Десять слов про Китай

Липа

О современном Китае можно рассказывать со многих точек зрения. Здесь я расскажу о легендарной китайской «липе».

Некогда этим словом обозначались деревянные укрепления вокруг горной деревни, потом — сама бедная деревня, где зачастую селились разбойники-удальцы, неподвластные государевым чиновникам.

В последние годы, с распространением дешевых контрафактных мобильников, «липа», как и «подражание», приобрела целый букет значений: подделка, нарушение авторских прав, низкосортность, пародия, розыгрыш… «Липа» — самое анархическое слово во всем китайском языке.

Липовые телефоны — имитация марок Nokia, Samsung, Sony-Ericsson под названиями Nokir, Samsing, Suny-Ericcsun. Благодаря цене в пять и более раз ниже, чем у подлинной продукции (ведь не нужно было тратиться на разработку), большому набору функций и модному внешнему виду, они стремительно завоевали потребителей с низким и средним достатком.

Постепенно липовый ассортимент расширялся. Новейший коммуникатор в честь Гарварда назвали Harvard Communications, а лицом бренда назначили Барака Обаму. Он широко улыбался с рекламных щитов и демонстрировал свой смартфон со словами:

— Смартфон Обамы — Blockberry Storm 9500!

Обама, живое воплощение американской мечты, наверняка никогда и не мечтал стать лицом китайского липового бренда. Американцы потеряли бы дар речи, увидев, чем занялся их президент. Но мы, китайцы, относимся к таким вещам совершенно спокойно — чем Обама лучше других? В современном Китае нельзя трогать только стоящих у руля отечественных руководителей — а также еще не умерших руководителей-пенсионеров. Всех остальных можно высмеивать сколько угодно.

Великий вождь, великий руководитель, великий полководец, Великий Кормчий Мао Цзэдун через сорок три года после смерти тоже стал персонажем рекламы. В октябре 2009 года, в шестидесятилетнюю годовщину основания КНР, в провинции Чжэцзян у одного из караоке-баров вывесили огромные постеры. На них Мао Цзэдун в военной форме увлеченно распевал патриотические песни. Напоминал он при этом не великого вождя, а скорее мелкого чиновника, проводящего вечера в барах и ночных клубах. Внизу перечислялись предлагаемые для исполнения песни: «Ты празднуешь сегодня день рожденья», «Моя Отчизна», «Люблю тебя, Китай», «Китайцы», «Песня о Родине» и т. п.

Работники караоке-бара гордо пояснили, что создали постеры специально к светлому празднику.

В 2008 году на родине Мао Цзэдуна, в провинции Хунань, провели всекитайский конкурс липовых маоцзэдунов. Работник местного отдела культуры пояснил: «Это инновационный подход к увеличению туристических потоков и дальнейшему развитию нашей сферы услуг».

Со всей страны съехалось сто тридцать маоцзэдунов. До финала дошло только тринадцать. На пресс-конференции все они сидели в президиуме с липовыми родинками на подбородке, с сигаретой в руке, положив ногу на ногу. Один надел восьмиугольную фуражку времен гражданской войны, у остальных волосы были зачесаны назад, как на портретах Великого Кормчего. Некоторые напоминали его в юности, каким он был на горе Цзинганшань, некоторые — в период возмужания, в Великом походе, некоторые — в зрелости, на трибуне ворот Тяньаньмэнь…

Один маоцзэдун был так уверен в своей внешности, что категорически отказался гримироваться. Другой, хотя и загримировался, говорил:

— Я самый похожий.

Третий взял микрофон и сымпровизировал:

— Хотя мне сто пятнадцать лет, видя ваши счастливые лица, я опять помолодел!

Еще один повторил слова, произнесенные Мао на церемонии основания КНР:

— Здравствуйте, товарищи…

Он так точно воспроизвел хунаньский акцент, что публика радостно откликнулась:

— Здравствуй, товарищ Мао!

Он продолжил:

— Да здравствует народ!

— Да здравствует председатель Мао! — заорала публика.

Самое поразительное, что на юго-западе Китая объявился маоцзэдун женского пола. Пресса написала, что он «возник меж небом и землей» — раньше такое могло относиться только к настоящему вождю. Пятидесятилетняя женщина загримировалась под Мао и вышла на улицу. Вокруг нее сразу собралась гигантская толпа — все спешили познакомиться с Великим Кормчим, который ходил и махал рукой совсем как настоящий.

Многие считают, что она похожа гораздо больше, чем изображающие его мужчины. И неудивительно — она долго и упорно изучала все повадки, жесты, интонации объекта. Ее рост 170 сантиметров, а в Мао было 183, поэтому ей приходится надевать обувь на потайном каблуке — но двигается она, словно Мао Цзэдун в матерчатых туфлях на плоской подошве. Каждый раз она гримируется четыре часа и тратит на грим две тысячи юаней.

После успеха липовых мобильных Китай заполонили липовые МР3-плейеры, цифровые фотоаппараты, игровые приставки; за ними последовали липовые газированные напитки, молоко, лекарства, стиральный порошок. На следующем этапе благодаря Интернету липа распространилась на поп-звезд, их песни, телепередачи, рекламу, новогодние концерты, космические корабли, олимпийские стадионы…

Шоу липовых звезд — такой же фарс, как конкурс маоцзэдунов. Разница в том, что от маоцзэдуна требуется и духовное, и физическое сходство с прототипом, а липовой звезде достаточно воспроизвести манеру и звучание. Но некоторые успешные липовые звезды не жалеют ни себя, ни денег и делают косметические операции, чтобы ничем не отличаться от копируемой знаменитости и, более того, чтобы поменяться с ней ролями: ее сделать липовой, а самим стать настоящими.

В липовых песнях силен элемент пародии. Слова переиначиваются, при исполнении специально фальшивят. Липовые телепрограммы высмеивают официоз.

Особенно часто делают из дубовых липовыми ежевечерние новостные выпуски Центрального телевидения Китая. В одном из роликов в Интернете обыгрывался недавний скандал: незнакомые зрителям дикторы с каменными лицами заявили, что временно заменяют прежних ведущих, отравившихся детской молочной смесью «Три оленя».

В липовых новостях саркастически освещаются реальные проблемы, о которых официальное телевидение недоговаривает. Ядовитое соединение меламин обнаружилось в продукции не только «Трех оленей», но и многих других производителей молока. Китайцы вообще перестали его пить. В липовой передаче представители компаний обращались к руководству «Трех оленей»:

— Мы добавляем в молоко немного меламина, а вы добавляете в меламин немного молока!

Пекинская Олимпиада 2008 года воспевалась официальными СМИ как «небывалая».

Липовые новости говорили о том же, но с иронией: «Такой Олимпиады не было и не будет. Потому что в странах, где для этого достаточно населения, недостаточно денег; в странах, где достаточно денег, недостаточно населения; там, где хватает и того, и другого, не хватает власти».

Все китайские звезды мечтают поучаствовать в телевизионном новогоднем концерте. Обычная певица получает за концерт тысячу юаней, но если она хоть раз выступит на новогоднем телеконцерте, ей за одну песню будут платить несколько десятков тысяч. Певцы просят покровительства у богатых и могущественных, и режиссеры, на которых изливается поток денег и начальственных записочек, не знают, что делать. Концерт все разбухает и разбухает, и все больше номеров становятся хоровыми.

Несколько лет назад ходил анекдот. Телеруководитель решил во имя повышения художественного уровня концерта вырезать из него ряд номеров и соответственно кое-кого обидеть. Какую записочку ни возьмет — все от важного лица, с которым ссориться нельзя. Наконец нашел три подходящие — те, что сам написал режиссеру.

— Но с чего я сам себя буду обижать? — говорит он и засовывает их вместе с остальными обратно в стол.

Поэтому накануне китайского Нового года видеоканалы Интернета показывают липовые новогодние концерты параллельно с официальным, идущим по телевизору. В 2009 году их было более десяти. Такие концерты активно рекламируются — по улицам ездит машина «штаба концерта», проводятся пресс-конференции, раздают рекламки люди, называемые «ящиками с макулатурой». Реклама составляется весьма изобретательно, например, пишут почерком Мао Цзэдуна: «Творец народного концерта — сам народ».

Теперь многие, в особенности молодежь, предпочитают эти «народные концерты». Получается, что у липы есть и положительная сторона: это ответ слабых — сильным, народа — властям, низовой культуры — элитарной.

Если в восьмидесятые годы наша политическая система хоть как-то реформировалась, после событий на площади Тяньаньмэнь (1989) она совершенно застыла. При этом экономика шла вперед бешеными темпами. В результате последние двадцать лет мы развивались однобоко. Поэтому мы одновременно консервативны и радикальны, догматичны и анархичны, имеем сильную центральную власть и экономическую свободу… Из-за недостаточной прозрачности нашего общества оно страдает болезнями сращения власти и капитала, махровой коррупции, несправедливого суда, загрязнения окружающей среды и т. п.

Одностороннее развитие привело к кризису жизненных ценностей, который, постепенно назревая, породил липу — шутовской бунт против авторитета, мейнстрима и монополизма. По стремительности и масштабу его можно назвать гигантским всекитайским перформансом.

Города, через которые перед пекинской Олимпиадой передавался огонь, тщательно отбирались властями. Несмотря на большие расходы для местного бюджета, попасть в список считалось великой честью. Конечно, горная деревушка в уезде Хуэйсянь провинции Хэнань туда не попала. Однако крестьяне, не меньшие патриоты, чем жители мегаполисов, провели свою липовую церемонию, в которой мог участвовать любой желающий. Трансляцию этого события встретили в Интернете на ура.

Под влиянием экологической критики Запада наши власти объявили Олимпиаду «зеленой». Однако мне она таковой не показалась. Дорогу бегуну расчищала полицейская машина, по краям дороги стояли толпы, после которых оставались горы мусора. А липовые спортсмены бежали с факелом под незадымленным ослепительно голубым небом, среди цветущих весенних гор…

Липовая культура охватила даже запретную доселе сферу политики. В перерыве между сессиями Всекитайского собрания народных представителей и Народно-политического консультативного совета Китая житель города Ибинь, в провинции Сычуань, объявил себя «липовым депутатом». Он выступил в Сети с рядом предложений по страхованию, пенсионному обеспечению крестьян, подоходному налогу и выразил надежду, что они будут услышаны.

В липовые депутаты его единогласно выбрала собственная семья. Надо сказать, что, несмотря на скромные размеры электората, голосование было более демократического свойства, чем в случае настоящих депутатов, которые фактически назначаются властями.

Как сообщается в Интернете, в одном из публичных домов южного Китая девушки работают с особенной самоотдачей. Клиенты говорят о «высочайшем национальном и мировом уровне обслуживания». В чем секрет? Оказывается, на предприятии созданы партийная и комсомольская организации, активно используется опыт передовиков производства.

Вообще-то в Китае процесс вступления в партию и комсомол достаточно сложен. Однако хозяин заведения назначил сам себя партсекретарем, опытных девушек — членами партии, новеньких — комсомолками. С ростом профессионализма, при наличии положительных характеристик от клиентов, комсомолок принимают в партию. Работницы заботливо следят друг за другом. Регулярно проводятся партийные и комсомольские собрания, где они занимаются критикой и самокритикой, выступают с рационализаторскими предложениями.

Фотографии передовиков, принявших наибольшее число посетителей, помещают на доску почета, где они выглядят очень сексуально — не хуже, чем модели в журналах.

В исполненном противоречий китайском обществе липа играет ту же роль, что воспаление в организме: борется с болезнью, но при этом не только вызывает чувство дискомфорта, но и, возможно, убивает. Только из-за полной потери нравственных ориентиров подделка, присвоение чужой славы, нарушение авторских прав и тому подобные недостойные занятия стали у нас считаться вполне приемлемыми. Слово «липа» принадлежит к разряду самых употребительных в современном китайском языке. Каково поле, таков и рис, какова бахча, таков и арбуз.

Два года назад в уличном переходе рядом со своим домом я обнаружил пиратское издание «Братьев». Продавец, увидев мой интерес, стал горячо рекомендовать мне мою же собственную книгу. Когда я сказал, что это пиратское издание, меня строго поправили:

— Не пиратское, а липа.

В нынешнем Китае в некоторых сферах жизни мы недостаточно свободны. Зато в иных свободны так, что дух захватывает. Двадцать лет назад, давая интервью, я мог говорить что угодно, все равно перед публикацией материал проходил строжайшую проверку. Десять лет назад я стал осторожнее, потому что все свои слова, включая нецензурные, находил в газете. Теперь же я с изумлением обнаруживаю в прессе интервью, которых никогда не давал и где мне приписываются удивительные глупости. Однажды я встретил такого журналиста-сочинителя и сурово заявил ему:

— Я никогда не давал вам интервью.

— Это липовое интервью, — не менее сурово ответил он.

Я утратил дар речи. В наши времена этим словом оправдывается любой неприглядный поступок. Мне остается только надеяться, что журналисты будут приписывать мне поменьше глупостей и побольше мудрых мыслей. Тогда я даже скажу им спасибо.

В октябре этого года я побывал в четырех европейских странах и почти каждую ночь спал на новом месте. Вернувшись в конце месяца в Пекин, я чувствовал страшную усталость. Те два дня, что я привыкал к китайскому времени, мне казалось, что я все еще в Европе. Включив компьютер, я немедленно увидел два липовых сообщения.

В первом говорилось, что ведущий новостей Бай Яньсун покончил с собой, так как ему предъявили обвинение в экономических преступлениях. Я сразу понял, что это вранье, и даже не стал звонить своему другу: он не снимался в рекламе и не занимался коммерцией.

С тех пор как в 2004 году восьмидесятидвухлетний лауреат Нобелевской премии по физике профессор Ян Чжэньнин женился на двадцативосьмилетней Вэн Фань, липовые СМИ не оставляли их в покое. Теперь утверждалось, что супруга забеременела. Об этом якобы рассказал сам профессор, с улыбкой заверивший журналиста, что, по результатам анализа, ребенок от него. Я узнал липовый стиль — ведь сам я регулярно «произношу» аналогичные глупости.

Нужно признать, что на меня эти известия оказали благотворное воздействие: я сразу проснулся и понял, что нахожусь на родине.

Если понимать липу как протест слабых против сильных, ее вполне можно сопоставить с культурной революцией.

В 1966 году рядовые граждане, воодушевленные лозунгом Мао «бунт оправдан», с увлечением принялись «бороться» с привилегированными слоями общества, то есть с партработниками. Их физически и морально унижали — одних забивали насмерть, другие кончали с собой, третьи попадали в тюрьму или в приспособленный под те же цели хлев.

Партийные комитеты и административные органы распадались как карточные домики, на их месте за ночь сколачивались «штабы» цзаофаней. Скоро, как гласит китайская поговорка, «монахов стало больше, чем каши», и началась ожесточенная борьба уже между штабами. В Шанхае дошло до ружейной пальбы, а в Ухане даже стреляли из пушек. Все это напоминало соперничество между гангстерами. Остатки побежденных примыкали к банде победителя. Затем по указанию Мао штабы были преобразованы в революционные комитеты — липа стала официозом.

Несмотря на внешние различия, можно найти глубинное сходство между всенародной культурной революцией и нынешним всенародным стремлением к благосостоянию. В восьмидесятые годы китайцы с поистине революционным жаром открывали частные фирмы. Многие лопались, но немедленно возникали новые, словно степная трава, о которой писал поэт 8–9 веков Бо Цзюй-и: «Пожары ее до конца не сожгут, и новые всходы весной прорастут». Благодаря конкуренции неповоротливые государственные предприятия вынуждены были приспособиться к требованиям рынка.

Все шли к успеху своей дорогой. В Китае говорят: когда восемь бессмертных переходят море, каждый показывает свое чудо. Вместе эти чудеса создали новый общественный климат, а в этом климате появилось слово, обозначившее то, что копилось в стране двадцать лет, — слово «липа».

Непрерывные чудеса порождают неограниченные желания. В богатых деревнях мелкие сельские чиновники заседают в уменьшенных копиях башни над воротами Тяньаньмэнь и воображают себя хозяевами Китая. Богатые люди берут за образец своих особняков американский Белый дом. Днем такой миллионер руководит бизнесом из Овального кабинета, а вечером с красавицей секретаршей направляется в спальню Линкольна.

Из этих персонажей возникло наше липовое аристократическое сословие. Они живут на виллах, ездят в дорогих машинах, пьют марочные вина, одеваются в бутиках, говорят на ломаном английском. Для них открывают аристократические школы и детсады, рестораны и салоны, строят аристократические апартаменты, уставленные аристократической мебелью, они ходят в аристократические клубы, читают аристократические журналы…

Один не умеющий плавать китайский липовый аристократ, чтобы роскошный бассейн на его вилле не простаивал, разводит в нем рыбу для своего стола. На дверях его спальни висит медная табличка «Президентский номер люкс».

А вот история о липе в моей жизни. В марте 1978 года я стал зубным врачом. Раньше это занятие было в Китае сродни ремеслу цирюльника или сапожника. Такие лекари водружали где-нибудь на улице большой зонт из промасленной ткани, под которым на столе раскладывали щипцы, молотки, а также уже вырванные зубы — для привлечения клиентуры.

Хотя я работал в государственной поликлинике, все мои старшие коллеги пришли туда не из мединститутов, а из-под зонтов. Больные — в массе своей крестьяне — справедливо называли наше заведение «зубодерней». Я ощущал себя подмастерьем, который по очереди учится рвать, лечить и вставлять зубы. Своих наставников я называл не «профессорами», а «мастерами». Все это имело мало общего с современной интеллигентской профессией дантиста.

Моего мастера — полного, аккуратно расчесанного старичка, носившего очки в проволочной оправе, — звали Шэнь. Он приехал к нам работать из Шанхая, чтобы «немножко добавить к пенсии». Когда меня привели к нему на обучение, он как раз рвал зубы. Мастер Шэнь сухо кивнул мне и велел встать рядом и мотать на ус. Я смотрел, как он мажет пациенту челюсть йодом, вводит новокаин, выкуривает сигарету, спрашивает: «Язык онемел?», берет из лотка щипцы и морщится, будто зуб дерут ему самому. На третьем больном он сказал мне:

— Этот твой.

Я твердо помнил только про йод и обезболивание. Кое-как открыл пациенту рот, кое-как смазал его йодом и сделал укол. Бедняжка глядел на меня, как на крокодила, отчего руки у меня дрожали еще сильнее. Теперь надо было ждать, пока подействует заморозка. Я не знал, куда себя девать. Мастер Шэнь вручил мне сигарету и завел светскую беседу: кто родители, есть ли братья-сестры… Сигарета закончилась. Беседа тоже. Язык онемел. Надо драть. Но как? Больной открыл рот. Я нашел зуб. Но оказалось, что в лотке много щипцов. Я побледнел, отошел к мастеру Шэню и шепотом спросил, какие брать. Он привстал, мельком заглянул жертве в рот и поинтересовался, какой зуб я желаю вырвать. Я ткнул пальцем. Наставник показал мне нужные щипцы, после чего плюхнулся обратно на стул и погрузился в газету.

Избегая смотреть подопытному в вытаращенные глаза, я опять нашел зуб, наложил на него щипцы, и — о чудо! — зуб вывалился сам.

Но следующему больному я сломал зуб. Тут пришлось потрудиться мастеру Шэню — удалять корень гораздо труднее, чем целый зуб. Однако потом я научился управляться и с корнями, и для мастера Шэня начались золотые деньки.

Я работал конвейерным методом: одновременно сажал в два кресла двух больных, одновременно обрабатывал их йодом и новокаином, выкуривал сигарету, спрашивал, онемел ли язык и почти одновременно драл им зубы.

Мы с мастером Шэнем работали без сучка и задоринки — я драл зубы, он заполнял истории болезни и выписывал рецепты. Сам он брался за щипцы только в сложных случаях, которых становилось все меньше.

Когда много лет спустя я стал писателем, западные журналисты удивлялись, как это я работал стоматологом, имея за плечами только среднюю школу. В конце концов я придумал ответ:

— Я был «босоногим врачом».

«Босоногих врачей» изобрели при Мао Цзэдуне. Выбирали крестьянина пограмотнее, проводили коротенький инструктаж, давали аптечку и посылали лечить односельчан. Тяжелых пациентов отправляли в больницу. «Босоногими» врачи назывались потому, что медициной занимались в свободное от работы в поле время. А по заливным рисовым полям ходят босиком.

На самом деле это ответ неточный. Хотя по уровню медицинских знаний мы никак не различались, все-таки я работал в настоящей поликлинике. Просто я не знал, как еще объяснить. А теперь знаю. Я был липовым зубным.

18 ноября 2009 года