Денис Котик и Царица крылатых лошадей

История первая. Когда дверь открылась

Денис едва дождался тридцатого мая.

После выигрыша в лотерею все события и забавы сразу отодвинулось для чего на второй план и необратимо поскучнели.

И даже двадцать девятого, когда они отмечали конец учебного года на дому у Альберта Подольского, Денис чувствовал себя не в своей тарелке.

Девчонки щеголяли в смелых нарядах собственного производства, мальчики с помпой потребляли невкусное безалкогольное пиво…

…но все мысли Дениса были прикованы к загадочному «Лукоморью».

Мальчишки встречали каждую новую модель одобрительными аплодисментами и трижды вызывали «на бис» Кристину Заграйскую…

…но Денису, который улыбался и аплодировал вместе со всеми, казалось, что он наблюдает за происходящим с другого конца Солнечной системы.

Все лопали слойки с фруктами и танцевали танцы, напоминающие не то хип-хоп, не то танго…

…а Денис обратил внимание на то, что Кристина приглашает на белый танец не кого-нибудь, а именно его, только после того, как Тигра объявил эту новость во всеуслышание.

И уж совсем незначительным показалось Денису то обстоятельство, что Леси Кобзариной на том празднике жизни почему-то не было.

В общем, ту вечеринку Денис провел отрешенным лермонтовским героем. Впрочем, выражаясь языком тех самых лермонтовских героев, то была вовсе не какая-то вечеринка, а настоящий прощальный бал.

Но вот наступило тридцатое.

Денис смертельно боялся опоздать на поезд. А потому он уговорил бабушку выйти за полтора часа до отправления, хотя от дома до вокзала было не больше сорока пяти минут езды на троллейбусе и метро. Бабушка обозвала Дениса паникером, но выйти «с запасом» согласилась.

И, как оказалось, интуиция Дениса не подвела.

Не успели они сесть в метро и проехать одну станцию, как поезд резко затормозил и остановился посреди туннеля.

Пару раз мигнул и погас свет в вагонах. Правда, тут же освещение вновь заработало — но стало оно каким-то тусклым, бледно-желтым.

Машинист призвал пассажиров к спокойствию. Правда, в его голосе никакого спокойствия не слышалось.

Запахло горелой проводкой.

Только через четверть часа поезд неуверенно тронулся. А еще спустя четверть часа дотащился-таки на черепашьей скорости до следующей станции.

Перед пассажирами извинились. На линии, дескать, произошла серьезная авария, а потому метро закрывается.

Денис, весь взмокший от волнения (не опоздать бы на вокзал!), и его бабушка (переживающая за вечный пылесос) выбрались на поверхность посреди заводского района.

До вокзала было еще ехать и ехать. Это только на метро все получалось быстро. А на трамвае до вокзала нужно было трястись минут сорок!

В довершение всех бед нужный им номер трамвая — тринадцатый — все никак не появлялся. А таксисты и не думали останавливаться. Желтые машины с шашечками на боках мчали по своим загадочным делам, даже не снижая скорости!

Наконец старющий трамвай тринадцатого маршрута, дребезжа помятыми дверьми и скрежеща стертыми тормозами, подполз к остановке. Денис был готов прыгать от радости. Пожалуй, никогда в жизни он не радовался появлению трамвая так самозабвенно!

Они выбежали на вторую платформу, когда до отправления поезда оставалось восемь минут. Страшно себе представить, что случилось бы, выйди они из дому немного позже!

Но стоило Денису завидеть Ломаку с плакатом «ЛАГЕРЬ „ЛУКОМОРЬЕ“» — и все его треволнения растаяли как дым.

Он крепко расцеловал сияющую бабушку (теперь-то уж она наиграется своим чудо-пылесосом!) и шагнул внутрь вагона, следуя пригласительному жесту Ломаки.

— Ты смотри там, не вздумай курить! — прокричала бабушка ему в спину. — И деньги не тренькай!

Но Денис сделал вид, что не расслышал.

В поезде тоже не обошлось без происшествий.

— Безобразие! Невероятная халатность! — возмущался Ломака. — Леночка, секретарша Топтыгина, которой было поручено покупать билеты, все перепутала! Вместо двенадцати мест в седьмом вагоне она купила седьмые места в двенадцати вагонах!

В итоге, ребята, которые отправлялись в лагерь «Лукоморье», оказались равномерно распределенными по всему поезду. Из-за этой-то незадачи познакомиться друг с другом во время поездки они не успели.

Зато сервис оказался на высоте.

Ломака принес Денису ужин прямо в купе. В пластиковых мисочках с крышками обнаружились салат оливье, селедка под шубой и филе палтуса с картофельным пюре. А в стакане — кока-кола со льдом.

Ужин, доставленный Ломакой, оказался очень кстати, ведь бабушкиными бутербродами и половинкой копченой курицы Денис уже успел поделиться с оголодавшими попутчиками.

В попутчики, к слову, ему досталась семья незадачливых курортников. Молодые папа, мама и их шестилетняя дочка умудрились забыть кулек со своей снедью в зале ожидания. А потому Денис оказался для них настоящим благодетелем.

Дальше путешествие шло без особых приключений.

Поутру ребята сошли с поезда и сели на автобус. Причем, как заметил Денис, все они держались довольно замкнуто.

Небось, каждый думает: «Я-то настоящий герой, а вот на что рассчитывают все остальные?»

Не успел автобус выехать за город и покатить по степному шоссе, как Денис заскучал.

Ему страсть как захотелось завязать первое знакомство. И прямо сейчас! Все равно с кем, лишь бы не чувствовать себя таким одиноким!

Рядом с Денисом сидел рослый парень в модной футболке с надписью «Торнадо». Вид у него был не самый симпатичный. Презрительно оттопыренная нижняя губа, лениво прищуренные глаза и лихой чуб заставляли заподозрить в нем задиру и задаваку.

Однако мама часто говорила Денису, что первое впечатление бывает обманчивым. Может, мама права?

— У тебя часов случайно нет? — спросил Денис, чтобы завязать разговор.

— Случайно нет, — ответил парень, не поворачивая головы. — Но я могу совершенно точно сказать, что сейчас девять часов двадцать две минуты.

— Откуда такая точность? — опешил Денис.

— О, это великое искусство — определять время без часов, — замогильно-таинственным голосом злых волшебников из импортных мультфильмов ответил задавака. — Не у каждого имеется такой великий дар! Тут Денис заметил, что в кабине водителя над местом экскурсовода укреплены здоровенные часы, которые прекрасно видны из пассажирского салона.

— Хватит заливать, — сказал он. — Меня зовут Денис. А тебя?

— Роман.

— Ты первый раз едешь в «Лукоморье»?

— Да.

— А как тебе досталась путевка?

— Слушай, — Роман первый раз повернул голову и посмотрел на Дениса, — а тебе не все равно?

— Если спрашиваю, значит нет.

— До чего люди любопытные бывают, — раздраженно пробормотал Роман и, прикрыв глаза, всем своим видом изобразил смертельно утомленного человека. — Потом расскажу.

— До чего люди противные бывают, — парировал Денис. Он отвернулся и начал смотреть в окно.

По своему опыту поездок в Крым он знал, что сейчас автобус должен перевалить через горы, а затем спуститься к морю в районе Алушты.

Однако, достигнув предгорий, автобус не стал забираться на перевал, а неожиданно свернул на неприметную грунтовую дорогу.

При этом водитель смело направил свою машину прямо под «кирпич», который красовался у въезда на грунтовку.

С полчаса автобус неспешно полз по лесу, урча и переваливаясь с боку на бок на ухабах. Наконец за очередным поворотом показалась проржавленная железная арка. Пятна облупленной голубой краски худо-бедно складывались в слово «Лукоморье».

По автобусу прополз тихий ропот.

Ребята, которые все как один наслушались рекламных серенад в исполнении дуэта Топтыгина-Ломаки, ожидали увидеть шикарное, современное здание, похожее на белый трансокеанский лайнер, утопающий в волнах зелени и цветов, или, в худшем случае, на дворец нефтяного магната с бассейнами и площадками для гольфа. А вместо этого…

…А вместо этого в тени замученных жарой сосен серели стены старых трехэтажных корпусов, явно принадлежавших когда-то какому-то заштатному пионерлагерю.

Гипсовые пионер и пионерка, поставленные в центре запущенной клумбы, отдавали вновь прибывшим салют. Лица у них были строгие и торжественные (несмотря на нехватку носов), но Денису в тот момент они показались обреченными.

Беременная кошка, которая свернулась в тени пионерки, была единственной жизнерадостной деталью пейзажа. Она смотрела на ребят немигающими желтыми глазами и словно спрашивала: «Ну, явились не запылились?»

Ропот среди ребят усилился.

Тем временем автобус остановился и водитель открыл двери.

— Это что еще такое, а?! — выкрикнул кто-то. — Куда вы нас привезли?

— Что за помойка?!

— Не помойка даже, а настоящий концлагерь! — поддержал Денис.

— Машина ехала, колеса терлись, мы вас не звали, а вы приперлись! — азартно заголосил Роман, сосед Дениса.

Тут уж Ломаке пришлось взять в руки микрофон и усесться на место экскурсовода.

— Все в ажуре, ребята, — прохрипели динамики под потолком. — Сказку про тыкву, которая в карету превращалась, все читали? Как бишь ее, эта… Соловушка?

— Золушка! — возмущенно поправили Ломаку. — Вы бы еще Покахонтас вспомнили!

— Тьфу, да если здесь Золушку с Соловушкой путают, какая может быть познавательность?

— А оздоровительность? Ты погляди, у них в половине окон стекол нету!

— А спортивность? Вон, два кривых турника — и оба сломанные!

Но Ломака не терял надежды взять ситуацию под контроль.

— Ребята, спокойствие! Наше «Лукоморье» только снаружи так выглядит. Внутри все по-другому. Как сказал классик, «Если на клетке со слоном написано „Верблюд“, не верь глазам своим»! Вас ждут настоящие чудеса!

Но обманутые в лучших чувствах победители лотереи «Сказочный шанс» разбушевались не на шутку.

— «Козел» на вашей клетке написано!

— Так мы и поверили!

— Вот уж действительно «нереальный выигрыш»!

— Ага. А бесплатный «Макдональдс» у них в подвале! Подают гамбургеры с крысами и чизбургеры с жабами!

— У меня двоюродный дядя в милиции работает, уж он вам устроит! Немедленно дайте мобильный телефон, я позвоню домой!

Денис был готов заплакать.

Все так хорошо начиналось… Неужели это какая-то подлая афера? А как же оговорка Топтыгина про емелефон? Выходит, Подольский прав, когда говорит, что «никому нельзя верить»?

Кто-то кинул в Ломаку скомканную обертку от кукурузных палочек. Вслед за ней полетели пустые пластиковые стаканчики из-под колы и даже чья-то кроссовка.

Еще минута — и Ломаку, наверное, попросту попытались бы побить.

Но тут явилось спасение.

Берендей Кузьмич собственной персоной!

Как он подошел к автобусу, Денис не заметил. Излучающая доброту и уверенность фигура Берендея выросла прямо в проходе между сиденьями.

Берендей отобрал у Ломаки микрофон и властно приказал:

— Спокойствие, детишки.

Сразу же воцарилась мертвая тишина.

— Гамбургеры с крысами шутники могут получить по специальному заказу, — продолжал Берендей. — А дядьям в милицию каждый желающий сможет позвонить через… ну, скажем, через час. А теперь — айда за мной! Да поживее!

Два раза никого просить не надо было!

Через минуту все уже вошли вслед за Берендеем внутрь центрального корпуса.

Увы, изнутри он смотрелся едва ли лучше, чем снаружи. Последний ремонт здесь делали, наверное, еще при жизни дедушки Брежнева.

Под ногами хрустела осыпавшаяся штукатурка.

В углах под потолком колыхались занавесочки, сотканные из черной паутины.

Невзрачная голубая краска на стенах казалась в полусумраке грязно-серой и отваливалась целыми пластами. Лианами свисали пучки обрубленных проводов.

Но Берендей, не обращая ни малейшего внимания на разруху, уверенно вышагивал вперед.

Коридор сделал поворот и они оказались перед табличкой «Посторонним вход в». Остаток слова — «…оспрещен» — был заляпан зеленой краской.

Берендей что-то пробормотал себе под нос и семикратно ударил в дверь своим посохом.

В ответ раздался глухой звук, будто бы где-то далеко заухала сова.

Берендей толкнул дверь, и она отворилась.

Перед ребятами, вместо ожидаемой комнаты, переливалось непроглядное радужное марево.

— Входите! — торжественно сказал Берендей. — Милости просим!

Денис первым переборол робость и шагнул вперед, в слепящее море разноцветных лучей…

…Радужное сияние, застившее взор, наконец померкло.

Денису показалось, что за спиной тихонько скрипнула дверь. Но он не придал этому звуку ни малейшего значения. Не до того стало!

Ребята все разом ахнули. И Денис вместе с ними.

Куда только подевались голубые стены коридора и невзрачная дверь с табличкой «Посторонним вход в»? Где, в конце концов, лес и убогие корпуса пионерлагеря?

Они стояли на гладких каменных плитах аккуратно вымощенной дорожки, обсаженной по обеим сторонам величественными платанами.

Дорожка уходила вперед шагов на сто и упиралась в огражденную цепями площадку.

А за площадкой…

За площадкой, под ослепительным, но нежарким солнцем поигрывали снежно-белыми барашками волны синего-синего моря!

Как и положено морю, оно раскинулось насколько хватало глаз, до самого горизонта. Синяя гладь была пустынна — ни дымка, ни паруса.

И только справа, довольно далеко от берега, виднелся остров. Большой или маленький — решить было нелегко. Но чудной — это уж точно!

Берега его, сизые и гладкие, лоснились и поблескивали под солнцем, будто глянцевые.

На сизом холме в центре острова над красной кирпичной кладкой волновались на ветру густые заросли. Виднелись островерхие крыши домов и башня с большой обзорной площадкой наверху.

— Берендей Кузьмич, это ведь все не настоящее? — поинтересовался кудрявый мальчишка в очках. — Мы ведь в компьютере, да?

— Нет, Максимушка. Не в компьютере мы. Здесь все настоящее. Такое же настоящее, как и там, откуда мы путь держим, — очень серьезно, без обычной улыбки, ответил Берендей.

— А я думал, это какой-то особенный компьютерный тренажер, — принялся умничать Максим. — Мне старший брат рассказывал, что сейчас есть такие очки специальные, их наденешь — и видишь любой мир как будто взаправдашний. А на самом деле, его программа рисует. Только я бы, если честно, поинтересней чего нарисовал. Что тут особенного? Деревья, море… Ни людей, ни чудовищ! Остров — и тот какой-то неправильный!

Вот тут серьезность Берендея все-таки оставила. Его глаза озарились добрым дедовским ехидством.

— А зачем тебе они, чудовища-то энтые? Ты хоть одно когда видел?

— Конечно!

— В этом твоем компипутере?

— Да. И в телевизоре!

— Чудовищ как в телевизоре не обещаю. А чуды тебя не потешат, Максим свет Михалыч?

— Как-как? Чудь?

— Ну да. Чудь и юдь.

— Вы, наверное, шутите, Берендей Кузьмич? — опешил Максим.

Денису стало неловко за этого умника. Максим — парень грамотный, сразу видно. Когда он сказал «шутите», то, конечно же, имел в виду «врете». И как только ему хватило наглости заподозрить Берендея во вранье!

Ведь не только спокойная, первородная сила чувствовалась в этом моложавом деде. Но и правда — такая же светлая, как его взгляд.

Да, было в этом дивном человеке нечто, заставлявшее Дениса верить: от правды он не отступится ни на шаг, ни за что, ни за какие сокровища в мире. Даже, пожалуй, за десять персональных «Макдональдсов».

— А давай вот что сделаем, — сказал Берендей. — Коли не встретим сейчас чуда-юда, тогда вместе посмеемся и я тебе свой емелефон подарю.

— Давайте! — запальчиво воскликнул Максим.

— Ну а что ж ты не спрашиваешь как будет, коли встретим чудо-юдо?

Было видно, что Максим ни на секунду не сомневается в том, что никакого чуда-юда нет и в помине. Он уже придумал новое объяснение всему, что их сейчас окружало. Да их загипнотизировали! Что может быть проще? Загипнотизировали, это ясно.

— И как же будет? — скептически осведомился Максим.

— А вот как. Если сейчас появится настоящее чудо-юдо, ты залезешь ему на спину!

Максим замялся. Залезть на спину неведомому монстру, пусть даже и «гипнозному»? Это тебе не в компьютерной игре драконов из гранатомета расстреливать…

Но отступать было поздно.

— Идет!

— Вот и ладушки. Ну что, ребята, пошли?

И Берендей, не оглядываясь, зашагал вперед по мощеной тропинке между платанами.

«А куда идти-то? — подумал Денис. — И зачем? Впереди обрыв. Недаром цепей понавесили. Нигде другой дороги не видать…»

Денис обернулся. Давно пора было это сделать — ведь по-прежнему было неясно, куда запропастился лагерь «Лукоморье».

Он, конечно, целиком и полностью доверял Берендею, понимал, что дед в дурное место их не приведет.

Однако, интересно ведь, в чем тут на самом деле фокус?

Оказалось, что у них за спиной стена, сложенная из больших бурых валунов. Старая-старая. И не такая уж высокая, с трехэтажный дом от силы. Была бы лестница — можно было бы заглянуть по ту сторону!

Может, лагерь остался там, за стеной?

Да нет, глупости. Денис точно приметил, что рядом с «Лукоморьем», несмотря на многообещающее название, никакого моря нет. Зеленая речуга — пожалуйста. Леса — сколько угодно. Но только не море!

Стена на первый взгляд казалась прямой. Но потом Денис понял, что она незаметно загибается в сторону моря и, похоже, обеими своими концами упирается в обрыв.

Там шелестели какие-то не узнанные Денисом кусты с роскошными гирляндами нежно-фиолетовых цветов. Кусты скрадывали и стену, и линию обрыва.

Но самым интересным было то, что Денис увидел прямо перед собой.

На фоне бурых валунов светлела широкая, скрепленная железными полосами дубовая дверь.

Настолько широкая, что ее впору было называть не дверью, а воротами. Как в старинном рыцарском замке на тех слайдах, что показывала Диета!

Удивительные узоры, сплошь покрывающие дверь, и увесистое железное кольцо вместо обычной ручки тоже наводили на мысли о временах благородных рыцарей, чахоточных принцесс и вечно голодных драконов.

Узоры теснились так плотно, что взгляд Дениса сразу потерялся в переплетениях ветвей волшебных растений.

Он рассмотрел только некоторые детали: двух змей, лежащих у основания резных деревьев, солнце с человеческим лицом вверху двери и длинную надпись, идущую по периметру.

Написано было вроде по-русски. Но некоторые буквы были почему-то пропущены, а другие сделаны совсем маленькими, так что в понятные слова все это не складывалось.

«Тако яще… никаких злов… пущати…» — вот и все, что удалось ему разобрать.

«Прямо „Слово о полку Игореве“ какое-то», — подумал Денис.

«Слово» они в прошлом году проходили. Но Денис не мог похвастаться любовью к этому величавому памятнику родной литературы. То ли дело сказки Пушкина…

Зато другую надпись — более свежую и выгравированную на отдельной бронзовой табличке — прочесть было легче легкого.

«Какая еще Закрытка? И кому предъявлять подорожную?» — пожал плечами Денис.

— Ой, гляди-ка!.. — сказал девчачий голос у него; над плечом. — Что это с дверью?

«А что с дверью? Вроде ничего…» — подумал Денис, отводя взгляд от бронзовой таблички. И тут же отшатнулся в испуге.

Как он раньше не заметил?

Как он мог это проглядеть?

Дверь с затейными узорами, которая только что была цела-невредима, теперь выглядела так, будто через нее пять минут назад пытался проломиться голодный саблезубый тигр.

Не саблезубый даже, а… сталезубый!

Да вдобавок огнедышащий.

И размером с носорога.

Дубовые доски были обуглены и взрыты глубокими бороздами. Железные полосы — промяты, местами надорваны и даже оплавлены. Денис втянул воздух носом и ощутил запах гари.

Резной солнечный лик был искажен теперь гримасой негодования. А две змеи, свернувшиеся клубком у корней диковинных деревьев, широко разевали пасти, вывалив длинные раздвоенные языки.

— Ну ничего себе… — пробормотал Денис. — Но ведь только что с нею все было в порядке…

Вот ведь наваждение!

Он зажмурился. Стоило ему открыть глаза, как дверь вновь оказалась цела и невредима, а из воздуха исчезла тревожная горечь гари.

— Ой, совсем не хотела тебя напугать! Тут все так необычно! Со мной уже давно взгляд-назад не случался… Ой, слу-ушай, а ты что, увидел то же, что и я? Да? Вот здорово! Как ты думаешь, это ведь был кто-то большой и злобный, да?

— Нет, это был кто-то маленький и пушистый, — язвительно сказал Денис.

Он обернулся и посмотрел на свою собеседницу. Перед ним стояла рослая, худющая девчонка с огромными зелеными глазищами и невероятно сосредоточенным лицом. На нее Денис обратил внимание еще в автобусе — она была единственной из ребят, кто в дороге читал книгу!

Девчонка была очень симпатичной. Но стоило ей защебетать, как Денису она разонравилась.

Очень уж не по вкусу ему пришлось, что она вопросами стреляет, как из пулемета. И «ойкает» все время, будто маленькая.

В ответ на «маленького и пушистого» зеленоглазая звонко рассмеялась. Денис вместе с ней. «Хорошо хоть шутки понимает», — одобрительно подумал он.

— Тебя как зовут? — спросила девчонка.

— Денис.

— Ой, какое имя редкое! У меня тоже редкое: Влада. Полностью — Владислава.

— Приятно познакомиться, — учтиво, как заправский джентльмен, кивнул Денис. — Пойдем-ка, наверное, да?

И в самом деле — пора было идти.

Они оставались у таинственной двери вдвоем, а остальные ребята уже давно вышагивали по тропинке вслед за Берендеем.

После того, как дверь невесть зачем показала им следы какой-то давней и жуткой истории, Денис почувствовал себя рядом с ней очень неуютно. А теперь, когда Берендей отошел довольно далеко по направлению к морю, дверь начала казаться просто-таки страшной!

— Конечно, пойдем, — неожиданно легко согласилась Влада. И, не делая паузы, спросила:

— Так что ты видел? Как будто кто-то огромной лапой в дверь скребся, да? И огнем ее жег?

— Точно.

— Ты смог увидеть это, потому что я рядом была. Ведь на самом-то деле дверь целая. Ее наверняка после того случая починили. Это я и называю взгляд-назад. Сама придумала. Когда смотришь на какую-то вещь и видишь что с ней давным-давно приключилось. Или чем она давным-давно была. У меня такое в раннем детстве раз сто случалось. Когда я маленькая была, даже ревела с перепугу. Представляешь, когда ни с того ни с сего видишь в тарелке вместо перловой каши пшеничные колоски?! Или, едет красивый «мерседес», а ты видишь, что на самом. деле он покореженный и битый.

— Да уж, удовольствие так себе…

— И родители думали, что я того… Ну, чокнулась. К врачам меня водили. Конечно, никто не верил, что я на самом деле вижу прошлое всяких штуковин.

Денис и сам ни за что не поверил бы в подобное. Конечно, после коронованной ящерицы по имени Марвин… После емелефона… После этой двери в конце концов…

Но врачи-то никогда ни емелефона, ни Марвина не видели! То-то намучились, они с Владой!

И тут в голову Дениса пришла одна мысль.

— Слушай, а ты уверена, что всегда заглядываешь именно в прошлое?

— А куда же еще?

— То есть я хочу сказать: только прошлое, а не будущее?.. Например, не было такого, чтобы ты поглядела на котенка, а увидела взрослого кота?

— Ой… Ой не знаю… Вроде бы н-нет… — Влада побледнела. Кажется, она поняла, к чему Денис клонит.

— А то, понимаешь, странно это. Если кто-то так попортил дверь, что она едва держалась, то ее, наверное, заменили бы новой. И, поглядев на нее, ты бы увидела… ну не знаю… может, свежие доски, а может и вообще деревья, которые потом уже на доски распилили.

— Да нет, точно тебе говорю. Никакого «взгляда-вперед» у меня нет!

— Ну хорошо. А тебе удавалось раньше сделать так, чтобы кто-то кроме тебя увидел прошлое? Как я сейчас?

— Нет, — Влада совсем скисла. — Ой, Денис, я уже боюсь…

— Чего же ты боишься? — раздался громкий голос.

За разговором они и не заметили, что прошли всю тропинку и уперлись прямо в Берендея. Остальные ребята сгрудились в сторонке у цепной ограды, тыкали пальцами куда-то в море и чем-то наперебой восхищались.

— Да мы… Тут, понимаете, такое дело, Берендей Кузьмич…

Денис не знал что лучше: рассказать всю правду или отделаться какой-нибудь невинной ложью. Лгать — некрасиво, но и правда будет звучать как-то глупо: «Влада, она, знаете ли, взгляд-назад бросила. Привиделась нам какая-то ерунда, мы и перепугались…» Еще подумает, что они трусы!

Но тут раздался оглушительный, торжествующий рев. Такой громкий, что Денис перестал слышать собственный голос.

Когда рев поутих, Берендей махнул рукой.

— Потом поговорим. А сейчас пора отчаливать. И без того Летучий на полчаса припоздал…

Денис облегченно вздохнул. И, подняв глаза, наконец-то увидел то, что заставило его забыть и о двери, ведущей в Закрытку, и о разговоре с Владой, и о страхе.

У самого берега теперь высился тот самый сизый остров, который Денис видел вдали и который привереда Максим назвал «неправильным».

Только никакой это был не остров.

Это был… кит!

Но был он в пять, нет, наверное в десять раз больше, чем самый большой, синий кит — из тех, что водятся в Тихом океане.

И, конечно же, не строят на нормальных китах городков с домиками, крытыми нарядной черепицей. Не обносят эти городки заборчиком. Не сажают на китах сирени и боярышника.

— Какая громадина!

— Хвостище как у подводной лодки!

— Глупый, разве у подводных лодок такие плавники бывают?

— А я в кино видел!

— Кино глазами надо смотреть, а не попой! У подводных лодок — рули глубины. А здесь хвост как хвост. Только огромный.

— Глядите, на нем дома!

— А где же люди?

— Вон, вроде гуляет кто-то!

— Страшный дядька… В маске он, что ли?

— Да это борода у него такая, а не маска!

— Маска, однозначно. Денис поглядел вниз.

Вода была не так-то далеко. Кружились в водоворотах разбившиеся о каменный утес волны. Пахло йодом. На поверхности воды покачивались водоросли и потемневшие старые сучья.

Вот чего не было и в помине — так это мусора, которым было так загажено любимое Денисом Черное море. Ни одного окурка, ни одной яркой обертки от чипсов или мороженого. Ни пластиковых бутылок, ни целлофановых пакетов. Вот это чудо так чудо!

Здесь море было таким, каким Черное в последний раз, наверное, бывало триста лет назад.

Так Денис и разглядывал волны, пока не встретился взглядом… с китом!

Крохотный по сравнению с громадной тушей глаз кита лучился озорством. Как будто принадлежал не степенному чудищу, а молодому дельфину.

Огромная пасть отворилась и кит заревел вновь.

«Интересно, что он хочет этим сказать? „Здравствуй?“ или „Давай играть?“ А может, он просто проголодался?»

Правда, в этот раз кит малость не рассчитал. Волна перехлестнула через его нижнюю губу. Оборвав свою нечленораздельную речь на полуслове, кит поперхнулся и закашлялся.

В ответ на этот кашель из-за ограды городка, выстроенного у него на спине, послышался чей-то зычный, не лишенный сварливости голос.

Сиплый бас произнес гневную тираду на тарабарском лающем языке. И хотя язык был непонятным, общий смысл поняли все ребята, ведь такой кашель для жителей китового городка — форменное землетрясение!

— Это немецкий? — спросил кто-то у Берендея.

— Голландский, — ответил он, погромыхивая цепями, ограждающими площадку.

Оказалось, что чугунные цепи закреплены наглухо только одним концом. А другим — просто наброшены на крючья. Берендей играючи снял тяжеленную с виду цепь, открывая ребятам проход к самому краю обрыва.

Тем временем на спине (а может, точнее было бы сказать «на борту») чуда-юда происходило вот что.

В кирпичной ограде открылась калитка.

Двое матросов в старомодных камзолах и масках, закрывающих все лицо, при помощи ручной лебедки опустили деревянный трап с веревочными поручнями. Трап выполз из калитки и, поддерживаемый тросами, пополз к вершине утеса, на которой стояли ребята и Берендей.

Берендей обвел взглядом своих подопечных. Пересчитал на всякий случай — никто ли не потерялся?

И сказал:

— Ну вот что, ребятки. Сейчас поплывем. Ничего не бойтесь, ничему не удивляйтесь… — Берендей потер лоб рукой. — Нет, это я что-то не туда клоню. Бояться действительно нечего, а вот удивляться надо. Те, кто разучились удивляться, скучно живут. Без задора. И главное помните: на любом корабле надо во всем капитана слушаться. Капитана нашего зовут Якоб ван дер Страхен. Но он больше любит, когда его называют просто герр капитан. Из Голландии он. Человек он отважный и надежный… — Берендей запнулся и уточнил: — …сделался. Но если что не по нему — бывает крут… Ага, и последнее. Ну что, Максимушка, встретил чудо-юдо? Видал такого в своем компипутере?

— Нет, Берендей Кузьмич. Я и представить себе такого не мог!

— А зарок свой помнишь?

— Помню.

— Ну тогда полезай чуду-юду на спину! — и Берендей Кузьмич сделал широкий пригласительный жест в сторону трапа.

История вторая. Обытчная человечья пистча

Это было незабываемое путешествие! Дома на спине кита заменяли обычные каюты пассажирского парохода. Ребятам достались три четырехместных домика.

Над входом одного было написано «Человечий № 7». Над другими, расположенными напротив — «Человечий № 6» и «Человечий № 8».

Денис, Влада, Максим и еще один мальчик по имени Коля попали в «Человечий № 7».

Каждому досталось по своей небольшой, но опрятной комнате-каюте. Кстати, окна в домах были круглыми, так что их было не отличить от настоящих иллюминаторов.

Две «каюты» располагались на втором этаже домика, еще две — на первом. Кроме того, на первом этаже имелась просторная прихожая и впечатляющих размеров гостиная.

В доме было очень уютно.

Всюду стояли мягкие кресла и диваны. Стены были обшиты сосновыми досками. В углах на тонких железных ножках стояли стеклянные шары — похоже, светильники. Вот только что-то выключателей на стенах было не видать.

В гостиной был сложен камин и стояло маленькое, в половину обычного, пианино. На журнальном столике были приглашающе расставлены шахматы.

— Слушайте, а это что такое? — спросил Коля, открыв створки здоровенного шкафа, увенчанного старомодной (чугунной что ли?) трубой. Труба была изогнута, проведена под потолком и, похоже, оканчивалась на улице.

Внутри шкафа обнаружилась громоздкая конструкция — не то чудной самовар, не то походная химическая лаборатория. Какие-то тигли, колбы, закрученные в спираль стеклянные трубки, медные котлы…

— Ой, может лучше не будем лазить по шкафам без спросу? — предложила осторожная Влада.

— Да-да, — поддержал ее Максим, — кругом и без того чудес хватает. Между прочим, кроме «человечьих» домов здесь есть еще разные другие. Может, лучше пойдем погуляем? Рассмотрим все как следует?

— А заодно и спросим, нет ли здесь чего поесть! — добавил Денис.

— У меня в рюкзачке должны быть бутерброды, — отмахнулся Коля. — Хотите есть — берите. Я-то есть не хочу… А гулять — это без меня. Тут та-а-акая машина интересная!

С этими словами Коля тронул блестящий рычаг, торчащий сбоку от самого вместительного медного чана.

Железяка удивительно легко пошла вниз. Послышалось шипение и, одновременно с ним, мелодичный перезвон колокольцев.

— Эй, поосторожней! — успел крикнуть Максим, когда вдруг перезвон колокольцев смолк и раздался голос.

Голос словно бы принадлежал роботу из старых фантастических фильмов. В нем то и дело что-то позвякивало и скрежетало. Голос говорил с сильным иностранным акцентом.

— Горшотчек-самоффар, модель «Альхимик-семнатцать», к фашим услюгам. Да-да. Чефо исфолите?

Денис первым сообразил, что голос исходит из недр запущенной Колей машины.

— Э… здравствуйте. Скажите, пожалуйста, а чего можно… изволить?

— Знатчит, перфое: обытчное человечье менью. Фторое: трапеза волшебникоф. Третее: трапеза эльфская-фейская. Четфертое: трапеза конская. Пятое…

— Спасибо-спасибо, среди нас коней нет! Скажите, а что входит в обычное человечье меню?

— Обытчная человечья пистча.

— А точнее? Если можно, конечно.

— За тотчнее обратит-тесь к писаной инстрюкции. Да-да.

Ребята переглянулись. Влада повела плечом и прошептала: «Какая разница, давай уже заказывай хоть что-нибудь».

— Тогда, пожалуйста, четыре человечьих меню.

— Раусшмейсеры большие или маленькие?

Денис хотел было спросить что еще за «шмейсеры» такие, но потом подумал, что горшочек-самовар наверняка отошлет его к «писаной инструкции». И, поскольку его родители скромности учили, смиренно ответил:

— Маленькие.

Коля, выразительно зыркнув на Дениса, покрутил пальцем у виска. Дескать, ну ты лопух. Надо ж побольше просить, пока дают.

Но Денис остался невозмутим. Для себя он решил, что если загадочные «шмейсеры» будут такими уж малюсенькими, можно будет вспомнить и о бутербродах в Колином рюкзачке.

Горшочек, выдержав небольшую музыкальную паузу, в ходе которой колокольцы названивали бравурную мелодию, удовлетворенно крякнул:

— От-тлитчно. За четыре человетчьих меню — опустит-те в деньгоприемник четыре золотых.

— Где ж их взять-то?! — вырвалось у Коли.

— Обратит-тесь к писаной инстрюкции.

Похоже, голос внутри «Алхимика-17» принадлежал все-таки какому-то диковинному автомату, а не существу или призраку, во что уже был готов поверить Денис. Уж больно однообразно горшочек-самовар отвечал на самые животрепещущие вопросы.

«И зачем было заливать, что тут все „Макдональдсы“ бесплатные», — разочарованно подумал Денис.

— А вдруг наши обычные монетки подойдут? У кого-нибудь мелочь есть? — спросил Максим шепотом.

— Обманывать нехорошо. Ему же золотые нужны, — тоже шепотом заметила Влада.

— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых, — повторил горшочек-самовар.

Невесть чем закончилось бы дело, если б в домике не появился еще один не вполне обычный пассажир чуда-юда. Впрочем, как выяснилось позднее, никакой это был не пассажир, а корабельный, то есть хранитель всего здешнего имущества и первый помощник капитана!

— Доброго дня, ребятки! — пробасил вошедший.

Влада и мальчики обернулись.

На пороге гостиной стоял человечек. Ростом с полторы табуретки, не больше.

Огромный пунцовый нос картошкой и такого же цвета высокий колпак, щегольски заломленный набок, составляли две главных «особых приметы» нежданного гостя. Нос был обрамлен наливными яблочками выступающих щек. А глаза еле проглядывали сквозь медно-рыжие космы, спадавшие из-под колпака.

Одет он был в темно-синий камзол, перетянутый поясом с большой пряжкой в виде русалки. Полосатые чулки и громоздкие башмаки дополняли портрет человечка и делали его похожим на самого обычного гнома.

— Ой, кто это?! — растерялась Влада.

— Я-то? — человечек подбоченился, заложив пальцы за пояс, и гордо, как актер, стоящий перед битком набитым залом, изрек: — Я — маэстро Кубеллан. Превыше всего для меня учтивость, горячий грог и мой капитан. Слежу за порядком, устраняю неполадки. Отличаюсь изрядным к иноземным языкам тяготеньем, а потому не извожу чужое терпенье поганым произношеньем.

Действительно, в отличие от горшочка-самовара этот иностранного вида лилипут говорил по-русски очень чисто, без малейшего акцента. К тому же он еще и рифмы подбирал по ходу дела. Сразу видно — талант!

«Он что, все время стихами заливает?!» — восхитился Денис.

Не то чтобы он не любил стихи. Но гном, мечущий рифмы направо и налево — это уже чересчур!

Коль уж Кубеллан отдельно отметил, что превыше всего ценит учтивость, ребята расстарались как могли.

Они наперебой принялись заверять его, что несказанно рады знакомству и зазывали гостя пообедать вместе с ними. А Влада, всплеснув руками, умилилась:

— Ой, какая у вас русалка на пряжке! Ну вылитая моя тетя Настя!

Ответные комплименты Кубеллан отпустить не успел, потому что горшочек-самовар и не думал унижаться:

— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых. В протифном слутчае я буду жалофаться самому маэстро Кубеллану, да-да.

В ответ раздался хохот. Такой громогласный, что маленькое пианино ответило из своего угла гудением басовых струн.

Хохотал, разумеется, и Кубеллан. Отсмеявшись, он стремительно помрачнел и устроил «Алхимику» разнос:

— Да здесь я, глупая утварь! Раздухарилась, умная как будто!.. Не помнишь разве, говорил тебе я, что мы везем друзей самого Берендея? Эти молодые господа едут учиться. И не посмей усомниться, что скоро им случится таких как ты, и даже лучше, мастерить. Советую тебе господ не злить. В общем, нос не драть, денег с гостей не брать — говорил ведь тебе с утра, и вот опять!

Ответ был удивительно лаконичен:

— Ньет.

И еще удивительней была та легкость, с которой грозный Кубеллан сменил гнев на милость:

— Не говорил? Склероз, наверное. Работать корабельным — дело нервное. Но все равно: корми от пуза и бесплатно. Тебе понятно?

— Мнье поньятно, — в рифму вздохнул горшочек-самовар. И, сменив тон на официальное скрежетанье «автомата», потребовал:

— Оттойдитте. Натчинаю готофку.

Кубеллан отошел.

Тотчас дверцы шкафа закрылись. Внутри раздалось нарастающее гуденье, потом — бульканье, тарахтенье, стрекот… В общем, целая кулинарная симфония.

— Минуток пять придется обождать, — сказал Кубеллан, обращаясь к ребятам. — Какие еще будут ябеды? Пожеланья? Мечтанья?

— Мы не ябеды, — обиделся Коля.

— «Ябеды» значит «жалобы», — тихонько подсказал Максим.

— У меня есть пожеланье, — нашелся Денис. — Вы не могли бы объяснить, где мы все-таки находимся?

— Как это где? Плывем по воде! На борту «Веселого Голландца». Наша левиафан-каравелла, красавица, именно так называется.

— Это я понимаю, что по воде, — досадливо мотнул головой Денис. — Я имею в виду вообще. Что это за море, по которому мы плывем? И как называется остров, откуда мы отплыли?

— Эх, грамотей… Хочешь все знать — расскажи, мол, секрет, Кубеллан, да скорей? Ну а сам ты горазд догадаться, как это море должно называться?

— Я сначала подумал, что мы где-то в Крыму, на берегу Черного моря. Но потом поглядел — вода чересчур чистая. К тому же, этот огромный кит… Или, как вы называете, леве… леви…

— Левиафан-каравелла, — подсказал Кубеллан.

— Ну да. Такие большие животные, по-моему, водятся только возле экватора. Может, мы в Тихом океане? Или в Индийском? Хотя все равно непонятно, как нас занесло в такую даль.

— Я вижу, ты силен в науках и особливо в географии. Похвально это. Тем не менее, боюсь я Берендею не потрафить. Не велел Берендей вам сказывать, как море это называется. Но скоро он и сам во всем вам, молодые господа, признается.

— Ну пожалуйста, скажите! Что вам, жалко?

— Мне жалко? Что за ерунда! Слова — не деньги, их я не жалею никогда. Названье, так и быть, скажу вам по секрету. Но больше же — ни слова. Полномочий нету.

— Ну скажите хоть название.

— Море это Перечным всяк капитан зовет. Нерадивым мореходам оно перцу задает!

— Странно, — пожал плечами Максим. — Разве можно море называть Перечным? Оно же соленое, а не острое. А остров как же тогда называется? Горчичным?

— Не угадал названье. Остров именуют просто До Свиданья.

— Это потому, что там все говорят «до свиданья»? — догадалась Влада.

— Ну да, перед дверью в Закрытку… — пробормотал Денис. — А, кстати, что такое Закрытка? — задал он еще один тревожащий его вопрос.

— Ну это уж тебе видней. Я не был там сто сорок лет и восемьдесят семь дней.

Сорок лет? — оторопел Денис.

— Сто сорок, — гордо отчеканил Кубеллан.

Коля и Максим недоверчиво переглянулись.

— Ага. Понятно, — упавшим голосом сказал Денис. Охота продолжать расспросы вмиг улетучилась.

Одно из двух: либо потешный человечек врет, либо он, Денис, ровным счетом ничего в этой жизни не понимает.

Что за остров До Свиданья? Что за Перечное море? Денис знал даже названия таких далеких экзотических морей как Арафурское и Желтое, не даром же географичка любила ставить его в пример. Но о Перечном ему слышать не приходилось…

— А можно мне спросить? — по-школьному поднял руку Коля.

— Позволяю, — кивнул Кубеллан.

— Откуда мы отплыли — вы сказали. А куда мы плывем?

— Сочтем, что проболтался я невольно, — гном хитро подмигнул. — Сперва пройдем проливом Колокольным. Потом в Ароматную гавань заглянем, а оттуда — к Буяну.

— К Буяну?

— Неужто врать я стану? Да, прямо к острову Буяну.

Тут снова зазвенели колокольчики, дверцы шкафа отворились и горшочек-автомат возвестил:

— Кюшать подано!

Не успели ребята поглядеть, что же там «подано», как маэстро Кубеллан поспешил откланяться. Влада еще раз пригласила гнома отобедать с ними, но тот вежливо отказался, сославшись на множество неотложных дел.

Обед превосходил все ожидания.

Разобраться среди сковородок, кастрюль и горшочков оказалось делом непростым.

Блюда выглядели настолько привлекательно и пахли так аппетитно, что Денис и его новые друзья были готовы без раздумий наброситься на первую попавшуюся сковородку, не очень-то разбираясь, что именно в ней находится.

Самой благоразумной оказалась Влада.

Ей не хотелось, чтобы чинная обеденная церемония, к которой приучили ее родители, солисты оперного театра, превратилась в набег четырех оголодавших варваров на кухню ресторана класса «люкс».

— Скажите пожалуйста, а как это все называется и как правильно его едят? — обратилась она к горшочку-самовару.

— Да ну его… — дернул ее за рукав Коля. — Сейчас снова запилит про «инстрюкцию».

— Может, все-таки нет? — шепнула Влада. Удивительно, но правы оказались оба.

— Обратит-тесь к писаной инстрюкции…

Но, припомнив приказ Кубеллана, на этот раз горшочек-самовар был более любезен и добавил кое-что важное:

— Инстрюкцию ищит-те в нижнем ящитчке менья.

Действительно, внизу шкафа, в котором находился волшебный аппарат, сыскался и выдвижной ящик. А в ящике лежал толстый том с витиеватым названием «„Алхимик-17“. Инструкция к плодам трудов его».

Несмотря на внушительный вид, в книге не было ничего особенного, кроме описания десятка типовых меню и небольшого приложения. Приложение объясняло какие еще блюда, кроме включенных в меню, можно заказать «Алхимику» и почему этого лучше не делать.

На каждой странице слов помещалось совсем мало. Потому что написаны они были удивительно большими буквами и, похоже, от руки. Зато красивых картинок с разными деликатесами оказалось хоть отбавляй!

Блюда были аппетитными и не очень. Скажем, меню под названием «Трапеза хрульская» предлагало, кроме прочего, такое:

— солянка сборная мясная (саранча перелетная, филе улиток, змеиные почки);

— колбаски из гусениц шелкопряда, жаренные на вертеле;

— жабы, фаршированные по-княжески;

— торт «Золотая Пирамида» (гарантированы пятьдесят-семьдесят мучных червячков на каждый стакан теста);

— торт «Очень Большая Золотая Пирамида» (гарантированы сто-сто двадцать мучных червячков на каждый стакан теста).

Кто такие хрули, для которых предназначены эти яства, долго гадать не пришлось.

На первом же развороте «Трапезы хрульской», вытаращив круглые глаза, облизывалось на «Золотую Пирамиду» существо со свиноподобным, заросшим серой шерсткой лицом и развесистыми ушами, как у тушканчика.

Коля сказал, что если на кого-то хруль и похож, так это на нетопыря. Денис припомнил, что нетопырями называется разновидность больших летучих мышей, и с Колей согласился.

И хотя книга им попалась познавательная, голод оказался сильнее любопытства.

Влада все устроила по-своему.

Мальчики помогли ей сервировать стол и заняли места на удобных, мягких стульях. А Влада, вооружившись «Инструкцией», взялась рассказывать о каждом блюде, не забывая, конечно, орудовать ложкой, вилкой и ножом наравне со всеми.

Все кушанья принадлежали к национальной голландской кухне, что было вполне естественно, ведь они находились на «Веселом Голландце»!

Первым делом расправились с сельдерейным супом.

Это было довольно необычное кушанье: бульон, заправленный сыром, сметаной, лимонным соком, тушеным луком и, конечно же, собственно сельдереем.

— Объеденье, — заключил Коля.

— Отлично! — кивнул Максим.

— Наш борщ лучше, — проворчал Денис.

— По-моему, тоже, — поддержала его Влада.

Так суп из сельдерея получил два голоса «за» и два — «против».

Разделавшись с первым, по мнению голландцев, требовалось употребить ту самую закуску с непроизносимым названием — раусшмейсер.

Тут стало ясно, что Денис был прав, поскромничав и заказав «маленький», а не «большой». Потому что в противном случае, учитывая средние размеры здешних порций, ребята рисковали бы просто не вылезти из-за стола.

«Маленькие» раусшмейсеры оказались громадными трехэтажными бутербродами.

Чего в них только не было! И яичница-глазунья, и шпик, и свежие помидоры, и листики салата, и ветчина, и, конечно же, отменный сыр! И притом, все свежайшее, мягкое, горячее!

Ребята оживленно захрустели золотистым хлебом и поджаристой ветчиной.

Влада подала им хороший пример, показав, что вовсе не обязательно запихивать бутерброд себе в рот двумя руками. Даже с таким чудовищем можно совладать при помощи ножа и вилки.

По поводу горячих бутербродов мнение было единодушным.

Коля: «Пальчики оближешь».

Влада: «Надо будет для мамы рецепт списать».

Максим: «Ням-ням».

Денис: «Лучше любого чизбургера. Поговорить бы мистером Макдональдсом насчет замены гамбургеров этими вот шмейсерами».

Пару минут ребята потратили на то, чтобы запить бутерброды свежим клюквенным муссом и поковыряться в зубах красивыми зубочистками в форме маленьких шпажек.

И снова в бой!

Главным украшением обеда оказался угорь по-голландски.

Рецепт его приготовления Влада огласила полностью. С выражением, будто читала на уроке литературы «Буря мглою небо кроет», она продекламировала:

— «Угря целиком варят в воде с добавлением рубленого лука, соли, перца, уксуса, зелени. Затем нарезают на кусочки длиной около пяти сантиметров, тушат в полученном бульоне, вынимают и дают жидкости стечь. Подают вместе с отварным картофелем, украсив петрушкой и ломтиками лимона». Вот так-то, мальчики. Налетай! И — напоминаю — на рыбу с ножом приличные люди не бросаются.

— А что ж ее, зубами рвать? Или полный рот этими вот «кусочками длиной пять сантиметров» набивать? Так в них на глаз не пять, а все двадцать! — возмутился Коля.

— С рыбой всегда можно справиться при помощи вилки и кусочка хлеба, которым вы прижимаете ее к тарелке, — наставительно сказала Влада.

Коля посмотрел на нее скептически, но промолчал. Ему не очень-то повезло с родителями. Премудростям застольного поведения его никто не учил.

Но он, как мальчик сметливый, решил, что надо использовать представившуюся возможность узнать кое-что новое.

Угорь по-голландски оказался настоящим деликатесом. И точно так же, как горячие бутерброды, заслужил высшую оценку «четыре из четырех»!

На закуску ели небольшие кубики из твердого сыра, на которых бутербродными палочками были закреплены кусочки фруктов, овощей и копченостей.

Был тут сыр с апельсинами, ананасами, бананами и даже виноградом! А также с солеными и свежими огурцами, крохотными помидорчиками, ветчиной и бужениной!

Проглотив по паре таких сырных кубиков с ананасами, ребята поняли, что пора остановиться.

Хорошо еще, если посчастливится одолеть десерт: клубнику со сливками и шоколадно-вафельный торт!

Впрочем, множество впечатлений и ядреный морской воздух сделали свое дело. У Влады и мальчиков разыгрался просто-таки волчий аппетит. И сливки, и половину торта они прикончили с такой быстротой, словно тренировались перед чемпионатом книги рекордов Гиннеса по скоростному обжорству.

— А голландская кухня ничего. Очень даже ниче-го-о-о… — сыто протянул Максим.

— Ой, да что же это мы?! — вдруг встрепенулась Влада. — Поели-попили, а «спасибо» кто говорить будет?

Влада со всех ног бросилась к горшочку-самовару:

— Дорогой «Алхимик»! Большое спасибо вам за обед! Все было очень вкусно!

— На сдорофье, — довольным голосом отвечал горшочек. — Вы скаш-шете маэстро Кубеллану, что я его не подвел?

— Обязательно! Мы скажем ему, что вы — самый-самый лучший повар, какого нам только приходилось встречать в своей жизни!

Ребята дружно поддержали. Владу.

— А вот куда, скажите пожалуйста, девать посуду и все, что мы не доели? — поинтересовался Денис.

— О, эт-то отчьень просто! Посуду сложит-те в мойку. Она за дферцами в этом же шкафу, прямо надо мной. Там трудится мой колльега, «Полоскун-Восемь». А все, что не доели, забирайте с собой. Или спрячьте в буфьете. У нас особенные буфьеты, в них нитчьего не портится.

— Вроде холодильников? — спросил Коля.

— Ньет холода. Просто — не портится и все. А тьеперь можете закрыть дферцы, я хочу поспать часок-другой.

История третья. «Ура, мы будем волшебниками!»

После того, как посуда была убрана, а вафельный торт и целый поднос закусок спрятаны в волшебный буфет, Максим признался, что он сам не прочь поспать «часок-другой» по примеру «Алхимика».

— Вообще, почему бы нам всем не отдохнуть? Как говорится, «после сытного обеда по закону людоеда полагается соснуть!», — позевывая, сообщил он.

— Дома не наспался?! — взвился Коля. — Ты что?! Тут столько всего интересного кругом творится! А мы еще ничего не видели!

— Да насмотримся еще вдоволь… Времени полно…

— Вот лентяй!

— Это точно. Но если хочет спать — пусть спит, — примиряюще сказал Денис. — Дело хозяйское. А мы гулять пойдем. Влада, ты с нами?

— Конечно!

И правильно. Айда за мной!

— Ну и идите… — проворчал Максим. — Очень надо… Можно подумать, это все взаправду… Так я и поверил… Гипноз один!.. Хотя и вкусный…

Он потянулся, сладко зевнул и поплелся на второй этаж, где находилась его комната.

А Денис, Влада и Коля вышли на улицу, залитую солнечным светом.

Из двух других домиков вышли на прогулку еще пятеро ребят. Один из них хрустел большущим куском вафельного торта.

Другой задумчиво жевал раусшмейсер. Причем, судя по его обреченному виду и размерам оставшейся части бутерброда, ребята в том домике все-таки пожадничали и заказали «большие».

Какая-то девчонка с косичками несла свернутый из тетрадного листа кулек, в который были навалены сырные кубики с бананом и киви.

Она то и дело отправляла в свой и без того набитый рот новую порцию снеди.

Видать, и другие домики располагали своими горшочками-самоварами. И там наверняка тоже отметился маэстро Кубеллан, чтобы замолвить перед горшочками словцо насчет бесплатного обслуживания.

Только вот явно не нашлось в этих домиках еще одной Влады, которая проследила бы за «правильностью» обеда. Кое-кто предпочитал уплетать свою порцию на ходу.

Ребята приветственно помахали соседям.

— Приятного аппетита! — крикнула Влада.

— Спасибо! А вы что — не ели? Хотите, поделюсь бутербродом? — предложил мальчишка с большим раусшмейсером. В глазах его вспыхнула надежда.

— Нет-нет, спасибо, мы уже пообедали, — хихикнул Денис.

Мальчишка безнадежно махнул рукой:

— Не хотите — как хотите… Меня, кстати, Володей зовут.

— А меня Спицына. То есть Люба. Люба Спицына, — кое-как прожевав, сказала девочка с кульком.

Ребята тоже представились.

— Берендея Кузьмича не видали? — осведомился у них Денис.

— Не-а, — замотала головой Люба. — Заходил только какой-то магистро.

— Маэстро, — поправил Володя.

— Ну да, на Оле Лукойе из мультика похожий. Говорил стихами. И назывался корабельным.

— Кем-кем? — переспросил Денис.

— Корабельным. Как домовой. Только домовой — в доме, а корабельный — на корабле. Еще он шутил, что раньше был корабельным, а потом стал левиафан-каравелльным. Выходит, ему будто повышение дали.

— Корабельный? А я думала, он гном, — вставив ла Влада.

— И я, — сказал Денис. — Но если честно, я не верю ни в гномов, ни в домовых, ни в корабельных. Скорее уж, он обычный человек, только лилипут.

— Спросим у Берендея Кузьмича, — предложил Володя. — И, кстати, заодно узнаем наконец, куда же мы все-таки плывем. Не очень-то это похоже на экскурсию по родному краю, которую нам обещали Топтыгин и этот, как его… Ломака!

Стоило Володе это сказать — и, будто по мановению волшебной палочки, появился Берендей.

Впрочем, не было в его появлении ничего волшебного. Он просто вышел из тенистого прохода между двумя живыми стенами подстриженных кустов, которыми здесь были обсажены все домики.

— Я смотрю, вы тут с голоду не пропадете, — кивнул дед. — И, по глазам вижу, вам теперь неймется прознать, что к чему, зачем да почему?

— Да, — нестройным хором ответили ребята.

— Может, и остальных позовем? — предложила Влада. — Максим, например, спать завалился.

— А у нас двое за шахматы сели, — вставил Володя. — Вот чудики! Будто первый раз в жизни шахматы увидели.

— Пусть их, — махнул рукой Берендей. — Коли надо, мне повторить будет не лень. Да только, думаю, повторять не придется — вы своим товарищам сами поспешите передать все, что я вам сейчас скажу. Верно?

— Верно, — ответил за всех Володя.

— Тогда поищем-ка местечко красивое и укромное, и обо всем поговорим. «Местечком красивым и укромным» оказалась похожая на гриб башня в конце улицы.

Пока ребята шли к ней, им подались на глаза несколько любопытных строений. Над входом в одно, добротное и просторное, было написано «Конский». Над другим, приземистым — «Волчий».

Дальше стоял совсем диковинный дом — ни дать, ни взять огромный пень с нахлобученной на него шапкой из мхов и лишайников. Ни входа, ни надписи над ним не было.

— Кто же здесь живет, а? — тихонько спросил Коля у Дениса.

— Что?

— Ну, в доме с надписью «Конский», наверное, конюшня. В этом низеньком, где табличка «Волчий» — не знаю… наверное, волчарня…

— Какая еще волчарня? Псарня — есть такое слово. А волчарни никакой нет.

— Не придирайся. Не важно, есть такое слово или нет. Важно, что там висит табличка. Наверняка она означает, что внутри — клетка с волками. А вот на этом пне ничего не написано. Как думаешь, зачем он?

— Не знаю. Может, для красоты?

— Что же в нем красивого? Нет, там явно кто-то живет…

— Если так, то где же дверь и окна?

— А вон, видишь, дупло под крышей?

— Очень удобно — лазить к себе домой через дырку под потолком! — фыркнул Денис.

Словно бы услышав их разговор, из дупла показалась приплюснутая змеиная голова. Большущая!

— Тут и змеи водятся… — упавшим голосом пробормотал Денис. — Слушай, я — то их не боюсь. Но давай договоримся девчонкам не говорить. А то визгу будет!

— Так в этом же весь смех, — злорадно ухмыльнулся Коля.

— Нет-нет. Так нельзя… — Денис помедлил, подбирая аргументы поувесистей. — Если мы им скажем, они нас совсем задергают. Пищать будут день и ночь «Ой, что это? Ой, мальчики, у меня под кроватью кто-то есть! Ой, убейте его!»

Точно тебе говорю!

— Ну, тогда ладно…

Пока они заключали свой «пакт о неразглашение змеиной тайны», остальные уже вошли в грибовидную башню.

Ребята тоже поспешили внутрь.

На самый верх башни, где находилась крытая красной крышей обзорная площадка, вела винтовая лестница. Когда они с Берендеем во главе очутились на площадке, выяснилось, что «укромное местечко» уже облюбовано живописной и весьма необычной компанией.

Настолько необычной, что, не будь с ними деда, которому они во всем доверяли, впору было бы орать от страха.

На площадке сидели три матерых волка: два густо-серых, почти черных, и один какой-то чудной масти — со светлой, пепельной шерстью.

С волками были четыре существа, в которых Денис признал хрулей из «Инстрюкции».

Хрули были одеты в длинные подпоясанные халаты с капюшонами — фасоном напоминающие те, в каких выбегают на ринг знаменитые боксеры.

Правда, на эти халаты, в отличие от боксерских, пошел какой-то толстенный ворсистый материал. К тому же они были сплошь затканы разноцветными угловатыми узорами. Так что казалось, будто хрули пустили на свои наряды пару-тройку персидских ковров.

На ногах они носили остроносые мягкие туфли с загнутыми носками. А на шее и в ушах — золотые мониста и кольца.

Лапки хрулей напоминали человеческие руки. Вот только их пальцы, как и мордочки, были покрыты короткой серебристой шерсткой. Росту в каждом из них было метра полтора.

При появлении Берендея вся теплая компания встала и низко поклонилась.

Прямоходячие хрули отвесили поклоны в обычной человеческой манере, согнувшись в поясе.

А вот четвероногие волки откланялись довольно смешно. Они вытянули передние лапы, прижали уши и высоко приподняли зады.

Кланяющийся подобным образом волк больше всего напоминал потягивающуюся собаку.

Но мало того, что волки показали хорошие манеры. Они еще и заговорили!

Голоса у волков были хриплые, точь-в-точь как у певца Владимира Высоцкого.

— Послы Княжества Волчьего приветствуют тебя, Берендей, сын Косьмы! — сказал пепельный волк. — Рады видеть тебя в добром здравии!

— Рады видеть тебя в добром здравии! — подхватили два других волка.

Хрули пока помалкивали.

— Взаимно, — сухо ответил Берендей Кузьмич. — Что-то долго вас ждать пришлось, други мои. У вас в княжестве невесть какой кавардак творится уже почитай дней сорок, а посольство только сейчас отрядить решились. Что скажешь, благородный барон Густав фон Лютич?

«Ого! Они не только разговаривают, а еще и титулы носят!» — обалдел Денис.

Пепельный волк Густав, который в этом посольстве был за главного, виновато потупился.

— Выясняли обстоятельства… Все княжество вверх дном поставили… Искали отступника Зуба и его подлую шайку. Надеялись найти… И сейчас службы не забываем. Не теряя времени, решили поговорить с этими вот денежниками. Они везде плавают, может, знают чего.

— С этого начинать надо было еще месяц назад, — нахмурился Берендей.

— Так мы и не впервые. У всех денежников, что в нашем княжестве за это время попадались, и так, и эдак о Снежной выпытывали. Ее исчезновение нам всем как дубиной по загривку. Мы волки смирные. Завет блюдем свято. А эти проклятые разбойники, которые на Снежную покусились, нас, волков, по всему Архипелагу душегубами выставили.

Все то время, пока Густав оправдывался, Берендей не спускал с него испытующего взгляда.

Денису еще никогда не доводилось видеть, чтобы дед так смотрел на кого-то. Не хотелось бы ему сейчас очутиться на месте барона фон Лютича!

— Я тебе верю, Густав, — голос Берендея смягчился. — Ступай со товарищи отдыхать. Еще увидимся и поговорим как следует, по душам. Если не здесь, так на Большом Вече.

Волки осклабились и завиляли хвостами — по-человечьи это значило, что они дружелюбно улыбаются, — и быстро ретировались.

Хрули, которых Густав называл «денежниками», в продолжение беседы Берендея с волками не шелохнулись и не издали ни звука.

Видимо, этого требовал местный этикет. Но стоило последнему волчьему хвосту исчезнуть за поворотом винтовой лестницы, они заговорили. Причем все сразу.

Волчьи голоса, хоть были грубыми и хриплыми, но в них, по крайней мере, ощущалась сила говорящего и его уважение к собеседнику. А вот хрули одновременно будто бы и лебезили, и не по рангу задавались.

К тому же, у них были тихие, шелестящие голоса — такие бывают у людей, про которых говорят «в тихом омуте черти водятся».

Все это пришлось Денису не по душе.

Хрули наперебой приветствовали Берендея Кузьмича. То, что Денису удалось разобрать, звучало примерно так:

— Большого здоровья и больших денег…

— …желаем любезному магистру волшбы и чародейства…

— …таких же больших денег, как у нас!..

— …заклинателю всяческих веществ и минералов…

— …и даже больших, даже больших…

— …хотя это вряд ли возможно…

— …о том свидетельствуем мы…

…златобогатый Бюль-Бюль Баблы…

…и удачливый Мур-Ло…

…и пронырливый Куб-Ло…

…и деловой Сриб-Ло!

— А вам желаю здоровья покрепче да интересов поширше, — без энтузиазма отозвался Берендей. — Что, почтенные, тоже на Большое Вече путь держите?

— Ум любезного магистра светел, как Семь Бриллиантов Калифа! — притворно восхитился Бюль-Бюль Баблы. Остальные трое поддакнули.

— Ну и что, не видал кто из вас на Копейкином острове али на каком другом Царицу крылатых лошадей именем Снежная?

— Прискорбие наше мы повторим и на Большом Вече, — вздохнул Бюль-Бюль Баблы. — Не видали, не слыхали. Знать бы кому — мы готовы заплатить за сведения о Снежной сорок, а то и все сорок четыре треугольных золотых!

— … И даже сорок семь! — вставил Мур-Ло.

— … Сорок девять! — расщедрился Куб-Ло.

— Могли бы и пятьдесят… — неуверенно предположил Сриб-Ло.

— Мои подельники правы. Видишь, наша щедрость лишена границ! Мы сердцем и кошельком заинтересованы в том, чтобы Снежная нашлась живой и здоровой. Однако то, что мы знаем об этой истории…

— … Горе!.. — противно взвизгнул Сриб-Ло.

— … Несчастье!.. — подлил масла в огонь Куб-Ло.

— … Да-да. Что Черный Город, что Порт Семи Штормов — места гиблые… К тому все идет, что сгинула Снежная вместе со своими похитителями в пучине морской…

— Ну довольно, — Берендей сделал предостерегающий жест рукой. — Еще не запрягали, а вы уже едете. Я это от вашего брата-денежника частенько слыхивал. Ох, слыхивал!.. Когда Данила со своим деревянным соколом возле Гремуч-острова свалился.; вы его три раза похоронить успели. А он нашелся — жив-здоров! Было? Было! Когда ваш же собственный корабль на скалы Стогона налетел — вы списали в расход всю команду. А потом ее кое-кто отыскал… Кто же это был, а?

— Вы, дражайший магистр волшбы и чародейства! О, наш народ помнит вас, как никого иного! Самые лучшие слитки золота уже были отписаны для изготовления вашей статуи, и если бы не ваша скромность…

— Память у меня хорошая, — оборвал Берендей словесные излияния Бюль-Бюль Баблы. — Не будем отвлекаться. В общем, дражайшие, вы у нас путешественники-мореплаватели знатные. И люди, точнее, денежники деловые…

При этих словах все четверо расцвели самодовольными улыбками.

… А потому мы все на вас особо рассчитываем. Чтобы вам было понятней, объясню: Снежную надо искать так, будто она сделана из чистого золота с сапфирами. Найти ее нужно во что бы то ни стало! Живую или мертвую!.. — Берендей осекся. — Я хотел сказать, живую и только живую!

Хрули энергично закивали — так, что вовсю загрохотали их увесистые украшения.

— Ну а теперь извините старого. У меня разговор с гостями из Закрытки.

— О-о-о, — почтительно протянул Бюль-Бюль Баблы. — Закрытка! И почем у вас нынче фунт золота? — живо поинтересовался он у стоявшей ближе всех Любы Спицыной.

Люба растерялась. На помощь ей пришел Коля:

— Как и раньше, — сказал он с видом бывалого банкира.

Теперь пришла очередь растеряться Бюль-Бюль Баблы:

— А-а-а…

— Хотите, кстати, есть? — дружелюбно осведомился у хрулей Володя. — У меня еще полбутерброда имеется. Он, правда, надкусаный… Но там, где я кусал, можно отломить.

— А у меня полно сыра осталось! Вы, наверное, еще не обедали? — оживилась Люба.

— Это человечья еда, — брезгливо покрутил носом Мур-Ло.

— Впрочем, сыр — не так уж и плохо, — заметил Куб-Ло. — Если нарастить на нем плесень…

— Не-ет, такая еда не может стоить дорого. Сколько вы за нее хотите?

Володя запунцовел от негодования.

— Да как вы могли такое подумать?! Нисколько, разумеется! Просто я уже сыт, хотел с вами поделиться.

— И я, и я, — вставила Люба.

— Бесплатно? Тогда совсем другое дело! — оживился Мур-Ло. — Давайте, давайте все сюда… Благодарствуем! Еще бы, конечно, червяков…

Куб-Ло толкнул его в бок локтем и елейным голоском сказал Берендею:

— У вас очень, очень милые друзья.

Когда они вырастут, у них будет много золота! — кланяясь, предположил Мур-Ло.

— Если только они станут более деловыми… — тихонько, как бы в сторону прошелестел Сриб-Ло.

А Бюль-Бюль Баблы припечатал:

— Ну, мы-то люди точно деловые. Не будем вам мешать. Всегда можете на нас рассчитывать.

Берендей молча кивнул.

Четверка хрулей, пошаркивая востроносыми туфлями, удалилась.

Денису послышалось, что Берендей издал затаенный вздох облегчения.

— Мягко стелют, да жестко спать, — буркнул дед. — Вы, ребятки, на будущее знайте: хрулей слушать надо с оглядкой. «Хвастает, как хруль» и «врет, как хруль» — две присказки известные. Ну, будет пока что о них… Рассаживайтесь поудобней!

Берендей обвел жестом радушного хозяина скамейки, расставленные вдоль ограждения смотровой площадки.

Ребят два раза просить не надо было.

Они пожирали Берендея глазами и сгорали от нетерпения. Всем хотелось узнать, не пригрезились ли им говорящие волки и «деловые» нетопыри.

С того Берендей и начал.

— Да, у нас тут много такого, чему вас в обычной школе не учили. Есть волки говорящие, есть лошади крылатые, есть змеи-скоропеи премногомудрые. Плывем мы на спине громадного кита, правит которым капитан-призрак. А в помощниках у него ходит самый настоящий корабельный, которому столько лет, что он сам уже со счета сбился. Да и я тоже, признаться, не молод…

— А сколько вам лет? — не выдержал любопытный Володя.

Отвечу тебе загадкой. Когда хан Мамай еще под стол пешком ходил, я ему уже в дедушки годился.

— Так вам больше ста лет! — ахнул Володя.

«Больше ста! Да Берендею за полтыщи выходит!» — прикинул Денис.

— Есть такое дело, — хмыкнул Берендей. — Но разговор наш не обо мне. А о том, что спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» оказался чуть побольше, чем вы ожидали, так ведь?

— Так, — кивнул Коля. — И, если по правде, то на оздоровительный лагерь все это совсем не похоже!

— Однако же в том моего или чьего еще жульничества нет. Здоровья вы у нас наберетесь — это уж я обещаю. Может, и еще чего полезного у вас прибавится. И скучать не придется, уж точно. А вот размеры… Что да то да. Все потому, что та дверь в лагере, на которой было написано «Посторонним вход в», привела не в соседнюю комнату, а сюда, в Архипелаг. А Архипелаг — он, конечно, большой. Это, братцы-сестрицы, целый мир.

— Ну и дверь! — причмокнул Володя. — Мне бы такую. Чтобы прямо в моей комнате была! Прошел через нее — бац! — и ты уже на море, где-нибудь в Ялте!

— Классно, — согласился Коля. — Но если в Ялте узнали бы об этой твоей двери, к тебе однажды в гости могли бы завалиться человек сто двадцать курортников! Просто так, на чашечку чая с вареньем.

— И то верно, — пригорюнился Володя, но тут же воспрял духом, — тогда я придумал бы какой-нибудь хитрый замок! А ключ сделал бы один и носил его всегда с собой!

— Мальчики, как не стыдно? Берендей Кузьмич рассказывает, а вы перебиваете!

Это, конечно же, решила проследить за порядком Влада.

— Ничего, Владислава свет Николаевна. Ребята в правильную сторону думают. И в самом деле: какова бы ни была дверь, куда бы она ни вела, ее хозяевам не очень-то понравится, когда через нее начнет шастать туда-сюда кто ни попадя. Тем более, когда эта дверь — между целыми мирами! Если кто-то от нечего делать забредет в лагерь «Лукоморье», протопает по тому коридору, которым мы шли, и откроет дверь — он попадет в темную комнатенку, где навален всякий старый хлам: сломанные лопаты да проржавленные ведра. А чтобы из «Лукоморья» в Архипелаг пройти, нужен проводник вроде меня. То же и с нашей стороны. Стоит какому-то человеку, а особенно не человеку… прикоснуться к двери на острове До Свиданья, как двое невидимых стражей сразу же спросят с него Ключ-Слово, то есть пароль. И потребуют подорожную, то есть бумагу вроде пропуска. Без пароля и пропуска дверь не отворится!

И, тут в мозгу у Дениса словно молния блеснула.

Ну конечно! Как они с Владой могли забыть?! Ведь с этой дверью прямо у них на глазах стряслось что-то неладное! Да что там «неладное» — страшное!

То ли прошлое они увидели благодаря владиному «взгляду-назад», то ли… будущее?!

— Берендей Кузьмич, извините, конечно… Но я сейчас такое вспомнил! — воскликнул Денис. — Еще там, на острове, мы с Владой видели кое-что подозрительное… И хотели рассказать вам…

Но Влада не дала Денису договорить. Она вмиг позабыла о том, что перебивать нехорошо. И о том, что минуту назад выговаривала за это Володе и Коле. И она затрещала без умолку:

— Ой, Берендей Кузьмич, вы так интересно рассказываете! А Денис вдруг про какую-то ерунду вспомнил! Ха! Подумаешь, что-то там примерещилось… И говорить-то смешно. Лучше расскажите нам еще про Архипелаг. Кубеллан говорил, что плывем мы к какому-то острову Буяну. А что мы будем там делать, а?

Денис посмотрел на Владу с жалостью и опаской. Уж не хватил ли ее пресловутый «калорийный удар», как любил шутить его папа после особо сытного обеда?

На самом деле она ведь видела то же самое, что и он. И напугалась даже больше него! Как можно скрыть такое от Берендея Кузьмича? И, главное, зачем?!

Ребята тоже недоумевали. А глаза Любы вмиг разгорелись любопытством:

— Так что ты там вспомнил-то, Денис? — хитро прищурившись, спросила она.

Но Влада не дала Денису и рта открыть.

— Да нечего там вспоминать! Извините, Берендей Кузьмич, что мы вас все время перебиваем. Лучше мы вас послушаем, а то у нас глупости одни!

Берендей внимательно поглядел на разрумянившееся лицо Влады. Потом перевел взгляд на недовольную физиономию Дениса.

— А как сам Денисушка считает? Чьи истории будем слушать? Может, расскажешь все-таки, что вы там эдакое увидели?

Денис мучался выбором. С одной стороны, его подмывало немедленно выложить все мудрому деду. С другой — если Влада этому так уж противится, может, у нее есть какие-то веские причины?

Девчонка она явно неглупая, хотя с первого взгляда так и не скажешь. Что-то она там такое сообразила… Или взяла в расчет нечто такое, о чем сам он не подозревает?

В конце концов, ведь именно благодаря ее небывалому таланту они увидели то, что увидели. Значит, ей и решать, как этим загадочным видением распорядиться…

— Вы знаете, Берендей Кузьмич, — осторожно сказал Денис, — Влада, наверное, права. Яйца выеденного наша история не стоит. Ребятам это будет скучно. Давайте слушать ваши истории. А как-нибудь потом мы вам с Владой все расскажем. Если вам, конечно, интересно.

— Мне-то все интересно, — усмехнулся Берендей. — Для меня скучных вещей нет. Особенно среди того, что примечают мои друзья. Но ты — законный владелец своих историй. Можешь делать с ними все, что душа пожелает.

От всего этого обмена репликами недоумение Коли, Володи и Люды возросло до такой степени, что они готовы были променять на нерассказанную историю Дениса сорок горячих бутербродов. Но авторитет Берендея Кузьмича был для них непререкаем.

А потому пришлось им довольствоваться тем, что рассказывал их удивительный гид. Благо, было что послушать.

— Возвращаемся, стало быть, к Архипелагу и к нам с вами. Итак, плывем мы на остров Буян. А на острове том находится единственный, во всем Архипелаге Лицей Волшбы и Чародейства.

— Ух ты! Вот это да! А что такое «волшба»? — не стерпел Володя.

— То же самое, что и волшебство.

— Ура, мы будем волшебниками! — воскликнула В лада.

— А что, там действительно учат на волшебников? — недоверчиво спросил Коля.

— У нас не Закрытка, — не без гордости ответил Берендей Кузьмич. — Это только там может стоять академия в девять этажей, в которой сметливого школяра учат-учат пять лет, а даже на обычного счетовода выучить толком не могут. А у нас, если сказано «лицей», уж будь уверен — учат, и еще как.

— А как в этот Лицей поступить? Ух, я бы хотел! Мне бы все во дворе завидовали!

— Чтобы поступить, сперва нужно пройти вступительные испытания. Месяца этак два. Потом годик обождать, подумать хорошенько: не передумал ли? Это легко сказать: быть волшебником. Да только мало кто из людей способен такую ответственность на себя взять и под тяжестью такой ноши не прогнуться, не сломаться. А потом, на следующий год, коли не передумал, возвращаешься в Архипелаг — и прямиком в Лицей. Учись себе на здоровье!

— То есть экзаменов, получается, нет? — удивился Денис.

— Таких, какие обычно бывают в Закрытке — нет.

— Да что ж такое эта Закрытка все-таки? — плачущим голосом спросил Володя. — Все кругом говорят, но никто не объясняет!

— Еще не понял? — ответил Денис вместо деда. — Так здесь, в Архипелаге, называют наш, обычный мир. Тот, где мы живем и где лагерь «Лукоморье» остался. Я только не понимаю, почему Закрытка, а не Открытка, например. А, Берендей Кузьмич?

— Потому что закрытая она, — ответил дед. — Как вам еще объяснить, ребята?.. В науке волшебной это называется «замкнутая область ослабленных магических вибраций». Если же по-людски говорить, то любое волшебство требует трех вещей. Во-первых, чтобы человек был особенный, чтобы силой он владел. Не той силой, что в руках или в голове, а… в общем чем-то вроде электричества. Во-вторых, чтобы было у него искусство силу эту направлять куда надо при помощи слов или волшебных предметов. Но главное — это третье: нужно, чтобы собранная и направленная волшебником сила не ослабла, а дошла, куда он пожелает. Так вот, в Закрытке это сделать трудно даже опытному волшебнику. А у нас, в Архипелаге, заниматься волшебством в сто раз проще. В этом основная разница. Понимаете?

— Ничего не поняла, — честно призналась Люба. — Кроме того, что волшебников у нас не бывает, потому что и быть не может. А здесь — бывают. Да?

— Почти. Есть у вас волшебники, куда они денутся. Только нелегко им приходится.

— Да понятно все! Чего непонятного-то?! — изумился Коля. — Чтобы волшебство ходило, ему нужен специальный проводник, как и электричеству. Электричество бежит по проводам, небось учила по физике, а волшебство… — Коля замялся.

Вид у всех ребят, как по команде, стал отрешенным, скучающим. Еще не хватало: только-только, отмучавшись на контрольных, закончили и четверть, и весь учебный год, а тут этот зануда со своей физикой завелся!

Берендей быстро уловил общее настроение.

— Как оно все по науке да по писаной премудрости — о том еще и ты, братец Николай, и товарищи твои вдосталь наслушаются. Ежели пожелают, конечно. Потому как на Буяне нас больше всего Лицей Волшбы и Чародейства интересует. Куда мы прямиком и направимся, как только сойдем с «Веселого Голландца».

Чем могли ответить ребята на такую весть? Конечно же, только ликующим «ура!».

Сриб-Ло, хруль деловой и премного хитрый, едва не оглох.

Все то время, пока Берендей разговаривал с ребятами, Сриб-Ло провел в густой кроне клена, которая подступала почти вплотную к смотровой площадке башни.

Сриб-Ло слушал и печалился: ровным счетом ничего ценного сказано не было.

А когда у того веснушчатого рыжеволосого мальчишки едва не развязался язык и он собирался поведать явно нечто необычное и, возможно, жизненно важное для Сриб-Ло и выполнения контракта с Заказчиком, противная девчонка просто заткнула ему пасть!

Ай-яй-яй, как нехорошо вышло… Они что-то знают, а Сриб-Ло — не знает!

Так что же они знают, эти маленькие поганцы?!

Все, что ребята услышали от Берендея, звучало, как сказка. Но разве не сказка окружала их со всех сторон?

Однако сколь ни удивительно было все увиденное и услышанное, самым радостным для ребят оказалось обещание Берендея привести их прямиком в Лицей Волшбы и Чародейства.

Впрочем, чего-то подобного Денис в душе и ожидал.

В самом деле, коронованную ящерицу Марвина и делегацию говорящих волков, емелефоны и поразительную левиафан-каравеллу — эти чудеса и диковины просто так не стали бы показывать простым девчонкам и мальчишкам.

Ничего себе экскурсия — прогулка по Перечному морю на спине кита-великана в компании хрулей и настоящего домового, то есть корабельного!

Разве водит кто-нибудь школьников на экскурсии в секретные цеха военных заводов? Правильно, не водит.

А может, кто-то разрешает школьникам летать в космос? Просто так, за успехи в учебе? Верно, не разрешает.

Потому что «просто так» только деньги тратятся, как говаривал Альберт Подольский.

«Вот и сюда, в Архипелаг, нас привезли не просто так, — размышлял Денис. — А затем, чтобы… А потому, что… А потому, что должен же кто-то учиться в Лицее Волшбы и Чародейства!»

Его размышления были прерваны Владой.

— Слышь, Денис, ты на меня не обижайся…

— Что? — поглощенный своими мыслями, Денис не сразу сообразил, о чем это Влада.

— Ну, я имею в виду, не обижайся, что я тебе при Берендее рассказать про дверь не дала.

— А-а-а-а, — Денис сдвинул брови. — А кстати, зачем ты это сделала? Я же просто как идиот выглядел!

— А вот теперь подумай, как выглядела бы я перед остальными ребятами, если бы ты им все рассказал.

— Не понимаю.

— Ой, ну я тебе уже говорила. Мне с раннего детства никто не верит, что у меня на самом деле есть этот взгляд-назад. Понимаешь? Кто «дурочкой» меня называл, кто — «странной». И тогда я поклялась себе, что больше никогда об этом не расскажу.

— Но мне-то ты рассказала? И притом сразу?

— Ой, я так испугалась! Кроме того, ты ведь тоже увидел! И как только я это поняла…

— Все равно: клятвы нарушать нельзя, — убежденно сказал Денис.

— Вот зануда… Ладно, так и быть, скажу тебе главную причину. Только поклянись, что никому-никому!

— Ты же сама первая клятвы нарушаешь…

— Все равно поклянись!

— Клянусь.

— В листве клена кто-то был. Этот кто-то подслушивал наш разговор.

— Кто?

— Я не разглядела. Его было невозможно разглядеть, — Влада побледнела, будто перепугавшись собственных слов. — Ты фильм «Хищник» помнишь?

— Это где по космическому кораблю бегает неуловимый монстр, который в вентиляции прячется?

— Да нет, то «Чужой». А «Хищник» — со Шварценеггером. Там отряд солдат по джунглям лазит, а на них охотится невидимый инопланетянин.

— Ага, вспомнил. Его невидимость классно сделана. На месте инопланетянина будто горячий воздух дрожит.

— Вот-вот, — Влада понизила голос до шепота. — Так мне в листве клена примерно такое дрожание и примерещилось, представляешь?

— Ну ничего себе… Может, показалось?

— Может и так… Только теперь-то уж что.

— Эх, сколько же здесь загадок, — вздохнул Денис, а про себя подумал: «Ох, и необычная девчонка эта Владислава!»

История четвертая. Переполох на ходовом мостике

Чтобы заказать себе ужин, ребятам пришлось потратить полчаса на препирательства с горшочком-самоваром.

Между тем, ужин, согласно «Инструкции», был таким же гигантским, как и обед.

Но Владе удалось-таки отменной вежливостью и откровенной лестью склонить горшочек к милости.

Ребятам досталось по крестьянскому омлету (как легко догадаться — тоже «по-голландски»), по чашке клюквенного мусса и стакану апельсинового сока. Что в сочетании с тортом и сыром, оставшимися с обеда, гарантировало плотную, но необременительную трапезу на сон грядущий.

Коля, Влада и Денис уже уселись за стол, когда вдруг вспомнили, что так и не виделись после обеда с Максимом.

Когда Денис собрался сходить постучать в дверь его комнаты, Максим явился сам, легок на помине.

Он исполнил свой замысел, можно сказать, на все сто двадцать процентов. Максим проспал до самого вечера и теперь, протирая глаза, недовольно кривил заспанную физиономию.

Коля встретил Максима скептической ухмылкой:

— А-а-а, пришел наш герой-соня.

— Вы тоже хороши, друзья называется. Не могли раньше разбудить.

— Сон — дело личное, — изрекла Влада.

— Тем более, очень легко догадаться, какими словечками встретил бы ты любого, — язвительно заметил Денис, — кто посмел бы тебя потревожить. Обзывался бы, небось, и тапками швырял?

И то правда, я такой, — согласился Максим, виновато улыбнувшись. — Ну-ка, что тут у нас… — он окинул сервированный стол взглядом полководца перед битвой. — О, какой аппетитный омлет!

— Поспали — теперь можно поесть, поели — теперь можно поспать… — вроде бы в сторону, но на самом деле с подначкой заметил Коля.

Максим нахмурился.

— Ты чего это?

— Того. Разве тебе не интересно узнать, что стряслось, пока ты спал?

— А что могло стрястись такого уж особенного? — пожал плечами Максим, разрезая омлет на аккуратные клинья. — Наш кит плывет к Колокольному проливу, а Кубеллан за всем присматривает. Стало быть, ничего необычайного не произошло и произойти не могло. Вдобавок, Берендей просил нас ничего не пугаться. Я думаю, даже если что-то и стрясется, он все уладит сам.

Влада посмотрела на Максима с жалостью, Денис — с неприязнью.

Коля, покосившись на зануду, скривился как середа на пятницу.

— Но Максим, — сказал он, — тот же Берендей Кузьмич говорил, что «не пугаться» и «не удивляться» — разные вещи. А ты, по-моему, как нарочно решил ничему не удивляться и встречать все кислой миной!

— Вовсе нет, — обиженно буркнул Максим и принялся поглощать омлет с таким ожесточением, будто ничего не ел со вчерашнего вечера.

Ребята переглянулись. Они так хотели рассказать Максиму новости о Лицее Волшбы и Чародейства, поделиться своей радостью, но теперь как-то расхотелось…

Омлет доедали в молчании, уставившись в свои тарелки.

Но когда приступили к вафельному торту, Денис не выдержал.

— Слушай, Максим, так нельзя! Ты даже не хочешь узнать, куда мы плывем!

— Не хочу. Потому что уже знаю. Денис опешил, но виду не подал.

— И куда же?

— На остров Буян.

— Это понятно, что на Буян, — Денис победительно улыбнулся. — А вот дальше? Куда именно, на Буяне-то?

— В какую-то особую школу, где нас будут учить волшебству.

— Да откуда ты это знаешь?! — воскликнул Денис. — Ведь тебя же с нами не было!

— Не было, — Максим кивнул. — Ну и что с того, что не было? Я пока спал, сон видел. Между прочим, довольно страшный. За мной гонялось что-то среднее между человеком и здоровенным псом и притом мерзко завывало. Говорило, что никогда мне не добраться до Буяна и никогда не попасть в школу… то есть нет, в Лицей… и никогда не учиться волшебству…

Максим замолчал, потому что в этот самый момент он откусил здоровенный кусок торта и усердно заработал челюстями.

Денис со значением посмотрел на Владу. Чем-то сон Максима неуловимо напоминал происшествие возле двери в Закрытку. Только там им с Владой удалось увидеть нечто важное наяву, а здесь речь шла о сновидении.

— Ну ничего себе, — Коля тихонько присвистнул. — Но ведь сны — это ерунда, «мультяшки». Мне родители объясняли, что во сне никогда ничего важного не увидишь. Это вроде как фильм. Наш мозг во время бодрствования «снимает» все подряд, как кинокамера. А сон — это вроде сумасшедшего монтажа всего того, что мозг «наснимал» за день или там за неделю. Конечно, я видел пару снов, которые потом сбылись. Например, мне очень хотелось настоящий горный велосипед, и я увидел сон, в котором родители его купили. А потом, через неделю, мне его действительно подарили — на окончание учебного года. Но тут-то все ясно. Я знал, чего хотеть. Вот и хотел — до такой степени, что он мне даже сниться начал. А ты-то ничего никогда не знал о Лицее Волшбы и Чародейства!

— Я и о людях с собачьими головами ничего не знал, — невозмутимо ответил Максим. — Но я к такому привык. Когда я учился во втором классе, я почти каждую неделю видел во сне что-то такое, чего никогда не знал и о чем слыхом не слыхивал. Я таа-кого навидался, что никому не пожелаю. Просыпался потом с ревом. Родители мои просто с ума сходили. А иногда видел что-то полезное. Например, однажды встретил я во сне какого-то дядьку, на индейца похожего. Он мне сказал, чтобы я обязательно наутро притворился больным и в школу не ходил. Сказал родителям, что голова болит, градусник натер — ну, понятно, в общем. Меня два раза просить не надо было. Короче, я никуда не пошел, а на следующий день выяснилось, что в нашей школьной столовой какая-то ерунда с молоком случилась и половина моего класса желтухой заболела. А у меня печень в детстве и без того больная была. Догадываетесь, что было бы, если б я тогда в школу пошел?

— А что с тетками, которые в столовой работают, сделали? Это ж преступление просто — детей желтушным молоком травить! — воскликнул любопытный Коля.

— Да при чем тут это! — взорвался Денис. — Человек такие вещи про себя рассказывает, а тебе про теток интересно! Слушай, Максим, а ты постоянно такие сны видишь?

Какие?

— Ну… познавательные.

— Нет. Стоило тому году закончиться — и все как рукой сняло. Сны как сны — «мультяшки» одни. Но вот сейчас был сон совсем другой — как будто из тех, из прежних. Все как взаправду.

— Трудно было бы во все это поверить, — задумчиво сказал Денис, — если б только в твоем сне не шла речь о Лицее. Но ведь насчет того, что мы плывем в Лицей — правда. Выходит, правда и то, что мы встретим какого-то человека с головой собаки? Который будет за тобой гоняться?

— Не знаю. Мои сны не всегда сбывались. А иногда сбывались наоборот.

— Хотелось бы верить… — пробормотал Коля.

В лицо дул крепкий, влажный ветер. Если бы предусмотрительная Влада не настояла на том, чтобы все надели легкие куртки, здесь им было бы не простоять и двух минут — окоченели бы!

Небо за их спиной еще тлело, и нижняя кромка облаков золотилась, подсвеченная из-за горизонта зашедшим солнцем. Впереди, куда направлялась левиафан-каравелла, царила уже густая, непроглядная синь, на которой проступали первые звезды.

Море немного волновалось, но для могучей туши кита вода будто бы ничем не отличалась от воздуха. «Веселый Голландец» легко разрезал морскую поверхность, и качка не ощущалась совершенно.

Денис, Влада и Максим вышли прогуляться перед сном и забрались на своеобразный «полубак» левиафан-каравеллы. Он находился в начале той улицы, на которой стояли жилые постройки, и представлял собой широкую подковообразную колоннаду, накрытую сверху крышей.

На «полубаке» неожиданно обнаружились три волка — совсем неприметные в сгущающихся сумерках.

Это были те самые послы, которых Денис уже видел днем на смотровой башенке. Барон Густав фон Лютич и его, так сказать, коллеги, молча поклонились ребятам.

Те, не очень хорошо представляя себе, как нужно реагировать на подобные приветствия, неловко поклонились в ответ.

Никто из ребят этих волков не боялся. И все-таки они предпочли отойти подальше.

Волки продолжили прерванный их появлением разговор. Говорили они вполголоса и явно не по-человечьи. До ребят доносилось только негромкое потявкиванье. Время от времени кто-то из волков мотал головой, и тогда в сумерках вспыхивали два ярких желтых огонька.!

— Все-таки до чего же здесь непривычно, — прошептала Влада. — Может, пойдем куда-нибудь в другое место?

— Вот еще! — возмутился Денис. — Это же говорящие волки, разумные. Бояться их нечего. У них свои дела, у нас — свои.

— А они действительно говорят по-русски? — спросил Максим.

— Собственными ушами слышали. — ответил Денис. — И вообще они довольно вежливые. Берендея очень уважают и, кажется, побаиваются.

— Берендея все здесь уважают, — вставила Влада.

— Как тебе сказать, — вздохнул Денис. — Кажется, да. Но вот хрули, например, скорее боятся, чем уважают.

— Кто-кто? — переспросил Максим.

— Да есть здесь такие довольно смешные существа. Тоже говорящие. Ты их, наверное, на картинке в книжке видел, которая к горшочку-самовару приложена.

— Не помню. У них головы, случайно, не собачьи?

— Нет, они больше на летучих мышей похожи.

— Ну и хорошо. А что, интересно, там, на самом носу нашего кита? Или скорее даже на темени?

Действительно, впереди, перед колоннадой — «полубаком», громоздилось еще какое-то сооружение. Вероятно, собственно «бак», то есть носовое возвышение корабля, а в данном случае — невысокая, но довольно широкая башенка.

Кажется, в основании башенки находилась дверца. Но ее подножие было обсажено аккуратно подстриженными кустами, а потому рассмотреть его было довольно непросто.

— Не знаю, — замотал головой Денис. — Но, будь я капитаном, то устроил бы там ходовой мостик. Поставил бы компас, секстант, штурвал. Правда, не знаю, нужен ли киту штурвал.

— Ой, вы видели?! — тихонько вскрикнула Влада.

— Что?

— Кусты шевельнулись! И в них что-то прошуршало!

Денис вспомнил об огромной змее, которую они с Колей заметили еще днем в похожем на пень домике без окон и дверей. А вдруг это была она? Только бы Влада ее не увидела, а то ведь замучает всех своими страхами!

— Ерунда, — Денис как мог беззаботнее махнул рукой и демонстративно отвернулся. — Погляди лучше как красиво. Звезды яркие, как фонари. Таких у нас не увидишь.

— Рома-а-антик, — насмешливо протянул Максим. — Поэ-э-эт. «Звезды, как фонари»! А почему не как прожектора?

Но Влада не поддалась на провокации.

— Да подождите вы о звездах. Там, возле башенки, действительно что-то было! Я же не слепая!

— Ну и что с того, что «было»? Тут полно пассажиров, есть еще и команда, между прочим. Тот же Кубеллан. В нем росту — метр с кепкой. Он через кусты по своим делам полез, тебе его не видно. А кусты качаются, вот и чудится, что змея ползет…

— Змея?! — взвизгнула Влада.

Тут Денис осознал, что совершил роковую ошибку. Проговорился, черт!

— К примеру. Ясно, что змей-то тут никаких нет.

— А если есть?! — Влада не унималась. Сами того не заметив, ребята разговорились в полный голос. В темноте колоннады заинтересованно вспыхнули три пары волчьих глаз.

Одна пара желтых фонариков приблизилась.

— Прошу прощения, что вторгаюсь в ваше общество, — сказал Густав фон Лютич. — Но мне показалось, что между вами, друзья мои, возник некий спор. Кажется, вы обсуждаете природу существа, которое только что проникло на ходовой мостик нашей левиафан-каравеллы, не так ли?

«Ага, значит я угадал! Это действительно ходовой мостик!» — возликовал Денис.

— Точно, о том и спорим, — согласился он. — Но i скажите, откуда вы знаете, что туда кто-то действительно проник?!

— Я ведь волк, — глаза Густава выразительно вспыхнули. — Мы недурственно видим в темноте. Не говоря уже о том, что в придачу к зрению нам дано еще и отменно острое обоняние.

— Я должен был сразу догадаться! Так что же это за существо? — спросил Денис, мысленно заклиная: «Только бы не змея, только бы не змея!»

— Со всей определенностью скажу, что это был человек. Почти наверняка — ваш товарищ. Тот, с которым вы сегодня поднимались на башню.

— К-коля? — изумился Денис.

— Уж вам виднее, как его зовут. Вас нам тогда не представили.

В голосе волка слышался легкий упрек.

— Меня зовут Владислава, — вмешалась Влада. — Это Максим, а это — Денис.

— Очень приятно. Ну а я, как вы уже наверное знаете — Густав фон Лютич, барон. Можно просто «благородный барон Лютич».

«Не так уж и просто», — подумал Денис.

— Но зачем Коле понадобилось лезть туда? — вслух изумился он. — И, кстати, что там вообще, на этом ходовом мостике?!

— Как и положено, — степенно сказал Густав. — Во-первых, там установлен магический кристалл, при помощи которого капитан видит море на многие мили вокруг и выдерживает необходимый курс.

— Что-то вроде радиолокатора? — спросил Максим.

— Если ра-ди-о-ло-ка-тор, — старательно, по слогам прорычал Густав, — это неведомое мне название магического кристалла для мореходов — тогда да. Во-вторых, на ходовом мостике обязательно находится вахтенный рулевой, а вместе с ним, скорее всего, и капитан ван дер Страхен. Зачем вашему другу понадобилось туда пробираться — точно сказать не берусь. Но рискну предположить.

— Что? Что предположить?! — не выдержала Влада.

— Он хочет всюду сунуть свой любопытный нос. И, не исключено, поискать, где что плохо лежит, — ехидно заключил Густав.

— Как вы могли такое подумать?! — возмутился Денис. — Наш друг на воровство не способен!

— А я этого и не говорил. Он не собирается ничего воровать. Благородный Коля просто надеется найти какую-нибудь совершенно ненужную вещь. На которой прям-таки написано «я никому не нужна», — голос Густава становился все ехидней. — И как только такая вещь отыщется, она перекочует в карман благородного Коли. Ведь это вовсе не воровство: взять какую-то ненужную, совершенно никому неинтересную вещь!

— Коля не такой! — убежденно сказала Влада.

— В таком случае я хотел бы услышать вашу версию. Зачем благородный Коля, таясь, только что скользнул в дверь, ведущую на ходовой мостик?

— Вот фигня, — Денис задумчиво прикусил нижнюю губу. — Ведь он сказал нам, что ужасно устал. И что гулять перед сном ему уже не хочется. Что он, дескать, с удовольствием поваляется перед камином и поболтает с горшочком-самоваром о том о сем. А если горшочек говорить с ним не захочет, тогда он почитает что-нибудь на сон грядущий. Какую-нибудь из тех книг, которые стоят на маленькой этажерке в нашей гостиной.

— Может, вы ошибаетесь, благородный барон Густав? — осторожно предположил Максим. — Может, на ходовой мостик поднялся кто-то другой? Скажем, Кубеллан?

— Исключено! Совершенно исключено! — заносчиво рявкнул волк. — Я, конечно, немолод, но нюх и зрение у меня еще ого-го! Это был мальчишка, совершенно точно вам говорю!

И тут, словно бы подтверждая слова Густава, с ходового мостика донеслось:

— Ах ты мерзкий мальчишка! Как ты посмел влезть сюда без спросу?! Ведь написано же нормальным голландским языком: «Только для приглашенных экипажем!»

Сразу вслед за тем гулко хлопнула дверь.

Раздался удар. За ним — еще один.

Громкий звон — и в двух смотровых щелях, прорезающих стены башенки, сверкнула яркая вспышка. Будто взорвалась тысячеваттная лампочка.

Кто-то пронзительно взвизгнул.

— Держи его! Держи! — заверещал другой голос.

На вершине башенки возник силуэт, по которому было невозможно судить — Коля это или не Коля, да и вообще человек или нет?

Силуэт метнулся к краю парапета, ограждающего вершину башенки. Отшатнулся назад.

— Ага, вот он! — с этими словами появился второй силуэт. Вот это был точно человек — и притом гигантского роста. На его голове даже в полутьме было легко различить шляпу-треуголку.

«Капитан!» — догадался Денис.

Капитан или нет, но это был точно кто-то из экипажа. И преследовал он того малорослого незнакомца, который выскочил на вершину башенки первым.

«Эх, если это действительно Коля, то-то попадет ему от Берендея! — вздохнул Денис. — И зачем только было лезть куда не просят?»

Преследуемого явно загнали в угол.

Человек в треуголке выхватил из ножен клинок, тускло блеснувший при свете звезд.

— Сдавайся! — воскликнул он.

И тут Коля — или тот, кого Густав принимал за Колю — совершил отчаянно смелый поступок. Он вскочил на парапет башенки, взмахнул руками и… прыгнул!

Прыгнул вниз, в кусты, хотя высота была никак не меньше пяти метров!

Самым удивительным было то, что вместо ожидаемого оглушительного треска сломанных веток раздался лишь приглушенный шорох. Будто бы невидимый парашют смягчил падение.

Выбравшись из кустов, тень метнулась вбок — туда, где начинались живые изгороди домов, в которых обитали пассажиры «Веселого Голландца».

Вслед беглецу раздались громкие проклятия.

Там было и «Вздерну верткого дьявола на рее», и «Протащу мерзавца под килем», и «Сто якорей тебе на нос», и «Тысячу чертей тебе в табакерку», и много чего покрепче.

Благородный барон Густав фон Лютич отреагировал на эту хулу, изрыгаемую с ходового мостика, весьма резко:

— Эй вы, почтенный! Вас слышит дама! Будьте любезны, умерьте свой пыл и выбирайте выражения! Если вам в самом деле хочется изловить лазутчика, попросите меня и моих людей… то есть волков! Мы мигом пройдем по его следу и, не минет четверти часа, как он предстанет перед вами — вполне пригодный к повешению на рее! Хотя, клянусь Доброй Охотой, ваша доброта не позволит даже как следует поколотить негодяя! Да и нету на «Веселом Голландце» никакой реи… — проворчал Густав уже вполголоса, себе под нос.

Ребятам стало не по себе. Если загадочным посетителем ходового мостика, который, похоже, изрядно там набедокурил, и в самом деле был Коля, то ему крепко попадет. Если не от капитана, так от Берендея Кузьмича.

А если даже не попадет… легко ли им будет знать, что в их компанию затесался нечестный, ненадежный человек, на которого нельзя положиться? Который вот так запросто может без спросу влезть в чужие владения и устроить там подобный тарарам?

— Если это Коля, мы сами с ним разберемся, — просительно сказал Денис, обращаясь к Густаву. — И не придется никого вешать… А?

Однако тут заговорил капитан, и сразу же выяснилось, что со своим заступничеством Денис мог бы и повременить.

— Это кто там на полубаке?! — горланил ван дер Страхен. — Не Густав ли фон Лютич? Не тот ли самый фон Лютич, который до смерти напугал год назад почтенную чету кроликов, когда заподозрил ее в применении запрещенной магии? Не тот ли фон Лютич, в чьем княжестве без вести пропадают честные лошади? Нет уж, избавьте меня от ваших услуг, благородный барон. На своем корабле я предпочитаю проводить расследование собственными силами. Лучше кликнуть проныру Кубеллана, чем потом найти в одном из гостевых домов свежеобглоданные косточки кого-то из пассажиров!

— Молчал бы уже, скелетина старая, — тихонько пробормотал Густав. В голос же он отвечал:

— Как вам будет угодно, любезнейший заклинатель бурь! В самом деле, лучше оставить без заслуженного наказания десятерых, чем незаслуженно покарать одного! Эта песня мне знакома, слыхивал я ее от самого князя Дитера фон Борзоффа! Вот из-за таких-то песен и подымают голову разбойники по всему Архипелагу, и творится повсеместно невесть что! Но мне-то что, мое дело сторона! Вы на своей левиафан-каравелле хозяин, а я лишь гость, а потому во всем подчиняюсь вашей воле и впредь обещаю не предлагать вам своих назойливых услуг!

— Ваша обходительность не знает границ, достойный фон Лютич. Засим позвольте откланяться и продолжить выполнение своих капитанских обязанностей, — треуголка капитана едва заметно качнулась на фоне звезд, это ван дер Страхен коротким кивком положил конец разговору.

Густав демонстративно повернулся к капитану задом, к ребятам — передом.

— Вот так-то, — сказал барон. — С этим душегубом всегда так. Сквернословит, как гиена, грозится всех утопить в бочке эля и закатать в головку голландского сыра. Но хватка уже не та, что когда-то.

— Ой, все равно я за Колю нашего волнуюсь, — Влада схватилась за голову. — Что же теперь будет?

— Знать не знаю, — прорычал Густав. — Этим должен ваш проводник по Архипелагу заниматься, Берендей Кузьмич. Он в случае чего и с капитаном ван дер Страхеном сможет договориться. Капитан ведь на самом деле добрейший человек, мухи не обидит. Только на словах и грозен… Много раз уже на борт левиафан-каравеллы пробирались более чем сомнительные личности. Помню, я был еще совсем молодым, и плыли мы с моим отцом на «Веселом Голландце». И вот, когда мы проходили Колокольным проливом, откуда ни возьмись появился морской лемур…

— Простите, благородный барон Густав, мы, наверное, пойдем домой, — выразил Денис общее мнение. — А то как бы чего с Колей не случилось…

— Что?.. Ах, да… Пожалуй, вы правы… Знаете что? Мы вас проводим. Рутгер, Руперт, за мной!

История пятая. Кто разбил мореходный кристалл?

По дороге они дослушали рассказанную Густавом второпях историю про морского лемура, вздумавшего утащить заливного осетра прямо с обеденного стола капитана.

И про то, как ван дер Страхен поймал воришку.

И про то, как капитан обещал сварить из пленника лемурью уху.

И про то, как в конце концов дал ему пару золотых на пропитание в приморских тавернах и отпустил с миром.

Но вот и их дом. Окна не светятся.

Где Коля? Прячется в кустах или уже изловлен членами команды?

Ребята с замиранием сердца вошли в гостиную.

Сразу же вспыхнул свет — лампы здесь реагировали на появление человека.

Их взорам предстала достойная умиления картина.

На софе, раскинув руки и тихонько посапывая, лежал Коля. Толстая книжка, раскрытая на середине, валялась рядом с ним на полу вверх обложкой. А из недр шкафа с горшочком-самоваром доносилась тихая, баюкающая мелодия.

— «География и народонаселение Архипелага», — прочел Максим вслух название книги. — Ха, неудивительно, что он заснул! В жизни не встречал ничего скучнее географии!

Густав подошел к спящему Коле и деликатно его обнюхал.

Потом отошел назад и некоторое время молча разглядывал его, наклоняя голову то вправо, то влево.

Наконец Густав сел.

— Ничего не понимаю, — вздохнул он. — Более того: я отказываюсь что бы то ни было понимать! И запах, и внешний вид существа, которое на моих глазах пробралось на ходовой мостик, были в точности такими же, как у этого мальчика. И в то же время этот мальчик, благородный Коля, в последний час явно никуда не выходил! И тем более не прыгал вниз с ходового мостика! Я не чувствую запаха свежей земли и сломанных веток сирени… Вдобавок у него чистая, совершенно целая одежда… Он, в конце концов, действительно спит, а вовсе не притворяется спящим! Уж мы-то, волки, толк в таких вещах знаем, клянусь Доброй Охотой!

Тут Руперт и Рутгер — волки, сопровождавшие барона Густава — к великому изумлению Дениса наконец-то тоже заговорили.

— Дрыхнет, как убитый, — поддакнул Руперт.

— И уже давно, — кивнул Рутгер. Густав обернулся к ним.

— А что же мы, умники, видели тогда возле ходового мостика?

— Этого мальчишку! — рявкнул Рутгер.

— И никакого другого! — рьяно мотнул головой Руперт.

— Может, у него есть брат-близнец? — поинтересовался Густав.

— Не видали, — сказал Руперт.

— И не слыхали, — добавил Рутгер.

— Да не у вас спрашивают! Благородная Влада, что скажете?

— Нет у него никакого брата-близнеца, — решительно ответила та.

— По крайней мере, если брат-близнец и есть, то остался дома, — уточнил осторожный Максим. — Вообще, никого даже отдаленно похожего на Колю в нашей группе не было.

— Загадка! — резюмировал Денис.

— Совершенно с вами согласен, — степенно кивнул Густав, присаживаясь на пол возле беззаботно посапывающего Коли. — Загадка. И притом дурно пахнущая. Клянусь Доброй Охотой, на «Веселом Голландце» творится что-то неладное. Внешность негодяя полностью совпадала с внешностью вашего друга. Но теперь мы точно знаем, что благородный Коля тут совершенно ни при чем. А кто же при чем? Мы не знаем… — Густав вздохнул и понурился.

Вслед за ним вздохнули и понурились Рутгер с Рупертом.

— Меня вот что удивило, — сказал Денис после минутного размышления. — Высота башни ходового мостика не такая и маленькая, верно? Может ли обычный мальчик спрыгнуть с пяти метров? Да так.: чтобы ничего себе не сломать и даже не заработать вывиха ступни? По-моему, нет. А если нет — значит, это был никакой не мальчик. И, может быть, вообще не человек, а кто-то, переодетый и загримированный под Колю. Злоумышленник хотел пустить капитана ван дер Страхена по ложному следу! — заключил Денис и обвел всех победным взглядом.

— И это злоумышленнику удалось, триста дохлых морских лемуров ему в перечницу! — донесся из прихожей голос ван дер Страхена.

Еле слышно проскрипели половицы, и в гостиной объявился капитан «Веселого Голландца» собственной персоной.

Первой на него посмотрела Влада. Посмотрела — и, тихо охнув, рухнула в обморок. Максим — сам насмерть перепуганный — еле успел подхватить ее на руки.

Денис тоже посмотрел на Страхена и… чуть было не упал без чувств вслед за Владой.

Он впервые видел капитана вблизи и при ярком свете.

Ван дер Страхен носил отбеленный солеными ветрами и солнцем камзол такого же старомодного покроя, что и Кубеллан.

На его ногах были когда-то красные, а теперь кирпично-коричневые панталоны до колена, чулки и на совесть сшитые кожаные туфли с квадратными носами и большими медными пряжками.

От времени медь на пряжках позеленела и местами перепачкала туфли, так что выглядели они, мягко говоря, не вполне пригодными для королевских приемов.

На боку у капитана на кожаной перевязи висели ножны, из которых задиристо торчал эфес шпаги, украшенный фигурками дельфинов.

Треуголка Страхена производила более пристойное впечатление, чем остальные детали его туалета. По крайней мере, она смотрелась просто как малость потрепанный театральный реквизит, а не как экспонат выставки «Что можно найти на свалках нашего города».

Впрочем, такую отважную девушку как Влада шокировала явно не экстравагантно дряхлая одежда капитана.

Страшней всего были лицо и руки ван дер Страхена.

Костяк, а не лицо, два черных провала, а не глаза.

Два рентгеновских снимка ладоней — кости, костяшки, остатки сухожилий, — а вовсе не руки из плоти и крови.

И хотя капитан ван дер Страхен закрывал нижнюю часть лица шейным платком, повязывая его по моде грабителей банков из ковбойских фильмов, это не могло утаить главного: капитан ван дер Страхен был… скелетом!

— А… хм… — капитан смущенно покосился на бесчувственную Владу. — Э… прошу прощения, друзья… С тех пор как, хм, естественным образом отпала необходимость бриться, ухаживать за бородой и закручивать усы, я довольно редко смотрюсь в зеркало. Из-за этого постоянно забываю, что моя внешность кажется многим людям… э… незаурядной.

— С чем пожаловали, почтенный? — недовольно спросил Густав. — Вы уже приготовили подходящую рею, чтобы повесить благородного Колю?

Капитан засмущался еще больше.

— Я пришел увериться в своих наихудших опасениях.

— Это в каких же?

— Погромщика отыскать будет посложнее, чем мне представилось поначалу.

— Еще бы! — хмыкнул Густав.

— Да-да. Сомнения возникли у меня еще несколько минут назад, когда я обдумывал воровское покушение на мореходный магический кристалл. Дело в том, что в суматохе действительно было легко принять того негодяя за этого вот мальчика, — капитан указал кивком на спящего Колю. — Легко, да. Потому что они, черт возьми, похожи как две капли воды!

— Но Коля тут совершенно ни при чем, — на всякий случай ввернул Денис. Голос его немного дрожал — чересчур жуткой была внешность капитана.

— Не спорю. Пока я искал в списках пассажиров ваше место проживания и шел сюда, намереваясь арестовать плута и судить его по морским законам, на ум мне пришло кое-что важное. Во-первых, я вспомнил одну подробность, которую вы уже вспомнили и назвали — ее я нечаянно подслушал еще из прихожей. Я имею в виду ту удивительную легкость, с которой нашему ночному визитеру удалось спрыгнуть с вершины ходового мостика и, не повредив себе ни единой косточки, дать деру. Вторая подробность пострашнее: вор не отбрасывал тени. Даже после того, как разбился мореходный кристалл.

— Так это кристалл вспыхнул так ярко? — сообразил Денис.

К этому моменту ему удалось кое-как справиться с дрожью в голосе и коленях, которую вызывала у него милейшая физиономия добряка ван дер Страхена: восково-желтые костяные скулы и черный треугольник вместо носа.

— Да, мальчик, — подтвердил капитан. — Вор покушался на мореходный кристалл. Но удостоверившись в том, что утащить его с собой не удастся, этот дикарь попросту разбил его! Разбил вещь, ценность которой выше, чем у галеона, доверху груженного кайенским перцем и эбеновым деревом!

— А что, перец в Архипелаге такой дорогой? — простодушно спросил Максим.

— Что?.. А, забудь, — капитан махнул рукой. — Здесь-то перец дешевле песка, да и спрос на него невелик. Но в те времена, на которые пришлась моя молодость…

— Не будем отвлекаться, — рассудительно предложил Густав. — Иными словами, капитан, первый же визит прохиндея на ваш плохо охраняемый ходовой мостик имел столь печальные последствия, как вывод из строя главного мореходного прибора левиафан-каравеллы?

Ван дер Страхен гордо вздернул подбородок:

— Что вы хотите сказать, любезнейший барон Густав, когда подчеркиваете, что наш мостик плохо охраняется? На что вы намекаете? Не кажется ли вам, что если нашу охрану можно назвать плохой, то безопасность дорог вашего княжества в последнее время просто-таки плачевна?

— Гррр… Опя-а-ар-арть… Дар когдар жер этор заркорнчитсяр?! — Густав разобиделся не на шутку. Шерсть на его холке встала дыбом, в глазах вспыхнули яростные огоньки. И он зарычал так, что разобрать слова стало практически невозможно.

Руперт и Рутгер тоже всем своим видом поддерживали вожака: прижав уши, они скребли когтями пол, мели хвостами, вдруг ставшими прямыми и жесткими, как палки, и устрашающе завывали.

То, что разобрал Денис из нечленораздельного рычания Густава имело примерно такой смысл:

— Похищение Снежной — большое горе для нашего княжества. Но мы занимаемся им уже не первый день. И если не сможем решить своих проблем сами, то запросим помощи у всего Архипелага!..

— Но позвольте… — попытался перебить Густава капитан.

Куда там! Волк продолжал разоряться:

— А вот то, что левиафан-каравелла вдруг оказалась посреди ночного моря слепой и беспомощной — это проблема совсем свежая! И вы, со своей манерой перекладывать все с больной головы на здоровую, не хотите признать, что надо срочно принять серьезные меры. Ну, хотя бы выставить ночную стражу вдоль главной улицы и у входа на мостик!

Когда Густав замолчал, капитан пожал плечами (при этом под камзолом глухо хрустнули кости) и заговорил, оживленно жестикулируя:

— Зачем же так переживать? Право, наше дело того не стоит. Разумеется, у входа на мостик стража выставлена. Поиски негодяя ведутся по всей каравелле.

— Неужели? Какая оперативность! — саркастически сказал Густав.

— Да, мы делаем все, от нас зависящее. Хотя, как вы понимаете, найти погромщика будет непросто. Приметы указывают на этого спящего мертвецким сном молодца, но все мы понимаем, что он не имеет к этому делу ни малейшего отношения. Дело попахивает черным чародейством. Но ни одного чародея, кроме уважаемого Берендея Кузьмича, на «Веселом Голландце» нет. Хрулей, волков и змей-скоропей в таких делах тоже трудно заподозрить по прекрасно понятным нам с вами, благородный барон, причинам.

— Считается, что никакие чары не могут даже на пять минут превратить хруля или змею в человека, — пояснил Густав ребятам. — Но, честно говоря, мы с капитаном недостаточно сведущи в магии. Такая возможность все-таки не исключена.

Но мы ее все-таки исключим, — в подтверждение своих слов капитан легонько даже притопнул. — Среди подозреваемых остаются Кубеллан и восемь матросов. Но за этих-то я готов ручаться головой! Ведь мои матросы, как и я, находятся под действием Обратного Заклятия и, как вы должны понимать, никогда, даже под страхом второй смерти, не нарушат известных вам условий.

— Хотелось бы надеяться, — Густав покачал головой.

Капитан пропустил его слова мимо ушей.

— Таким образом, подозревать попросту некого. Нам остается предположить самое худшее: некто достаточно могущественный — вы догадываетесь, кого я имею в виду — получил возможность заслать на борт «Веселого Голландца» своего лазутчика, вооруженного всеми необходимыми чарами. Причем, заметьте, этому лазутчику либо удалось скрытно пробраться к нам на борт в одном из портов, либо… он прилетел по воздуху, черт возьми!

— Все ясно, — вздохнул Густав. — Но что же нам делать?

— До утра нам придется лечь в дрейф, ведь без мореходного кристалла левиафан-каравелла не сможет пройти Колокольный пролив — слишком велика опасность прозевать фарватер и вывести нашего кита прямиком на скалы.

— А я думал, киты прекрасно видят и ночью, — вставил Максим.

— Киты-то видят. А вот я — нет! — капитан неожиданно расхохотался, закинув голову назад.

От хохота с его лица сполз нашейный платок. Ни дать, ни взять «Веселый Роджер» — знаменитый пиратский флаг с ухмыляющимся черепом. От такого веселья у Дениса снова душа ушла в пятки.

— Ну, поздно уже, — сказал капитан, отсмеявшись. — Пойду расскажу обо всем Берендею. А вам, благородный барон, рекомендую отправляться спать.

Густав подозрительно легко согласился:

— Что ж, это верно. Пора отправляться на боковую.

Ван дер Страхен поправил платок, коротко кивнул и, ничего больше не говоря и даже не прощаясь, ушел.

Посол Княжества Волчьего, однако, пока что и не думал отправляться на боковую.

— Вот так, друзья, — осклабился Густав. — Теперь вы знаете, что собой представляет один из лучших мореходов Архипелага.

— Ну ничего себе морехо-од… — протянул Максим. — А самый лучший тогда кто же? Граф Дракула?

— Что… это… было?.. — тихо спросила Влада, приходя в сознание.

— Капитан «Веселого Голландца» Якоб ван дер Страхен, — с шутливой торжественностью произнес Густав. — Как вы, наверное, догадались — человек немолодой и оттого немножечко вздорный.

— И откуда он взялся здесь, в Архипелаге? — полюбопытствовал Денис.

— Из вашего мира, откуда же еще? Насколько мне известно, в свое время он был у вас весьма знаменит.

— Ничего себе знаменитость! — фыркнул Максим.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Денис. — А то мы что-то такого не припомним.

— О, это одна из моих любимых историй, — охотно отозвался Густав. — Когда-то давным-давно люди в вашем мире плавали по морям и океанам на парусных кораблях, которые назывались каравеллами и галеонами.

— Это точно. Во времена Колумба, например, — ввернул Денис.

— О Колумбе мне слыхивать не приходилось, — отмахнулся Густав. — Но уверен, что характер у него был получше, чем у ван дер Страхена.

— Пожалуй, да, — согласился Денис, а про себя подумал: «Кто его знает?»

— Ну так вот. Капитан Якоб ван дер Страхен был хвастуном и упрямцем. Он ходил в заморские плавания и хвастался, что во всем мире нет никого, кто умел бы лучше него управляться с каравеллами и галеонами. Однажды его король — а это был король страны под названием Гол-лан-ди-я, как вы уже догадались, — попросил капитана сплавать в далекую страну Ин-ди-ю. Есть в вашем мире такая страна?

— Конечно есть, куда ж она денется, — подтвердил Максим.

— А чтобы попасть в Индию, каравелле ван дер Страхена нужно было обогнуть один опасный мыс, возле которого всегда ревели ветры и бушевали шторма. Каравелла капитана уже обогнула этот мыс, но тут разразилась буря и отбросила корабль далеко назад. Ведь, как вы знаете, в те времена люди еще не умели плавать на таких замечательных китах, как этот, а потому им приходилось полагаться только на паруса.

«Люди и сейчас не умеют плавать на китах», — хотел сказать Денис, но промолчал. Ему не хотелось ронять престиж своего родного мира в глазах жителя Архипелага, тем более такого образованного и благородного, как Густав фон Лютич.

Похоже, Максим и Влада пришли к тому же выводу. Ребята молча кивнули и Густав продолжал:

— Капитан снова попытался обогнуть мыс, и снова налетел ураган, страшнее прежнего. Ураган был такой сильный, что ветер вырывал гвозди из палубы. У вас ведь бывают такие ураганы? — волк пытливо посмотрел на ребят.

— Б-бывают, — без особой уверенности в голосе подтвердила Влада.

— У вас опасный и жестокий мир, — сочувственно покачал головой Густав. — У нас, в Архипелаге, не случается ничего подобного… Разве что возле Порта Семи Штормов. Но вернемся к нашему капитану. Семь раз пытался он обойти этот роковой мыс. Само собой, семь раз бури и штормы препятствовали ему. Погода явно собиралась переупрямить упрямца. Добрый корабельный Кубеллан и матросы из команды умоляли его повернуть назад. Но капитан совершил ошибку: он поклялся самой страшной клятвой, что не повернет домой, не вернется в родной порт, но обязательно обогнет этот мыс, который он назвал Мысом Бурь, во что бы то ни стало.

— Как это? — переспросил Денис.

— А вот так. Якоб ван дер Страхен был готов положить всю свою жизнь на то, чтобы любым способом, пусть даже при помощи колдовства, обуздать стихию и пройти против ветра в Ин-ди-ю. А стихия такого не прощает. И Якоб ван дер Страхен был проклят. Десятилетиями капитан вместе со своим галеоном скитался по морям, пока он сам и его матросы, не превратились в скелеты, а галеон — в призрачную дырявую посудину с обвисшими парусами.

— Не очень-то понятно, — скептически скривился Максим. — И не очень-то похоже на правду.

— Если мои слова вызывают недоверие, я могу не рассказывать, — обиделся Густав.

— Продолжайте, очень интересно! — взмолилась Влада.

— В общем, все стали призраками — и капитан, и команда, и корабль. Кроме Кубеллана. Потому что он не человек, а корабельный. Этот призрачный корабль легко ходил против ветра, но по-прежнему какая-то невиданная сила отбрасывала его прочь от Мыса Бурь, стоило только Страхену попытаться обогнуть его в сотый или, скажем, в двухсотый раз. Но самым неприятным было то, что этот корабль-призрак, который в вашем мире прозвали «Летучим Голландцем»…

— Ой, как я раньше не догадалась! — всплеснула руками Влада. — Конечно же! Ребята, да ведь это же капитан «Летучего Голландца»! Собственной персоной!

— Так я рассказываю? — Густав недовольно покосился на Владу. — Или мы хором будем кричать «Летучий Голландец, Летучий Голландец!»?

— Тсс, — Денис прижал палец к губам.

— Так вот самым неприятным было то, что встреча с «Летучим Голландцем» приносила несчастье другим кораблям. Стоило повстречать корабль-призрак посреди моря-океана — и пиши-пропало! Матросы болели, корабли в тумане налетали на скалы, страдали от бурь и только немногим из них удавалось вернуться домой. Так корабль-призрак сделался смертельной опасностью для всех ваших мореходов. И пробыл ею довольно долго, потому что сила клятвы Якоба ван дер Страхена не ослабевала. Наш сварливый голландец встал всем морякам костью поперек горла. Но никто не знал, как с ним справиться, пока вести из вашего мира не добрались до Архипелага. Тогда несколько лучших наших волшебников отправились в экспедицию, которая вошла в историю как Большое Мореходное Приключение. В конце концов они отыскали «Летучего Голландца» и убедили упрямого Якоба ван дер Страхена отказаться от его гиблой затеи. Тем более, что другие корабли уже давным-давно научились огибать Мыс Бурь по новым правилам мореходного искусства.

— Как же волшебникам это удалось? Ведь капитан и сейчас кажется очень упрямым! А тогда, наверное, его вообще ни в чем нельзя было убедить? — спросил Максим.

— Разумеется, он был упрям, как сто ослов! Упрям настолько, что называл черное белым, а белое — черным. Наши волшебники тоже долго не могли ему ничего растолковать, тем более, что поначалу он принял их за «морских чертей» и пытался продырявить своей шпагой. Но потом волшебники сыграли на его самолюбии. Они сказали, что в жизни не видели более отважного морехода и предложили ему найти своим талантам лучшее применение. Якоб ван Страхен согласился, его расколдовали и освободили от проклятия. После этого он, его матросы и верный Кубеллан были переправлены в Архипелаг. Вот такая история.

— Здорово, — улыбнулся Денис. — Наверное, капитан много мог бы порассказать интересного о своих скитаниях!

— Не то слово, — согласился Густав. — Но я бы не советовал задавать ему вопросы о его прошлом. Потому что болтливость капитана превосходит даже его упрямство. Все закончится плачевно: он проговорит без остановки часов двенадцать, а когда заметит, что вы заснули от скуки, ужасно разобидится и никогда больше не пустит вас на борт «Веселого Голландца».

История шестая. Ночное нападение

Денис лежал на мягкой перине и не первую минуту старательно убеждал себя, что уже спит.

Но сон все не шел.

Может быть, Густав на прощание подал хорошую мысль? Может, следовало отыскать капитана и напроситься на длинную историю о его морских похождениях, чтобы заснуть от скуки?

Но сейчас, когда полный событиями и знакомствами первый день в Архипелаге закончился, Денису было совсем-совсем не скучно!

Он переживал, размышлял и сомневался.

Денис переживал за своих родителей. Как им там приходится, в далекой, кишащей хищными зверями тайге? Может, им холодно? Может, они попали в беду?

Ему-то хорошо. Рядом с ним — его новые друзья. Вместе с ними плывет Берендей Кузьмич, который, конечно, и в обиду их не даст, и всегда разъяснит что к чему.

Вокруг происходит столько разного, что только успевай говорить «ух ты!». И весело, и в школу ходить не нужно, и обязанностей никаких.

А родители? Они там совсем одни, им приходится много работать, а спят они, наверное, в палатке, за брезентовыми стенами которой звенят комариные тучи…

Конечно, папа с мамой могут поговорить о том, о сем, или почитать друг другу книгу вслух… Но если книга попадется неинтересная?

Или вот, скажем, что случится, если закончится провизия? Без провизии-то особо не повеселишься!

Еще Денис размышлял над тем, как интересно получается: то, что раньше казалось страшным, вблизи оказывается совсем не страшным. И наоборот. То, что кажется обыкновенным и привычным, вдруг пугает. Да так сильно, что и думать об этом не хочется.

Скажем, волки.

В отличие от собак, которых Денис любил, волки ему никогда не нравились. Ясно же, что волк — опасный разбойник. Волк может украсть овцу или задрать теленка. А стая волков опасна даже для человека!

А здесь, прямо по «Веселому Голландцу», расхаживают три матерых волчищи — и это нормально!

«И, пожалуй, действительно нормально, — согласился Денис. — На такого волка, ручного и говорящего, я, пожалуй, променял бы даже ученую овчарку. Хорошо, конечно, когда ты идешь в школу, а овчарка несет твой рюкзачок. И очень даже хорошо, когда удивленные прохожие спрашивают у тебя, где ты раздобыл такую чудесную овчарку и как выучил ее всяким трюкам. Но еще лучше, когда овчарка эта отвечает человеческим голосом: „Нигде меня не раздобыли, любезный. И никакая я не овчарка, а волк? Я — друг Дениса Котика, барон Густав фон Лютич. Я просто оказываю ему маленькую дружескую услугу“».

Денису так понравилась эта идея, что он тихонько рассмеялся.

«Или вот, например, скелеты. Страшнее живого скелета уже ничего не придумаешь. Но, оказывается, некоторые скелеты тоже люди! Вот ведь как!»

«А что, приходишь так на урок истории, открываешь дверь и говоришь: „Я хотел бы познакомить вас, Александра Филипповна, с капитаном знаменитого „Летучего Голландца“, Якобом ван дер Страхеном. Да-да, тем самым!“

Ну, все, конечно, смеются. И крутят пальцем у виска. И Кристина Заграйская презрительно отворачивается к окну.

И тут заходит скелет в треуголке…

Пожалуй, Подольский с перепугу просто выскочит в форточку! А у Уткина враз пропадет охота драть нос! Девчонки же просто позеленеют от страха! И тут я говорю, спокойненько так: „Что это вы такие бледные? Скелета что ли никогда не видели?“ Вот попробует только после этого меня кто-нибудь Желторотиком назвать! А уж Кристина Заграйская…»

Денис крепко призадумался над тем, как изменилось бы отношение к нему Кристины Заграйской.

А уже потом его мысли плавно перетекли на обыденные вещи, про которые вдруг выясняется, что они страшные.

Например, плывет себе посреди обыденного такого Перечного моря обыденная рыба-кит. На ней, ясное дело, плывут разные хрули и волки, а еще будущие лицеисты-чародеи, а заодно и бывалый волшебник Берендей Кузьмич.

И вдруг начинается чертовщина.

Невесть кто прикидывается мальчиком Колей… И как ему это удается? Легко сказать: «Выглядел, как Коля». А как этого добиться? А вдруг вовсе даже несложно? И что же это начнется, когда, скажем, он, Денис Котик, сможет выдавать себя за… ну, предположим, за Тигру, а Тигра — за Тюленько, а Александра Филипповна начнет выглядеть… как Бритни Спирс!

Денис улыбнулся. Выходило, что даже о страшных вещах можно думать так, чтобы было смешно.

А еще Денис сомневался. Он сомневался в том, что достоин учиться в Лицее Волшбы и Чародейства.

Вот, предположим, Влада. У нее есть какой-то талант, странный дар — видеть наяву прошлое. Максим, похоже, умеет узнавать какие-то важные вещи во сне. А он, Денис, что умеет?

Ну, яичницу жарить. Учится неплохо, но не блестяще. Вратарь? Вратарь из него хороший, долой ложную скромность! Однако же к волшебству футбол не имеет ровным счетом никакого отношения…

Правда, Берендей Кузьмич упоминал проверку, заработанные десять очков. Говорил, что не всякому по силам воспользоваться даже тем простеньким заклинанием, которое вызывает короля-ящерицу…

И все-таки уверенности в себе это Денису не прибавило.

Он знал, что взрослые частенько говорят добрые слова, лишь бы не расстраивать своих детей или учеников.

Может, он бездарь? Самый слабенький и никчемный из двенадцати ребят, которые сейчас плывут на «Веселом Голландце»? Ну а Берендей из самых лучших побуждений подслащивает ему горькую пилюлю?

Хотя зачем Берендею бездари? Эх, значит еще не все потеряно…

Вот на этой-то ободряющей мысли Денис и заснул.

Проснулся Денис от предчувствия неотвратимо надвигающейся беды. Это ощущение леденило кровь, от него сразу же вспотели ладони и спина между лопатками.

Он сел на кровати.

Стоило ему открыть глаза, как чудесные шары-светильники в углах сразу же озарили каюту уютным желтым светом. К сожалению, тревогу Дениса это ничуть не уменьшило.

Внизу раздался истошный вопль. Принадлежал он наверняка Коле. Он ведь так и остался спать на диване в гостиной в обнимку с непрочитанными «Географией и народонаселением Архипелага».

Сон ему дурной приснился или…

Сразу за Колиным воплем раздалось хищное рычание.

Волки Густава? Наведались ночью в гости? Без предупреждения?

Но совсем не похоже было это рычанье на то, которое время от времени прорезалось в речи Густава и его свиты!

Не волки. А кто?

За окошком было темным-темно. Значит, еще ночь.

Позднее, вспоминая ту заваруху, Денис пытался уверить себя, что посмотрел в сторону окна только: лишь затем, чтобы определить время суток. Ему просто не хватало духу признаться себе, что первой его мыслью было выскользнуть в это окошко и, истошно заголосив, побежать за подмогой! Сбежать подальше! от этой неведомой, но страшной опасности!

«Ничего не бойтесь!» — вовремя вспомнились ему слова Берендея Кузьмича.

«Ну что ж, не бойтесь так не бойтесь», — вздохнул Денис, второпях завязывая шнурки на кроссовках.

— Коля! Эй, Коля! Ты чего?!

— Денис, ребята, бегите! — изо всех сил заголосил Коля. — Я их задержу!

Сразу вслед за этими словами Денис услышал несколько глухих ударов. Что-то затрещало.

— Что там творится?! — выкрикнул он.

Ответа не последовало.

Ситуация, похоже, требовала вооружиться и действовать решительно.

Вооружиться… Но чем? — Денис пошарил глазами по комнате.

На стенах, вот ведь незадача, не висело ни одного меча-кладенца. Ни одной, даже самой захудалой сабельки! Отсутствовали также волшебные палочки, амулеты, арбалеты, аркебузы, пищали и прочие полезные в подобных случаях предметы.

Взгляд Дениса зацепился за шары-светильники.

Каждый из них стоял на трех тонких металлических ножках… Но эти ножки, вот незадача, были прибиты к полу гвоздями сквозь дырочки, просверленные в отогнутых железных полосках!

Однако ничего лучшего в комнате не было.

Денис схватился за одну из ножек и изо всех сил дернул ее вверх. Удивительно, но все четыре гвоздя были крошечными и словно только того и ждали, чтобы за ножки кто-нибудь дернул!

Гвозди сразу же выскочили из пола. Светильник качнулся.

Вскоре Денис полностью отодрал свое импровизированное оружие от пола.

Тяжесть шара с тремя железными прутьями сразу же придала Денису уверенности.

К слову сказать, светильник вовсе не погас. Более того, его свет стал ярче и приобрел какой-то особенный голубой оттенок!

Тем временем во всем домике творилось черт знает что. Звучали грубые, лающие команды. Грохотали сапоги. Кстати, грохотали они уже по лестнице, ведущей на второй этаж, то есть к комнатам Дениса и Максима!

Кажется, тихонько пискнула Влада.

Денис мысленно попрощался со своими родителями и бабушкой.

Послал воздушный поцелуй Кристине Заграйской.

Тигре завещал свой замечательный — английский — футбольный мяч.

А затем — набрал полные легкие воздуха и распахнул дверь.

Свет затопил верхнюю площадку лестницы и дверь в комнату Максима.

В нос ударил незнакомый резкий запах.

Впрочем, почему же незнакомый? Воняло застарелой псиной!

— Убирайтесь прочь! — пронзительно выкрикнул Денис, впрочем, еще даже не различая тех, кому был адресован его ультиматум. — Иначе вам придется иметь дело со мной!

И тотчас же из темноты проступила омерзительная оскаленная харя.

Это была голова пса. Матерого, беспощадного волкодава.

Но покоилась она… на вполне человеческих плечах!

Росту песьеголовец был устрашающего — под два метра. На нем не было никакой одежды, если не считать нашейного ожерелья из громадных саблевидных зубов, пояса, сапог и набедренной повязки. В правой руке он сжимал головастую дубинку.

«Выходит, у Максима сон был в руку?!» — пронеслось в голове у Дениса.

Пожалуй, если бы Денис был робкого десятка, он предпочел бы просидеть под кроватью до утра, вместо того чтобы участвовать в подобных приключениях, больше похожих на оживший ночной кошмар.

Песьеголовец поднимался по лестнице, но теперь застыл, временно парализованный светом.

Он отшатнулся, защищая рукой (рука была человечья, но сплошь обросшая шерстью) желтые глаза с какими-то несобачьими, вертикально поставленными зрачками-черточками.

Похоже, что разгорающийся все ярче голубой свет был ему не по нраву!

— Не подходи! — потребовал Денис (голос его звучал отнюдь не так грозно, как ему хотелось бы, но все-таки достаточно грозно).

С видимым усилием нападающий песьеголовец преодолел еще две ступеньки и вдруг… рухнул на колени, будто ему на плечи свалилась неподъемная тяжесть!

— Здесь человечий щенок с Булавой Света! — зарычал он. — Слышите, одностайники?! Сбываются пророчества! Проклятый князь послал нас на верную гибель!

— Ты что, веселящих улиток обожрался? Или совсем спятил, За-Четверых-Едала?! — поинтересовались откуда-то снизу начальственным тоном. — Впрочем, ты и раньше-то был ума небольшого! Хватай щенка и волоки его вниз! Девчонку мы уже упаковали!

— Слышь, Хвост-Набок! Здесь Булава Света! Клянусь ненасытной алчностью моего бати!

Чувствуя, что дорога каждая секунда, Денис примерялся как бы получше навернуть светильником замешкавшуюся тварь. Но руки слушались плохо, да и бить беспомощно стоящего на коленях врага воспитание не позволяло.

Денису требовалось спешно решать: уместно ли в такой ситуации применить оружие или следует проявить благородство и потребовать от врага сдаться на милость победителя?

Неизвестно, как развивались бы события дальше, если бы в этот момент из своей комнаты не выскочил Максим.

Он рывком распахнул дверь (а все двери в доме открывались наружу) и… хлоп!

Дверь на полной скорости врезалась в отведенный для удара светильник, который тут же разбился.

Зазвенели осколки.

На лестничной площадке второго этажа воцарился полумрак, чуть разбавленный обычными (а не голубыми!) лучами светильников из комнаты Максима.

Песьеголовец тотчас же воспрял духом. В полумраке замерцали его бледно-зеленые глаза.

— А-а, еще один щенок? Ну держитесь!!! — заревел он так, что у Дениса едва не лопнули барабанные перепонки.

Следующие несколько секунд запомнились им с Максимом плохо.

Денис помнил только, что его захлестнула новая волна смрада. После чего он обнаружил себя висящим вниз головой за спиной у песьеголовца.

Рядом с ним болтался Максим.

Выходило, что песьеголовец заткнул дубинку за пояс, ловко схватил их обоих за лодыжки и, пользуясь своей великанской силой, легко забросил себе за спину, как два мешка.

«Все пропало! Нас сейчас съедят! Обглодают, как копченое ребрышко!» — стучало в висках у Дениса, когда песьеголовец спускался со своей добычей вниз по лестнице.

Висеть вниз головой за спиной у вонючего субъекта с песьей головой — это тебе не телевизор смотреть. Тут уже не до событий, происходящих вокруг.

Впрочем, кое-что Денису удалось рассмотреть.

В гостиной царил полный разгром.

Диван был перевернут, а его велюровая обивка разодрана в клочья, словно бы пятьдесят бешеных котов точили здесь когти.

Обеденный стол валялся на боку.

Рядом с ним громоздились обломки двух стульев.

На стенах прихожей метались багряные сполохи — как будто перед домом разожгли костер и оставили входную дверь распахнутой настежь. Но дымом не пахло, так что о происхождении сполохов оставалось только догадываться.

Ни Коли, ни Влады видно не было — вместо них на полу появились два завязанных мешка.

Тут же топтались еще два песьеголовца. Один был одет так же, как и тот, с дурацким именем За-Четверых-Едала, который похитил Дениса и Максима.

Другой — вероятно, главарь шайки — в дополнение к набедренной повязке носил короткий плащ болотного цвета.

— Надо бы их отключить, — предложил За-Четверых-Едала. — А то снова как разорутся!

Конечно, он имел в виду Дениса и Максима. Но Денису вовсе не хотелось, чтобы его «отключали». А потому он благоразумно помалкивал (что не мешало ему, впрочем, лихорадочно искать пути к спасению).

Где же Якоб ван дер Страхен, где матросы? Где Кубеллан?

Где, в конце концов, Берендей Кузьмич?

— Некогда, — проворчал в ответ главарь, которого звали Хвост-Набок. — И без того такой грохот подняли, что нас, небось, и на суше слыхать. Залезай на ковролет — пора сматываться!

— Ну, и где же та Булава Света, про которую ты нам заливал? — ехидно спросил другой песьеголовец.

— Не смекну что-то… — потупился За-Четверых-Едала. — Была, а потом вдруг на куски разлетелась. Право слово, одностайники, была! Сам видел!

— Уж я из тебя блох повычешу! До самых костей вычешу, раздолбай ты эдакий! — пообещал главарь, погрозив Едале пудовым кулачищем. — Ладно, линялые, возвернемся домой — я с вами по-свойски разберусь… А теперь приготовьтесь к полету… Даю стартовое заклинание… Ты звени, ковер крылатый, Звонче золота звени! Отнеси меня за море, Через чащу пронеси!

Все трое песьеголовцев сгрудились вокруг двух мешков, в которые — Денису, увы, теперь сомневаться не приходилось — были «упакованы» Влада и Коля.

Тут только он обратил внимание, что и мешки, и песьеголовцы стоят в центре неказистого, порядком затоптанного ковра, который, несмотря на свой почтенный возраст, со всех сторон обшит новенькими серебристыми колокольчиками.

Такого ковра — Денис был совершенно уверен — раньше в их домике не было. Разве можно не заметить такие чудо-колокольчики?

— Даю обратный отсчет… Гав-гав-гав!.. Гав-гав!.. Гав!

Стоило песьеголовцу прогавкать свой «отсчет», как откуда ни возьмись в комнату ворвался и закружил среди переломанной мебели напористый ветер.

Колокольчики зазвенели, а края ковра сами собой загнулись вверх.

Волшебный летательный аппарат оторвался от земли и плавно выплыл в прихожую.

Теперь Денис видел, что подходы к их домику перекрыты колдовским частоколом самого зловещего вида.

Вплотную один к одному высились пышущие жаром, доведенные до красного каления колючие железные клинья, напоминающие исполинские листья растения алое.

Наверное, из-за этих-то клиньев в домик и не могла прорваться подмога!

— Лес из раскаленных дровес, стань тем, чем ты в самом деле есть! Как я через тебя скок, так и ты ко мне поскок! — патетически возгласил главарь новое заклинание.

В это же время другой песьеголовец, улегшись на брюхо, резко дернул за переднюю кромку ковролета.

Свернувшись, как трубочка с кремом, ковролет проскользнул в дверной проем и рванул на несколько метров вверх.

Там он как будто стукнулся о невидимую преграду и резко спикировал вниз, одновременно с этим снова разворачиваясь вширь.

Ковролет благополучно перепрыгнул «лес из раскаленных дровес» и теперь набирал скорость, мчась между домами по направлению к корме «Веселого Голландца», то есть к хвосту чуда-юда.

Самым удивительным было то, что железный частокол подчинившись заклинанию главаря, превратился в обычный волчий капкан, который пролетел по дуге и, клацнув зубьями, упал на ковролет.

Возле их дома металось множество народу. Колдовская преграда наконец исчезла, но теперь-то дом был пуст, а все его обитатели похищены!

Денис заметил и капитана Страхена, и матросов, и троицу волков из посольства, и перепуганных ребят из соседних домиков.

Только Берендея отчего-то видно не было…

Где же он?

На самом деле — Денис узнал об этом позже — Берендей в тот момент стоял на вершине смотровой башни, в которой они повстречались с хрулями и послами Княжества Волчьего.

По правде сказать, нападение песьеголовцев застало его врасплох.

Берендей сокрушался по поводу того, сколь действенными заклинаниями врагу удалось вооружить своих бандитов.

Недоумевал, откуда у диких песьеголовцев взялась такая редкая штука, как ковролет.

И лихорадочно пытался составить заклинание, которое одновременно остановило бы ковролет, усыпило песьеголовцев и — вот что было самым важным! — не причинило вреда ребятам, которые только-только прибыли из Закрытки и поэтому у них не было необходимого тамошним людям магического иммунитета.

В общем, Берендея Денис не видел. Значит, сообразил он, придется рассчитывать только на свои собственные силы.

Несмотря на то, что ему по-прежнему приходилось висеть пятками кверху за спиной у песьеголовца, он смог заметить две очень важных вещи..

Во-первых, ковролет шел над улицей на очень маленькой высоте — меньше роста взрослого человека. Наверное, он был слишком перегружен.

Во-вторых, за сапогом Едалы, который пленил их с Максимом, торчал кинжал с желтоватой костяной ручкой.

Денис понимал, что если ковролету удастся соскользнуть со спины левиафан-каравеллы, последний шанс на спасение будет упущен. Отчего-то Денис не сомневался в том, что песьеголовцы — людоеды и с удовольствием позавтракают Колей, пообедают им и Максимом, а на ужин слопают деликатесную Владу.

Ну что ж, людоеды, получайте!

Денис дотянулся до кинжала, торчащего за сапогом За-Четверых-Едалы, выхватил его и, зачем-то закричав «ура!», вонзил в ногу песьеголовца.

Заорав, как мартовский кот, За-Четверых-Едала дернулся всем телом и отпустил их с Максимом.

На это-то Денис и рассчитывал. Он сгруппировался, как учили на физкультуре, упал на выставленные перед головой руки и перекувыркнулся через голову. И тут же закричал что было мочи:

— Максим, выбрасывай мешок и прыгай сам!

Воспользовавшись замешательством врагов, Денис первым делом столкнул с борта ковролета один из мешков. Кто там — Коля или Влада — он наверняка не знал. Но радовался, что в любом случае спасает кого-то из друзей!

Максим, хотя и одурел вконец от страха и нестерпимого запаха псины, быстро приободрился при виде Денисовых геройств.

Два раза просить Максима не пришлось.

Он столкнул с ковролета второй мешок и прыгнул следом.

— Держи их! — завизжал главарь.

За-Четверых-Едала катался по ковру и выл от боли.

Третий песьеголовец, размахивая дубиной, бросился было на Дениса, но споткнулся о завывающего одностайника и растянулся во весь рост.

Не мешкая, Денис прыгнул тоже.

Увы, потерявший треть нагрузки ковролет успел к тому моменту рывком подняться на пару лишних метров. А потому лететь пришлось больше, чем Денис рассчитывал.

Он дважды перекувыркнулся в воздухе…

Упал на ноги…

…Сделал по инерции несколько шагов вперед…

…И со всего маху ударился лбом о грандиозный пень, в котором путешествовало многодетное семейство змей-скоропей.

Последнее, что запомнил Денис, была участливо склоненная над ним узкая мордочка змеи-дочки…

Остаток морского путешествия Денис проходил в героях. Точнее сказать, пролежал в героях. Все-таки, выпавшие на его долю испытания оказались ой какими нешуточными.

На лбу Дениса выросла, поигрывая всеми оттенками желтого и фиолетового, здоровенная шишка.

В результате учиненного Кубелланом медосмотр были также выявлены два круговых синяка на щиколотках — похоже, лапищи Едалы сработали как заправские железные тиски.

Но самым неприятным было другое.

В правой руке Дениса зародилась тошнотворная, щемящая слабость, которая споро расползлась по всему телу.

Берендей Кузьмич отнес эту слабость на счет «отрицательного колдовского заряда», который имелся у кинжала с костяной ручкой. Того самого, которым Денис проткнул ногу Едалы.

Пытаясь утешить товарища, Коля предположил, что если Денис так мучается от простого прикосновения к кинжалу, то раненому песьеголовцу сейчас в сто раз хуже.

«Может даже, он уже издох», — мечтательно закатив глаза к потолку, сказал Коля.

Но для Дениса это не было утешением. Он же не собирался никого убивать! Он и ранить-то Едалу не стал бы, если б только видел другой выход!

Вот кто действительно утешил Дениса, так это Берендей.

Он обмотал его правую руку полоской бересты, покрытой целительскими заклинаниями. И уже через пару часов Денис почувствовал, как в его тело вливаются свежие силы, а на щеках проступает здоровый румянец.

Берендей заверил Дениса, что «отрицательный колдовской заряд» кинжалов, которыми пользуются песьеголовцы, опасен только для нормальных людей и животных. А для песьеголовцев этот заряд совершенно безвреден, ведь и сами-то они существа со всех сторон отрицательные.

— Свинья грязи не боится, — объяснил Берендей. — А потому не волнуйся за нечистого. Твой Едала уже, небось, танцы танцует и веселящих улиток дюжинами лопает. Правда, начальство Едалы за то, что он вас упустил, может его в наказание и заколдовать самым озорным образом. В пень превратить. Или в коровий кизяк. Или… в крохотного щеночка, что для песьеголовца всего хуже. Фантазия у тамошнего начальства бога-а-атая…

— А кто его начальство? — спросил Денис.

Берендей нахмурился.

— Задай-ка лучше другой какой вопрос, — сказал он серьезно.

Ночное нападение явно стало для Берендея настоящей неожиданностью и глубоко взволновало опытного чародея.

Денис не стал обижаться на Берендея за то, что тот уклонился от ответа. Тем более, что за другими вопросами Денису в карман лезть не пришлось.

— А что такое Булава Света, о которой говорили песьеголовцы?

— Одна из сказок, каких в Архипелаге тьма тьмущая. Булава Света — это штуковина такая, в которой вроде бы собрана силища немереная. Ею и лиходеев побивать можно, и верхом на ней летать, и много чего еще. Но главное — с нею можно выйти в Закрытку и даже там, в Закрытке, ее волшебная сила сохранится! И еще, имеется такое древнее предсказание — насчет отрока, который найдет Булаву Света и станет ее хозяином.

— А вы в это предсказание верите? — затаив дыхание, спросил Денис.

Берендей, как ни странно, растерялся.

— Ну как тебе сказать, Денисушка… Я-то не верю… Точнее, уже не верю… — Берендей вздохнул, словно бы на что-то решившись, и, поглядев Денису в глаза, сказал уже более твердым голосом:

— Я совсем молодым был, как ты сейчас, когда о Булаве Света впервые услышал. Посчитал я, глупый, будто бы предсказание про меня сложено. Искал я ее долго. Заносило меня в такие места, что лучше бы нам с тобой о них и не слыхивать. Так уж я за нею гонялся, с такими ведьмами по молодости да по глупости якшался, что трижды мог сгинуть вовсе. И где ни искал я, не находил никакой Булавы. А главное, чем больше постигал я премудрости чародейской науки, тем яснее становилось мне, что Булава Света — это хрульские сказки, для легковерных дурачков выдуманные.

— А ведь это даже хорошо, — сказал Денис. — А то страшно себе представить, что случилось бы, если б Булаву Света захватил какой-нибудь песьеголовский «отрок».

— Соображаешь, — одобрительно кивнул Берендей.

— А можно еще спросить?

— Спрашивай.

— Так почему все-таки они напали именно на нас?

— А это уж тебе лучше знать, Денисушка. Вот подумай-ка хорошенько, нет ли в ком из твоих друзей чего особенного? Может, кто-то из вас увидел что-то важное, запретное? Может, о ваших знаниях или умениях смог проведать враг?

И тут Дениса как будто громом поразило!

Он сразу вспомнил видение на острове До Свиданья: опаленная огнем дверь в Закрытку, изорванные, будто из картона вырезанные, железные петли…

Вот тут-то и пришло наконец вре, мя Денису рассказать, что привиделось им с Владой в первые же минуты пребывания в Архипелаге.

— Вот как? — Берендей вскинул брови. — Удивительный человек Владислава наша свет Николаевна! Не ошибся я в ней… А ведь это действительно означает что-то важное… Приплывем на Буян — покопаюсь в архивах. Может, когда Тарбагана Зловредного ловили, он успел так дверь покалечить? Что-то не припомню… А если не Тарбаган — тогда кто? Падучая Звезда? Может и Падучая… Ох, Дениска, чует мое сердце, что не прошлое Владислава видела, а будущее. Не к добру видение то было!.. А кому, кроме меня, вы о нем рассказывали?

— В том-то все и дело, что никому, Берендей Кузьмич! Да и вам я только вот сейчас признался. А до этого хотел рассказать вам, когда мы на башне разговаривали, но мне Влада помешала. Сказала, что уверенность у нее была, будто нас подслушивают.

— А ведь и впрямь могли нас тогда подслушивать… А, подслушав, решить, что полезно было бы у вас с Владой все как следует выпытать. И заодно убрать вас с «Веселого Голландца», пока вы со мной своими новостями не поделились… Так-так… Подслушал — и позвонил по емелефону своему начальству… Потом разбил мореходный кристалл, чтобы кит остановился, не доходя до Колокольного пролива… И чтобы капитан не увидел в кристалле подлетающих песьеголовцев…

— Выходит, нас вовсе не хотели съесть? — предположил Денис. — Они думали захватить нас, как «языков» на войне?

— Почему же? Одно другому не мешает, — невесело усмехнулся Берендей. — Могли бы потом и схарчить за здорово живешь. На то и песьеголовцы.

— Но кем же все-таки был тот погромщик, разбивший кристалл на ходовом мостике? Песьеголовцем, который незаметно подлетел к «Веселому Голландцу» на ковре-самолете?

— На ковролете, — поправил Берендей. — Настоящие ковры-самолеты — они огромные. Не меньше ваших авиалайнеров. Только после нескольких аварий их ткать перестали, слишком уж ненадежные были.

— Вот это да, — ахнул Денис, пытаясь себе представить ковер-самолет размером с «Боинг», который он видел в аэропорту, когда они с бабушкой встречали его родителей из прошлой экспедиции.

В этот раз воображение Дениса было не на высоте. Сколько он ни пытался, а все равно получалось нечто вроде обычного самолета, обшитого со всех сторон коврами.

— А что, Берендей Кузьмич, быстро ковры-самолеты и ковролеты могут лететь? — спросил Денис.

— Ну, медленней конечно, чем самолеты в Закрытке. Хотя ковры-самолеты летали довольно быстро. Но не очень высоко. Ковролеты — те помедленнее. Но главное: ковролет летает совсем низко. Никак не может он подняться больше, чем саженей на сто. Поэтому на ковролетах нужно осторожно облетать не только горы, но даже холмы и многие башни. Когда ты сам спасался и товарищей своих от песьеголовцев спасал, эта особенность ковролета вам крепко удружила. Иначе песьеголовцы сразу набрали бы высоту — пойди попрыгай после этого с ковролета!

— И все-таки, — спохватился Денис, — кто разбил мореходный кристалл?

— Этого мы пока не знаем. Но, думаю, узнаем. Обязательно узнаем! — заверил Берендей, и в глазах, его блеснули грозные молнии.

Ни Колокольного пролива, ни Ароматной гавани Денис, к великому своему огорчению, не увидел.

Он проспал и остров Ничейный, и большую часть пути до Буяна. Очень уж трудоемкое это дело — выздоравливать.

Однако визит «Веселого Голландца» в Ароматную гавань не прошел для Дениса бесследно.

Повсюду — на одежде и постели, на мебели и в волосах — поселился едва уловимый, чарующий аромат.

В Ароматной гавани на берег сошли послы Княжества Волчьего и Халифата Хрульского, а также змеи из Вольного Скоропейника. Ну а «Веселый Голландец», получив бесплатно (по страховке) новый мореходный кристалл, направился к острову Буяну, куда и прибыл безо всяких злоключений.

История седьмая. Интервью с Маленьким Мальчиком

Остров Буян и впрямь оказался нескучным местечком.

Да таким нескучным, что впору было схватиться за голову — даже на левиафан-каравелле всяких волшебных штук было не в пример меньше. Разница: между островом Буяном и левиафан-каравеллой была такой же, как между детским отделом в супермаркете и специализированным магазином игрушек, чудес и самоделок!

Ни дня, ни часа не проходило, чтобы Денис не совершал какого-нибудь удивительного открытия. Интересного было так много, что он сам не заметил, как пролетели три недели!

Вот, например, живые перчатки.

Да-да, живые и притом с характером! Замшевые и вязаные, кожаные и даже прозрачные хирургические, хоккейные, строительные, кружевные, серые и красные, с узором и без.

Они сновали по кустам, прятались в кротовые норы и лазили по деревьям. Словом, вели себя, как какие-нибудь мыши или ящерки!

Перчатки передвигались на двух «ножках» или, точнее говоря, пальцах — указательном и среднем. И делали это довольно шустро.

Но главное, внутри у перчаток не было ничего они были совершенно пустыми! Точнее, казалось, что они надеты на какую-то невидимую, совершенно прозрачную руку!

— Это, ребятушки, не простые перчатки, а сыскные, — пояснил Берендей.

— А что они ищут? — спросила Влада.

— Сейчас в них силушка играет. Говоря по-вашему, они сейчас просто тренируются.

— А обычно, обычно что они ищут? Когда не тренируются? — поинтересовался Максим.

— Да разные полезные вещи. Утерянные кольца и документы, ключи и амулеты… грибы, наконец!

— А что, они их едят? Я имею в виду грибы? — вытаращив глаза, Коля смотрел на кружевную перчатку, которая горделиво прогуливалась посреди клумбы с петуньями и чернобривцами.

Берендей не смог сдержать улыбки.

— Нет, грибы они не едят. Они едят ласковые слова.

— Что-что? — переспросила Влада, которой показалось, что она ослышалась.

— Ласковые слова! Если ты, Владислава свет Николаевна, захочешь покормить заблудившуюся перчатку, скажи ей пару добрых слов. Назови ее «милочкой», «дусенькой» или «дорогушей». И это будет для нее то же, что для вас сладкий пирог с маком!

— Во как, — Коля задумчиво почесал затылок.

— А что, эти перчатки — они сами по себе? — хотел знать Денис.

— Конечно нет! У каждой перчатки есть свой хозяин. И она служит ему! Помогает искать и находить всякие важные вещи. А за это он кормит ее ласковыми словами. И каждую перчатку как-нибудь да зовут. Эту, например, зовут Ясочка, — понизив голос, сообщил Берендей.

— Как славно! — хлопнула в ладоши Влада.

— Между прочим, сыскные перчатки шибко обижаются, когда к ним обращаются «эй ты, перчатка!». Они любят, когда к ним обращаются по имени, — шепотом пояснил Берендей.

— А можно я попробую ее покормить? — спросила Влада.

Заручившись согласием, она обернулась в сторону клумбы с петуньями и позвала:

— Ясочка!

Перчатка тут же показалась из-за усеянного сиреневыми цветами кустика и словно бы напряглась.

— Я хотела тебе сказать, что ты самая красивая кружевная перчатка в мире! И что ты лапушка и… и зайка!

Перчатка довольно потерла одной ножкой о другую и снова скрылась среди цветов.

— Как вы думаете, у меня получилось? — с сомнением спросила Влада.

— Я думаю, да. Когда они трут пальцем о палец, точнее лапкой о лапку, это значит, что они довольны. Говорить-то перчатки не обучены. Безответные они…

— Ой, как я хочу себе такую! — мечтательно воскликнула Влада. — А нам такие перчатки дадут?

— Тем, кто будет учиться в Следопытном посаде — да. Перчатку, которая позднее превратится в сыскную, ребята из Следопытного должны сами найти в Закрытке!

— Это значит, можно взять любую перчатку, принести сюда, в Архипелаг, из Закрытки, и она сразу превратится в сыскную перчатку? — оживился Максим, которому очень нравилось, когда что-нибудь делается быстро и просто.

— Не любую. А только ту, которую кто-то потерял! — со значением сказал Берендей. — Только потерянную перчатку можно обучить сыску!

— Но это же очень трудно — найти чью-то потерявшуюся перчатку, — уныло сказал Коля.

— Конечно, трудно. Некоторые лицеисты тратят на то, чтобы найти случайно оброненную или забытую кем-то перчатку, несколько месяцев или даже лет.

Ого, как долго!

— Но дело того стоит. Когда у вас есть сыскная перчатка, найти потерявшийся кошелек не составит никакого труда. И потом, такая перчатка станет вашим верным другом на долгие годы! А если вы сможете воспитать ее как следует и научить всему, что требуется уметь настоящей сыскной перчатке, со временем вы станете сыщиком, которому просто нет цены! И сможете даже искать клады и сокровища, запрятанные тысячи лет тому назад!

— Ух ты! — закричали все в один голос.

Денис тут же в деталях представил себе, где именно он начал бы поиски своей перчатки. Пожалуй, со школьной раздевалки. Там всегда кто-нибудь что-нибудь забывает — кеды, шарфы, тапочки. Впрочем, а если перчатка окажется дырявой? Что же это получается, у него будет дырявый друг и помощник?

Он очень жалел, что не узнал про потерянные перчатки и способы их перевоспитания еще в школе. Иначе бы он обязательно нашел одну и прихватил с собой в спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» вместе с джинсами, футболками и носками!

Вот если б у него уже сейчас была такая перчатка, его, может, и взяли бы в Следопытный посад! А так…

А так об этом оставалось только мечтать.

Посадами на острове Буяне назывались небольшие школы, где учили на волшебников.

Всего посадов было пять. Вместе они и составляли Лицей Волшбы и Чародейства.

Преподавали там диковинные вещи. И не удивительно, что названия у посадов были тоже диковинными.

Взять, например, Травоведно-Зверознатный посад. Попробуй еще выговори эту «травоведно-зверознатную» абракадабру.

— Там что, все звери знатные? Как барон фон Лютич? — предположила Влада.

— Ты что? Слушать надо ухом, а не брюхом! — довольно неучтиво одернул ее Володя, надкусывая огромный бутерброд с ветчиной. В меню скатерти-самобранки этот бутерброд значился как «гамбургер молодецкий, двойной». — Посад называется «зверознатным» потому, что там сообщают знания о зверях. А травоведным — потому что о травах!

— Ах вот оно что, — пролепетала Влада, сраженная наповал эрудицией Володи, который хоть и обжирался за десятерых, а слушал всегда внимательно.

Второй посад, в котором ребятам довелось побывать на экскурсии уже на третий день после прибытия, звался Шутиловым.

Пожалуй, это был самый веселый посад из всех пяти. Потому что в нем учили смешить других людей. И преподавали там… самые настоящие клоуны!

Впрочем, не только клоуны.

Некоторые преподаватели выглядели совершенно так же, как школьные учителя. Они носили строгие костюмы и галстуки — даром что могли корчить такие рожи и кривляться так уморительно, что, пожалуй, даже надгробный памятник непременно улыбнулся бы!

В коридорах Шутилова посада были развешены фотографии в рамочках.

Некоторых из тех, кто были изображены там, Денис узнал сразу же. Там был и Чарли Чаплин со своей неизменной тросточкой и в котелке, и знаменитый клоун Олег Попов, выступления которого, записанные на видеокассету, родители подарили Денису на прошлый день рожденья.

И самый любимый комик Дениса Лесли Нильсен. Да-да, тот самый, что играл в «Неистребимом шпионе» и «Голом пистолете»! Не говоря уже о Верке Сердючке и Юрии Никулине!

Лица у них были торжественными и серьезными. Как будто были они не клоунами и комиками, а например, великими учеными или государственными мужами.

Денис чувствовал себя озадаченным, Он впервые видел таких церемонно серьезных Лесли Нильсена и Бенни Хилла. Впрочем, когда он, рука об руку с Владой, проходил мимо, портрет… озорно подмигнул ему! Будто хотел сказать: «Ты не смотри, что мы такие важные — это мы просто придуриваемся!»

Вначале Денис подумал, что ему просто показалось. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Если в Лицее есть сыскные перчатки, то почему не быть живым портретам?

Предметы, которые проходили ребята, учившиеся в Шутиловом посаде, тоже понравились Денису.

Вот, например, урок Современного Русского Анекдота. Разве кто-нибудь в школе № 55, размышлял Денис, прогуливал бы такой предмет, как какую-нибудь физкультуру? Разве кому-нибудь пришло бы в голову не делать по нему домашние задания, как это водилось, например, на алгебре? Разве кто-нибудь притворялся бы больным, чтобы на него не пойти?

Нет. Денис был уверен, что даже отпетый лодырь Антон Кулачник получал бы на уроках Современного Русского Анекдота только высшие баллы!

А экзамены? Вот тут бы все расстарались! Еще и перезванивались бы, кто больше билетов выучил! А вместо футбола, глядишь, и домашние задания друг у друга проверяли бы.

Другие предметы в Шутиловом посаде были ничуть не хуже.

Вот, например, предмет с хитрым названием «Смешение негуманоидных форм жизни».

— А какие это, «негуманоидные формы»? — спросил Коля. — Инопланетяне, что ли?

— Инопланетяне это вряд ли, — рассудительно ответил Денис. — Инопланетян у них тут, наверное, все-таки нет.

— Это еще почему? — нахмурился Коля, который обожал фильмы про летающие тарелки и имел колоссальную коллекцию вкладышей от жвачек с изображением зеленых человечков с ушами, как у Чебурашек.

— У них тут и без инопланетян весело. Я думаю, на этом уроке учат смешить волков, змей, хрулей и лошадей.

Денис, в общем-то, угадал — Шутилов посад действительно готовил специалистов широкого профиля. Его выпускники могли рассмешить даже страдающего зубной болью крокодила!

— Между прочим, мне сказали, — с важным видом сообщала Люба Спицына, — что шутилы всех смешат и разыгрывают не только для удовольствия.

— А для чего же еще?

— А еще и для обороны Архипелага! И не только Архипелага, но и нашей Закрытки!

— Это еще что за новости? — недоверчиво протянул Максим.

— Это не «новости», а правда! — Люба обиженно вздернула носик. — Господин Маленький Мальчик рассказывал, что двести лет назад группа волшебников-шутил проникла в Закрытку, чтобы обезвредить графа Дракулу.

— Того самого Дракулу, который был вампир и жил в замке? — дрожащим голосом уточнила Влада.

— Того самого, который ловил красивых девушек, женился на них, а потом пил их кровь! Так вот, шутилы под видом цыган приехали к нему в замок и смешили до тех пор, пока он не лопнул! Представляете? Он просто лопнул от смеха! В буквальном смысле!

— Вот это да! — восхищенно сказал Денис. — Небось, кровь из него так и брызнула, как из клопа, в разные стороны!

Денису очень нравилось в Шутиловом посаде. Конечно, учиться там было бы веселей всего.

И все-таки… И все-таки он понимал, что смешить людей — это особенный талант. Которого у него нет (Вот у Тигры — у Тигры талант был, недаром же по поведению у него всегда стояло «неудовлетворительно».)

А уж если нет таланта, то никакое ученье не поможет. По крайней мере, так говорил его папа, а папе он привык доверять.

А ведь Денису очень хотелось стать самым лучшим, самым первым хотя бы в чем-нибудь!

Ему так хотелось, чтобы со временем, может быть не в этом году, а в следующем, Берендей похвалил его при всем честном народе Лицея, на Гуслярской поляне, где устраиваются торжественные сборы волшебников и их учеников!

Впрочем, чтобы удостоиться такой чести, наверное, быть лучшим учеником недостаточно. Нужно наверняка совершить какой-нибудь подвиг. А какой тут подвиг, если он пока даже на старославянском читать не умеет? А ведь все стоящие добрые заклинания составлены на старославянском языке!

Шутилов посад располагался на правом берегу речки Дунайки, которая разрезала Лицей на две части.

Денис сразу полюбил сидеть на пристани, что была неподалеку, и смотреть на Пятихолмье — оно высилось на противоположном берегу реки.

На высоких меловых холмах располагались еще три посада, Ботанический сад, Дом Зверей (именно так в Лицее назывался зоопарк) и Обсерватория. Где-то подле ее куполов жили Берендей Кузьмич, Мар-вин и другие волшебники.

С правым берегом Пятихолмье было соединено настоящей канатной дорогой.

Кабинки с учениками и учителями медленно ползли над рекой и покачивались на ветру.

Как хотелось Денису проехать в одной из таких кабинок! Увы, такое катание было намечено только на послезавтра. Когда экскурсия в Шутилов посад окончится, они поедут дальше, на тот берег…

Денис замечтался и не сразу заметил, что рядом с ним на теплые доски пристани присел невысокий и не по-лицейски одетый человечек.

Он вытащил из кармана пиджака водяной пистолет и начал расстреливать из него лягушек, греющихся на листах кувшинок.

Лягушки нехотя соскальзывали в воду со своих лежанок, кося на человечка черными выпученными глазами. А человечек и не думал прекращать!

— На тебе! Получи! И тебе! Ишь, толстые, расселись тут!

Стрельба человечка не причиняла лягушкам никакого вреда. У Дениса создавалось впечатление, что; они разбегаются в первую очередь потому, что шокированы таким вызывающим неуважением к своим важным персонам со стороны неуемного двуногого. Денис с затаенным интересом ожидал, что еще придумает незнакомый стрелок.

Наконец все лягушки до одной покинули насиженные места. Мишеней для стрельбы у человечка больше не осталось.

— Ну вот так всегда, — недовольно буркнул тот и спрятал водяной пистолет в карман пиджака. Вслед за этим он снял с головы шапку-ушанку и вытер ею вспотевший лоб.

Да-да! Несмотря на жару, голову человечка украшала самая настоящая шапка-ушанка!

Почти такая же, какую сам Денис надевал в школу, когда на термометре было минус десять. Только у него шапка была из кролика, а у человечка — баранья. И носил он ее так, что оба «уха» торчали в разные стороны, как у дворника с картинки!

Шапка переходила в длинную тонкую шею, а шея — в худенькую спину, что была облечена в черный клубный пиджак, украшенный белой гвоздичкой в петлице.

Пиджак был незнакомцу явно не по размеру. Вдобавок, он весь промок от пота и ужасно лип к телу. Грудь же у человечка была совершенно голой, а вместо черных брюк, которых по правилам этикета требовал такой пиджак, на нем болтались мятые джинсовые шорты!

Ярко-красные носки и стоптанные кеды добавляли последний штрих к этой своеобычной картине.

«Вот это костюм! Сразу видно — оригинал!» — подумал Денис.

Как он ни старался, так и не смог определить, сколько же лет человечку, сидящему рядом.

На первый взгляд, тот всего чуть-чуть старше его самого. В таком случае это просто один из распоясавшихся старшеклассников Лицея. Но, присмотревшись, Денис решил, что человечку не меньше двадцати пяти. Но тогда старшеклассником он быть никак не может! Скорее уж преподавателем…

Но как ни любопытно было Денису, а разглядывать незнакомца словно медведя в зоопарке ему не позволяло воспитание. И заговорить первым Денис почему-то боялся — а вдруг с первых же слов он выкажет себя полным, законченным невежей?

Наконец человечек обернулся к нему сам. Сверкая улыбкой, в которой не хватало переднего зуба, человечек спросил:

— Ну, чего молчишь, как рыба? Небось, тоже по жабам полупить бы не против, да только пистолет попросить стесняешься?

— В общем да. Был бы не против, — согласился Денис и тут же предательски покраснел. — Ты, то есть вы… вы что — мои мысли прочитали?

— Это я могу иногда! Под настроение, — заверил Дениса человечек. — А еще ты, наверное, сейчас гадаешь, сколько мне лет. Правильно?

— Ну… правильно, — сознался Денис и покраснел еще больше.

— Если тебе интересно, скажу. Мне всегда семь лет! Хотя и живу я на свете уж больше пятидесяти…

— Как это может быть такое?

— Очень даже запросто. Так получается потому, что я — Маленький Мальчик!

Денис еще раз критически осмотрел собеседника. На подбородке и над верхней губой что-то вроде негустой рыжей щетины. Руки в мозолях. Спина ссутулена.

— По правде сказать, вы не очень похожи на маленького… — робко заметил Денис.

— Не похож? Как это не похож, когда я собственно и есть Маленький Мальчик?!

А зовут-то вас как?

— Так и зовут!

Наконец-то до Дениса дошло, и он засиял, как новый пятак.

— Так вы тот самый Маленький Мальчик, про которого стихи?

— Ну конечно! А что, небось знаешь хоть один?

— Да кто ж не знает!

— Врешь!

— Да нет, чего мне врать? — возмутился Денис. — Вот послушайте, это мой любимый:

Денис дочитал и засмущался. Надо же было ему выбрать стих с такой мрачной концовкой! Ведь он знал и другие, где Маленький Мальчик остается победителем, выходит сухим из воды!

А так вышло невежливо. Как бы Маленький Мальчик на него не обиделся!

Но страхи Дениса оказались напрасными.

Тот, который назвался Маленьким Мальчиком радостно дослушал декламацию Дениса до конца тоже растянул рот в улыбке — одновременно искренней и нагловатой.

— Отличные стихи, согласись, — расчувствовавшись, заключил Маленький Мальчик и похлопал Дениса по плечу. — Главное, в них каждое слово — правда!

— Как — «правда»? — опешил Денис. — Ведь, если верить стишку, выходит… выходит… что вы замерзли в холодильнике!

— Так оно и было!

— Но вы же живы сейчас… — растерялся Денис. — Или вы — призрак?

— Чур меня, чур! — в страхе замахал руками Маленький Мальчик. — Никакой я не призрак. У нас тут в Лицее мертвечины нет и никогда не будет!

— Значит, вас спасли после того, что было в стихе? — предположил Денис. — Приехали врачи, забрали вас в больницу и спасли вам жизнь после того, как вы замерзли в холодильнике.

— Да нет же, не говори ерунды! Никто мне никакой жизни не спасал. Просто я замерз не всерьез, а в шутку! Чтобы рассмешить таких, как ты! И потом, я так устроен, что не могу ни замерзнуть, ни разбиться, ни утонуть.

— Так вы бессмертный?

— Ну… Не совсем. По правде говоря, меня можно убить. Но только не такими примитивными способами, какие описываются в поэмах, посвященных моим подвигам. Ни «КамАЗом», ни фугасом, ни из ружья!

— Выходит, вы все время умираете не всерьез? Притворяетесь? — наконец-то сообразил Денис.

— Можно сказать, что притворяюсь. Но я не притворщик, а актер. Это, знаешь, большого искусства требует.

— Могу себе представить… — почесал в затылке Денис. — Я как-то, еще во втором классе, не хотел контрольную писать и решил, что притворюсь, будто у меня рана на пальце, будто я порезался. И оттого писать не могу. Ну, значит, намазал я палец алой гуашью, бинтом сверху замотал и в таком виде в школу явился… Ох и был же тогда скандал — вспоминать противно! Так то палец. А попробуй сделай вид, что ты умер!

— То-то, — самодовольно сказал МаленькийИ Мальчик. — И теперь я в Шутиловом посаде таких как ты притворяться учу, чтобы вы людей развлекали и жизнь им веселей делали. Такая у меня теперь работа. Сам Берендей Кузьмич меня хвалит!

— Так что, выходит, все, что в стишках про вас говорится — правда? — спросил Денис.

— Смотря в каких стишках, — уклончиво ответил Маленький Мальчик.

— Ну вот знаете такой стишок:

Это тоже с вами было?

— А вот это уже чистейшей воды клевета. Клевета! — взволнованно воскликнул Маленький Мальчик и вскочил на ноги. — Никогда никого не убивал! И не собираюсь! Это же противозаконно!

— Ну, я не хотел ничего такого сказать… — принялся оправдываться Денис.

— …хотя пулемет у меня и вправду есть. И огнемет. И гранатомет. И даже… как же это он называется… ага, вспомнил! Зенитно-ракетный комплекс!

— Ух ты! — восхищенно воскликнул Денис. О собственном зенитно-ракетном комплексе ему даже мечтать наглости не хватало.

— А что, скажи, Дениска, у вас в Закрытке стихи про меня еще помнят? — хитро прищурившись, спросил Маленький Мальчик.

— Еще как! У моего друга Тигры даже целая коллекция таких стихов есть. Он их в тетрадку записывает. Вот бы он обрадовался, если б узнал, что вы и в самом деле существуете!

Маленький Мальчик гордо подбоченился и кивнул — дескать, все так, все правильно. Тем временем Денис все-таки набрался смелости и сделал то, что собирался сделать сразу, как только узнал имя своего собеседника.

— А можно попросить у вас автограф?

— Автограф? — озадаченно переспросил Маленький Мальчик. — Но у меня нет никакого автографа!

А его и не нужно иметь! Его нужно давать!

— Глупости какие-то! Как можно дать то, чего ты не имеешь?

— Автограф точно можно! Стопроцентно!

— Гм… — Маленький Мальчик снова снял со своей остриженной под машинку головы шапку и стал размахивать ею у себя перед носом, словно веером. Вид у него был озадаченный. Денис смекнул, что тот скорее всего попросту не знает, что такое автограф.

— Вот я сейчас дам вам ручку и блокнот. А вы там напишете что-нибудь хорошее. Ну, например, «Тигре с наилучшими пожеланиями». И подпишетесь — Маленький Мальчик.

— А зачем это? — насторожился тот.

— Ну… зачем? Все звезды так делают! И знаменитые футболисты! И киноактеры! Вы ведь тоже звезда, правильно?

— Правильно, — осклабился Маленький Мальчик.

— А я подарю этот листик из блокнота своему другу Тигре. Он будет рад, как слон! И может даже разрешит мне прокатиться на своем мопеде!

В этот момент в Шутиловом посаде прозвенел звонок, означающий конец большой перемены.

Маленькие серебряные колокольчики, что были развешаны всюду, — на ветвях деревьев, на кустах и даже на фонарных столбах — мелодично зазвенели, приглашая всех снова в классы.

Дениса этот звонок не заботил (потому что буквально через час их экскурсия в Шутилов посад заканчивалась, а стало быть, на уроки можно было больше не ходить).

А вот Маленький Мальчик забеспокоился.

— Давай уже свой блокнот, да поскорее. Не то я на урок опоздаю. Неудобно все-таки. Дети ждут! Мы сегодня будем учиться притворяться хулиганами! — с этими словами Маленький Мальчик зашвырнул в уголок рта невесть откуда появившуюся сигарету, которая враз задымила, сдвинул шапку на самые глаза, засунул обе руки в карманы и выдвинул вперед нижнюю челюсть.

Сходство с дворовой шпаной, которой, к слову сказать, Денис ужасно боялся, было таким разительным, что он громко засмеялся. Ну вылитый Рубильник из второго подъезда!

— Ну как я тебе? — спросил Маленький Мальчик, попыхивая сигареткой.

— Поразительное сходство!

С этими словами Денис шустро вынул из заднего кармана джинсов записную книжку и открыл ее на чистой странице. Нашел ручку и с самым любезным видом протянул все потребное для автографа Маленькому Мальчику. Тот, кстати сказать, уже успел перевоплотиться в самого себя, по крайней мере и сигарета, и блатной прищур куда-то исчезли.

Маленький Мальчик колдовал над блокнотом довольно долго, положив его для верности на дощатый помост пристани. Он так старался, что даже высунул язык от напряжения.

— Ну вот, держи… ну этот…

Автограф, — подсказал Денис.

— Во-во. Похвали своего Тигра, скажи ему, что он молодчина. Ну, в общем, физкультпривет!

Маленький Мальчик вернул Денису блокнот и, перепрыгивая через кусты и кустики, помчался напрямик к Старшим Хоромам — так в Шутиловом посаде назывался внушительных размеров бревенчатый сруб, где проходили все занятия.

Денис, которому не терпелось посмотреть на автограф, зашелестел страницами записной книжки.

Номера телефонов, смешные рожицы, план школьного двора замелькали перед его глазами. А вот и она — нужная надпись.

Перечитав надпись, Денис не смог удержаться от хохота — благо, Маленький Мальчик исчез и можно было не стесняться.

В пяти словах этот великий актер и заслуженный преподаватель умудрился сделать полдюжины орфографических ошибок!

«Ничего себе учителя в Шутиловом посаде! Хорошо хоть он не русский язык преподает!» — усмехнулся Денис.

«А вообще, он же сам сказал, что ему только семь лет. Что можно требовать от семилетнего пацана?!»

Оправдание было найдено. Денис успокоился — на самом деле Маленький Мальчик показался ему таким симпатягой!

«Жаль только, что Тигра и остальные не поверят ни одному моему слову. А уж автограф и вовсе сочтут розыгрышем…»

История восьмая. О разноцветных облаках и музыкальных шкатулках

Меньше всего Денису понравилось в Аптечкином посаде.

Колбочки, скляночки, горелки, перегонные кубы и мензурочки — слишком уж все это было похоже на кабинет химии с его тошнотными запахами и нерешаемыми контрольными.

И хотя умом Денис признавал, что в Аптечкином посаде учат очень полезным вещам — например, делать лекарства для людей, зверей, птиц и даже для растений, но в душе он чувствовал: все это нестерпимо скучно.

Во время экскурсии по Аптечкину посаду, которая длилась целых две недели, Дениса больше всего утомляли уроки. И хотя ходить на них вместе с лицеистами никто не заставлял — дело это было сугубо добровольным, — не ходить ему было неловко. Все-таки о них так хорошо заботятся, не будет же он прогуливать уроки, как последний лентяй!

Так он и слонялся по коридорам Аптечкина посада среди шкафов с заспиртованными образцами хвостовой мышцы белого дракона и яйцами василиска, позевывая во весь рот.

И даже интерес ребят, что учились в Алтечкином посаде, казался Денису поддельным.

По крайней мере, ему трудно было понять, что интересного в том, чтобы переливать мутно-красную жидкость из проградуированной пробирки в колбу с купоросово-синим порошком, который начинает шипеть и плеваться искрами…

Да и учились в Алтечкином посаде в основном девчонки. А как можно понять, что на самом деле интересует девчонок?

Предметы в Алтечкином тоже навевали на Дениса тоску. Расписание на понедельник, например выглядело так:

Как можно не заснуть на таких уроках? Не удивительно, что в расписании Дениса больше всего привлекали перемены…

А вот Влада пришла от Аптечкиного посада в полный восторг.

— Посмотри, Деня, здесь написано, как составить настоящий бальзам от веснушек, — с горящими глазами сообщила она, тыча ему под нос старинный учебник в кожаном переплете с золотыми оковками по углам. — Достаточно помазать им нос один-единственный раз и веснушки никогда больше не будут тебя беспокоить!

— А что, у тебя разве есть веснушки? — спросил Денис, внимательно разглядывая абсолютно белый Владин нос и щеки.

— У меня — нет. Но у тебя — есть! — Влада красноречиво придавила пальцем нос Дениса.

— Может они и есть! Но меня они совершенно не беспокоят!

Те, кто учился в Аптечкином посаде, носили особую униформу.

Но это были вовсе не белые халаты и шапочки с красными крестами, как можно было бы подумать, вспоминая врачей и медсестер из Закрытки.

В Аптечкином посаде все было по-другому. Девочки одевались в голубые сарафаны с широкими, вышитыми цветочным орнаментом юбками. А мальчики красовались в светло-салатных штанах, кожаных сандалиях и рубахах-косоворотках, — разумеется, тоже вышитых.

Помимо этого, и мальчики, и девочки носили на шее ожерелья из чеснока, красного перца и цветочков пижмы.

— Ты в таком ожерелье будешь выглядеть как продавщица овощного магазина! — увещевал Денис Владу, которая твердо решила, что после того, как все ознакомительные экскурсии по Лицею подойдут к концу, она будет бороться за то, чтобы в будущем году пойти учиться именно в Аптечкин посад. — Подумай сама! От тебя всегда будет вонять чесноком!

— Во-первых, чеснок не воняет, а пахнет.

— А во-вторых?

— А во-вторых, он отгоняет болезнетворные бактерии и порчу! Будущие знахари должны уметь защищаться, потому что им предстоит работать с больными! Ты представляешь себе, что бывает, когда чудо-юдо заболевает гриппом? Да это же десять тысяч тонн плавучей инфекции! И только заговоренное ожерелье из чеснока может от нее уберечь! — с убежденным видом говорила Влада. Она чеканила предложения так, словно бы днем раньше заучивала из учебника целыми абзацами!

В глубине души Денису не хотелось, чтобы Влада сдавала экзамены в Аптечкин посад.

Ведь он успел привязаться к ней и даже стал считать Владу своим другом. Он так надеялся, что они будут учиться вместе!

Влада тоже, вроде бы, была не прочь учиться с Денисом. Но… только в Аптечкином посаде!

— Подумай, как нам будет здесь хорошо! — уговаривала она Дениса. — Мы научимся делать микстуры, бальзамы, эликсиры. Мы будем знать, как помочь животным и людям!

— Но у меня нет таланта! Я вообще больных боюсь!

— Ничего! Талант — дело наживное!

— Как ты можешь говорить так уверенно? Ты же еще не видела трех других посадов — Травоведно-Зверознатного, Мастерового и Следопытного! Как ты можешь говорить, что уже все для себя решила?! А вдруг ты еще передумаешь?!

— Во-первых, в Следопытный посад нас никто на экскурсию и не поведет. Разве не слышал, что сказал Берендей? Он сказал, что первогодок в Следопытный не пускают! Чтобы попасть в Следопытный, нужно пройти специальный отбор. И никакое твое желание здесь ничего не изменит! Значит, остается всего два посада, которых я еще не видела. Так вот: в Мастеровом посаде мне точно делать нечего. Ни емелефона, ни горшочка-самовара я смастерить никогда не смогу. Я даже ручку-автомат после того, как разберу, собрать не сумею без маминой помощи! Значит, Мастеровой посад тоже отпадает!

— Ну а Травоведно-Зверознатный? Ты ведь вроде бы животных любишь?

— Люблю. Но только моя сестра старшая, Вика, уже в университете на биолога учится. На первом курсе!

— Ну и что? При чем тут вообще Вика?

— При том. Если Вика узнает, что я выбрала Травоведно-Зверознатный посад, она скажет, что я «повторюшка-хрюшка». Она мне это с самого детства говорит! А кому такое понравится?.

— Но есть еще Шутилов посад… — мрачно сказал Денис.

— Вот уж никогда и ни за что! Это пусть мальчишки дурака валяют! У них хорошо получается, — спесиво заявила Влада.

— Ну а «во-вторых»?

— ???

— Это все было «во-первых». А что же «во-вторых»?

— А во-вторых, ты когда-нибудь слышал про любовь с первого взгляда?

— Куда это ты клонишь? Уж не влюбилась ли ты часом в доктора Микстурьева? — с подначкой поинтересовался Денис.

Кончик носа у Влады едва-едва покраснел, но в целом она не потеряла самообладания. Она посмотрела Денису прямо в глаза и очень важным тоном произнесла:

— Нет, я не влюбилась в доктора Микстурьева. И в месье Массажу я тоже не влюбилась ни капельки. А влюбилась я в Аптечкин посад! Здесь — как дома, только лучше!

— Тогда понятно, — грустно вздохнул Денис.

— Да ты не расстраивайся, — попробовала утешить его Влада. — Где бы ты ни учился, сможешь приезжать ко мне в гости на канатной дороге хоть каждый день!

Первая поездка на канатной дороге через реку Дунайку — вот это было впечатление!

Катание на картинге — и то меркло перед этим. Даже настоящие американские горки, на которых единожды довелось покататься Денису, были по сравнению с канатной дорогой просто скучищей.

Кабинки, выполненные в виде раскинувших крылья лебедей, почти невесомые, медленно плыли в вышине по направлению к Пятихолмью.

Озорной ветер играл золотыми волосами Дениса, отчаявшись сдуть бейсболку с его головы (все бейсболки, кепки и шапки были припечатаны к головам учеников антисдувательными заклинаниями).

А вдали простирались сказочные ландшафты острова Буяна.

Широкий чистый пляж в излучине Дунайки, укрытый медово-желтым песком. А у кромки сине-зеленой воды — лодки и водные велосипеды, плоты и надувные фигуры животных (вероятно, это для лицеистов, не умеющих плавать — сообразил Денис).

Величественное Пятихолмье, на меловых кручах которого располагались еще три посада, Обсерватория, Ботанический сад и Дом Зверей на севере плавно перетекали в изумрудно зеленые леса, среди которых светлел нарядный прямоугольник Гуслярской поляны. Конечно, эти леса были видны отсюда, с высоты, не полностью — а лишь там, где на них открывался вид сквозь седловины между холмами.

Пейзаж был затянут нежным маревом утреннего тумана (ведь время было ранним) и выглядел очень многообещающе.

И даже облака, что теперь стали совсем близкими, при детальном рассмотрении оказались цветными, словно великан прошелся по ним кистью с акварельными красками.

Некоторые облака имели лиловые каемочки, некоторые — бордово-розовые, некоторые — нежно-голубые и перламутровые!

— Эге-гей! Вот классно-то! Даже облака кажутся цветными! — в восторге воскликнул Денис.

Максим, который в этот раз ехал в паре с Денисом в двухместной кабинке, не упустил случая показать, как хорошо он во всем разбирается. Изучающе поглядев на ближайшее оранжево-розовое облако, Максим изрек:

— Правильно, цветные. А почему они цветные, ты знаешь?

— Наверное… наверное, какие-нибудь оптические явления, — вспомнил Денис из курса физики. — Рефракция какая-нибудь. Или дифракция.

— А вот и неправильно! — с трудом скрывая свое торжество, заявил Максим. — Облака в Архипелаге бывают разноцветными, потому что здесь вместе с ними иногда летают воздушные шарики. Нам так месье Массажу объяснил.

— Какие еще воздушные шарики?

— Обыкновенные. Только сбежавшие. Вот у тебя когда-нибудь улетал воздушный шарик? — спросил Максим.

— Ха! И не один! Был даже случай, мне мой дядя Вова на день рожденья как-то подарил целую охапку красивых красных шаров с эмблемой банка, где он работает. Между прочим, целых восемнадцать штук. А Тигра, мой друг — помнишь я тебе про него рассказывал? — попросил меня, чтобы я дал ему их подержать. Ну я, конечно, дал/ Не знаю уж, как он умудрился зазеваться, да только веревка, которой были связаны шарики, из руки у него выскользнула и фьюить! Поминай как звали! Ведь дело-то на балконе было…

— Вот видишь! И у меня бывало, что шары улетали. Так вот, ты никогда не думал, куда все эти шары деваются после того, как из рук выскальзывают?

— Ну… думал, конечно! В детстве я вообще уверен был, что все воздушные шары улетают на Луну.

— А теперь?

— А теперь… Даже не знаю. Наверное, так и летают там, высоко-высоко в небе, пока их самолет какой-нибудь крылом не заденет. Или пока птица не клюнет, и тогда они — ба-бах! — лопаются…

— А вот и неправильно. Все сбежавшие шарики из Закрытки направляются прямиком сюда. Для них волшебная стена, которая отделяет наш мир от мира Архипелага, не препятствие. Так они и летают здесь, прибившись к облакам, потому что здесь им лучше!

— Еще бы! Так что же получается, вот это облако, ну, которое с красненькой каймой, оно, может быть, состоит из тех самых красных шаров, которые мне подарил когда-то дядя Вова?

— Ну, не все облако. А только один какой-то его кусочек.

— Не важно! Главное, выходит, что какой-то кусочек того облака может быть моим собственным? Ведь так? — воодушевленно спросил Денис. Ему понравилась эта идея — владеть, хотя бы мысленно, частью облака, которое летает над Лицеем.

— Ну… Выходит, так!

«Вот здорово!» — решил Денис и от этой мысли Лицей показался ему еще более родным. Выходило, что он тоже здесь пусть не большой, но хозяин!

— А еще Марвин говорил, что когда воздушный шарик от тебя убегает, нужно сказать: «Лети не майся, прилетишь — не балуй».

— Это еще зачем?

— Марвин сказал, это все равно как нам, людям, пожелать «счастливого пути!».

— А здесь делают музыкальные шкатулки, — гордо сообщил Данила-мастер, указывая на избу, где пятеро довольно взрослых ребят в широких фартуках, прилежно склонившись над резными коробочками, ковырялись отвертками в их мудреных внутренностях. — И, между прочим, на выставке, которая проводилась в прошлом году, наши, лицейские шкатулки получили первое место! А английские да немецкие мастера остальные места между собой поделили.

— Как приятно! — умилилась Люба Спицына.

— Только зачем нужны музыкальные шкатулки, когда есть магнитофоны? — подбоченясь, дерзко спросил Роман.

— А вот зачем: магнитофоны ваши, что в Закрытке есть, любую музыку играют. В том числе и плохую, прямо даже гадкую! А музыкальные шкатулки никогда гадкой музыки не играют. Ни-ког-да!

«Вот бы соседу из сорок второй квартиры магнитофон такой шкатулкой подменить», — вздохнул Денис, вспоминая те жуткие звуки, что неслись из-за стены иногда по три часа кряду.

Какие-то дикие вопли, будто пятьдесят ослов одновременно тянут за хвост, упорный глухой стук, словно в стену лбом кто-то колотит, да еще слова идиотские вроде «Все люди козлы! Весь мир — дурдом!». И так далее, только по-английски.

«Нет, определенно, если бы ввели моду на музыкальные шкатулки, жизнь стала бы лучше!»

— А что в той избе? — спросил Максим, указывая на утопающее в кустах сирени здание, крытое опрятной соломенной крышей.

— Там учатся изготовлять емелефоны. А что это такое, наверное, каждый из вас теперь знает? — подмигнул Данила-мастер.

— Знаем! — хором подтвердили ребята.

Некоторые даже вынули свои емелефоны из карманов, чтобы продемонстрировать их Даниле. Емелефоны им выдали только этим утром и мало кто еще успел толком насладиться экзотической вещицей — просто не было времени!

— Вот здесь-то их и придумали, емелефоны эти.

— А почему они называются емелефонами?

— Потому, что изобрел их мастер Емеля, — пояснил Данила.

— Тот самый, что щуку поймал и на печи ездил? — предположил Коля.

— А вот и неправильно! Тот Емеля в Зверознатном посаде детей премудростям учит. На отделение рыбоведения. И зовется Емелей Севастьяновичем. А этот — просто Емелей.

— А почему без отчества? — спросила Влада, которая во всем любила этикет.

— Потому, что не нравится ему по отчеству называться. Говорит, молодой еще. Да и правда: двадцать лет по нашим, чародейским понятиям — не возраст! А ведь когда Емеля емелефон изобрел, он еще в выпускном классе учился!

— Вот это да, — восхищенно протянул Денис, которого все не отпускали мысли о каком-нибудь громком подвиге, который непременно надо совершить, чтобы удостоиться похвалы Берендея.

— А что, вы своим гвардейцам в емелефонах имена-то дали уже? — спросил Данила. — А то ведь безымянными гвардейцы служить не любят!

— Я дал. Назвал Славиком, как моего брата, — сообщил Максим.

— А я — Децлом, как певца, — прошептала Влада.

— А моего зовут капитаном Немо! — выпалил Коля.

— А моего… не скажу, — хитро прищурился Роман.

— А я… а я… забыл назвать своего гвардейца, — сознался Денис.

— А можно посмотреть, как их делают, емелефоны? — спросил Максим, жадно косясь в сторону избы, на которую указывал Данила.

Все одиннадцать ребят посмотрели на Максима с плохо скрываемым осуждением.

Вот уже четыре с половиной часа длилась экскурсия по Мастеровому посаду. И за это время чего они только не видели!

И площадку, где испытывают самые бесшумные в мире мельницы. И избу, где мастерят воздушных змеев, которые умеют летать даже когда нет ветра. И станок, на котором когда-то был выткан самый большой в Архипелаге ковер-самолет (в настоящее время непоправимо изъеденный крысами). И Музей Бесполезных Ископаемых.

Данила-мастер показывал им, как орудовать гончарным кругом и тачать сапоги-скороходы. Рассказывал о том, как плетут корзины и замешивают краски, которые никогда-никогда не потускнеют.

Как тут не устать и не проголодаться?

Но Максим, казалось, не ведал ни усталости, ни голода.

Он хвостом ходил за Данилой-мастером и задавал тысячи вопросов. Его интересовало все, абсолютно все!

— А сколько дырочек в конской подкове?

— А из какого места у тутового шелкопряда выделяется шелковая нить?

— А из чего делается мореходный кристалл?

— А какое заклинание превращает свинец в золото?

— А от чего питается скатерть-самобранка — от розетки или от батарейки?

Максим буквально не давал Даниле-мастеру закрыть рта. Он заглядывал в каждый чан, где что-нибудь бурлило. Нюхал и щупал все, до чего можно дотянуться. И пробовал на остроту лезвия всех попадавших ему в руки инструментов.

До всего ему было дело!

Когда Данила был занят, Максим приставал с расспросами к посадским ученикам, которые осваивали азы той или иной мастеровой премудрости. И делал это с таким жаром, словно был журналистом, которому платили за каждую букву взятого интервью…

Денису тоже было интересно в Мастеровом посаде.

И ему было приятно знать, что ближайшие две недели он проведет среди умельцев и их подмастерьев. Но Максим был просто одержим всем, что видит!

Его карманы были битком набиты всякой полезной всячиной — деталями и детальками умных механизмов, мотками проволоки и пеньки, винтиками, гаечками и шестеренками. Содержимое карманов весело позвякивало при ходьбе, провоцируя товарищей на шутки. Но на эти шутки Максим, вообще-то довольно обидчивый, не обращал совершенно никакого внимания!

Когда у Максима выдавалась свободная минута, он тут же принимался перелистывать «Справочник начинающего мастера-механика», где доходчиво объяснялось, как в полевых условиях смастерить неснашивающиеся сандалии и как из набора чайных ложечек сделать миксер для взбивания белкового крема на торт…

В общем, очень скоро Денису стало ясно: Максим не променяет Мастеровой посад ни на какой другой.

А значит, еще один из его друзей определился с тем, на кого учиться. И только у него одного не было на этот счет никаких определенных мыслей. «Может, я и правда бездарь?» — спрашивал себя Денис.

Мастеровой посад был самым большим из тех, что уже довелось увидеть Денису и ребятам.

Он занимал самые обширные кручи Пятихолмья да вдобавок имел свои собственные «избы» и «площадки» в лесу и на берегу реки.

Всюду суетились ученики и подмастерья, между ними расхаживали важные преподаватели в фартуках и повязках на волосах, как у теннисистов. А Денис и его друзья сновали между изб, пытаясь определить, куда полезней пойти — в избу, где учат делать фейерверки, или же в избу, где учат составлять духи и варить мыло?

— Конечно туда, где духи! — настаивали девчонки. — Что может быть нужнее?

— Да какие духи! От них вонь одна. Вот фейерверки — это сила! — возражали мальчики.

В итоге вся группа застревала на полпути возле поляны, где Левша и его четверо помощников испытывали новую модель метательной машины.

Машина метала в воображаемого супостата гнилые яблоки, тухлые яйца и перезрелые помидоры целыми корзинами! Оторваться от этого зрелища было совершенно невозможно.

В общем, не было и дня, чтобы ребята вернулись в свои комнаты до темноты.

С гудящими ногами и головами, под завязку набитыми различными премудростями — кузнечными, ткацкими, гончарными и мореходными — они падали на кровати и были не в силах вымолвить ни слова…

Зато горшочки-самовары в комнатах, что выделили экскурсантам, были не в пример более покладистыми, чем тот, который встретился Денису, Владе, Коле и Максиму на левиафан-каравелле. И говорили они на абсолютно понятном русском языке (если не считать кое-каких старинных словечек, вроде «инда», «занеже» или «токмо»). Ну а что лучше всего восполняет утраченные за день силы? Правильно! Широкий клин торта «Кучерявый пинчер» и земляничный чай с домашними сливками!

История девятая. Группа Овощей и прочих Съедобных Вещей

Чему только не выучились ребята за три недели в Мастеровом посаде! Орудовать рубанком и вырезать по дереву, вышивать и кроить, класть кирпичи и красить стены.

Денис не без мстительного торжества предвкушал, как удивит бабушку своими познаниями, а особенно — умениями.

Однажды перед сном он даже мысленно составил список трудовых подвигов, которые непременно совершит в квартире бабушки, когда вернется.

В том списке был и текущий кран, и отстающий от пола линолеум, и поломанный утюг. А для мамы он сварит настоящее лавандовое мыло и составит духи с жасминным запахом!

«Пусть только попробует бабушка потом назвать меня недотепой!»

Поэтому когда Данила-мастер объявил ученикам и подмастерьям, что на ближайшие три дня занятия отменяются и начинается подготовка к гулянию в честь дня Ивана Купалы, Денис даже немного огорчился. Какие могут быть гуляния, когда столь многому еще нужно научиться?!

— Вот и научитесь, пока костюмы себе будете справлять, — сказал на это Денису Данила-мастер. — Ведь гуляния наши не простые. Ученики Лицея на них должны прийти ряжеными. И притом каждый обязан сделать себе костюм собственными руками!

— Ура, маскарад! — захлопала в ладоши Люба.

— А из чего костюмы делать? Мы-то с собой ничего не взяли! Ни блесток, ни ниток, ни цветной бумаги, — Влада развела руками.

— Об этом не тревожьтесь. Здесь у нас всего в достатке: и бархата отменного, и парчи златотканой, и каменьев блестящих. Ступайте в Дом Материалов. И берите там все, что для костюмов потребно. Только не забудьте — на все про все вам дается только три дня. И перед гостями не осрамитесь. Постоять надобно за честь Лицея!

— А что за гости будут? Снова хрули всякие? — брезгливо поморщившись, спросил Роман.

— И хрули, и волки, и волшебники из дальних далей со своими учениками. А также змеи-скоропеи и крылатые лошади.

— Ух ты! Крылатые лошади! — обрадовалась Влада.

— Да разве такие бывают… — усомнился Денис.

— По крайней мере, науке этот зоологический вид неизвестен, — отчеканил Максим.

— Это вашей науке, что в Закрытке, он не известен, — улыбнулся Данила-мастер. — А нашей науке известен, и еще как!

— И что, они правда умеют летать как птицы? — поинтересовался Володя.

— Ну… Не как птицы, конечно. Но все же гораздо лучше бескрылых лошадей!

— А что будет тому, кто сделает лучший костюм? — спросил всегда молчавший Антон.

Его вопрос прозвучал так неожиданно, что ребята враз примолкли — и в самом деле, как они забыли о самом важном?!

— Ах да! — Данила-мастер хлопнул себя ладонью по лбу. — Надо же — запамятовал! За лучший костюм у нас полагается приз.

— Небось молоток какой-нибудь. Или стамеска, — пробурчал Роман, состроив циничную мину.

— Неправильно. Приз — перстень-самосвет.

— Вы хотели сказать «самоцвет»? — уточнила Влада.

— Да нешто ж я самосвет от самоцвета не отличаю, — укоризненно нахмурился Данила-мастер. — Самосвет — камень не простой, а волшебный. В отличие от самоцветов — рубинов да изумрудов всяких — самосвет во тьме сияет, яко звезда небесная. И какова бы ни была тьма, самосвет всегда ее рассеять может. А уж на солнце он блестит тысячей цветов и душу веселит несказанно. А ценится у нас самосвет превыше сапфиров и алмазов.

«Ничего себе подарочки!» — подумали все.

— Так что времени зря не теряйте и будьте посмелей. Гостей нам надобно развлечь и мастерством нашим поразить! — с этими словами Данила-мастер удалился, а ребята оказались предоставлены сами себе.

Что тут началось!

— Я буду Снежной Королевой, — заявила Влада.

— Я — Спайдерменом. Человек-паук — это супер! — Роман сделал надменную мину, которая, по его мнению, должна украшать физиономию Человека-паука.

— А я — одноногим пиратом. Джоном Сильвером из «Острова сокровищ»! — предложил Володя. — Или капитаном Врунгелем.

— А я пусть буду робот. Я уже и чертеж костюма прикинул! — воскликнул Максим. — Туда можно столько лампочек засандалить!

— А я — амазонка! Сделаю себе тигровую шкуру, лук и меч, — засияла Люба. — Пусть только попробует кто-нибудь не дать мне приз!

— А я тогда буду звездочетом. Колпак со звездами склею из картона, посох из палки вырежу, а мантию мне Влада поможет сшить, — задумчиво произнес Антон. — А может быть, и Терминатором. Только не понятно, что с мускулами делать. Разве что поролона под футболку подложить?

Но не успел Денис дослушать, кто и что придумал, как его осенило. Для значительности он залез на ближайший пенек и воззвал:

— Послушайте, все это никуда не годится!

— Почему «не годится»?

— Потому, что это не концептуально!

Денис очень гордился тем, что произнес последнее слово не запнувшись — кстати сказать, никогда раньше это у него не получалось.

Слово «концептуально» очень любил Уткин. Тот лепил заковыристое словцо при каждом удобном случае и с особенной охотой — на уроках. Чтобы никто не подумал, что он из обычной (а не из профессорской) семьи.

Это слово очень нравилось Денису. И хотя он не знал толком, что оно значит, но суть уловил верно: слово почти волшебное. После того, как ты произнесешь слово «концептуально», спорить с тобой уже никто не решится!

— Как ты сказал? — рассеянно захлопала ресницами Влада.

— Я сказал, что это не кон-цеп-ту-аль-но, — снисходительно повторил Денис.

— А что это значит?

— Вы сами подумайте — сколько будет на маскараде ребят и девчонок, одетых Звездочетами, Роботами, Джонами Сильверами, Врунгелями, Амазонками и Снежными Королевами. Ведь это персонажи, которые всем известны!

— И то верно. У нас на прошлом Новом году в школе было четыре Золушки и два Кота в Сапогах! — согласилась Люба.

— А у нас — восемь Бэтменов!

— Так что же нам делать? Ведь так никто из нас никогда не получит перстень-самосвет!

— Делать нужно вот что: мы должны придумать какую-нибудь тему. И сделать себе костюмы в соответствии с ней. Вот это будет концептуально!

— Может быть, будем все инопланетянами? Сделаем бластеры, скафандры, лица вымажем серебряной краской, антенны себе приделаем… — предложил Коля.

— Или лучше космонавтами, — отозвался Максим. — Все то же самое, только лица краской можно не мазать.

— А может, китайцами и китаянками? — робко вставила тихая девочка Света.

— А еще лучше давайте будем Группой Овощей и Прочих Съедобных Вещей! — воскликнул Володя, надкусывая свежеочищенный банан.

— А что? Это идея! — согласились все. — Такое наверняка никому в голову не придет!

— И наверняка кто-нибудь из нас обязательно получит перстень-самосвет! За оригинальность костюма!

— Тогда чур я — двойной чизбургер! — обрадовался Володя, облизываясь.

— А я — вареник с вишней!

— А я — пирожное эклер!

— Я — кукуруза! Только, конечно, не вареная, а с листиками!

— А я — помидор!

— А я… А я буду тортом со свечами! Только представьте себе, с настоящими горящими свечами!

И работа закипела.

Девчонки подбирали и кроили ткани, мальчики делали проволочные каркасы, на которые предстояло натянуть специальную толстую бумагу, предварительно размоченную в заговоренной воде.

Через несколько часов на каркасе бумага высохнет и приобретет форму каркаса. Таким образом можно будет сделать и круглое брюхо помидора, и продолговатое туловище кукурузы, и витую спинку пирожного!

Тем временем Максим и Коля, которые больше других смыслили в технике (в том числе уже немного и в волшебной технике), колдовали над приборами и книгами с заклинаниями — ведь, в конце концов, даже варенику с вишней не помешало бы светиться изнутри розовым светом и аппетитно пахнуть!

Да и в клубнички на торте можно вставить по лампочке!

Роман и Антон, как обладающие художественным вкусом, разрисовывали уже высохшие бумажные каркасы в нужные цвета.

А Володя проверял получившиеся образцы костюмов на соответствие их настоящим овощным и съестным прообразам.

И в этом деле лучшего эксперта было не сыскать.

— Ну что это за помидор? Разве настоящий помидор такого цвета? Настоящий, вкусный помидор должен быть алым, как тюльпан! Тогда сразу понятно, что он сочный и сладенький. А ваш помидор какой-то зеленый, да еще и с желтым боком! Как будто он целую неделю лежал на поле, а потом его привезли в магазин и продали за бесценок. Кто будет есть такую гадость? Я — никогда. Так что немедленно добавьте сюда красной краски и как следует отлакируйте всю поверхность! — заявлял Володя, оглядев результаты двухдневной работы коллектива.

— А это что? Сыр в чизбургере должен немножко свисать с котлетки, как одеяло с кровати. А у нас что получается? Сыр прячется под булку, как собака в будку! Это самая настоящая халтура! Так что принесите мне еще поролона, я сам выкрою сыр правильного размера!

Денису же досталась самая нудная работа — пришивать пуговицы к костюмам и вшивать змейки. Он исколол иголкой все пальцы, потерял три катушки ниток и вообще измучился.

Но он не роптал — на что только не согласишься ради общего дела?

Наконец наступил долгожданный день гуляния.

Жара, которая донимала ребят с самого утра, к вечеру пошла на спад. Застрекотали цикады. И Гуслярская поляна осветилась мягким светом фонариков, развешанных на вековых деревьях.

Вскоре прибыли гости. Как и обещал Данила, много было хрулей и волков.

Волки дружелюбно скалились и во весь голос восхищались понравившимися костюмами.

— Ты посмотри, какой зайчик! Ты только посмотри! Лапки беленькие, хвостик резвенький, ушки торчком и тельце такое… упитанное, — говорил один барон другому. — Пальчики оближешь! То есть я хотел сказать — неземная красота!

Делегация змей-скоропей тоже оказалась довольно представительной. Вблизи скоропеи были вовсе не страшными. И даже довольно-таки величественными.

Денис приметил, что змеи-скоропеи — большие любительницы золотых украшений. На одной из них, особенно старой и морщинистой (а это была Мать-Змея собственной персоной), золота было надето не меньше килограмма! Так Мать-Змея и ползла по дорожке, сверкая проницательными зелеными глазищами и позвякивая десятком ожерелий.

— Скоропеи до чертиков боятся дурного глаза. Поэтому они и носят столько золота. А золото, как известно, отводит порчу, — пояснила Влада. — Это нам Данила рассказал.

А вот крылатых лошадей на празднике было совсем мало — всего четыре.

— Это потому, что у них сейчас траур, — прошептала всезнающая Влада, одетая наливной грушей с золотистым бочком. — Данила сказал, что приехали они в основном из вежливости. А еще потому, что им нужно поговорить с Берендеем с глазу на глаз. Между прочим, если ты посмотришь повнимательней, то я увидишь, что на шее у каждой лошади — бубенчик. Это признак того, что все они очень знатные!

— По-моему, тебе не в Аптечкином посаде учиться надо, а в Следопытном! Все-то ты знаешь, — проворчал Денис.

Он завидовал осведомленности Влады. Надо же быть такой пронырливой!

Особенно он завидовал тому, как много она знает про лошадей. И даже почувствовал нечто вроде ревности.

Крылатые лошади просто ошеломили Дениса своей красотой и статью. Столько силы и уверенности было в их движениях, когда они ступали к своим местам по красному ковру, раскатанному вдоль края Гуслярской поляны!

Какими умными и понимающими были их глаза! А могучие крылья так и вовсе делали их существами совершенно чудесными!

Как мало общего было между этими гордыми животными и теми понурыми, грустными лошадками, что катали детей в любимом парке Дениса…

И уж нисколечко не вязалась с обликом крылатых лошадей сама мысль о седле, подпруге или уздечке.

«Наверное, на них никто никогда не отваживался ездить. Потому что это все равно что ездить на облаке», — заключил Денис, когда лошади скрылись из виду.

Мало-помалу предпраздничный хаос уступил место порядку.

Гости заняли свои места на зрительских трибунах, гусляры тронули струны, а глашатай объявил начало маскарада:

— Ко всеобщему удовлетворению и душевному умилению, объявляю гуляние открытым! В первой части гуляния маскарад. Во второй — соревнование котов-архивариусов в хождении по цепи!

Зрители начали аплодировать и заулюлюкали. И начался маскарад, в котором принимали участие ученики всех пяти посадов.

Таланты ряженых оценивало специальное жюри, и которое, помимо Берендея и руководителей посадов, входили два хруля, один волк и позлащенная Мать-Змея.

Главный приз покоился в хрустальном ларце, который стоял прямо перед Берендеем и светил так ярко, словно внутри у него был упрятан увесистый осколок Луны.

Поодаль, напротив Данилы-мастера, стоял еще один ларец, поменьше. Но он вовсе не светился. Видимо, в том ларце лежал приз, предназначавшийся для самого проворного кота-архивариуса.

— Интересно, что там, во втором ларце? — спросила Влада.

— Ну… Может быть, палка сухой колбасы? Коты же любят колбасу, так?

— Нет, колбаса — это ужасно пошло! — осуждающе изрекла Влада.

— Зато питательно. А может быть, там просто валерьянка. Я бы на месте Берендея валерьянку туда положил. Видала, небось, как ее Базилеус, что в Шутиловом посаде архивариусом работает, лакает? Целыми пузырьками! Тут, оказывается, даже несколько сортов валерьянки делают. Вот, например, «Кошачья Особая», «Абсолютовка», «Мяучная».

— Никогда не думала, что ты такой неромантичный, — неодобрительно заключила Влада. — Я думаю, там во втором ларце какой-нибудь красивый кошачий ошейник, украшенный драгоценными камнями. Или, на худой конец, свежеизобретенный противоблошиный эликсир…

Не раз и не два Денис ловил алчные взоры, которые бросали в сторону обоих ларцов все кому не лень. А особенно — ученики заезжих волшебников, званые на этот праздник с других островов. Что до Дениса, то для него самой лучшей наградой за все его труды была бы возможность хотя бы разок подержать перстень-самосвет в руках.

Денис оказался совершенно прав, когда предостерегал товарищей от костюмов Бэтменов и Снежных Королев. Потому что и тех, и других на маскараде было хоть отбавляй!

И то подумать: за несколько минут Денису, одетому в костюм пиццы с грибами, пришлось повстречаться с двумя Мальвинами, четырьмя Чебурашками и шестью Покемонами!

Впрочем, попадались и действительно оригинальные костюмы — хоть сразу неси их в музей.

Один мальчик из Аптечкина посада (Денис сразу узнал его, потому что сутулиться так сильно умел не каждый конек-горбунок) смастерил себе костюм парусного корабля. Так и ходил с мачтами на голове, расталкивая кормой любопытствующих.

Другой (дылда из Шутилова посада) представился водонапорной башней. Молодчик из Следопытного изображал паровоз, причем из трубы, которая помещалась у него на спине, валил всамделишный черный дым!

А другой ученик из Следопытного смастерил костюм… песьеголовца. Люто оскаленная морда, набедренная повязка, на шее — ожерелье из черепов, вылепленных из гипса. Получилось настолько натурально, что в первый момент Денис едва сдержался, чтобы не закричать (разве что побледнел немного), — слишком уж живо вспомнилась ему та кошмарная ночь на борту левиафан-каравеллы.

Но его чувства не укрылись от хозяина костюма песьеголовца, имя которого — Олег Шульга — Денис узнал многим позже. «Песьеголовец» подошел к Денису, положил руку ему на плечо и очень-очень натурально зарычал.

— Что, страшно? — злорадно спросил Шульга.

— Ни капельки, — стараясь казаться невозмутимым, ответил Денис.

— Так я тебе и поверил, малявка. У самого, небось, уже все штаны мокрые, — спесиво прокомментировал «песьеголовец» и удалился.

Денис вздохнул с облегчением и снова принялся разглядывать костюмы — благо, поглядеть было на что.

Девчонка из тех, что учились в Мастеровом посаде и которая запомнилась Денису своим басовитым голосом, нарядилась оленем. А ее довольно упитанный друг по имени Вениамин — белкой.

Белка Вениамин агрессивно трясла пушистым хвостом и время от времени высоко подпрыгивала на месте, как будто кто-то тыкал ей в мягкое место острым шилом.

— Хороша белка, шестьдесят кило, — процедил Роман, красуясь костюмом вареника.

— А сам-то ты? Разве бывают такие брюзгливые вареники? — не удержался Денис.

Вокруг расхаживали неандертальцы с дубинами, римские легионеры с дротиками, европейские рыцари с мечами и египетские фараоны с курильницами, в которых дымились настоящие благовония.

В широком ассортименте были представлены также пираты, санта-клаусы, самураи и хоккеисты.

Человек-амфибия строил глазки Крокодилу Гене, царица Екатерина сплетничала с новогодней елкой о том, кто и как списывает на уроках, а капитан Кук (тот самый, которого съели аборигены) громко ругался с Дюймовочкой!

Все это выглядело трогательно и смешно.

Но лучше всех, на вкус Дениса, была одна девчонка, сделавшая себе костюм Весны.

С распущенными русыми волосами, в длинном нежно-зеленом платье с легким, блестящим шлейфом, она ходила между ряжеными и загадочно улыбалась под густой белой вуалью, которой было укрыто ее лицо.

Платье девочки было все сплошь усажено живы ми цветами, но только теми, что действительно цветут весной — гиацинтами, подснежниками, анемонами. Цветы казались свежими и вовсе не собирались увядать!

Но самым удивительным было даже не это. Время от времени Весна вытаскивала из вышитой голубым бисером сумочки, что была приторочена к ее широкому поясу, горсть семян и бросала их на землю.

В тот же час там, где семена касались земли, расцветали кустики сиреневых фиалок.

— Вот так чудо! Вот это чудо! — не могла успокоиться Влада, которая ходила по пятам за Весной, не стесняясь выражать свое восхищение.

Что-то в фигуре и походке Весны показалось Денису знакомым. Пару раз, когда Весна оказывалась совсем близко, у него даже было такое чувство, что он знает ее очень и очень давно. Может быть, уже несколько лет!

Но откуда он мог ее знать, а уж тем более «несколько лет»? Может быть, это одна из девчонок Аптечкина посада, с которыми так сдружилась Влада? Или гостья из Мастерового — из тех, кто особенно примелькался в последние дни?

— Ты не знаешь, кто это изображает Весну? — спросил Денис у Коли, одетого ананасом.

За время их пребывания в Лицее Коля только и делал, что знакомился со всеми подряд. Теперь, спустя несколько недель, он напоминал говорящую телефонную книгу. Он знал по именам даже всех котов-архивариусов!

— Весна? Понятия не имею! Говорят, это какая-то девчонка из Травоведно-Зверознатного. Отличница!

— А-а… — уныло отозвался Денис.

Его предположения не подтвердилось. Да и как он мог знать девчонку из Травоведно-Зверознатного, если их экскурсия в этот посад начнется только через две недели?

Довольно скоро Денису надоело бродить среди ряженых — в конце концов, если кто-нибудь из судей твердо решил присудить ему перстень-самосвет у него уже было достаточно возможностей сделать это.

А потому Денис оставил свою родную Группу Овощей и Прочих Съедобных Вещей и стал пробиваться к зрительским трибунам.

Ему очень хотелось посмотреть на крылатых лошадей вблизи. (Втайне Денис надеялся даже поговорить с одной из них.)

Увы, лошади занимали почетные места посредине трибун. И оказаться с ними рядом, не оттоптав ноги всем этим волчьим графьям по очереди, было невозможно.

Так Денис и прохаживался вокруг, довольствуясь тем, что лошадей, по крайней мере, можно беззастенчиво разглядывать.

Затем начались обещанные соревнования котов-архивариусов.

На вековые дубы, что окружали Гуслярскую поляну со всех сторон, были повешены позолоченные цепи, которые витками обходили ствол дерева и скрывались у самой его вершины.

С громким, задорным урчанием коты соревновались в том, кто быстрее добежит до вершины по цепи и тем же манером вернется на землю. При этом оценивались: а) скорость и чистота прохождения маршрута и б) победоносность урчания.

Поначалу смотреть на состязания было довольно интересно. (Вообще коты-архивариусы были настоящими симпатягами и любимцами всех посадских ребят, включая тех, кто с раннего детства кошек ненавидел!)

Но когда мурлыки пошли на третий круг, соревнуясь вольным стилем, Денис начал втихаря позевывать в кулак и посматривать, чем бы развлечься.

Тут-то он и заметил, что один из гостей — статный вороной жеребец с бубенцом на шее — уже покинул свое зрительское место и пробирается к неосвещенным кустам.

«Может быть, ему тоже скучно? Может быть, с ним можно будет поговорить?» — подумал Денис и пустился следом.

История десятая. Рассказ Быстрого

Спустя двадцать минут жеребец оказался на берегу Дунайки.

В небе стояла полная Луна, и лунная дорожка таинственно серебрилась на черной поверхности воды.

Денис, который все это время следовал за конем, по-шпионски таясь за стволами деревьев, имел возможность наблюдать, как тот встал у самой кромки мягкого речного прибоя, затем вошел в воду по самые колени, расправил свои сильные вороные крылья и… заржал.

Ржание это было негромким, но таким печальным, что Денису тоже сразу стало грустно.

Раньше-то он даже и не подозревал, что кони умеют так сильно расстраиваться! Раньше он вообще ничего особенного про коней не знал — ну кроме того, что едят они овес и умеют скакать галопом.

«Может быть, у него что-то болит? Может быть, ему нужна помощь?»

А конь так и стоял в теплой воде, глядя в небо — с мольбой, или, может быть, просто рассматривал звезды?

И в эту минуту вороной жеребец, стоящий на лунной дорожке, показался Денису самым прекрасным живым существом из тех, которых ему когда-либо доводилось видеть. В каком-то смысле, даже более прекрасным, чем Кристина Заграйская…

«Если я сейчас не поговорю с ним, может быть, мне больше никогда не представится такой возможности», — вдруг решил Денис и шелестя листвой, выступил на берег Дунайки.

Конь испуганно вздрогнул, настропалил свои острые уши и повернул к незваному гостю умную длинную морду.

— Доброй ночи, уважаемый господин конь, — сказал Денис. — Только не бойтесь, пожалуйста!

— Вот еще! — фыркнул жеребец и снова отвернулся, словно бы вовсе и не хотел ни с кем общаться.

Но Денис не отступал.

— Извините, конечно, что нарушил ваш покой, сказал он. — Но мне показалось, что у вас плохое настроение.

— Плохое настроение? — конь снова повернул голову к Денису, мрачно сверкнув глазом. — Да оно у меня просто отвратительное! Настолько отвратительное, что я готов биться об заклад: ни у кого в Архипелаге никогда такого не было!

— Я вам очень сочувствую, — вежливо отозвался Денис и опустил глаза.

— Вы все говорите, что сочувствуете! А сами ни капельки не сочувствуете! — гневно воскликнул конь. — Такие вот вы лицемерные! И люди, и волшебники, и особенно — хрули!

— Ну почему вы думаете, что мы не сочувствуем? — возразил Денис. — Это неправда! Я вот, например, даже не знаю, что у вас лично произошло! А если бы знал, то наверняка сочувствовал бы больше!

— Вот! Вы даже и не знаете! А должны были знать! Об этом все должны знать! А вы вместо этого устраиваете всякие гуляния! — в голосе коня звучала горькая обида. — Вы веселитесь, когда впору только плакать! Вот и вы, молодой человек, этот дурацкий костюм на себя надели! Какую-то лепешку из себя изображаете, когда народ крылатых лошадей рыдает от горя!

Только тут Денис осознал, что на нем по-прежнему костюм пиццы. Правда, нещадно измочаленный — чтобы попасть на берег, пришлось долго продираться через кусты шиповника!

— Вообще-то это не лепешка, а пицца, — сказал Денис.

— Да какая разница!

— И потом это ведь ежегодный праздник… Вообще, я только сегодня узнал, что у вас, крылатых лошадей, траур. Если бы я был Человеком, Который Все Решает, я б может и отменил гуляние. А так…

— Как это «только сегодня узнал»?! Все ученики Лицея должны знать о том, что произошло с нашей Царицей Снежной! — возмущенно заявил конь.

— Ученики-то может и знают. Но я-то пока не ученик.

— А кто же вы тогда? — опешил конь.

— Я экскурсант. Я приехал сюда из Закрытки всего на три месяца. И за эти три месяца волшебники должны определить, достоин я учиться в Лицее или нет. И если я достоин, то в каком посаде я буду учиться. Я еще даже экзаменов не сдал…

— Ах вот оно что… — сухо сказал конь. — Но все равно, это вас не извиняет!

Но Денис твердо гнул свою линию:

— Вот если бы вы рассказали мне, что случилось с вашей Царицей Снежной, я может и смог бы посочувствовать как следует!

— Так я и поверил! Вот я расскажу вам все, а вы скажете: «Ох, и вправду это так печально!» Как все вы, люди, говорите. А потом пойдете опять гулять и веселиться вместе с другими двуногими!

— Но вы ведь тоже приехали на гуляние, — парировал Денис.

— Я приехал из вежливости. И я совершенно не веселился! — заявил конь, возмущенно раздувая ноздри.

Но ведь и я не мог не прийти! Потому что пошли все! Разве у вас, у лошадей, не так? Вы ведь тоже живете вместе, как люди? Ведь закон табуна для каждого из вас — тоже закон? — разгоряченно возразил Денис.

— Ну ладно, ладно, — наконец сказал конь после длинной паузы. — Я на вас лично не обижаюсь.

Прозвучало это так высокомерно, что в первый момент Денису захотелось уйти. Взять да и вернуться на Гуслярскую поляну, досматривать кошачьи забеги.

И если бы конь не покинул своего «поста» на мелководье и не подошел к нему, он бы, наверное, так и сделал.

А так конь стоял теперь совсем близко — на расстоянии вытянутой руки — и внимательно смотрел на него своими умными глазами, едва-едва шевеля вибриссами (о том, что длинные волоски на морде у коня называются именно так, Денис знал еще с уроков биологии). И глаза у коня были такими несчастными!

«Наверное, ему очень плохо и поэтому он такой противный», — решил Денис и отважился на последнюю попытку разговорить коня.

— Так вы все-таки расскажете мне, что случилось со Снежной?

Конь выдержал еще одну длиннющую паузу и наконец сказал:

— Все считают, что Снежная утонула — вот, что с ней произошло!

— Утонула?! Какой кошмар! — Денис даже прикрыл рот рукой от ужаса.

— Но я так не считаю. Я считаю, что она жива! — конь стукнул копытом о песок так сильно, что песчинки разлетелись в разные стороны, будто были не песчинками, а капельками воды. — Только мне никто не верит, — окончил конь упавшим голосом.

— Ну почему «никто не верит»? Я-то вам верю!

— Правда? — оживился конь.

— Конечно, правда! — подтвердил Денис. — Только мне еще интересно было бы знать, почему вы думаете, что Снежная жива?

— Я не думаю. Я это чувствую! И я думаю, что так и есть! Никто, никто не переубедит меня в этом!

— Знаете, у нас в Закрытке было очень много таких случаев, — задумчиво сказал Денис. — Особенно во время войны. Мне бабушка рассказывала. Тогда многим женщинам говорили, что их мужья убиты на фронте — по ошибке, или специально. А они не верили. Вот оканчивалась война, а их мужья возвращались домой, хотя все считали, что их больше нет на свете. Может быть, со Снежной та же история?

— Вот именно! — сказал конь и воодушевленно тфыркал. — А вы умный мальчик, из вас выйдет голк!

— Спасибо, конечно, — смутился Денис. — Но только вы так и не рассказали…

— Сейчас расскажу. Слушайте же, как все было! Несколько месяцев назад, еще весной, мы со Снежной поскакали в Княжество Волчье искать заблудившегося жеребенка. Его звали Сизокрыл. Мы так хотели его найти и спасти, что совсем забыли об осторожности! В горах нас окружила банда волка-разбойника Зуба. Их было так много, что мы просто не могли сопротивляться, ведь нас было всего двое. На беду Снежная еще и крыло себе поранила — она даже через овражек перелететь не могла! Она приказала мне уйти и рассказать всем о том, что произошло. Я, конечно, предпочел бы погибнуть рядом с ней. Но ведь она же не простая лошадь, а Царица. И она приказала мне уйти…

— В общем, Снежная попала в плен к волкам одна-одинешенька… Правильно? — догадался Денис.

— К сожалению, да. Одно утешение, что на шее у нее был волшебный Синий Медальон. Пока Синий Медальон на ней, волки не могут причинить ей вреда. Хотя и могут заставить ее делать все, что захотят, при помощи Драконьей Узды, которую им хватило дерзости надеть на нее… Конечно, я вернулся в Хрустальное Копыто и тут же собрал отряд. Мы помчались в Княжество Волчье, в Черный Город.

— Черный Город — это то место, где раньше была столица Князя Нелюды?!

— Вот именно! Мы были уверены, что там, в подземной темнице Черного Города, Зуб будет держать Снежную и требовать за нее выкуп!

— Но там ее не было. Правильно? — не удержался Денис.

— Гм… Снова правильно! Но откуда вы знаете?

— Просто догадался… У нас, в Закрытке, я люблю смотреть всякие приключенческие фильмы… Там обычно так и бывает. Так что же дальше?

— Мы обыскали всю темницу, но никакой Снежной там не было, — вздохнул конь. — И тогда один образованный хруль по имени Брех-Ло рассказал нам, что ее повезли в Порт Семи Штормов на повозке. В ту повозку было впряжено целых тридцать волков!

— Ого!

— Нам не составило бы труда догнать разнесчастных тридцать волков, — с презрением сказал конь. — Но мы выступили из Черного Города слишком поздно… Когда мы прискакали в Порт Семи Штормов, Снежную уже успели перевести на корабль.

— А корабль?

— А корабль уже успел выйти из гавани! Мы только и увидели, что его паруса.

— Значит, нужно узнать, куда же ее повезли! — воскликнул Денис, в котором мало-помалу просыпался азарт сыщика.

— Но мы не знаем, куда ее повезли! Конечно, мы сразу подумали, что ее повезли на остров Гремучий. Туда, где сейчас резиденция Нелюды и его подручных. Но витязи, которые на своих ладьях денно и мощно охраняют подходы к Гремучему, не видели никакого корабля со Снежной! И волки с Зубом, и Снежная — все они как сквозь землю провалились! Из Порта Семи Штормов вышли, а до Гремучего не добрались!

— Может быть, они поехали в какое-то другое место? Мало ли стран в Архипелаге? Вот, например, Хрульский Халифат… Или Тридвенадцатое Царство…

— Наши разведчики рыскали везде. Мы с советником Игогонием наняли две дюжины соглядатаев!

— Кого-кого? — не понял Денис.

— Соглядатаев, шпионов по-вашему, — пояснил конь. — Они искали во всех столицах и даже в деревнях — и на острове Туране, и на острове Буяне, и на острове Стогоне и даже на Ничейном острове!

— А на острове До Свиданья искали?

— Искали! И на Восточном Заслоне тоже!

— И что?

— Мы даже глашатаев повсюду разослали с сообщением, что тому, кто укажет местоположение Снежной, мы, лошади, пожалуем ведро алмазов!

— А потом?

— А потом произошло самое страшное — Живо-Древо Царицы Снежной увяло, — сказал конь трагическим голосом.

— Прошу извинить мое невежество, уважаемый господин конь, — как можно более вежливо сказал Денис. — Но я понятия не имею, что такое Живо-Древо.

— Как, а разве у вас, людей, не принято сажать дерево, когда рождается жеребенок? То есть я хотел сказать «ребенок».

— Н-нет…

— Какая дикость! — воскликнул конь. — У нас лошадей, все совсем по-другому! Когда рождается жеребенок, мы сажаем новое Живо-Древо в нашем Потаенном Саду. И произносим нужные заклинания. Растет жеребенок — растет и дерево. А когда лошадь умирает, дерево засыхает тоже…

— А откуда оно знает — я имею в виду дерево, — что пора засыхать? — спросил Денис.

— Оно всегда знает — потому, что это Живо-Древо не простое дерево, а волшебное! Каждое дерево связано с жизнью лошади невидимыми нитями, которые так же сильны, как судьба!

— А при чем тут Снежная?

— Да при том, что через неделю после того, как корабль с нею и шайкой Зуба на борту вышел из Порта Семи Штормов, рыбаки в Тридвенадцатом царстве нашли на побережье следы большого кораблекрушения. И там, среди всякого хлама, были вещи волков-разбойников! И даже… даже несколько волчьих трупов!

— Но тогда при чем тут Живо-Древо?

— Ты слишком торопишься! Ты даже не даешь мне рассказать историю до конца! — конь возмущенно замотал головой. Он так разгорячился, что даже перешел с вежливого обращения «вы» на расхожее «ты»..

— Извините меня, уважаемый господин конь…

— То-то же! Так вот слушай же: через три дня после того, как рыбаки нашли ошметки волчьего корабля, Живо-Древо Царицы Снежной увяло. А это означает, что прервалась и жизнь Царицы Снежной…

Конь умолк. Крупная слеза выкатилась из его правого глаза и, блеснув в лунном свете, упала на песок.

Денису захотелось утешить коня — хотя бы чем-нибудь, таким душераздирающим было это зрелище — большое и сильное существо, заливающееся слезами.

— Но дерево могло увянуть и по другим причинам! Вовсе не из-за того, что Царица умерла! — сказал Денис, напустив на себя важный, всезнающий вид. — Нельзя же быть таким суеверным! Корни и листья дерева могут быть съедены вредителями и, возможно, жизнь Царицы тут вовсе ни при чем…

— Какие еще вредители? — навострил уши конь. — Враги?

— Да нет, никакие не враги. А просто вредители. Ну, гусеницы всякие, паучки, тля или червячки…

— Нет, червяков и тли в Потаенном Саду нет и никогда не было! — с жаром возразил конь. — Ведь это не какой-нибудь обыкновенный сад! Потаенный Сад разбит в самом сердце Хрустальной Горы. Он охраняется самыми бдительными воинами! Посторонние не имеют права входить туда! Откуда же в Саду взяться тле и каким-то там червякам?

— Червяки могут пробраться туда сквозь землю! Ведь земля-то везде одинаковая. И охрану к каждой канавке не приставишь!

— Но Живо-Древа, что растут в Потаенном Саду, не нуждаются в земле, чтобы расти!

— Выходит, у ваших деревьев нет корней?

— Как это — нет корней? Корни есть у каждого дерева! Только Живо-Древо пускает свои корни в золотой песок! — конь притопнул. — А поливаем мы их только талой водой! Мы привозим с гор огромные глыбы льда, потом растапливаем их, а получившуюся воду отдаем нашим деревьям! Это очень требовательные деревья. Чем попало их поливать нельзя.

Ну хорошо, — устало сказал Денис. — Но тля-то точно могла прилететь по воздуху?

— Это тоже исключено! — заверил Дениса конь. — Ведь я же сказал тебе, что Потаенный Сад расположен внутри Хрустальной Горы! Ее склоны совершенно прозрачны. А потому, когда светит солнце, деревьям вполне хватает света, который проникает через прозрачные склоны горы. И притом никто — ни одна птица, ни одна бабочка, ни одна муха — не могут даже прикоснуться к листьям наших Живо-Древ!

— Выходит, у вас там получилась эдакая оранжерея, — в задумчивости прокомментировал услышанное Денис.

— Такая кто? Орхидея?

— Да нет, оранжерея. Это такое место, где кусты и деревья растут под стеклом.

— Как не назови наш Потаенный Сад, а никакие червяки в него пробраться не могут. Им это не под силу!

— Но постойте, постойте, — вдруг в голову Денису пришла одна идея. — А что если кто-то из ваших, из лошадей, специально занес вредителей в вашу оранжерею? Ну, то есть я хотел сказать — в Потаенный Сад. Занес и натравил на Живо-Древо вашей Царицы Снежной? Ведь может же такое быть, правда?

— Из нас? Из лошадей? — переспросил конь в крайнем недоумении и, помолчав, довольно-таки неприязненно продолжил:

— Неужели ты хочешь сказать, что среди нас есть предатели?! Ты это хочешь сказать, да?

— Ничего я не хочу сказать. Я просто предполагаю. Понимаете? Пред-по-ла-га-ю. Ну, фантазирую, можно сказать.

— Но это совершенно невозможно! О таких невозможных вещах даже фантазировать нельзя! Среди лошадиного народа нет и не может быть никаких предателей! Чтобы кому-нибудь пришло в голову испортить Живо-Древо самой Царицы? Да таких негодяев еще не рожали на свет кобылы нашего Царства!

— И все-таки кто-то же имеет доступ в Потаенный Сад? — спросил Денис и пристально посмотрел на коня.

— Ну… я имею доступ… захожу иногда, проверить как да что… Или ты хочешь сказать, что это я испортил Живо-Древо? — подозрительно спросил конь.

— Да нет же! Нет! Лучше скажите мне, кто еще, кроме вас, туда заходит?

— В этом году облечены таким доверием всего трое… — задумчиво сказал конь. — Понимаешь, каждый год народ лошадей собирается на главной площади нашей столицы, Хрустального Копыта, и выбирает тех, кто будет следить за Живо-Древами нашего народа. Конечно, выбирают только из самых знатных лошадей! В этом году выбрали меня, советника Игогония и кобылу Хитрую. Но и Хитрая, и Игогоний — очень достойные лошади! Не говоря уже о том, что очень знатные!

— А вы уверены, что ни Хитрая, ни Игогоний не заразили Живо-Древо какой-нибудь болезнью? Не напустили на него гусениц или червяков?

— Да как ты только мог такое подумать?! — конь даже затанцевал на месте — его распирало возмущение.

— Да я, собственно, только пытаюсь вам помочь, уважаемый господин конь, — кисло скривился Денис.

Он чувствовал себя неуютно в роли сыщика. Получалось, что все его гипотезы лишь оскорбляют прекрасного коня. И выходит, что либо гипотезы у него какие-то уж очень мерзкие и подлые, либо конь уж очень наивный, несмотря на свой бывалый вид…

— И потом, — вдруг сказал конь, — как можно подозревать каких-то червяков в порче Живо-Древа пашей дорогой Снежной, если и листья у него серебряные, и корни, и ствол… Разве под силу какому-то червяку, который и в яблоке-то может заблудиться, разгрызть серебряный корень Живо-Древа? Этого просто не может быть! Серебро несъедобно! Да и невкусное оно! Никто из букашек на него не позарится…

— Может быть что угодно. Вот мы в школе на биологии проходили, что существуют такие мухи, которые едят даже сырую нефть!

— Нефть? А что это такое?

— Как вам объяснить, — растерялся Денис. — Нефть это как жидкий уголь. И гореть она может тоже.

— А она вкусная — эта нефть? — поинтересовался невежественный конь.

— Конечно же, нет! Она такая же невкусная, как и серебро! А может даже и хуже! Вот может быть какая-нибудь особая муха взяла и сожрала ваше Живо — Древо…

Непонятно, чем окончилась бы эта высокоученая дискуссия, если бы на берегу не появились Влада и Коля, запыхавшиеся и с красными лицами.

— Денька! Ну где ты был! — в один голос вскричали они. — Мы тебя уже полчаса ищем! Мы уже думали Берендея звать — не случилось ли чего!

— Что я маленький, что ли? — огрызнулся Денис.

В глубине души ему, конечно, было приятно знать, что о нем заботятся и переживают. Но уж очень неприятно было, что Влада и Коля выставили его перед господином конем несмышленым малышом, за которым глаз да глаз нужен и который не имеет даже права взять да и исчезнуть на каких-то разнесчастных полчаса!

— Ой, только ты не злись, пожалуйста! — попросила Дениса Влада. — Но мы же хотели, чтобы ты тоже посмотрел церемонию награждения! Она вот-вот состоится!

— А кого награждать-то будут, уже выяснилось? — вяло спросил Денис.

Идти на церемонию ему совершенно не хотелось. Болтать с умным, хотя и вспыльчивым конем гораздо интереснее, чем слушать торжественное мурлыканье котов-архивариусов, которым присудили первые три места!

— Выяснилось! — отвечал Коля. — Одну девчонку из Травоведно-Зверознатного! Которая костюм Весны себе сделала. Ты его, наверное, даже не заметил…

— Как такое не заметишь? Уж получше наших кукуруз и вареников, — возразил Денис.

— Ой, а я даже как ее зовут запомнила, эту девчонку!

— Ну и как?

— Ее зовут Леся… И фамилия такая красивая… Как же ее… — Влада задумалась. — Ну, с музыкальным инструментом связана.

— Пианинова? — в шутку предположил Денис.

— Гитаркина? — вставил Коля. — Или может Барабанчикова?

— Ой, какие же вы, мальчики, все-таки, дураки, — сконфуженно сказала Влада. — Фамилия у нее Кобзарина. Происходит от украинского народного инструмента кобзы.

Денис на минуту просто потерял дар речи. Но потом все-таки спросил:

— Как ты сказала?

— Я сказала: «от украинского народного инструмента кобзы», — повторила Влада. — Ты что, никогда про такой инструмент не слышал, что ли?

— Да нет, слышал. И не в музыке тут дело. Просто…

— Что «просто»?

— Просто я с ней в одной школе учусь. Ну там, В Закрытке.

— Да ну??? — хором воскликнули Коля и Влада.

— И не только в одной школе. Но и в одном классе!

— Ну и везучий же ты, — мечтательно сказала Влади. — С такой классной девчонкой — в одной школе! Я бы с такой тоже обязательно подружилась!

— Да и я тоже не против был бы, — поддакнул Коля.

В этот момент конь, который в продолжении всего разговора между ребятами вежливо стоял и пощипывал травку, что куртинками росла на пляже, наконец собрался уходить. Видимо, в шумном детском обществе он чувствовал себя неуютно.

— Куда же вы, уважаемый господин конь?! — воскликнул Денис, которому страсть как хотелось еще порасспрашивать нового знакомца.

— Пора идти! Буду продолжать поиски Снежной во что бы то ни стало! — отвечал тот, энергично помахивая хвостом. — Раз никто не хочет мне помочь, буду искать сам.

— Но почему — не хочет? — с чувством сказал Денис. — Я вот ужасно хочу!

— А ты можешь? — с сомнением спросил конь.

— Ну что-нибудь я же наверняка могу! Например… Например я пойду в Травоведно-Зверознатный посад и спрошу у этой девочки, у моей одноклассницы Леси Кобзариной, не слышала ли она что-нибудь про таких мух, которые могут испортить серебряное дерево. Я имею в виду Живо-Древо Царицы.

— Что ж… Это тоже было бы кстати, — устало сказал конь. — Может быть, ты и прав насчет этих… «вредителей»!

— А ещё… А еще я могу что-нибудь придумать!

— Что ж, я вижу, ты добрый мальчик… — с этими словами конь весь напрягся — сразу было видно, что он уже готов пуститься вскачь. — Как, кстати, тебя зовут?

— Меня — Денис. А вас?

— А меня зовут Быстрый. Если узнаешь что-нибудь про Снежную или про этих твоих мух, звони мне прямо в Хрустальное Копыто по емелефону! Прощай, Денис!

С этими словами конь развернулся к ребятам задом и поскакал вдоль пляжа по самой кромке посеребренной луной воды в сторону леса.

Быстрый был молодым и сильным конем. Его бег радовал взор. Особенно интересно было наблюдать, как Быстрый, широко раскинув крылья, перелетает через валуны и бревна, которые попадались на его пути.

Довольно долго Денис, Коля и Влада стояли молча и как завороженные глядели на крылатого коня, пока тот не скрылся из виду…

— Вот какой он… Быстрый. А мы с ним, между прочим, почти подружились, — прихвастнул Денис.

— Ой, какой ты счастливый, — умилилась Влада.

— Нечего тут сопли распускать, — проворчал Коля, которому было чуть-чуть жаль, что он сам не додумался познакомиться с кем-нибудь из крылатых коней. — Мы и так уже на церемонию опаздываем!

История одиннадцатая. Бесконечная Сосиска и другие новости

Та ночь на Ивана Купалу была так плотно нашпигована событиями, что начала казаться Денису бесконечной.

И то подумать: вначале — маскарад. Затем разговор с самым красивым в мире конем по имени Быстрый. Бурная церемония награждения, главный приз на которой — перстень-самосвет — получил не кто-нибудь, а его одноклассница Леся.

Но и это, как оказалось, еще не все. После церемонии были намечены торжественный ужин, танцы-песни у костра и даже… встреча рассвета!

В ту ночь команда «Отбой по Лицею!» должна была прозвучать лишь с первыми лучами солнца.

Но обо всем по порядку.

Коля, Влада и Денис примчались на Гуслярскую поляну, когда Берендей уже вручал Лесе ларец с перстнем-самосветом.

Ребятам было плохо видно из-за спин счастливчиков, которые пришли раньше. Как назло, все они были рослыми, плечистыми и волосатыми. Особенно же мешал наслаждаться торжественностью момента парень в костюме водокачки, который оказался прямо перед ними!

— Вот ведь закон подлости! — шепотом возмущался Коля. — Все время мне эта водокачка сегодня попадается.

Правда, когда Леся Кобзарина вынула из ларца приз и сказала размыкающее заклинание, перстень, который не зря звался «самосветом», полыхнул так, что было видно, наверное, на берегу Дунайки. А может, и на берегу моря!

Толпа учеников Лицея взорвалась восхищенными возгласами.

— Вот это да!

— Ух ты!

— Ни фига себе!

— Ура!

— Еще, давай еще!

— Весна, ты молодчина!

И даже тихоня Люба Спицына, которая стояла рядом с Денисом, прокричала что-то своим негромким голоском.

Виновница торжества Леся выглядела смущенной и немного скованной. Она все время жалась к Берендею и метала затравленные взгляды в сторону трибун. Впрочем, Денис хорошо понимал: придись ему оказаться на месте Леси, он стеснялся бы ничуть ни меньше!

Пожалуй, в тот момент Денис впервые посмотрел на Лесю совершенно другими глазами.

Неприметная девчонка, которую он всегда считал скучной, вдруг оказалась ученицей настоящих волшебников. Да еще и победительницей такого представительного конкурса!

«И где только были мои глаза раньше?!» — сокрушался Денис.

Между прочим, в свете новейших открытий многое в поведении той Леси Кобзариной, которую он знал по школе, прояснилось и предстало в ином свете!

Например, Денис всегда считал Лесю глупенькой и молчаливой. На фоне разговорчивой Даши Ким она казалась иногда просто какой-то Русалочкой, которую злая ведьма сделала немой!

«Но если подумать, о чем с Дашей Ким болтать? Разве можно поговорить с ней о чем-то действительно стоящем? О крылатых лошадях, например? Или о новой модели емелефона? Или, может, Даша знает, кто такие песьеголовцы и чем они питаются?»

Или вот, скажем, та книга по истории Англии, которую Леся перехватила у него как-то в школьной библиотеке. Ох и злился же Денис на нее тогда!

«А чего было злиться? — рассуждал он, глядя как мальчишки из Травоведно-Зверознатного посада подносят Лесе гигантскую корзину белых лилий. — Можно было сразу догадаться, что она как-то связана с Берендеем. И тоже в курсе насчет того, кто такой Марвин. И хочет узнать про него побольше!»

В общем, и застенчивость Леси, и ее скрытность больше не представлялись Денису недостатками и уж тем более признаками глупости. Да и похвалы, которые Леся регулярно выслушивала от учительницы биологии, строгой и педантичной Варвары Кирилловны, Дениса больше не удивляли.

«Еще бы Лесе биологии не знать. Она же в Травоведно-Зверознатном учится…»

Тем временем Леся погасила перстень-самосвет, надела его на безымянный палец правой руки, поблагодарила жюри и заняла почетное место на трибунах, рядом с Матерью-Змеей.

Букетов ей надарили так много, что, когда она сложила их все у своих ног, за ними не было видно ничего кроме ее глаз (а уж Мать-Змея и вовсе утонула среди бутонов). А потому Денису и прочим желающим насладиться напоследок видом Леси в живом костюме Весны пришлось смотреть награждение котов-архивариусов.

В соревнованиях, которые Денис по большей части пропустил, победил Поскреба Старший, архивариус из Шутилова посада.

Он не только умудрился преодолеть маршрут быстрее всех, сопровождая забег самым победоносным мурлыканьем, Но и рассказать три «отпадных» (по мнению публики, а также членов жюри) анекдота, стоя на самой высокой развилке дуба.

В качестве приза Поскребе Старшему вручили Бесконечную Сосиску.

Бесконечная Сосиска чем-то походила на рулон туалетной бумаги. Хватаешься за край, тянешь его на себя, и сосисочный «рулон», установленный на двух держателях, разматывается, обеспечивая своего счастливого обладателя отменной мясной пищей. Затем, когда проголодаешься, тянешь снова и снова.

Единственное, но важное отличие заключалось в том, что Бесконечную Сосиску можно было отматывать бесконечно. А вот рулон с туалетной бумагой все-таки рано или поздно заканчивается (и притом, как правило, в самый неподходящий момент).

— Я бы тоже от такого не отказался, — признался Володя, как всегда уплетавший бутерброд. — А мама моя — вот обрадовалась бы! А то все время жалуется, что ей ужин готовить лень…

— По-моему, Бесконечная Сосиска круче любого перстня! Перстень этот… кому, если так разобраться, он нужен? Разве что шахтерам и спелеологам, на случай если у них батарейка в фонарике сядет. А сосиски есть можно… — добавил Максим. — В общем, я вместо этого маскарада лучше по цепи полазил бы!

— Но для этого тебе пришлось бы стать котом! Люди-то к этим забегам не допускаются, — печально заметил Антон.

В этот момент коты-архивариусы издали громкий ликующий вопль. Это Данила объявил во всеуслышание, что старшие подмастерья его родного посада приготовили для котов-архивариусов подарок.

— Не раз приходилось мне слыхивать жалобы наших уважаемых мурлык, — сказал Данила, — на пыль, что в архивах посадов наших имеется в изобилии великом. Пыль вековая, дескать, работать мешает, сосредоточиться не дает, в нос забивается…

— …и на здоровье вредно влияет, — вставила Василиса Премудрая, которая возглавляла Аптечкин посад.

— Правильно! И здоровью вредит. А потому покумекали мы тут со други моя и решили: пора положить конец мучениям наших уважаемых архивариусов. Изобрели мы такие вот коробки берестяные, что на ремнях к мордке кошачьей прикрепляются и пыль не пропускают!

— Это как противогазы, что ли? — шепотом спросил Коля у Дениса.

— Похоже.

— Изготовлены коробки эти из бересты отменной, — продолжал Данила, обстоятельно демонстрируя изобретения всем желающим. — А внутри набиты мхом-зеленцом. Мох этот никакую пыль не пропускает.

— И очень полезен для кошачьего организма! — добавила Василиса Премудрая.

Зрители зааплодировали, а ребята из Мастерового посада — некоторых из них Денис уже знал в лицо! — вынесли и подарили каждому архивариусу по берестяному противогазу.

Но Денис этого уже не видел — он пробирался через толпу к Лесе Кобзариной. Уж очень ему хотелось поздравить ее с победой первым. Или хотя бы десятым…

Куда там! Когда Денис все-таки подобрался к трибунам, где сидела Леся, вокруг нее уже вилась толпа обожателей обоего пола.

Обожатели наперебой сыпали комплиментами — искренними и не очень. Выпытывали секрет «живого платья». Желали дальнейших творческих успехов. Умоляли показать перстень-самосвет поближе и даже… просили автограф.

«Да Леся теперь местная знаменитость! Не хуже Маленького Мальчика!» — подумал Денис, скромно отираясь в сторонке.

В общем, чтобы поздороваться с Лесей, Денису пришлось набраться терпения.

Лишь спустя полчаса, когда объявили о том, что переносная скатерть-самобранка уже приготовила ужин, толпа обожателей схлынула. Все-таки знаменитости знаменитостями, а горячего шоколада хлебнуть тоже никогда не повредит, а тем более пончиков с кремом хряпнуть!

Пользуясь случаем, Денис наконец пробился к своей загадочной однокласснице.

— Ну, Леся, ты даешь! — сообщил ей Денис вместо «здрасьте».

— Да я и сама не ожидала, — призналась Леся, безмалейшего удивления глядя на Дениса. — Наверное, выиграть можно, только когда совершенно уверен, что проиграешь.

— А почему ты совсем-совсем не удивляешься? — растерялся Денис.

— Чему?

— Как чему? Тому, что видишь здесь меня?

— Понимаешь… — смутилась Леся. — Я-то тебя еще давно заметила. В самом начале маскарада. Поэтому я уже успела привыкнуть к тому, что ты тоже здесь. И потом я еще в школе догадалась…

— Когда я у Диеты про королей-ящериц выпытывал?

— Точно!

— А почему ты мне сразу не рассказала — про Берендея, про Лицей, про все-все?

— Во-первых, ты бы все равно не поверил. Я и сама бы не поверила на твоем месте, ведь мы привыкли думать, что скатерть-самобранка — это детские сказки. И что звери не разговаривают. И что живые скелеты бывают только в тупых ужастиках…

— Может и так, — кивнул Денис после недолгого раздумья. — А во-вторых?

— А во-вторых… — щеки Леси занялись румянцем. — Во-вторых, ты казался мне слишком… занятым. И слишком скучным.

— Скучным? — брови Дениса от удивления улетели на затылок.

— Скучным.

— А теперь? Теперь я больше не кажусь тебе скучным? — взволнованно спросил Денис.

— А теперь не кажешься. Разве скучный человек додумается сделать себе костюм пиццы?

Леся оказалась отличной девчонкой — веселой, разговорчивой и много знающей.

В лесу запылали разложенные загодя костры. Ученики и гости Лицея расселись вокруг них и принялись распевать песни (среди которых попадались даже хрульские народные) — до рассвета-то было еще далеко!

А Денис и Леся болтали без умолку.

Леся рассказывала Денису о Травоведно-Зверознатном посаде. И о том, как попала в него впервые — в прошлом году.

В Закрытке Лесю тоже испытывали, правда, не Берендей и Марвин, как Дениса. А кот-архивариус с заковыристым именем Интеграл (да-да, тот самый, что служил в Мастеровом посаде в отделе Технической Документации!) и Василиса Премудрая.

А после того, как у Леси окончился экскурсионный «год» (который, как и у Дениса, длился целое лето), она попросилась в Травоведно-Зверознатный.

И вот теперь она уже была полноправной лицеисткой!

Травоведно-Зверознатный приводил Лесю в полный восторг. Ведь среди преподавателей были даже настоящие звери!

— А криптоботанику у нас ведет господин Тиранозаурус Рекс.

— Динозавр? — не поверил Денис.

— Ну да, настоящий динозавр. Он даже говорил нам по секрету, что снимался в американском фильме «Парк Юрского Периода»!

— Да ты что? Там же все куклы и графика компьютерная! Я как-то передачу про это смотрел!

— В том-то и дело, что не все, — с заговорщическим видом сказала Леся. — Большинство динозавров там, конечно, рисованные. Но были и живые. Именно их снимали крупным планом! Поэтому-то динозавры в «Парке» так сильно похожи на настоящих: они и есть настоящие!

Больше всего Лесе нравился волшебный Ботанический сад.

— Представляешь, там растут не только обыкновенные заповедные растения, вроде росянки, которая лопает комаров. Но и редкие магические экземпляры!

— Это какие, например?

Ну какие-какие, — задумалась Леся. — Например, яблоня, которая плодоносит уменьшаблоками.

— Чем?

— Уменьшаблоками. По виду они похожи на обычные яблоки. Только одна сторона у них всегда красная, а другая — всегда зеленая. Так вот: когда кусаешь с красной стороны, ты уменьшаешься. И становишься маленьким-маленьким, как Дюймовочка. А если кусаешь с зеленой стороны — снова становишься большим.

— Что-то мне это напоминает, — задумчиво промычал Денис. — Какую-то книжку… Ага, вспомнил!

Алиса, про которую Кэрролл написал, тоже что-то такое ела… Но только, по-моему, там были грибы…

— Эти грибы тоже растут в нашем Ботаническом саду! — с гордостью сказала Леся и добавила:

— Только они не такие удобные, как уменьшаблоки. Уменьшают они неравномерно. И увеличивают тоже. В общем, их используют только те волшебники, у которых аллергия на фрукты. Или которым зачем-то нужно, чтобы шея вытянулась в пятьдесят раз, а все прочее осталось как было.

— Классно! А увеличаблоки у вас тоже там растут?

— Ну. А что?

— А то! Сама подумай: налопался увеличаблок — и стал как Годзилла или хоть бы как Шрек. Все такие малюсенькие. Один ты — как гора!

— Увеличаблоки у нас тоже растут. Только в том районе Ботанического сада, куда ученикам заходить нельзя.

— Вот это жаль, — вздохнул Денис. — А зачем так сделано?

— Затем, чтобы всякие несознательные личности вроде тебя в Годзилл не превращались. А то был когда-то случай — мне второкурсники рассказывали. Одна девочка рассердилась на мальчика и наелась увеличаблок, чтобы его напугать. Но она не знала, что станет не просто большой, а огромной! Вот она взяла и стала прямо под канатной дорогой. А когда выросла в великаншу, то плечом эту канатную дорогу просто порвала и кабинки попадали в воду! Хорошо хоть дело было ночью и никто не утонул! Тогда учителя решили, что всем подряд увеличаблоки давать нельзя.

— Надо же быть такой дурой! Из-за нее нам теперь страдай, — досадливо заключил Денис. — А уменьшаблоки что, можно рвать?

— Можно. Но только ученикам Травоведно-Зверознатного посада. И ни в коем случае не с личными целями! — Леся по-учительски уставила в небо указательный палец.

— А с какими же тогда целями?

— С научными. Или с общественными. Мы даже клятву такую давали, при вступлении в посад. Наподобие клятвы Гиппократа.

— Это когда врачи клянутся пациентам яд в суп не сыпать? — проявил сообразительность Денис.

— Да-да. Ведь мы, ученики Травоведно-Зверознатного, должны изучать природу и помогать живым существам, а не в лилипутов играть!

В этот момент перед мысленным взором Дениса встал Быстрый — красивый и грустный, такой, каким он явился ему сегодня на берегу Дунайки. Он сразу же вспомнил о данном Быстрому обещании помочь. И Денис спросил:

— А что, Леся, бывают такие мухи или, может быть, черви, которые в состоянии испортить серебряное дерево? Я имею в виду, — с точки зрения науки. Ну хотя бы теоретически.

— Серебряное дерево? В смысле, Живо-Древо? — удивилась Леся.

— Именно!

— Да ты никак знаешься с крылатыми лошадьми? — в голосе Леси сквозило уважение.

— Немножко. А как ты догадалась?

— Это очень просто — ведь только крылатые лошади умеют выращивать серебряные деревья. Даже в нашем Ботаническим саду нет ни одного!

— Знаешь, Леся, у одного из моих друзей-коней, а его между прочим зовут Быстрый, такая проблема: завяло серебряное дерево. И вот мы с ним думаем, может быть, это какой-нибудь червь его сточил?

— Я не могу сказать вот так сразу, — сосредоточенно сказала Леся. — Но наука такой возможности не отрицает. Знаешь что? Завтра утром я пойду в библиотеку нашего посада, а может даже и в архив. Пороюсь в книгах, в старинных документах. Если, конечно, это для тебя и для твоего друга-коня важно.

— Конечно важно! Это очень важно! — воскликнул Денис. — И если ты поможешь нам, я обещаю тебя познакомить с этим конем.

— Честно? — недоверчиво спросила Леся. — Не обманываешь?

— Клянусь! Если только ты обещаешь, что не будешь слишком утомлять его расспросами… Слу-ушай, конь — это ладно. А вот такую штуку ты видела?

— Какую?

— Сейчас… сейчас… — Денис возился в шуршащих недрах своего костюма-пиццы. — Вот!

С этими словами он извлек из ножен на поясе кортик — прямой, изящный клинок длиной в две ладони.

— Ух ты! — изумилась Леся. — А откуда он у тебя? Ведь носить оружие лицеистам запрещено!

— А ты почитай, что на клинке написано, — посоветовал Денис. Его так и распирало от гордости!

— «Денису Котику за храбрость»… Здорово, Денька! И где же ты храбростью отличился?

— Как-нибудь расскажу, это не так уж интересно… — заскромничал Денис. — Самое интересное заключается в том, что этот кортик сделан из трофейного кинжала песьеголовцев. По просьбе Берендея кузнецы-волшебники Мастерового посада убрали из него отрицательный колдовской заряд и малость переделали…

В этот момент кусты жасмина за спиной у Леси и Дениса раздвинулись. На освещенную светом костра поляну вынырнул… Максим.

Лицо его, перепачканное грязью, казалось очень взволнованным. В волосах трепыхались сухие листики. Джинсы и футболка были залеплены зубастенькими семенами чертополоха и колючими шарами репейника.

Ежу было ясно, что последний час Максим провел, ползая по лесу по-пластунски.

— О чем это вы тут секретничаете? — поинтересовался Максим, тяжело дыша. — И, кстати, попить у вас есть?

Денис протянул ему тяжелую глиняную кружку с квасом и церемонно ответил:

— Мы не секретничаем. А разговариваем о важных вещах.

Одним махом Максим осушил кружку, поставив ее на землю и уселся на бревнышко, которое облюбовали Леся и Денис невдалеке от одного из костров Причем сделал это без всякого приглашения.

— О важных вещах, значит? — переспросил он.

— Именно. Мы обсуждаем, вредителей деревьев.

— Нашли важную вещь! — Максим презрительна скривился. — Вы б еще про микроорганизмы поговорили. Я вам что сейчас расскажу — вот это действительно важно!

Денис и Леся скептически промолчали. Ведь все-таки со стороны Максима это было не очень вежливо — вламываться в чужой разговор, да еще и требовать к себе внимания!

— Нет, действительно важно! — возбужденно продолжал Максим. И, уже перейдя на шепот, добавил:

— Это связано с хрулями и с каким-то Алым Медальоном.

— Алым Медальоном? — глаза Леси загорелись неподдельным интересом.

— Именно! Только хоть убей меня, я не знаю что это такое. Но то, что это важно — уж будьте уверены!

— И что же хрули тебе сказали? — спросила Леся.

Вопрос Леси отчего-то смутил Максима.

— Они… Они сказали… Не то, чтобы именно мне они это сказали… То есть они просто сказали… В общем, они говорили друг с другом, а я случайно услышал.

— Разве тебя не учили в школе, что подслушивать нехорошо? — с издевкой спросил Денис, который первый понял, что значат экивоки Максима.

— Да разве ж я виноват, что оно так само получилось? Что же мне было — уши заткнуть, да? — даже в неровном свете костра Денис и Леся увидели, что Максим покраснел от смущения.

— Да ладно, говори уже, что сказали хрули по поводу Алого Медальона. Может, это и впрямь важно, — сказала Леся серьезно, без подначек.

— Я так понял, что они его ищут, — сообщил Максим таким тоном, словно это была Самая Главная Истина в Мире.

— Тоже мне новость! Алый Медальон все ищут, — разочарованно сказала Леся и, видя в глазах Дениса недоумение полного невежи, пояснила:

— Вот уже двести с лишним лет как Алый Медальон считается утерянным. Когда-то он принадлежал древней Царице крылатых лошадей. Ее звали не то Красная, не то Красивая… А, нет — Румяная! Считается, что при помощи этого медальона Царица-лошадь могла скакать по облакам, как по земле! Для этого ей всего лишь нужно было надеть его на шею.

— Как Синий Медальон? — сообразил Денис, вспомнив рассказ Быстрого.

— Ага.

— А что, вот это действительно красиво: лошадь скачет по небу, — зачарованно прошептал Денис. — я бы на такое посмотрел!

— Видимо, в Архипелаге много таких, как ты. Поэтому вот уже двести лет его все-все-все ищут. И люди, и хрули, и лошади, и песьеголовцы. Нам про это на истории Архипелага рассказывали.

— И что, все никак не найдут? — поинтересовался Денис. — Как Булаву Света?

— Никак. Потому что найти его невозможно. Волшебники из нашего Лицея считают, что воры, которые украли Алый Медальон у Румяной, давным-давно разобрали его на драгоценные камни. А камни продали, каждый по отдельности, разным любителям сокровищ…

— Вот и хрули про то же! — вдруг взвился Максим. — Они вначале говорили про какой-то «камень номер восемь», а потом раскатали губу, как было бы здорово найти его и составить Алый Медальон!

— Что-то не очень похожи хрули на любителей посмотреть, как лошади по облакам скачут, — мрачно заметил Денис.

— Зато они очень похожи на любителей денег! — выпалил Максим. — Про то, сколько они выручат, И когда найдут этот «камень номер восемь», они тоже болтали. И еще они говорили, что это, де, «последний камень». Выходит, остальные они уже нашли?

— Как-то не верится, — вздохнула Леся. — Иначе об этом уже гудел бы весь Архипелаг!

— А вдруг они держат свои дела в тайне? — не отступал Максим. — Вы бы видели, как они тут по кустам рыскали! Ходили вокруг Мастерового посада повсюду нос совали! И все это втихаря, пока другие тут веселились и песни их хрульские распевали! Я их возле полигона нашего застал — жуликов этих, Сриб-Ло и Мур-Ло. В окна заглядывали и даже мусорные корзины обнюхивали!

— Постой, а ты там что делал среди ночи, в посаде-то? — спросил Денис.

— Я? — Максим снова растерялся. — Понимаешь Деня, одна идея в голову пришла — насчет того, чем заменить мох-зеленец в противогазах кошачьих. И пока вы там пончики с шоколадом лопали, я решил идею свою сразу проверить экспериментально. Чтобы не откладывать. Пошел — а там Сриб-Ло и Мур-Ло! Я их еще с «Веселого Голландца» помню Лазят везде, даже света не зажигают. Вот я и решил разузнать, что они задумали.

— По твоим словам выходит, что Сриб-Ло и Мур-Ло ищут Алый Медальон или какой-то камень из него?

— Выходит, так. И они уверены, будто этот «камень номер восемь» где-то в мастерских! Или на полигоне.

— По-моему, ты все-таки что-то напутал. Или, как бы это сказать помягче, преувеличил, — вежливо резюмировала Леся.

— Да ничего я не преувеличивал! Жулики они и есть! И явно собираются что-то украсть! Сейчас же пойду и расскажу обо всем Берендею! — в запале сказал Максим и даже встал с бревнышка.

— А если все-таки преувеличил? Только представь себе, как все будут смеяться, — заметил Денис. — Ведь тогда выйдет, что ты оболгал почетных гостей нашего Лицея, глубокоуважаемых Мур-Ло и Сриб-Ло! Что ты — выдумщик или, того хуже, клеветник!

— И, между прочим, «собираются украсть» и «украли» вовсе не одно и то же! — поддержала Дениса Леся. — Разве не слышал поговорки «не пойман — не вор?»

— И вообще, нельзя быть таким подозрительным, — подытожил Денис. — А то тебе скоро заговоры начнут под каждым лопухом мерещиться.

По правде говоря, и Денису, и Лесе хотелось побыстрее отделаться от сыщика-самоучки, чтобы вернуться к разговору об уменьшаблоках и прочих чудесах Лицея. А потому рассказ Максима они приняли за плод его распоясавшейся фантазии.

Точнее, ни Денис, ни Леся не сомневались в том, что Мур-Ло и Сриб-Ло действительно говорили о легендарном Алом Медальоне и различных самоцветах. Но чтобы воровать…

Нет, никак не вязалось воровство и подлость с такой чудесной ночью у костра, с песнями и небылицами, которые звучали отовсюду, с дивным запахом дубравы и малиново-розовой зарей, занимавшейся на востоке между верхушками деревьев.

А потому, когда Максим, до глубин души обиженный недоверием ребят, встал и направился к группке, сгрудившейся вокруг Коли (тот показывал карточные фокусы), Денис и Леся только вздохнули с облегчением.

История двенадцатая. Кое-что о вредителях волшебных деревьев

Праздник окончился и уже на следующий день жизнь в Мастеровом посаде вернулась в свою привычную колею.

Гости потихоньку разъезжались — разве что хрули все еще бродили, шаркая по дорожкам своими экзотическими туфлями без задников.

Младшие подмастерья штудировали учебник Левши «Руководство к умению мастерить и познание материалов», словно и не было вчера никакого маскарада. Старшие готовились к контрольной.

А экскурсанты помогали дежурным по Лицею убирать территорию после гуляния — снимать с дуба позолоченные цепи, сматывать гирлянды фонариков, опорожнять набитые мусором урны. Влада, Люба и Антон собирали огрызки недоеденных пончиков и куски экстравагантных маскарадных нарядов.

А Денис и Коля лично оттащили на свалку корму того самого корабля, который служил костюмом одному из лицеистов. (Корма оказалась довольно тяжелой и ужасно воняла клеем.)

В то утро Максим нарочно сторонился Дениса и было ясно, что он обиделся.

Но Денис старательно делал вид, что не замечает ничего особенного. В конце концов у них с Лесей тоже был зуб на Максима! Разве это нормально — перебивать людей на самом интересном месте?

Но когда Максим все-таки подошел к нему на окраине Гуслярской поляны, грозно размахивая метлой, Денис скорее обрадовался, чем разозлился.

Как и ночью у костра, вид у Максима был озабоченный и нервный.

— Слушай, Деня, а сейчас ты ничего не замечаешь? — тихим голосом спросил он.

— Н-нет.

— Ничего-ничего?

— Абсолютно!.

— А перчатку во-он в тех кустах видишь? Черную такую. С белым значком «Адидас»?

Денис пригляделся.

— Вижу. А что?

— А то, что она в нашем посаде все время лазит. Я за ней уже второй день наблюдаю. И с теми хрулями вчера — помнишь? — она тоже была. Ходила за ними, как собака! — разгоряченно сказал Максим.

— Ну.

— А теперь вот здесь шастает. Что-то выискивает.

— Допустим. Но это же сыскная перчатка! Она и должна выискивать! И что же в этом подозрительного?

— Не знаю точно, но что-то подозрительное в этом точно есть. Нет, надо все-таки рассказать обо всем Берендею!

Денису очень не хотелось снова обидеть Максима в его лучших чувствах. И хотя он знал, что существует такая болезнь — шпиономания, во время которой людям за каждым поворотом чудятся вражеские лазутчики, и хотя он подозревал, что именно этой болезнью прихворал обычно такой рассудительный Максим, Денис все-таки сделал над собой усилие, улыбнулся и сказал:

— Да тебе не в Мастеровом посаде учиться надо, а в Следопытном!

Максим посмотрел на Дениса мутным взглядом и снова принялся подметать дорожку. Чувствовалось, что в душе у него кипят нешутейные страсти…

Вечером того же дня, после уроков и практических занятий, было намечено испытание рудоведной трубы. Ученики Мастерового посада собрались на берегу Дунайки, откуда открывался прекрасный вид на все Пятихолмье.

Рудоведная труба уже стояла там.

Этот диковинный механизм, чем-то напоминающий телескоп, поставленный на треногу, изобрела и собрала группа старших подмастерьев под руководством Папы Карло.

Правда, сам мастер Карло (прозванный «Папой» за нежное, отеческое отношение ко всем своим детищам, а не только к одной-единственной деревянной кукле, как принято считать) в испытаниях трубы участия принять не пожелал.

Будучи человеком талантливым, но взбалмошным; и легко ранимым, он сказал, что будет слишком сильно волноваться. Если труба не заработает, с ним де случится «ужасный разрыв сердца», после которого он «подаст рапорт о добровольном изгнании в Закрытку», где «будет служить сторожем на автосвалке».

Как ему удастся служить сторожем после разрыва сердца, Папа Карло пояснить не изволил. Данила, махнув рукой, пообещал заместить официального конструктора и взять руководство испытаниями на себя.

— Это очень полезная труба, — объяснял Данила. — Придумана для того, чтобы сквозь землю и скалы смотреть. С ее помощью можно искать воду, руды и минералы везде, где заблагорассудится. Нужно только направить ее на то место, где вы хотите искать, и поглядеть в окуляр. И сразу увидите, есть ли там то, что вам нужно.

— А как она работает? Ну хотя бы в общих чертах? — это был Максим со своей извечной любознательностью.

— Внутри трубы — специальная магико-оптическая система. Она основана на Большом Рубине, свойства которого еще как следует не изучены наукой. Именно благодаря Большому Рубину мы можем видеть геологические слои насквозь! Вот, например, та гора, — Данила указал на гору со странным названием Голова Великана, на макушке которой располагался Ботанический сад. — Достаточно навести на нее рудоведную трубу, и мы узнаем, залегает ли в её недрах что-нибудь интересное.

— Например, железо, — подсказал Володя.

— Что за вздор?! Это же меловая гора! Как в ней может залегать железо? — прошипел один из старших подмастерьев с ужасно самоуверенным лицом.

— Ну тогда хотя бы вода?..

— А вот вода там очень даже может быть! — улыбнулся Данила-мастер. — Значит, ты, Владимир свет Борисович, и будешь наводить рудоведную трубу первым.

Володя просиял, а языкастый подмастерье досадливо скривился. Видимо, он считал, что никто, кроме него, этой чести недостоин. А тут выходит, что какой-то невежественный экскурсант из Закрытки будет первым испытывать ценный прибор!

— Подходи, не бойся, — поощрил Володю Данила-мастер. — Только сначала надо повернуть лимб — это такое кольцо вокруг окуляра, где написано «вода», «медь», «олово», «золото» и прочее. Нужно выбрать положение «вода» и смотреть на Голову Великана очень внимательно. Если увидишь голубоватое свечение, вытянутое вроде нити — значит, вода есть!

Володя отдал надкушенный рогалик с повидлом на сохранение Владе и бочком подошел к трубе.

Видно было, что ему очень неловко — Денис уже успел заметить, что с техникой у Володи отношения совершенно не складываются. Сапожное шило Володя именовал «отверткой» и был искренне уверен, что на машинном масле мастеровой люд жарит картошку и гренки.

— Поворачивай лимб, не бойся!

— Куда ему, жирдяю, — шепотом (но так, чтобы все слышали) сказал тот самый самоуверенный подмастерье.

Володя покраснел, но своего занятия не оставил. Наконец ему все-таки удалось поставить лимб в нужное положение — правда, не без помощи Данилы-мастера.

Ребята вокруг затаили дыхание — что-то он увидит? А вдруг в Голове Великана есть золото и серебро? А вдруг в глубине той горы — минеральный источник? Или еще лучше — доселе не обнаруженное месторождение кока-колы?

— Там… Там, э-э… — пробормотал Володя, не отрываясь от окуляра.

— Что там? Золото?

— Там, э-э… Ничего нету… Ну просто совершенно.

Данила-мастер засмеялся первым. Вскоре заулыбались даже самые угрюмые. В самом деле, довольно наивно ожидать от первой попавшейся горы, что в ней обнаружится золотая жила или пещера с алмазами.

— Ну, а что ты вообще видел? — спросил Денис

— Какие-то пласты камней, какие-то щели между ними… Похоже на торт «Наполеон»!

— Ему бы все о жратве да о жратве, — прокомментировал недоброжелатель-подмастерье.

Когда Володя отошел от трубы, ребята словно ошалели все. И загалдели.

— А мне можно?

— А мне?

— А я больше всех заслужил!

— А кто ты такой? Да ты только лентяйничал, пока мы линзы полировали!

— А сам?

Но Данила-мастер быстро положил конец этому галдежу. Он поднял правую руку и своим зычным, густым голосом заявил:

— Значит, так: смотреть в трубу будем по алфавиту…

— Ура! Выходит, я буду первым! Потому что моя фамилия Абаев! — тут же выпалил языкатый подмастерье, который третировал Володю.

— Я не договорил, — сурово сказал Данила-мастер и пригрозил торопыге-Абаеву пальцем. — Начало отсчета будет производится с конца алфавита. То есть с буквы «я»!

Дошла очередь и до Дениса. Он получил возможность обозреть холм, на котором располагался Следопытный посад, во всей его красе.

Правда, там, как и в Голове Великана, не обнаружилось ровным счетом ничего примечательного. Камни, песок, пустоты. И все это словно бы плавало в каком-то розоватом мареве…

Картинка, которую показывала рудоведная труба, чем-то напоминала рентгеновский снимок. Все мутное и нечеткое, но все-таки достаточно понятное.

В общем, работать с рудоведной трубой Денису понравилось. И если бы только в спину не дышали любопытные подмастерья, фамилии которых начинались на «3» и «И», он бы с удовольствием проторчал возле нее час. А вдруг все-таки где-то в глубинах холма под Травоведно-Зверознатным посадом залегают изумруды?

«Как все-таки хорошо, что у нас, в Закрытке, еще не изобрели такую трубу, — подумал Денис, уступая место возле окуляра Антону Ищенко. — Не то родители точно остались бы без работы. Кому нужны геологи, когда есть такие трубы?»

Но размышления Дениса прервала Влада.

Она только что поглядела в трубу. Глаза у нее стали огромными, испуганными. А лицо Влады было белее того мела, из которого состояла Голова Великана!

— Ой, Денька, мне нужно тебе кое-что сказать… — пролепетала Влада и увлекла Дениса прочь от сгрудившихся вокруг трубы ребят.

— Ты что, самородок золотой там увидела? — предположил Денис.

— Нет. У меня… У меня… Кажется, опять случился этот…

— Взгляд-назад? — подсказал Денис.

— Ага, — робко кивнула Влада. — Когда я в трубу посмотрела, я такое увидела!

— Какое такое!

— Я увидела лошадь!

— На горе?

— Нет, там, в трубе! Она не на горе была, а… будто в трубе телевизор, а в нем показывают крылатую лошадь…

— И что эта лошадь делала?

— Ой, она скакала!

— Тоже мне удивила, — отмахнулся Денис. — Вот, если бы лошадь танцевала вальс на задних ногах или, допустим, чистила зубы пастой «Аквафреш», намазывая ее на краешек копыта…

— Но она скакала прямо по небу! Представь себе: прямо по небу! По облакам! И только чуть-чуть помогала себе крыльями. Как будто невесомая!

— Где-то я это уже слышал… — Денис посерьезнел. Ему живо вспомнился вчерашний рассказ Леси об Алом Медальоне. — Наверное, красивое зрелище?

— Я бы не сказала, что красивое… Скорее, жуткое.

— И что в этом такого уж жуткого? — зевнул Денис и подумал: «Какие все вокруг стали нервные! Максиму воры мерещатся, Владе — жуткие картины…»

— На спине у этой лошади сидел всадник в черном плаще с капюшоном… Высокий такой. Грозный. И весь он был окутан серым дымом…

— И что в этом такого уж страшного?

— Ой, даже и не знаю, — вздохнула Влада. — Но мне почему-то показалось, что лошади очень плохо. Понимаешь, ей не нравилось нести этого всадника, он ее мучил…

— Постой, но ведь крылатые лошади вообще никого на себе не возят! — вдруг вспомнил Денис, — Ты же сама мне говорила!

— Вот именно! В том-то и дело! Я, конечно, не смогла рассмотреть как следует… Взгляд-назад длился совсем недолго, и потом я так испугалась. Помню еще, что перед ними, перед всадником и лошадью, возвышалась такая огромная стена из пламени… До самого солнца…

— А потом что было?

— А потом… Потом взгляд-назад окончился… И я увидела Трехглазку — гору, на которой Обсерватория стоит. Внутри нее было несколько больших пещер. А еще на северном склоне я увидела родник…

— Ну, это ясно… Родник любой дурак и без трубы может увидеть, если на обсерваторский холм залезет, — нахмурился Денис. — Знаешь, Влада, по-моему тебе нужно срочно успокоиться. Водички попить…

— Ой, легко сказать — успокоиться! — взволнованно выпалила Влада. — Если бы ты на того человека в черном плаще поглядел…

— Но я же видел тогда дверь в Закрытку вместе с тобой. И ничего страшного!

— Лучше скажи, что, по-твоему, это было. Почему вместо горы я увидела лошадь и того всадника?

Денис напустил на себя всезнающий вид и, для авторитетности почесав в затылке, заявил:

— Я считаю, это были помехи.

— Что?

— Помехи. Как в телевизоре. Вот показывает нормально телевизор, а потом вдруг раз — и пошел полосами. У меня дома так бывает, когда сосед за стеной своей электробритвой допотопной бреется. Так вот, у тебя помехи сразу и начались. А уж потом труба начала по-человечески показывать.

— А откуда эти помехи? Ведь рядом же никто не брился? — хлопая своими длинными ресницами, спросила Влада.

— Откуда-откуда… Да не знаю я откуда! Не могу же я все знать! — вспылил Денис. — Ведь говорил же Данила-мастер, что внутри трубы — сложная магико-оптическая система. Может, что-то в ней закоротило…

Слово «закоротило» любил употреблять слесаря Потапыч, который частенько появлялся в доме бабушки Дениса в роли мастера-на-все-руки. О чем бы ни зашла речь — о поломанной соковыжималке или о текущем унитазе (о котором Потапыч любил говорить, что он — лицо хозяйки), Потапыч всюду усматривал «закорот»…

На бабушку это «закоротило» действовало магически — она сразу же прекращала паниковать, ибо понимала: ситуация под контролем и переживать нечего.

Однако с Владой коронный номер Потапыча прошел.

Наверное, Денис произносил слово «закоротило» без должной интонации.

— Что значит «закоротило»? — возразила образованная Влада. — Не может там ничего «закоротить» потому что в трубе нет электричества! Скорее уж там, внутри трубы, есть какая-то деталь, которая имела отношение к той лошади, что скакала по облакам к огненной стене. Или к тому всаднику, что был на ней… Вот мой взгляд-назад за эту деталь и зацепился. И показал мне, что было с той деталью раньше…

— Если только это был взгляд-назад, а не взгляд-вперед, — тихо сказал Денис.

Он так увлекся разговором с Владой, что даже не заметил, как между его ног проскользнула та самая сыскная перчатка с эмблемой фирмы «Адидас», которую Максим подозревал в шпионаже еще утром, на Гуслярской поляне.

И уж конечно он не заметил, как из-за массивного ствола плакучей ивы, которая росла неподалеку, за перемещениями перчатки наблюдал ученик Следопытного посада Олег Шульга.

Перчатка осторожно расхаживала вокруг рудоведной трубы и собравшихся возле нее ребят, словно бы принюхиваясь к чему-то.

Влада тоже не заметила сыскной перчатки, а потому была лишена возможности подкормить ее ласковыми словами.

Впрочем, даже хорошо, что Влада не назвала перчатку «душечкой» и «зайкой». Черная перчатка с эмблемой «Адидас», в отличие от всех других сыскных перчаток, просто ненавидела, когда с ней сюсюкают.

А вечером после ужина в гости к Денису пришла Леся Кобзарина.

Одета она была в зеленую униформу Травоведно-Зверознатного посада с красивой эмблемой на кармашке пиджака (на ней в лучах восходящего солнца танцевал пятнистый олень с развесистыми золотыми рогами). А ее русые волосы были заплетены в две косы.

В руках Леся держала пузатую корзину из ивовых прутьев.

Девочка робко постучала в окно комнаты, где жили Денис и Максим (комната располагалась на первом этаже и ее окна выходили в яблоневый сад), и поставила корзину на землю.

— Деня, кажется, к тебе гости! — провозгласил Максим, отрываясь от «Руководства по сборке механических игрушек».

— Кого нелегкая принесла? — недовольно спросил Денис, который в это время азартно ковырялся в рюкзачке, стоявшем под кроватью. Он рассчитывал отыскать в его глубинах чистые носки. Но как назло выходило, что носки-то есть, а вот чистые среди них перевелись…

— Кажется, та самая симпатичная девчонка, с которой ты вчера у костра секретничал… Победительница маскарада.

Дениса так обрадовали слова Максима, что он тут же пулей выскочил из-под кровати. (Правда, он не много не рассчитал и больно стукнулся затылке о край кроватной рамы.)

— Привет, Леся! — Денис высунулся из окна по пояс, потирая шишку. — Что под окном стоишь? Заходи! Посмотришь, как мы тут с Максом устроились. Заценишь наш горшочек-самовар. Между прочим, модель «Алхимик-19»! Новейшая!

— Не могу, — серьезно сказала Леся. — Во-первых, уже темнеет, а мне еще уроки делать надо. Во-вторых, мне нужно кое-что тебе срочно сообщить. В-третьих, у меня тяжелая корзина. Я ее еле-еле сюда доволокла.

— А что в корзине? Не оладушки случайно? поинтересовался Денис и демонстративно облизнулся. — «Алхимик-19», конечно, классная машина. Но только оладьев с яблоками у него в меню нету!

— Нет. Не оладьи, — без тени улыбки отвечала! Леся.

— Может тогда апельсины? Апельсинов я тоже давно не ел.

— И не апельсины. Это вообще не съедобное.

— А что же там тогда?

— Хватит играть в угадайку! Лучше выходи. Сам нее узнаешь.

— Какая она серьезная, ужас! Прямо училка, — шепотом сказал Денису Максим.

Его немного задело желание Леси разговаривать с Денисом наедине. «Подумаешь, какие тонкие натуры!» — фыркнул Максим и начал стелить свою постель. Он всегда предпочитал здоровый сон сомнительным беседам под луной…

— Так что у тебя в этой тяжеленной корзине? — спросил Денис, когда они удалились от общежития, где жили экскурсанты, на достаточное расстояние. — Кирпичи?

Долг джентльмена заставил его забрать у Леси ее ношу. Конечно, весила она отнюдь не пятьдесят килограммов. Но для такого здоровяка как Денис и десяти было много. Как он сочувствовал Лесе, которой пришлось тащить такую тяжесть от самого Травоведно-Зверознатного посада!

Сверху корзина закрывалась плетеной крышкой, на которую в свою очередь был навешен крошечный замочек. С каждой минутой любопытство мучило Дениса все больше. Что там заперто? Для чего замочек?

— Только ты осторожней с ней. На землю ставь аккуратно, — попросила Леся. — Внутри находится одна ужасно редкая и довольно хрупкая штука. Которую я взяла практически без спросу… Прямо скажем, стянула из кабинета криптозоологии.

— Хватит говорить загадками, — запротестовал Денис. — Говори скорей, что там, иначе я сейчас сам ее открою!

— Как же, откроешь. Ты не смотри, что замочек маленький. Главное — он запечатан «закрывающим» заклинанием. Даже если бы у тебя был ключик, ты нее равно не смог бы ее открыть, не зная нужного заклинания.

— Во как! — одобрительно отозвался Денис. — Это вроде кодированной сигнализации в машине. Да?

— Вроде того. Только сигнализация стоит кучу денег. А мое заклинание — бесплатное.

— Пожалуй, заклинание и впрямь лучше. Но что же все-таки в корзине?

Леся остановилась посреди полянки, неподалеку от полигона Мастерового посада, и внимательно огляделась по сторонам — никто ли за ними не подглядывает?

Затем она села на корточки перед корзиной, сложила руки рупором и прошептала длинную, заковыристую волшебную формулу. (Денис не понял ни слова; и не удивительно, ведь заклинание было на старославянском языке!)

Наконец, дважды провернув махонький ключ в замке, Леся открыла крышку.

Смеркалось.

Вокруг полигона сгущались тени. Зудели в тишине голодные комары. В самом воздухе, казалось, была разлита какая-то тайна. Тревожная загадка. А может даже и опасность!

А потому, когда из темноты корзины в глаза ударил тусклый ядовито-зеленый свет, Денис даже немного струхнул.

Ему стоило большого труда заставить себя наклониться к корзине и всмотреться в мерцающую мглу

— Бояться тут совершенно нечего, — менторским тоном сказала Леся, запуская руку внутрь корзины. — Там всего-навсего червячок.

— Ничего себе червячок, — пробормотал Денис. То, что лежало в корзине, было каким угодно, но не маленьким. И уменьшительные суффиксы к нему совершенно не подходили.

— Сам червь-железняк невелик. Но банка с магическим раствором, в котором он сохраняется, имеет объем пять литров! И наполнена банка отнюдь не водой. И не спиртом.

— Ого! То-то я думаю, отчего корзина такая тяжеленная!

С превеликой осторожностью Леся вынула из корзины банку, внутри которой, свернув тело кольцами, лежало существо, больше всего похожее на змею, которая задалась целью стать похожей на бельевую веревку.

Длина тела существа была никак не меньше трех метров! Скручиваясь зловещей спиралью, червь занимал почти весь объем пятилитровой банки.

К счастью, червь был мертв. Иначе вполне можно было ожидать, что он запросто расколет банку!

Бока и живот мерзкого червяка имели сталистый цвет. А по спине его шли болотно-зеленые пятна, от которых-то и исходило мертвенное сияние, напугавшее Дениса.

Морду червя не назвал бы симпатичной даже самый закоренелый добряк и оптимист.

Длинная, тупая, с гнойно-желтым наростом на конце, эта морда, казалось, была создана для того, чтобы сокрушать самые твердые препятствия. Из пасти существа торчали серого цвета клыки.

— Ну и зубки… — оторопело сказал Денис. — Интересно, зачем ему такие?

— Как это зачем? Это же червь-железняк!

— Ну и что?

— Как это — «что»? Ты разве не понял, зачем я принесла тебе этого законсервированного уродца?

— Наверное, чтобы показать мне, какие ужасы водятся там, в вашем Травоведно-Зверознатном… Ну, с целью меня просветить!

— Ничего подобного. Такие у нас в посаде не водятся. И потом не больно-то мне нужно тебя просвещать, — строго отвечала Леся. — Ты разве забыл о своей просьбе?

И тут до Дениса наконец дошло. Его глаза загорелись неподдельным интересом!

Он мигом вспомнил и последний разговор с Лесей возле костра, и просьбу Быстрого, и историю про увядшее Живо-Древо Царицы Снежной. Ох и стыдно же стало ему за свою рассеянность!

«Как я мог об этом забыть, когда даже Леся помнит?» — укорял себя Денис.

— Так что, выходит, существуют такие черви, которые в состоянии испортить серебряное дерево? — спросил он.

— Именно. Этот великолепный экземпляр как раз и является таким червем!

— Но почему о черве знаем только мы с тобой? А Быстрый и прочие лошади понятия об этом не имеют?

— Потому что считается, будто черви-железняки в Архипелаге вымерли полтыщи лет назад. Когда после взрыва в лабораториях злопакостного волшебника Метелицы произошло глобальное похолодание почвы! Это написано во всех учебниках! Во всех справочниках! Во всех энциклопедиях! Никто из лошадей наверняка и не помнит, что когда-то такие черви существовали. Лошади ведь не пишут летописей. Да и память у них довольно-таки короткая…

— Но подожди, подожди! Если они вымерли, значит корни Живо-Древа Царицы Снежной никак не мог погрызть червь-железняк! — перебил Лесю Денис.

— Но дело в том, что глобальное похолодание почвы произошло все-таки не на всей площади Архипелага. Вот, например, на Гремуч-острове, где стоив замок Князя Нелюды, никакого похолодания не было! Потому что там куча действующих вулканов! Именно из-за них остров и получил свое название. Внутри у него все время гремит. Так вот: новые данные по истории почв Гремуч-острова были получены совсем недавно. Я прочитала об этом в последнем выпуске «Ученых записок Травоведно-Зверознатного посада». А значит, ничто не мешает червям-железнякам жить на острове Гремучем по сей день. Выходит, один такой червь, специально завезенный на остров Туран, в Царство крылатых лошадей, запросто может сгрызть не то, что одно-единственное серебряное дерево, но и целый железный сад!

Лицо Леси Кобзариной прямо-таки светилось изнутри. Даже очень невнимательный человек заметил бы: она очень гордится своим открытием.

— И что, никто-никто кроме тебя об этом не знает? — наконец спросил Денис.

Он был просто ошарашен энергией Леси, ее способностью искать и находить, ее самостоятельностью, наконец! Кто бы мог подумать, что Леся, тихая услужливая Леся, способна сделать настоящее, всамделишнее открытие? А вдруг ей дадут за это Нобелевскую премию? Вот в школе шуму-то будет!

— Пока никто не знает. Но завтра же я посоветуюсь с доктором Диплодоковым, который ведет у нас практикум по криптозоологии.

— Что, тоже динозавр? Как господин Рекс? Хищный?

— Нет, травоядный. Собственно диплодок.

— Как-то странно получается. Криптоботанику ведет хищник, а криптозоологию — травоядный.

— Это чтобы не сводили все к любимым темам. Чтобы Рекс не болтал без умолку о молодых жирненьких стегозаврах, а Диплодоков — о сравнительной питательной ценности хвощей и папоротников. Но сейчас это не важно. Важно, что если доктор Диплодоков подтвердит мои выводы, то совсем скоро об этом узнают все! Особенно после того, как мы напишем статью в соавторстве… — Леся мечтательно закатила глаза. — Но к твоим делам это уже не имеет отношения…

— А что же тогда имеет?

— А то, что ты можешь уже сейчас отправиться к своему другу Быстрому и показать ему этого червя-железняка. Рассказать все то, что узнал от меня. Пусть Быстрый и его друзья тщательно обследуют то место, где росло серебряное дерево. И если он обнаружит в земле покрытые чем-то вроде ржавчины ходы, значит, без сомнений, там побывал червь-железняк!

— Думаю, он будет страшно рад увидеть эту гадину, — иронично сказал Денис, кивая в сторону банки. — Но только у меня есть предложение получше.

— ???

— Мы вместе отправимся к Быстрому. И ты сама расскажешь ему про червя-железняка. Понимаешь, я не запомнил и половины из того, что ты говорила. Все-таки по биологии у меня сама знаешь какая итоговая оценка. Не говорю уже о криптозоологии Архипелага… И потом, ты же сама мечтала познакомиться с Быстрым?

Однако поговорить с крылатым конем Денису и Лесе не посчастливилось.

Когда они пришли на пристань, где раньше стоял корабль, на котором крылатые лошади и волки приплыли в Лицей с острова Турана, оказалось, что судно отправилось восвояси еще днем…

— Но можно позвонить Быстрому по емелефону, — предложила Леся.

— У Быстрого нет емелефона. У них на все царство ровно один емелефон, да и тот во дворце, в Хрустальном Копыте. А до дворца Быстрый доберется на раньше, чем послезавтра вечером. Вспомни, что сказали в справочной избушке!

— Значит, придется Быстрому просто поверить нам на слово насчет червя-железняка, — вздохнула Леся. — А может, это и к лучшему. Не то еще испугается… Ведь лошади — они такие пугливые! Однажды я видела как одна из них, молоденькая кобылка по имени Фырфырочка, испугалась полиэтиленового кулька, которым играл ветер! Испугалась — и ка-ак прыгнет в кусты! Как будто она не лошадь, а зайчик.

Леся заулыбалась. Правда, в ее улыбке было что-то вымученное.

Будь Денис повнимательней, он бы несомненно заметил, что Леся расстроилась. Ведь в тайне она давным-давно мечтала о личном знакомстве с крылатым конем знатного лошадиного рода. Не так уж часто ученикам Лицея представлялась возможность хотя бы поглазеть на крылатых коней с близкого расстояния…

До канатной дороги и по Травоведно-Зверознатному посаду Денис и Леся несли корзину вдвоем — казалось, она тяжелеет с каждым шагом.

А когда они наконец поставили банку с червем-железняком на полку с другими экспонатами — кстати сказать, не менее омерзительными — пот с обоих катил градом.

Не удивительно, что в ту ночь Денис заснул сразу же, как только добрался до кровати. Заснул, даже не раздевшись…

История тринадцатая. Сон в руку

— Деня, вставай!

Машинально лягнув докучливую пустоту ногой, Денис перевернулся на другой бок, но просыпаться даже не подумал.

— Вставай, ну вставай же!

Максим принялся теребить Дениса за плечо.

— Кому?.. Нет… — промычал Денис.

— Деня, это я! Максим! Ты меня слышишь? Дело есть!

Но Денис вместо того, чтобы вскинуться на кровати и спросить «что случилось?», как и полагается вести себя в подобных случаях героям приключенческих романов, лишь натянул подушку на голову и засопел еще более прочувствованно.

— Денька, ну имей совесть! — заклинал Максим.

— М-м-м… не могу, — пробормотал Денис.

— Деня! Ну пожалуйста!

Но на Дениса не действовали ни уговоры, ни угрозы, ни просьбы. Спал он крепко и видел интересный сон про динозавров.

Через пятнадцать минут безуспешных побудок в голове у Максима начали роиться самые неблаговидные мысли относительно того, как разбудить товарища. Среди этих мыслей значилось:

1) пощекотать Денису пятки, правда, если он не боится щекотки, то это средство не поможет;

2) вылить воду из графина ему на голову, но, если воды в графине нет, придется тащиться в ванную; (А разве не лень?)

3) закричать «пожар!», однако, и это не гарантия. А вдруг Денис не боится огня?

Когда изобретательность Максима истощилась, он прибег к последнему средству.

— Слышь, Деня, а с каким счетом сыграли в полуфинале французы с корейцами? — спросил он тихим, вкрадчивым голосом.

Повисла пауза.

Тишина в комнате была такой совершенной, что было слышно, как тикают часы-ходики в комнате Коли и Володи на втором этаже. Наконец из-под подушки показался один прищуренный глаз. Затем — рыжий чуб Дениса.

С сонной хрипотцой Денис медленно произнес:

— Четыре-ноль… А что?

Максим ликующе улыбнулся.

— Вот и приснился мне этот сон. Не такой сон, как обычно. Не мультяшки. А настоящий сон. Как тогда, на левиафан-каравелле. Вроде со значением, — серьезно сказал Максим.

— Опять песьеголовцы, что ли? — Денис состроил страдальческую мину.

Он уже понял, что со снами Максима шутки плохи. И что самое умное из того, что можно сделать, когда его товарищу снятся сны «со значением», это слушать и мотать на ус.

— Не-а, не песьеголовцы.

— Ф-фух…

— Но тоже ничего хорошего, — поспешил заверить Дениса Максим. — Мне приснилось, будто рудоведная труба утанцевала.

— У-у… что?

— Утанцевала. В смысле, убежала…

— Сама?

— Сама.

— И никто ее за собой не тащил?

— Никто. В ней как будто сознание проснулось. Вот она и пошла куда-то, как боевой треножник Уэллса, из «Войны миров». И еще приплясывала она так забавно. Как, знаешь, идет иногда по улице какой-нибудь парень или девчонка. И пританцовывают так, между делом. А потом оказывается, что у них в ушах наушники от плейера. И на самом деле они музыку слушают. Вот и труба наподобие того.

— Плейер слушала? — предположил Денис.

— Да нет же! Просто двигалась так, будто она какую-то музыку слышит.

— И где же это такие ужасы с рудоведной трубой происходят? — пряча в ладонь зевок, спросил Денис.

— Как это где? У нас, в Мастеровом посаде! На том самом месте, где мы сегодня вечером рудоведную трубу оставили!

— На пляже?

— Именно, на пляже! На самом берегу Дунайки!

— Вот это да… Вот это дела… — устало сказал Денис. Ему ужасно хотелось снова в кровать. На мягкую подушку. В уютный теплый мир, где не происходит никаких загадочных событий. Где не водятся черви-железняки. Где нет места злоумышляющими сыскным перчаткам. — И правда, странный сон. Чтобы это значило? Надо будет завтра на свежую голову все это как следует обдумать…

— Как это завтра? — Максим даже с места вскочил от возмущения. — Уже завтра! Что тут обдумывать? И так все ясно! Рудоведную трубу собираются похитить! При помощи чародейства заставить ее утанцевать куда подальше! Это как с песьеголовцами. Сначала они мне приснились, а потом уже и напали. Разве не ясно, что это тоже сон в руку?

— Конечно, в руку, — апатично согласился Денис. — Вот с утра отправимся прямиком к Берендею и расскажем ему твой сон. Пусть распорядится трубу цепью к дереву приковать. Или еще лучше — забрать ее с берега. В сарае каком-нибудь запереть. Ведь все-таки ценная вещь!

— Вот именно ценная! Слышал, небось, что внутри у нее — рубин! И притом большой! Наверняка вокруг уже ходят личности, которым очень нравятся рубины!

— Вот утром мы Берендею и расскажем про этих личностей, — талдычил свое Денис. Глаза у него просто слипались — хоть спички в них вставляй, чтоб они закрыться не могли…

— Да что ты заладил «Берендей, Берендей»? Мы что, маленькие? Да мы же сами теперь почти волшебники!

Денис улыбнулся. Очень уж комично выглядел Максим, самопровозгласившийся «почти волшебником», в своей пижаме с глупыми оранжевыми покемонами. Да в этой пижаме, по мнению Дениса (которым он кроме Влады ни с кем, правда, не делился), запросто можно проситься обратно в детский садик. Возьмут, и еще как!

— Так значит, ты не хочешь пойти со мной на берег и проверить, не случилось ли чего с трубой. Так? — обиженно прищурившись, спросил Максим.

— Я не хочу? Да я хочу! Только я хочу сделать это утром…

— Но утром ее уже может не быть!

— Ну… все что угодно может случиться, — пожал плечами Денис.

— Выходит, тебе все равно? Люди изобретали, собирали ее, старались, а теперь пусть труба куда хочет, туда и идет?! Так получается?

Тут уж Денис не выдержал. Хоть и был он сонным, а все-таки нашел в себе силы разозлиться:

— Знаешь, если ты так беспокоишься за лицейское добро, то и шел бы проверять сам!

— Ах, вот ты какой?! — досадливо выпалил Максим и отвернулся к окну.

На улице было совсем темно. Часы показывали половину третьего ночи. Идеальное время для увеселительных прогулок!

— А что, если я боюсь? — вдруг сказал Максим. — Боюсь идти на берег в одиночку?

По правде говоря, от такой откровенности у Дениса отвисла челюсть.

Очень уж это было нетипично. Денис успел прицыкнуть, что все его друзья-мальчишки легче съедят килограмм лимонов без сахара, чем сознаются, что чего-нибудь боятся. Наоборот, каждый ищет приключений на свою голову, чтобы показать всем: я не трус! Кто на кладбище ночью ходит, как Алекс Шляпин. Кто в секцию дельтапланеризма записывается… А тут…

— Да-да. Боюсь! — подтвердил Максим, выжидательно глядя на товарища.

— Ну тогда вообще о чем разговор? Туши свет! Спокойной ночи!

Но Максим был не из тех, кто пасует перед трудностями. Он прибег к последнему доводу:

— Деня, я тебя не узнаю, — сказал он. — Ведь ты же сам говорил, что мечтаешь попасть в Следопытный посад!

Говорил… И что с того?

— Говорить-то ты говорил. А когда и вправду представляется возможность что-то самостоятельно расследовать, опередить всех, узнать то, чего не знает никто… ну, в общем, возможность отличиться представляется… Так вот, в этот момент ты только и думаешь, что о теплой постельке, как девчонка! Как какой-нибудь хмырь из Аптечкина посада! Выходит, про Следопытный посад ты так, ради красного словца заливал?

Нет, это было слишком!

С Дениса мигом слетели остатки сна.

Мало того, что усомнились в искренности его желания стать сыщиком-следопытом. Мало того, что его упрекают в изнеженности. Так еще и с каким-то аптекарем сравнили!

Меча громы и молнии, Денис вскочил с кровати. Он откашлялся, поправил футболку и джинсы (он ведь так и заснул — одетым), пригладил торчащие во все стороны волосы и сурово посмотрел на Максима.

— Кто это тут не хочет отличиться? Я? Я, между прочим, уже оделся. Это ты пока в пижаме. Так что даю тебе минуту на сборы. Слышал? Ровно одну минуту!

Как ни храбрился Денис, а ночное путешествие оказалось делом нервным.

Ни луны, ни даже звезд как назло не было. На небе ворочались глухие низкие тучи, похожие на толстый слой иссиня-черной ваты.

В воздухе пахло свежим ненастьем — пока Денис и Максим спали, успел пройти настоящий грибной ливень.

С деревьев капало за шиворот, было зябко и противно. А тропинка, ведущая на берег, которая днем представлялась совсем короткой, оказалась узкой, извилистой, покрытой лужами и предательскими промоинами. Да и до берега было вовсе не пять минут ходьбы!

Перед мысленным взором Дениса некстати проносились кадры из ужастиков. Настойчиво вспоминались «Ведьма из Блэр», «Кошмар на Улице Вязов» и «Чужие». Последний фильм, конечно, не был классическим ужастиком, но жути нагонял порядочной…

— Макс, ты о чем думаешь? — спросил Денис, когда на душе у него стало совсем уж гадко.

— Я? О трубе, ясное дело, — деловито отвечал Максим. — О том, что все складывается одно к одному.

— Что именно складывается-то? — Денис уцепился за этот разговор, как за соломинку. Теперь занудство Максима представлялось ему никаким не занудством, а самым что ни на есть здравым смыслом.

— Да вот сам посуди. Хрули ищут «камень номер восемь». Это я своими ушами слышал. Так?

— Т-так, — подтвердил Денис, растирая озябшие предплечья.

— «Камень номер восемь», очевидно, относится к Алому Медальону. Помнишь, что Леся рассказывала?

— Помню.

— Тогда Леся сказала, что волшебники считают, будто Алый Медальон разобрали на отдельные камни и распродали.

— Ну.

— Теперь скажи мне, какого цвета камни были в Алом Медальоне?

— Алые, наверное. По крайней мере, это было бы логично, — пожал плечами Денис. — Или красные, на худой конец.

— А Большой Рубин какого цвета?

— Тоже красного. Кажется. Только не пойму, что из того. Ты что, решил на ювелира выучиться? — недоуменно спросил Денис.

— Ничего я не решил. Просто подумал: а вдруг тот Большой Рубин, который использован в магико-оптической системе рудоведной трубы, и есть тот самый «камень номер восемь» из Алого Медальона?

— Да с чего ты взял?

— А зачем хрулям шастать по Мастеровому по саду? Почему чья-то перчатка целый день слонялась вокруг трубы? И потом, если мой сон в руку, зачем невесть кому замышлять кражу рудоведной трубы?

— По-моему, все это ужасно сложно… — замялся Денис. — Но главное, зачем Папе Карло использовать в своей системе рубин из Алого Медальона? Других рубинов в природе что ли нет? Это как нам с тобой из музея украсть какой-нибудь меч жутко исторический. Допустим, меч Юлия Цезаря. И потом дрова им колоть. Непрактично это. И глупо.

— А если Папа Карло не знал? — возразил Максим. — Просто не знал, что это рубин из Алого Медальона? На нем же не написано, что он волшебный и когда-то принадлежал Царице крылатых лошадей.

Так они и проспорили всю дорогу до берега Дунайки. Денис высмеивал теории Максима как невероятные, а Максим обзывал Дениса упрямым бараном, не желающим признать очевидного…

Пожалуй, если бы весь этот разговор не происходил посреди ночного леса, пронизанного подозрительными шорохами, они вообще не спорили бы друг с другом.

Денис был почти во всем согласен с Максимом — ведь он же помнил Владин взгляд-назад. Но Денис все-таки спорил. Потому что только спор был в состоянии отвлечь его от окружающего их чужого и холодного леса…

Но вот показался берег Дунайки.

Стоило ребятам выйти из леса, как страх тут же отступил. Все-таки на берегу было чуть светлее и как-то уютнее — даже кваканье лягушек внушало оптимизм.

Но главное, здесь не было деревьев с их нескончаемой холодной капелью и непрестанным перешептыванием! Тихо плескалась речная вода, тянуло тиной.

Сориентировавшись на местности, Денис и Максим сразу же бросились туда, где рудоведная труба была оставлена на ночлег. Хищно заскрипел под их кроссовками мокрый речной песок.

Найти нужное место было нетрудно — благо, возле него имелся броский ориентир: пляжный павильончик, чья крыша была выкрашена под мухомор (там хранились водные велосипеды и надувные матрацы).

Денис тут же признал валун, на котором он сидел, когда болтал с Владой о ее нечаянном взгляде-назад. И бачок для мусора в форме тюльпана — он был до самого верха наполнен салфетками с эмблемой Мастерового посада (в них был завернуты пироги с вишней, которые горшочки-самовары выдали ребятам в дорогу после обеда).

— Здесь! — провозгласил Денис.

Но сколько ни таращились они, всматриваясь в темноту, сколько ни обшаривали взглядом берег — никакой рудоведной трубы не увидели.

Ценный прибор исчез!

— Если б не дождь, мы смогли бы по крайней мере узнать, куда именно она пошла… А так ливень смыл все следы, — раздосадовано проворчал Максим.

Он был горд и зол одновременно.

Горд потому, что его сон оказался и впрямь вещим. А зол потому, что с недавних пор пропажу ценных вещей из Мастерового посада он начал воспринимать как кражу из своего собственного кармана.

— Да ладно тебе расстраиваться, — попробовал утешить его Денис. — Может, ее Данила-мастер просто приказал поднять обратно в посад. Чтобы дождь не намочил. Она ведь все-таки железная.

— Желе-езная… Да из бронзы она, из бронзы! А бронза не ржавеет, — уныло отвечал Максим.

Они сидели на темном берегу и смотрели на противоположный берег Дунайки, где, словно два праздничных торта со свечками, сияли огнями Аптечкин и Шутилов посады.

Спать им больше не хотелось. А потому Денис охотно откликнулся на предложение Максима прогуляться по берегу напротив пристани.

Пристань тоже спала и видела самые сладкие — предрассветные — сны.

Качались на малой волне корабли и лодочки. Дремали между водорослей караси и окуни. Только парусник «Калиф Грошыкы-Мои», казалось, бодрствовал.

По крайней мере, на корме и носу корабля горели два большущих фонаря, невесть зачем оставленные зажженными. С мокрого днища шлюпки, подвешенной по левому борту, нет-нет да и срывалась увесистая капля. Создавалось такое впечатление, что еще полчаса назад кто-то катался на ней по Дунайке. Впрочем, с тем же успехом можно было предположить, что шлюпку намочил недавний ливень.

— Я не я буду, если наша труба сейчас не у этих гадов, — тихо сказал Максим, кивком головы указывая на корабль хрулей. — Может, проверим, пока все спят?

— Как?

Очень просто. На водном велосипеде переправимся на тот берег. Подберемся к пристани. И осторожненько пролезем на корабль хрулей.

— Ты что?! Скоро подъем! Если нас не обнаружит дежурный по общежитию, представляешь, какой скандал будет?! Кроме того, у нас же нет стопроцентной уверенности, что труба у хрулей! Сам подумай, как нам влетит, если нас застукают ночью на корабле гостей Лицея. Да нас за такие штуки могут отсюда погнать взашей! Навсегда!

— Что правда, то правда, — мрачно согласился Максим.

И они нехотя поплелись назад, в общежитие. Благо, начало светать и идти было уже совсем-совсем не страшно.

Дождь пошел снова — и ребята, чертыхаясь, последние двести метров пробежали под градом тяжелых капель.

А утром в Мастеровом посаде поднялся настоящий переполох.

— Вставайте, сони! Тут такое случилось! — завопил Коля, неистово тарабаня кулаком в дверь комнаты, где жили Денис и Максим.

— Пока вы дрыхли, рудоведную трубу украли! — уточнил Роман.

— Да с чего ты взял, что ее украли? — возразила Роману Влада. — Данила-мастер сказал, что он думает, будто это ребята из Шутилова посада балуются.

Владу поддержала Люба:

— Да-да, мне один мальчик из Аптечкина посада говорил, что в прошлом году шутилы розового слона из Зоологического сада увели. И в лесу спрятали. Все думали, что слон убежал. Снарядили целую розыскную экспедицию. Эта экспедиция искала-искала и вернулась ни с чем. Приходят — а слон на Гуслярской поляне сидит. А на груди у него табличка «Срочно познакомлюсь с симпатичной слонихой. Голубых и серых просьба не беспокоиться». Так что эти шутилы на все готовы, лишь бы кому-нибудь насолить!

— Могу себе представить, как все волновались. Слон — он же все-таки живой. Одушевленный, — смакуя каждый слог, сказал Володя. — А труба всего лишь железяка.

— Какая разница, железяка или нет? Главное, что вещь всем необходимая!

— Я тоже думаю, что это шутилы. Ну кто в Лицее мог ее украсть? Разве здесь кто-нибудь вообще ворует? — рассудительно сказал Антон.

— Ворует! Для кого тогда Садово-Цветоводческая Тюрьма на острове Стогон построена?

— Для нежити всякой. Но ее переловили всю давным-давно. Так что можем поспорить, мы еще пообедать не успеем, а трубу уже найдут.

— А вдруг не найдут?

Пока под дверью их комнаты вовсю обсуждалась главная новость дня, Денис и Максим натягивали на себя джинсы и рубашки. При этом они многозначительно переглядывались друг с другом, как настоящие заговорщики.

Скепсис Дениса, который заедал его ночью, куда-то улетучился. Теперь он был готов полностью принять гипотезу Максима, которую высмеивал еще несколько часов назад…

— Вот бы пробраться на их корабль, — прошептал Максим. — Мы бы в два счета нашли трубу.

— И стали бы героями! — прибавил Денис.

— Но только как? Как на него пробраться? Будь у нас шапка-невидимка… Хотя бы одна на двоих. У этой твоей победительницы, как же ее…

— Леся, — подсказал Денис.

— Ну да. Так вот, у Леси случайно такой шапочки не завалялось? Или, может быть, у кого-то из её подружек? Всего на пару часов?

И тут Дениса осенило. Он вспомнил рассказ Леси про Ботанический сад, где растут всякие волшебные фрукты. И об уменьшаблоках.

— Да что шапка-невидимка! Я лучше придумал! Гораздо лучше! — радостно воскликнул Денис и потянулся к своему емелефону.

После завтрака взволнованная Леся уже сидела перед Денисом и Максимом.

У ее ног, на полу, стоял школьный рюкзачок с самодовольным Муравьем Антцем. На этот рюкзачок она время от времени поглядывала с нежностью и тревогой.

Денис и Максим наперебой рассказывали ей о «камне номер восемь», о рудоведной трубе, о вещем сне и своей ночной вылазке.

Леся слушала очень внимательно. Разве что вставляла иногда «ого!» или «ну вы даете!»

— Короче говоря, наш план простой, — подытожил Максим, важно расхаживая по комнате взад-вперед. — Налопаемся уменьшаблок, проберемся с Денисом на корабль хрулей, найдем трубу — и мы герои!

— Может быть, лучше сразу рассказать обо всем Берендею? — предложила Леся.

— Сама подумай, какие же мы тогда будем герои? А так, представляешь, найдем и трубу, и камень от Алого Медальона, и воров разоблачим!

— Но ведь это же рискованно!

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — горделиво парировал Максим.

— Шампанское это ваше, между прочим, жуткая гадость! — некстати вставил Денис. — Кислющее…

— А вдруг вас поймают хрули? — не уступала Леся.

— Не поймают! А если поймают, им же будет хуже! — Максим погрозил в сторону пристани кулаком. — У меня, между прочим, удар правой — пятьдесят килограммов!

«Так мы и поверили», — подумал Денис, но благоразумно промолчал.

— Так что давай нам уменьшаблоки — и мы пошли, — заключил Максим. — Нам вообще-то спешить надо. А то корабль ведь с минуту на минуту может отплыть! И тогда капец всем нашим планам…

Леся потянулась к рюкзачку. Взвизгнула молния. И на свет божий появились три красно-зеленые уменьшаблока.

Уменьшаблоки были небольшими, худосочными, как дичка, и совершенно неаппетитными.

— Тю, это ж разве яблоки… — разочарованно сказал Максим. — У нас в школьном саду и то больше…

— Но это уменьшаблоки! — возразил Денис. — Какая нам разница, большие они или нет?

— И кислющие небось… — скривился Максим.

— Уж перетерпим как-нибудь.

— Слушай, Леся, а почему яблок три? — вдруг спросил Максим. — Я б еще понял четыре. Каждому по два. Но три…

— Их три потому, что я тоже иду с вами на хрульский корабль, — ответила Леся, пристально глядя в глаза Максиму. — Только не надо говорить мне, что вы меня не приглашали. Потому что я пойду и без приглашения!

— Но как же твои уроки, Леся? — спросил Денис. — Как же твоя криптоботаника?

— Придется господину Тиранозаурусу Рексу сегодня обойтись без меня, — отчеканила Леся.