Детектив Марк Вентура

Глава 6. Суббота

Небо было белым от облаков. Стояло душное августовское утро. Яркий белый свет пробивался через плохо задернутые портьеры. В коридоре грохотали сапогами и громко, словно нарочито так, чтобы было слышно всем, сытыми голосами приглашали генерала Гесса на какой-то банкет. Но здесь, наверху, на третьем этаже, в комнате с роялем, откуда из окна открывался вид на тенистый палисадник, забор и спуск к реке за западной стеной комендатуры, было прохладно уютно и тихо.

— Вертура, сегодня ваш второй день на выезде — заявил детективу инспектор Тралле, когда тот поднялся к нему в кабинет, чтоб узнать, с какими работами на сегодня ему предстоит иметь дело.

— Надеюсь не как в прошлый раз — нахмурился инспектор — теперь все по-настоящему, серьезно, мэтр Дронт возглавит отряд, слушайтесь его, иначе он такое заклинание на вас наложит, что детей вовек не будет и ни одна дама вам не соблаговолит.

На этой оптимистичной ноте детектив вышел из кабинета и спустился во двор. Слабый утренний ветерок шелестел кронами тополей. Пели утренние птички. У кустов шиповника под стенами комендатуры уже стояла готовая к отправке, украшенная черно-зелеными орденскими вымпелами запряженная двойкой карета. Фанкиль проверял упряжь. Инга гладила по мордам, угощала сахаром гулко облизывающихся, звенящих удилами коней. Как отметил про себя детектив, она была из тех женщин, что любят лошадей и кошек больше чем мужчин.

Сухощавый, яйцеголовый господин в длиннополой мантии расшитой магическими символами и в длиннополом же плаще, при маленьком, скорее похожем на большой пистолет ружье в чехле для магического жезла и массивной как ботанизирка у ученого-натуралиста сумке отвлекся от своей книжки, смерил Вертуру из седла презрительным взглядом поверх сдвинутых на самый кончик носа очков и заявил.

— Это вы из Мильды? С оружием обращаться умеете?

— Умею — растерялся, ответил детектив.

— Отлично — с раздражением ответил ему, прогнусавил, начальник экспедиции и, сделав вид, что Вертура для него пустое место, снова обратился к чтению.

— Вот мне все хочется узнать, а в сумочке-то у вас какие заклинания? Есть что запретное? — с насмешкой поинтересовался у верхового Фанкиль и погрузил в экипаж массивную, какими валят каменных троллей из книжки, двуручную секиру — магические зелья кидать в людей?

— Нет — скривился, с мрачной насмешкой бросил ему магистр — журналы с обнаженной гравюрой на ночь в постель. Лео, вы собрались?

— Нет еще. Разве не видите?

На задание отправляли всех служащих отдела Нераскрытых Дел. Фанкиль и лейтенант Турко погружали в карету, пытались пристроить поудобнее свои огромные, с окнами на лезвиях топоры. Облаченные в доспехи и держа в руках эти страшные орудия убийства, они были похожи на злобных сержантов у городских ворот, что постоянно требуют то проверки бумаг, то мзды.

Инга погрузила в карету кожаный короб полный фосфорных свечей и надела через плечо перевязь в петле которой висел короткий, почти как у детектива, меч.

— А гореть будут? — указывая на зажигательные снаряды, спросил у магистра Дронта Фанкиль.

— Если не загорятся, вы погибните — коротко и сухо ответил тот рыцарю.

Доктор Сакс тоже с огнями, осветительными ракетами и бутылками смешанного с селитрой и фосфором керосина, стоял наклонившись, пытался аккуратно разместить снаряжение в карете так, чтобы оно не опрокинулось в пути. Вертура заглянул в салон. Ему всегда было интересно, как устроены достопамятные орденские черные дилижансы изнутри, и был даже немного разочарован увиденным. Внутреннее убранство своей эргономичностью чем-то отдаленно напомнило ему ипсомобиль, за исключением простоты исполнения: у передней стенки была скамейка лицом против хода движения на два места так чтобы там могли свободно поместиться и без затруднений войти и выйти два человека в доспехах или три без. По обе стороны были двери. Напротив сидений имелся откидной стол, комод с сетками и просторными сквозными багажными отделениями так, что доставать из них предметы можно было как из салона, так и с заднего торца кареты. В комоде была стойка для оружия, а на обратной стороне задней двери устроена откидывающаяся полка с коробками для мелочей. От любителей порыться в чужих вещах с кормы багажник запирался на висячий замок, который как раз вертел в руках Фанкиль.

Сейчас грузовой отсек был почти пуст. Только в сетке лежали аккуратно сложенные бутылки с зажигательной смесью.

— Это не пить! — строго погрозил пальчиком доктор Сакс заглянувшему в экипаж детективу.

— Не влезут — констатировал лейтенант Турко, примеряя к стойке для оружия ростовые топоры — может сверху положить?

— Ага, чтоб упали и отрубили кому-нибудь дурную башку — ответил ему Фанкиль — на пол в ноги кладите.

— Кого такими манерными топориками собрались рубить? — весело спросил какой-то полицейский.

— Врагов нашего светлейшего Герцога — слоняясь к нему с седла, как-бы по секрету сообщил магистр Дронт — очередная задача, к которой вы профнепригодны, милейший.

— Врагов пусть армия рубит, а мы ловим злодеев! — весело бросил ему полицейский и, насвистывая какую-то невнятную мелодию, удалился.

Наконец-то уложив багаж, все вскочили в седла.

Дюк, и доктор поместились в салоне кареты, Инга на козлах, остальные верхом. Когда они уже отъезжали, Вертура заметил Марису в окне на втором этаже. Бросив Фанкилю, что он догонит, он спрыгнул с коня и бегом поднялся в контору, но там ее уже не было.

— Не видел — скривил толстую скулу, пожал плечами инспектор Тралле. Он сидел на месте дежурного, перебирал и смазывал свой пистолет.

Прогрохотав в своей броне по паркетному коридору второго этажа и зацепив оплечьем какого-то посетителя, детектив нашел ее на лестнице вниз.

— Анна… ты не пришла вчера — попытался он, но она дернула плечами и брезгливо отстранилась.

— И что? У меня срочное поручение — пристально глядя ему в глаза, неприязненно бросила она — не начинай, все иди.

— Я искал тебя — растерялся он от такого обращения.

Она остановилась перед ним и, сделав паузу, словно обдумыв что-то и с трудом удержавшись от оскорбления, ответила — не слышишь что ли? Мне надо идти.

И, резко отвернувшись, быстро пошла прочь.

Растерянный детектив, как мальчишка, зачесал лоб, хотел было побежать за ней, но так и остался стоять в недоумении.

Когда он спустился на плац, все уже уехали. Он вскочил в седло, выехал из ворот комендатуры, свернул налево, в сторону северных ворот, куда сказал ему Фанкиль и, наплевав на то, что он в городе, дал в галоп по проспекту. Проигнорировав рожок постового, с грохотом промчался мимо роскошного дома где, как и многие другие высшие придворные служащие, жили куратор Хельга Тралле и генерал Яков Кибуцци, мимо собора в окружении огромных, как дворцы особняков и нарядных алых фасадов домов для просто богатых людей.

Только у самых ворот он нагнал уехавших вперед коллег.

— Эта женщина доведет вас до могилы! — высунулся из окошка доктор Сакс и прокричал детективу — я не шучу! Во всех смыслах! Не связывайтесь с ней!

Вертура подъехал поближе к карете и нагнулся к окну.

— Это сэр Фанкиль меня убьет, когда я отверну вам голову — мрачно ответил он и продемонстрировал свой меч.

— Нет серьезно! — не унимался доктор — вы что ничего не знаете? Это такая женщина…

— Черт с ней — покачал головой детектив и все-таки высказался — невозможно с вами со всеми!

— Марк, у вас седина в косе, а все бегаете за малознакомой девчонкой как будто вам шестнадцать лет, неужели вам не интересно, куда мы едем? — весело окликнул его Фанкиль.

Детектив устыдился.

— Алистер, прочтите нам лекцию — с насмешкой обратился к командиру рыцарь.

— Не намерен повторять подробно для тех, кто пропустил мимо ушей — коротко бросил тот и опять уставился в свою книжку, которую читал в седле.

— Вкратце — объяснил Фанкиль — едем расследовать какую-то дрянь, о которой ничего неизвестно. Марк, вы поняли это?

— Нет — мрачно ответил детектив — уж лучше бы я занимался документами…

— Чтобы сидеть за столом рядом с Анной! — весело выпалил доктор Сакс из кареты — как двоечник в школе рядом с отличницей! Дергать ее за косу, и писать любовные записочки!

— Это как раз напротив башни сэра Тсурбы — не обращая внимания на глупые шутки доктора, смех лейтенанта Турко и недовольство детектива, как ни в чем не бывало, кивнул Фанкиль — вы спрашивали, к ней и едем. Местная достопримечательность, есть на что поглядеть.

Миновав ворота и равелин, с трудом протолкнувшись через затор и показав регалии полиции, чтобы миновать досмотр, они свернули на дорогу идущую через поселки и огороды параллельно городским стенам. Далеко по левую руку, на севере, за полями и садами, где растили мелкие, вечнозеленые, годящиеся только на кислый сидр, груши остались сталелитейные цеха, карьеры и печи. Но даже сюда, за много километров от производства, ветерок приносил тяжелый запах пережженного железа и дыма.

За спиной, на берегу залива остались кварталы какого-то большого, вынесенного за городские укрепления предместья — как пояснил Фанкиль это и была та самая Морна, район за стенами Гирты, протянувшийся вдоль северного берега залива на много километров вдоль дороги на Фолькарт и Ирколу. Впереди и справа, за стенами города темнела башня арсенала, прикрытая кронверком и земляными валами равелинов. Когда доехали до них, то снова свернули на юг, огибая Гирту с востока так, что вскоре выехали на поле перед северо-восточными воротами города, от которых начиналась дорога на Столицу и Мирну. Поехали по ней на восток вдоль реки. Миновали деревеньку, что стояла на холме чуть в стороне от дороги, начали подниматься по живописному склону холма поросшего светлым и чистым сосновым лесом.

Высокие, обожженные летним солнцем деревья редколесьем стояли по обе стороны дороги, источали неповторимый, кружащий голову, аромат смолы. Внизу, под высоким обрывом холма раскинулась мерцающая водная гладь реки. Стояла жара. Лучи вышедшего из белого утреннего марева солнца пронизывали веселый сосновый бор, слепили глаза, играли на холодных серо-синих просторах Керны. В пожелтевшей траве цокали кузнечики. Аромат воды, песка, тростника и прелых листьев стоял над дорогой, бодрил: вырвавшись из каменного города, из резких, но уже неощутимых по привычке запахов лошадиного навоза и дыма от бесчисленных печей, дышать свежим воздухом было настолько непривычно, что даже доктор Сакс притих, проникнувшись красотами природы и терпкими ароматами соснового леса. Расслабился и детектив.

Так они долго ехали по высокому берегу, шутили шутки, улыбались друг другу, смотрели на воду, бегущую далеко внизу, под крутым, местами каменистым, обрывом. Любовались открывающимся с дороги видом: впереди, по левую руку, в распаде между холмов синела гладь озера. У пристаней прохаживались гуси, выгибали шеи. Веселились, плескались на мелководье облаченные в одни льняные рубашечки до колен дети. Стоя в холодной воде, подоткнув подолы длинных рубах и деревенских мантий, которые надевают через голову — лейн, полоскали белье женщины. Здесь, на вершинах холмов, дул легкий холодный ветер. Навевал мысли о том, что скоро наступит осень. Приносил запах текущей реки.

— Велико твое творение Господи! — улыбнулся Фанкиль и, сложив троеперстно пальцы, перекрестился.

— Ага — кивнул, отвечал ему лейтенант Турко. Тоже осенил себя крестным знамением, достал свою флейту и засвистел в нее на весь лес.

Так они проехали еще несколько поселков и ферм. Уже далеко за полдень выехали к большому поселку и спустились к берегу, где в распаде между двух лесистых холмов были устроены пристани. На маленькой рыночной площади у реки было людно. Тут торговали, ругались, бездельничали, стояли рядом с горами поклажи заломив руки в разрезы штанов, щурились от солнца, смотрели на воду, курили, ждали лодок-завозней, что ходили отсюда через реку, до Елового предместья, крыши и колокольни которого темнели над высоким обрывом над противоположным берегом реки.

Приметив новую группу подъезжающих верховых, их тут же окружили женщины с лотками и корзинами.

Бросая исподлобья лихие, внимательные и веселые взгляды, смахивая загорелыми потными локтями упавшие на лицо и широкие скулы, выбивающиеся из толстых русых кос из под платков волосы, босоногие девицы в серых крестьянских лейнах наперебой предлагали всем подъезжающим, яблоки, груши, овощи, сидр, сбраженные березовый сок и мед, вяленых куриц, копченую свинину и свежевыпеченный, еще теплый, ароматный черный хлеб.

Доктор Сакс высунулся из кареты, приветственно замахал рукой и с похотливым видом купил у одной большую выдолбленную тыкву с подкисшим молоком и медовые соты завернутые как в газету, в грязную мятую тряпицу.

— Башня барона Тсурбы — указал на узкий прямоугольный, и очень высокий, монумент, едва заметный в дымке на другом берегу далеко выше по реке, Фанкиль — через переправу Еловое предместье и дорога на фермы и замок Ринья.

Вертура кивнул в знак, что принял к сведению. Напившись холодного кваса у веселой селянки, что загадочно, прищурив глаз, улыбалась детективу, они отъехали от переправы и направились дальше по берегу.

— Инга, вам не скучно? — доверительно спрашивал доктор Сакс, пересев на козла поближе к ней — некоторые мужчины такие обалдуи, никогда не обратят внимания на красивую женщину!

— Мэтр Сакс, зато вы обращаете сразу на всех — с иронией отвечала она — не густо будет? Не слипнется?

— Конечно нет! Я же веду исследования! Мне положено. По-научному это называется репрезентативная выборка! Я же психотерапевт! Пишу новую монографию по укреплению семейных ценностей, так что мне можно смотреть и спрашивать, даже нужно! Это же наука, кому, как ни вам разбираться в этом! — весело отвечал он, грызя соты и запивая их кислым молоком из сморщенной пустотелой бесформенной тыквы.

— Это чтоб наладить отношения с вашими женой и детьми? — уточнила Инга.

— Как же! — ответил доктор — она пишет, требует больше денег на детей и ходит в ресторан, потому что там кофе вкусней. Это клинический случай. Пижонство! Тут помогут только розги и не давать ни марки больше необходимого!

— Тогда зачем все эти ваши книги, если все можно решить с помощью хворостины?

— Разумеется, чтоб стать популярным, заработать уважения и денег! — по-простецки отвечал доктор — для чего же еще! Больше абсолютно ни для чего эти глупые книжонки по психологии и личностному росту не нужны! Ну разве что в печку!

Лейтенант Турко опустил свою флейту, в которую дудел всю дорогу и недоверчиво покосился на коллегу.

В какой-то момент основная дорога свернула на север, к железным холмам и, как сказал Фанкиль, к повороту на Мирну. Вдоль реки, в чащобу, вела неухоженная, заросшая травой просека, по счастью совсем недавно расчищенная для возов и телег так, что дилижанс мог свободно проехать по ней. Ехали долго по лесу. Миновали несколько стоянок углежогов, собирателей смолы и дровосеков. Суровые бородатые и загорелые мужчины с валочными топорами на плечах провожали недоверчивыми взглядами экипаж и верховых. Детектив уже совсем выбился из сил отгонять комаров и вылил на себя половину своего одеколона, чтобы хоть как-то защититься от них, когда впереди, между черных елей забелел просвет, а за ним открылось просторное свекольное поле, посредине которого темнели домики деревни.

— А, полиция Гирты, наконец-то приехали. Вам туда — указал им мрачный деревенский житель — прямо через деревню и в лес, мимо не проедете.

— А что вы сами всю эту нечисть топориками не покрошите? Вон вас сколько смелых бородатых в лесу, грех помощи-то просить — поинтересовался магистр Дронт с насмешкой.

— Так это не наши, это наемные — поморщился мужик — не хотят нам помочь, говорят не их дело. Езжайте дальше, к кладбищу и церкви. Если что, доктор Зигге тут главный, заведует всем.

На этой загадочном посыле, старшина махнул рукой, достал свою флягу и выпил. Вся деревня — четыре больших землянки и три длинных деревянных избы окружали большой двухэтажный каменный дом с высоким забором, забранными толстыми рамами, немытыми занавешенными тряпками изнутри окнами и обшарпанным серыми стенами. Старая, облупившаяся штукатурка навевала уныние. Несколько тонких черно-зеленых сосен торчали из-за забора, росли во дворе словно в попытке хоть как-то скрасить печальный вид этого старого, давно обветшалого строения.

Полицейские переглянулись и проехали мимо, в сторону, куда им указал сельский мужик. В конце поля снова начиналась просека, что вела дальше в лес и спускалась куда-то вниз, в какую-то сырую темную котловину.

— Это что, туберкулезный карантин? — оглядевшись, поделился с магистром Дронтом мыслями Фанкиль — вы знали куда едем?

— Обсудим с Валентином по возвращении — скупо бросил ему магистр.

Впереди, в низине между холмов, в чащобе, росли огромные, особенно могучие и древние черные ели. Стояла сырость, слышалось холодное журчание воды. Обветшалый каменный забор огораживал еще более запущенный сад во дворе маленькой, старой, деревянной церкви. Через узкий холодный ручей вел такой же старый, как и все вокруг деревянный мостик из бревен за которым, по причине того, что она не могла проехать по нему, пришлось оставить карету. Вокруг церкви больше похожей на большую деревянную часовню, расположилось кладбище, по казенным крестам и запустению, похожее на больничное. Несколько свежих могил были разрыты и залиты прошедшим недавно ливнем. Дверь в церковь была прикрыта и укреплена приставленной доской, чтобы не заходили звери, похоже ее вообще не запирали, ни снаружи, ни изнутри. Солнце уже клонилось к закату, кустистые вершины елей, остро втыкались в синеющее высоко над головами, как в горловине колодца, небо. В чащобе было темно и сыро.

Над поляной стоял омерзительный смрад протухшей, гнилой воды, который полицейские почувствовали еще, когда спускались в котловину.

Всадники остановились на дворе и уставились на это унылое зрелище. Лошади настороженно поводили ушами, клацали удилами, мотали головами, словно хотели побыстрее покинуть это место. Было тихо, и только где-то среди деревьев напевала какая-то печальная лесная птичка.

— Спешиваемся господа и ведем расследование — приободрил всех, приказал магистр Дронт, но сам остался в седле.

Лейтенант Турко, Инга и доктор принялись распрягать лошадей. Дюк пошел по периметру кладбища. Магистр Дронт подвел коня к отверстым могилам. Вертура и Фанкиль зашли в церковь.

Внутри было сумрачно и сыро. Под ногами хрустели занесенные ветром через щели в ставнях песок и пыль. В небольшом помещении с алтарем напротив дальней стены стояло несколько скамеек для гробов и, наверное, посетителей. В ризнице на крюке висели старые черные балахоны, тоже похожие на больничные. Под ними темнела квадратная дверь люка, ведущая под пол, но попытки Фанкиля открыть ее не увенчались успехом. В печке в отсыревших углях желтел обрывок старой газеты, по которой нельзя было определить, когда ее бросили здесь. Вертура и рыцарь обошли зал и вернулись к люку.

Вокруг было так тихо, что привычный к постоянному гулу городских улиц детектив настороженно прислушивался к каждому звуку, каждому скрипу.

— Унылое местечко — словно прочтя его мысли, поделился с коллегой впечатлениями Фанкиль, подошел к столу и крутанул маленький массивный волчок, который как-то особенно быстро остановился, словно был плохо сбалансирован. Рыцарь кивнул, убрал прибор, достал из сумки стеклянную пробирку, похожую на штормгласс, заполненную мутно-белой жидкостью, встряхнул ее, пригляделся.

— Искажение для этих мест не самое интенсивное — сказал он как будто себе, чтоб не забыть.

— А что мы собственно ищем? — поинтересовался детектив.

— Тут пропадают люди — оглянувшись на дверь, не слушают ли их, загадочно ответил рыцарь — уже неоднократно жаловались из окрестных деревень. Цифры несколько отличаются от среднестатистических. И эти слухи…

На крыльце загремели шаги. Где-то снаружи в лесу ритмично и гулко заухала кукушка. С грохотом распахнулась дверь. Вертура вздрогнул. Чеканя сапогами доски пола, вошел магистр.

— Тела в открытых могилах — с презрением констатировал он — пойдемте, поможете мне в яме, надо вынуть осмотреть.

Инга раскрыла свой саквояж и выдала всем повязки на лица. Полицейские взяли из дилижанса багор, вынесли из церкви скамью. Дюк и Фанкиль, как самые сильные, подошли к смердящему колодцу, опустили багор в мутную глинистую воду, подцепили тело и выволокли его из могилы наверх. Намотав на руки тряпки, перевалили на скамью, перевернули на спину.

— Мужчина среднего возраста, похоже крестьянин — глядя на морщинистое и белое от воды тело, презрительно констатировал магистр Дронт. Даже не надев повязку, он обошел скамью, остановился рядом с трупом и распахнул рубашку на его груди — скончался как неделю. Узнаете, Лео?

Он надел резиновые перчатки с крагами до локтей и запустил пальцы в широкий разрез под нижними ребрами умершего.

— Вот оно что… — мрачно улыбнулся он и видимым усилием и неприятным хрустом разрываемой кожи выломал из разреза толстый диск величиной с ладонь. Множество омерзительных, покрытых трупной гнилью хвостов тянулись от него, уходили на глубину в серую мертвую плоть умершего.

— Будет серьезный разговор к этому доктору Зигге — с режущим ухо, похожим на металлический, треском, обрывая эти хвосты, что лопались, разбрасывая вокруг омерзительные, зловонные брызги, обратился он ко коллегам — Дюк, поедете со мной. Лео, сожгите этого и других.

И, не сказав больше ничего, они с помощником оседлали коней и поскакали прочь по дороге в лес.

— Предлагаю отчерпать воду из могил ведром и залить фосфором… — с сомнением глядя на мокрый багор, предложил детектив.

— Пожалуй — согласился Фанкиль — это будет сложнее, но если это туберкулез, будет меньше шансов заразиться.

Из церкви принесли тяжелые деревянные ведра и грубо выпиленное из кривой сосновой ветки коромысло. По очереди черпали из могил, выливали зловонную воду в сторону, на глину.

Инга достала из дилижанса микроскоп, откинула позади кареты специальную полку, которую можно было использовать как стол. Надела резиновые перчатки, взяла пробы, осмотрела, ощупала первое, вынутое из ямы тело.

— Туберкулезных уплотнений нет — констатировала она.

— Вытащим еще — предложил Фанкиль — Марк, помогите.

И они с трудом выволокли еще одного умершего и взгромоздили на скамейку.

— У этого тоже разрез под ребрами — указала Инга и криво улыбнулась Фанкилю — узнаешь?

— Да, как у тех, на ферме. Похоже здесь рядом их и делают… — кивнул тот и двумя руками взялся за края раны, извлек из нее диск и, держа его на весу с бородой щупалец, уходящих в тело, продемонстрировал коллегам.

— Что это? — разглядывая это омерзительное инородное тело, поинтересовался детектив.

— Это неорганический паразит — констатировал Фанкиль — маркировка на всех известных образцах отсутствует, так что место изготовления неизвестно, и, похоже, они не подходит для людей. Те, кому они были имплантированы, умерли в результате отторжения тканей и последующего сепсиса. Сгнили изнутри. Это не первый случай. Убийца в доме на Дальнем Холме, семья с фермы Татте. Два случая смертей в городских больницах. Это те, о которых нам известно. Но эти похоже умерли не своей смертью, и они совсем свежие, смотрите, на руках следы от капельниц. А лимфатические узлы не деформированы.

Инга кивнула, внимательно изучая тела и вынутые из них диски, по ее сосредоточенному виду было трудно понять, согласна она с ним или нет.

— Мэтр Сакс — внезапно обратился к доктору Фанкиль — вы умеете рисовать?

— Да, конечно! — важно ответил тот.

— Тогда будьте любезны, нарисуйте нам дров для костра — и, не обращая внимания на изумленно открывшего рот, не знающего что и ответить доктора, продолжил — в общем сожжем их, осмотрим все тут и поедем.

— И мы все прекрасно знаем, что на технологии контроля наложении мораторий Лирской конвенции — готовя топор, все-таки сделал вид, что пропустил шутку мимо ушей, доктор Сакс все-таки высказал свое авторитетное мнение — но все же плевали на запреты и конвенции, когда дело доходит до денег, так ведь?

— Ну в общем да — покачал головой Фанкиль — особенно в такой глуши. Марк, Иозеф, доставайте остальных. Полагаю, что никакого туберкулеза тут нет. Инга, проведите соскоб легких, чтоб быть точно уверенными что это не туберкулез или какая еще болезнь.

— Лео — мрачно обратился лейтенант Турко, в его голосе проскользнули тревога и даже испуг — тут все понятно. Зачем доставать всех? Сделаем опись, напишем рапорт, что обнаружили захоронение похищенных и убитых людей. Пусть собирают комиссию…

— Я же сказал, как разберемся тут, так и поедем — строго, с раздражением, осадил его Фанкиль и криво усмехнулся еще одному выволоченному из ямы трупу, открыл ему глаз пальцами и произнес — Йозеф, у нас тут тела из тестовой группы с последствиями генетических изменений и образцы, так что теперь мы точно знаем, где их делают. А вы рапорт на стол, формальный отчет о проведенном расследовании. Завтра их тут еже не будет, а комиссия съездит формально и скажет, что ничего не было и мы ошиблись.

Пока работали, выполняли распоряжения Фанкиля, вынимали тела из могил, извлекали диски, внимательно осматривали их, записывали протокол, брали пробы, наступил вечер. То и дело тревожно оборачивались к дороге, не явится ли кто, но ни Алистер Дронт, ни Дюк, никто так и не приехал. За забором все также журчал огибающий поляну холодный, веющий лесными травами и прелыми листьями ручей, лес был все также черен и нем. Нависал над поляной и дорогой, своей тяжелой глухой тишиной заставлял прислушиваться к себе — щелкнет ли где, покачнувшись ствол древней, покрытой мхом ели, хрустнет ли ветка в непроходимом буреломе невдалеке.

Из ям были извлечены все девять тел. Три из них отличались от обычных человеческих. Два были с рогами и головами, чем-то отдаленно напоминающими лосиные и покрытыми не то какими-то отростками, не то какой-то очень толстой шерстью ногами ниже колен. Еще одно было просто бесформенной массой с вывернутыми наружу органами, но, судя по осмотру, это был не мертворожденный, а когда-то бывший живым организм. Все три очень заинтересовали Ингу и Фанкиля.

— Червоточина — покачал головой, пояснил рыцарь — тут такие нередкое явление.

По виду лейтенанта Турко и остальных, детектив понял, что они к этому привычны и удивляться тут нечему. У чудовищ в телах тоже обнаружились диски и тоже вокруг уходящих в плоть отростков белели зловонные метастазы отторжения. Инга приступила к вскрытию. Фанкиль приказал пережечь всем умершим спины. Сказал на всякий случай. Доктор Сакс взялся за это дело. Прошелся мимо штабелем уложенных тел, полил все белым фосфором и теперь поджигал их факелом. Пламя с шипением особенно ярко вспыхивало на фоне деревьев в вечерней полутьме.

Инга подтвердила, что анализы на туберкулез отрицательные, пошла за лошадьми.

Все очень устали и перед отъездом решили сделать перерыв, сидели на крыльце церкви и скамейках, смотрели перед собой, слушали первозданные, звучащие здесь уже как тысячи лет звуки леса. Курили трубки, глядели в костер, вдыхали горький, поднимающийся от принесенных непригодным ни к какой иной работе доктором Саксом сырых дров дым.

Детектив и лейтенант Турко устало откинулись на доски на крыльце церкви. Вставать и ехать в город не было уже никаких сил. Даже Фанкиль, похоже, утомился, ворочая мертвые тела и осматривая их. Инга ходила по противоположному берегу ручья, хлопала по коленям ладонями, призывала разошедшихся гулять по лесу лошадей.

— Позови их манком — устало крикнул ей Фанкиль.

— А ты взял его? — ответила она звонко и углубилась в лес, посвистывая, призывая коней к себе.

— Как всегда, все не как у людей… — покачал головой лейтенант Турко, но вместо того, чтобы пойти помочь, только поудобнее разлегся на крыльце. Снял с головы свою шапку-малахай, начал чистить ее от нападавшей с деревьев хвои.

Темнело. Пока Инга ходила по лесу, достали бутерброды и самогонный спирт, что привез лейтенант, сидели, мрачно жевали хлеб с соленым мясом и сыром. Запах гнилой воды, в которой уже много дней лежали тела и жженой с фосфором плоти не прибавляли аппетиту, но все так устали, свыклись с этим смрадом и выбились из сил, что съели все бутерброды, что у них были.

— Ну запротоколировали, ну собрали образцы — сердито уставился на коллег лейтенант Турко, допив из фляги последние капли спирта — и что теперь с этого?

— У нас вот такой чертовщиной занимается Орден, а не полиция — пожаловался усталый детектив. Еще в начале работ он снял доспех, но все же с непривычки к тяжелому физическому труду устал настолько, что теперь без движения лежал на крыльце — не было сил даже сидеть.

— У нас тоже — проигнорировав вопрос лейтенанта, устало ответил детективу Фанкиль.

— А где он здесь? — спросил Вертура. Лейтенант и доктор усмехнулись, указали на Фанкиля.

— Перед вами — ответил рыцарь, тоже показал большим пальцем на себя и устало улыбнулся в ответ — мы с Ингой. Командория Гирты.

— А что они не основали тут полноценной бальяж? Большой город, должны были…

— Связываться с сенатором Парталле, я так думаю, не хотели — рассудил Фанкиль — полагаю, вы уже достаточно увидели, чтобы понять, какие у нас тут гаранты королевской власти, какие порядки и традиции — кивнул он на лейтенанта Турко — кто Столице сапоги лижет, тот и Герцог.

— Лео — встрепенулся лейтенант Турко — вы бы рот прикрыли, а то надоели вы мне уже, больно много говорите…

— А вы закройте руками уши, Йозеф — посоветовал рыцарь и строго прибавил — и сделайте вид, как вы это отлично умеете, что ничего не слышали. Кто нашу патрульную канонерку, спрашивается, три года назад из магнитной пушки подстрелил? Мэтр Глюк? Развлекается в маразме старичок? Не рассказывайте мне тут. На какой рычаг ему скажут, на такой он и будет давить. Иначе ему быстро в университете найдут замену. Что прикажут, то и делает. И плевать на законы, на всех. А кто позволяет? Кто смуту попустил? Кто войну с Мильдой начал? Само получилось? — голос Фанкиля стал напряженным и злым, словно эта тема его выводила.

— Кто эту дрянь сюда привез? — он пихнул рукой в сторону кожаную сумку, в которую сложили извлеченные из трупов диски — под каблуком у Парталле ваша Гирта. И если сюда Орден или Трамонта приедет, ваши лорды первыми же завоют свобода, суверенитет, патриотизм и вы, Йозеф, вместе с ними. Как вчера, когда сэр Август и леди Вероника кабаки и притоны с продажными девками пожгли, сразу все на улицы повыскочили, жить им значит мешают как свиньям, отдыхать, развлекаться после службы. Хлев разбередили, порядок навели. Вам в кормушку юва налили, тушенки из червей насыпали и все отлично — глаза рыцаря налились кровью, Фанкиль сжал кулаки.

— Не надо тут! Мы не свиньи! — грубо, но все же как-то испуганно возразил лейтенант Турко, округлил рот, отстранился — а что мы сделаем? Мы люди подневольные и нищие, сами все видите…

— Это вы Богу на Страшном Суде расскажите! — зло возразил Фанкиль — это вы не мне объяснять потом будете, что у вас все время какие-то ваши вонючие обстоятельства были. Люди за Христа умирают и живут по заповедям, а у вас отговорки вечно, поголовно у всех, у кого денег нет, у кого времени, кто ничего не умеет, у кого задница болит. Сидите, палец о палец не ударите, зато все с претензией, жалуетесь, что все вокруг твари продажные лживые, бардак, а виноваты у вас всегда Бог, Король и Герцог. Нечего пенять на других, на себя посмотрите живете так, как заслужили.

— Лео… — попытался успокоить разбушевавшегося рыцаря доктор — ну хватит уже, ну что вы разошлись?

— А вы еще кто такой, мэтр Сакс, чтобы мне тут указывать? — грозно нахмурив брови, сжал кулаки, бросил теперь и ему Фанкиль — на себя, посмотрите! Вы, Густав, дурак, трус и бездельник. Жену бросили, шестерых детей, книжонку о мужчинах, женщинах и кошках какую-то вонючую пишете. Родители у вас богатые, квартиру вам в три комнаты с панорамным видом сняли в Гирте. Кто вы вообще такой здесь? Или вы Йозеф? Вы вообще молчите, иначе я вас тут отлуплю так, что станете калекой. Я все знаю, это вы сдали меня, наушник вы и предатель, вот вы что. Гнилой вы человек.

— Я не наушник! — обиделся, возмутился, начал жаловаться полицейский — что я-то? Что с меня спрашивают, то и говорю и делаю. Я человек подневольный, меня премии лиши ни марки не останется, не то что мне на выпить, а жене и детям. И я вас, Лео не закладывал, молчал, никому ничего не говорил, хотя и спрашивали, не выдал. Это все Дюк, мразь та еще, он мог узнать, веры ему нет. Или Анна, это она подслушивает все и выведывает, вот к Марку ее приставили теперь сами видите, у нее и спросите…

— Вы что совсем, что ли тут озверели?! Орете на весь лес! — из темноты появилась, ведя под уздцы трех мотающих головами, с бряцанием упряжи стукающихся друг о друга мордами лошадей, зашипела Инга, в руке у нее сверкнул обнаженный меч — что, не слышите?

И вправду, где-то рядом в лесу грохотали копыта приближающихся коней.

— Бегом! Быстро! — сдавленно приказал Фанкиль. И бросился к изгороди. Побросав тяжелое снаряжение, все в панике последовали за ним. Перевалились через изгородь и, утопая по пояс в воде, перебрались через ручей, мокрые вскарабкались на противоположный глинистый берег и поспешили, путаясь в торчащем между камней подлеске и кустах черники, подальше по склону вверх.

Остановились метрах в двадцати пяти от ручья. Залегли за толстыми стволами елей между узловатых корней и притаились, внимательно глядя через деревья на тускло освещенный пламенем костра двор перед церковью. Ждали не больше минуты, как на противоположном берегу ручья, у мостика замелькал свет. Несколько вооруженных факелами всадников выехали на берег, остановились у брошенного без присмотра дилижанса, огляделись.

Вертура поежился. Ему вспомнились истории, заметки старых газет и записи хроник про Белых Всадников — длиннополые, скрывающие доспехи и фигуры одежды летели по ветру, придавая верховым очертания призраков. Головы скрывали белые глухие капюшоны с горизонтальным клапаном в виде окровавленной пасти в качестве смотрового разреза. Возглавлял колонну человек в каком-то черном высокотехнологическом доспехе, поверх которого тоже была накинута белая хламида с окровавленной пастью на голове. За его спиной был ранец к которому были прилажены шланг и длинная трубка с запальным язычком пламени, которую он держал в руке.

— Наши? — сняв очки, слепо прищуривался, зашипел доктор, заерзал, толкая под локоть Фанкиля.

— Молчите! — зашипел сквозь зубы, продемонстрировал ему нож рыцарь — это Атили Солько… Это у них есть огнемет, в Столице купили…

— Точно — согласился, прошептал в темноте лейтенант Турко — похоже, за нами приехали.

Всадники огляделись, один остановился рядом с дилижансом, другой спешился, открыл дверь, начал разглядывать что внутри. Еще трое перешли через ручей на сторону церкви, пошли к костру, проверить двор. Спутник человека по имени Атли Солько повел перед собой рукой, словно пытаясь почувствовать, присутствующих неподалеку полицейских, но что-то начало неуклонно меняться в окружающем мире. Вертура вздрогнул — он уже слышал это чудовищное, шепчущее многоголосье в лесу в первую ночь на выезде, к югу от Гирты. Ему начало становиться страшно — безотчетная паника, боязнь темноты в которой ходит нечто нечеловеческое, желающее причинить вред, коснулся его сердца. Страх полуночной, далекой от города и жилищ, глухой чащобы и таящейся в ней угрозы наполнил лес присутствием чего-то чудовищного, не принадлежащего к миру живых людей. И словно где-то рядом неслышно захрустели ветки под лапами осторожно, но так, чтобы жертва слышала и боялась, приближающегося хищника.

— Мина! — предостерегающе прошептал Фанкиль — головы берегите!

Встревожились, замотали головами, почувствовали чужое присутствие и люди внизу. Человек по имени Атли Солько вскинул свое оружие, приготовился встретить противника.

— Осторожнее! — предостерегающе крикнул один из его спутников, указывая в сторону церкви. Всадники спешились и с оружием наперевес, приготовив щиты, выстроились перед дверью. Человек с огнеметом поднял свое оружие и направив его в окно, начал заливать внутрь поток яркого белого, страшно ревущего под давлением из бака пламени. Его спутники посторонились от жара, послышались возгласы одобрения.

— А вот это уже интересно… — шепнул Фанкиль, достал из поясной сумки подзорную трубу и уставился вниз.

— Что там? — тихо спросил лейтенант Турко.

— Похоже то, что мы пропустили… — азартно оскалившись, ответил рыцарь.

В здании церкви что-то загремело, захрустело и из окна прямо навстречу потоку пламени устремилось черная и бесформенная, увенчанная длинным и острым прямым когтем не то лапа, не то щупальце и сбила с ног, одного из шарахнувшихся в сторону, едва успевшего заслониться щитом людей. Но человек с огнеметом навел на чудовище огнемет и начал жечь его, обильно поливая огнем и деревянные стены, как будто стараясь как можно быстрей поджечь отсыревшее от недавно прошедших дождей строение. Раненый начал отползать назад. Еще одна лапа появилась из другого окна, слепо ударила перед собой, но на этот раз промахнулась, ее начали рубить мечами, наскакивая на нее, пока она пыталась вынуть коготь из земли.

— Уходим! Только тихо! Самое время! — схватил лейтенанта за плечо Фанкиль. Тот коротко кивнул в темноте. Они снова были лучшими друзьями и коллегами.

Все поднялись, и пока внизу шла драка и их не могли услышать, оступаясь на обломках гранита и цепляясь за корни и ветки растущих на крутом склоне деревьев, поспешили вверх, прочь от ручья и церкви, к краю котловины. Уже почти наверху детектив обнаружил, что у него разорвана штанина. Сорвавшись с камня, он испортил свои новые штаны и распорол себе бедро об острый гранит. От страха и возбуждения было не больно, ощущалось только сильное жжение, как от глубокого разреза, но вскоре он понял, что весь мокрый от крови, о чем он и доложил Фанкилю. Рыцарь поморщился, но все же приказал отряду остановиться. Детектив сел на камень и вытянул пораненную ногу. Инга, больно и грубо схватила его стальными пальцами за колено, начала наощупь накладывать повязку — зажигать огонь, а тем более курить, Фанкиль строго запретил.

Внизу, на дне котловины, за темными деревьями, бросая трепетные отсветы на скалы и стволы, горела церковь. В чистое лунное небо над головами валил темный, подсвеченный рыжим зловещим пламенем дым. Отсюда сверху было не понять, что там сейчас происходило, но далекие удары о дерево, испуганное ржание лошадей и какие-то не то предостерегающие, не то боевые крики, навевали самые дурные и тревожные мысли.

— Что будем делать? — присел на корточки у края скалы и кивая вниз, шепотом спросил лейтенант Турко у Фанкиля.

— Поднимемся наверх, пойдем к реке. Будем молиться, чтобы эта тварь задержала их, и они нас не нашли. Это их лес, похоже, нас сюда специально заманили. Инга хорошо услышала…

Лейтенант Турко скривился. Рядом в темноте сверкнули очки доктора Сакса.

— И мы сидели рядом с Этим на крыльце? — плаксиво спросил он у рыцаря.

— Сидели — строго ответил Фанкиль.

Когда перевязка была окончена, они снова встали и, хватаясь за деревья и кусты, начали карабкаться дальше по склону вверх. Поднялись на край котловины и, свернув на юго-восток, зашагали по плоским гранитным скалам на вершине холма в сторону реки. Здесь на поросших кустами и мхом покатых, наверное оставшихся после прошедшего в незапамятные времена по этим землями ледника скалах, густой еловый лес сменился редкими соснами и зарослями душистого вереска. Плоские гранитные прогалины светлели в темноте, отражая яркий белый свет стоящей низко над верхушками деревьев луны. Над головами синело ясное по-северному холодное и высокое ночное небо. Горели звезды, то там, то тут в траве цокали сверчки.

Где-то очень далеко по левую руку остался город. Огни домов, подсветка фасадов и церквей и горящие на проспектах и площадях фонари отражались желтым заревом в стоящей над рекой и заливом дымке. Отсюда, сверху, пожар внизу казался большим костром. Из-за плотно стоящих деревьев не было видно ни церкви, ни ручья, ни сада, ни дороги, ни идущего внизу сражения. Из низины тянуло терпким, бодрящим дымом. Между сосен дул легкий ветерок, шелестел ветвями, придавал сил.

Двигаясь цепочкой по вершине холма, полицейские обходили котловину с востока, перемещаясь в сторону реки, тревожно смотрели вниз, пытаясь понять, закончилась там битва с неизвестным им чудовищем, что жило под полом лесной церкви, или нет, опасливо прислушивались, к темноте, не послышится ли снова зловещий грохот конских копыт.

Но, похоже, их не преследовали. Отстала и Мина, если это была она — Фанкиль не пояснил.

— Лошадей и карету так и бросим? — кивая вниз по склону, спросил лейтенант Турко у рыцаря.

— Бросим — ответил тот.

— Как в прошлый раз спишем?

— Спишем — согласился Фанкиль и раздраженно прибавил — у вас есть предложения?

— Вот вы теперь и будете писать, что карету и лошадей оставили под вашу личную ответственность — не унимался лейтенант.

— Йозеф, хотите вернуться? — начал сердиться Фанкиль — давайте, идите.

Пройдя пару километров по лесистому косогору, по плоским гранитным скалам, обогнув котловину, полицейские вышли к реке. Остановились на высоком обрыве и устало прильнув к деревьям, уставились вниз. Перед ними на много десятков километров, до самого горизонта в обе стороны раскинулась слабо мерцающая в свете звезд и луны гладь Керны. На воде темнели идущие по реке по течению плоты из стволов срубленных в верховьях деревьев. На плотах горели огни. Темной полосой чернел противоположный берег. Ни одного костра, ни окошка жилья не было видно в лесной глуши ни выше, ни ниже по течению.

— Идем — указал Фанкиль и, как будто найдя какую-то дорожку, начал осторожно спускаться вниз, к воде. Все последовали за ним. Какое-то время они осторожно шли по крутому каменистому склону постоянно оступаясь в темноте, и чем ближе они были к реке, тем темней становилось вокруг полицейских — плотно растущие на склоне деревья заслоняли лунный и звездный свет. Только впереди, в просветах между стволов проглядывала вода, слабо мерцала отраженным серо-голубоватым лунным светом. Здесь, внизу, ветер отчего-то был сильнее, темные кроны похожих на ивы деревьев, шелестели со всех сторон, навевая тревожные мысли. Впереди была тропа, и она вывела полицейских к делянке и хижине на берегу у самой воды.

Вертура, доктор и Инга присели на колени, прячась в ивняке, а Фанкиль и лейтенант Турко осторожно подкрались к хижине с обнаженным оружием в рукаих и, откинув палку от двери, заглянули внутрь, подозвали остальных.

Хижина оказалась пуста, только измятая камышовая постель с ароматной набитой свежими травами, донником, иван-чаем и клевером подушкой, да закопченный, нечищеный и немытый, наверное годами котелок в углу свидетельствовали о том, что здесь иногда ночуют рыбаки. Пройдясь по берегу, лейтенант Турко опытным взглядом бывалого егеря нашел и лодку, что была аккуратно спрятана под сенью ив, в стороне. Вернулся к коллегам и доложил о том, что лодка слишком маленькая, чтобы поместились все. Его ждали сидя у той стены хижины, что была обращена к реке. Ежились, зябко поводили плечами, зябко кутались в плащи. Студеная ночная роса выпадала на травах и листьях, с реки тянуло холодящей руки и лицо сыростью. Доктор Сакс потерял свою модную шляпу с пряжкой, о чем теперь очень сожалел.

— Что будем делать? — присел рядом с Фанкилем, изложил результаты разведки лейтенант Турко и, достав трубку, закусил мундштук, но так и не закурил.

У рыцаря уже был готов ответ.

— Марк, Густав, пойдете в город по реке. Рапортуйте Валентину обо всем увиденном, передадите ему протоколы и образцы. Обязательно сразу же пусть передаст их леди Тралле. А мы остаемся, постараемся разведать по горячим следам, что за чертовщина тут творится, возможно, подберем снаряжение. Прорываться будем своим ходом. Возражений нет?

— Нет — зябко, но радостно от того, что его отпускают домой, кивнул доктор Сакс. Он обхватил себя руками и всеми силами пытался согреться.

— Это для леди Тралле — достал из поясной сумки и отдал доктору заляпанный запекшейся кровью кожаный мешок с дисками Фанкиль. Отдал Вертуре свою поясную сумку — вот тут бумаги, это сразу отдать Валентину. Все готовы? Так, Инга, Иозеф, сбросьте им в лодку все ненужное. Пойдем налегке, воевать не будем, будем бегать. У нас остался кофеин?

Инга утвердительно и энергично кивнула и немного улыбнулась. Достала из своей поясной сумки таблетки. Ее руки чуть дрожали, глаза горели в мерцании реки. Казалось теперь, когда все было решено, ненужные, отягощающие отряд, бесполезные люди выкинуты из группы, для нее началось настоящее и страшное лесное приключение. Как и для всех остальных, кого не отправляли в город по реке. Тихо переговариваясь, полицейские приступили к погрузке лодки. Фанкиль снял свою бригандину. Доспех с тяжелым металлическим гулом застучал о дерево. Туда же, на дно лодки, отправились и орденский плащ, который тут же подхватил и надел на себя доктор и капюшон с пелериной, что носила Инга. Лейтенант Турко подумал немного и отстегнул поясные сумки и плащ и отдал их детективу.

Пока они готовились к отплытию, Фанкиль стоял на берегу у самой воды. В своей вытертой, залатанной черно-зеленой мантии и длиннополой белой рубахе до колен, разглаживая свою короткую бороду и усы, оправляя длинные седеющие волосы, собирая их в хвост, он смотрел на холодную реку так, как будто собирался искупаться в ней и, глядя на него, Вертуре даже показалось, что рыцарь, что по возрасту был уже близок к пятидесяти, словно поддавшись этому предвкушению лихого ночного налета словно бы помолодел на десять или даже пятнадцать лет.

Заметив его взгляд, лейтенант Турко тоже хитро улыбнулся, пригладил свои длинные усы, бросил в лодку детективу в руки свою меховую шапку и, сняв с шеи платок, повязал на голову, так что в своей светлой кожаной куртке со шнуровкой и разрезами, с ремнем портупеи через плечо, стал похож на удалого кабальеро или пирата из иллюстрированной приключенческой книжки.

Инга отдала доктору Саксу совою большую планшетную сумку, оставила у себя только маленькую, похожую на те, в которых носят мелкие монеты, кисет, спички и трубку. Сняла свою затертую темно-зеленую мантию и, оставшись в одной светло-голубой льняной, подпоясанной ремнем и портупеей через грудь рубахе, закатала и подвязала рукава выше локтя. Поудобнее пристроила на перевязи свой короткий меч. Достала из кобуры свой зловещий острый нож, которым перед перевязкой она резала штаны Вертуре, умелым движением, со сноровкой армейской медсестры, обрезала им подол своей длиннополой рубахи немного выше колен, чтобы не мешал движениям и был как у мужчин. Ее действия были четкими и уверенными и детективу сейчас, когда она стояла перед ним без капюшона и плаща, подумалось что на самом деле ей гораздо больше лет, чем он мнил до этого, хотя годы, казалось бы обошли ее стороной, не коснувшись ни ее тела, ни глаз, ни замедлив ее движений.

— Готовы? С Богом! — перекрестил всех Фанкиль и оттолкнул лодку с доктором и детективом от берега.

— Как будем на месте, пришлем помощь! С Богом! — чтобы сказать хоть что-то, кивнул ему детектив, тоже перекрестился и принялся грести веслом, проталкивая узкое прогнившее суденышко через ветви низко наклонившейся к воде ивы.

— Ну и пусть сами по лесу бегают! — недовольно поежился, обернулся, не услышали ли на берегу, доктор — хоть теперь-то можно покурить?

— Нет — предостерег его детектив и прибавил — выйдем на середину реки, там и курите.

Почти напротив них, на другом берегу, левее, выше по течению темнела узкая громада башни барона Тсурбы. Теперь, в ночном сиянии, было отчетливо видно, что это скорее не башня, а почти прямоугольная бетонная колонна с отвесными и голыми, без окон и иных украшений или конструкций, стенами, поднимающаяся высоко над деревьями и, казалось-бы слегка подсвеченная снизу каким-то тусклым слегка голубоватым заревом, или отраженным лунным светом.

То и дело оглядываясь на нее, Вертура греб веслом, попеременно с каждого борта, выводя челнок на середину реки. Ему все казалось, что сейчас что-нибудь высунется из воды, как из окна той церкви в лесу и пробьет утлое, прогибающееся при каждом движении дно, а когда они будут тонуть, схватит их за ноги и потянет в пучину. От увиденного и почувствованного в лесу ему было неуютно и тревожно на открытой воде, скрывающей страшные тайны и неведомых существ, которые теперь мерещились ему где-то рядом в темной глубине реки. Он обернулся к берегу, пытаясь угадать, откуда они отчалили, но не смог найти этого места. За кормой чернел покинутый ими высокий берег, густо поросший черным реликтовым лесом и только где-то в стороне, на вершине холма, которую полицейские недавно покинули, рыжел огонь. Не то факел, не то фонарь, не то костер. Что именно — детектив так и не смог разглядеть среди зарослей в темноте.

— Так значит, это не вы меня заложили? — глядя на отплывающую лодку, задумчиво обгрызая ноготь, спросил у лейтенанта Турко Фанкиль. Лейтенант жевал спичку, глядел, как свет луны дорожкой отражается на воде. Издалека, с реки, доносилось невнятное пиликанье гармошки — вниз по течению медленно спускалась речная ладья. На носу горел сигнальный фонарь, на корме под навесом, на фоне открытого огня, наверное, жаровни, просматривались тени сидящих, ужинающих, людей.

— Не я — покачал головой лейтенант, присел на корточки рядом и тоже уставился на реку — это Дюк, может мэтр Глотте или Анна, кто-то из них.

— Мэтр Глотте может, но не стал бы — покачал головой, рассудил Фанкиль — он не выдал никого тогда, когда предлагали награду, не выдал бы и на этот раз. Он может разве что нашкодить из вредности, сами знаете его шутки, по серьезным вопросам он никогда так не сделает. Анна вообще говорит только то, что ей разрешает леди Хельга. А она откуда в этом деле вообще?

— Понятия не имею — пожал плечами лейтенант Турко — кто ее знает, сами же знаете, Лео, ее за нами приглядывать поставили, чуть что доносить, и может она мысли читает, а мы не знаем, не ведаем…

— Возможно — согласился Фанкиль — но тогда тут и обсуждать нечего.

— Мне же тогда тоже влетело, половину жалования и премии лишили — пожаловался лейтенант — это у вас довольствие Орденское и еще доверительный вексель. А у меня четверо детей. Пришлось принципами поступиться…

— А, значит это ваших рук дело — подметил Фанкиль — а мы с Валентином все никак не могли найти эти мечи. Долго придумывали объяснительную, что они задним числом вместе с кузницей, пока были в ремонте, сгорели.

— У нас угля не было, дома холодина, не теплее чем во дворе — оправдывался лейтенант — младшие болели, лечить нечем, что делать-то было?

— Я-то вас не виню — покачал головой Фанкиль — я вашу ситуацию знаю и будь у меня такая картина, я бы тоже так поступил. У мэтра Тралле подозрения были, но он махнул рукой. Хотя если бы вы на бутылку стащили, не пощадил бы.

— А что он тогда нас всех так премии лишил? — начал сердиться лейтенант — если бы он был таким добрым и честным, был бы до конца таким…

— Сами знаете, у него же ведомость — объяснил Фанкиль — он должен был как-то отчитаться о недостачи, о должностном нарушении, как-то загладить его, ответить по бухгалтерии. Самое меньшее было лишить жалования за халатность или вы предпочли бы плетей за служебный подлог и воровство и вон из полиции? Это депутатам в ратуше все можно. Ничего не будет, хоть детей похищай, хоть возами кради. А мы люди маленькие, нас под суд за каждую мелочь. Мэтр Тралле тогда еще сказал, что была бы его воля, он бы сам бы всех этих мразей перевешал, но тут такие интересы — либо душа и заповеди, либо нарушение и ответственность. Как епископу, которому и казна церковная, и пожертвования от злодеев, и не греши. Пойдемте холодно. Все это философия. Не наше дело. Пусть чиновники, герцоги и банкиры, когда помрут, рассказывают у ворот рая апостолу Петру, когда он укажет им гореть в вечном огне, какие преступные дела они вершили и что это же были власть и деньги и куда же без них. А нам бы хоть что-нибудь хорошее и полезное в жизни совершить.

Все втроем, вместе с Ингой, они поднялись обратно на вершину холма, где поверху вдоль реки шла удобная, расхоженная тропинка. Пошли на запад, вниз по течению. По левую руку светлела гладь Керны. По правую темнел непроходимый, черный ночной лес. Где-то правее и позади и внизу горела покинутая полицейскими лесная церковь.

Редкие сосны, что росли на вершине холма почти не давали тени. Лесистый склон и плоские камни хорошо просматривались далеко в обе стороны от тропы.

Где-то внизу, в километре от того места, где отчалили Вертура и доктор, горел огонь. У берега, на спокойной воде, стояла какая-то темная ладья. Снизу не доносилось ни звука, но проверять кто такие не стали: торговые и грузовые лодки и галиоты часто останавливались у берега, чтобы не идти в темноте. Экипажи разбивали палатки, готовили ужин, проводили ночь на твердой земле.

Прошли еще полкилометра, пока лейтенант Турко не выругался, схватился за дерево и не принялся тереть о траву сапоги.

— Лошадиное дерьмо — коротко сообщил он причину остановки — свежее.

Терпкий аромат тянулся по лесу. Фанкиль достал спичку и чиркнул ей, прикрывая рукой, пригляделся к следам от копыт.

— Похоже это наши знакомые, впрочем, на следах номера не пишут — присел рядом на корточки лейтенант и подцепил пальцем еще свежую глину — земля сырая, только что прошли. Человек десять.

— Значит не зря прятались — заключил рыцарь — пойдем по следам, поглядим.

И они продолжили свой путь в темноте. Еще какое-то время дорожка вела по берегу, потом пошла под уклон и начала сворачивать в лес. Узкая плохо расчищенная просека уходила во мглу, в сторону от реки. Тут было совсем темно. На часах Фанкиля было уже два часа ночи — самое глухое время. В конце просеки теплился огонь. На краю поля посреди которого стояли деревня и туберкулезный карантин был разложен костер. На фоне рыжего пламени отчетливо выделялись несколько стоящих вокруг костра сумрачных теней. Агенты свернули в лес и обошли заставу по широкой дуге. Вышли на край свекольного поля. Присели, пригляделись с опушки, прячась за деревьями. Фанкиль указал пальцем. Лейтенант Турко и Инга молча кивнули в ответ. Люди у костра стояли и не двигались, как пугала, и сколько бы полицейские не всматривались в их тени, ни один из них не пошевелил ни рукой ни ногой, только слегка полоскали на легком ночном ветру светлые, из небеленого льна, крестьянские одежды.

Полицейские переглянулись, пожали плечами в недоумении и молча пошли по полю в сторону построек, пригибаясь как можно ниже к свекольной ботве. Впереди горел холодный, похожий на электрический или газовый свет. Серая стена отчетливо вырисовывалась в темноте. Окна были все также занавешены белыми тряпками, но комнаты за ними были ярко освещены пронзительным светом каких-то холодных и очень ярких светильников или огней. Вход во двор дома был с противоположной стороны от той, с которой заходили полицейские, и было неясно, дежурит ли кто-то у ворот или на крыльце или нет. Вокруг не было ни души — на дороге рядом и между домов было пустынно. Огни в избах и окнах землянок не горели. Тихими были и сарайчики для свиней и птиц, ни сонное хрюканье, ни воркование куриц не нарушало ночной тишины. Фанкиль поднял руку, насторожился.

Приблизившись к одной из землянок, рыцарь припал к углу и задумчиво уставился на фасад двухэтажного дома, где располагался карантин. Так, наблюдая за крыльцом, прождали несколько минут, но никто так и не появился.

— Заглянем в окна, если что, разбегаемся по одному — прошептал рыцарь, все трое быстрой перебежкой пересекли улицу и оказались у высокой кирпичной, местами покосившейся, укрепленной крутыми контрфорсами изгороди. Распластались по ней, дошли до конца и выглянули за угол. Яркий электрический фонарь освещал двор, но в пределах его света никого не было. Одна из створок ворот была снята, видимо на ремонт. Рядом стояла распряженная телега, тут же, прислоненный к колесу, расположился какой-то старый, с твердыми каучуковыми шинами велосипед. Рыцарь и лейтенант проверили дорогу — тут снова были свежие лошадиные следы, и, кивнув друг другу, быстро пробежали в ворота и оказались во дворе. Припали на колени, огляделись. У коновязи у крыльца стояло несколько снаряженных к поездке лошадей, что недоверчиво зафыркали, начали опасливо коситься на пришельцев, спрятавшихся за колодцем в темноте. Над входной дверью горел неприятного бело-зеленовато-голубого оттенка яркий, отбрасывающий резкие черные тени свет. Какой-то трупный смрад вперемежку с запахом формалина разливался в воздухе вокруг строения. Где-то в доме слышались шаги, хлопнула дверь. Полицейские аккуратно зашли за угол. Кто-то зацепился за ушат с водой в темноте. Громыхнуло ржавое железо, кони у крыльца встрепенулись и захрапели.

Загремели шаги. Дверь распахнулась, на крыльцо вышел весь замотанный по самые глаза какой-то кисейной длиннополой одеждой человек. Он обернулся в одну сторону, в другую, посмотрел туда, где за углом притаились лейтенант Турко, Инга и Фанкиль. Тяжело задышал и подошел к деревянным перилам крыльца, положил на них темные, казалось-бы покрытые струпьями ладони. Его глаза на темном лице словно бы отливали алым огнем, постоянно меняя свой цвет. Он принюхивался, или обозревал двор каким-то своим, словно бы внутренним зрением и, кажется, он мог бы делать это достаточно долго и, быть может, и не заметил бы разведчиков, или заметил бы и поднял тревогу, если бы не Фанкиль.

Выскочив из-за угла, он бросился в атаку, резко провел на бегу фосфорной свечой о стену, поджигая ее и, подбежав к крыльцу, схватил за одежду на груди так и не успевшего отреагировать, словно бы ослепленного этим резким, химическим пламенем внезапно вспыхнувшим в руках рыцаря, часового, притянул его к себе вниз одной рукой, а второй вонзил толстый, картонный факел в его темное лицо, выжигая его реактивной струей шипящего огня и дыма.

Остальные полицейские были уже рядом. Лейтенант Турко запрыгнул на крыльцо и со всей силы ударил топором по шее засвистевшего, захрипевшего противника, а Инга бросилась отвязывать лошадей.

— Скорее в дом! — бросил своего беспомощно упавшего, еще корчащегося от боли врага Фанкиль и они с лейтенантом, держа наготове оружие, распахнули дверь. Свежий ночной воздух наполнился трупным смрадом и запахом формальдегида — перед полицейскими открылась прихожая с грязными белыми стенами и лестница на второй этаж. В обе стороны вел ярко освещенный все тем же мертвенным светом, отделанный белыми рассохшимися деревянными, крашенными масляной краской панелями коридор и еще одна лестница в подвал, вниз.

— Помогите! — отчаянно и печально застонал кто-то и полицейские инстинктивно бросились на крик к ближайшей двери.

— Назад! — запоздало предупредил что это ловушка Фанкиль, и едва успел захлопнуть, было распахнутую лейтенантом Турко дверь. В последний миг он успел заметить, что за ней была ярко освещенная специальной хирургической лампой операционная и трое огромных и горбатых, закутанных во все в те же похоронные белые саваны людей в повязках на лицах и с острыми скальпелями в огромных ручищах хирургов-мясников, уже направляются к ним.

Инга бросилась к другой двери. Там, на грязных серых кушетках под таким же ярким светом, лежали люди с почерневшей бугристой кожей и валиками деформированных лимфатических узлов на шеях. Увидев ее, они рывками попадали на пол со своих мест и, с силой подтягиваясь руками, с грохотом и звоном опрокидывая капельницы и приборы, таща за собой провода и силиконовые трубки, через которые подавались препараты в их вены, поползли к ней. Но Инга не растерялась — тут же захлопнула перед ними дверь, и с легкостью опрокинув на бок стоящий рядом шкаф, привалила им ее так, чтобы они не смогли ее открыть.

Как раз в это время черные хирурги выскочили в коридор, но лейтенант Турко зажег осветительную ракету и бросил ее на пол прямо перед ними. Пропитанный селитрой шнур прогорел, помещение наполнилось едким пороховым дымом. Снаряд полыхнул и, закрутившись, пошел рикошетить по коридору, отскакивая от стен. Хирурги схватились за обожженные лица, а лейтенант бросился, наскочил на них, ударил одного по голове секирой, а второго начал бить по рукам, которыми тот попытался заслониться от его внезапного нападения.

Фанкиль же забежал на второй этаж. Тяжело, так что затряслись стены дома, громыхнул выломанный ударом шестопера замок, хлопнула дверь, но через несколько секунд рыцарь, уже безоружный, в панике сбежал вниз.

— Скорее отсюда! Бежим! — отчаянно размахивая руками, закричал он. Его глаза были полны ужаса, он был не в себе.

— Лео! Коней! — пронзительно отозвалась, ударила его по щеке Инга, но он не слышал. Казалось, даже этот бывалый человек потерял контроль над собой от увиденного на втором этаже. Лейтенант Турко и Инга выбежали из дома, вскочили в седла, причем лейтенант принялся со всей скоростью зажигать и бросать на крыльцо и в распахнутую дверь оставшиеся у него фосфорные свечи. Взбудораженные шипением огня и дымом лошади заржали, забили копытами. В доме метались какие-то тени, слышалось страшное, непонятное стрекотание и шипение, словно там были не люди, а какие-то гигантские насекомые, или какие иные твари, только по виду притворяющиеся людьми.

— Лео! — крикнула Инга.

Но Фанкиль, не помня себя, уже выбежал за ворота и исчез в темноте.

Лошадь лейтенанта Турко встала на дыбы и сбросила его, помчалась прочь. Следом за лейтенантом со своего коня спрыгнула и Инга.

— Йозеф! — спросила она, поднимая его за плечо.

— Бежим! Надо найти Лео!

— Приказ по одному! — убедившись что он только контужен, ответила Инга. Они с лейтенантом вскочили на ноги и помчались прочь в разные стороны от ворот. Лейтенант запрыгнул на велосипед и, поднявшись на педалях, принялся отчаянно крутить их. Пронзительно задребезжала рама, забился, зазвенел расхлябанный звонок, оглашая навязчивым металлическим гулом всю деревню.

Во всех избах вокруг уже выли собаки, загорались огни.

Лейтенант мчался по дороге через поле, налегая на педали что было сил. За ним бежали люди с кольями, безмолвно и страшно, как будто стараясь сохранить дыхание, преследовали полицейского. Но велосипед напуганного лейтенанта был быстрее, и вскоре, подпрыгивая на колдобинах и корнях просеки, далеко оглашая тревожным звоном округу, уже в лесу под елями, он на несколько сотен метров оторвался от преследователей. Проехав еще некоторое расстояние, лейтенант соскочил с велосипеда, схватил его обеими руками, с разворота зашвырнул в кусты и сам бросился пешком с просеки в чащобу леса. Спотыкаясь о корни, раздирая одежду и кожу до крови о коряги и ветви, со всех ног, помчался, побежал к реке. Позади, по дороге, следом за ним, уже грохотали снаряжением и упряжью верховые. В руках, разбрасывая горящие смоляные капли, мерцали огни. Его преследовали по просеке и, наверное, не сразу поняли, куда он свернул, и он, пробежав с километр по лесу, успел к реке первым. Рассадив колени и локти, ударившись головой о пень, скатился по крутому откосу к воде и как есть в сапогах и с секирой на перевязи, бросился в воду и поплыл. Впереди темной громадой шел плот из сплавляемых по течению стволов деревьев. Добравшись до него, лейтенант ухватился за бревно и, пытаясь отдышаться, огляделся. Позади, на вершине обрыва, между деревьев, тревожно плясали в руках закутанных в белые длиннополые, цепляющие за кусты и ветви одежды людей трепетные, похожие на яркие рыжие флаги, огни.

Тяжело дыша, лейтенант прошептал, «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня грешника!», держась одной рукой за плот, истово перекрестился и, подтянувшись, вывалился на бревна и лег поперек, чтобы не провалиться между ними.

Инга бежала гораздо медленнее, и успела добежать только до опушки, пока окончательно не выдохлась. Через поле за ней мчались страшные, с горящими глазами псы. Придерживаясь руками за деревья, чтобы не оступиться в темноте, рывками откидывая с лица растрепанные, выбившиеся из пучка волосы, то и дело спотыкаясь в темноте о корни, камни и стволы поваленных деревьев, она прошла еще сотню метров, пока лай собак не приблизился настолько, что стало ясно, что бежать дальше бесполезно. Инга остановилась у дерева, прислушалась в темноте. Развернулась и прислонилась к нему спиной, расправила руки по коре. Сосредоточила дыхание, чтоб успокоиться и огляделась. Впереди, в просветах между деревьев чуть светлело поле, за которым вдалеке отчетливо белело здание карантина, охваченное густым, подсвеченным ярким электрическим светом дымом.

Инга плотно зажмурилась и снова открыла глаза.

Лунный свет едва пробивался между верхушек елей. Мерцал звездным золотом в ее растрепанных, рассыпавшихся по плечам и спине кудрям, отражался в горящих бешеным, загнанным огнем глазах, усталое тревожное и возбужденное выражение читалось на ее разгоряченном от бега и страха лице. Одежда была растрепана, рубаха порвана, завязки на рукавах распустились. Невредимыми остались только ее заношенные черные широкие, из синтетического материала и с большими карманами машинной выделки штаны.

Инга загнанно огляделась.

Несколько пар глаз горели в темноте. Оглашая лес злобным устрашающим рыком, прямо на нее мчались огромные демонические, больше похожие на черно-белых, обтянутых непропорционально массивными мышцами и кожей быков чем на собак, псы. Первый почти подлетел к ее ногам и было уже припал на задние лапы, чтобы броситься ей на лицо, и ей даже показалось, что у него спереди вместо лап руки, а позади копыта, но она слишком плохо видела в темноте, чтобы испугаться, как Фанкиль. Превозмогая боль, она сделала пас ладонью — как будто сворачивая пробку с фляги, или разворачивая стоящий перед ней предмет. Затрещало дерево, Инга вскинула руку, зашелестели опавшие, лежащие под елями древним многовековым ковром иглы, а воздух наполнился запахом воды и выжатой из еловых стволов смолы. Собака резко сдавленно взвизгнула и, словно бы сжавшись, лопнула внутрь, разметав во все стороны геометрически-правильные круглые темные густые брызги. Следом за ней также сжался и разлетелся в щепки ствол толстой ели, за ним еще одна подбегающая тварь, а за ней и следующая и еще одно дерево. Подломленные деревья, цепляясь друг за друга ветвями, начали заваливаться на бок, оглашая округу печальным шелестом. Последним по лесу к беглянке спешил какой-то человек с факелом в руке. Он остановился в стороне, видимо напуганный или озадаченный случившимся, но Инга навела руку и на него. Он качнулся и точно также внезапно, как и его чудовищные собаки, лопнул пузырем кровавых брызг и кольцом, пламени от факела, которое тоже засосало в гравитационную дыру и вместе с воздухом и перемолотыми, выжатыми досуха остатками выкинуло обратно в окружающий мир. С грохотом и треском ломающихся ветвей упали подрубленные ели. Больше рядом никого не было. Черный лес был безмолвен и тих. Инга медленно сползла спиной по стволу дерева, подгибая колени. Ее одежда была в смоле и крови. По лицу текли слезы. Воздев глаза к небу, она безмолвно плакала и молилась.

— Да воскреснет Бог, да расточатся врата его! — шептал про себя Фанкиль. Привычный ритм бега успокоил его, напоминая о давно минувших временах тренировок, когда они, еще юными пажами жили в пансионе при орденской командории, каждое утро бегали босиком, полуголые, в одних штанах по двору и саду, вокруг дома в котором были устроены классы для обучения и кельи.

Вспомнил, как они отжимались в одних рубахах в снегу и этот снег жег кулаки и ступни, попадал в рукава и за шиворот, но они были молодыми и отважными, жаждали служения и подвигов веры, и ни усталость, ни холод, ни синяки, ни травмы не страшили их. Как отрабатывали на морозе и под дождем упражнения, вертели над головами мечи, рубили манекены до боли в руках, изо всех сил. Как рыцарь-инструктор, парень едва ли старше них больше чем на десять лет, сам делал все вместе с ними и был во всех упражнениях первым. Как они рубили друг друга деревянными палками и колами, до синяков, до крови, до переломов и ушибов. Как потом братались после поединка. Шли в трапезную и жадно ели сваренные в жиру, приправленные сушеной зеленью бобы. Как смотрели на дождь за высокими окнами орденского дома после литургии в воскресный день, когда ничего нельзя было делать, но очень хотелось, потому что чесались юношеские привычные к мечу и работе кулаки, но это тоже было такое упражнение. Ничего не делать, ни с кем не разговаривать, не выходить из кельи, как завещал Господь Бог шесть дней работать, а один, седьмой, посвящать литургии и молитве…

Он обнаружил себя на дороге в сторону кладбища, где виднелось страшное черно-багровое зарево горящей лесной церкви.

За ним была погоня. Где-то вдалеке отчетливо слышался вой собак и гром копыт. Фанкиль остановился, вдохнул и криво улыбнулся. Вспомнил, как они бегали по саду в молодости, колотили друг друга, отбирали флаг, несли его в свой угол. Он ускорил шаги и вскоре был перед мостиком через ручей.

Он точно знал, что ему не удастся убежать от верховых. У мостика, там, где его и оставили, стоял разбитый, видимо нарочно переломанный топорами людьми Атли Солько черный дилижанс полиции Гирты. Впереди, за мостиком горела лесная церковь. Схватив с дилижанса бутылки с зажигательной смесью, Фанкиль облился керосином с ног до головы так, чтобы перебить свой запах, бросился в ручей и, распластав ладони по воде, чтобы в случае если он споткнется, можно было схватиться за берег, поспешил по нему в сторону противоположную от реки.

Через несколько секунд явились и преследователи. Всадники угрюмо взирали на пожарище. Огромные уродливые мутировавшие собаки жалобно припадали на задние лапы, выли, тычась под ногами коней, топтались по мостику, суетливо толчась на бревнах, вынюхивали в стелющемся по дну котловины дыму свою жертву. Верховые подъехали к ним, прислушались, пригляделись, подсветили факелами ручей. Но треск и шум близкого пожарища заглушали все иные звуки леса. Внезапно собаки страшно завыли и бросились в сторону, словно почуяв новую добычу. Фанкиль, что еще не успел отойти достаточно далеко, вздрогнул и припал на корточки так, чтобы целиком укрыться в воде. Но его не заметили. Собаки почуяли и погнали по лесу прочь из котловины одну из лошадей, оставленных полицейскими и наверное наивно решившую вернуться к брошенной посреди леса карете. Следом за собаками погнали и верховые. Фанкиль выдохнул и перекрестился, поспешил по ручью подальше от мостика и горящей церкви.