День, когда ты придешь

сжимали громоздкую шестиствольную пушку Гатлинга, третий был вооружен

крупнокалиберным снайперским орудием.

– Приветствую вас, остатки разбитого Митрила. Счастлив, что могу

поблагодарить за теплый прием в Сан-Франциско.

Из динамиков стоявшего посередине черного бронеробота раздался мужской голос.

Знакомый голос.

– Фаулер?

– Тот самый…

– Похоже, в этот раз он не собирается удирать.

Реплики Мао и Курца звучали напряженно.

– Ваша решимость продолжать борьбу вызывает восхищение – но все имеет

логичный конец. Мы больше не будем недооценивать вас и сдерживаться. Имею честь

бросить вам вызов на бой – открытый и благородный.

– Да? И вам не страшно?!

Учтивые слова Фаулера прервал грохот головных крупнокалиберных пулеметов.

Курц выпустил длинную очередь, но силовое поле отразило пули, зарябив голубоватыми

световыми всплесками, точно на поверхности лужи под дождем.

– Печально. Я старался установить джентльменские отношения, устранив

лишнюю враждебность, – холодно проговорил Фаулер. – Но это так неэлегантно. Итак,

если вы готовы…

Они идут.

Крузо не сказал ничего – комментарии не требовались. Бронероботы Фаулера и его

бойцов разом взвились в воздух, целясь в изготовившиеся к бою митриловские М9.

– Сколько лет, сколько зим, Сагара Соске.

Леонард смотрел на Соске с террасы, и взгляд его был спокоен и прохладен. Но на

его лице не было всегдашней полуулыбки. Только легкая печаль, словно ему неприятно

было смотреть на стоящего перед разбитым «Бушнеллом» Соске. Крупные капли дождя

стекали по его щекам, ручейками бежали по мокрому и блестящему плащу.

Соске спросил:

– Что с Чидори?

– А как ты думаешь? Она грустит.

– Сукин сын, если ты с ней что-то сделал…

– Довольно, – оборвал его Леонард, и в его голосе был пронизывающий холод. – Я

тоже не испытываю ни малейшего удовольствия от общения с тобой. Ты ничего не

знаешь. Ничего не понимаешь, но почему-то имеешь наглость вламываться в чужой дом.

Ты действительно не видишь, насколько глупа твоя безграничная самоуверенность?

Соске мог бы легко вернуть ему этот выпад – еще неизвестно, кто здесь самый

самоуверенный и наглый. Но он никогда не был склонен к вербальным дискуссиям с

противником.

– Не волнует. Верни ее.

– Ах, вот как, – Леонард фыркнул и бросил взгляд на вытянувшегося рядом

Калинина. – Мистер Калиум, будучи командиром обороняющих поместье сил, как вы

считаете нужным поступить?

– Согласно первоначальному плану мы намеревались захватить Сагару и

отступить. Боюсь, сейчас времени на это уже недостаточно. Приближаются силы,

направленные сюда мистером Голдом. В настоящий момент их еще нет в зоне видимости,

100

но… – Калинин прервался, слушая какое-то сообщение через наушник, сидящий на

правом ухе. – … Да, они как раз появились. Нам следует немедленно двигаться.

– Наконец-то они показали свой настоящий характер.

Прищурившись, Леонард всмотрелся в морской горизонт. По поверхности океана

бродили шквалы, но Соске тоже сумел рассмотреть в тумане неясные силуэты. Их

невозможно было спутать с чем-то иным.

«Бегемоты».

Три титанических бронеробота прокладывали себе путь через бушующие волны,

направляясь в сторону поместья. За ними в низких облаках мелькнули силуэты тяжелых

транспортных вертолетов. По всей видимости, они тоже несли на борту БР.

Подкрепления Амальгам?

Нет. Их строй и направление движения выглядели странными… до того момента,

когда первый «Бегемот» навел свое громадное орудие – калибром не менее 305

миллиметров – точно на здания центральной усадьбы поместья. Транспортно-десантные

вертолеты тоже изменили курс, быстро снижаясь и направляясь туда же.

– Они решились, как видите, – заметил Калинин.

– Вы правы. Итак, гостей следует встретить соответственно, не так ли?

– Так точно.

– Ах да, я же еще не услышал вашего ответа. Каковы же, все-таки, ваши планы в

отношении него? – Леонард перевел взгляд на Соске.

Помедлив секунду, Калинин смерил Соске взглядом, в котором не было ни намека

на какие-то эмоции.

– Стрелять на поражение.

– Прекрасно.

Леонард повернулся, его черный плащ – тот самый активный пулезащитный плащ

– взметнулся тяжелым крылом. Прежде чем скрыться в тени террасы, он бросил через

плечо:

– И немедленно.

Вместо ответа Калинин обернулся к Соске, и произнес:

– Дело обстоит так, Сагара. Умри.

Соске мгновенно понял все.

Эти глаза, этот голос… майор был совершенно серьезен.

Ни тени жалости. Никаких скрытых мотивов. Это был не театр, он не играл роль, и

не притворялся.

Андрей Сергеевич Калинин был смертельно серьезен.

Человек, к которому Соске относился, как к отцу, намеревался убить его.

– Постойте…

– Огонь.

Громыхнул первый выстрел. Соске мгновенно присел, укрывшись за броней, и

стрелок промахнулся. Но сомнений быть не могло. Как бы невероятно эти ни выглядело.

Стрельба на поражение – эти пули были направлены так, чтобы отнять его жизнь.

На поверженный М6 обрушился ливень огня – враги стреляли со всех сторон. Пули

барабанили по броне, выбивая ослепительные искры.

– Майор!..

Ответа не было.

Никаких переговоров с противником – он сам учил его когда-то.

Прячась за корпусом бронеробота, Соске нажал кнопку пульта дистанционного

управления, которую все это время сжимал в руке. Это были последние команды

бронероботу, которые он набрал, перед тем, как покинуть кокпит. Полумертвый

«Бушнелл» произвел последний залп из всего оставшегося встроенного вооружения.

Загрохотал 12,7-миллиметровый пулемет, хлопнули пусковые установки ближнего

действия, выбросив дымовые гранаты и небольшие противопехотные мины. Разлетевшись

101

веером, они взорвались, испещрив воронками ровный газон. Шрапнель выкосила кусты,

со звоном посыпались стекла из окон особняка. Штукатурка, щепки от рам, летящие со

второго этажа, клубящийся белый дым – обстреливавшим Соске амальгамовским

пехотинцам пришлось на время укрыться, о прицельной стрельбе в таких условиях можно

было даже не думать.

Соске использовал этот краткий миг замешательства на сто процентов.

Окруженный дымом и тлеющей травой, он вскочил, молнией промчался через внутренний

дворик и плечом вперед протаранил остатки полуразбитой рамы ближайшего окна. Уйти с

открытого места, заставить врагов драться в ограниченном пространстве – единственный

шанс.

Как раз перед тем, как влететь в коридор на первом этаже, Соске бросил последний

взгляд вверх, на террасу. Не обращая внимания на свистящие осколки и пули, Калинин

пристально смотрел на него, сверху вниз.

«Это правда»?

Вопрос. Одними глазами.

Ясный и четкий ответ, читаемый по движению губ:

«Я иду. Попробуй меня остановить».

Все было сказано.

Влетая в окно вместе с осколками битого стекла, Соске поймал стволом силуэт

вражеского пехотинца и нажал на спуск.

Время слов закончилось, осталось только драться.

Он должен выжить и идти дальше – любой ценой.

Тяжелый транспортный вертолет шел, едва не царапая брюхом верхушки поросших

джунглями скал, разгоняя винтом низко ползущие клочья облачного тумана, дребезжа,

трясясь и раскачиваясь.

Как Лемон ни теребил и не тряс радиста, торопливо щелкавшего кнопками и

крутившего верньеры настроек, тот отвечал только одно: «Связи нет. Ни на основном, ни

на запасных каналах – никого»!

– Так куда же мы летим?! Нас собьют! – пытаясь перекрыть рев турбин, с

тревожным выражением на лице прокричал Лемон, повернувшись к Кортни. Тот проорал

в ответ:

– Да чтоб я знал!..

– Тихо, тихо! – вмешался каперанг Сеалс, сидевший на соседней скамейке. – Даже

если вертолет отоварят зенитки, на такой высоте мы сможем приземлиться на

авторотации. Ты слышал про «кривую мертвеца1»?

– Не утешает! Мы долбанемся так, что костей не соберешь!..

– Малыш, не скули! Это уже детали!

– Если б знал, что мы попрем вперед вот так, не глядя, – в жизни бы с вами не

связался!..

Вертолет дернулся и подпрыгнул, Лемон чуть не прикусил язык.

– Тысяча чертей! Так и знал!.. – ухватившись покрепче и ручаясь на чем свет стоит,

француз обвиняющее заорал, обернувшись к вцепившейся в скамейку рядом с ним

молодой женщине с азиатским разрезом глаз. – …А ведь это все из-за тебя!

Она держалась цепко, и дикая тряска и прыжки, от которых, казалось, по кабине

вертолета должны туда-сюда летать вывалившиеся челюсти, не слишком ее беспокоили.

Обратив бледное лицо к грузовому трюму, где за занавесом взлетевшей пыли виднелась

скорчившаяся массивная фигура, и мрачным голосом произнесла:

– Не скули. С эти парнем сможет справиться только он.

1 Жаргонное наименование диапазона высот и скоростей, находясь в которых, вертолет может совершить

аварийную посадку на авторотации.

102

– Ага, а если Соске убьют, что нам делать с этим роботом? Как вы там его

называете – «Лаэватейн1»?

– Бросить или взорвать – как больше понравится, – отрезала женщина, и спросила,

подвинув ко рту микрофон головной радиогарнитуры: – Слушай, ты в этом уверен?

В наушнике прозвучал синтезированный механический голос:

– Т а к т о ч н о .

Когда Канаме окружили и вывели в коридор несколько «Аласторов», она поняла,

что бой уже бушует вокруг самого поместья. Грохот пулеметной стрельбы раздавался все

ближе, потом надвинулся низкий гул турбины бронеробота второго поколения, а еще

через минуту все здание дрогнуло и качнулось от мощного взрыва. Стекла вылетели,

зазвенев по полу, шторы надулись пузырями, содрогнулась и попадала мебель.

– Куда мы идем?

Стражи не ответили, как она и думала. Хотя она и так знала ответ – ее вели на

вертолетодром – широкую площадку, расположенную сразу за парком. Он собирался

забрать ее и сбежать.

– И кто это? Кто там стреляет?

Ответа можно было не ждать, но… из-за широких спин неожиданно прозвучал

другой голос.

– Это он.

Леонард шагал быстро, мокрый черный плащ летел за ним по коридору. Он

спешил, словно… словно за ним кто-то гнался.

– Он?..

– Да, именно он.

Соске?!

Миновав Канаме, Леонард цепко схватил ее руку, и потащил за собой.

– Идем.

– Нет…

Какое знакомое чувство. Она попыталась вырваться – тщетно. Совсем так же, как

тогда, с Соске… нет, он сжимал ее руку даже сильнее, чем Соске. В этой хватке не было

ни капли колебания или неуверенности.

– Я… я…

– И что ты сделаешь, если встретишься с ним? Прыгнешь в объятия и попросишь

забрать тебя отсюда? Но куда?

Канаме не нашла, что ответить.

– Ты колеблешься. Он рисковал своей жизнью, чтобы добраться сюда, а ты все еще

сомневаешься? Впрочем, это логично – однажды уже повернувшись к нему спиной, как

ты сможешь взглянуть ему в глаза?

То, что сказал Леонард, было правдой.

Даже теперь, когда Соске пришел за ней, она не знала, что делать. Ее мысли

загнанно метались. Почему она не рванулась изо всех сил, чтобы освободиться и

броситься навстречу выстрелам? Разве она не жаждет увидеть его? Броситься к нему на

грудь?

Неправда. Она умирала от тоски. Она отдала бы все на свете, чтобы обнять его,

прижаться, оказаться в надежном кольце его рук.

– Ты не понимаешь даже себя, не так ли?

Под пристальным взглядом Леонарда Канаме смогла только молча опустить глаза.

Они вышли из крытого прохода и впереди замаячило широкое поле. Вертолет,

1 Lævateinn – волшебное оружие, упоминаемое в скандинавской мифологии (Старшая Эдда).

Рассматривается как кеннинг для слова «меч».

103

оборудованный системой ECS, готовый взлететь, уже вращал лопастями. От

оглушительного свиста прогреваемых турбин мелко дрожали стекла в переплете окон.

Вертолет, который унесет ее прочь. Куда-то далеко-далеко. Туда, где он никогда не

найдет ее.

Вот так – просто?

Так… так нельзя.

Но почему тогда же ее ноги тяжелы, словно налиты свинцом?

– Не хочешь ли ты сыграть?

Леонард вдруг остановился, пристально глядя в лицо оцепеневшей Канаме.

Небрежно взмахнув рукой, он приказал своим охранникам идти дальше, к

вертолету.

«Аласторы» немедленно зашагали по коротко подстриженному газону, но люди-

телохранители заколебались:

– Но, босс…

– Идите.

Больше не протестуя, боевики тоже заторопились к вертолету, пряча лица от

хлещущего дождя. На ступенях перед крыльцом крайнего перед вертолетодромом

флигеля поместья остались только Канаме и Леонард. Он расстегнул пряжку у горла и его

черный плащ взметнулся на ветру тяжелым крылом. Поток воздуха от винта вертолета

подхватил его и унес прочь, в темноту.

Этот плащ надежно защищал своего хозяина, отражая удары пуль и холодного

оружия – Канаме знала это. Теперь она хорошо понимала механизм его действия.

Активный пулезащитный плащ был создан из искусственных электромускульных

волокон, подобных тем, что использовались в мышцах бронероботов третьего поколения.

Этот полимерный материал, обладающий памятью, был намного легче и прочнее, чем

лучшие марки арамидного1 волокна. Защитной системой управляло необычайно

компактное радиолокационное устройство. Плащ уверенно отбил метательные ножи

убийцы, который гнался за Канаме тогда, по крышам Догензаки, и девятимиллиметровые

пули из пистолета Соске.

Сбросив его, Леонард остался таким же беззащитным, как обычный человек.

– Вот.

В руке Леонарда возник револьвер. Прокрутив на пальце, он протянул его ей,

рукояткой вперед.

– Возьми.

Оружие, блестящее холодным серебром.

Старомодный револьвер с вращающимся барабаном, покрытый изящным чеканным

орнаментом. Оружие Леонарда словно сошло с экрана вестерна, мало того, Канаме

поразилась, насколько элегантно, уверенно и профессионально-небрежно он с ним

обращался.

– Ну… хорошо.

Он говорил так настойчиво, что Канаме протянула руку и неуверенно обхватила

пальцами рукоять.

– Но что ты собираешься…

– Я же предлагал пари, азартную игру, помнишь? Почему бы тебе не застрелить

меня из этого револьвера?

Леонард, слабо улыбаясь, повернулся спиной к двери в коридор.

– Сагара Соске, твой друг, – там. Если ты хочешь увидеть его, просто выстрели в

меня – и иди. У тебя есть тридцать секунд. Мне кажется, это неплохое решение вопроса.

Время пошло.

– Т-ты серьезно?..

1 Арамидное волокно известно под торговой маркой «Кевлар».

104

– Не стал бы шутить так глупо. Двадцать пять секунд.

– Думаешь, я не смогу?

– Именно потому я называю это игрой.

– Я могу выстрелить в ногу, и тогда ты меня не догонишь.

– Прекрасная мысль. Прошу, – улыбнулся он. – Еще десять секунд.

Направленный прямо ему в глаза револьвер прыгал в дрожащей руке Канаме, палец

ощущал упругий начальный ход спускового крючка.

Кристальная простота сложившейся ситуации вонзилась в нее, словно игла.

Там, за его спиной, сражался Соске. Чтобы броситься навстречу ему, достаточно

было легкого движения пальца. Застрелить этого человека – и она свободна. Ведь это

именно он лишил ее всего самого дорогого, именно он стал ее тюремщиком.

Ее палец закостенел. Локти и предплечья ходили ходуном. Она должна бы

ненавидеть его. Убить – и забыть. Он совсем не тот человек, из-за которого стоило бы

плакать и переживать.

В конце концов, это ее первый и последний шанс.

И все равно.

Она не могла выстрелить.

Если бы можно было просто врезать ему, пробить с ноги в ухо – она не задумалась

бы ни на секунду. Ведь не зря же она в последнее время так резко восстановила свою

физическую форму. Как в школе, когда Соске и прочим слишком нахальным парням

частенько перепадали тумаки и пинки – она всегда гордилась тем, что способна за себя

постоять.

Но выстрелить… выстрелить она не могла.

В этом не было ничего удивительного. Поставить на одну доску столь разные

уровни насилия было совершенно невозможно. Обдуманное и целенаправленное

намерение причинить вред человеку, стереть его с лица земли. Убийство. Нет, для нее это

было решительно невозможно. У Канаме не было опыта. Сколько бы раз она ни смотрела,

как Соске легко и непринужденно делал это. Наверное, это потому, что она – женщина.

Обычная девчонка.

Решимость, нужная для того, чтобы убить человека – ей просто неоткуда было

взяться.

Она не могла выстрелить.

Пусть даже там, за спиной Леонарда, был Соске.

Игра, которую затеял этот человек, была вполне очевидной. Но она все равно

ничего не могла поделать. Как бы ни рвалась и ни стонала ее душа. Ничего.

Или она все же не поняла, что он имел в виду? Почему сейчас на его губах не было

обычной издевательской и отвратительной полуулыбки? Или ее просто загораживает

прыгающий перед глазами ствол и танцующая мушка?

– Ноль. Время вышло, – произнес Леонард. Совершенно обыденно.

– Я… выстрелю.

– Он убивает людей направо и налево, не затрудняясь – ведь он сражается ради

тебя. И все равно, ты не способна застрелить даже такого «самоуверенного ублюдка», как

я. Твоя смелость не простирается до этого предела, увы.

– Н-неправда.

Едва удерживая трясущийся пистолет, Канаме попятилась. Леонард протянул руку.

– Идем. Я, кажется, говорил, что хочу показать тебе нечто.

– Н-нет..

– Ты проиграла. Смирись.

– Не… подходи.

Она не думала ни о чем таком. Просто тело инстинктивно напряглось, помня

ощущение чужой хватки, без участия ее воли стараясь отстраниться, стряхнуть…

Только поэтому…

105

Она не собиралась.

Дрожащий палец вдавил спусковой крючок совсем немного – на полмиллиметра.

Но взведенному курку древнего несамовзводного револьвера и не нужно было большего.

Отчетливый щелчок.

Сухой, резкий звук выстрела.

Яркая вспышка на миг ослепила, отдача больно толкнулась в кисть. Капли крови

брызнули ей в лицо.

– Проклятье!.. – прорычал зажатый в тесном кокпите Курц, выхватывая резервное

оружие, малогабаритную пушку, напоминающую пистолет.

Все трое – Курц, Мао и Крузо, едва выстояли перед первым же натиском

противника, и теперь были принужденный отчаянно биться, просто для того, чтобы

выжить.

Бронероботы отряда Фаулера, оснащенные лямбда драйверами, беспрерывно

атаковали митриловские М9, принуждая их отступать и изворачиваться.

Мобильность, мощность и точность выстрелов, тактическое взаимодействие –

уровень этих амальгамовских пилотов на голову превосходил предыдущих противников,

тех, кто управлял «Чодарами», позволившими перебить себя поодиночке. Теперь враги не

давали митриловцам ни единого шанса занять выгодную позицию и атаковать – пилоты

«Гернсбеков» только уворачивались, отчаянно маневрируя, чтобы не получить фатальных

повреждений.

Черный бронеробот Фаулера с громадным мономолекулярным резаком в

манипуляторе наседал, принуждая Крузо к ближнему бою. Непревзойденный мастер

рукопашных схваток практически сразу же оказался подавленным каскадом выпадов и

беспрерывно отступал. Крузо сразу оказался в невыгодной ситуации – лишившись одного

манипулятора и противостоя бронероботу с лямбда драйвером – но он и представить себе

не мог, насколько хорош может быть Фаулер.

Белый БР действовал со средней дистанции – две массивные пушки с

вращающимися блоками стволов длинными очередями выстригали в джунглях ровные и

чистые просеки. Несмотря на такое неуклюжее и тяжелое вооружение, бронеробот

двигался легко и грациозно, не оставляя сомнения, что им управляет женщина.

Единственное, что смогла сделать Мао, на которой были сконцентрированы снопы

тридцатимиллиметровых снарядов – укрыться за скалой, не имея возможности даже

выстрелить в ответ. Разница в огневой мощи была поистине ошеломляющей. Мао

приходилось очень туго, несмотря на то, что ее боевые навыки практически не уступали

тем, что демонстрировал Соске. Она не знала, кто находится в кокпите белого

амальгамовского бронеробота, но ей тоже пришлось признать – это был мастер своего

дела.

И вот – красный бронеробот.

Курц с первого взгляда узнал снайпера, такого же, как он сам. Первый же выстрел

противника перебил на две половинки его снайперскую пушку. Курц не пытался

прикрыть ей корпус, нет. Противник попал именно туда, куда целился – он лишил М9

главного оружия.

Если бы этот снаряд был направлен в кокпит – все было бы уже кончено. Неужели

Фаулер специально приказал своим бойцам «поприветствовать» митриловцев, но не

убивать их первым залпом?

Как бы то ни было, Курцу сейчас было чем заняться, помимо раздумий над

намерениями противника.

Этот враг – пилот красного бронеробота – издевался над ним. Будучи снайпером,

Курц прекрасно понимал это. Подчеркнуто точные, безжалостные выстрелы с

106

недоступной для оставшегося у него куцего оружия дистанции. Они были направлены не

на то, чтобы уничтожить – чтобы унизить его.

– Думаешь, ты так крут?..

Но, что бы он ни говорил, Курц был потрясен мастерской стрельбой, которую

продемонстрировал враг.

Невероятная точность.

Вебер тоже не был идиотом. Первый же выстрел показал, как опасно оставаться на

месте, и теперь он был настороже и быстро отступал, умело выполняя финты и маневры

уклонения. Но он все равно лишился снайперского орудия. Общепринятый здравый смысл

утверждал, что попасть с большой дистанции в бронеробот третьего поколения, имеющий

свободу маневра, практически невозможно. Пилотов, способных на такой трюк, во всем

мире можно было пересчитать по пальцам…

Нет.

Не может быть. Неужели?..

Следующий выстрел безжалостно развеял его сомнения. Хирургически точно

направленный снаряд миновал переплетения стволов и веток, скальные выступы и

склоны, и поразил бедренный сустав М9 Курца.

– Дьявол!..

Бортовой искусственный интеллект приятным женским голоском сообщил о

тяжелом повреждении тазового сустава левого ступохода. Мобильность бронеробота

существенно снизилась. Выполнять активные маневры уклонения станет очень трудно.

Если так пойдет – он умрет здесь.

Не в силах дать сдачи, униженный и пылающий бессильной жаждой мести – ему

останется только погибнуть.

Собрав остатки гордости, и выпрямившись, чтобы не умереть на коленях, Курц

приготовился встретить следующий снаряд. Но… он так и не прилетел. Три секунды.

Четыре секунды, десять секунд – снайпер не стрелял.

Снова издевается?

Сначала он подумал так, но скоро понял, что был неправ. Враги отступили. Не

только мастерски загнавший Курца в угол красный бронеробот, но и остальные два.

Не утруждая себя прощальной речью, Фаулер увел свой отряд – на максимальной

скорости. Амальгамовские бронероботы прыгнули и исчезли во мраке стонущих под

яростным ветром горных джунглей.

– Они сбежали… если меня не обманывают глаза, – озадаченно проговорил по

радио Крузо.

– Что бы это значило? – вздох Мао, который последовал за вопросом, был полон

облегчения.

– Не понимаю. Но мы разминулись со смертью на миллиметр, – зло ответил Курц.

Яростное сражение, в которое были так неожиданно втянуты Курц и остальные,

оборвалось еще более неожиданно и загадочно.

Прорвавшегося внутрь здания поместья Соске преследовали настойчиво и умело.

Автоматные очереди щепили мебель и дырявили стены, загоняя его только в одном

направлении. Противники действовали неутомимо и безжалостно.

Ритм движений и стрельбы преследователей, хорошо обученных и неплохо

владеющих искусством взаимодействия в бою – Соске узнал его.

Майор.

Ошибки быть не могло, Калинин руководил погоней и направлял амальгамовских

боевиков.

Прошедший школу бесчисленных тяжелых, кровавых и беспощадных боев, он не

был командиром-теоретиком, чрезмерно полагавшимся на умозрительные книжные

107

построения и схемы из учебников. Проводя операции десантных частей «Туатха де

Данаан», майор не брезговал полным набором неожиданных нападений, реализуя все

имеющиеся преимущества, которые давало техническое и информационное

превосходство, но всегда склонялся к прямой и решительной тактике.

Он был не из тех, кто расставляет засады и ловушки и ждет, когда противник

попадется в них. Если часть сил, находящихся под его командованием, атаковала с

правого фланга, можно было быть уверенным, что именно там сконцентрирован ударный

кулак. Отбрасывая в сторону затейливые и искусственные тактические построения, он не

пытался тянуть время. Двигая на доске правильные фигуры в правильный момент, он

уверенно переигрывал противника и добивался локального превосходства в огневой мощи

на острие главного удара, разрывая вражескую оборону в клочья.

К этому должен был бы стремиться каждый командир, каждый тактик, но Калинин

поистине довел эту практичную схему до совершенства.

Если провести параллели с бейсболом, то это выглядело так, словно команда, не

полагаясь на хоумран, скрупулезно набирает очки на каждом броске и перехвате мяча,

даже если ее питчер не представляет собой ничего выдающегося.

Теперь эта тактика была обращена против Соске. Его шаг за шагом загоняли в

южный угол центрального комплекса зданий поместья. Зная Калинина, он мог не

сомневаться в том, что там его ждет самая невыгодная позиция – стенка, о которую

преследователи расплющат его, полностью реализовав свое численное превосходство. Но

как бы он ни пытался прорваться в сторону, уйти из этой воронки – он не мог.

Каждый выстрел, каждая перебежка бойцов противника подтверждала – майор был

совершенно серьезен. Неумолим.

Исход боя был предрешен с самого начала. Майор расставил фигуры так, чтобы в

этом не было сомнения. На него не действовали стрессы и психологические потрясения от

быстросменяющихся событий на поле боя, его не волновали противоречивые донесения.

Соблазны легкой победы и принятие желаемого за действительное – майор никогда не

был им подвержен. Пока не прозвучит последний выстрел, пока не кончится бой и не

придет время присесть и выпить чашечку чая, он будет настороже. Он будет холоден и

спокоен. Когда придет время для того, чтобы победить – он безусловно победит. Если

карты лягут так, что победить окажется невозможно – он умело и с достоинством

отступит, сохраняя все, что только возможно. Таким уж он был человеком.

В тот момент, когда они обменялись взглядами, Калинин сказал прямо. «Я иду.

Попробуй меня остановить». Ни капли сочувствия или жалости.

«Но почему»?

Соске не знал. Его тело автоматически реагировало на атаки, уклонялось и точно

стреляло в ответ, но внутри все кипело – предательство Калинина заставило мысли

мчаться по замкнутому кругу недоумения и гнева.

Почему?

Майор не из тех людей, что готовы предать ради наживы. Хладнокровный,

замкнутый, иногда действительно бессердечный и жестокий – но Соске не мог

представить себе, что могло побудить его перейти на сторону противника. Несмотря ни на

что, он не мог отделаться от мысли, что майор ведет какую-то сложную двойную игру.

Соске был совершенно дезориентирован.

«Так нельзя. Это на руку врагам. Я подумаю об этом позже. Сейчас – нужно

сражаться».

Жестко задушив смятение, он собрался, заставил очередью на подавление

отшатнуться противников, приближавшихся справа, и стремительным перекатом ушел в

дверной проход – за секунду до того, как в комнату влетели сразу несколько гранат.

Взрывы.

Сотрясение, падающая штукатурка, облака белого дыма. И так плохой обзор

снизился до нуля. Пользуясь возможностью, Соске отпрыгнул от окна и побежал в

108

противоположном направлении – зная майора, снаружи можно было смело ожидать

засаду.

Стоп. Не только снаружи. В следующем коридоре тоже возник боевик с

пистолетом-пулеметом в руках. Очки ночного зрения вспыхнули засветкой от его

инфракрасного прицела и немедленно раздались выстрелы.

В этот раз Соске не успел увернуться.

Тупой удар и боль в левой части груди.

Крупнокалиберная пуля – к счастью, пистолетная. Бронепластины пилотского

защитного комбинезона выдержали. Окажись это пуля из автомата, он был бы мертв.

Мгновенный выстрел в ответ.

Хотя он тоже попал, враг резко отскочил назад и, выкрикнув какое-то ругательство,

скрылся за углом. На нем тоже был бронежилет.

Где же Чидори?..

Спрятавшись за рухнувшими книжными полками и быстро меняя магазин, Соске

внимательно осмотрелся и прислушался. Если она здесь, то ее сейчас наверняка ведут к

вертолетной площадке. Но сможет ли он стряхнуть с хвоста преследователей и прорваться

к ней? Ведь пленницу должны охранять особенно тщательно.

Раздумывать было некогда. Загнав магазин ударом ладони, он уже вскочил, когда

все здание сотряс оглушительный взрыв, и в него тараном врезалась ударная волна.

Вражеского солдата, прятавшегося всего в нескольких метрах от Соске, снесло и

размазало об стенку. Соске тоже отлетел далеко назад и рухнул на пол, прикрывая голову

от падающих обломков.

В ушах тонко пищало. Он поднялся. Со спины посыпались щепки и куски

штукатурки. Позади него во внешней стене появилась огромная пробоина, через которую,

разбойно свистнув, ворвался ветер штормовой ночи.

«Подождите, этот выстрел»…

Эта атака не была направлена против него. Взрыв был невероятно мощным. Судя

по воронке, которую он рассмотрел снаружи, оружия с таким фугасным эффектом не

могло быть в распоряжении пехотинцев, да что там говорить – даже у бронероботов и

штурмовых вертолетов.

Он выглянул через пролом, всматриваясь в сторону моря. На фоне облаков были

различимы многочисленные вертолеты, а в волнах постепенно росли силуэты трех

приближающихся «Бегемотов». Из ракетных установок в их плечах периодически

вырывались огненные копья ракет, стартующих в сторону побережья.

Это была их атака. Десантный отряд, без сомнения, тоже принадлежал Амальгам,

как и силы, оборонявшие поместье. Получается, они вступили в схватку между собой?

Соске совершенно не представлял себе причину.

Сперва американские бронероботы, высадившиеся в горах, потом этот рейд.

Почему? Что происходит?

Вспышка.

Погруженный по грудь в океан «Бегемот» выстрелил из своей пушки. Целый

флигель, распложенный метрах в тридцати от Соске, взлетел на воздух, точно бумажный.

Пылающие обломки засыпали все вокруг, шипя под дождем.

Но его не слишком расстроила эта канонада. Воспользовавшись смятением и

беспорядком, он должен гнаться за Канаме. Преследователи отстали, осталось как можно

быстрее добраться до вертолетной площадки.

Леонард Тестаросса рухнул к ногам Канаме.

Он лежал бессильно и неподвижно. Лужа рядом с головой начала быстро

окрашиваться в красный цвет, пачкая волнистые серебристые волосы.

– Как же так?..

109

Колени подогнулись, и Канаме упала, заторможенно уставившись на недвижное

тело, словно не слыша недалеких выстрелов и взрывов. Нечаянно выпущенная

револьверная пуля глубоко пробороздила высокий лоб Леонарда.

Он мертв?..

Сердце как будто сжали ледяные пальцы.

Дотянувшись непослушной рукой до его шеи, она почувствовала слабое биение

жизни.

Еще жив.

Хотя череп явно был пробит, угол, под которым попала пуля, был довольно

большим. Канаме потрясла Леонарда за плечо, наперед зная, что ответа не будет, и

растерянно осмотрелась в поисках кого-то, кто смог бы помочь.

Что делать? Как остановить кровь? Нужно сначала стерилизовать рану… или

сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца? Она не знала. Бронероботы,

их механизмы, их оружие и средства связи, искусственные интеллекты – в них она

разбиралась очень хорошо. Но у Канаме не было ни малейшего представления о первой

медицинской помощи. Здесь ее таинственные знания не могли помочь.

Нет…

Канаме очнулась.

Но, прежде всего, зачем помогать ему? Разве она не должна была, застрелив его,

бежать прочь изо всех сил?

Телохранители, заподозрившие неладное, вылезли из вертолета и направились к

крыльцу.

«Нужно бежать… прямо сейчас».

Ее дернуло, будто током. До вертолета было далеко, если она бросится прочь –

телохранителям ни за что ее не догнать.

– Стой! – заорал один из амальгамовцев.

Нет, не так.

Прыгнуть назад, в коридор.

Бежать.

Кричать изо всех сил – «Соске»!!!

Если она так поступит, он наверняка…

Но ее ноги не двигались.

Как будто подошвы сандалий приклеились к земле.

Она бросила взгляд на неподвижного Леонарда. Кровь продолжала бежать,

подкрашивая пузырящиеся лужи. Ресницы дрогнули, веки с трудом приподнялись. В

аметистовых глазах, остановившихся на оцепеневшей Канаме, было спокойствие… и

одновременно безмерное сожаление. Была ли причиной боль? Или что-то иное?

Я выстрелила.

Нарушила правила.

Нерешительность отяготила ее тяжкими кандалами. Она словно приросла к месту,

раздираемая одновременно ужасом одиночества, мстительным желанием добить его,

пронзительным чувством вины за то, что пыталась убежать, бросив его. Время словно

остановились в этом мятущемся вихре. Она очнулась только тогда, когда охранники

оказались в нескольких шагах, направляя на нее пистолеты.

– Брось оружие! Быстро! – выкрикнул охранник.

Она только теперь поняла, что все еще судорожно стискивает рукоятку револьвера

Леонарда.

Канаме инстинктивно обхватила себя за плечи, словно от холода, сжав высокую

грудь. Услышав тяжелые шаги, бросила взгляд через плечо. На пороге возникла фигура,

едва помещающаяся в проходе.

Андрей Сергеевич Калинин спросил спокойно и негромко:

– Куда ты собираешься бежать?

110

– Я…

Русский офицер одним взглядом схватил револьвер в руке Канаме, заострившийся

профиль лежащего навзничь Леонарда. В стальных глазах неожиданно мелькнула боль.

Но это было всего одно мгновение. Его лицо снова затвердело. Калинин спокойно вынул

серебристый револьвер из безвольной руки Канаме и приказал обычным, холодным и

бесчувственным тоном:

– Мы отходим. Взять ее.

Один из телохранителей толкнул девушку вперед, второй опустился на колени

рядом с Леонардом. Губы раненого шевельнулись – едва заметно. Но что он сказал,

Канаме не могла услышать.

Гул непрекращающегося ливня, рев вертолетных турбин, грохот артиллерийской

канонады, ослепительные в темноте вспышки разрывов – слившись в один яростный

вихрь, эта ночь поглотила ее.

Блестя мокрой броней, со стороны джунглей возникли три стальных титана.

Бронероботы прикрывали вертолет своими телами. Черный, красный и белый. Черный

скорее всего, пилотировал Фаулер, белый – Сабина. Пилота третьего Канаме не знала.

Этот тип бронероботов был ей знаком – по базе данных из ноутбука. Он назывался

«Элигор», и тоже нес на борту лямбда драйвер. Разработанная на основе «Чодара» боевая

машина была оснащена более мощным реактором и эффективным генератором, но взамен

лишилась части радиоэлектронного оборудования, по этому параметру даже слегка

уступая М9.

Охранник втолкнул Канаме в кабину вертолета и швырнул на заднее сидение.

Раненного Леонарда осторожно внес на руках сам Калинин.

Двигатели завыли сильнее и вертолет начал медленно подниматься в воздух. Три

арьергардных бронеробота, обменявшись несколькими выстрелами с неизвестным

противником, тоже быстро отступили с вертолетодрома. Несколько высоких прыжков – и

они скрылись в северо-западном направлении.

Канаме безучастно смотрела через иллюминатор. Еще недавно белоснежные, а

теперь пылающие и полуразрушенные здания поместья медленно отдалялись и уплывали

назад и вниз.

Ее взгляд упал на человека, бегущего по ровному полю вертолетодрома. Яростный

ветер раздувал пожары, разворачивая полосы жирного черного дыма. В предутренних

сумерках она не могла, как следует, разглядеть его лица.

Черные нечесаные волосы, темный пилотский комбинезон с красными полосками-

шевронами.

Нет, она все еще не видела его отчетливо, но – этого было достаточно.

– Соске?..

Он что-то кричал, с каждым мгновением удаляясь, превращаясь в маленькую,

игрушечную фигурку. Конечно, она не могла прочитать по движениям его губ, но… она

знала, что он кричит.

Одно слово.

Одно простое слово.

«Чидори»!

Подняв лицо к уходящему вверх вертолету, он звал ее. Только теперь Канаме

пронзило беспощадное осознание – какой же дурой она была! Отчаяние и раскаяние

ударили ее, словно штормовой волной.

Что же она натворила?

Теперь ей больше не вырваться.

Но почему же, почему она не бросилась бежать?

Последний шанс – ведь у нее был один-единственный шанс.

Почему же она колебалась?

111

Почему она забилась в уголок прихожей, глядя, как Калинин быстро и умело

бинтует Леонарда и ставит капельницу, почему она даже не попыталась спастись? Она

могла хотя бы сопротивляться, рваться и кричать: «Нет! Я не пойду!!! Пустите»!..

Почему?!

Вертолет наклонил нос и мощно пошел вперед, маленькая фигурка скрылась,

исчезла, растворилась в дыму. Но последняя картина – он бессильно упал на колени и изо

всех сил ударил кулаком в землю – словно окровавленный гвоздь вонзилась в ее сердце.

«Бегемот», уже выбравшийся на пляж, проводил вертолет поворотом головы, но не

открыл огня. Надо полагать, те, кто послал его, желали захватить ее и Леонарда живыми.

Она была бессильна сделать что-нибудь, остановить это неумолимое движение.

Точно так же, как раньше. Она снова превратится в послушную, неживую куклу.

Нет.

Неправда.

Пусть она не смогла остаться с ним, встретиться глазами, прикоснуться – она знала,

что теперь надо делать. Во второй раз это должно быть проще.

Да. Правильно.

Тихо и незаметно…

Калинин стоял, просунувшись к пилотам, и вел какие-то переговоры по радио.

Остальные боевики не обращали на Канаме внимания.

Нужно попробовать.

Опустив голову, она бросила незаметный взгляд на расстегнутую пистолетную

кобуру сидящего рядом с ней охранника.

Соске проводил глазами уходящий за кромку джунглей вертолет. Горный склон

проглотил его, растворил в тумане, но он все равно не мог оторваться – буравя взглядом

мрачный северо-западный небосклон.

Бесполезно.

Он не успел.

Не сдерживаясь больше, он с болью выдохнул – из самого нутра, со дна души:

– Твою мать…

Этот вертолет. Канаме была на борту. В последний миг он рассмотрел силуэт,

девушки, прильнувшей к иллюминатору. Стройная фигурка, длинные черные волосы. Он

не мог разглядеть лица – но она смотрела, смотрела на него.

Чидори.

Я так много хотел тебе сказать.

Пусть ты отвергла бы меня, прогнала – неважно.

Поговорить с тобой.

Взглянуть в глаза… я рвался вперед только за этим…

Соске все еще тупо сидел посреди пустой вертолетной площадки, бессильно

опустив руки и вперившись взглядом вдаль, когда его окружили вооруженные люди.

Очнувшись, он осмотрелся. Это не были подчиненные майора Калинина. Судя по

полевым комбинезонам и разгрузкам – десантники из того отряда, который высадился с

моря вместе с «Бегемотами», чтобы захватить поместье.

Их было не меньше десятка.

Как ни смотри, все возможности к сопротивлению были исчерпаны. Поодаль, за

деревьями и горящими домами ревели турбины тяжелых транспортно-десантных

вертолетов – они наверняка высаживали дополнительные отряды. Из моря, подобно

апокалиптическим чудовищам, восстали три громадных бронеробота – «Бегемоты». Даже

если Мао и Курц уцелели в бою, они не смогут помочь – сейчас приближаться к поместью

было бы просто самоубийством.

Спастись было попросту невозможно.

112

Нам больше не встретиться с тобой, Чидори.

Никогда.

Режущая тоска, отчаяние и осознание бесполезности всех его усилий заставили

бессильно опустить плечи.

– Ты – Сагара Соске? – спросил один из боевиков, по всей видимости – командир.

Он не ответил.

– Брось оружие. У нас к тебе немало вопросов, но если охота сдохнуть прямо здесь

– не вопрос. Тебе же лучше – мы ведь не слишком уважаем Женевскую конвенцию,

знаешь ли.

Боевики встретили эти слова смешками.

Медленно опустив голову, чтобы не видеть жестоких ухмылок, Соске проговорил:

– Делайте, что хотите.

В этот момент над крышами в паре сотен метров от вертолетодрома возник силуэт

одиночного тяжелого вертолета, отягощенного многочисленными внешними топливными

баками и штангами. Надвинулся тяжелый рокот несущего винта, воздушный вихрь погнал

пыль и прибил рваный дым к земле.

Это был MH-53 – тот самый, на котором старый морской волк Сеалс приволок

«Бушнелл». Он грузно приблизился и завис, поворачиваясь левым бортом.

– Соске, ложись!!! – прогремел через внешний динамик голос Лемона.

Из открывшейся в борту сдвижной двери загремел шестиствольный «Миниган»,

поливая окруживших Соске десантников нескончаемо длинной очередью. Пули выбили из

мокрой земли всплески почти в рост человека, разбрызгивая грязь. Те амальгамовцы,

которых не растерзало первым залпом, в панике бросились бежать, пригибаясь и падая.

Лемон и остальные товарищи все же пришли на помощь. Но это было безрассудно.

Едва только «Бегемот» идентифицирует зависший на ближней дистанции вертолет, как

вражеский, он немедленно откроет огонь. Естественно, транспортно-десантный вертолет

не нес никакого вооружения, которым можно было бы контратаковать «Бегемот» или

даже обычный бронеробот.

Бросившись бегом через хаос, устроенный внезапной атакой, Соске заорал в

микрофон передатчика:

– Хватит, Лемон! Немедленно уносите ноги! Операция провалилась.

В наушнике прорезался еще один голос. Кортни, по обыкновению, не стеснялся в

выражениях.

– Кончай скулить, щенок! Что, уже обосрался и решил поднять лапки?!

– Да что вы несете?..

Его прервал женский голос, который Соске совсем не ожидал здесь услышать:

– Сагара! Мы сбрасываем «Лаэватейн»! Используй его, как сумеешь!

– «Лаева»… что?!

Эта женщина, «Тень» – шпионка Разведывательного управления Митрила,

прокричала в ответ:

– «Лаэватейн»! Он сам себя так назвал!

– Но с такой высоты…

– Мне по барабану!

– Ну, кидай, раз собралась!

– Ага! Лови!

Раскрылся задний люк вертолета и от аппарели отделился угловатый темный

силуэт. Сумерки и дым не давали рассмотреть его подробно, но это явно был бронеробот.

«Пейв лоу» начал величественно разворачиваться, и в этот момент в его фюзеляж

врезались несколько вражеских снарядов. Вспыхнуло пламя. Так и не успевший набрать

скорость МН-53 грузно завертелся, разматывая дымную спираль, и начал падать.

113

Из наушника тоже донесся грохот и визг захлебывающихся турбин, испуганные

вопли и яростная матерщина полковника Кортни.

Вертолет, несущий товарищей Соске, прошел прямо над его головой, жутко

раскачиваясь вправо и влево, и совершил аварийную посадку в парке – то есть рухнул с

небольшой высоты, ломая ухоженные деревца. Донесся оглушительный грохот. Взрезая

грунт, лопасти ломались или улетали по дуге высоко в небо. Облако взметнувшейся в

воздух грязи скрыло фюзеляж, не давая понять, что случилось с экипажем и пассажирами.

Впрочем, и так можно было судить, что едва ли они чувствуют себя хорошо, особенно

старики.

Отвлекшись на сбитый вертолет, Соске не заметил, как сброшенный объект –

неопознанный бронеробот, который притащила компания Лемона – легко развернувшись

в воздухе и приняв вертикальное положение, приземлился на ступоходы метрах в десяти

прямо перед ним.

Образцовая мягкая посадка.

Когда

осели фонтаны грязи, в свете пожаров обрисовались детали

приземлившегося бронеробота, быстро и плавно преклонившего колено.

Эта машина…

Мокрые от дождя бронелисты.

Резкий и собранный силуэт.

Бронеробот третьего поколения, похожий на машины из семейства М9. Ближе

всего – ARX-7 «Арбалет». Его старый, любимый БР, разбитый в сражении во дворе

школы «Дзиндай» в Токио, единственный бронеробот Митрила, оснащенный лямбда

драйвером. Сходство было несомненным. Но этот бронеробот был более массивным, чем

«Арбалет». В бугристых от искусственных мышц ступоходах и манипуляторах

чувствовалась сила и скрытая до поры яростная взрывная мощь, заставляющая вспомнить

героев древних саг и легенд. Поверх бронированных плеч торчали верхние части

закрепленного на спинных кронштейнах вооружения – массивного артиллерийского

орудия. Его размер поражал – нормальные бронероботы никогда не несли ничего

подобного, оно скорее напоминало крупнокалиберную танковую пушку.

Броня светилась снежной белизной. Нет, большая часть раскраски была белой, но

некоторые сочленения и панели резали глаза темно-красными красками – словно

брызгами свежей крови.

В сравнении с холодными тонами бело-голубой брони «Арбалета», соединившей в

себе ветер и лед, эта машина словно дышала кипящим, обжигающим пламенем.

Пламенем ярости.

Пламенем битвы.

Цветами, которые словно звали в атаку.

Напрочь забыв, что он стоит во весь рост на простреливаемом со всех сторон поле

боя, Соске ошеломленно взирал на свалившийся с неба бронеробот.

– С к о л ь к о л е т , с к о л ь к о з и м , с е р ж а н т .

Голос, будящий воспоминания – механический мужской голос, синтезированный

искусственным интеллектом бронеробота.

– Ал… это ты?!

– Т а к т о ч н о . Д о л ж е н о т м е т и т ь , ч т о т е п е р ь э т а м а ш и н а

н а з ы в а е т с я A R X - 8 « Л а э в а т е й н » . С е р ж а н т С а г а р а , з а п р а ш и в а ю

р а з р е ш е н и я в н о в ь п р и с о е д и н и т ь с я к в а м в в а ш е й в о й н е .

Все правильно. Битва еще не окончена. Он все еще может идти по следам,

продолжать погоню. Теперь, в паре с этим парнем…

– Конечно. Разрешаю.

– Э т о ч е с т ь д л я м е н я . Д е т а л и о б с у д и м п о з д н е е . П р е д л а г а ю

в а м п о д н я т ь с я в к о к п и т .

114

Бронеробот – «Лаэватейн» – протянул левый манипулятор, опустив его на уровень

земли, и не обращая внимания на вражеских пехотинцев, открывших издали огонь. Пули

высекли из брони яркие искры.

Соске прыгнул в стальную ладонь и мгновенно вознесся вверх, к люку кокпита,

расположенному на загривке бронеробота.

– Б р о н я с и г о л о ч к и – и с р а з у ц а р а п и н ы . П е ч а л ь н о . Я

п р е д п о л а г а л н а ч а т ь с в о й п е р в ы й б о й н о в о й к а м п а н и и б о л е е

э л е г а н т н о .

– Несешь ерунду, как всегда.

– Н е с к о л ь к о м е с я ц е в у м е н я н е б ы л о в о з м о ж н о с т и

п о о б щ а т ь с я с к е м - л и б о . Э т о б ы л о д о в о л ь н о с к у ч н о .

– Ну, дела.

Какая гордость. Его как будто не волнует, что в предстоящем бою у противника –

огромное преимущество.

Соске фыркнул, проскальзывая в узкий лаз раскрытого люка. Кокпит практически

не отличался от того, что был на М9 или «Арбалете». Сжав рукоятки контроллеров, он

быстро пробежал взглядом по мониторам.

Люк закрыт. Процедура запуска боевого режима пошла. Переключение в режим

управления скан-камерой, установка билатерального угла – все шло быстро и гладко.

Привычно.

– Итак…

На переднем экране были видны амальгамовские десантники, настойчиво

обстреливавшие БР из стрелкового оружия. Но настоящий противник возник далеко за их

спинами – титаническая фигура «Бегемота», заметившего присутствие нового врага и

поворачивающегося в его сторону. Готовящегося к атаке. Под его ступоходами виднелись

несколько бронероботов нормального размера – «Чодары». Они тоже разворачивались в

боевой порядок.

– В н и м а н и е . О б н а р у ж е н ы б р о н е р о б о т ы п р о т и в н и к а . Т и п

« Б е г е м о т » – т р и е д и н и ц ы . Т и п « Ч о д а р » – т р и е д и н и ц ы .

Т я ж е л о в о о р у ж е н н а я п е х о т а – п р и б л и з и т е л ь н о д в а в з в о д а .

Будь с Соске обычный бронеробот, громадная разница в огневой мощи заставила

бы пилота думать только об отступлении. Даже один «Бегемот» выглядел практически

непобедимым, что же говорить сразу о трех?

И тем не менее.

– Ну что, выпустим пар? – выдохнул Соске, стискивая рукоятки управления.

Впервые за последние полгода он чувствовал подобное возбуждение. Нет, это был

настоящий экстаз, ощущение всемогущества и беспредельной уверенности, как тогда, в

Гонконге. Скрытая сила этой машины бешеным потоком вливалась в него, чутко и

послушно отвечая на каждое движение. С того злополучного сражения в Токио ему всегда

приходилось биться в меньшинстве, в невыгодном положении, отчаянно, на грани

поражения. Теперь, наконец, он чувствовал себя на равных с врагом.

Стоп, неужели он считает эти шесть готовых к бою противников столь слабыми?

«А-а, неважно. Рефлексировать будем потом».

Сейчас – пусть прольется кровь.

Он чувствовал, что во всех членах бронеробота кипит яростный, обжигающий

боевой дух. Точно так же, как в его собственной крови.

– Отлично. Прикончим их за три минуты.

– В и н о в а т , т р и м и н у т ы – н е в о з м о ж н ы й с р о к . П о м о и м

с к р о м н ы м п о д с ч е т а м – н е м е н е е ч е т ы р е х м и н у т д в е н а д ц а т и

с е к у н д .

– Заткнись. Лучше давай начнем.

– Т а к т о ч н о , с е р ж а н т .

115

Режим боевого маневрирования – включить.

Мощно оттолкнувшись от земли, «Лаэватейн» ринулся навстречу врагу.

Как и подобает огненному мечу.

116

Пилоты «Чодаров» были разочарованы тем, что на их долю не осталось

противников. Ни одного бронеробота из отряда, подчинявшегося мистеру Сильверу,

одному из функционеров организации.

На инструктаже перед началом операции им сообщили, что поместье охраняют три

БР типа «Чодар», оснащенные лямбда драйверами. Помимо того, существовала

возможность, что к ним подойдет подкрепление, состоящее из бронероботов следующей

модификации, обладающих увеличенными боевыми возможностями и называющихся

«Элигор».

Исходя из этого, нетрудно было догадаться, что целью атаки является одна из ячеек

Амальгам, их собственной организации. Впрочем, будь эти машины хоть трижды

союзниками, пилоты не собирались давать им спуску. Проветриться на необычном

задании, выбивающемся из разряда уже приевшихся, безопасных и рутинных – что может

быть лучше? Для них мало значили обвинения в каннибализме, пожирании своих

товарищей. В конце концов, это и означает – быть наемником. Азарт непредсказуемой

схватки с сильным противником, да еще и богатая награда – им разрешили разграбить

поместье и забрать все, что попадется на глаза. Неудивительно, что никаких возражений с

их стороны не последовало, а когда пилоты «Чодаров» приняли свой боевой наркотик,

они и думать забыли о подобных моральных затруднениях. Единственное, что их теперь

огорчало – это невозможность выплеснуть на кого-нибудь – все равно кого – запасенную

для боя свирепую и дикую ярость, подстегиваемую осознанием непобедимости своих

великолепных боевых машин.

Оказавшиеся на свободе демоны жаждали схватки – они только что вырвались из

запечатанного кувшина.

Постоянная охрана поместья себя никак не проявляла, серьезные противник – три

«Элигора» – помаячили вдали и мгновенно отступили.

Как скучно, когда некого убить.

Боевое возбуждение, доведенное наркотиком до крайней степени, превратилось в

свирепую жажду крови.

Над крышами поместья появился неопознанный вертолет. Не успел он атаковать и

рассеять передовой пехотный отряд, как головной «Бегемот» сбил его одним залпом.

Но этого было недостаточно.

Неутоленный голод подталкивал в спину, застилал глаза кровавой пеленой.

Этого мало.

Дайте нам жертву. Нам нужно кого-нибудь убить. Нам не интересны отчаянно

бегущие трусы, пусть противник пытается сопротивляться. Пусть доблестно

отстреливается из бесполезной сорокамиллиметровой пушчонки, это – то, что нужно. Мы

хотим убивать, рвать на части – ломать титановые кости, распарывать полимерные

мышцы, переламывать хребты и выдавливать электронные мозги!..

Внимание пилота привлек предупредительный звонок.

Поисковые средства «Чодара» обнаружили одиночный бронеробот на границе

поместья. Он десантировался со сбитого вертолета.

Низкоуровневая телекамера ночного видения.

Судя по силуэту, это был бронеробот третьего поколения, по конструкции близкий

к М9.

Ерунда.

Не более, чем бессильный М9. Не соперник для «Чодара».

Переключение в тепловизионный режим.

Стоп. Тепловая сигнатура припавшего на колено бронеробота не соответствовала

параметрам «Гернсбека». По предварительной оценке, выходная мощность реактора этой

машины должна составлять…

117

– Четыре тысячи восемьсот?!

Примерно 4800 киловатт.

В два раза выше, чем у стандартного бронеробота третьего поколения. Подобная

мощность уже не давала возможности рассматривать этот БР, как наземный механизм –

тяговооруженность приближала его к уровню реактивных истребителей или

штурмовиков!

Поредевшая завеса дождя дала возможность рассмотреть белый бронеробот.

Острые, угрожающие очертания, элементы конструкции, окрашенные в лихорадочно

горящие огненные оттенки. Казалось, окружающий воздух дрожит, словно над

извивающимися в грозном танце языками пламени.

По командной радиолинии раздался голос начальника отряда:

– Всем машинам. Атаковать десантировавшийся в районе вертолетодрома

бронеробот. Использовать все необходимые средства. Немедленно атаковать

вражеский БР…

Но прежде, чем пилоты успели ответить «так точно», вражеский бронеробот

двинулся.

Повернув голову в их сторону, он упруго пригнулся, словно сворачиваясь

пружиной. Одно это движение заставило амальгамовских пилотов почувствовать себя

неудобно, как под пристальным, немигающим змеиным взглядом.

– …Повторяю, немедленно атаковать вражеский БР…

Взметнувшись в воздух подобно языку пламени, бронеробот прыгнул.

Первый же прыжок заставил Соске на мгновение потерять сознание. Чудовищная,

не испытанная ранее перегрузка согнала всю кровь в его жилах к ногам, поле зрения

сузилось, перед глазами почернело. Мертвой хваткой стиснув рукоятки, он перетерпел

боль и головокружение.

С трудом придя в себя, он бросил взгляд на акселерометр и высотомер, выведенные

над экраном. Перегрузка составила не менее 30 «же» – хуже, чем при интенсивном

маневре реактивного истребителя. Человеческое тело несколько легче переносило

мгновенные скачки гравитации – но было отнюдь не полезно для здоровья. В настоящий

момент высота составляла восемьдесят метров. Вертолетодром, где он находился

мгновение назад, провалился куда-то далеко вниз.

Что же это за бронеробот?

Откуда такая мощь?

Но времени поражаться у него не было. Земля быстро приближалась. Он

напружинился, изготовившись к приземлению. Асфальт на дороге, окаймлявшей

поместье, взорвался под ступоходами так, словно под землей сработала фугасная мина.

– Холера тебе в кишку, да что же это такое?! – прохрипел Соске, пытаясь

восстановить дыхание после удара.

–

У ч е б н ы й

з а п р о с .

П р о ш у

о б ъ я с н и т ь

з н а ч е н и е

с л о в о с о ч е т а н и я « х о л е р а т е б е в к и ш к у » , – деловито проговорил

механический голос Ала.

– С такой прыгучестью никакая амортизация не поможет…

– Ш у т к а . С о г л а с е н с в а м и – д е й с т в и т е л ь н о « х о л е р а т е б е в

к и ш к у » .

– Чтоб тебя!..

Соске скривился – Ал явно не собирался оставлять свои привычки, совсем не

схожие с поведением обычного благовоспитанного искусственного интеллекта.

–

В и н о в а т .

В ы н у ж д е н

д о л о ж и т ь ,

ч т о

т щ а т е л ь н ы х

и с п ы т а н и й д л я о ц е н к и п о д в и ж н о с т и и п р о ч и х ф у н к ц и й н е

п р о в о д и л о с ь .

– Почему это?

118

– В с в я з и с о с т е с н е н н ы м и у с л о в и я м и и п о в ы ш е н н о й

с е к р е т н о с т ь ю , в к о т о р о й с о б и р а л а с ь д а н н а я м а ш и н а . М н о ю

б ы л о

з а п р о ш е н о

п р о в е д е н и е

п о л и г о н н ы х

и с п ы т а н и й

м а н е в р е н н ы х х а р а к т е р и с т и к , н о м и с т е р Х а н т е р о т к л о н и л е г о .

О н в ы р а з и л с я с л е д у ю щ и м о б р а з о м : « н е т н и в р е м е н и , н и

м е с т а » .

– Хантер? Гевин Хантер?

– Т а к т о ч н о .

Тот человек, начальник гонконгской резидентуры Разведывательного управления

Митрила – Соске впервые услышал, что он имел отношение к этой машине. Получается,

Разведывательное управление приложило руку к созданию ARX-8 «Лаэватейн».

Писк сигнального аларма.

Вражеский «Чодар» мчался прямо на него. В его манипуляторах было стандартное

оружие – маузеровская 35-миллиметровая автоматическая пушка.

Соске с готовностью развернулся ему навстречу.

«Лаэватейн» легко скользнул влево, уходя с линии огня. Снаряды взрыли полотно

дороги за его спиной, разбили в щепки хозяйственное здание.

– Так ты можешь включить эту штуку?

– Л я м б д а д р а й в е р ?

– Что же еще?!

– Э т о в о п р о с .

Соске даже запнулся посредине боевого маневра, «Лаэватейн» на мгновение замер

с довольно-таки глуповатым видом. Противник снова атаковал, и ему пришлось

торопливо кинуться в сторону.

– Сдурел?! Что значит: «это вопрос»?

– Н и к а к н е т . У с т р о й с т в о е щ е н и р а з у н е п р и в о д и л о с ь в

д е й с т в и е .

Н е

и м е ю

в о з м о ж н о с т и

с

о п р е д е л е н н о с т ь ю

у т в е р ж д а т ь …

Бронебойный снаряд поцарапал внешнюю поверхность бедра. В броню плечевого

сустава попало покрепче – хотя болванка и срикошетила, бронеробот дернулся и качнулся

назад.

– П р и б л и ж а е т с я п р о т и в н и к .

«Чодар», был уже совсем рядом – он выхватил мономолекулярный резак и занес

его над головой. Времени выбирать подходящее оружие из незнакомой боевой

комплектации не оставалось.

– Неважно, включай!!!

– С л у ш а ю с ь .

Вспыхнувшие призрачным светом силовые поля столкнулись, остановив прыжок

вражеского бронеробота. Атмосфера яростно исказилась, пронзительно взвыл сжатый

энергетическими полями воздух, мгновенно сжатый и вытесненный концентрическим

белым кольцом ударной волны. Осколки мостовой, попавшей в фокус столкновения,

брызнули в стороны, словно шрапнель.

Манипулятор «Лаэватейна» перехватил и сжал кисть «Чодара», остановив

мономолекулярный резак.

Действует.

Соске уже не требовались подтверждения по показаниям приборов – он ощущал

течение энергетических потоков каждой клеточкой тела. Мощный напор фронта силового

поля врага, упругое сопротивление собственного щита. Нет, он не будет просто

защищаться.

Теперь – контратака. Со всей силой, которая только есть…

119

«Лаэватейн» с презрительной легкостью вырвал резак, переломав пальцы

противника. Бронероботы сошлись вплотную, как борцы – глаза в глаза. «Чодар»

отдернул голову назад – в его движениях читался страх.

Соске мгновенно прокрутил управляющее колесико контроллера, и кисть правого

манипулятора сложилась в кулак.

Слегка сгорбившись и напружинив могучие плечи, «Лаэватейн» опустил его на

уровень пояса, и, перенеся вес с правого ступохода на левый, нанес удар в живот

«Чодара». Вспышка и искры. Легко пробив силовое поле, стальная кувалда проломила и

вмяла защитные бронепластины, уйдя в брюшную полость. Нащупав реакторный блок,

Соске вырвал его с мясом. За ним, словно внутренности, потянулись многочисленные

кабели. Сжимая в манипуляторе брызжущую искрами ядерную установку, «Лаэватейн»

мощно ударил обездвиженного противника коленом в бок.

Позвоночник не выдержал, переломившись в пояснице и выбросив обломки

титановых скелетных ферм, струи жидкости из амортизаторов и ворох мелких

механических потрохов. Пламя мгновенно вспыхнувшего пожара отразилось в линзах

оптических камер «Лаэватейна», замершего над поверженным врагом.

Первая боевая единица уничтожена.

Голыми руками.

–

З а п у с к

п р о ш е л

у с п е ш н о .

П о л у ч е н ы

н е с к о л ь к о

н е о ж и д а н н ы е р е з у л ь т а т ы .

– Лучше бы нервы мои поберег!..

– П о д к л ю ч а ю д о п о л н и т е л ь н ы й о х л а д и т е л ь н ы й к о н т у р .

Из люка, открывшегося на затылке головы «Лаэватейна», выпрыгнул и развернулся

по ветру, точно знамя, пучок радиаторных волокон. Он несколько напоминал

теплоотводный конский хвост «Чодара», но был объемнее и пышнее, словно фонтан

перегретого пара, вырывающийся из-под стопорного клапана.

В дрожащем мареве, окутывающем длинные «волосы», плыли и кружились

частицы призрачного белого света. «Лаэватейн», окруженный загадочным заревом,

припал к земле, ища новую жертву.

Оптическая система распознавания образов вывела на экраны изображения двух

оставшихся «Чодаров», которые заходили с флангов.

– Оружие?

– П о л н ы й н а б о р . Д л я н а ч а л а п р е д л а г а ю с л е д у ю щ е е .

На панели управления огневыми системами на схематичном изображении

бронеробота подсветились голубым обе секции коленных суставов. Рядом возникли

надписи:

GRAW-4/MMC.

Два

длинных

мономолекулярных

резака

–

усовершенствованные версии старого GRAW-2, который использовали М9.

– Годится.

– В а с п о н я л .

На массивных, кажущихся даже слегка переразвитыми коленных суставах

бронеробота раскрылись оружейные захваты, и там блеснули сложенные клинки.

Манипуляторы «Лаэватейна» синхронно стиснули рукояти. Взмах – точно громадными

орлиными крыльями, заставивший пригнуться траву – и он принял боевую стойку. Лезвия

резаков GRAW-4 коротко и опасно взвыли, переходя в боевой режим.

– П р и б л и ж а е т с я М 3 . Д е с я т ь ч а с о в , д и с т а н ц и я о д и н .

«Чодар», которому тактическая система управления присвоила условное

обозначение М3, стремительно атаковал, занеся громадный резак двумя манипуляторами.

Второй умело зашел справа, готовясь одновременно нанести удар отвлекшемуся на

первую машину противнику.

– М 2 б е р у н а с е б я .

– Что?

– З а д е л о , с е р ж а н т .

120

На слова снова не оставалось времени.

Соске поймал клинок первого «Чодара» своими скрещенными лезвиями. Режущие

силовые поля лямбда драйверов столкнулись, разорвав сумерки плазменными сполохами.

Второй бронеробот – М2 – оказался практически за спиной. Оба манипулятора

«Лаэватейна» были заняты, но по бокам под ними, там, где у М9 располагались

кронштейны вооружения, внезапно выдвинулась вторая пара более тонких и коротких

«рук».

Спрятанная пара манипуляторов?..

Естественно, в теории пилот бронеробота не мог управлять с помощью

контроллеров дополнительными конечностями. Но они действовали ничуть не менее

ловко и быстро, словно за спиной Соске в кокпите появился пилот-напарник. Навстречу

не ожидающему подвоха «Чодару» полетела выхваченная с поясного крепления ручная

граната.

Взрыв. Ритм движений противника нарушился, и бронеробот притормозил, упустив

выгодный момент. В этот момент Соске уже был готов провести контратаку – зажав

клинок первого «Чодара» своими, он восстановил равновесие и провел быстрый боковой

удар правым ступоходом, целясь в бедро.

Нет, это был не просто удар. Энергетический выброс «Лаэватейна» оказался столь

мощным, что ступоход противника переломился, как спичка. «Чодар» провернулся

колесом, врезался головой в мостовую, рассыпая искры, и отлетел, снеся пару

припаркованных поодаль электрокаров для игры в гольф.

Не медля ни секунды, Соске развернул машину лицом к врагу, атаковавшему с

тыла. Отброшенный взрывной волной гранаты, тот помотал головой и снова кинулся

вперед, торопливо стреляя. Соске не сделал ни одного лишнего движения.

Сконцентрированный взгляд, точно в дуло автоматической пушки – и снаряды разбились

в воздухе перед лицевым щитком, не заставив его даже моргнуть глазом.

Взмах справа – и тут же слева.

Крестообразно рассеченный «Чодар» рухнул навзничь, пока отрубленные куски

манипуляторов еще вращались в воздухе.

Два противника уничтожены.

Бронеробот, который получил удар ступоходом, слабо завозился на боковом

экране. Он попытался подняться. Сражаться? Нет, скорее – бежать.

– П р о ш у .

Одновременно с репликой Ала, левый дополнительный манипулятор снял

закрепленный у локтя противотанковый кинжал и подбросил его так, что рукоять

оказалась перед грудью. В этом движении, безупречно точно рассчитанном по времени,

словно в зеркале, отразилось то, насколько искусственный интеллект знал привычки

своего пилота.

– Хм.

Слегка фыркнув, Соске поймал кинжал за рукоятку и резко швырнул в последний

«Чодар». Силовое поле противника попыталось остановить его, но сдалось перед напором

энергетического выброса «Лаэватейна».

Прямое попадание в середину торса. За ударом металла по металлу немедленно

последовал грохот разрыва, и огненный клинок пронзил «Чодар» насквозь.

Три вражеские единицы уничтожены.

Бронеробот развернулся в сторону побережья, и светящийся конский хвост

радиатора, расположенного на затылке, прочертил дугу, рассыпая искры неземного света.

– Что это было?

– Д о п о л н и т е л ь н ы е м а н и п у л я т о р ы . П о д а ч а б о е п р и п а с о в ,

с м е н а

м а г а з и н о в

–

п р е д л а г а ю

в а м

и с п о л ь з о в а т ь

п р е д о с т а в л я ю щ и е с я в о з м о ж н о с т и . Г о т о в к о н т р о л и р о в а т ь и х н а

п о л ь з у о б щ е м у д е л у .

121

– Четыре руки. Какой-то Шива многорукий получается…

– М н е н р а в и т с я . Е с л и в а м н е п о з в о л я е т р е л и г и я , с е р ж а н т ,

м о ж е т е и х и г н о р и р о в а т ь .

Разговор слегка разрядил обстановку – но основные силы врага – три «Бегемота» –

еще только выходили на берег. Первый из стальных титанов только что вышел на пляж и

теперь уперся в «Лаэватейн» кровавыми зраками оптических сенсоров.

Судьба улыбнулась Лемону и его соратникам – транспортно-десантный вертолет

оказался очень прочным. Конструкция машины, которая уже почти тридцать лет

участвовала в реальных боях, многократно совершенствовалась и усиливалась, и корпус

выдержал падение, а главное, система пожаротушения смогла задушить начинающийся

пожар.

– Ага, что я говорил?! Так запросто мы не сдохнем! – донесся из помятого

транспортного отсека крик Кортни.

– Господи Иисусе! – высокий голос Лемона тоже с легкостью перекрыл стрельбу и

грохот взрывов в отдалении. – Тут повсюду амальгамовцы! Нас все равно перебьют –

лучше бы нам сразу накрыться, вместе с вертолетом!!!

Жалобы Лемона были небеспочвенны, но ситуация могла бы сложиться куда как

хуже. При жесткой аварийной посадке экипаж вертолета и пассажиры каким-то чудом

мало пострадали – все обошлось сотрясениями и ушибами. Тем не менее, МН-53 лежал на

боку среди ухоженных парковых деревьев, а по обшивке уже начинали пощелкивать

вражеские пули – очухавшиеся амальгамовские пехотинцы перебегали поодаль,

накапливаясь за банкетами пышных кустов, и огонь усиливался с каждой минутой.

Митриловцам ничего не оставалось делать, как, прячась за китообразной тушей, отчаянно

отстреливаться, а боеприпасы начали истощаться с пугающей скоростью. Увы, пара

шестиствольных «Миниганов», так хорошо себя показавших при завязке боя, осталась

совершенно бесполезной – бортовая сеть обесточилась, и электромоторы больше не могли

вращать блоки стволов. Громадные патронные ящики, набитые лентами с винтовочными

патронами, тоже ничем не могли помочь, ведь личное стрелковое оружие Лемона и его

товарищей было рассчитано на малокалиберные или пистолетные патроны.

Впрочем, это беспокоило не всех.

– Хрен вам по всей морде!!! Огонь! Вспомним Кхесан1 – там было еще хуже!

Огонь, сукины дети! Джеронимо!!! – вопил Кортни, с упоением поливая противника из

пистолета-пулемета.

– Кхесан? Поганое было место, – мрачно прокомментировал Сеалс, поддерживая

его огнем из автоматического карабина. Потом он все же выразил свое неудовольствие: –

Слушай, старый дурак, как так вышло, что я, солидный капитан первого ранга, всего-

навсего доставляя посылочку по твоей просьбе, навернулся в какую-то Богом забытую

мексиканскую глухомань и перестреливаюсь с герильерами, словно первоклассник?!

За его спиной, высунув руку с пистолетом-пулеметом поверх покореженной

приборной доски, отстреливалась никому не знакомая стройная азиатка, вообще

непонятно откуда появившаяся. Несмотря на то, что она назвала свое имя – «Тень» –

Лемон с товарищами до сих пор не понимали, кто она, откуда и на чьей стороне.

Женщина появилась буквально через несколько минут после того, как Соске по

радио сообщил о том, что наблюдает атаку американского спецподразделения. На окраине

заброшенной деревушки, где приземлился в ожидании вертолет, появился запыленный

грузовик с громадным трейлером. Ничуть не смущаясь направленными на нее дулами

1 Кхесан (вьетн. Khe Sanh) – столица округа Хоангхоа провинции Куангчи во Вьетнаме. Во время

Вьетнамской войны возле Кхесан располагалась военная база США, вокруг которой в 1967-68 гг.

развернулись тяжелые и кровопролитные бои.

122

автоматов настороженных караульных, эта женщина – «Тень» – вышла из кабины и

направилась к ним по яркой полосе света от фар, подняв пустые руки.

«Сагара Соске здесь? Я привезла кое-что для него».

Это выглядело слишком глупо для ловушки, и потом, она действительно прекрасно

знала, кто такой Соске. Озадаченный Лемон заглянул в контейнер и обнаружил там БР.

Бронеробот третьего поколения, никогда ранее не виданной модели.

Женщина сказала очень просто: «верить или не верить – дело ваше. Если вы идете,

возьмите его с собой». На вопрос же о том, откуда она знала, что найдет их здесь, ответ

был еще проще: «Понятия не имею. Меня направлял Ал».

Как бы Лемон ни был озадачен, причин для отказа, естественно, не было – в любом

случае, если бы противник узнал о готовящейся атаке, то не стал бы посылать им такой

подарок. Поэтому они бронеробот погрузили в грузовой отсек, забрали саму «Тень» и

стартовали, направляясь в сторону поместья.

– Ангелы небесные, откуда же тут эти чудовища?! – со слезами вопрошал Лемон

безучастные небеса, выглядывая в сторону побережья

из-за ненадежного

дюралюминиевого укрытия. – Нам конец! Мы все здесь подохнем, вот увидите!!!

– Не ной, салага! – подбадривал его полковник Кортни, меняя магазин. – Разуй

глаза. Наш Сагара – он уже ухайдокал тройку БР.

– А ведь и верно… ничего себе!

Корпус вертолета качнула взрывная волна – в нескольких сотнях метров от них в

саду загорелся последний из «Чодаров», пораженный противотанковым кинжалом. Пламя

подсветило кровавым светом силуэт бронеробота, возвышавшегося над поверженным

врагом. Это был «Лаэватейн».

– Парень и раньше не походил на ягненка, но я и не думал, что он окажется таким

ковбоем. Накатывает мерзавцам со всей дури и ловко прыгает. Он что, в самом деле

первый раз сидит в этой жестянке? Выглядит так, словно БР для него свой в доску.

– Так и есть. Для Сагары он – словно старый друг, – вмешалась «Тень», прячась от

барабанящих по обшивке пуль.

– Но сможет ли он справиться с «Бегемотом»?..

Фюзеляж уже качнулся от тяжелых шагов первого из гигантов, хотя до него было

довольно далеко. Возвышаясь над деревьями и развалинами, подобно стальной башне,

«Бегемот» величественно развернулся в сторону «Лаэветейна» и озарился фейерверком

ослепительных вспышек. Он задействовал все бортовое вооружение – ракетные установки

в плечевых суставах, крупнокалиберное орудие в манипуляторах, головные пушки,

трассирующие снаряды, неуправляемые ракеты систем залпового огня, противотанковые

ракеты – на одинокий вражеский бронеробот обрушился настоящий огненный ливень.

Действительно, при обстреле с такой небольшой дистанции у него не было

возможности выполнить маневр уклонения. Прикрывшийся энергетическим полем

«Лаэватейн», едва различимый за кипящими пламенем пузырями разрывов, постепенно

пятился, не в силах устоять на месте. В итоге он упал на колени, словно под невыносимой

тяжестью. Воспользовавшись моментом, «Бегемот» с невероятной для его размеров

скоростью шагнул вперед, ломая деревья, и занес громадную ступню правого ступохода

над противником-маломерком, намереваясь его растоптать – элементарно и без лишних

затей.

В лица оцепеневших наблюдателей ударила звуковая волна и заряд поднятого

песка – великан издал торжествующий, раскатистый, умопомрачительный рев.

Обреченный превратиться в лепешку «Лаэватейн» выглядел как ребенок,

застигнутый сокрушительным цунами.

– Ужас!..

123

Голос Лемона сорвался, Кортни тоже нахмурился и непроизвольно задержал

дыхание, и лишь «Тень» отреагировала по-другому. Ее удлиненные глаза расширились, и

она воскликнула радостно и уверенно, без малейшего беспокойства:

– Нет! Смотрите внимательно!

Из-под стальной подошвы «Бегемота», которая, как казалось со сторон,

практически опустилась на грунт, брызнули белые перья света, словно пар из перегретого

радиатора. Странно подсвеченный, пронизанный мятущимися вспышками воздух

исказился и задрожал.

– Это?..

– «Росс и Хэмблтон» PRX-3000. Экспериментальный реактор с чрезвычайно

высокой отдачей. Энерговооруженность далеко превосходит любой иной наземный

механизм. И если ему удастся транслировать эту мощь в контур лямбда драйвера…

Корпус «Бегемота» внезапно дрогнул. Ступня медленно начала подниматься

обратно, и под ней стала видна фигурка крошечного по сравнению с этим Голиафом

белого бронеробота.

– Как – так?..

«Лаэватейн» не был раздавлен. Напротив, упершись обоими манипуляторами в

подошву ступохода, она с чудовищным напряжением поднимал ее выше и выше,

пересиливая невероятную нагрузку. Вокруг конечностей и торса бронеробота струились,

перевивая его точно лентами, потоки красноватых огоньков.

В кокпите стояла настоящая какофония: на разные голоса выли, звенели и трещали

бесчисленные тревожные алармы. Указатель выходной мощности реактора, дрожа, уперся

в верхний конец шкалы, система охлаждения шипела, брызгая паром, едва справляясь с

перегревом. Электрическая мускулатура бронеробота работала на пределе, искрясь

вспышками микропробоев и наведенными токами, стекающими по корпусу, точно

холодные огни святого Эльма. Широко расставленные ступоходы ушли по колено в грунт,

силовой скелет стонал и скрипел под невероятной нагрузкой.

– О р и е н т и р о в о ч н ы й у р о в е н ь н а г р у з к и с о с т а в л я е т 1 5 0 0

т о н н , – невозмутимо доложил Ал. – Н а г р у з к а в т р и д ц а т ь р а з

п р е в о с х о д и т в е с о с н о в н о г о б о е в о г о т а н к а . В е с о в о й л и м и т

п р о ч н о с т и к о н с т р у к ц и и м н о г о к р а т н о п р е в ы ш е н . С е р ж а н т ,

р е к о м е н д у ю н е м е д л е н н о о с т а в и т ь м а ш и н у и э в а к у и р о в а т ь с я .

– Заткнись!.. – прохрипел Соске, невероятным напряжением воли превозмогая

боль. До хруста стиснув зубы, он нес эту умопомрачительную тяжесть на своих плечах,

словно Атлант, – перегруженное силовое поле, созданное лямбда драйвером, вызывало

мощный откат в нервной системе пилота.

– Если бы я мог… давно бы сбежал…

Задержав рвущееся дыхание, Соске страшным усилием напряг все мускулы –

брюшной пресс закаменел, как у поддерживающего портик каменного титана.

Энергетическое поле, окутавшее «Лаэватейн», внезапно вспыхнуло цветом каленой стали.

Вертикальный силовой выброс, словно вспышка под зеркалом поршня в цилиндре,

толкнул ступоход «Бегемота» вверх. Землю потряс громовой удар, перешедший в

металлический хруст и протяжный стон. Шарнир правого коленного сустава стального

гиганта не выдержал и рассыпался. «Бегемот» потерял равновесие и величественно,

словно телебашня, опрокинулся навзничь.

– Прикончим его!

– Т а к т о ч н о .

Обнажив мономолекулярные резаки, зафиксированные в коленных секциях,

«Лаэватейн» прыгнул. Точно нацеленная короткая парабола завершилась на груди

поверженного титана, а оба клинка вошли в щель между нижней кромкой головы,

124

напоминающей шлем-салад, и броней торса. Облитые светом атакующего

энергетического поля клинки, с презрительной легкостью преодолев ослабевшее

сопротивление защитного силового щита, полосовали и вспарывали бронелисты, точно

мягкую жесть консервной банки. Вскрытая снизу броня открыла доступ к уязвимым

механизмам и шарнирам короткой шеи.

Два удара, три удара – брызнули искры от перерезанных электрических кабелей,

мутным потоком хлынуло масло из гидравлики. Последний удар – и резак снизу пронзил

пилотский кокпит, поставив точку и оборвав судорожные конвульсии громадного тела

«Бегемота».

– Ч е т в е р т ы й б р о н е р о б о т п р о т и в н и к а у н и ч т о ж е н , – сообщил

дотошный Ал.

Два оставшихся «Бегемота» располагались в направлении побережья. Один

находился всего в нескольких сотнях метров, смутный силуэт второго возвышался башней

поодаль – до него было не менее двух-трех километров.

Ближний «Бегемот» открыл огонь из головных автоматических пушек и дал

ракетный залп. «Лаэватейн» быстро спрыгнул на грунт, укрывшись за броней

поверженного противника. Над его головой небо расчертили трассы рикошетов 30-

миллиметровых снарядов, потом стальной остов дрогнул от попаданий противотанковых

и неуправляемых ракет. Внутри него что-то гулко взорвалось, сквозь щели в броне

вышибло фонтаны стремительного порохового пламени – надо полагать, сдетонировал

боезапас. Несколько перелетов дали близкие разрывы, забросав бронеробот землей и

тлеющими обломками.

– Хватит с меня таких рукопашных забав! – отдышавшись, заявил Соске. – Другое

оружие есть?

– Б е з у с л о в н о . П р о ш у .

На спине силуэта бронеробота, изображенного на оружейной панели, заморгало

схематическое изображение артустановки.

– Штурмовая пушка. …165 миллиметров?!

Удивление, звучавшее в голосе Соске, было вполне оправданным. Невозможно

было представить себе орудие для бронеробота калибром в 165 миллиметров. Калибр

стандартных автоматических пушек, используемых ими, не превышал сорока

миллиметров. Любимое помповое орудие Соске, «Боксер» было 57-ми миллиметровым, а

самая мощная пушка на вооружении Митрила – гладкоствольное снайперское орудие,

которым так ловко владел Курц – трехдюймовой, и имела калибр 76 миллиметров. Увы,

по этому параметру бронероботы не могли сравниться с основными танками,

вооруженными 120-ти миллиметровыми длинноствольными орудиями. Но масса танков,

как правило, превышала 50 тонн, в сравнении с воробьиным весом 10-титонных

бронероботов.

– Погоди, это ведь саперная пушка, так?..

Действительно, это орудие, появившееся впервые на английских саперных танках

«Центурион» AVRE еще в пятидесятых годах, предназначалось для разрушения зданий и

фортификационных сооружений с ближней дистанции в городских боях и имело малую

начальную скорость и крутую траекторию. Неужели кому-то пришло в голову

использовать его в маневренном бою бронероботов?

– Н а ш г л а в н ы й к а л и б р . Э н е р г и я о т д а ч и о ч е н ь в е л и к а ,

п р о ш у в а с с о б л ю д а т ь о с т о р о ж н о с т ь , с е р ж а н т . У с и л и е м о ж н о

п а р и р о в а т ь т о л ь к о с п о м о щ ь ю л я м б д а д р а й в е р а .

Вспомогательный манипулятор услужливо выдвинул короткоствольную гаубицу,

смонтированную на спинном кронштейне, в позицию для стрельбы: тело орудия

расположилось под правым манипулятором. Массивный казенник, мощные

противооткатные устройства, горшкообразное дуло – древняя артсистема выглядела

весьма солидно.

125

Оставалось проверить самое главное. Эта «Толстая Берта»…

– …Сможет она выстрелить? – пробормотал Соске, быстро проверяя боеготовность

штурмовой гаубицы.

– У т в е р ж д а т ь н е м о г у . И с п ы т а н и й н е п р о в о д и л о с ь .

– Теперь уже ничего не поделаешь. Придется мне попробовать.

– Т а к т о ч н о .

– Ну, тогда держись.

С орудием наизготовку, «Лаэватейн» прыгнул, пружиной взвившись в воздух над

горящими останками первого «Бегемота».

Второй титан немедленно разразился новым залпом. От пунктирных трассеров и

факелов стартующих ракет зарябило в глазах. Энергетическое поле лямбда драйвера

отразило удары наиболее точно нацеленных снарядов.

– Врешь, не возьмешь!..

Удар приземления и немедленно – новый прыжок. Вращение в воздухе.

Приближающиеся противотанковые ракеты. Головные шестиствольные пулеметы – на

максимальную скорострельность. Перехват. Раскинуть манипуляторы и ступоходы,

толчок силовым полем – торможение и изменение траектории. Крутая парабола. Уход от

огня. Дистанция до противника – двести метров.

Нужно атаковать с минимальной дистанции.

Он прыгнул в третий план, невысоко над землей. Жестокое сотрясение и

перегрузка. Оттолкнувшись от коленного сустава «Бегемота», бронеробот кубарем

пролетел между колоннообразных ступоходов. Тогда, во время сражения на рассвете в

Ариаке, он выстрелил снизу вверх в щель промежности, туда, где сочленялись

ступоходы…

– Не успел!..

Завершив кувырок вперед, «Лаэватейн» глубоко взрыл песок пляжа ступоходами и

взвился вверх, как кузнечик. На мгновение он завис в воздухе за спиной «Бегемота»,

целясь в затылок стальному титану.

Вражеский пилот продемонстрировал завидную оперативность и гибкость: ударное

силовое поле «Бегемота» взвыло, врезавшись в «Лаэватейн» остро сфокусированным

тараном. Казалось – в следующий миг дерзкий карлик разлетится на куски. Однако…

Концентрация. Силовое поле «Лаэватейна» встретило и разбило вражескую атаку,

как корабельный форштевень разбивает штормовую волну. Штурмовое орудие уставилось

широким жерлом в затылок головы-шлема, Соске яростно вжал спусковую кнопку.

По глазам ударила ослепительная вспышка. Фугасный снаряд, усиленный

энергетическим полем, пробил многослойную броню и разорвался глубоко внутри головы

«Бегемота». Чудовищная отдача 165-тимиллиметровой пушки швырнула «Лаэватейн»

назад.

Потеряв равновесие, бронеробот покатился по покатой стальной спине великана и

приземлился, точно кот на лапы, на песок пляжа сорока метрами ниже. Как раз в тот

момент, когда Ал отрапортовал:

– З а д а ч а в ы п о л н е н а у с п е ш н о .

– Ты уверен?..

– А б с о л ю т н о .

«Бегемот», извергая из пробитого шлема облака черного дыма, качнулся и

медленно повалился вперед. Утратив поддержку энергетического поля второго контура

лямбда драйвера, его силовая конструкция начала разваливаться уже в падении. Громовой

рев гибнущего титана, казалось, заставит расколоться небеса. Земля содрогнулась, и по

пляжу прокатилась штормовая волна из поднятого песка и жирного дыма.

Пятый.

– Вот это отдача, – пробормотал Соске, перезаряжая штурмовую гаубицу.

126

– Т а к т о ч н о , о н а п р е в з о ш л а в с е о ж и д а н и я . С м е ю з а м е т и т ь , п р и ч и н о й с т а л н е к о н в е н ц и о н н ы й и р и с к о в а н н ы й с п о с о б а т а к и .

– Я не сторонник деликатных решений, пора бы запомнить. Сколько лет мы уже с

тобой вместе?

– О д и н г о д д в а м е с я ц а . Н е с л и ш к о м п р о д о л ж и т е л ь н ы й

с р о к .

– Да? А ведь и верно.

Хмыкнув, Соске повернулся в сторону последнего оставшегося «Бегемота». Он

возвышался, точно окутанная туманом башня, в мелких литоральных водах километрах в

трех от пляжа перед фасадом полуразрушенного поместья, где стоял на коленях

«Лаэватейн». Все выглядело так, будто великан начисто утратил интерес к сражению. Дав

залп с целью устрашить противника, «Бегемот» торопливо зашагал прочь.

– М а й к - 6 о т с т у п а е т , о ч е в и д н о , н а м е р е в а е т с я в ы й т и и з

б о я . О с у щ е с т в л я е м п р е с л е д о в а н и е ?

– Попробуем. Но он далеко, и как ты собираешься его догонять? Вплавь?

Штурмовое оружие, подобное другому оружейному фавориту Соске – помповому

орудию «Боксер» – прекрасно показало себя в ближнем бою, на дистанции нескольких

десятков метров. Но его короткий ствол и низкая начальная скорость снаряда не

позволяли рассчитывать на сколько-нибудь удовлетворительную точность при стрельбе

на расстояние, на которое уже удалился «Бегемот».

– В о з м о ж н о с т ь с у щ е с т в у е т .

– Что ты имеешь в виду?

– П р и в о ж у в д е й с т в и е м а н и п у л я т о р D .

На панели вооружения опять что-то моргнуло. Вспомогательный манипулятор

снял с кронштейна на спине и подал вперед последнее устройство – длинный, лоснящийся

смазкой орудийный ствол. Дополнительная насадка плотно села на куцый ствол

штурмовой пушки, с металлическим многоходовым клацаньем защелкнулись замки-

фиксаторы. Разом удлинившаяся вдвое артсистема теперь напоминала длинноствольную

танковую пушку.

– П е р е х о д к в а р и а н т у к о м п л е к т а ц и и « г а у б и ц а - п у ш к а »

з а в е р ш е н .

Ф о р с и р о в а н н а я

б а л л и с т и к а

д а е т

в о з м о ж н о с т ь

с т р е л ь б ы

н а

д и с т а н ц и ю

д о

2 0

к и л о м е т р о в

п р и

с о о т в е т с т в у ю щ е м у г л е в о з в ы ш е н и я .

Длинноствольная гаубица в манипуляторах бронеробота? Плевок в лицо здравому

смыслу – как решил Соске.

Впрочем, начать следовало с того, что здравому смыслу противоречил весь этот

бронеробот в целом. Пока функционирует лямбда драйвер, он легко и непринужденно

игнорирует все законы внутренней и внешней баллистики, нейтрализует чудовищную

отдачу и заставляет обычный фугасный снаряд пробивать невероятно толстую и прочную

броневую преграду. Гаубицы с крутыми траекториями никогда не оптимизировались для

стрельбы по подвижным бронированным объектам, но, получается, сейчас этим можно

пренебречь? Хм, в таком случае, разве это орудие-переросток – не идеальное оружие для

«Лаэватейна»?

– Так и быть. Попробуем, – ответил Соске, все еще не до конца уверенный в

осуществимости этого плана.

– Т а к и д у м а л , ч т о в ы с о г л а с и т е с ь , с е р ж а н т .

– Лучше помолчи.

Поудобнее устроившись на коленях, Соске переключил систему управления огнем

в режим снайперской стрельбы на большие дистанции. Увеличение оптического канала –

на максимум. В зеленоватом свете режима низкоуровневого ночного видения в прицеле

возникла спина «Бегемота». Она раскачивалась и прыгала – великан отступал на

максимальной скорости. Если точнее – улепетывал без памяти.

127

На дисплей высыпали исходные данные для баллистического вычислителя.

Температура и влажность воздуха, скорость ветра, температура орудийного ствола и

порохового заряда – и еще куча цифири. Способности Соске к точной дальней стрельбы

всегда находились на вполне заурядном среднем уровне. Ему не дано было повторить

баллистические чудеса, которые вытворял Курц. Не имея баллистических таблиц и

данных практических испытаний, ни разу не проводя пристрелки из этого орудия, Ал

тоже ничем не мог помочь. Единственное, на что они могли полагаться – интуиция

пилота.

Лазерный дальномер четко выдавал дистанцию, но для определения возвышения и

упреждения оставалась только грубая прицельная шкала и перекрестье нитей.

Перекрестье проползло по бронированным плечам, поднялось выше. Пискнул сигнальный

зуммер и вмешался Ал:

– З а х в а т ц е л и . Р а з р е ш и т е о т к р ы т ь о г о н ь ?

– Погоди… – пробормотал Соске, доворачивая манипулятор на какие-то доли

градуса. Еще чуть-чуть. Да, совсем немного…

Огонь.

Удар отдачи оказался страшным – намного сильнее, чем раньше. Огненный пузырь

дульных газов, размером не меньше бронеробота, осветил на мгновение развалины,

блеснув кровавыми отражениями в осколках битых оконных стекол. Песок разметало по

сторонам, образовав коническую канавку, уходящую в сторону моря. Несмотря на то, что

Соске пытался упираться кончиками башмаков ступоходов, точно сошниками, бронеробот

швырнуло назад, да так, что он неуклюже приземлился на задницу и проехал несколько

метров, бороздя пляж. Это выглядело как ударная волна от близкого разрыва

двухсотпятидесятикилограммовой авиабомбы.

Результат действия лямбда драйвера, а не просто порохового заряда.

Фугасный снаряд, вырвавшийся из ствола с невероятно высокой для такого орудия

начальной скоростью и уносящий в себе сгусток материализованной силы воли и боевого

духа Соске, прочертил безупречную настильную траекторию, не вышедшую за пределы

прямого выстрела, и точно поразил середину затылка шлемовидной головы отступающего

«Бегемота». В том же самом месте, что и предыдущий.

Когда изображение камеры стабилизировалось, стало видно, что голову просто

снесло, разбросав горящие и искрящиеся детонирующим боезапасом автоматических

пушек обломки по сторонам. Обезглавленный гигант еще продолжал двигаться, но его

движения нарушились, стали неуверенными и хаотичными.

Через десяток секунд докатился звук взрыва.

«Бегемот» запнулся, медленно и беззвучно падая вперед. Протяжное эхо, тоже

пришедшее с задержкой, прозвучало похоронным колоколом по медленно скрывшемуся в

облаках пара и кипящих бурунах стальному титану.

Шестой бронеробот противника уничтожен.

Переведя дыхание, Соске спросил:

– Ал?

– С л у ш а ю в а с , с е р ж а н т .

– Сколько же минут?

– П я т ь м и н у т п я т ь д е с я т д в е с е к у н д ы .

Повисло неловкое молчание. Потом Ал осторожно продолжил:

– К а к б ы в ы н и у п р я м и л и с ь , в с х в а т к е с т а к и м и

п р о т и в н и к а м и т р и м и н у т ы п р е д с т а в л я ю т с я н е д о с т и ж и м ы м

с р о к о м .

– Кто бы говорил. Четыре минуты двенадцать секунд – ты тоже попал пальцем в

небо.

– Д л я ч е л о в е к а у в а с ч р е з м е р н о х о р о ш а я п а м я т ь , с е р ж а н т .

В ы о т н о с и т е с ь к к а т е г о р и и з л о п а м я т н ы х ?

128

– И где ты только научился так огрызаться?

– Б у д у ч и б р о ш е н н ы м , к в е л и к о м у п р и с к о р б и ю , с в о и м

п и л о т о м н а п р о т я ж е н и и м н о г и х м е с я ц е в , я и с п о л ь з о в а л

и м е ю щ и е с я в о з м о ж н о с т и д л я с к а н и р о в а н и я И н т е р н е т а и

ш и р о к о в е щ а т е л ь н ы х к а н а л о в .

– С тобой все ясно. Хорошему там не научат. Небось, по порносайтам лазил?

– Е с л и п о ж е л а е т е , м о г у и с п о л ь з о в а т ь н е о ф и ц и а л ь н ы й

с т и л ь р е ч и . Т е з а у р у с б е д н ы х л а т и н о а м е р и к а н ц е в в а с у с т р о и т ?

– Выдумал тоже. Не вздумай.

Кошмар. Тягаться с этим демагогом-острословом – нелегкая задача. Как всегда.

Потихоньку вздохнув, Соске произнес слегка недовольным голосом.

– Но, все же… я рад, что ты уцелел.

Он сказал это совершенно искренне.

Как бы странно это ни выглядело, диалог с искусственным интеллектом,

осуществляющим вспомогательные функции управления боевой машиной, оставлял в нем

ощущение того, что он говорит со старым другом. Товарищем по оружию. Это чувство,

так же как и странности, которые выделяли Ала из ряда стандартных совокупностей

программ, заложенных в компьютеры митриловских М9, – они проявились в нем

незадолго до той памятной битвы в Гонконге – теперь, при новой встрече, они были

заметны намного сильнее.

Соске и сам не до конца понимал, что имел в виду, но Ал без промедления ответил:

– В з а и м н о , с е р ж а н т . Г о в о р ю о т в с е й д у ш и .

– Хмм.

Механизм, боевой автомат говорит «от всей души». Куда катится мир?

Впрочем, Соске почему-то уже давно не чувствовал отчуждения и неприязни к

этому нечеловеческому голосу.

Подняв бронеробот, он переключился в режим активной локации окрестностей.

Как там Курц и остальные? Кроме того, нужно скорее выручать Лемона и его команду.

Впрочем, разобраться с оставшимися вражескими пехотинцами на «Лаэватейне» не

составит сложностей.

Но о том, чтобы догнать Канаме, уже не могло быть и речи.

Сидя в вибрирующей кабине вертолета, торопливо уходящего прочь, Канаме

осторожно и незаметно осматривалась.

Боевики из личной армии Леонарда, здоровенные мужчины в камуфляжных

комбинезонах, к этому времени уже несколько расслабились. Некоторые с волнением на

лицах следили за тем, как оказывают медицинскую помощь раненому господину, кто-то

поглядывал в иллюминаторы. Изможденная и вымазанная кровью Канаме, тихо сидевшая

в углу, не привлекала их внимания.

Ее сосед по скамейке привстал, просунувшись вперед, в кабину, и заговорил о чем-

то. Несмотря на то, что она не понимала испанского, было ясно, что речь идет о состоянии

Леонарда.

Если попытаться… – то сейчас.

Едва Канаме поняла это, в ее голове закружился хоровод испуганных мыслей.

Достаточно ли отвлекся боевик?

Пойдет ли все, как задумано?

Несмотря на то, что Калинин тоже на борту вертолета?

А еще – о нем.

Бедный Леонард, он, наверное, сейчас на грани жизни и смерти, и все из-за нее…

Какая глупость!

Она потрясла головой.

129

Разве она уже не убедилась в этом? Обычное сочувствие может стать смертельным

– давно пора бы понять.

Прикрыв глаза, чтобы не выдать себя лихорадочным блеском, и закусив губу, она

покосилась вбок. Прямо перед ее лицом на боку стоящего боевика из потертой кобуры

торчала рукоятка автоматического пистолета.

Раскрыв глаза, Канаме набрала в грудь побольше воздуха.

Пора.

Вскочив, она вытянула руку и выхватила пистолет из кобуры, судорожно стиснув

рубчатую рукоять. Боевик отреагировал быстро – угрожающе развернувшись. Он

попытался схватить ее, но ему не хватило буквально полпальца. Мужчина замер,

уставившись в черный зрачок дула.

– Не двигаться! Я выстрелю!

Она уже сто лет не кричала так громко и яростно – даже в горле запершило. Но

Канаме не остановилась. Целясь прямо в лицо побледневшему противнику, она заорала:

– Эй, пилот! Слышишь меня?! Быстро поворачивай обратно!

– П-погоди… – сидевший на скамейке напротив боевик что-то быстро забормотал в

головной микрофон.

Почти сразу же из двери пилотской кабины появился человек. Но это был не пилот,

а Андрей Сергеевич Калинин. Представшая перед ним картина – разиня-подчиненный и

Канаме, целящаяся из трофейного пистолета ему в лицо – не заставила майора даже

повести бровью. Ни следа удивления или волнения.

– Энергична, как всегда. А мне показалось, что ты все еще в шоке после выстрела в

него, – холодно проговорил Калинин. – Чидори Канаме. Попрошу тебя убрать палец со

спускового крючка и спокойно отдать оружие. Закончим этот эпизод.

– Не надо мне приказывать. Я буду стрелять.

– Неразумно, – спокойно продолжал Калинин. – Человеку, у которого нет

намерения спускать курок, не следует браться за оружие. Это пустая трата времени.

Кроме того, может произойти непредвиденный несчастный случай. Полагаю, для тебя это

уже не секрет.

– Намерения спустить курок...

Ее пальцы до хруста стиснули тяжелый пистолет, на висках выступили капельки

пота, сердце колотилось у самого горла.

Нужно держаться.

Без слез и жалоб.

Я не могу сдаться. Даже ему, закаленному ветерану, которому не гожусь и в

подметки. Все равно.

Скрутив отчаяние и тоску тугой пружиной, она остро и прямо взглянула на нового

противника.

– Но ведь вы стреляли в него? В Соске?

Она мало знала о том, какие отношения связывали Калинина и Соске – ведь тот

никогда ничего не рассказывал. Ей довелось несколько раз стать свидетельницей их

разговоров, но их голоса оставались официальными и сухими.

Но Канаме знала.

Когда Соске вспоминал его, слово «майор» в его устах звучало как-то особенно. В

нем слышалось безграничное доверие. «Мао», «Курц», «господин Председатель» – эти

слова звучали немного похоже – но все же не так. В них было чуть-чуть, на ту самую,

микроскопическую долю меньше уверенности и преданности.

Теперь Калинин встал по другую сторону баррикад от Соске. Превратился в

беспощадного врага. Но неужели же он остается таким же каменно-твердым и ледяным,

как тогда, когда приказал стрелять в него? Неужели в нем ничего не дрогнуло? Сможет

ли он так же холодно и уверенно поучать ее, глядя ей в глаза?

– Я сделаю это снова, – неожиданно ответил Калинин. Как всегда, равнодушно…

130

Нет.

Нет, неуловимо, практически неотличимо – его слова звучали с другим

выражением.

– Такой приказ уже был отдан. На это существует серьезная причина. Но я не

рассчитываю что ты, в запале отрицания, поймешь ее.

– Неправда.

– Если тебе хочется так думать – пожалуйста. Но я дам тебе возможность увидеть

последствия своего неразумия.

Канаме замерла, не понимая, что он имеет в виду.

– Его ценой станет жизнь стоящего перед тобой человека. Можешь стрелять, если у

тебя есть желание.

– …Н-неправда.

Слова Калинина падали на сердце, словно капли свинца.

Действительно, разве можно было ожидать, что обычная девчонка, без малейшей

военной подготовки, по милости слепой удачи сцапавшая пистолет, и теперь

размахивающая им перед носом у опытных бойцов и кричащая срывающимся голосом

«Поворачивайте вертолет»! запугать хоть кого-то? Это было просто смешно. Достаточно

было взглянуть на реакцию остальных наемников, неподвижно сидящих на скамейках, как

и поступила Канаме.

На их грубых загорелых лицах совсем не было страха. Они не скалились, подобно

вульгарным кинозлодеям. Не было заметно ни злобы, ни раздражения. Скорее, это было

безразличие. Та школьница, которой Канаме была еще совсем недавно, ничего не смогла

бы прочитать по этим каменным, неподвижным лицам, но теперь – теперь ей все было

понятно без слов. Она как будто слышала их мысли.

«Он вообще заряжен, этот ствол»?

«Черт с ней, пусть стреляет – дружбан поработает пулеуловителем».

Да, наемников не слишком-то беспокоила угроза жизни их соратника. Тупица,

который позволил девчонке стащить пистолет, ничего лучшего не заслуживает. Даже если

Канаме выстрелит, пострадает только он. Пистолетная пуля не пробьет тело насквозь, а он

стоит слишком близко, чтобы она промахнулась и задела шальной пулей что-нибудь

действительно важное – какой-нибудь агрегат вертолета.

Брать заложника было бессмысленно. Его товарищей совершенно не беспокоила

его возможная смерть.

– Ну, хорошо. Тогда – вот так.

Канаме подняла ствол вверх, выпуская из прицела бледного боевика, и нацелила

пистолет в потолок кабины.

Теперь лица наемников мгновенно стали напряженными. Прямо за тонкой

обшивкой находился редуктор несущего винта и двигатели, с уязвимой топливной

системой и гидравлической системами. Несмотря на то, что это был военный вертолет,

бронирования на нем не было, тем более в интерьере кабины. Даже пистолетные пули,

если выстрелить несколько раз подряд, могли нанести существенные повреждения или

вызвать пожар.

– Если я выстрелю туда – вам тоже будет все равно?!

– Вот как. Бить туда, где больно. Хм, – Калинин кивнул, оставаясь все таким же

серьезным. С выражением учителя, наконец-то, получившего от ученика правильный

ответ. – Но вертолет в настоящий момент идет на высоте ста метров со скоростью двухсот

километров в час. Получив серьезные повреждения, мы не сможем использовать режим

авторотации для аварийной посадки. Наиболее вероятна катастрофа и гибель всех,

находящихся на борту. Даже в маловероятном случае удачной, относительно мягкой

посадки, если мы лишь получим тяжелые ранения, ты не сможешь ускользнуть, поскольку

подвергаешься наибольшей опасности быть травмированной. Таким образом, вероятность

того, что ты сможешь сбежать, равна нулю.

131

Так он сказал. И это была чистая правда. Теперешняя Канаме тоже отчетливо

понимала, что на такой малой высоте и высокой скорости лопасти несущего винта не

успеют перейти в режим авторотации под действием набегающего потока. Не

пристегнутая ремнем, она будет выброшена из кабины и переломает все кости в момент

падения.

– Стреляй, если для тебя это не имеет значения.

Он не пытался кричать на нее или сыпать ругательствами. Калинин не вкладывал в

свои слова угрозу или злость. Но на нее все равно неподъемным грузом обрушилось

страшное чувство поражения. Андрей Сергеевич не был искусным демагогом, ловко

манипулирующим противником с помощью лживых слов, заставляющих его признать

свое поражение. Он говорил правду и ничего кроме правды. Безусловно, он был прав –

даже завладев этим жалким пистолетом, Канаме оставалась совершенно бессильной.

Вся сообразительность и ловкость, вся находчивость и изворотливость, все

мужество отчаяния, которое семнадцатилетняя девчонка-сорванец могла найти в себе,

чтобы вырваться на свободу – все это было ничем перед лицом умудренного ветерана,

уже воевавшего задолго до того, как она появилась на свет.

Но почему, почему, почему этот человек – на стороне врага? Почему он не скажет:

«Прости, что напугал тебя. Я отвезу тебя к Соске»? Или хотя бы потихоньку, так, чтобы

заметила только она, не подмигнет ей – этого было бы более чем достаточно. Почему в

суровых глазах майора нет ничего, кроме мрачной решительности.

– Вы… вы серьезно?..

Глаза Канаме, полные отчаяния и красные от слез, встретились с бестрепетным

взглядом майора.

– Тогда скажите мне. Я смогу снова увидеть его?

– Никогда. Вы никогда не встретитесь больше, – отрезал Калинин.

Да. Канаме поняла, что это безжалостное предсказание – правда. Как бы она ни

билась, как бы ни рыдала в отчаянии и не умоляла – ничто не заставит тюремщиков

разжать когти.

Она не увидит Соске.

Никогда.

Но, может быть, так будет лучше? Ведь все получается так, как говорил Леонард.

Так никто больше не пострадает. Больше никто не умрет ради ее безумного порыва

навстречу Соске, ради ее бессильной жажды свободы. Или то – или другое. Неразрешимая

дилемма. Или все же?..

– Достаточно. Верни оружие.

– Нет…

Бескровные губы Канаме едва слышно выдохнули последнее слово. Она опустила

пистолет и прижала дуло к виску. Прикосновение холодного металла – тупое и грубое. Но

оно было сродни пронизывающему холодку иглы медицинского шприца. Короткая боль и

– облегчение.

Одно движение пальца.

Да, она жаждала этого всей душой. Так будет лучше. Невыносимый груз – у нее

больше не было сил нести его. Всего лишь согнуть указательный палец. И все исчезнет.

Неуверенность, боль, тоска, мучительная вина перед Леонардом, отчаяние от поражения и

безысходность.

Из груди, из глубины пока еще бьющегося живого сердца рвался отчаянный крик.

«Не надо. Я не хочу. Ни за что! Это… это слишком… рано!»

Но он был не в силах разрушить предсмертную сосредоточенность. Оцепенение.

Темный поток ее воли поднимался, словно глубокая вода перед шлюзом, затапливая и

смывая все. Она заставила свое сердце смириться.

Надеяться нельзя.

Нельзя верить.

132

Будущего нет. Она бессильна что-то изменить.

Ей не осталось ничего, кроме отчаяния. Теперь Канаме всей душой жаждала только

одного.

Смерти.

В ней больше не осталось ни единой мысли.

Не думая больше ни о чем, просто нажать на спусковой крючок.

Рухнуть ниц.

Кануть в темноту

– Стой!

Ее вырвал из воронки резкий окрик Калинина.

Как далеко ни ушла Канаме, она не смогла сдержать тупого удивления – почему он

возвысил голос? Она ни разу не видела на его каменном лице такого беспокойства. Маска

дала трещину.

Почему? А-а, вот в чем дело.

Темный ток смерти, окруживший Канаме. Конечно, человек, перед которым

прошло такое бессчетное множество смертей, не мог не почувствовать его.

– Остановись. Я готов сделать все, что смогу.

Он поверил.

– Поверните… вертолет, – голос Канаме звучал безжизненно, пустые и

расфокусированные глаза смотрели сквозь него.

– В данной ситуации это невозможно. Леонарду требуется немедленная

медицинская помощь. Он умрет, если мы задержимся и потеряем время. Прошу тебя,

успокойся. Опусти пистолет и направь на меня.

Майор говорил быстро. Он взял на себя инициативу. Он давил, вынуждая ее к

переговорам, к обсуждению условий. Он хотел отвлечь, хотел вернуть ее обратно.

– Тогда… позвольте мне попрощаться.

Калинин поднял брови.

– Радио. Я хочу… хочу сказать ему «прощай». Тогда я… больше не доставлю вам

проблем…

Затяжной ливень, бушевавший так, словно хотел смыть развалины с лица земли,

наконец, иссяк. Над разрушенным поместьем и вытоптанным садом воцарилась тишина.

Можно было подумать, что мощь «Лаэватейна», сегодня превзошедшего своего

волшебного предка, заставила разойтись дождевые тучи.

Уничтожив все вражеские бронероботы, Соске быстро и безжалостно разогнал

пулеметным огнем оставшихся поблизости пехотинцев. Первым делом он деблокировал

осажденных в остове вертолета Лемона и его товарищей. Впрочем, враги и так все поняли

и без памяти разбегались. Укротитель титанических «Бегемотов» – кто теперь мог

противостоять ему?

К счастью, и Лемон, и его бойцы, и неугомонные старики были целы. Они уже

бурно праздновали победу «Лаэватейна» – высыпав из убежища, размахивая руками,

прыгая и обнимаясь. Чуть в сторонке стояла женщина, шпионка из Разведывательного