Девушка по вызову

Москва. Август 1996 г.

В машине никто не проронил ни слова. Эмма думала только об Анне, вспоминая ее и удивляясь собственной близорукости относительно этой милой и тихой женщины, которая, казалось, пробудет рядом с Ядовым вечно… Ушла? Но почему?

Она задала этот вопрос Орлову, когда они уже лежали в постели. Орлов, поглаживая ее обнаженное плечо, тоже, казалось, думал об этом же.

– Она любит его, а он – ее, но не может воспринимать ее как обычную женщину. Вероятно, произошло нечто ужасное…

– Ужасное?..

– Понимаешь, у Стендаля это называется «кристаллизацией» любви или что-то в этом духе… Это когда мужчина или женщина отождествляют своих возлюбленных с божеством, идеализируют настолько сильно, что это делает невозможным физическое проявление любви… Как ты думаешь, ЧТО испытывала влюбленная в Ядова Анна, когда стелила ему постель, зная, что он ляжет туда с другой, более ЗЕМНОЙ, женщиной?

– Думаю, что у нее сердце разрывалось от боли…

– Я тоже так думаю… Но Ядов так не считал. Он был уверен в том, что чувства его настолько высоки, что их невозможно опошлять физической любовью…

– Это он сам тебе говорил?

– Ничего такого он мне не говорил, но ведь я наблюдаю их в течение нескольких лет…

– Что-то я не понимаю… Если его чувства к ней настолько высоки, то почему бы ему самому в таком случае не готовить еду, стирать себе рубашки и пылесосить ковры? Сережа, ты несешь какой-то бред… Если бы он любил ее, разве бы позволил он ей так много работать… Ведь она, ты извини меня, конечно, – простая домработница. Разве это не унизительно для женщины, которая влюблена?..

– Для Анны это была настоящая жизнь… Она делала все с любовью… Ей нравилось ухаживать за ним, кормить его, гладить его рубашки…

– Я понимаю, конечно, что ей было приятно это в первые несколько дней, ну от силы месяц, но потом-то, когда она поняла, что он спит с другими женщинами, навряд ли она была счастлива, видя все это…

– Согласен, его действия не поддаются логике, но тем не менее они прожили с Анной довольно долго…

– Она и ночевала здесь?

– Когда как…

– Все это так странно… Сережа, хорошо, что хотя бы ты понимаешь: происходившее между Анной и твоим другом – ненормально. Какие бы высокие ни были отношения, женщине нужна ласка… А разве Ядову не было бы приятно обнять Анну? Мне трудно понять его… И больше всего в этой истории, конечно, мне жаль Анну… Ты говорил с Ядовым? Почему он уверен, что Анна ушла насовсем?

– Он не говорит. Молчит. Сказал, что ушла, и все. Возможно, что она ему что-то сказала на прощание или оставила записку. Не представляю, как он переживет такую потерю…

– Но ведь в его силах вернуть ее!

Она воскликнула это с таким жаром, что Орлов невольно представил себе, что от него ушла Эмма… И от представленного у него все внутри похолодело… Он склонился над Эммой и заглянул ей в глаза. Свет ночника освещал ее разметавшиеся по подушке огненные кудри, зеленые глаза приобрели янтарный блеск… Она лежала на сбитых простынях, раскинув руки, и грудь ее плавно вздымалась… Сергей коснулся рукой ее живота, скользнул чуть выше, задержался на левой груди, затем принялся ласкать все тело, которое словно оживало под его горячими и страстными прикосновениями… Эмма то ускользала от него, сворачиваясь калачиком и подгибая под себя стройные длинные ноги, то разгибалась, легко переворачиваясь и пытаясь откинуться на подушки… Это была нежная игра двух обнаженных тел, которые как бы дразнили друг друга прикосновениями, разжигали томление и заставляли снова и снова бросаться друг другу в объятия… Он настиг ее как раз в тот момент, когда она, пытаясь перевернуться на живот, оказалась в такой соблазнительной позе, что Сергей, ошеломленный видом ее округлого бедра и открывшейся перед ним затуманенной розовости складок, скрытых нежным рыжеватым пухом, обнял ее и уже через мгновение вошел в нее, чувствуя, как изнемогает от переизбытка чувств… Будь его воля, он и жил бы в ней, скользил бы в ней, нежными ударами повторяя биение сердца, и так – до самого конца…

Нет, это другая Эмма обнималась с чужими мужчинами. Той Эммы уже не было, она осталась в электричке, которая неслась навстречу смерти. Эмма, которая теперь стонала под ним, осталась жить и любить… И первым мужчиной, которому она подарила свою любовь, стал он, Сергей…

– Я люблю тебя, – услышала Эмма и почувствовала, как ее сердце остановилось, словно для того, чтобы насладиться этим мгновением и запомнить его.

– Это я люблю тебя, – отозвалась она, тяжело дыша и облизывая припухшие от поцелуев губы. Ее пальцы гладили голову Сергея, повлажневшие пряди его вьющихся серебристых волос, рисовали на заросшей шерстью груди фантастические узоры…

«Я не хочу, чтобы наступало завтра…»

Эмма на кухне готовила завтрак, когда в дверях появился хмурый и лохматый Ядов. На нем был длинный зеленый халат, большие обиженные на весь свет глаза смотрели безучастно, словно он ошибся сном или дверью…

– Она ушла, – произнес он вдруг так, словно узнал об этом только что. – Представляешь, она оставила меня… одного…

На него было больно смотреть.

– А вы бы оделись и догнали, – ответила в тон ему Эмма, смазывая блинчики взбитыми сливками и старательно сворачивая их в трубочки. – Я думаю, что она еще в Москве… Может, она просто устала?

– Я думаю, что она хотела, чтобы я поцеловал ее. Но я целовал ее только во сне или же представлял себе, что целую ее… Если бы ты знала, какие у нее нежные губы, какая кожа… Эмма, ты действительно считаешь, что я должен ее вернуть?

– Конечно… Быть может, это как раз то, что ей нужно? Догоните ее, схватите за руку и, если надо, приволоките сюда…

– Насильно?

– Может быть… А вы думаете, что женщинам не нравится насилие? – Она покраснела, вспомнив, как час тому назад они с Сергеем разыграли сцену насилия со всеми вытекающими оттуда последствиями… Орлов пытался показать Эмме, каким он может быть грубым и насколько мужчина может стать неуправляемым и совершенно непредсказуемым, когда он охвачен желанием.

– Я как-то не задумывался над этим…

– Вы ни разу в своей жизни никого не изнасиловали? – протянула Эмма разочарованным тоном, не переставая между тем управляться с тонкими теплыми блинчиками.

– Не помню… Кажется, по большей части все происходило наоборот… Это женщины насиловали меня. Но здесь ты права: мне было приятно… Эмма, оставайся здесь… Живите здесь с Сергеем… Если и вы бросите меня, я этого не вынесу… Я знаю, что сегодня вечером у меня будет полон дом гостей… Я всю ночь обзванивал всех подряд и приглашал… Но ведь они придут, а меня-то уже нет… – Он сел за стол и принялся один за другим уплетать блинчики. – Анна пришла ко мне утром… Сказала, что по объявлению… Я не могу без нее…

Все, что он говорил, походило на бред.

Он своей непосредственностью напоминал раненое животное. Эмма не выдержала и, подойдя к нему, обняла за голову и прижала к своей груди.

– Представьте, что это не я, а Анна… – прошептала она, чувствуя, что Ядов, этот огромный и сильный мужчина… плачет.

– Знаешь… – Он встал, развел в стороны руки и потянулся, разминая затекшие мышцы. – Похоже, я уже позавтракал… Ты извини, но мне надо работать… Сегодня вечером ко мне придут гости, и мне надо подготовиться… Сделать заказы в ресторане, пригласить официанта…

– У вас сегодня что, день рождения?

– Нет, просто меня черти мордуют… Хочется напиться, поплакать, попеть…

– А я думала, что вы будете разыскивать Анну…

– Что толку? Да к тому же ее и искать-то не надо – я ведь знаю, где она живет. Но когда я к ней приду, то что скажу ей? Возвращайся? Я уже слышу ее ответ: «Вам что, некому приготовить овсянку? Постирать рубашки?» Она сделает вид, что ничего не понимает…

– Вы с ней столько лет вместе и до сих пор обращаетесь друг к другу на «вы»?

– Нет, я ее с первого дня звал на «ты», а она меня исключительно на «вы»… Вот такая непостижимая женщина. Корректная до тошноты, педантичная, аккуратистка, аскетка, я ее никогда не понимал…

– Вы сами во всем виноваты. Вы ведь любите ее?

– Я? Люблю Анну? Я никого не люблю… Значит так, еще раз спасибо за завтрак, я пошел звонить… – И он, бормоча что-то себе под нос, покинул кухню.

Эмма заглянула в спальню, где Орлов, полулежа в постели, рисовал эскизы к заказу. На одеяле было разбросано уже несколько больших листов… Эмма присела на постель и принялась рассматривать рисунки. Сергей в это время что-то усиленно штриховал.

– Ну что, как там старина Ядов? – спросил он, не поднимая глаз от рисунка. – Пришел в себя или пьет?

– Он хочет пригласить на вечер друзей и напиться… А сейчас пошел звонить в ресторан, чтобы заказать закуски и нанять официанта.

Сергей отложил карандаш и с недоверием посмотрел на Эмму.

– Звонить в ресторан? Ты шутишь?

– Нет…

– Прямо и не знаю, что с ним делать… не хватало только, чтобы он запил…

– А что, за ним такое водится?

– Кажется, нет… Я слышал, что он запивал только один раз, когда умер его ребенок… У него в далекой молодости была связь с одной замужней женщиной, которая родила от него ребенка… Кажется, мальчика… Но Ядов узнал об этом уже после смерти ребенка… Он хотел, чтобы эта женщина бросила своего мужа и вышла за него замуж, но она по каким-то причинам этого не сделала… Ты только не вздумай говорить с ним на эту тему…

– Мог бы и не предупреждать. Я его и без того побаиваюсь… Скажи, Сережа, а о чем вы так долго разговаривали с Катей в кабинете? Что она такого интересного тебе заказала? Ты все молчишь и молчишь… Я вижу, ты рисуешь, но что именно, так и не поняла… Яйцо не яйцо, какой-то овал… Может быть, брошь? Если не хочешь, можешь, конечно, не говорить…

– Вообще-то она заказала мне очень странный кулон… Да, ты права, он должен напоминать своим внешним видом перепелиное яйцо. Этот кулон ей приснился во сне… Она специально поехала в Ригу, нашла мастеров, работающих с янтарем, и скупила у них весь крапчатый янтарь… Она хочет, чтобы я сделал золотое яйцо с секретом, которое, в свою очередь, будет помещено в яйцо из крапчатого янтаря…

– А что будет внутри золотого яйца?

– Еще одно яйцо, платиновое. Набитое бриллиантами. Это будет подарок, как я понимаю…

– А кому?

– А вот этого я как раз и не знаю…

– Как интересно! Да она оригиналка, эта Катя! А кто ее муж, не знаешь?

– Нет, но догадываюсь…

– И кто же?

– Никто… Давай не будем об этом, я тебе и так уже много рассказал…

– Но послушай, ведь перепелиные яйца очень маленькие… Почему бы не сделать из них ожерелье? Ведь твоя Катя собирается таким образом вывести за границу золото, платину и бриллианты… Зачем вам останавливаться на кулоне, когда можно сделать десятка три таких перепелиных яиц, посадить их на леску или крепкую шелковую нить и сделать из них ожерелье или бусы, в зависимости от количества этих драгоценных яиц.

Сергей покачал головой: он был просто потрясен ее проницательностью.

– Но откуда ты все это взяла? Тебе рассказал об этом Ядов?

– Да никто мне ничего не рассказывал. Просто такие люди, как Катя, спят и видят, как бы им поскорее смыться отсюда, прихватив деньги и золото… Это же ясно, об этом каждый день пишут в газетах. И если ее муж, находясь у власти, вдруг почувствовал, что под ним закачалось кресло, навряд ли его жена будет заказывать провинциальному ювелиру просто украшение… Да, это тоже получится своего рода украшение, но только ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ, которое и украсит в дальнейшем их жизни где-нибудь на юге Франции или Швейцарии… Это не то колье, о котором ты мне рассказывал еще в Луговом, когда мы ехали в электричке… Ты, кстати, воспользовался моим эскизом или же ты восхищался им просто из вежливости?

И оба подумали об одном и том же: что, кроме этой праздничной московской жизни, которой они сейчас жили, существовала оставленная ими на время совершенно другая жизнь, заполненная заботами и тревогами, работой и неотложными делами, связанными с их будущим…

– Я знаю, почему ты так смотришь на меня, – сказала Эмма, чувствуя, что у нее начинается нервный озноб. – Ты хочешь сказать, что нам пора возвращаться домой и решать наши проблемы… Мне – разбираться с Перовым, а тебе – с Лорой… Я готова. Те три дня, что я провела здесь с тобой, я не забуду никогда… Но ты прав, мы действительно расслабились и немного забылись…

– Эмма, ты что, читаешь мои мысли?

– Не уверена, что читаю, просто они у нас сейчас схожи… Ну скажи мне, разве можно чувствовать себя по-настоящему счастливым, когда знаешь, что тебя на каждом шагу подстерегает опасность? Возможно, что тебе это чувство и незнакомо, а мне знакомо и очень хорошо. И это просто чудо, что Перов еще не объявился здесь…

– Ты все это понимаешь правильно… Эмма, нам действительно пора возвращаться домой. Но ты должна знать, что я возвращаюсь туда не к Лоре… Безусловно, мне необходимо встретиться с ней, с Сашей… Но речь будет идти о разводе… Я хочу развестись и жениться на тебе. Думаю, что сразу же после развода мы переедем в Москву… Я не говорил тебе этого раньше, поскольку не знал, насколько это реально… Но после того, как я выполню Катин заказ, у нас появятся деньги на квартиру…

– А как же Саша? Он останется с Лорой?..

– Мы будем забирать его к себе на каникулы. Думаю, что его вполне устроит такая жизнь. Он почти взрослый и очень коммуникабельный мальчишка. Он все поймет и простит, вот увидишь!.. Так что не переживай из-за этого…

– Как странно… Откуда у тебя такая уверенность?

– Просто я хорошо знаю своего сына… А когда он подрастет, думаю, он сможет переехать к нам насовсем. Лора к тому времени найдет себе другого мужа… Я постоянно думаю об этом. Главное, не поддаваться унынию и не впадать в панику…

Только после этих слов Эмма поняла: все, что она сейчас услышала, Орлов говорил прежде всего ДЛЯ СЕБЯ.

Она понимала, что Сергей переживает сейчас самый тяжелый период своей жизни, ему приходится ВЫБИРАТЬ между любовью и долгом. Он заставляет себя поверить в то, что расставание с сыном будет выглядеть не таким драматичным.

– Можно, я тебе скажу кое-что… – Эмма подвинулась к Сергею и положила голову ему на колени. – Ты можешь меня, конечно, не слушать… Но я сейчас больше чем уверена, что ты представляешь себе разговор с Лорой таким образом, словно это ты виноват перед ней, а не она… Ведь это ТЫ привел меня к себе на дачу и, скажем так, соблазнил незнакомую девушку, которую потом полюбил так сильно, что решил связать с ней свою жизнь… Ты извини, что я говорю об этом так схематично и грубо, но я делаю это лишь ради того, чтобы ты понял мою мысль… И тогда Лора, пользуясь своим положением ЖЕРТВЫ, начнет предъявлять тебе претензии, обвинять тебя во всех смертных грехах, требовать возмещения морального ущерба, и все в таком духе… И ты, чтобы получить развод и как можно скорее покончить с этим неприятным делом, пойдешь ей на уступки… А уступки будут заключаться прежде всего в том, что Лора начнет препятствовать твоим встречам с сыном, и это станет ее единственным козырем… Да, безусловно, она может потребовать от тебя квартиру, машину, деньги, все, что угодно… Но понимая, что этим тебя не испугать и не унизить, поскольку ты в состоянии заработать в сто раз больше, она начнет давить на твое самое уязвимое место: на любовь к сыну. Ты, быть может, просто не знаешь женщин…

– Но ведь она будет права… Ведь это не она уходит от меня, а я – от нее…

– Сережа, ну нельзя же быть таким… Как ты мог забыть, что твоя жена, твоя идеальная супруга Лора, изменяла тебе… и с кем? С Перовым! С преступником и сутенером. Почему бы тебе не начать разговор о разводе с того, что ты знаешь о ее связи? И разве факт ее измены не может являться основной причиной развода? Расскажи, что ты увидел ее в летней кухне в объятиях Перова и уехал в Москву к своему другу Ядову. Ты вовсе НЕ ОБЯЗАН рассказывать ей о своем чувстве к другой женщине. Пусть Лора думает, что виновата она одна. Я понимаю, что эта роль не очень подходит тебе, тебе ближе раскаяние… Но ты мужчина, а потому должен дать ей понять, что не можешь простить измену… По-моему, это будет выглядеть вполне естественно… Более того, учитывая, что лучший способ защиты – нападение, пригрози, что хочешь отсудить у нее сына… Пойми, слова порою действуют не хуже оружия… Насколько я поняла, ты после моего приезда позвонил ей на дачу, сказал, что некий Перов собирается ограбить вашу квартиру, и наказал ей быть дома.

– Да…

– А как ты объяснил ей, откуда знаешь Перова и вообще кто такой Перов?

– Просто сказал, что Перов, и все…

– И как Лора отреагировала, услышав фамилию своего любовника?

– Никак. Абсолютно спокойно. Вернее, ее испугала сама информация о готовящемся ограблении, но навряд ли она вообще знала его фамилию…

– Вот и я об этом подумала… Значит, она может лишь догадываться о том, что ты в курсе ее любовных похождений, и в то же время у нее есть надежда, что ты ничего не знаешь… Поэтому стоит тебе приехать домой, как Лора встретит тебя с виноватым выражением лица и постарается вести себя так, словно ничего не случилось… Она сейчас переживает, нервничает, боится потерять тебя… Ведь без тебя, без твоих денег она просто пропадет… Только не думай, что я такая циничная и мне доставляет удовольствие говорить о твоей жене в таком тоне… Но я люблю тебя и не могу позволить, чтобы она и дальше обманывала тебя. Ты слишком порядочен, чтобы не поддаться ее уговорам или угрозам… И поэтому я хочу тебе помочь. Ты же сам признался мне, что ты не герой… Но я люблю тебя такого, каков ты есть. Пусть ты не обладаешь некоторыми бойцовскими качествами, но их заменяют тебе твой ум, талант и способность любить… И ты не должен комплексовать, что это я, женщина, пытаюсь посоветовать тебе, как вести себя с Лорой… Понимаешь, я не разбираюсь в ювелирном деле, я вообще многого не умею, у меня всего-то десять классов образования, но у меня есть жизненный опыт… Я пережила столько, что хватило бы на десять твоих жизней, а потому постарайся учесть мои советы и иди на разговор с Лорой с открытым забралом, обвиняй ее в измене, тем более что это правда… Возможно, ты считаешь сейчас, что, говоря тебе все это, я прежде всего думаю о себе… и, наверное, ты будешь прав… Конечно, я думаю о себе, о тебе, о нас, о том, чтобы ты не мучился угрызениями совести и чувствовал себя увереннее в этой жизни… Саша подрастет и переедет к тебе, к нам… И Лора вынуждена будет с этим смириться. К тому времени у нее уже будет, как ты сказал, новый муж, другая семья и, возможно, другие дети… Я хорошо понимаю тебя. Ты жил в теплом, непродуваемом семейном коконе, занимаясь своим делом и не задумываясь о том, КАК ты живешь. Ты жил без любви и даже не замечал этого… Но теперь, когда ты полюбил и понял, что существует другая жизнь, тебе надо найти в себе силы перестроиться и научиться быть счастливым…

– Эмма, я завидую тебе… Ты знаешь, что хочешь…

– И ты знаешь… Только мне, прежде чем заниматься устройством своего будущего, необходимо расстаться со своим прошлым… Возможно, Ядов прав, и я действительно, как только приеду домой, сразу же отправлюсь в прокуратуру и расскажу следователю все, что произошло в июле девяносто четвертого… Сниму с себя груз. А ты найдешь мне хорошего адвоката… или частного детектива…

– Это идея Ядова… прокуратура… следователь… Я думаю, что ты не готова к этому…

– У меня нет выбора…

Вечером в квартире Ядова собралось столько гостей, что Сергей испугался за своего друга. Когда все уселись за стол, который просто ломился от закусок и бутылок, Ядов произнес небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что все люди должны помнить о том, что жизнь у них одна и нельзя позволить суете превратить эту самую жизнь в «серятину будней», после чего предложил выпить за праздник, «который пусть будет у всех в душе». Люд собрался разношерстный, здесь были политики, писатели, художники, ювелиры, банкиры и просто бездельники… Ядов пригласил своего портного, массажиста, парикмахера, настройщика пианино, певицу из театра оперетты и даже ветеринара… Эмме еще ни разу не приходилось наблюдать такую прожорливую компанию. Забившись с Орловым в самый угол дивана, она грызла яблоко и видела перед собой только жующие физиономии. Быть может, и она отдала бы дань превосходным ресторанным деликатесам, если бы ее не занимали мысли о Перове. Сергей весь вечер ел лососину и не сводил глаз с Ядова.

– Мне кажется, что он решил распрощаться со всеми нами и устроил себе такие дикие похороны… – прошептал Сергей Эмме на ухо. – Думаю, что он после ухода гостей примет яд… Он большой оригинал. Я не удивлюсь, если, открыв его письменный стол, обнаружу там предсмертное письмо, в котором будет как-то обыграна его фамилия, например, «Ядов принял яду» или что-нибудь в этом духе… Я боюсь за него.

– Но ты же сам запретил мне съездить за Анной…

– Ты ее не знаешь, если она ушла, значит, ушла… Может, ей надоело это унизительное положение домработницы в доме человека, которого она любит, и она решила выйти замуж, родить ребенка…

– А мне кажется, что таким людям, как Ядов и Анна, нужно просто помочь понять друг друга…

Гости, судя по всему, раньше не были близко знакомы, а потому общих тем для разговоров практически не было. После того как было много выпито и съедено, общество распалось на женщин и мужчин. Женщины остались за столом, и обслуживающий их молодой симпатичный официант принялся разрезать огромный песочный торт, украшенный розами из марципана и разноцветными фигурками из прозрачного, словно резинового, дрожащего желе. Мужчины же курили кто в кухне, а кто в подъезде… Не было в гостиной и хозяина.

Сергей уединился в кабинете Ядова. Мысль о яде не давала ему покоя.

Эмма, делая вид, что слушает разговоры женщин за столом, находилась в напряжении, постоянно оглядываясь на дверь кабинета, чтобы в случае, если кто-то туда направится, она успела предупредить об этом Сергея.

– А вы не знаете, где Анна? У него же была такая очаровательная молоденькая домработница… По-моему, они даже были любовниками…

– Да не были они никакими любовниками, Ядов даже пальцем боялся до нее дотронуться… Надо у него спросить, куда он ее спрятал… Совершенно изумительная молодая особа… Я была здесь в прошлом году на Рождество, и она угощала нас такими дивными пирожными, что можно было просто ум отъесть… Я переписала у нее рецепт, но, кажется, в тот же вечер его и потеряла…

– А вы давно знаете Ядова?..

Эмма слушала с интересом, надеясь услышать нечто такое, что поможет ей лучше понять Ядова и, возможно, помочь ему справиться с потерей Анны. Сама же она за весь вечер так и не проронила ни слова.

– Я знаю, кто давно знаком с Ядовым… Ира Легостаева… Ирочка, иди к нам, у нас тут женский стол и женские сплетни…

Молодящаяся стройная женщина в блестящем красном платье, какое-то время курившая на кухне с мужчинами, после такого приглашения пересела со своего места, находящегося на другом конце стола, поближе к торту и остальным раскрасневшимся и захмелевшим женщинам.

– И о чем здесь идет речь? Небось опять хозяину косточки перемываете?

– А ты откуда знаешь?

– Чувствую.

– Ира, вы не знаете, куда он подевал свою домработницу Анну?

– Нет, не знаю, должно быть, отпустил домой…

– У них роман?

– Нет, не думаю… Ядов вообще неспособен на романы. Он человек увлекающийся, но его отношения с женщинами иначе как кратковременными связями назвать невозможно.

– Неужели он ни разу не был влюблен?

– Был, конечно, но это происходило очень давно. Я как раз была дружна с ним, мы занимались тогда весьма прибыльным делом и ссудили крупную сумму одному теперь уже известному человеку… У нас были большие планы… И вот в разгар этой самой кампании, когда решался вопрос… ну, это вам необязательно знать… Словом, он влюбился. Познакомился с женщиной на ВДНХ, погулял с ней часа три, затем встретился на следующий день и не пришел домой ночевать… Казалось бы, что в этом особенного, ну, остался на ночь у этой женщины?.. Но когда он появился через пару дней похудевший, бледный и не похожий сам на себя, мы все заволновались… Надо было работать, составлять списки, ездить… Но он только и сказал: «Она уехала…», и все. Человека будто сглазили. Он перестал есть, стал много курить, а потом целую неделю пил. Он постоянно писал какие-то письма, сидел на телефоне, обзванивая неизвестных мне людей… А примерно через год мне сказали, что у этой женщины от связи с Ядовым родился ребенок, который умер в родильном доме. Вроде бы муж этой женщины избил ее из ревности, и ребенок, кажется, родился уже мертвым… На Ядова без слез невозможно было смотреть, он весь почернел, поседел, стал красить волосы… А потом пришел в себя и зажил своей обычной жизнью…

Эмма слушала, затаив дыхание. Она увидела, что Сергей вышел из кабинета и направился на кухню к мужчинам. Теперь можно было не волноваться.

– Я только не могу понять одного: зачем он нас всех сюда пригласил? – спросила одна из женщин, полная яркая блондинка в черном бархатном платье и с пышной белой грудью, которая грозила вот-вот вывалиться из глубокого декольте прямо в тарелку с тортом.

– Да мы все поражаемся… Может, он собирается сообщить нам о своей женитьбе или помолвке?

– Какая женитьба… – подала голос маленькая шатенка в розовом открытом платье. – Ваш Ядов – изрядная скотина, каких еще поискать… – Она вдруг выбежала из-за стола и исчезла за дверью.

– Это его любовница, Вика… Она сделала от него уже два аборта, а он так и не женился на ней…

– Да уж, ну и дела… Ладно, бабоньки, давайте есть торт… К черту диету, к черту подсчет калорий, надоело! Олег, принеси нам еще кофейку…

И официант быстрым шагом направился в сторону кухни.

– Какой мальчик, – сказала Легостаева, слизывая с губ розовый крем и громко вздыхая. – Вы обратили внимание, как он смотрел на Лизку?

Лизка, блондинка в бархатном платье, улыбнулась, а пышная грудь ее заколыхалась часто-часто…

Нет, это было явно не светское общество, а так, какой-то сброд, решила Эмма, покидая свое место и собираясь прилечь в спальне. И в эту минуту в гостиную вошел подвыпивший, но очень грустный Ядов. На нем был все тот же смокинг с бабочкой. Глаза Ядова смотрели куда-то в пространство, он явно о чем-то или о ком-то думал. Все женщины за столом притихли.

– Ну как торт, понравился? – очнулся наконец Ядов и присел к своим гостьям. – Небось интересно, зачем я вас пригласил?

Все молчали, боясь его перебить…

– А просто так… Захотелось увидеть ваши милые мордашки… Я скучал по вам, по всем…

В гостиную вошла Вика с покрасневшими веками, но зато с ярко накрашенным ртом: в ванной она, очевидно, успела нареветься вдоволь и сразу же попыталась привести себя в порядок.

– Викуша, – Ядов схватил ее за руку, притянул к себе и усадил на колени. – Не дуйся… Скушай тортик… не сердись на меня, я сейчас пьян… девушки, женщины, я ужасно рад, что вы пришли…

Эмма понимала, что ничего важного и стоящего он уже не скажет, а потому незаметно для окружающих выскользнула из гостиной и в синей от сигаретного дыма кухне нашла Орлова. Он стоял возле окна и пытался раскурить толстую гаванскую сигару, целая коробка которых лежала на подоконнике. Остальные мужчины вели громкие разговоры, курили и пили водку. На Эмму никто не обратил внимания.

– Сережа, ты был у него в кабинете… Что там?

– Смотри, – Сергей достал из кармана черную сафьяновую коробочку, оглянулся и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, открыл ее.

– Что это? – прошептала Эмма, увидев там две обычные таблетки.

– Думаю, что яд. Хотя я в этом не разбираюсь… Ну подумай сама, не анальгин же это, в конце-то концов!.. Кстати, ты не знаешь, где у него аптечка?

– Знаю, в ванной комнате… А… все, я поняла тебя…

Она пробралась в коридор, оттуда в ванную, достала из пакетика две таблетки аспирина и вернулась с ними к Сергею. Они заменили таблетки, лежащие в коробочке, на аспирин, а предполагаемый яд Сергей положил к себе в карман.

– Сумеешь незаметно положить коробку в выдвижной ящик письменного стола?

– Конечно… – Она зажала черную коробочку в руке и пошла в кабинет.

– Эмма, ты куда? – услышала она голос Ядова и вздрогнула. Повернулась и увидела, что Вика по-прежнему сидит у него на коленях и держит в руках блюдце с куском торта. От ее недавней печали не осталось и следа. Она обнимала свободной рукой Ядова за шею и смеялась.

– Мне надо позвонить… – пробормотала Эмма и, войдя в кабинет, плотно прикрыла за собой дверь. Подойдя к письменному столу, она выдвинула верхний широкий ящик и едва успела положить в него коробку с таблетками аспирина, как в дверях возник Ядов.

– Знаешь, чего я больше всего боялся? – спросил Ядов, усаживаясь перед ней в кресло и закидывая длинные ноги на стол.

– Нет… – Эмма с трудом разлепила пересохшие от волнения губы. – И чего же вы боялись?

– Что вы с Орловым устроите мне здесь встречу с Анной…

– А, вот оно что… – Эмма облегченно вздохнула и сразу же взяла себя в руки. – Вообще-то у меня такая мысль была, но Сергей меня отговорил…

– И правильно сделал. Тем более что она бы все равно не пришла…

– Вы уверены в этом?

– Уверен. А теперь иди к гостям, мне надо побыть одному… И не бойся за меня, со мной никогда ничего не случится…

Эмма, пожав плечами, вышла из кабинета и обнаружила, что словно по чьей-то невидимой команде гости начинают стремительно расходиться. За столом уже никого не было, а в прихожей началось настоящее столпотворение.

– А вы разве не идете с нами? – услышала она голос Иры Легостаевой и пожала плечами:

– Не знаю… А что случилось? Куда это все заторопились?

– Как, вы разве не слышали? Ядов заказал ужин в «Праге», в «Посольском зале»…

– Ужин?

– Поедемте, у нас еще есть полчаса…

Спустя четверть часа в квартире не осталось никого, кроме Эммы, Сергея, официанта Олега, убирающего со стола, и самого хозяина.

– Ты что-нибудь поняла? – Сергей с Эммой стояли посреди гостиной и боялись посмотреть в сторону кабинета. – Зачем ему было заказывать ужин в «Праге»?

– Сережа, мне неприятно об этом говорить, но, по-моему, у твоего друга большие проблемы с психикой… Ему надо лечиться…

– Может, заглянем и посмотрим, что он делает в кабинете? – Орлов выглядел растерянным.

– Давай постучим, чтобы не раздражать лишний раз…

Они подошли к двери и вдруг услышали грохот. Эмма рванула на себя дверь, ворвалась в кабинет и увидела распростертого на полу Ядова. Он лежал с закрытыми глазами, кожа на его лице была пепельного оттенка.

– Господи, неужели он умер?

Рядом с телом Ядова валялась раскрытая черная коробочка. Она была пуста.