Детство 2

Вторая глава

Сев на топчане, сбил пальцами на диво крупново и наглово таракана с ноги и потянулся от всей душеньки, почти беззвучно зевая. Выспался, кажется, будто на неделю вперёд.

Вымотались мы всё-таки с Санькой, под вагонами и на вагонах ездючи. Ето только кажется, што лёг себе в собачий ящик, да дреми себе всю дорогу, ан хренушки! На стыках подбрасывает, бока отбивая, да как станция, полустанок, мост или разъезд, то в оба глядеть надобно, а то железнодорожники обходят ведь вагоны! Влететь можно так, што вплоть до полиции, а оно нам надо?

На вагонах сверху тоже не шибко тово. Оно конечно повеселей, виды-то какие! И воздуха побольше, пусть и пополам с угольной копотью. Когда тянется дымный шлейф ровно взад по всем вагонам, то опперхаешься весь, и рожа чёрная делается, как у негры. Да наверху и не поспишь, если умишка мал-мала имеется. Опасно!

Вот так вот и получается, што вроде лёжа да сидя чуть не десять дней путешествовали, а сна нормальново и не было.

Пообедали вчера, да как насели на нас местные! Што да как, да как там Лев Лазаревич, да Хитровка вообще, да как мы сами. Уу! Не заметил, а выболтал куда больше, чем хотелось бы. Вроде и не деревенский мальчишка, который по городу с открытым ртом бродит попервой, а всё едино, разговорился.

О само важном смолчал, канешно. Попаданство там моё, денежки у учителок и прочее. Но и так лишнево наговорил, а Санька и подавно – всё превсё о нашей деревенской жизни! Ни о чём не умолчал, даже деревенских забияк и злопыхателей как есть обрисовал. Но то ему не в вину, сам не шибко лучше.

Поездка ета, да воздух морской, да расспросы. Так и не добралися вчера до моря, хотя планы какие были, у-у! Поужинали, да еле-еле до подвальчика своево добрались. И ничево не мешало – ни разговоры с песнями во дворе сильно за полночь, которые сквозь сон иногда слышал, ни духлый и сырой подвальный воздух, ни блохи кусучие. Выспался!

– Утро? – Сонно спросил Санька из-под тонкова одеяла.

– Оно. Да ранешнее совсем, тока-тока солнце всходит. Спи!

– Не! – Взъерошенная голова друга высунулась из-под одеяла, – Ни в едином глазу!

Сбегали к нужнику, умылись, да и штоб время не терять, разминаться начали. Составили топчаны один на другой, стол и стулья отодвинули, вот и место мал-мала появилось. Не так штобы много, почти впритык, но во двор выходить не хочу. А то шапито какое-то выйдет. Впервые на арене, ети!

Суставчики да связочки прокрутили, я тока разогрелся, а Санька запыхался малость, потому как не привык ещё. Там, где мне разминка, ему устать хватит.

Ну и занялись гимнастикой – Чиж чем попроще, а я всё больше такой… не то штобы акробатикой, но рядышком.

На руки встать у стеночки, да поотжиматься вниз головой, потом попрыгать вверх из глубокова сида, ну и всё такое же. Хорошо позанимались! Не то што до пота, а чуть не до пены!

– Ой! – Послышалось от окошка, – а што это вы делаете? Вы цирковые, да? А почему не сказали? А я тоже так хочу!

Фирка отскочила от окошка и сбежала вниз по ступенькам, к нам в подвальчик.

– А ещё покажи! – Затеребила она меня, – Ну, как назад прогибаешься, головой до пола! Пожа-алуйста!

И глазами – хлоп!

Ну, думаю, ладно, малявка надоедливая! И показал, значица – как на мостик становиться могу, да как на руках ходить, на шпагаты всякие. Опомниться не успел, как сперва сам показал, и вот уже учу девчонку на мостик становиться. А ничево так, гибкая! Привычки нет, ето видно, но гнётся как та лозина!

Санька в сторонке сидит, да ухохатывается, дразнится!

– Жених и невеста!

– И што? – Остановилась Фира, – Завидно?

И язык! Розовый.

– Ну…

– Фира! – Закричала сверху тётя Песя, – где ты там запропала? Тебя послали мальчиков за завтраком позвать, а не к рыбакам за уловом!

– Сейчас! – А голосок-то какой звонкий! Ажно в ушах перепонки чуть не лопаются!

– Ой, я снова? Прости! – Тронула она меня за руку и выскочила во двор, – Забыла! Меня Егор учил цирковому всякому! Получилось!

– Цирковое ей! Ой-вэй! Не девочка, а позор почтенных еврейских родителей!

Пока они там препирались привычно, перебудив всех, кто ещё не встал и втянув их в свою свару, мы умылись наскоро, да и поспешили наверх.

– Суп фасолевый с картофелем, – Захлопотала тётя Песя вокруг нас с половником. В етот раз накрыто не на веранде на кухне. Тесновато чуть, но ничево так, уютственно! И не жарко, потому как солнце с утра не распалилось ещё.

– Вкусно! – Одобряю я, наворачивая по всем правила етикета.

– Поняла, Фирочка? Мужчина любит сперва глазами, а потом желудком! Но если не наполнить желудок вкусно и полезно, то глаза будут искать это вкусно на стороне. А если у мужчины вкусно полон желудок и не выедается мозг чайной ложечкой, то ничего ему больше и надо!

– Ма-ам!

– Помамкай мне тут! Ешьте, мальчики! А то знаю вас, небось на море пойдёте?

– Угу!

– Детвора! – Тётя Песя высунулась на веранду, – мальчики московские потом на море пойдут! Кто хотит, давайте тоже!

– И компания будет, – Пояснила она нам, засунувшись обратно, – и не заблудитесь.

Спустились после завтрака во двор и присели за стол под деревом. А вокруг носятся, переговариваются на своем, орут и мало што не дерутся.

– Шебутные какие-то, – Пробормотал Санька, глядя на етот хаос.

– Агась! Переезд дурдома!

Посмеялися, но всево через пять минут возглавили ету цирковую процессию. Сколько там, кто… един Боженька знает!

Детвора от семи примерно, до тринадцати. Сутулый такой дрищотик, у которово уже волос вовсю растёт. Я думал, ему шестнадцать минимум, а тока-тока тринадцать, оказывается! Порода такая, шерстяная.

Всё ето шапито галдит, шумит и растекается по дворам и подворотням, собираясь обратно, вот ей-ей, не всегда тем составом! Половина сменилась, никак не меньше! Мы попервой впереди были а потом в серёдке. Шествуем, как цирковые слоны, только афиш на боках не хватает.

– А! – Махнула рукой Фира на мой вопрос, – Как обычно! Молдаванка, вокруг свои да наши. Живём бок о бок, в одну синагогу ходим, попереженились меж собой. Плюнь!

Почти тут же она продемонстрировала, как надо плевать. Ну так я какой-то девчонке не уступил, цвиркнул по хитровски через губу. Могём!

– Здоровски! А меня научишь?

Всю дорогу до моря учил сперва Фирку, а потом и всех желающих, плеваться по хитровски. Старшие быстро освоили ету важную науку, а младшие только себя да друг дружку заплевали.

– Запашисто! – Помахал ладонью перед носом Санька, когда мы вышли к морю, – Пока мы шли, я думал, што он нужников несёт, дома-то один к одному стоят. Народу много, серут тоже много. А тут вона как, море вонючее!

– Водоросли, – Равнодушно отозвалась Фира, – привыкнешь. Пойдём дальше! Там за камнями раздеться можно будет.

Пошли дальше, меня о чём-то спрашивают, отвечаю машинально, а сам всю шею выворотил, отвернуться от моря не могу. Такое всё знакомее и родное, што надышаться и насмотреться не могу. Запашисто малость, ето да, но не мешает, вот ей-ей! Лучше любово одеколона запах этот водоросляной.

Дошли до обломистых камней и поделилися, штоб раздеться. Мальчики налево, девочки направо. Не мочить же одёжку в солёной воде?! Портится она от тово, а богатых промеж нас нет! Так и полезли – слева мальчики, справа девочки, а посерёдке мелюзга обоева пола.

Мутноватая водичка-то. Мне море другим помнится, чистым и прозрачным, да и не таким духмяным. Но то было другое море, другой век и другая жизнь.

Залезли все уже, плескаются, а стою себе голым столбиком, призадумался потому што.

– Егор! – Санька орёт, – Залазь!

Иду, и каждую песчинку ногами чувствую, каждый камушек, и будто ластятся они, как котята. А потом волны на ступни набежали так ласково, и я присел. Руку протянул, дотронулся до воды и прошептал:

– Ну здравствуй, зверь по имени Море!

Наплескались не досыта, Фирка нас с моря погнала. Сказала, што с непривычки кожа сползти может, потому как солнце здесь сильное, южное!

Санька заспорил было, но Фира подплыла сзаду, да ладонями по загривку провела, и тово ажно дугой назад выгнуло! Больно! Обгорел уже, значица.

Хотел он её поймать и отомстить, но волна солёная в нос захлестнула. Хоть и на мелководье дружок мой был, а чуть не захлебнулся – перепугался потому как. Ничо, отошёл!

– Вы здесь на всё лето, так? Успеете ещё загореть и обгореть! – Щебетала девчонка из-за камней, пока одевалась, – А то приезжают иногда, сходят раз, накупаются до одури, а потом неделю только по тени передвигаются и сметаной мажутся!

– Пока всех собирали да через Молдаванку шли, – Продолжила она, появившись из-за камня, – пока накупались, пока назад. Обедать уже пора!

Прислушиваюсь к себе, а ведь оно и верно! Не то штобы живот к хребту прилип, но жратаньки уже хочется.

Пошли назад совсем другими путями, вроде как екскурсия и нас с Санькой выгулять заодно. Показать, значица, своим да нашим. Фира трещала на ходу очень даже интересно, но так быстро, што в голову сразу и не укладывалось. А когда укладываться начинало, так в ухи влетали новые слова, выбивая старые. В общем, интересно, но ни хренинушки не запомнил!

Пока шли, половина народа рассосалась по дворам. Только юрк! И нету. По дружкам и родственникам пошли, значица. Осталися только мы с Санькой, Фира, её братишки да двое других мелких непонятново пола.

А потом раз! И четверо дорогу нам преградили. Чернявые все да носатые – местные, значица. Я сразу Фирку за спину, Санька вперёд шагнул – рядышком штоб, значица.

– И откуда ты такой нарядный? – Спрашивает меня тот, што постарше, лет четырнадцати на вид, и на землю сплёвывает.

– А ты, – Сплёвываю в свой черёд, – кто такой, штобы перед тобой отчитываться?

– Я-то, – Ответил вожак, – на Молдаванке всем знаком и своё уважаемое имя попусту трепать не буду, а вот за тебя вопросы есть, и мы их спросим! И с тебя, и с Фиры!

– Как спрашивать будете, милостивый сударь? По правилам бокса английского? – И руками так – жух-жух по воздуху! Нырочков парочку, уклончик.

– Можно и французского, – Скалю зубы, – и вертушку так на уровне головы – раз! Оно больше для танцев такое тренирую, потому как в драке почти и бесполезно, если против человека понимающево. Но еффектно и тово, внушает.

– Или, – Руки в карманы резко, а Санька за мной повторяет, чуть поотстав, – по правилам благородного беспредела?

Стоят, посматривают, задумчивые такие. А што ж не призадуматься? У меня на левой кастет с зубчиками надет, а в правой ножик. И видно сразу, што не для того, штобы по веточкам строгать, а штобы человека резать. И морда лица у меня такая, што вот ей-ей, сам бы испугался! Тренировался потому как. В смысле, морду лица пугательную тренировал.

А у Саньки, значица, ровно наоборот – в левой ножик, а в правой кастет. И тоже морда. Лица. Он когда нервничает, сразу физия такая делается, што у кирпича больше емоций. И не моргает! Не знать, какой добряк, так подумаешь, што убивец со стажем, ей-ей!

– Встретимся ещё, – Сказал тот, отступая.

– В любое время! С меня, милостивый сударь, вы можете спрашивать, а вот если захотите за Фиру, то снова через меня!

Пощурились друг на дружку, в пыль сплюнули по разику, да и дали нам дорогу. Молча дальше шли, до самово дома молча. Странно даже! И лицо у неё такое… не то штобы довольное, но где-то рядом. Показалось, наверное.