День, когда ты придешь

Соске не чувствовал жалости к убитому врагу. Но знакомый толчок отдачи,

горячая кровь, брызнувшая на руки, внезапно разбудили тяжелое чувство беспомощности,

вторичности – нет, уже тысячности! – бесконечно повторяющегося кошмара.

Зацикленного в круги, свернувшегося в удушливое кольцо, из которого не существует

выхода.

Все повторяется снова.

Наверное, было бы лучше, если бы он умер на «Арене». Теперь его снова

подхватило и понесло потоком целеустремленной, мстительной жажды крови. Что-то

темное и жестокое, прячущееся у него за спиной, внятно шептало в уши:

«Ты еще жив? Тогда вперед – коли и руби! Убивай направо и налево»!

Стоя на коленях над трупом, Соске быстро проинспектировал трофеи.

Разгрузочный жилет с боеприпасами. Радиопередатчик. Автоматическая винтовка.

Окровавленный кинжал. Фосфорные гранаты. Аптечка.

Напялив жилет-разгрузку на голое тело, он сунул пистолет за пояс, нацепил через

голову ремень автоматической винтовки. Поднялся, придерживаясь за стену, и шагнул за

порог.

Коридор вел куда-то вперед.

Он не знал, что случилось с Лемоном и его товарищами: погибли ли они или

отступили. Сейчас он мог сделать только одно – покинуть церковь и найти укрытие.

Бежать в сторону населенных мест бессмысленно, поэтому оптимальным вариантом будет

спрятаться в горах и там постараться отлежаться и восстановить свои силы.

Мысли путались. Дыхание запаленно рвалось из груди, к ногам словно прицепили

по пудовой гире.

35

Трофейная автоматическая винтовка и снаряжение тянули к земле, как будто на

плечи взвалили пятидесятикилограммовый мешок с цементом. Еще не так давно он

совершенно не замечал бы подобный груз – теперь Соске сам едва мог в это поверить.

Под ноги попалось мертвое тело.

Мужчина лет сорока в гражданской одежде. Темные волосы, узкий рот. Надо

полагать, один из коллег Лемона. Лицо мертвеца было странно знакомым, хотя Соске не

мог вспомнить, где видел его. Возможно, за полтора месяца, которые он провел в

горячечном бреду, тот не раз склонялся над ним, вглядываясь в лицо.

Поднявшись по каменным ступеням, он оказался в гулком нефе старой церкви.

Своды уходили вверх, на невозможную высоту. Мрак рассекали серебряные лунные лучи,

проникавшие в узкие высокие окна, забранные пыльным стеклом. В одном из лучей

появился Лемон. За его спиной виднелись тени нескольких бойцов.

– Не стрелять! – резко скомандовал француз и нацеленные уже на Соске стволы

замерли. – Смотрите! Это он.

Французы осторожно приблизились, окружив шатающуюся фигуру. Соске едва

стоял на ногах, но упрямо вел стволом, контролируя их движения.

– Соске, ты цел?

– Не совсем. Где противник?

– Тех, что были снаружи, мы перебили. Но кто-то, похоже, сумел прорваться сюда.

Потом мы услышали взрыв…

Лемон прервался, и нахмурил брови, рассматривая оружие и снаряжение Соске.

– …Погоди, это их сбруя. Ты что, прикончил его?!

– Так точно.

– Получается, атаку мы отбили, но… они застали нас врасплох. Еще немного, и все

бы пропало, – сердито произнес Лемон.

Соске качнулся, неуверенно шагнул вбок и оперся на стену.

– Там погиб ваш товарищ.

– Кто? Как он выглядел?

– Лет сорока, черноволосый, узкий рот.

Лемон сначала округлил глаза, потом мрачно вздохнул.

– Делекур. Черт побери.

– Но враг пришел за мной.

– Скорее всего. А ты откуда знаешь?

– Он назвал мое имя.

– Вот как.

Ноги уже не держали, и Соске оперся спиной на холодный камень стены. Лемон

продолжал:

– И что дальше? Выглядишь прямо как Рэмбо, но что ты собрался делать?

– Планировал отступить. Но, кажется, переоценил свои силы.

Голос Соске был едва слышен и Лемон усмехнулся.

– Значит, ты все же не бессмертный супермен – а то я уже начал было

беспокоиться. Тебе нужно собраться с силами.

– Да.

– Но, видишь ли, у тебя проблемка – эти парни поперлись на край света только для

того, чтобы тебя прикончить.

Соске не ответил.

– Ты ведь знаешь, почему? Они высоко тебя ставят, раз посылают ради убийства

одного человека отряд опытных бойцов, да еще в такую даль. Хм, предположить кое-что я

могу, но не уверен до конца. Может быть, все же сам расскажешь?

Подойдя, Лемон всмотрелся в смертельно бледное, с ввалившимися щеками, лицо

Соске.

36

– Не знаю точно, – ответил тот, ощупывая повязки на груди. – Но они меня сильно

не любят.

– Не единственная причина, верно?

– Существует еще одна возможность.

– Какая же?

– Ал.

Соске впервые за долгие месяцы произнес имя своего электронного напарника. Он

был уверен, что тот был уничтожен еще в Токио. Но, если он еще цел, тогда упорство

Амальгам приобретает несколько иную окраску. Заполучив информацию, враги могли

расценить их комбинацию, их боевой дуэт как угрозу для себя. И попытаться ее

устранить.

Перед Терезой Тестаросса высилась настоящая гора трудноразрешимых проблем.

Опасный спектакль, который она играла на протяжении недели, не в силах

расслабиться ни на секунду, полностью ее вымотал. Но дела не ждали.

Первым на повестке дня стоял вопрос о последствиях операции в Сан-Франциско.

Битва бронероботов была скоротечной, но весьма громкой, а взрыв боеголовки крылатой

ракеты невозможно было не заметить – хотя едва ли на пирсах в этот момент находилось

много очевидцев. Пока еще значительной огласки не случилось, но гарантировать, что так

будет и дальше, было нельзя. Раньше, во времена полноценного и могучего Митрила,

можно было бы легко сфальсифицировать информацию, представив это как разборки

нарко-картелей. Но теперь эта поддержка исчезла, и одиночный изолированный отряд уже

не имел возможностей для проведения столь массированных кампаний по

дезинформации. Перед искусственным интеллектом, управляющим подводной лодкой,

«Даной», а также теми военнослужащими, кто теперь занимался разведкой вместо

разгромленного Разведывательного отдела, стояли более насущные задачи. И если раньше

они выполняли только оперативную работу, то теперь на них свалилась и

информационная война.

Крейсировавшей у калифорнийского побережья «Туатха де Данаан» следовало

немедленно уклониться от обнаружения кораблями военно-морского флота и Береговой

охраны США.

В американском флоте служили не дураки. Да и с того момента, как ТДД вступила

в строй, прошло уже полтора года. Американцы наверняка активно разрабатывали меры,

которые помогли бы им уверенно обнаруживать и сопровождать новую подлодку, и в

настоящий момент подготовленные для этого устройства уже вполне могли проходить

испытания. Когда они окажутся на кораблях, несущих боевое дежурство, ТДД будет

существенно ограничена в маневре.

Три дня движения малошумным крейсерским ходом привели подводную лодку в

точку, расположенную в ста двадцати милях от мексиканского побережья, и здесь Тесса

дала разрешение снизить уровень боеготовности. Старший помощник капитана Ричард

Мардукас отрепетовал команду, синтезированный голос искусственного интеллекта

негромко оповестил об этом все отсеки, и экипаж, наконец, вздохнул с облегчением.

– Командир, два часа прошли. Майор Крузо уже ждет. Пора подвести итоги

операции, – напомнил Мардукас.

– Да, вы правы. Идемте.

Спрыгнув с высокой подножки капитанского кресла, Тесса направилась к выходу

из главного командного поста. Ее пепельные волосы, обычно аккуратно заплетенные в

косу, теперь были просто сколоты на затылке и торчали неряшливыми прядями. Она уже

два дня не была в душе, а коричневая повседневная форма была измята. Ситуация за

последние трое суток постоянно требовала внимания командира подводной лодки, и Тесса

37

не могла выкроить ни минутки, даже для того, чтобы причесаться и освежиться. Будь на

ее месте бывалый морской волк, мужчина – он щеголял бы жуткой щетиной.

Передав вахту лейтенанту Годдарту, они покинули командный пункт и зашагали

вместе по центральному проходу. Встречные моряки и офицеры приветствовали их, четко

и браво козыряя. Хотя эта формальность утратила смысл в тот же самый миг, когда

военная структура Митрила пала под натиском врага, сколько бы раз Тесса ни напоминала

об этом – подчиненные не слушались и продолжали отдавать ей честь.

– Все устали, – пробормотала вполголоса Тесса.

Невзирая на то, что сама была истощена и вымотана едва ли не больше всех, она

собрала остаток сил, выпрямилась, гордо подняла голову и зашагала вперед, решительно и

твердо цокая каблучками по палубе.

– Так точно, мэм. Кроме того, пусть они и не показывают этого, но весь экипаж

страшно переживал, опасаясь, что с вами что-то случится. Одна шальная пуля и… –

следовавший по пятам старпом, капитан второго ранга Мардукас говорил негромко,

чтобы не услышали подчиненные. – Необходим отдых. Полдня или хотя бы восемь часов.

– Ситуация не позволяет. Максимум, что мы можем выделить – шесть часов. И

немедленно следовать курсом на юг.

То, что старпом заговорил об этом, означало, что состояние команды

действительно приближалось к критической отметке – Ричарда Мардукаса никто и

никогда не смог бы заподозрить в поблажках, напротив, он был строг и требователен.

Тесса прекрасно это знала. Но даже шесть часов промедления в этих водах могли

подвергнуть «Туатха де Данаан» опасности быть обнаруженной. Ловчая сеть

американских противолодочных кораблей и самолетов стягивалась все туже. Еще более

опасным было то, что информация об обнаружении неопознанной ПЛ могла попасть от

американцев к «Амальгам».

– Я имел в виду не весь экипаж. Только вас, мэм.

Мардукас сурово навис над ней и продолжал обвиняющим тоном:

– Вы так и не отдохнули ни минуты после того, как играли роль приманки в

операции в Сан-Франциско. Вы руководили отходом и отдавали команды, не заботясь о

себе. Только что лейтенант Годдарт на мостике говорил операторам о том, что командир

выглядит очень усталой.

– Приняла к сведению. Но нас ждут. Идемте, старший помощник, – холодно

оборвала его Тесса, борясь со вспыхнувшим раздражением. Правда, уже в следующую

секунду она пожалела о сказанном. И добавила тоном ниже:

– Простите. Вы совершенно правы.

– Нет-нет, мэм, я не имел в виду вам указывать…

– Тем не менее, выделить на отдых больше шести часов я все равно не могу. Позже

– сколько угодно. Но сейчас мы должны сделать все, на что способны.

Ее бодрая улыбка не могла обмануть проницательного старпома. Нахмурившись,

он остановился, коротко оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, и

заговорил сухим и официальным тоном – как всегда:

– Мадам капитан, вы выслушаете меня?

– Что вы хотели сказать?

– Моя преданность вам не ослабла. Вы пользуетесь безграничным доверием

команды, еще с того дня, когда мы спаслись, прорвавшись в океан с острова Мерида – в

этом не может быть никаких сомнений.

– Вы правы.

Тесса кивнула, и перед ее внутренним взором предстали те напряженные дни,

когда враг преследовал их по пятам после нападения на базу «Митрила», расположенную

на острове Мерида.

38

Чудом избежав гибели во время атаки трех титанических бронероботов типа

«Бегемот», «Туатха де Данаан» все же смогла ускользнуть, но получила серьезные

повреждения. Тесса и ее экипаж мобилизовали все свое мужество, все знания и опыт,

чтобы уклониться от последующих атак. Ситуацию осложняло еще и то, что сражение

должно было привлечь внимание американского флота, а он обладал еще более

серьезными поисковыми возможностями, чем оперативные силы Амальгам. Обычная

подводная лодка и типичный командир-подводник едва ли смогли бы уйти от

развернувшейся грандиозной погони.

Все же стряхнув с хвоста преследователей, ТДД скрылась в хаосе островков,

проливов и рифов у берегов Индонезии. Тесса по общекорабельной громкой связи

проинформировала экипаж о складывающейся ситуации. Без преувеличения, тяжелой.

Все остальные флотилии и командные центры Митрила были атакованы

аналогичным образом. Организацию можно было считать практически полностью

уничтоженной. Без поддержки, снабжения и финансирования ТДД тоже ожидала жалкая

судьба. Отрезанная и загнанная в угол, она осталась один на один с могучей военной

машиной Амальгам.

Теперь уже никто не мог помешать Амальгам развязывать локальные конфликты,

ловко разжигать гражданские войны и этнические чистки, направлять мир в желаемую

сторону, пользуясь всеми преимуществами беспринципных кукловодов, дергающих

ниточки из-за кулис, и пожиная обильную прибыль.

Изложив ситуацию, Тесса заявила:

– Не стану говорить о таких отвлеченных понятиях, как мир во всем мире –

абсолютный и вечный – привести человечество к нему не в наших силах. Но Митрил

всегда использовал оружие для того, чтобы следовать этому идеалу, и мы отдавали свои

жизни за то, чтобы приблизиться к нему хоть немного. Умиротворение настолько,

насколько возможно – вот наш девиз.

Я не собираюсь ни апологизировать, ни отрицать правомочность использования

насилия в международных отношениях – всякому трезвому человеку понятно, что это

единственный весомый аргумент. Пусть пацифисты и назовут наше принуждение к миру

жестокостью и напрасной тратой человеческих ресурсов, иного выхода, кроме как

остановить агрессоров вооруженной рукой, не существует. Да, это называется насилием.

В нем нет ни чести, ни славы. Я буду откровенна. Этот корабль – мощнейший в истории

инструмент насилия и принуждения. И я использую его для того, чтобы нарушить планы

наших врагов. Загнать их в угол и уничтожить. Да, это – месть. Месть за множество

наших друзей, погибших на острове Мерида. Я собираюсь воздать Амальгам сторицей.

Пусть это будет трудно, но я не вижу причин, которые не позволили бы нам победить.

Стоя в коридоре перед Мардукасом, Тесса вспомнила, как стискивала тогда

мертвой хваткой микрофон, словно стараясь задушить, как звенел ее голос, и горели щеки.

– Опасность, которой подвергается каждый член экипажа, намного возрастет, и мы

больше не сможем выплачивать жалованье. Поскольку вы являетесь наемниками, вы не

обязаны соглашаться. Тех, кто захочет покинуть корабль, в ангаре ждет транспортный

вертолет. Он доставит вас в Джакарту, откуда вы будете вольны направиться куда вам

будет угодно и жить той жизнью, какой пожелаете. Это предложение относится не только

к рядовому составу, но и к строевым и нестроевым офицерам, а также техническим

специалистам. Если вы колеблетесь – вертолет ждет. Соберитесь в ангаре через час. Это

все.

Стараясь как можно лучше изобразить решительность и хладнокровие, Тесса

закончила свою длинную речь и щелкнула кнопкой микрофона.

Решив, что вахтенным офицерам и операторам в главной командном посту тоже

следует дать время на раздумья, она заперлась тогда в капитанской каюте и просидела там

39

целый час. Она не открыла Мардукасу, который хотел переговорить. Ближайшая подруга,

Мелисса Мао, тоже напрасно стучалась в дверь – оттуда донеслось только: «Я занята,

возвращайтесь, пожалуйста, в кают-компанию».

Измучившись ожиданием, она была бы неимоверно счастлива, если хотя бы треть

экипажа решила остаться. Нет даже пятая часть команды – это все равно будет подарок

судьбы, на который трудно рассчитывать, если трезво взглянуть на положение вещей.

Тесса в ужасе вспомнила о том, что транспортно-десантный вертолет может вместить не

более ста человек, и, наверное, придется делать второй рейс. Попытавшись отвлечься, она

не нашла ничего лучшего, как задуматься о том, где раздобыть необходимые для ТДД

припасы – что было ничуть не более успокаивающей темой. Так, в тревоге и волнениях

прошел тот час.

Она добрела до отсека, который занимал ангар. Надрываясь, оттянула тяжелую

литую гермодверь. С опаской заглянула внутрь.

Посредине выстроились в ряды ее подчиненные. Гораздо больше, чем сто человек,

которых она боялась увидеть. Здесь были почти все. В первых рядах виднелись лица

Курца и Мао. Даже Крузо стоял рядом с ними. Странно, в собравшихся оперативниках не

чувствовалось напряжения – они бодро переговаривались, шутили, чему-то смеялись.

– Вы… вы все?..

Тесса едва нашла в себе мужество заговорить. Мао почему-то подмигнула и

ответила вопросом на вопрос:

– Что – «все»?

– Я имею в виду, те… кто собирается покинуть корабль.

– А-а-а! Да вон они, – Мао мотнула головой в сторону.

Действительно, за громоздкой тушей тяжелого вертолета виднелась еще одна

небольшая группа. Человек двадцать. Рядом стояли носилки с ранеными, которых с

самого начала планировалось отправить в госпиталь. Их сопровождали трое санитаров.

Тридцать три человека.

Всего тридцать три человека.

– В основном семейные: у них жены и дети. Ну, я их не осуждаю, – встрял

ухмыляющийся Курц.

– Но… но как же вы?

Мао просто пожала плечами.

– Смотри, Тесса. Вон там построились десантники, вон – обслуживающий персонал

с разгромленной базы. За ними техники и ремонтники. Свое рабочее место они потеряли,

вот и пришли сюда. Многие, правда, уже начали помогать с ремонтом и обслуживанием

ТДД – осваивают корабельные специальности.

– И… и это все? Неужели никто больше… не захотел уйти?

Притихшие военнослужащие – теперь, правда, скорее безработные – обменялись

взглядами.

– В самом деле – больше никто? Пожалуйста, поднимите руки!

Никто не откликнулся. Нет, один солдатик – рядовой второго класса, работавший

кладовщиком – все же поднял руку:

– Капитан первого ранга, мэм! Давайте сделаем драматично, как в кино. Вы будете

гнать меня пинками, а я – стараться прошмыгнуть обратно!

Сотни человек захохотали, подбадривая шутника. Возвышавшийся посреди строя,

как гора, техник-лейтенант Сакс глотнул кока-колы из банки, смял ее в кулаке и

решительно проложил себе дорогу вперед. Остановившись перед Тессой, он прогудел:

– Это, как бы сказать… мадам капитан! После всей этой ерунды у нас вроде как нет

других средств к существованию. Где мы еще найдем бесплатную кормежку и крышу над

головой? Как нам сводить концы с концами? Но вы же не уволите нас, верно, мэм?

40

Сакс широко ухмыльнулся и подмигнул своим товарищам позади. Упитанный

пожилой мужчина – хозяин таверны на базе Мерида, которая называлась «Дарза» –

сердито закричал, размахивая руками:

– Нечего нас выставлять никчемными безработными, постыдился бы, пивной

бурдюк! Мы тоже не из простых – я в свое время сделал себе имя среди наемнической

братии! В Африке моим именем до сих пор пугают детишек! Гром и молния, да я

разбираюсь в засадах и налетах даже лучше того вашего русского!

– А-а, точно! Назначим дядюшку начальником оперативного штаба вместо майора

Калинина!

– Поздравляю, дед, теперь ты – Паас-1!

– Не надо, он наверняка не разрешит нам бухать за работой!

– Дубина, все равно у нас на борту – ни капли спиртного. Я не успел спасти мои

славные бутылочки, вместо них пришлось помогать вам таскать всякую ерунду! – заорал

кабатчик и стоявшие рядом бойцы заржали и принялись хлопать его по спине.

Позже Тесса узнала, что хозяин «Дарза» действительно бросил все свое имущество

– кроме фотографий, украшавших стену бара. Портреты капитана МакАллена и других

митриловцев, с честью павших в боях, оказались аккуратно упакованы в его рюкзак,

вместо личных вещей.

– Мы не собираемся бежать! Не посрамим честь настоящих мужчин!

– Точно, точно!

– Вот как? – воскликнула техник-лейтенант Нора Лемминг. – Не забудьте и про

женщин, мы от вас не отстанем!

Стоявшие за ее спиной Виран, секретарша Тессы, и связистка Синохара с бутылкой

колы в руке, согласно закивали.

На глазах остолбеневшей Тессы блеснули слезы. Она растерянно забормотала:

– Но… ведь мы потеряли так много людей. Я не могу гарантировать, что и с вами

не случится… Почему же все вы… так…

Мардукас, который незаметно подошел и занял привычное место за ее правым

плечом, мягко произнес:

– Складывается впечатление, что с этой оголтелой бандой ничего не поделаешь,

мэм.

– Мистер Мардукас?..

– Гм. Должен признаться, я один из них.

Его слова вызвали очередной приступ смеха. Но Мардукас оставался Мардукасом –

строго сдвинув брови, он рявкнул:

– Отставить разговоры!

Шум мгновенно стих, и в тишине он заговорил размеренно и спокойно:

– Командир. Служить под вашим началом – большая честь для всех нас. Любой

солдат или моряк может только мечтать об этом. И все – благодаря вам. Конечно,

поначалу мы считали вас заносчивой и самоуверенной девчонкой, но это уже в прошлом.

Теперь мы верим вам безгранично.

Он помолчал. Потом продолжил с еще большим чувством.

– Вы вели нас за собой сквозь такие опасности, с которыми справился бы не всякий

закаленный ветеран. Если вы говорите, что готовы сражаться и дальше – мы будем

счастливы последовать за вами. Кроме того, ваши слова – искренни и безыскусны, вы

раскрыли перед нами свое сердце. Если бы снова зашла речь о «мире во всем мире», я бы

первым покинул корабль.

Ими тоже двигала жажда мести.

Нет, наверное, все было не так просто. Но, даже судя только по себе, Тесса

осознала, что это был самый мощный мотив – пусть даже примитивный и незатейливый.

Не из каких-то высоких моральных принципов. Не ради славы.

41

Ее солдаты следовали за ней ради своей собственной, личной мести. Хотя все

прошло куда как лучше, чем она предполагала, она не ожидала этого. Находившиеся под

ее командованием митриловцы раньше никогда не упускали случая поворчать и

поскулить. Но в момент опасности они встали плечом к плечу, не собираясь жаловаться на

судьбу.

Прошлая Тесса, та, которой она была еще совсем недавно, наверняка расплакалась

бы перед строем, жалко всхлипывая и шмыгая носом. Но сейчас это было невозможно. Ее

соратники не заслужили такого отношения.

Вместо этого она выпрямилась во весь свой небольшой рост, уверенно

подбоченилась и заговорила – чистым и ясным голосом:

– Понимаю. Но вы помните, что жалованья не будет? В лучшем случае – котловое

довольствие. Вы согласны?

Одобрительный гул множества голосов не оставлял сомнений.

– Раз так, ничего не поделаешь. Вы снова в строю.

Ответом были нестройные радостные выкрики.

Набрав побольше воздуха, она звонко выкрикнула:

– Отставить! Как нужно отвечать?!

– Ай-ай, мэм!!! – дружно громыхнули сотни глоток.

– Хорошо, – демонстрируя неколебимую уверенность, кивнула она. Повисла

неловкая тишина. И, не в силах удержаться, Тесса прыснула. Выстроившиеся люди – ее

люди – поддержали ее дружным смехом, который гулко раскатился под потолком ангара.

Наверное, это выглядело странно. А, может быть, дало знать себя многодневное

напряжение всех сил, боевые вахты и нервотрепка. Но теперь о них уже никто не помнил.

Солдаты, летчики, моряки и техники покатывались от хохота, корчились в пароксизмах,

смахивая слезы с побагровевших лиц. Они не могли перевести дух даже тогда, когда Тесса

скомандовала: «Разойдись».

Толпа поредела, но многие задержались, чтобы попрощаться с отбывающими, так

что суета и шум в ангаре в тот день продолжались еще с полчаса.

– …Командир?

Голос Мардукаса заставил Тессу, остановившуюся на полпути к отсеку, где

проходили совещания штаба и инструктажи личного состава перед боевыми операциями,

поскорее смахнуть с лица тревожное выражение озабоченности и нерешительности.

– Да, мистер Мардукас? Простите, я задумалась.

Мардукас пристально всмотрелся в ее лицо – утомление от многодневного

напряжения операции в Сан-Франциско лежало на нем неизгладимой печатью.

– Как я уже говорил, состояние вашего здоровья вызывает опасения. Вы истощены

гораздо больше, чем ваши подчиненные. Но представьте на секунду, если бы вы сами

имели дело с таким измотанным и упрямым подчиненными – разве вы не почувствовали

бы перед ними ответственности?

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, я не ошибусь – вы наверняка прописали бы им расслабиться на каком-

нибудь курорте. Не меньше, чем на месяц.

На губах Тессы не мелькнуло даже тени улыбки.

– Я не могу.

Теперь уже на лице Мардукаса появилось странное выражение, он нахмурился, а

потом тяжело вздохнул.

– Раньше вы бы никогда так не ответили. Господь свидетель – я бы с радостью

услышал что-нибудь неуставное, как вы шутили раньше: «Пусть высадятся десантом и

оккупируют какой-нибудь райский уголок» – или что-то подобное… простите, я не мастер

шутить. Но все, что бы вы ни сказали, это было бы неизмеримо лучше, чем это – «я не

могу».

42

Тесса молчала.

– Вы утратили чувство юмора, мадам капитан, а это верное свидетельство тяжелого

переутомления.

Мардукас попал в точку, Тесса не могла отрицать этого, не погрешив против

истины. Но было ли все настолько серьезно, действительно ли она уже стоит на грани?..

Стоп.

Как же она не заметила раньше? Где были ее глаза?

Чопорный и застегнутый на все пуговицы Мардукас со смертельно серьезным

лицом уличает ее в опасном и неподобающем командиру отсутствии чувства юмора. И

она находит это нормальным и не покатывается со смеху?

Действительно.

Старший помощник совершенно прав. Лучшего доказательства того, что она

страшно устала, не требуется.

– Вы… правы.

Голос Тессы звучал опустошенно. Едва слышно.

– Я буду помнить об этом. Но ведь мы не можем отменить это совещание штаба?

– Никак нет, – ответил Мардукас, так словно ему стало немного стыдно за свою

настойчивость.

Они зашагали дальше по широкому диаметральному проходу. В помещения

походного штаба их ожидали Белфанган Крузо, Мелисса Мао и Курц Вебер.

С тех пор, как пропал без вести командир десантных сил «Туатха де Данаан» майор

Калинин, его обязанности выполнял Крузо. Пост погибшего лейтенанта Кастелло,

командовавшего пехотным отрядом PRT, заняла Мао. А недавно и Курц тоже сподобился

повышения. Раньше помощником командира отряда бронероботов – SRT – была Мао. Она

же командовала штурмовыми группами, состоящими из сержантов и рядовых. Даже после

падения Митрила система воинских званий и субординации продолжала оставаться

костяком подразделения и, чтобы сохранить и упрочить структуру управления, Тесса

своим приказом присвоила соратникам очередные воинские звания. Крузо получил ранг

майора, Мао стала старшим лейтенантом.

К Курцу теперь следовало обращаться как к старшине.

Когда Тесса обдумывала это назначение, она вспомнила, что Крузо и Вебер живут

как кошка с собакой, и поделилась с Крузо своими опасениями. Он решительно

поддержал предложение командира, сказав: «Он справится. Вебер – первоклассный боец,

обладает большим боевым опытом – это признавал даже капитан МакАллен. Хотя…

нельзя сказать, что он лишен недостатков». Последняя фраза была произнесена с

гримасой неудовольствия.

Сам Курц был весьма доволен повышением. Слова «старшина Вебер» или

«господин старшина Вебер зовет» в устах рядовых и сержантов звучало для него как

музыка. Впрочем, продолжалось это недолго, скоро зазвучали совсем иные фразы:

«Старшина Вебер, не соизволите ли вернуть заимствованные вчера десять баксов»? Или

«Старшина Вебер, чем пинать балду, пойдите и почистите с нами картошку».

Нельзя сказать, что он не справлялся с сюрпризами, которые подкидывали

подчиненные ему рядовые. Может быть, его дисциплинарные методы слегка и отличались

от тех, которые использовали типичные старшие унтер-офицеры – все же он слишком

долго находился в противоположном лагере, среди тех, кого дрессируют и строят

старшины и прапорщики. Зато его опыт и, конечно, общительность и дружелюбие

сторицей восполняли некоторый недостаток строгости. Мало того, в последнее время за

ним даже перестали отмечаться выходки и безобразия, на которые он слыл большим

мастером, будучи беззаботным сержантом, которому никем не требовалось командовать.

Теперь Курца часто видели дающим советы неопытным бойцам.

43

Для Мао и Крузо не было секретом, что Курц обладал отменными лидерскими

качествами. Новая ответственность пошла ему исключительно на пользу – так же, как и

Тессе в свое время. Наверняка, из него вышел бы отличный капитан бейсбольной или

баскетбольной команды.

Еще двое ветеранов, – кореец Янг Дзюнг Ку и американский индеец Роджер

Сандарапта – получившие ранения во время сражения на острове Мерида, отказались

покинуть подводную лодку и, отлежавшись в корабельном лазарете, уже начали

проходить курс реабилитации. К сожалению, больше из прежнего состава SRT не

осталось никого.

Текущее состояние «Туатха де Данаан» можно было оценить, как

удовлетворительное.

Наиболее тяжелый вопрос – с необходимыми запасами топлива и запчастей –

неожиданно разрешился. Выяснилось, что на уединенном островке, затерявшемся среди

сотен подобных у побережья Индонезии, заранее был кем-то складирован солидный запас

необходимых для подлодки предметов снабжения. Информация об этом была введена

неизвестным адресатом в память «Даны», и через сутки после прорыва с острова Мерида

искусственный интеллект получил к ней доступ.

Безусловно, это могло оказаться ловушкой. Тем не менее – выбора не было.

Настороженно приблизившись к указанным координатам, ТДД провела разведку. На

пляже крохотного необитаемого островка обнаружились десятки контейнеров с топливом,

боеприпасами, провизией и запасными частями, в которых подлодка и ее экипаж так остро

нуждались. До сих пор было совершенно неясно, кто подготовил эту спасительную

закладку. Впрочем, Тесса и Мардукас сошлись на одном предположении.

Подобная предусмотрительность заставляла вспомнить об одном человеке,

который был хорошо знаком им обоим. Несмотря на то, что ничто не предвещало такого

резкого поворота судьбы Митрила, он обладал достаточной дальновидностью и

осторожностью, чтобы подготовить пути отходи и резервную базу снабжения для «Туатха

де Данаан». Все указывало на майора Андрея Сергеевича Калинина.

Можно было дать девять из десяти за то, что в настоящий момент он был уже

мертв. Причина же, по которой он заранее проделал эту подготовку, причем так, что ни

Тесса, ни кто-либо другой ничего не заметили, оставалась полнейшей загадкой.

– Прошу прощения за опоздание.

Тесса вошла в помещение походного штаба, поприветствовала Крузо, Мао и

Вебера, расположившихся в первом ряду, и тоже присела.

– Как мы и думали, в средствах массовой информации разразилась изрядная

шумиха. Мы отступили вовремя.

– Согласен, – ответил Крузо, мрачно опустив плечи. – Кроме того, несмотря на

причиненные Амальгам потери, попытка захвата Фаулера, который послужил бы для нас

бесценным источником информации для определения направления дальнейших действий,

провалилась.

– Да, кончик хвоста Леонарда Тестаросса помаячил перед нами и пропал.

Необходимо найти новые следы. Но как – вот вопрос.

Имя брата прозвучало в устах Тессы безразлично, она не вложила в него больше

значения, чем в какую-нибудь безвестную маршрутную точку или кличку агента. Но она

знала, какое важное место он занимает в структуре Амальгам. Он не только поставил на

службу вражеской организации свои технические знания, но и сам принимал участие в

силовых акциях.

– Думаю, даже если бы мы проследили за ними, это не значит, что мы

действительно узнали бы местоположение центра враждебной организации. Скорее, успех

принесет создание новой глобальной разведывательной сети, которым сейчас занимаются

наши люди – бывший персонал базы Мерида.

44

Многие сотрудники Митрила, эвакуированные с острова, уже рассеялись по всему

миру. Они рассредоточились по многим странам, где занялись предпринимательством или

устроились на работу в соответствии с имеющимися у них профессиями. Обустроившись,

они начали закупать припасы и запчасти, пополнять бюджет и выполнять иные

вспомогательные функции. Но главным направлением их деятельности, безусловно, стал

сбор сведений о противнике, а также поиск следов уцелевших коллег из других

подразделений Митрила.

Это незаметное развертывание агентурной сети и системы конспиративной связи

продолжалось уже месяц.

– Но едва ли нашим удастся так быстро разнюхать, где прячутся супостаты. Они

ведь не профессиональные шпионы, верно? Скорее любители, – сказала Мао.

– Совершенно верно. Именно поэтому мы и определили для них приоритет –

контакт с уцелевшими людьми из Митрила. Возможно, такие опытные бойцы как сержант

Сагара тоже ищут нас. Получив информацию от них, мы, вероятно, найдем кончик клубка,

– задумчиво ответила Тесса.

Прозвучавшее имя Сагары Соске заставило Мао и остальных погрустнеть.

– Соске… э-х-х-х, – вздохнула Мао.

– Мы все еще не знаем, жив ли он, – уточнил Крузо.

– Это парень так легко не сдохнет, – уверенно заявил Курц. Потом он посерьезнел

и заговорил со значением: – Но тебе все же нужно прояснить тот вопрос, Тесса .

– Какой вопрос?

– Почему ты так сердита на своего брата. Потому ли, что вы родственники, потому

ли, что он функционер Амальгам… хотя это все равно выглядит странновато. Наверняка

есть еще какая-то причина, верно?

– Вебер!.. – одернул его Крузо, но Тесса подняла руку, останавливая его.

– … Ничего, мистер Крузо.

– Но ведь…

– Вы правы. Время пришло. Хотя я сама до сих пор не уверена… я расскажу.

Она действительно раньше не обмолвилась об этом и словом. Почему она так

яростно охотится на Леонарда? Почему так настойчиво выслеживает его? Даже сейчас,

собираясь поделиться секретной информацией с четырьмя своими соратниками и

помощниками – теми, кому она доверяла больше всех – Тесса не была уверена, до какой

степени может быть откровенной. Собравшись с мыслями, девушка заговорила,

тщательно подбирая слова:

– Амальгам уже продемонстрировала крайне низкую уязвимость. Ее

организационная структура, в отличие от Митрила, имеющего классическую

пирамидальную иерархическую конструкцию, имеет большое сходство с паутиной.

Система ее управления также очень сложна. Безусловно, в нее входят некие функционеры,

облеченные властью принимать решения. Говоря об этих функционерах, можно

использовать термин «узлы управления». Они достаточно эффективно руководят своим

участком сети. Но если функционер или узел выходит из строя, ущерб, причиненный

организации в целом, является весьма незначительным.

– Почему? Разве нарушение управления не повергает всю систему в хаос? – прямо

спросил Крузо. Тесса еще не успела ответить, когда Мао задумчиво пробормотала:

– Наверное, потому что это горизонтальная, а не вертикальная сеть. И функции

уничтоженного узла может легко выполнять другой.

– Совершенно верно, – кивнула Тесса. – Возможно, вы уже слышали о том, что

Интернет появился в качестве рассредоточенной системы управления и связи, созданной в

США в страхе перед ядерной атакой со стороны СССР. Амальгам позаимствовала эту

концепцию для построения структуры тайной организации, не имеющей аналогов. В нее

входят влиятельные функционеры, но, что заслуживает удивления, в ней не существует

ничего подобного вершине пирамиды. Практически каждая ячейка организации может

45

принимать достаточно самостоятельные решения, имеет право проводить силовые акции

и применять оружие.

– Настоящая демократия, – саркастически заметил Мардукас.

– Это и есть демократия. Именно поэтому решения принимаются так медленно. Но,

будучи приняты, они приводят в действие могучие силы. Это очень серьезный противник.

– Э-э, нельзя ли чуть попроще? Что-то я не врубился, – озадаченно поднял брови

Курц.

Поколебавшись, Крузо привел пример:

– Если взять компьютерную игру или аниме, то там всегда есть главный босс,

которого нужно победить, чтобы пройти игру.

– Ага. Знакомо.

– Здесь таких боссов множество. Так много, что не сосчитать. И стоит прикончить

хотя бы одного, как его место тут же занимает другой. Словно бьешь кротов, бесконечно

высовывающихся из дырок – как в той дурацкой игре.

– Вот оно что… эй, погодите! Как же нам тогда одолеть этих засранцев?! –

возмущенно завопил Курц.

– На первый взгляд они выглядят непобедимыми. Идеальная антиэнтропийная

структура. Тем не менее, у них есть слабое звено, – проговорила Тесса. – Я уже

упоминала, что путь к победе существует. Меня навели на след рождественские события.

Адмирал Борда получил мой рапорт и собирался дать ему ход, но, прежде чем дело

сдвинулось, штаб Оперативного управления был уничтожен. Тем не менее, автор этого

рапорта – то есть я – еще жива. И я могу с уверенностью утверждать, что, если у такого

типа организаций и существуют слабости, то их следует искать с позиций биологии… или

программирования.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаю, – протянула Мао. – Вирус.

На губах Тессы мелькнула улыбка.

– Трудно сказать, сможем ли мы с помощью этой концепции уничтожить

вражескую организацию полностью. Но мы наверняка нанесем им такой удар, который

лишит их нынешнего могущества. Удар, от которого они не оправятся. Именно поэтому я

назвала свой рапорт «Путь к победе».

– Но постойте, командир, – начал Крузо. – Наш противник – не живой организм и

не компьютер. Это сообщество людей, которые могут обмениваться информацией самыми

разными способами, которые практически невозможно отследить. Как вы представляете

себе этот вирус? В какой форме? Вещественной? Информационной? Мне лично ничего в

голову не приходит.

– Увы, мне тоже, – кивнул Мардукас.

– Вот именно! – встрял Курц.

– Вы должны знать, что существует гениальный интеллект, способный разработать

концепцию вируса, его содержание и инструменты для его внедрения в структуру

вражеской организации. Он принадлежит одному-единственному человеку. Вы

понимаете, кому?

– Ты имеешь в виду своего брата? – спросил Курц.

– Именно так. Я представляю себе его истинные возможности и характер.

Безусловно, он способен выполнить эту работу, причем так, чтобы не привлечь внимания

остальных функционеров. Тогда мы сможем атаковать «Амальгам» изнутри, подрубить ее

становой хребет. Ради этого нам необходимо захватить Леонарда Тестаросса живым и

заставить его сотрудничать с нами. Любой ценой.

– Любой ценой… ты имеешь в виду…

Глаза Тессы были холодны, как лед.

– Любой ценой означает – любой ценой. Требуется ли объяснять?

– Н-но…

46

– Благодарю за участие. Но – все в порядке.

Улыбка Тессы выглядела настолько безжизненной, что Курц прикусил язык, чтобы

не сболтнуть что-нибудь лишнее. Крузо и Мао обменялись мрачными взглядами, а

Мардукас опустил лицо, чтобы скрыть мелькнувшее в глазах сочувствие и жалость.

– Фаулер выскользнул из наших рук, но дал нам важную информацию. «Дана» как

раз сейчас занимается ее анализом. Я проложила курс на юг. Вероятно, нам потребуется

передислоцироваться из Тихого океана в Атлантику. Даже с крейсерскими

возможностями нашего корабля потребуется время, чтобы обогнуть Южную Америку.

Возражения есть?

– Никак нет, мадам капитан, – первым ответил Мардукас. За ним – остальные трое.

Несколько небольших вопросов, оставшихся на повестке дня, не заняли много времени, и

совещание подошло к концу. Мардукас, Крузо и Вебер вышли, а Мао немного

задержалась.

– Тесса.

– Да?

– Ты меня беспокоишь, – Мао смотрела очень серьезно.

– Почему же? Я хорошо себя чувствую.

– Почему-почему. Мне кажется, с тобой что-то не так.

– Мистер Мардукас только что говорил об этом. Но я уже в порядке – просто

устала.

Мао не ответила на неискреннюю улыбку.

– Хорошо, если так. Но я прослежу, чтобы ты отдохнула хотя бы эти пять часов. И

обязательно поешь.

– Я так и собиралась сделать.

– Наш доктор, Голдберри, тоже тебе постоянно твердит, самое главное –

правильное питание. Если у тебя есть аппетит…

– Да-да, «если у тебя есть аппетит – еще не все пропало. Останется только

отдохнуть, и будешь как новенькая». Я послушаюсь ее и высплюсь, не волнуйся.

Тесса ненатурально зевнула и поскорее вышла из штабного отсека.

Вернувшись в командирскую каюту, она нашла на столе аппетитно выглядящий

сандвич и пакет фруктового сока. Кок Казуя, похоже, мобилизовал все резервы камбуза,

чтобы угодить капитану.

С того момента, как она что-то поела, прошло уже не меньше полусуток.

Откусив от сандвича, она с трудом проглотила. Но на второй кусок ее уже не

хватило. Выпив половину принесенного сока, она выбросила сандвич в гальюн, чувствуя

себя виноватой, как преступница, скрывающая улики.

Наверное, следовало принять душ. Но двигаться, что-то делать не хотелось. Не

было сил. Выключив свет, она сбросила мятый китель и упала на койку, скорчившись под

одеялом в клубок.

Прошло десять минут. Потом тридцать.

Миновал час, и она сдалась.

Она не могла заснуть.

Тесса поднялась и села, опершись спиной на стенку и не заметив, как соскользнуло

одеяло. Остановившимся взглядом уставилась в темноту.

Перед ее широко раскрытыми глазами снова бесконечной вереницей двинулись

лица и имена погибших подчиненных. Лица ушедших товарищей – мужчин и женщин.

Не проронив ни звука, она надолго застыла, уставившись мертвым взглядом в

точку на противоположной стене каюты.

47

Мускулы во всем теле стонут, прося пощады. Каждый новый шаг вызывает новую

вспышку боли, словно ноги ступают по битому стеклу. Они тяжелы, тупой свинцовой

тяжестью.

Пищевод опять судорожно сжимается – его стошнило бы, если бы было чем.

Широко раскрытый рот хватает горячий воздух, ребра ходят, словно кузнечные меха, но

пересохшее горло едва пропускает воздух в легкие. Страшно хочется пить.

Влажные тропические испарения липко струятся вокруг, конденсируются на коже,

смешиваясь с текущим ручьями потом. Промокшие снаружи и изнутри высокие ботинки

отвратительно хлюпают по грязи. Ремни боевого ранца режут плечи, перекрывая

кровообращение, заставляя неметь кончики пальцев.

Остановиться, кулаки в колени. Тридцать секунд передышки, чтобы бешено

бьющееся сердце не выскочило через рот. С прошлой остановки прошло столько же – не

больше полуминуты. Позор. Хорошо, что никто не видит. Пока никто не орет, подгоняя, и

не пихает в спину – это просто счастье.

Соске перетерпел самую острую боль, тряхнул головой, чтобы избавиться от

подступающего головокружения. Ему было стыдно. Он пробежал по крутой и неровной

тропинке, петляющей в джунглях, не больше шести километров – и вот результат. Куда

делись все силы?

Но останавливаться нельзя.

Тяжелую ногу вперед – шаг.

Вторую за ней – еще шаг.

Зацепившись за корень, он едва не упал, и удержался, только схватившись за

колючую лиану. На недавнем скользком спуске в русло очередного ручья он

поскользнулся, и сейчас был в грязи, с ног до головы. Хорошо, что удержался хотя бы

сейчас. Качнувшись и восстановив равновесие, он снова тяжело побежал, почти ничего не

видя перед собой.

Не думать. Бежать.

В голову бьют гулкие барабаны, не успевшее успокоиться сердце готово лопнуть,

кровь шумит в ушах. В глазах темнеет, поле зрения сужается в овальный тоннель. Вкус

крови во рту.

Ногу вперед.

Вторую – за ней.

На чем стоит военное дело? На чем стоит настоящий солдат?

Правильно – на беге.

Бежать, бежать, бежать.

Солдаты, у которых не осталось сил бежать, никогда не получат шанса на победу.

В наступлении и отступлении, в сумерках тотальной войны, в кошмаре многодневных

сражений, в крови и грязи, там, где от человека остается только шатающаяся тень – там

уже мало значат боевые навыки и оружие. Богиня победы улыбнется только тем, кто

сумеет бежать дольше, чем враг. Единственное по-настоящему важное качество солдата,

голый осадок тактики и стратегии – это настолько просто, что даже не бросается в глаза.

Но все ветераны знают: пока ты еще можешь бежать – ты еще жив2.

Важно и то, что все ненужные мысли исчезают.

1 Надпись на направленных осколочных противопехотных минах «Клеймор» и МОН-50.

2 Гато Сёдзи учит нас на правильных примерах. Читатели, хорошо знакомые с классикой японского кино,

наверняка узнали слова старого мудрого Комбея из «Семи самураев» Куросавы.

48

Растворяются колебания и сомнения. Сожаления о прошлом, нерешительность и

страх перед будущим – все пропадает в кровавом тумане.

Вперед, вперед, вперед.

В поле зрения вплыл гротескно растопырившийся на тропинке куст. Приметное

место – по карте это будет уже 10 километров. Вчера он не смог сюда добраться. Сегодня

– он здесь.

Мышцы терзала боль. Как обычно. Так и должно быть.

Завтра он сможет убежать еще дальше.

– Не пойму, как ты еще волочишь ноги. Может быть, ты и не человек вовсе, а

киборг? – спросил Мишель Лемон, шагая позади Соске. Отдышавшись после забега, тот

брел по плацу перед лагерем, где раньше проводились построения и утренняя гимнастика.

Вокруг полевого лагеря тянулись болота северной части американского штата

Флорида. До ближайшего населенного пункта, городка под названием Тейлор, было

километров десять, но здесь царила первобытная природа. В эти влажные тропические

джунгли заглядывали разве что охотники и редкие ученые-натуралисты, туристы же

появлялись крайне редко, и то, только в сезон.

Сюда вела единственная дорога, проходящая через Тейлор, и те, кто явился бы

сюда в поисках Соске, немедленно привлекли бы внимание досужих местных жителей,

которые не поленились бы сообщить об этом по радио кому следует.

Атака на острове Хива-Оа, дорого обошедшаяся французским разведчикам,

свидетельствовала о том, что информация из недр DCSE, на которую работал Лемон,

легко утекает в Амальгам – никак иначе ту скорость, с какой противник узнал, куда

спрятали Соске, объяснить было невозможно.

Возвращаться во Францию в такой ситуации было не только бессмысленно, но и

опасно. Мало того, до Лемона дошли крайне тревожные слухи о том, что функционеры

министерства обороны и руководство его собственной страны начали задумываться о том,

что сотрудничать с Амальгам может быть выгоднее, нежели вступать в конфронтацию –

даже несмотря на ее последнюю враждебную силовую акцию. Что это могло означать

лично для Лемона, незначительного агента – было страшно подумать. Уже дважды

вступив в боевые столкновения с силами Амальгам, он просто просился на роль козла

отпущения. Он с минуты на минуту ждал, что руководство спустит ему грозное указание

передать пленника в соответствующие инстанции, а самому явиться для немедленного

разбирательства. Чем закончится пристрастное расследование, догадаться было нетрудно

– в лучшем случае обвинением в превышении служебных полномочий, а в худшем – в

заговоре, измене, контактах с чужим агентом и перевербовке в пользу неизвестной, но

скорее всего враждебной, спецслужбы – Митрила.

Лемон принял неожиданное решение. С помощью своих людей, которым он мог

доверять, он решил спрятать Соске в том месте, где его никто не догадается искать. Эта

затея увенчалась успехом, поскольку его непосредственный начальник, Делекур, погиб, и

Лемон временно получил его полномочия. Но последствия ее тоже было нетрудно

предсказать – слишком самостоятельные действия не могли остаться без последствий,

хотя он все еще мог прикрываться тем, что истово выполнял предыдущее указание –

обеспечить безопасность пленного, не предполагал, что ситуация кардинально изменится.

Опасаясь нового нападения, элементарно не успел поставить в известность начальство

или не думал, что такие мелочи могут его заинтересовать. Удаленность от штаб-квартиры,

которая сильно затрудняла передачу рапортов и указаний, сыграла ему на руку: пока

корреспонденция шла по бюрократической цепочке, он действовал. Но, как бы Лемон ни

изворачивался, выглядело это так, словно он сбежал вместе с Соске и немногими

доверенными людьми.

«Думайте, как хотите, дьявол с вами», – сказал Лемон.

49

В конце концов, он действовал именно в интересах своей страны – как бы там ни

считали зажравшиеся бюрократы в верхах, которые готовы были подменить их своими

собственными. Отдать Соске в руки противника – разве это не то же самое, что продать

ценную информацию, которая должна принадлежать Франции? Амальгам уже

неоднократно доказала, насколько глубоко сидят ее корни, насколько опасной она может

быть, насколько неразборчива она в средствах, используемых для достижения своих

загадочных целей. Стоило лишь вспомнить события последних месяцев. Доверять им?

Благодарю покорно, для этого нужно быть слишком большим оптимистом.

Для начала Соске должен был восстановиться.

Когда он снова станет тем великолепным бойцом, каким был раньше, ему уже не

потребуется охрана. Если они останутся союзниками по совместной борьбе, его твердое

намерение отомстить приведет их к центру организации, называемой Амальгам, в

средоточие бесценной информации, которая даст возможность, наконец, разобраться, что

к чему. Лемон считал, что это даст возможность устранить угрозу и для его родной

страны.

Еще на острове Лемон откровенно переговорил с Соске, поведал ему свои мысли и

предложил сотрудничество. Подумав, тот кивнул и сказал:

– Согласен. Но ты хорошо подумал?

В принципе, соображения Лемона и так не являлись для него секретом. Если бы

француз был простым исполнительным служакой, бездумным винтиком бюрократической

машины, он уже давно сбагрил бы Соске и связанную с ним головную боль по инстанции,

переложив ответственность за принятие решений на начальство.

Лемон ответил рассеянно:

– Как тебе сказать? Сам удивляюсь, но… наверное, это просто месть. Чей-то пепел

стучит.

– Мне это знакомо.

Этого было достаточно – им не потребовалось ничего больше объяснять друг

другу. Соске обещал передать всю имеющуюся у него информацию по Митрилу и

Амальгам и обстоятельствам, при которых он стал целью для врагов, после того, как

восстановится.

Проблема была в том, где спрятаться до этого момента.

Лемон начал осторожно зондировать своих знакомых, обитавших в уединенных и

труднодоступных местах, но найти безопасное убежище, отвечающее всем требованиям,

было нелегко. Тогда Соске предложил сам:

«Есть человек, который может помочь».

Действительно, этот человек – полковник Джон Джордж Кортни – предоставил им

подходящее укрытие. Затерянный в глуши безлюдный тренировочный лагерь.

Пока Соске сосредоточенно бегал, приседал, отжимался и прыгал, разбрызгивая

грязь, по мокрой полосе препятствий, Лемон молча наблюдал, устроившись на скамейке.

Сзади раздались шаги, и появился тот самый Кортни – собственной персоной. Годы

покрыли его загорелое лицо глубокими морщинами, но подбородок упрямо торчал вперед,

а прямая, как штык осанка и уверенные движения выдавали армейскую косточку. Так же

как и старый, рваный, грязный и воняющий потом камуфляжный комбинезон.

– Тренируется, – прогудел Кортни глубоким басом.

– Да. Я бы даже сказал слишком интенсивно. Безрассудно.

В ответ на слова Лемона американец фыркнул и трубно высморкался.

– Молодым по хрену безрассудность.

– Хм. Воля к победе? Целеустремленность?

– Еще проще. Нев*бенные яйца.

– Яйца, говорите…

– Не просто яйца. Нев*бенные яйца, – назидательно поправил Кортни, расправляя

густые усы.

50

– Вы полагаете, есть разница?

– Кто не видит разницы, сам – нев*бенный идиот. Ну, ладно. Траханный

французик, который хоть мальца рубит в траханном английском языке – так и быть,

сделаю скидку.

Полковнику в отставке Кортни, в обилии уснащавшему свою речь английской

матерщиной, стукнуло уже шестьдесят, и он прошел весь Вьетнам. Наводка на этот

лагерь, связи с местными старожилами из Тейлора – все это была его работа.

Лагерь был основан в те годы, когда американская армия и морская пехота несли

большие потери от атак партизан-вьетконговцев во Вьетнаме, специально для отработки

методов войны в джунглях и болотах. Здесь его начальник, офицер, широко известный по

прозвищу «В-атаку-Чарли1», который крепко повоевал в составе отрядов «Зеленых

беретов», вколачивал в головы новобранцев знания, заработанные кровью и потом во

вьетнамском аду. Кортни был одним из его помощников и участвовал в разработке

учебного курса.

Основным языком в этом лагере был матерный, вместо будильника по утрам

использовались ручные гранаты, а одетые во вьетконговскую форму офицеры-

инструкторы измывались над курсантами, круглые сутки ползавшими на брюхе по грязи,

как только позволяла их богатая фантазия. Стоит отметить, что именно тот самый «В-

атаку-Чарли» стоял впоследствии у истоков знаменитого отряда «Дельта».

Теперь этот лагерь со славной историей служил тренировочной площадкой для

реабилитации только-только оживающего после тяжелого ранения Соске.

Полковник Кортни и Соске встречались до этого всего единожды, когда сержанту

довелось сопровождать своего хрупкого командира на встречу со старыми друзьями ее

отца, неожиданно превратившуюся в разнузданную пьянку. Лемон, которого

заинтересовало, почему полковник решил помочь малознакомому молодому митриловцу в

бегах, пристал к нему с расспросами, на что тот коротко ответил:

– Его выбрала милая дочка моего старого друга.

Повисла неловкая тишина. Промелькнувшая на грубом лице старого вояки тень

воспоминаний дала Лемону понять, что дальше бередить зажившие раны не следует.

Очевидно, полковником двигало довольно сильное чувство, пусть он и не желал об

этом распространяться. Так или иначе – он подготовил все, что было нужно.

– Но, полковник, ваш график упражнений выглядит слишком уж суровым, – следя

сочувственным взглядом за Соске, проговорил Лемон. Впрочем, теория подготовки

военнослужащих, заключающаяся в одном емком слове – «яйца» – его несколько

заинтриговала. Поэтому он продолжил: – Он тренируется слишком напористо, на износ, а

между тем его физиологическое состояние никак не назовешь нормальным. Не говоря уже

про последствия ранений. Он потерял слишком много веса, а мышечная ткань

атрофировались за время комы. Удивляюсь, как он не падает в обморок после каждого

отжимания. И эти самые, хм-хм – «яйца» – едва ли ему помогут. Неужели вы не сказали

ему, что это просто опасно?

Полковник Кортни вытащил из нагрудного кармана длинную и толстую сигару и

продемонстрировал безупречную технику зажигания спички о приклеенный к рукаву

грубой куртки черкалек. Не обращая внимания на ожидающего ответа Лемона, он прогрел

сигару по длине, потом деловито запалил ее кончик. Пожевал массивными челюстями и,

наконец, выдохнул длиннейшую струю синего дыма.

– Э-э-э, вы меня слушаете?

На лице полковника разлилось выражение глубочайшего удовлетворения, какое

можно увидеть только у заядлого курильщика. Даже трубный голос прозвучал уже не так

грубо. Кинув взгляд из-под лохматых бровей на француза, Кортни ответил, наконец:

1 «Charging Charlie» – полковник Чарльз Бекетт (1929-94). Известен своим упорством, резкими

высказываниями и живучестью – получив в 1966 во Вьетнаме пулю из ДШК в живот, он выжил и вернулся в

строй.

51

– Физиологическое состояние, вот как?

– Совершенно точно.

– Что же. Наверное, действительно стоит дать рекомендации.

Шагнув вперед и нависнув над Соске, который, обливаясь потом, отжимался на

дрожащих от слабости руках, едва не утыкаясь лицом в грязную лужу, американец

взревел:

– Сержант!

– Слушаю… сэр!

Дыхание Соске рвалось из груди с хрипом, но ответ прозвучал четко.

– Ты что, уснул?! Поддерживаем темп! Думаешь, здесь траханный курорт? И что

ты виляешь своей тощей жопой, как озабоченная сучка? Куда оттопырил? Или ты педик?

Собрался меня соблазнить?!

– Никак нет… сэр.

– Да ты ослаб, сержант, и ни хера не хочешь делать. Ай-яй-яй, уже сломался, ручки

не разгибаются. Где твои стальные яйца, где твоя траханная воля к борьбе?! А, может

быть, ты только притворялся крутым мужиком, засранец?

– Никак нет, сэр!

– Тогда – шевелись, черт бы тебя драл! Представь, будто бодаешь своим куцым

огрызком целку, за которой волочился! Пошел! Пошел! Пошел!!!

Стек, точно по волшебству появившийся в руке полковника, немилосердно

прошелся по спине отжимающегося из последних сил Соске. Его выкрик напоминал

скорее стон:

– Так точно, сэр!!!

Полковник, казалось, искренне наслаждался его мучениями, подбадривая его

ударами, с садистским выражением на лице:

– Да! Вот так! Скули и хнычь!!!

Лемон, наблюдавший экзекуцию с потерянным видом, наконец, не выдержал.

– Но вы же просто бьете его! Это совсем не похоже на физиотерапию! Все

медицинские реабилитационные теории…

– Имел я ваши теории!

Обратив на Лемона налитые кровью глаза, полковник смерил его с ног до головы и

выдохнул прямо в лицо облако вонючего дыма. Потом с чувством отхаркался и изрыгнул

под ноги жирный плевок.

– Физиология-шмузиологиия, разговоры о том, что нев*бенные яйца уже не в моде

– все это херня! Болтовня траханных желторотых хиляков, которые ни черта не понимают,

что такое – настоящий мужик!

– Э-э-э…

– Это знает только тот, кто оставался на траханном поле боя в одиночку! –

громыхнул полковник, рассекая воздух кулаком. – Тот, кого хоть раз со всех траханных

сторон окружали враги! Ни патронов, ни воды, ни жратвы, косоглазые гуки1 уже целятся

натянуть твою шкуру на бубен, чтоб выплясывать свои траханные пляски! Что должен

делать угодивший в бездонную жопу настоящий мужик, а?!

Лемон явно был не в курсе.

– Позвать докторишек, чтоб они прописали касторки – получше просраться?!

Ясный перец, они мигом выпишут рецепт – «не перенапрягайся, дружок, медицина дает

тебе добро сдаться в плен». Гуки только этого и ждут – когда ты задерешь свои дрожащие

лапки. Мигом оторвут тебе башку!

– Возможно, вы и правы…

– Но Господь всемогущ – он заранее знал, что дерьмо может попасть в вентилятор.

В своей неизъяснимой милости он снабдил настоящего мужчину важным и нужным

1 Гуки – прозвище вьетконговцев, бытовавшее в американских вооруженных силах.

52

инструментом. Нет, не тем, о котором вы подумали. Это называется – дурная супер-е*чая

сила!!!

Каменно твердый кулак ткнул Лемона в грудь.

– Если включить ее, даже трус и хиляк может превратиться в закаленного вояку.

Пусть он и сдохнет через полчасика – зато выполнит боевую задачу.

Лемон нахмурился.

Безумие.

Ничего общего с научными методиками реабилитации после тяжелых ранений,

которые

рекомендуют

умеренные

тренировки

и

продолжительный

отдых.

Сбалансированную диету и отсутствие стрессов. Даже опытные культуристы следуют им

– для того, чтобы построить идеальное, мужественно-мускулистое тело, нет ничего лучше.

Так в один голос говорят все светила науки.

– Да ты не веришь мне, сынок?

– Ну, как бы сказать…

– Тогда раскрой гляделки пошире. Эй, ты! Да, ты, салага! Тащи свою задницу

сюда! – Кортни прицелился толстым пальцем в одного из бойцов спецотряда Лемона,

чистившего оружие на столике поодаль. Тот даже подпрыгнул, когда до него докатился

начальственный рык. Француз с озадаченным лицом глянул на Лемона, но послушался и

рысцой подбежал к полковнику. Кортни пихнул его в спину и указал в сторону Соске.

– Навесь-ка ему раз-два по роже и покатай ногами по грязи! Не стесняйся, давай!

Оперативник, крепкий и мускулистый мужчина, снова посмотрел на Лемона,

ожидая указаний. Тот помедлил и коротко кивнул – «делай, как он велит»,

– Как прикажете.

Пожав плечами, солдат направился к центру поля, где Соске наматывал очередной

круг шатающейся рысцой. Остановившись на его пути, француз поднял сжатые кулаки и

сказал извиняющимся тоном: «Ничего личного, парень. Это приказ».

– Так, посмотрим-посмотрим. Его контратака откроет тебе глаза, – перекатывая во

рту дымящую сигару, полковник сложил руки на груди, всем видом выражая уверенность.

Оперативник без всяких затей ударил Соске.

Второй удар. Третий.

Едва держащийся на ногах Соске не смог ни уклониться, ни поднять руки, чтобы

блокировать. Солдат ухватил его за воротник и легко провел бросок через плечо – словно

с манекеном. Тело с хлюпаньем шлепнулось в грязь и осталось лежать неподвижно.

Наклонившись над ним, француз подождал немного, потом выпрямился и крикнул

Лемону:

– Он вырубился, сэр!

Глядя, как солдат шлепает Соске по щекам, пытаясь привести в чувство, Лемон

вздохнул и со значением глянул на Кортни, который, как ни в чем не бывало, попыхивал

вонючим дымом.

– Такая ерунда тоже случается.

Случившееся нисколько не поколебало его уверенности, и он продолжал все так же

непреклонно:

– Никаких сюсюсканий. Пусть терпит, дьявол его раздери. Это – самое главное.

– Думаете, валяться в грязи и надрываться до полусмерти пойдет едва живому

парню на пользу?

– Ясное дело, – Кортни швырнул окурок в грязь и раздавил громадным, высоко

шнурованным берцем-говнодавом. – Ты не понимаешь, сосунок. Настоящий мужчина

должен быть грязен, вонюч и бородат. Если от него не разит потом и кровью врагов, то на

хера он вообще годится?

53

Откинувшись на спинку скамьи в тени уютной террасы, Канаме Чидори смотрела

вдаль, провожая отрешенным взглядом скатывающийся в море оранжевый солнечный

диск – так же, как и вчера. И позавчера.

Она всегда приходила сюда, даже если шел дождь, и побережье терялось в серой

мутной дымке.

Ей всего несколько раз в жизни довелось побывать на море, хотя и в Японии и в

Америке она жила совсем недалеко от побережья. Но возможность остаться с ним наедине

– на несколько бесконечно долгих месяцев – представилась впервые. Она не уставала

смотреть – каждая из мерно катящихся и разбивающихся о песок волн завораживала своей

неповторимостью.

Она уже не могла вспомнить тех мест, что промелькнули перед глазами после того,

как ее увезли из Токио. Единственным из них, где она задержалась надолго, оказалось это

роскошное поместье, раскинувшееся прямо на берегу моря. В его пределах свобода

Канаме была практически неограниченной, и она могла бродить по обширному саду, не

чувствуя на себе назойливых взглядов своих тюремщиков. Леонард, доставивший ее сюда,

сказал, что она может требовать от безмолвных и покорных слуг все, что угодно.

– Думаешь, я буду счастлива, оказавшись здесь в роли запертой принцессы?

Леонард лишь пожал плечами в ответ на ядовитый вопрос.

Доставив ее в поместье, Леонард улетел на том же самом вертолете. Надо полагать,

у него, как ответственного функционера Амальгам, было много работы. Но он все равно

навещал поместье хотя бы раз в неделю, даже с другого конца земного шара.

Украв ее первый поцелуй, и со всей определенностью заявив, что любит ее,

Леонард даже теперь не заявлял прав на Канаме, как на свою собственность. Не пытался

обнять ее или даже просто прикоснуться.

Она ни разу не почувствовала его прикосновения к своим мыслям – «резонанса».

Канаме не ожидала, что он просто бережно завернет ее в бархат и шелк, и запрет в

надежном месте. Словно драгоценный камень в тяжелом стальном сейфе.

Это было неожиданно и странно. При первой, второй и третьей встречах этот

эксцентричный альбинос действовал настолько целеустремленно, что поначалу она

ожидала немедленной попытки затащить ее в постель. Но этого не произошло. Не бросили

ее и в зловещую научно-исследовательскую лабораторию – Канаме никто и ни к чему не

принуждал. Если не считать домашнего ареста, она была вольна в своем времени и

поступках. Словно очень важная VIP-персона в эксклюзивном отеле.

Когда прошли несколько недель жизни Канаме в поместье, Леонард вручил ей

новейший ноутбук и небрежно сказал:

– Если тебе скучно, поиграй с тем, что внутри.

Сетевые функции ноутбука были намертво отрублены, и выйти в Интернет было

невозможно, но винчестер был забит чертежами, спецификациями и данными боевых

испытаний сверхмощных оружейных систем. Совершенно секретная, поистине бесценная

информация.

Там были полные тактико-технические данные нескольких модификаций

бронероботов типа «Чодар» и «Бегемот», оснащенных лямбда драйверами. Правда,

информации о бронероботе, который пилотировал Леонард, называвшемся «Белиал», там

все же не нашлось.

Среди исчерпывающих отчетов о полевых испытаниях и реальном боевом

применении она обнаружила данные, собранные во время сражений с «Арбалетом» и

Соске. Противостоявшими ему со стороны Амальгам БР типа «Чодар» управляли многие

пилоты, но единственным, кто смог в полной мере использовать возможности этой боевой

машины, был тот самый недоброй памяти террорист, неотступный враг Соске – Гаурон.

Соске сразился с ним на «Арбалете», еще не умея, как следует, управлять лямбда

драйвером, но используя свои отточенные боевые навыки и опыт, позволявшие оставаться

почти наравне со столь страшным врагом. По оценкам Канаме, боевой потенциал Соске

54

оставался непревзойденным, мощь его энергетических ударов – даже неуклюжих и

неотработанных – с самого начала была сравнима с тем, что выдавал опытный Гаурон.

Исследование захватило Канаме и она, не останавливаясь, принялась листать отчеты и

дальше.

Там обнаружилась достаточно полная разведывательная информация о бойцах

Митрила, в том числе о Мао и Курце. Их боевые машины, стандартные М9, находились на

совершенно ином уровне, нежели БР, оснащенные лямбда драйверами. Читая отчеты,

Канаме поймала себя на том, что удивляется, почему они еще живы после стольких

боевых столкновений с неизмеримо превосходящим противником. Даже БР третьего

поколения, энерговооруженный и подвижный, с совершенной электроникой, ничего не

мог противопоставить защитному полю, создаваемому лямбда драйвером, не имея

оружия, способного его пробить. В свою очередь, ни бронирование М9 «Гернсбек», ни его

маневренность не могли защитить его от поражения энергетическими ударами. Это было

очевидно, и упорство Соске и его соратников поистине вызывало восхищение.

Если взглянуть на ситуацию глазами Амальгам, то становилось понятно

раздражение ее функционеров, которым приходилось иметь дело со столь упрямым

противником.

Даже оказавшись перед лицом неизмеримо превосходящего в защите и огневой

мощи врага, митриловцы не прекращали сопротивления. Не сдавались, даже оказавшись в

самом невыгодном положении. Речь шла не об одном только упрямстве. Собрав воедино

богатый боевой опыт и безупречные навыки, нестандартную тактику, гибкость и не

поддающуюся прямому анализу интуицию, ударные подразделения Митрила выдержали

сокрушительные удары, перегруппировались и даже смогли провести несколько

эффективных контратак. Наверное, это следовало бы назвать «разницей в мастерстве».

Мао, Курц и их боевые товарищи, выглядевшие обычными молодыми людьми, со своими

слабостями и недостатками, в бою превращались в великолепные и смертоносные боевые

машины. Это неожиданное открытие смотрело на Канаме с экрана ноутбука –

неопровержимо подтвержденное множеством сводок, цифр и графиков.

Теперь она гораздо лучше понимала, какое значение вкладывал в свои слова

Леонард еще во время того тягостного разговора в ее квартире в Токио, говоря «Митрил

зашел слишком далеко».

Амальгам почувствовала угрозу для себя – угрозу, которую представляли Соске и

его товарищи.

Быстро просмотрев схемы конструктивного устройства и чертежи бронероботов

типа «Чодар» и «Бегемот», Канаме уже не стала удивляться тому, что часть ее интеллекта,

подпитанная таинственной силой Посвященной, легко и практически незаметно для

хозяйки выполнила анализ и определила корни этой проблемы.

Несмотря на то, что многие узлы и агрегаты несли на себе отпечаток

конструкторского гения Леонарда, большая часть механизмов была разработана

обычными инженерами, не отмеченными особыми талантами. Кроме того, логичное

научно-медицинское решение основной проблемы изначально таило в себе определенный

изъян.

Пилотам амальгамовских бронероботов, оснащенных боевыми лямбда драйверами,

было необходимо использовать специальный химический препарат для того, чтобы

запустить этот механизм и заставить его действовать. Эта внешняя стимуляция

обеспечивала создание временной специфической структуры, выстроенной из синапсов

головного мозга и проводящей электрические импульсы совершенно необычным образом.

Аппарат, расположенный в кокпите бронеробота и снимающий и усиливающий эти

ментальные импульсы, образующий интерфейс системы управления лямбда драйвером,

назывался TAROS. История боевых действий и испытаний свидетельствовала о том, что

препарат, используемый пилотами Амальгам, достаточно быстро совершенствовался,

избавляясь от негативных побочных факторов. Телеметрия, оставшаяся с того времени,

55

когда примерно год назад Канаме встретилась с несчастным неуравновешенным

мальчишкой, которого заставили пилотировать «Бегемот», подтверждала, что первые

варианты препарата действовали на психику пилота быстро и разрушительно. Теперь, год

спустя, пилоты «Чодаров», скорее всего, не подвергались такому мощному

эмоциональному стрессу, как Такума, и могли сражаться дольше и эффективнее.

Фундаментальный принцип действия механизма лямбда драйвера, установленного

на «Чодаре», практически не отличался от устройства, которым был оснащен «Арбалет»,

но Соске никогда не принимал никаких специальных химических стимуляторов. То

специфическое эмоциональное состояние, которое помогало Соске запускать лямбда

драйвер «Арбалета» во время яростных сражений, вероятнее всего являлось результатом

психологического строения его индивидуальной личности, особого менталитета,

сформировавшегося в непрерывных и беспощадных боях, закаленного железной волей

бойца и высокой способностью к концентрации. Возможно, на него оказывали

дополнительное влияние и некие посторонние эмоции. В любом случае, повторить это

индивидуальное ментальное состояние с помощью медикаментозной обработки было

невозможно – оно было совершенно уникальным.

Функционирование лямбда драйвера «Арбалета» оставалось нестабильным, но,

будучи запущенным, он в большинстве ситуаций выдавал совершенно невероятную

мощность. Лямбда драйвер «Чодара», напротив, демонстрировал вполне приемлемую

повторяемость и постоянство результатов, позволившие запустить его в ограниченное

серийное производство. Однако серийным амальгамовским образцам в настоящий момент

не удавалось превзойти опытный «Арбалет» по максимальному потенциалу

энергетических потоков. Можно было сказать, что «Чодар» представлял собой боевую

единицу, предназначенную для уничтожения классических бронероботов, а «Арбалет» –

орудие борьбы с БР, оснащенными лямбда драйверами. Цифровые данные, полученные

при реальных боевых столкновениях и испытаниях, иллюстрирующие их боевые

потенциалы, четко свидетельствовали об этом.

«Чодар» и «Бегемот» имели, по большому счету, схожее назначение, и общие для

них конструкторские решения, заложенные в устройство, были оптимизированы для

борьбы с конвенционными БР и одинаково ограничивали их возможности по решению

специфических задач. При их разработке не была в достаточной степени учтена

возможность того, что противник тоже сможет использовать лямбда драйвер, хотя ради

этой функции конструкторам пришлось пожертвовать эффективностью некоторых других

систем. Поскольку постоянно поддерживать защитное силовое поле было невозможно,

для противника, даже не обязательно имеющего в своем распоряжении лямбда драйвер,

но просто хорошо знакомого с принципами его действия – иными словами, Тессы и ее

подчиненных – оставалась возможность одержать победу над новейшими образцами

амальгамовских бронероботов даже на обычных БР.

Сверхъестественный генератор силового поля не давал права считать бронеробот

абсолютно неуязвимым.

По расчетам Канаме, соотношение сил, при котором БР, оснащенный лямбда

драйвером, можно было приравнять к конвенционному бронероботу третьего поколения –

естественно, при условии аналогичной подготовки пилотов – можно было выразить

коэффициентом «один к восьми». Восьми М9, прошедших тренировки по отработке

совместных действий и координации, было достаточно для того, чтобы уничтожить

одиночный «Чодар». Конечно, исход боевого столкновения зависел от многочисленных

дополнительных факторов – тактики и умелого взаимодействия – и отряд М9 мог понести

серьезные потери, тем не менее, такой, пусть даже слегка упрощенный, расчет выглядел

оправданным.

Аналогичные расчеты для танков и противотанковых вертолетов в условиях

современной войны приводили к максимальному коэффициенту «шестнадцать к одному».

Если принять во внимание эту цифру, разница в силах между бронероботами, несущими

56

на борту лямбда драйверы, и конвенционными, выглядела уже не столь драматично. В

истории развития боевой техники можно было найти и куда более разительные примеры,

когда следующее поколение боевой техники превосходило предыдущее в поистине

гомерических масштабах. К примеру – межконтинентальные баллистические ракеты с

ядерными боеголовками, выросшие из классических артиллерийских орудий и

реактивных минометов.

Но многие ли люди в окружающем ее мире успели прийти к таким же выводам?

Скорее всего, их можно было пересчитать по пальцам – она сама, Леонард, Тесса, и еще

несколько таких же, как они. Возможно, несколько пилотов, вроде Мао, которые имели

реальный боевой опыт столкновений с применением лямбда драйверов – они тоже могли

догадаться.

Так думала Канаме, задумчиво глядя в экран ноутбука.

Леонард намеренно и ненавязчиво подвел ее к осознанию этого факта. Ей не

пришлось долго ждать следующего шага.

– Как бы ты сама использовала эту ненадежную жестянку, которую называют

лямбда драйвером? К примеру, что можно было бы сделать с этим железным парнем? –

как бы ненароком поинтересовался он.

Подумав, Канаме повернулась к ноутбуку и на трехмерном чертеже немного

удлинила конский хвост гибкого радиатора, торчащего на затылке «Чодара», разделила

его надвое, заплела в косички и украсила кокетливыми бантиками, которые до этого были

какими-то антеннами.

– Да, я забыл сказать, с твоей подругой все хорошо, – неожиданно сказал Леонард,

с тонкой улыбкой рассматривая, плод ее трудов. Потом он вернул ноутбук и спокойно

добавил: – Почему бы тебе не попытаться еще разок?

Она поняла, что речь шла о Токиве Киоко.

В следующий раз Канаме провела гораздо больше времени, склонившись над

ноутбуком, и, наконец, передала его помощнице Леонарда. Это был чертеж, набросок

замысловатого устройства, которое помогло бы улучшить охлаждение бронеробота. Тем

не менее, Леонарду рано было праздновать победу – на самом деле над тем, кто попытался

бы воплотить этот агрегат в металле, можно было бы только посмеяться. Канаме нарочно

выбрала неверные цифровые значения так, что агрегат не только не имел никакого

практического значения – он делал совсем не то, для чего предназначался – но еще и при

этом выглядел солидно и технически обоснованно. Это была своеобразная

интеллектуальная ловушка, в которую, без сомнения, попался бы любой обычный

инженер или технолог. Раздраженная попыткой вытянуть спрятанные в ее голове знания,

Канаме решила испытать испытателя. Конечно, Леонард заметил обман и распознал ее

намерения, но всего лишь пожал плечами и удалился, не сказав ни слова.

Если бы знать, сколь ей еще томиться в этом поместье.

Чего именно пленители хотели от Канаме?

Леонард часто разговаривал с ней о разных малозначащих вещах. Хотя он не

обмолвился и словом о том, что происходит в таинственных недрах «Амальгам», у Канаме

все равно создалось впечатление, что он готовиться к чему-то, к чему-то очень

серьезному и большому. Вероятнее всего, до того дня ее не выпустят из этой роскошной

клетки.

Оторванная от своих корней, утратившая дом в Токио и друзей, Канаме

чувствовала себя безнадежно потерявшейся в чужом огромном мире. У нее уже не хватало

духа спорить и даже просто расспрашивать Леонарда о том, что с ней будет.

Какая разница? Ей было все равно.

Она больше не помнила, что такое гнев или веселый смех – здесь никто не злился и

не смеялся. Монотонная жизнь в огороженном, замкнутом мирке исподволь засасывала ее

и скоро Канаме перестала вспоминать и мечтать. Что толку? Она будет влачить здесь свои

однообразные дни, незаметно превратится в усталую взрослую женщину, незаметно

57

поседеет и спрячется за старческими морщинами. А потом просто умрет. Разве это так уж

плохо?

Поместье располагалось в субтропическом поясе, это легко было определить по

тому, что даже в феврале здесь было тепло, а вокруг дышали влагой вечнозеленые

тропические леса. В пределах видимости не было ни дорог, ни других построек, ни разу в

море не возник силуэт корабля. Ни единого инверсионного следа в южном синем небе.

Лишь вертолет, привозивший Леонарда и его подручных, оставался ниточкой,

связывающей поместье с внешним миром.

Это было очень тихое место.

Такое же пустынное и тихое как ее сердце.

Солнце село, и Канаме, как всегда, как многие-многие дни подряд, покинула

террасу и бездумно побрела по дорожкам западной части огромного парка.

Парк был ухоженным и ровным. Темно-пурпурные цветы жакаранды1, отмечавшие

подкрадывающуюся незаметную весну, сливались с бархатными закатными сумерками –

печальные и поникшие, словно в траурные гирлянды. Легкий морской бриз тронул листья

садовых деревьев, и они зашептали о чем-то, приглушенно и тревожно.

В тот вечер она забрела чуть дальше вглубь сада, чем обычно и устало прилегла

под деревом, прислонившись спиной к шероховатому стволу. Ее одолевала вялая дремота,

и Канаме послушно плыла по мягким сонным волнам, пока ее ушей не достигли

негромкие голоса.

Один из них был мужской, второй – женский.

– … И что же? Отступление из Лос-Анджелеса не подтверждено, не так ли?

Знакомый голос. Это был помощник Леонарда, Ли Фаулер.

Тонколицый молодой человек с длинными иссиня черными волосами, который без

труда покорил бы любую женщину одним-единственным взглядом. Канаме ничего не

знала о его прошлом, но под внешним обликом изящного и изысканного джентльмена

скрывался опытный и осторожный боец, на удивление проницательный. Он был

абсолютно, безраздельно предан Леонарду и всегда демонстрировал высший класс

любезности и уважения по отношению к Канаме. Как правая рука Леонарда, он

практически постоянно находился в разъездах по всему миру. Надо полагать, сегодня он

задержался в поместье.

– Да. Это неприятно.

Голос собеседницы Фаулера Канаме тоже немедленно узнала. Сабина Левония.

Еще одна из ближней когорты Леонарда.

Девушка, которая, по сути, и руководила всей прислугой, обеспечивавшими

существование поместья, всегда носила строгий брючный костюм и очки в узкой черной

оправе. Она выглядела молодо – ей нельзя было дать больше двадцати лет. Ненамного

старше Канаме.

Сабина никогда не отлучалась из поместья, и постоянно была на виду. Ее

корректность и чопорная предупредительность перед Канаме тоже не знала границ.

Но ее безупречная, слегка флегматичная учтивость не могла обмануть – девушка

была отнюдь не из хрупких горничных, способных только подносить чай. Напротив, вся

связь шла через нее, и, невзирая на молодость, она командовала не только служанками,

поварами и садовниками, но и охранниками, которые вытягивались перед ней в струнку.

Глаза за стеклами очков поблескивали остро и прицельно, как у человека, которому не раз

доводилось смотреть в прицел, а чувство настороженности и напряжения сопровождало ее

по пятам.

1 Жакаранда (лат. Jacaránda) — род растений семейства Бигнониевые. Большие или средней величины

вечнозелёные деревья, растущие в основном в тропической и субтропической зоне. Родиной большинства из

них является Южная Америка, в частности, Бразилия.

58

Работники повиновались Сабине беспрекословно и с опаской, бросаясь выполнять

ее поручения с почти неприличной торопливостью.

Теперь эти двое, поверенные Леонарда, хранители его секретов, тихо беседовали на

узкой, ограниченной густыми зарослями дорожке сада. Задремавшая Канаме, чьи мысли

блуждали так далеко, что она и сама не знала – где, ничем не выдала своего присутствия,

и ни Фаулер, ни Сабина не почувствовали ее.

Лос-Анджелес? Отступление? Это ничего не говорило ей. О ком шла речь, тоже

было непонятно.

– Вы сообщили милорду об этом? Печально признать, что при всей вашей

предусмотрительности, с которой вы подготовили операцию на Хива-Оа, она провалилась

и вы потеряли след этого человека.

– Безусловно, я доложила.

Голос Сабины был холоден и спокоен.

– Нетрудно было предсказать, что эта атака кончится неудачей, – скептически

сказал Фаулер.

– Вот как? Что же заставляет вас так думать? Есть дополнительная информация?

– Нисколько. Просто оценка, не более.

– Завышенная оценка.

– Что вы имеете в виду?

– Я удивлена, что милорд Леонард тогда так рассердился. Но он

продемонстрировал, на что способен, как пилот, и все встало на свои места. Даже если бы

система ARX получила дальнейшее развитие, «Белиал» останется непревзойденным. Это

не тот противник, которого следует всерьез опасаться.

– Я так не думаю.

– Даже после того, как он потерпел поражение? – в словах Сабины прозвучало

удивление и легкое раздражение.

– Да. Хотя, конечно, его нельзя назвать непобедимым.

– Полагаю, моего «Элигора1» оказалось бы вполне достаточно, чтобы уничтожить

его в схватке один на один.

– Зачем же вы тогда пытались убить его ударом в спину?

– В столкновении лицом к лицу нет никакой необходимости. Практичнее выполоть

сорняк, пока он не вырос.

Фаулер вздохнул.

– В целом вы правы, но упускаете один важный момент. Действуя таким образом,

вы уязвляете гордость милорда.

– В том, что касается нее?

– Совершенно верно.

Канаме потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, о ком именно говорит

Сабина.

– Печально. На месте милорда Леонарда я бы давно позаботилась об этом человеке.

Если салфетка падает на пол, я просто выбрасываю ее – вот и все.

– Понимаю. Вполне женская точка зрения.

– Вы так считаете?

– Прошу прощения, если невольно оскорбил вас. Но, в любом случае, больше

нужды в тайном убийстве нет.

– Почему же?

– Получена информация о том, где всплыл исчезнувший из Токио системный блок

ARX. Новый бронеробот не был завершен постройкой, но мы все равно отправили на

1 Элигор (Абигор, Элигос, лат. Abigor, Eligos) – великий герцог ада, появляется в образе прекрасного рыцаря

на крылатой лошади, несущего копье, знамя и змея. Стоит во главе 60 легионов ада. Знает все премудрости

ведения войны, обладает даром пророчества.

59

перехват отряд из трех БР типа «Чодар»-М с приказом захватить его. Прекрасная

возможность, чтобы оценить способности нового мистера Калиума.

– Возвращаю вам ваш вопрос – а этим вы не оскорбите милорда Леонарда?

Фаулер усмехнулся и фыркнул.

– Именно поэтому была поставлена задача захватить его, а не уничтожить

немедленно. Милорд сможет самостоятельно решить, что с ним делать. В конце концов,

после того, как он окажется в наших руках, уничтожить будет никогда не поздно.

– Понимаю.

– Остатки Митрила едва ли смогут причинить нам большие неприятности. Нам

лучше сосредоточиться на генеральном проекте.

– Безусловно, – кивнула Сабина.

– В таком случае, желаю вам всяческих успехов.

На этом разговор завершился, Фаулер и Сабина, вежливо попрощавшись,

удалились в разные стороны.

Канаме слушала, не дрогнув ни единым мускулом, растворившись в разлитом в

этом закрытом саду сонном и печальном умиротворении. Она была словно ветер, словно

ровно текущая вода. Ни звука, ни трепета. Ни следа волнения. Горячая и энергичная

девчонка, которой она была когда-то, конечно, не смогла бы сдержаться – гнев,

вспыхнувший, словно факел в ночи, взволнованное дыхание выдали бы ее, и Фаулер

непременно заметил бы, что их беседу подслушивают.

Но не теперь.

Остров Хива-Оа.

Отряд убийц.

Генеральный проект.

Эти слова не всколыхнули ее. Но когда раздалось «этот человек»… она

почувствовала – речь шла о Соске.

Фаулер давно уже удалился, но Канаме продолжала неподвижно лежать под

деревом в темноте стремительно сгустившейся – словно выключили лампочку –

субтропической ночи. Ее губы беззвучно и нежно прошептали:

– Дурак…

Он был жив. Хотя она не знала, что именно он творит, судя по тому, что Амальгам

все равно недовольна им, он не опустил руки.

Он ищет ее.

Перед глазами снова встал, как наяву, тот школьный двор.

Ее жизнь рухнула там, рассыпавшись ненужными обломками. Навсегда. Неужели

он не понял? Не сдался? Не выбросил белый флаг? О чем он только думает?

Дурак.

Ради меня. Ради той, что предала тебя. Той, что бросила тебя, оставила на краю

гибели и ушла с другим.

Дурак.

Слез не было. Осталось лишь потрясение и изумление.

Нет, не перед ним. Перед ней самой.

Что же она натворила?

Это цепенящее, засасывающее, мертвое поместье – она заслужила его. Она

состарится и умрет здесь – поделом. Но она больше не сделает ничего. Не шелохнется. Не

ранит больше никого. Это будет ее искупление. За все. И за те дурацкие пинки и оплеухи

– тоже.

Дурак.

Оставь меня. Забудь обо мне навсегда. Спокойно живи своей жизнью. Зачем, зачем

ты рвешь дыхание, чтобы догнать меня?!

Дурак.

60

Я так хочу тебя увидеть. Вернись. Приди ко мне. Скажи, что говорил всегда. С

каменной физиономией, с нахмуренными бровями. Скажи свое обычное – «нет проблем».

Нет.

Ты не сможешь. Потому что проблемы – есть.

Я лежу в темноте. Я грежу под цветущими ветвями. Я могу только вспоминать.

Дура.

Она презирала себя. Трусость. Отвратительная трусость. Презренное, жалкое

малодушие. Как она смеет цепляться за эти видения? Она не заслужила.

Только холод быстро остывающей сыроватой земли и влажный туман заставили ее

подняться. Переступая ослабшими ногами, Канаме шла по садовым дорожкам,

направляясь в сторону особняка, где ждала ее роскошная комната. Широкая мягкая

кровать. Хотелось просто упасть и забыться.

Перед южным фасадом был выкопан двадцатипятиметровый бассейн с прозрачной

водой. Она ни разу не подходила к нему раньше.

Остановившись на полушаге, она замерла, глядя перед собой. На поверхности

прыгали слабые отблески света, падавшего из окон первого и второго этажа,

отразившиеся в ее неподвижных глазах.

Может быть, поплавать?..

Неожиданная мысль.

Погрузиться в темную воду, раствориться и исчезнуть… звучало соблазнительно.

Но в этом маленьком бассейне даже не утопишься, как следует.

Сама не зная почему, Канаме сбросила сандалии и босиком подошла к бортику

бассейна. Попробовала воду ногой.

Холод.

Ощущение, ни разу не испытанное за последние несколько месяцев, окатило ее

резкой освежающей волной.

Не снимая свободного платья, она села на край и бесцельно поболтала ногами в

холодной воде. Потом скользнула вниз, погрузившись с головой.

Холод.

Шелковое платье без пояса мягко раскрылось в воде, словно цветок, но когда она

попыталась двинуться, облепило и сковало ноги. Тяжело и печально вздохнув, Канаме

ушла в глубину, сбросила платье и осталась в одних тонких трусиках. Платье отпустило,

превратившись в странную медузу, парящую в глубине. Тяжесть, тоскливая и мутная,

исчезла. Тело стало легче, словно наполняясь воздухом, всплывая невесомым поплавком.

Вынырнув и вдохнув теплый ночной воздух, она легла на спину. Плеснула, гулко нарушив

тишину, раскинула руки и взглянула вверх. Бесчисленные бриллианты звезд рассыпались

у самых глаз, отражаясь так, что трудно было понять, где темное небо переходит в темную

воду.

А потом она поплыла.

Для начала медленно оттолкнулась ногами, погрузила лицо и заскользила в

прозрачной толще. Холодная вода скользила по коже, смывая едкую горечь и печаль,

щекоча пузырьками, принимая ее протяжный долгий выдох.

Она поплыла быстрее.

Пошла вперед кролем, сильно ударив ногами, резко рассекая толщу воды взмахами

рук. Ускорилась, без стеснения оглашая бассейн бурными всплесками. Эхо прокатилось

над водой, вернулось от противоположной стенки.

Смогу ли я плыть быстрее?..

Почему бы и не попробовать?

Получилось даже быстрее, чем она ожидала. Вспомнив почти забытые навыки, она

со всей силы ударила ногами и руками, и тело стремительно заскользило в воде.

Вот так. Неплохо.

61

Она размялась и разогрела мышцы, но перед лицом уже возникла дальняя стенка

бассейна. Коснувшись ее, она перевернулась, свернувшись пружиной, и мощно

оттолкнулась ногами, умело выполнив быстрый спортивный поворот. Перед ней снова

легли двадцать пять метров холодной воды.

Не понимая, что гонит ее вперед, не имея никакой разумной причины, Канаме

рванулась изо всех сил. Нет, это не было стремительное и ламинарное скольжение,

которое иногда можно увидеть на состязаниях, это не был отточенный спортивный стиль.

Словно пловец, догоняющий уходящую лодку, она выкладывалась на полную, не думая о

технике. Яростные удары, вздымающие тучи брызг, резкие, судорожные изгибы. Она

начала задыхаться, но, не обращая внимания, продолжала плыть.

Снова вперед. И снова вперед.

Канаме уже сделала несколько концов от бортика до бортика бассейна. Для чего,

зачем – она не знала.

Ее просто распирала жажда движения. Плыть вперед, напрягая все мускулы,

стремиться, вытягиваясь в струнку.

Вперед. Вперед. Вперед.

Несколько месяцев без малейшей физической нагрузки немедленно дали себя

знать, она быстро устала. Кровь стучала в висках. Стало тяжело дышать. Перетруженные

мышцы стонали и жаловались.

Но она все равно плыла.

Вперед! Вперед! Вперед!

Рыча от напряжения и разбивая воду тяжелыми ударами, она продиралась вперед,

не давая себе ни мгновения передышки. Никто не назвал бы ее стиль красивым. Она

вздымала тучу брызг, точно старающийся утопить кого-то осьминог. Ударяясь о

поверхность воды искаженным лицом, и хватая воздух широко раскрытым ртом, она

рвалась дальше и дальше.

Гребок! Еще гребок! Еще!!!

Благословенная прохлада куда-то пропала. Теперь ей было жарко. Взлетающие

брызги, поднятые волны шумно плескали на бортики бассейна. Яростно оскалившись, она

вытягивалась, дрожа от звенящего, точно струна, возбуждения. Безумное, отчаянное

напряжение, превратившее ее тело в тугую пружину, каким-то непередаваемым способом

сбросило стягивающий сердце тяжелый замок.

Пусть! Пусть будет трудно.

Отшвырнув тоску, печаль и вину, она испытала ослепляющее чувство

освобождения.

Хватит! Хватит казнить себя.

Нерешительность, самоедство и сомнения никуда не приведут. Они больше не

нужны. Теперь у нее есть что-то другое – что-то по-настоящему важное.

Именно так.

Плыть, бежать, лететь! Рваться вперед! Сбросить сонную одурь и свинцовую

усталость души.

Может быть, она скоро устанет… но она не забудет это чувство.

Гребок, гребок, гребок!

Она уже не могла сосчитать, сколько концов в бассейне она намотала. Руки и ноги

отяжелели, словно бревна, и Канаме, чтобы не захлебнуться, наконец, подплыла к бортику

и ухватилась за него. С трудом выползла на четвереньках, как от нее валит пар.

Шатаясь, она поднялась на ноги и только теперь почувствовала чье-то присутствие

позади.

– Необычно видеть вас здесь, – пряча удивление, проговорила Сабина. За шумными

всплесками Канаме и не заметила, как та подошла.

– Ну… и что?

62

Плечи Канаме ходили ходуном, она никак не могла восстановить дыхание. Но

ощущение торопливо и сильно бьющегося в груди сердца, мокрой ткани не очень-то

подходящих для плавания трусиков, приятно холодивших тело, заставляли ее чувствовать

себя бодрее и живее. Она выпрямилась, не пытаясь прикрыть обнаженную грудь –

напротив, дерзко развернула плечи и выпятила ее вперед – и вызывающе бросила:

– Это здорово. Не попробуешь?

Горящий взгляд Канаме заставил Сабину слегка передернуть плечами.

– Прошу прощения, я воздержусь. Но приятно видеть вас в таком хорошем

расположении духа.

– А вот мне – не очень.

– Как пожелаете.

Смерив Канаме проницательным взглядом, Сабина негромко сказала:

– По всей видимости, вы слышали?..

Канаме поняла, что она имеет в виду разговор в саду. Неизвестно, как, но Сабина

догадалась. Скрывать было нечего, и она небрежно ответила:

– Ага. Но прощения не прошу.

– Тогда, вы знаете? Я пыталась убить вашего возлюбленного.

– Ну и что? По-моему, это нормально, – зло фыркнула Канаме. – Во-первых, он не

мой возлюбленный, а во-вторых, таким как вы, его не убить. Вам утерли нос, верно?

Какая жалость! Не нужно быть такими самоуверенными. И меня этим не пронять,

понятно?!

На лице Сабины не отразилось ровным счетом ничего. Помолчав, она проговорила

все так же тихо и ровно:

– Время ужинать. Позвольте сопроводить вас в залу.

– Что-то нет желания. Хотя… – Канаме на секунду задумалась, а потом ядовито

продолжила: – Но раз уж вы так настойчиво угощаете, я бы отведала озерной форели с

косихикари1 и натто2. А, еще, пожалуй, соскучилась по иваси-но агэмоно3. Будьте добры.

Сабина, незнакомая с японской кухней, со слегка вытянувшимся лицом уточнила

названия и ингредиенты.

Наверное, в этом забытом Богом месте не так-то просто составить подобное меню.

Но это уж не ее проблемы.

Она не собиралась жить, как раньше.

Нужно идти.

Вперед, вперед, вперед.

Бывший начальник гонконгского бюро Разведывательного управления Митрила

Гевин Хантер и его караван были атакованы в тот момент, когда, миновав городок

Кантвелл, на шестьдесят километров углубились по пустынному шоссе в тайгу. Так и не

успев, несмотря на бешеную спешку, собрать механизм, над которым они работали, они

покинули Анкоридж и направились в заранее подготовленную новую мастерскую.

Неяркий северный рассвет только-только выхватил сквозь пелену мелкого дождя

стены густых елей, огораживавших шоссе с обеих сторон. Июнь на Аляске никогда не был

особенно жарким, и поутру в кабинах двух грузовиков с громоздкими трейлерами

пришлось включить отопление. Хантер сидел на пассажирском сидении в кабине первого

грузовика. Хотя солнце уже встало, на шоссе не было ни единой машины.

Здесь и ждала засада.

1 Косихикари (свет Коси) – один из лучших и самых дорогих сортов японского риса.

2 Натто – традиционная японская еда, произведённая из сброженных соевых бобов. Обладает очень

специфичными запахом и вкусом, а также липкой, тягучей консистенцией.

3 Иваси-но агэмоно – жареные рулетики из сельди.

63

В воздухе над мокрым асфальтом засияло голубое фосфоресцентное зарево, и из

пустоты соткалась гигантская фигура. Это был бронеробот. В трехстах метрах левее, на

вершине небольшой сопки появился второй, а на обочине дороги позади – третий.

Граненые головы бронероботов безошибочно указывали – «Чодары». Единственная

боевая машина, находившаяся в распоряжении Хантера, была небоеспособна.

Сопротивляться было совершенно бессмысленно.

Первый «Чодар» поднял манипулятор и прогремел через внешний динамик:

– Стоять.

– Делай, как он сказал, – посоветовал Хантер остолбеневшему водителю. Он был

не из митриловцев, его просто наняли вместе с грузовиком для транспортировки, поэтому

просто впал в ступор, не понимая, что происходит.

Два грузовика с трейлерами остановились посреди шоссе, и «Чодар» отдал

следующий приказ:

– Заглушить двигатели и выйти наружу с поднятыми руками. В случае

сопротивления открываем огонь.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Из зарослей слева от дороги появились пять или шесть человек, которые

моментально схватили Хантера и обоих водителей, и выстроили их вдоль борта трейлера,

так, чтобы держать под прицелом, не входя в секторы огня друг друга. Они были одеты в

цивильную одежду, но пистолеты-пулеметы с глушителями и точные, уверенные

движения выдавали настоящих профессионалов.

Водители были настолько испуганы, что Хантер пожалел, что втравил в это

опасное дело посторонних. Но он предполагал, что нечто подобное может случиться, и

специально нанял людей со стороны. Ему не хотелось подвергать излишней опасности

своих немногих уцелевших товарищей – опытных разведчиков. Как ни печально это было

признать, гибель сторонних водителей не нанесла бы им такого урона.

Тогда зачем же он поехал с ними сам?

На это было несколько причин. Естественно, он рассматривал возможность

вражеской засады и даже подготовил кое-какие способы спасения на самый худший

случай, но сыграло свою роль и то, что даже если он погибнет, плакать будет некому. Да,

его отношения с женой, в которой он души не чаял, закончились настоящей катастрофой –

она осталась в Гонконге после разгрома Митрила.

Да, случается и так. Как бы он ни холил и лелеял ее, заносчивую бывшую

супермодель, польстившуюся не на маленького толстячка, а на колечко со знаменитой

итальянской площади ювелиров1

Но все это меркло по сравнению с теми бедствиями, которые могли последовать за

неудачным исходом переговоров с противником.

– Гевин Хантер? – спросил один из противников, не опуская автомата. Запираться

было бессмысленно, и он кивнул. Но люди, устроившие засаду, подходили к своей работе

серьезно и не допускали даже мельчайших погрешностей.

– Имя матери и ваш день рождения.

Выходит, у них имеется и его досье. Его мать умерла двадцать лет назад, и он

вспомнил не сразу – но все же ответил.

– Дебби. Четвертое июня.

– Хорошо. Покажите груз. Откройте своим ключом.

Хантер слегка заколебался – может быть, стоит покочевряжиться, чтобы не

выглядеть подозрительно послушным? Впрочем, нет, не стоит, иначе примут за идиота.

Передумав, он спокойно кивнул и, не опуская рук, двинулся к задней части трейлера под

конвоем двух налетчиков.

1 Площадь в Ватикане, где расположены представительства пяти самых известных ювелирных домов:

MELLERIO dits MELLER, Mauboussin, Dream-Star, Boucheron, Van Cleef & Arpels.

64

Сопротивление? Не смешите. Враги гораздо лучше тренированы, вооружены

автоматическим оружием, не считая трех бронероботов с лямбда драйверами. Насколько

мог судить Хантер, в такой ситуации имели бы наглость вступить в бой только парни из

Западно-тихоокеанской флотилии, со своим упрямым и гениальным командиром.

Возможно, они бы даже не проиграли.

Со вздохом сняв замок с двери фургона, он повернул длинный металлический

рычаг засова. За открытыми дверцами громоздилась плотная стенка картонных коробок.

– Копченая селедка, – пояснил Хантер. – Купили оптом, по дешевке. Если не

протухнет, отвезем через Канаду в Юту…

Не слушая его, налетчик сильно дернул на себя нижнюю коробку, она шлепнулась

на асфальт, лопнула и оттуда посыпались запаянные в полиэтилен селедочные тушки.

Глядя на них с сожалением, Хантер покачал головой:

– Не хватает только пива.

– Стой и молчи.

Вывалились еще несколько коробок, и за вторым рядом обнаружилась

куполообразная металлическая конструкция, по всей видимости, часть какого-то крупного

механизма. Людям, сведущим в военном деле, было нетрудно догадаться, что это такое.

Голова бронеробота третьего поколения.

– Тоже копченая селедка?! – рявкнул налетчик и быстро заговорил в гарнитуру

компактного радиопередатчика:

– Говорит Блю-1. Танго-1 обнаружен. Блю-1 следует протоколу Альфа. Танго-4 под

контролем. Запрашиваю инструкции. – Выслушав ответ, он проговорил: – Блю-1 вас

понял, конец связи.

Окончив сеанс радиосвязи, он подал сигнал – налетчики получили, что хотели и

готовились к отходу. Из-за вершин косматых елок надвинулся тяжелый гул и прямо над

головой, метрах в десяти, проявились два громоздких транспортных вертолета.

Пехотинцы быстро приняли прочный трос с крюком, отцепили трейлер и начали

строповать.

Появился еще один, небольшой вертолет с округлым блистером – старая

французская «Газель». Рубя воздух лопастями, он совершил посадку метрах в тридцати

от дороги. Из кабины вылез крупный мужчина. Сняв с головы радиогарнитуру и бросив ее

обратно, он широкими шагами направился к захваченным грузовикам, отбрасывая ногами

развевающиеся полы длинного серого пальто. Падавшая на его лицо тень не давала

рассмотреть черты его лица, светилась лишь его седая голова и небольшая, тоже белая,

как снег, эспаньолка.

Один из налетчиков подбежал к седому, и, почтительно склонившись,

отрапортовал. Слова, конечно, потерялись в уханьи вертолетных лопастей и реве турбин,

но сомнений не оставалось – это был командир, руководивший операцией.

Проинструктировав подчиненного, седой мужчина подошел и остановился перед

Хантером, глядя сверху вниз. Неудивительно, в нем было почти два метра роста, а ширина

плеч и крепкая фигура говорили о том, что этот мужчина, несмотря на возраст – с виду

ему можно было дать лет пятьдесят – способен на многое.

Знакомое лицо. Хотя встретить его здесь… это был словно страшный сон. Хантер

вытаращил глаза, и пробормотал, заикаясь:

– …Н-не может быть. Вы?..

– В наших делах все может быть, – спокойно ответил Калинин.

– Но ведь…

Хантер был не из слишком впечатлительных людей и, чтобы удивить его,

требовалось постараться. Но теперь он даже не пытался скрыть потрясение. То, что

видели его глаза, вступило в такое чудовищное противоречие с логикой, что это поистине

не укладывалось в голове.

Но глаза не обманывали.

65

Перед ним, в роли командира ударного отряда Амальгам, стоял человек, совсем

недавно командовавший Оперативным отделом Западно-тихоокеанской флотилии

Митрила, то есть десантными частями ТДД, русский по происхождению, майор Андрей

Сергеевич Калинин.

Пройдя мимо пленника, он заглянул внутрь трейлера.

– Да, тот самый образец.

Хантер не смог ничего выдавить в ответ, и Калинин бесстрастно продолжил:

– Бесцельный труд. Достроив его, вы ничего не измените.

Теперь уже Хантер не смог сдержаться, и горячо заговорил:

– Мистер Калинин, не ожидал услышать такие слова от вас. Пусть мы не были

близко знакомы, но все же участвовали в нескольких совместных операциях. Вы всегда

выглядели человеком, заслуживающим доверия, и молодежь с восторгом брала с вас

пример и шла за вами. Да разве одной этой причины недостаточно?!

– Простая переоценка.

– Переоценка? Но ведь погибли ваши товарищи! И теперь вы – среди их убийц.

Неужели эта подлость не заставляет вас хоть немного постыдиться?!

Калинин не повел даже бровью в ответ на обвинение. Лишь холодно бросил в

сторону:

– Начинаем отход.

– Постойте, мистер Калинин! Неужели вы в самом деле?..

Хантер рванулся к нему, но в руке майора, словно по волшебству, возник пистолет.

Не задумавшись ни на мгновение, он выстрелил – просто и привычно. Тупой удар и резкая

боль в животе заставила Хантера качнуться назад.

Зажав рану обеими руками, быстро окрасившимися темной кровью, он упал на

колени. Перед глазами почему-то встали сценки из невеселого детства, драки на грязных

улицах бедных рабочих кварталов Глазго – точно такие же темные капли,

расплывающиеся на мокрой мостовой. В сузившемся поле зрения остались только

ботинки Калинина.

– Человек умирает, когда кровопотеря превышает примерно тридцать процентов, –

в холодном голосе майора не было ни следа эмоций, он словно читал лекцию. Как всегда.

– Ранение такого типа приведет к гибели примерно через тридцать минут, если не оказать

первую помощь. Ближайшая больница находится в шестидесяти трех километрах. Мы

отходим, и вам едва ли стоит надеяться на то, что за это время вас подберет попутная

машина. Кроме того, как бы она не спешила, в срок уложиться не удастся. В моем

вертолете есть комплект для перевязки и противошоковые средства.

Хантер молчал.

– Вопрос. Мистер Хантер, кто были те люди, которые собрали этот бронеробот,

ARX-8? Где они находятся в настоящий момент?

Плевок не долетел до ботинка Калинина, кровавой кляксой расплывшись на

неровном асфальте.

– Жри… дерьмо.

– Вот как, – в голосе Калинина не было ни следа раздражения или разочарования. –

Тогда вам осталось тридцать минут.

Повернувшись спиной к сунувшемуся лицом в асфальт Хантеру, Калинин зашагал

прочь. Его дисциплинированные подручные тоже быстро и молча удалились, оставив

стоящих на коленях с заложенными за голову руками перепуганных водителей.

Турбины заревели тоном выше, и чуть не валя с ног оставшихся внизу людей,

тяжелые вертолеты качнулись и медленно пошли вверх, неся на тросах раскачивающиеся

трейлеры. Минута, и они исчезли в восточном направлении. Вертолет Калинина тоже

стартовал и растворился в низких облаках.

66

Стоявшие на страже «Чодары» убрали оружие на кронштейны и активировали ECS,

скрывшись в бледном голубом сиянии. Короткие сотрясения и качнувшиеся еловые лапы