Девичьи грезы

1

Некогда, лет сто тому назад, бывшее в N-ских краях поместье господ Старицких совершенно пришло в упадок. Казалось, что старой усадьбе, а вместе с нею и всему старинному дворянскому роду пришел конец. Бояре Старицкие ничем не смогли отличиться во времена знатных перемен, что принес государству император Петр Великий. Однако древний род оказался живуч и следующие поколения вышли из забвения и даже сумели преумножить семейное состояние. Таким образом, в нынешние времена, кто бы ни приехал в поместье Старицких, не узнал бы ни того дома, ни того двора и сада, что были тут так недавно. Все решительным образом переменилось. Вместо заброшенных строений и запушенных деревьев вокруг прекрасного нового дома, перед парадным входом, разбит был теперь парк: клумбы с цветами, невысокие кустарники, розовые куртины. От входа в дом шла прямая аллея, уходившая через парк в аглицком вкусе вдаль, а затем в лес. Если бы вы вышли на балкон с другой стороны дома, то увидели бы перед собой, направо и налево, за палисадником рощу, за рекою густой лес, словом, тот извечный русский пейзаж, что неизменно пробуждает в душе нашей поэтические чувства.

У самого дома вид был приветливый. При взгляде на него в душе разливалось теплое чувство и хотелось непременно зайти, поздороваться с хозяевами, выпить чаю и даже погостить несколько дней, а то и остаться на всю жизнь. Некогда построенный из дерева, он не был оштукатурен и подделан под камень, лишь покрашен в жемчужно-серый цвет, и единственным украшением его были кроны деревьев, что затеняли дом слева и сзади. Все выглядело просто, но вместе с тем добротно и со вкусом.

В доме жили несколько женщин: вдова бригадира Старицкого Лукерья Антоновна и две ее дочери — Александра и Ксения.

Две девушки жили, как и подобало в те времена молодым особам их возраста: с гувернанткою, няньками, забавами да книгами.

Старшая из сестер — Александра — слыла, что называется, «цельной натурой». Чаще всего бывала она серьезной, но иногда резвая веселость не была ей чужда. Нельзя было назвать ее совершенной красавицей, но и дурнушкой тоже ее не назовешь. Лицо ее не было бледно, а скорее обыкновенно, но глаза!.. В них — и ум, и прелесть, и лукавство, и достоинство! Стройный стан, грациозные движения, тонкие руки — вся она была истинное очарование.

Вторая сестра — Ксения — была совсем другой. Пухленькая хохотушка с румяными щеками, бойкая на язычок девица, внешне — поразительно походила на мать. Если бы ее поставили рядом с портретом Лукерьи Антоновны, то, право, не отличили бы одну от другой. Всей разницы было — только в платье, а более ни в чем.

Лукерья Антоновна, в расчете, быть может, на некое блестящее будущее, пожелала обучить дочерей всем премудростям, необходимым в свете, и посему, когда старшей дочери исполнилось семь лет, выписала из столицы гувернантку. Сама Лукерья Антоновна плохо умела писать и читать, и вовсе не говорила по-французски, ибо батюшка ее, блаженной памяти Антон Антонович, подобными глупостями ни себя, ни дочерей не утруждал.

Барышни Старицкие были дружны, всегда ровны в общении и доброжелательны. Хотя Саша могла бы считаться особой более впечатлительной, а Ксения — совсем наоборот, но бойкой. Сестры прекрасно ладили и только дополняли друг друга.

Словом, жизнь в имении текла спокойно, своим чередом и по-деревенски скучно.