Спиндлтоп,
март 1901 — август 1901 гг.
Слишком встревоженная, чтобы уснуть, всю дорогу от Хьюстона Джессика смотрела в окно. Пустая бескрайняя равнина, кое-где с кучками деревьев, исчезала за горизонтом. Джессика почувствовала себя одинокой и беззащитной, в душе росло чувство страха — а вдруг Тревис мертв, вдруг она его никогда больше не увидит. От этих мыслей она вздрогнула и уставилась на свои руки, крепко сжатые на коленях.
Еще не было шести, когда поезд подошел к Бьюмонту. Пассажиры засуетились, начали двигаться с вещами по вагону, мужчины с интересом поглядывали на нее, разговаривая между собой про деньги, землю и нефть. Голоса и шум становились все громче, и вот поезд остановился на станции под задымленным небом. Пассажиры начали выходить.
Джессика продолжала сидеть, ожидая пока освободится проход и к ней подойдет кондуктор. Багажа у нее было немного, она планировала провести здесь пару дней. Если Тревис жив, в чем она уверила себя, она вернется домой. Если ему нужен уход, она просто заберет его с собой. Если неуловимый Андре Малиоль, представитель дедушки в Бьюмонте, жив, она быстро найдет его и потребует отчета. Если же она его не найдет, то подыщет ему замену.
Когда она вышла из вагона с сумкой в руке, то остановилась, ошеломленная происходящим. Станция была запружена людьми, на улицах полно экипажей, колясок, кабриолетов и фургонов. На тротуарах мальчишки пытались продать ей грубо нарисованные карты и сувенирные бутылочки из-под виски, наполненные Спиндлтопской нефтью — «Всего двадцать пять центов, мисс!» Кучера за двадцать долларов предлагали отвезти ее к знаменитой скважине Лукаса. Мужчины в зеленых шляпах на затылке требовали продать или сдать им в аренду землю: «У вас есть земля, леди? Я куплю в любом месте в пределах ста миль». Другие с объявлениями на шляпах, наоборот, предлагали купить или взять в аренду землю: «Не упустите удачу, мэм. Возьмите в аренду пятнадцать акров на участке Гумбольта».
Мужчина в черном, стоявший шагах в двадцати, обрушил на нее свои предсказания: «Пришел конец света, братья. Огонь сожрет землю. Сатана пришел в образе нефтяного бурильщика». Другой предсказывал, что весь мир взорвется, если будут продолжать бурение.
Через улицу находился Кросби Хаус, где дедушка посоветовал ей снять комнату, огромное строение с высокими окнами и длинными галереями, заполненными людьми. Они разговаривали, спорили, кричали, смеялись. Вдобавок ко всему хлопали двери, звенели колокольчики и слышались свистки. Большего бедлама невозможно было и представить. Джессика с ужасом подумала, как она сможет отыскать мужа в этой безумной человеческой массе.
Она перешла улицу и подошла к отелю, чтобы снять комнату, прежде чем начать поиски Тревиса. Но как только, толкнув дверь, она зашла в холл, клерк за стойкой объявил, что свободных комнат нет и добавил, что снять комнату в городе невозможно. Он покачал головой и посоветовал ей уехать из Бьюмонта ближайшим поездом, если она только сможет достать билет. Нет, он не знает мистера Уильяма Тревиса Парнелла, но это вовсе не значит, что такого нет среди тысяч людей, которые тучами ежедневно прибывают в город после того, как капитан Лукас своей нефтяной скважиной поднял такую шумиху.
— Я знаю Тревиса, мэм, — произнес человек в котелке, сидевший на скамейке в углу.
— Значит, он жив? — с облегчением выдохнула Джессика.
— Насколько я знаю, да.
— Он не погиб в огне?
— В огне не погиб никто, кроме… домашнего скота.
Джессика почувствовала огромное облегчение. Никто не погиб?! А ее газета написала, что тысячи. Она должна послать туда правдивую историю.
— А вы не могли бы мне сказать, где его найти?
Мужчина ухмыльнулся и спросил:
— А что я услышу взамен?
— Я — миссис Парнелл, — чопорно сказала Джессика и послала ему свой самый успокаивающий взгляд, взгляд, которому девочки научились в Маунт-Вернонском колледже. «Он будет вам хорошей защитой, если вы правильно будете пользоваться им», — наставляла одна из учительниц, показывая, как пользоваться этим взглядом. Обладатель котелка обалдело уставился на нее и вскочил на ноги.
— Тревис снимает комнату в Эрвин Бордин Хаузе на Кальдер Авеню. Пройдете дом капитана Уильяма Вейса, и там, под большой магнолией. Так он женат? Тревис-то?
Последнее он добавил в большом удивлении, и Джессика очень расстроилась. Почему мужчина так удивился? Неужели Тревис вел себя как холостяк?
— Может, он уехал на холм. Он же бурит. Господи, какой ротационный бур он привез из Корсиканы! Как раз для восточной скважины капитана Лукаса. — С каждым словом он отходил все дальше и вскоре пропал из виду.
Джессика чувствовала себя неловко и беспомощно, стоя в холле Кросби Хауза с голубой шелковой шляпкой в одной руке и саквояжем в другой. Никто не предложил ей помочь. Никто даже не взглянул на нее. На улице извозчик запросил пять долларов, чтобы довезти ее до Эрвин Бординг Хауза на Кальдер Авеню, из чего она заключила, что это очень своеобразный город. Она презрительно отказалась и купила за двадцать пять центов карту у одного из уличных торговцев. Внимательно рассмотрев ее, Джессика поняла, что напрасно истратила деньги, а мальчишка начал уверять ее, что все люди, интересующиеся продажей и арендой земли, просто горят желанием купить карту за три доллара.
Джессика решила, что мир сошел с ума, и направилась в сторону Эрвин Бординг Хауза. Что она будет делать, если Тревис уехал? Она не собиралась платить целых двадцать долларов, чтобы добраться до его скважины на Спиндлтопском холме. Если хозяйка или хозяин уверят ее, что Тревис здоров и с ним все в порядке, она сядет на ближайший поезд и вернется домой. Нет, она еще должна выполнить поручение дедушки. Но ведь негде провести ночь. Господи, что же делать?
Однако по мере удаления от Кросби Хауза она начала успокаиваться и расслабляться. Кальдер авеню приятно удивила ее. Большие дома в тени старых дубов и громадных магнолий. Пока она шла по улице, перекладывая из руки в руку уже казавшийся тяжелым саквояж, она решила узнать о местонахождении представителя дедушки. Может, Андре Малиоль пострадал во время пожара и находится в больнице здесь в городе. Тогда она обязательно навестит его, как только увидится с мужем. По объяснению продавца карты она быстро нашла Бординг Хауз и, снова переложив саквояж в другую руку, постучала в дверь.
— Могу я поговорить с мистером Уильямом Тревисом Парнеллом? — спросила Джессика у открывшей ей усталой женщины.
Женщина хмуро оглядела ее и бесцеремонно объявила:
— Женщин не принимаем.
Джессика тоже нахмурилась и заявила:
— Я не ищу жилье. Я просто хочу поговорить с мистером Парнеллом.
Женщина исчезла внутри, не промолвив ни слова. Оставшаяся Джессика не знала — она пошла звать Тревиса или ушла вообще. Поставив сумку на пол, Джессика повернулась к закрытой двери и стиснув зубы стала ждать.
Такой и увидел ее Тревис минутой позже, мрачной, но очень красивой. «Она всегда выглядела так чудесно, — подумал он, — или я просто так сильно истосковался по ней?» Он тихонько подошел и крепко обнял, пробормотав ей в ухо:
— Джесс, слава Богу, наконец-то ты здесь.
Прежде чем она успела запротестовать, что он неправильно понял, Тревис закрыл ее рот своим и ошеломил ее неистовым алчным поцелуем.
— Мистер Парнелл! — послышался возмущенный голос рядом с ними.
Медленно, с видимой неохотой Тревис ослабил объятия и оторвал свой рот от губ Джессики.
— Молли, — сказал он, и его теплое дыхание коснулось дрожащих губ Джессики, — Молли, это моя жена.
— А, ну ладно, — голос потеплел. — Ладно, я не думаю, что миссис тут остановится.
Тревис не слушал. Он приблизил свои губы к губам Джессики, она вынуждена была уклониться и начала что-то невразумительно бормотать о его ошибке.
— Я знаю, любимая, — успокаивающе заметил он, быстро наклонился и прижался к ее шее, — но теперь, когда ты здесь, мы забудем все наши недоразумения и…
— Тревис, я здесь по делам дедушки, — нетерпеливо перебила его Джессика. Она понимала, что приехала сюда главным образом, чтобы узнать про Тревиса, но не могла допустить мысли, что он примет ее приезд за примирение.
— Его… его управляющий перестал посылать сообщения и я… я подумала, может, ты поможешь мне узнать что-нибудь об этом человеке. Андре Малиоль, — она подняла на мужа ясные, полные надежды глаза.
Он растерянно уставился на нее. Ведь минуту назад, совершенно забыв об их разногласиях, она с такой страстью отвечала на его поцелуи. Но как быстро вернулись ее подозрения. Она, наверно, приняла его горячую встречу за очередную попытку использовать ее в своих целях против ее семьи.
— Мистер Малиоль ведет здесь дела дедушки по торговле пиломатериалами, не говоря о земельных владениях Дюплесси и торговле металлоизделиями.
— У твоего деда есть дом на Спиндлтопских Холмах. Мне кажется, я слышал, что Малиоль живет там, — отрывисто сказал Тревис.
— Что? — Эта новость расстраивала все ее планы. Из записки, которую для нее подготовил Оливер, она знала что среди нарушений мистера Малиоля была несостоятельность в получении арендной платы за дом. Она обязательно должна узнать, в чем тут дело. — Ты не можешь договориться с какой-нибудь приличной женщиной, чтобы она сдала мне комнату на ночь? — натянуто спросила Джессика.
Тревис пожал плечами.
— Ничего невозможно найти. Единственная кровать в городе, которая открыта для тебя, это моя.
Джессика покраснела.
— Это совершенно невозможно. И не только потому, что здесь женщинам вход воспрещен, но у меня нет намерения…
— Наслаждаться моим обществом до такой степени? — его голос стал сухим и резким. — Ладно, если не хочешь делить со мной постель, могу предложить тебе позавтракать. Поскольку ты приехала из Хьюстона ночным поездом, ты, конечно же, еще ничего не ела.
— Точно, — подтвердила Джессика. Она была очень голодна, потому что от волнения и в Хьюстоне почти ничего не ела. Она еще никогда не ела в общественном месте и была уверена, что в этом мало приятного. Но что делать?! Она должна привыкать к подобным ситуациям, если и дальше намерена заниматься бизнесом.
— Тогда пошли, — скомандовал Тревис.
— «Королева ночи»! — воскликнула Джессика. — Это место настолько ужасно, что у него вообще не может быть никакой королевы.
Тревис рассмеялся.
— Бьюмонт был хорошим провинциальным городком, торговавшим лесоматериалами и рисом, до того, как заработала скважина Лукаса. А теперь… Конечно, он немного суматошный, но ведь это Техас. Корсикана в былые времена была еще хуже, а Форт Ворс и подавно, когда там заработала железная дорога, а погонщики гнали через него стада и орали во всю глотку. Ты, должно быть, слышала от родителей о тех временах.
Джессика кивнула. Отец рассказывал, все это происходило в начале семидесятых, до того, как она родилась:
— При резком подъеме деловой активности города происходит черт знает что до тех пор, пока он не поднимется на ноги и не станет респектабельным. Особенно это касается городов Техаса. Ты знаешь, что сказал генерал Фил Шеридан про Техас? Он сказал, что если бы владел и Техасом, и преисподней, то Техас сдал бы в аренду, а сам жил в преисподней.
Джессика не смогла сдержаться и рассмеялась. Разговор с Тревисом после стольких вечеров с подругами матери был подобен порыву свежего ветра из открытого окна, хотя ресторан был полон сигарного дыма. Неужели никто из этих мужчин не знает, что джентльмен не курит в присутствии дамы? В помещении было невозможно продохнуть, а обслуживание вообще не выдерживало никакой критики.
— Как приятно слышать твой смех, Джесс, — Тревис пристально смотрел на нее, — а выглядишь ты необычайно красивой.
«Комплимент нужно адресовать Пенелопе», — мрачно подумала Джессика. Она чувствовала себя обманщицей. До переезда в дом дедушки она постоянно ополаскивала волосы лимоном, результат, наверно, и впечатлил Тревиса.
Увидев, что Джессика не отвечает, Тревис вернулся к разговору о Бьюмонте.
— Не важно, что еще ты скажешь про Бьюмонт, но теперь это самое захватывающее место в Техасе, наверно, даже самое захватывающее в стране. Скважина Лукаса производит в шесть — восемь раз больше нефти, чем любая другая, о которой я когда-либо слышал, где-то между пятьюдесятью и восьмьюдесятью тысячами баррелей в день. В Корсикане все скважины разработки давали около двух с половиной тысяч баррелей в день. Мы покончим с монополией «Стандарт Ойл» именно здесь, в Спиндлтопе.
Тревис произнес это с удовольствием, напомнив ей свои давнишние высказывания в отношении «Пирс-Ватерс» и сенатора Бейли. Какое впечатление он произвел на нее тогда! Она не могла и предположить в то время, какие цели он преследует.
— Черт возьми! Даже русские не смогут с нами тягаться! — гордо воскликнул он. — У них, конечно, огромные месторождения, но они в шестистах милях от океана, поэтому стоимость их нефти на сорок шесть процентов выше. Когда здесь начнут действовать еще несколько скважин, они будут… мы будем править миром!
— А как у тебя продвигается здесь бурильный бизнес? — спросила заинтересованная Джессика.
— Нормально. Привез буровую вышку и бригаду рабочих. Но это еще не все. На каждой пробуренной скважине я зарабатываю пять тысяч долларов.
— Боже милостивый!
— Кроме того, у меня ведь здесь есть земля, и собственная, и арендованная. Я становлюсь невероятно богатым человеком, Джесс. Это тебя интересует?
Она замкнулась. Неужели он думает, что деньги заставят ее забыть, как он поступил с ней. Становясь более богатым и могущественным, он становится еще более опасным.
— Догадываюсь, что деньги тебя не интересуют, — с горечью заметил он, — наверно, потому, что ты никогда не испытывала в них недостатка.
— Эй, Тарнер, — он отвернулся к соседнему столику, — где живет Андре Малиоль?
— О, у него дом на Спиндлтопских Холмах. Он занимается продажей и арендой земли и даже умудрился сдать комнату в доме каким-то трем или четырем типам по баснословной цене.
Мужчина засмеялся, а Джессика задохнулась от возмущения. Ясно, что Малиоль работает только на себя, полностью игнорируя свои обязательства по отношению к дедушке, используя его дом для собственного обогащения.
— Ну вот, — сказал Тревис, — ты это хотела узнать? Я должен ехать к моей бригаде, но сначала я постараюсь достать тебе обратный билет в Форт Ворс. Скажи Оливеру, если он хочет, я решу вопрос с Малиолем. — Он подозвал официанта и заплатил два доллара за их яичницу с ветчиной и четыре доллара дал на чай.
— Тревис, — воскликнула Джессика, — ты что, сошел с ума? Ты возмутительно много дал на чай этому официанту.
— Чаевых надо давать четыре-пять долларов, иначе в другой раз тебе вообще не дадут поесть. А теперь… ты хочешь, чтобы я пошел с тобой на вокзал?
— Нет, я справлюсь сама, — рассеянно сказала Джессика. Она уже решила разыскать шерифа и заставить Андре Малиоля и его нахлебников убраться из дома дедушки. Тогда она сможет остаться в доме до тех пор, пока не выяснит все подробности махинаций Малиоля. С таким количеством приезжих в городе она вряд ли сможет где-нибудь устроиться. Она должна найти телефон и позвонить Оливеру, чтобы рассказать ему свои планы.
— До свидания, Тревис. Спасибо за завтрак, — с холодной любезностью произнесла она, когда они вышли из ресторана.
Он бросил на нее сердитый взгляд, повернулся и ушел.
Андре Малиоль, настороженный молодой человек, невысокий и худенький, с длинными темными волосами, нашел невероятно забавным, что какая-то посторонняя молодая особа надеется, что он и его квартиранты немедленно освободят дом, в котором они все живут. Его веселье немедленно испарилось, когда появился приглашенный Джессикой шериф с необходимыми юридическими документами и вооруженный, чтобы произвести выселение.
У Раса Лэндри был такой впечатляющей вид, что Джессика едва удержалась от смеха. Его открытое, приятное лицо было соответственно случаю неумолимо суровым. Он был похож на героев вестернов — широкополая шляпа, блестящие кожаные сапоги и два револьвера, с которыми, как шепнул ей один из сопровождающих, шериф «умеет отлично обращаться». Мистер Малиоль тоже, должно быть, слышал о любви шерифа к своим пистолетам, потому что, не сказав ни слова, экс-управляющий покинул дом вместе с двумя другими мужчинами, жившими там.
Очистив помещение от оккупантов, шериф посоветовал ей не думать слишком плохо о мистере Малиоле.
— Нефть любого сведет с ума, миссис Парнелл, — сказал он. — Никто не хочет работать, все они надеются мгновенно разбогатеть легким путем. Так, я повешу сразу же на вашу дверь объявление, что дом имеет владельца. Мы освободили дом от нежданных квартирантов, и не думаю, что они попытаются вернуться. Но, на всякий случай, вот вам дробовик. Вы умеете с ним обращаться?
Джессика надеялась, что ей не придется воспользоваться дробовиком, но она от всей души поблагодарила шерифа, распрощалась с ним и вернулась в похожий на свинарник дом, где ей придется провести пару дней. Да-а, Малиоль и его квартиранты загадили его основательно. Она поставила греть воду и размышляла, с какой же комнаты начать наводить порядок. Даже вода была неприятной, она отвратительно воняла. Шериф предупредил, что пить нужно только кипяченую воду, иначе она подхватит «бьюмонтскую» диаррею[8]. Рас Лэндри был слишком джентльменом, чтобы подробно объяснить ей, что это такое.
«Да, генерал Шеридан был прав в отношении Техаса, — подумала Джессика, — в особенности Бьюмонта». Она бы тоже сдала его в аренду. Ладно, все могло быть намного хуже. В сущности она намеревалась сдать эту конкретную часть Бьюмонта, как только вычистит ее. Она должна привести в порядок этот дом, даже если бы он весь заплыл нефтяной грязью и обдавал ее жуткими запахами и звуками.
Завтра надо идти пешком через весь город, поскольку она не собирается тратить дедушкины двадцать долларов на извозчика. Может, она сразу не наймет человека, поэтому было бы неплохо взять напрокат велосипед. Точно, это чудесная мысль, единственная хорошая мысль с тех пор, как она узнала, что Тревис жив. Будет так здорово опять поехать на велосипеде. Она вспомнила неистовый поцелуй Тревиса. Господи, до чего же она впечатлительна! С воспоминаниями о своей безумной несчастной любви к нему она взяла тряпку, найденную в углу, сняла горячую воду с плиты и принялась за работу.
Джессика встретила утро совершенно невыспавшейся. После трех попыток вторжения, предпринятых бывшими квартирантами Малиоля, она слишком разнервничалась, чтобы спокойно спать. Каждый раз ночью, когда беспокойство или незваный гость будили ее, она вставала, зажигала керосиновую лампу и добавляла пару строчек к своей статье, которую писала для «Газетт» по впечатлениям от Бьюмонта и Спиндлтопа.
Она надела другой костюм, который привезла с собой, — удобную юбку, изящную блузку с высоким стоячим воротником, жакет и прочные ботинки. Теперь можно пройти пешком не меньше трех-четырех миль.
Джессика повела себя сухо и сдержанно, когда увидела, что ей придется завтракать за столиком в компании трех коммивояжеров из восточного Техаса, которые, как ей показалось, приехали продавать свои товары и остались, надеясь тут разбогатеть.
Как только один из них — высокий, крупный мужчина с пышными усами и заметным немецким акцентом — закончил завтракать, он наклонился к ее креслу и представился, как капитан Энтони Лукас. Глаза Джессики широко распахнулись.
— Капитан Лукас? Тот, кто запустил первую скважину?
— Да, мадам, — он вежливо улыбнулся. — А вы, как я понимаю, представляете торговлю лесоматериалами Дюплесси?
Джессика кивнула в полном смятении. Если у него какие-нибудь претензии, она даже не знает, что ответить. Ведь она совершенно не в курсе дедушкиной торговли здесь, в Бьюмонте. Поэтому она, собравшись с силами, с невозмутимым видом сказала, что после Малиоля все бумаги находятся в полнейшем беспорядке.
— Ну вы, слава Богу, его выдворили, — заявил капитан Лукас. — Вы, может, слышали о пожаре на нефтяном озере ниже моей скважины?
Джессика кивнула.
— Мы там потеряли три вагона лесоматериалов, этого хватило бы, чтобы построить дома для восьмидесяти человек.
Джессика старалась выглядеть заинтересованной в то время, как пыталась понять, почему этот человек не дает ей позавтракать, рассказывая о своих несчастьях.
— Нам нужны лесоматериалы.
«Ах, вот в чем дело».
— Я надеюсь сегодня же нанять человека, который будет вести дедушкины дела в Бьюмонте. Я отправлю его к вам, как только…
— А вы уполномочены действовать от имени мистера Дюплесси?
— Да, конечно, но…
Он сделал предложение по возмещению своих потерь по лесоматериалам, хорошее предложение. Джессика мило улыбнулась и повторила, что она будет рада направить к нему управляющего дедушки, чтобы обговорить детали, как только наймет этого управляющего. Капитану, по всей вероятности, не терпелось, и он предложил лучшие условия. Джессика вздохнула, положила вилку и сказала:
— Поскольку я только что приехала в город, капитан Лукас, и совершенно не в курсе рыночных цен, я не…
Он предложил такую цену, что Джессика посчитала ее невероятно высокой, слишком высокой, чтобы отказаться.
— Хорошо, сэр, — ответила она, — я все устрою с поставкой к концу недели, с условием, что ваша цена не будет ниже рыночной.
— Не будет, мадам, — уверил ее капитан и в восторге пожал ей руку. — К концу недели, — счастливым голосом повторил он и ушел. Оставшиеся торговцы смотрели на нее с уважением. Она доела последний кусочек ветчины, допила кофе, рассчиталась с официантом, дав ему на чай смехотворную сумму, и направилась в Кросби Хауз. Там она дала объявление о найме управляющего в фирму Дюплесси, послала в Фортворсскую «Газетт» свою статью и узнала о прокате велосипедов.
Случилось так, что в Бьюмонте нашлось только два велосипеда. Владелец ездил на них сам и отказался сдать Джессике. Однако, поскольку один из его велосипедов был дамский, он предложил купить его по нормальной цене. Джессика, вздохнув, согласилась. Правда, потом ей придется везти его с собой в Форт Ворс и у нее будет целых два велосипеда.
На своей новой машине она вернулась в Кросби Хауз, что было совсем непросто с таким скоплением людей на улицах, и там обнаружила, что на ее объявление о приеме на должность управляющего никого не нашлось. Джессика пошла в редакцию газеты, чтобы и там поместить объявление, а затем посетила мэра, кругленького маленького мужчину, разодетого в пух и прах, совершенно обескураженного ее просьбой помочь найти управляющего.
Поздно вечером в полном унынии, без всякого желания заходить в ужасные бьюмонтские рестораны Джессика купила кое-какую еду в бакалейной лавке и приехала домой. Там она быстро расправилась еще с одним квартирантом Малиоля и провела вечер за стиркой простыней и написанием статьи о городе, в котором невозможно найти человека на хорошо оплачиваемую должность, в то время как некоторые глупцы гоняются за призрачной мечтой о богатстве и власти.
В последующие дни Джессика поговорила с двумя кандидатами на должность управляющего. Один из них был пьяный. Другой предложил свои услуги, если ему сдадут в аренду землю Оливера в западной части Спиндлтопа. Больше желающих не было, и Джессике самой пришлось обеспечивать поставку лесоматериалов по заказу капитана Лукаса. Для этого надо было поездом поехать на восток, провести ночь в чужом городе, самой заняться всеми расчетами. Когда она вернулась в Бьюмонт, то с радостью увидела, что у нее появились еще заказчики, потому что стройматериалы требовались очень многим бурильщикам и владельцам скважин. Очевидно местный древесный король мистер Кэрролл не мог удовлетворить все требования. Это заставило Джессику задуматься, сколько же убытков понес дедушка из-за своего бывшего управляющего.
По возвращении ее ждало письмо от некоего мистера Толливера, и она очень надеялась, что он будет подходящим на предлагаемую должность. Но этот грубый человек нагло заявил, что в его собственность должна перейти земля на Спиндлтопском холме, на которой стоит дом дедушки. Терпение Джессики лопнуло. Она очень устала от поездки, недоспала, ей пришлось заключать сделки с поставщиками леса, которые считали основным занятием женщины кухню и воспитание детей. Кроме того, пришла гневная телеграмма от Оливера с требованием оставаться в Бьюмонте.
И вот теперь какой-то тип с бегающими глазками думает, что получит ее дом, дом, который ей самой позарез нужен, кровать, в которую она собирается завалиться не меньше, чем на четырнадцать часов. Она обошла вокруг застывшего в удивлении мистера Толливера и отчеканила:
— Я предполагаю, что у вас есть документы и на владение ледником, который я вычистила, и на владение простынями, которые я выстирала, и на…
— Леди, — прервал ее Толливер, — мне не нужны ваши вещи. Я только хочу нанять бурильное снаряжение и…
— Дайте мне сказать, мистер Толливер. Я могу вернуться в далекую историю и рассказать вам то, что касается этой земли еще при испанском владычестве.
Мистер Толливер очень смутился.
— Но, мэм, у меня есть сообщение… — он достал из кармана помятый лист бумаги, — … от Джона Джека Плассермана.
— Что это? — Джессика вырвала бумагу у него из рук.
— Я же вам говорю — сообщение.
— Оно не является юридическим документом.
— Нет, мэм. Это… это обертка с жевательного табака Мейл Рауч.
— И вы считаете, что мой дед отдаст землю на основании каких-то каракулей с обертки жевательного табака?
— Ну, мэм, вы леди и возможно не понимаете…
— Мистер Толливер, — в голосе Джессики зазвучали надменные ноты, — я три года изучала законы в Колумбийском Университете в Вашингтоне, столице нашей страны. Поэтому не надо пытаться объяснять мне, что является юридическим документом, а что нет.
— Вы юрист? — Если бы перед Толливером появился разъяренный медведь, он бы удивился меньше.
— Если кто-то получил с вас деньги за эту табачную обертку, вы должны на него подать в суд, потому что против дедушки и меня у вас ничего не получится. Наши права на владение этой землей неоспоримы.
— Может, мы заключим соглашение по правам на полезные ископаемые? Мы установим для каждого…
— Всего хорошего, сэр. — Джессика шлепнула табачную обертку ему в руку, взяла велосипед, погрузила на него свои покупки и поехала домой. «Мистер Толливер, — подумала она удовлетворенно, — решил, что справится со мной, потому что я женщина». Подумав, что она еще не раз может быть объектом таких нападок, Джессика решила просмотреть в суде все документы, касающиеся землевладений дедушки.
В ближайшие дни она поехала в Бьюмонт в суд, тщательно изучила все документы, заключила еще несколько сделок по стройматериалам, проверила, выполнение поставок для капитана Лукаса, получила банковские платежи по его счетам и отражала нападки дельцов, пытающихся арендовать землю на холме. Она мило улыбалась и говорила:
— Я не расположена в данный момент заниматься проблемами прав бурения.
Ответ вызывал предложение более высокой цены. В действительности весь разговор занимал ее по одной причине: интересно, насколько высокую цену ей могут предложить. Конечно, она не собиралась принимать никаких предложений. Джессика была совершенно не расположена видеть нефтяную вышку во дворе напротив дома и не собиралась сдавать землю в аренду, по крайней мере до тех пор, пока будет оставаться здесь. Для дедушки, по-видимому, вопрос был решен, поскольку вслед за телеграммой он прислал свод законов и почти всю ее одежду после того, как она сообщила ему о новых заключенных ею сделках по поставкам стройматериалов. Однако, хотя она и не собиралась сдавать в аренду свой двор, Джессика тщательно изучила правила заключения соглашений. Бьюмонт и Спиндлтоп, конечно, непривлекательны, но в них есть свое очарование. Хорошо изучив все документы в суде, Джессика теперь спокойно расправлялась с теми, кто претендовал на землю дедушки, повергая их в шок пространными рассказами из глубокой истории и цитатами из земельного законодательства. Хотя она знала, что некоторые типы могут подделать подписи на документах, ни один из них не смог бы их зарегистрировать в суде после ее приезда в Бьюмонт. На самом деле ее борьба с посягательствами на землю была столь успешной, что двое из них исчезли, прекратив всякие попытки, а несколько мужчин обратились к ней, надеясь получить юридическую консультацию. Интересно, заплатят ли они? Будет ли правильно с юридической точки зрения взять с них плату? Она должна это все выяснить.
Тем временем ей нужно было позвонить дедушке и рассказать ему про положение в скобяной торговле здесь в Бьюмонте. Заказы должны быть, а цены менялись просто феноменально. Она сама покупала молоток, чтобы прибить оторвавшийся в доме ставень, и была просто потрясена его стоимостью. Сделав покупку, она предложила владельцу лавки закупать скобяные и металлоизделия у Дюплесси. Тот заинтересовался, но больший интерес у него вызвали слухи о последнем предложении аренды земли, которое она отклонила.
— Да поможет вам Бог, маленькая леди, — восхищенно сказал он. — Хотел бы я иметь землю там наверху, хотя не знаю, смог бы я ее удержать, как это делаете вы.
Джессика загадочно улыбнулась, но задумалась, говорить ли с дедушкой по поводу предложений. Она может лишить его хороших денег, потому что ее собственное желание заключается в том, чтобы избежать потоков нефти на собственную крышу или пожирающего огня на собственном дворе. Она содрогнулась от этой мысли и решила поддерживать расположение к себе как можно дольше, по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не заменит ее.
Джессика продолжала настаивать, чтобы Оливер прислал управляющего из Форт Ворса, но в последнем телефонном разговоре он сказал, что прислать некого, потому что нет такого компетентного, как она, человека. Такая высокая оценка была очень приятна, но будет ли он доволен, узнав, какие предложения она отклонила.
— Джессика?!
Она подняла глаза и увидела мужа. Теперь она поняла, почему Тревис не приходил: он даже не предполагал, что она до сих пор в городе.
— Господи, Тревис, как раз тебя мне и нужно было увидеть, — быстро нашлась она.
Тревис нахмурился.
— Ты что, приехала еще раз в Бьюмонт, чтобы увидеть меня?
— Нет, конечно. Вообще-то я не уезжала. Только совсем ненадолго в восточный Техас. У меня к тебе есть вопрос.
Она хотела спросить, была ли цена, которую ей предложили в последний раз за землю на Спиндлтопе, хорошей. Она на самом деле хотела это знать, но не была уверена, что Тревис даст ей заслуживающей доверия совет. Оливер поверил ему, она же не верит. Но таким путем она сможет поговорить с ним несколько минут, а потом уйти. Выглядел он прекрасно — широкополая шляпа, джинсы и высокие сапоги, шерстяная клетчатая рубашка и кожаный жилет, невзирая на холодную мартовскую погоду.
— Где ты живешь? — требовательно спросил он.
— В дедушкином доме на Спиндлтопском Холме.
— Боже мой, я надеюсь, ты там не одна?
— Одна, Тревис, одна. Послушай, я хочу тебя спросить…
— Я провожу тебя домой и все там осмотрю.
Он очень разозлился, крепко взял ее за локоть своей сильной рукой и потащил по улице.
— Я еще не закончила дела, — запротестовала Джессика. Она совершенно не хотела вести его к себе.
— Я не представляю, что думает Оливер, позволяя тебе одной жить в Бьюмонте.
— Пусти меня, Тревис. Мне нужно еще забрать велосипед у…
— Ты здесь ездишь на велосипеде? Я удивлен, что до сих пор мне не сказали об этом. — Он продолжал тащить ее за собой по улице. — Мне кажется, я слишком долго отсутствовал в городе.
— Тревис!
— Этот мужчина пристает к вам, мэм? — рядом с ними стоял человек из службы шерифа Лэндри.
— Этот мужчина — ее муж, — отрезал Тревис.
— Это так, мэм?
— Мы не живем вместе, — пробормотала Джессика и покраснела.
— Женаты — значит, женаты, — решил человек после минутного раздумья и пошел восвояси.
— Если бы ты целился в меня из ружья, он тоже бы сказал «женаты — значит, женаты» и ушел, — с горечью сказала Джессика.
— Не надо было говорить, что мы не живем вместе, — проворчал Тревис.
Поговорив, они пришли к компромиссу. Тревис поехал верхом. Джессика ехала на велосипеде, не обращая на него внимания, в основном потому, что он всю дорогу бурчал по поводу ее слишком короткой юбки, из-под которой видны лодыжки. Она заявила, что ее лодыжки его не касаются. Они оба выглядели так комично на дороге, что все возвращающиеся со скважины мужчины подшучивали над ними.
Как только они приехали, Тревис сразу обошел весь дом, проверяя все окна, двери и запоры, и заявил, что к ним не притрагивались уже лет шесть. Джессика лишь досадливо поморщилась: что лишний раз напоминать об этом, если сделать пока все равно некому. Затем Тревис увидел ее жестяную ванну.
— Ты должна разрешить мне попользоваться ею, — попросил он.
Джессика свирепо глянула на него.
— Ты даже не представляешь, как мало ванн здесь, в Бьюмонте, — взмолился он. — Не больше двенадцати. И большинство из них в парикмахерских. Они настолько мерзкие и отвратительные, что лучше пойти грязным, чем залезть в такую.
Тревис всегда был опрятным, но теперь он выглядел просто ужасно, не только его одежда была грязной, но и он сам. Джессика понимала, как сильно это ему досаждает.
— Я предлагаю сделку, Джесси. С твоей стороны — обед и ванна, с моей — укрепление всех окон и дверей. Как? Согласна.
Он с такой мольбой смотрел на нее, а в доме нужно было столько сделать того, с чем бы она сама не справилась, что Джессика нехотя согласилась.
— Ладно, но на большой обед не рассчитывай. Я не думала, что у меня будет гость.
Тревис радостно сверкнул зубами и сгреб с кухонного стола инструменты.
— Ты поставь греть воду, а я начну с входной двери. Нет, сначала я принесу воды.
Джессика смотрела, как он вприпрыжку с ведром в руке спустился с заднего крыльца, и крепко сжала губы. Мысли о нем причиняли боль. Ему нельзя верить. Ведь ему совершенно не нужна ее любовь.
Тревис сдержал слово. Пока грелась вода, он починил массу вещей. А пока Тревис мылся, Джессика готовила обед и думала о нем, мокром и обнаженном в маленькой жестяной ванне, которую они переставили в гостиную. На самом деле, нельзя же было позволить ему принимать ванну на кухне, где она занята обедом.
Джессика стояла у окна и смотрела в темноту. Где-то там было полно мужчин, которые бурили землю, были слышны голоса и звуки работающего оборудования. Бригада Тревиса тоже, наверно, работает ночью. Пообедав, он, может, вернется к ним, а может, поедет в город к одной из девушек на Дип Крокет, как они называют этот публичный дом.
Она вспомнила, как когда-то беспокоилась по поводу его посещений заведения Фанни Портер. Тогда он смог убедить ее, что вполне счастлив дома, но теперь… у него нет дома и, возможно, он… Господи, она до сих пор ревнует, ревнует мужчину, с которым никогда не будет жить. Он предал ее и…
Ее мысли оборвались, когда сильные смуглые руки сомкнулись вокруг нее.
— Два месяца, Джесс, — шепот и теплое дыхание коснулись ее уха. — Два месяца я думаю о тебе, мечтаю сжать тебя в объятиях, разделить с тобой всю мою страсть, всю мою неистовую страсть. — Он вздохнул. — Любимая моя, это было так жестоко. Я думал…
— Тревис, пусти меня.
Вместо того чтобы отпустить, его руки еще сильнее прижали ее к себе.
— Я не хочу отпускать тебя, моя сладкая. — Он хотел поцеловать ей шею, но мешал высокий воротник, и он нежно захватил губами мочку уха. — Я не хочу, чтобы ты жила здесь одна. — Одной рукой он крепко обнял ее талию, а другой расстегнул воротник и поцеловал сначала шею, потом прижался губами к плечу. — Я вообще не хочу, чтобы ты жила где-нибудь без меня.
Джессика почувствовала себя совершенно беспомощной и обессиленной в его руках, а когда его губы прижались к обнаженному плечу, теплая волна захлестнула ее. Пальцы Тревиса легли ей на грудь и через ткань блузки гладили ее, в ответ соски напряглись и затвердели, а кровь закипела в жилах, подчиняясь древнему как мир закону страсти, отрасти, которую она изо всех сил старалась подавить в себе и которая теперь требовала выхода.
— Я хочу, чтобы ты вернулась, Джесс. Я смертельно хочу тебя, — голос был глухим и требовательным.
Джессика попыталась освободиться из его объятий. Однажды она уже поверила ему, полюбила его, а взамен получила только боль и страдания. Но теперь — нет. Теперь она знает его гораздо лучше. Возможно, он хочет заняться с ней любовью, но должны быть и другие, более веские причины. Она догадывается, какие.
— Может, то, что ты хочешь, это земля, — заметила она. — Что ты хочешь еще, Тревис, кроме меня? Аренду на твое имя? Скважину во дворе? — Ее голос звучал издевательски.
Его руки опустились, он отступил.
— Что с обедом? — голос звучал холодно.
— Через десять минут, — ответила Джессика.
Он смог сдержать свою страсть, подавил свое желание.
— Ты поступила плохо. Я это исправлю. — Он глубоко вздохнул, пошел в гостиную одеться, вылил воду из ванны и начал прибивать сломанную ступеньку на заднем крыльце. Вернувшись на кухню, принес еще два ведра воды, за что она вежливо поблагодарила.
За обедом он посоветовал пока не сдавать землю Оливера. Самый бум еще не начался по-настоящему, но к концу месяца заработает еще несколько скважин, и цены просто взлетят. В последующие месяцы она сможет продать землю за пределами холма с огромной выгодой. Цена будет намного выше реальной стоимости, потому что к тому времени люди просто еще не будут знать, что в этом месте или совсем нет нефти, или есть очень мало. Он посоветовал именно продать, а не сдать в аренду землю за холмом и сделать это раньше, чем там появятся сухие скважины.
— А почему не сдать в аренду? — спросила Джессика.
— Потому что аренда гарантирует бурение на определенные сроки и дает тебе определенный процент от нефтяных доходов, а нефти там не будет, — объяснил Тревис. — Таким образом, аренда будет ошибкой, а земля станет испорченной и упадет в цене. Ведь все поймут, что настоящая нефть только на холме. К тому времени ты решишь, продать землю на холме или сдать в аренду.
Джессика поняла его доводы. Но не вводит ли он ее в заблуждение? Прежде всего, Оливер — отец Пенелопы, и Тревис попросту может иметь на него зуб. Но, с другой стороны, совет Тревиса стоящий, однако, нет полной гарантии, что он прав в своих рассуждениях. Ведь люди покупают землю в окрестностях Спиндлтопа даже сейчас. Они надеются разбогатеть.
Тревис посмотрел на ее нахмуренное лицо и произнес с ленивой ухмылкой:
— Недоверие прямо написано у тебя на лбу, Джесс, но я хочу тебе сказать, что Оливер никогда не одобрит, если из-за тебя он потеряет деньги.
— Представляю, как ты радуешься, поставив меня в такое положение, — со злостью огрызнулась Джессика.
— Меня совершенно не радуют мои проблемы с тобой, Джесс, — голос звучал глухо. — Я не хочу ни обманывать тебя, ни ссориться с тобой. Единственное, чего я хочу, — это остаться здесь на ночь, заниматься с тобой любовью сегодня ночью, и завтра ночью, и…
Джессика поспешно встала и вышла из комнаты. Она слышала, как он выругался, затем открылась входная дверь и захлопнулась вслед за ним.
После трех недель пребывания Джессики в Бьюмонте у нее появилась экономка. Джессика навсегда запомнила эту дату — 26 марта. В этот день заработала скважина Битти. Нефть ударила с такой силой, что смыла Джима Старма из Корсиканы, который стоял на верхней площадке буровой вышки и болтал с Лигом Адамсом, арендовавшим землю под Битти и работавшим поваром на участке. Джессика знала их обоих.
Когда до нее дошли эти новости, первая мысль была о Тревисе. Она даже хотела поехать туда и удостовериться, что с ним ничего не случилось. Да, первое предсказание Тревиса сбылось. Нефть нашли именно на холме и еще до окончания месяца. Сразу же, как он и говорил, цены подскочили. Со всех сторон ее начали атаковать с предложениями купить или арендовать землю дедушки. Она получала дюжины предложений, но думала только о Тревисе. Скоро должна заработать его скважина, не случилось бы чего-нибудь страшного.
Джессика внимательно смотрела на женщину, стоящую у дверей. Во-первых, она очень понравилась ей внешне, хотя раньше с такими, как ее экономка, ей не приходилось встречаться. Очень худая, худее самой Джессики, с темной красновато-коричневой кожей, широкими и высокими скулами. Очевидно, она ровесница Джессики, но по внешнему виду царственно экзотичная и, наверно, упрямая и не очень разговорчивая.
Когда Джессика открыла дверь, женщина просто объявила, что ей, Джессике, нужна экономка, с чем нельзя было не согласиться. Расширение дел в Бьюмонте и на холме отнимало все ее время, а кроме того хотелось продолжать писать материалы для газет Форт Ворса, за них очень хорошо платили. Газеты наперегонки брали ее статьи, потому что они были очень популярны у читателей. Часто она посылала одну и ту же статью в газеты других городов, таким образом увеличивая свои гонорары. Но она совершенно не успевала и писать, и управляться по дому. Ведь нужно было стирать, убирать, закупать продукты, готовить еду. Ей очень нужна экономка, и она готова платить любые деньги, которые та потребует.
Вдобавок ко всему, посторонний человек в доме будет барьером между ней и Тревисом. Последнее время Джессика страстно хотела его видеть и подозревала, что у нее не будет ни сил, ни желания сдержаться и не обнять его, как только он появится в дверях. При постороннем же человеке она будет вести себя по-другому. А если Тревис уже никогда не придет? Что ж, могут придти другие. С экономкой будет спокойнее и надежнее.
Только когда они обговорили все условия, Джессика выяснила, что ее новая экономка замужем и вечером будет уходить к мужу. Рейни жила в «Южной Африке», квартале, населенном неграми и мексиканцами. Возможно, если ее муж заслуживает доверия, Джессика в будущем предложит им жить здесь, в доме на Спиндлтопских Холмах, тем более, что есть подходящая комната. Возможно, они подружатся, и женщина расскажет Джессике свою историю. Она представилась просто Рейни, но имя ей не соответствовало. Рейни Бейкер, которая говорила очень мало, а работала много, возбудила любопытство Джессики. Ей будет о чем подумать вечером, а то все ее мысли, до того как уснуть, занимал Тревис.
— Эта девочка принесет мне целое состояние, — заявил Оливер Дюплесси.
— Правда, папа? — Пенелопа удивленно подняла брови. — И как же моя маленькая дочь принесет тебе богатство? Она поделится с тобой деньгами, которые заработает в газете? — Она рассмеялась, чтобы скрыть раздражение. Оливер опять заводит разговор о Джессике.
— Не старайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле, Пенелопа, — отрезал отец. — Состояние делается в Спиндлтопе. Цены на землю растут с невероятной скоростью. А там у меня есть земля. — Он самодовольно улыбнулся.
— И что Джессика должна с ней сделать?
— Она ведет продажу и аренду для меня.
— Да? И ты говоришь, что цены растут?
— Растут и очень быстро. Там можно нажить миллионы.
— Миллионы?
— Глупая девчонка хочет вернуться сюда, но я попросил ее пока остаться там. Она слишком хорошо справляется с работой, чтобы поставить на ее место какого-нибудь пройдоху, которому я не верю.
— В самом деле, папа, пусть лучше Джессика остается там.
— Почему? — Отец подозрительно посмотрел на дочь, а потом довольно ухмыльнулся. Ведь Пенелопа прилагала все усилия, чтобы развести Тревиса с Джессикой, а потом выдать ее замуж, определенно с какими-то целями, с какой-то выгодой для себя и для Хьюга. Ладно, она будет очень разочарована, она же не знает, что Тревис Парнелл тоже в Бьюмонте.
Нет, Оливер не будет забирать внучку домой. Он оставит ее в Спиндлтопе до тех пор, пока она не помирится с мужем. Тревис очень этого хочет, он все это время поддерживает отношения с Оливером. Кроме того, Тревис присмотрит там за девочкой, при необходимости даст ей хороший совет. Хотя, конечно, она сама очень сообразительная, чтобы нуждаться в советах. Джессика замечательная девочка и заслуживает замечательного мужа, а уж Оливер постарается, чтобы она сохранила того, который у нее уже есть.
— Это стиральная машина, — Джессика начала объяснять экономке, как на ней работать. — Смотри. Ты поворачиваешь эту ручку, чтобы белье двигалось, а эта рукоятка для отжима, она вращается, и вода отжимается.
— А машина не провоняет от воды?
— Не бойся, — Джессика улыбнулась Рейни. — Но лучше стирать в прохладной воде.
Экономка пошла на кухню и сняла с плиты котел с водой. Когда она вернулась, Джессика не выдержала:
— Откуда ты, Рейни? — Джессика не хотела быть назойливой, но вопрос сам сорвался с языка.
— Из резервации команчей в Оклахоме, — сказала женщина.
— А ты… ты чистокровная команчи?
— Бабушка была рабыней, потом пленной, потом второй женой вождя.
— Действительно?
— Вы думаете, что рабыня не может быть женой вождя?
— Я не это имела в виду, — Джессика покраснела.
— Под черной кожей нет души, — бесстрастно произнесла Рейни.
— Это ерунда! — возмутилась Джессика.
— Команчи считают, что у чернокожих нет души. Никогда не снимают скальп у раба.
— Ладно, это, должно быть, какое-то суеверие, — пробормотала Джессика, решив сдерживать свое любопытство.
— Но вождя не интересовала душа жены, он ждал невероятного количества сыновей, — голос Рейни звучал сардонически.
— Я спросила только потому, что с моей бабушкой был случай — ее украла банда команчей, — объяснила Джессика, защищаясь. — Своего первого ребенка она родила, будучи в плену.
— От индейца? — Рейни немного оттаяла.
Джессика покачала головой.
— Нет, она уже была замужем. Дедушка освободил ее. Очень романтичная история, правда? — добавила она, смеясь.
Рейни не смеялась.
— Они могли знать друг друга, наши бабушки. — Рейни смотрела на нее как будто спрашивая: «Ну, как тебе нравится такое предположение?»
— Не думаю, — пробормотала Джессика. Женщины разговаривали, засовывая белье в стиральную машину.
— А Рейни это индейское имя?
— Rain Woman — женщина Дождя[9] — имя у команчей. Рейни… — она пожала плечами. — Муж так назвал.
— Женщина Дождя, — мечтательно произнесла Джессика. — Замечательно звучит. Твой муж команчи?
— Черный. Работал у владельца грузового судна, который поставлял товары на фактории. Когда здесь появилось много работы, он переехал. Я переехала.
Джессика кивнула.
— С тех пор как заработала скважина Битти, население города увеличилось вдвое, толпы новых людей, которые ищут работу.
Рейни молчала.
— Ладно, если тебе все понятно с машиной, я поеду в город, — сказала смущенно Джессика. Было неловко, что она лезла в личную жизнь своей экономки. — Сегодня буду заниматься продажей карт.
По дороге в город Джессика думала, как дедушка отнесется к тому, что она включила стоимость стиральной машины в деловые расходы. Сможет ли он понять, что деловая женщина должна выглядеть опрятно, особенно в таком грязном месте, как нефтяные разработки, и тем более в апреле, когда льют дожди, превращая улицы в потоки грязи.
Она улыбнулась. Если ему это не понравится, он всегда сможет уволить ее. Поскольку она занялась продажей карт, зарплата ей не нужна. Она даже может обойтись без гонораров за статьи и оплаты юридических консультаций, которые часто дает. Джессика всегда объясняла, что у нее нет лицензии на юридическую практику в Техасе, и она никого не может представлять в суде, но люди все равно шли к ней. И Тревис пришел. Он был потрясен, услышав, какой счет она ему выставила за свою консультацию. Потом подумал и объявил, что, в таком случае, он выставит ей счет за свои финансовые советы. Джессика возразила, что он может доверять ее юридическому совету, а она тогда не поверила ни одному его слову. Тревис ушел обиженный и оскорбленный.
— Хорошо, мальчики, — сказала Джессика плотно окружившим ее оборванцам. — Эти карты в два раза более точные, чем любые другие, которые продаются в Бьюмонте. Я взяла их на продажу у профессионального картографа, не забывайте говорить об этом своим покупателям. Плохая карта может на тысячи футов исказить границы частных владений. Вы поняли, о чем я говорю?
Дюжина голов кивнула.
— Вы будете продавать лучшие карты, поэтому цена будет выше, следовательно, вы больше заработаете. Я надеюсь на вашу хорошую работу. Когда понадобится больше карт, идите к мистеру Келлахеру в книжную лавку. Он будет следить за тем, сколько карт вы получили и сколько денег сдали. — Она строго оглядела их. — Если вы будете небрежны в отношении денег или карт, или, хуже того, будете нечестно себя вести, мы вас выгоним. С другой стороны, мальчик, у которого продажа будет идти лучше всех в течение недели, получит премию.
Ответом ей был восторженный крик. Джессика с жалостью смотрела на них. Она подобрала на работу самых бедных — или сирот, или тех, у кого не было отца. Выглядел ли Тревис таким же в свое тяжелое бездомное детство в Форт Ворсе? Джессика подавила свои нежные чувства к нему и отправила детей начинать новый бизнес.
— Джессика, мне надо с тобой поговорить. Я приду вечером к тебе?
— Нет.
Тревис сверкнул зубами.
— Хорошо. Тогда пообедаем вместе.
— Скажи теперь, в чем дело. Может не обязательно…
— Вопрос очень важный, чтобы обсуждать его на улице. Я буду ждать тебя в Кросби Хауз ровно в шесть. Будь там.
В недоумении Джессика посмотрела ему вслед. С одной стороны, бесцеремонно брошенное «будь там», но с другой, он выглядел очень серьезно, чтобы игнорировать его приглашение. Заинтересованная и испуганная, она осталась в городе, чтобы встретиться с ним, хотя обычно в такое время уже была дома и закрывалась на все замки. Конечно, было бы лучше, если бы Тревис приехал к ней, но она не хотела встречаться с ним дома, правда, крутить педали в темноте ей тоже не хотелось. Черт возьми!
— Быстрее, — сказал Тревис. — Я занял места. — Он проводил ее в обеденный зал и усадил в кресло за столик, за которым уже сидел мужчина совершенно злодейского вида.
— Спасибо, Барт, — Тревис передал типу за столиком банкноту.
Успокоенная Джессика посмотрела на уходящего Барта. По крайней мере Тревис не сомневался, что она не станет есть в такой компании.
— Ладно, — сказала она нетерпеливо, как только они заказали куриный паштет в горшочке, — что за срочный разговор у тебя?
— Ты знаешь, что это любимое блюдо игроков и аферистов? — он улыбался, глядя на нее, — куриный паштет в горшочке.
— Тревис! — возмутилась Джессика. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Он выглядел так привлекательно. А она?.. Как пугало! Целый день заниматься делами в грязном, пропахшем нефтью городе, полном людей, которые не могут принять ванну, даже если и хотят. Она провела два часа, проверяя по всему городу своих продавцов карт. Конечно, все было в порядке, ее карты очень хорошо раскупались. Но она была уверена, что ее мальчики будут работать честно, если будут чувствовать присмотр за собой.
— Ладно, Джесс, я думал мы поедим, прежде чем начнем торговаться друг с другом.
Джессика беспокойно огляделась и прошептала:
— Этот человек, он положил руку на спинку моего стула.
— Он хочет занять твое место, как только ты закончишь есть.
— Но ведь нас еще даже не обслужили. Так о чем ты хочешь торговаться? Тебе опять нужны стройматериалы? Я полагаю, ты устанавливаешь еще одну буровую вышку.
— Да, и я хочу купить у тебя. Ты надежный партнер.
— Спасибо, — Джессика была очень довольна. В городе, известном своими невероятными и сомнительными сделками, она заслужила репутацию честной и заслуживающей доверия деловой женщины.
— Ну, само собой разумеется, что мы поладим в коммерческих делах. Твоя ванна…
— Я не продаю ее, — заявила Джессика. — У меня уже были предложения.
— Я только хочу арендовать ее.
— Нет. И такие предложения я получала.
— Интересно! Кто это хочет принимать ванну у тебя дома? — Тревис разозлился.
— Это вряд ли тебя касается…
— Черт побери!
— …потому что кроме меня моей ванной никто не пользуется, и, пожалуйста, попридержи язык. — Она повернулась и свирепо глянула на мужчину, который чуть ли не навис над ней. Совершенно не смутившись, этот тип уставился на нее.
— Что ты делаешь со своим велосипедом теперь, когда начались дожди? — спросил Тревис.
Совершенно сбитая с толку такой переменой темы разговора и незнакомцем, который буквально дышал ей в шею, она пробормотала:
— С ним проблемы.
— Хорошо, давай меняться.
— Меняться? Чем? — подозрительно спросила Джессика.
— Ты можешь оставлять велосипед у Эрвина каждый раз, когда приезжаешь в город. А взамен я буду пользоваться твоей ванной…
— Нет!
— …скажем, четыре раза в неделю.
— Если вы продаете ванны, леди, я бы купил одну, — сказал мужчина за ее спиной. — Мне как раз нужна.
— Я это заметила, — отрезала Джессика и сразу же ей стало стыдно за собственную грубость.
— Всего четыре раза в неделю, — умолял Тревис. — А у тебя будет место для велосипеда пять раз, семь раз в неделю, если хочешь.
— Нет!
— Не будь такой бессердечной, Джесси. Как бы тебе самой понравилось ходить грязной? И потом, как я слышал, в прошлую среду ты вообще не смогла перетащить велосипед через улицу.
— Откуда ты это знаешь?
— Мне сказал Джим Хогг. Он живет на Кальдер Авеню.
Джессика очень хорошо помнила тот день, когда она стояла на обочине, глядя на поток грязи, отделявший ее от цели. Вдруг ее окликнула нелепая фигура в огромном зеленом плаще-дождевике с желтым зонтиком. Мужчина правил легкой двухместной коляской и предложил подвезти ее до Кросби Хауза, представившись, как Джеймс Хогг.
— Губернатор? — она даже стала заикаться.
— Бывший губернатор, мэм, — заметил он, — бывший.
— Вы очень любезны, сэр, но у меня велосипед, который я…
— Нелепая машина, — перебил ее Джим Хогг и перенес Джессику вместе с велосипедом через улицу к отелю, прочитав ей лекцию, суть которой была в том, что только обезьяны могут ездить на этом новоумном изобретении. Он посоветовал такой молодой хорошенькой женщине, как она, подыскать себе более подходящее средство передвижения.
— Ты считаешь, что бывшие губернаторы штата Техас будут всякий раз спасать тебя, если на улице по колено грязи или воды? — перебил ее мысли Тревис. — Я считаю, что ты всегда сможешь по твердому грунту доехать от своего дома до Кальдер Авеню и спокойно оставить свой велосипед у меня. Взамен я прошу всего лишь попользоваться твоей ванной, ладно, три раза в неделю.
Джессика положила вилку и сердито глянула на него.
— Такая погода может тянуться все лето.
— Уверена, что нет! — воскликнула она.
— Такое уже бывало. Всего лишь три…
— Один раз, — отрезала Джессика.
— Один раз в неделю? Господи, Джесс, кто же наймет меня бурильщиком, если…
— Один раз. — Джессика решила, что она дешево отделалась.
— Боже мой! Ладно, согласен, — проворчал Тревис. — Вечером по субботам. Начиная с сегодняшнего вечера.
— Со следующей недели.
Он протянул руку через стол. Джессика воодушевленно пожала ее. Если бы она соображала лучше, то могла бы выторговать его приход раз в месяц. А теперь каждую неделю он, обнаженный, будет мыться в ее ванне. От этой мысли она вздрогнула и почувствовала себя не совсем уверенно.
— Как насчет пирога?
— Нет. Я должна еще добраться домой.
— Слава Богу! — Нетерпеливый претендент за ее спиной облегченна вздохнул.
— Я довезу тебя, — предложил Тревис, — и приму первую ванну.
— Нет.
— Ладно, а как же ты сама доберешься?
— Я… я найму коляску.
— Это тебе обойдется в двадцать долларов.
— Эй, если вы уходите, я заплачу за коляску, — сказал мужчина за ее спиной.
— Договорились, — согласилась Джессика, быстро поднимаясь. Мужчина передал ей двадцатидолларовую банкноту и плюхнулся на ее место.
— Джессика, я тебе удивляюсь, — воскликнул Тревис.
— Никогда не удивляйся женщине, сынок, — сказал мужчина, изучая меню.
Тревис оплатил счет, приложив солидные чаевые и вышел посмотреть, как его жена втаскивает свой велосипед в коляску. «Черт возьми, что за упрямая женщина!» — подумал он, покачав головой. Но начало он выиграл. По крайней мере, он просунул ногу в дверь, даже не в дверь, а в ванну, что даже лучше. Ванна это более интимно, чем дверь. Он с нежностью вспомнил, как они с Джессикой принимали ванну в доме Пенелопы…
— Мой отец тут хвастался деньгами, которые можно заработать на его земле, а ты сидел и читал газету. Ты слышишь? Мы должны постараться не упустить возможность.
— Слышу, — Хьюг повернулся к Пенелопе. — Ты, возможно, права относительно выгод, но Оливер никогда нам ее не продаст, и я, вероятно, должен буду поехать туда, чтобы добиться этого от Джессики.
— Конечно, — согласилась она. — Мы значительно выиграем в цене, если будем вести дело с Джессикой, а потом на этой земле мы заработаем массу денег.
— Но я не могу уехать, Пенелопа. Понимаешь? Я должен быть здесь. А вдруг кто-нибудь начнет строить мне козни. Я не могу поехать.
— Тогда поеду я, — заявила Пенелопа.
— Ты? Ты же ничего не знаешь о коммерции.
— Может, и нет, но я прекрасно знаю Джессику, — Пенелопа самодовольно улыбнулась. — Я думаю, что смогу добиться от нее более выгодной цены, чем ты.
— Нет, если ты не знаешь, какую предложить.
— Ты мне скажешь, и можешь быть уверен, что я заполучу землю за цену вдвое ниже. Она так неуверенна в себе, бедняжка. Немножко критики, и она сделает все, что я захочу.
— Ну, я не знаю, — пробормотал Хьюг, — дай мне подумать.
— Нам необходимы деньги. Ты же сам все время говоришь. А теперь у нас есть шанс.
— Чтобы делать деньги, нужны деньги, — нравоучительно заметил Хьюг. — А у меня их не хватает, чтобы заплатить здесь, в Форт Ворсе.
— Мы дадим ей банковский чек, — хитро сказала Пенелопа, — и выиграем время, чтобы оплатить его.
— Это мысль, — согласился Хьюг. — Иногда ты бываешь умна, Пенелопа, а не только красива.
— Только? — раздраженно воскликнула она.
Джессика начала учить детей в воскресной школе в пивной Моссо на Хотланд авеню. Все решили, что хозяин просто святой, потому что поступился воскресными доходами и разрешил в своем заведении заниматься с детьми. Джессика же находила немного неуместным говорить о Боге и небесах в помещении, где пахнет пивом, виски и табачным дымом, а пол засыпан опилками. Но выбирать не приходилось, другого места не было, а нездоровые привычки вели к погибели ее учеников.
Итак, мистер Моссо был единственным, кто согласился принять группу ее оборванцев. Джессика понимала, что надо принимать срочные меры для спасения их заблудших душ. Она обнаружила, что один из них курит, другой выражается так, что вянут уши. К тому же деятельность в воскресной школе была для нее предлогом не тратить время на различные благотворительные дамские организации. Дело в том, что ее усиленно приглашали дамы Пресветерианской церкви, которые подавали кофе и бисквиты именитым гостям, и женщины Христианского союза, которые раздавали кипяченую воду, чтобы отвратить мужчин от виски.
Единственной проблемой воскресной школы было то, что мальчики не хотели ее посещать. Они говорили, что если не выйдут продавать карты, то их места на улице возле Кросби займут другие, и им придется или выкупать места, или ждать своей очереди. А как уверял ее один мальчик, возле Кросби за один день можно заработать целых десять долларов.
Ей пришлось заманивать их на занятия с помощью такой известной личности, как Патилло Хиггинс. Он был не только учителем Баптистской воскресной школы, но и первооткрывателем Спиндлтопа. Сочетание в нем набожности и потенциального богатства — на арендованной им земле действовало шесть скважин — плюс его репутация знаменитого в свое время скандалиста, все это сделало его настоящим героем в глазах ее юных подопечных.
Она пыталась привлечь и Тревиса, предложив рассказать мальчикам немножко о Боге и о ротационном нефтяном буре. Тот расхохотался и заявил, что он очень занят. В субботу вечером он приедет к ней принимать ванну, а на такое важное мероприятие никак нельзя опаздывать. Кстати, он принесет ей сюрприз. Джессика возмущенно заявила, что ей не нужны никакие сюрпризы от него, спасибо уж.
Но в результате она не смогла отказаться от сюрприза — толстенького щенка, который на удивление был похож на губернатора Джеймса Хогга. Тревис явился к ней в дом прямо из ужасной весенней бури, когда Джессика уже перестала его ждать. Она даже убедила себя, что с облегчением воспринимает его отсутствие. Ветер завывал, как дикий зверь, холодный дождь так громко стучал в окна, что Джессика даже не расслышала, как подъехал и вошел Тревис, промокший до нитки, с огромным рулоном в руках. Он положил рулон на пол в гостиной, вышел в прихожую, стряхнул воду со шляпы и начал снимать мокрую одежду.
— Тревис, иди сюда, — приказала Джессика, не спуская глаз с рулона, который подозрительно шевелился. — Что это ты принес?
Тревис уже разулся и снял всю одежду, кроме джинсов.
— Это сторожевой пес.
— Что-то он выглядит, как живой коврик.
Он рассмеялся и начал разворачивать белый овчинный коврик.
— Не слишком и промок, — решил он и стал расстилать его перед камином. — А этот маленький бродяга не промок и вовсе, хотя путешествие не понравилось ему.
Щенок выскочил из последней складки коврика и немедленно принялся лизать Тревису ноги.
— Прекрати, пес, — приказал тот.
— Ой, — Джессика осторожно и нежно провела рукой по мягкой белой шерсти щенка. — А какой он породы?
— Черт возьми, если бы я знал. Но он вырастет в большую сильную собаку. Как раз такая тебе и нужна, раз ты не хочешь, чтобы тебя оберегал я. Как ты его назовешь?
— Джеймс, — вырвалось у Джессики.
— Но, Джесс, все поймут, почему ты его так назвала.
Она с лукавым видом смотрела на Тревиса, приятно удивленная, что он тоже заметил сходство с губернатором.
— А может, никто и не заметит, — хихикнула она, — мы ведь не позволим ему носить зеленый дождевик или ходить под желтым зонтиком.
— Или произносить речи с трибуны, или рассказывать байки в Кросби-баре, — он начал стягивать мокрые джинсы.
— Тревис, неужели ты не можешь подождать, пока я налью горячей воды в ванну и уйду на кухню?!
— Не будь такой скромницей, Джесс. Мы ведь еще женаты, и потом, ты не раз видела меня без штанов.
— Можно мне закурить? — спросил Тревис после обеда.
— Конечно нет. Иди на крыльцо.
— Джессика, там же льет как из ведра.
— Ты должен бросить курить. Это очень плохо для твоего здоровья.
— Ерунда.
— Все, что вызывает кашель, вредно для здоровья.
— У меня сигареты не вызывают кашля.
— Вызывают. У меня вызывают кашель.
— А я не знал, что ты куришь.
Джессика внимательно смотрела на него.
— А на нефтяных разработках это вдвойне опасно. Неужели находятся глупцы, которые рискуют взорваться из-за сигареты. Какая женщина захочет поцеловать мужчину, курящего сигареты?
— Если ты захочешь целовать меня, я брошу курить.
— Совсем недавно один тип пытался уговорить меня инвестировать его аренду. Но он курил, поэтому я, естественно…
— …отказалась поцеловать его, я надеюсь.
— Отказалась вложить деньги.
— Держись подальше от таких типов, — посоветовал Тревис. — Только деньги потеряешь. Если он натолкнется на сухое пространство, там вообще ничего не будет, а если даже попадет в фонтан, нефть будет плохой. Ты рискуешь получить не больше, чем баррель воды, теперь повсюду сухие скважины.
— «Гэли и Гаффи» наткнулись на два фонтана.
Тревис пожал плечами.
— Так это же на холме. Ладно, давай перейдем в гостиную. Я думаю, собачке скучно и одиноко.
Джессика кивнула и встала из-за стола.
— Я посоветую дедушке вложить деньги в сигареты и пиво. Они принесут дохода больше, чем нефть, по крайней мере здесь, в Бьюмонте.
Тревис рассмеялся и похвалил ее коммерческую смекалку. Она улыбнулась и опустилась на овчинный коврик поиграть со щенком. Тревис не мог отвести от нее глаз. Как прекрасно выглядит, какая красивая. Блики огня на блестящих золотых волосах, изящная нежная шея, высокая грудь под облегающей блузкой. Как он хочет ее! Если она не разрешит ему остаться, он не выдержит и пойдет в Дип Крокет. Может, нужно сказать об этом Джессике? А может, и не нужно. Может, она его уже больше не любит.
Он сел в ее большое кресло с левой стороны у огня и тихо попросил:
— Джесс, посмотри на меня.
Она подняла глаза.
— Ты уже забыла меня?
Джессика отвела глаза.
— Я не могу изменить прошлое, понимаешь? Но я обещаю предпринять все возможное, чтобы сделать тебя счастливой в будущем.
Она подняла и крепко прижала к щеке щенка, как будто тот мог уберечь ее от неправильных решений и обязательств.
— Не тискай собаку, Джесс. Она этого не любит.
Тревис опустился на колени на коврик, взял щенка и положил в удобную коробку, которую они устроили у камина.
Затем обнял Джессику за плечи и притянул к себе.
— Неужели ты не понимаешь, что я хочу тебя, хочу, чтобы тебе было приятно. Я никогда не делал тебе больно, — его голос звучал тихо и нежно. — Нам было очень хорошо вместе. Хочу, чтобы так было всегда.
«И ни слова о любви», — с горечью подумала Джессика, глядя на огонь. Что ж, по крайней мере, он честен. Он не любит ее, поэтому и не говорит о любви.
— Я хочу, чтобы ты шел домой, Тревис. Я действительно хочу, чтобы ты ушел. Этого пункта не было в нашем договоре по поводу ванны, и я надеюсь, что ты мне его не будешь навязывать.
— Господи, но я хочу быть с тобой, Джесси, я безумно хочу тебя. Если все, что у меня будет, — это субботние ночи, я согласен. — Он одной рукой обхватил ее за плечи, повернул к себе и быстрыми поцелуями стал покрывать ее лицо и шею, легко касаться губами уголков рта, другая рука нежно ласкала грудь. Видя, что она почти уступает, Тревис, прижавшись ртом к ее уху, прошептал:
— Я терплю такие муки, Джесс, и уверен, что ты тоже страдаешь. — Прежде чем она успела уклониться, он приник к ее губам в долгом и страстном поцелуе.
— Вспомни, как это прекрасно! Мы прямо сейчас можем пойти в твою комнату и заняться тем, чем мы с таким удовольствием занимались в постели в доме Пенелопы. Я сделаю все, чтобы тебе было приятно, тебе же это нравится делать, Джесс.
Джессика оттолкнула его и отвернулась с полными слез глазами. Тревис растерянно уставился на нее, пожал плечами и поднялся. «В следующий раз», — пробормотал он и взял сушившийся на спинке стула плащ. Джессика, наклонившись, закрыла лицо руками. Изгиб ее изящной, нежной шеи взволновал его. Тревис опустился на колени, сжал руками ее плечи и покрыл поцелуями ее затылок в золотых завитках волос.
— Спокойной ночи, любимая, — прошептал он. — Береги себя.
Когда Тревис ушел, Джессика была готова расплакаться и позвать его обратно.
— Стиральная машина сломалась, — Рейни с недовольным видом смотрена на Джессику.
Войдя с заднего крыльца, Джессика стояла в прихожей, с головы до ног запачканная зеленовато-черной нефтью.
— На земле, арендованной Хиггинсом, заработала новая скважина, — объяснила она. — Я как раз разговаривала с мистером Хейвудом по поводу отправки партии пиломатериалов, когда это произошло. — Она вытянула руки вперед и нефть закапала с пальцев. — Я надеюсь, что смогу отчистить велосипед.
— После дождей нефть хорошо для велосипеда. Нехорошо для одежды. — Рейни резко повернулась. — Большая Сова-Людоед в гостиной.
— Что? Как сова попала в гостиную? Ты что, не могла выгнать ее веником или еще чем-нибудь?
— Выгнать мать веником? Хорошая мысль, — Рейни схватила веник, стоявший в углу.
— Подожди! — закричала Джессика. — Моя мать? Энни здесь? — От восторга она забыла и о перепачканной одежде и велосипеде. — Рыжеволосая женщина?
— Желтые волосы. Язык, как у койота[10]. Трудно поверить, что она ваша мать.
— Пенелопа, — догадалась Джессика, ее радость улетучилась. — Интересно, что она здесь делает?
— Обходится с Рейни как с скво[11] Тонкавы, — обиженно заметила Рейни.
Видимо, относиться как к скво Тонкавы, было очень оскорбительно, и Джессика сказала:
— Рейни, я очень сожалею.
— Уф-ф! Я помою вас, прежде чем вы встретитесь с Большой Совой-Людоедом.
— Большая Сова-Людоед? — Джессика ухмыльнулась.
— Большая Сова-Людоед ест плохих детей у команчей.
Джессика рассмеялась от мысли, что ее красивую, модную мать обозвали Большой Совой-Людоедом.
— Нечего смеяться. Эта может съесть и вас. Она ведет себя не как мать.
— Она действительно моя мать, — заметила Джессика, — но только по крови.
— Твоя служанка, Джессика, очень нахальная, — заявила Пенелопа. — И Бог знает, какой она расы. Как ты могла нанять такую неподходящую личность?
— Рейни мне прекрасно подходит, — отрезала Джессика, разозлившись, что мать критикует Рейни, которая в сто раз лучшая подруга для Джессики, чем сама Пенелопа. А что привело Пенелопу сюда, за сотни миль от Форт Ворса? Единственная цель, для которой она могла куда-то поехать, это покупка нарядов, а Бьюмонт вряд ли можно назвать модным центром.
— Это патронажная поездка, Пенелопа? Возможно, ты очень беспокоилась обо мне? — с сарказмом предположила Джессика. Она написала матери несколько писем, но в ответ не получила ни строчки.
— Ну, я думаю, что волноваться о тебе вовсе не мое дело, — сказала в ответ Пенелопа. — В конце концов, ты сама игнорировала все мои просьбы и уехала из города. Господи, ты же могла прекрасно выйти замуж за приличного молодого человека, если бы позволила мне все это устроить.
— Я уже замужем. Ты хочешь, чтобы я совершила двоемужие?
— Ты снова живешь с Тревисом Парнеллом? — голос Пенелопы звучал требовательно и недовольно. — У тебя совершенно нет гордости? Человек, который женился на тебе только потому…
— Я не живу с Тревисом Парнеллом, — перебила Джессика. — Я… я только иногда встречаюсь с ним.
— Ты вообще не должна с ним встречаться. — Пенелопа уселась в лучшее кресло Джессики. — Что за ужасный, маленький дом. Он хоть принадлежит тебе, раз ты сюда переехала? И опять ты носишь эти безвкусные короткие юбки. И потом… — Пенелопа искоса взглянула на Джессику, — ты, конечно же, не ополаскиваешь волосы? Они опять стали мышиного цвета.
Джессика сжала зубы. До сегодняшнего дня она не представляла, насколько наслаждалась жизнью в Бьюмонте. Здесь никто не критиковал ее вкус или внешний вид. Здесь она все время была занята чем-то интересным. И, кроме того, она и здесь ополаскивала волосы лимонным соком. С этого момента она поклялась перестать думать о недостатках Спиндлтопа и ценить все, что имеет.
— Ладно, мама, отвечу на все вопросы по порядку. Этот ужасный маленький дом принадлежит дедушке. Если хочешь, я могу передать ему твои впечатления. — Джессика с удовлетворением заметила, что мать встревожилась. — Далее, мои юбки. Они практичны, поскольку здесь всюду грязь и нефть. Твои юбки, я заметила, внизу запачкались, и даю тебе слово, нефтяные пятна не отстирываются. Так, что еще? Ах, да, мои волосы. Хорошей воды здесь не хватает. Лимонов тоже. Я делаю все, что могу, когда у меня есть время и возможность. Я думаю, дедушка возражал бы, если бы я уделяла больше внимания своим волосам, чем его бизнесу. Но я передам ему твои пожелания. — Джессика почувствовала удовлетворение, закончив свою контратаку. Мать выглядела совершенно ошеломленной. А чего она ждала? Что Джессика расплачется?
— Боже мой, Джессика, не воспринимай все так. Если я тебя и покритиковала немного, то для твоей же пользы. И, ради Бога, не беспокой дедушку, — Пенелопа широко улыбнулась и добавила: — А теперь, моя дорогая, я думаю, ты будешь удивлена причиной моего приезда. Я здесь по коммерческим делам.
Джессика удивленно уставилась на мать. Коммерция? Какие торговые дела могут здесь быть у Пенелопы? А если у нее тут и вправду дела, почему она не поручила их дедушке Дюплесси вместо того, чтобы проделать такой длинный путь до Бьюмонта?
— Твой дедушка рассказал нам о земле, которой он тут владеет и которую, он надеется, ты продашь. Так вот, Хьюг и я решили помочь тебе, дорогая, и купить эту землю. Хьюг теперь… очень занят, поэтому он попросил меня уладить это дело.
Джессика нахмурилась.
— Ты не рада? — нетерпеливо спросила Пенелопа.
— Все купить?
— Ну, это зависит от цены, которую ты мне назначишь, — Пенелопа застенчиво улыбнулась.
Джессика знала, что такая улыбка предназначалась мужчинам, иногда даже Тревису, но никогда ей самой.
— Спекуляция землей — рискованное дело, — заметила она.
— Ерунда, — отрезала Пенелопа, взмахнув рукой. — Газеты полны сообщений об очень удачных сделках.
«У матери нефтяная лихорадка», — подумала удивленно Джессика.
— Земля ужасно дорогая, — пробормотала она, особенно на холме. На холме она раз в десять дороже, чем в окрестностях Спиндлтопа.
— Ладно, поскольку мы одна семья, и поскольку я делаю тебе услугу…
— Пенелопа, ты говорила об этом с дедушкой?
— Твой дедушка будет в восторге…
— Да, но ты говорила с ним?
— Ладно, Джессика, я думала, что этим ведаешь ты. Но, если ты просто маленькая девочка… — Пенелопа сделала паузу, ожидая, что Джессика обидится.
— Я должна обязательно проконсультироваться с дедушкой, прежде чем назначать особые цены для тебя или для кого-нибудь вообще, — заявила Джессика.
Пенелопа нахмурилась.
— Как мало в тебе родственных чувств, и это после того, как ты жила в моем доме и я оплатила все твое приданое и свадьбу. Ну, да ладно. Я вижу, что все это ты не принимаешь во внимание.
Она замолчала, надеясь, что Джессика проявит родственные чувства. Видя, что дочь молчит и не собирается ни на что реагировать, она раздраженно спросила:
— Сколько я должна заплатить за эту землю?
Убедившись, что Пенелопа заинтересована только в покупке, а не в аренде, Джессика назначила цену в соответствии с местонахождением земли. Ведь мать с Хьюгом в итоге собирались перепродать ее позже, когда цены поднимутся.
— Ладно, лучше получить больше земли за меньшую цену, чем меньше земли за большую цену, — Пенелопа самодовольно улыбнулась.
— Не обязательно, — заметила Джессика, — Тревис говорит, что земля за пределами холма рано или поздно упадет в цене, потому что там не будет нефти.
— Ты видишься с ним! — воскликнула Пенелопа. — У тебя нет стыда, Джессика. Даже при том, что ты не очень красивая, ты должна иметь гордость и быть подальше от человека, который использовал тебя самым отвратительным образом. Неужели ты настолько глупа, чтобы не видеть, что он старается снова причинить нам убытки. Он тебе сказал это, потому что сам хочет получить эту землю по дешевке.
— Нет, он…
— Не будь дурой, Джессика, и не делай дуру из меня.
— Хорошо, Пенелопа, — мрачно сказала Джессика.
— Это, несомненно, больше, чем я предполагала заплатить, — сказала нахмурясь Пенелопа, — но, слава Богу, мы еще зарабатываем очень много денег. — Она задумалась. — Я сию же минуту выпишу тебе чек Катлмен Банка.
— Мы торгуем только за наличные.
— Я твоя мать, я…
— Ты прояснила мне это несколько месяцев тому назад, — перебила Джессика, — поэтому я так о тебе не думаю.
— Я просила не называть меня матерью. Но ты должна думать обо мне как о своей матери.
— Это неважно. Когда дело касается земли, только наличные, — стояла на своем Джессика.
— Почему? Что ты себе позволяешь, маленькая дурочка? — взорвалась Пенелопа. — Наверно, Тревис и ты собираетесь заполучить эту землю себе, но у вас ничего не выйдет. Это земля моего отца, и я имею право извлекать из нее выгоду. Я собираюсь поговорить с отцом, рассказать ему, как ты со мной обошлась.
— Ради Бога, — заметила Джессика, — но помни: цены все время поднимаются.
— Ты же только что сказала, что они будут падать!
Джессика пожала плечами.
— Рано или поздно, если Тревис прав, будут.
Пенелопа встала, громко стукнув зонтиком в пол.
— Я вернусь, — в голосе звучала угроза. — Смотри, не смей продавать до моего возвращения.
— Я веду торговлю, выгодную для дедушки. Я его доверенное лицо, а не твое.
— Отец не нуждается в деньгах. Вы оба невероятно жадные, и я даже не представляю, как он может доверять важные дела такой глупой девчонке, как ты. Если я не куплю землю, это может для тебя плохо кончиться. Когда отец умрет, я ведь унаследую все его состояние.
Джессика с отвращением посмотрела на нее. У дедушки Дюплесси прекрасное здоровье для человека его возраста. Говорят, он в прошлом был всегда очень великодушен к своей дочери. Как холодно и безразлично сказала Пенелопа о его смерти, как будто она ее ждет. Похоже, что определение Рейни «Большая Сова-Людоед» не такое уж смешное.
— И знай, что я очень возмущена. Из-за тебя я должна приезжать еще раз. Два дня в отвратительном поезде, чтобы добраться сюда. Конечно, кондуктор и некоторые джентльмены были очень внимательны ко мне. — Пенелопа подняла зонтик и сумочку. — Но я должна быть дома. Я уже и так пропустила две примерки у портнихи.
Она, не попрощавшись, вышла и изящно села в ожидавшую ее коляску.
Джессика в изумлении покачала головой. Пенелопа еще раз проявила себя как совершенно эгоистичная и бесчувственная мать. Приехать в такую даль, чтобы раскритиковать экономку дочери, ее дом и внешний вид, постараться расстроить ее замужество, постараться удовлетворить собственную алчность за чужой счет, поскольку Джессика была уверена, что дедушка Дюплесси не потерпит никаких финансовых потерь ради Пенелопы, и уехать, даже не поинтересовавшись ни жизнью дочери, ни ее здоровьем, ни настроением.
Джессика чувствовала себя настолько подавленной после этой встречи, что была не в силах заниматься делами в этот день. Мысль о том, что она плохо ведет торговые дела дедушки, не давала ей покоя. Неужели Тревис дал ей плохой совет в отношении цен на землю? Неужели он опять пытается причинить неприятности ее семье? Ведь всем его советам она поверила, особенно после того, как она поговорила с такими знаменитыми людьми в нефтяном бизнесе, как капитан Лукас и Патилло Хиггинс, с такими бурильщиками, как Хеймилы и Штурмы. Но, может, они поддерживали Тревиса потому, что он один из них? Может, он предупредил их? Может, все вместе они смеются над ее доверчивостью?
— Что бы ни сказал вам язык койота, — посоветовала Рейни, — не надо слушать.
Джессика уже больше часа сидела, выпрямившись и сложив руки на коленях, в своем кресле и молчала, уставившись в одну точку.
— Такая женщина — плохое лекарство. Она сказала, чтобы вы не называли ее матерью?
Джессика кивнула с несчастным видом.
— Тогда и не думайте о ней как о матери. Думайте, как о Большой Сове-Людоеде, которая вас может съесть. Или, может, вы не верите Рейни?
— Рейни, ты единственный человек, которому я верю в Бьюмонте. — Джессика в порыве чувств сжала руки женщины. — Иногда мне так одиноко здесь.
Суровое лицо Рейни смягчилось.
— Вы меня защищаете. Я вам буду давать советы.
Они улыбнулась друг другу. Несколько дней назад Джессика приехала домой днем и обнаружила, что какой-то незнакомый белый мужчина пристает к Рейни. Джессика с силой ткнула его зонтиком, чтобы привлечь его внимание, глянула своим лучшим Маутвернонским взглядом и произнесла:
— Если я когда-нибудь увижу или услышу, что вы снова беспокоите мою экономку, сэр, я заставлю шерифа Раса Лэндри арестовать вас, а если вы когда-нибудь выйдете из тюрьмы, то мои друзья будут счастливы пристрелить вас по моей просьбе.
Мужчина мгновенно исчез, а Рейни удивленно глядела на храбрую Джессику, которая и сама была довольна своим поступком. Джессика даже предложила купить огнестрельное оружие для защиты Рейни, но заметила, что у нее самой оно вызывает отвращение.
— А кто будет стрелять? — сухо спросила Рейни. — Я не буду стрелять в белого человека, я его свяжу. А вы можете упасть в обморок, прежде чем нажмете курок.
Джессика хихикнула. Рейни тоже улыбнулась.
— Мы сделаем лучше. У вас холодные, как у пантеры, глаза. А у меня когти, — она приподняла юбку с одной стороны и показала зловещего вида нож, висящий в чехле у бедра.
— Ты сможешь воспользоваться им? — Джессика была поражена.
Рейни пожала плечами.
— За кожу человека платят намного больше, чем за шкуру буйвола.
— Боже мой! — Джессика не знала что сказать, но почувствовала себя в большей безопасности. Вне сомнений, такой нож защитит лучше, чем холодный взгляд.
— Теперь я пойду домой, — Рейни вывела Джессику из задумчивости. — С вами все в порядке?
Джессика неохотно кивнула. Она и раньше не любила оставаться дома одна, а сегодня, после визита матери, ей было особенно неприятно и страшно. В итоге, когда часом позже послышался стук в дверь, она и вовсе перепугалась. Нерешительно подошла к окну и вгляделась в темноту. Убедившись, что высокая фигура на крыльце — Тревис, вздохнула с облегчением. Интересно, почему он пришел? Сегодня суббота. Неужели что-нибудь случилось.
— Тревис? — на всякий случай спросила она.
— А кто же еще?
Голос звучал так уверенно, что, открыв дверь, Джессика готова была спустить его с крыльца. Он зашел широко улыбаясь, но, взглянув ей в лицо, сразу нахмурился.
— Что случилось? Кто тебя обидел?
Он выглядел таким мужественным и готовым защитить ее от любой опасности, что неприязнь Джессики исчезла. Правда, где-то в глубине души она понимала, что расслабляться в его присутствии опасно.
— Почему ты приехал? — ее голос звучал сухо. — Мы договаривались только на субботу.
— Я хочу, чтобы ты подстригла мне волосы.
Джессика изумленно уставилась на него.
— Я ничего не понимаю в стрижке волос. Почему ты просишь об этом меня?
— Потому что к тому времени, когда я возвращаюсь в город с буровой вышки, парикмахер сдает в аренду все кресла в своем заведении. Люди в них спят, — пояснил он в ответ на ее немой вопрос. — Если я срочно не подстригусь, то скоро мои волосы будут длиннее твоих.
Джессика подозрительно посмотрела на него. Интересно, какая-нибудь очередная его проделка? Кажется, нет. Волосы у него действительно очень длинные. Выглядит обросшим и лохматым, как бродяга. Наверно, так выглядел ее отец в молодости, когда возвращался домой к матери в Поло Пинто Каунти после перегона скота в Канзас. Опасные это были места в то время. Как Спиндлтоп теперь.
— Джессика, что с тобой, дорогая?
— Ничего, — она отогнала фантазии. — Я, конечно, могу тебя постричь, но я никогда этого не делала. Вдруг тебе не понравится?
— Не волнуйся, — заверил ее Тревис. — Ты их просто укороти, чтобы не доставали до плеч.
Она кивнула, усадила его в большое кресло на кухне, накрыла плечи простыней, взяла расческу и ножницы. Когда она начала расчесывать его спутанную шевелюру, Тревис вздохнул и расслабился. Джессика старалась не думать, как приятно чувствовать пальцами завитки его волос, но, казалось, они сами прикасались к ее рукам, гладили ее кожу, заставляя и пальцы, и ладони трепетать и гореть. Да, было неправильно согласиться на его просьбу…
Она упрямо сжала губы, взяла ножницы и принялась стричь волосы. Чтобы отвлечься, начала задавать ему вопросы о ценах на землю, надеясь увериться в правильности своих действий по отношению к матери, надеясь удостовериться, что не поступила глупо, поверив ему и его коллегам. Она терпеть не могла быть неуверенной.
Недоверчивость ясно слышалась в ее голосе, и потому, когда она положила ножницы и тщательно убрала состриженные волосы, Тревис взял ее руки в свои и мягко спросил:
— Что с тобой, Джесс? Ты сегодня очень обеспокоена.
Джессика сжала губы и отвернулась.
— Нет, не отталкивай меня, дорогая. Разреши помочь тебе.
Колеблясь, она взглянула на него. Можно ли ему верить?
— Я все время не уверена, что… что должным образом веду торговлю. Я ведь совсем новичок в этих делах.
— Но, Джесс, у тебя все прекрасно получается. Если бы ты делала что-то не так, твой дед первым бы предъявил претензии.
— Может, он видит все мои глупые ошибки. Может, он просто потакает мне…
— Ерунда, — Тревис усадил ее к себе на колени. — Кто тебя критиковал? Ты не должна обращать внимания, если какой-то глупец пытается убедить тебя, что ты не компетентна в своей работе.
— Это был не глупец, это был не мужчина, — с несчастным видом прошептала Джессика.
— Не мужчина? — он удивленно посмотрел на нее и приподнял ее подбородок. — Может, тебя снова беспокоили эти церковные дамы? Нет, они не, станут говорить о торговле землей.
— Пенелопа была здесь. — Когда Джессика рассказала обо всем случившемся, Тревис крепко прижал ее к себе и, глядя мрачно поверх ее головы, сказал:
— Хорошо. Вот что ты должна сделать, Джесс. Пойдешь в Кросби и объявишь землю для продажи. Тебе посыплются предложения, и ты выберешь самые высокие цены на те участки за пределами холма. Затем, когда она вернется с наличными, а она обязательно вернется, потому что Пенелопа хочет скорой и огромной прибыли за твой счет и за счет деда…
— Но почему?
— Потому что она жадная. Когда она вернется с деньгами, не уступай ни пенни от цены.
— Но она может вовсе не купить.
— Ты ее предупредила?
Джессика кивнула.
— Тогда это ее проблемы. Твоя задача — защищать интересы Оливера. Если тебя это волнует, свяжись с ним. Расскажи обо всем.
— Я не хочу быть причиной ссоры между ними.
— О, Джесс, какая ты неиспорченная. — Он крепко обнял ее. — Ты не заслуживаешь быть брошенной на съедение этим диким зверям, даже я и то этого не заслуживаю, — добавил он, приподняв пальцем ее подбородок.
Джессика попыталась отвернуться, но Тревис не позволил.
— Я не курил сегодня весь день, — он капризно улыбнулся. — Когда утром я решил, что просто не доживу до субботы, если не увижу тебя, то не захотел идти к тебе плохо пахнущим.
— Уж ладно, это был день, который ты прожил, не пытаясь себя взорвать на скважине, — пробормотала Джессика, чувствуя себя спокойно и уютно в кольце его рук.
— Если это так важно для тебя, я вообще брошу курить, — он начал медленно склоняться к ее губам, давая ей возможность отвернуться.
Она не отвернулась. Она жаждала снова ощутить возбуждающее прикосновение его рта, его горячую уверенную страсть, которая в их отношениях была единственным чувством, не подлежащим никакому сомнению. Тревис постоянно хотел ее после самого первого раза, как они занимались любовью, она тоже всегда хотела его, сегодня сильнее, чем когда-либо. Он нежно притронулся губами к ее рту, а затем впился обжигающим страстным поцелуем. Казалось, его руки успевали всюду — гладили ей спину, ласкали грудь, срывали ее и свою одежду, пока она не очутилась верхом на нем в этом большом удобном кресле на кухне. Он задохнулся и взорвался сразу же, так бурно прореагировала Джессика на его первое проникновение, и пробормотал:
— Слишком долго. Я совершенно потерял контроль, тебя слишком долго не было со мной в постели. Но я исправлюсь, любимая моя, сладкая моя, счастье мое.
Тревис встал, взяв ее на руки, отбросил валявшуюся в беспорядке одежду, крепко прижал Джессику к себе.
— Какая дверь в спальню?
— Мы не должны…
— Да, черт возьми! Мы должны и будем, Джесс.
Он открыл первую дверь и внес ее в комнату. Это была не ее спальня, там даже не было простыней на матрасах. Но Тревис начал снимать остатки одежды, нежно лаская пальцами, прикасаясь сводящими с ума губами, и у Джессики не было ни сил, ни желания указать ему на ошибку.
Когда он расстегнул блузку и кончиками пальцев стал ласкать ей грудь, как он делал всегда раньше, Джессика задохнулась от восторга. Он гладил и пожимал розовые соски, вызывая у нее страстное возбуждение, расстегнул и бросил на пол юбки. Ее трусики остались на кухне, и она предстала перед ним совершенно обнаженной, трепещущей от желания. Джессика была возбуждена до предела, но Тревис не торопился. Он уложил ее к себе на колени и приник ртом сначала к пупку, потом к нежному треугольнику волос внизу живота, лаская его губами и языком. Джессика дрожала, из ее горла вырывались жалобные стоны, тогда, наконец, он сжалился, положил ее на кровать и накрыл своим телом.
Она захлебнулась от восторга, когда Тревис еще раз вошел в нее, а он прошептал:
— Мы одни, любимая моя, никто нам утром не выразит недовольство. Мы одни, только мы и наше наслаждение.
Он еще глубже проник в теплую нежность ее тела, и она в экстазе закричала. Никогда раньше она не испытывала такого всепоглощающего наслаждения. Всю ночь они занимались любовью. Любовью то нежной и ласковой, то необузданной и страстной до боли. Порой Джессике казалось, что от наслаждения она теряет рассудок, а то, что Тревис этой ночью полностью потерял над собой контроль, возбуждало ее еще больше.
Они были так увлечены друг другом, что утром Рейни появилась раньше, чем Джессика успела подумать о той неловкости, которую испытает, когда экономка увидит ее в постели в объятиях мужчины. Тревис вел себя совершенно невозмутимо. Он спокойно представился, съел огромный завтрак, приготовленный экономкой, поцеловал Джессику долгим поцелуем и ушел, насвистывая.
Как только за ним закрылась дверь, Рейни посмотрела Джессике в глаза и сказала:
— Принимать незнакомого мужчину опасно.
— Это мой муж, — пробормотала Джессика.
— О-о! — брови Рейни удивленно поднялись. — Почему муж не живет здесь?
— Потому что мы разошлись.
— Разошлись? — Рейни не понравилось такое непривычное слово. — А теперь отдельный муж перенесет свою одежду в жилище Джессики?
— Нет.
— Почему нет? Вам нужен мужчина. Похоже, он неплохой.
Джессика не знала что сказать. Она могла объяснить, почему Тревис не хороший человек, но как тогда объяснить его присутствие в ее постели. Как это объяснить себе самой, не то, что Рейни. Ладно, она подумает об этом вечером. Тревис должен придти, она была в этом уверена, а теперь ей нужно заняться делами. Джессика решила следовать совету Тревиса и ни пенни не уступать при продаже матери дедушкиной земли. Большая Сова-Людоед попытается съесть еще чьи-нибудь доходы, а Джессика постарается защитить себя саму.
— Я боюсь, Тревис, ты неправильно все понял, — сказала Джессика, как только вечером он появился на пороге.
— Милая, очень трудно неправильно понять то, чем мы занимались всю прошлую ночь.
— Действительно, — согласилась она, а Тревис улыбнулся. — Ты просто придаешь этому слишком большое значение.
Он почувствовал, как его оптимизм начал рассеиваться. Джессика вела себя очень холодно. Она совершенно не похожа на ту женщину, которая ночью задыхалась и стонала от наслаждения в его объятиях. Сам он весь день просто сходил с ума от этих воспоминаний. Рабочие из обеих бригад целый день делали ему замечания по поводу его небрежности и рассеянности, что его встревожило. Бурильщик на нефтяных промыслах должен всегда помнить об опасности.
— Может, ты мне все объяснишь, Джесс?
Что она имеет в виду? Ведь ясно же, что она его любит, иначе не приняла бы обратно.
— Пожалуйста, — Джессика вздохнула, — я получаю удовольствие от твоего… твоего ухаживания, но это значит очень мало или вовсе не значит, что ты…
— Джесс, это не…
— …не относится к делу? — с улыбкой перебила она. — Возможно, и не относится. Но недоразумения случаются. Вначале я неправильно поняла твой интерес ко мне, а прошлой ночью ты меня неправильно понял. Да, я получила удовольствие, но это вовсе не значит, что мы будем жить вместе. Прошлой ночью ты воспользовался мной, а я уступила и получила удовольствие. Господи, я и так слишком долго сдерживалась! Почему бы мне не расслабиться? Мы ведь все-таки женаты, более или менее.
Мысль о том, что женщина, в частности Джессика, такая невинная и неопытная до замужества, могла использовать его только для получения физического удовольствия, показалась Тревису просто чудовищной. Как она может так говорить?! Значит, она видит в нем только орудие наслаждения. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не разразиться бранью.
— Что ж, такое положение дел меня устраивает. Я получил разрешение и буду им пользоваться. Я должен быть просто счастлив, не так ли? Ты расположена принять меня сегодня или мне нужно ждать до субботы?
— Я не говорила, что хочу постоянных отношений, — отрезала она.
— Теперь ты меня неправильно поняла, дорогая. Я не имел в виду только секс. У нас договоренность — твой велосипед, моя ванна. Увидимся в субботу.
Джессика проводила его взглядом. Она ожидала, что он обидится, хотя бы смутится или разозлится от мысли, что жена воспринимает его как самца, общается с ним только для сексуального удовольствия. Но он даже бровью не повел! Мужчины! Что за свиньи! Прав автор той статьи из «Вога» — они даже понятия не имеют о романтической любви!
Он придет в субботу. Позволит ли она ему… Несмотря ни на что, вчерашняя ночь была просто… Джессика покраснела от собственных мыслей и, разозлившись на себя, направилась в дом. У нее масса проблем кроме Тревиса Парнелла. Завтра надо поехать в Кросби посмотреть предложения на землю, которую собирается купить Пенелопа. Как рассвирепеет мать, если узнает, что она провела ночь с Тревисом. «Очень плохо сделала», решила Джессика. Она так больше не должна поступать.
Тревис же по дороге к Колдер авеню пытался справиться с собственным изумлением. «Маленькая чертовка», — с обожанием думал он. Она хочет немножко любви и использовала его в этих целях. Что ж, она получит столько любви, что не станет искать где-то на стороне. В удивлении он придержал коня. Неужели он ревнует?! Никогда раньше он не ревновал женщин, но ведь ни к одной из них он не испытывал таких чувств, как к Джессике. Тревис хотел ей сказать об этом, но не решился. Она не верила ему раньше, а уж теперь и подавно. Все его уверения в любви только настроят ее против. Но он очень беспокоится за нее. Бьюмонт слишком грубый город для образованной, умной девушки, выросшей совершенно в других условиях. Он даже не может представить, что будет делать, если с Джессикой что-то случится. В доме Энни Харт она бы, конечно, была в безопасности, но тогда бы у него не было никаких надежд на ее возвращение. Тревис тяжело вздохнул. Они будут вместе, если только она все простит.
— Она настаивает на наличных, — сказала Пенелопа.
— Но у меня их нет, — пробормотал Хьюг.
— Мы не можем упустить такой шанс. Люди наживают миллионы. Сегодня они покупают землю, а завтра продают ее, как минимум, в два раза дороже. Даже при той цене, которую она назначила, мы через пару месяцев станем миллионерами. Подумай Хьюг. Мы будем невероятно богаты.
Хьюг Грисхем предпринял все возможное для спасения банка и выкупил акции Джастина Харта. Теперь он очень хотел вложить деньги в Спиндлтопскую землю, понимая, что такой возможности разбогатеть за счет тестя, который никогда ему не доверял, может больше не представиться. Однако, где взять такую сумму наличными? Практически он не мог предпринять никаких мер. Он даже не мог уехать из города, потому что должен был не спускать глаз с банковских документов, многие из которых были поддельными; надо было не упустить возможность связаться с Кэссиди, если тот вдруг объявится.
— В банке полно денег, — Пенелопа в упор смотрела на него.
— Они не наши.
— Возьми на время. Ты же так делал. Мы их вернем раньше, чем это обнаружится.
— Пенелопа, ради Бога! Я могу разориться. Я… я…
— Два месяца, Хьюг. Об этом никто не узнает.
Тревис проснулся мрачный и злой. Черт ее побери! Она все еще не верит ему. Но потом, в течение нескольких часов, настроение улучшилось. На его собственной земле забил нефтяной фонтан, окатив зеленовато-черной нефтью всю бригаду и вызвав громкое «Ура!». Это было хорошим предзнаменованием. Большинство скважин, которые он бурил на чужих землях, оказались сухими. Его собственная забила фонтаном. Правда, при теперешних ценах на нефть, баррель которой стоит дешевле бутылки воды, лучше продать эту скважину за хорошие деньги. Покупателей сколько угодно.
— Дедушка здесь, — сказала Джессика, когда Тревис приехал принимать свою субботнюю ванну.
Тревис нахмурился. Поскольку Джессика видела в нем лишь объект для собственного наслаждения, он собирался провести с ней страстную ночь. Конечно, вечер за разговором с Оливером Дюплесси тоже должен быть интересным, но ему хотелось вовсе не разговоров. Может, старик решил поселиться с Джессикой? Этого только не хватало!
— Мальчик мой, — сразу заговорил Оливер, — почему ты не помирился с моей внучкой?
— Я бы с удовольствием, — Тревис подумал, что приезд Оливера может быть очень кстати.
— Я бы очень хотел дождаться правнука, прежде чем умру, — проворчал старик.
Тревис выразительно глянул на Джессику. Когда-то он думал, что жена беременна. Как счастлив он был в то время. Он вздохнул. Если бы они снова были вместе, если бы у них был ребенок…
Услышав слова дедушки, Джессика отвернулась. Она недавно читала статью доктора Абрахама Джейкоба, который рекомендовал «научный подход к рождаемости». Джессика решила: если она будет настолько глупа, что опять уступит страсти Тревиса, надо, по крайней мере, постараться не забеременеть. Правда, доктор Джейкоб не давал никаких практических советов по этому поводу.
— Я навел справки и вижу, что правильно сделал, последовав твоему совету в отношении земли, — продолжал Оливер.
— Джессика сказала, что ваша дочь хочет купить ее? — спросил Тревис.
— Да, — Оливер посмотрел на него, — я велел ей продать землю Пенелопе на десять процентов выше рыночной цены.
— Но, дедушка, если Тревис прав, мать и Хьюг потеряют уйму денег.
— Я не сомневаюсь, что Тревис прав, а это значит, к концу мая на эту землю уже не будет спроса. Теперь конец апреля, если Пенелопа не вернется с деньгами, скажем, к пятнадцатому числу, продавай ее по самой высокой цене, которую сможешь взять.
— Но не на холме, — предостерег Тревис, — там цены стремительно поднимутся, как только все поймут, что вокруг очень много сухих скважин.
— Мать будет в ярости, если они понесут убытки, — заволновалась Джессика.
Пожав плечами, Оливер отрезал:
— Ты предупреждала ее, не так ли? Моя дочь всегда была не только жадной, но и очень твердолобой. Они с Хьюгом решили поправить дела за мой счет. Когда они окажутся в убытке, она получит хороший урок о ловушках жадности.
Джессика удивилась, каким ледяным тоном это было сказано.
Тревис слушал с интересом. Итак, случилось то, на что он надеялся. Оливер отвернулся от дочери и повернулся к внучке. Хорошо. Джессика заслуживает любви и поддержки хоть от кого-нибудь из своей семьи. Раньше это была Кассандра Харт, но Кассандра умерла. Оливер хорошая замена ей. Он грубоватый старый человек, не очень словоохотливый, но мудрый, к его мнению надо прислушиваться. Джессика поняла его, и это ей поможет в будущем. Что же касается Пенелопы… Если она стала чужой для отца, хорошо. Тревис будет только рад.
— А что ты собираешься делать с землей на Спиндлтопе? — дедушка с интересом смотрел на нее.
Джессика, убиравшая стол после обеда, задумалась.
— Я подожду, пока забьют новые нефтяные фонтаны, а потом начну бурить сама.
И дедушка, и Тревис нахмурились.
— Что? Нефтяная лихорадка? — сухо спросил Оливер.
— Господи, нет конечно. Я не собираюсь ставить нефтяную вышку в собственном дворе.
— Надеюсь, — сказал Тревис. — Нефтяные скважины чертовски опасны. Я не хочу, чтобы ты…
— Чего ты вмешиваешься? — разозлилась Джессика. — Всегда ты влезешь!
— Ну-ну, дети, — Оливер с улыбкой смотрел на них. — Я очень рад, что вы беспокоитесь друг о друге…
Они удивленно уставились на дедушку.
— Но мы ведем деловой разговор. Я хочу услышать, каковы планы Джессики, — продолжил тот.
— Если я найду нефть на твоей земле на холме, дедушка, — продолжала Джессика, глянув на Тревиса, будто говоря «какое твое дело», — а вероятность этого большая, если верить Тревису, — я, наверно, продам скважину. Будущему владельцу она принесет хорошие деньги. Почему ты так радостно ухмыляешься, Тревис?
— Потому что ты абсолютно права, дорогая, а любому мужчине приятно, что у него такая сообразительная жена.
Джессика вспыхнула от удовольствия, хотя он и ошибался. Большинству мужчин совершенно не нравятся умные женщины, поэтому женам лучше держать свой ум при себе. Черт бы побрал этого Тревиса Парнелла. Он всегда скажет что-нибудь такое, от чего ее глупое сердце начинает трепетать.
— Ладно, — пробормотала Джессика, — если у меня будет работающая скважина и я продам ее, я разделю оставшуюся землю на маленькие участки, чтобы на каждом можно было поставить вышку, и тоже продам их или сдам в аренду.
Оливер рассмеялся:
— Девочка, твой ум дороже золота.
— Я рада слышать это, дедушка, — быстро заметила она, — потому что теперь я хочу работать за комиссионное вознаграждение.
— Да? — старик пристально посмотрел на нее.
— Да, — она выдержала взгляд.
— Ты так уверена в себе?
— Да, — Джессика вздохнула. Если бы она всегда была уверена в себе, Пенелопа бы ее так не изводила.
— Хорошо. Мы оформим контракт.
— Минутку, — встрял Тревис. — Я не хочу, чтобы она жила в лесу из нефтяных вышек. Вы когда-нибудь видели, как горит нефть?
Дед и внучка посмотрели на него так, как будто он лез не в свое дело.
— Если тебя беспокоит, где она живет, мальчик, уговори ее переселиться к тебе.
Джессика взорвалась:
— Не пора ли тебе возвращаться в Бьюмонт, Тревис? Я тебя провожу до двери.
Уперев руки в бока и сжав рот в тоненькую полоску, она пошла впереди разозлившегося мужа.
— Спокойной ночи, Тревис, — произнесла она, открыв перед ним входную дверь.
Тревис схватил ее в охапку, стащил с крыльца и прижал к дощатой стене. Отбросив вид неприступной дамы, Джессика обняла его изо всех сил и прижалась губами к его жадному рту. Когда они с трудом оторвались друг от друга, она пробормотала:
— Тебе надо идти, Тревис.
— Когда Оливер уезжает? — прорычал он.
— В понедельник или во вторник, — она откинулась к стене, прерывисто дыша.
— Я приеду сразу же.
— Мы так не договаривались.
— Я пропустил ванну, — сильными руками он приподнял ее и прижал к себе, — мою ванну и… более важные дела.
— Ничего важного, — слабо запротестовала она, чувствуя, что начинает гореть от желания.
— Ничего важного? Джессика, милая, еще минута и я возьму тебя прямо здесь у стены, а дедушка будет думать, куда ты к черту подевалась. Да, запомни, я не позволю тебе жить в окружении нефтяных вышек. Ты просто не представляешь, насколько это опасно.
— Рейни, твой муж работает на нефтепромыслах? — спросила Джессика.
— Они нас не хотят. На востоке думают, что цветные не могут справиться с работой белого человека, — Рейни горько улыбнулась. — Белый человек не знает, что с такой работой он быстро переселится на ту сторону солнца.
Переселится на ту сторону солнца? Джессика решила, что имеется в виду быстрая смерть.
— Ты имеешь в виду из-за огня? — Джессика подумала, что если она начнет бурить в собственном дворе, опасность ожидает и ее. А ведь Тревис рискует жизнью каждый день. Одна небрежная сигарета, искры от поезда, или еще что-нибудь могут привести к смерти.
— Не только огонь, — сказала Рейни, — скважины взрываются, рабочие вдыхают отравленный воздух, слепнут, падают с платформ, даже тонут в грязи. Многие погибают или становятся калеками. Белые мужчины каждую ночь дерутся, стреляют друг друга, режут ножами.
Джессика с ужасом смотрела на Рейни. Она никогда не задумывалась, каким опасностям подвергается Тревис.
— Джед, муж Рейни, ездит на повозке, строит дом, вышку, магазин. Белые зарабатывают больше денег, чернокожие дольше живут. — Рейни холодно улыбнулась. — Деньги приносят смерть.
— Ты действительно хочешь это сделать? — Джессика озабоченно смотрела на мать.
Пенелопа, как всегда, была шикарно одета. Красивое шелковое желтое платье и великолепная черная шляпа, украшенная желтыми, под цвет платья, перьями. Но кое-что в ее облике было не в порядке — небрежно уложенные волосы, цвет которых был непривычным, какое-то пятно спереди на корсаже, засохшая грязь на оборках платья. Конечно, в мае шли проливные дожди, и было много грязи. Но ведь Пенелопа всегда очень тщательно следила за собой. А теперь… Ее руки дрожали, голос срывался на визг. Всегда она делала замечания дочери, а теперь на нее саму жалко было смотреть.
— Конечно, — в голосе Пенелопы слышались истеричные ноты, — ты же дала слово.
— По пятьдесят тысяч за акр, это же целая куча денег, — Джессика не отрываясь смотрела на мать.
— Я знаю. Ты видишь, я была права, цена все время поднимается.
— Но…
— Не пытайся меня обмануть. Деньги переведены сюда, на банк, с которым ты связана. Пошли немедленно. Я знаю, ты хочешь заполучить эту землю себе, но я не позволю. Я имею право… Ты сказала дедушке?
— Дедушка сказал, что ты можешь делать все, что захочешь.
— Вот видишь! Папа на моей стороне. Он всегда любил меня больше всех. Он называл меня маленьким душистым горошком, его прекрасным маленьким душистым горошком. Ну не смешно ли? Такой обычный цветок! Я ему докажу! Хьюг и я станем богаче… богаче всех. Никто не сможет упрекнуть меня, что я живу с неудачником. — Пенелопа с треском открыла зонтик. — Идем! Что ты копаешься?
— Я готова, Пенелопа, — Джессика открыла свой зонтик и, почувствовав в своей ладони резную ручку из слоновой кости, вспомнила Тревиса. Это его подарок на день рождения, такой чувственный подарок. Он сказал, что вырезанная женщина напоминает ему Джессику, а потом они… Джессика глубоко вздохнула, пытаясь держать себя в руках, и почувствовала, как все тело охватила приятная истома. Завтра должен придти Тревис. Она дрожащими руками подняла зонтик над головой.
— Наклони в сторону, Джессика, — воскликнула Пенелопа, — наклони зонтик в сторону. Сделаешь ли ты хоть что-нибудь когда-нибудь так, как надо. Солнце же попадает тебе на шею.
«Прикосновение солнца — это хорошо, это просто прекрасно, как прикосновение возлюбленного», — подумала Джессика, а вслух сказала:
— Поверни налево, Пенелопа. Банк через два дома отсюда.
— Документы у тебя с собой? Я наняла юриста, чтобы ты меня не обманула. Не думай, что ты… что ты… — Пенелопа замолчала на полуслове. На улице была невообразимая толчея.
— Вы меня толкнули, и я забыла, что собиралась сказать! — Пенелопа с возмущением смотрела на незнакомца, который, даже не глянув в ее сторону, пошел дальше.
Джессика с нетерпением ждала завершения сделки, которая принесет большую прибыль дедушке, а Пенелопа, казалось, совершенно не понимала, что делала. Ею руководила только жадность и страх упустить какие-то невероятные доходы.
Рейни ушла пару часов назад, а Тревис приедет не скоро. Как всегда, Джессика сильно волновалась за него, уверяя себя в обратном. Чтобы отвлечься, она решила испечь пирог с ягодами, которые Рейни купила у девочки на Глэдис Сити. Джессика так занялась пирогом, что не слышала, как подъехал и вошел Тревис, пока он тесно не прижался к ней сзади.
— Обнять покрепче? — прошептал он, касаясь губами ее уха.
— Не выдумывай, — она старалась казаться строгой и не реагировать на его возбуждающее прикосновение. — У меня руки в муке и тесте, впереди я все перепачкана мукой. Отойди, а то ты тоже выпачкаешься.
— Я думаю, я в безопасности, пока прижимаюсь к тебе сзади, — рассмеялся он. — На самом деле… — он повел бедрами, — на самом деле… — и, продолжая прижимать ее к столу, стал поднимать ей юбку.
— Тревис! — Джессика пыталась увернуться.
— Твои движения производят на меня просто ошеломляющее впечатление, любовь моя, — он поднял обе юбки. — Так, что здесь? Пуговицы? Завязки? Дамская одежда настолько сложная… а может, это только кажется мужчине, который хочет скорее прижаться к нежной кругленькой женской попке своим…
— Ради Бога, Тревис, что ты делаешь? — Джессика не знала, что у него на уме, но сильно заволновалась.
— Ради Бога, Джессика, — передразнил он, — я собираюсь хорошенько удовлетворить тебя, поскольку тебе представился случай мной воспользоваться.
— Но я не… Ты не можешь…
— Можем, конечно. Мы чудесно проведем время, попробовав что-то новенькое.
К ее ужасу, он стянул с нее трусики и положил грудью на стол. Джессика изо всех сил старалась увернуться.
— Дай мне минутку, любовь моя, и ты можешь вертеться как захочешь, — он как можно осторожнее вошел в нее. — О-о! Джесс, как чудесно, а теперь расслабься, расслабься, дорогая, ты получишь удовольствие. — Он крепко держал ее бедра и очень медленно двигался в ней. — Тебе не больно?
Джессика была почти в шоке. Это было не больно. Это было…
— Расслабься, — уговаривал он.
Удивительно. Она еще не была возбуждена так сильно, как обычно бывала. Его толчки были поверхностными, потом стали глубже.
— Так хорошо? Тебе нравится?
Джессика не знала.
— Ты не хочешь, чтобы я остановился? — он проник глубже и стал двигаться короткими резкими толчками, его дыхание участилось.
«Он невероятно возбужден», — подумала Джессика и сама почувствовала сильное возбуждение. Внутри нее поднималась горячая волна, в мире не осталось ничего, кроме его прерывистого дыхания, хрипловатого голоса и движений, которые вели навстречу наслаждению.
— Не останавливайся, — всхлипнула она, вдруг испугавшись, что он закончит слишком быстро.
— Не буду, моя радость.
С каждым его толчком наслаждение волнами разливалось по ее телу.
— Пожалуйста… Тревис… еще… еще… — умоляла она.
— Будет еще лучше, сейчас, любовь моя, — выдохнул он.
— Нет, ты… ты… — она задрожала, почти теряя сознание.
— Уже, Джесс, уже… — он мощным толчком глубоко вошел в нее, все ее мышцы сжались, она содрогнулась, и невероятное блаженство затопило ее.
Она пришла в себя уже в постели. Тревис лежал рядом, бессильно закинув ногу на нее. Раньше она никогда не испытывала такого опустошающего чувства, такого физического удовольствия и… такого смущения.
— Не беспокойся, — его голос звучал удовлетворенно и лениво, — все, что мы хотим делать, прекрасно. Наш брак — это наше дело.
— Какой брак? — пробормотала Джессика, слабо пытаясь протестовать.
— Наш. Мы с тобой самая подходящая сексуальная пара отсюда до Форт Ворса.
— Тревис!
— Ты хочешь, чтобы я снова доказал тебе это?
— Не сможешь, — рассмеялась она.
— Наверно, ты права, — согласился он с сожалением. — Я никогда не встречал женщину, которая бы делала для меня то, что делаешь ты.
— Все, что я делала, это пирог, — пробормотала она, в душе надеясь, что он говорит правду. Она хотела быть для него единственной женщиной.
Апрель был относительно сухим. А в мае пошли затяжные дожди, превратив улицы Бьюмонта в сплошные потоки грязи, и Джессика вынуждена была ходить пешком. Как результат, однажды в пятницу она пришла в пансион, где Тревис снимал комнату, в совершенно грязных ботинках и очень злая. Ее велосипед, который она хотела забрать, исчез с условленного места — у прачечной на заднем дворе. Она постучала в дверь и спросила у Молли, которая выгоняла ее отсюда в марте, где Тревис.
— Его нет, — заявила женщина.
— Я подожду, — отрезала Джессика, — внутри.
Дождь все еще шел, и ей совершенно не хотелось вымокнуть до нитки, ожидая Тревиса. Черт бы его побрал! Он, наверно, сам взял велосипед.
— Дамам нельзя здесь находиться, — Молли с неприязнью смотрела на нее.
— Эта дама — мой гость к обеду. — Джессика повернулась и уставилась на незнакомца, спускавшегося по лестнице.
— Мы не разрешаем дамам обедать здесь, — повторила Молли, — вы же знаете, мистер Ривз.
— Ну, ладно. Эту оплошность нужно исправить. Миссис Парнелл, я очень рад встретиться с вами, — он протянул руку. — Холланд Ривз к вашим услугам. Я уже давно хотел поговорить с вами. — Он поклонился, придержал дверь и проводил удивленную Джессику в столовую, где за большим столом уже сидели несколько мужчин.
— Джентльмены, могу я представить вам миссис Джессику Парнелл, жену Тревиса?
Джессика познакомилась со всеми. Среди них были адвокат из Миссисипи, его партнер, молодой человек, соблазненный нефтью и бросивший угольную компанию отца в Луизиане, Вальтер Фондрен, бурильщик из Корсиканы, имеющий собственное дело на Спиндлтопе, и ее провожатый — Холланд Ривз, журналист из Сент-Луиса, освещающий нефтяной бум для своей газеты, но собирающийся открыть собственный журнал для бизнесменов, занимающихся нефтью.
— Здесь больше арендованной земли и поводов для мошенничества и банкротства, чем во всей стране, — говорил Ривз, усаживая Джессику за стол, — и я собираюсь все это освещать. Не хотели бы вы, миссис Парнелл, сотрудничать в моем журнале? Я читал ваши статьи в бьюмонтских газетах. Хороший стиль.
Джессика вежливо поблагодарила, а сама задумалась. Интересно, почему он ее приглашает? Стиль ее статей исследовательский, что вряд ли подойдет для такого рода журнала. Нет, похоже, мистер Холланд Ривз имеет в виду денежное партнерство, инвестирование денег в его печатную авантюру. Половина встречавшихся ей людей хотели от нее денег, инвестирования тех или других проектов. Джессика была согласна, что цели такого журнала самые насущные, надо обязательно раскрывать всех мошенников и выводить на чистую воду все дутые нефтяные компании. Однако она сомневалась, что дедушка Дюплесси будет заинтересован в финансировании такого проекта, а у нее самой были совершенно иные планы в отношении денег, которые она заработала.
— Вы слышали, что Патилло Хиггинс обратился в суд? — адвокат оглядел всех за столом. — Он возбуждает дело против Лукаса и Кэррола.
— За что? — судебные процессы, вызванные нефтяным бизнесом, очень интересовали Джессику.
— Хиггинс и «Глэдис Сити Ойл Компани» владели землей на холме, то есть большей его частью, но у них не было денег, чтобы вести разработки, поэтому они ее продали Лукасу. Хиггинсу было обещано десять процентов от прибылей Лукаса, а Кэррол, он торгует стройматериалами…
— Я знаю мистера Кэррола, — вмешалась Джессика, — можно сказать он мой конкурент.
— Миссис Парнелл — посредник Дюплесси в Бьюмонте, — пояснил Ривз.
— Не удивительно, что ей не нужен бедный старина Тревис, — прошептал Фондрен наследнику угольной компании. — По сравнению с Парнеллом Дюплесси просто денежный мешок.
— Ты недооцениваешь Тревиса, — заметил угольный наследник. — Он лучше всех других, он своего добьется.
Джессика все это слышала и бросила на обоих ледяной взгляд. Значит, они считают, что она оставила мужа по меркантильным причинам.
— Вы не договорили, сэр, — обратилась она к адвокату.
— Так вот, Кэррол был против десяти процентов, которые Лукас обещал Патилло Хиггинсу, но затем у Лукаса закончились деньги, а Гэли и Гаффи добились…
— Они финансировали Корсикану, — добавил Вальтер Фондрен. — Гаффи очень денежный человек, а Гэли… этот парень просто носом чует нефть.
— Лучше, чем Хиггинс? — спросил новоорлеанский угольный наследник. — Я слышал, что Хиггинс открыл Спиндлтоп с помощью заколдованной персиковой ветки.
— Ерунда, — резко вмешалась Джессика, — мистер Хиггинс не пользуется никакими ветками, ни персиковыми, ни другими. Он принимает в расчет другое — выходы нефти, запах, похожий на запах тухлых яиц и тому подобное.
— Вы знаете Хиггинса? — сконфуженно спросил луизианец.
— Мистер Хиггинс прочел очень интересную лекцию моему классу воскресной школы в пивной Моссо, — ответила Джессика, накладывая себе картофельное пюре.
Холланд Ривз не упустил момента и заявил:
— Теперь я знаю, как построить интервью с вами, миссис Парнелл. Осмотрительная деловая женщина, юрист, велосипедистка, учительница воскресной школы в пивной Моссо.
— Со стороны мистера Моссо очень благородно поступиться незаконными доходами ради Божьего слова, — негромко заметила Джессика.
— Юрист? — представитель Миссисипи смотрел на нее во все глаза.
— Я получила юридическое образование, — недовольно произнесла Джессика, но поскольку я женщина, то у меня нет ни степени, ни лицензии на практику.
— Если бы на месте Тревиса был я, — сказал Фондрен, — и моя жена была юристом, я бы разбился в лепешку, но вернул ее. Среди землевладельцев и бизнесменов в округе ста пятидесяти миль от Бьюмонта он единственный может получать юридические консультации бесплатно.
— Какие у вас романтические взгляды на брак, мистер Фордрен, — пробормотала Джессика. Она повернулась к адвокату и попросила досказать историю про тяжбу Хиггинса.
— Так вот, Лукас должен был получить финансирование от Гэли и Гаффи. Он его получил и скважина заработала, другие, разумеется, тоже. Теперь Хиггинс хочет свои деньги и поэтому подал в суд, чтобы получить их.
— Он их получит, — пробормотала Джессика. — Полно случаев менее значимых, чем этот. Кстати, какой-то проходимец пытался уверить меня, что именно ему принадлежит дедушкина земля на Спиндлтопских Холмах, и в доказательство предъявил какие-то каракули на табачной обертке.
— Наверно, вы сама добрались до истины, — предположил Ривз. — Вероятно, он пытался получить или деньги, или право на бурение на этой земле.
— Естественно, он ничего не получил. Все документы на право собственности у дедушки оформлены. Когда этот нахал пришел еще раз, я ему подробно и доходчиво все объяснила и предупредила впредь не попадаться на моем пути.
— Вы просто молодец! — заявил восхищенно Вальтер Фордрен. — Вы собираетесь бурить на вашей земле? Скважина Битти только что продана за миллион с четвертью какому-то парню из Нью-Йорка по имени Пулен. Вы можете сделать то же самое, мэм. Я буду счастлив провести бурение для вас, поскольку вы не в ладах с Тревисом.
Фондрен довольно хихикал, не обращая внимания, что Джессика с недоумением смотрит на него, пока не послышался голос ее мужа:
— Вальтер, я никогда не предполагал что ты, старый добрый знакомый из Корсиканы, будешь пытаться обхаживать мою жену.
— Только бизнес, Тревис, только бизнес. Если даме нужен бурильщик, я всегда в ее распоряжении.
— Даме не нужен бурильщик. Хотел бы ты, чтобы твоя собственная жена жила в тени нефтяных вышек?
Джессика повернулась и сердито посмотрела на Тревиса:
— Мой велосипед украли.
— Я знаю, дорогая, я только что его вернул.
— Правда? — она радостно улыбнулась, а потом нахмурилась. — Ты брал его для каких-то глупостей, да?
— Мади Вилли Хоберкамп брал его для каких-то глупостей. Я нашел и его, и велосипед внизу, на Крокет-стрит.
— Ну-ка, Тревис, — воскликнул Холланд Ривз, — и что же ты делал на Крокет со всеми теми дамами легкого поведения?
Джессика смутилась, покраснела и разозлилась.
— Я искал велосипед моей жены, Холланд, — сказал Тревис. — Мади Вилли был с ним там, демонстрируя его дамам. Это была сцена, должен сказать. Она бы тебя очень развеселила, Джесси.
— Я сомневаюсь, — процедила она сквозь зубы.
— Ладно, может, и нет, — согласился он. — Я все время вспоминаю одну из тех сомнительных дам, у которой был головной убор сплошь из перьев. Я же знаю, как ты относишься к перьям.
— Перья? — спросил луизианец. Ему было неловко говорить о проститутках в присутствии дамы.
— Моя жена очень жалеет бедных птиц, которые погибают, чтобы их перья служили украшением. Но я отвлекся. Мади Вилли предложил пари какому-то бурильщику из Пенсильвании, что он выиграет у него любые гонки. Конечно, Вилли думал, что они будут бежать или скакать на лошадях, но пенсильванец выбрал велосипеды.
— Именно этого я и ожидал, — заявил угольный наследник. — Эти пенсильванцы ничего не понимают ни в бурении, ни в скачках.
— Естественно, у Вилли не было велосипеда, — продолжал Тревис. — Но он видел, как ты, Джесс, ехала, поэтому проследил за тобой и украл велосипед.
— Я вызову шерифа, — рассердилась Джессика.
— Не надо. Я же его вернул.
— Как ты умудрился это сделать? Убил его? — спросил Ривз. — Мало того, что Вилли здоровенный, как бугай, так он еще и забияка, каких мало. Я не могу представить, чтобы он вернул то, что захотел присвоить. А может, он выиграл пари?
— Пришлось конфисковать, — сказал Тревис. — Мы немного поспорили. — Тревис осторожно потрогал челюсть. — А потом так случилось, что Вилли уже не смог принять участие в состязании.
Джессика уставилась на мужа и только теперь заметила синяк и распухший подбородок.
— Ты что, не мог вызвать полицию? — спросила она.
— Джесси, Мади Вилли Хоберкамп — здоровенный верзила с бешенным нравом. Он никогда в своей жизни не ездил на велосипеде. Если бы я не помешал ему участвовать в гонках, а до того времени шериф бы туда не добрался, тебе бы нечего было возвращать. Он бы упал в самом начале, все пятьдесят дам в перьях с Крокет Дип начали бы смеяться, и он попросту разбил бы твой велосипед на части. Однажды он так обошелся с лошадью, которая сбросила его. Совершенно бессердечно прибил лошадь.
— К тому же разбив свой собственный кулак, — добавил Вальтер Фондрен. — Никогда не встречал более «достойного» парня.
Тревис сел рядом с Джессикой и положил себе мяса и картошки.
— Ты, конечно, пришла за велосипедом, Джесс, но, должен сказать, я очень удивлен увидеть тебя здесь, в доме. Как ты этого добилась?
— Мистер Холланд Ривз пригласил меня к обеду, — ответила она.
— Ну конечно, этим все объясняется. Холланд мог бы даже приказать Рокфеллеру голосовать за Джеймса Хогга, короля техасских антитрастовых законов. Да, кстати, я сегодня слышал, что Гаффи передал те пятнадцать акров из аренды Пейджа синдикату, который организовали губернатор и Джим Свейн. Свейн был членом сената штата, когда Хогг был губернатором, — добавил он специально для Джессики.
— Я знаю, — заметила она.
— Что он за это получил? — Холланд Ривз достал записную книжку.
— Сто восемьдесят тысяч, я слышал, — ответил Тревис.
— Я бы запросил больше, если бы эта земля была моей, — сказал адвокат из Миссисипи.
— У Гаффи есть, наверно, какие-то политические мотивы, — предположил Тревис. — Хогг до сих пор известная фигура в штате.
— Кроме того, право собственности довольно спорное, — сказала Джессика. — Если бы я вела это дело в техасском суде, я была бы на стороне губернатора.
— Я говорил тебе, что она очень сообразительная женщина, — прошептал Тревис Холланду Ривзу. — Я провожу тебя до дома, и не смей спорить.
Она не спорила.
— Меня не волнует то, что ты говоришь, Тревис. Я поставлю вышку на этой земле. Если ты не хочешь бурить для меня, это с удовольствием сделает мистер Фондрен.
Тревис вздохнул.
— Просто-напросто, дорогая, я не хочу нефтяного пожара в пятидесяти футах от заднего крыльца твоего дома.
— Ну, я же буду смотреть, чтобы рабочие были осторожны, или я перееду.
— Переедешь? Уф-ф! — Тревис задумался. — Ладно, раз ты настаиваешь.
— Я настаиваю. Если мистер Битти получил миллион двести пятьдесят тысяч, я с чистой совестью с такой суммы смогу получить и свою выгоду.
Тревис кивнул.
— Тогда я сам займусь бурением. По крайней мере, я буду уверен, что приняты все меры предосторожности.
— Ты бросил курить? — Джессика строго смотрела на него.
— А что? Ты хочешь поцеловать меня?
— Я не хочу взорваться на собственной скважине, — отрезала она, покраснев.
— Не бойся, любовь моя. Я буду о тебе заботиться. Кстати, не пускай туристов на свою землю. Эти люди просто невероятно глупы. Приезжают сюда с женами и детьми, курят, всюду лезут. В прошлое воскресенье их было около пятнадцати тысяч здесь в городе. Кажется, они думают, что это какое-то шоу.
— Я знаю, — согласилась Джессика. — Именно в прошлое воскресенье я с трудом выбралась из города после занятий в воскресной школе. Всюду было полно людей. Мужчины верхом, женщины и дети в повозках, фургонах, колясках. Вся дорога забита, все тянулись к холму. — Она неодобрительно покачала головой. — Этот город ужасен и в остальные дни недели. Грязь, нефть, невероятный гам.
— Ты считаешь, Бьюмонт плохим? — рассмеялся Тревис. — Ты должна была пожить на Саус Плейн. После всего этого безобразия, жизнь на…
— И безобразие, и жизнь здесь, — прервала Джессика.
— Здесь очень мало деревьев. На самом деле, Бьюмонт должен стать красивым городом со всякими этими дубами и магнолиями. Смотри, возле Кросби растут и розы, и бананы, и эти маленькие цветочки… как их… фиалки. Надо бы все это посадить возле каждой конторы, возле каждой двери. Кроме того, у нас есть река и океан совсем недалеко.
Джессика пожала плечами. От Бьюмонта она была не в восторге.
— Улицы — сплошное болото, — заметила она.
— А на Саус Плейн, — Тревис ухмыльнулся, — круглый год дует ветер. Ты живешь в доме из дерна, очаг из прутьев и глины, в нем надо еще умудриться развести огонь.
Джессика вздрогнула, представив такую картину, а Тревис продолжал с радостным видом:
— Если твой скот не сбежал, его попросту нечем кормить. Там такие полчища саранчи, которая в мгновение ока сожрет всю траву в округе. Летом там удушающая жара, зимой снежные бураны. Каждую весну торнадо сдувает все твои постройки и сооружения. Господи, как я ненавидел это место!
— Действительно, страшно представить, — заметила Джессика, — но здесь… Боже мой, эту воду невозможно пить.
— Но мы добываем нефть! Не стоит обращать много внимания на все плохое, мы же добываем нефть. Это прекрасно! Ведь здесь у тебя больше радости, чем было когда-нибудь раньше.
— Ну, может быть, — она засмеялась. — Но я здесь очень устаю.
— Тогда надо хоть на день уехать из города. Как ты думаешь, не съездить ли нам на экскурсию в воскресенье, когда все эти приезжие зеваки делают жизнь просто невыносимой?
— Куда? — Джессика с интересом смотрела на него.
— Как куда? К океану. Это всего пару миль на юг, вниз по реке. Ты сможешь подышать соленым чистым воздухом.
Джессика боролась с собой. Занятия в воскресной школе прекратились, потому что мистер Моссо обнаружил, что мальчики крали спиртное из бара. Она очень хотела поехать с Тревисом.
— Я могу принять твое приглашение, если мы отменим твой вечерний визит ко мне в субботу. — Ей было очень интересно, что же он решит, потому что до сих пор она не могла понять, что его соблазняет каждую неделю в ее доме — она сама или ее ванна.
— Почему? — помрачнел Тревис.
Почему? Не могла же она сказать, что просто испытывает его.
— Я начинаю новое рискованное предприятие, и мне нужно время, чтобы все обдумать.
— Какое предприятие?
— Я решила заняться строительством. Сейчас на него большой спрос — дома, конторы, магазины. Мне кажется, что со временем он будет расти. Поскольку все стройматериалы в моем распоряжении, это должно быть легко.
— Ты права насчет спроса, но ты же ничего не понимаешь в строительстве, Джесс, а набрать рабочих будет вообще невозможно. Каждый приезжающий сюда хочет такую зарплату, какую мы платим на нефтеразработках. Ты просто не сможешь конкурировать.
— Если найму негров, смогу.
— Но, Джесс, ни один нормальный человек не свяжется с неграми.
— Ну, в этом ты не прав. Кроме того, муж Рейни хороший человек и разбирается в строительстве, он сообразительный и честолюбивый. Я думаю заработать на этом хорошие деньги.
Тревис задумался, а потом спросил:
— Это Джедеди Бекер?
Джессика кивнула.
— Джед — хороший работник, — заметил Тревис, — но на все это нужна масса денег. Ладно, если тебе нужно финансирование, я поддержу.
Джессика стиснула зубы. Она была уверена, что Тревис будет против, а вместо этого он предложил свою помощь. Еще раз она убедилась, что он ей доверяет.
— Я… я очень благодарна тебе за предложение, — заикнулась она, — но я уже говорила об этом с дедушкой.
— Это хорошо, Джесс, если ты хочешь быть в роли служащей в этом деле, но ведь идея твоя. Я помогу тебе развернуть собственное дело.
— Так же сказал и дедушка. Он дает мне взаймы, чтобы я смогла начать. Он также разрешил пользоваться его именем, если люди, к которым я буду обращаться, не захотят иметь дело с женщиной.
— Ты уже завоевала репутацию надежного партнера, так что с этим у тебя проблем не будет. А что касается негров, то ты запросто опередишь других подрядчиков, которые не могут нанять людей для работы. Джед найдет людей для тебя?
— Ну, я с ним уже говорила об этом. Думаю, найдет. Я предложила ему часть доходов.
Тревис наклонился и ласково поцеловал ее в губы.
— За что это? — она удивленно посмотрела на него.
— За то что ты такая же сообразительная, как и хорошенькая. Итак, мы едем в субботу в Сэбин Пасс?
Джессика подняла лицо навстречу резкому соленому бризу и вздохнула. Небо было голубым и ярким, с небольшими белыми облачками на горизонте. Иногда ей казалось, что она уже видит сверкающие блики на воде, но Тревис говорил: «Еще нет», и они ехали дальше. Они ехали вниз по реке к заливу в легкой двухместной коляске, поскольку Джессика отказалась ехать верхом, а Тревис решил, что на велосипеде туда проехать невозможно.
— Ты взяла купальный костюм?
Джессика удивленно посмотрела на него:
— Не взяла.
— Почему? Мы же едем к океану.
— Ты когда-нибудь видел купальный костюм? Женщина может утонуть в нем самом. Даже не заходя в воду.
— Ну, если костюма нет, — он ухмыльнулся, — мы можем поплавать просто так. Ты умеешь плавать?
— Да. Папа заставил нас научиться. Но я не собираюсь плавать без… без…
Тревис рассмеялся.
— Даже если я обещаю не подглядывать?
Джессика уныло посмотрела на него, и Тревис рассмеялся еще громче. Тогда она быстро поменяла тему разговора, сказав, что вторая скважина Хейвуда, заработавшая вчера, самая большая, которую можно представить.
— Она, конечно, самая большая, — согласился Тревис, — но самое важное произойдет позже.
Джессика вопросительно посмотрела на него.
— Я считаю, что самым важным объектом станет сухая скважина Кайзера Келли. Скважина Хейвуда еще раз доказала то, что мы и так знаем — на холме есть нефть. А скважина Келли докажет то, во что никто не хочет верить — регион не плавает в нефти, как это пытаются доказать правительственные геологи. Цены на землю уже начали падать и они упадут еще больше.
— О Господи! — пробормотала Джессика. — Пенелопа во всем обвинит меня.
— Ты же ее предупреждала.
— Это не имеет никакого значения. Моя мать никогда не подчиняется законам логики. Она отличается от всех. — Джессика вздрогнула. — Она даже выглядит… необычно. Ее глаза… и ее волосы. Похоже, она даже не смотрит за собой. А ведь всегда она была такой… такой…
— Пустой? — сухо предположил Тревис. Он снова вспомнил Джастина Харта, предупреждавшего, что Пенелопа очень опасна. Ладно, черт с ней! У Тревиса были совсем другие заботы. Он купит дом на Колдер авеню поскольку Джессика уже поняла, что значит иметь бригаду бурильщиков у себя во дворе, будет нетрудно убедить ее переехать на следующей неделе. Таким образом она будет в безопасности от Пенелопы. А он не сомневался, что эта женщина совершенно разъярится, узнав, что ее мечты разбогатеть потерпели полный крах. Интересно, где она достала деньги на покупку земли? Хьюг или собрал их с помощью Бата Кэссиди, или ограбил собственный банк. Тревис был очень рад, что он не в Форт Ворсе. Если бы он был там, его бы обязательно втянули во все дела, связанные с Хьюгом. А теперь он просто не имеет к этому никакого отношения. Тревис с удивлением понял, что он свободен даже от мучившего желания отомстить. Его шанс вернуть Джессику теперь не зависит ни от Хьюга, ни от Пенелопы. Он свободен!
— Вот он! — восхищенно закричала Джессика. — Океан!
— Ты что никогда его не видела?
— Конечно видела. Атлантический. Но я никогда не видела Мексиканский залив, и уже давно не видела столько чистой соленой свежей воды. Я даже забыла, что вода не обязательно должна пахнуть нефтью.
— Бедняжка Джессика. — Тревис рассмеялся и остановил лошадей. Через минуту, сбросив ботинки и подвернув юбку и брюки, они шлепали по теплой воде, ласкающей ноги.
— Вода теплая! — с восторгом и смехом кричала Джессика.
— Конечно, дорогая. На дворе июнь.
— В это время года на побережье Мэриленда океан совсем не теплый. Ой, как замечательно! — Одной рукой она придерживала шляпку, другой юбки, подняв их до колен. Она выглядела такой счастливой в ласковых волнах.
Тревис улыбался, глядя на эту картину. Она выглядела совсем девочкой, веселой и беззаботной, как до замужества с ним. Он шагнул к ней, крепко обняв.
— Ты промокнешь.
Джессика вздохнула и перестала смеяться.
— Не так весело, как в детстве, — голос стал очень грустным. — Если бы я была девочкой, я бы побежала купаться. А теперь… Я не могу надеть такой чудовищный шерстяной костюм, который сразу намокнет и потянет меня на дно.
— А кто тебе сказал, что ты должна его надевать? Кроме нас вокруг ни души.
— Я не собираюсь раздеваться, — упрямо сказала она.
— Ты можешь снять все, кроме сорочки и трусиков, — предложил он. — Этого вполне хватит, чтобы прикрыть твою стыдливость, хотя я не понимаю, почему ты меня стесняешься.
— Ты больше не мой муж, — уныло сказала она. — Это будет нехорошо.
— О, Джесс, что за глупости? Одну неделю ты потрясающая современная женщина, которая берет меня в постель для собственного удовольствия, а другую ты слишком стыдлива, чтобы я увидел тебя в сорочке. Что с тобой? Где моя маленькая чувственная сластолюбка?
— Все мужчины одинаковы, — заявила она. — У них на уме только удовольствия. Я читала, что мужчины не верят в романтическую любовь. Для них существует только сексуальное влечение.
— Ерунда, — резко сказал он.
Джессика удивленно посмотрела на него. Неужели он имеет в виду…
— О чем заботится мужчина, собираясь поплавать в теплый солнечный день… — не закончив, он начал раздеваться. — Я буду плыть прямо в течение пяти минут, — поспешно проговорил он, стоя к ней спиной, — за это время, надеюсь, ты снимешь все лишнее и поплывешь за мной.
— Я не смогу надеть потом платье на мокрое белье, — задумчиво произнесла она.
— Оно же моментально высохнет. В нёбе ни облачка. А теперь поторопись. У тебя только пять минут.
Она украдкой взглянула, как он, совершенно голый, вошел в воду и поплыл. Не в силах сопротивляться его приглашению, она сняла одежду, оставшись только в сорочке и трусиках, и через пару минут вошла в воду.
Достигнув отмели, Тревис перевернулся на спину и стал украдкой смотреть на Джессику, которая стоя на берегу осторожно касалась воды пальцами ноги. Она казалась молоденькой девушкой, даже девочкой, тоненькая и хрупкая, в белых трусиках и сорочке с оборками, которая не скрывала ее изящных плеч, подчеркивала красивую высокую грудь. Ее волосы золотым водопадом сверкали на солнце. Она подняла руки, чтобы заколоть волосы, и грудь еще четче обозначилась под сорочкой. Господи, как она красива! Джессика всегда ему желанна, но теперь он не мог отвести от нее взгляд, едва сдерживался, чтобы не броситься к ней. Она, щурясь от сверкающей под солнцем воды, не спеша плыла к нему. Тревис повернулся и поплыл ей навстречу. Больше часа они плавали и резвились в воде.
— Ты не устала? — заботливо спросил он, когда они рядышком улеглись у воды, подложив руки под голову.
Повернув голову к нему, Джессика расслабленно улыбнулась.
— Отлично, — заявил Тревис и, перевернувшись, улегся на нее.
— Что это ты собираешься делать? — ее голос звучал нарочито строго.
— Собираюсь согрешить с тобой.
— Здесь?!
— Ты должна была сказать «нет, нет, никогда» или что-нибудь подобное, а не уклоняться от прямого ответа, беспокоясь о месте.
Джессика хихикнула, а потом, поскольку Тревис уже занялся завязками ее сорочки, потребовала:
— Ну-ка, перестань.
Он даже ухом не повел. Подтянул ее повыше от воды на песок и снял трусики.
— Интересно, как я поеду домой в мокром белье? — она с затаенным смехом глядела на него.
В ответ он бросил трусики на песок и, спустившись пониже, прижался к ее бедрам своими. Джессике было очень приятно, невзирая даже на такую немыслимую позицию.
— Так, — он улыбнулся, довольный собой, — обо всем я позаботился. Теперь обхвати меня этими красивыми длинными ножками.
— Нет, — заявила Джессика.
— Что за упрямая женщина, — пробормотал он.
— Ты меня возьмешь против моей воли, — надменно заметила она.
— В самом деле? — Тревис рассмеялся и вошел в нее, чувствуя огромное удовлетворение, когда она непроизвольно обхватила его ногами и крепко обняла. — Снаружи ты может и не хочешь, а вот внутри хочешь, и очень сильно хочешь, — заметил он и снова вошел в нее.
— Ты меня утопишь, — запротестовала Джессика, когда волна ласково коснулась их тел.
— Но тебе будет очень приятно, — пообещал Тревис.
Следующая волна и следующее его проникновение невероятно возбудили ее.
— Кажется, нам надо подвинуться повыше, Джесс.
— А если сюда кто-нибудь приедет?
— Тогда передвинемся пониже и утопимся. Ты же не захочешь, чтобы я остановился в такой момент?
Конечно, нет. Ее тело уже пульсировало от возбуждения.
— Быстрее, — выдохнула она.
Он ускорил движение. «Это должно быть ужасно неудобно», — смущенно подумала она. Но ее тело уже начало дрожать, растворяясь в Тревисе, растворяясь в теплой ласковой воде вокруг них. Страстная волна накрыла ее, выгнув все тело навстречу Тревису, она содрогнулась, и высокое голубое небо закружилось над ее головой. Господи, как она любит его!
Тревис перевернулся и лег на спину, притянув ее к себе на грудь. Когда Джессика попыталась отодвинуться, он запротестовал:
— Полежи так, любимая. Я хочу кое-что тебе сказать, пока ты настроена вполне дружелюбно.
Джессика очень устала, чтобы спорить, хотя забеспокоилась, что может загореть. Пенелопа всегда говорила, что подставлять кожу солнцу очень опасно. Она бы пришла в ужас, узнав, что у Джессики загорело не только лицо.
— Я покупаю дом на Колдер авеню, — говорил Тревис. — Я не хочу, чтобы ты жила одна у нефтяной вышки.
— Нет, — сказала Джессика.
— Что нет?
— Нет, я не перееду к тебе, — упрямо повторила она.
— Ну, а как с тем, что только что произошло? И не говори, что я взял тебя против твоего желания. Я лучше знаю.
— Всего лишь юношеская пылкость, — ответила она и пожалела о сказанном, видя как больно задели его эти слова.
— Юношеская пылкость? Прекрасно! — он начал поднимать ей сорочку.
— Что ты делаешь?!
— Сбрасываю кружева и оборки, чтобы просушить на песке, — ответил он, снял через голову сорочку и бросил ее рядом с трусиками.
Джессика свирепо глянула на него. Он чертовски быстро приспосабливается, всегда готов взять то, что можно получить. Наверно, он шутил, говоря о переезде в дом на Колдер авеню вместе с ним. Такой дом обойдется в целое состояние. Если бы они снова жили вместе, это было бы намного практичнее, подумала она, а потом решила, что в данную минуту надо думать о другом. От прикосновений Тревиса по телу волнами разливалось возбуждение, а волны океана укачивали, обостряя ее чувственность. Она надеялась, что здесь, на берегу, никто не появится. Хотя Тревис ее муж, может быть большой скандал, если…
— Не отвлекайся, — скомандовал Тревис.
«Заниматься любовью на берегу океана, может, очень безнравственно, но так приятно, такое наслаждение…» — успела подумать она, и мир взорвался, осыпав ее золотым солнечным дождем.
Рейни, собирая недельную стирку, бормотала: «В одежде полно песка».
— Мы с Тревисом ездили вчера на побережье, — сказала Джессика извиняющимся тоном.
— Песок даже в трусах, — стряхнув, Рейни засунула белье в машину. — Надо жить вместе, а не делать детей на берегу.
— Мы не делали, — запротестовала Джессика, надеясь, что так и было.
Брови Рейни удивленно поднялись:
— Вам никто не говорил, как делаются дети? Думаете, если быть с мужчиной только ночью по субботам или на берегу в воскресенье, то детей не будет? Дети делаются и в вигвамах, и в кустах, и в…
— Ну, ладно тебе!
— Люди говорят плохо о женщине, которая встречается с мужчиной в субботу в постели и в воскресенье на берегу.
— Я думала, твой муж придет сегодня утром поговорить со мной. Ты что, не сказала ему об этом?
— Джед придет, как только доставит груз мистеру Кэрролу. Но мы отклонились. Дети…
— Рейни!
— У вашего мужа субботняя жена. Он найдет себе скво в другом месте. Оставит вас с ребенком, вы и глазом не успеете моргнуть.
Джессика взмахнула руками и выскочила из кухни. Она не знала, что ее больше тревожит и чем надо заняться в первую очередь — решить вопрос их необычных матримониальных отношений или начинать дело с Джедеди Бекером, мужем Рейни. На Спиндлтопе начал возникать целый новый город, разместившийся вокруг почты Гаффи и складов Глэдис Сити — пивные, рестораны, магазины и бараки, так нефтепромышленники называли помещения, где жили их рабочие. Джессика тоже хотела получить свою долю от этого строительного бума.
Она подошла к окну посмотреть, идет ли Джед, и вместо него увидела бригаду Тревиса. Они пришли бурить землю дедушки, цена на которую за последние две недели астрономически подскочила. Джессика надеялась, что она поступила правильно, решив бурить, а не продавать землю и не сдавать в аренду. В июле сначала в Гольфе Колорадо, а потом в Санта-фе была организована демонстрация локомотива, работающего на нефти. Если все железные дороги перейдут с угля на нефть, цены на нее моментально взлетят. А почему бы им и не перейти? Это очень выгодно. На четыреста миль пути расходуется всего сорок два барреля нефти, в то время как угля нужно двенадцать тонн.
Кроме того, если она не захочет сохранить скважину за собой, ее можно продать кому-нибудь с Востока, как сделал мистер Битти. Ведь бурение ей обойдется всего в пять тысяч, а Битти получил за свою скважину больше миллиона долларов. Джессика покачала головой, такую сумму ей даже представить трудно. Да, если скважина не окажется сухой, она принесет хороший доход. С другой стороны, ее мать ошиблась, вложив деньги в землю за холмом. Пенелопа и Хьюг купили ее по пятьдесят тысяч долларов за акр. За последнее время Джессика отправила им два письма, предупреждая, что цена на эту землю катастрофически падает. Теперь за нее дают по пять тысяч за акр, и Тревис говорит, что будет еще меньше. Пенелопа на письма не ответила, возможно, они уже продали землю. Джессика покачала головой. Если так, то у нее будет меньше проблем.
Джессика погладила Джеймса Хогга, который из толстого неуклюжего щенка превратился в огромную толстую собаку. Имя это очень ему подходило, потому что Джеймс ел все, что попадалось ему на глаза, даже обед со стола, если его не спрятать вовремя. Джессика сомневалась, был ли он хорошим сторожевым псом, но ее команду «Взять!» выполнял мгновенно. Если кто-то ей угрожал, она могла приказать Джеймсу Хоггу, и тот бросался на обидчика, не заботясь о последствиях.
Ее раздумья прервал приход мужа Рейни. Джед Бекер был темнокожим, худым человеком, спокойным и невозмутимым. Говорил он медленно, но со знанием дела. В последнее время Джессике встречалось очень мало людей, которые бы заслуживали больше доверия, чем ее партнер по строительному бизнесу. Она уже поинтересовалась той работой, которую он выполнил в «Южной Африке», районе, где жили негры и мексиканцы и где у них с Рейни есть собственный дом. Это было, в основном, жалкое и грязное место, но маленькие дома, построенные Джедом, выглядели прочно и надежно, как и он сам.
Они быстро пришли к соглашению. Когда Джед узнал, что Джессика собирается платить рабочим по три доллара в день, а ему долю от прибыли, он сказал:
— Если вы найдете заказчиков для компании под руководством женщины и состоящей из цветных, я обещаю вам самых лучших рабочих и самую лучшую работу. Но я не брошу свое место у мистера Кэррола, пока вы не оформите контракт.
— Я займусь этим сегодня, — улыбнулась Джессика. Она протянула руку, и немного удивленный Джедеди Бекер пожал ее. Его жена невозмутимо наблюдала за этим.
— Ну что, начинаете работать? — спросила Рейни, когда ее муж уехал.
— Конечно, — Джессика повернулась к ней, — а у меня есть еще одно предложение. — Она вспомнила планы Тревиса купить дом на Колдер авеню и переехать туда вместе с ней. — Почему бы тебе и Джеду не переселиться сюда ко мне?
Рейни покачала головой.
— В этом есть все преимущества. — Джессика начала загибать пальцы. — Первое, тебе будет удобнее; второе, в доме полно комнат; третье, тогда я не буду жить здесь одна.
Рейни несколько секунд смотрела на Джессику, а потом ответила:
— Первое, я не хочу жить на нефтяной скважине; второе, мне нравится жить в собственном доме; третье, если вам нужна компания, живите с вашим мужчиной.
— Мне нужно идти оформлять контракт, — пробормотала Джессика смущенно. — Есть один человек, который хочет построить пивную здесь, на холме.
— Прекрасная мысль. Строительство пивной прославит имя женщины, которая бывает замужем ночью по субботам и на побережье по воскресеньям.
Джессика рассмеялась и, обняв Рейни, воскликнула:
— Рейни, ты шутишь!
— Команчи очень забавные люди, — торжественно заявила Рейни.
— Это видно, — ухмыльнулась Джессика.
— Конечно.
Джессика рассмеялась. Ее экономка крайне редко улыбалась, а уж смеяться… Да, команчи юморные люди.
— Джессика — не серьезный человек, — неодобрительно заметила Рейни.
— Конечно, это из-за тебя.
— Как можно! Рейни очень серьезный человек! — Рейни с возмущением взмахнула руками, но Джессика заметила веселые огоньки в ее глазах. С грустью думая о том, как близка ей Рейни, Джессика вышла и села на велосипед. Она так хотела, чтобы Бекеры переехали к ней. Они бы жили одной семьей, а Рейни была бы ей как сестра. Джессика, конечно же, любит Франни, но с Рейни она чувствует себя так спокойно и уютно. Возможно, они просто очень похожи друг на друга, иногда серьезные, иногда веселые, когда есть над чем посмеяться. Рейни принимает близко к сердцу все ее заботы. Рейни беспокоится о ней и дает советы, которым она, Джессика, к слову сказать, не всегда следует. Со своей стороны она очень хочет, чтобы Рейни жила лучше, и эта строительная компания поможет им. Джессика сделает все возможное, чтобы добиться успеха.
— Черт, — пробормотала она сквозь зубы, потому что опять пошел дождь.
Ехать на велосипеде и держать над головой зонтик было очень неудобно. Надо попросить Джеда, может, он сможет прикрепить зонтик к велосипеду.
Интересно, почему Рейни не хочет жить с ней? Ведь она была бы занята меньше, работая на один дом. Но она говорит, что хочет жить в своем собственном доме. Может, она, как все команчи, очень независима, хотя и выросла в резервации? Может, думает, что, живя в доме Джессики, она поступится собственной свободой и достоинством?
— Я бы хотел заключить опционную сделку, — сказал Тревис.
— Выбирать? Люди или покупают дом, или не покупают. Вы нефтепромышленник? — женщина подозрительно уставилась на него.
— Я должен показать его моей жене, — объяснил Тревис. — Я уверен, ей понравится, но…
— Если вы нефтепромышленник, я вас предупреждают. Вы не должны ставить Колдер авеню.
— Я хочу здесь жить, а не…
— Соседи будут против. В любом случае это противозаконно.
— Я знаю. Но этот закон действует лишь в пределах города. С другой стороны, если я не ошибаюсь…
— Вы хотите бурить здесь!
— Мэм, я нефтяник, но уверяю вас…
— Я знаю, — тупо повторила она. — Ладно, я не возражаю принять от вас деньги, но вы не можете бурить здесь.
— Здесь нет нефти, даже если бы я и хотел бурить, но я не хочу…
— Да, вы так говорите, а сами…
— Я покупаю этот дом потому, что не хочу, чтобы у моей жены во дворе была нефтяная скважина.
— Не говорите, что я вас не предупредила. Вы, нефтяники, думаете, что вам принадлежит весь мир, но люди на Колдер авеню с этим не согласны.
Тревис тяжело вздохнул. Бог знает, что ему приходится терпеть, чтобы вернуть жену.
Джессика чуть не плакала от досады. Джед сделал к ее велосипеду прекрасную рукоятку для зонтика, и она все время крутила педали, защищенная от дождя. Однако сегодня, приехав к Эрвин Хаузу, она не смогла вытащить зонтик из рукоятки и, чтобы не промокнуть, ей пришлось с велосипедом идти в деловую часть города, чтобы встретиться с заказчиком на лесоматериалы. Ведя велосипед, она шла по обочине, потому что улица превратилась в сплошной поток грязи.
Почти половину июня шел проливной дождь, не давая никакой возможности работать. Она подписала контракты на строительство пансиона, пивной и склада, но дождь мешал выполнению ее планов. Ее повозки застревали в грязи, хотя Джед нанял лучших фрахтовщиков. Ее люди вели строительство по ночам, при свете фонарей, в любую минуту, когда позволяла погода. Как только небо опять заволакивали тучи, Джед приводил рабочих, которые занимались внутренними работами.
Другие подрядчики сначала смеялись над ее методами, но затем попросту не смогли нанять бригады для работы, тогда как у Джессики с Джедом было больше предложений, чем они могли принять. Они с Джедом просто падали от изнеможения. Кроме всего, Джессика должна была заниматься коммерческими делами дедушки, хотя она умудрилась нанять коммивояжера, чтобы снять с себя хоть какую-то часть этого бремени. Для газет у нее не было ни одной свободной минуты и издатели, которые покупали ее статьи, начали засыпать ее просьбами и требованиями. Все жаждали новостей из Спиндлтопа. Что за ужасное место!
Она горестно уставилась на реку грязи на месте улицы. Чтобы встретиться с заказчиком, надо перейти улицу. Как же это, черт возьми, сделать? Пуститься вплавь? Каким далеким показался день, когда они с Тревисом ездили на побережье. День, свободный от обязанностей, от разочарований и от… дождя.
Услышав искренний громкий смех, Джессика поняла, что он относится к ней. Уже не первый раз какой-нибудь придурок смеялся над ее велосипедом под зонтиком, но сегодня слышать насмешливые высказывания было выше ее сил. Она повернулась, чтобы как следует отчитать обидчика, и слова замерли на языке. Рядом с ней стояла неуклюжая фигура в зеленом плаще под желтым зонтиком.
— Миссис Парнелл, это вы? — загремел голос губернатора Джеймса Хогга. — У вас совершенно несчастный вид, мэм. Перевезти вас и ваше новоумное приспособление через улицу?
Джессика улыбнулась, вспомнив своего дога Джеймса, который утром съел потихоньку ее завтрак, как только она отвернулась, а потом смотрел на нее грустными виноватыми глазами.
— Мое новоумное приспособление и я не хотим потопить ваше суденышко, губернатор, — ответила она.
— Не беспокойтесь, миссис Парнелл, если мой вес не потопил его, то одна маленькая дама и ее велосипед с зонтиком и подавно не потопят. Ну, давайте вашу руку. — Он помог залезть Джессике, втащил ее велосипед. — Очень изобретательно, — заметил он, — трогаясь с места, — как вы знаете, я не очень высокого мнения о велосипедах, но если уж вы на нем ездите, то велосипед с зонтиком заслуживает высокой оценки, по крайней мере в Бьюмонте в сезон дождей.
— Я слышала, у вас есть теперь пятнадцать акров на холме, губернатор, — сказала Джессика, зная, что он любит поболтать, особенно, когда новости касаются его самого. — Вы скоро начнете бурить?
Губернатор громко расхохотался:
— Нет, мэм. Синдикат «Хогг-Свейт» собирается разделить ее на двенадцатифутовые арендные участки.
— По двенадцать футов?! — Джессика вытаращила глаза.
— Ну, такого размера вполне хватит, чтобы поставить нефтяную вышку. Таким образом вырастет количество вышек. Мы заработаем по сто тысяч на аренде каждого участка и сделаем счастливыми многих избирателей Техаса, жаждущих нефти. Так мне говорит Свейн.
Ошеломленная Джессика вылезла у нужного ей места. Сто тысяч долларов за двенадцать футов аренды?
— Спасибо, губернатор, — сказала она, забирая велосипед и направляясь в сторону конторы, где ее ждал заказчик. Сто тысяч долларов? Она могла бы сделать то же самое, если бы хотела жить среди нефтяных вышек. Согласится ли на это дедушка? Сможет ли она пережить такое испытание? Вся эта территория может взорваться, превратившись в сплошной огромный ад, и поглотить ее. Какой же процент получит она, если устроит такую сделку? На сколько двенадцатифутовых участков можно поделить дедушкину землю? Джессика быстро все подсчитала. Ни с математикой, ни с геометрией у нее проблем не было.
— Джессика, именно тебя я и хотел видеть. Поужинай со мной.
— Но, Тревис, я… — она не успела договорить, потому что Тревис уже втащил ее в ресторан.
«По крайней мере, — подумала она, снимая накидку, — здесь хоть нет дождя».
— Уберите руку с моего стула, — приказала она, свирепо глянув на какого-то бородатого типа, претендовавшего на ее место.
Тот молча отошел.
— Ты сегодня очень раздражительна, правда? — весело спросил Тревис. — Это из-за дождя.
— Тогда что ты все время улыбаешься? Я не думаю, что бурить скважину под дождем легче, чем строить пивную.
— Джессика Парнелл! Я не уверен, что ты построишь свою пивную. Мистеру Кэрролу это не понравится. Он уже закрыл одну, имея оговорку в контракте с «Глэдис Сити», что отберет назад землю, если кто-нибудь будет на ней торговать спиртным.
— Моя пивная?! — прервала она. — С какой стати ты решил, что она будет принадлежать мне, и я буду там торговать? Кроме того, пивная строится не на земле «Глэдис Сити», я не хочу вызвать гнев мистера Кэррола на собственную голову.
— Сообразительная девочка. Ладно, Джессика, любовь моя, мне так весело, потому что я договорился о покупке дома на выбор на Колдер авеню.
Сердце Джессики вздрогнуло. Она не хотела спорить с ним по этому поводу.
— Сразу после ужина мы пойдем и посмотрим, — улыбнулся Тревис.
— У меня нет на это ни времени, ни желания, — сухо сказала Джессика, но сама подумала, как хорошо было бы жить на Колдер Авеню вместе с Тревисом. Намного лучше, чем торчать на Спиндлтопе в окружении нефтяных вышек. Даже если она сдаст эту землю в аренду, у нее не будет ни одной спокойной ночи.
— Но, Джессика, это дом для тебя… для нас.
— Какой план ты хочешь осуществить с моей помощью, Тревис? Может, ты хочешь быть вместе со мной и порадоваться, когда моя мать узнает, сколько денег она потеряла?
— Меня чертовски радуют мои собственные дела, — отрезал он, — а новости из Форт Ворса радуют меня еще больше. Мне не нужны твои деньги, — Тревис замолчал, видя, как расстроилась Джессика. Почему она никак не может понять, что все это он делает из наилучших побуждений? Конечно, он очень любил отца, всегда помнил его. Грисхемы вошли в доверие к Уиллу Парнеллу и довели его до самоубийства. Но ведь ничего, что предпринимал Тревис для отмщения за его смерть, не касалось непосредственно Джессики. Более того, почувствовав, как сильно ее любит, он вообще перестал думать о мести. Что же она хочет от него?!
— Дорогая, — голос его звучал спокойно, — ты же не можешь обвинить меня в глупости Пенелопы. Она бы осталась в выигрыше, последовав моему совету, который, правда, касался Оливера и тебя, а не ее.
К его ужасу, Джессика расплакалась. Он вскочил, отбросив стул, встал возле нее на колени, крепко обнял за плечи.
— Не плачь, любимая. Что за причина? Ты же не виновата в том, что Пенелопа такая жадная. Вот, возьми мой платок. Послушай, я не тороплю тебя с домом. У меня в запасе месяц времени, мы посмотрим его в следующий раз, когда-нибудь позже.
— Я не…
— Т-с-с. Не говори нет. Посмотришь на него. Это прекрасный дом — деревья, трава. Помнишь, как сильно ты хотела дом в Форт Ворсе?
— Да, я хотела, но ты хотел, чтобы мы жили у матери, чтобы тебе было легче делать ей и Хьюгу неприятности.
— Джесс, мы никогда не придем к согласию, если ты не простишь меня.
— Как я могу простить, если ты даже не чувствуешь себя виноватым? При первой же возможности ты все начнешь сначала.
— Нет, не начну.
Джессика всхлипнула и вытерла глаза его платком:
— Я тебе не верю.
Тревис скрипнул зубами. Если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы уже давно поняла, что его враги не являются ее друзьями, даже если они одной крови, а Хьюг Грисхем вообще чужой для нее.
— Леди, ваш обед на столе. Вы будете есть? — обратился нетерпеливый посетитель к заплаканной Джессике.
— Заткнись и отойди, — Тревис встал и с угрожающим видом шагнул к незнакомцу. Тот в испуге отступил. Тревис вернулся к ее креслу. — Ладно, мы поговорим про дом в другой раз, — проговорил он.
— Нет.
— Хорошо, не будем, — он вздохнул. Что за упрямая женщина! Как же ее переубедить? Повезти куда-нибудь? Поездка на Сэбин Пасс ей очень понравилась, она хорошо отдохнула, а теперь выглядит озабоченной и уставшей. Да, ей нужно какое-нибудь развлечение, но заводить об этом разговор не стоит. Надо отложить до субботы, к воскресному утру он ее уговорит. Если повезти ее за город, то, может, получится уговорить ее поселиться вместе. Черт возьми, он не позволит этой суке Пенелопе Грисхем лишить его жены.
— Скажи, Джесс, ты подумала об аренде, про которую я тебе говорил? Пару дней назад я ездил на Саур Лейк, выглядит обещающе.
— Конечно, — Джессика вытерла глаза. — Эта консультация обойдется тебе в пять долларов, а если я буду что-то исправлять, тогда десять. Но, по-семейному, я сделаю тебе скидку.
Прекрасно, по крайней мере, она думает о нем как о своей семье. Понимает ли она, что сказала? Тревис про себя улыбнулся. Конечно, она должна к нему вернуться.
— Ну, что я тебе говорил?
— Да, все признаки нефти, — согласилась Джессика. Они наняли легкую коляску для поездки на Саур Лейк.
— Вальтер Шарп и Эд Пратер купили в этом районе. Вальтер проворонил землю на Спиндлтопе, я слышал, что он болел, но ему принадлежит почти все буровое оборудование, работающее на холме. О, здесь деревенский дом! Ты готова, маленькая невеста?
— Но, Тревис, ты меня никогда не убедишь, — запротестовала Джессика.
— Почему нет? Ты же сама мне рассказывала, что играла в пьесах в школе. А теперь представь, что ты в роли невесты и муж хочет купить тебе хорошенький домик вдали от опасного Спиндлтопа. Кое-что из всего сказанного правда. Я твой муж и я хочу увезти тебя с холма.
— Не начинай сначала. Я не перееду на Колдер авеню и даже если захочу жить в хорошем месте, то это будет не здесь. — Она презрительно уставилась на полуразвалившееся строение, которое он выбрал.
— Ну, Джесс, не будь такой разборчивой. Запомни, что ты получишь половину прав на это место, если мы купим его, и ты захочешь ими воспользоваться.
Он вздохнула:
— Мне кажется нечестным обирать бедного фермера.
— Джессика, я предложу человеку такую сумму за этот клочок земли, о которой он и мечтать не смел. Если же он не захочет, пожалуйста, он может отказаться и не продавать. Но, если продаст, у него будет вполне достаточно денег, чтобы купить лучшую ферму в лучшем месте.
— Ну, если лучшую, тогда хорошо, — согласилась она, наполовину убежденная.
— Старый негодяй! — воскликнула Джессика, раскладывая еду на скатерти, которую они постелили под деревом. — Он все время хихикал, когда взял у тебя деньги.
— Ну, если здесь нет нефти, тогда он прав.
— А еще он ущипнул меня.
— Ущипнул тебя? Где?
— Неважно.
Хотя Тревис выглядел разъяренным, Джессика не смогла сдержать смешок, вспомнив, как старый развратник ущипнул ее за попу. Конечно же, ему за восемьдесят. Если бы он был моложе, она бы отвесила ему хорошую оплеуху. Его участок был вторым, который они сегодня купили.
— У тебя просто плутовские таланты, Тревис, — заметила она. — Интересно, неужели тебя за них никогда не арестовывали и не сажали в тюрьму? — она спросила в шутку и с ужасом увидела, как губы Тревиса сжались. — Ты… ты был в тюрьме?
— Да, — отрезал он.
— За что?
— За то, чего я не делал, — пробормотал он, — я никогда не был преступником.
— Как это случилось? — она не могла представить Тревиса в роли заключенного. Такой независимый, он, должно быть, ненавидел быть подчиненным.
Он пожал плечами.
— Это очень длинная история, Джесс… Надо вернуться назад, в восемьдесят седьмой, на улицы Форт Ворса. Я был мальчишкой и очень гордился, что у меня есть работа, в течение шести месяцев я разносил почту.
— Я не знала, что правительство использует детский труд.
— Оно и не использует. Я наткнулся на пьяного почтальона, который растерял почту, и сказал ему, что донесу об этом случае, если он не будет мне платить. Таким образом, я стал разносить почту вместо него, а он мне выплачивал совсем мизерные деньги. Люди получали свою корреспонденцию, а я мог хоть что-то поесть.
— И за это тебя арестовали.
— Нет, я был арестован за убийство и ограбление пьяного ковбоя около пивной.
Джессика побледнела как полотно.
— Я же сказал, что не делал этого, — резко произнес Тревис. — Кажется, у почтальона был какой-то друг, депутат, который очень хотел свидетельствовать, что видел все собственными глазами. Вот они и засадили меня в тюрьму, сказав, что если я признаюсь в грабеже, то в убийстве меня не обвинят. Я не мог не подчиниться. Мне было всего двенадцать лет, ни семьи, ни друзей, ни денег. Я боялся до смерти. И я признался.
— О, Тревис! — Джессика смотрела на него полными слез глазами. Не удивительно, что он так ненавидит ее семью. — Я очень сожалею.
— Утешься, — сухо сказал он. — Меня же не повесили.
— Как долго тебя держали в тюрьме?
— Пока Джо Рей по дороге в Тэррент Каунти не заехал в Форт Ворс, чтобы продать какую-то землю. Он узнал меня, сказав, что я вылитый отец. Какими-то путями он добился моего оправдания, наверно, угрозами и взятками. Дело в том, что они нашли настоящего убийцу, но даже не побеспокоились освободить меня. В любом случае, я всю жизнь буду благодарен Джо Рею, хотя никогда с ним не мог ужиться и от всей души ненавидел его ранчо.
Порывисто Джессика потянулась к нему и крепко поцеловала в губы.
— Я так сожалею, Тревис. Я бы хотела изменить твое прошлое.
— Не беспокойся, милая. Я больше не бедный испуганный ребенок, — он улыбнулся, отогнав грустные воспоминания, и добавил, — если ты хочешь что-нибудь изменить, измени мое будущее.
Она колебалась. Его рука погладила ей спину, прижалась к груди, она готова была броситься к нему в объятия, делать все, что он захочет, даже поселиться с ним на Колдер авеню. Но вся горечь его детских лет стояла между ними, как отравленная вода. Она должна уйти от него, может, даже развестись, как требует Пенелопа. Развод освободит его, он найдет свою настоящую любовь, а она… она будет всегда любить только его.
— Ради Бога, Джесси, последнее время ты стала плаксой. Не надо так сильно оплакивать те несколько недель, которые я провел в тюрьме. Черт, это должны делать другие.
Он широко улыбнулся. При мысли, что Тревис будет принадлежать другой женщине, Джессика задохнулась от ревности. По крайней мере, пока они муж и жена, он принадлежит ей по закону, она будет субботней женой, как издевательски говорит Рейни. А Тревис хочет ее всегда.
— Что за похотливый блеск у тебя в глазах? — рассмеялся он. — Уж не хочешь ли ты покрыть поцелуями все мои воспоминания о горестном детстве?
— Нет! — она бросила в него куском бисквита.
— Бессердечная женщина! — Тревис потянулся к ней через скатерть, а Джессика откатилась в густую траву, пытаясь убежать от его рук.
После обеда Джессика разговаривала с Элом Хеймилом, бурильщиком, который вводил в строй первую скважину Лукаса.
— Я уверена, что могу предложить вам более низкую цену на стройматериалы… — она не успела закончить, как раздался страшный грохот.
— О Господи! Это наша скважина, — крикнул Хеймил и толкнул ее под повозку.
— Что случилось? — воскликнула Джессика и, выглянув, увидела, что нефтяная вышка взорвалась, и ее обломки разлетаются во все стороны. Ближе к скважине люди, как подкошенные, падали на землю.
— Взорвался газ! — выкрикнул Хеймил.
Тысячи обломков дождем посыпались на землю. Дождавшись относительного затишья, Хеймил помог ей выбраться и велел немедленно бежать отсюда как можно быстрее.
— Все время держитесь против ветра, — посоветовал он, подталкивая ее в нужном направлении.
— А вы?
— Надо вытаскивать моих людей из скважины, — ответил он и побежал к центру взрыва.
Сначала Джессика хотела побежать за ним, но решила, что она не сможет даже приподнять неподвижное мужское тело, тем более вытащить его. Затем она вспомнила про Тревиса. А вдруг он ранен осколком, если он на ее скважине или вблизи от нее. Там может быть пожар. Оглянувшись, она вспомнила про велосипед, подхватила его и быстро поехала, подгоняемая беспокойством за Тревиса и за свою бригаду.
— Газ взорвался, — крикнула она строительным рабочим, — держитесь против ветра, не попадите в огонь. — Джед и его люди быстро собрали инструменты, погрузились в повозки и уехали.
Она встретила Тревиса на полпути к собственному дому на Спиндлтопе. Он был без рубашки, мокрый от пота и бледный от страха. Поровнявшись, он подхватил ее, усадил к себе на коня и поехал в обратном направлении, приговаривая:
— Слава Богу, с тобой все в порядке. Рейни сказала, что у тебя встреча с Хеймилом. Я подумал…
— Мой велосипед, — перебила она, поскольку велосипед остался позади.
— Черт с ним, с велосипедом! Газ взорвался! Я должен увезти тебя как можно подальше отсюда.
— Но Рейни, она…
— Все нормально. Она пошла домой.
Всю дорогу к городу Тревис мчался во весь опор, в доме так рыкнул на Молли, что Джессике разрешили остаться в его комнате, крепко поцеловал жену и отправился назад к скважине, чтобы помочь.
Совершенно расстроенная взрывом и страхом за Тревиса, Джессика села на кровать и попыталась не думать о своих дальнейших отношениях с мужем. Но мысли не покидали ее. Боже, она любит Тревиса еще сильнее! Надо как-то отвлечься. Она взглянула на стол и решила написать Энни в Ведерфорд. Написав письмо, Джессика решила, что Энни единственный человек, к которому она обращается и в горе, и в радости.
Неделю спустя мачеха прислала ответ, умоляя Джессику приехать домой, подальше от опасностей Спиндлтопа, приехать, если она хочет, вместе с Тревисом. Вся семья будет очень рада видеть его. «Какой добрый и любящий человек Энни, — восхитилась Джессика, — в то время как Пенелопа… Ладно, не стоит думать про Пенелопу».
— Я должен вернуть деньги на счета, — безнадежно произнес Хьюг.
— Я думала, что ты сможешь достать их другим путем.
— Да, но теперь это намного опаснее, чем в первый раз.
— Ладно, Хьюг. Это все-таки твой банк. Ты же имеешь право делать все, что хочешь. Если мы продадим землю теперь, прибыль не будет такой уж большой. Одну нефтяную скважину продали за миллион с лишним долларов, представляешь? Больше миллиона за одну скважину!
— Когда это было?
— Я не знаю, — рассеянно сказала Пенелопа, — несколько месяцев назад.
— Ты хочешь сказать, что не следишь за вкладами? — потребовал он.
— Я? — Пенелопа удивленно уставилась на мужа. — Но ведь банкир ты.
Хьюг нахмурился.
— Все мое время уходит на то, чтобы держать в руках дела здесь. В последнее время мне даже некогда почитать газеты.
— Ладно, я же сказала тебе, что кто-то разбогател только на одной скважине.
— Прекрасно! Поезжай туда и заставь Джессику продать нашу землю, прежде чем меня поймают и арестуют.
Пенелопа рассмеялась:
— Людей нашего круга не арестовывают. А тем более, если ты не согрешил.
— Заткнись и делай то, что тебе сказано, — отрезал Хьюг.
Глаза Пенелопы злобно сверкнули.
— Как ты смеешь со мной так разговаривать?!
Тревис, прислонившись к стене почтовой конторы Гаффи, размышлял о сообщении, полученном от лейтенанта Хартвига из Форт Ворса. Вагонер, Монтана? Кажется, Кэссиди и Банч не работали в этом районе раньше, когда заведение Фанни Портер было для них домашним очагом. Однако, Хартвиг был уверен, что именно они совершили ограбление Большого Северного поезда и что они обязательно воспользуются услугами Хьюга Грисхема, когда вернутся в Форт Ворс с добычей, среди которой на сорок тысяч ценных бумаг, не могущих служить предметом купли-продажи. Тревис задумался. Вернутся ли они? Прошлой зимой Санданс Кид был влюблен в одну из девушек Фанни Портер — Этту Плейс, так что, может, они и вернутся. Может, воспользуются услугами Хьюга.
Тревис покачал головой. Если Хьюг преступит закон теперь, когда Хартвиг и Эрли следят за каждым его шагом, его сразу же схватят, и тогда «Прощай, Пенелопа». Попавший в тюрьму муж не улучшит ее положения в обществе, особенно, если Оливер поймет, что на этот преступный шаг его толкнула жена. Раньше, когда Пенелопа попадала в неприятности, Оливер был рядом с ней, помогал, потому что у него не было другого наследника за исключением маленькой внучки, которую он никогда не видел. Теперь у него есть Джессика. Взрослая, умная, честная, работящая Джессика, которая достойна всяческой поддержки больше, чем его никчемная дочь.
— Парнелл, я слышал, вы купили усадьбу на Колдер авеню.
Вздрогнув, Тревис обернулся к человеку, который, наверно, будет их с Джессикой соседом.
— Точно так, — осторожно ответил он хмурому капитану Вайсу.
— Но запомните, мы не допустим никаких нефтяных вышек по соседству.
— Можете об этом нисколько не волноваться, — заверил его Тревис. — Я хочу в нем жить, а не искать нефть.
— Вы еще не переехали, — сказал владелец дома через улицу напротив дома Эрвина. — Когда собираетесь это сделать?
— Скоро. — Тревис был уверен, что Джесс уже почти готова вернуться к нему. Она же сразу помчалась искать его после взрыва на скважине, сильно боялась за него, впрочем, как и он за нее.
— Итак, мы решили продать нашу землю, — заявила Пенелопа, развязывая ленты широкой шляпы.
Она приехала к Джессике без предупреждения в жаркий июльский день. Выглядела гораздо хуже, чем в свой последний визит. Очень худая, с изможденным и бледным лицом, странно расширенными и блестящими глазами. Джессика вздрогнула, подумав, что ей придется вытерпеть, когда мать узнает о падении цен на землю.
— В газетах я читала много обнадеживающего о ценах, — сказала Пенелопа, понемногу оживляясь. — Девяносто тысяч долларов за акр… больше миллиона за скважину…
— Пенелопа, я тебе писала два месяца назад.
— Не стоило беспокоиться, дорогая.
— Но ты читала мои письма? — у Джессики было ощущение, что она говорит в пустоту.
— Я была очень занята благотворительными делами, — раздраженно ответила Пенелопа. — Но я ценю твою заботу. Теперь Хьюг сказал, что ты можешь заняться продажей нашей земли. Отец высоко оценивает твою деловую сообразительность, хотя я считаю это совершенно неподходящей чертой для молодой женщины. Но поскольку ты не следовала моим советам…
— Пенелопа, земля, которую ты купила, стоит теперь меньше трех тысяч за акр. Об этом я писала тебе в письмах. Цена начала падать в мае.
— Джессика, если ты думаешь купить у меня эту землю за какую-то немыслимо низкую цену, и загрести всю прибыль…
— Я не хочу покупать ее.
Пенелопа встревожилась:
— Но в газетах написано…
— То, что написано в газетах, касается земли на холме. Земля за пределами холма за последние месяцы совершенно обесценилась. Там нет нефти.
— Ты обманула меня! Ты продала мне самую плохую землю и заставила заплатить за нее целое состояние!
Джессика вздохнула.
— Я говорила тебе, когда ты собиралась ее покупать, что Тревис предполагает, что эта земля обесценится.
— Но, Джессика, ты думаешь, что я могу последовать совету врага? Я же не полная дура. Теперь я хочу получить прибыль от того, что я вложила в землю, — в голосе Пенелопы зазвенели истерические ноты. — Найди мне покупателя!
— Я не могу.
— Не смей мне говорить, что ты не можешь, маленькая мошенница. Ты сделала все это, потому что ты завидуешь мне. Хьюг приказал мне привезти деньги. Если я этого не сделаю, он во всем обвинит меня.
— Пенелопа, я не могу…
— Ты должна купить эту землю сама.
— По две тысячи долларов за акр, — сказала Джессика, с трудом сдерживаясь.
— Нет, я хочу цену, которую надеялась получить.
— Я предупреждала тебя, когда ты покупала, предупреждала тебя даже раньше. Не знаю, что я еще могла сделать. Дедушка сказал, что я должна продать тебе землю, если ты настаиваешь. Он сказал, что не будет иметь большие убытки, если ты изменишь свое мнение.
— Это мои деньги, — заявила Пенелопа с загадочным видом. — Я его наследница… и твоя тоже, разве нет?
— Ты должна поговорить с дедушкой, — Джессика старалась держать себя в руках. — Я не могу заведомо причинить ему такие финансовые потери без его разрешения.
— Ты пытаешься встать между моим отцом и мной!
Джессика сжала зубы.
— Ты указала меня в своем завещании? Да или нет? — требовала Пенелопа.
— Ты надеешься, что я умру?! — терпение Джессики лопнуло.
— Это очень опасное место. Всякое может случиться. Ты же не хочешь, чтобы твои деньги достались Тревису Парнеллу? А может, ты снова пляшешь перед ним? — в голосе Пенелопы звучала такая издевательская презрительная насмешка, что щеки Джессики запылали от негодования.
— У меня нет времени для составления завещаний и для исправления твоих ошибок, Пенелопа, особенно тех ошибок, которые ты сделала совершенно игнорируя мои советы и мои письма. Если ты хочешь поговорить об этом с дедушкой, пожалуйста.
— О, я поговорю, — угрожающе сказала Пенелопа. — Не сомневаюсь, что он выгонит тебя со службы, услышав то, что я ему скажу.
— А я сомневаюсь. В отличие от тебя он читает мои письма. От тебя он не узнает ничего, о чем бы он не знал от меня.
Пенелопа, совершенно бледная, с трясущимися руками, бросилась в кресло и вынула из сумки лекарство, которое всегда возила с собой. Интересно, что она скажет Оливеру Дюплесси? Очередную порцию лжи?
— Ты знаешь, как сильно я не люблю тебя? — голос Пенелопы был злобным и ядовитым. Дрожащими руками она налила в маленький стаканчик своего лекарства и залпом выпила. — Какой позор иметь такую некрасивую, такую неуклюжую дочь. Я бы никогда ничего для тебя не сделала, если бы не знала, что это разъярит твоего отца. Ты…
— Ты пьяная, — устало перебила Джессика. — Рейни!
Рейни появилась мгновенно.
— Миссис Грисхем уже уходит. Проводи ее, пожалуйста.
Если бы Пенелопа не изрыгала такие проклятия, можно было удивиться, как трогательно она выглядит, провожаемая Рейни за дверь.
— Большая Сова-Людоед голодна, ей нужна жертва, — объяснила Рейни, вернувшись через несколько минут.
Джессика слабо улыбнулась.
— Этой жертвой можете стать вы, — предупредила Рейни без тени улыбки.
— Я знаю, — Джессика вздрогнула.
— Остерегайтесь, — посоветовала Рейни.
— Что-то ты рано? — Джессика удивленно смотрела на Тревиса, вошедшего на кухню с мешком из джутовой ткани. — Это куры?
— Нет.
— Тревис, — воскликнула Джессика, — ты испортил сюрприз!
— Какой сюрприз может быть в курах? Поскольку сегодня утром в Бьюмонте не умерла ни одна курица, я пошел и подстрелил несколько кроликов. Правда, я не знаю, зачем тебе именно четыре штуки, ведь мы вдвоем их никак не съедим.
— Сюрприз в том, что я пригласила к обеду братьев Хеймилов в благодарность за то, что они спасали меня во время взрыва. Я знала, что тебе будет приятно.
Тревис не выказал восхищения. Джессика удивленно посмотрела на него:
— Но вы же старые друзья еще по Корсикане?!
— Прекрасно, — пробубнил Тревис, должен принять ванну.
— Тебе не нравятся Хеймилы?
— Они мне нравятся, — согласился Тревис, — но ты прекрасно знаешь, что в субботу вечером я хочу быть только с тобой, поскольку до сих пор ты не поддалась моему очарованию и не поселилась со мной.
Решив поменять тему разговора, Джессика пробормотала:
— Я никогда не готовила кролика.
— Ну, для начала облупи его, — сказал Тревис, направляясь в ванну.
— Я не знаю, как это сделать. Ты подстрелил, ты и облупи. На заднем крыльце.
— Только если ты составишь мне компанию. — Он взял кроликов и направился к дверям, бросив на ходу:
— Рейни сказала, что приезжала Пенелопа.
Джессика вышла за ним на крыльцо и уселась на ступеньку:
— Она была в ярости. Очевидно, им с Хьюгом очень нужны деньги.
— Да? — Тревис отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Теперь он уже не преследовал их, но у него не было причины желать им добра.
— Она во всем обвинила меня.
— Главное, ты себя не обвиняй.
— Я думаю, она собирается убедить дедушку, что я ее обманула.
— Оливер слишком хорошо ее знает, чтобы поверить.
Джессика наблюдала, как он снимал шкуру с третьего кролика. Сверкнувшее в его глазах удовольствие очень ей не понравилось.
— Если бы она не знала, что совет исходил от тебя, она бы меня послушалась.
— А если бы я не давал совета, что бы она сделала? — резко возразил он.
— Не будь таким самодовольным. Она хочет, чтобы я составила завещание, чтобы мои деньги не достались тебе, если со мной что-нибудь случится.
— А кого указать в завещании? — спросил он.
Джессика молчала. Выражение его лица испугало ее.
— Кого указать? — снова спросил он. — Ее? — Тревис нахмурился и положил нож. — Послушай, Джесс, ты должна завтра же встретиться со своим адвокатом. И, ради Бога, ничего не оставляй Пенелопе.
Джессика чуть не расплакалась. Очевидно, что он надеется унаследовать ее деньги, если с ней что-нибудь случится.
— Укажи Энни.
— Энни? — Джессика смутилась.
— Конечно, Энни. Ты же любишь ее больше всех, не так ли? Укажи ее и сразу напиши Пенелопе, нет, лучше телеграфируй, на кого ты составила завещание.
— Значит, ты не хочешь моих денег?
— Меня совершенно не волнуют деньги, Джесс. Меня волнует твоя жизнь и твое здоровье. Сделай так, как я говорю. Она должна знать, что ничего не выиграет в случае твоей смерти.
— На самом деле, Тревис!
— Или укажи наследниками братьев и сестру. Меня не волнует, кого, но сделай это завтра же, — добавил он настойчиво.
— А если отца?
— Отлично. Укажи Джастина. Только срочно составь завещание и отправь телеграмму.
— Я вспоминаю то утро, как будто это было вчера, — сказал Эл Хеймил. Они вчетвером — Тревис, Джессика, Эл и его брат Курт — пили кофе. Обед состоял из тушеного кролика и великолепного пирога с персиками, испеченного Джессикой по рецепту Энни.
— Было холодно, — продолжал Эл.
Курт Хеймил кивнул.
— Ни облачка. Утренние газеты сообщили, что недалеко от Эль Пасо открыто месторождение алмазов, и я подумал: «Боже мой, что я делаю здесь, в Бьюмонте, замерзая до смерти над чьей-то нефтяной скважиной, если мог бы сколотить состояние на границе».
Тревис рассмеялся:
— Эл, нефть у тебя уже в крови. Ты никогда не станешь горняком и не будешь заниматься алмазами.
Эл ухмыльнулся и продолжил рассказ:
— Нас было трое — Курт, я и Пик Берд. Мы установили новый бур, и Курт был наверху двойного перекрытия, управляя бурением, а это сорок футов выше настила над вышкой, мэм.
— Очень высоко падать, — пробормотал Курт.
Джессика согласно кивнула.
— Грязь начала просто кипеть и заливать площадку перекрытия, поэтому мы с Пиком дали задний ход. И вдруг из скважины рвануло так, что окатило Курта грязью с ног до головы.
— Я скатился вниз по лестнице, и мы втроем бросились прочь, — сказал Курт. — Ничего подобного я ни разу не видел в Корсикане. Шеститонная четырехдюймовая труба поднялась над вышкой и прибила бы нас всех, если бы упала.
— Ладно, — вмешался Эл, — она не упала, и мы вернулись поближе. Все было залито грязью, а грохот стоял, как в аду. Потом опять пошла грязь, потом газ, а потом фонтан нефти, огромный, черно-зеленый, очень красивый на фоне яркого безоблачного неба. Такое количество нефти, что даже представить невозможно. — Эл Хеймил покачал головой. — Такой радости, как в тот день, я не испытывал никогда, хотя в своей жизни бурил очень много и часто видел нефтяные фонтаны.
— Аминь, — сказал Тревис.
— Пик поехал за капитаном совершенно ошалевший. Ведь он, как и все мы, только что стоял под нефтяным дождем. Мне кажется, что если бы каждый человек постоял под нефтяным дождем, наша жизнь была бы соврем другой. — Эл вздохнул и еще раз улыбнулся воспоминаниям. — Конечно, не всегда все заканчивалось так удачно и хорошо. Один раз было такое… Паника… Все бегут, и люди, и скот. Некоторые даже говорили, что это конец света.
— Я кое-что слышала об этом, когда впервые приехала сюда, — заметила Джессика.
— Джессика приехала в город через несколько дней после пожара, — пояснил Тревис.
— Да, это было что-то ужасное, — сказал Курт. — Спасаясь от огня я потерял совершенно новую куртку. Когда пожар столкнулся с встречным огнем, можно было подумать, что действительно пришел конец света. Бушевал просто вселенский пожар, все небо заволокло дымом, запах гари дошел до Порт-Артура. Проповедники кричали, что весь мир сгорит в огне. — Он налил себе еще чашку кофе. — Но не сгорел. Даже скважина не была повреждена.
— Не всегда может обойтись так удачно, — сказал Тревис, волнуясь за жену, которая живет прямо на скважине. Эта скважина на земле рядом с домом и принадлежит ей. Бригада Тревиса запустила ее в работу пару дней назад.
Они поговорили еще немного, а потом братья Хеймилы поблагодарили и ушли так быстро, что Джессика даже не успела отправить Тревиса вместе с ними, как собиралась сделать. Наверно, он это подстроил. Раздраженная, она оставила его в гостиной, а сама отнесла на кухню посуду и, нагрев горячей воды, принялась ее мыть. Она была занята посудой, когда Тревис подошел сзади и прижал ее к буфету.
— Ты помнишь, что произошло в этот день год тому назад, — спросил он.
Джессика игнорировала его и продолжала мыть посуду.
— Именно в этот день я поцеловал тебя на веранде в доме твоих родителей и очень хотел затащить в кусты и совратить.
Джессика хранила молчание, мыла тарелки, ополаскивала, вытирала и ставила на полку.
— Конечно, я был слишком джентльменом, чтобы так поступить.
— Джентльменом?! — возмущенно воскликнула Джессика, забыв о своем решении игнорировать его. — Моя мать застала нас и выставила тебя вон. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что ты был во всем этом заинтересован.
— О, я точно был заинтересован! И я думаю, что теперь должен получить вознаграждение за мою прошлую сдержанность.
— Еще один кусок пирога, — предложила Джессика.
— Я бы лучше получил тебя.
— На кухне?
— Кухня очень сексуальное место, — прошептал он, касаясь губами ее уха. — Ты не помнишь, как я соблазнил тебя на столе?
От его прикосновения и обжигающего дыхания сладкая истома охватила все ее тело.
— Конечно, я признаю, что постель намного удобнее.
— Я должна домыть посуду, — она пыталась игнорировать его прикосновения и свое усиливающееся возбуждение.
— Ладно, тогда не мешай мне. Я сейчас… — он начал медленно поднимать ее юбки. — Да, сторонники практичной одежды правы. На женщинах надето слишком много.
— Ну-ка, прекрати! — закричала Джессика, поворачиваясь к нему.
— Попалась! — Он обхватил ее и поднял вверх. — Наша первая годовщина, — промурлыкал он и уткнулся лицом в нежные холмики ее груди.
Глаза Джессики закрылись, как только она почувствовала, даже через ткань одежды, его рот на своем соске.
— Ты хочешь отпраздновать ту ночь, когда я выслушала от матери целую лекцию о тебе и о моей репутации? — пробормотала она.
— Я хочу отпраздновать ночь, в которую я понял, что если я не затащу тебя в постель как можно быстрее, то просто сойду с ума.
— Это правда? — неужели он действительно больше хотел ее, а не мести Хьюгу и Пенелопе?
Крепко прижимая ее к груди, Тревис направился в спальню. Ответ уже не имел значения. Она знала, что не сможет остановить его. Так и случилось. Она не получила ответа. Она получила только прекрасную ночь любви.
Джессика с наслаждением потянулась. Тревис пробормотал что-то во сне, повернулся и обнял ее. Она прижалась к нему, чувствуя себя уютно и расслабленно в его объятиях. Холодное утро медленно занималось за окном, легкий ветерок шевелил занавески, касался ее тела, которое до сих пор было полно сладкой истомой от нежности и страсти Тревиса. В такое время, когда чувство сильнее рассудка, она не могла представить, что Тревис не любит ее. Но с другой стороны, если любит, почему он никогда об этом не говорит. В эти короткие мгновения, пока он не проснулся и не ушел, Джессике казалось, что у них обыкновенный брак… нет, нет, необыкновенный брак. Она прильнула лицом и мягким завиткам у него на груди, вдыхая его такой знакомый запах. «Для мужчины, который работает на нефтепромысле и всего раз в неделю принимает ванну, он пахнет необыкновенно приятно», — подумала она.
— Что я могу для тебя сделать? — в голосе Тревиса слышался затаенный смех.
— Когда ты проснулся? — Ей не хотелось открывать глаза.
— Как только ты пошевелилась, — ответил он. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя необыкновенно красивая грудь? — пальцами он нежно коснулся груди. — И ноги, — он погладил бедра, прижал ладонь к треугольнику золотистых волос, вызывая во всем ее теле сладкую истому, — а за такой животик мужчина пойдет на преступление, — он наклонился, чтобы поцеловать его.
В этот момент кто-то постучал во входную дверь, и Джессика от неожиданности вздрогнула.
— Притворись, что тебя нет, — прошептал он. Она отрицательно покачала головой. — Но мы же очень заняты, — ухмыльнулся Тревис. — Не подходи к дверям хотя бы в течение часа.
— К тому времени уже придет Рейни, — Джессика встала и накинула халат. — Наверно, что-то важное.
— Я думал, мы занимаемся не менее важным делом, — он неохотно отпустил ее руку и закрыл глаза.
Когда он их открыл, Джессика с бледным потерянным лицом стояла в дверях, держа листок бумаги.
— Что случилось, любимая?
— Дедушка умер.
— О, дорогая! — Тревис вскочил и, подбежав к ней, крепко обнял за плечи.
— Я думала, что он совершенно здоров, — прошептала она, — никто бы не сказал, что он болен.
— Оливер был очень пожилым человеком, Джесс.
— Да, но он был такой… такой энергичный, — она не могла отвести глаз от телеграммы. — Может, это какая-нибудь жестокая выходка Пенелопы? Я только не понимаю, что она… что она от этого выиграет.
— Пенелопа тут ни при чем, Джесс, — он осторожно взял у нее из рук телеграмму и прочитал. — Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Форт Ворс?
— Нет, — слезы хлынули у нее из глаз. — Нет, я должна ехать одна.
— Ты ничего не должна делать одна, дорогая. Я всегда…
— Они не примут тебя, Тревис. Они знают, что ты хотел сделать им.
— Единственное, что имеет значение для меня, это твое желание, Джесс. Если ты не против, я поеду.
Она покачала головой.
Доктор сам не понимал, в чем дело. У Оливера была легкая простуда и небольшой кашель, он даже не соблюдал постельный режим.
— Конечно, он был стар, — сказал доктор.
— Но он был совершенно здоров, — настаивала Джессика.
— Возможно, у него была пневмония, — голос доктора звучал неуверенно. — Некоторые вещи не поддаются объяснению, — добавил он.
В погребальном кортеже, двигавшемся на кладбище, было более сотни колясок. Множество людей со всей округи пришли отдать последнюю дань уважения Оливеру Дюплесси. Вначале Пенелопа, возбужденная больше обычного, заявила, что она не наденет черное. Сказала, что черный цвет ей не идет и насмешливо оглядела траурный наряд Джессики:
— Твоя мачеха всегда надевала черное на похороны. Наверно, думала, что черное ей очень идет. Конечно же нет. Как и тебе, Джессика.
— Моя мачеха, — резко отпарировала Джессика, — любит людей, а не только себя. Когда кто-нибудь умирает, она скорбит, как делают все нормальные люди.
— Ты думаешь, что я буду голосить над отцом? — Пенелопа внимательно оглядела себя в зеркале на стене. — Ну, он умер. Чем помогут ему мои слезы? А вот его деньги мне очень помогут. — Она улыбнулась своему отражению.
Как раз в это время зашел Хьюг и, услышав ее высказывания, заставил Пенелопу подняться наверх и надеть платье, соответствующее случаю.
— И, ради всего святого, не пей больше свое лекарство, пока не закончатся похороны, — добавил он.
Впервые Джессика видела, что он заставил Пенелопу сделать что-то против ее собственного желания.
Когда они покидали кладбище, Пенелопа пробормотала:
— Перестань плакать, Джессика. Меня это совершенно не впечатляет.
Часы, которые она провела без своего лекарства, значительно укротили ее нрав.
— Я думаю, что ты очень раскаиваешься, что пыталась обмануть меня, — она обняла Джессику за талию, притянув к себе. — И не надейся продолжать работать у Дюплесси, — радостно предупредила она. — Как только будет оглашено завещание, я с большим удовольствием уволю тебя.
— Я в этом не сомневаюсь, — Джессика освободилась от объятий матери и направилась к Генри Барнетту. Пенелопа больше не претендовала ни на какие родственные чувства, поэтому Джессика не чувствовала себя обязанной оставаться здесь дольше, особенно в доме матери.
— Генри, — попросила она, подойдя к Барнетту, — не могли бы вы отвезти меня на станцию? Я возвращаюсь в Бьюмонт прямо сейчас.
— Ты должна остаться в городе до оглашения завещания, — напомнил он.
— О, все знают, что в нем.
— Тем не менее ты должна быть здесь. Я тоже, хотя не представляю, почему. Ведь я никогда не вел дел Оливера Дюплесси. Хочешь пожить это время у меня, Джессика?
Она с признательностью приняла приглашение и перевезла свой немногочисленный багаж, пока не вернулась мать.
Оглашение завещания, состоявшееся на третий день после похорон, повергло в шок малочисленных наследников Дюплесси. Хьюг побледнел и изменился в лице, а Пенелопа, принявшая по такому случаю солидную дозу своего лекарства, разразилась истерикой, услышав, что основным наследником является Джессика. Оливер завещал внучке все, кроме трастового фонда, который отходил Пенелопе, основной капитал которого она не могла трогать. Управление фондом возлагалось на Генри Барнетта.
— Это не подлинное завещание моего отца, — пронзительно визжала Пенелопа. — Я знаю, что в нем должно быть! Она заменила его подделкой!
— Миссис Грисхем, миссис Грисхем, — успокаивал поверенный Оливера. — Я уверен, что завещание законное. Ваш отец продиктовал его лично мне около месяца назад. Документ заверен подписями известных и уважаемых деловых партнеров мистера Дюплесси, — он повернулся к Хьюгу за помощью, поскольку Пенелопа чуть ли не бросалась на него и на Джессику. — Мистер Грисхем, взгляните на подписи. Все эти люди — вкладчики вашего банка. Вы можете удостовериться, мистер Грисхем…
Хьюг повернулся и, согнув плечи, направился к выходу. Пенелопа, дрожа от ярости, закричала:
— Сделай же что-нибудь! После всего, что я сделала для тебя, ты…
— Заткнись! — выкрикнул он ей прямо в лицо. Пенелопа и все остальные окаменели, столько отвращения и ненависти было в его голосе. — Ты разорила меня, — пробормотал он и вышел.
— Почему он обвинил меня? — Пенелопа расплакалась. Слезы текли по ее лицу, размывая пудру и румяна. — Мистер Фоли, вы же знаете, я всегда была Хьюгу прекрасной женой, — Пенелопа качнулась в сторону адвоката отца и ухватилась за отворот его сюртука. — Вы должны сделать хоть что-нибудь с этим ужасным завещанием. Вы же один из всех знаете, что отец никогда не собирался лишить меня наследства, — она сквозь слезы мило улыбнулась смущенному адвокату.
— Миссис Грисхем, — заикаясь, произнес Фоли, — ваш отец вовсе не лишил вас наследства. Он обеспечил вас… э… щедрым доходом.
— Щедрым! — взвизгнула Пенелопа, ее глаза высохли. — Даже прачка не сможет жить на такие деньги, особенно если ими будет распоряжаться Генри Барнетт. Все знают, что он ненавидит меня. Он приживальщик Джастина Харта, Они все будут смеяться надо мной, и Джастин, и его неряшливая жена, и их мошенница дочь. Они мечтают увидеть меня нищей.
— У вас богатый муж, — заметил Фоли. — Как вы можете говорить…
— Он не такой богатый, как был отец. Я должна была получить наследство отца. Все это знали. Я наследница Дюплесси. Мой отец никогда не мог… — Пенелопа уставилась на Джессику, сидевшую в кресле и через стекла очков наблюдавшую безумное поведение матери. — Это она сделала! Она повредила его разум! Она настроила отца против меня, заставила его изменить завещание! Вызовите полицию!
— Миссис Грисхем! — воскликнул потрясенный мистер Фоли. — Ваша дочь не могла повлиять на мистера Дюплесси…
— Она мне не дочь! Я отрекаюсь от нее!
— В любом случае, миссис Парнелл не было в Форт Ворсе несколько месяцев. Завещание явилось для нее полной неожиданностью. Миссис Грисхем, я думаю, вы обвиняете ее несправедливо, — он заискивающе улыбнулся Джессике.
— Почему он не назначил вас попечителем моего трастового фонда? — голос Пенелопы звучал резко и требовательно. — Почему Генри Барнетта? Это ее рук дело. Ее и Джастина.
— Ваша отец беспокоился, что вы не сможете благоразумно распорядиться деньгами, — пробормотал Фоли.
— Какими деньгами?
— Любыми, — отрезал адвокат, уставший выглядеть миротворцем.
Джессика подозревала, что он хотел сохранить деловые отношения с Хьюгом и старался не рассориться с его женой.
— Ваш отец чувствовал, что я, зная вас с детства, могу быть слишком… слишком уступчивым, чтобы руководить вашими капиталами, как он этого хотел.
Адвокат выглядел очень смущенно. Джессика решила, что дедушка, зная его мягкий характер, не рискнул поручить Пенелопу его заботам. Можно было не сомневаться, что немногословный дедушка Дюплесси рассказал мистеру Фоли очень многое.
— Ты пожалеешь об этом, — выкрикнула Пенелопа в сторону Джессики.
Джессика устало прикрыла глаза. Господи, быстрей бы это все закончилось! Она почувствовала на плече твердую руку Генри.
— Если больше ничего нет, Фоли, — сказал он, — я бы хотел увести миссис Парнелл. У нее были тяжелые дни.
— Да, да, конечно. Мои соболезнования, миссис Парнелл, — сказал Фоли. — Я свяжусь с вами относительно условий завещания.
— Пожалуйста, держите связь с мистером Барнеттом, — заметила Джессика, поднимаясь с кресла. — Он будет управлять моими делами.
— Джессика, — резко сказала Пенелопа, прежде чем Джессика вышла из комнаты, — я хочу увидеть копию твоего завещания. Чтобы быть уверенной, что ты сделала так, как я сказала.
Джессика изумленно оглянулась на нее. Пенелопа, должно быть, действительно сумасшедшая, если до сих пор верит, что Джессика оформила завещание в ее пользу.
— С вами все в порядке? — спросила Рейни.
Джессика уехала из Спиндлтопа на похороны рано утром, когда Рейни еще не пришла, поэтому они не виделись целую неделю.
— Дедушка умер, — глаза Джессики наполнились слезами.
— Тревис сказал мне, — Рейни обняла ее, и Джессика беспомощно расплакалась на плече экономки.
— Он мне все оставил, — Джессика плакала еще сильнее.
— Большие деньги — плохое лекарство, — мрачно заметила Рейни. — Теперь злой дух в теле матери будет плохим лекарством против дочери.
— Они ничего не сможет сделать, — Джессика отодвинулась от Рейни, взяла платок и вытерла слезы. — Как идет строительство? — спросила она, решив, что работа — это лучший способ забыть горе.
— Дождя нет, дом растет быстро. — Рейни неодобрительно нахмурилась. — Вы работаете слишком много. Нужно оплакать старика.
— Даже не верится, что его нет, — вздохнула Джессика, — я так его полюбила.
— У вас есть муж.
Джессика почувствовала комок в горле. Она очень хотела видеть Тревиса. Даже от мысли о нем ей становилось легче. Только он и Рейни понимали, как много значил для нее дедушка, как много она потеряла с его смертью и как мало значения и внимания придала его приезду сюда, когда он пытался рассеять ее одиночество. Она заедет к Тревису, когда поедет на свою стройку.
Генри Барнетт считал, что она должна вернуться в Форт Ворс и руководить делами Дюплесси, потому что они сосредоточены там, но Джессика еще не была готова к этому. Она назначила ответственными давних работников Оливера, даже наняла новых менеджеров, а затем уехала домой, зная, что ее привязанность к Спиндлтопу — это привязанность к Тревису. Она должна принять какое-то решение. И чем скорее, тем лучше.
Как и говорила Рейни, за то время, когда прекратились дожди, Джед Бекер успел сделать очень много. Осмотрев стройку и поговорив с рабочими, Джессика села на велосипед, чтобы поехать дальше по делам. Не успела она отъехать и двух метров, как раздался заразительный смех и звонкий голос спросил:
— Это велосипед, да?
Джессика повернулась и увидела молодую девушку верхом на лошади: задравшаяся широкая юбка, ярко рыжие, даже оранжевые торчащие во все стороны, волосы и хорошенькое личико. Господи, природа не могла создать волосы такого цвета, они крашеные, значит, эта девушка с Дип Крокет. Джессика слышала, что проститутки приезжали на Спиндлтоп, чтобы встречаться с рабочими.
— Как вас зовут? — девушка широко улыбалась и выглядела очень дружелюбно.
Джессика не знала что делать. Общественная мораль предписывала не общаться с людьми такого рода.
— Джессика Парнелл, — пробормотала она. Пенелопа бы пришла в неописуемый ужас! Джессика украдкой оглянулась, не видит ли кто-нибудь эту встречу. Она не могла позволить себе иметь запятнанную репутацию, не потому, что это как-то отразиться на делах. Просто на улице она не будет чувствовать себя в безопасности, если узнают, что она общается с женщинами с Дип Крокет.
Девушка завизжала от восторга:
— Парнелл? Ты знаешь Тревиса? Он один из моих лучших друзей! Я даже люблю Тревиса!
Краска бросилась Джессике в лицо. Боже! Что она говорит! Неужели он… платит этой девушке за ее… ее услуги?!
— Можно мне проехать на твоем велосипеде? Я никогда не ездила. — В ее глазах светилось такое желание, они смотрели так просительно, что Джессике стало неловко за свою враждебность. Это просто красивая молодая женщина, если не брать во внимание волосы, и Тревис, очевидно… навещает ее.
— Можно? Ну, пожалуйста, — просила девушка.
— Лиззи, что ты тут делаешь? — рядом с оранжевоволосой появилась еще одна молодая женщина такого же вида и ухватила поводья. — Иди отсюда, пока тебя не арестовали, глупая. Она слабо соображает, мэм, — это замечание адресовалось Джессике. — Не волнуйтесь, она вам ничего плохого не сделает.
Джессика смотрела, как женщины ехали вниз по улице, вторая держала поводья лошади первой, оранжевоволосой. Должно быть тогдашнее заявление Пенелопы было правдой — он был завсегдатаем в заведении Фанни Портер. Все его разговоры о том, что он счастлив дома, ложь. И здесь, где они даже не живут вместе, он говорит то же самое, продолжает свою грязную игру, и, конечно же, чувствует себя правым. В чем же еще он предает ее? Джессика забыла о назначенной встрече и вернулась домой.
Увидев ее в слезах, Рейни решила, что это из-за дедушки, и усердно начала потчевать чаем, едой и разговорами о том, какая у него была прекрасная жизнь.
— Это имея такую дочь, как Пенелопа? — резко спросила Джессика.
— У старика была и ты, — заметила Рейни и подлила чаю.
Джессика, услышав голоса на заднем крыльце, решила, что кто-то из деревенских женщин принес Рейни на продажу яйца, как вдруг очутилась в объятиях Тревиса. Она прильнула к его плечу, но потом все вспомнила и отодвинулась.
— Ты должна была мне сообщить, что приехала, дорогая, — укоризненно сказал он. — Я волновался за тебя каждую минуту, а о том, что ты приехала, услышал от постороннего человека.
— Кто же тебе сказал? — спросила с издевкой Джессика. — Твоя дорогая подруга Лиззи?
Тревис сконфузился.
— Девушка с оранжевыми волосами, объезжающая верхом холм. Она сегодня уверяла меня, что вы большие друзья и что она тебя крепко любит.
Тревис усмехнулся:
— Лиззи любит всех.
— Но кажется, ты у нее особенный любовник?
— Любовник? Джесс, любимая, ты ревнуешь? Прекрасно! Все, что от тебя требуется, это переселиться ко мне в город. Тогда у тебя не будет никаких причин волноваться о…
— Я совершенно не волнуюсь, — раздраженно перебила она. — Я не собираюсь терпеть неверного, лживого…
— Прекрати, — отрезал Тревис. — Я не знаю, что тебе сказала Лиззи, но, черт возьми, я не отношусь к ее клиентам, если ты это имеешь в виду. Я просто по-человечески отнесся к этой девушке, потому что мне было ее жалко, она же слабоумная. Возможно, ты была слишком занята, думая только о себе, не замечала, что у кого-то еще есть проблемы. Поверь мне, Джессика, твоя жизнь просто рай по сравнению с жизнью этого ребенка.
Джессика вспыхнула. Как он смеет обвинять ее? Неужели он считает ее полной дурой, не способной понять, о чем говорила эта оранжевоволосая девушка? Неужели он считает ее такой наивной, чтобы поверить, что мужчина может дружить с проституткой, не пользуясь ее услугами?
— Джесс, прости меня. Ты расстроена, ты только что вернулась с похорон Оливера, — сказал он спокойнее. — Сейчас не время ссориться.
— Почему? — вызывающе спросила она. — О, конечно. Ты слышал про завещание и не хочешь ничего упустить. Мне кажется, я буду целью любого беспринципного негодяя в стране, тебя в первую очередь.
Тревис вспыхнул от негодования:
— Может, объяснишь подробнее?
— Не строй из себя невинного, Тревис. Пенелопа предостерегала меня, но я надеялась, что ты…
— Значит, он сделал тебя наследницей, — задумчиво произнес Тревис. — Хорошо. Я надеялся, что так и будет.
Джессика стало плохо от такого неприкрытого цинизма.
— Ты не только добивался разорения моей матери и Хьюга… — она задохнулась от злости, Тревис даже не пытался скрыть свою радость, — ты собирался завладеть деньгами с моей помощью, использовать меня! Но у тебя ничего не получится, Тревис. Ты…
— Ты прекрасно знаешь, черт возьми, что я не нуждаюсь в твоих деньгах. На нефтепромыслах я заработал больше, чем ты и Оливер вместе. Мне ничего не нужно, и я не хочу ни пенни ни от Хартов, ни от Грисхемов, ни от Дюплесси.
Джессика никогда не видела его в такой ярости и инстинктивно отступила назад.
— Я заработал свои деньги сам. Никто и ничем мне никогда не помог, а если мне приятно видеть несчастными людей, которые принесли несчастье мне самому, то, черт возьми, это мое личное дело. Я хотел, чтобы тебе достались деньги Оливера, потому что ты их заслуживаешь, но для этого я ничего не предпринимал. Черт, я мог бы поклясться, что старик проживет еще лет двадцать.
От последней фразы Тревиса Джессика вздрогнула. Она сама с трудом верила в смерть дедушки. Но она не хотела снова об этом думать. После встречи со слабоумной проституткой, если она действительно слабоумная, Джессика только теперь подумала, что вся сцена была специально устроена той девушкой, чтобы обидеть ее, оскорбить. Что ж, она этого добилась.
— Я очень рада, что тебе ничего не нужно от моей семьи, — сказала гневно Джессика. — А теперь, пожалуйста, уходи из моего дома.
Тревис мрачно посмотрел на нее, резко повернулся и ушел, громко хлопнув дверью. Джессика бессильно откинулась на спинку кресла, почувствовав сильное головокружение.
— Женщина, которая приручила жеребца, потом прогоняет его своим языком, как кнутом… — Рейни стояла в дверях, осуждающе глядя на нее.
Джессика старалась выглядеть беззаботной.
— Я думаю, теперь он должен поискать ванну в другом месте, — сказала она с сарказмом.
— В доме, где живет Тревис, есть большой бассейн. Он приходил сюда из-за тебя, а не из-за ванны.
— Что ж, значит, я очень глупая, — Джессика пыталась быть равнодушной. — Все, что он мне говорил, было ложью, а я верила.
Неделю спустя Тревис узнал, что Хьюг Грисхем арестован за то, что пустил в обращение через свой банк векселя, не подлежащие купле-продаже, которые были украдены при ограблении Большого Северного поезда в Вагонере в Монтане. Грабители скрылись из города, их банкир не был так предусмотрителен. Форт Ворс был полон слухов, что все счета Катлмен Банка пусты. Проверка это доказала. Однако Тревиса не обрадовали эти новости настолько, как он ожидал.
Чтобы бороться с навалившейся на нее депрессией, Джессика начала сдавать в аренду маленькие участки земли вокруг дома. День и ночь строились вышки, буры вгрызались в землю, постоянно стоял такой шум, что делалось дурно. Рейни ворчала. Джессика каждый день уходила из дому по делам, она теперь была владелицей компании Дюплесси. Телеграммы и телефонные звонки из Форт Ворса не давали ей покоя. Тревис думает, что у него дела идут успешнее, чем у нее или раньше у Оливера. Ну, уж нет, она ему докажет.
Однажды в августе, вернувшись домой, она увидела, что Рейни ожидает ее совершенно разъяренная. Приехала Пенелопа. Как она могла после всех обвинений и оскорблений при оглашении завещания? Джессика не ожидала снова увидеть мать, она не хотела встречаться с ней больше никогда в жизни.
— Большая Сова-Людоед нужна Рейни, как скунс в вигваме, — кипела от злости женщина. — Я ей сказала: «Откроешь рот еще раз, я тебе сниму скальп».
Джессика, представив лицо матери при этих словах, улыбнулась.
— Почему смеешься? — требовательно спросила Рейни. — Ты думаешь Рейни не знает, как снять скальп? Я больше команчи, чем чернокожая. Я ей об этом сказала. — Губы женщины скривились в ужасной улыбке, а у Джессики мороз прошел по коже. — Женщина команчи обычно не ведет счет, возможно, я начну с нее.
Джессика не знала, что значит «вести счет», но слова звучали зловеще. Она решила, что ее экономка не шутит, надо Пенелопу быстрее убрать из дома. С этими мыслями она вошла в гостиную.
— Эта женщина угрожала мне, эта твоя черномазая обезьяна. Я сразу же пойду к шерифу, как только…
— Команчи, — сказала Джессика.
— Что? — Пенелопа побледнела.
— Ее зовут Рейни, Женщина Дождя, она команчи. Я не буду жаловаться Расу Лэндри, который является нашим другом. Рейни может обидеться. Кроме того, кто тебе поверит? От тебя за милю несет спиртным.
— Не смей так разговаривать со мной?
— Зачем ты приехала, Пенелопа?
— Я твоя мать, вот зачем. А ты меня так скандально встречаешь! Теперь, когда Хьюг арестован…
— За что?
— О, не играет роли, если ты не знаешь. Возможно, ты это уладишь.
— За что он арестован?
Пенелопа мрачно посмотрела на Джессику и пожала плечами:
— Какая разница? Это очень стыдно. Я его брошу, если его не выпустят, но вопрос заключается в деньгах. Это не было бы проблемой, если…
— Что случилось с деньгами Хьюга? — Даже без наследства Оливера у них всегда было столько денег, сколько они хотели. Что мог совершить Хьюг?
— Откуда я знаю? — рассеянно пробормотала Пенелопа. — Он плакался на финансовые проблемы уже несколько месяцев. Я хотела ему помочь, но из-за тебя ничего не получилось. Теперь, поскольку тебе досталось все богатство моего отца, ты обязана должным образом позаботиться обо мне. Ты должна поделить наследство со мной. Именно поэтому я и приехала.
— Ты тоже получила часть наследства дедушки, — заметила Джессика.
Не имеет значения, что сделал Хьюг, похоже, за ним стояла Пенелопа. Они женаты более двадцати лет, и он всегда великодушно относился ко всем выходкам Пенелопы. С другой стороны, оказалось, что мать не была ни преданной, ни благодарной женой, ее интересовали только деньги.
— Та мелочь, что оставил мне папа, просто ничтожна, и то ее контролирует Генри Барнетт. Он мне ничего не даст.
— Ну, не даст основного капитала. Если ты его истратишь, тогда уж точно останешься ни с чем. Очевидно, об этом и беспокоился дедушка.
— Генри Барнетт ненавидит меня. Поэтому он и не даст мне денег, чтобы поставить меня в затруднительное положение.
— Почему он должен ненавидеть тебя?
— Потому что он был адвокатом Джастина при разводе, — угрюмо ответила Пенелопа.
— О! — Джессика вспомнила историю, которую ей рассказывал Тревис. — Значит, Генри должен знать, как ты пыталась задушить меня маленькую, — она сказала это, чтобы только увидеть реакцию матери.
— Ложь! — Пенелопа стала белее полотна. — Кто тебе такое сказал? Твой отец? Твой муж? Ты обязана уважать меня и… и поддержать в трудную для меня минуту. Я позаботилась о тебе, когда ты нуждалась в помощи.
— Да, позаботилась, и я верну тебе долг. Я подсчитаю, сколько ты на меня истратила и отправлю деньги Генри для тебя.
— Ну, и что хорошего? Это же жалкие гроши. Я привыкла к богатству. Я заслуживаю…
— Я полагаю, это гроши, принимая во внимание, сколько ты тратила на себя, но я не считаю, что должна тебе такие суммы, которые ты хочешь от меня получить.
Пенелопа смешалась.
— Правда в том, что ты не любишь меня, Пенелопа. Ты всегда плохо со мной обращалась.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Джессика вздохнула:
— Поезжай домой. Я пошлю Генри деньги для тебя, но больше никогда не хочу тебя видеть. Я устала от твоей критики и твоих обвинений. Я никогда к тебе плохо не относилась и не заслуживаю твоего… твоего презрения.
В глазах Пенелопы появился недобрый блеск, когда она поняла, что не добьется от Джессики желаемого.
— Ты должна сделать то, о чем я сказала, Джессика, потому что в ином случае я приму меры. Я никому не позволяю использовать меня в своих интересах. Не позволила твоему отцу, не позволю и тебе.
Джеймс Хогг неуклюже протиснулся в дверь и с шумом улегся у кресла Джессики. Он с любопытством смотрел, как Пенелопа бранилась на его хозяйку, затем глухо зарычал и оскалил зубы. Пенелопа испуганно откинулась в кресле и замолчала. Джессика была крайне удивлена. До сего момента ее Джеймс никогда не рычал ни на одно живое существо.
— Поезжай домой, — устало сказала Джессика. — Нам нечего сказать друг другу.
— Сделай так, как я сказала, — угрожающе повторила Пенелопа, — или ты очень пожалеешь. — Она встала, собрала перчатки и зонтик. Джеймс Хогг тоже поднялся, продолжая рычать, весь ощетинившийся и напряженный.
— Вы до сих пор не переехали в дом, — сказал другой сосед с Колдер авеню. — В городе говорят, что вы собираетесь бурить на этой земле.
— На чужой роток не накинешь платок, — отрезал Тревис. Он даже не хотел вспоминать об этом чертовом доме и продолжал жить у Эрвина.
— Мы хотим купить его у вас, — сказал сосед и назвал цену вдвое выше той, которую заплатил Тревис.
— Согласен, — сказал Тревис. Зачем держать дом, купленный для женщины, если она не будет с ним жить.
— Вы принимаете предложение? — удивленно спросил мужчина.
— Да, принимаю.
— О, — сосед заколебался. Наверно, он мог бы предложить гораздо меньше.
В августе при заполнении цистерны из скважины Хейвуда загорелся газ, и огромный столб огня поднялся высоко в небо. Хотя огонь потушили с помощью рабочих с соседних скважин, но об этом всюду заговорили. Работать на скважинах и жить там было очень опасно, в любой момент мог возникнуть пожар. А что такое пожар на нефтепромыслах было известно каждому. Джессика смотрела на вышки, окружавшие ее дом, и пожимала плечами. Она каждый день была так занята, что не оставалось времени думать об опасности. Но про случай на скважине Хейвуда написали газеты, и через несколько дней в Спиндлтоп примчалась Энни.
— Ты не можешь здесь оставаться, — сказала Энни, крепко обняв и поцеловав Джессику. — Это слишком опасно. Посмотри. — Она кивнула в сторону окна. — Сплошные заросли из нефтяных вышек. Ты представляешь, что будет с тобой, если тут забушует пламя?
Джессика вздохнула. Она никуда не хотела уезжать.
— Мама… Энни…
— Не я, конечно, родила тебя, Джессика, но я твоя мама, — Энни ласково смотрела на нее.
Джессика согласно кивнула. Энни Харт единственная мать для нее. Ее любовь была самым надежным и постоянным чувством в жизни Джессики. Словно угадав ее мысли, Энни крепко обняла ее и прижала к себе.
— Ты должна вернуться домой, доченька. Ты не можешь оставаться здесь. Не надо жить одной в этом ужасном, опасном месте.
Джессика попробовала возразить, но Энни перебила ее:
— Я говорю это, потому что вы с Тревисом до сих пор не живете вместе.
— Не говори мне, что ты предупреждала меня, — голос Джессики звучал глухо.
— Я приехала сюда не за тем, чтобы вспоминать свои предупреждения. Я хочу решить вопрос о твоем переезде.
Сердце Джессики сжалось. Еще тогда Энни не доверяла Тревису, а уж теперь и подавно. Она стремится помочь ей в несчастье. А Пенелопа? Пенелопа не замечала никаких проблем дочери, она видела только деньги.
— Я поняла, что твоя экономка любит тебя от всего сердца, — пробормотала Энни. — Я долго разговаривала с ней и должна сказать, что тебе очень повезло с этой молодой женщиной. Но она не может заменить родных…
Энни продолжала говорить, а Джессика подумала, как сильно отличаются ее мачеха и родная мать. Пенелопа возненавидела Рейни, а Энни сразу оценила по достоинству.
— …и мы все очень хотим, чтобы ты вернулась домой, тебя ждет любовь и ласка.
Что за соблазн! Перед самым ее отъездом из Форт Ворса Джессика с отцом поговорили, как никогда раньше. Если она вернется домой, у них будет полное взаимопонимание, жизнь пойдет совсем по-другому, не так, как раньше, когда она думала, что отец не любит ее. Дома ждут братья и Франни. Франни растет, ей будут очень кстати советы и помощь старшей сестры. Тихая, спокойная жизнь в кругу любящей и любимой семьи. Есть много доводов сделать так, как хочет Энни, но… Оливер Дюплесси предложил Джессике взрослую, самостоятельную жизнь, был уверен в ней и в ее ответственности и оставил внучке все свое огромное богатство.
— Я не могу, мама, у меня слишком много обязанностей.
Энни вздохнула:
— Наследство. Я не очень хотела, чтобы он все оставил тебе. Твой дедушка был по-своему замечательным человеком, даже Джастин об этом говорил, хотя они совершенно разные люди. Я думаю, что мистер Дюплесси не хотел, чтобы пустили по ветру то, что он строил всю свою жизнь.
— Я тоже этого не хочу, мама.
— Но ты можешь жить в Форт Ворсе. Ведь там основной его бизнес. По крайней мере, будешь ближе к дому.
— Там Пенелопа, — пробормотала Джессика.
— Она очень злая женщина, — побледнев, сказала Энни и настойчиво добавила, — всегда помни об этом.
Замечание Энни еще больше утвердило Джессику в решении не возвращаться в Форт Ворс.
— Тут не так уж и страшно, — успокаивающе сказала она. — Мы создали комитет, который строго следит за выполнением всех правил безопасности. Никакого курения. Никакой нефти на поверхности, из скважин сразу в цистерну. Никаких пивных на тысячу футов от скважины.
— Джессика, я вижу, что это за место. Я знавала в моей жизни подобные города, но этот самый худший. Мужчины здесь… — она покачала головой. — Тебе необходимо ружье.
— Ты не права, мама. Огнестрельное оружие не популярно в Спиндлтопе. Кроме того, я никогда не смогу выстрелить в человека. А ты разве сможешь? — Джессика думала, что привела неопровержимый довод, но очень удивилась, услышав ответ Энни.
— А я смогла, — голос матери звучал твердо, — в тех, кто этого заслуживал.
— Но меня здесь никто не беспокоит, — только и смогла пробормотать Джессика.
— О, моя дорогая девочка. Надо трезво смотреть на жизнь, — Энни взяла ее руки в свои. — Ты так и не помирилась с Тревисом?
— Мама! — воскликнула Джессика. — Ты же знаешь, чем все закончилось!
— Да, отец мне рассказывал. Тревис много настрадался в детстве.
— Да, — согласилась Джессика.
— Я помню Уилла Парнелла, веселый, безрассудный человек, совсем безрассудный после смерти жены. Он очень крепко ее любил. Твой отец любил Уилла и высоко ценил его дружбу, в молодости они воевали вместе. — Энни заглянула в глаза Джессики. — Ты до сих пор любишь Тревиса?
Глаза Джессики наполнились слезами.
— Да, — еле слышно прошептала она. — Это достойно жалости?
— В любви нет ничего жалкого. Он хочет, чтобы ты вернулась?
— Да.
— Значит, возвращайся к нему. Ты замужем, ты его любишь. Время покажет. Теперь-то ты знаешь, что у него была причина ненавидеть Хьюга и Пенелопу. Не испорти себе жизнь из-за них.
— Я сомневаюсь, что теперь он ждет моего возвращения. Мы… мы ужасно поссорились.
— Слушайся своего сердца, Джессика. Тогда будешь счастливейшей из женщин. Но если ты не вернешься к мужу, приезжай домой, к нам.
— Я подумаю, мама. — Джессика знала, что не вернется домой. Время, когда она послушной девочкой жила в отцовском доме, далеко в прошлом.
Тревис узнал про приезд Энни Харт и подумал: «Вот уж перемыли мне косточки, облили грязью с ног до головы». Энни относилась к нему настороженно с самого начала. Именно она настаивала на помолвке в течение года. Затем он подумал про жену, она совсем беззащитна у себя в доме, среди вышек и нефтяных фонтанов. Сжав зубы, он тряхнул головой. Не надо об этом думать. Лучше позаботиться о покупке еще одного участка земли в районе Соур Лейк. «Мужчине надо думать о деньгах, а не о женщине, от которой одно беспокойство», — сказал он себе. Конечно, очень плохо, что она не поехала к отцу, ведь Энни за этим и приезжала.
Ладно, с Джессикой покончено. Он к ней больше не пойдет, пусть живет как знает. Она же его бросила, глупая, недоверчивая девчонка. Надо же, решила, что он пользуется услугами этой слабоумной Лиззи, волосы у которой жесткие, как щетина, и точат в разные стороны. У самой же Джесс волосы, как шелк, как чистая, прозрачная вода в горячий день, прямо ласкают пальцы… Фу, черт! Не надо об этом думать!
— О, шериф Лэндри, — Джессика улыбнулась, увидев его в дверях. — Чем я могу помочь?
— Миссис Парнелл, мы… э… нам надо поговорить с вами.
За спиной шерифа стоял человек, лицо которого показалось знакомым.
— Конечно, входите, шериф. Мы с Рейни собрались перекусить. Присоединитесь к нам?
— Нет, мэм.
Джессика решила, что Лэндри сегодня необычно возбужден. Наверно, неприлично приглашать шерифа за стол. Даже классные дамы Маунт Вернонской школы вряд ли знали, как вести себя с шерифом, хотя они очень хорошо осведомлены о правилах приличий. Джессика с трудом сдержала улыбку, представив, как директриса Маунт Вернона беседует с шерифом Расом Лэндри за чашкой чая. Рейни недавно заметила, что последнее время она, Джессика, ведет себя как-то глупо. Наверно, это правда.
— Это лейтенант Хартвиг из Форт Ворса, мэм.
— Сэр, — Джессика вежливо кивнула и пригласила мужчин сесть. — Может, выпьете чего-нибудь прохладительного?
— Нет, мэм, спасибо, — Лэндри нахмурился, устраиваясь поудобнее, — мы пришли по делу. Это касается смерти вашего дедушки.
— В самом деле? — Джессика затаила дыхание.
— Есть подозрения, что он был задушен во сне.
— Но… но откуда такие подозрения? — Джессика была потрясена.
— Одна из его служанок сказала, что видела это, — вмешался лейтенант Хартвиг. — Дело в том, что она сказала, что видела, как вы душили его.
Джессика изумленно уставилась на него. Рейни, стоявшая в дверях, вдруг исчезла.
— Но… но… — Джессика не могла выговорить ни слова.
— Лейтенант Хартвиг хочет забрать вас в Форт Ворс, миссис Парнелл. Я говорил ему, что такая женщина, как вы, не может совершить преступления. Но он говорит, что есть свидетель…
— Это невозможно, — закричала Джессика, — не может быть свидетеля тому, что не могло произойти.
— Ваша мать говорит, что у вас были для этого мотивы, — заметил Хартвиг.
— Какие мотивы? Я любила дедушку. Я не могла поверить, когда получила телеграмму о его смерти.
— Вы унаследовали кучу денег, миссис Парнелл, — Хартвиг пристально смотрел на нее, — жадность очень сильный мотив.
Джессика беспомощно покачала головой:
— Никто не знал, что он изменил завещание, никто, кроме его адвоката. Мы все были потрясены, особенно я.
Джессика замолчала. Единственной, кто ждал наследство, была Пенелопа. И много лет назад она пыталась задушить ее, Джессику. Хотя, кто может сказать, что это было на самом деле? Джессика могла бы сказать теперь об этом, но у нее не было полной уверенности ни в отношении той давней истории, ни в отношении дедушки Дюплесси. А если даже и сказать, то они решат, что Джессика пытается выгородить себя и вызвать подозрения в отношении матери. Нет, она не может кого-то обвинить голословно.
— Даже если бы я знала, что получу наследство, — медленно начала Джессика, — я бы никогда не смогла… — она остановилась, будучи не в силах произнести страшное слово. — Шериф, кроме того, я ездила в Форт Ворс только на похороны дедушки. Я там не была с марта месяца, с тех пор, как приехала в Бьюмонт.
— Кто может подтвердить, что в ночь смерти Оливера Дюплесси вы были здесь? — спросил шериф. — Ваша экономка живет с вами?
— Нет.
— Значит, никто не знает, где вы были в ту ночь, — заключил Хартвиг.
— Я знаю, Эйб.
Все трое повернулись и удивленно уставились на Тревиса, появившегося в дверях.
— Она провела тот вечер со мной и с братьями Хеймилами, а ночь она провела со мной, в постели, — сказал Тревис, входя в комнату.
Покраснев, Джессика перевела взгляд с Тревиса на офицера из Форт Ворса. Когда Тревис назвал его по имени, она вспомнила. Она видела лейтенанта Хартвига раньше, в Форт Ворсе, на Дне труда.
— А я думал, вы разошлись, — подозрительно заметил Хартвиг.
— Да, совсем недавно, — голос Тревиса звучал холодно. — Спроси экономку.
— Он приходил сюда, — подтвердила Рейни. — Ночевал каждую субботу. Был здесь в ту ночь, когда старик умер. Проводил ее утром на станцию, потом вернулся сюда. Сказал мне, что она поехала в Форт Ворс на похороны.
И шерифа, и лейтенанта Хартвига очень заинтересовала услышанная информация. Джессика подумала, что если бы не странные семейные отношения, ее бы запросто обвинили в убийстве.
— Если вы ищете того, у кого были причины убить Оливера Дюплесси, присмотритесь к его дочери, Пенелопе Грисхем, — сказал Тревис. — Каждый, включая Пенелопу, считал, что деньги достанутся ей.
— Тревис, но у нас есть свидетель, служанка, которая говорит, что старика задушила твоя жена.
— Значит свидетель лжет. А перед тобой тоже жертва — миссис Грисхем пыталась задушить собственную дочь в детстве.
Шериф и полицейский уставились на него.
— Спросите Джастина Харта, — продолжал Тревис, — а еще лучше спросите старую негритянку, которая живет на ранчо Рокин Т в Паркер Каунти. Она своими глазами видела, как Пенелопа Грисхем пыталась задушить собственного ребенка.
— Каллиопа это видела? — прошептала Джессика.
— Извините, что побеспокоили вас, мэм, — сказал лейтенант Хартвиг. — Тревис, я хотел бы с тобой поговорить.
Джессика проводила их взглядом. Тревис ушел, не сказав ей ни слова, даже не попрощавшись. Он вообще ни разу не взглянул на нее.
— Интересно, откуда он узнал, что надо прийти? — подумала она вслух.
— Он был на скважине. Я пошла и позвала его, — сказала Рейни.
Джессика дрожащей рукой повесила телефонную трубку. Она установила в доме телефон, и каждое утро ей звонили из Форт Ворса по деловым вопросам. Этот звонок не был деловым.
— Чей голос пришел по проводу с плохими новостями? — Рейни внимательно смотрела на нее.
— Генри Барнетта, — ответила Джессика, — адвоката моего отца.
— Что-нибудь случилось с отцом?
Джессика покачала головой:
— С матерью.
— С хорошей матерью или с Большой Совой-Людоедом?
— С Пенелопой.
Рейни улыбнулась:
— Так. Голос, как стрела из лука, принес новости о врагах.
Джессика хмуро глянула на экономку:
— Она арестована за убийство дедушки.
Рейни не удивилась:
— Тревис прав. Теперь ты примешь его обратно?
Джессика растерянно молчала. Неужели высказывания Тревиса заставили лейтенанта Хартвига провести новое расследование, после которого Пенелопу арестовали? Она вздохнула:
— Служанка, которая обвиняла меня… Они допросили ее еще раз. Теперь она говорит, что это Пенелопа прижимала подушку к лицу дедушки, а не я.
— Почему же она не сказала правду раньше?
— Кто знает, где тут правда? — обеспокоенно произнесла Джессика. — Служанка, ее зовут Грейс, говорит, что Пенелопа приходила ухаживать за дедушкой, когда он заболел.
— Непохоже на Большую Сову-Людоеда.
— Я знаю, — согласилась Джессика. — Она никогда ни за кем не ухаживала. Ни за дедушкой, ни за кем. Конечно, она жертвовала деньги для больницы в Форт Ворсе, но к больным даже близко не подходила. Грейс заявляет, что дедушка в тот день пошел спать рано, намного раньше, чем обычно, сразу после ужина с Пенелопой в его комнате.
— Сонная трава в кофе, — догадалась Рейни.
— Они пили только куриный бульон.
— Ладно. Сонная трава в бульоне.
Джессика взглянула на Рейни, вспоминая, какая была у нее самой реакций на маленькую дозу лекарства Пенелопы. Сначала сильно кружилась голова, а потом она провалилась в глубокий сон. Неужели Пенелопа могла дать ему этого лекарства?! Конечно, это не доказано…
— Когда Грейс поднялась наверх посмотреть все ли в порядке, Пенелопа прижимала подушку к его лицу, — продолжала рассказывать Джессика. — Грейс сказала полиции, что она сама чуть не задохнулась от ужаса, потому что Пенелопа тоже увидела ее и приказала молчать. В ином случае она пригрозила вызвать полицию и обвинить ее, Грейс, в убийстве. Бедная девушка до смерти перепугалась, Пенелопа убедила ее, что все поверят миссис Грисхем, а не какой-то служанке.
— Турецкая магия, — пробормотала Рейни.
Пораженная Джессика уставилась на нее.
— Турки никогда не сражаются, они всегда убегают от врагов, — объяснила Рейни. — Почему мать заставила служанку соврать про тебя?
— Потому что наследство получила я, а не Пенелопа. Смешно? Если бы она не обвинила меня, ее бы не разоблачили. Ведь все считали, что дедушка умер естественной смертью. Только служанка знала, а она бы молчала.
— Да. Если бы тебя повесили, мать могла бы получить деньги.
Джессика в ужасе посмотрела на экономку. В ее словах был смысл. Пенелопа убила Оливера из-за денег. Потом, когда наследство получила Джессика и отказалась поделиться с нею, она заставила служанку дать ложные показания. Ее мать вела себя очень странно в последнее время. Возможно, она до сих пор верила, что будет наследницей Джессики.
— У индейцев лучше. Когда кто-то умирает, его лошадей раздают или убивают, а одежду зарывают в землю. Тогда у семьи нет причин убивать друг друга.
Джессика криво улыбнулась, представив, что Пенелопу заставили раздать или закопать в землю богатство Оливера Дюплесси.
— Генри говорит, что она хочет, чтобы я приехала в Форт Ворс и побыла с ней.
Рейни презрительно хмыкнула:
— Большая Сова-Людоед до сих пор голодная. Оставайся здесь, тогда она тебя не съест.
Джессика кивнула:
— Я не поеду, но не могу представить, что она на самом деле… Это же ее собственный отец… Как она могла…
— Такая сделает что угодно.
— А если она этого не делала? Что, если служанка лжет? Ну, по крайней мере, я должна послать ту сумму денег, которую она на меня истратила, когда мы с Тревисом у нее жили, на свадьбу, приданое и все остальное.
— Они платили за твоего мужа? — Рейни неодобрительно смотрела на нее. — Глупый обычай. Как Тревис может оценить тебя, если он не платил за тебя? Джед Бекер дал много лошадей моему отцу за меня.
Джессика слабо улыбнулась:
— Я уверена, Рейни, что ты была лучше всех лошадей.
— Вот это правда. Если бы Тревис заплатил за тебя, он бы не разрешил тебе уйти. Он бы настоял — или жена, или вернуть лошадей.
— Я не хочу ничего слышать про Тревиса.
— Уф-ф! Тебе лучше не ехать к матери. Почему она думает, что ты приедешь?
— У Пенелопы очень избирательная память, — устало сказала Джессика. — Она помнит только то, что касается ее проблем, ее обид, другие люди для нее не существуют. И вообще, она ни о чем долго не помнит. Мне кажется, у нее… она…
— Наливает в живот слишком много огненной воды[12]? — предположила Рейни.
Джессика кивнула и закрыла глаза.
— С тобой все в порядке?
— Мне что-то нехорошо. Полежу немножко, прежде чем ехать по делам.
— Ладно. Ты выглядишь, как койот, который напился из отравленного ручья.
— Я тебе говорю, что иногда дети получаются и после субботнего замужества.
— Я не знаю, беременна ли я, — сказала Джессика неуверенно.
— Я знаю. Завтра пошлешь за мужем.
Джессика покачала головой.
— Пошлешь! — приказала Рейни тоном, не терпящим возражений. — Теперь будете жить вместе. Никаких субботних ночей…
— Он больше не приходит по субботам, — с тоской произнесла Джессика.
— …ты не какая-то распутная женщина в перьях, — продолжала Рейни. — Ты скажешь мужу, что будет ребенок. Он вернется в твой дом.
— Ты очень любишь руководить, — угрюмо сказала Джессика. — Если я считаю тебя моей семьей, это не значит, что со мной можно обращаться как с ребенком.
— Ты ведешь себя как ребенок, и Рейни обращается с тобой как с ребенком, — заявила Рейни, но в ее голосе звучало неподдельное удовольствие от того, что хозяйка считает ее своей семьей.
— О, Рейни, что мне делать?
— Послать за мужем.
— Я сомневаюсь, что он придет, — горестно сказала Джессика, но потом, стряхнув уныние, заявила, — а он мне и не нужен. Я выращу ребенка сама. Это будет лучше, чем давать ему отца, которому нельзя верить.
— Не верить? — воскликнула Рейни. — Почему ты так говоришь? Тебе нужен Тревис, он придет. Он будет охранять тебя, чтобы ты не умерла, как дедушка. Я пойду за ним.
— Нет, не смей этого делать.
— Что ты здесь делаешь? — спросила испуганно Джессика. Она оглянулась по сторонам в поисках экономки, но Рейни нигде не было видно.
— Я приехала мириться с тобой, Джессика. Я знаю, мы наговорили друг другу много обидных слов, но мать и дочь не должны быть в ссоре.
— Я думала, тебя арестовали, — Джессика была так потрясена внезапным появлением матери, что забыла про вежливость.
— Это была ошибка, дорогая. Как видишь, меня выпустили. — Пенелопа нервно улыбнулась. — Ты же не думаешь, что я могла убить собственного отца?
— Ты сказала, что это сделала я, — Джессика растерялась. Джеймс Хогг протиснулся в комнату и, став рядом с хозяйкой, зарычал на Пенелопу.
— Я такого не говорила. Как я могла сказать, что ты убила отца? Тебя даже не было в Форт Ворсе, когда он умер. — Пенелопа скосила глаза на возбужденную собаку. — Мне кажется, это создание хочет выйти, Джессика. Почему ты не…
— Полицейский из Форт Ворса сказал, что ты объяснила им мотивы, по которым я могла это сделать.
— Он лжет, — нетерпеливо отрезала Пенелопа. — Выгони собаку немедленно.
— Он не уйдет отсюда.
«Где же, черт возьми, Рейни?» — с отчаянием подумала Джессика.
— Мать и дочь должны быть более близки, — сказала Пенелопа. — Я была так тронута, когда ты прислала Генри деньги для меня.
Неужели Пенелопа была тронута? Интересно. Она, наверно, пришла в негодование, что не получила больше.
— Я только вернула то, что ты на меня потратила, ну, на свадьбу, приданое… — пробормотала Джессика. Разговор казался нереальным. Пенелопа вела себя как обычная мать.
— Я привезла тебе маленький подарок. Не такой большой, как хотелось бы, но теперь я не располагаю большими деньгами.
Ага, теперь начнутся требования и упреки.
— Но я сделала их сама, — Пенелопа улыбнулась и достала маленький сверток в яркой глянцевой бумаге. Она буквально сунула его в руки Джессики. — Открой, — голос ее звучал очень ласково.
Джессика развернула и увидела три маленьких пирожных, которые Пенелопа сама очень любила. Правда эти были какие-то уродливые и зачерствевшие. Неужели ее мать сама делала пирожные?!
— С-спасибо, — пробормотала Джессика.
— На здоровье, — Пенелопа сладко улыбнулась, — съешь одно.
— О, я… я оставлю его на потом.
— Я не так часто готовлю, Джессика, — нахмурилась Пенелопа. — Я испекла их специально для тебя.
— Спасибо.
Пенелопа взяла из пакета одно пирожное и протянула дочери. Джессика отпрянула от протянутой руки, а Джеймс Хогг, всегда готовый схватить любую пищу, подпрыгнул, щелкнул челюстями и проглотил пирожное прямо из руки Пенелопы. Облизнулся и с довольным ворчанием отошел.
— Что за собака! — возмущенно воскликнула Джессика и, обернувшись, увидела бледное, испуганное лицо матери.
— Заставь его вернуть, — потребовала Пенелопа.
— Боюсь, уже поздно, он его сразу проглотил, — сказала Джессика. Но я обещаю тебе, что оставшиеся съем сама. Собакам пирожные вредно.
Пес вопросительно поглядывал то на хозяйку, то на оставшиеся в пакете пирожные.
— Да, ты должна съесть одно сейчас, Джессика. Я же их делала не для… не для твоего животного.
Пенелопа протянула руку за другим пирожным. В это время в комнату ворвалась запыхавшаяся Рейни и, обернувшись к мужчине, идущему за ней, воскликнула:
— Это зло здесь!
Зашел Рас Лэндри.
Джессика посмотрела на шерифа, потом на мать:
— Она же сказала, что ее освободили.
— Только под залог, — сказал шериф, — и она сразу же исчезла. Сегодня утром я получил телеграмму от Хартвига. Они боятся, что она будет продолжать в том же духе.
Джеймс Хогг, лежащий у ног Джессики, начал жалобно скулить. Пенелопа повернулась и со страхом уставилась на собаку, которая скулила все громче. Джессика посмотрела на собаку, потом подняла глаза на мать:
— Что ты с ним сделала?
— Ничего, — заявила Пенелопа, — не надо быть таким жадным, как он.
— Идемте, миссис Грисхем, — шериф крепко взял ее за локоть. — Я посажу вас на поезд до Форт Ворса.
— Да, да, — согласилась Пенелопа. — Мне нужно возвращаться. Не забудь про мой подарок, Джессика.
Собака безжизненно распласталась на полу. Рейни оглядела пирожные на столе.
— Большая Сова-Людоед приготовила злое лекарство, — пробормотала она.
Пенелопа кокетливо улыбнулась шерифу:
— Я наследница Джессики. И наследница Дюплесси тоже, — она громко рассмеялась своим резким неприятным смехом.
— Нет, не ты, — сказала Джессика с ужасом глядя на мать.
— Я, конечно же. Шериф, вы понимаете, что я должна ехать первым классом?
— Естественно, мэм. Вас даже будет сопровождать эскорт, — сухо заметил он.
— Съешь пирожные, Джессика, — Пенелопа ласково посмотрела на дочь.
Шериф подтолкнул ее к дверям.
— Подождите, я должна принять мое лекарство, — Пенелопа на ходу начала копаться в сумке.
— Все в порядке? — спросила Рейни, закрыв за ними дверь.
Джессика кивнула.
— Я вытащу собаку.
Джессика покачала головой.
— Ты ела пирожные? — забеспокоилась Рейни.
Джессика снова покачала головой.
— Ты хочешь побыть одна?
Джессика кивнула. Внимательно посмотрев на нее, Рейни кивнула и ушла на кухню.
Джессика неподвижно сидела в кресле, только ее пальцы осторожно касались пушистой шерсти Джеймса. Звук открываемой двери привлек ее внимание. На пороге стоял Тревис, лицо замкнутое и холодное.
— Рейни передала, что ты хочешь меня видеть.
— Она не должна была, — прошептала Джессика с замирающим сердцем.
Тревис смотрел на нее, как на совершенно чужого человека.
Он пристально посмотрел на нее и резко спросил:
— Что-нибудь случилось, Джессика?
От его чужого, бесстрастного голоса она расплакалась. Если бы он вел себя помягче, она бы с благодарностью бросилась в его объятия. А от этого холодного голоса она совершенно растерялась, не смогла себя сдержать.
— Она убила Джеймса Хогга, — безутешно повторяла Джессика и слезы катились по ее лицу.
Тревис посмотрел на собаку, лежащую у ног Джессики:
— Мне кажется, с ним все в порядке.
— Пес сдох, — заявила Рейни. Она стояла в дверях, ведущих на кухню, уперев руки в бока, и сердито смотрела на них.
— Ты об этом хотела мне сказать? — удивленно спросил Тревис. — Ты послала за мной, потому что сдохла собака?
— Если бы не умер пес, умерла бы Джессика. Яд предназначался ей.
Тревис побледнел. «Пенелопа», — догадался он:
— Я думал, она в тюрьме в Форт Ворсе.
— Она сбежала. Приехала за деньгами отца.
Лицо Тревиса перекосилось:
— Значит, ты все-таки оформила завещание на нее. Этим проклятым людям ты веришь! Как же, родная кровь!
— Я не посылала за тобой, чтобы ты сделал ей еще хуже, — резко перебила Рейни.
— Тогда зачем?
— В доме была злая, сумасшедшая женщина, нужна была помощь. Шериф пришел первым.
— Значит, я не нужен?
— Поговори с женой. У нее есть новости для тебя, — Рейни выразительно посмотрела на Джессику.
— Ну? — Тревис так глянул на Джессику, что ей захотелось убежать из комнаты.
— Ничего, — быстро ответила она.
— Только глупый мужчина уходит, ничего не узнав, — сказала Рейни. — Вообще-то, вы оба дураки, — она хмыкнула и ушла на кухню, плотно закрыв за собой дверь.
— Так в чем дело?
— Я не сделала Пенелопу моей наследницей, — сказала Джессика с надеждой, что это ему понравится.
— Но как я могу поверить после всего, что рассказала Рейни? — сухо спросил он. — Ты вообще оформила завещание?
— Нет.
— Ну, было бы лучше оформить. Ты же не хочешь, чтобы все деньги Хартов и Дюплесси достались твоему худшему врагу?
— Ты не худший враг, — прошептала она.
— С каких это пор? Я достоин меньшего порицания, потому что я, по крайней мере, не пытался убить тебя? — с сарказмом спросил он. — Но это не относится к твоему завещанию. Поскольку ты еще молода, с ним можно и подождать. Ты себя плохо чувствуешь?
— Не-ет, — еле слышно прошептала Джессика.
— Правда? — Тревис внимательнее присмотрелся к ней. — Джесс, что с тобой?
— Ничего, — она глядела на него испуганно.
— Ты больна?
Господи, неужели Рейни сказала ему о приступах тошноты?!
— Ты была у врача? Давай я тебя осмотрю, — Тревис резко потянул ее из кресла и она инстинктивно прикрыла руками живот. В этом жесте он не мог ошибиться.
— Черт бы меня побрал, — пробормотал он, вспоминая, как сильно хотел, чтобы она была беременна зимой, в тот вечер, когда Джо Рей своим длинным языком разлучил их. Это случилось теперь, теперь, когда они далеки друг от друга, как никогда раньше. — Ты не собиралась говорить мне об этом, не так ли? — с горечью спросил он.
Джессика отвернулась, едва сдерживая слезы.
— Собиралась или нет? — настаивал он. — Ты в самом деле так меня ненавидишь?
— Ты же знаешь, что это не так.
— Значит, ты мне не веришь? — Не слыша ответа, он резко обнял ее. — Это очень несправедливо не верить мне. Я всегда старался сделать тебя счастливой. Ты и была счастлива до тех пор, пока Джо Рей не открыл рот. Посмотри на меня, Джессика! — Он повернул ее лицо к себе и заглянул в голубые глаза, полные слез. — Не похоже, что ты сильно счастлива с тех пор, как выгнала меня.
Ее губы задрожали, но она молчала.
— Ты согласна? Хорошо. Я слишком долго был терпеливым. Не важно, как ты относишься ко мне, но мы будем жить вместе — общий дом, общая постель, черт возьми… Я буду хорошим отцом ребенку. Не уверен, что ты хочешь этого.
— Но я хочу! — запротестовала она.
— Ладно, начало есть. О, черт, у меня нет дома!
— А что с ним случилось?
— Я его продал. Я так разозлился на тебя, что продал его.
— Выгодно продал?
Тревис изумленно уставился на нее:
— Джессика, ты совершенно не романтичная Женщина! Я купил тебе дом, а все, что тебя волнует, — это выгодно ли я его продал.
— У меня нет причины быть романтичной в отношении тебя, Тревис. Ты женился на мне не по романтичным мотивам, а потому, что ненавидишь мою семью.
— Ладно, Джесс, будем откровенны. Несколько месяцев назад я узнал, что Хьюг связан с воровской шайкой, но не предпринял никаких шагов. Не потому, что я перестал ненавидеть его. Я не вмешался только ради тебя.
— Правда?
— Да.
— Но они оба в тюрьме.
— Не я их туда отправил.
— Но ты, наверно, счастлив.
— Я доволен, — согласился он. — Ты тоже должна быть довольна. Хьюг — вор, Пенелопа — убийца. Господи, ты же могла стать жертвой, Джесс! А что касается Хартов, то я, наверно, люблю их больше, чем они меня.
— Ты говоришь все это из-за дедушкиных денег? — подозрительно спросила она.
— Не будь такой глупой, Джесси. Я теперь невероятно богат. А еще я отчаянно, до умопомрачения люблю тебя.
Глаза Джессики широко распахнулись, сердце заколотилось в груди. Безумно любит? Неужели это правда?
— А что касается денег, несколько миллионов ничего не меняют, — продолжал он.
Если он так сильно любит ее, почему молчал целый год, ни разу не сказал?
— Вот так я отношусь к твоим деньгам. Хорошо, что они у тебя есть, но мы вряд ли нуждаемся в них. Джессика, ты слушаешь меня?
— Ты правду говоришь?
— Про деньги?
— Нет, не про деньги, — нетерпеливо сказала она, — про то, что ты любишь меня.
— Да, — он насторожился.
— А ты больше ничего мне не скажешь? — щеки ее горели от волнения.
— О чем? — он ожидал ее ответа с мрачным выражением лица.
Джессика чувствовала себя ужасно глупо. Она вздохнула и с трудом произнесла:
— Я так хотела услышать… услышать о твоей… твоей любви ко мне.
— И что дальше? Ты скажешь, что не веришь мне? Или что тебе безразлично?
Она удивленно смотрела на него. Он боялся быть отвергнутым! Он поверил, когда она сказала, что нуждается в нем только для физического удовольствия. Хотя тогда он рассмеялся и принял ее условие, конечно же, это его сильно обидело. Она так волновалась за свою гордость…
— Тревис, ты знаешь, что я всегда любила тебя.
— Позже я уже начал в этом сомневаться, — пробормотал он, — но это неважно. У нас будет ребенок, и я не позволю тебе быть одной. Мы обязательно должны жить вместе… где-нибудь. Я не должен был продавать этот чертов дом.
— Дом не имеет значения, — мягко заметила она.
— Конечно же имеет! Мы не можем жить здесь, это слишком опасно, а ты не можешь переехать в мою комнату в пансионе.
— Даже если там есть ванна, — добавила она с улыбкой, напомнив о их договоре.
— Я никогда не говорил, что ее там нет, — ответил он в свою защиту.
— Я понимаю. Я прощаю тебя.
— В отношении ванны?
— Во всех отношениях.
— Во всех?
— Во всех, Тревис. Я очень люблю тебя.
— О, дорогая, — он крепко обнял ее, — я сделаю тебя счастливой.