Дети Трегартов: Волшебница Колдовского мира (часть 3)

Глава 6

Ночь тянулась долго, и у меня было много времени для размышлений и предвидения некоторых опасностей, могущих ожидать меня. Утта многому научила меня, это я знала, но то ли намеренно, то ли потому, что мы происходили не от одного ордена Мудрых женщин, она оставила в моих знаниях пробелы, и я была вроде раненого воина, который, прижимаясь к стене, защищается только одной рукой, да и то левой, в то время как он привык действовать правой. Она не вернула мне мое предвидение, а из всех талантов, которые вупсалы могли от меня требовать, именно это было самым важным.

Я все больше удивлялась этому упущению со стороны Утты. Может быть, она боялась, что я воспользуюсь передачей мысли — что было частью ясновидения — и вызову из Долины помощь? Как бы то ни было, она не подготовила пророчицы для своего народа и лишила их этого дара, который был им нужен больше всего.

Айфинг спал. Я тихонько прошла по палатке и перевернула циновку с рунами, чтобы снова прочитать линии, связывающие меня с этим народом. В то же время я рылась в памяти, ища все, что относилось к подобным чарам, как они наводнятся и как разрушаются.

У Мудрой женщины есть много способов, чтобы связать человека, особенно если у него меньше талантов, чем у нее, или он вообще ничего не понимает в этих делах.

Вы дарите, например, жертве что-то ценное, и если жерва примет — она ваша, пока вы сами ее не отпустите. Но для дилетанта во Власти это опасно. Если жертва откажется подарка, чары падут на дающего.

Плетя сновидения, можно ошибиться в выборе заклинаний и извлечь у кого-то дух из тела, сделав двух рабов колдуньи: в одном мире бездушное тело, в другом — бестелесный дух.

Но в основном все это дела Тени, а я знала, что Утта, заботившаяся о благе своего приемного народа, не зависела в своей силе ни от Света, ни от Мрака.

Если мне удастся разбить чары этих рун, то это будет означать, что они были и каким-то собственным знанием Утты.

Только я сомневалась, что смогу сделать это моими заново пробужденными способностями. Во всяком ремесле нужна практика. Я вернулась к Айфингу, прислушалась к его дыханию. Он больше не видел сновидений, которые я наслала ему, он просто крепко спал, и этот сон продлится еще некоторое время. Я осторожно отошла, сняла свадебное платье и аккуратно сложила его. Когда на моем озябшем теле не осталось ничего, что было сделано племенем, я соскоблила остатки краски с грудей, чтобы меня ничто не связывало с этим народом. Я хотела попробовать часть магии, которая, как я опасалась, была слишком велика для моих слабых сил, но был единственной возможностью чуть-чуть заглянуть в будущее.

Нужен был какой-то предмет, которым человек пользовался и считал своей собственностью.

Хотя большая часть личных вещей Утты ушла с ней в могилу, в моем распоряжении осталось то, что лежало в двух сундуках и что имело отношение к ее магии.

Дрожа от холода, я встала на колени перед сундуком, где находились манускрипты с непонятными рунами. Вытащив из сундука все, я убедилась, что из вещей, оставленных тут Уттой, эти свитки содержали наибольшую концентрацию Власти.

Я села, держа их по одному в каждой руке, и постаралась сделать свой мозг пустым, как зеркало, ожидающее возможности отразить то, что исходит от этих вещей.

Медленно, неохотно началось слабое движение, будто прошло очень мало времени между этим днем и тем, от которого осталась лишь тень воспоминания.

Я не была чистым зеркалом, а скорее смотрела в зеркало затянутое туманом. Но в нем что-то двигалось. Тусклые, туманные фигуры приходили и уходили, и я не могла сделать их ясно различимыми.

Контейнеры со свитками потяжелели, оттягивали руки. Я вздрогнула, когда их ледяной холод коснулся моего нагого тела.

Что же это на свитке? Я отложила одну трубку в сторону, а другую открыла и развернула свиток. Взяв его в обе руки, я наклонила голову, чтобы прикасаться лбом к поверхности свитка, на ощупь казавшегося высушенным древесным листом.

И вот…

Я чуть не вскрикнула, когда в моем мозгу, появилось резкое изображение, удержала меня лишь долгая тренировка. Изображение было достаточно четким, но сцены мелькали и кружились с такой быстротой, что я не могла ухватить их смысл. Строчки формул, колонки рун, появлялись и исчезали, прежде чем я успевала понять их значение. Не было ни логики, ни последовательности, будто кто-то высыпал массу неудачно связанного материала в пустое ведро и сильно встряхнул его.

Я сунула свиток обратно в контейнер и приложила руки к голове, где кружились неудачные и несвоевременные концы и начала учения, вызывающие боль, сильную боль. И в эти минуты я не могла ни продолжать свой опыт, ни рыться в секретах Утты.

Внезапно я почувствовала такую усталость, что глаза у меня закрылись сами. Я, даже подумала с легким беспокойством, что я как бы выпила такую же чашу, какую подала Айфингу, и теперь готова следовать за ним в мир сновидений.

Я взяла себя в руки и надела одежду, которую до этого отложила в сторону, когда меня наряжали в свадебное платье.

Двигаясь с трудом, я завернулась в плащ с капюшоном, и затем скорее упала, чем легла, и мгновенно уснула. И была права: я увидела сон.

Я увидела замок, башню, такую же большую, как цитадель Эс-Касла. Я никогда не видела такого большого творения человеческих рук. Одни части здания были крепки, как камни Эса, но другие мерцали, то появляясь, то исчезая, словно существовали в двух мирах одновременно. Я знала это, но не понимала, зачем и как это сделано.

И там был тот, кто все это сделал как руками тех, кем командовал, так и своей Властью. Но хозяином здесь была не Мудрая женщина, а адепт более сильный, чем волшебник или колдун. И замок был только внешней оправой для чего-то другого, более странного и могучего, чем стены вокруг.

Я видела его то как тень, то ясно и отчетливо, когда он выходил из-за тумана, созданного вокруг него чарами хозяина.

Он был Древней расы, но что-то показывало, что он частично из другого места и времени.

Он работал с Властью, и я видела, что он как бы собирает силовые лучи, сплетает их и формирует узор, подчиняющийся его желаниям. Он двигался уверенно, как человек знающий, что должен сделать, и не опасающийся, что его работа не удастся. Я следила за ним и завидовала. Я тоже когда-то имела такую уверенность, а теперь ползу там, где должна была бы бежать.

Под его ногами огненными линиями вспыхивали руны, сам воздух вокруг него дрожал от произносимых слов или Силы, посылаемой его мыслями. Это было нелегкое дело, труднее, чем я когда-нибудь видела, а мне ведь дважды пришлось видеть в работе самую большую Власть Мудрых женщин.

Теперь я видела, что все, что маг сделал, сконцентрировалось в середине места, где он работал, линии рун, движение воздуха — все собралось воедино.

В конце концов воздвиглась арка из света. Я знала, что этот сон показал мне создание Врат в другой мир, которые встречались на этой древней колдовской земле.

Хорошо известно, что такие Врата существуют, но что их создали маги, мы узнали только в Эскоре. И вот теперь я была свидетельницей открытия таких Врат.

Маг стоял, слегка раздвинув ноги, руки его вдруг взлетели вверх в совершенно человеческом торжествующем жесте. Спокойная сосредоточенность лица сменилась экзальтацией. Но он не спешил пройти во Врата, а наоборот, отступил от них на шаг, хотя не было видно, чтобы его уверенность уменьшилась. Я подумала, что он почувствовал какую-то тревогу, которая удерживала его от прыжка в неизвестность. Он сел в кресло и глядел на Врата, сложив ладони, касаясь пальцами острого подбородка, и казалось, глубоко погрузился в свои мысли.

Пока он сидел и смотрел на свое создание, я следила за ним, словно мой сон касался самого человека, а не его колдовства. Как я уже говорила, он был Древней расы или, по крайней мере, помесью с ней. Молод он или стар? Годы не коснулись его. У него было тело воина, хоть он и не носил меча. Серая мантия, туго стянутая на узкой талии алым кушаком с золотыми и серебряными линиями. Если на них долго смотреть, то они принимали форму рун, но быстро вспыхивали и гасли, так что рассмотреть их не удавалось.

Видимо, он пришел к какому-то решению, потому что встал и слегка развел руки, а затем резко хлопнул в ладоши, и губы его быстро задвигались. Врата исчезли, он остался в темноте, но я чувствовала, что он торжествует: то, что сделал один раз, может повторить.

Похоже, что мой сон показал мне мага только в этом замке. Я вдруг оказалась снаружи, прошла в большие башенные ворота, на которых сидели страшные существа.

Они повернули головы и сонно смотрели, когда я проходила, но я знала, что они не смеют причинить мне вред.

Это путешествие было так детально, что окажись я в этом месте наяву, я без труда нашла бы дорогу в замок.

Причин моего сна я не знала, но вообще-то подобные сновидения всегда посылаются с целью. Проснувшись, я подумала, что сон был результатом моих попыток прочесть свиток. Голова болела, утренний свет резал глаза, но я быстро вскочила и посмотрела на спящего Айфинга. Он зашевелился. Я быстро вытащила из подушки колючку, спрятала в рубец моего плаща, потом села обратно.

Айфинг открыл глаза, поморгал и улыбнулся застенчивой улыбкой, ее было странно видеть у такого человека.

— Доброе утро.

— Доброе утро, вождь людей, — ответила я, как полагалось. Он сел на подушках и огляделся, словно не был уверен, где он провел ночь, Я насторожилась, не зная, хорошо ли я навела на него сон и не знает ли он, что это только сон. Но бояться, похоже, было нечего, потому что он наклонил, голову в моем направлении и сказал:

— Сила увеличивает Силу, дальновидящая. Я принял твой дар, и мы будем сильными всегда, как это было под рукой Утты.

Он скрестил пальцы, как было принято в его народе, когда говорят о мертвых.

Затем он ушел, как человек, вполне удовлетворенный выполненным долгом.

Однако если сон удовлетворил Айфинга и тех людей племени, которым он должен был отдать отчет об этой ночи, то этот же сон дал мне врага, и я в этом скоро убедилась.

По обычаю, с утра меня посетили старшие женщины племени, и все с подарками.

Аусу не пришла, потому что я ясно дала ей понять, что мы с ней на равных в семье Айфинга, а Айлия пришла самой последней.

Она пришла одна: когда у меня никого не было, словно нарочно выжидала, чтобы не было свидетелей нашей встречи. Когда она вошла, ее враждебность как бы вилась вокруг нее темным облаком. Моя сила настолько шагнула вперед, что я могла читать опасность, когда встречалась с таковой.

Айлия единственная из всего племени не боялась моего волшебства. Можно было подумать, что она сама была способна заглянуть мне в мозг и увидеть, как мало я в сущности знаю. Она не села и не приветствовала меня, как полагалось, а бросила к моим ногам изящно отделанную и красиво украшенную коробочку, так что та раскрылась. Из нее выпало ожерелье замечательной работы.

— Подарок новобрачной, старшая. Она скривила рот.

— С приветом от Аусу…

Я не могла спустить ей такую наглую выходку.

— А от тебя, младшая сестра? — холодно спросила я.

— Нет! — рискнула сказать она.

Я заметила, что она из осторожности понизила голос. Она ощущала страшную злобу, но не хотела, чтобы кто-нибудь еще знал о ее злых чувствах.

— Ты меня ненавидишь?

Я приступила непосредственно к делу.

— А за что?

Она опустилась на колени, так что лицо ее было на одном уровне с моим, и наклонилась вперед. Лицо ее было искажено яростью, капельки слюны собрались в уголках широкого рта.

— Аусу стара. Она правит в палатке Айфинга очень немногим. Она больна и больше не интересуется любовью.

Слова летели вместе со слюной. Она ударила себя кулаком в грудь.

— Я главная в глазах Айфинга, или была главной, пока твое колдовство не украло его мозг. Ну что ж, ведающая чарами, прокляни меня, обрати в червя, которого можно раздавить сапогами, в собаку, чтобы я возила сани, в камень. Это буде лучше для меня, чем оставаться теперь в палатке Айфинга.

Я видела, что она говорит искренне. В своей ревнивой злобе она готова была к любым чарам, которые я, по ее мнению, могла навести, только бы не оставаться на своем месте; не видеть моего торжества над ней.

Храбрость, отчаяние и зависть, сжигавшие ее, заставили Айлию бросить мне вызов — мне, старшей, какой я была в ее глазах.

— Я не хочу Айфинга, — спокойно сказала я. Раньше я просто овладела бы ее мозгом, заставила бы поверить моим словам, теперь же я старалась внушить ей правду, но, кажется безуспешно.

Она замолчала, видимо, обдумывая мой ответ, и я поспешила воспользоваться тем маленьким преимуществом, которого достигла.

— Я ведаю чарами, как ты сказала. Я не завишу от доброй воли мужчин, будь он вождь или простой воин. Это внутри меня. Ты поняла, девушка?

Я подняла руки к груди, приняв надменную позу Мудрых женщин, которые носили ее с такой же легкостью, как свои мантии или драгоценный камень.

— Ты спала с Айфингом, — угрюмо сказал она. Глаза ее смотрели вниз, на открытый ящичек и ожерелье, лежавшее между нами.

— Для блага племени. Ведь таков обычай.

Конечно, я могла бы полностью обезоружить ее, рассказав истинную версию этой ночи, но решила, что этого делать не стоит.

Умение хранить тайны — первая заповедь любого искателя знаний.

— Он придет опять! Он мужчина. Вкусив праздничную пищу, он будет голоден, пока не получит ее снова! — вскричала она.

— Нет, он не придет снова, — сказала я в надежде, что говорю правду.

— Для тех, кто идет тропой власти, это правильно. Мы не можем спать с мужчиной и пользоваться нашими знаниями. Один раз — чтобы наша сила в какой-то мере перешла в вождя, но не более.

Она подняла на меня глаза. Злоба ее притупилась, но упрямство не ушло.

— Голодного мужчину словами не накормишь. Они звучат в ушах, но не наполняют его. У тебя одни желания, а у Айфинга совсем другие. Он сейчас как во сне…

Я напряглась. Неужели она угадала правду? Если так, то она может что-то сделать.

Она наклонилась еще ниже.

— Скажи, каким колдовством пользуетесь вы, Мудрые, что бы захватить мужчину, который всегда мыслил ясно, и его ничто не смущало?

— Я этого не делала.

Но так ли это? Я действовала быстро и, может быть, не слишком четко думала, когда наводила чары на Айфинга. Если что-то случилось, у меня теперь был ответ. Я сжала край плаща, в котором была спрятана колючка.

— Будь спокойна, Айлия. Если он случайно попал под чары, я быстро сниму их.

— Я поверю тебе, когда у Айфинга снова станут ясные глаза, и он придет в мою постель такой же нетерпеливый, каким был две ночи назад, — сказала она откровенно.

Видимо, она все-таки поверила. Затем она встала.

— Покажи мне. Мудрая женщина, что ты не враг мне… и всем нам!

Она повернулась и вышла. Когда я удостоверилась, что она ушла, я опустила полотнище у входа и привязала его к внутреннему шесту. При опущенном полотнище входить не полагалось.

У меня не было служанок, как у Утты, не было и учениц, но я все-таки действовала осторожно, боясь, что кто-нибудь подсматривает.

Я раздула угли в жаровне, положила туда несколько кусочков сухого дерева без коры и немного сухих трав. Когда заклубился ароматный дым, я сунула колючку в самый центр огня — с сожалением, потому что у меня не было другой, если понадобиться. Но Айлия была права: если Айфинг так твердо держит меня в своих мыслях, надо побыстрее разбить связующий сон.

Это сработало: вождь не приближался ко мне, и никакие другие посетители меня тоже не беспокоили. Похоже, что в их мозгах зашевелилось что-то другое. Я считала, что они обосновались тут, в тепле, хотя бы до конца зимы, но тепло — не главное.

Встал вопрос о дичи, которая все реже встречалась поблизости. К тому же, этому народу была свойственна непоседливость, им быстро надоедало любое постоянное место, даже обещавшее легкую жизнь.

Предоставленная самой себе — если не считать того, что каждое утро к моей двери приносили пищу и топливо, — я проводила целые часы, пытаясь с помощью вещей Утты вспомнить побольше о том, что могло помочь мне. Рано или поздно — скорей всего, рано Айфинг и его люди придут просить моего предвидения. Конечно, я могу притвориться провидицей, но ведь это настоящий обман!

Это предательство Власти — претендовать на то, чего нет! Я не смею этого делать, потому что рискую потерять и то малое, чего мне удалось достигнуть.

Все мои попытки заняться предвидением оставались тщетными, усилия с поисковым лучом тоже ни к чему не привели. Может, есть что-нибудь другое, относящееся к Власти, что может помочь мне? Наконец я наткнулась на это другое, аккуратно завернутое, летавшее на дне сундука Утты, как нечто давно забытое. Я достала это и стала рассматривать.

Это была вещь, которой пользуются ученицы в Месте Тишины, детская игрушка по сравнению с более сложными и лучше подготовленными помощниками, но теперь я снова стала ребенком в этих делах, и это лучше чем ничего. Придется смириться и пользоваться тем, что есть.

Это была деревянная доска с тремя вертикально вырезанными рядами рун. В первом ряду виднелись следы красной краски, теперь едва заметной, золотые слегка поблекшие линии — во втором, а третий ряд был очень темным, можно было лишь догадаться, что когда-то он был окрашен в черный цвет.

Если я смогу делать эту работу, пусть в малой степени, то отвечу на вопросы Айфинга не прибегая к обману. Оставалось попробовать, как насчет моего собственного вопроса, на который я так жаждала получить ответ. С чего начать?

Киллан, Кемок! Я закрыла глаза, представила их себе, самых близких моему сердцу, моих вторых «я», и чуть слышно запела слова такие древние, что значение их утратилось, но звучание собирало некоторую энергию.

Положив доску на колени и держа ее правой рукой, я коснулась ее гравированной поверхности пальцами левой руки и повела их сверху вниз сначала по красному ряду, потом по золотистому, а затем — насильно заставляя двигаться — по черному. Я три раза повторила эту процедуру.

И ответ пришел. Пальцы неожиданно остановились на неровной поверхности, словно погрузившись в нее, и тоже стали деревянными.

Я открыла глаза, чтобы прочесть сообщение.

Золото! Если можно верить, золото — жизнь, и не просто жизнь, а хорошо устроенная для тех, кого я так старалась достичь. Как только я в это поверила, прикосновение к доске сразу же стало слабее, и я смогла убрать пальцы.

Тяжелый груз, который я носила, спал с меня. Я не могла не верить, что все прочла правильно!

Ну, теперь насчет моего собственного будущего. Бегство… Как? Когда?

Это было сложнее. Я не могла составить четкую картину в мозгу, как делала это относительно братьев. Я могла только построить сильное желание очутиться где-то в другом месте и ждать ответа.

Снова мои пальцы прилипли, на этот раз почти у самого низа красной колонки.

Значит, бегство возможно, но сопряжено с опасностью, и произойдет не очень скоро.

В полотнище моего входа кто-то царапался.

— Ясновидящая, мы идем, — сказал голос Айфинга. Неужели моя контрмагия потерпела неудачу? Нет, если бы он пришел как муж, он не назвал бы меня так и не стал бы ждать снаружи.

— Тот, кто идет, может войти, — ответила я формулой Утты.

Я сдернула полотнище с кола.

Айфинг был не один: за ним шли три воина, главные члены племени, действовавшие в качестве неофициальных советников. В ответ на мой приветственный жест они опустились на колени и сели на пятки передо мной.

— Мы должны идти. Нужда в мясе…

— Так, — согласилась я.

Я снова применила формулу Утты.

— Куда направится народ?

— Мы пришли спросить об этом тебя, ясновидящая. Мы желали бы снова идти на восток ниже берега моря, где был наш дом до того, как по воде пришли убийцы. Не принесет ли это нам зло?

Так и есть, просьба о предвидении, а у меня только доска и пальцы. Придется сделать, что можно, и надеяться на лучшее.

Я взяла доску. Они уставились на нее с удивлением, как на что-то новое.

— Разве ты не смотришь в Шар Света? — спросил Лизинг. — Утта всегда…

— У тебя то же самое копье, тот же меч, что и у Туана, стоящего рядом с тобой? — спросила я. — Я не Утта и не пользуюсь тем же оружием, каким пользовалась она.

Видимо, это показалось им логичным, потому что они только жестикулировали, но вопросов не задавали. Я закрыла глаза и постаралась представить себе путешествие как можно яснее. Но тут тоже трудно было нарисовать мысленный образ. В конце концов я решила, что делать для лучшего результата. Надо фиксировать внимание на себе.

Вот в этом и была моя ошибка.

Я пробежала пальцами по доске, и они быстро остановились. Я открыла глаза.

Пальцы находились на середине правой колонки.

— Такое путешествие перед вами, — сказала я. — Есть некоторая опасность, но не самая большая. Предупреждение не сильное.

Айфинг удовлетворенно кивнул.

— Пусть будет так. Вся жизнь состоит из опасностей того или иного рода. Но у нас есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, и есть разведчики, которые отлично пользуются тем и другим. Значит, на восток, ясновидящая. Мы двинемся через два дня на заре.