Дезинтеграция. Признаки грядущего краха Америки. 2021

Глава 5.Делать вещи.

Майкл Хадсон — не единственный выдающийся западный экономический мыслитель, который постоянно официально предупреждает о трудностях и, в конечном итоге, о неизбежном печальном исходе финансового капитализма. И не все американские и западные элиты полностью отрицают тот факт, что существует внутренняя тенденция, которая гораздо более глубока и гораздо более опасна, чем простые экономические циклы капитализма, и которая является движущей силой беспрецедентных экономических и политических кризисов современного капитализма. Сенатор-республиканец от Флориды Марко Рубио является одним из наиболее неожиданных если не сторонников, то, по крайней мере, не отрицателей взгляда Хадсона на современное состояние американской экономики как аналога финансового «паразита», убивающего своего хозяина. Хотя Рубио, по его собственному признанию, беззастенчиво верил в американскую исключительность – именно в ту самую болезнь, которая привела к стремительному упадку Америки – он был вынужден пересмотреть свои взгляды после того, как провел свою (неудачную) президентскую кампанию и узнал, что многие американцы не разделяют его «исключительные» взгляды на свою страну.¹

В перерывах между своими традиционными антикитайскими высказываниями и демонстрацией наивности в отношении того, как связаны производственные мощности и инновации, Рубио был на удивление откровенен, когда говорил о состоянии реальной – производительной, то есть – экономики в Соединенных Штатах, и предлагал представление о том, как некоторые на самом высоком политическом уровне рассматривают и понимают, что такое реальная экономика и основа национальной безопасности:

Американские политики должны проводить политику, которая сделает нашу экономику более продуктивной, определяя критическую ценность конкретных, высокопроизводительных промышленных предприятий. секторов и стимулирования инвестиций в них. Такие отрасли, как аэрокосмическая, железнодорожная, электронная, телекоммуникационная и сельскохозяйственная техника – по сути, те же самые отрасли, в которых Китай пытается доминировать посредством своей инициативы «Сделано в Китае 2025» – создадут возможности для достойного труда и будут иметь жизненно важное значение для национальных интересов… Рабочие места в «физическом секторе» сектора экономики, такие как передовое производство, исторически были высокопроизводительными, потому что они создают осязаемые продукты…²

Это было довольно поразительное заявление, включающее в себя ужас Рубио по поводу роли финансового сектора и Уолл-стрит, исходившее от члена политической партии, которая не просто является синонимом присутствия Уолл-стрит в американской политике, но исторически служила инкубатором для вынашивание и продолжение политики, которая привела к беспрецедентному в истории переносу американской промышленности в Китай, тем самым значительно ускорив появление экономического и, в конечном итоге, геополитического соперника Америки. Республиканцы, всегда уверенные в достоинствах ортодоксальности свободной торговли и неолиберальной политики, сыграли непосредственную роль в экономическом чуде Китая, когда в мае 2000 года они обеспечили большую часть голосов в пользу резолюции Палаты представителей № 4444 «Закон о торговле с Китаем».³ Республиканская партия также не уклонилась от того, чтобы добиться подавляющего большинства голосов в Сенате 19 сентября 2000 года.⁴ Хотя путь Китая во Всемирную торговую организацию (ВТО) фактически был завершен под руководством президента-демократа Клинтона, его вступление уже было официально оформлено 11 декабря 2001 года во время президентства Джорджа Буша-младшего.

В одном из самых глубоко бессмысленных и невежественных заявлений о внешней и экономической политике Америки Билл Клинтон заявил, что:

Сегодня Палата представителей сделала исторический шаг к дальнейшему процветанию Америки, реформам в Китае и миру во всем мире. Если Сенат проголосует, как только что сделала Палата представителей, за продление постоянных нормальных торговых отношений с Китаем, он откроет новые торговые двери для Америки и новая надежда на перемены в Китае. Семь лет назад, когда я стал президентом, я наметил новый курс новой экономики – курс финансовой дисциплины, инвестиций в наш народ и открытой торговли. Я всегда считал, что, открывая рынки за границей, мы открываем возможности дома. Мы усердно работали над достижением этой цели – более открытой и справедливой торговли с 1993 года, вплоть до знаменательного закона, который я подписал всего несколько дней назад, о расширении торговли с Африкой и Карибским бассейном.⁵

Устрашающая своей явной ложью и невыносимым пафосом (экономический эквивалент прокламации Чемберлена «Мир в наше время» 1938 года, после подписания Мюнхенской капитуляции перед Гитлером), декларация Гитлера-Клинтона встревожила даже тех, кто в противном случае даже не обращал бы особого внимания на экономические дела Соединенных Штатов. Американские профсоюзы, конечно, не были удивлены тем, что он открыл двери для отправки американских рабочих мест за границу. Тем не менее, даже в 2012 году две трети американцев по-прежнему имели о Билле Клинтоне положительное мнение, несмотря на то, что даже либеральная газета Huffington Post называла его главным аутсорсером.⁶ Китай тоже не расстроился; с чего бы это? И NAFTA, и вступление Китая в ВТО послужили мощным пылесосом, высасывающим жизнь из американской промышленности, и, конечно, это были не банковские или финансовые консалтинговые «отрасли», которые отправлялись за границу. Американское производство начало покидать свои берега. И даже Совет по международным отношениям, многие прогнозы которого требуют серьезного второго мнения, довольно точно подытожил степень, в которой Китай выиграл от своего вступления в ВТО по инициативе Америки. В то время как реальная экономика США начала длительное погружение в небытие, экономика Китая выросла в 8 раз с 2001 года, что позволило Китаю вывести беспрецедентные 400 миллионов своих граждан из бедности.⁷ Хотя успех Китая был ошеломляющим, выгоды Америки были очень скромными, и это мягко сказано.

Самым примечательным аспектом всего процесса является тот факт, что Китай на самом деле нельзя обвинять во вмешательстве в Экономическое самоубийство Америки, основанное на ее абстрактных экономических теориях, которые полностью игнорировали вопросы реальной национальной мощи, как это произошло в первой половине 20-го века во время двух мировых войн. Китай принял то, что было предложено. То, что было предложено, сделало Китай де-факто мировым центром производства основных потребительских товаров. Предложение было слишком хорошим, чтобы от него можно было отказаться, и в нем была отсылка к знаменитой фразе, ошибочно приписываемой целому ряду выдающихся марксистов, от Ленина до самого Маркса, о том, что капиталист продаст ту самую веревку, на которой его повесят. Независимо от авторства этой остроты, она очень хорошо описывает весь процесс вступления Китая в ВТО. Соединенные Штаты дали Китаю возможность производить вещи, единственную способность, которая имеет значение в реальном мире, потому что именно в производстве вещей создаются настоящие богатство и ценность. Марко Рубио, очевидно, испытал это экономическое прозрение в 2020 году, когда он пришел к выводу, что: «…будь то орбитальная солнечная батарея, электромобиль или дом… Их ценность не уменьшается сразу или не сводится к нулю после использования, но вместо этого живет и умножается».⁸

Эта простая экономическая формула с самого начала должна была служить своего рода мерилом реальности Уинстона Смита: «Свобода – это свобода говорить, что два плюс два равно четыре. Если это будет предоставлено, все остальное последует».⁹ Но этого не произошло. Вся концептуализация роли и места производства как такового в экономике в целом была разрушена, и это сделано американской политической, финансовой, культурной и образовательной элитой, большинство из которых ни дня не проработало на производстве и квалифицировалось бы в первую очередь как на звание офисного планктона. Попытки в Соединенных Штатах восхвалять мужчин и женщин, занятых в производственных отраслях, были немногочисленны и редки, и даже такие кинематографические жемчужины, как по-настоящему социально сознательный фильм Джона Уэллса 2010 года «The Company Men», пользовались лишь весьма умеренным успехом, набрав скромные 6,7 балла IMDB, в то время как зрители Rotten Tomatoes дали этому превосходному фильму мрачные 55%. Консенсус на веб-сайте гласит: «Большинству зрителей может быть трудно идентифицировать себя с состоятельными главными героями The Company Men , но сценарист и режиссер Джон Уэллс использует их тяжелое положение, чтобы высказать всеобщий резонанс, и извлекает максимальную пользу из своего великолепного актерского состава».¹⁰

Нет никаких сомнений в том, что немногие американцы могут идентифицировать себя с главным героем фильма, которого играет Бен Аффлек. В конце концов, владение новыми спортивными автомобилями Porsche и членство в элитных гольф-клубах недоступно большинству американцев. Но дело здесь не в отсутствии идентификации с персонажами корпоративных тяжеловесов Бена Аффлека и Томми Ли Джонса, а в работе в производительном потенциале, в людях, занятых производительным трудом, с которыми многие американцы еще в начале 2000 г. смог опознать. Но это время прошло. Напротив, избалованная племянница Джорджа Лопеса Вероника, блестяще сыгранная талантливой Эйми Гарсиа, больше соответствует взглядам современной аудитории — Вероника, которая съеживается при одном упоминании о работе в компании по производству авиационных запчастей Джорджа Лопеса, хотя эта работа находится в офисе, а не на производстве.¹¹ Персонаж Эйми Гарсиа в этом сериале легко узнаваем многим в современной Америке, включая взрослых людей. Вымышленная Вероника находит отклик у многих, несмотря на то, что она противна и избалована. В современной Америке производственные профессии не в почете, а факты и цифры говорят о многом. В межведомственном докладе Дональду Трампу за 2018 год проблема обозначена недвусмысленно:

Одними из наиболее сложных аспектов в производственном секторе являются набор и удержание кадров. В недавнем исследовании пробелов в производственных навыках, проведенном Производственным институтом и Deloitte, только треть респондентов указали, что будут поощрять своих детей делать карьеру в производстве. Респонденты поколения Y (в возрасте 19–33 лет) назвали производство наименее предпочтительным направлением карьеры. Однако как только кандидат принят на работу, борьба продолжается. 79% опрошенных руководителей заявили, что найти кандидатов для прохождения отбора и/или испытательного срока является умеренной или чрезвычайно сложной задачей, в результате чего у них остаются сотрудники, неспособные выполнять свою работу, для которой они были наняты. Хотя общее количество степеней бакалавра в США за последние два десятилетия неуклонно росло, количество степеней STEM, присуждаемых в США, все еще бледнеет по сравнению с Китаем. Кроме того, в США наблюдается рост числа студентов, получивших временные визы, многие из которых не смогут получить допуски, необходимые для работы в оборонной экосистеме. Рост числа ученых степеней в области науки и техники показывает, что США выпускают наибольшее количество докторантов по сравнению с любой отдельной страной, но 37% получили обладатели временных виз, при этом 25% выпускников STEM в США являются гражданами Китая.¹²

Для США, имеющих своим главным экономическим конкурентом Китай, достаточно остро стоит вопрос недостаточного доступа к квалифицированным научным и инженерным кадрам, а вот Россия, население которой более чем в два раза меньше населения США, произвела в 2017 году почти такое же количество выпускников STEM в США: 561 000 против 568 000.¹³ Это означает, что в пересчете на душу населения Россия выпускает более чем в два раза больше выпускников STEM, чем Соединенные Штаты. Более того, большинство российских выпускников STEM — россияне или российские граждане, несмотря на то, что в России разработаны программы STEM для иностранных студентов. Другими словами, большинство из них остаются в России. В США дело обстоит иначе, где более трети не являются гражданами США. Это показательная статистика, которая дает представление об одном из наиболее фундаментальных культурных факторов экономического и промышленного упадка Америки, поскольку степени STEM – это, безусловно, не то, что многие ассоциируют с этим термином – компьютерное программирование. Скорее, эти степени обеспечивают высококвалифицированные инженерные кадры для современных отраслей промышленности, начиная от пищевой промышленности, лесозаготовок, транспорта, энергетики, аэрокосмической промышленности, судостроения и строительства. Как рассказывает персонаж Кьярана Хайндса персонажу Фрэнсис МакДорманд в беззаботном голливудском фильме «Мисс Петтигрю живет одним днем» : «В мужском носке заключено много инженерного искусства, я хочу, чтобы вы знали. В прошивке пятки. Для сравнения, создать бюстгальтер – проще простого. Не то чтобы не было компенсаций».¹⁴

Каким-то образом идея о том, что даже простые вещи, такие как носки, не говоря уже о более сложных, таких как локомотивы или автомобили, требуют постоянного притока как инженерных, так и производственных кадров, чтобы сохранить производственный опыт, была утеряна в современных Соединенных Штатах. Учеба по STEM трудна, а производственный цех иногда может быть тяжелым физическим испытанием. Это также требует большого количества фундаментальных математических и естественных навыков и внимания, а также соблюдения строгих требований безопасности на рабочем месте и управления качеством. Производственный цех, конечно, не является местом для проявления «свободного мышления» или пребывания под воздействием наркотиков или алкоголя. Для очень многих современных американских выпускников государственных школ, где вопросы школьного футбола, возвращения на родину и выпускных вечеров, самовыражения и многих других естественных проблем доминируют в сознании подростков, переход к строгим производственным профессиональным областям или программам STEM может стать культурный шок, усугубляемый предшествующей либеральной школьной средой, привел к тому, что американские образовательные стандарты в STEM резко упали, даже несмотря на то, что репрессивная идеологическая обработка политкорректности становится основным курсом в школе и во многих колледжах и университетах.

В современной американской культуре, где доминирует плохой вкус и низкое качество идеологии, ориентированное на повестку дня искусство и развлечения, быть модельером, диск-жокеем или психологом является гораздо более привлекательной карьерной целью, особенно для городского и студенческого населения Америки, чем предвидеть себя на производстве, работая оператором ЧПУ или механиком на сборочной линии. Такие профессии, от электриков до лаборантов и многих других, не являются гламурными и требуют дисциплины, сосредоточенности и реальных навыков, основанных на знаниях, которые нелегко получить. Создание реальных материальных вещей действительно требует способности следовать множеству правил — эта черта ежедневно дискредитируется в Соединенных Штатах противоположностью, а нарушение правил превозносится как добродетель. Судя по сообщениям основных средств массовой информации, бунт любого рода рассматривается как моральный и оправданный, и даже восхваление убийства больше не шокирует в политической и культурной «нормальности» новой Америки – о чем, как ни удивительно, свидетельствует статья Дженны Каррен в журнале Law Enforcement Journal под названием «Не повезло, не будьте сторонником Трампа в Портленде» – еще один знак, что США скатываются к грубому культурному и политическому поведению в странах третьего мира.¹⁵ Такая среда не способствует возникновению социальных устремлений, лежащих в основе производительного и творческого труда. Времена Клепальщика Рози или дяди Сэма, надевшего свою заводскую шляпу перед силуэтами американских промышленных предприятий, давно прошли – вместе с их высокооплачиваемой работой. Массовая деиндустриализация Америки фактически способствовала ее массовой инфантилизации образования, что привело к ее политическому и культурному краху.

Конечно, можно написать целый трактат о том, как доминирующие в Америке культурные архетипы, пусть и подталкиваемые пропагандой, прошли путь от удивительно решительных, но все же женственных мужских образов Рози Клепальщика и дяди Сэма до образов, достойных декадентских проявлений Веймарской республики. , хорошо запечатлен в «Кабаре» Боба Фосса. В конце концов, культурный и политический упадок Америки является прямым следствием ее стремительно уменьшающейся способности производить – то есть производить вещи, которые имеют значение и в которых нуждаются американцы.

Анатол Ливен в статье с симптоматичным названием «Как проиграл Запад» правильно оценил тяжелое экономическое положение Запада по отношению к Китаю:

Одним из самых пагубных последствий победы Запада в 1989-1991 годах было заглушение или маргинализация критики того, что уже было глубоко ошибочной западной социальной и экономической моделью. В соревновании с СССР именно видимое превосходство западной модели в конечном итоге разрушило советский коммунизм изнутри. Сегодня превосходство западной модели над китайской моделью практически не ощущается. Это так очевидно для большей части населения мира; и именно от успешной внутренней реформы Запада будет зависеть победа в соревновании с Китаем».¹⁶

Несмотря на свою блестящую академическую карьеру на Западе, Ливен продолжает демонстрировать фрагментарный менталитет, переходя от более крупных абстракций и обобщений к частностям, которые, как говорится, содержат в деталях того самого дьявола, которого все стараются избежать. Этого можно было ожидать от доктора философии. Он имеет степень доктора политических наук, но даже неправильно оценивая ситуацию с точки зрения реальной экономики, Ливен делает следующее важное наблюдение:

Триумф Запада и провал Запада были глубоко переплетены. Сама полнота победы Запада затемнила ее природу и легитимизировала всю западную политику того времени, в том числе ту, которая не имела ничего общего с победой над СССР, а также ту, которая оказалась совершенно катастрофической.¹⁷

Ливен в конечном счете прав, когда пытается связать нынешнее плачевное состояние Запада в целом и Соединенных Штатов в частности с итогами Холодной войны. Фактически, чтобы понять нынешнее положение дел, нужно оглянуться еще дальше, на Вторую мировую войну. Результаты и усилия союзных держав по разгрому немецкого нацизма и японского империализма были совершенно неверно истолкованы на Западе, который усвоил все неверные уроки и который неизбежно, по выражению Александра Зевина, после окончания «холодной войны» неолиберальную динамику в журнале Economist и, казалось, запечатлел ее почти провиденциальной печатью».¹⁸

Неолиберализм и его ортодоксальность свободного рынка и дерегулирования неизбежно привели к финансиализации и удалению отраслей с современного Запада, при этом Соединенные Штаты стали примером горьких плодов деиндустриализации и триумфа финансового сектора и экономики FIRE в целом за счет производительной рабочей силы, которая и без того сокращалась из-за технических инноваций. Одно из самых поразительных свидетельств катастрофического опустошения американской экономики финансовым «паразитом», выражаясь языком Майкла Хадсона, указывает Тайлер Дерден, обсуждая выводы Исследовательского и инвестиционного комитета Банка Америки:

Как отмечает BofA, инвесторы должны осознавать, что традиционная балансовая стоимость (активы минус обязательства) игнорирует многие ресурсы, которые сегодня наиболее важны для компаний. Это означает, что лидеры рынка, такие как компании, производящие корпоративное программное обеспечение, генерируют денежные потоки способами, которые трудно распознать с помощью традиционных показателей оценки. При этом исследования и разработки, проводимые компанией, признаются только как расходы, а инвестиции в повышение квалификации сотрудников традиционно признаются только как административные расходы. Но, спрашивает BofA, что интуитивно более ценно для такой компании, как Google: физические здания и сетевые серверы внутри них или нематериальные алгоритмы, работающие на этих серверах? Другими словами, в то время как традиционная балансовая стоимость имеет смысл в экономике, состоящей из фабрик, ферм и торговых центров, она становится все более неактуальной в экономике, основанной на нематериальных активах, таких как патенты, лицензионные соглашения, данные собственности, ценность бренда и сетевые эффекты. И самое интересное: с 17% в 1975 году общая стоимость корпоративных нематериальных активов выросла до более чем 20 триллионов долларов, что составляет рекордные 84% всех активов S&P!¹⁹

Как уже отмечалось рядом наблюдателей, «оценка» американской экономики, как правило, является мошенничеством. Постиндустриальная экономика является плодом воображения финансовых «стратегов» Уолл-стрит и является прикрытием для того, чтобы убрать из родных стран производительные отрасли, являющиеся главными двигателями цивилизации, и затем оценивать собственную экономику по ВНП или ВВП — сумма цен на все его продукты и услуги, многие из которых являются поверхностными, как мера экономической мощи. Реальность такова, однако экономика Соединенных Штатов уже давно не является экономикой номер один в мире и теряет реальную стоимость. Другими словами, размер американской экономики далек от заявленной «стоимости» и на фоне экономического кризиса, вызванного Covid-19, сокращается еще больше. Как я писал в 2019 году, при математической деконструкции вдохновленных США моделей статуса наций влияние Китая намного больше, чем влияние США.

Этот вывод следует также из того факта, что реальный американский ВВП формируется в первую очередь непроизводственными секторами, такими как финансы и услуги, известными как FIRE-экономика. Это объясняет последовательную картину постоянно растущего общего торгового дефицита США в последние несколько лет. Другими словами, это означает, что реальный размер американской экономики сильно раздут, что происходит по ряду причин, связанных, прежде всего, со статусом доллара США как резервной валюты и основного двигателя ее распространения – Федеральной резервной системы. Печатный станок в США, который уже давно живет не по средствам и сталкивается с резкой девальвацией своего статуса, поскольку дедолларизация мировой экономики становится основным направлением деятельности, в которой Россия лидирует.²⁰

Простая истина о том, что взаимное натирание сапог друг другу двумя близкими друзьями и последующая оплата друг другу 10 долларов за это не приносит 20 долларов стоимости, похоже, ускользает от внимания большинства американских экономистов, которые все еще находятся в эхо-камере, продолжающей восхвалять экономику США как «крупнейшую экономику в мире», несмотря на растущее отсутствие продовольственной безопасности Америки для десятков миллионов людей и полный крах многих оставшихся производственных отраслей Америки, таких как коммерческая аэрокосмическая промышленность. Даже новость о том, что в июле 2020 года торговый дефицит США в товарах достиг 80,9 млрд долларов США, что является самым высоким показателем за всю историю, оставляет аналитиков такого типа непоколебимыми в своих убеждениях относительно размера экономики Америки.²¹ Тот факт, что Соединенные Штаты продолжают импортировать все большее количество товаров, также «дополняется» разворачивающимся кризисом голода. Как отмечалось в предыдущих главах, данные об отсутствии продовольственной безопасности в Америке усугубляются ежедневно. Новые данные рисуют картину того, что экономика в основном третьего мира закрепляется в Соединенных Штатах. Как сообщает Financial Times :

Г-жа Бабино-Фонтено прогнозирует, что «дефицит в питании» составит 8 миллиардов порций еды в течение следующих 12 месяцев, если только нуждающимся людям не будет предоставлено больше денег. По ее словам, цены на продукты питания, достигшие 50-летнего максимума, еще больше усложнят финансирование этих продуктов. … Но ее больше всего беспокоит долгосрочная перспектива: после последнего финансового кризиса «нам потребовалось 10 лет, чтобы вернуться к докризисному уровню отсутствия продовольственной безопасности. Таким образом, нам может потребоваться 10 лет, чтобы выйти из этого кризиса». И она, как никто другой, знает, какие потери может унести целое поколение американских детей.²²

Помимо коммерческих самолетов, одной из отличительных черт мирового экспорта Америки, вторым по важности индикатором, всегда было производство автомобилей в Америке. Масштаб утраты статуса Америки по отношению к Китаю задокументирован в статистике за 2019 год: в США было произведено около 10,8 миллионов автомобилей против 25,7 миллионов в Китае — в два с половиной раза больше автомобилей, чем в Соединенных Штатах.²³ Как Соединенные Штаты, которые к 2015 году на 90% зависели от Китая в своих потребностях в ноутбуках и видеоиграх с телевизором, могли претендовать на статус экономики номер один в мире, остается полной загадкой.²⁴ Но американские экономические оценки, такие же, как американские предвыборные опросы, начиная с 2016 года, так же надежны, как мальчик, который кричал: «Волк». Необработанные экономические данные губительны для Соединенных Штатов. Несмотря на попытки администрации Трампа отделиться от Китая, к 2019 году Китай по-прежнему доминировал в ключевом импорте Америки — от мобильных телефонов и компьютеров до игрушек.²⁵ В свою очередь, в 2019 году основными статьями экспорта США с большим отрывом были сырая нефть, переработанные нефтяные масла и нефтяные газы. Только экспорт сырой нефти превысил экспорт автомобилей в США, крупнейший экспорт готовой продукции США, с прибылью в 10 миллиардов долларов.²⁶

Очевидно, что Соединенные Штаты по-прежнему сохраняют значительный промышленный и сельскохозяйственный потенциал и по-прежнему производят разнообразную готовую продукцию, но размер производственного сектора в Соединенных Штатах в январе 2020 года составлял примерно 2,158 триллиона долларов, что само по себе, если выразить его в долларах США, не дает полной картины.²⁷ За тот же период «стоимость» ВВП США, представленного в сфере услуг, достигла ошеломляющих 13,1 триллионов долларов.²⁸ Это в шесть раз больше, чем в производственном секторе. Даже если к этим расчетам добавить стоимость сельскохозяйственного сектора, продуктивного по определению, это все равно не сможет изменить это драматическое экономическое соотношение стран третьего мира.

К июлю 2020 года, на фоне огромного падения ВВП на 31%, Соединенные Штаты демонстрировали все черты экономики, находящейся в смертельной спирали. Несомненно, фондовый рынок продолжал расти, но сравнение с Китаем, где соотношение производства и сельского хозяйства к сфере услуг составляло примерно 1 к 1,51 в пользу услуг, не могло быть менее тревожным для Соединенных Штатов, даже если принять во внимание дополнительный примерно 600 миллиардов долларов на строительство, соотношение по-прежнему преимущественно в пользу услуг. Уже к 2017 году из всех развитых экономических субъектов мира Соединенные Штаты заняли сомнительное положение, имея самую низкую долю своей экономики в производственных секторах, в то время как сфера услуг на уровне 80% подавляюще доминировала в американском экономическом ландшафте.²⁹ Даже в приходящем в упадок ЕС доля услуг в ВВП была меньше; по сравнению с показателями России или Китая, США все больше выглядели как нация бездельников, способных производить в основном «белых воротничков», людей, которые в значительной степени идентифицировали себя с Вероникой из упомянутого выше ситкома Джорджа Лопеса, которые стремились заняться своим будущим где угодно, только не на производственных площадках сокращающегося числа американских фабрик.

Как отметила Industry Week в 2019 году:

Через три года после того, как Дональд Трамп провел предвыборную кампанию на пост президента, пообещав возрождение фабрик, произошло кажется обратное. Производство составило 11% валового внутреннего продукта во втором квартале, наименьшая доля по данным относится к 1947 году и снизилась с 11,1% в предыдущий период.³⁰

Об этом сообщалось до закрытия стран из-за Covid-19, которое ознаменовало уничтожение остатков физической экономики Америки, в которой на протяжении стольких лет находилась большая часть ее реального богатства, интеллекта и опыта. Одно дело видеть спад в результате Covid-19, который привел к крайне преувеличенным и губительным мерам, но американская экономика пришла в упадок задолго до того, как мир услышал что-либо о Covid-19.

Если что-то и олицетворяло утрату Америкой промышленного потенциала мирового класса, так это история о том, как жемчужина американской короны и глобальный статус коммерческой аэрокосмической промышленности, возглавляемой Боингом , покончила жизнь самоубийством.

Безжалостная конкуренция между аэрокосмическими гигантами Boeing и Airbus — классический пример геоэкономики. Одним из наиболее ярких примеров «войны другими средствами» является скандал, связанный с программой замены самолетов-заправщиков для ВВС США, который первоначально выиграл материнская компания Airbus, аэрокосмический концерн EADS. Первоначально EADS выиграла тендер, поставив танкер на базе планера А-330. Но после того, как политические силы вывернули руки, контракт на сумму 35 миллиардов долларов в 2011 году достался компании Boeing, которая выиграла контракт, предложив лучшую цену на танкеры на базе конструкции B-767. Причинами столь ошеломительного развития событий, как сообщает газета Seattle Times , стали:

Сторонники Boeing месяцами придирались к тому, что субсидии европейского правительства EADS дадут этой компании непреодолимое ценовое преимущество. Союзники EADS, в основном из штатов вокруг запланированного завода по сборке танкеров в Мобиле, штат Алабама, возражали, что их самолет был более выгодным. По данным OpenSecrets.org, веб-сайта, который отслеживает влияние денег на политику США, Boeing потратил более 17,8 миллионов долларов на все свои расходы на лоббирование в 2010 году, больше, чем любая другая военно-аэрокосмическая компания. В том же году EADS потратила 3,2 миллиона долларов. Boeing также превзошел EADS по расходам на пожертвования на политическую кампанию сторонникам в Конгрессе.³¹

Казалось, что качество продукта имело второстепенное значение, когда оно разыгрывалось на фоне не только естественно развивающихся экономических националистических настроений в Соединенных Штатах (в конце концов, именно ВВС США нуждались в танкерах), но и политического лоббирования, эвфемизм для взяточничества. Компания Boeing «выиграла» контракт в 2011 году, и с тех пор главной особенностью танкера KC-46 Pegasus компании Boeing было и остается огромное количество технических проблем, которые преследовали этот самолет с момента его создания. Фактически, бесконечные досадные технические проблемы с танкером Boeing, кажется, только накапливаются, а последняя из них, случившаяся в 2020 году — чрезмерные утечки топлива — добавила проблемы категории 1, категории, охватывающей значительное влияние на безопасность и эксплуатацию, к проблемам, от которых страдает танкер Boeing незадачливый КС-46 Пегас . В результате 16 самолетов были остановлены для устранения, по словам Боинга, еще одной досадной проблемы.³² Как и ожидалось, эти проблемы были решены за счет компании Boeing. Это также усилило слухи о растущей некомпетентности Boeing и сомнительных методах проектирования и производства, которые уже давно циркулировали, пока все это не достигло кульминации в результате двух смертельных катастроф коммерческого самолета Boeing B-737 Max, унесших жизни 346 человек.

В 2019 году основная причина гибели сотен людей от B-737 Max заключалась в следующем:

Новые данные свидетельствуют о том, что пилоты Boeing знали о «вопиющих» проблемах с самолетом 737 Max три года назад, но федеральным регулирующим органам о них не сообщили. Следователи утверждают, что новая система управления полетом самолета под названием MCAS, по крайней мере частично, виновата в крушении 737 Max в Индонезии в 2018 году и в Эфиопии в этом году, где погибло 346 человек. Действуя на основе данных единственного неисправного датчика угла атаки, MCAS неоднократно заставлял оба самолета пикировать, пока пилоты боролись, но не смог восстановить управление.³³

Неисправность MCAS возникла не только из-за некомпетентного программирования, переданного в первую очередь Индии – в конце концов, необходимо следить за практическим результатом.³⁴ И это не просто результат устаревшего, постоянно обновляемого дизайна Боинга-737 с низким клиренсом, история которого восходит к 1960-м годам. Это было результатом полной потери американского технологического и промышленного опыта по сравнению с основным конкурентом Boeing, Airbus, который предлагал гораздо более новую конструкцию, задуманную в 1980-х годах, а ее первый А-320 поднялся в небо в 1987 году ровно через 20 лет после первого полета Боинга-737. А-320 был и остается просто более новым и гораздо более гибким самолетом по сравнению с почтенным Боингом-737, чей низкий клиренс привел к серьезному конструктивному недостатку в сочетании новейших реактивных двигателей с недостаточно высоким крылом таким образом, что привело к тому, что B-737 Max попытался бесконтрольно поднять нос, что потребовало принудительного выравнивания полета, выполняемого MCAS. Когда система вышла из строя, люди погибли. Как выяснилось в одном внутреннем электронном письме от инженеров Boeing, некоторые рассматривали B-737 Max как самолет, «созданный клоунами, которыми, в свою очередь, управляют обезьяны».³⁵

Каждая великая индустриальная нация, производящая сложную технологию, имеет свою долю ошибочных проектов и инженерных катастроф. Это неизбежно во многих случаях технологического прорыва; Так было с британским самолетом de Haviland Comet , который был первым коммерческим реактивным авиалайнером в истории, который несколько раз разрушался в воздухе из-за проблем усталости металла, не до конца понятных в то время. Но эти воздушные катастрофы, как и в случае с советским Ту-104 , вторым в мире коммерческим самолетом, известным в СССР как летающий гроб, были неизбежными проблемами начала новой эры коммерческой авиации. В конечном итоге корректировки и модернизация были внесены как в «Комету», так и в Ту-104, и оба они продолжали эксплуатироваться до 1980-х годов.

Но к 2018 и 2019 годам, когда произошли катастрофы B-737 Max, базовая конструкция B-737 летала уже 50 лет. Попытки компании Boeing конкурировать с чрезвычайно успешным А-320 привели к катастрофической попытке адаптировать старую конструкцию ее основного источника доходов В-737 к современным требованиям, что является невыполнимой задачей без разработки современного, совершенно нового самолета. Крушение индонезийского самолета Boeing-737 Max компании Lion Air 20 октября 2018 года и крушение эфиопской авиакомпании 10 марта 2019 года означало нечто большее, чем просто крах репутации конкретной модели самолета Boeing — это был смертельный удар по репутации Boeing в целом. Жемчужина американской промышленности, ведущий американский промышленный бренд в мире, воплощение глобального аэрокосмического и инженерного мастерства Америки, была разоблачена как компания с отсталыми процессами проектирования и производства, коррупцией и заботой только о своей прибыли.

Возможно, такое отношение к компании Boeing было несправедливым, поскольку она все еще продолжала производить великолепный и безопасный широкофюзеляжный B-777, любимый во всем мире за свой дизайн. Но главной дойной коровой Boeing был не B-777, а B-737 в его различных итерациях. К середине марта 2019 года весь парк B-737 Max во всем мире был остановлен. Это стало пиар- и финансовой катастрофой для Boeing. Это было особенно ярко выражено на фоне рассказов всех пассажиров, выживших во время чуда на Гудзоне рейса 1549 US Airways 15 января 2009 года, благодаря неординарным и героическим действиям экипажа капитана Салленбергера, а затем в 2019 году рейса «Уральских авиалиний» 178 15 августа 2019 года, все пассажиры выжили благодаря умениям и героизму экипажа капитана Юсупова. В обоих случаях причиной аварийных посадок самолетов стали столкновения с птицами, в результате которых их двигатели вышли из строя, что привело к потере мощности самолета. В обоих случаях самолет приземлился не развалившись: один на воду, другой на кукурузное поле. В обоих случаях пилоты и экипажи были провозглашены героями во всем мире. В обоих случаях чудесного спасения самолетами, совершившими эти чудеса, оказались Аэробус-320 и Аэробус-321. Ни один производитель самолетов в мире не мог даже мечтать о лучшей рекламе, чем та, которую получил их самолет. Надежные и крепкие самолеты производства Airbus, которые помогали своим экипажам спасать жизни, хорошо разыгрывается на фоне того, как главный конкурент Airbus уничтожает жизни, позволяя самолетам с глубоко ошибочной конструкцией перевозить пассажиров, даже не предупреждая авиакомпании о серьезных проблемах с B-737 Max. Сравнение Airbus и Boeing было не просто оправдано, оно было неотразимо.

В Боинге дела не пошли так, как надеялись. Катастрофа B-737 Max открыла ящик Пандоры для испытывающего трудности Boeing. Дела шли все хуже и хуже. Следующим был новейший B-787 Dreamliner компании Boeing, который был представлен как самолет, не соответствующий некоторым собственным критериям Boeing. Как сообщила газета Wall Street Journal :

проверка федеральных регулирующих органов охватывает почти десятилетие и касается несоблюдения собственных стандартов аэрокосмической компании в области проектирования и производства. Сообщается, что задняя часть фюзеляжа Dreamliner не соответствует техническим стандартам, и ФАУ рассматривает возможность обязательных проверок, которые могут охватить 900 из 1000 таких самолетов, выпущенных с 2011 года. Недавно обнаруженные дополнительные недостатки в производстве привели к тому, что в августе были приостановлены восемь самолетов Dreamliner, которые сейчас в ремонте…³⁶

В то время как глобальная коммерческая аэрокосмическая отрасль переживала резкий спад из-за прекращения авиаперевозок из-за Covid-19, становилось ясно, что проблемы Boeing накапливаются по совершенно другим причинам. События, связанные с крушением B-737 Max, разворачивались задолго до пандемии Covid-19. Речь шла о более широкой проблеме резкого снижения компетентности Америки, особенно в производстве сложной, высококачественной машиностроительной продукции. Хотя Америка хорошо умела делать деньги из воздуха, она становилась все хуже в создании осязаемых вещей. Airbus и его новая линейка самолетов от А-320NEO до широкофюзеляжного А-350 выглядели чрезвычайно привлекательно. Airbus продолжил закреплять фактическую победу над Boeing с чистыми показателями за ноябрь 2019 г. заказы достигли 719 самолетов, у Boeing - отрицательные 95. Был еще один фактор долгосрочного выживания Boeing.³⁷ В то время как Соединенные Штаты продолжали сокращать свое производство, а вместе с ним и технические знания, необходимые для производства товаров, от стиральных машин до коммерческих самолетов, компания Boeing получала плохие новости из России.

Из многих примеров практической геоэкономики, представленных на доске, американо-российские экономические отношения представляют особый интерес, поскольку историческая Россия, сначала как Советский Союз, а теперь как Российская Федерация, практически непрерывно находилась под инициируемыми США международными экономическими санкциями с тех пор, как окончилась Вторая мировая война. Но именно при Бараке Обаме было объявлено, что российская экономика «осталась в клочьях» после того, как Россия вернула Крым домой.³⁸ Заявление Обамы представляет собой своеобразный пример экономических взглядов высшего политического эшелона Америки, которые, опять же, представляют собой взгляды людей с преимущественно социальным образованием и опытом, от права до политологии, большинство из которых могли понять финансы с точки зрения Уолл-стрит, но всю свою жизнь были отстранены от всех аспектов, касающихся национального производственного потенциала. Популярным в то время в отношении антироссийских санкций был аргумент о том, что, если из-за введенных санкций Россия будет лишена доступа к «западным технологиям», она окажется неспособна развивать добычу и переработку углеводородов. Конечно, подобные заявления в конечном итоге оказались ложными. Почти невозможно объяснить преимущественно выпускникам Лиги Плюща со степенью магистра делового администрирования или степенями в области журналистики, политологии или социологии, что для страны, которая строит космические станции и вывозит туда американских астронавтов на орбиту, разработка сложных промышленных технологий является рутинным процессом. Россия не только успешно реализовала собственную программу импортозамещения, но и противодействовала Западу, выиграла ценовую войну на нефть, разработала собственные передовые технологии добычи и переработки и, что еще больше осложнило рану, продолжила доминировать на мировом рынке пшеницы.³⁹ Как признала газета Financial Times в заголовке своего анализа российской экономики за 2020 год: «Россия: адаптация к санкциям оставляет экономику в крепком здоровье. Аналитики говорят, что Москва теперь больше стоит опасаться снятия ограничений, чем дополнительных».⁴⁰

Вряд ли это были признаки страны с «разорванной в клочья» экономикой, но что вызывало особую тревогу у больного Boeing, так это возвращение России к своим традиционно богатым корням в коммерческой авиации. Огромное глобальное влияние России в области боевой авиации больше нельзя скрывать или затуманивать. Никакая пропаганда не может скрыть тот простой факт, что Россия не только является прямым и успешным конкурентом американской боевой авиационной промышленности, но и что, кроме Соединенных Штатов, Россия является единственной страной в мире, которая обладает полным замкнутым технологическим циклом. Для ее самолетов это означает полную способность проектировать, проводить НИОКР и производить полностью отечественные, современные боевые самолеты - процесс, который включает в себя все этапы проектирования и производства отечественного планера, авионики, систем, вооружения и двигателей. Характеристики и возможности современных российских боевых самолетов, от многоцелевого Су-30 до современного Су-35 и Су-57 пятого поколения, настолько превосходят все, что летает сегодня, что для любого человека, хотя бы отдаленно знакомого с техникой и сложной технологией производства, никогда не оставалось сомнений в том, что Россия предложит современные и чрезвычайно конкурентоспособные коммерческие самолеты в самой популярной и востребованной категории — узкофюзеляжных среднемагистральных авиалайнерах. Как, впрочем, и сделала Россия.

Как гласит старая поговорка авиаторов: «если мы ловим зенитку, мы должны быть выше цели». Российский среднемагистральный самолет МС-21 является самым санкционным самолетом в истории. Как сообщили СМИ:

МС-21 — современный, улучшенный среднемагистральный самолет, который призван составить конкуренцию на рынке Airbus 320 и Boeing 737», — рассказал Олег Пантелеев, авиационный аналитик, возглавляющий отраслевой сайт Aviaport.ru . Прототип MC-21 совершил свой первый полет в 2017 году, но серийное производство было отложено, отчасти из-за санкций США, влияющих на производство крыльев из углеродного композита.⁴¹

Фактически, характеристики MC-21 либо превосходят, либо значительно превосходят характеристики Boeing, который признал устарелость своих предположений о характеристиках в отношении всех современных версий B-737, особенно в плане дальности полета.⁴² МС-21 также является единственным в мире самолетом своего класса с композитным крылом. Но если этого было недостаточно, у МС-21 есть то, чего нет ни у одного другого незападного коммерческого самолета, такого как китайский COMAC-919 или бразильский Embraer, — современный двигатель с высокой двухконтурностью, 100% Россия спроектировала и построила ПД-14.

Последствия, в первую очередь для Boeing, носят стратегический характер. Помимо проблем Boeing из-за крушения B-737 Max, смущающих разоблачений о B-787 и ряда вполне ожидаемых разрушительных судебных исков, это, как минимум, означает потерю объемного российского рынка, который к 2020 году был насыщен продуктами Boeing. Если главный российский авиаперевозчик «Аэрофлот» отменил в 2019 году 22 B-787 стоимостью 5,2 миллиарда долларов, это было недостаточно плохо, то будущее Boeing в этом самом популярном сегменте выглядит еще мрачнее.⁴³ Боинг и его самолеты повсеместно присутствуют на российском рынке. Некоторые российские перевозчики, такие как Azur Airlines, используют только самолеты Boeing. В парке другого авианосца «Победа» 34 самолета, все В-737 800. Даже «Аэрофлот», отдающий предпочтение среднемагистральным А-320/321 Airbus, по-прежнему сохраняет свой парк из 47 В-737 разных модификаций.⁴⁴ Появление на российском рынке отечественного российского самолета, превосходящего В-737 или А-320, в контексте серьезной геополитики означает только одно – возможную замену западных самолетов на МС-21. И это был минимум, но надпись на стене.

Реакция американцев была предсказуема. США заблокировали поставки углеволоконных композитов в Россию. Владимир Путин недвусмысленно назвал такую практику хамством и подчеркнул общеизвестный факт, что именно так Запад в целом и США в частности «конкурируют».^а Дальнейшая реакция России также была предсказуемой: Россия открыла собственную быстрорастущую промышленность по производству композитных материалов и приступила к сертификации МС-21 с использованием композитных деталей российского производства.

События Covid-19 и резкий спад авиаперевозок делают перспективы Boeing в России не очень радужными. Нехорошо выглядит ситуация и для Airbus, который сейчас сталкивается с жесткой конкуренцией со стороны будущего МС-21 и регионального (очень оклеветанного на Западе) Сухого Супер Джет-100 (SSJ-100), который обслуживает многие маршруты, ранее обслуживавшиеся самолетами средней дальности. Один только Аэрофлот располагает парком из 54 SSJ-100 и самолет не только активно летает, но и получил очень много положительных отзывов от пилотов и пассажиров. В истории Боинга по отношению к России есть много скрытой иронии, так как зарубежное инженерное бюро находится в Москве. Российские инженеры и конструкторы сыграли большую роль в разработке такого самолета, как В-787, а также в разработке конструкции планера, интерьера и систем моделей 747-400 BCF, 777-200LR и 777-300ER, а также проект 747 LCF (Large Cargo Freighter).⁴⁶

То, что можно сказать о грядущей и неизбежной реструктуризации мирового рынка авиаперевозок, применимо к любым рынкам, которые связаны как с ресурсами, энергией, так и с готовой продукцией, особенно со сложным машиностроением, где будущее предвещает усиление конкуренции в наиболее передовых отраслях промышленности между упадок Запада, возрождение России и развивающийся Китай. Это не просто банальная фраза политологов о «возвращении конкуренции великих держав», которая никогда не исчезала с самого начала. В первую очередь это конкуренция (или, если кто-то готов действовать в рамках геоэкономики, война другими средствами), в которой способность производить необходимые материальные вещи требуемого количества и качества становится решающей для выживания и процветания любой нации, которая стремится до уровня великого.

Сегодня, когда мы наблюдаем неуклонное снижение производственных мощностей Америки, спад, который, возможно, уже прошел точку невозврата, и когда никакие усилия по реиндустриализации не увенчаются успехом или даже невозможны, возникает искушение предвидеть взрывное промышленное развитие в Евразии, особенно в Китай и Россия. Это развитие варьируется от судостроения до аэрокосмической промышленности. Передовые научные исследования для производства большей части готовой продукции для мировой экономики. Конечно, и сегодня США остаются значительной промышленной державой, но ее ключевые отрасли, за исключением коммерческой авиации, постоянно находятся в тени «конкурентов». Даже российское коммерческое судостроение затмевает американское, а китайское просто делает его ненужным.

У Китая есть собственная программа, достаточно традиционная и трудоемкая с самого начала, по созданию коммерческого самолета средней дальности COMAC-919. Он еще не начал по-настоящему выполнять свою программу сертификационных полетов, но здесь важно то, что эта попытка делает прямо противоположное тому, что сделали Соединенные Штаты в отношении собственного производства, отправляя его за границу — Китай производит его на месте. Как отмечал Герберт Спенсер, один из отцов западного либерализма и идеологов раннего глобализма:

Таким образом, с распространением индустриализма наблюдается тенденция к разрушению различий между национальностями и созданию через них общей организации, если не под единым правительством, то под управлением федерации правительств.⁴⁷

Как показала жизнь, Спенсер ошибаелся – истина, лежащая за пределами понимания типов с Уолл-стрит и политических деятелей, воспитанных на мифе о том, что Америке невозможно бросить вызов ни экономически, ни в военном отношении и что время остановится – что очевидно опровергается сегодняшним американским «ржавым поясом», его приходящими в упадок городами, распадающейся политической системой и армиями безработных.

Для производства вещей требуется нечто большее, чем просто набор технологий, ноу-хау и квалифицированная рабочая сила, какими бы важными они ни были. Это требует видения и национального самосознания – заботы об общем благополучии самой нации – черт, которые являются анафемой для современных глобалистски-ориентированных американских элит, которые уже давно живут в своем собственном иллюзорном пузыре, полностью оторванном от реальности и течение времени, столь же безжалостного, как и необратимого. В одном из самых важных наблюдений за последние 50 лет, которое должно быть вывешено на входе в любой американский университет, претендующий на звание альма-матер для американской элиты, истина дела и урок на будущее изложены великим Корелли Барнетт:

… быстрый упадок британской мощи внутри страны и неспособность использовать империю не были следствием какого-то неизбежного исторического процесса старения. Этой причиной была политическая доктрина… Доктриной был либерализм, который критиковал и, наконец, разрушил традиционную концепцию национального государства как коллективного организма, сообщества и вместо этого утверждал примат личности. Согласно либеральному мышлению, нация — это ни что иное, как множество человеческих атомов, живущих по одним и тем же законам… Именно Адам Смит сформулировал доктрину свободной торговли, краеугольный камень либерализма, которая должна была оказать долговременное и пагубное воздействие на британскую власть… Адам Смит подверг критике традиционное «меркантилистское» убеждение, что нация должна быть в целом самоокупаемой…⁴⁸

Будущие исследователи величия Америки должны попытаться запомнить это или сохранить образ этой высшей геополитической и геоэкономической истины, красующийся на их iPhone, которые, конечно же, сделаны в Китае.