Держава Сасанидов. 224-652 годы

Сын первого шахиншаха Шапур I какое-то время до смерти Ардашира был его соправителем и принимал вместе с ним участие в военных кампаниях. Во время судьбоносной Ормиздаканской битвы он вступил в противоборство с парфянским везиром Дарбенданом и одолел его. Шапур играл важную роль в завоевании Месопотамии в 235–239 годах. По кончине отца он, именовавший себя уже «царем Ирана и не-Ирана», продолжил сасанидскую экспансию.

На севере Шапур вел наступление с первого года своего правления. «Хроника Арбелы» гласит, что «была у него война с хорезмийцами, с мидийцами гор и в жестокой сече он победил их. Оттуда он отправился и покорил гелов, дайламитов, гурзанов, что обитают в дальних горах, близ последнего моря…»^{23}. Шахиншах также попытался взять под контроль Дербент, совершил победоносный рейд, но надолго закрепиться там ему не удалось^{24}.

На востоке была завоевана Бактрия. Победоносные шахские войска дошли аж до Чача (ныне Ташкентская область), и местные согдийские владетели, признав верховенство Шапура, начали чеканить превосходные монеты по образцу сасанидских драхм^{25}. Шахиншах вел войны в Туране, Мекране, Северной Индии. Судя по всему, именно в это время у кушанов были отвоеваны Арахосия и Гедросия, а правители западной части Кушанского царства признали сюзеренитет персов. Когда точно произошли эти события, мы не знаем.

Кушанские территории — Бактрия-Тохаристан, — подчиненные Сасанидами, сохраняли политическую и экономическую автономию вплоть до конца правления Шапура II. Здесь существовал собственный рынок, обеспеченный чеканенными на месте кушано-сасанидскими монетами^{26}, которые несли на себе надписи и изображения кушанских правителей и свободно ходили в близлежащих Бухарском Согде и Маргиане^{27}. При этом собственно сасанидских монет на территорию Кушаншахра попадало очень мало. Немаловажно отметить и то, что сами Сасаниды именуют Бакгрию-Тохаристан Кушаншахром, а под «шахром» обычно понималось царство. Это лишний раз свидетельствует в пользу того, что официальная власть империи признавала особую политико-экономическую и культурную роль обретенного ею региона.

Еще одним показателем автономии служит тот факт, что практически вплоть до арабского завоевания и даже после него в Тохаристане употреблялась местная бактрийская письменность, а кушанские правители, в отличие от своих сюзеренов, придерживались большей религиозной толерантности. Кстати, напомним любопытный факт, что через кушан к Сасанидам проникла игра чатуранга, известная теперь как шахматы. Персы переименовали ее в чатранг.

Но при всей самости Кушаншахра он был все же интегрирован в единое сасанидское культурное пространство. Об этом говорят и сасанидские художественные веяния в кушанском искусстве, и инновации в сасанидо-кушанском монетном чекане, а преобразования в керамических комплексах свидетельствуют о том, что сасанидское культурное влияние проникло и в народный быт Кушаншахра^{28}.

Шапур против Рима: первая война

Перенесемся теперь на западные границы державы, где велись кампании против Рима. Вспомним, что при завоевании месопотамских владений Римской империи Ардашир и Шапур взяли Карры, Нисибис и Хатру. Спустя два года римляне ответили. В 242 году на Восток прибыл юный римский император Гордиан III вместе со своим фаворитом Гаем Фурием Тимеситием. Влияние последнего на императора было огромным, ведь он являлся еще и тестем августа.

Началась первая антиримская кампания Шапура. Среди участвовавших в ней с римской стороны был будущий основатель неоплатонизма Плотин, о чем у философа Порфирия можно найти следующие строки: «…когда император Гордиан предпринял поход на Персию, он (то есть Плотин. — Авт.) записался в войско и пошел вместе с ним; было ему тридцать девять лет». Участвуя в антисасанидском походе, Плотин, уже достигший успехов в философии, хотел «познакомиться и с тем, чем занимаются у персов, и с тем, в чем преуспели индийцы». Однако вскоре «…Гордиан погиб в Месопотамии, а Плотин едва спасся и укрылся в Антиохии…»^{29}.

Но не будем забегать вперед. Ведь поначалу римскому оружию сопутствовал успех — в 243 году римлянам удалось вернуть Карры и Нисибис, а кроме того, разбить персов у Резайна. Однако затем все пошло наперекосяк. Тимеситий умер — ходили слухи, что его отравили. В следующем, 244 году император Гордиан III лично возглавил римское наступление вниз по Евфрату, но в результате серьезного сражения у Массиса (Мисиха) был разбит и погиб^{30}. По одной из дошедших до нас версий, Гордиан был убит в результате заговора префекта претория Марка Юлия Филиппа Араба. По другой версии, созвучной с персидскими источниками, он погиб в бою. Филипп стал новым императором и сообщил сенату, что император Гордиан умер своей смертью.

Первой задачей Филиппа было незамедлительное заключение мирного договора с персидским царем, поскольку он опасался, что дальнейшее нахождение римской армии в Месопотамии может закончиться катастрофой. Армия и в самом деле была ослаблена после провального сражения при Массисе. Это позволило Шапуру заключить очень выгодное мирное соглашение с новым императором.

По договору Рим получал Малую Армению и Месопотамию (до Сингары) в полное владение и Великую Армению, находившуюся де-факто под персидским владычеством, в формальную зависимость. Это дало повод Филиппу присвоить себе титул «Персидский Величайший». Правда, в обмен на мир император дал обязательство выплатить персам контрибуцию в 500000 золотых денариев^{31}, но об этом он старался упоминать как можно реже. Филипп сразу же выпустил монеты с надписью «pax fundata cum Persis» («мир, основанный с персами»), но «хорошая мина при плохой игре» никак не могла ввести в заблуждение римлян, особенно в восточных провинциях, где заключенный Филиппом мир был крайне непопулярен.

Меж тем город Мисих получил новое имя — Пероз-Шапур, что значит «Шапур Победоносный».

Шапур против Рима: вторая война

После гибели Филиппа Араба и очередной смены римских императоров Шапур счел, что он свободен от обязательств, принятых по мирному договору, и возобновил военные действия; началась его вторая кампания против Рима. Союзницами шахиншаха были политическая нестабильность в империи, приведшая к чехарде «солдатских императоров», и разразившаяся чума^{32}. Кроме того, Рим тревожили варвары, набеги которых следовали один за другим.

В 252 году «царь царей» завоевал часть Армении и оставил там править Хормизда (Ормузда) — своего старшего сына. Местный царь Трдат бежал к римлянам. Остальные члены царского рода перешли на сторону персов.

В этом же году у Барбалиссоса Шапур разбил шестидесятитысячное римское войско императора Требониана Галла^{33}. Затем он осуществил победоносные рейды в Сирию, Киликию и Каппадокию, его войска захватили и разграбили Антиохию. Вернувшись через Каппадокию домой, Шапур во второй половине 253 года начал очередной поход, но в этом предприятии не преуспел, будучи остановлен то ли временщиком на римском престоле Уранием Антонином, то ли пальмирским правителем Септимием Оденатом.

Фиаско Валериана — третья антиримская война Шапура

Персы, впрочем, не унимались и имели все основания рассчитывать на успех. Шапур знал, что руки Рима связаны борьбой с готским вторжением. Защиту же восточных владений римляне отдали на откуп своему союзнику — паль-мирскому правителю Септимию Оденату (видимо, его арабское имя — Узейна).

Древний арабский город Пальмира, внесенный ЮНЕСКО в золотой фонд мировой культуры, в наши дни у всех на слуху в связи с дикими бесчинствами боевиков ИГИЛ. Однако два тысячелетия назад он привлекал внимание всего мира совсем иным — это был один из торговых и культурных центров мира. Правители Пальмиры лавировали между тогдашними великими державами и извлекали из этого лавирования немалую пользу. Оденат в этом смысле не был исключением. Он вел переговоры и с Шапуром, но в итоге римляне смогли предложить ему большее: он получил титул консуляра, командование над римскими войсками в Месопотамии и, по сути, был признан ими правителем Востока.

В начале третьей войны, приблизительно в 256 году, сасанидской армией была захвачена и разрушена крепость Дура-Европос. Видимо, снова пострадала Антиохия. Далее, в 260 году, сасанидское войско осадило Карры и Эдессу. На выручку осажденным городам выступило, согласно самому Шапуру, семидесятитысячное римское войско во главе с самим императором Валерианом^{34}. Однако контрнаступление закончилось полнейшей катастрофой — легионы римлян были разбиты и осаждены в Эдессе. Сам Валериан попал в плен. Существует несколько версий того, как это произошло. По одной версии император был окружен при попытке пробраться в Эдессу с небольшим отрядом. По второй версии Валериан после неудачного сражения с персами проник в Эдессу, но так как он не привел помощи, то в городе созрело недовольство. Валериан, боясь своих подданных, предпочел сдаться персам. Что касается третьей версии, то она упоминается наиболее часто — римский император был захвачен во время переговоров с персами^{35}. По легенде, плененный Валериан должен был подставлять спину, когда Шапур садился на коня.

Помимо императора в плен попало значительное количество римских солдат и офицеров (по некоторым данным, до 70 тысяч). Карры и Эдесса пали. Победоносный сасанид велел высечь в знак столь памятного события огромные скальные рельефы в Накш-е-Рустаме и Бишапуре, а также монументальную надпись (на персидском и греческом) близ Персеполя. Незадачливый же Валериан оказался единственным из римских императоров, попавшим в плен и умершим там. Сын Валериана, император Галлиен, не посчитал нужным выкупать отца. По легенде, следуя традиции, после смерти Валериана Шапур приказал снять с него кожу, набить чучело и выставить его народу на обозрение. Несметное количество прочих угнанных в сасанидское рабство пленников (среди коих были сенаторы и другие римские вельможи) участвовало в строительстве городов Бишапура и Нишапура, возводившихся тогда шахиншахом.

Развивая успех, персы стремительным налетом захватили Антиохию. В этом им помогло предательство знатного горожанина Мареада, который незадолго до описываемых событий был исключен из городского совета за утайку общественных денег. Город был взят так внезапно, что большая часть населения находилась в этот момент в цирке на представлении. В «награду» за помощь персы сожгли Мареада.

В 260 году Шапур двинулся в Анатолию и даже, опять с помощью измены, захватил Кесарию Каппадокийскую. Но на этот раз римские легионы были готовы дать ему отпор. Чтобы поднять боеспособность армии в борьбе с персами, германцами, сармато-аланами, активно применявшими конницу, новый император Галлиен провел преобразования в армии — одной из реформ стало соединение отрядов кавалерии под одним командованием. Римские войска были собраны у Самосаты под командованием Макриана — главного квартирмейстера Валериана и одного из участников его незадачливой кампании против персов. Тем временем префект претория Каллист по прозвищу Баллиста подошел с отрядом кораблей к Помпейополю, осажденному персами, и разбил их. Несколько тысяч персидских воинов нашли здесь свою смерть. После этого Шапур I начал отступление. Римлянам, дабы они не преследовали его, шахиншах уплатил огромную сумму золотом — тем самым золотом, которое успел захватить в ходе похода. Он направился к Евфрату^{36}, но при переправе персидские войска были атакованы армией Публия Септимия Одената. Это было первое столкновение Сасанидов с пальмирским войском. Отягощенные награбленным добром и пленными, персы лишились подвижности, своего главного козыря, и были разбиты.

А ведь Пальмира могла бы быть союзницей Ктесифона. Город получил привилегии еще при великих императорах Адриане и Септимии Севере. К середине III века в нем главенствовало знатное семейство Гайранидов, к которому и принадлежал Оденат. Но походы персов поставили под угрозу благоденствие пальмирской торговли и экономики. Правящие круги города, включая Одената, продолжали служить ослабевшему Риму, но уже подумывали о смене патрона. Они даже отправили к персам посольство с дарами в надежде, что те не выставят слишком большую цену за свое покровительство. Может, персы будут не так уж требовательны взамен на свое покровительство? Но, как утверждает византийский историк Петр Патрикий, шах Шапур велел выкинуть дары в реку и потребовал от жителей города безусловного подчинения. В результате Пальмира сохранила союз с Римом и стала врагом персов. После вступления в войну с Шапуром пальмирцы сделали еще один выбор — Оденат помог Галлиену разбить восставшего Каллиста — того самого, что недавно нанес первый удар непобедимому «царю царей».

В 262 году персы еще раз почувствовали на себе силу пальмирцев. Получив от Галлиена полномочия главнокомандующего римскими войсками в восточной части империи, Оденат собрал свою проверенную армию, усилил ее имперскими контингентами и вернул Риму провинции Азию и Сирию, а затем обрушился на персидскую Месопотамию. Его усилиями была освобождена Эдесса, отвоеваны Нисибис и Карры. В сражении у Ктесифона персы были разбиты наголову. Сама сасанидская столица устояла, но Оденат сжег ее предместья^{37}. Благодарный Галлиен даровал пальмирскому владетелю титул императора.

В 267 году Оденат совершил еще один рейд во владения Сасанидов, и снова успешно. Персидские воины со стен Ктесифона с тревогой наблюдали, как у них на виду сгущаются войска опасного противника. Персов спасло то, что Оденат вынужден был переменить планы и отправиться против «скифов» в Малую Азию, где стал жертвой своего родственника Меония. Направлял ли кто-нибудь руку убийцы? Версия о причастности римлян, убоявшихся усиления Одената, выглядит слишком спорной. Более, чем римлянам, смерть Одената была нужна Шапуру, но опять же, за отсутствием доказательств, этому предположению суждено оставаться лишь нашей догадкой.

Как бы то ни было, Шапур лишился всех территориальных приобретений и под конец своих дней испытал позор тяжкого поражения.

Манихеи

Среди многочисленного окружения, сопровождавшего Шапура в его военных походах, можно было видеть Мани — пророка и основателя религии манихейства. Рожденный в Ктесифоне, он с подачи отца подвизался в некой секте, но затем покинул ее и в 240 году основал свое религиозное течение, которому суждено было распространиться в раннем Средневековье от ромейских земель до уйгурских лесов, до Индии и Китая^{38}. В первой половине сороковых он, начав миссионерскую деятельность, посещает Мидию и город Ганзак, затем отправляется в Индию. В этот период он, похоже, обратил в свою веру Пероза, брата Шапура. Пероз, в свою очередь, поспособствовал встрече Мани с Шапуром, который недавно взошел на престол.

Знаменательная встреча состоялась в 243 году. Несмотря на молодость — ему было 26 лет, — Мани уже получил известность среди персидской знати, и у него было немало сторонников. Шапур, хотя происходил из жреческого рода, служившего Анахит и почитавшего прочих зороастрийских богов, тем не менее заинтересовался манихейством и приблизил к себе пророка. Впоследствии многие годы Мани провел вблизи шахиншаха и неоднократно сопровождал его в военных кампаниях^{39}. За пределы Сасанидской империи он больше не выезжал, миссионерскую деятельность осуществляли его многочисленные последователи. Мани и его сподвижникам Шапур написал не одно рекомендательное письмо; в этих письмах он требовал от своих высших чиновников почтительного уважения и заботы к манихеям.

В чем же причины такого долговременного, до конца дней своих, благоволения к новоявленному «мессии» со стороны Шапура? Манихейские тексты объясняют дело просто: люди, в том числе, разумеется, и первый из них — «царь царей», проникались словом божьим, звучавшим из уст пророка.

Если же поискать более прагматичное объяснение, то стоит сказать, что манихеев шахиншах поддерживал как противовес традиционному зороастрийскому жречеству. Шапур, знавший толк в религиозных догмах, ритуалах и церемониях, мог находиться над противоборствующими сторонами, исполнять роль эдакого третейского судьи. Позже преемники Шапура останутся один на один со жреческой машиной, созданной верховным священником Картиром со товарищи, и будут вынуждены делиться с ней влиянием и властью. Шапур же все держал под своим контролем.

Наконец, грех было не поддержать хорошо функционировавшую миссионерскую систему, налаженную и возглавлявшуюся новоявленным пророком, сверстником Шапура. Манихейская сеть, проникавшая даже на римские территории, могла быть важным механизмом воздействия на внутренние дела неспокойной Римской империи. Впоследствии Сасаниды еще не раз будут привечать у себя различные ереси, подтачивающие единство христианской церкви.