Дети горчичного рая

22. Друг Ричи

В противоположность взволнованным, красным и беспорядочно галдящим школьникам, их учитель был абсолютно спокоен, сдержан и находился, мы бы сказали, в таком превосходном равновесии, которое действует освежающе на самые горячие головы.

Он остановился в дверях, пристально и серьезно глядя на школьников, и под этим знакомым твердым взглядом понемногу затихали самые сварливые и шумные, потупляли глаза самые дерзкие, и наконец наступила совершенная тишина. Только тогда мистер Ричардсон начал говорить.

– Так, – сказал он. – Теперь, когда вы слегка успокоились, я хотел бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что у вас происходит. – Он отыскал взглядом Фэйни: – Вот вы, Мак-Магон, скажите мне.

Фэйни проглотил слюну.

– Я… то есть… – начал он. – У нас происходит… Словом, мы выбираем нового старосту, – решительно докончил он.

Мистер Ричардсон приподнял одну бровь:

– Нового старосту? Значит, прежний староста так вас не удовлетворяет, что вы не можете дождаться новых выборов и устраиваете перевыборы в середине года? Так?

– Д-да, – с некоторой запинкой сказал Фэйни.

– В таком случае, это очень хорошо, что вы выбираете нового старосту. – Мистер Ричардсон снова оглядел класс. – Значит, прежний староста не оправдал вашего доверия, не защищал ваших интересов, был дурным товарищем и дурным учеником, позволял себе бесчестные поступки…

– Нет, нет! Вовсе нет! Это не так! – закричали со всех сторон школьники.

Мистер Ричардсон сделал удивленное лицо:

– Нет?.. Тогда, значит, это еще худший проступок? О, я никак не ожидал от Робинсона!

Фэйни не выдержал.

– Не было ничего такого, – хрипло сказал он. – Просто ребята не желали, чтобы старостой был цветной.

Мистер Ричардсон слегка покраснел и сузил глаза. От этого глаза его, обычно мальчишески-добрые, заблестели холодно и строго.

– Ах, вот оно что… – протянул он. – Значит, все, – он подчеркнул слово «все», – семиклассники не хотят, чтобы старостой у них был негр?

– Нет, нет, не все! Вовсе не все! – снова вступились школьники. – Пускай Фэйни не врет! Учитель опять удивился.

– То есть как это «не все»? – спросил он. – Разве не все присутствующие здесь голосовали и участвовали в перевыборах?

– Не все! Нет, нет, не все! – раздались новые крики, на этот раз еще более внушительные.

– Ничего не понимаю! – развел руками учитель. – Поскольку вы, Мак-Магон, ничего толком не можете мне объяснить, пусть этот труд возьмет на себя ваш друг Мэйсон.

Семиклассники как один человек повернулись в сторону Роя. Он стоял, нагнув голову, глядя исподлобья, точно злой кабан, застигнутый охотниками.

– Я отказываюсь отвечать, – проворчал он сквозь зубы.

Учитель пристально на него взглянул:

– Отказываетесь? Но почему? Ведь я у вас не урок спрашиваю, Мэйсон!

– Я отказываюсь, потому что вы сами, без меня всё знаете и понимаете, – сказал Мэйсон, и злые слезы послышались в его голосе. – Вы придумали эти вопросы и объяснения только для того, чтобы помучить и наказать нас за своего любимчика Робинсона.

– Вы, значит, признаете, что виноваты в чем-то, раз говорите о наказании? В чем же ваша вина? Может, вы скажете мне? – Учитель все так же спокойно и выжидательно смотрел на мальчиков.

Рой молчал, упорно глядя в землю. Молчал и Фэйни, хотя глаза у него так и бегали, стараясь увильнуть от встречи с глазами учителя.

– Ой, я больше не могу! Я скажу! – заскулил чей-то жалобный голос, и Лори протиснулся сквозь толпу школьников и встал перед мистером Ричардсоном. – Мистер Ричардсон, сэр, мы виноваты, мы очень виноваты! – скулил он. – Конечно, и Фэйни и Мэйсон будут меня потом ругать, и все наши скауты меня будут ругать, даже вздуют, наверно, но я больше не могу, я все скажу вам…

И Лори принялся тут же, перед всем классом, выкладывать длинную и запутанную историю подготовки к выборам: подкупы, угрозы, лесть, обещания билетов на матчи и «командных» мест в скаутских отрядах, запугивание младших. И чем дальше говорил Лори, тем суровее становилось лицо учителя и тем яснее проступало на лицах ребят недоумение и отвращение, которые внушал им этот несостоявшийся «бизнес»[9]. Смешки, раздавшиеся еще в начале рассказа, сменились возмущенными восклицаниями. Теперь даже сторонникам «орла» и его друга-южанина было неловко и стыдно, что они поддерживали двух интриганов.

Чарли и его друзья слушали признания Лори довольно спокойно: ведь все это было им давно известно. И только некоторые подробности, вроде выдумки запереть сторонников Чарли в пустой кабинет, чтобы они не могли присутствовать при голосовании, вызвали возмущенные возгласы:

– Кулаками расправлялись! Запихивали туда, как баранов!

– Мне все пуговицы на куртке оборвали!

– У Нэнси Гоу вон синяки на плечах!

– Э, пустяки какие! – отмахнулась весело Нэнси. – Зато все они теперь сели в лужу со своими выборами… Теперь все видят, какие это герои!

– Они и меня туда запрятали, за косы втащили, подумайте! – взвизгнула вдруг Марта Миллс. – Обознались, говорят. Вот скоты!.. Я с тобой еще посчитаюсь, не посмотрю, что ты мне брат! – Она затрясла растрепанными косами и направилась к Лори, который поспешил юркнуть в толпу.

Общий хохот был ответом на выходку Марты, Напряжение разрядилось. Теперь хохотали почти все, даже те, кто был причастен к расправе над Мартой Миллс.

– Боюсь, что вы теперь очень надолго, может быть даже навсегда, потеряли авторитет среди ваших товарищей, – сказал мистер Ричардсон, обращаясь к Фэйни и Рою. – Слишком это неприглядная история и показывает вас в невыгодном свете. Впрочем, может. я ошибаюсь и семиклассники все-таки хотят иметь Мак-Магона своим старостой? – обратился он к классу. – Может, вы признаете перевыборы действительными?

– Нет, нет, не хотим Мак-Магона! Что вы! Долой Мак-Магона и его приятелей! – раздались дружные голоса. – Да здравствует Робинсон! Гип-гип ура!

Все головы повернулись к Чарли. Теперь на него смотрело множество смеющихся, ласковых, дружелюбных лиц. Только трое – Фэйни, Рой и Долговязый, – сгрудившись в углу, кидали на него мстительные взгляды. Но на них никто уже не обращал внимания.

– Гип! Гип! Ура Робинсону! – продолжали кричать «малютки».

Тэд Маллори подошел к учителю.

– Мистер Ричардсон, мне кажется, нам всем надо извиниться перед Чарльзом, – сказал он. – Мне кажется, мы все перед ним виноваты. Слушали тут разные гадости о нем, позволяли хозяйничать этим парням… Словом, я первый прошу у него извинения.

Он подошел к Чарли и неловко подал ему руку:

– Чарльз, можешь ударить меня и даже поколотить, если считаешь, что я чересчур большая свинья.

– Брось! Ну что ты! Я знаю, что ты-то настоящий парень. – И Чарли дружески хлопнул его по плечу.

Вслед за Тэдом потянулись со всех сторон пожимать руку Чарли и другие школьники. Как раз в разгар этих рукопожатий за плечом мистера Ричардсона заблестели очки, и Мак-Магон старший спросил:

– Что тут происходит? Почему дети не на уроке, мистер Ричардсон?

На этот раз директор был настроен удивительно благодушно. Его очки излучали самый мягкий блеск, голос был вкрадчивым и бархатистым, а выбритые щеки напоминали своим цветом лососину.

– Я слышал здесь какое-то ликование, а мальчики там, внизу, сказали мне, что в классе происходят перевыборы, – продолжал Мак-Магон старший. – Мне, как директору, многое известно, мистер Ричардсон. – Он с милой улыбкой склонился к учителю и прошептал ему на ухо: – Не надо выговаривать детям за это проявление самостоятельности. Вы видите, я строг, но не взыскателен.

Затем директор снова обратился к классу:

– Кого же вы избрали старостой, леди и джентльмены? Я надеюсь, это вполне достойный ученик, который будет служить вам примером и покажет вашему прежнему старосте, как по-настоящему надо выполнять свои обязанности…

Он взглядом отыскал сына и весело подмигнул ему. Но Фэйни ничем не ответил на это добродушное заигрывание. При виде отца «орел» тотчас же сделал самое плаксивое и несчастное лицо, так что всякий, взглянув на него, должен был понять: вот бедный, угнетенный, затравленный мальчик!

Директор, однако, еще не уловил этого выражения и продолжал пребывать в радужном состоянии духа.

– Может быть, вы все-таки посвятите меня в ваш секрет? Кто ваш староста, а? Не начинается ли его фамилия на букву «М»? – шаловливо спросил он.

Класс молчал, подавленный. Игривость и благодушие директора пугали больше, чем его обычная раздражительность. Ждали грозы. И, разумеется, гроза не замедлила разразиться.

– Кажется, вас неправильно информировали там, внизу, сэр, – сказал мистер Ричардсон, почтительно склонясь в сторону директора. – Собственно, выборов или даже перевыборов не было.

– То есть как это не было? – Очки взлетели вверх. – Кто же в классе считается старостой?

– Старостой остается Робинсон, – сказал мистер Ричардсон.

Директор вдруг ужасно покраснел.

– Позвольте, как же это? – спросил он нервно. – Мне совершенно определенно сообщили, что класс недоволен Робинсоном и что имеется другой кандидат, который будет сегодня же избран старостой… Может быть, это вы, мистер Ричардсон, оказали давление на выбор класса? Ведь мне известны ваши симпатии к этому ученику, – добавил он довольно громко.

– Нет, сэр, я не оказывал давления на выбор класса, – громко ответил словами директора младший учитель. – Дело в том, что выборы велись нечестным путем, не все участвовали в голосовании. Это обнаружено и подтверждено свидетелями, и ученики поэтому считают их недействительными.

– Что?.. Что такое? – Очки заблестели зло и пронзительно. – Нечестным путем? А кто же повинен в этом? Может быть, кто-нибудь будет любезен и укажет мне виновного?

– А вон они – виновные. – И Джой Беннет, встав, указал на Мак-Магона младшего и его друга Мэйсона. – Они здесь целый заговор устроили!

– Отец, отец, не верь ему! Не верь никому из них! – трагическим голосом завопил Фэйни, бросаясь к Мак-Магону старшему. – Они все здесь ко мне придираются, а мистер Ричардсон больше всех! – Фэйни изо всех сил тер глаза. – Вот теперь выдумали какой-то заговор! А когда я хочу вывести Робинсона на чистую воду, так мистер Ричардсон его защищает. Всем известно, что староста обманывает учителей, рассылает всем лентяям шпаргалки. Вон у меня его шпаргалка – пожалуйста, полюбуйтесь! А мистер Ричардсон своего любимчика все равно не дает в обиду!

И Фэйни, торжественно размахивая вытащенной из кармана шпаргалкой, злорадно смотрел на учителя.

– Олл-райт! – сказал Мак-Магон старший, выдержав зловещую паузу. – Мистер Ричардсон, я прошу вас зайти ко мне. Вы понимаете, что подобный случай не может остаться без самых серьезных объяснений?

Мистер Ричардсон поклонился.

– Понимаю, – сказал он со всей серьезностью.

Но Чарли показалось, что на лице учителя, как тень, промелькнула улыбка.