Деяния архиепископов Гамбургской церкви

КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ

1. Почти вся провинция данов состоит из островов, как то пишется в «Деяниях святого Анскария»[794]. От наших нордальбингов Данию отделяет река Эйдер, которая берёт начало в дремучих лесах Изарнхо^{96} у язычников. Говорят, что эти леса тянутся вдоль варварского моря вплоть до озера Шлии. Эйдер впадает во Фризский океан, который римские писатели называют также Британским. Первая область Дании называется Ютландия и простирается к северу от Эйдера на три дня пути, если повернуть в сторону острова Фюн. Если же мерить её по прямой дороге от Шлезвига до Ольборга[795], то путь составит пять или семь дней. Это путь цезаря Оттона до самого последнего моря у Вендилы[796], которое и по сей день в знак победы короля зовётся Оттинсанд. Возле Эйдера Ютландия более широка, а далее постепенно сужается наподобие языка до того угла, который именуется Вендилой и где [находится] предел Ютландии. Оттуда ближе всего до Норвегии[797]. Земля там бесплодна; кроме приречных мест, почти всё кажется пустыней, «землёй солёной и дикой»[798]. И хотя вся территория Германии покрыта непроходимыми чащами, Ютландия ещё ужаснее прочих, ибо сушу там избегают из-за недостатка плодов, а море — из-за нападений пиратов. Едва ли найдёшь в тех краях возделанные поля или местности, пригодные для обитания людей. Только там, где встречаются заливы, расположены большие города. В своё время цезарь Оттон, обложив эту область данью, разделил её на три епископства. Первое он установил в Шлезвиге^{97}, который зовётся также Хедебю и омывается одним из рукавов варварского пролива; этот рукав местные жители называют Шлей; от него и город получил своё название. Из шлезвигской гавани обычно отправляются корабли в землю славян, Швецию, Земландию[799] и до самой Греции. Второе епископство Оттон основал в городе Рибе^{98}-{99}, который окружён другим океанским проливом, по которому можно направить паруса во Фризию, Англию^{100} или в Саксонию. Третье епископство Оттон пожелал основать в Орхусе^{101}-{102}, который отделяет от Фюна очень узкий пролив восточного моря; этот пролив с многочисленными изгибами тянется на север^{103} между Фюном и Ютландией вплоть до этого самого города Орхуса, откуда плавают на Фюн, в Зеландию, в Сконе и Норвегию.

2. После ликвидации того епископства, которое мы описали третьим, в Ютландии осталось только две епархии, а именно, шлезвигская и рибенская, пока после недавней смерти рибенского епископа Вала его диоцез с согласия архиепископа не был разделён на четыре епархии. Адальберт тут же посвятил в Рибе Отто, в Орхус — Христиана, в Виборг — Хериберта, а в Вендилу^{104} — Магнуса^{105}; затем, когда тот, возвращаясь после своего посвящения, потерпел кораблекрушение на Эльбе, он поставил вместо него Альберика. Вот те четыре епископа, которые тогда по милости короля Свена получили Рибенский диоцез.

3. Архиепископ же поставил из числа своих клириков: в Шлезвиг — Ратольфа, в Зеландию — Вильгельма, а на Фюн^{106} — Эйльберта, который, как говорят, сбежав от пиратов, первым открыл остров Фаррию, прячущийся далеко в океане напротив устья реки Эльбы, и, основав монастырь, сделал его обитаемым. Этот остров расположен напротив Хадельна. Его длина не превышает восьми миль, а ширина — четырёх. Люди там используют для разведения огня солому и обломки кораблей. Говорят, что если пираты возьмут там хоть какую-нибудь, — пусть даже самую небольшую, — добычу, то они сразу же после этого либо погибнут в кораблекрушении, либо будут кем-либо истреблены, так что ни один из них не вернётся домой невредимым. Поэтому они обычно с большим почтением выплачивают живущим на острове отшельникам десятину с награбленного. Остров этот к тому же весьма плодороден, богат птицей и обилен скотом. На нём высится единственный холм, а деревьев вообще нет. Он окружён суровыми скалами, и лишь в одном месте открывается в них проход: там есть пресная вода. Место это излюблено всеми моряками, в особенности же — пиратами. От этого остров получил ещё одно название — Хейлигланд^{107}. По всей видимости, он и есть тот Фосетисланд, о котором говорится в «Жизни святого Виллиброрда»[800] и который расположен на границе данов и фризов. Напротив Фризии и Дании есть и другие острова, но они не столь примечательны.

4. Фюн — это крупный остров, расположенный в устье варварского залива за Вендилой. Он примыкает к Ютландии, так что из любой её части путь к нему очень близок. На острове расположен большой город Оденсе, а окружают Фюн мелкие островки, которые все изобилуют плодами. Следует иметь в виду, что, если ты направляешься из Ютландии на Фюн, то тебе следует держать путь строго на север. Тому же, кто отправляется с Фюна в Зеландию, нужно двигаться лицом на восток. Существуют две переправы в Зеландию: одна с Фюна, а другая из Орхуса, обе — на одинаковом расстоянии от Зеландии. Море там по природе бурное и угрожает сразу двумя опасностями: если даже тебе повезёт с ветром, ты едва ли избежишь рук пиратов.

5. Зеландия^{108}-{109} — это крупнейший по величине остров, расположенный в глубоко вдающемся заливе Балтийского моря. Он славится как силой своих мужей, так и изобилием плодов. В длину остров тянется на два дня пути, в ширину — почти на столько же. Самый большой его город — Роскилле, резиденция датских королей. Этот остров равноудалён от Фюна и Сконе, так что туда можно попасть за одну ночь. К западу от него расположена Ютландия, города Орхус, Ольборг и Вендила, к северу, — где ничего нет, — норманнский пролив[801], а к югу — названный остров Фюн[802] и славянский залив. С востока же к нему примыкают скалистые берега Сконе, где расположен город Лунд.

6. Там много золота, собранного в результате пиратских набегов. Сами же пираты, которых там называют викингами, а у нас аскоманнами, платят дань датскому королю, за что тот позволяет им грабить варваров, в изобилии обитающих вокруг этого моря. Потому и вышло, что разрешение, которое им дали против врагов, они часто используют против своих. Они настолько не доверяют друг другу, что, если один пират схватит другого, то сразу же без всякой жалости продаёт его в рабство — то ли своим сотоварищам, то ли варварам. И многое ещё в законах и обычаях данов противно благу и справедливости. Мне кажется полезным ничего об этом не говорить, разве что упомянуть о том, что они сразу же продают тех женщин, которые оказываются обесчещенными. Мужчины же, виновные в оскорблении королевского величества или уличённые в каком-либо преступлении, предпочитают быть обезглавленными, нежели претерпеть побои^{110}. У данов нет иных видов наказаний, кроме смертной казни и обращения в рабство. Они также считают, что осуждённому пристало оставаться весёлым до конца. Ибо даны столь презирают слёзы и рыдания, а также другого рода выражения скорби, которые у нас считаются нормальными, что плакать у них не принято ни о своих грехах, ни о смерти близких.

7. Существует много переправ с Зеландии на Сконе, кратчайшая же — в Хельсингборге, который можно видеть с берега. Сконе^{111} — это самая красивая область Дании, отчего происходит и её название. Она славится мужами, изобилует плодами, богата товарами, а теперь к тому же [ещё] и полна церквями. По размеру Сконе^{112} вдвое больше Зеландии, а церквей в ней 300, тогда как в Зеландии их, как говорят, лишь половина от этого числа, а на Фюне — всего треть. Сконе представляет собой окраинную область Дании, это почти остров[803], так как она со всех сторон окружена морем и лишь в одном месте соединяется с землёй узкой полоской, которая идёт с востока и отделяет Данию от Швеции. В тех краях лежат густые леса и суровые горы, через которые нужно пройти на пути из Сконе в Готию, так что начинаешь даже сомневаться, на каком из двух путей легче избежать опасности: предпочесть ли морские трудности сухопутным, или же сухопутные морским.

8. До некоторых пор епископ в Сконе не назначался, лишь изредка заботились об этом диоцезе какие-то пришельцы из других стран^{113}. Затем сразу двумя церквами управляли зеландский епископ Гербранд и его преемник Авоко. Недавно, после смерти Авоко король Свен разделил область Сконе на два епископства, первое из них [то есть Лундское] пожаловав Генриху, а второе [Дальбийское] — Эгино. Последнего назначил архиепископ. Генрих был прежде епископом Оркад. Говорят, что в Англии он был сакелларием короля Кнута, а перевезя богатства последнего в Данию, проводил там жизнь в роскоши. О Генрихе также рассказывают, что он, имея пагубную привычку пьянствовать, однажды упился до смерти. То же самое нам стало известно и об Авоко, и о других. Эгино же, напротив, будучи мужем, сведущим в науках и известным своей чистотой, все свои усилия направлял на обращение язычников. Поэтому этот муж и привлёк ко Христу множество народов, до тех пор преданных почитанию идолов, в том числе тех варваров, что зовутся плейканами[804], и тех, что обитают на острове Хольм[805] по соседству с готами. Говорят, что, услышав его проповедь, все они стали лить слезы, выражая тем самым раскаяние в своих заблуждениях, тут же разбили идолов и приняли крещение. А потом повергли богатства и всё, что у них было, к ногам епископа, умоляя его соизволить принять этот дар. Но епископ отказался и вместо этого научил их построить на эти деньги церкви, кормить нуждающихся и выкупать пленных, которых в тех краях было много.

9. Рассказывают, что этот благородный муж, в то время как в Швеции началось преследование христианства, часто посещал скаранскую церковь и прочих верующих, — ибо они были лишены пастыря, — доставляя утешение тем, которые веровали во Христа, и твёрдо проповедуя слово Божье неверующим. Там он разбил на куски прославленное изображение Фрикко. За все эти добродетели муж Божий был в большой чести у короля Дании и вскоре после смерти Генриха Толстого получил в управление оба сконских епископства — в Лунде^{114} и в Дальби. Свой престол он поставил в Лунде, а в Дальби велел быть приорству живущих по уставу братьев. Итак, честно проведя в священстве 12 лет, светлейший муж Эгино, возвратившись из города Рима, вскоре после того как он добрался до дома, счастливо отошёл ко Христу. Его смерть, а также смерть епископа Фюна^{115} наступила в том же году, когда скончался и наш митрополит[806].

10. А теперь, поскольку представился удобный случай, мне кажется уместным сказать кое-что о природе Балтийского моря^{116}. Хотя я упоминал о нём выше, в деяниях епископа Адальдага[807], по тексту Эйнхарда, но, поступая по обычаю комментаторов, то, о чём Эйнхард говорит очень коротко, я для сведения наших опишу более подробно. Так, он пишет: «От Западного океана на восток протянулся некий залив»[808]. Этот залив местные жители называют Балтийским, потому что он наподобие пояса тянется через области скифов на большое расстояние до самой Греции. Он также зовётся Варварским или Скифским морем от тех варварских народов, чьи земли он омывает. Западный океан — это, по-видимому, тот, что римские писатели называют Британским^{117}. Он невероятно огромен, страшен и опасен, и омывает с запада Британию, которая ныне зовётся Англией. С юга он примыкает к фризам^{118}-{119} и той части Саксонии, которая относится к нашему Гамбургскому диоцезу. К востоку от него живут даны, а также норманны, которые обитают за пределами Дании, и расположено устье Балтийского моря. На севере же этот океан омывает Оркадские острова и окружает земной мир бескрайними просторами. В левой его части расположена Гиберния, родина скоттов, которую ныне называют Ирландией, справа лежат утёсы Норвегии, а ещё дальше — острова Исландия и Гренландия. Там начинается океан, что зовётся Сумрачным.

11. То, что [Эйнхард] говорит, будто «длина этого залива неизвестна», недавно подтвердилось, несмотря на предприимчивость храбрейших мужей — Гануза Вольфа, датского наместника, и короля норманнов Харальда[809], которые с большими трудностями в пути и огромной опасностью для своих спутников исследовали размеры этого моря, но, в конце концов, вернулись, сломленные и побеждённые двойной опасностью — бурями и пиратами. Даны же утверждают, что протяжённость этого моря не раз проверена на опыте очень многими; некоторые при благоприятном ветре за месяц добирались из Дании до Острогарда[810] Руси^{120}. [Эйнхард] полагает, что «ширина этого моря нигде не превышает ста тысячи шагов, хотя во многих местах он, как выясняется, более узок». Это видно на примере устья названного залива, вход в который из океана между Ольборгом и Вендилой, датскими мысами, и утёсами Норвегии столь узок, что под парусами можно легко пересечь его всего за одну ночь. Выходя за пределы Дании, это море расширяется, а затем вновь сужается в районе страны готов, напротив которых живут вильцы. А затем, чем дальше, тем шире оно становится.

12. «Вокруг этого залива, — пишет [Эйнхард], — живёт множество народов. Даны, также как и шведы, которых мы называем норманнами, владеют северным побережьем и всеми его островами. На южном берегу живут славяне, эсты и различные другие народы, среди которых главными являются велеты»[811], которых зовут также вильцами. Данов, шведов и все прочие племена, которые обитают за Данией, франкские историки называют норманнами, тогда как римские историки именуют так гипербореев[812], которых Марциан Капелла превозносит многими похвалами.

13. Итак, первыми при устье названного залива, на южном берегу, напротив нас, живут даны, которых называют ютами, до самого озера Шлей. Оттуда начинаются пределы Гамбургской епархии, которые тянутся через земли приморских славян на большое расстояние до реки Пены; там граница нашего диоцеза. Затем, вплоть до реки Одера обитают вильцы и лютичи. За Одером же, насколько нам известно, обитают поморяне. Далее простирается весьма обширная страна поляков, которая, как говорят, граничит с королевством Руси. Эта страна представляет собой последнюю и самую большую область винулов, которой и заканчивается названный залив.

14. Если же вернуться к устью Балтийского моря со стороны севера, то первыми встречаются норманны, потом выдаётся датская область Сконе, а за ней вплоть до Бирки на широких просторах обитают готы. Затем, обширными пространствами земель[813] правят шведы, до самого «Края женщин»[814]. За ним, как говорят, обитают виссы, мирры, ламы, скуты и турки[815], до самой Руси. Там, опять-таки заканчивается названный залив. Итак, берегами этого моря на юге владеют славяне, а на севере — шведы.

15. Знающие [те] места люди уверяют даже, что некоторые добирались из Швеции в Грецию по суше. Но варварские народы, живущие между ними, мешают этому пути, поэтому [предпочитают] пытать счастья на кораблях.

16. Много островов в этом заливе; всеми ими владеют даны и шведы, а некоторыми также и славяне. Первый из них — расположенная в начале моря Вендила, второй — Морс, третий — Туд[816], все — на небольшом расстоянии друг от друга. Четвёртый — Самсё, расположенный напротив города Орхус. Пятый — Фюн, шестой — Зеландия, а седьмой — тот, что примыкает к последнему[817]; о них мы уже упоминали выше. Восьмым называют тот, который ближе всех к Сконе и Готии и зовётся Хольм[818]; это — самая славная гавань Дании и надёжная стоянка для судов, которые обычно отправляются к варварам и в Грецию. Кроме того, с юго-востока к Фюну примыкают ещё семь островков, которые, как мы уже говорили, изобилуют плодами. Это Мойланд[819], Имбра[820], Фальстер, Лолланн, Лангеланн и все остальные близлежащие острова; причём Лолланн расположен ближе всего к славянским землям. Эти пятнадцать островов принадлежат к королевству данов; все они уже украшены светом христианства.

В глубине [моря] есть и другие [острова], которые подчиняются власти шведов. Самым большим из них, пожалуй, является Курланд[821], который имеет восемь дней пути. [Там обитает] очень жестокое племя, которого все избегают из-за его склонности к чрезмерному почитанию идолов. Там очень много золота, великолепные кони. Во всех домах — полно волхвов, авгуров и некромантов, [которые даже ходят в монашеских одеждах]. За оракулами туда обращаются со всего света, особенно, испанцы и греки. Мы полагаем, что это — остров Хоры, названный в «Жизни святого Анскария»[822], который шведы тогда обложили данью. Ныне — стараниями одного купца, которого датский король побудил к этому многими дарами — там построена одна церковь. Эту историю, радуясь в Господе, рассказал мне сам король.

17. Кроме того, нам говорили, что в этом море есть ещё множество других островов, и среди них весьма крупный остров Эстланд[823], не меньше того, о котором мы только что говорили. [Его жители] совершенно не знают Бога христиан, поклоняются драконам и крылатым существам и даже приносят им в жертву живых людей, которых приобретают у купцов, весьма тщательно проверяя, чтобы на теле [у жертвы] не было пятен, ибо иначе, по их словам, драконы её отвергнут. Рассказывают, что названный остров расположен вблизи «Края женщин», тогда как указанный выше — неподалёку от шведской Бирки.

18. Недалеко от области славян находятся, насколько нам известно, три примечательных острова. Первый из них называется Фембре[824]. Он лежит напротив вагров, так что его, как и Лолланн, можно видеть из Ольденбурга. Другой остров[825] расположен напротив вильцев. Им владеют раны [или руяне]^{121}, могучее славянское племя. По закону без учёта их мнения не принимают ни одного решения по общественным делам. Их так боятся по причине их близости к богам, вернее, к демонам, поклонению которым они преданы более прочих. Оба острова переполнены пиратами и безжалостными разбойниками, которые не щадят никого из приезжих. Ибо всех, кого другие пираты обычно продают, эти убивают. Третий остров зовётся Земландией, и расположен по соседству с русью и поляками^{122}; населяют его самбы или пруссы, люди весьма доброжелательные, которые спешат на помощь тем, кто терпит бедствие на море или подвергается нападению пиратов. Они очень низко ценят золото и серебро, а иноземных мехов, тлетворный дух которых породил в наших землях губительный яд гордыни, у них в избытке. Этих [мехов] у них — как грязи, к нашей, полагаю, погибели, ибо мы всеми правдами и неправдами стремимся к куньему кафтану, словно к высшему блаженству. Так вот, за шерстяные одежды, которые мы называем фальдонами, они дают столь драгоценных куниц. Можно было бы указать и много другого в нравах этих людей, достойного похвалы, если бы только они уверовали во Христа, проповедников которого они ныне жестоко преследуют. Именно у них был увенчан мученичеством сиятельный чешский епископ Адальберт[826]. И, хотя всё прочее они делят с нами, у них вплоть до сегодняшнего дня запрещён доступ к священным рощам и источникам, которые, как они полагают, оскверняются приближением христиан. Они употребляют в пищу мясо вьючных животных, используют в качестве питья их молоко и кровь, так что, говорят, даже пьянеют. Эти люди зеленоглазы, краснолицы и длинноволосы. К тому же они, затерянные в непроходимых болотах, не желают терпеть над собой никакого господина.

19. Есть в этом море ещё много других островов, которые полны дикими варварами, почему их и избегают мореплаватели. Говорят, что где-то около этих берегов Балтийского моря обитают амазонки^{123}, страну которых называют ныне «Краем женщин»[827]. Некоторые рассказывают, что они становятся беременны от глотка воды. Другие говорят, что они зачинают либо от проезжающих купцов, либо от живущих среди них пленников, либо от других чудовищ, которые там не редки; и это мы полагаем наиболее вероятным. Когда же дело доходит до родов, то дети мужского пола становятся киноскефалами[828], а женского — прекраснейшими женщинами[829]. Живя все вместе, они презирают общество мужчин, и даже, если те приходят, мужественно прогоняют их от себя. Киноскефалы — это те, которые носят голову на груди. Их часто видят пленниками на Руси, и они громко лают вперемежку со словами. Там есть также те, которые зовутся аланами или альбанами, а на своём собственном языке — виссами[830]; они — безжалостные амброны^{124} и рождаются с седыми волосами. О них упоминает писатель Солин. Их родину охраняют собаки, и если доходит до битвы, то они выстраивают собак в боевом порядке. Там есть также бледные, зелёные и макробии, то есть длинные люди, которых называют гузами; и, наконец, те, которых именуют антропофагами, ибо они едят человеческое мясо. Есть там и множество других чудовищ, которых по их словам часто видят моряки, хотя нам это кажется едва ли заслуживающим доверия.

20. Вот то, что я хотел сказать о Балтийском [или Варварском] заливе, о котором, насколько я слышал, не упоминает никто из учёных мужей, кроме одного лишь Эйнхарда, о котором мы говорили выше. Полагаю, что древние [римляне], возможно, называли это море другими именами: Скифскими или Меотийскими болотами[831], либо «Гетской пустынью»[832], а также «Скифским берегом», который, как говорит Марциан, «густо населён множеством разнообразных варваров»[833]. «Там, — писал он, — обитают геты, даки, сарматы, аланы, [невтры], гелоны, антропофаги и троглодиты»^{125}. Сострадая их заблуждению, наш архиепископ учредил митрополией для этих племён Бирку^{126}, которая расположена в центре Швеции, напротив славянского города Юмны, обращена к нему и равноудалена от всех берегов этого моря. Первым из наших он поставил в этом городе^{127} аббата Хильтина, которого сам предпочитал называть Иоанном[834]. Итак, об островах данов сказано достаточно. Теперь же перейдём к народам шведов и норманнов, которые ближе всех к [данам].

21. Перед теми, кто минует датские острова, открывается совершенно новый мир, а именно, Швеция^{128} и Норвегия — две обширнейшие северные страны, до сих пор ещё почти неизвестные в нашем мире. Мудрейший король данов^{129} рассказывал мне о них, что Норвегию с трудом можно пересечь за один месяц, а Швецию, даже двигаясь быстро, нелегко обойти и за два. «Я сам проверял это, — говорил он, — когда недавно в течение 12 лет служил в тех краях при короле Якове. Обе страны окружены высокими горами, причём в большей мере Норвегия, которая охватывает Швецию своими хребтами». О Швеции не умалчивают и древние авторы Солин и Орозий[835],^{130} которые пишут, что большую часть Германии занимают свевы, населяющие предгорья вплоть до Рифейских гор. Там же, очевидно, находится и река Эльба, о которой упоминает Лукан[836]. Она берёт начало в названных горах и, протекая через срединные области готов, — отчего и происходит её название Готэльба^{131}, — впадает в океан. Швеция — богатейший край, земля, изобилующая плодами и мёдом. Она также превосходит все прочие области по приплоду скота, отличается превосходными лесами и реками, вследствие чего весь этот край полон чужеземными товарами. Нет, кажется, ничего такого, чего не было бы у шведов, кроме разве что столь любимой и чтимой нами гордыни. Ибо все символы пустой славы, как то золото, серебро, царские кони, бобровые и куньи шкурки, которые своей прелестью сводят нас с ума, они ни во что не ставят. И только в женщинах они не знают меры^{132}. Каждый из них в соответствии со своими возможностями одновременно имеет двух, трёх или более жён; богачи и знать держат их без счёта. Все сыновья, рождённые от такого сожительства, считаются законными. Если же кто-нибудь познает чужую жену, или силой возьмёт девушку, или разграбит чьё-либо добро, или совершит иное беззаконие, то его наказывают смертной казнью. Хотя все гипербореи отличаются гостеприимством, наши шведы в этом отношении выделяются особо. Позорнее всего считается у них отказать приезжему в гостеприимстве, так что они даже устраивают между собой состязание, каждый стремясь показать, что именно он достоин принимать гостя. [Хозяин] принимает гостя по всем правилам гостеприимства и в каждый из дней, сколько приезжий пожелает оставаться, водит его в гости ко всем своим друзьям. Подобная добродетель у них в обычае. Проповедников истины, — если только те чисты, умны и достойны, — шведы принимают с такой большой любовью, что даже не возражают против присутствия на общем совете племён, который они называют «варх», епископов. Они часто и охотно слушают о Христе и христианской вере. Шведов можно склонить к нашей вере нехитрыми речами, если только дурные учителя, «ищущие своего, а не того, что угодно Иисусу Христу»[837], не собьют с толку тех, которые могут спастись.

22. Племена шведов весьма многочисленны; они славятся своей силой и умением обращаться с оружием и, независимо оттого, сражаются ли они на конях, или на кораблях, показывают себя превосходными воинами. Поэтому, очевидно, они и обуздывают своей мощью остальные северные народы. Их короли происходят из древнего рода, однако их власть зависит от мнения народа^{133}: то, что все одобрят на общем собрании, король должен утвердить, если только ему не покажется лучшим иное решение, которому и подчиняются шведы, — иногда против воли. Таким образом, дома они пользуются равноправием. Но отправляясь на войну, шведы во всём повинуются королю или тому, кого король сочтёт способнее прочих. Если во время битвы они попадают в затруднительное положение, то из множества богов, которых они почитают, шведы призывают на помощь лишь одного; ему же они дают обеты сразу после победы и предпочитают его всем остальным. Христианского Бога они по общему решению провозгласили сильнейшим из всех, ибо другие боги часто обманывали их, а этот всегда являлся вернейшим помощником в любом деле.

23. Из народов Швеции ближе всех к нам обитают готы, именуемые западными, а прочие называются восточными^{134}. Вестраготия граничит с датской областью Сконе. Говорят, что из Сконе семь дней пути до большого готского города Скары. Далее же, вдоль того моря, что зовётся Балтийским, и вплоть до Бирки, тянется Остроготия. Первым епископом готов был Тургот^{135}, а вторым Готшалк, как говорят, муж мудрый и добрый, если не считать того, что он, сидя дома, предпочитал труду отдых. Третьим наш архиепископ поставил Адальварда Старшего, воистину достохвального мужа. Придя к варварам, он как учил, так и жил. Ведя святой образ жизни, он доброй проповедью приобщил к христианской вере великое множество язычников. Он был также знаменит своими чудесами, так что в случае нужды по требованию варваров делал так, чтобы шёл дождь или чтобы снова наступала ясная погода, а также многое другое, чему до сих пор стремятся научиться мудрецы. Этот замечательный муж жил в Готии, усердно проповедуя всем имя Господа Иисуса, и там же после многих испытаний, которые он охотно претерпел ради Христа, оставил земле свою бренную плоть; дух же его принял небесный венец^{136}. После него архиепископ поставил в тех краях какого-то Ацилина, который ни за что другое, кроме как за огромный рост, не был достоин носить сан епископа. Напрасно готы отправляли к нему посольство: любя покой и уют, он оставался в Кёльне, предаваясь удовольствиям до самой смерти.

24. Между Норвегией и Швецией живут вермиланы[838], финнеды и другие народы. Все они уже христиане и относятся к скаранской церкви. На границе Швеции и Норвегии, на севере, обитают скритефинны, которые бегают быстрее диких зверей. Самым большим их городом является Хельсингланд[839].^{137} Сюда архиепископ первым поставил епископа Стенфи и, сменив ему имя, назвал его Симеоном[840]. Последний привлёк своей проповедью многих из названных племён. Кроме того, существует ещё неисчислимое множество других шведских племён, из которых, насколько нам известно, в христианство обращены только готы, вермиланы, частично скритефинны и их соседи.

25. Итак, вот краткое описание Свеонии, или Швеции: на западе её населяют готы и находится город Скара; на севере живут вермиланы и скритефинны, чьей столицей является Хельсингланд; на юге же её на всём протяжении омывает Балтийское море, о котором мы говорили выше. Там находится большой город Сигтуна. С востока к Швеции примыкают Рифейские горы с их пустынными пространствами и глубокими снегами; доступ туда преграждают стада звероподобных людей. Там живут амазонки, киноскефалы и циклопы, у которых во лбу один глаз. Там же обитают и те племена, которых Солин называет имантоподами и которые скачут на одной ноге[841]; а также те, чьей любимой пищей является человеческое мясо, из-за чего их избегают и по праву ничего о них не говорят. Король данов, которого я часто вынужден поминать, рассказывал мне об одном племени, которое имеет обыкновение спускаться с предгорий на равнину; эти люди малы ростом, но силой и проворностью не уступают шведам. «Откуда они приходят — неизвестно, — говорил он, — но, внезапно появляясь, то ежегодно, то раз в три года, они, если им не оказать сопротивления всеми силами, опустошают весь край и опять уходят». Обычно рассказывают ещё и многое другое, что я ради краткости опускаю. Пусть об этом говорят те, кто уверяет, что сам видел подобное. (26). А теперь скажем несколько слов о суевериях шведов.

26. У этого племени есть знаменитое святилище, которое называется Упсала^{138}-{139} и расположено недалеко от города Сигтуны [или от Бирки]. В этом храме, который целиком изготовлен из золота, находятся статуи трёх почитаемых народом богов. Самый могущественный из них — Top — восседает на троне посреди парадного зала; с одной стороны от него — Водан, а с другой — Фрикко. Их полномочия распределяются следующим образом: «Тор, — говорят шведы, — царит в эфире, управляет громом и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями. Второй — Водан, что означает «ярость», — ведёт войны, даёт людям мужество в битвах с врагами. Третий — Фрикко — дарует смертным мир и наслаждения. Последнего изображают с огромным фаллосом. Водана же шведы представляют вооружённым, как у нас обычно Марса. А Тор со своим скипетром напоминает Юпитера. Они также почитают обожествлённых людей, даря им бессмертие за славные подвиги, как говорится и в «Жизни святого Анскария»[842], где мы читаем, что они подобным образом поступили с королём Эриком.

27. Ко всем их богам приставлены жрецы, которые от имени народа приносят им жертвы. Если грозит голод или мор, они приносят жертву идолу Тора, если война — Водану, если грядут свадебные торжества — Фрикко. Они также имеют обычай каждые девять лет проводить в Упсале общее для всех шведских провинций торжество^{140}. От участия в этом торжестве не освобождается никто. Короли и народы, все вместе и поодиночке, отсылают свои дары в Упсалу, и, что ужаснее всего, те, которые уже приняли христианство, вынуждены откупаться от участия в подобных церемониях. Жертвоприношение происходит следующим образом: из всей живности мужского пола в жертву приносят девять голов; считается, что их кровь должна умилостивить богов^{141}. А тела этих животных развешивают в ближайшей к храму роще. Эта роща столь священна для язычников, что даже деревья её, согласно поверью, становятся божественными благодаря смерти и разложению жертв. Один христианин рассказывал мне, что видел в этой роще висевшие вперемежку тела собак, лошадей и людей, общим числом 72. А о многочисленных нечестивых магических песнопениях, которые они обычно исполняют, совершая обряд жертвоприношения, лучше будет вообще умолчать.

28. Недавно в этой провинции произошло замечательное событие, ставшее широко известным благодаря своей значимости. Весть о нём дошла и до архиепископа. Один из жрецов, которые обычно прислуживают в Упсале демонам, в дни веселий без причины ослеп. Будучи мужем разумным, он решил, что такое несчастье послано ему за почитание идолов и что, служа ложным богам, он, по-видимому, оскорбил могущественного Бога христиан. И вот, ночью явилась ему прекрасная дева и сказала, что, если он уверует в её сына и отринет почитавшиеся им кумиры богов, она вернёт ему зрение. Тогда он — готовый на всё ради такого дара — во сне обещал деве, что так и поступит. Она же добавила: «Знай, что, истинно, это место, где ныне проливается столько невинной крови, вскоре будет освящено в мою честь. А чтобы в тебе не осталось и капли сомнения, прозри во имя Христа, сына моего!». Едва только свет вернулся его очам, он уверовал и, обойдя все соседние области, легко обратил язычников к вере в того, кто избавил его от слепоты.

29 (28). Движимый этими чудесными делами, наш архиепископ внял гласу, говорившему: «Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве»[843], и поставил в тех краях Адальварда Младшего, взятого из бременского капитула, мужа начитанного и блиставшего добротой нравов. Через посланцев светлейшего короля Стенкиля он определил ему престол в городе Сигтуне, отстоящем от Упсалы на один день пути. Существует такой путь: от датского Сконе, плывя под парусами, через пять дней достигаешь Сигтуны или Бирки, ибо обе расположены рядом. Если же двигаться по суше, то из Сконе через области готов и города Скару, Телгас[844] и Бирку доберёшься до Сигтуны ровно через месяц.

30 (29). Итак, движимый пылким желанием проповедовать Евангелие, Адальвард прибыл в Швецию и за короткое время обратил в христианскую веру всех жителей Сигтуны и её окрестностей^{142}. Он также условился со святейшим епископом Сконе Эгино, чтобы они вместе явились к языческому храму, именуемому Упсалой, где смогли бы, возможно, представить Христу плоды своего труда. Они были готовы с радостью принять любые муки, только бы уничтожить тот дом, который является оплотом варварских суеверий. Они хотели разрушить этот дом, а если удастся, то и сжечь, чтобы затем последовало обращение всего народа. Но благочестивый король Стенкиль, знавший о том, что говорят в народе об этом желании Божьих исповедников, отговорил их от подобного дела, упирая на то, что оно грозит им немедленной смертью, а ему, — приведшему на родину подобных злодеев, — изгнанием, и что после этого к язычеству вернутся все те, кто ныне верует, как можно видеть из того, что недавно случилось в землях славян[845]. Согласившись с этими доводами короля, епископы обошли все готские города, где разрушали идолов, а затем обращали многие тысячи язычников в христианство. После смерти Адальварда, постигшей его у нас, архиепископ поставил на его место некоего Тадико из Рамельсло[846], который из страсти к обжорству предпочёл пребывание дома жребию апостола. Итак, о Швеции и её церемониях сказано достаточно.

31 (30). Поскольку Норманния является крайней провинцией круга земного, то и мы соответственно отводим ей место в самом конце книги^{143}. Впрочем, ныне её называют Норвегией. Кое-что о расположении и размерах этой страны мы уже сказали выше, описывая её вместе со Швецией; теперь же следует упомянуть о ней особо: данная область в длину простирается до самых отдалённых пределов севера, отчего и происходит её название. Она берёт начало у скалистых мысов того моря, которые обычно называют Балтийским. Затем её хребты поворачивают на север и ведут свои изгибы вдоль берега ревущего океана, заканчиваясь в Рифейских горах, где и угасает измождённый мир. Кроме суровых гор и чрезмерного холода Норвегия отличается также совершенной бесплодностью и пригодна исключительно для скотоводства. Подобно арабам норманны пасут свой скот далеко в степях. Скотоводство проникло во все сферы их жизни: молоко они употребляют в пищу, а из шерсти делают одежду. Норвегия воспитывает храбрейших воинов, не смягчённых изобилием плодов, которые чаще сами нападают на других, чем подвергаются нападениям. С соседними шведами норманны сосуществуют без вражды, тогда как от данов, — столь же бедных, как и они сами, — иногда терпят нападения[847], впрочем не оставляя их безнаказанными. Движимые недостатком дел на родине, они обходят весь мир и посредством пиратских набегов на те или иные земли добывают богатства, которые привозят домой, восполняя таким образом неудобства своей страны. Однако после принятия христианства, они, получив благотворные знания, научились «ценить мирную жизнь и истину»[848], довольствуясь своей бедностью. То, что собрали, они предпочли раздать и рассеять, вместо того чтобы, как прежде, собирать рассеянное. И хотя поначалу все они поклонялись нечестивым изображениям злых сил, теперь норманны «вместе с апостолом бесхитростно приняли Христа и его распятие»[849]. Они — самые умеренные из всех смертных, и как в пище, так и в нравах ценят скромность и умеренность. Кроме того, они настолько чтят священников и клир, что едва ли найдётся среди них такой христианин, который бы не приходил ежедневно слушать мессу. Однако, и у норманнов, и у данов принято хорошо платить за крещение и конфирмацию, освящение алтарей и посвящение в церковные должности. Я думаю, что это произошло из-за жадности священников; поскольку варвары до сих пор либо не слышали о десятине, либо не хотят её платить, их заставляют платить за то, что они должны получать бесплатно. Ведь даже посещение больных и погребение мёртвых^{144} там стоит денег. Нравы же варваров столь замечательны, — мне это достоверно известно, — что их развращает только жадность священников.

32 (31). Во многих местах Швеции и Норвегии пастухами скота бывают даже знатнейшие люди, живущие по обычаю патриархов и трудом [своих] рук. Все жители Норвегии — христиане, не считая тех, которые обитают далеко на севере, возле океана. Среди последних, как говорят, колдовские чары и заклинания до сих пор имеют такую силу, что они уверяют, будто знают, что происходит с каждым человеком во всём мире[850]. Громким бормотанием они также вытаскивают на берег моря огромных китов и с лёгкостью делают многое другое из того, что мы читаем в Писании о чародеях. Я слышал, что в труднодоступных горах, которые там есть, живут бородатые женщины, а обитающие в лесах мужчины редко позволяют себя видеть. В качестве одежды они используют шкуры диких животных и, говоря между собой, скорее скрежещут зубами, чем произносят слова, так что соседние народы с трудом могут их понимать. Те горы, ужасающие вечными снегами, римские авторы называли Рифейским хребтом. Скритефинны не могут жить без холода и снега, а быстротой передвижения по глубоким снегам превосходят даже диких зверей^{145}. В этих горах такое множество диких зверей, что большая часть края живёт исключительно лесным зверем. Там охотятся на туров, буйволов и лосей, как в Швеции; впрочем, на зубров охотятся и в земле славян и на Руси; но только в Норвегии водятся чёрные лисицы и зайцы, белые куницы и такого же цвета медведи, которые, как и туры, живут под водой. И поскольку многое там кажется совершенно иным и необычным для нас, я оставляю говорить более подробно об этом и о другом жителям этого края.

33 (32). Столичным городом норманнов является Тронхейм, который украшен ныне церквями и отличается большим количеством народа. В нём покоится тело блаженнейшего Олафа, короля и мученика^{146}. У его могилы вплоть до настоящего дня Господь совершает чудеса исцеления, так что даже из дальних краёв сюда стекаются те, кто надеется облегчить свои страдания через посредничество святого. Путь в это место таков: от Ольборга или датской Вендилы за один день можно добраться по морю в норманнский город Вик[851], а оттуда, повернув паруса налево, вдоль берегов Норвегии за пять дней доберёшься до Тронхейма. Можно двигаться и другой дорогой, ведущей по суше из датского Сконе прямо до Тронхейма. Однако второй путь требует больше времени, поскольку идёт по горам и полон опасностей. Из-за этого путники его и избегают.

34 (33). Первым в Норвегию из Англии прибыл некий епископ Иоанн^{147}. Он окрестил короля и народ[852]. После него епископом стал Гримкиль, бывший послом короля Олафа к архиепископу Унвану[853]. Третьим был Зигфрид, [дядя по матери Осмунда]^{148}, который проповедовал и в Швеции, и в Норвегии. Он вместе с другими небезызвестными норманнскими священниками исполнял свои обязанности среди этого народа вплоть до нашего времени. После его смерти наш архиепископ по просьбе норманнов поставил в городе Тронхейме епископа Тольфа и где-то в тех же краях Севарда. Он, хоть и был недоволен Асготом и Бернгардом, которых посвятил папа, но, получив удовлетворение, отпустил их от себя с подарками. Стараниями их всех слово Божье и поныне привлекает множество душ, так что святая мать-церковь процветает и приумножается во всех провинциях Норвегии. У норманнов и шведов до сих пор, ввиду недавнего насаждения христианства, епархии не имеют чётких границ, но каждого из епископов принимает какой-нибудь король или народ, и они сообща строят церковь и, обходя край^{149}, обращают в христианство, сколько могут жителей, управляя ими, — пока живы, — без всякой зависти.

35 (34). За Норвегией, которая является самой крайней северной страной, ты не найдёшь ни одного человеческого поселения, но лишь устрашающий взор беспредельный океан, что обнимает весь мир[854]. На нём, против Норвегии, лежит множество небезызвестных островов. Почти все они подчиняются ныне власти норманнов и потому не должны выпадать из нашего повествования; ведь они тоже относятся к Гамбургскому диоцезу. Первые из них — Оркадские острова, которые варвары называют Органскими. Они рассеяны по океану, подобно Кикладам^{150}-{151}. Римские авторы Марциан и Солин пишут о них следующее: «За Британией, там, где простирается бесконечный океан, лежат Оркадские острова, из которых 20 необитаемы, а 16 обитаемы»[855]. «Оркадские острова, числом почти 40, расположены по соседству с Электридами, на которых добывают янтарь»[856]. Таким образом, Оркады расположены между Норвегией, Британией и Гибернией, смеясь над угрозами ревущего океана. Говорят, что из норманнского города Тронхейма можно доплыть до этих островов за один день. Кроме того, считается, что от Оркад, независимо от того, повернуть ли паруса в Англию или в Шотландию, оба пути имеют равную длину. Первым на Оркадские острова, — впрочем, до этого ими управляли епископы из англов и скоттов, — наш архиепископ по приказу папы поставил в город Бласкону[857] епископа Турольфа, который должен был заботиться там обо всём.

36 (35). «Остров Туле, — продолжают они[858], — отделён от прочих островов бескрайним океаном и расположен посреди него, так что его трудно заметить». Тем не менее, как римские писатели^{152}-{153}, так и варвары сообщают об этом острове много такого, что достойно упоминания. «Туле, — говорят они, — это самый отдалённый остров, на котором после летнего солнцестояния, когда солнце проходит созвездие рака, не бывает ночи, а после зимнего — подобным же образом отсутствует день. Считается, что эти периоды длятся по шесть месяцев»[859]. О том же писал и Беда: «Нет сомнений, что летом в Британии^{154} белые ночи, а после солнцестояния в течение шести месяцев сплошной день, ночи же возвращаются к зиме в результате обратного движения солнца. Пифей из Массилии сообщает, что то же явление наблюдается на острове Туле, который лежит к северу от Британии на расстоянии шести дней плавания»[860].^{155} Этот Туле называется ныне Исландией по тому льду, что сковывает океан. У этого льда, как говорят, есть такая примечательная особенность: он настолько чёрный и сухой, — очевидно, из-за своей древности, — что раскалён и жжётся. Названный остров очень велик; его населяет множество народа. Все эти люди живут исключительно за счёт разведения скота и укрываются его шкурами. Там не растут плоды, и очень мало деревьев. Кроме того, местные жители обитают в подземных пещерах под одной крышей со своим скотом. Итак, проводя свою жизнь в святой простоте, жители не ищут ничего сверх того, что даёт им природа, и могут радостно сказать вслед за апостолом: «Имея пропитание и одежду, будем довольны и тем»[861]. Ведь они даже используют горы в качестве укреплённых жилищ, а источники в качестве укрытий. Этот блаженный, говорю я, народ, бедности которого никто не завидует, тем более блажен, что ныне все они приняли христианство^{156}-{157}. В нравах здешних жителей много замечательного, и, особенно, их любовь, прямым следствием чего является то, что между ними всё общее, и это касается как местных жителей, так и приезжих. Своего епископа они чтят как короля. Весь народ уважает его волю и всё, что тот постановит, от Бога ли, из Писания или на основании обычаев других народов, считает законом^{158}. [Наш архиепископ воздал Богу огромную благодарность за то, что они обратились в его время. Впрочем, вера, бывшая у них ранее, благодаря присущему ей естественному праву не сильно расходилась с нашей верой]. Итак, по их просьбе архиепископ поставил туда одного святейшего мужа по имени Ислейф. Он был прислан к владыке из этой страны и, — окружённый почётом, — какое-то время гостил у него, в то же время обучаясь, как лучше просветить народ, недавно обратившийся ко Христу. Через него архиепископ передал исландскому и гренландскому народу свои письма, почтительно поприветствовав их церкви и обещая в скором времени самому навестить свою паству, дабы они вместе насладились полным счастьем[862]. В этих словах обнаруживается та великая важность, которую он придавал своей миссии; это желание владыки тем более достойно похвалы, что и апостол, как мы знаем, собирался отправиться в Испанию, чтобы проповедовать там слово Божье[863], но не смог это исполнить. Вот то, что я достоверно узнал об Исландии и далёком Туле, избегая россказней.

37 (36). В океане есть также много других островов, из которых не самым малым является Гренландия, лежащая ещё глубже в океане напротив шведских гор или Рифейских хребтов. Говорят, что от берегов Норвегии до него, как и до Исландии, идти под парусами пять-семь дней. Люди там светло-зелёные от моря, отчего и страна получила своё имя[864]. Они ведут такую же жизнь, как и исландцы, за исключением того, что отличаются большей жестокостью и угрожают проплывающим пиратским разбоем. К ним также, по слухам, пришло христианство[865].

38 (37). Третий остров — это Халагланд[866]. Он расположен ближе к Норвегии и по размеру равен предыдущим^{159}. Летом, около времени солнцестояния, там в течение четырнадцати дней непрерывно светит солнце, и равно столько же времени оно не появляется зимой. Это явление удивляет варваров, поскольку они не знают, что различия в продолжительности дня происходят из-за прихода и ухода солнца. Ведь земной мир — круглый, а потому солнце, совершая оборот, несёт свет, приходя в то или иное место, и оставляет тьму, уходя из него. Когда оно движется вверх к летнему равноденствию, дни в северных странах удлиняются, а ночи укорачиваются; когда же солнце движется вниз к зимнему равноденствию, то же самое наблюдается в южных странах. Не зная этого, язычники почитают землю, где смертные могут лицезреть подобные чудеса, святой и блаженной. Король данов, а также многие другие свидетельствуют, что описанное явление действительно происходит в тех краях, так же как и на других островах, в Швеции и Норвегии.

39 (38). Кроме того, он упоминал и ещё об одном острове, открытом многими в этом океане; он называется Винланд[867], потому что там сам по себе растёт виноград, давая отличное вино. Там же растут плоды, хотя никто их не сеял, что известно нам не из выдуманных басен, а из достоверных сообщений данов. [За этим островом, — говорил король, — в океане нет больше обитаемой земли, ибо те места покрывают несносные льды и заполняющий всё туман. Марциан пишет об этом следующее: «В одном дне плавания от Туле море затвердевает»[868]. Многоопытный норманнский правитель Харальд[869] недавно исследовал этот вопрос. Плывя на кораблях, он хотел выяснить величину северного океана, однако, увидев туманные пределы угасающего мира и исполинскую бездну, едва уцелев, повернул назад]. ^a

40 (39). Также светлой памяти архиепископ Адальберт говорил нам, что в дни его предшественника какие-то знатные мужи из Фризии поплыли на север, намереваясь пересечь море. ^bОни предприняли это, потому что их собратья говорили, что если плыть прямым курсом на север из устья реки Везера, то не встретишь никакой земли, кроме бескрайнего океана ^b. Эти люди сговорились исследовать столь необычную вещь и в хорошую погоду начали свой путь от берега Фризии. Миновав Данию и Британию, они прибыли к Оркадам и, оставив их слева, — справа от них была Норвегия, — после долгого плавания увидели ледяные берега Исландии. Затем, направив свой путь в сторону северного полюса, они увидели за собой те самые острова, о которых мы писали выше. Они решились на столь дерзостное путешествие, предварительно вверив себя всемогущему Богу и святому исповеднику Виллехаду, на тот случай, если вдруг погибнут в беспросветном тумане ледовитого океана. И вот, бушующий океанский пролив, возвращаясь назад к тайным своим истокам, стремительным потоком потащил в хаос несчастных моряков, уже отчаявшихся и помышлявших лишь о смерти. [Говорят, что там — самое жерло пучины]. Это та бездна, в которую всегда возвращается море; она поглощает его воды, и тогда море убывает, а когда она снова извергает их, оно прибывает. Тогда путешественники стали призывать на помощь только лишь милосердие Божье, моля, чтобы Господь принял их души. И вот, могучее морское течение суда некоторых из них унесло, а остальных выбросило далеко позади первых. Так, изо всех сил налегая на вёсла, и тем самым помогая течению, они с Божьей помощью избежали величайшей опасности, которую уже видели перед своими глазами.

41 (40). Избежав опасностей, связанных с туманом и стужей, путешественники неожиданно пристали к какому-то острову, который был окружён скалами наподобие укреплённого города[870]. Они высадились, чтобы осмотреть место, и обнаружили там людей, которые в дневное время прятались в подземных пещерах. Возле ворот их жилищ лежало бесчисленное множество сосудов из золота и других металлов, которые среди смертных считаются редкими и драгоценными. Обрадовавшись, гребцы взяли из этих сокровищ столько, сколько смогли унести, и спешно возвратились на корабль. Возвращаясь назад, они вдруг заметили людей огромного роста, которых у нас называют циклопами. Циклопов сопровождали псы, по размеру сильно превосходящие обычных четвероногих[871]. Напав, они схватили одного из путешественников и растерзали его прямо на глазах у остальных. Оставшиеся бросились на суда и сумели избежать опасности. Гиганты, говорят, с воплями преследовали их почти до открытого моря. Сопутствуемые такой удачей, фризы прибыли в Бремен, где всё по порядку рассказали архиепископу Алебранду и принесли жертвы за благополучное возвращение благому Христу и его исповеднику Виллехаду.

42. [Достойно упоминания и то, что в этом месте прилив моря происходит дважды в день, что кажется всем великим чудом, так что те, кто тщательно исследует тайны бытия, впадают в сомнение относительно этого явления, причина которого им неизвестна. Макробий[872] и Беда[873], как кажется, пишут что-то об этих вещах. Лукан[874] же признает, что ничего о них не знает, а различные авторы высказывают различные мнения. Все избегают неустойчивых доводов, нам же достаточно воскликнуть вместе с пророком: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Всё соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих»[875]. А также: «Твои небеса и Твоя земля»[876]; «Ты владычествуешь над яростью моря»[877]; «Правда твоя — бездна великая»[878], и потому справедливо зовётся непостижимой[879]].

43 (41). Вот то, что мы узнали о природе северных стран[880] и привели здесь во славу Гамбургской церкви; мы видим её украшенной подобным даром божественной любви и желаем, чтобы она силой своей проповеди вслед за большей уже их частью обратила в христианство всё неисчислимое множество относящихся к её ведению народов, и только там, полагаю я, может замолчать Евангелие, где лежит предел мира. Эта спасительная для народов миссия, начало которой было положено святым Анскарием, вплоть до сегодняшнего дня обогащается всё новыми приращениями — если заканчивать смертью Адальберта Великого — вот уже около 240 лет[881].

44 (42). И вот, этот крайне дикий народ данов, или норманнов, или же шведов, который, по словам блаженного Григория, «раньше не умел ничего, кроме как варварски скрежетать зубами, теперь научился петь «аллилуйя» во славу Божью». И вот, этот народ пиратов, некогда, как мы знаем, опустошавший все области Галлии и Германии, ныне довольствуется тем, что сидит в своих пределах, говоря вместе с апостолом: «Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего», а также: «веруем, что увидим благость Господа на земле живых»[882]. И вот, ужасная страна их, в прошлом недоступная из-за существовавшего там почитания идолов, — «чей лик не добрей, чем у скифской Дианы»[883], — теперь, отбросив присущую ей от природы ярость, допускает везде проповедников истины, а жители этой страны, разрушив жертвенники ложных богов, воздвигают церкви и вместе с другими народами превозносят хвалами имя Христово. Это, разумеется, «изменение десницы Всевышнего»[884], и тем быстрее распространяется слово всемогущего Бога, что от восхода солнца и до заката, на юге и на севере прославляется имя Господа и всякий язык повторяет, что Господь наш Иисус Христос пребывает во славе Бога-Отца, живя и царствуя с Отцом и Святым Духом во веки веков. Аминь.