Десять «за»… (ЛП)

Глава 17

Вчера, после памятной встречи с дядей, Себастьян видел Аннабель всего раз. Взгляд ее угас, и вообще она выглядела довольно подавленной, но все же ничто не предвещало подобного взрыва. Девушка рыдала так, словно ей на плечи рухнул целый мир.

Себа словно ударили под дых.

— О Господи, — пробормотал он, обернувшись к Оливии. — Что с ней случилось?

В ответ Оливия сжала губы и слегка кивнула в сторону Аннабель. Себу показалось, что его только что отчитали.

— Ничего, — всхлипнула Аннабель.

— И вовсе не «ничего», — возразил он. И снова посмотрел на Оливию, раздраженно и вопрошающе.

— Ничего, — подтвердила Оливия.

— Что сделал Ньюбури? — Себастьян тихонько чертыхнулся и сглотнул, к горлу постепенно подступала тошнота. Дядя, конечно, не обладал репутацией низкого и жестокого человека, но и мягким его ни одна женщина назвать бы не смогла. Ньюбури был из тех людей, что причиняют боль походя, не задумываясь, а точнее сказать, из эгоизма. Он просто брал что хотел, поскольку был уверен, что ему все должны. А если его желания противоречили чьим-то чужим… по правде говоря, его это нимало не беспокоило.

— Аннабель, — проговорил Себастьян, — вы должны рассказать мне, что произошло.

Но она продолжала плакать, со всхлипами втягивая в себя воздух, а ее нос…

Себастьян протянул ей носовой платок.

— Спасибо, — пробормотала Аннабель и тут же воспользовалась предложенным куском ткани. Дважды.

— Оливия, — рявкнул Себ, резко развернувшись к хозяйке, — может, ты все же расскажешь мне, что происходит?

Оливия подошла к нему и скрестила руки на груди с тем благочестивым видом, который умеют напускать на себя только женщины.

— Мисс Уинслоу считает, что твой дядя собирается сделать ей предложение.

Себ глубоко вздохнул. Удивляться нечему. Аннабель являла собой воплощение буквально всех качеств, которые Ньюбури хотел обрести в невесте, особенно теперь, когда дядя верил, что Себ в нее влюблен.

— Ну, довольно плакать, — произнес он, стараясь говорить успокаивающим тоном. Потом взял ладони девушки в свои и сжал. — Все образуется. Я бы тоже плакал, сделай он мне предложение.

Сперва ему показалось, что Аннабель улыбнется его словам, но она только пуще расплакалась.

— Разве вы не можете ответить «нет»? — спросил он. — Она может отказаться? — повернулся он к Оливии.

Оливия сцепила пальцы.

— А ты сам-то как думаешь?

— Если бы я знал, что думать, стал бы я спрашивать, как ты считаешь? — отрезал он, вставая.

— Она старшая из восьмерых, Себастьян. Из восьмерых!

— Во имя всего святого! — взорвался он. — Ты можешь наконец прямо сказать, что имеешь в виду?

Аннабель на секунду прекратила плакать и подняла голову.

— Теперь я совершенно точно понимаю, о чем вы тогда говорили, — сообщил он ей.

— У нас совсем не осталось денег, — еле слышно выдавила Аннабель. — У сестер нет гувернантки. Братьев скоро отчислят из школы…

— А как же ваш дедушка? — У лорда Викерса, вне всяких сомнений, довольно денег, чтобы оплатить пару счетов за учебу.

— Дедушка двадцать лет не разговаривал с моей мамой. Он так и не простил ее за то, что она вышла замуж за папу. — Аннабель на секунду замолчала, издала дрожащий вздох и снова высморкалась. — Он взял меня к себе только потому, что на этом настояла бабушка. А она настояла потому, что… ну, я не знаю точно… наверное, сочла, что это будет забавно.

Себ поглядел на Оливию. Она все еще стояла со скрещенными на груди руками и выглядела, как сердитая курица-наседка.

— Прошу прощения, — сказал он Аннабель, после чего схватил Оливию за руку и оттащил в дальний угол гостиной. — Чего ты от меня хочешь? — прошипел он.

— Не понимаю, о чем ты.

— Прекрати эти игры. Ты жжешь меня взглядом с той самой минуты, как я вошел.

— Она так расстроена!

— Сам вижу! — рявкнул Себ.

Оливия ткнула его пальцем в грудь.

— Так сделай что-нибудь!

— Но я-то тут при чем?!

Он, и правда, был ни при чем. Ньюбури положил на Аннабель глаз задолго до того, как Себастьян оказался замешанным во всей этой кутерьме. Ее положение ничуть не изменилось бы, даже если бы она никогда не встретилась с Себастьяном.

— Ей необходимо выйти замуж.

Святые небеса!

— Ты что, намекаешь, что я должен сделать ей предложение? — спросил он, отлично понимая, что именно на это она и намекает. — Да я знаю ее не больше недели!

Оливия посмотрела на него, как на отпетого мерзавца. Вот дьявольщина, по правде говоря, он себя таковым и чувствовал. В противоположном углу гостиной рыдала в его платок Аннабель. Нужно вообще не иметь сердца, чтобы не броситься ей на помощь.

Но жениться? Кем надо быть, чтобы жениться на женщине, которую знаешь… сколько?.. дней восемь? Возможно, в обществе он и слывет беспечным и бесшабашным, но исключительно потому, что ему нравится подобная репутация. Он создал ее нарочно, поскольку… поскольку… о, черт, он и сам не знает, почему. Наверное, просто находит ее забавной.

Но он всегда считал, что уж Оливия-то знает его лучше.

— Мне нравится мисс Уинслоу, — прошептал он. — Очень нравится. И я сожалею, что она оказалась в столь кошмарной ситуации. Видит Бог, я, как никто, понимаю, какое это несчастье — жить рядом с Ньюбури. Но сам я тут ни при чем. Это не мое дело.

Оливия впилась в кузена полным разочарования взглядом.

— Ты сама, между прочим, вышла замуж по любви, — напомнил он.

У нее заходили на скулах желваки, и Себастьян понял, что удар попал в цель. Что почему-то заставило его почувствовать себя ужасно виноватым. И все же остановиться он не мог.

— Мне ты в этом праве отказываешь, так? — спросил он.

Вот только…

Он оглянулся на Аннабель. Та неподвижно смотрела в окно. Волосы ее начали выбиваться из шпилек, и теперь по спине к лопаткам спускалась волнистая прядь.

«Она станет еще длиннее, если намокнет», — отстраненно подумал Себастьян.

Но ему не суждено увидеть ее мокрой.

Он сглотнул.

— Ты прав, — внезапно согласилась Оливия.

— Что? — он, моргая, обернулся к собеседнице.

— Ты прав, — повторила она. — С моей стороны было несправедливо ожидать, что ты очертя голову бросишься ей на помощь. Она далеко не первая девушка в Лондоне, которую выдают замуж против воли.

— Нет, — кивнул он, с подозрением глядя на Оливию. Она что-то задумала? Вполне возможно. А может, и нет. Черт возьми! Как же он ненавидит, когда не в силах понять, о чем думает женщина!

— Всех все равно не спасешь.

Он покачал головой, но как-то неуверенно.

— Ладно, — резко заключила Оливия. — По крайней мере, нынче днем мы ее спасем. Я уже сказала ей, что она может оставаться у меня в гостях до вечера. Ньюбури, без сомнения, потеряет терпение и отправится восвояси.

— Он что, прямо сейчас у них дома?

Оливия коротко кивнула.

— Аннабель как раз возвращалась из… в общем, не знаю откуда. Полагаю, из магазина. И увидела, как граф вылезает из экипажа.

— И она уверена, что он приехал делать предложение?

— Что-то мне подсказывает, что ей не хотелось оставаться и проверять правильность своих подозрений, — язвительно ответила Оливия.

Себастьян медленно кивнул. Сложно поставить себя на место Аннабель, но ему казалось, что он сделал бы то же самое.

Оливия бросила взгляд на часы на каминной полке.

— У меня назначена встреча!

Себастьян не поверил ни единому слову, но сказал:

— Я составлю ей компанию.

Оливия выдохнула.

— Полагаю, мы должны послать записку родным Аннабель. В какой-то момент ее хватятся. Правда, зная ее бабушку, может быть и и нет…

— Скажи, что пригласила ее в гости, — предложил Себастьян. — Они не могут возражать против вашего знакомства. — Оливия являлась одной из самых популярных молодых матрон в свете, любой бы лишь обрадовался, возьми она его дочку… или внучку… под свое крылышко.

Оливия кивнула и подошла к Аннабель. Себастьян налил себе выпить, одним глотком осушил бокал и налил еще. И еще один для Аннабель. Когда он подошел с ними к девушке, Оливия уже попрощалась и шла к выходу.

Себастьян протянул бокал.

— У нее назначена встреча, — сказала Аннабель.

Себастьян кивнул.

— Возьмите, — произнес он. — Возможно, вам не хочется. А может, наоборот.

Она взяла бокал, отпила крохотный глоток и поставила на стол.

— Моя бабушка слишком много пьет, — сказала она щемяще блеклым голосом.

Себастьян, ничего не ответив, сел на ближайший стул и сочувственно хмыкнул. Он не умел себя вести с расстроенными женщинами. Совершенно не знал, что говорить. И делать.

— Она не буйная, когда выпьет. Просто ведет себя странно.

— И становится любвеобильной? — спросил он с кривой ухмылкой. Вот уж неподходящий комментарий. Но Себастьян не мог вынести печали в глазах Аннабель. И готов был говорить что попало, лишь бы она улыбнулась.

И это сработало! Улыбка вышла бледная. Но он все равно почувствовал себя победителем.

— Ах это! — Аннабель прикрыла рот ладошкой и покачала головой. — Мне так жаль! Кажется, никогда в жизни я не ощущала себя столь неловко. Я раньше не замечала за ней такого!

— Видимо, всему виной моя красота и неотразимое обаяние.

Аннабель смерила Себастьяна сердитым взглядом.

— Вам хочется сказать что-нибудь по поводу моей безмерной скромности? — осведомился он.

Она покачала головой. Ее глаза потихоньку обретали былой блеск.

— Никогда не умела как следует врать.

Он прыснул.

Она отпила еще глоток из бокала и снова поставила его. Но не отпустила. Сидела и барабанила пальцами по стеклу. Непоседливая она девушка, его Аннабель.

Непонятно почему, но Себу это нравилось. Сам он совсем не такой. Ему всегда легко удавалось сохранять совершеннейшую неподвижность. Наверное, именно поэтому из него и получился отменный снайпер. На войне, в засаде, иногда приходилось часами просиживать неподвижно в ожидании подходящего мгновения, чтобы спустить курок.

— Я просто хочу, чтобы вы знали… — начала Аннабель.

Он ждал. Слова явно давались ей нелегко.

— Я просто хочу, чтобы вы знали, — снова произнесла она так, словно изо всех сил пыталась собрать смелость в кулак, — …что я понимаю, к вам это не имеет никакого отношения. И я вовсе не жду…

Себастьян покачал головой, пытаясь избавить ее от необходимости говорить на эту тему.

— Тс-с-с. Тихо. Вы не должны ничего говорить.

— Но леди Оливия…

— Временами вмешивается не в свое дело, — перебил он. — Давайте-ка пока вообразим, что… — тут он на секунду задумался. — Это книжка Горли?

Аннабель моргнула и опустила глаза. Кажется, она совершенно забыла о книге на своих коленях.

— Ах да! Леди Оливия дала мне ее почитать.

Он протянул руку.

— И которую же она вам дала?

— Э-э-э-э… — Аннабель бросила взгляд на название. — «Мисс Сейнсбури и загадочный полковник». — И протянула книгу Себастьяну. — Думаю, вы ее уже читали.

— Разумеется. — Себ открыл книгу на первой странице. «Неверный свет зари», — пронеслось у него в голове. Он ясно помнил, как писал эти слова. Нет, не так. Он помнил, как их подумал. Он ведь тогда обдумал все вступление целиком, прежде чем записать его. Проговаривал и переделывал его множество раз, пока не получилось то, что хотелось.

Поворотный момент в его жизни. Интересно, у каждого ли в жизни есть поворотный момент? Мгновение, явно делящее жизнь на «до» и «после»? То утро стало для него именно таким. Сперва ночь в его спальне. Она ничем не отличалась от предыдущей и от той, что шла перед ней. Он не мог уснуть. В этом не было ничего необычного.

Но по какой-то причине… по какой-то необъяснимой, странной причине, он начал думать о книгах.

А потом взял в руки перо.

И вот теперь он в своем «после».

Себастьян посмотрел на Аннабель.

И отвел взгляд. Ему не хотелось думать о том, каким же станет ее «после».

— Хотите, я вам почитаю? — спросил он неестественно громко. Ему просто-таки необходимо сделать хоть что-нибудь, чтобы изменить ход своих мыслей… Кроме того, чтение может ее отвлечь.

— Ладно, — сказала Аннабель, неуверенно улыбнувшись. — Леди Оливия упоминала, что вы великолепный чтец.

Быть не может, чтобы Оливия так сказала!

— Нет, правда? Она так и сказала?

— Ну, не совсем так. Но точно упомянула, что вы заставили рыдать горничных.

— В хорошем смысле, — заверил он.

Она хихикнула. Себастьян почувствовал себя до нелепости счастливым.

— Ну так вот, — начал он. — Глава первая. — Тут он откашлялся и приступил к чтению: — «Неверный свет зари сочился сквозь оконное стекло, а мисс Энн Сейнсбури, свернувшись под своим тощим одеялом, размышляла, как это часто бывало в ее жизни, откуда ей взять денег на еду».

— Так и вижу эту картину, — заметила Аннабель.

Он поднял глаза от страницы:

— В самом деле?

Она кивнула.

— Раньше я рано вставала. Пока не приехала в Лондон. Утром — совсем другой свет. Более… плоский, что ли. И какой-то золотистый. Я всегда считала… — Она внезапно замолчала и склонила голову набок. Задумчиво нахмурила брови. Совершенно очаровательное выражение! Себастьяну показалось, что стоит ему чуть-чуть постараться, и он увидит ее мысли.

— Но вы-то ведь знаете, что я имею в виду, — вдруг сказала она.

— Я?

Она выпрямилась, глаза загорелись от нахлынувших воспоминаний.

— Вы об этом говорили. Когда мы встретились на балу у Троубриджей.

— На пустоши, — кивнул он. Теперь это казалось неимоверно далеким, прекрасным видением.

— Да. Вы говорили тогда об утреннем свете. Вы сказали, что… — Она замолчала и отчаянно покраснела. — Впрочем, не имеет значения.

— По правде говоря, теперь мне ужасно хочется узнать, что же я тогда сказал.

— О! — Она быстро помотала головой. — Нет.

— Аннабе-эль, — произнес он, намеренно растягивая ее имя и с удовольствием вслушиваясь в его музыку.

— Вы сказали, что вам хотелось бы в нем искупаться, — быстро и испуганно проговорила она, словно стараясь поскорее освободиться от собственных слов.

— Неужели? — Странно. Он ничего такого не помнит. Иногда он слишком глубоко задумывается. Но стиль действительно его.

Аннабель кивнула.

— Хм… Пожалуй, я бы не возражал. — Тут он слегка склонил голову в ее сторону, что часто делал перед тем, как изречь очередное «bon mot». — Однако я бы тогда настаивал на некотором уединении.

— Без сомнения.

— Хотя… возможно, не слишком строгом, — пробормотал он.

— Прекратите. — Но Аннабель вовсе не выглядела оскорбленной. Ни в коем случае.

Он бросил на нее быстрый взгляд. Ей казалось, что он на нее не смотрит. И она слегка улыбалась своим мыслям. Себастьян подумал, какая же она сильная и мужественная. Как прямо держит спину, даже в беде.

Тут Себастьян остановился. О чем, черт возьми, он думает? Она всего лишь не возмутилась его рискованным замечанием. До беды в этой ситуации куда как далеко!

Необходимо быть бдительным, а не то он вообразит себе об Аннабель такое, чего на самом деле и в помине нет. Именно так он и поступает едва ли не каждую ночь, когда оказывается в своей комнате наедине с пером и бумагой. И создает героев. Стоит отпустить воображение на волю, и Аннабель превратится прямо-таки в идеальную женщину.

А это несправедливо по отношению к ним обоим.

Он снова откашлялся и кивнул на книжку.

— Мне продолжать?

— О, прошу вас.

— «Она опустила глаза на своего верного колли…»

— У меня тоже есть собака, — вдруг перебила Аннабель.

Себастьян удивился. Не тому, что у Аннабель есть собака. По всему было видно, что эта девушка их любит — собак, разумеется. Просто он не ожидал, что его снова прервут так быстро.

— Правда?

— Грейхаунд.

— Он участвует в бегах?

Аннабель покачала головой.

— Его зовут Мышь.

— А вы жестокая девушка, мисс Уинслоу.

— Боюсь, кличка ему подходит.

— Полагаю, он не стал победителем в соревновании «Уинслоу, пытающихся перегнать индюка».

Аннабель прыснула.

— Нет.

— Вы сказали, что сами пришли третьей, — напомнил он ей.

— Как правило, наши соревнования проводятся исключительно среди представителей рода человеческого. У меня имеется парочка необычайно резвых братьев.

Он снова взялся за книгу.

— Мне продолжать?

— Я скучаю по своему псу, — вздохнула Аннабель.

Продолжать явно не стоит.

— Э… а у вашего дедушки есть собаки? — спросил Себастьян.

— Нет. Только Луизина смешная псина.

Себастьян припомнил виденную им в парке колбаску на ножках.

— Да, упитанный экземпляр.

Аннабель тихонько фыркнула.

— Кто дает собаке кличку «Фредерик»?

— А? — Да она скачет от одной темы к другой не хуже воробушка!

Аннабель слегка выпрямилась.

— Луиза назвала своего пса Фредериком. Вам не кажется, что это просто смешно?

— Вообще-то нет, — признался Себастьян.

— У меня брата так зовут.

Себастьян не представлял себе, зачем Аннабель все это рассказывает, но казалось, беседа отвлекает ее от неприятных мыслей, поэтому он охотно поддержал разговор.

— А ваш Фредерик случайно не один из тех самых резвых братьев?

— Так и есть. А еще его избрали «Уинслоу, который вероятнее других не станет викарием». — Тут она ткнула себя пальцем в грудь: — Я, несомненно, побила бы его в этом состязании, если бы из него не исключили всех девочек.

— Ну конечно, — пробормотал он. — «Уинслоу, быстрее других засыпающая в церкви», и все такое. — А потом спросил: — А вы и в самом деле это делаете? Засыпаете в церкви?

Она устало вздохнула:

— Каждую… божью… неделю.

Он усмехнулся.

— Мы с вами составили бы дивную пару.

— Так вы тоже?

— О, нет. Я никогда не засыпал. Меня выгоняли за неподобающее поведение.

Она, блестя глазами, наклонилась вперед.

— И что же вы такое делали?

Он тоже наклонился и хитро улыбнулся.

— Этого я никогда не скажу.

Она отшатнулась.

— Так нечестно!

Он пожал плечами:

— Теперь я просто не хожу в церковь.

— Никогда?

— Нет. Но если уж быть до конца честным, сейчас я, скорее всего, заснул бы. — Чистая правда. Для тех, кто не может заснуть по ночам, расписание церковных служб составлено весьма неудобно.

Аннабель печально улыбнулась и встала. Себастьян тоже начал подниматься, но она подняла руку.

— Пожалуйста, сидите.

Себастьян смотрел, как она подходит к окну и упирается лбом в стекло.

— Вы думаете, он все еще там? — спросила Аннабель.

Он не стал притворяться, что понятия не имеет, о ком идет речь.

— Скорее всего. Он жутко упрямый. Если ему сказали, что вы должны вскоре вернуться, значит, он ждет.

— Леди Оливия пообещала мне, когда закончится ее встреча, проехать мимо дома Викерсов, посмотреть, стоит ли там еще его карета. — Аннабель обернулась и, не глядя ему в глаза, спросила: — У нее ведь не назначено никакой встречи, да?

Себастьян подумал, не солгать ли. Но не стал.

— Не думаю.

Аннабель медленно кивнула, потом лицо у нее сморщилось, и он невольно подумал: «О, Господи, только не слезы!» — потому что он совсем не знал, что делать со слезами. Особенно с ее слезами. Но не успел он придумать никакого подобающего случаю утешения, как понял…

— Вы смеетесь?

Она помотала головой… и расхохоталась в голос.

Он встал.

— Что здесь такого смешного?

— Ваша кузина, — проговорила Аннабель сквозь смех. — Думаю, она пытается вас скомпрометировать.

Ничего нелепее он в жизни не слышал! Но это была правда.

— О, Аннабель, — произнес он, двигаясь к окну с изяществом хищника. — Я и так уже давным-давно скомпрометирован.

— Простите! — Она все еще смеялась. — Я не имела в виду…

Себастьян подождал, но что бы она ни имела в виду, оно потонуло в новом взрыве смеха.

— Ох! — Аннабель оперлась о стену и схватилась за живот.

— Это вовсе не так уж смешно, — произнес Себастьян. Но и сам уже улыбался. Невозможно было сдержать улыбку, видя, как Аннабель смеется.

У нее был необыкновенный смех.

— Нет, нет, — захлебываясь, проговорила она, — я подумала о другом.

Он еще подождал. Ничего. Наконец он не выдержал:

— Не хотите рассказать, о чем именно?

Она снова прыснула, похоже, даже носом, и тут же прижала руки ко рту… нет, закрыла ладонями все лицо.

— Со стороны кажется, будто вы плачете, — заметил Себастьян.

— Я не плачу, — приглушенно ответила она.

— Я знаю. Сообщаю вам на случай, если вдруг кто-нибудь войдет сюда и подумает, что я заставил вас плакать.

Она посмотрела сквозь щель между пальцами.

— Простите.

— Так что же вас так рассмешило? — Теперь он буквально умирал от любопытства.

— О! Просто… прошлой ночью… когда вы разговаривали с вашим дядей…

Он ждал.

— Вы сказали, что хотите вернуть меня к любящей груди светского общества.

— Не самое удачное в мире выражение, — признал он.

— Услышав это, я подумала… — Она выглядела так, будто вот-вот снова расхохочется. — …что не уверена, нравится ли мне эта самая «грудь общества».

— Я тоже встречал места привлекательнее, — согласился он, изо всех сил пытаясь не смотреть на грудь собеседницы.

Услышав это, она еще пуще расхохоталась, отчего место, на которое он так старательно не смотрел, затрепетало.

Что оказало определенный и весьма заметный эффект на некоторые части его организма.

Себастьян замер.

Она смущенно закрыла глаза.

— Поверить не могу, что я сказала это вслух.

Себастьян затаил дыхание. Он только и мог, что смотреть на нее, глядеть на ее полные, розовые, все еще дрожащие в улыбке губы.

Себастьяну хотелось ее поцеловать. Ему хотелось этого больше жизни. Желание поцеловать Аннабель возобладало над разумом, ибо если бы он мог хорошенько подумать, то немедленно отступил бы. Вышел бы из комнаты. И немедленно нашел бы себе ледяную ванну.

Но вместо этого он шагнул вперед. Накрыл ладонями ее руки, не отводя их от лица.

Аннабель приоткрыла губы, и он услышал ее тихий вздох. Он не знал, выдохнула она или втянула в себя воздух. Какая разница? Ему просто хотелось, чтобы их дыхание наконец смешалось.

Себастьян наклонился. Медленно-медленно. Он не мог торопить события, не мог позволить себе потерять хоть одно из этих тягучих мгновений. Ему хотелось запомнить каждое из них. Хотелось, чтобы каждая секунда навеки отпечаталась в памяти. Хотелось знать, каково это, быть в двух дюймах от ее губ, потом в одном, а потом…

Их губы соприкоснулись. Легчайшее, мимолетное прикосновение. Себастьяну захотелось увидеть ее, посмотреть, как она выглядит после поцелуя.

Хотелось удостовериться, что она выглядит так, будто ждет следующего.

Он переплел свои пальцы с ее и медленно отвел ее ладони от лица.

— Посмотри на меня, — прошептал он.

Но она помотала головой, не размыкая век.

И вдруг оказалось, что он больше не может ждать. Он сгреб ее в охапку и накрыл ее рот губами. Но это уже был не обычный поцелуй. Его руки, блуждавшие по телу Аннабель, отыскали ее ягодицы и сжали. Себастьян понятия не имел, чего ему хочется больше — просто покрепче прижать ее к себе или упиваться пышными изгибами ее тела.

В руках у него была богиня — нежная, роскошная, и ему хотелось почувствовать каждый дюйм ее тела. Хотелось касаться, ласкать, сжимать, и… о Господи, он почти забыл, что одновременно целует ее. Но ее тело… ее тело — это венец красоты. К нему в руки попало невиданное чудо, и когда Себ, наконец, оторвался от губ Аннабель, чтобы перевести дух, он не смог остановиться. Он застонал и двинулся вниз, по ее подбородку, к шее. Он не мог ограничиться губами. Ему хотелось зацеловать ее всю.

— Аннабель… — простонал Себастьян, проворно отыскивая пальцами пуговицы у нее на спине. В этом деле он был мастер. Он отлично знал, как разоблачать женщин. Обычно он делал это медленно, смакуя каждую секунду, каждый новый дюйм кожи, но с этой женщиной… он был не в силах больше ждать. Он одержимо выталкивал из петелек пуговку за пуговкой, пока не расстегнул достаточно, чтобы спустить платье с плеч.

На Аннабель оказалась очень скромная сорочка. Ни кружев, ни шелка, простой белый хлопок. Но его вид свел Себа с ума. Этой девушке не нужны украшения. Она прекрасна сама по себе.

Дрожащими пальцами Себастьян взялся за завязки на ее плечах и потянул, затаив дыхание, когда тонкие ленточки, наконец, упали.

Потом он прошептал ее имя. И еще раз. И еще. Рука его соскользнула с ее плеча на невыразимо прекрасный, сладострастный изгиб ее груди, и он услышал, как Аннабель застонала, сперва тихо и нежно, а затем более громко и хрипло. Аннабель носила очень легкий корсет, но даже он, подталкивая ее грудь вверх, делал ту непередаваемо высокой и круглой.

Себастьян едва не потерял остатки самообладания.

Все это необходимо немедленно прекратить. Это же чистое безумие. Аннабель достойная молодая леди, а он обращается с ней, как…

Себастьян в последний раз поцеловал ее кожу, вдохнул ее горячий аромат… и отступил.

— Я очень сожалею, — пробормотал он. Но на самом деле не испытывал ни капли сожаления. Он знал, что должен бы стыдиться, но даже представить себе не мог, что когда-нибудь пожалеет о том, что обнимал ее так интимно.

Себастьян начал было отворачиваться, поскольку вовсе не был уверен, что сумеет смотреть на Аннабель, не касаясь ее. И тут заметил, что у нее закрыты глаза.

У него упало сердце, и он мгновенно подскочил к девушке.

— Аннабель? — Себастьян тронул ее за плечо, погладил по щеке. — Что? Плохо?

— Ничего, — прошептала она.

Его рука переместилась на ее висок, к уголку глаза.

— Почему же у вас закрыты глаза?

— Я боюсь.

— Чего?

Она сглотнула.

— Себя. — И открыла глаза. — Того, что могу захотеть. И того, что должна сделать.

— Вы не хотели, чтобы я… — О, Господи, она что, не желала его поцелуя? Он попытался вспомнить. Отвечала ли она на его поцелуй? Касалась ли его в ответ? Никаких воспоминаний. Он был так полон ею и собственным желанием, что совершенно не помнил, как себя вела она!

— Нет, — тихо проговорила она. — Я хотела. В том-то и беда. — И снова закрыла глаза, но лишь на мгновение. Казалось, она пытается что-то внутри себя восстановить. Потом Аннабель снова открыла глаза. — Вы мне поможете?

Он открыл было рот, чтобы сказать: «Да, помогу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от своего дяди, чтобы спасти твою семью и дать твоим братьям закончить школу…» Но потом увидел, как Аннабель указывает на завязки сорочки, и вдруг понял, что она всего лишь просит помочь ей одеться.

И он помог. Завязал завязки, застегнул застежки и, когда Аннабель села у окна, молча уселся у двери.

Они ждали. И ждали. И наконец, когда, казалось, минула целая вечность, Аннабель встала и произнесла:

— Она возвращается.

Себастьян поднялся, глядя, как Аннабель наблюдает за выходящей из экипажа Оливией. А потом Аннабель отвернулась от окна, и эти слова сами собой вылетели у него изо рта:

— Вы выйдете за меня?