Держава Сасанидов. 224-652 годы

Начало жизни и начало правления

Из всего длинного ряда сасанидских правителей Шапуру II принадлежит рекорд пребывания у власти — он правил целых семьдесят лет! Даже если убрать годы детства и юности, Шапур все равно останется вне конкуренции: ближе всего к нему будут Хосров I Ануширван (сорок восемь лет правления), Кавад I (сорок один год, но с перерывом) и Хосров II Парвиз (тридцать восемь лет). Однако столь долгое правление начиналось далеко не безоблачно.

Известие о смерти Хормизда II заставило активизироваться предприимчивых соседей: уже самое начало жизни и правления Шапура было омрачено вторжениями римских войск, арабов и кочевников с северо-востока. Согласно Ат-Табари, «ближе всего к Персии были земли арабов, и, кроме того, этот народ более других нуждался в питании и местах для жилья, потому что их образ жизни был жалким, а пища скудной. Итак, они толпами вышли из области Абдалкайса, из Бахрейна и Кязмы, пересекли море и напали на Решахр, побережье Ардашир-Хурры и другие берега Персии. Они захватили скот, зерно и прочее добро у тамошних жителей и вызвали сильную тревогу в стране. Так продолжалось немалое время, и персы не сопротивлялись, потому что их царем был младенец, которого не боялся никто»^{61}.

Византийский историк Агафий Миринейский так описывает обстоятельства воцарения Шапура II: «Когда мать его еще носила во чреве, закон наследования царского рода призывал к власти то, что еще должно было родиться. Не знали только, кто будет наследник — мальчик или девочка, итак, первые люди государства предложили магам награды и дары за предсказание. Они вывели на середину кобылицу, уже близкую к родам, и потребовали, чтобы маги прежде всего предсказали относительно нее, что будет рождено от нее… Я не могу точно ответить, что ими было предсказано относительно кобылы. Ничего мне не известно, кроме того, что все случилось так, как ими было сказано. Когда на этом все убедились, что маги прекрасно изучили искусство предсказания, то потребовали, чтобы они предсказали, что произойдет с женщиной. Когда же те ответили, что родится мужское потомство, то нисколько далее не медлили, но положили кидар[1] на чрево, провозгласили зародыш царем, дали имя зародышу, уже настолько выросшему, как полагаю, что он внутри двигался и трепетал… Немного спустя родился и Сапор (Шапур. — Авт.), начавший сразу царствовать»^{62}.

По рождении нового шаха регентские полномочия исполнялись его матерью и поддерживавшей ее группой персидского нобилитета. Достигнув дееспособного возраста, Шапур II принял власть и вскоре показал себя энергичным и эффективным правителем.

Он, видимо, был наслышан о победе Картира и не хотел, чтобы духовное лицо сосредоточило в своих руках власть, сравнимую с царской. Не желало этого, конечно, и его окружение. Поэтому сама должность мобедана мобеда и всякие сопутствующие ей полномочия были упразднены, в различные части Сасанидской державы были отправлены разные магупаты. Новый верховный жрец Атурпат Михраспандак был также фигурой видной: крупнейший духовный авторитет своего времени, очиститель маздаянийской веры от скверны, человек, занимающийся кодификацией Авесты. Но при всем при этом он был всецело подконтролен Шапуру.

Молодой Шапур, собрав армию, двинул ее прежде всего против арабов. В результате кампании 325 года неспокойные племена на востоке Аравии были разбиты. Сасанидам удалось поставить те края под свой контроль, о чем, помимо письменных источников, свидетельствуют и нумизматические находки^{63}.

Первая кампания против Рима

В 324 году между Константином I и правительством Шапура II были установлены дружественные отношения, христианам была гарантирована протекция со стороны шаха. Но по прошествии лет, в 335 году, Шапур все же выступил против Рима. На фоне военных успехов Константина молодой Шапур выглядел бледно, и ему как воздух требовались громкие победы. Нельзя забывать и про ущемленные экономические интересы персов. Наконец, Сасанидов и самого шаха не могло не беспокоить сближение Рима и Армении на почве христианства. Перед Шапуром II стояла задача восстановить гегемонию Ирана в Кавказском регионе.

В ходе первой антиримской кампании Шапуру удалось выиграть ряд сражений, но территориальных приобретений не случилось: неудачными оказались осады Нисибиса, а отвоеванные персами Сингара и Амида затем снова были захвачены римлянами. Сасаниды небезосновательно ждали, что империя нанесет ответный удар. В 336 году Шапур II отправил к Константину I посольство в надежде договориться о мире, однако император послов не принял — он готовился к вторжению в Персию. Впрочем, угроза, надвигавшаяся на Сасанидскую державу, неожиданно исчезла — Константин I умер.

Армения

В 337 году Шапур II организует поход с целью завоевания Армении. Сасаниды решили не упускать благоприятного момента, когда армяне были ослаблены сначала междоусобной войной знатных нахарарских, то есть дворянских, родов (Манавазянов и Ордуни), а затем массовым вторжением племен с севера (мазкутов, гуннов, аланов и т. д.). Возмутителей внутреннего спокойствия уничтожили, а вторгшиеся орды во главе с их предводителем Санасаном (он же — Санатрук) удалось разбить^{64}. Однако страна была серьезно обескровлена.

Сасаниды использовали все рода войск, включая элефантерию. Продвинувшись в армянские пределы, персы переманили посланного сражаться с ними полководца Датабена и с его помощью подвергли армянское войско разгрому: «Они внезапно и неожиданно напали и перебили сорок тысяч армянского войска, а остальное войско обратилось в бегство»^{65}. Бежавшие, добравшись до ставки царя Хосрова III, сообщили об измене и разгроме. Хосров с невероятными усилиями стягивал под свои знамена нахараров и оставшиеся военные силы. Персы же немного погодя продолжили наступление. Произошедшее далее описано Фавстосом Бузандом следующим образом: «Противники встретились друг с другом на берегу Бзнуникского моря[2], в местечке Арест, на небольшой речке, возле царских рыбных промыслов. И они увидели множество персидского войска, несметное, как звезды на небе и как песок на берегу морском; ибо было у них огромное количество слонов и безмерное количество войска. Но армяне, настигнув, напали на их войско, уповая на Бога, разгромили, перебили, уничтожили их, не оставив никого в живых. Они захватили большую добычу и слонов и все, что составляло силу их войска»^{66}. Предателя Датабена изловили и казнили через побивание камнями.

Повесть Бузанда, раздувая размеры сасанидских войск, конечно же, преувеличивает значение победы армян. Но персы явно были разбиты. Неудача при Аресте тем не менее не остановила Шапура II от дальнейших попыток вторжения в Армению, и армянский царь продолжал оставаться настороже: «…Он установил закон, согласно которому великие вельможи и нахарары — властители и владетели стран… должны были сами оставаться при нем и сопровождать его, и никто из них не должен был находиться при царском войске. Это потому, что он боялся двурушничества с их стороны… На старика же Ваче, исконного спарапета и полководца Великой Армении, и на храброго Вагана Аматуни он полагался вполне. Он собрал войска всех старших нахарарских домов, слил их с царскими войсками и все войско передал в их руки, и они все время храбро воевали в пределах Персии и не позволяли никому нагло и без страха вторгаться и разорять армянскую землю»^{67}.

Вторая кампания против Рима

Шапур, будучи осведомлен о проблемах римского императора Констанция на западе, предпринял вторую попытку вторжения, в ходе которой опустошил Верхнюю Месопотамии и осадил Нисибис. Он предполагал взять город до прихода подмоги, но римская твердыня устояла в течение 23-дневной осады, дождавшись подхода к театру военных действий войск самого императора.

Христианский вопрос

При всем господстве традиционной зороастрийской веры конфессиональная политика Шапура была вполне умеренной, до поры до времени даже толерантной. При нем на территорию Персидского царства стало активно проникать христианство, главным образом несторианского толка. В основном христиане проживали в Месопотамии. Рост и влияние христианской общины стали со временем раздражать не только магупатов, но также персидских манихеев и иудеев. «Царь царей» до поры до времени не рассматривал христиан как врага, однако постепенно ситуация менялась: конфронтация — теперь уже не с Римом, а с Константинополем — входила в открытую стадию, и в персидских последователях Христа Шапур II, не без подсказки «доброжелателей», стал отчетливо видеть шпионов и предательскую «пятую колонну»^{68}. В 338–339 годах начались гонения на христиан, которые выражались, во-первых, в принуждении к маздаяний-ской вере и открытых расправах, а во-вторых — в двойном увеличении подушного налога для христиан^{69}. Отказывавшиеся его выплачивать опять же подвергались расправам. Как повествует «Хроника Арбелы», «многие семьи были изничтожены с корнем… и меч продолжал взмахивать над их шеями…»^{70}.

В 338 году проперсидская партия в Армении свергла Хосрова III. Однако желанного контроля над этой страной Шапур так и не добился — начались восстания против персов. Чтобы окончательно не потерять свои позиции в регионе, он счел целесообразным восстановить на армянском троне Аршака II — сына и законного наследника Тиграна и, соответственно, внука Хосрова. Этот шаг позволил упрочить позиции Сасанидов в Кавказском регионе.

Неприступный Нисибис

Подстраховавшись со стороны Армении, Шапур направил свои усилия на западное направление. В 346 году он во второй раз подверг осаде Нисибис, но снова безрезультатно. В 344 или 348 году сасанидское войско обрушилось на римские владения, перейдя реку Тигр неподалеку от римской крепости Сингары (современный город Синджар на севере Ирака). Здесь, на равнине, раскинувшейся на 20–25 километров к юго-западу от Тигра, персы во главе с самим Шапуром II и ромеи во главе с Констанцием II сошлись в крупном полевом сражении. Несмотря на некоторый успех, результаты его не принесли Шапуру особых стратегических достижений. В 350 году шахиншах организовал третью осаду неприступного Нисибиса, в ходе которой полегло 20 тысяч персов. Армия Сасанидов в очередной раз отхлынула от крепостных стен не солоно хлебавши. Причиной тому, однако, были не только крупные потери.

Проблемы с востока

Военные действия на западе прервали тревожные события на восточных границах Сасанидов. Шапур II вынужден был прервать осаду Нисибиса и с основными силами отправился в Среднюю Азию, оставив, впрочем, контингенты чтобы контролировать ситуацию на западе. Как пишет Аммиан Марцеллин, в 354–355 годах «персидские командиры, стоявшие по соседству с пограничными реками, тревожили наши территории грабительскими набегами, в то время как царь был занят в крайних областях своих земель»^{71}.

Что же заставило Шапура двинуться к крайним восточным рубежам его державы? Причиной беспокойства стала новая угроза в лице неведомых дотоле хионитов. Хионитский племенной союз, судя по всему, принадлежал к какой-то из древних групп ираноязычных кочевников, обитавших в горно-степной полосе Центральной Азии. В конце 340-х годов воинственные номады, объединившись с остатками кушан, стали угрожать Трансоксиане — стратегически важному пункту контроля на Шелковом пути. В их руках оказался город Балх. Дела были настолько плачевны, что с середины 350-х годов шахиншаху уже самолично пришлось разбираться с ситуацией на восточных пределах. Шапур II приложил немалые военные усилия, но разбить хионитов так и не удалось. Скорее, наоборот. Как конкретно развивались события в эти годы, мы уже никогда наверняка не узнаем, однако можно полагать, что персы потерпели поражение, но силу свою сохранили. В конце концов стороны сочли разумным решить дело миром. Царь хионитов Грумбат пошел на союз с персами и вскоре появился со своей конницей в Месопотамии^{72}. На восточных границах империи Сасанидов установилось спокойствие, но, как позже выяснилось, затишье было временным.

Уже в начале V века персам вновь пришлось столкнуться с юэчжийскими воинами — на этот раз с ордой кидаритов. Кидариты, судя по китайским источникам, жили в предгорьях Нань-Шаня. Возглавлял их «храбрый государь Цидоло», или Кидара^{73}. Вскоре кидариты завоевали «пять царств» к югу от гор Гиндукуша, захватили Гандхару и Тохаристан. Объединившись с хионитами или подчинив их себе, они стали теснить персов из региона.

Третья антиримская кампания

В то время как Шапур II завяз с проблемами на востоке своей огромной державы, его противник Констанций и рад бы был воспользоваться ситуацией, но ему пришлось отвлекать ресурсы и усилия на подавление восстаний Магненция и Ветраниона. Таким образом, на протяжении восьми лет Шапур и Констанций пребывали в состоянии вынужденного мира. За это время римскому императору удалось подавить мятежи на западе и заключить союз с Аршаком, что никак не устраивало шахиншаха.

Развязав руки для действий на западе, Шапур вознамерился вновь обрушиться на восточноримские провинции. Римляне попытались, как могли, предотвратить надвигавшуюся угрозу. Для начала префект претория Музониан и дукс Месопотамии Кассиан вступили в тайные переговоры «через каких-то солдат» с сатрапом пограничной Адиабены Тамсапором и убедили его написать своему царю письмо, сообщающее о предложении мира^{74}. Инициативу римлян шахиншах воспринял как слабость ромеев и их императора Констанция. Свой ответ и подарки он отправил с неким Нарсе. В ответном письме условием мира Шапур выдвинул возвращение Армении и Месопотамии. Римляне, само собой, на такое пойти не могли, и переговоры зашли в тупик. Персидское посольство отправилось на родину.

Через несколько дней вслед за отбывшими персами Констанций отправляет к Шапуру римских послов: комита Проспера, трибуна и нотария Спектата, а также философа Евстафия, имевшего репутацию «мастера убеждать». Аммиан Марцеллин сообщает, что они везли ответное письмо Констанция, дававшее в аккуратной форме отповедь претензиям Шапура, и подарки. Очевидно, основной задачей их было «задержать всеми способами военные приготовления Сапора, чтобы укрепить по возможности обороноспособность северных провинций»^{75}. Прибыв в Ктесифон, послы отдали письмо с подарками и принялись склонять Шапура к миру без возбуждения вопроса о положении Армении и Месопотамии. Переговоры длились долго, но все доводы и даже красноречие Евстафия оказались не способны переубедить грозного царя царей.

После этого посольства Констанций с теми же условиями направил к Шапуру еще одно — комита Луциллиана и нота-рия Прокопия. Но тоже безрезультатно.

Шапур меж тем собирал войска и продовольствие — он планировал начать поход, как только окончится зима. Решимость шаха была подкреплена побегом римлянина Антонина, «чиновника по счетной части при дуксе Месопотамии». Антонин, располагавший важной информацией о состоянии дел в восточных провинциях и о военных силах римлян, был любезно принят Шапуром и принялся убеждать его в скорейшем нападении. На руку персам было и то, что ко двору Констанция был отозван способный военачальник Урзицин, на протяжении десятка лет державший под контролем восточную границу. На смену ему поставили престарелого и ограниченного Сабиниана. Персидское командование сочло разумным «не заниматься опасными осадами городов, а форсировать переправу через Евфрат и идти вперед» — на богатые внутренние провинции римлян.

В 359 году персы с союзными им хионитами и албанами вторглись в римские владения. О хионитах и кидаритах уже было упомянуто. Теперь несколько слов об албанах. Албаны — это обобщающее название для множества племен, обитавших на территории Кавказской Албании. Албания, или Алуанк армянских источников, соответствовала приблизительно территории современного Азербайджана и граничила с Армянским царством по реке Куре. Имея под боком сильную соседку Армению, албанские цари традиционно искали защиты в лице Ирана и ориентировались на него.

Так вот, миновав Адиабену, персы и их союзники подошли к Евфрату. Ромеи заблаговременно отступили, оставив перед Сасанидами опустошенные хозяйства и выжженные поля. Шапур повернул на север, миновал неприступный Нисибис и оказался в приграничье Армении — у города-крепости Амида. При попытке шаха убедить к сдаче защитников Амиды выстрелом из римской баллисты был убит сын хионитского царя Грумбата. Это автоматически означало осаду дерзкого города и приостановку дальнейшего продвижения. Среди защитников Амиды находился и знаменитый ныне историк, уроженец Антиохии Сирийской Аммиан Марцеллин, написавший впоследствии книгу «Деяния», повествующую о событиях 353–378 годов и сообщающую много интересного о персах и их войске в правление Шапура^{76}. Стянувшая на себя силы персов, пограничная Амида пала после 73 дней осады, а ее 20-тысячное население было в большей части истреблено. Персы, по подсчетам римлян, понесли потери в 30 тысяч человек. Цифры, очевидно, преувеличенные, но в целом говорят о больших жертвах со стороны сасанидского войска. К описываемому моменту Констанций смог собрать довольно внушительные военные силы, и Шапур счел благоразумным отступить на зимнее время за Тигр.

В следующем, 360 году штурмом была взята стоявшая в одиночестве Сингара. Защитников ее депортировали в отдаленные области Сасанидской державы. Нисибис же, опасаясь завязнуть под ним, Шапур снова обошел стороной. Затем шахиншах в результате ожесточенного штурма взял город Безабду (Фениху), подвергнув его жителей избиению и грабежам. Городские стены, пострадавшие во время штурма, тут же были восстановлены, и защищать город, теперь уже от ромеев, был оставлен сильный персидский гарнизон. Крепость Вирту Шапур как ни пытался, так и не взял и отступил восвояси.

Поход Юлиана

Констанций вскоре скоропостижно скончался, и место его занял Юлиан II Отступник (360–363), известный любовью к философии, притеснениями христиан, а также своими победами над германским племенем аламаннов. Информацию об Юлиане как правителе, полководце и просто человеке можно найти в том же сочинении Аммиана Марцеллина, а также в речах известнейшего оратора того времени — Либания. Последнему по иронии судьбы довелось быть учителем как Юлиана, так и одного из столпов нелюбимого им христианства — Иоанна Златоуста.

Новый император решительно вознамерился добиться реванша в борьбе с Сасанидами. Его не смогли удержать ни предложение мира от Шапура, ни советы приближенных, ни высокие военные расходы. Что же двигало Юлианом?

Вероятно, император верил, что успех кампании увеличит популярность его антихристианских починов. Он мог также надеяться, что успешная антиперсидская кампания сплотит бюрократию и армейские круги западной и восточной частей империи. Наконец, Марцеллин утверждает, что причиной похода стал беспокойный склад характера императора и желание получить титул Parthicus, то есть Парфянский.

Итак, Юлиан собрал огромную армию, усиленную значительной флотилией — в совокупности около 60 тысяч человек, — и вторгся в земли Сасанидов. Начался марш вдоль берегов Евфрата.

С севера основные силы, соединившись с армянским царем Аршаком, должна была прикрывать 30-тысячная группировка Прокопия и комита Себастиана. Для начала от них требовалось очистить от возможного неприятеля области в верховьях Тигра и Большого Заба, привести к покорности местных властителей, а уж затем, уладив здесь дела, отправиться на соединение с главными силами. Вот только Юлиан и его штаб рассчитывали, что на все про все северная группировка затратит максимум месяц времени. Это, конечно же, было ошибкой, которая, как позже выяснилось, оказалась роковой.

К императору явились посланники от арабских племен с предложением помощи. Он отверг их союз, поскольку не доверял им. Однако впоследствии по дороге из Каллиника в Киркесий арабы вновь явились к Юлиану. Они поднесли ему золотую корону и воздали почести как «господину народов мира и своему». После этого арабы были приняты на службу^{77}. Позже, когда Юлиан погиб и потерявшая императора армия находилась под беспрестанными ударами персов, они стали серьезной проблемой, поскольку взбунтовались и стали нападать на римлян. Это тоже повлияло на исход кампании.

Шапур II должен был как-то реагировать на римскую угрозу. Персы решили поступить следующим образом: сам шах отправится в восточные провинции и там наберет войско, достаточное, чтобы потягаться с римлянами; персидский же нобилитет и военачальники (Пигран, Нарсе и прочие) останутся защищать Ктесифон и ждать подхода Шапура.

Юлиан, лишь иногда тревожимый персидскими засадами, брал одну крепость за другой — Анафа сдалась без боя, Пи-рисабор и Майозамальха были взяты штурмом. Без особых проблем римляне дошли до Ктесифона.

Только тут Юлиан встретил крупные силы персов во главе с их вельможами. Персидские войска контролировали берега Тигра в местах возможной переправы римлян. Берега реки здесь были круты. Это обстоятельство, возможно, дало повод патрулям слегка расслабиться, чего не стоило делать. По крайней мере, в случае с Юлианом. Согласно Либанию, «собрав после трапезы начальников частей и разъяснив, что остается один-единственный путь к спасению, переправившись через Тигр, иметь возможность располагать опять не разоренною страною, он встретил в ответ со стороны прочих молчание, а тот, кто командовал большею частью войска, высказался против, пугая высотою крутого берега и численным перевесом у врагов»^{78}. Однако, несмотря ни на что император, отправив в дело часть войск (пять кораблей во главе с комитом Виктором), организовал ночью дерзкую, неожиданную для персов переправу через Тигр. Началась сеча. В ходе ожесточенного сражения, длившегося от рассвета до заката, Юлиан одержал верх над противником. Персы, теснимые римлянами, отошли в Ктесифон. Потери их составили 2500 человек^{79}. Римляне якобы потеряли только 70 человек…

Саму персидскую столицу Юлиан брать не стал — на военном совете римское командование сочло осаду делом слишком хлопотным, да и рискованным, так как опасалось появления Шапура со свежими войсками, набранными на востоке державы.

Меж тем корпус Прокопия и Себастиана все не подходил. Прокопий и Себастиан, конечно же, обезопасили северные тылы и направились на соединение с Юлианом, но в июне, когда император ждал их прибытия у стен Ктесифона, они еще обретались на армяно-персидской границе. В целом же северная операция заняла не месяц, на что рассчитывал Юлиан, а как минимум вдвое больше^{80}.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, разумнее было не рисковать и сразу же от Ктесифона вернуться северо-западным путем на родину. Но Юлиан совершил очередную ошибку — он пошел дальше, в глубь сасанидских владений, на юго-восток. После Ктесифона флот стал обузой для войска, и его сожгли^{81}. Существует версия, что причиной такого поведения Юлиана стал некий перебежчик, намеренно подосланный хитрыми персами. Он убедил бредившего великими замыслами императора, что, взяв районы Экбатан и Суз, римляне подкрепят там свои силы и смогут «дожать» персов. Умудренные опытом командиры пытались предостеречь Юлиана от этого шага — но все тщетно.

Вскоре обозначился перелом в кампании. Перебежчик как появился, так и исчез, проводники же, как оказалось, вели римское войско в неверном направлении. Какое-то время ромеи проходили по местности, в изобилии доставлявшей им продовольствие. Но вскоре персы применили тактику «выжженной земли» — подожгли на пути ромеев траву и посевы хлеба. На данном этапе их скифско-парфянская тактика заключалась еще и в следующем: «Персы… — как пишет Марцеллин, — то нарочно рассеивались на далеком расстоянии, то иной раз напирали на нас в густой боевой линии». А подкрепления в лице Аршака и северного корпуса так и не подошли. После очередного напряженного совещания римляне все же повернули к северо-западу, однако ситуация для них ничуть не улучшилась, поскольку усилились атаки персидской конницы.

Сасанидский натиск все нарастал, и наконец в местечке Маранга крупные силы персов во главе с начальником конницы Мереной из рода Михранов и двумя шахскими царевичами атаковали уставшую армию Юлиана. Впереди располагались «закованные в железо» отряды катафрактариев, за ними — лучники и затем — слоны. Однако реализовать свое преимущество персам не удалось — закаленные в боях римские манипулы быстро преодолели зону персидского обстрела и вступили с противником в прямое соприкосновение. А уж в рукопашной им не было равных. В результате многочасового ожесточенного боя сасанидские войска понесли чувствительные потери и отступили^{82}. Но ненадолго.

Кульминацией римских бедствий стала нелепая смерть императора во время очередной из стычек с персами. На этот раз шахские войска навалились на римскую колонну со всех сторон, с привлечением катафрактариев и лучников под прикрытием слонов. Юлиан поспешил в ряды сражавшихся, но в спешке не надел доспехи — и был поражен кавалерийским копьем в руку, ребра и печень. Сражение воины Юлиана все же выиграли, уничтожив в этой кровавой сече полсотни персидских вельмож и сатрапов, в том числе военачальника Мерену^{83}. Однако вскоре отошел в мир иной и сам Юлиан.

Тем временем Шапур привел к месту действия дополнительные войска. От одного из римлян-перебежчиков он узнал о гибели Юлиана и выдвижении на его место Иовиана — бывшего протектора, «человека бездеятельного и слабого». Эта весть окрылила Шапура. Те дары, которые подготовлены были для возможных мирных переговоров с Юлианом, он «пожертвовал в качестве приношения богам-спасителям… и прибрал волосы по обычаю, в то время как в пору опасности оставил их без ухода…». Опасного, непобедимого до сих пор противника не стало, и римлян наконец-то можно было «дожать». Одним словом, пришло время действовать. Шахиншах, соединив в один кулак конницу и пехотные войска, стал методично бить по римской походной колонне.

Иовиан, будучи прижат персами к восточному берегу Тигра, согласился вернуть Сасанидам области Арзакену, Моксоэну, Забдицену, Регимену и Кордуэну, что были отторгнуты у Сасанидов по миру 298 года, а также пятнадцать крепостей и города Нисибис, Сингару и Кастра Маврорум. Нисибис передавался персам, так сказать, во временное пользование — на 120 лет. Римлянам ко всему прочему пришлось «сдать» Аршака — Иовиан обязался не оказывать помощи армянскому царю, если тот будет просить ее против персов^{84}. Стороны также договорились помогать друг другу в обороне кавказских проходов. При этом ромеи должны были содержать персидские войска, оборонявшие горные рубежи. Указанная выплата впоследствии давала Ирану право называть Византию, преемницу Рима, своим данником. Договор был заключен на тридцать лет и скреплялся передачей друг другу знатных заложников.

Можно задаться вопросом: «А смог бы выиграть эту, очередную, схватку с персами Юлиан, останься он жив?» Трудно сказать наверняка, но скорее всего — нет. Конечно же, он был опытный и удачливый военачальник, и армия его уважала и поддерживала. Но персы к тому времени подтянули достаточно сил, и резервы к ним все прибывали, в то время как ромеи были измождены от голода, окружены и отрезаны от ресурсов. Рано или поздно все должно было закончиться в пользу Ирана. Весь трагизм положения Юлиана выразил Ф. И. Успенский, написав о нем следующие строки: «…Он глубоко верил и в свое назначение покорить весь мир, и в свою миссию восстановить почитание языческих богов… Хотя реальная действительность не соответствовала его фантастическим представлениям, но он честно и убежденно шел к решению задач, которые считал для себя обязательными»^{85}.

Дела кавказские

Трагичной была судьба Армении — в 364 году, после смерти Иовиана, Шапур приступил к овладению Армянским царством. Согласно Фавстосу Бузанду, с 364 по 369 год персы организовали 27 походов на армянские земли^{86}. Как правило, во главе рейдов стояли перебежчики из знатных армянских родов. Однако этим способом персы контроля над Арменией так и не добились. Сасанидский царь не раз приглашал Аршака на переговоры, к налаживанию отношений с Сасанидами были настроены и многие армянские династы, но Аршак был непреклонен и не шел на компромисс.

Тогда Шапур пустил в ход коварство. Он ультимативно потребовал, чтобы Аршак явился к нему в Ктесифон, и обещал обеспечить безопасность армянского гостя. Аршак при таком раскладе решил рискнуть — и приехал на переговоры. Однако был схвачен, ослеплен и посажен в темницу, где и умер. Шапур был настроен полностью подчинить Армению и насадить там маздаянийскую веру. Но жена Аршака — царица Парандзем не смирилась с этим и продолжила борьбу с персидской агрессией, негласно поддерживаемая римлянами.

Сасаниды ответили усилением контроля в государствах, окружавших Армению. Так, через год после описанных событий был смещен проримски настроенный царь Иберии Савромак и заменен персидским ставленником Аспакуром. Сын последнего Ультра отправился в Иран в качестве заложника. Видимо, в эти же годы к соседней Албании перешли пограничные армянские области Утик, Сакасена, Гардман.

В 368 году после длительной осады была взята крепость Артогерасса, где находилась Парандзем с сыном Папом и царской казной. Царицу захватили в плен. После этого Армения была подвергнута жесточайшему разгрому. Ее цветущие города Арташат, Вагаршапат и Зарехаван персы разрушили, а жителей увели в плен. Однако царевич Пап смог бежать на ромейские рубежи и вскоре был тепло принят императором Валентом.

Наконец в 371 году Валент решился на конфронтацию со старым Шапуром. Он выделил Папу войско во главе с ко-митом Аринфеем, с помощью которого царевич вернул себе захваченные персами территории и крепости. Пап стал новым армянским царем, и царство его пестрело немалым числом римских гарнизонов. Шапур II заявил римлянам протест, но, занятый войной на востоке, никаких решительных действий не предпринял. А в 372 году спарапет Армении Мушег Мамиконян вторгся в Персию и захватил лагерь Шапура в Атропатене.

В это же время Валент отправил в Иберию войско (двенадцать легионов во главе с Теренцием), которое фактически поделило страну между вернувшимся Савромаком и персидской марионеткой Аспакуром. Персы посчитали это недопустимым нарушением договора, и шахиншах отправил навстречу ромеям свои войска. Впрочем, боевые действия велись крайне вяло и не привели к сколько-нибудь серьезному результату.

Последние баталии

Шапур II строил планы по возвращению утраченных позиций на Кавказе, но для этого требовались ресурсы и время. Валент, тоже готовясь к новой войне, стягивал силы на восток. В 373 году римляне под Вагабантой подверглись нападению сасанидской конницы, но смогли устоять^{87}. Однако это была лишь разведка боем. Основные события были впереди. Вскоре старый шахиншах во главе своей армии лично прибыл в Атропатену, на место военных действий. Одновременно неподалеку сосредотачивались силы противника — армянские и римские войска. Стычки следовали одна за другой, и почти каждый раз успех так или иначе сопутствовал римско-армянской коалиции. Но тут обстоятельства в очередной раз сыграли в пользу Шапура.

Пап, все больше проявлявший своеволие во внутренней политике и перечивший Валенту в церковном вопросе, окончательно потерял доверие римского императора — и лишился за это жизни. Улучив момент, Шапур предложил римлянам разделить Армению и Иберию. Впрочем, переговоры 375–376 годов ни к чему не привели, и в 377 году Валент собирался начать очередную антиперсидскую кампанию. Но тут Сасанидам снова повезло — вторжение готов вынудило римлян вывести легионы из Армении. А вскоре и сам Валент сложил свою голову в сражении с готами под Адрианополем. Таким образом, Шапур пережил очередного римского императора. Римский ставленник Вараздат вскоре был убит, и на армянском троне воцарился верный персам Мануил Мамиконян.

Вероятно, именно при Шапуре II было окончательно покончено с независимостью кушан. Воспользовавшись занятостью шахиншаха на римской границе, оставшиеся кушанские владетели прибегли к союзу с племенами хионитов. Среди последних на тот момент начинают выделяться эфталиты. Кушано-хионитская экспансия была остановлена Сасанидами во время похода 369–370 годов; тогда же персами была занята последняя твердыня кушан — Балх^{88}. Править в регионе с титулом «Кушан-шах» стал сын Шапура^{89}.

Шапур II, как и многие выдающиеся люди, был личностью многогранной. Он был человеком умным, волевым и храбрым, имел талант организатора, однако легко впадал в гнев, поддавался страстями, зачастую проявлял жестокость и неуступчивость, хитрость и даже двуличие. В то же время он умел быть, если того требовала необходимость, терпеливым и сдерживал скоротечные желания ради пользы дела. Так, захватив как-то в одном из римских форпостов привлекательную жену влиятельного сенатора из Нисибиса, он обошелся с ней неожиданно великодушно, да и прочих женщин велел не трогать, что было не в традициях персов. Аммиан Марцеллин объясняет это вполне прозаическими мотивами: Шапур «надеялся ценой ее возвращения мужу купить предательскую сдачу Нисибиса», а что касается других женщин, «он только до поры до времени притворялся милосердным с тем расчетом, чтобы все, кого он раньше устрашал своей бесчеловечной жестокостью, оставили страх и по собственному почину явились к нему, узнав… что в величии своего счастья он стал проявлять гуманность и мягкость»^{90}.

Можно ли назвать его выдающимся полководцем? Пожалуй, нет. Каких-либо громких безоговорочных побед в сражениях он не одерживал, его военные акции не единожды разбивались о военную силу и римлян, и армян. Однако благодаря политико-дипломатическим способностям он умел выигрывать войны и оставаться, казалось, бесконечно долго на престоле Сасанидской державы. К моменту его смерти империя персов достигла небывалого прежде могущества.