День рождения

Действие второе

СТЕНЛИ. Добрый вечер.

МАККЕН. Добрый вечер.

Через открытую заднюю дверь доносится хихиканье.

СТЕНЛИ. Ну и жара! (Посмотрев на заднюю дверь.) Там кто-то есть?

Маккен отрывает полосу от газеты. Стенли проходит в кухню, наливает стакан воды. Пьет, глядя в комнату через кухонное окошко. Ставит стакан, выходит из кухни и идет к левой двери. Маккен преграждает ему дорогу.

МАККЕН. Кажется, мы не знакомы?

СТЕНЛИ. По-моему, нет.

МАККЕН. Меня зовут Маккен.

СТЕНЛИ. Надолго к нам?

МАККЕН. Не думаю. Как ваше имя?

СТЕНЛИ. Вебер.

МАККЕН. Рад познакомиться с вами, сэр. (Протягивает руку, они обмениваются рукопожатием.) Поздравляю вас с днем рождения. Желаю всего наилучшего. (Стенли вырывает руку. Они изучают друг друга.) Вы уходите?

СТЕНЛИ. Да.

МАККЕН. В свой день рождения?

СТЕНЛИ. Почему бы нет?

МАККЕН. А здесь в вашу честь готовится прием.

СТЕНЛИ. Правда? Очень жаль.

МАККЕН. Почему жаль? Все идет превосходно.

Через заднюю дверь доносятся голоса.

СТЕНЛИ. Боюсь, что у меня неподходящее настроение для приема.

МАККЕН. Вот как? Тогда действительно жаль.

СТЕНЛИ. Знаете, я привык встречать свой праздник скромно, без гостей.

МАККЕН. Какая досада.

Стоят, глядя друг на друга.

СТЕНЛИ. С вашего позволения, мне нужно пройти.

МАККЕН. Но все уже готово. Гости вот-вот прибудут.

СТЕНЛИ. Какие еще гости?

МАККЕН. Я, например. Я имел честь получить приглашение.

Маккен начинает насвистывать «Горы Морана».

СТЕНЛИ (отходя). Невелика честь. Выйдет обыкновенная попойка.

Стенли подсвистывает Маккену. Следующие пять реплик сопровождаются их свистом. Когда говорит один, другой свистит. В паузах свистят оба.

МАККЕН. А я считаю это большой честью.

СТЕНЛИ. Вы преувеличиваете.

МАККЕН. Нет, почему же? Я считаю, что это большая честь для меня.

СТЕНЛИ. Большая глупость.

МАККЕН. Уверяю вас, что нет.

Молча смотрит друг на друга.

СТЕНЛИ. Кто же другие гости?

МАККЕН. Одна молодая леди.

СТЕНЛИ. Неплохо. Кто еще?

МАККЕН. Мой друг.

СТЕНЛИ. Ваш друг?

МАККЕН. Да. Все давно готово.

Стенли пытается обойти стол, направляясь к выходу, но снова наталкивается на Маккена.

СТЕНЛИ. Извините.

МАККЕН. Куда вы?

СТЕНЛИ. Мне надо выйти.

МАККЕН. Почему вам не сидится на месте?

(Стенли отходит, останавливается справа от стола.)

СТЕНЛИ. Значит, у вас сейчас отпуск?

МАККЕН. Небольшой. (Стенли берет со стола бумажную полосу. Маккен отталкивает его руку.) Не трогайте.

СТЕНЛИ. Что это?

МАККЕН. Не трогайте. Положите на место.

СТЕНЛИ. Мне кажется, мы где-то встречались.

МАККЕН. Нет, вы ошибаетесь.

СТЕНЛИ. Никогда не случалось бывать в окрестностях Мейденхеда?

МАККЕН. Нет.

СТЕНЛИ. Там еще есть чайный магазин Фуллерза. Где я каждое утро выпивал чашку чая.

МАККЕН. Не имею понятия.

СТЕНЛИ. А Бутсовскую библиотеку знаете? Мне кажется, я встречал вас на Хай-стрит.

МАККЕН. Да?

СТЕНЛИ. Очаровательный городок, не правда ли?

МАККЕН. Не имею понятия.

СТЕНЛИ. Ну да, конечно… Такой тихий, процветающий городок. Там я родился и вырос. Я всегда жил в стороне от шумных дорог.

МАККЕН. Да?

Пауза.

СТЕНЛИ. Так значит, вы сюда ненадолго?

МАККЕН. Совершенно верно.

СТЕНЛИ. Вам понравится здешний воздух.

МАККЕН. Да? Вам нравится?

СТЕНЛИ. Мне — нет. Но вам понравится. (Садится к столу.) Здесь неплохо, но пора и назад. Домой. Поживу спокойно. В гостях хорошо, а дома лучше. (Смеется.) Я бы вообще не трогался с места, если бы не дела. Я и приехал-то ненадолго. Дела позвали. Вам-то не нужно объяснять.

МАККЕН (садится к столу слева). Вы бизнесмен?

СТЕНЛИ. Нет. Хочу покончить с этим. Видите ли, у меня есть небольшое дело, но я думаю, хватит, пора кончать. Не люблю отлучаться из дома. Я всегда жил уединенно. Только и делал, что слушал пластинки, и знаете, ни в чем больше не нуждался. Продукты мне доставляли на дом. А потом я затеял это маленькое дело, так, ничего особенного, и вот, оно привело меня сюда. Но я никак не ожидал, что придется задержаться. Чужой дом никогда не заменит своего, не правда ли? А как спокойно я жил! Да, недаром говорят, пока что-нибудь не потеряешь, не полюбишь по-настоящему. Закуривайте.

МАККЕН. Я не курю.

Стенли зажигает сигарету. Голоса за сценой.

СТЕНЛИ. Кто там?

МАККЕН. Мой друг и хозяин дома.

СТЕНЛИ. Послушайте, вы, наверно, мне не поверили, что я вел спокойную жизнь? По мне не скажешь. Усталый вид, морщины и все такое… Это от пьянства. Я здесь немного запил. Но сами знаете… Вдали от дома… все не то, вкривь и вкось… Я брошу, когда вернусь… Говорят, я здорово переменился. Может, в чем-то они и правы, но внутри я остался самим собой. Конечно… в это трудно поверить. Теперь по мне не скажешь, что раньше я был порядочным человеком. Трудно в это поверить. (Маккен смотрит на него.) Вы понимаете, о чем я говорю?

МАККЕН. Нет. (Стенли берет со стола бумажную полосу.) Положите на место.

СТЕНЛИ (быстро). Зачем вы сюда приехали?

МАККЕН. Небольшой отпуск.

СТЕНЛИ. Дурацкий дом вы себе подыскали. (Встает.)

МВККЕН. Это почему?

СТЕНЛИ. Потому что здесь не гостиница и не пансион. И никогда не было.

МАККЕН. Уверяю вас, здесь пансион.

СТЕНЛИ. Почему вы выбрали именно этот дом?

МАККЕН. Мне кажется, сэр, что для именинника у вас несколько мрачный вид.

СТЕНЛИ (обрывая его). Почему вы называете меня «сэр»?

МАККЕН. Вам не нравится?

СТЕНЛИ (уставившись в стол). Я не хочу чтобы меня называли «сэр».

МАККЕН. Не хотите, как хотите.

СТЕНЛИ (отходя от стола). Не хочу. И сегодня я не именинник.

МАККЕН. Нет?

СТЕНЛИ. Нет. У меня день рождения через месяц.

МАККЕН. Здешняя хозяйка иного мнения.

СТЕНЛИ. Эта? Да она умалишенная. Чокнутая.

МАККЕН. Вы говорите ужасные вещи.

СТЕНЛИ (в стол). Неужели вы сами до сих пор не заметили? Вы еще многого не знаете. Говорю вам, вас кто-то водит за нос.

МАККЕН. Кто же это такой?

СТЕНЛИ (навалившись на стол). Эта женщина сумасшедшая!

МАККЕН. Клевета!

СТЕНЛИ. Вы сами не знаете, что творите.

МАККЕН. Осторожно, вы прожжете газету.

Голоса за сценой.

СТЕНЛИ. Да где они, черт их побери? (Гасит сигарету.) Почему они не заходят? Что они там делают?

МАККЕН. Не нужно нервничать.

Стенли подходит к Маккену и хватает его за руку.

СТЕНЛИ (настойчиво). Послушайте…

МАККЕН. Не трогайте меня.

СТЕНЛИ. Послушайте, я хочу сказать…

МАККЕН. Уберите руку.

СТЕНЛИ. Сядьте на минуту.

МАККЕН (ударяя его по руке, с бешенством). Не надо меня трогать!

Стенли отходит в глубину сцены, потирая ушибленную руку.

СТЕНЛИ. Послушайте. Вы поняли, о чем я только что говорил?

МАККЕН. Я вообще не понимаю, чего вы от меня хотите.

СТЕНЛИ. Это ошибка! Вы меня не поняли?

МАККЕН. Вы не здоровы, мистер.

СТЕНЛИ (шепотом, надвигаясь на Маккена). Что он вам сказал? Вам известно, с какой целью вы приехали? Не нужно меня бояться. Или он вам ничего не сказал?

МАККЕН. Что сказал? Кто сказал?

СТЕНЛИ (свистящим шепотом). Я объясню вам, черт бы вас драл что все эти годы я жил в Бейсинстоке и ни разу не ступил за порог своего дома.

МАККЕН. Должен вам сказать, что я поражен не меньше вашего.

СТЕНЛИ (доверительно). Послушайте. Вы кажетесь мне честным человеком. Вас просто дурачат, поверьте. Вы понимаете меня? Откуда вы приехали?

МАККЕН. Угадайте.

СТЕНЛИ. О, я отлично знаю Ирландию. У меня там много друзей. Я люблю эту страну, обожаю ее народ и доверяю ему безусловно. Ирландцы умеют ценить истину и обладают прекрасным чувством юмора. Ирландская полиция действует превосходно. О, я бывал в этой стране! Таких законов, как там, нигде больше не увидишь. А что если нам с вами выпить по стаканчику? Я тут знаю одну пивную, там отличное бочковое пиво. Чертовски трудно достать в этих краях… (Осекается. Голоса слышны ближе. В заднюю дверь входят Голдберг и Пити.)

ГОЛДБЕРГ (входя). Нет, другую такую мать днем с огнем не сыщешь. (Замечает Стенли.) Ба-а.

ПИТИ. Привет, Стен. Вы не знакомы со Стенли, мистер Голдберг?

ГОЛДБЕРГ. Не имел удовольствия.

ПИТИ. Познакомьтесь. Это мистер Голдберг. Мистер Вебер.

ГОЛДБЕРГ. Рад познакомиться.

ПИТИ. Мы немного подышали свежим воздухом в саду.

ГОЛДБЕРГ. Я рассказывал мистеру Боулсу о своей старушке матери. Какое время ушло. (Садится к столу справа.) Да. Когда я еще был молод, я любил гулять по пятницам у канала с одной девушкой, которая жила неподалеку. С одной восхитительной девушкой. Что за голосок был у этой птички! Как у соловья, иногда сравнения не подберешь. А уж чиста, непорочна! Преподавала в воскресной школе, туда с улицы не берут. Так ли, эдак ли, я всегда позволял себе только маленький поцелуй на прощанье. Никогда не распускал руки. В этом смысле мы не были похожи на тогдашнюю молодежь. Умели уважать чужое достоинство. Бывало, чмокну ее легонько и качу себе домой. Мимо детского скверика, и домой. И так все у меня получалось славно, — то сниму шапку, подарю малышам, то собак каких-нибудь бездомных пригрею. Как сейчас вижу: солнце садится за собачьей площадкой… Эх!

Откидывает спинку стула с довольным видом.

МАККЕН. Точно как за ратушей.

ГОЛДБЕРГ. За какой еще ратушей?

МАККЕН. В Каррикмакросе.

ГОЛДБЕРГ. Никакого сравнения. Так вот, еду я по улице, въезжаю в ворота, открываю дверь, вхожу в дом. «Сими! — кричит старушка. — Ну-ка, скорее домой, пока не стало холодно!» А на столе — знаете, что меня ждет на столе? Нежнейшее рыбное филе, какое только можно себе представмть.

МАККЕН. Я думал, что тебя звали Нэт.

ГОЛДБЕРГ. Она звала меня Сими.

ПИТИ. Да, мы все помним свое детство.

ГОЛДБЕРГ. Верная мысль. А, мистер Вебер? Что вы скажете? Детство. Бутылочки с горячей водой. Горячее молоко. Оладьи. Мыльные пузыри. Какая жизнь.

Пауза.)

ПИТИ (поднимаясь). Ну, мне пора.

ГОЛДБЕРГ. Пора?

ПИТИ. Сегодня у нас турнирный день. Мы играем в шахматы.

ГОЛДБЕРГ. Вы не будете на приеме?

ПИТИ. Нет. Извини, Стен. Я только что узнал об этом. Сегодня игра. Я постараюсь вернуться пораньше.

ГОЛДБЕРГ. Мы оставим вам немного выпить. Да, кстати, хоршо, что вспомнил. (Маккену.) Пойди, принеси вино.

МАККЕН. Сейчас?

ГОЛДБЕРГ. Ну конечно сейчас. Зачем терять время. Это за углом, помнишь? Пусть запишут на мое имя.

ПИТИ. Мне с вами по пути.

ГОЛДБЕРГ. Обыграйте их поскорее и возвращайтесь, мистер Боулс.

ПИТИ. Постараюсь. До свидания, Стен.

Пити и Маккен выходят. Стенли выходит на середину комнаты.

ГОЛДБЕРГ. Теплый вечер.

СТЕНЛИ (поворачиваясь к нему). Не морочьте мне голову!

ГОЛДБЕРГ. Извините?

СТЕНЛИ (идя к авансцене). К сожалению, произошла ошибка. У нас нет свободных мест. Ваша комната занята. Миссис Боулс забыла предупредить вас. Поищите в другом месте.

ГОЛДБЕРГ. Вы здесь администратор?

СТЕНЛИ. Да.

ГОЛДБЕРГ. Выгодное дело?

СТЕНЛИ. Я здесь главный. Очень сожалею, но вам и вашему другу придется обратиться в другое место.

ГОЛДБЕРГ (вставая). Ах, я совсем забыл, что должен поздравить вас с днем рождения. (Протягивая руку.) Поздравляю вас.

СТЕНЛИ (не замечая его руки). Вы, кажется, оглохли.

ГОЛДБЕРГ. Помилуйте, откуда такие подозрения? Напротив, все мои шесть чувств обострены до предела. Я недурно сохранился для своих пятидесяти, а? И вот что я вам скажу, молодой человек. Теперь разучились праздновать дни рождения. Мало кто понимает, какой это огромный праздник. А ведь рождение — это великое чудо! Как утреннее пробуждение. Чудо из чудес! Некоторые люди — я таких встречал — не любят вставать по утрам. Что в этом хорошего, говорят они. Все тело чешется, бриться неохота, в глазах песок, во рту помойная яма, ладони влажные, нос заложен, от ног воняет — труп, который осталось лишь обмыть. Когда я слышу такие речи, я только улыбаюсь в ответ. Я-то знаю, какое это счастье, вставать вместе с солнцем. Птички поют, стрекочет газонокосилка, а тут еще трава благоухает, колокольный звон, томатный сок…

СТЕНЛИ. Убирайтесь отсюда.

Входит Маккен. В руках у него бутылки.

Немедленно унесите спиртное. Здесь не ресторан.

ГОЛДБЕРГ. Похоже, вы сегодня не в духе, мистер Вебер. Эта добрая женщина выбивается из сил, хочет сделать вам приятное в такой день, а вы…

Маккен ставит бутылки на буфет.

СТЕНЛИ. Я просил убрать бутылки.

ГОЛДБЕРГ. Мистер Вебер, присядьте на минутку.

СТЕНЛИ. Эй, вы! Да будет вам известно, что я чихал на вас. Кто вы такой? Грязный клоун, пустое место. Я беспокоюсь за этих людей. Они так давно живут в этой дыре, что потеряли нюх. Но я-то не потерял. Пока я здесь, ваш номер не пройдет. (Понемногу остывая.) Так что сматывайте удочки и убирайтесь отсюда — нынче плохой клев. Уходите.

ГОЛДБЕРГ. Присядьте, мистер Вебер.

СТЕНЛИ. Нечего беспокоить порядочных людей.

ГОЛДБЕРГ. Садитесь.

СТЕНЛИ. С какой стати?

ГОЛДБЕРГ. Сказать по правде, Вебер, вы начинаете действовать мне на нервы.

СТЕНЛИ. Да что вы говорите? Ну, а если так, то…

ГОЛДБЕРГ. Садитесь.

СТЕНЛИ. Не сяду.

Голдберг вздыхает, садится к столу справа.

ГОЛДБЕРГ. Маккен.

МАККЕН. Что, Нэт?

ГОЛДБЕРГ. Попросите его сесть.

МАККЕН. Хорошо, Нэт. (Маккен подходит к Стенли.) Можно предложить вам сесть?

СТЕНЛИ. Нельзя.

МАККЕН. Я вас понимаю… Но все же лучше, если вы сядете.

СТЕНЛИ. А вы почему не садитесь?

МАККЕН. Речь идет о вас.

СТЕНЛИ. Спасибо, я постою.

Пауза.

МАККЕН. Нэт.

ГОЛДБЕРГ. Что?

МАККЕН. Он не хочет садиться.

ГОЛДБЕРГ. Ну, так попроси его.

МАККЕН. Я просил.

ГОЛДБЕРГ. Проси еще раз.

МАККЕН. Садитесь.

СТЕНЛИ. Зачем?

МАККЕН. Вам будет удобнее.

СТЕНЛИ. Вот и садитесь сами.

Пауза.

МАККЕ. Хорошо, если вы сядете, то и я сяду.

СТЕНЛИ. Сначала вы.

Маккен медленно садится на стул, слева от стола.

МАККЕН Ну?

СТЕНЛИ. Отлично. Теперь вы оба отдохнули и можете убираться.

МАККЕН. Мерзавец! Я из тебя мозги вышибу.

ГОЛДБЕРГ (вставая). Не надо! Я встал.

МАККЕН. Да не вставай ты!

ГОЛДБЕРГ. Если я встал, так уже встал.

СТЕНЛИ. Я тоже.

МАККЕН (надвигаясь на Стенли). Вы заставили встать мистера Голдберга.

СТЕНЛИ (срываясь на крик). Ничего с ним не сделается!

МАККЕН. Садитесь.

ГОЛДБЕРГ. Маккен.

МАККЕН. Сядьте на этот стул!

ГОЛДБЕРГ (подходя к Стенли). Вебер. (Внушительно.) Садитесь.

Молчание. Стенли начинает насвистывать «Горы Морна». Медленно, как бы прогуливаясь, подходит к столу. Голдберг и Маккен наблюдают за ним. Он перестает свистеть. Все молчат. Стенли садится.

СТЕНЛИ. Ну, теперь берегитесь.

ГОЛДБЕРГ. Вебер, что вы делали вчера?

СТЕНЛИ. Вчера?

ГОЛДБЕРГ. И позавчера. И за день до этого?

СТЕНЛИ. Что вы от меня хотите?

ГОЛДБЕРГ. Почему вы заставляете всех с собой возиться, Вебер? Почему вы всем мешаете?

СТЕНЛИ. Я? Что вы от меня…

ГОЛДБЕРГ. Говорю вам, Вебер, вы неудачник. Почему вы у всех толчетесь под ногами? Почему вы замордовали бедную старушку?

МАККЕН. Это его любимое занятие!

ГОЛДБЕРГ. Почему вы так себя ведете, Вебер? Почему вы выгнали старика на улицу играть в шахматы?

СТЕНЛИ. Я?

ГОЛДБЕРГ. Почему вы шарахаетесь от этой девушки, как от прокаженной? Она не прокаженная, Вебер!

СТЕНЛИ. Какого ч…

ГОЛДБЕРГ. Как вы были одеты на прошлой неделе? Где вы храните ваши костюмы, Вебер?

МАККЕН. Почему ты вышел из организации?

ГОЛДБЕРГ. Что бы на это сказала ваша матушка, Вебер?

МАККЕН. Почему ты нас предал?

ГОЛДБЕРГ. Вы огорчаете меня, Вебер. Вы ведете двойную игру.

МАККЕН. Это ясно, как дважды два.

ГОЛДБЕРГ. Кем вы себя воображаете?

МАККЕН. Кем ты себя воображаешь?

СТЕНЛИ. Вы пошли по ложному следу.

ГОЛДБЕРГ. Когда вы сюда приехали?

СТЕНЛИ. В прошлом году.

ГОЛДБЕРГ. Откуда?

СТЕНЛИ. Из другого места.

ГОЛДБЕРГ. Зачем вы сюда приехали?

СТЕНЛИ. У меня больные ноги!

ГОЛДБЕРГ. Почему вы не уехали?

СТЕНЛИ. У меня заболела голова!

ГОЛДБЕРГ. Вы принимали что-нибудь?

СТЕНЛИ. Да.

ГОЛДБЕРГ. Что?

СТЕНЛИ. Соль в пакетике!

ГОЛДБЕРГ. «Енос» или «Энрюс»?

СТЕНЛИ. Ен… Эн…

ГОЛДБЕРГ. Вы хорошо ее размешали? Она шипела?

СТЕНЛИ. Подождите… я…

ГОЛДБЕРГ. Я вас спрашиваю, шипела она или не шипела?

МАККЕН. Не знаете!

ГОЛДБЕРГ. Вы не знаете. Что с вашей памятью, Вебер? Когда вы последний раз принимали ванну?

СТЕНЛИ. Я купаюсь каждый…

ГОЛДБЕРГ. Не лгите.

МАККЕН. Он предал организацию. Я его знаю!

СТЕНЛИ. Вы меня не знаете!

ГОЛДБЕРГ. Вы видите что-нибудь без очков?

СТЕНЛИ. Все вижу.

ГОЛДБЕРГ. Сними с него очки.

Маккен срывает со Стенли очки. Стенли встает, тянется за ними. В это время Маккен убирает из под него стул и ставит его перед столом, спиной к зрительному залу. Стенли, спотыкаясь, подходит к стулу. Согнувшись, опирается на него.

Не притворяйтесь, Вебер. (Голдберг и Маккен стоят по обе стороны стула.) Вы давно притрагивались к бутылке?

СТЕНЛИ. На позапрошлое рождество.

ГОЛДБЕРГ. Где?

СТЕНЛИ. В Лайон Корнер Хаус.

ГОЛДБЕРГ. Что пили?

СТЕНЛИ. Мабл Арч.

ГОЛДБЕРГ. Где была ваша жена?

СТЕНЛИ. Она была в…

ГОЛДБЕРГ. Отвечайте.

СТЕНЛИ (поворачивается, не разгибаясь). Какая жена?

ГОЛДБЕРГ. Что вы сделали со своей женой?

МАККЕН. Он убил свою жену!

ГОЛДБЕРГ. За что вы убили свою жену?

СТЕНЛИ (опускается на стул, спиной к зрительному залу). Какую жену?

МАККЕН. Как он ее убил?

ГОЛДБЕРГ. Как вы ее убили?

МАККЕН. Он ее задушил.

ГОЛДБЕРГ. Он дал ей мышьяк.

МАККЕН. Вот негодяй!

ГОЛДБЕРГ. Где ваша старая матушка?

СТЕНЛИ. В санатории.

МАККЕН. Как же!

ГОЛДБЕРГ. Почему вы до сих пор не женились?

МАККЕН. Невеста ждала его у церковных ворот.

ГОЛДБЕРГ. Вы улизнули из-под венца.

МАККЕН. Он бросил ее на произвол судьбы.

ГОЛДБЕРГ. Обрюхатил и бросил.

МАККЕН. Она ждала его у церкви.

ГОЛДБЕРГ. Вебер! Зачем вы сменили имя?

СТЕНЛИ. Я забыл свое.

ГОЛДБЕРГ. Как вас теперь зовут?

СТЕНЛИ. Джо Соуп.

ГОЛДБЕРГ. Вы погрязли во грехах. Они смердят.

МАККЕН. Я чувствую запах.

ГОЛДБЕРГ. Вы признаете высшую силу?

МАККЕН. Вот в чем вопрос!

ГОЛДБЕРГ. Признаете ли вы высшую силу, которая несет ответственность и страдает за вас?

СТЕНЛИ. Поздно.

ГОЛДБЕРГ. Да, слишком поздно. Когда вы последний раз молились?

МАККЕН. Смотри, как он вспотел!

ГОЛДБЕРГ. Число 846 — возможно или необходимо?

СТЕНЛИ. Ни то, ни другое.

ГОЛДБЕРГ. Неправильно. 846 — возможно или необходимо?

СТЕНЛИ. И то, и другое.

ГОЛДБЕРГ. Неправильно. Почему вы считаете, что число 846 необходимым образом возможно?

СТЕНЛИ. Мне так показалось.

ГОЛДБЕРГ. Неправильно. Оно лишь необходимым образом необходимо. Мы можем предположить возможность только на основе необходимости. Оно возможно, поскольку оно необходимо, но ни в коем случае не необходимо из-за того, что возможно. Чтобы предположить возможность, нужно сначала доказать необходимость.

МАККЕН. Правильно.

ГОЛДБЕРГ. Еще бы не правильно. Мы правы, а вы не правы, Вебер. И так во всем.

ГОЛДБЕРГ. Куда завела вас стезя разврата?

МАККЕН. Ты за все ответишь!

ГОЛДБЕРГ. Вы обжираетесь гренками.

МАККЕН. Ты развращаешь женский пол.

ГОЛДБЕРГ. Почему вы не платите налоги?

МАККЕН. Ты оскорбил память матери!

ГОЛДБЕРГ. Что вы все время клюете носом?

МАККЕН. Я требую правосудия!

ГОЛДБЕРГ. Кто вы по профессии?

МАККЕН. Выкладывай, что ты знаешь об Ирландии?

СТЕНЛИ. Я пианист.

ГОЛДБЕРГ. Сколькими пальцами вы играете?

СТЕНЛИ. Я играю без рук.

ГОЛДБЕРГ. Вас не примут ни в какое общество. Даже в строительное.

МАККЕН. Ты запятнал честь мундира.

ГОЛДБЕРГ. Что вы надеваете на ночь вместо пижамы?

СТЕНЛИ. Ничего.

ГОЛДБЕРГ. Проклята ночь, в которую ты родился!

МАККЕН. Признавайся, ты исповедуешь альбигойскую ересь?

ГОЛДБЕРГ. Какой масти была белая лошадь Оливера Кромвеля?

МАККЕН. В каком году родился преподобный Оливер Планкет?

ГОЛДБЕРГ. Отвечайте, Вебер. Отчего утка плавает?

СТЕНЛИ. Потому что она… у нее…

МАККЕН. Он не знает!

СТЕНЛИ. Потому что она… ей надо…

ГОЛДБЕРГ. Отчего утка плавает?

СТЕНЛИ. Потому что…

МАККЕН. Не знает. Он даже не знает, что было раньше!

ГОЛДБЕРГ. Что было раньше?

МАККЕН. Курица или яйцо?

ГОЛДБЕРГ и МАККЕН (вместе). Что было раньше? Что было раньше? Что было раньше?

Стенли кричит.

ГОЛДБЕРГ. Не знает. Ты хоть раз видел свое лицо в зеркале?

МАККЕН. Встряхни-ка его. Врежь ему как следует.

ГОЛДБЕРГ. Ты ядовитое насекомое, Вебер. Ты ублюдок.

МАККЕН. Подонок!

ГОЛДБЕРГ. Но мы можем за себя постоять. Мы тебя кастрируем.

МАККЕН. Зачем ты околачивался в Дублине?

ГОЛДБЕРГ. У тебя ядовитое жало. Только весь яд вытек.

МАККЕН. Ты передал свою страну.

ГОЛДБЕРГ. Изменил своему поколению.

МАККЕН. Кто ты, Вебер?

ГОЛДБЕРГ. С чего ты взял, что ты существуешь?

МАККЕН. Ты мертв.

ГОЛДБЕРГ. Ты мертв. Ты не можешь ни жить, ни думать, ни любить. Ты прогнил до мозга костей. Выжатый лимон, от которого остался лишь запах.

Пауза. Голдберг и Маккен наклоняются над Стенли. Он сидит, скрючившись на стуле. Медленно поднимает голову и ударяет Голберга в живот. Тот падает. Стенли встает. Маккен хватает стул и заносит его над головой. Стенли берет другой стул и принимает оборонительную позу. Они начинают двигаться по кругу.

ГОЛДБЕРГ. Спокойно, Маккен.

СТЕНЛИ (кружась). У-у-у-у!

МАККЕН. Иуда проклятый.

ГОЛДБЕРГ (поднимаясь). Спокойно, Маккен.

МАККЕН. Подойдите поближе!

СТЕНЛИ. У-у-у-у!

МАККЕН. Гляди, как вспотел.

ГОЛДБЕРГ. Не суетись, Маккен.

МАККЕН. Ишь, как вспотел, свинячий ублюдок.

С лестницы доносится оглушительный барабанный бой, который постепенно приближается к двери. Голдберг вырывает у Стенли стул и ставит его на пол. Маккен тоже опускает свой стул. Все стоят не шевелясь. Входит Мэг с барабаном через плечо. На ней вечернее платье.

МЭГ. Я принесла барабан. На мне вечерний туалет.

ГОЛДБЕРГ. Очаровательно.

МЭГ. Вам нравится мое платье?

ГОЛДБЕРГ. Очаровательно. Совершенно бесподобно.

МЭГ. Конечно, ведь это платье подарил мне папа. (Ставит барабан на стол.) Не правда ли, какой прелестный звук?

ГОЛДБЕРГ. Чрезвычайно хрупкое изделие. Надеюсь, Стен согласится взять на нем пару аккордов? Не сейчас, а попозже.

МЭГ. О, Стен, ведь ты не откажешься?

СТЕНЛИ. Могу я получить свои очки?

ГОЛДБЕРГ. Ах, да. (Протягивает руку Маккену, тот подает ему очки.) Вот они. (Стенли берет очки.) А теперь — не будем мешкать. Хватит тянуть кота за хвост.

Итак, мы имеем четыре бутылки Шотландского виски и одну Ирландского.

МЭГ. Ах, мистер Голдберг, что вы мне советуете?

ГОЛДБЕРГ. Бокалы, для начала достаньте бокалы. Откройте Шотландское, Маккен.

МЭГ (подходя к буфету). Здесь у меня лучшие бокалы.

МАККЕН. Я не пью Шотландское.

ГОЛДБЕРГ. Это ты выпьешь.

МАККЕН (расставляя бокалы). Прошу вас.

ГОЛДБЕРГ. Отлично. Миссис Боулс, я полагаю, разлить должен сам Стенли?

МЭГ. Конечно. Разливай Стенли. (Стенли медленно подходит к столу.) Так вам нравится мое платье, мистер Голдберг?

ГОЛДБЕРГ. Производит необыкновенное впечатление. Ну-ка, повернитесь. Я кое-что понимаю в этом деле. Теперь пройдитесь.

МЭГ. Ах, стоит ли…

ГОЛДБЕРГ (дает ей шлепок). Не надо стесняться.

МЭГ. Ооо!

ГОЛДБЕРГ. Вы гуляете по бульвару. Дайте-ка на вас посмотреть. Какая поступь! Что скажешь, Маккен? Графиня, не меньше. Теперь делаем поворот и направляемся к кухне. Прекрасно, мадам. Какая осанка!

МАККЕН (обращаясь к Стенли). Можете мне тоже налить Ирландского.

ГОЛДБЕРГ. Больше всего вы похожи на гладиолус.

МЭГ. Стен, а как тебе мое платье?

ГОЛДБЕРГ. Не забудьте налить даме. Мадам, ваш бокал.

МЭГ. Спасибо.

ГОЛДБЕРГ. Поднимем бокалы, леди и джентльмены. Первый тост.

МЭГ. Лулу еще не пришла.

ГОЛДБЕРГ. Не надо опаздывать. Итак, кто провозгласит первый тост? Миссис Боулс, кроме вас некому.

МЭГ. Кроме меня?

ГОЛДБЕРГ. Ну конечно, вас, кого же еще?

МЭГ. Но что же я скажу?

ГОЛДБЕРГ. Скажите, что чувствуете. Что чувствует ваше сердце. (Мэг в нерешительности.) Сегодня Стенли именинник. Ваш Стенли. Взгляните на него. Взгляните на него, и слова сами найдутся. Подождите одну минутку, свет слишком яркий. Надо отрегулировать освещение. Маккен, у тебя фонарь с собой?

МАККЕН (доставая из кармана маленький фонарь). Да.

ГОЛДБЕРГ. Выключи свет и зажги фонарь. (Маккен идет к двери, выключает свет, затем возвращается. Направляет луч фонаря на Мэг. Из окна падает слабый свет.) Не надо на леди, направь на джентльмена. Нужно осветить именинника. (Маккен светит фонарем в лицо Стенли.) Теперь, миссис Боулс, мы все — внимание.

Пауза.

МЭГ. Я не знаю, что говорить.

ГОЛДБЕРГ. Взгляните на него. Достаточно взглянуть.

МЭГ. А ему не мешает свет?

ГОЛДБЕРГ. Нет, нет. Начинайте.

МЭГ. Я… мне очень, очень приятно находиться здесь, в этот вечер, в моем доме, и я хочу предложить тост за Стенли, потому что сегодня день его рождения, и он уже давно живет у нас, и я зову его «мой Стенли». И я знаю, что он хороший юноша, хотя иногда бывает плохим. (Одобрительный смешок Голдберга.) И он единственный Стенли, которого я знаю, зато я знаю его лучше всех в мире, хотя он об этом и не догадывается. (Голдберг: «Слушайте, слушайте».) Ну вот, эти слезы текут от радости, от радости, что он здесь, с нами, в свой день рождения, и никуда не уехал, а я для него могла бы на все решиться, и вы все, такие чудесные люди, в этот вечер… (Рыдает.)

ГОЛДБЕРГ. Восхитительно! Восхитительная речь. Маккен, свет. (Маккен идет к двери. Стенли сидит неподвижно.) Прекрасный тост. (Свет зажигается. Слева входит Лулу. Голдберг утешает Мэг.) Возьмите себя в руки. Ну, ну, веселее, улыбнитесь. Так-то лучше. У нас еще осталось кое-что выпить. О, смотрите, кто пришел.

МЭГ. Лулу.

ГОЛДБЕРГ. Здравствуйте, Лулу. Меня зовут Нэт Голдберг. Стенли, налейте даме. Вы пропустили тост, моя милая, и какой тост.

ЛУЛУ. Неужели?

ГОЛДБЕРГ. Стенли, налейте даме. Стенли. (Стенли передает бокал Лулу.) Вот так. Теперь поднимем бокалы. Все встали? Нет, Стенли, вам не надо. Вы должны сидеть.

МАККЕН. Да, правильно. Он должен сидеть.

ГОЛДБЕРГ. Можно попросить вас сесть?

МЭГ. Стенли, садись же ты!

Стенли садится.

ГОЛДБЕРГ. Отлично. Теперь Стенли сидит. (Берет слово.) Ну-с, прежде всего, я хочу сказать, что услышанный нами тост буквально потряс меня. Часто ли, в наш испорченный век, можно встретить подлинную, искреннюю теплоту души? Единожды в жизни. Еще пять минут назад, леди и джентльмены, я, вместе с вами, задавал себе один вопрос: куда делись любовь, доброта, непосредственность чувств старых времен, все то, что мы должны были впитывать с молоком наших матерей?

МАККЕН. Развеялись по ветру.

ГОЛДБЕРГ. Вот и я так думал до сегодняшнего дня. Мое кредо — это добрая улыбка, рыбалка, разумный труд в саду. Я всегда гордился своей оранжереей, построенной, так сказать, по-пчелиному, из собственного воска. Такой уж я человек. Ценю не внешность, а достоинства. Небольшой двухместный «Остин», чай в кондитерской Фуллерза, хорошая книга из Бутсовской библиотеки — вот все, что мне надо. Но только что, минуту назад, хозяйка дома произнесла несколько слов, и вот, ее чувства передались мне и все во мне перевернули. Счастлив, скажу я, тот, кто возложил на себя тяжелое бремя. (Пауза.) Как вам это лучше объяснить? Все мы блуждаем в этом мире на свой собственный страх и риск. Всем нам уготовано одинокое холодное ложе. Увы!

ЛУЛУ (восхищенно). Увы!

ГОЛДБЕРГ. Вот именно. Но сегодня, Лулу, Маккен, нам открылся иной, великий жребий. Только что эта леди поделилась с нами своими сокровенными чувствами, и они засеяли во всей своей красе, подобно алмазу или роскошному оперению. Стенли, примите мои сердечные пожелания. От имени всех собравшихся поздравляю вас с днем рождения. Мне верится, что вы всегда ведете себя так же скромно, как сегодня. (Лулу и Мэг аплодируют.) Включи свет, Маккен, пока мы будем пить.

ЛУЛУ. Прекрасная речь.

Маккен включает свет, возвращается к столу, направляет фонарь в лицо Стенли. Свет в окне слабее, чем прежде.

ГОЛДБЕРГ. Поднимем бокалы. Стенли, с днем рождения.

МАККЕН. С днем рождения.

ЛУЛУ. С днем рождения.

МАККЕН. От всей души поздравляем тебя, Стен.

Все пьют.

МЭГ (целует Стенли). О, Стен…

ГОЛДБЕРГ. Свет!

МАККЕН. Вот так. (Включает свет.)

МЭГ. Чокнемся, Стен.

ЛУЛУ. Мистер Голдберг…

ГОЛДБЕРГ. Зовите меня просто Нэт.

МЭГ (Маккену). Чокнемся.

ЛУЛУ (Голдбергу). У вас пустая рюмка. Позвольте вам налить.

ГОЛДБЕРГ. С удовольствием.

ЛУЛУ. Ну, вы потрясающий оратор, Нэт. Где вас научили так говорить?

ГОЛДБЕРГ. А вам понравилось?

ЛУЛУ. Еще как!

ГОЛДБЕРГ. В первый раз мне пришлось прочесть лекцию с кафедры Этик-холла, в Бэйсуотере. Это был чудесный вечер. Я его никогда не забуду. Шарлот-стрит мгновенно опустела. Пришли буквально все. Конечно, с тех пор прошло немало времени.

ЛУЛУ. О чем вы говорили?

ГОЛДБЕРГ. О Возможном и Необходимом. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. С тех пор я всегда выступаю на свадьбах.

Стенли молчит. Голдберг сидит слева у стола. Мэг с Маккеном стоят на авансцене справа, Лулу слева. Маккен, держа на весу бутылку и бокал, наливает себе Ирландского виски.

МЭГ. Налейте и мне немного.

МАККЕН. Прямо сюда?

МЭГ. Да.

МАККЕН. Вы что, любите коктейли?

МЭГ. Нет.

МАККЕН. Присядьте. Давайте вашу рюмку.

Мэг садится на ящик для обуви. Лулу, стоя у стола, наливает себе и Голдбергу.

ГОЛДБЕРГ. Спасибо.

МЭГ (Маккену). Думаете, стоит попробовать?

ГОЛДБЕРГ. Лулу, вы большой непоседливый ребенок. Сядьте ко мне на колени.

МАККЕН. В что тут такого.

ЛУЛУ. Вы думаете, стоит попробовать?

ГОЛДБЕРГ. Попробуйте.

МЭГ (отпивая). Очень вкусно.

ЛУЛУ. Боюсь, мне не усидеть.

МАККЕН. Не понимаю, как вы можете пить такой коктейль.

ГОЛДБЕРГ. А вы рискните.

МЭГ (Маккену). Сядьте на этот стул.

Лулу садится на колени к Голдбергу.

МАККЕН. На этот?

ГОЛДБЕРГ. Удобно?

ЛУЛУ. Спасибо, очень.

ГОЛДБЕРГ. Ваши глаза говорят так много.

ЛУЛУ. Ваши тоже.

ГОЛДБЕРГ. Правда?

ЛУЛУ (хихикая). Правда.

МАККЕН (к Мэг). Где вы достали такое?

МЭГ. Это подарок папы.

ЛУЛУ. Вот уж не ожидала, что встречу вас сегодня.

МАККЕ (к Мэг). Вы бывали когда-нибудь в Каррикмакросе?

МЭГ (прикладываясь к рюмке). Я была в Кингз-Кроссе.

ЛУЛУ. Знаете, вы прямо с неба свалились. (Делает нетерпеливый жест.)

ГОЛДБЕРГ. Осторожнее. Вы сломаете мне ребро.

МЭГ (вставая). Я хочу танцевать! (Лулу и Голдберг смотрят друг другу в глаза. Маккен пьет. Мэг подходит к Стенли.) Стенли. Потанцуем. (Стенли не шевелится. Мэг танцует одна затем возвращается к Маккену. Маккен наливает ей вина. Она садится.)

ЛУЛУ (Голдбергу). Можно я скажу вам что-то?

ГОЛДБЕРГ. Что?

ЛУЛУ. Я вам верю.

ГОЛДБЕРГ (поднимая бокал). Гезундхайт!

ЛУЛУ. У вас есть жена?

ГОЛДБЕРГ. У меня была жена. И какая жена. Вот вы послушайте. По пятницам, перед обедом, я обычно совершал небольшой моцион, гулял по парку. Э-э, сделайте одолжение, сядьте на минутку на стол, вы не против? (Лулу садится на стол. Голдберг вытягивает ноги.) Так вот, небольшой моцион. Я гулял и по пути кивал маленьким мальчикам, маленьким девочкам, — я никогда не делаю разницы, — потом возвращался в свой маленький домик с плоской крышей. «Сими, — кричит, бывало, жена, — ну-ка, скорее домой, пока не стало холодно.» А на столе — знаете, что меня ждет на столе? Кусок нежнейшего рольмопса, какой только можно себе представить… с соленым огурцом.

ЛУЛУ. Я думал, что вас звали Нэт.

ГОЛДБЕРГ. Она звала меня Сими.

ЛУЛУ. Наверно, вы были прекрасным мужем.

ГОЛДБЕРГ. Видели бы вы ее похороны!

ЛУЛУ. А что?

ГОЛДБЕРГ (вздыхая и качая головой). Какие похороны.

МЭГ (Маккену). Папа обещал взять меня с собой в Ирландию. Но потом он уехал.

ЛУЛУ (Голдбергу). Как вы думаете, вы знали меня, когда я была маленькой девочкой?

ГОЛДБЕРГ. А вы были хорошей девочкой?

ЛУЛУ. Хорошей.

МЭГ. Не знаю, поехал ли он в Ирландию.

ГОЛДБЕРГ. Может быть, в детстве мы вместе играли в чижа.

ЛУЛУ. Может быть.

МЭГ. Он не взял меня с собой.

ГОЛДБЕРГ. Или плясали «Вот крадется ласка».

ЛУЛУ. Это такая игра?

ГОЛДБЕРГ. Ну конечно, игра.

ЛУЛУ. Вы меня уморили.

ГОЛДБЕРГ. Это ничего.

ЛУЛУ. Я всегда любила пожилых мужчин. С ними как-то успокаиваешься.

Они обнимаются.

МАККЕН. Я там знаю кое-какие места. Роскри. У матушки Нолан.

МЭГ. Когда я была маленькой, у меня в комнате стояла ночная лампа.

МАККЕН. Однажды я остался там на ночь с ребятами. Пели и пили всю ночь.

МЭГ. Моя няня приходила ко мне и пела песни.

МАККЕН. Наутро нам подали жаркое. А куда меня занесло теперь?

МЭГ. У меня была розовая комнатка. На полу розовый коврик, на окне розовые занавески. И много-много музыкальных шкатулок по всей комнате. Под их звон я засыпала. Мой папа был очень знаменитым доктором. Поэтому я никогда ни на что не жаловалась. За мной хорошо ухаживали, а в других комнатах жили мои сестренки и братишки, все разного цвета.

МАККЕН. Талламор, ты теперь далеко.

МЭГ. Налейте еще.

МАККЕН (наливает ей и пьет). Глория, глория ирландцам-мужам.

МЭГ. О, какой чудесный голос!

ГОЛДБЕРГ. Спрй нам, Маккен.

ЛУЛУ. Любовную песню!

МАККЕН (декламирует). Когда ирландец-Педди был повешен, вся братья в ту же ночь пришла к нему.

ГОЛДБЕРГ. Любовную песню!

МАККЕН (поет в полный голос).

ЛУЛУ (Голдбергу). Вы точная копия мужчины, в которого я была впервые влюблена.

ГОЛДБЕРГ. Я сразу догадался.

МЭГ (вставая). Я хочу играть!

ГОЛДБЕРГ. Играть?

ЛУЛУ. Во что?

МЭГ. Во что хотите.

ЛУЛУ (подпрыгивая). Да, давайте играть.

ГОЛДБЕРГ. Во что?

МАККЕН. В прятки.

ЛУЛУ. В жмурки.

МЭГ. В жмурки!

ГОЛДБЕРГ. Вы хотите играть в жмурки?

ЛУЛУ и МЭГ. Да!

ГОЛДБЕРГ. Отлично. Играем в жмурки. Все встали! (Встает.) Маккен. Стенли. Стенли!

МЭГ. Стенли, вставай.

ГОЛДБЕРГ. Что с ним случилось?

МЭГ (наклоняется над Стенли). Стенли, мы сейчас будем играть в жмурки. Ну, не будь таким злюкой, Стен.

Стенли, за ним Маккен встают.

ГОЛДБЕРГ. Хорошо! Кто будет водить?

ЛУЛУ. Миссис Боулс.

МЭГ. Нет уж, только не я.

ГОЛДБЕРГ. Конечно, вы.

МЭГ. Кто, я?

ЛУЛУ (снимает с шеи шарф). Держите.

МАККЕН. Как надо играть?

ЛУЛУ (завязывая Мэг глаза). Вы что, никогда не играли в жмурки? Не дергайтесь, миссис Боулс. Главное, чтобы она до вас не дотронулась. Но когда она водит, вы не можете двигаться. Если она до вас дотронется, значит вы водите. Повернитесь. Сколько пальцев я показываю?

МЭГ. Я не вижу.

ЛУЛУ. Вот и хорошо.

ГОЛДБЕРГ. Отлично. Теперь все разбегаются. Маккен. Стенли. Теперь стоп. Замрите. Начали.

Стенли стоит у авансцены, справа. Мэг блуждает по комнате. Голдберг поглаживает Лулу, которая стоит рядом с ним. Мэг наталкивается на Маккена.

МЭГ. Поймался!

ЛУЛУ. Снимайте шарф.

МЭГ. Какой чудесный материал!

ЛУЛУ (развязывая шарф). Так.

МЭГ. А, вот это кто!

ГОЛДБЕРГ. Надень повязку, Маккен.

ЛУЛУ (завязывая глаза Маккену). Так. Повернитесь. Сколько пальцев?

МАККЕН. Не знаю.

ГОЛДБЕРГ. Отлично. Все разбегаются Стоп! Замерли!

Маккен ходит по комнате.

МЭГ. Как здорово!

ГОЛДБЕРГ. Тише! Ай-ай-ай-ай. Теперь все сначала. Разбегаемся. Стоп! Замерли!

Маккен ищет. Голдберг поглаживает Лулу. Маккен приближается к Стенли. Рукой задевает его очки.

МЭГ. Это Стенли!

ГОЛДБЕРГ (Лулу). Вам весело?

МЭГ. Твоя очередь, Стен.

(Маккен снимает с глаз шарф.)

МАККЕН (Стенли). Я подержу ваши очки.

Снимает со Стенли очки.

МЭГ. Дайте мне шарф.

ГОЛДБЕРГ (обнимая Лулу). Завяжите, миссис Боулс.

МЭГ. Завязываю.

ЛУЛУ (Голдбергу). Поцелуйте меня. (Они целуются.)

МЭГ (Стенли). Ты видишь мой нос?

ГОЛДБЕРГ. Он не видит. Готово? Все разбегаются. Стоп. Замрите.

Стенли стоит с завязанными глазами. Маккен незаметно отходит вглубь сцены, налево. С треском ломает очки Стенли. Мэг у авансцены, слева. Лулу и Голдберг стоят у сцены, в центре, прижавшись друг к другу. Стенли очень медленно начинается двигаться налево. Маккен берет барабан и подставляет его под ноги Стенли. Стенли спотыкается и падает.

МЭГ. О!

ГОЛДБЕРГ. Ш-ш-ш!

Стенли встает. Приближается к Мэг, Волоча за собой барабан, зацепившийся ему за ногу. Протянутыми руками хватает ее за горло и начинает душить. Маккен и Голдберг бросаются к нему и оттаскивают его от Мэг. Свет гаснет. Теперь в окне тоже нет света, поэтому сцена погружается в полную темноту.

ЛУЛУ. Свет!

ГОЛДБЕРГ. Что случилось?

ЛУЛУ. Свет!

МАККЕН. Одну минуту.

ГОЛДБЕРГ. Где он?

МАККЕН. Ушел!

ЛУЛУ. Кто-то до меня дотронулся!

ГОЛДБЕРГ. Кто такой?

МЭГ. Это я.

МАККЕН. Где он?

МЭГ. Почему свет погас?

ГОЛДБЕРГ. Где твой фонарь? (Маккен светит в лицо Голдбергу.) Не на меня!

Маккен отводит фонарь, задевает им за что-то, фонарь падает и гаснет.

МАККЕН. Фонарь!

ЛУЛУ. Боже мой!

ГОЛДБЕРГ. Где твой фонарь? Подними его!

МАККЕН. Не могу найти.

ЛУЛУ. Держите меня. Держите меня.

ГОЛДБЕРГ. Встаньте на колени. Помогите ему искать.

ЛУЛУ. Я не могу.

МАККЕН. Пропал куда-то.

МЭГ. Почему погас свет?

ГОЛДБЕРГ. Спокойно! Помогите ему найти фонарь.

В тишине слышно кряхтение Маккена и Голдберга, стоящих на коленях. Внезапно из глубины комнаты раздается резкая барабанная дробь. Снова тишина. Лулу хныкает.

ГОЛДБЕРГ. Сюда, Маккен!

МАККЕН. Я здесь.

ГОЛДБЕРГ. Подойдите ко мне, ко мне. Спокойно. Он там.

Голдберг и Маккен обходят стол слева, двигаясь вглубь комнаты. Стенли обходит стол справа. Внезапно Лулу замечает Стенли. Вскрикивает и падает в обморок. Голдберг и Маккен одновременно поворачиваются и сталкиваются друг с другом.

ГОЛДБЕРГ. Что это?

МАККЕН Кто это?

ГОЛДБЕРГ. Что это?

В темноте Стенли поднимает Лулу и кладет ее на стол.

ГОЛДБЕРГ. Где она?

МАККЕН. Она упала.

ГОЛДБЕРГ. Где?

МАККЕН. Где-то здесь.

ГОЛДБЕРГ. Помоги мне поднять ее.

МАККЕН (идет к авансцене). Я не могу найти ее.

ГОЛДБЕРГ. Она где-то здесь.

МАККЕН. Здесь ее нет.

ГОЛДБЕРГ (идет к авансцене). Должна быть где-то здесь.

МАККЕН. Пропала.

Маккен находит фонарь на полу и зажигает его. Он освещает стол, на которм лежит Лулу, и Стенли, склонившегося над ней. Луч света попадает на Стенли, он начинает хихикать. Голдберг и Маккен приближаются к нему. Он отступает, хихикая. Его лицо все время в световом пятне. Они подходят к нему все ближе и ближе. Наконец, он наталкивается спиной на стену и стоит, загораживая кухонное окошко и продолжая хихикать. Фигуры Маккена и Голдберга сходятся и заслоняют его.