин Ромуальдович.

— Вы меня не поняли, — поправилась Арина Евлампиевна. — Я имею в виду, что рисовать так хорошо могут только двое. Но я не утверждаю, что эту карикатуру, я хотела сказать, эту мерзкую карикатуру, нарисовали именно они! Речь идет о Маше Охриной из 8-А и Яше Бильдере из 10-Б.

— Но Яша Бильдер сейчас находится в Минске. На олимпиаде по физике, — подала голос Неонила Васильевна.

— А Маша Охрина изучает французский в моем классе, — отозвалась «француженка». — У нее, так сказать, нет мотива, чтобы совершить преступление! То есть, в нашем случае, не понятно, зачем ей было рисовать Ужасную Картину…

— Был бы преступник, а мотив найдется, — пробурчал Валентин Ромуальдович, который больше всего ценил в правосудии такое его качество, как скорость.

Пока шел Большой Педсовет, школьники всех классов без исключения тоже судили и рядили, кто бы мог совершить подобное.

Версии высказывались самые разные. Одна невероятней другой. Как и на Большом Педсовете, все подозрения вертелись поначалу вокруг художественных талантов, а потом и вовсе превратились в свободный полет фантазии.

— А может, это вообще Уткин сделал, — рассуждала Даша Ким.

— Но зачем ему? Он же по английскому у нас монстр, — возражала ей Кристина.

— А просто так! Он такая свинья, что от него всего можно ожидать! — дернув плечом, отвечала Даша.

— Скорее уж это Леся Кобзарина, — шепотом говорил Подольский самому разбитному хулигану 7-Б Антону Кулачнику.

— А на фига ей? Она же такая тихоня!

— Вот именно что тихоня! — возражал тот. — А в тихом омуте, как известно, черти водятся!

Денис неохотно принимал участие в этих разговорах. Он скромно сидел в углу и листал журнал «Вокруг света», словно бы заявляя: «Меня все это не касается!».

И не потому, что Денис не любил поболтать и поугадывать. А потому, что совершенно точно знал, кто автор шедевра, который так потряс школу № 55.

В том, что это Леха Тюленько, у Дениса не было никаких, ну совершенно никаких сомнений.

Улик у него было более чем достаточно.

Во-первых, где-то с неделю назад он случайно видел Тюленько в магазине канцтоваров, который располагался на первом этаже дома, где жила его бабушка. Тюленько нес оттуда… огромный рулон толстой белой бумаги — ватмана.

«Зачем Лехе ватман? — еще подумал тогда Денис. — Ведь черчение в нашей школе не проходят!»

После того случая он и думать забыл о Лехе с ватманом. А теперь вот вспомнил. Потому что именно на таком большущем листе толстой бумаги была нарисована Виола Ивановна в бесстыдном купальнике!

И мотив у Лехи был самый что ни на есть веский. Мало кто натерпелся от Виолы Ивановны таких издевательств, как он.

Спрашивается, как тут не озлобиться? Как не затеять месть?

Тот факт, что Леха не умеет рисовать, Дениса не смущал. Не раз и не два он встречал Тюленько в парке.

Тюленько выгуливал там свою таксу по кличке Баксик, которая была почти такой же длинной, как «крайслер» папы Альберта Подольского. А на центральной аллее парка по выходным собираются кто? Правильно! Художники!

Они рисуют портреты и шаржи для всех, у кого имеются деньги, чтобы за это заплатить. Рисуют углем, красками и цветными мелками! Причем рисуют даже по фотографии! Им, как и экстрасенсам, которые дистанционно выводят пьяниц из запоя, живой объект труда совершенно не обязателен!

Так почему бы Лехе Тюленько не заплатить какому-нибудь свободному карикатуристу и не принести ему фотографию Виолы Ивановны?

То-то же!

Ну а последний довод заключался в том, что Леха Тюленько в тот день не явился в школу. Не хотел, небось, покраснеть от стыда в самый неподходящий момент…

Ох и злился же Денис на Леху Тюленько! Уж больно обидно ему было за учительницу. И все же он не торопился делиться своими подозрениями с товарищами. И даже верному Тигре он не сказал ни одного слова…

События, однако, развивались в самом неблагоприятном направлении. Уроков в тот день вообще не было. Впрочем, и домой никого не отпустили.

Вместо этого учеников начали по одному вызывать в кабинет директора и там осыпать градом вопросов.

— Это сделал ты?

— В таком случае, кто это сделал?

— Ты умеешь рисовать?

— Кто из твоих друзей на досуге рисует карикатуры?

— Кто из твоих друзей хотя бы однажды неуважительно отзывался о Виоле Ивановне?

И так далее, и тому подобное… Конечно, побывал в кабинете у Розы Марленовны и Денис.

— Котик, ты умеешь рисовать?

— Нет.

— Кто, по-твоему, это нарисовал?

— Не знаю.

— По глазам вижу, что ты врешь!

— Не вру.

— Нет, врешь! Ты знаешь, кто это сделал! Я работаю с детьми двадцать пять лет! И я умею отличать ложь от правды!

— Вам показалось, Роза Марленовна…

— Мне никогда ничего не кажется, Котик! — взвизгнула директриса.

Но Денису все-таки удалось выскользнуть из кабинета суровой директрисы живым и невредимым.

Хотя, если говорить уж совсем по правде, был момент, когда Роза Марленовна уж очень крепко на него насела. Тогда он почти сдался и был готов рассказать все, что знал и о чем догадывался про Леху Тюленько.

В конце концов, ведь Денис совершенно не одобрял того, что сделал Леха. И вообще считал, что за свои поступки нужно уметь отвечать (по крайней мере, именно так говорил его папа).

Но «почти» — не считается. Денис все-таки не выдал одноклассника.

Однако на этом история с Ужасной Картиной не закончилась.

Когда опрос учеников школы тоже оказался тщетным, рассвирепевшая Роза Марленовна объявила, что показ мод и дискотека, которыми планировалось с помпой окончить учебный год, отменяются!

— С сегодняшнего дня у нас борьба с терроризмом! И с модами нам тут не по пути! — объявил Валентин Ромуальдович. Он так разъярился, что в его фигуре снова проступила армейская выправка бывшего десантника.

— И никаких больше либеральничаний! Ни-ка-ких! — заключила Роза Марленовна с командирским видом.

Конечно, в 7-Б никто толком не знал, что значит «либеральничать».

Но общий смысл поняли все. Теперь, после Ужасной Картины, ничего хорошего от родной школы не жди!

И, конечно, стало ясно, что Роза Марленовна больше всего боится, как бы кто-нибудь не продолжил дерзкий почин неизвестного террориста. Вдруг завтра, а может послезавтра на прежнем месте над дверями появится очередная карикатура!

Только изображена на ней будет не Виола Ивановна в бричке, запряженной горе-женихами, а сама директриса в окружении заварных пирожных, которых она могла проглотить за раз целую дюжину! А там и до Крокодилы дело дойдет. И до Диеты…

Что же это в самом деле начнется, если все, кому захочется, начнут издеваться над учителями?

Новость об отмене показа мод буквально потрясла школу.

Девчонки 7-Б враз погрустнели. Выходило, что событие, к которому они готовились с самых весенних каникул, выпрашивая у своих мам шляпы и браслеты, перешивая бабушкины плюшевые халаты на вечерние платья с декольте, срывается из-за какой-то идиотской картинки!

Выходило, что дискотеки, на которой каждый из мальчишек 7-Б рассчитывал станцевать медленный танец с Кристиной Заграйской, не будет! И все из-за куска ватмана, на котором накарябаны какие-то неприличные глупости!

Нет, вынести такое мог только человек со стальными нервами…

Но не успел класс взорваться негодующими воплями, как дверь отворилась и на пороге снова показалась фигура Розы Марленовны в цветастом платье фасона «Прощай, молодость!».

— Имейте в виду, ребята, — медовым голоском сказала директриса, — если кто-нибудь из вас поможет мне найти и наказать виновного, то я, может быть, и разрешу снова и дискотеку, и показ мод!

Когда дверь затворилась, класс наконец зашумел.

— Знала бы, кто сделал, — писклявым голосом заявила хорошистка Оля Вострикова, — я б ему… я б ему… я б ему все лицо расцарапала!

— А я… а я… я б с ним потом никогда не здоровалась! — сказала Даша Ким.

— Можно подумать, большая честь с тобой здороваться, — как всегда съязвил Уткин.

— А я… я бы ему правый хук провел! Прямо в челюсть! — простодушно заявил Антон Кулачник. Он очень гордился тем, что неделю назад записался в секцию по боксу.

«Знали бы вы, что это сделал ваш любимый Леха Тюленько…» — вздохнул Денис, однако промолчал.

— Это ужасно! — всхлипнула вдруг Кристина Заграйская и… заплакала.

— И не говори, — шморгнула носом Оля Вострикова.

— А я так надеялась! — к плачущим девчонкам присоединилась и Даша Ким.

— А я во дворе уже всем девочкам нахвасталась, — грустно всхлипнула Юля Бушуева. — Теперь они поднимут меня на смех…

И только Леся Кобзарина молчала. Хотя к показу мод она подготовила целых три костюма.

Вид плачущих девчонок показался Денису совершенно невыносимым. Таким же невыносимым, как зрелище плачущей Виолы Ивановны.

Он отвернулся к окну.

Больше всего в тот момент ему хотелось стать невидимкой. И уж, конечно, он боролся с огромным, как небоскребы в Нью-Йорке, искушением: пойти к Розе Марленовне, рассказать все и тем самым положить конец кошмару со слезами и разочарованиями. Ведь это было в его власти!

— Деня, а ты чего там притих? — вдруг громко спросил его Тигра. — Тоже ревешь, что ли?

— Сдается мне, Денька в курсе, кто Виолу нашу опредметил, — проницательно добавил Подольский. — Уж больно смирный он сегодня.

— А может, это вообще он нарисовал?

— Вряд ли. Он у Виолы в любимчиках ходит. Слышал, небось, она его «свитхартом» называет!

— Так знаешь или нет? Говори немедленно! — потребовал Антон Кулачник, притискивая Дениса к оконному косяку.

Несколько секунд в душе Дениса боролись желание сказать «да» и нежелание выдавать товарища. Ведь после всей этой истории Леху Тюленько непременно выгонят из школы. С позором, с нервотрепкой! И навсегда испортят ему характеристику. А его старая больная мама Мария Григорьевна даже не заплачет, а только будет смотреть на него, Дениса, с немым укором…

«Нет, пусть лучше провалится эта дискотека сквозь землю. Вместе со всеми этими дурацкими модами!» — решил Денис.

«А с Лехой я потом лучше сам поговорю. Один на один. Чтобы больше так не делал, придурок майский!» — решил Денис, и на душе у него вроде как полегчало.

Он посмотрел Антону Кулачнику прямо в его упрямые глаза и твердо сказал:

— Отцепись. Не знаю я ни фига. И знать не хочу.

Вид у Дениса был таким грозным, что даже новоиспеченный боксер Кулачник сразу пошел на попятную.

— Да ты чего сразу в бутылку лезешь? Я же просто спросил!

— Никаких проблем, пацаны, — примирительно сказал Альберт Подольский. — Я тут вообще подумал, что нам эта школьная дискотека? Можем устроить у меня дома еще и получше! Моды эти ваши тоже можно у меня дома показать! И всех делов!

— А родители разрешат? — с сомнением спросили девочки.

— Спрашиваете! Да предки у меня просто шелковые!

— А место у тебя в квартире есть? — скептически спросила Оля.

— Ха! Да у меня восемь жилых комнат, не считая гостиной и двух ванных! Так что в следующее воскресенье приглашаю всех к себе! Но только учтите: гамбургеров я не обещаю. И колу тоже несите с собой сами!

Класс грянул дружное «ура»! Да так громко, что директриса Роза Марленовна, которая подслушивала у замочной скважины под дверьми, едва не оглохла.

А после обеда Денис подкараулил Леху Тюленько в парке.

Как и ожидал Денис, Леха выгуливал своего Баксика под каштанами центральной аллеи.

Выглядел Леха понурым. Когда Денис окликнул его, одутловатое лицо Тюленько стало затравленным и испуганным, словно бы Денис был не Денисом, а Фредди Крюгером, явившимся за своей очередной жертвой.

— Чего это ты тут делаешь? — спросил Леха.

— Тебя ищу, — без обиняков ответил Денис.

— Делать тебе нечего? Я вообще-то болею…

— Ага. Двухсторонним воспалением хитрости, — скептически процедил Денис.

— Ну, не веришь — не надо, — Леха сделал вид, что обиделся, и даже два раза натужно кашлянул. — Вообще-то я простудился.

— Оно и видно. А чтобы температуру побыстрей сбить, пошел в парк прогуляться.

— Я бы не пошел. Но собаке-то надо в туалет! Не может же она ходить прямо в подъезде!

— Ну почему, вот Мопассан, кот нашей соседки, только в подъезде и делает…

— Мой Баксюта не из таких. Он у меня культурный. А вообще чего ты меня искал? — робко спросил Тюленько.

— Поговорить надо.

— О чем это? — ощетинился тот.

— Да о Виоле Ивановне.

Леха посмотрел на Дениса глазами, полными ужаса, но тут же кое-как взял себя в руки и даже попытался соврать.

— Она что, меня сегодня вызывала?

— Не вызывала.

— Странно, — наигранно удивившись, пожал плечами Леха. — А то в прошлый раз обещала… Что проходили?

— Ничего не проходили. Урока не было.

— Виола заболела? Или почему? — Леха скроил заинтересованную мину.

Увы, актер из него был препаршивейший. Такого актера режиссер наверняка задушил бы на первой же репетиции, если бы вдруг взял его в свой театр.

— По кочану, — довольно грубо сказал Денис. — Надоело мне это. Хватит из меня дурака делать. Знаю я все.

— Что это «все»? — переспросил Леха. Голос его предательски дрожал.

— Да все. Про картину твою. И про то, что это ты нарисовал. Ну, может не нарисовал, а художнику заказал.

Леха молча посмотрел Денису прямо в глаза. Взгляд у него был полубезумный. И Денис вдруг подумал, что Леха вот сейчас возьмет — да и упадет в обморок, как директриса на лестнице перед школой.

И что он тогда будет с ним делать? Кричать на весь парк «доктора! доктора!»? Или делать ему искусственное дыхание, как учили на уроках самообороны и выживания?

— А откуда… откуда ты знаешь? — с трудом выдавил из себя Тюленько, часто-часто моргая.

— Откуда-откуда… Догадался!

— И что? Ты… ты… рассказал им?

— Кому?

— Ну… в школе… Виоле, остальным…

— Нет, Леха. Я ничего никому не рассказал.

С минуту Леха Тюленько переваривал услышанное. А затем… бросился к Денису обниматься, ну точь-в-точь как футболисты после забитого в неприятельские ворота гола.

— Друг! Ты настоящий, настоящий друг! Спасибо, Денька! Спасибо! Даже и не знаю, как сказать… как благодарить!

— Эй-эй! Постой! Да постой же ты, Леха! — едва отбился от дружеских излияний чувств Денис. — Во-первых…

— Что? — сияя идиотской улыбкой, спросил Тюленько.

— Во-первых, никакой я тебе не друг…

— Так ты сказал им, что ли? — голос его помертвел, а выражение лица враз превратилось из ликующего в обреченное.

— Нет. Но ты меня не дослушал. В общем, во-первых, никакой я тебе не друг. Никогда мы с тобой друзьями не были. Друг у меня — Тигра. А ты мне только приятель. И, между прочим, у Джека Лондона написано, что между этими двумя словами такое же расстояние, как между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком. Но я все равно им не сказал. Хотя они очень и очень меня об этом просили. И даже заставляли!

— Но тогда почему…

— Потому, что это подло — выдавать товарищей. Даже когда товарищи сами погрязли в подлости.

— Это тоже у Джека Лондона написано? — серьезно спросил Леха. (Его очень впечатлило выражение «погрязли в подлости».)

— Написано. Почти.

Леха покраснел и отвел взгляд — якобы затем, чтобы посмотреть, как Баксик гоняет по кустам жалкого карликового пинчера, каждая нога которого была чуть толще зубной щетки. А на самом деле потому, что ему было очень стыдно.

— Зачем же ты пришел? — наконец спросил он.

— Чтобы ты дал мне честное слово. Честное слово, что больше никогда так не будешь делать.

С минуту Тюленько лишь тихо сопел и переступал с ноги на ногу. А затем тихо сказал:

— Даю. В смысле — слово.

— Но это еще не все. Я хочу, чтобы ты извинился перед Виолой.

— Извинился? — с неподдельным трепетом спросил Тюленько.

— Извинился.

— Но тогда же все узнают… Она же расскажет всем! Нет, нет, только не это, пожалуйста! Не надо этого, Деня! Моя мама… Она… Я даже не знаю, что она сделает!

— Раньше надо было думать про маму, — сурово сказал Денис.

— Да идиот я… самый настоящий идиот… Просто зло меня взяло на нее, на Виолу, в смысле. Я подумал, что надо ей перцу задать. Теперь, конечно, вижу, что слишком это было…

— Ладно. Я уже придумал, как тебе извиниться.

— Как?

— Напиши Виоле письмо с извинениями. Так мол и так, раскаиваюсь. Сильно сожалею. Извините меня, пожалуйста. Больше так не буду. Напишешь — и отправишь его по почте.

— Но она же узнает меня по почерку!

— А ты напечатай на машинке или, еще лучше, на компьютере!

— А что, это идея! У дяди Славы на работе компьютеров — штук сто! Подожди, но как я узнаю ее адрес?

— Проще простого. Она в соседнем от Кристины подъезде живет.

— А квартира?

— Зайдешь в подъезд, посмотришь список жильцов.

— И то верно!

— Так что, сделаешь?

Леха поколебался с минуту и ответил:

— Сделаю.

— Клянешься?

— Клянусь. Чем хочешь клянусь!

Денис придирчиво посмотрел на Леху. Лицо у того было серьезным, разве что красным от возбуждения. Но одного вида раскаявшегося Тюленько Денису было недостаточно. Сделав каменное лицо, он показал Лехе свой кулак. Кажется, получилось довольно внушительно.

Они еще долго слонялись по парку.

Дорожки и аллеи были усыпаны красно-белыми лепестками отцветающих каштанов. В воздухе пахло близким летом.

С грозным лаем Баксик вламывался в стаи разжиревших голубей, пытался ухватить за ляжки девчонок, гонявших по аллеям на роликовых коньках, и азартно вычесывал воображаемых блох. Девчонки громко верещали и требовали «убрать этого противного пса». Голуби нехотя разлетались.

Уходить из парка не хотелось. Все в нем казалось таким чудесным и таким многообещающим!

И даже продавщицы мороженого, чувствовал Денис, в тот день улыбались ему совершенно особенными улыбками.

С Лехой они почти не говорили — ни об Ужасной Картине, ни об извинениях, ни о чем другом.

Но Денис чувствовал: Леха все понял правильно, и не нужно больше никаких слов.

Леха тоже не заговаривал первым. А только смущенно вышагивал рядом. И оживился лишь однажды — когда они проходили мимо лотка, который стоял возле самого выхода из парка.

На боку лотка броскими красными буквами было написано:

— Слушай, а давай купим по билетику! Испытаем удачу, а?

— Вот еще!

— Почему нет? Написано же — выигрыш нереальный!

— Что значит «нереальный»?

— Ну… это значит большой! Огромный! — пояснил Леха.

— А вдруг «нереальный» означает «недействительный»? Ты об этом не подумал?

— Нет, такого быть не может. В лотерею всегда кто-нибудь выигрывает. Это закон природы! Такой же, как третий закон Ньютона, — заверил Леха.

— Ты как хочешь, а мне в лотерею не везет, — серьезно сказал Денис. — Никогда ничего не выигрывал! Хотя бабушка с каждой пенсии мне один билет «Фортуны» покупает!

— Да ты просто во вкус не вошел пока! Я вот однажды, еще в детстве, в Москве целую детскую железную дорогу выиграл! Почти. Только одна цифра не сошлась.

— Почти не считается, — хмыкнул Денис.

— А еще один раз без всякого «почти» выиграл чашку с эмблемой кофе «Якобс» и целую коробку жвачек «Лав»!

— Подумаешь, жвачки.

— Жвачки тоже хорошо. Особенно когда бесплатно, — рассудил Леха.

— Но за лотерейный билет ты ведь все равно платишь!

— Ну, это не считается. А сестра моей мамы, правда, двоюродная, однажды выиграла кухонный комбайн в лотерею «Миллион»! Может, и нам повезет!

— У нас уже есть один кухонный комбайн.

— Ну, не обязательно же там будет кухонный комбайн! Может быть, там машина. Например, «фольксваген» или «ауди»! — глаза Тюленько заблестели нездоровым блеском. Денис уже давно заметил: автомобили — это единственное, что интересует Тюленько по-настоящему.

— «Фольксваген»? Размечтался…

В этот момент неугомонный Баксик уселся на асфальт.

Пес навострил уши в сторону лотка с лотерейными билетами, за которым восседал колоритно одетый мужчина в шляпе с красным цветком. Пес трижды громко пролаял «Гав, гав, гав!»

Мужчина за лотком — поразительно похожий на одного из тех цыган, которых когда-то в обществе медведя видел в кафе «У Берендея Кузьмича» Денис, — широко улыбнулся и пригласительно обвел товар взглядом. Дескать, налетай, торопись!

Лай пса ободрил Леху.

— Вот видишь?! И Баксик со мной согласен! Нужно купить! Да и стоит-то ерунду!

— Ну, если хочешь покупай, а я тут подожду, — сказал Денис. — Только быстро!

Всучив Денису собачий поводок, Леха Тюленько метнулся к лотку. На ходу он выковыривал мелочь из заднего кармана джинсов, красноречиво свидетельствовавших «Нас стирали не менее тысячи раз!».

«Странный все-таки этот Леха, — подумал Денис. — Покупать такую подозрительную лотерею! Да ее даже по телевизору не рекламируют! Может быть, там вообще ни одного выигрышного билетика не предусмотрено. Жульничество одно. А может быть, его этот цыган загипнотизировал?»

Когда Леха вернулся, Денис смотрел на него почти снисходительно — так взрослые смотрят на дошколят, только что до одури накатавшихся на карусели с лошадками.

Но Тюленько этот взгляд не смутил.

На его лице цвела улыбка. По всему было видно, он уже забыл и про неприятный разговор с Денисом, и про Виолу Ивановну, и про свои клятвы.

Леха потрепал Баксика за ушком и протянул Денису один желтенький лотерейный билет.

— Вот, это тебе.

— А тебе как же?

— Я один себе купил, а другой специально для тебя. Бери-бери, не стесняйся! Это подарок!

— Ну, спасибо, значит. А чего ты так долго?

— Да там наши номера телефонов спрашивали. Завтра утром розыгрыш лотереи! А вдруг мы выиграем, тогда они нам сразу и позвонят!

— Держи карман шире, — вздохнул Денис. — А насчет подарка… У меня ж вроде бы в июле день рожденья. За что это мне сейчас подарок?

— Ну как за что? Например, за то, что ты меня не выдал сегодня…

— Тогда это не подарок, а взятка! Гаишникам ведь тоже подарки делают. За то, что они водителей, которые правила нарушают, не выдают…

Леха снова засмущался. Чувствовалось, что железная логика Дениса загнала его в тупик. Он долго думал и наконец придумал:

— Все-таки это не взятка. А подарок. Потому что от чистого сердца, — и Леха снова протянул Денису лотерейный билет.

Продавец билетов следил за всем этим из-за своего приземистого столика, загадочно улыбаясь в усы.

Если бы Денис был чуток наблюдательней, он бы мог заметить, что ладонь продавца лежит на крохотном деревянном сундучке с серебряными оковками. Сундучке, чрезвычайно похожем на емелефон Берендея Кузьмича…

— Ну, если и впрямь от чистого сердца, тогда беру, — сдался Денис и положил билет в карман.

— Спасибо, Леха!

Денис Котик и Леха Тюленько в сопровождении неугомонного Баксика удалились от лотерейного лотка. Тотчас же продавец свернул свой прилавок (превратившийся в огромный чемодан с яркими наклейками на боку) и, поднеся емелефон к самому своему уху, открыл сундучок.

Бравый гвардеец, такой же крохотный, как у Берендея, только в синем с золотым шитьем мундире, появился из его недр и взял под козырек.

— Передай Кузьмичу, что операция прошла успешно, — шепотом сказал продавец и лукаво подмигнул гвардейцу.

— Будет сделано, — отвечал тот.

История девятая. Путевочка и пылесосик в придачу

А завтра наступило воскресенье.

Для Дениса это был самый любимый день недели.

Не раз и не два Денис обещал себе, что, если когда-нибудь станет президентом, то учредит как минимум три выходных дня в неделю. И пусть все соседние страны завидуют его согражданам черной завистью!

Только по воскресеньям можно было спать до половины одиннадцатого. А когда проснешься забыть о необходимости чистить зубы шипучей и пахнущей ацетоном пастой против пародонтоза (бабушка пойдет на базар и все равно не сможет проконтролировать!).

Только по воскресеньям можно было смотреть видик до тех пор, пока не начнут слезиться глаза. Гулять до темноты.

Играть в «Мортал Комбат» в салоне компьютерных игр «Матрица», что организовал в подвале дома денискиной бабушки предприимчивый студент третьего курса университета Ерема по кличке Даблклик. И, главное, объедаться Самыми Вкусными в Мире Оладьями с Яблоками.

Приготовление оладушек Любовь Николаевна приурочивала специально к выходным. (Она очень опасалась, что если будет кормить внука оладьями каждый день, то Денис станет таким же толстым, каким был его дедушка, который, как было известно всем в семье, весил целых сто двадцать килограммов и за это в шутку прозывался однополчанами Товарищем Центнером!)

Денис очень любил воскресенье. А потому долго не вылазил из постели.

Ему хотелось, чтобы воскресенье начиналось как можно дольше.

Ведь если он быстро вскочит и побежит умываться, то получится, что воскресенье уже наступило и неуклонно катится к своему прискорбному окончанию…

А потому Денис нежился среди мягких подушек и наслаждался еще как бы не вступившим в свои права выходным днем.

В эти минуты он с особенной страстью предавался своему любимому занятию — безудержным мечтаниям.

Помечтав о том, как Берендей и ящерка Марвин расскажут ему кучу правдивых волшебных историй, Денис перешел к традиционным мечтаниям об овчарке Эрике.

Но не успел он предаться размышлениям о том, как в будущем выучится на археолога и поедет туда, где раньше была Древняя Греция, как телефон в гостиной бешено затрезвонил.

«Меня нету дома», — подумал Денис и перевернулся на другой бок.

Но телефон не умолкал.

«Небось, опять тетя Клара вычитала рецепт средства, помогающего от всех болезней», — зевнул в подушку Денис.

Но телефон звонил.

Наконец Денис нехотя вылез из-под пледа и, нацепив стоптанные тапки с эмблемой Военно-Воздушных Сил (подарок двоюродного брата-курсанта), зашаркал в гостиную, чтобы снять трубку.

Он шел медленно и очень рассчитывал не успеть. Но дудки.

— Денька, это ты?! — кричал в трубку… Леха Тюленько.

— Ну, допустим, я.

— Ты спишь, что ли? И не стыдно тебе?

— Вот еще! Конечно не сплю! — гордо заявил Денис осипшим со сна голосом.

— Вставай, не то счастье свое проспишь! Ты хоть знаешь, чего я звоню? — в голосе Лехи клокотало затаенное ликование.

— Не знаю… Наверное, чтоб сказать, что ты Виоле письмо написал.

На том конце провода послышалось сосредоточенное сопение. Было ясно, что тема, которую затронул Денис, составляет неприятный контраст с насущными переживаниями Лехи.

— Письмо? Нет. Не написал еще… Да, у меня же и времени совсем не было… Это дело такое… Вдумчивое!

— Ну смотри — ты же поклялся…

— Но я вообще-то звоню не потому. Ты телек сегодня смотрел?

— Еще нет. А что там?

— Там такое!

— Какое такое? — перекривлял Леху Денис.

— Нашествие инопланетян?

— Круче инопланетян! Ты в лотерею выиграл! Представляешь? — выпалил Тюленько.

— Представляю. А что я выиграл?

— Это я у тебя хотел спросить! Сегодня в девять сорок пять был розыгрыш по шестому каналу. Я же тебе говорил вчера! Неужели ты забыл? Ну, Деня, ты даешь… В общем, прикинь, начали называть выигрышные комбинации. Я смотрю, а твоя комбинация как раз и есть выигрышная!

— А откуда ты знаешь, какая у меня в билете комбинация?

Леха снова примолк и смущенно засопел. Но все-таки ответил.

— А я вчера посмотрел. Когда покупал. Открыл его — ну так, аккуратненько… Понимаешь, не удержался. Просто любопытно мне было, какая у тебя комбинация. Ну, ты не подумай чего… Я же не знал, какая выиграет! Я просто из любопытства…

— А твой билет что выиграл? — спросил Денис, который все еще плохо соображал, спит он или уже проснулся.

— Мой… Ничего, — загробным голосом сказал Леха. — Но это не так уж и страшно.

— Послушай, Леха, а там, по телевизору, не сказали, где я могу получить свой приз?

— Сказали, конечно! Они сказали, что нужно перезвонить по телефону и сообщить свой телефон и адрес…

— А какой телефон? Ты записал?

— Да теперь уже не важно!

Почему это — не важно?

— Потому, что я уже им позвонил. И все про тебя сообщил! Они обещали, что перезвонят тебе в течение часа. Может, они уже сейчас, вот прямо сейчас тебе звонят. Круто, правда?

Что мог сказать на это Дениска Котик?

В три часа дня Денис и его бабушка Любовь Николаевна уже стояли перед парадным входом опрятного особняка, выстроенного в старинном русском стиле.

Особняк находился на одной из центральных городских улиц и выглядел очень представительно.

Над воротами особняка красовалась вывеска:

Денис был идеально причесан и одет в свой единственный выходной костюм, состоящий из черных брюк, черного же пиджачка, белой в синюю полоску рубашки и галстука-бабочки (ненавистные ему красные подтяжки бабушка по такому случаю милостиво разрешила Денису не надевать).

В правой руке Денис сжимал желтый лотерейный билет.

Как назло, ладонь все время потела, а потому вид у билета был совершенно непредставительным.

Бабушка тоже волновалась.

Начать с того, что, узнав о выигрыше, она полчаса решала, в каком платье идти за призом — в том, что с кружевным воротником, или в шелковом, с павлинами? Спустя час, пересмотрев весь свой немаленький гардероб, она все же остановилась на брючном костюме.

Любовь Николаевна все время ойкала, охала и клала под язык таблетки валидола.

Вначале Денис считал таблетки. Но на втором десятке попросту сбился со счета…

И то сказать, за свои семьдесят с лишним лет Любовь Николаевна выиграла в лотерею первый раз в жизни!

«То-то Гриша бы удивился! То-то удивился бы!» — вполголоса приговаривала Любовь Николаевна.

Гришей, то есть Григорием Павловичем, звали дедушку Дениса. Вот уже четыре года, как дедушки не было в живых, а Любовь Николаевна все вспоминала его, как будто он совсем недавно уехал куда-то далеко и вот-вот вернется…

Денис решительно нажал на кнопку звонка и вскоре калитка особняка отворилась.

Перед ними стоял низенький коренастый мужчина средних лет в костюме-тройке и с курительной трубкой в зубах.

Грубоватым, но приятным басом, мужчина спросил:

— Денис Алексеевич и Любовь Николаевна Котики?

Денис и его бабушка робко кивнули.

— Добро пожаловать. Меня зовут Михаил Топтыгин. Сейчас мы с моим помощником Ломакой будем вручать вам приз!

А что мы выиграли? — не удержался Денис.

— Вы выиграли пылесос «Мечта» и еще кое-что.

Бабушка Дениса восторженно ойкнула. Целый пылесос!

По правде говоря, она опасалась, что обещанный «супервыигрыш» на деле окажется какой-нибудь ерундовой коробкой шоколадных конфет или шампунем против перхоти. А тут — пылесос!

Конечно, в глубине души бабушка предпочла бы пылесос какой-нибудь известной фирмы. Например, «Филипс» или, на худой конец, «Ровенту». Но ведь дареному коню в зубы не смотрят!

Бабушка мысленно представила себе, как будет управляться с дареной техникой и какой неземной лоск удастся теперь навести на ковры и кресла. А Денис тем временем спросил:

— А что это — «кое-что»?

— Не понял? — поднял брови Топтыгин. Нос у него был не больше кнопки дверного звонка.

— Вы сказали «пылесос и еще кое-что». Вот я и спрашиваю, что там, кроме пылесоса. Щенок овчарки? Мешок золота? От мертвого осла уши?

Топтыгин от души рассмеялся и загадочно отвечал:

— Наберитесь терпения, молодой человек, и вы все узнаете. И, между прочим, имейте в виду: бывают ситуации, когда за уши мертвого осла вы будете готовы отдать не один, а три мешка золота!

Их привели в просторную, хорошо обставленную комнату на втором этаже и посадили в мягкие, глубокие кресла.

Вежливая девушка в белом переднике принесла чашку горячего «Капуччино» для Любови Николаевны и высокий стакан свежевыжатого клубничного сока для Дениса.

А Топтыгин и его помощник Ломака (который предпочитал себя именовать более кудряво — «ассистентом») приступили к процедуре вручения приза.

Топтыгин и Ломака говорили много и не особенно старались соблюдать очередность.

Они все время перебивали друг друга, чем создавали комедийную кутерьму.

Но если Топтыгин говорил медленно и веско (как и положено человеку его комплекции), то Ломака частил и преувеличенно много жестикулировал.

Топтыгин был низеньким и полноватым, а все тело его было покрыто густыми черными волосами, напоминавшими шерсть. (Да такими длинными, что они даже торчали из-под рукавов летней рубашки!).

Ломака же был высок, худощав, бледен и выглядел щеголем.

Его черная шевелюра настраивала на романтический лад. А глаза горели роковым огнем.

— Ну просто вылитый Хосе-Альберто, — шепотом умилилась Любовь Николаевна. Она была горячей поклонницей латиноамериканских сериалов, особенно же «Роковых страстей в Санта-Розе», где главный сердцеед был похож на Ломаку, как брат-близнец. В Ломаку бабушка Дениса влюбилась с первого взгляда — чистой, платонической любовью. И была готова верить каждому его слову. Денису же Ломака не понравился. Ему показалось, что его манера себя вести слишком уж отвечает его фамилии.

Впрочем, почему именно фамилии? Может быть, «Ломака» — это всего лишь кличка? Или какое-нибудь диковинное, заграничное имя? Ведь есть же имя «Манана»?

— Для начала покажите нам свой билет! Мы должны удостовериться, что информация, которую сообщил нам по телефону Алексей Тюленько, верна, — медленно, с расстановкой проговорил Топтыгин.

— Да-да, именно-именно, — поддакнул Ломака. — Не поймите нас превратно, милостивые государи и государыни, но вокруг столько жуликов, столько аферистов! Выйдешь на улицу — обманщики так и рыщут!

— Как это верно подмечено! — всплеснула руками Любовь Николаевна, нежно глядя на Ломаку.

— Вот, держите, — Денис протянул Топтыгину желтую лотерейку.

— Все верно, — заключил тот, небрежно взглянув на цифровую комбинацию на билете.

— Ну слава богу! — громогласно провозвестил Ломака. — А ты все внимательно посмотрел? Может, ты все-таки чего-то не доглядел? Всегда ведь нужно быть бдительным!

Неприязненно взглянув на своего помощника, Топтыгин передал ему билет и продолжил.

— Это значит, что вы выиграли пылесос «Мечта»…

— …и путевочку в детский спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье»! — окончил Ломака.

— При этом нужно иметь в виду: если вы откажетесь от одного приза, у вас автоматически пропадают права на второй!

— В общем, мораль такая: если вы путевочку не берете, то и пылесосик тоже тю-тю, — перевел на человеческий язык Ломака.

— Что значит «тю-тю»?

— «Тю-тю» значит «тю-тю», — развел руками Ломака.

— Но наш Дениска никогда не ездил в… в эти… как вы сказали? — Любовь Николаевна замялась, умоляюще глядя на Ломаку.

— Вы хотели сказать, спортивно-оздоровительно-познавательные лагеря? — галантно подсказал тот.

— Именно! Он у меня домашний мальчик…

— Ну, это не беда! Домашним мальчикам тоже не вредно иногда на парочку-тройку месяцев развеяться, побродить по горам и долинам…

— НА СКОЛЬКО??? — При этом известии Денис аж вскочил со своего кресла. От негодования у него даже покраснел нос, а веснушки на нем начали чесаться!

— Да-да, на парочку месяцев, — будто бы невзначай повторил Ломака.

— Если быть совсем точным, то на три. На три месяца, — уточнил Топтыгин.

— А что, может быть, оно и хорошо было бы, — раздумчиво протянула Любовь Николаевна. — Родители ведь все равно раньше двадцать восьмого августа никак не приедут. А по городу все лето болтаться для здоровья вредно!

— Вот и славненько. Значит, выписываю сейчас вам путевочку. И пылесосик несу, — потер руки Ломака.

— И не забудьте, — добавил Топтыгин. — С первого июня — заезд. Тридцатого мая — сбор детей на вокзале. На второй платформе вы увидите господина Ломаку с плакатом «Детский спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь „Лукоморье“». Он выдаст вам билеты и проводит на ваши места…

— Но я не хочу! — возмущенно закричал Денис. — Я не хочу ни в какой лагерь! Я хочу остаться в городе! Бабушка, скажи им, что я никуда не еду!

— Дениска, ну не нужно так нервничать, — принялась успокаивать внука Любовь Николаевна.

— Вот уж не думал, что ты променяешь меня на какой-то пылесос! — еще больше разозлился Денис. — Это подло! Это ужасно подло!

— Фи, какой грубый мальчик, — Ломака противно надул губы.

— Господин Котик, и впрямь ничего страшного пока не произошло! А между тем спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» — это место, где отдыхают самые лучшие, самые воспитанные ребята! — увещевал Дениса Топтыгин.

— И даже внучка президента! — вставил Ломака.

— Персонал «Лукоморья» водит детей в далекие походы, в горы. Да что там в горы! В море! Катает на яхтах! На лошадях! Только в «Лукоморье» дети имеют возможность научиться различать лекарственные травы и виды редких животных. Только в «Лукоморье» питание детей включает в себя меню из свежих ягод и настоящей осетровой икры. Только в «Лукоморье» в распоряжении детей комфортабельные двухместные номера с душем, холодильником и телевизором…

— Кажется, вы читаете слишком много рекламных буклетов! — выкрикнул Денис и, оборачиваясь к бабушке, сказал: — Пошли отсюда! Не хочу я ни в какой концлагерь! Не надо мне никакой икры! И редких животных тоже не надо! А пылесос тебе папа и так купит, когда приедет!

— Какой странный мальчик, — неодобрительно цокнул языком Ломака, магнетически глядя на Любовь Николаевну. — А ведь это все — совершенно бесплатно. Бес-плат-но! Еще и пылесосик в придачу…

— Дениска, не следует быть таким категоричным. Сначала нужно все как следует взвесить… — растерянно сказала бабушка.

— А пока Дениска думает, я расскажу кое-что интересное о нашем пылесосике, — Ломака увлек бабушку в угол комнаты, где в кадках зеленели флегматичные пальмы и на стеклянных столах громоздилась загадочного назначения оргтехника. — Он называется «Мечта». Это потому, что о таком мечтает каждая хозяйка! Он умеет мести и мыть пол, чистить мебель, ковры и занавесочки. Но главное, он никогда не переполняется пылью! Из него ничего не нужно удалять!

— Куда же девается пыль?

— Пылесос превращает ее в электроэнергию!

— Нет может быть!

— Может! Это экспериментальная модель!

— Так, значит, он потребляет совсем немного электричества? — спросила очарованная бабушка.

— Он вовсе не потребляет электричества! Внутри у него вечная батарейка!

— Вечная?!

— Ну… если быть совсем точным, то ресурса этой батарейки хватает на пятьдесят три года…

— Да я столько не проживу! — кокетливо всплеснула руками Любовь Николаевна.

— Вот именно! — поддакнул Ломака, но тут же спохватился. — То есть я хотел сказать, что пятьдесят три года — это очень много!

— Но это же не пылесос, это чудо!

— Вы совершенно правы, сеньора, — галантно подмигнул ей Ломака. — И он будет вашим, если только ваш дорогой внук, ваш очаровательный Денисочка, преодолеет свой страх и даст свое согласие отдыхать в нашем замечательном лагере!

— Боюсь, это будет непросто, — вздохнула бабушка. В продолжение этого разговора Денис сидел в своем кресле и допивал остатки клубничного сока. Как он злился!

Пожалуй, в ту минуту он был самым злым человеком на всей планете! И даже сто голодных пит-бультерьеров, собранных вместе, не смогли бы излучать в пространство такого количества первосортной злости!

Мысленно Денис поносил лотерею «Сказочный шанс», Леху Тюленько, Топтыгина, Ломаку и изобретателя вечного пылесоса на чем свет стоит.

Только подумать! Они хотят упечь его в какой-то «познавательный» лагерь на все три летних месяца! Что может быть несправедливее?!

А ведь у него были такие планы на лето!

С тоской Денис думал о собственном плоте, настоящем плоте, который они решили построить с Тигрой еще в апреле. Они даже бревна для него уже собрали. Осталось только как следует скрепить их вместе и устроить первые испытания на речке Вонючке, возле плотины!

Первого июня они с Тигрой рассчитывали уже спустить плот на воду. А эти клоуны, эти нелепые Топтыгин и Ломака, рассказывают о каком-то лагере, куда надо ехать на поезде, да еще как назло тридцатого мая!

А ведь он мечтал сгонять на неделю в деревню к бабе Оксане!

Там, в деревне, он бы ходил на рыбалку, катался на соседском мопеде с настоящим моторчиком и играл с деревенскими ребятами в подкидного дурака до самого рассвета!

А сколько там черешни и малины! Настоящих деревенских сливок и душистого, с хрустящей корочкой, хлеба, приготовленного в настоящей крестьянской печи! Разве может с ними сравниться какая-то соленая и скользкая икра, пусть даже и в комфортабельном номере с телевизором?

Наконец Денис смог найти решение, которое несколько успокоило его.

«Если бабушка все-таки согласится отправить меня в это проклятое „Лукоморье“, я устрою побег!»

От слова «побег» веяло чем-то взрослым и героическим. Слово «побег» напоминало о храбром графе Монте-Кристо и отчаянном рыцаре Айвенго.

Денис тут же представил себя в черной шляпе и в длинном развевающемся Плаще, верхом на коне, скачущем сквозь тьму. В ножнах у него — верная шпага, а за пояс заткнут пистолет.

Позади слышны звуки стрельбы и грозные крики «Денис, вернись!». Но ему нет дела до них. Он лишь пришпоривает своего скакуна и снисходительно усмехается. Спокойный и решительный, как д'Артаньян и три мушкетера в одном флаконе…

— А я смогу навещать Дениску в этом вашем «Лукоморье»? — голос бабушки вывел Дениса из мечтательного оцепенения.

— К сожалению, нет, — траурным тоном сказал Топтыгин. — Это далеко на юге. Кроме того, ребята будут часто уходить в пешие походы. И застать их на месте будет довольно трудно!

— Зато можно звонить хоть каждый день! Телефончик-то у вас есть, ведь верно? — добавил Ломака.

Любовь Николаевна закусила дужку очков — она делала так всякий раз, когда о чем-то очень серьезно размышляла, — и наконец спросила:

— Но только куда же звонить, если они будут уходить в пешие походы?

— С тех пор как изобрели емелефоны, то есть я хотел сказать, с тех пор, как изобрели мобильные телефоны, — поправился Топтыгин, — это не проблема! У каждого из ребят в лагере «Лукоморье» будет своя трубка. И вы сможете звонить им, где бы они ни находились!

— Хоть бы даже и на горшке, ведь верно?! — добавил Ломака и сам громко рассмеялся своей шутке.

Но Денис не смеялся.

Слово «емелефон», невольно слетевшее с языка Топтыгина, представило ситуацию в совершенно другом свете! В голове у Дениса словно бы взошло солнце!

«Да это же Берендей все подстроил! — сообразил Денис. — Это же он специально все придумал с этой лотереей! И тот цыган за лотком, я его точно видел тогда в кафе! И эти двое — тоже служат Берендею! А вся комедия — для отвода глаз! Для бабушки! Чтобы она согласилась меня отпустить на три месяца!»

Чтобы тут же не расплыться в блаженной улыбке, Денису потребовалось все его самообладание.

Он впился пальцами в дубовые подлокотники кресла и сделал самую кислую мину, на какую только был способен. «Только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось!» — стучало у него в висках.

— Так что, Дениска, поедешь в лагерь или нет? — масляным голосом спросила его бабушка, с вожделением косясь на огромную коробку, обвязанную алой лентой и увенчанную бантом.

Коробку, в которой наверняка помещался чудо-пылесос, на тележке вкатила в комнату та же самая миловидная девушка в белом фартучке, что подавала кофе и соки.

Денис уже был готов проворчать «да», как вдруг в голове у него молнией блеснуло последнее сомнение. «А вдруг про емелефон мне послышалось?» И он решился на последнюю проверку.

— А «Макдональдс» у вас там, в вашем лагере, есть? — недружелюбно прищурившись, спросил он.

— Спрашиваешь! Конечно, есть! А там картошечка такая… мороженое с карамельками… Пальчики оближешь! — сладострастно закатил глаза Ломака.

— И, между прочим, хотел бы отметить, что для детей, отдыхающих в спортивно-оздоровительно-познавательном лагере «Лукоморье», обеды и завтраки в этом «Макдональдсе» являются совершенно бесплатными! Совершенно! — серьезным тоном сказал Топтыгин и со значением посмотрел на бабушку, словно хотел сказать: «Вы же понимаете, как это нравится детям!»

Денис не утерпел и продемонстрировал голливудскую улыбку.

Он уже собрался было воскликнуть «Я согласен!», когда бабушка задала свой последний вопрос:

— А где он хоть находится, лагерь-то? Не на Владимирском водохранилище часом?

Топтыгин и Ломака растерянно переглянулись — судя по всему, исчерпывающего ответа на этот вопрос у них заготовлено не было.

Тут уж Денис решил помочь незадачливым лотерейщикам.

— Бабушка, ну какая ты несообразительная! Они же сказали, что будут катать нас на яхтах. Значит, лагерь расположен возле моря! В Крыму!

Конечно же в Крыму! — тут же подтвердил Топтыгин.

— Молодец, мальчик! — подмигнул Денису Ломака.

Впервые за тот день он больше не казался Денису законченным идиотом. Даже в его жеманных жестах Денису почудилось нечто вызывающее симпатию.

— Он так похож на Хосе-Альберто! Ну просто вылитый! — вздыхала бабушка, промакивая слезу умиления батистовым носовым платочком. — И такой обходительный! Уверена, и Грише он понравился бы… Грише всегда нравились воспитанные молодые люди!

Они ехали домой в полупустом троллейбусе, и коробка с пылесосом стояла на свободном сиденье напротив.

На боку коробки имелась внушительная красная надпись: «ВЫИГРАНО В ЛОТЕРЕЮ „СКАЗОЧНЫЙ ШАНС“». Редкие пассажиры косились на Дениса и Любовь Николаевну с завистью и восхищением.

— Подфартило тебе, Дениска. В Крым поедешь, — вслух размышляла бабушка. — Я вот в Сочи с шестьдесят второго года не была…

— Но Сочи на Кавказе, — вяло возразил ей Денис.

— Да какая разница? Главное, что на море…

Денис не стал спорить. Хотя бы потому, что и для него никакой разницы не было. За настоящим волшебством он был готов ехать хоть на край света.