Джеки Чан. Я счастливый

Маленькая невеста

В детстве я жил при французском консульстве в Гонконге, которое находилось на вершине пика Виктории. Папа работал в консульстве шеф-поваром, а мама — горничной.

Семья консула была очень добра к нам. У них была прелестная маленькая дочка, примерно одного со мной возраста. Мы всегда играли вместе и очень нравились друг другу. Она даже называла меня своим «молодым человеком», да и я воспринимал ее как своего самого близкого друга. Из-за того, что она считала меня своим «парнем», я чувствовал себя ответственным за нее, хотя тогда я вряд ли в полной мере понимал, что это значит. В то время мы жили в фешенебельном квартале, и окружавшие меня дети были в основном из состоятельных иностранных семей. Для них я был всего лишь маленьким нищим китайцем, и им не нравилось со мной играть. Но жена консула поощряла дружбу дочери со мной, и это не могло меня не радовать.

В молодости мой папа занимался ушу и был в отличной форме. Когда я был маленьким, он старался при каждом удобном случае тренировать меня. К тому же я мог похвастаться крепким от природы телосложением, так что в драках с соседскими детьми у меня было явное преимущество, и зачастую я выходил победителем. Сам я никогда не обижал других, но когда кто-то специально искал ссоры, я давал сдачи.

Правда, за небольшим исключением: если кто-то из мальчишек решался обидеть мою «девушку», я тут же за нее заступался. Неважно, кем был тот, кто посмел сделать это, неважно, чья была вина, первым же делом я нападал на ее обидчика с кулаками, наваливался на него своим пухленьким тельцем и держал его под собой до тех пор, пока он не начинал, плача, молить пощады и извиняться перед моей подружкой.

Однажды — как раз в тот момент, когда я расправлялся с очередным обидчиком, — к несчастью, эту сцену застал мой папа: я навалился на одного из соседских детей, а у того уже посинели лицо и шея, он громко рыдал и вопил. Отец немедленно подошел к нам, одной рукой поднял меня, а другой поставил на ноги того ребенка. Наблюдая, как поверженный мною противник, плача, убежал домой, я злорадствовал и еще совершенно не подозревал, что вскоре отец сурово накажет меня за это.

^{Фешенебельный квартал на вершине пика Виктории в Гонконге, где многие местные дети ощутили на себе мощь моего кулака.}

И он потащил меня домой, а я всю дорогу продолжал ликовать: «Папа, я победил! Я победил!»

Сначала я думал, что отец забрал меня, только чтобы помочь тому мальчику, и никак не предполагал, что дома он даст мне ремня, а затем еще и запрет в комнате для мусора. Там я не раз отбывал наказание за свои проступки. Я был очень удивлен таким поворотом событий.

— Но я ведь победил! — сказал я.

— Я научил тебя ушу не для того, чтобы ты обижал других, — сурово и холодно ответил отец.

— Но, пап, они первые начали, они обижали мою подружку, и я решил их проучить!

Отец сурово посмотрел на меня и, ничего не ответив, развернулся и запер дверь.

И вот я уселся рядом с мусорными мешками. Прибежала мама. Она вступилась за меня, но отец был непреклонен, и все закончилось их ссорой. Некоторое время спустя воцарилась тишина.

Меня запирали в этой комнате уже не первый раз, по правде говоря, я очень хорошо изучил это тесное помещение. Оказавшись там, я вовсе не испытывал страха, меня беспокоил лишь мой урчащий желудок. Как же хочется есть! Глядя на полоску света, пробиравшегося через щель над дверью, я решил, что лучше для начала поспать — так я буду меньше чувствовать голод. Какой же противный папа, я же защищал свою подругу, как настоящий герой, так почему же он меня не похвалил?

Сквозь сон я услышал, как кто-то стучится, и вскоре я проснулся. Я подошел к двери.

— Кто там? — спросил я.

— Пао-Пао,[12] посмотри наверх, — раздался голос мамы.

Я поднял голову и увидел над дверью узкую щель, через которую только недавно пробивался свет. Сейчас же через эту щель что-то просунулось и упало прямо на меня. Я быстро поднял этот предмет и, не успев еще развернуть сверток, сразу же почуял аппетитный запах. В два счета я разорвал бумажную обертку и увидел огромный сэндвич с пожаренным мясом. Боже, тогда это было для меня самым замечательным подарком на свете! Жадно откусывая сэндвич и прислушиваясь к удаляющимся тихим шагам мамы, я чувствовал себя невероятно счастливым.

Только позже я узнал, почему папа так разгневался. Все оттого, что мальчик, которого я тогда побил, был сыном одного из чиновников консульства. Отец боялся лишиться работы из-за моего поведения. Ведь мы тогда жили в чужом доме, поэтому нам следовало вести себя осторожно и не расстраивать тех, от кого мы зависели. Поэтому в тот раз отец не только наказал меня, но еще и повел меня извиняться. Мы пришли в дом чиновника, и пока я извинялся, папа хотел специально отлупить меня на глазах у хозяина, но чиновник оказался добросердечным человеком. Он поспешил к моему отцу и остановил его: «Все в порядке, нет ничего страшного в том, что дети дерутся иногда между собой».

Это происшествие вовсе не отучило меня драться, защищая свою «девушку», но после этого я стал чуточку умнее: пуская в ход свои кулаки, я внимательно оглядывался по сторонам, пытаясь вычислить, нет ли поблизости папы. Со временем во дворе почти все дети испытали на себе мощь моего кулака, так что желающих подраться со мной становилось все меньше и меньше.

Вот, пожалуй, это и есть мои самые ранние воспоминания о том, как я заступался за девушку.

Первая любовь

В четырнадцать-пятнадцать лет я еще учился в Китайской драматической академии.

Обычно в этом возрасте пробуждаются первые чувства, но я с детства бок о бок находился с другими мальчишками, и моя жизнь проходила в изнурительных тренировках под строгим надзором учителя. Я радовался, уже когда мне удавалось избежать ежедневных наказаний, так что мыслей о противоположном поле у меня и вовсе было. Хотя с нами в академии и учились девочки самых разных возрастов, мы воспринимали их как сестер, поэтому по отношению к ним у нас не возникало никаких иных помыслов.

Когда же я иногда краем уха слышал, как братья шептались на эту тему, в голове всегда всплывал образ той моей давней подружки, дочки французского консула, ради которой я дрался с соседскими мальчишками. В моем понимании женщина должна была быть нежной и внимательной, как мама, которая смогла бы позаботиться обо мне, когда мне плохо. И еще я желал, что в будущем, когда вырасту, смогу защищать ее, как те герои из приключенческих романов.

К тому времени кантонская опера существовала в Гонконге уже несколько десятилетий. В мое время ее принципы стали изменяться. В соответствии с предпочтениями зрителей в нее начали добавлять сцены боя, для которых и понадобились такие актеры, как мы, которые умели драться. Тогда постановки, включающие в себя постановочные бои с элементами ушу, назывались «Пьесами о чудесных подвигах». Ежегодно нас приглашали выступать во время праздника поминовения усопших. На улицах вывешивались афиши, там же сооружали и помост, где затем происходило выступление. Пьесы сразу же стали пользоваться успехом у зрителей, и их слава медленно, но верно распространилась по всей Юго-Восточной Азии.

Тогда мое положение в труппе было весьма шатким, проще говоря, я был временным актером, который участвовал в боевых сценах. Однажды нас пригласили играть в Таиланде, тогда-то мне и понравилась одна актриса из нашей труппы, выступавшая в амплуа хуадань.[13]

Девушка, также родом из Гонконга, была старше меня на год. Мне было пятнадцать, а ей, соответственно, шестнадцать лет.

В ту пору мы еще были совсем юными и невинными. Каждый день мы играли в паре, дрались на одной сцене, и неожиданно я осознал, что она мне очень нравится. А нравился ли я ей? Этого я не знал, но постоянно размышлял, как бы оказаться поближе к ней.

По окончании наших выступлений в Таиланде мы вернулись в Гонконг. Я снова начал подрабатывать на разных съемочных площадках. Ежедневно в шесть утра нас забирал автобус и отвозил в студию, а вечером после завершения работ он привозил нас обратно в академию. По возвращении мы должны были отдавать часть заработанных денег учителю.

Когда мы вернулись в Гонконг, мы уже начали встречаться. Тогда я был бестолковым и только и думал о том, как бы проводить с ней больше времени вместе. Но учитель держал нас в ежовых рукавицах, поэтому каждое утро я делал вид, что иду на подработку, а на самом деле сворачивал с полпути в парк Коулун. Она же могла выйти из дома только после десяти утра, поэтому мне приходилось несколько часов сидеть в парке одному. Если во время ожидания я видел рядом людей, практиковавших тайцзицюань, я становился рядом и начинал отрабатывать приемы кунг-фу. Все вокруг останавливались, чтобы посмотреть, как я тренировался. Так я убивал время, зато, когда моя девушка наконец приходила, я был особенно счастлив. Тогда мы были еще детьми, просто сидели рядышком плечом к плечу на скамейке. Часто я обнимал ее, и так мы могли просидеть часов пять-шесть подряд. У меня нередко немела рука, но мне было неловко ее убирать. Обедали мы также в парке. Обычно мы сидели с ней до десяти часов вечера, она шла домой, а я притворялся, будто бы возвращался со съемок. К тому же я врал учителю, что за день я заработал деньги, и в подтверждение своих слов отдавал ему некоторую сумму, взятую из того, что отец присылал мне на жизнь из Австралии.

Какие же мы были тогда простые и невинные!

Немного позже отец вернулся в Гонконг и помог купить мне небольшую квартирку. Тогда моя девушка стала ежедневно приходить туда, она помогала мне с уборкой и со стиркой, а в четыре часа дня возвращалась к себе. Именно в это время я покинул академию и начал крутиться на съемочных площадках в качестве каскадера.

Однажды нас вместе застал ее отец, и наши отношения перестали быть тайной. Ее родители были категорически против нашего общения. Отец моей девушки однажды сказал мне: «Ты простой каскадер, ничего путного из тебя не выйдет, не приближайся к моей дочери». Эти слова сильно ударили по моему самолюбию, и я чуть было не расплакался.

Неодобрение со стороны ее родителей висело над ней тяжелым грузом, бывало, когда мы сидели вместе и болтали, прямо посреди разговора она начинала плакать. При виде ее слез у меня болело сердце, и я не раз предлагал ей: «Хочешь, мы сбежим с тобой в Австралию? Вернись домой, возьми паспорт, и мы сразу же уедем». Но она отвечала: «Так не пойдет, нехорошо так поступать по отношению к родителям».

Именно в тот период моей жизни я стал все чаще и чаще разъезжать со съемочными группами по разным местам, где меня окружало все больше и больше соблазнов. Под словом «соблазн» я вовсе не подразумеваю девушек, просто я открыл для себя целый мир увлечений за пределами школы! По своей природе я очень люблю веселиться, но в прошлом, учась в академии, мы целыми днями напролет усердно тренировались, чуть что — сразу же получали палкой от учителя, где уж там развлекаться? А теперь я узнал, что играть в боулинг и бильярд очень увлекательно, что подпольные азартные игры вполне себе захватывающие и что зависать с компанией гуляк тоже весело и забавно.

Из-за этого всего я и стал под различными предлогами избегать общества своей девушки. Я все время говорил ей, что я занят, что мне надо идти на подработку, а на самом деле просто убегал с друзьями играть в бильярд. Мне не раз хотелось позвать ее веселиться вместе с нами, но ей не нравились такие места, поэтому она предпочитала ждать меня дома.

Но тогда я вел себя отвратительно. Например, если я видел, что в окнах моей квартиры горит свет, я тут же разворачивался и уходил развлекаться. Такое вот ребячество. Я чувствовал себя, словно только что вырвавшийся на волю дикий конь, и мне казалось тогда, что проводить время дома со своей девушкой скучно. Иногда, прогуливаясь с ней по магазинам, я специально провоцировал ссору на пустом месте, а затем, используя это как предлог, убегал тусоваться. Или же во время прогулки я просто неожиданно скрывался, и тогда она уже, конечно, не могла меня отыскать — тогда не было мобильных телефонов, с помощью которых можно связаться с человеком в любое время. Я прятался в укромном месте и наблюдал, как она безуспешно пытается меня найти, а затем садится в автобус и уезжает одна. Глядя ей вслед, я со спокойной душой отправлялся играть в боулинг.

А вечером звонил ей, правильно рассчитав время, чтобы не застать дома ее родителей. Она поднимала трубку и взволнованно спрашивала, куда я подевался. А я отвечал: «Не знаю, как так, я только отвернулся, а тебя уже нет, я еще потом полдня тебя искал».

Когда я сейчас вспоминаю это, мне становится стыдно, и я понимаю, что очень перед ней виноват.

А дальше я постепенно обрел популярность, и мы стали проводить вместе еще меньше времени, но она все равно не покидала меня.

По правде говоря, моя девушка и сама была довольно известной актрисой в своем амплуа, и в то время находилось немало богатых людей, которые добивались ее благосклонности, но она никогда и никому не давала свое согласие. Она как-то сказала мне: «Если ты не женишься на мне, то я не выйду замуж».

К тому времени, как я действительно стал знаменит, мы уже достаточно сильно отдалились друг от друга.

А потом я начал отношения с Джоан. После того как моя первая любовь узнала, что у нас родился сын, она стала всячески избегать меня. Хоть она и не желала больше видеть меня, она по-прежнему продолжала общаться с моими родителями. Она очень им нравилась. В ту пору всякий раз, когда мои мама и папа приезжали из Австралии в Гонконг, она непременно навещала их. А сам я из-за большой загруженности не успевал о них позаботиться. Также она была в очень хороших отношениях со всеми моими друзьями, и только через них у меня получалось разузнать, как у нее дела.

В прошлом, когда мы еще были вместе, я говорил ей, что, когда я куплю себе автомобиль, она будет первой, кто сядет в него. Но когда у меня действительно появились деньги и я купил себе машину, мы с ней уже расстались. Я постоянно названивал ей, чтобы сообщить ей, что я наконец-то купил авто и хочу сдержать свое обещание, но она все время отказывалась. И мы так и не покатались. А еще в юности мы как-то раз гуляли по Гонконгу и проходили мимо магазина с дорогими часами. Я сказал ей: «Когда у меня будут деньги, я обязательно куплю тебе вот такие часы». После я преподнес ей великолепные женские часы известной марки, но она также отказалась их принять.

Как-то до меня дошли слухи, что она открыла свой магазин одежды. Разузнав его адрес, я немедленно отправился туда. Остановив машину у обочины на противоположной стороне улицы, я стал наблюдать за своей бывшей девушкой. Она то общалась с клиентами, то выходила вылить воду, то просто стояла на месте. Она выглядела довольно грустной. Я очень долго следил за ней, и мое сердце сжималось от жалости.

Вернувшись в офис, я подозвал всех своих сотрудников и попросил их заехать в ее магазин. Я хотел, чтобы они купили одежду, а затем принесли чеки, чтобы я все оплатил. И еще я попросил их ходить туда ежедневно и покупать все, что угодно и сколько угодно. Наверное, тогда она очень удивилась тому, как внезапно дела у нее пошли в гору.

Видя ее одиночество, я посылал людей, чтобы те поболтали с ней.

— Как идут дела у магазина? А я вот тоже бы хотел иметь свой бутик, вы, случаем, не думаете открыть филиал? Мы бы вам помогли.

— Нет, спасибо, я и с одним еле справляюсь, — коротко отвечала она.

Однажды мои сотрудники сообщили, что на дверях ее магазина появилась табличка «Ликвидация товаров». Не зная, собирается ли она закрывать магазин, я сразу же отправил туда людей, чтобы узнать, в чем дело. Вернувшись, они сказали, что она не хочет больше заниматься торговлей, дела идут плохо, каждый день она работает в минус, и поэтому было принято решение распродать оставшиеся товары и закрыться.

Я попросил сотрудников еще раз сходить к ней и попытаться как-то договориться, может быть, выкупить у нее магазин и оставить ее в качестве управляющей. Но от этого она отказалась. В итоге мои люди просто скупили у нее все, что осталось, включая вешалки. Хоть на это она дала свое согласие.

Только недавно я узнал, что тогда она решила закрыть магазин, потому что узнала, что я посылал к ней своих сотрудников. Ведь иначе каким образом ее дела в бизнесе могли идти плохо, если каждый день столько людей ходили покупать ее товары?

Я передал ей через общих знакомых, что хотел бы купить ей дом или подарить ей что-нибудь еще, но она на все ответила отказом. И даже переехала из города в какую-то весьма отдаленную сельскую местность, почти перестав выходить из дома. Джоан не раз приглашала ее вместе пообедать или поужинать, но она никогда не соглашалась.

Тогда, в дверях магазина одежды, я видел ее в последний раз. Она и впрямь девушка с очень твердым характером. Я слышал, что она до сих пор не вышла замуж. А я по-прежнему очень хочу ее разыскать и увидеться с ней еще раз.

Девушка «номер девять»

Иногда, сидя в машине и наблюдая за тем, как за окном пролетают гонконгские рестораны, в ярко освещенных залах которых оживленно беседуют и едят многочисленные посетители, я вспоминаю одну девушку.

Мне тогда было шестнадцать-семнадцать лет, и я еще числился при Китайской драматической академии.

В то время я только начал подрабатывать в качестве каскадера, это был трудный период в моей жизни, и я еще не знал, что меня ждет дальше. Жизнь напоминала замкнутый круг: тренировки, ожидание какой-нибудь подработки, начало работы, съемки, драки, окончание работы. Каждый день в шесть часов утра мы с приятелями собирались в условленном месте, а когда приезжал автобус, садились в него. Если автобус трогался, это означало, что за сегодня мы сможем заработать пять гонконгских долларов. После завершения работы вечером нас забирал все тот же автобус и отвозил обратно, затем мы все вместе возвращались в школу. Также стоит рассказать еще вот о чем. В самом начале было так: даже если мы приезжали на съемочную площадку, делали грим и были полностью готовы, но камеры не включались, то и мы не получали ни гроша. Например, если вдруг кто-то из ведущих актеров не смог прийти по какой-то причине на съемки, получалось, что мы приехали зря. Это было очень несправедливо. Впоследствии мы всей каскадерской «гильдией» стали бороться за свои права, и в итоге смогли договориться работать на следующих условиях: как только автобус отъезжал, нам засчитывали половину рабочего дня, что означало, что мы получим около тридцати долларов. А уже на съемочной площадке, как только включались камеры, нам засчитывался полный рабочий день, и тогда мы получали все шестьдесят пять долларов.

Рядом с тем местом, где мы обычно ждали автобус, было множество ночных клубов. Наша дружная компания молодых и полных энергии парней вскоре разработала отличный план. Вместо того чтобы ежедневно таскаться от этого места до академии, а на следующее утро приходить сюда ни свет ни заря и ждать автобус, можно просто пойти в близлежащий ночной клуб, там немного освежиться и повеселиться с девчонками. И тогда на следующий день не придется долго добираться. Возможно, вам будет любопытно узнать, как при столь скромном заработке мы не жалели денег, почему мы не откладывали их на завтра? На самом деле причина проста: мы ежедневно работали, рискуя собственной жизнью, и хотя никто не говорил об этом вслух, но каждый из нас понимал, что любой опасный трюк может стать для него последним. И раз так, то, конечно же, мы жили сегодняшним днем: коль сейчас есть вино, мы будем пить допьяна, коль есть деньги, потратим их все, нет смысла оставлять что-то на завтра.

Когда мои приятели первый раз привели меня в ночной клуб, я жутко стеснялся девушек, но не подавал виду, притворяясь взрослым парнем. Довольно интересные ощущения, надо сказать.

Я помню, как в свой первый визит я познакомился с девушкой по прозвищу Номер девять, она была очень красивая и ласковая. Придя в клуб во второй раз, я сразу же уточнил: «Номер девять здесь?» Так я спрашивал потом много раз. Я совершенно не хотел знакомиться с другими девушками. Постепенно все начали подшучивать над нами: как только видели меня, сразу говорили: «Номер девять, твой парень пришел».

Условия в этом клубе были так себе, но с нашим финансовым состоянием мы не могли позволить себе заведение подороже. Каждый день мы с Номером девять ютились в ее маленькой полуосвещенной комнатке, где моя голова почти подпирала потолок. Стены этой каморки были отнюдь не звуконепроницаемые, и все отчетливо слышали, что происходит внутри. Иногда ребята из шалости еще и подглядывали через дверную щель. Хоть условия здесь были так себе, но в сравнении с жизнью в академии это был почти что настоящий рай. Я был очень рад этому, как будто у меня появился собственный дом. Каждое утро около пяти часов утра Номер девять просыпалась первой, легонько трясла меня за плечо и говорила, что пора вставать и собираться на работу. Я тут же поднимался, принимал душ и вместе с приятелями шел ждать автобус. В то время у меня не было никаких планов на будущее. Папа с мамой жили в Австралии, а я целыми днями тренировался и подрабатывал на съемках. И, по правде говоря, этот погруженный в сумерки «квартал красных фонарей» сделал мою скучную и монотонную жизнь немного разнообразнее.

Как-то раз мы закончили работу раньше обычного и все вместе отправились перекусить. Мы зашли в ресторан-чайную. Вскоре мы увидели, как в заведение вошел еще один посетитель — это был Брюс Люн,[14] и я поздоровался с ним. Следом за ним также зашла девушка, которая тоже подняла руку, чтобы поздороваться со мной. Я удивился, но не подал виду, сел на место и принялся за еду. Я чувствовал, как та девушка продолжает на меня смотреть, и кто-то рядом даже сказал мне шутливым тоном: «Эй, та девица глаз с тебя не спускает». Я был в замешательстве: почему она на меня смотрит? Но я немного стеснялся и поэтому не смел ее разглядывать.

Вечером я, как обычно, пошел к Номеру девять. Мы встретились, и она тут же спросила: «Ты видел меня сегодня в ресторане, почему же проигнорировал, когда я с тобой поздоровалась?»

Я сперва опешил, но потом все понял. На протяжении всего этого времени мы виделись только по вечерам, а освещение в ночном клубе никогда не бывает ярким, да и она всегда была густо накрашена. А сегодня получилось так, что я встретил ее днем, при ярком солнечном свете, без косметики, и даже не узнал…

За столько времени я так и не знал, как ее зовут, сколько ей лет, откуда она родом, я только знал, что она Номер девять. И тогда я понял, что больше я не могу так жить.

Наша с ней история ничем не закончилась, у меня становилось все больше и больше съемок, и мы стали крайне редко видеться. Затем я прославился, начал разъезжать по всему свету и стал мало бывать в Гонконге. Я постоянно летал из одного места в другое, и иногда, просыпаясь, я подолгу не мог сообразить, где я нахожусь. Но, открывая глаза, я больше не видел ни низкого потолка, ни тесной комнатки.

Мир стремительно меняется, а мой мир меняется еще быстрее, и, если не записать все эти истории из моего прошлого, я боюсь, что однажды они сотрутся из моей памяти. Я не знаю, где теперь живет Номер девять, счастлива ли она и есть ли рядом с ней любящий мужчина…

Латиша

В то время мне было около восемнадцати лет, и я только-только начинал работать постановщиком боев в Гонконге. Каждый день я брал с собой восьмерых ребят из своей школы. Тогда у меня еще не было собственного коллектива каскадеров, хотя можно сказать, что эти несколько человек и составили мою самую первую команду. В то время моим помощником был Корн Юэнь, а юный Юэнь Бяо тогда служил простым каскадером. По вечерам после рабочего дня нам было нечего делать, и мы отправлялись развлекаться большой мужской компанией.

В те времена в элитных заведениях Гонконга работало много красивых танцовщиц.

Среди них было немало воспитанных девушек с хорошим вкусом, любящих читать книги. Многие из них были с высшим образованием, и нам, невежественным каскадерам, очень нравилось проводить время в их обществе, разговаривать с ними и выпивать. От них всегда можно было узнать что-нибудь интересное. Есть такая поговорка: «Среди тех, кто погряз в грязи, большинство прекрасных людей». Танцовщицы того времени также олицетворяли таланты целого поколения.

Как-то раз, когда мы, как всегда, веселились всей компанией и пели под караоке в отдельном зале, к нам подошел известный в то время актер Чун Фай, снимавшийся в основном в фильмах про зомби. Он передал, что одна девушка хочет, чтобы я подошел к ней и пригласил ее на танец. Эта просьба показалась мне очень необычной, ведь она не просто звала меня танцевать, а изъявляла желание, чтобы я пригласил ее. Я всегда действую без оглядки, поэтому сразу же вышел посмотреть и обнаружил, что речь идет об одной очень красивой девушке, сидящей в уголке. Подойдя поближе, я смог разглядеть у нее на лице небольшой шрам, который она весьма умело замаскировала с помощью макияжа и все равно оставалась миловидной. Я пригласил ее на танец, после которого она назначила мне встречу на завтра.

На следующий день я вновь пошел в это же заведение. На этот раз я ее застал в большой компании подруг, и как только я уселся рядом, все стали называть меня Человеком в белом. Действительно в то время я был довольно привлекательным и к тому же любил носить одежду белого цвета. Оказалось, что я ей уже давно приглянулся, но она не знала моего имени, и, приметив, что мне нравится этот цвет, они с подругами окрестили меня Человеком в белом. С этой встречи мы стали добрыми знакомыми.

Ее звали Латиша. Она была не только хороша собой, но и очень образованна, прекрасно говорила по-английски; мне казалось, что она знает все на свете. Раньше она обучалась домоводству, и, когда мы вместе ходили в ресторан и заказывали курицу, она аккуратно складывала косточки. Она была очень умна и воспитанна, вежлива с окружающими. Я искренне ею восхищался. Подумать только, все это было сорок лет тому назад… Уже тогда у этой девушки были собственные квартира и автомобиль. В то время она была популярной танцовщицей и зарабатывала большие деньги. Вы только вдумайтесь: если она с кем-то ходила пообедать, ей платили пятьсот долларов, а в ночном клубе за сутки она могла заработать тысячу или даже две. На тот момент сам я зарабатывал в день всего несколько десятков долларов, а гонорар за постановку боев для целого фильма составлял всего лишь пару тысяч. Позже я стал все чаще видеться с ней, да и она была не против проводить со мной больше времени. Постепенно наши отношения изменились, и мы начали встречаться. Тогда я еще не прославился, и она открыла для меня в жизни немало нового. Нам вдвоем было очень хорошо вместе. Я даже отдавал ей заработанное за день, правда, это скорее был символический жест, поскольку тогда у нее было намного больше денег, чем у меня.

Затем каким-то образом (до сих пор не знаю, как) о наших отношениях узнал мой папа. Могу предположить, что он тайком прочитал мою переписку. Он ничего не сказал мне напрямую, но иногда, разговаривая с друзьями по телефону или просто беседуя с ними в моем присутствии, он нарочно говорил что-нибудь вроде: «Такой-то встречался с танцовщицей, и та в итоге обчистила его, так ужасно! Ни в коем случае не связывайтесь с подобными девицами, они обязательно вас обманут. Также нельзя играть и в пайцзю[15] — пристрастишься к этому и в итоге проиграешь все свое состояние…» Таким образом он мне намекал очень много раз, приводил все новые и новые примеры.

Тогда я был молодым, мое мировоззрение еще не успело сложиться, и, наслушавшись отца, в конце концов я и сам стал беспокоиться. Сейчас я понимаю, как это было по-детски с моей стороны, и мнение моего отца было слишком категоричным. Я был тогда всего лишь постановщиком боев, который зарабатывал в день крохотную сумму, в то время как она уже считалась знаменитой танцовщицей, имевшей свой дом и машину. Зачем бы ей понадобилось разводить на деньги такого нищего парня, как я? Но с тех пор я невольно стал относиться к ней с предубеждением, я стал строить догадки и пытаться понять, в чем кроется подвох. Все это, конечно же, не могло не сказаться на наших отношениях. Я человек, который умеет хранить секреты других, но я не способен скрывать то, что у меня на душе, и однажды я признался, что мой отец против наших с ней отношений.

Эту сцену я прекрасно помню до сих пор. Не проронив ни слова, она развернулась и ушла в комнату, открыла ящик, вынула оттуда деньги, которые я когда-то ей давал, и отдала мне все до последнего доллара. Она вкладывала купюры между страниц тетради, и там хранилась вся сумма, которую я когда-то заработал. Мне стало так противно от самого себя, но уже было поздно о чем-либо говорить, и мы с ней расстались.

Много лет спустя я как-то случайно встретил ее в Гонконге. Она вышла замуж, стала матерью и по-прежнему была изящной и красивой. Узнав, что она живет счастливо, я немного успокоился.

Кто она?

До Латиши я был знаком с еще одной танцовщицей. Она была высокого роста, с аккуратно зачесанными назад волосами и выкрашенными на висках прядками. Прической она походила на Дженнифер Билз.[16] Это были 70-е годы XX века, и такой образ казался нам, неотесанным парням, очень стильным и красивым и даже опережающим время.

Тогда многим танцовщицам, как и всем остальным девушкам, нравилось читать любовные романы, лелея мечту о красивых отношениях, и моя подруга не была исключением. В тот период моей жизни мы с ней периодически встречались. А потом у меня появилось больше возможностей сниматься в фильмах, я уезжал в Корею, на Тайвань, стал разъезжать по разным местам. Мобильных телефонов тогда еще не было, звонить было очень неудобно, к тому же международные звонки из гостиницы стоили довольно дорого. Мы все реже поддерживали связь, наши чувства постепенно остыли, а потом я и вовсе потерял с ней контакт.

Вплоть до того самого времени, как она неожиданно появилась вновь.

В тот день состоялась премьера фильма «Последнее испытание Шаолиня». К этому моменту прошло уже несколько лет с тех пор, как я впервые сыграл главную роль, но эту картину можно считать первой, где я дебютировал в качестве официального исполнителя главной мужской роли. Когда глубокой ночью я вернулся в свою квартиру в Гонконге, внезапно зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Это я. Я только что вышла с ночного сеанса твоего фильма.

В тот же миг я узнал ее голос и был приятно удивлен — не ожидал, что она так долго будет хранить номер моего домашнего телефона.

— О, давно не виделись! Как твои дела?

Понизив голос, она ответила, что не очень. С тем-то потеряла связь, с тем-то больше не видится. Из знакомых у нее остался только один я. Я сказал ей, что завтра вечером у меня самолет, и спросил, не хочет ли она встретиться утром. Она ответила, что никуда не выходит по утрам. Мне показалось, что ее голос звучит странновато.

— Ну давай, была очень рада увидеть тебя на экране кинотеатра, — сказала она и сразу же повесила трубку. Я даже не успел попросить у нее номер телефона.

На следующий год состоялась премьера картины «Искусство Шаолиня — змея и журавль», и, когда я вернулся домой после ночного показа в Гонконге, вновь раздался телефонный звонок.

— Я только что вышла с ночного сеанса твоего фильма, — опять сказала она.

— Давай встретимся завтра утром? — тут же спросил я.

Она ответила отказом.

— Ну, значит, вечером вместе поужинаем?

— Нет, я просто буду ждать твоих фильмов, мне этого будет достаточно.

И затем она снова повесила трубку.

На следующий день она снова мне позвонила.

— Почему ты так странно себя ведешь? Хоть номер телефона мне оставь, чтобы я мог с тобой связаться, — спросил я.

— Я всего лишь хотела услышать твой голос, мне достаточно и просто поболтать с тобой. Сейчас я уже никуда не выхожу, целыми днями сижу у себя дома. Я уже не такая, как раньше, ты можешь меня испугаться, — сказала она.

— Не испугаюсь, — ответил я, — как бы сильно ты ни изменилась, я же помню, какой ты была. Пусть мы с тобой уже не парень с девушкой, но мы все же по-прежнему друзья, приезжай прямо сейчас ко мне.

Она помолчала немножко и ответила:

— Хорошо, буду через несколько минут.

В итоге я прождал очень долго, почти до трех часов ночи.

Я стоял у подъезда и видел, как подъехало такси и из него вышла девушка — солнцезащитные очки, несмотря на ночь, пышная стрижка «боб» с волосами до плеч. Я не был уверен в том, что это она, я запомнил ее такой, какой она была прежде, а этот образ показался мне весьма странным. Завидев меня, она чуть склонила голову и направилась в мою сторону. Издали поздоровавшись со мной, она даже не подошла меня обнять. Тогда я развернулся и пригласил ее в дом. Она пошла следом за мной, мы поднялись по ступенькам, и я вызвал лифт. Войдя в кабину, она сразу же спряталась у меня за спиной. Я нажал нужную кнопку и не стал поворачиваться к ней, но краем глаза заметил, что она была еще и в перчатках. Когда мы вышли из лифта и добрались до гостиной в моей квартире, она спросила, нельзя ли приглушить свет.

Тогда моя квартира была очень маленькой и почти без мебели. Войдя, я сразу же начал прибираться. Моя подруга села на табуретку, а я разместился на кровати. Волосы полностью закрывали ей лицо.

— Не пугайся, я очень изменилась, — предупредила она.

Я разглядел у нее на лбу некоторые шрамы, которые не были прикрыты волосами, и мне показалось, что я понял, что случилось.

Наконец она сняла очки. Ее лицо оказалось полностью изуродовано.

Вся кожа на ее лице была сморщенной. Я ни капельки не испугался и понял, что с ней наверняка произошло что-то страшное. Но я все же спросил, что случилось. Нехотя она стала рассказывать.

— Однажды вечером я прочитала один роман… потом поехала на заправку и купила немного бензина. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я направилась к черной лестнице одной из многоэтажек и подожгла себя, чтобы покончить с собой. Меня спас сторож, который там дежурил. Сейчас я уже почти не общаюсь с моими друзьями…

Я не стал расспрашивать ее о причине такого поступка, но подумал: либо из-за несчастной любви, либо из-за того, что ее бросили. Она не стала вдаваться в подробности, а я не стал расспрашивать дальше. Но я почувствовал небывалую тяжесть в груди и понял, как мне жаль ее, и мое сердце буквально заныло от печали. Такая молодая девушка, ей было-то всего двадцать с небольшим… И все это произошло за те два года, что мы не общались и меня не было в Гонконге.

Я спросил, могу ли что-нибудь сделать для нее. Она покачала головой.

— Мне радостно видеть, что твои дела идут все лучше и лучше. Я слежу за новостями, хожу на премьеры твоих фильмов. Честно говоря, сама не знаю, почему я решила тебе позвонить в прошлый раз, я даже не была уверена, что ты живешь в прежнем месте, решила попробовать и неожиданно дозвонилась… — призналась она.

Так мы проговорили с ней до шести часов утра.

— Скоро рассветет, мне нужно уходить, — сказала она. — Я не хочу видеть свет.

Я все понял и проводил ее вниз.

В тот день у меня было запланировано много дел, а также несколько встреч. Вечером же я отправился выпить с друзьями и поэтому пришел домой только во втором часу. Когда я вернулся, снова раздался ее звонок. Думаю, она уже звонила мне несколько раз.

— Можно мне приехать к тебе поболтать? — услышал я в трубке.

По правде говоря, я чувствовал себя очень усталым, всю прошлую ночь я не спал, да и сейчас время было уже позднее, но я не мог ей отказать. Поэтому сказал:

— Хорошо, давай.

Она приехала ко мне, и я стал с ней разговаривать. О чем мы тогда говорили, я уже не помню. Наверное, мы как-то затронули тему любви, и она расчувствовалась. Я погладил ее по голове, потянулся к ней — а она по привычке отпрянула — однако я все-таки взял ее за руки. Внезапно она обняла меня и расплакалась. Рыдая, она пыталась меня поцеловать.

Увидев ее изуродованное, все в слезах лицо, я тихонько обнял ее, поцеловал, потом поднял ее на руки и отнес на кровать… Большая часть кожи на ее теле тоже была изуродована…

Тогда в моей голове стучала только одна мысль: нельзя ее отвергать, нельзя, чтобы она подумала, будто я, как все остальные, презираю ее, нельзя, чтобы она думала, что ее жизнь безнадежна, что в ней есть только боль и страдание.

Всю ту ночь она плакала.

На следующий день мне нужно было улетать из Гонконга по работе. Она оставила мне свой номер телефона, но впоследствии у меня так и не получилось дозвониться. Может быть, она переехала, может быть, просто не хотела со мной видеться, не хотела стать для меня обузой. После того раза она больше не появлялась в моей жизни.

Я запомнил ее прежний образ. Она была невероятно красива, но заплатила за любовь столь высокую цену. Это окончательно сломало ей жизнь. Мне остается только надеяться, что в свое время я смог подарить ей хоть немного тепла и нежности.

До свидания, Тереза Тенг!

Несколько дней назад я обедал с приятелем, и он с предовольным видом сообщил, что у него есть фотокамера фирмы Hasselblad. Мне вдруг вспомнился один вечер много лет тому назад, когда мы с Терезой Тенг гуляли по набережной в Лос-Анджелесе и наблюдали, как закатное солнце медленно садится в море. Тогда она сказала: «До чего же это красиво! Нам нужно непременно это сфотографировать». Тогда я как раз недавно приобрел фотоаппарат Hasselblad и тут же достал камеру и впопыхах стал заправлять пленку. Этот процесс был довольно сложным, и когда я наконец справился, солнце уже почти скрылось. Мы с ней еще долго смеялись над этим.

Иногда я задумываюсь: существует ли вероятность, что наши пути в итоге сошлись бы? Но жизнь такова, что она не предоставляет тебе весь спектр потенциальных возможностей. Твоя судьба уже давно предопределена твоим характером.

Когда я только приехал в Америку, мне было очень тоскливо. Днем я изучал английский, а по вечерам смотрел телевизор у себя в номере. Иногда я выходил кататься на роликах, готовясь таким образом к съемкам в фильме «Драка в Бэттл Крик». Однажды в выходной я отправился в Диснейленд вместе с приехавшими из Гонконга друзьями. Мы шли большой компанией и весело болтали. И тут я услышал, как где-то рядом говорят по-китайски, и увидел еще одну группку смеющихся людей, а подняв голову, обнаружил, что в нашу сторону идет Тереза Тенг. Она тоже была с друзьями: и девушками, и парнями. Мы переглянулись — это была совершенно неожиданная встреча. Я сказал: «Как, и ты тоже здесь?» Она также немало удивилась. Тогда мы с ней еще не были близко знакомы, к тому же мы были не одни, поэтому мы просто поздоровались, а затем сразу же попрощались и разошлись в разные стороны, даже не обменявшись телефонами.

Два дня спустя я столкнулся с ней в кинотеатре: я заходил, а она выходила из него. Мы вновь встретили друг друга — это нас приятно удивило. До начала моего сеанса еще оставалось время, и мы остановились поболтать. На этот раз мы были без друзей. Я ходил в кино, чтобы лучше понимать английский, и она, по-видимому, тоже. Разговорившись с ней, я узнал, что она живет совсем рядом, всего в трех кварталах от меня. В тот день мы обменялись телефонами.

Как же удивительно иногда складывается: нам ни разу не доводилось встретиться у себя на родине, а тут в Америке мы постоянно сталкивались друг с другом. Затем я стал приглашать ее на обед. В то время ее мама жила вместе с ней в Штатах, и порой она даже специально варила мне супы. Узнав, что я тренируюсь ездить на роликовых коньках, Тереза сказала, что ей это тоже интересно, и я решил ей помочь.

Однажды я поехал к ней сразу в роликах. Тогда она каталась на них совсем неуверенно, и я должен был постоянно ее поддерживать. Представьте картину: Джеки Чан и Тереза Тенг рассекают на коньках в Лос-Анджелесе, и никто их не узнает — как же было здорово и весело!

После этого все изменилось. Мы часто учили вместе английский, гуляли по побережью, фотографировали, вместе ели крабов, ходили в Чайна-таун поесть китайской еды. Я заезжал за ней на машине, и мы, бывало, терялись где-нибудь на полпути…

Я вспоминаю с теплом тот период моей жизни, правда, не знаю, можно ли считать, что мы тогда были с ней в отношениях. Моя компания не отправила со мной ни одного сопровождающего, знакомых китайцев в Штатах у меня не было, и только с ней я мог общаться на китайском. Возможность видеться с ней ежедневно была для меня единственным радостным событием. Наверное, она испытывала нечто подобное.

К сожалению, вскоре после нашего знакомства мне нужно было уезжать на съемки фильма в Сан-Антонио. Когда пришло время прощаться, она уже собиралась вернуться на Тайвань, и я сказал ей: «Как только я разберусь с делами, я приеду к тебе».

Картина «Драка в Бэттл Крик» провалилась в прокате, и я вернулся в Гонконг подавленным. Мне нужно было собраться с силами и снять новый фильм, который восстановил бы мою репутацию. Я очень быстро набрал команду, и мы первым же делом отправились в Южную Корею обсудить сценарий. Там мы провели три месяца. В то время все гонконгские ленты снимались в сотрудничестве с Южной Кореей, поскольку так можно было рассчитывать на инвестиции и финансовую помощь. Для работы над тем фильмом мы собрали самую большую съемочную группу в истории Южной Кореи: одних только инженеров по свету было двенадцать человек, а плотников и вовсе шестнадцать. В общей сложности мы пробыли там около четырех-пяти месяцев. К сожалению, уже через два дня после официального начала съемок нам пришлось взять паузу — снимать зимой события, по сюжету происходящие летом, было нереально. Работать в минус пятнадцать градусов — никто не мог такое выдержать. На третий день я объявил, что нужно сворачиваться: если мы продолжим снимать в таких условиях, у меня опять получится никуда не годный фильм. По возвращении в отель все собрались у меня в комнате. К тому времени мы уже успели потратить два миллиона гонконгских долларов, что по меркам тех времен было колоссальной суммой.

Тогда я быстро связался с Леонардом Хо, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Сперва он поинтересовался нашим состоянием, не пострадал ли кто-то от морозов, а затем дал добро: не снимать так не снимать. Всего лишь одна фраза, но как она повлияла на все. Я вернулся со съемочной группой в Гонконг, и затем мы подправили сценарий. Тогда я задумался: что же нам делать?

И тут я понял: нужно ехать на Тайвань.

Тогда мне казалось, что такое решение я принял, исходя исключительно из нужд фильма. Я считал, что только там есть необходимые нам пейзажи, и будет крайне удобно перенести съемки туда. Вспоминая об этом сейчас, думаю, что к такому решению меня подтолкнул еще и мой личный интерес — я хотел встретиться с Терезой Тенг.

Приехав на Тайвань, я не только искал места для съемок, но и то и дело приглашал Терезу в рестораны. Вдвоем нам было хорошо и спокойно. А еще я ходил к ней на концерты. Я сидел в специальной ложе в верхнем ярусе, и когда она пела, она не только смотрела в зрительный зал, но еще и поднимала глаза наверх, и я знал, что в этот момент она видит меня. Я наблюдал за восторженными зрителями и никак не мог поверить, что она — моя девушка. Тогда никто не знал о наших отношениях. Я уходил с ее концертов, не дожидаясь их завершения, — если бы тогда нас засняли вместе на Тайване, это непременно произвело бы фурор.

Впоследствии я думал о том, что наше расставание все же было верным решением: с самого начала было ясно, что мы слишком разные по характеру и мы оба не склонны к компромиссам. Иными словами, она была чересчур хорошей.

^{Мы в то время.}

Она всегда вела себя необычайно вежливо, говорила тихо и мягко, а я был неотесанным невежей. Тереза была элегантной и утонченной, а я лишь недавно выбился из простого каскадера в кинозвезду, у меня только-только появилась возможность разбрасываться деньгами и жить роскошной жизнью, меня так и тянуло накупить целую груду золотых цепей и навесить их на себя разом. Она любила выходить одна и наслаждаться личным пространством, а я всегда предпочитал шум и веселье, мне нравилось, когда меня сопровождала целая толпа людей, я чувствовал себя настоящим боссом: куда бы я ни шел, всегда рядом были люди, готовые подобострастно подержать мою верхнюю одежду или придвинуть мне стул.

Помню, как однажды она позвонила и спросила, можем ли мы пообедать.

— Но мы же и так каждый день едим вместе, — удивился я.

— Вдвоем, — уточнила Тереза.

Я согласился. Она повела меня в один французский ресторан, где мы расположились в отдельном кабинете. В то время я не разбирался в блюдах и не умел заказывать вино, так что когда официант вручил мне меню и винную карту, я не понял, что нужно делать, и почувствовал себя крайне неловко. Тогда Тереза отобрала у меня меню и начала делать заказ. В ее речи то и дело проскакивали английские и французские слова. И тогда я стал капризничать. Она сказала, что наполовину прожаренный говяжий стейк — это очень вкусно, на что я возразил: «Не надо, подавайте мне полностью прожаренный». Она предложила выпить красного вина, а я же потребовал пива. Пока она, держа в руке бокал, не спеша вдыхала аромат, я схватил свою кружку и осушил ее залпом. Когда Тереза спросила, понравился ли мне напиток, я ответил, что он отвратителен. Нам подали суп. Видя, как она деликатно принялась есть, черпая его ложкой, я нарочно взял тарелку и начал пить прямо из нее. Нам принесли стейк. Тереза еще не успела дожевать свой первый кусочек, а я уже проглотил его целиком. В европейских ресторанах не принято приносить блюдо, если на столе еще стоит предыдущее. Поэтому увидев, что я уже доел, она была вынуждена сказать официанту, что тоже закончила. В итоге я объелся, а она осталась голодной. Обычно люди тратят в подобных заведениях по два-три часа на один обед, мы же расправились меньше чем за полчаса. Как только мы вышли из ресторана, я сказал ей: «Больше никогда не приводи меня в это заведение. А сейчас мне пора на собрание». А затем я развернулся и ушел.

Мое хамское поведение того времени вполне можно было объяснить чувством собственной неполноценности, скрытым глубоко внутри. С самого детства я чувствовал дискриминацию со стороны сверстников из богатых семей, я десять лет прожил в нищете при Китайской драматической академии, а затем, выйдя в большой мир, стал выполнять самую черную работу. Вот поэтому я всей душой ненавидел, когда сильные мира сего задирают нос и смотрят на остальных свысока. И чем заносчивее они себя вели, тем сильнее было мое желание делать все наперекор. Этот психологический настрой вредил моим отношениям с Терезой, я вел себя по отношению к ней очень несправедливо.

Однажды, когда я обсуждал со своими коллегами сценарий, она позвонила мне и сообщила, что ей нужно будет на время уехать с Тайваня, и предложила встретиться со мной в тот же день. Я ответил: «Хорошо, приезжай!» Когда Тереза приехала, дверь не была заперта, и она вошла внутрь. Я увидел, что она была все еще в вечернем платье, на высоких каблуках — должно быть, только что закончила свое выступление — одним словом, выглядела великолепно. Все присутствующие тогда ребята застыли в восхищении.

Даже не знаю, что на меня нашло, наверное, я хотел выпендриться перед остальными и сказал ей лишь одно слово:

— Садись.

Она расположилась в уголке, а я продолжил и дальше обсуждать сценарий. И так прошло больше часа, за это время я не обмолвился с ней ни словом. Спустя час с лишним она поднялась.

— Джеки, я тогда пойду, — сказала она.

— Давай, — ответил я.

Она встала, развернулась и вышла. В это время один из сидевших рядом парней, Фунг Хак-Он,[17] произнес:

— Джеки, тебе разве не нужно ее проводить?

И тут я сообразил: точно! Это нужно было сделать хотя бы из вежливости. Я поспешно поднялся, но, выйдя, увидел, что двери лифта уже закрылись. Мне ничего не оставалось, как вернуться обратно. Из окна восьмого этажа я заметил, как она села в «Кадиллак» и уехала.

Тогда я не придал этому всему особого значения и вернулся к обсуждению сценария. Вскоре раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал на том конце ее голос.

— Джеки, я вижу, что я тебе больше не нужна. Сиди и дальше со своими братьями!

Я не успел даже сообразить, что ей ответить, как она уже повесила трубку.

На следующий день она позвонила еще раз и сказала, что кое-что оставила для меня на стойке регистрации. По окончании рабочего дня я вернулся в отель, и мне передали аудиокассету, на которой была записана ее песня «Верни мне мою любовь», и там были такие строки: «В твоем сердце совсем нет места для меня, верни же мне мою любовь…»

В тот период я занимался на Тайване съемками фильма «Лорд Дракон». Работа над картиной была очень изнурительной, и каждый день я буквально валился с ног. Плюс ко всему этому во время съемок множество людей получали травмы, и в больницах было полно ребят из нашей команды. Я не думал ни о чем, я лишь хотел успешно закончить работу. У меня совсем не было настроения размышлять об отношениях. И после этого случая я больше не выходил на связь с Терезой.

Спустя несколько месяцев у Терезы проходил концерт в Гонконге, на котором присутствовал мой агент. После выступления они вдвоем отправились выпить, и она сказала ему: «Знаешь, я его ненавижу». Мой агент потом передал мне эти слова, и только тогда я осознал, что вел себя бессовестно, ранил ее чувства, сам того не замечая.

Затем мы встретились уже по случаю одной церемонии, организованной бизнесменом Линь Цзяньюэ. Он позвал меня вручить награду Терезе Тенг. Боже, только не это! Ведь я знал наверняка, что она все еще меня ненавидит. Линь Цзяньюэ был в курсе наших с ней отношений, поэтому я уточнил, знает ли она, кто выйдет ее награждать. Он ответил, что да. «Правда? Ну если так, тогда я согласен», — сказал я. Тем более что это была прекрасная возможность принести ей свои извинения и немножко компенсировать мое хамское поведение. Линь Цзяньюэ добавил еще, что я мог бы придумать какой-нибудь сюрприз, чтобы удивить ее во время вручения награды.

В ходе церемонии она должна была спеть, я же прятался за кулисами. Во время проигрыша в середине композиции я неожиданно вышел на сцену с наградой в руках. Повернувшись и заметив меня, она тут же развернулась и пошла от меня прочь. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, а она, не останавливаясь, сделала круг на сцене, не желая принимать награду из моих рук. Я шел за ней, непрестанно повторяя: «Не надо так, Тереза, перестань, это же некрасиво…» В конце концов она забрала награду, развернулась и сразу же ушла, не пожав мне руку и не поблагодарив. Я был так зол, что сразу пошел ругаться с Линь Цзяньюэ: «Она понятия не имела, что премию буду вручать я!»

Вот так и закончились наши отношения.

Спустя несколько лет в отеле «Шангри-Ла» я снова встретился с ней. На этот раз мы столкнулись в лифте. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась, и я улыбнулся ей в ответ, но мы не сказали друг другу ни слова. Тереза была окружена людьми, да и я был не один. Я обернулся и проводил ее взглядом. Когда двери лифта начали закрываться, я ей улыбнулся. Вот так это было.

В мае 1995 года моей ассистентке Дороти позвонили из Америки по мобильному телефону.

— Это Тереза Тенг, я бы хотела поговорить с Джеки.

— Его пока нет на месте, он вернется через несколько дней, — ответила Дороти.

После она передала, чтобы я перезвонил Терезе. Я ответил: «Да, хорошо», но так как у меня на тот момент были еще другие срочные дела, то я об этом позабыл.

Я и вообразить не мог, что через несколько дней услышу о ее смерти. Узнав об этом, я оцепенел. Воспоминания накрыли меня волной, и я плакал не переставая. С тех пор я сразу же всем перезваниваю, не откладывая.

Из-за съемок я не смог присутствовать на ее похоронах.

В 2002 году вышел мой очередной альбом, куда вошла песня I Only Care About You.[18] Она записана таким образом, будто бы я пою ее дуэтом с Терезой. Надеюсь, эта композиция донесет до нее сквозь время и пространство мое бесконечное чувство вины.

Любитель поворчать

Мои фильмы всегда содержат какое-то послание. Иногда, когда я передаю ленту инвесторам или выпускающей компании, они просят убрать из фильма воспитательные моменты. И каждый раз я очень вежливо отвечаю им: «Я всегда готов вас внимательно выслушать, но ничего менять не буду». Я снимаю кино уже несколько десятков лет, и сейчас наконец-то я могу себе позволить принимать решения единолично, и мне непременно нужно донести до зрителей свое послание, даже если им покажется, что я закоренелый моралист. И меня ничто не остановит.

В таких фильмах, как «Великолепный», «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак», так же, как и во многих других, рассказывается о том, как важно сражаться честно, не нападать целой толпой на одного человека. Вот что я пытаюсь сказать зрителям. И даже если приходится с кем-то соревноваться или биться, необходимо это делать честно, а не драться, как уличные хулиганы. Иногда в Интернете мне попадаются на глаза видео, в которых десять мальчишек бьют одного или целая толпа девочек нападает на одну. И я просто не понимаю, почему так происходит. Если ты весь из себя такой крутой — дерись один на один.

На премьере фильма «Меч дракона», когда все звезды отдыхали в ВИП-кинозале, я заметил там одного весьма странного человека. Я нарочно постоянно входил и выходил из зала, чтобы убедиться в том, что он все время следует за мной по пятам. Через некоторое время я подозвал охрану и попросил их обратить внимание на этого типа. И действительно, оказалось, что этот человек не принадлежит к команде создателей фильма и проник в зал, смешавшись с толпой. Сам же я обратил на него внимание только потому, что он постоянно украдкой нас снимал. В итоге его вежливо попросили удалить все видео с мобильного, сделанные им на месте.

Затем я запер двери ВИП-зала и стал проводить «тренинг» для всех присутствующих там агентов и ассистентов. «Здесь столько сотрудников, и никто не приметил этого человека. Не нужно крутиться вокруг актеров, пространство зала ограниченно, если вы все столпитесь в одном месте, создателям фильма будет неудобно общаться между собой, да и вы не заметите того, что происходит. Как должны работать хорошие агенты и ассистенты актеров? Они должны стоять по углам, найти себе такую точку обзора, откуда можно следить за всей комнатой, наблюдать за обстановкой и замечать любые подозрительные детали. Посмотрите на мою команду, мои ребята не кружатся вокруг меня, но их взоры все время обращены в мою сторону. Им достаточно одного моего взгляда, чтобы сразу же понять, что мне нужно».

Дойдя до этого момента, я рассказал присутствующим об одном интересном случае, который произошел со мной в Америке много лет назад. Мы отправились в промотур в поддержку нового фильма, и я был вместе с одной актрисой. Программа была очень насыщенная: пресс-конференция, кинопоказ, встреча со зрителями, журналистами… В течение всего мероприятия нас сопровождала огромная толпа. Когда интервью наконец-то закончились, я зашел в трейлер, где были и люди из моей команды, и та актриса. И в течение всего этого времени рядом со мной сидела весьма роскошная девушка, и пока мы ехали и болтали, она тоже общалась вместе со всеми. Потом, когда мы прибыли в ресторан, девушка села вместе с нами за стол, а после мы еще и сфотографировались все вместе. Напоследок она подошла, обняла меня и поцеловала. Видя, что она уходит, я спросил у той актрисы:

— А почему ты не ушла вместе со своей дочерью?

— Что? Это не моя дочь, я думала, что это твоя знакомая! — воскликнула она.

— А? Вовсе нет! А я думал, она с тобой! — удивился я.

В итоге мы расспросили всех, и выяснилось, что ее никто не знал. Вот так она просидела все это время со мной, каталась на моей машине, ела за мой счет, фотографировалась со мной, а в довершение всего еще и поцеловала меня. И ушла.

Многие актеры, отработав положенные по контракту восемь часов в день, сразу же уходят восвояси, вне зависимости от того, успели ли доснять сцену или нет. Раньше такого правила не было, и я вполне мог трудиться без передышки хоть пятнадцать дней и ночей подряд — об этом известно многим из мира кино. Нам не оставляли даже времени на еду, мы работали двадцать четыре часа в сутки. Потом я поехал в Америку и по возвращении попытался ввести новые порядки. Впоследствии многие китайские и гонконгские актеры переняли по собственной инициативе американский стиль работы — восьмичасовой рабочий день. Такое расписание позволяет защитить актеров от чрезмерных перегрузок.

Неважно, в Америке мы или в Китае, установленные правила должны соответствовать потребностям людей. Если официально не закрепить продолжительность ежедневной работы, некоторые режиссеры и съемочные группы могут снимать двадцать четыре часа, а то и тридцать шесть часов подряд, работать по ночам. Поэтому определение объема работы призвано прежде всего защитить права каждого. Но в то же время это приводит к тому, что некоторые актеры, придя на площадку, первым же делом спрашивают у режиссера время окончания съемок. То есть у них либо уже назначена какая-то встреча после, либо уже намечены другие дела, и это тоже не совсем корректно. Когда рабочее время не было регламентировано, актеры уставали до полусмерти и не могли как следует играть, а снимать в таком состоянии боевые эпизоды становилось крайне опасно, возрастал риск получения травм. Когда же появились правила, появилась и возможность злоупотреблять ими. Поэтому необходимо прийти к некоторому рациональному решению, равно удовлетворяющему требованиям режиссеров и съемочной команды и учитывающему запросы актеров.

Когда только начались съемки фильма «Шаолинь», я как-то спросил режиссера Бенни Чана:

— Почему ты постоянно снимаешь других, а меня нет?

— Джеки, у них скоро выйдет время… — сказал Бенни.

То есть время их пребывания на съемочной площадке ограниченно, и как только оно закончится, они сразу же уйдут.

Услышав это, я все понял.

— Без проблем, снимай тогда сначала их, когда закончишь — займешься мной. Если понадобится снять мою шею или профиль — говори, ничего страшного, можешь также задействовать меня в эпизодах, где нужно снимать лишь со спины, не ищи дублеров. Снимай всех днем, а когда они уйдут — будем работать со мной, — сказал я.

Бенни Чан был очень тронут.

Поскольку я и сам режиссер, то я в полной мере осознаю специфику этой профессии и стараюсь не доставлять режиссеру лишних хлопот и не давить на него. Актеры, незнакомые с режиссерской работой, вероятно, многого не понимают. И как только рабочий день заканчивается, на площадке тут же появляются их агенты и ассистенты и напоминают, что время вышло и пора заканчивать… И затем уводят актеров, которые либо идут спать в своих трейлеры, либо отправляются заниматься другими делами.

Однажды я специально при всех задал Бенни Чану все тот же вопрос:

— Почему ты меня не снимаешь?

Он рассмеялся. А я добавил:

— Ничего страшного, у меня полно времени, а у других его нет, снимай сначала их, я не спешу.

Я сам и режиссер, и актер, поэтому я прекрасно понимаю, что на съемках тяжелее всего приходится именно режиссеру, а актерам же работается куда вольготнее. Они приходят поздно, а уходят рано, им подают самую лучшую еду, они могут отдохнуть, и им прислуживает целая толпа народа: четыре гримера, шесть стилистов, восемь ассистентов, двенадцать телохранителей. Сегодня в современном шоу-бизнесе все купаются в роскоши, звезды всегда перемещаются в сопровождении огромной толпы. Они как будто соревнуются, у кого больше свита. Когда я еду работать, со мной едет только одна моя ассистентка.

Как-то раз я увидел своего сына в сопровождении четырех людей и набросился на него: «У твоего отца только один помощник, а тебе зачем столько людей?» Теперь он тоже берет с собой только одного ассистента.

Вот посмотрите на некоторых сегодняшних звезд из Китая, они всегда в окружении семерых-восьмерых человек, и зачастую даже непонятно, чем занимаются все эти люди. Как-то раз Фань Бинбин вышла в сопровождении своей многочисленной свиты, и тогда я с издевкой сказал ей: «Ого, вот это эффектная картина, сразу понятно, что прибыла Фань Бинбин, большая знаменитость!» С тех пор, только завидев меня, она сразу же подает знаки своим сопровождающим, чтобы они разошлись, — видимо, боится, что я опять над ней посмеюсь.

А если начистоту, зачем нужно это соревнование? Те, кто придает этому значение, те, кто принимает в этом участие, — попросту неуверенные в себе люди. В молодости я тоже пробовал носить шляпы, маски и очки, но меня все равно узнавали, и все это казалось мне глупым и бесполезным. Зачем это все надо? Позже я выходил по-простому, не маскируясь, независимо от того, куда я направлялся. Да и что мне могли сделать? Куда бы я ни шел — в элитное заведение высокого класса или на съемки, я всегда одеваюсь одинаково, а сопровождает меня неизменно малое количество людей.

Я с интересом смотрю на представителей молодого поколения, многими из них я восхищаюсь и могу назвать своими друзьями. И я с удовольствием дал бы им пару советов. А тех, кто мне не нравится, я ничему научить не смогу. Я люблю трудолюбивую и талантливую молодежь и время от времени даю им кое-какие наставления.

Я не раз повторял: «Запомните, давая любое интервью, представьте, что это ваш первый раз». Эту истину я постиг на собственном опыте. В прошлом я иногда подходил к этому делу халатно, о чем впоследствии и жалел. Тогда я только приехал в Америку, и в Голливуде было принято давать сразу несколько десятков интервью подряд. У каждого журналиста было всего по пять-десять минут на беседу. Представителям крупных СМИ предоставляли чуть больше времени, а репортерам из менее представительных агентств — меньше. Все журналисты работали, строго соблюдая правила: пока один берет интервью, следующий уже готовится, когда время истекало, репортеру коротко напоминали об этом, он сразу вставал, благодарил, забирал свои вещи и уходил, не стремясь задать еще несколько дополнительных вопросов. А затем сразу же продолжал следующий. Вот так работают на Западе. В мой самый нагруженный день я дал семьдесят девять интервью.

После нескольких интервью, в течение которых постоянно повторяешь одно и то же, настроение становится все хуже, а ответы на вопросы — небрежней: «Ага, да», «славно». Особенно это ярко проявляется, когда тебя приглашают на телепередачи — до этого ты уже наговорился и теперь чувствуешь усталость. Поэтому когда ведущий задает вопрос, на который у тебя нет никакого желания отвечать, ты начинаешь говорить односложно, выражая свою точку зрения несколькими словами, и стремишься как можно быстрее передать слово остальным гостям. После завершения съемок передачи ты радостно идешь ужинать, но в итоге, пересматривая запись, видишь на экране свою кислую физиономию и начинаешь себя ненавидеть. В течение всей программы на твоем лице так и читается скука. Надо мной даже подтрунивали: «Сразу видно, что ему непривычно давать мне интервью, вот был бы я красивой девушкой, может, тогда дело пошло бы!» Эту фразу я до сих пор держу в голове. Каждый раз, вспоминая ее, я чувствую себя неловко и осознаю, что вел себя неправильно.

Сколько бы раз ты ни давал интервью, для каждого следующего репортера это первая встреча, и ты не имеешь права не уважать работу другого человека. Журналистам все равно, сколько раз до этого ты уже говорил эти слова, они слышат их впервые и записывают их для аудитории, которой также они будут в новинку. Если ты отвечаешь с кислой миной, кто станет на тебя смотреть? «Каким бы ты ни был обаятельным, тебе не удалось это продемонстрировать в ходе интервью, — сказал я себе. — Впредь относись к каждому интервью так, как будто оно у тебя первое». Когда репортер задает мне вопрос, я рассказываю ему всю историю целиком, естественно, если позволяет время. Если другой журналист придет после и спросит меня о том же, я также расскажу все до конца. Если ты публичный человек, тебя могут не уважать, но ты не можешь неуважительно относиться к другим.

Когда я участвую в съемках в разных странах, таких как США, Канада, Германия, Чехия, я часто встречаю там своих молодых соотечественников, как материковых китайцев, так и выходцев из Гонконга и с Тайваня. Эти студенты, обучающиеся за границей, весьма отличаются друг от друга.

Есть среди них и дети из богатых семей, и по ним сразу видно, что за рубежом они явно заняты не учебой.

Один парнишка из Гонконга ехал за рулем спортивного автомобиля, одновременно флиртуя с сидящей в машине девушкой. Увидев меня, он развязно крикнул: «Джеки, ну как дела?» И среди материковых китайцев и тайваньцев тоже есть такие. За несколько лет «учебы» за границей они преуспевают лишь в развлечениях, а во всем остальном у них не наблюдается никакого прогресса — многие из них даже не выучивают английский. Я знаю слишком много случаев, когда детей отправляли в Штаты, а в результате они не говорили ни на китайском, ни на английском. Они использовали только кантонский диалект и ломаный английский, писать по-английски практически не умели, не говоря уже о том, чтобы писать по-китайски. И, кстати, мой сын также учился спустя рукава. Я хочу дать простой совет: попробуйте преуспеть хоть в чем-то!

Но когда я слышу, как молодежь, обучающаяся за границей, говорит: «Я поставил себе цель учиться здесь на отлично, ведь родителям нелегко платить столько денег за мое обучение. В будущем, после окончания университета, я вернусь на родину и обязательно их отблагодарю», такие слова мне приходятся по душе, мне очень нравятся целеустремленные люди. Несколько лет назад, когда мне довелось читать лекцию в Гарварде, я встретил там одну девушку из Китая по имени София Чан. Она помогала преподавателям с организацией нашего визита. Ее прекрасный английский язык и профессиональный подход к работе привели меня в полный восторг. Я спросил, давно ли она приехала в США, и оказалось, что она здесь не более трех лет, а до этого практически не владела английским. Приехав в Штаты, она принялась усердно заниматься и в конце концов стала представителем студентов Гарварда и председателем общества выпускников. Я испытываю огромную радость, видя таких студентов, и очень их уважаю.

Почему в Китае по-прежнему нет выдающихся молодых кумиров? Дело в том, что многие из звезд не занимаются профессионально танцами или пением с самого детства. Все дети сначала ходят в школы, получают образование и лишь потом выходят на сцену. То есть они попадают в шоу-бизнес примерно в возрасте восемнадцати лет и уже к двадцати годам начинают раскручиваться. Но для «молодого» кумира это уже поздновато. В Японии, в Южной Корее дети лет с десяти начинают заниматься вокалом или танцами, параллельно учась в школе. При этом постепенно неспособные отсеиваются, и в конце концов остается несколько наиболее талантливых, которых раскручивают и представляют публике. (Сидящая рядом Джоан в шутку отметила: «Вот это верно! Он вот начал изучать кунг-фу с шести лет, поэтому и стал звездой, иначе бы не успел».)

В этом плане нам бы следовало поучиться у южных корейцев. Если они куда-то поедут, то они непременно выберут национальную авиакомпанию Korean Air; если будут покупать мобильный телефон, то обязательно марки Samsung, а если решат водить автомобиль, то обязательно «Honda»[19] или «Daewoo». Мало кто из них предпочитает иномарки. Однажды во время пребывания в Южной Корее я как-то болтал с одним местным продюсером, который повел меня в корейский магазин, специализирующийся на продаже пиратских копий. Я увидел там одни иностранные фильмы и не обнаружил ни одного корейского. Я спросил, почему так? Знакомый, не думая, сразу же ответил: «Мы никогда не делаем пиратские копии своих отечественных картин». И тогда я подумал: а сможем ли мы когда-нибудь поступать так же?

Я часто вижу, как люди оставляют бутылки с недопитой водой, которые в итоге так и валяются без дела. И я считаю это расточительством.

Мы с моими сотрудниками делаем так: каждый пишет на крышке бутылки свое имя, затем носит ее с собой до тех пор, пока не допивает воду полностью. Если уж совсем не получается допить, то оставшуюся воду используют для полива растений, после чего бутылку сминают и выкидывают ее в урну. Раньше это была исключительно моя привычка, но как-то мне сказали, что я мог бы подать всем хороший пример, поэтому теперь мы экономим воду вместе с моими сотрудниками. Когда мы снимали фильм «Карате-пацан», сын Уилла Смита тоже перенял у меня этот «прием».

А еще я очень горжусь тем, что однажды мне удалось повлиять и на большое количество людей. Как-то раз я выступал в Харбине, а затем в Шанхае, и во время выступлений я обращался к зрителям с просьбой использовать недопитую воду для полива растений и унести с собой мусор. После тех двух концертов организаторы говорили мне: «Джеки, мы еще никогда не видели, чтобы место после проведения мероприятия было настолько чистым. Кроме нескольких валявшихся на полу входных билетов, в зале не было практически никакого мусора».

Для следующего концерта на стадионе «Птичье гнездо»[20] я специально попросил своих ребят проставить на билетах мою личную печать с иероглифами Чэн Лун.

Это придало бы им некую ценность, и зрители бы их не выбрасывали. После этого концерта мне сказали, что на стадионе осталось по крайней мере на семьдесят процентов меньше мусора, чем после других мероприятий. Кроме того, на подготовительном этапе к выступлениям с моим участием я всегда заранее прошу организаторов, чтобы, по возможности, они не использовали серпантин, фейерверки и прочие вещи, загрязняющие окружающую среду.

Некоторые друзья говорят, что и в Штатах, и в Великобритании, и других западных странах также остаются горы мусора после проведения мероприятий на открытом воздухе — другими словами, это происходит не только в Китае. На это я всегда отвечаю, что в этой плоскости нас нельзя сравнивать с подобными странами. Почему нет? Потому что там гораздо лучше развита система сортировки мусора. Если они могут переработать и использовать заново семьдесят процентов отходов, то нам удастся переработать от силы десять-двадцать процентов. Вот когда мы их нагоним, то тогда можно будет позволить себе немного снизить планку.

Охрана окружающей среды должна быть общим делом всех граждан. Например, я спроектировал чехол для мобильных телефонов на основе экологически чистых материалов, которые можно впоследствии переработать и использовать повторно.

^{Глядя на меня, сын Уилла Смита тоже стал использовать недопитую воду для полива растений.}

Я постоянно говорю ребятам из моей команды: хоть мы с вами и можем трудиться не покладая рук, но все же давайте следовать правилам организации работы в тех местах, куда мы приезжаем на съемки.

Когда я снимаю в Китае и являюсь главным на площадке, члены моей команды реагируют моментально: если я попрошу отодвинуть стол, ребята тут же бросятся выполнять это поручение. Конечно же, это хорошо, подобный подход делает съемочный процесс более эффективным, да и мне приятно видеть такое отношение к работе. Однако в Штатах или в Европе, где принято четкое разделение обязанностей, ни в коем случае нельзя вмешиваться в чужую работу. Такой поступок посчитают неуважением. Находясь на своей собственной съемочной площадке, можно и самому взять в руки осветительные приборы (бывали случаи, когда в спешке я брал камеру и начинал снимать; оператор-постановщик обычно не возражал). Но на чужой территории всегда нужно уважать действующие там правила.

Когда я только начал сниматься за границей, происходило немало разногласий с местными сотрудниками из-за того, что моя команда не могла сидеть спокойно на месте и чересчур энергично реагировала на любое мое слово. Их поведение сильно раздражало иностранных коллег, которые иногда даже возмущенно кричали: «Это моя работа!»

Поэтому позже я стал учить мою команду тому, что нужно следовать обычаям той страны, где мы находимся. Не надо думать, что их зарубежные коллеги чересчур медлительные или даже неповоротливые, ведь это их выбор и их правила. Тем более что в их глазах мы также можем выглядеть крайне нелепо.

В период работы над фильмом «Чудеса» мы стали первой съемочной группой, у которой появилось на площадке специальное место для перекусов. Первое время, конечно же, находились сотрудники, которые украдкой набирали себе побольше еды, чтобы затем унести ее с собой. Что ж это неизбежный этап, который нужно было пройти. Затем, спустя какое-то время, все привыкли и постепенно перестали воровать со стола.

Во время работы над съемками «Мифа» я впервые предложил это нововведение на материковом Китае. Поначалу некоторые также набивали карманы быстрорастворимым кофе. Я дал людям время на то, чтобы они изменились. И вот когда мы снимали «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак», «Полицейскую историю 2013» и «Меч дракона», уже никто ничего не воровал.

Все, кто побывал на съемочной площадке фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак», говорили: «У Джеки Чана все очень здорово организовано, остальным еще далеко до его уровня». На площадке были выделены специальные зоны для курения, для чаепития, а также обозначены места, где можно перекусить или выпить кофе. Курить или нет — это личный выбор каждого, но на самой съемочной площадке это делать категорически запрещено. Поэтому я отвел для этого специальное место. Когда приходит время подкрепиться, съемочная группа выстраивается в очередь и набирает еду, а после приема пищи так же, в порядке очереди, ставит на место посуду. Некоторые коллеги даже говорили мне: «Джеки, да у тебя здесь как в армии».

Когда мы только начинаем работу над каким-нибудь фильмом, первая неделя всегда считается самой тяжелой. Многое приходится контролировать. Например, я специально буду стоять и наблюдать за тем, как после еды складывают посуду. Ведь если кто-то положит неровно всего одну тарелку, все остальные также лягут неровно. Поэтому я быстро расправляюсь с едой и слежу за каждым человеком, и под моим надзором все выполняют эту задачу добросовестно.

Моя съемочная группа питается очень хорошо: полноценные блюда, фрукты, чай, кофе, вода, газировка — ешьте и пейте вдоволь. А работая в таких замечательных условиях — извольте соблюдать все мои правила. За неделю у всех вырабатывается привычка аккуратно складывать чашки, тарелки и палочки. Актеры, которые временно присоединяются к нашей съемочной группе, тоже приучаются следовать этому порядку, глядя на остальных. Даже когда мы снимали фильм в Латвии, местная команда переняла у нас эти правила поведения. Они были крайне удивлены: «Ого, как здорово, оказывается, работают китайские съемочные группы!» В тот момент я буквально расцвел.

А вообще, я надеюсь показать положительный пример всем работникам нашей индустрии. Все коллеги, которые побывали у меня на съемочной площадке, по возвращении к себе потихоньку стараются вести дела, как я. Таким образом условия труда будут постепенно улучшаться. На сегодняшний день своим примером я уже оказал влияние на организацию работы многих съемочных площадок, чему я искренне рад.

Одно время меня постоянно рвало после еды. Не мог понять причину такой реакции и даже начал подозревать у себя какое-нибудь серьезное заболевание и поспешил на прием к врачу. Закончив осмотр, доктор сказал мне:

— Перестаньте есть фрукты после еды.

— Что? А как вы узнали? — удивился я.

Врач рассказал, что время переваривания любого мяса — два часа, фрукты же усваиваются за несколько минут, и если после принятия пищи поесть фрукты, они окажутся поверх мяса. Быстро переварившись, фрукты не могут мгновенно покинуть желудок, поэтому начинают бродить, из-за чего начинается рвота. Если есть не спеша и хорошенько пережевывать, пища будет перевариваться быстрее, но я же всегда ем, заглатывая огромные куски. Рассчитывая, что мясо потом как-нибудь само потихоньку переварится в желудке, затем я поглощаю большое количество фруктов, оплачиваю счет и ухожу. (В этом месте сидящий рядом Стэнли Тонг добавил: «Верно, он как белая акула, проглатывает все без разбора»). Да еще я постоянно переедаю. И, конечно, учитывая все это, как только я поднимался из-за стола, меня тут же тошнило. С тех пор и по сей день я ем фрукты перед едой и вам советую поступать так же.

Меня очень раздражает, когда люди приступают к еде, когда она уже остыла. Каждый раз, когда подают горячие блюда, сидящие за столом продолжают болтать. А ведь никто никуда не спешит, так почему же нельзя доесть, пока блюда горячие, а потом продолжить беседу за чашкой чая?

На эту тему у меня есть еще одна забавная история. Когда мы снимали в Шанхае фильм «Пьяный мастер-2», в моей команде работал каскадер по имени А-Гэнь — на вид очень опасный тип, весь в татуировках. Встретишь такого в темном переулке — испугаешься, хотя на самом деле он весьма славный парень. Как-то раз на съемочной площадке мне вдруг жутко захотелось поесть баоцзы,[21] и я попросил его заказать их для меня, подчеркивая, чтоб их доставили непременно горячими. В итоге я прождал около получаса, пока курьер наконец-то доставил заказ. Не помню уже, по какой причине это произошло, но когда баоцзы наконец оказались у меня в руках, они уже остыли. Я разозлился, и стоявший рядом А-Гэнь забеспокоился. Затем я развернул пакет и не обнаружил в нем уксуса. Тут мое терпение лопнуло: «А уксус где? Мне нужен светлый уксус!» Услышав это, он еще больше разволновался и сразу же бросился догонять разносчицу, громко ругаясь. Та девушка жутко перепугалась! На самом деле в кантонском диалекте слово «уксус» произносится практически так же, как одно распространенное ругательство на английском. А-Гэнь говорил на путунхуа[22] довольно скверно, да еще и разволновался в тот момент, отчего и произошел этот казус. Только представьте себе, как это выглядело: парень с бандитской внешностью, весь покрытый татуировками, гонится за девушкой и кричит ей вслед такие слова — вот эта была картина…

Раз я уже начал, расскажу еще один неловкий случай, который также приключился с ним. Дело происходило на тех же съемках «Пьяного мастера-2». Мы готовили сцену, в которой я спрыгиваю с крыши поезда вниз. Радом со мной был А-Гэнь, а мне нужно было объяснить китайским каскадерам, как требуется разложить пенопластовые маты: какие стоит положить вертикально, а какие — горизонтально. Я сказал А-Гэню на кантонском диалекте, чтобы он попросил всех выровнять маты и подогнать их вплотную друг к другу. На кантонском это звучит так же, как «пробить дыру», и так он и передал остальным: «Скорее, проделайте в матах дырки!» В то время люди из гонконгской киноиндустрии обладали огромным авторитетом в материковом Китае, а в особенности постановщики трюков и боевых сцен — мы считались настоящими специалистами. Поэтому местные сотрудники, получив такую команду — хоть им она и показалась весьма странной — немедленно принялись выполнять поручение, решив, что, возможно, дырки в матах нужны для того, чтобы затем их связать между собой…

Когда я подошел и увидел, чем они занимаются, я спросил: «Зачем вы это делаете?» Они ответили, что сделать дырки им поручил А-Гэнь. Я даже не знал, плакать мне или смеяться…

Любитель совать нос в «чужие дела»

Когда мне было лет семнадцать-восемнадцать, я и мои друзья, молодые каскадеры, почти не имели денег, поэтому мы часто всей компанией катались на чужих машинах.

В то время в Гонконге было модно носить мини-юбки. Мы часто видели на улицах студенток и школьниц, прохаживающихся туда-сюда в микроскопических юбочках и с сигаретами в руках. Выглядело это, конечно, дико, и я не понимал, зачем они торопятся обзавестись плохими привычками?

Заприметив подобных девушек, мы дожидались, когда на светофоре загорится красный свет, и останавливали машину специально поближе к обочине. Затем мы доставали перьевую метелку от пыли и довольно сильно били по попе одну из девиц. Как только светофор переключался, мы немедленно удирали. Немного отъехав, мы наблюдали за их реакцией в зеркале заднего вида: перепуганные, они визжали и ругали нас на чем свет стоит. Но от этой маленькой шалости мне было очень радостно.

За все эти годы я побывал в самых разных уголках мира и, по правде говоря, мало где видел, чтобы людям приходилось пропускать машины на пешеходных переходах, а не наоборот. В США, да и во многих других странах, как только пешеход ступает на «зебру», автомобили просто обязаны остановиться. В Австралии, если ты сбил человека на пешеходном переходе, это будет считаться умышленным убийством, а если пострадавший умер, нарушителю грозит пожизненное тюремное заключение. Но в Китае, как только пешеходы замечают машину, они сразу же замирают и не смеют идти дальше. Меня очень это злит. Иногда ко мне в гости в Пекин приезжают иностранные друзья. Столкнувшись с такой ситуацией на пешеходном переходе, они непроизвольно начинают ругаться, от чего мне становится жутко неудобно и очень стыдно.

Меня ужасно раздражают автомобилисты на дорогах Пекина, которые не считают нужным пропускать людей на «зебре». Как-то раз на улице Сидаван я увидел, что некоторые машины продолжают ехать, хотя для них уже загорелся красный свет. Я жутко разозлился! Я подошел поближе к «зебре» и стал ждать. Когда на светофоре загорелся желтый свет, я одним махом оказался около самого нетерпеливого автомобиля и принялся усиленно стучать по его капоту. Человек за рулем буквально остолбенел от испуга, он молча смотрел на меня и хлопал глазами, а я снаружи пристально сверлил его взглядом. Пальцем я указал ему, что здесь пешеходный переход! Затем развернулся и ушел.

Во времена моей молодости в Гонконге я переходил дорогу где попало и когда попало, не обращая внимания на светофор. Все гонконгские улицы были довольно узкими, и я мог спокойно за два-три шага оказаться на противоположной стороне, так зачем же ждать! Я смотрел, нет ли машин с двух сторон, а затем быстренько переходил дорогу.

Позже я поехал в США, и там мне преподали хороший урок. Дороги в Штатах похожи на большинство улиц в материковом Китае, они чрезвычайно широкие, и чтобы их пересечь, нужно потратить довольно много времени. Иной раз взглянешь на светофор и думаешь: «Ой-ой-ой, как еще долго ждать, а сейчас и машин-то нет, легче просто перебежать, я же быстренько». А вообще, если честно, я мог бы перебежать, даже если бы по дороге ехали автомобили.

И вот как-то раз, когда уже загорелся красный свет, а я все еще переходил улицу, меня заприметил полицейский. Он поднял руку, указал на меня и жестом попросил пойти к нему. В тот момент машин как раз стало больше, и я не мог ни пройти вперед, ни вернуться назад. Я уже хотел было воспользоваться моментом и вернуться обратно, как загорелся зеленый свет. Все стали переходить дорогу в одном стремительном потоке, и кто-то из прохожих посмеивался надо мной. В тот момент мне стало так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю.

Подозвав меня еще раз, тот полицейский сразу спросил у меня:

— Откуда ты родом?

Я ответил, что я из Гонконга, а он спрашивает дальше:

— И в Гонконге вы так же переходите дороги?

Я ответил, что нет.

— А почему тогда у нас в Америке вы так делаете? — спросил он.

Тогда я еще очень плохо владел английским и не знал, что сказать в свою защиту. На самом деле он прочитал мне целую лекцию и напоследок взял с меня обещание так больше не поступать. Что мне оставалось делать — только без конца извиняться.

Я до сих пор отчетливо помню эту сцену. Какой позор!

Много лет тому назад, когда мне было чуть больше двадцати, я поехал на Тайвань на съемки фильма «Лорд Дракон». Дорога рядом с отелем, где я жил, делала резкий поворот. Возвращаясь на машине после окончания рабочего дня, мы ежедневно встречали на том повороте автомобиль, который блокировал путь, из-за чего мы не могли проехать. Нам ничего не оставалось, кроме как медленно сдавать назад.

Однажды я взял лист бумаги и, написав на нем: «Давайте уважать друг друга, не паркуйтесь, пожалуйста, в этом месте», приклеил это послание на ту машину. Затем мы отправились в гостиницу пешком, попросив водителя отогнать наш автомобиль.

Оказалось, что объявление ничего не дало. В течение последующих дней мы продолжали видеть эту машину. Однажды мы собрали целую вереницу из автомобилей, и всем нам пришлось сдавать назад. Я ужасно разозлился и решил, что пора действовать.

Я поднялся к себе и взял столовый нож, затем поставил ребят из своей команды следить, чтобы никто не пошел, и пока не было людей, я спустил все четыре колеса. После этого мы больше не видели ту машину, и нам уже никто не мешал. Конечно, мой поступок нельзя назвать правильным, но иногда подобные методы борьбы приходится использовать против тех, кто не понимает иначе.

Когда у меня брали интервью журналисты с телевидения, я подкинул им пару идей, как можно улучшить ситуацию с парковкой на Тайване. Я предложил им следующие меры: забирать и отвозить неправильно припаркованные машины в соседний город. К моему удивлению, там и вправду стали так делать, и нарушителей стало гораздо меньше. Оказывается, иногда необходимы более жесткие наказания.

Например, если кто-то нарушит правила парковки в Пекине, его машину стоит увезти в Тяньцзинь. При этом транспортировку должен оплатить владелец. Также, чтобы забрать машину обратно, хозяину понадобится самолично приехать в другой город, заплатить на месте штраф, а также отвезти автомобиль обратно. Почему такой метод был бы эффективным? Потому что никому не нужны лишние хлопоты, и зачастую один лишь штраф вовсе не дает результатов. Особенно в отношении богатых людей — они не боятся потерять деньги, но если им придется отправиться в другой город, чтобы забрать свою машину (что будет явно затруднительней), в следующий раз они дважды подумают о последствиях, прежде чем поставят авто в неположенном месте.

В одной из европейских стран автомобиль, который уже три раза был припаркован в неположенном месте, могут раздавить специальным танком. Вот как сурово!

В Пекине невероятно хаотичное движение, и я частенько думаю: «А не стать ли мне министром транспорта, чтобы уладить и разрешить все эти проблемы?»

Когда я попадаю в пробки, у меня действительно появляется жгучее желание выйти из машины и подменить дорожного полицейского, чтобы урегулировать движение. Заторы в Пекине возникают по большей части из-за того, что водители сами задерживают друг друга и не хотят никого пропускать. Многие ДТП случаются также из-за упрямства автомобилистов, вследствие чего машины сталкиваются, а это, в свою очередь, сразу же затормаживает движение. Многие водители не соблюдают правила: перестраиваются в неположенных местах, влезают где попало. На улице с тремя полосами движения под натиском таких умельцев может образоваться пять полос, что неизбежно приведет к пробкам. Вот если бы все соблюдали правила и по возможности пропускали друг друга, то тогда наверняка на дорогах не было бы таких ужасных пробок, как сейчас.

Сегодня в Пекине настолько много машин, что я невольно вспоминаю Сингапур. Конечно, я понимаю, что это маленькая страна, в которой очень эффективно работает транспортная система, но также нужно отдать должное их политике касательно частных авто.

Изначально стоимость машины крайне высокая: если купить «Роллс-Ройс» за три миллиона, то тогда авто можно будет водить только с семи часов вечера до семи часов утра следующего дня; если же потратить шесть миллионов, то тогда машиной можно будет пользоваться в любое время суток. В Сингапуре немало так называемых машин-зомби: если купить «Ламборгини» за полцены, то есть за пять миллионов вместо десяти, ее можно будет водить только в ночное время суток.

Также если машина пересекает мост, то с водителя взимают сто долларов, но если в салоне сидят четверо, проезд становится бесплатным. Вот этот метод вполне можно заимствовать и использовать его в Пекине. В Сингапуре люди кооперируются, исходя из принципа взаимопомощи, когда всем по пути: например, если все живут в одном районе и вместе едут на работу, тогда они попеременно используют свои машины — сегодня едем на твоей, завтра на моей — а те, у кого нет личного авто, платят немного за бензин. Это значительно разгружает дороги.

Много лет тому назад у нас были съемки в Испании. Когда я только закончил с одним эпизодом, я увидел, что примерно в ста метрах стоит наш продюсер и машет руками. Я крикнул: «Что случилось?», но он будто потерял дар речи… И тогда я узнал, что у него украли сумку, но он видел, куда убежал вор. Я и Юэнь Бяо сразу же пустились в погоню, прямо как в кино. Так как мы находились на некотором возвышении, сперва я оттолкнулся от опоры линии электропередачи, затем — от стены и приземлился на землю. Юэнь Бяо обхватил столб и соскользнул по нему вниз. Все это мы проделали очень быстро, после чего бросились за преступником. Убегая, вор стал выбрасывать наши паспорта, а мы кинулись их подбирать и в итоге так и не догнали его. После мы обсуждали произошедшее и сошлись на том, что нам не следовало собирать их сразу, а нужно было прежде всего нагнать его и схватить.

Я вожу машину уже много лет, и, конечно, на дорогах нельзя обойтись без приключений. Такого рода мелкие происшествия случались уже столько раз, что уже и не сосчитать, но я никогда не просил никого возмещать мне убытки, и всегда отпускал виновников. Однако эти два случая, произошедшие со мной, были довольно занятными.

Однажды в Гонконге рядом с моей машиной ехал грузовик, в котором сидели четверо татуированных мужчин. Они пошли на обгон, но, совершая маневр, слегка нас задели.

Все остановились. Мы не успели даже что-либо сказать, как те люди уже вышли к нам навстречу, и вид у них был крайне недружелюбный. Моим водителем в то время был А-Сяо, сын одного старого актера, по натуре своей очень покладистый и честный человек. Завидев, что к нему направляется группка рослых детин в татуировках, он занервничал.

— Вы даже не посмотрели и сразу повернули…

— Да? Как это мы не углядели? — заносчиво сказали они.

Поняв, что намечается конфликт, я сразу надел солнцезащитные очки и вышел из машины. Те четверо уставились на меня.

— Посмотрите на эту линию, как вы повернули в эту сторону. И вы еще тут разглагольствуете? Некрасиво! — вступил в разговор я.

Четверо обнаженных по пояс громил не промолвили ни слова, а только молча пялились на меня. Так как я стоял в солнечных очках, я не беспокоился, что они меня узнают.

— Вы очень бесцеремонно себя ведете. Моя машина сломается — ничего, ее починят, мне ничего от вас не нужно, но если вы так будете водить и в итоге кто-нибудь пострадает, что тогда? Так что отставьте ваше нахальство, виновный всегда жалуется первым! — продолжил я.

На самом деле я уже мысленно готовился к драке, которая могла начаться в любую минуту. Правда, из-за того, что их четверо, мне пришлось бы совсем не сладко, но и им все-таки мало бы не показалось.

— Прости нас, брат Лун,[23] — вымолвил один из детин.

Оказалось, что они все равно меня узнали.

— Ничего страшного. Не переживайте насчет моей машины, но впредь будьте осторожнее, — ответил я.

Так мы разошлись. Как мы только сели в авто, я сразу сказал А-Сяо:

— Быстро, быстро заводи!

Также я часто вспоминаю еще один случай. Однажды вечером мы ехали на съемки по неосвещенной улице, и всю дорогу я наблюдал, как нас один за другим обгоняют мотоциклы. Мне очень они не нравятся — слишком шумно. Поэтому я тихо ругнулся: «Чертова шпана». Не успел я даже закончить фразу, как увидел, что один мотоциклист, который хотел подрезать нас, неудачно вошел в поворот и врезался в дверь нашей машины. При этом он сам приземлился к нам на капот. Хорошо еще, что мы ехали не быстро, и, судя по всему, тот человек не сильно пострадал. Но наша дверь оказалась полностью вогнутой.

Все мотоциклисты остановились и собрались вокруг нас. Сначала они осмотрели своего товарища, подняли его и отвели в сторонку. Я открыл дверь (в этот раз я даже не стал надевать солнцезащитные очки) и обратился к ним.

— Молодые люди! — сказал я, и они все разом повернулись ко мне. — Почему никто из вас не удосужился узнать о состоянии моей машины? Ваше поведение чрезвычайно опасно, вы знаете об этом? Не страшно, что вы столкнулись с моей машиной, но если бы он разбился насмерть? — продолжил я.

Те люди притихли и молча слушали меня. На самом деле тогда мне все же было немного страшно — в конце концов, их численное превосходство было очевидным, и если бы вся толпа пошла на меня, они запросто могли меня избить, ограбить или даже взять в заложники.

И неожиданно, как и тогда, вперед вышел один человек и произнес:

— Прости нас, брат Лун.

— Нужно ли вам помочь доставить его в больницу? — спросил я.

Они ответили, что нет. На прощание я сказал им:

— Впредь будьте осторожней. До свидания!

В свое время в Гонконге было модно ездить на электромопедах. Тогда я еще был совсем юн, мне было семнадцать-восемнадцать лет: бурлила кровь, энергия била через край.

Как-то втроем с друзьями мы переходили дорогу и заметили, что у обочины стоят семь человек, а рядом с ними — семь мопедов. Я показал в их сторону и сказал приятелям, что, когда у меня будут деньги, я обязательно куплю себе такое транспортное средство. Тем парням, видимо, не понравился мой жест, и они начали выкрикивать ругательства. Я не стал обращать внимания и реагировать, но тут мой друг в сердцах пнул один из мопедов, и все семь попадали один за другим, как домино. Между нами завязалась драка.

Наверное, не прошло и тридцати секунд, как мы уложили на землю всех семерых противников. Уже тогда я почувствовал, что у меня разболелись и рука, и нога, и, увидев, что мы никого не забили насмерть, мы тут же убежали. Конечно, мне тогда было немного страшно, и всю дорогу меня трясло. Только пробежав половину пути, я обнаружил, что я ранен: мое бедро было проколото чем-то острым, поэтому мы зашли в магазин, купили там новую пару штанов и сами перевязали рану. В это время мы уже издали увидели, что на место драки приехала «Скорая помощь». Мы были немного напуганы, боялись, что избили этих ребят насмерть, но на следующий день мы не нашли в газетах никаких новостей.

Когда я добрался до дома, то обнаружил, что у меня сильно распухла рука, а на тыльной стороне ладони даже виднеется кость. Я побоялся пойти в больницу, поэтому просто сам перевязал себе руку подручными средствами. Два дня спустя рана стала плохо пахнуть и гноиться, плюс ко всему она кровоточила. Разбинтовав руку, я обнаружил, что кость все еще торчит. Я аккуратно потрогал ее, и она, к моему удивлению, отвалилась. Оказалось, что это был чей-то передний зуб! Уж не знаю, кому так сильно не повезло…

Однажды в Гонконге я спешил на монтаж. В одном месте дорога была под наклоном, и, проезжая там, я увидел парня и девушку, которые, видимо, упали с мопеда. Судя по всему, девушка получила серьезные травмы, она лежала на земле, а колеса валявшегося рядом мопеда все еще продолжали крутиться.

Я немедленно вышел из машины, поднял пострадавшую и положил ее в салон своего новенького джипа. Затем я усадил в машину ее парня, включил фары и аварийку и полетел к больнице, не обращая внимания по пути на красный свет. Я мчал в знакомый мне госпиталь и, прибыв на место, схватил девушку и сразу же побежал внутрь. Когда я поднял ее на руки, я увидел, что из ее бедра торчит кость. Ее молодой человек был рядом и всю дорогу шептал ее имя…

Мы вбежали в больницу.

— Господин Лун, снимаете фильм? — спросил кто-то.

— Какой фильм? Скорей спасайте человека! — начал ругаться я.

Затем я отнес ее в реанимацию. Среди персонала нашлись люди, которые сказали мне, что это частный госпиталь и они не принимают простых больных с улицы, на что я ответил:

— Только посмейте, вы просто обязаны спасти ее.

После этого я все же уехал монтировать фильм. Вечером, когда я проезжал мимо, я увидел, что там стоят люди и окуривают место трагедии ладаном… В моей голове пронеслась мысль: «Лишь бы эта церемония не имела отношения к той девушке». Неделю спустя ко мне пришли из полиции, чтобы задать пару вопросов. Только тогда я узнал, что та девушка погибла, ей было всего двадцать с лишним. Мне было ее очень жаль.

Однажды я стал свидетелем еще одной аварии. Мужчина выбрался наружу, а женщина осталась зажатой внутри. В тот раз я был вместе с Корн Юэнем, и мы решили помочь. Я хотел попытаться вскрыть машину, затем силой вытащить пострадавшую из деформированного автомобиля. Но как только мы дотронулись до ее бедра, она сказала, что ей очень больно, поэтому я не решился на дальнейшие действия и дал ее молодому человеку мобильный телефон, чтобы он вызвал «Скорую» и пожарных. Затем приехавшим спасателям удалось вытащить ее и отвезти в больницу.

Когда я наблюдаю такие истории, я всегда действую по ситуации. Точно так же происходит и на съемочной площадке: «Скрылось солнце — перенесите камеры в эту сторону». Часто в повседневной работе мне приходится расправляться сразу с восьмью делами, поэтому я уже привык быстро реагировать. Когда я вижу подобные происшествия, мне становится очень грустно. Неважно, ездите вы на машинах или на велосипедах — обязательно будьте осторожны на дороге.

Когда я жил в Гонконге, у меня было очень много джипов. В случае непогоды такой автомобиль — поистине незаменимая вещь. У меня даже есть внедорожник с выхлопной трубой наверху, поэтому ему совсем не страшна вода. Катаясь по улицам и меланхолично наблюдая за дворниками на лобовом стекле, я часто видел машины, которые застряли из-за сильного ливня. Тогда я останавливался и предлагал им помощь, и затем, в случае утвердительного ответа, вытаскивал их авто из воды.

Однажды вечером в Гонконге я поехал в горы и увидел на полпути девочку лет четырнадцати-пятнадцати, которая шла одна, что-то неся в руках. Я почувствовал неладное, поэтому остановил машину, чтобы спросить у нее, куда она идет. Девочка ответила, что направляется на залив, и я предложил ее подвезти. Она, конечно же, узнала меня, поэтому доверилась мне.

По дороге я спросил ее, что она собирается там делать, и она ответила, что договорилась встретиться с друзьями на берегу моря и отпраздновать свой день рождения. Я поехал в указанном направлении. Почти добравшись до того пляжа, я увидел толпу людей подозрительного вида, и, судя по всему, там собирались проводить уличные гонки. Я немного забеспокоился, поэтому спросил у нее: «Ты уверена, что хочешь пойти туда одна?» Она ответила, что договорилась встретиться с друзьями. Тогда я сказал ей: «Взгляни, возле берега нет ни души, не горит ни один огонек, если ты хочешь туда попасть, тебе придется пройти через эту толпу, а это довольно страшно». Девочка все же настаивала на своем. Но я проявил твердость: «Так не пойдет, я тебя туда не пущу и провожу тебя домой». Немного подумав, она все же решила послушаться меня. Я развернул машину и отвез ее домой в Куан Тонг.[24] Наверное, ее родители до сих пор даже не догадываются об этом моем поступке.

Много лет тому назад мы снимали фильм в Испании и заметили, что в местный полицейский участок обращаются только японцы. Причем все они сообщали об ограблениях, а некоторым даже ломали нос. В то время в Европе в основном грабили шикарно одетых девушек. В Испании, Италии и во многих других странах орудовали воры на мотоциклах: они проезжали мимо жертвы, дергали за сумку, и если человек не отпускал руку, он падал на землю. Сегодня же среди потерпевших встречается немало китайцев, потому что они ходят с брендовыми вещами, да еще и носят с собой наличные.

Однажды я сопровождал режиссера Ло Вэя в Италию. В аэропорте он не раз открывал свой портфель, в котором лежали деньги, упакованные в конверт. Когда мы готовились к регистрации, он увидел, как мой менеджер, Вилли Чан (в прошлом он работал на Ло Вэя), устал ходить и присел на пол рядом с очередью. Это показалось ему забавным, и он открыл свой портфель, достал фотоаппарат и отвернулся, чтобы запечатлеть этот момент. И именно в эту короткую секунду щелчка камеры его портфель испарился.

Когда воры видят на улице таких, как мы, то предпочитают не связываться. Но если они приметят девушку на каблуках, вероятнее всего, она станет жертвой ограбления — ведь она в жизни их не догонит. Некоторые воришки работают даже и не в оживленных районах города, а в тихих, безлюдных местах. Поэтому обязательно нужно держать кошелек и все свои ценные вещи в поле зрения: либо хранить ценности в сумке на поясе, либо повесить сумку вперед и крепко держать ее.

Как-то раз в холле одной гостиницы я заметил одну очень красивую девушку в мини-юбке, она сидела на диване с собакой на поводке. Вокруг было немало людей: некоторые хотели посмотреть на собаку, умиляясь прелестному песику, а некоторые пытались подкатить к девушке, и та изредка вступала с ними в разговор. А через некоторое время обнаружилось, что у всех пропали вещи. Девушка сидела там, чтобы отвлекать внимание: пока зеваки играли с собачкой и пытались украдкой заглянуть красавице под юбку, ее сообщники не теряли времени даром.

Однажды я поехал по работе в Шанхай и увидел в аэропорту, как какой-то человек дымил прямо под знаком «Курить запрещено». Я подошел к нему, указал на табличку и спросил: «Вы не умеете читать? Здесь нельзя курить». Тот человек недовольно взглянул на меня, развернулся и ушел.

По приезде в Шанхай меня встретил Ван Лихом. Вдвоем мы сели на заднее сиденье автомобиля и от нечего делать стали смотреть в окно. Вдруг с нами поравнялся автобус, и я увидел в салоне женщину с ребенком на руках. Привычным жестом она выбросила использованную салфетку в окно. Я тут же повернулся к своему спутнику и сказал: «Вот это да, давайте нагоним их, я хочу сказать ей пару слов! Водитель, поехали быстрей, догоните тот автобус».

Когда наша машина сравнялась с тем автобусом, я открыл окно, но не успел еще и рта раскрыть, как Ван Лихом обратился к той женщине: «Эй! Зачем же ты разбрасываешь мусор где попало? Ты знаешь, что ты подаешь своему ребенку плохой пример?..» Сделав ей замечание, мы умчались вперед, оставив удивленную мамашу позади.

Когда я работаю над фильмом, меня можно назвать универсальным солдатом: помимо того что я являюсь режиссером, сценаристом, актером, постановщиком боев, я еще беру на себя обязанности завхоза. Что делает человек на этой должности? В моем ведении быт каждого члена съемочной группы. Мне важно, чтобы все мои подопечные хорошо питались и жили в комфорте. Если в съемках задействовано триста пятьдесят сотрудников, на площадке должно быть триста пятьдесят стульев. Если одновременно обедают четыреста человек, нужно, чтобы для всех них было достаточно столов. Нельзя, чтобы кто-то ел, сидя на тротуаре, требуются шатры, которые могли бы защитить людей в непогоду или создать тень в жаркие дни.

В этой сфере я работаю уже очень много лет и видел всякое. Существует немало исполнительных продюсеров, которые вдвое сокращают бюджет, выделенный на питание, и в несколько раз снижают зарплату приглашенным актерам. Я категорически против возникновения такого рода ситуаций в моей съемочной группе, поэтому всем этим я заведую сам. Каждый приглашенный актер получает гонорар лично в руки, и мне не нужно посылать какого-то третьего человека, который возьмет за десятерых и, вероятно, положит деньги к себе в карман. Из-за того, что видел немало несправедливости, я хочу, чтобы съемочная площадка Джеки Чана стала примером для подражания. Мне важно, чтобы все мои коллеги — сотрудники киностудии, режиссеры, инвесторы — знали, что проблемы существуют всегда, но нужно знать, как их решать.

Во время съемок фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» нам нужно было создать огромный пейзаж-макет в одном из съемочных павильонов компании Central Pictures Corporation. Как-то раз мне позвонила продюсерская компания и пригласила понаблюдать за процессом монтажа в павильоне. Когда я прибыл на место, то сразу же увидел, что все рабочие заняты сваркой: мне нужен был максимально реалистичный макет, который был бы достаточно прочным и соответствовал бы требованиям экшн-фильмов. Площадь павильона составляла полторы тысячи квадратных метров, и вскоре мне стало дурно — нужно было срочно надевать маску. Сначала я решил посмотреть, как продвигается работа по сооружению макета, и тут заметил, что внутри павильона нет ламп, а скудный солнечный свет едва пробивается внутрь. Чем дальше я шел, тем тяжелее становилось дышать.

Я немедленно разозлился и начал искать ответственных лиц. Мне подозвали человека, который отвечал за сооружение сцены.

— Что случилось, господин Лун? — спросил он.

— Включите свет и вентиляцию!

— Но на все это нужны деньги…

— Немедленно включить! Если никто не заплатит — заплачу из своего кармана! Включить вентилятор стоит не так дорого! Вы знаете, что вы губите людей? Таким образом вы сократили срок жизней всех этих парней по крайней мере на десять лет! Черт возьми, они работают уже битый месяц даже без защитных очков и вдыхают отравленный воздух! Я требую, чтобы уже сегодня во второй половине дня тут стояли вытяжные вентиляторы! — негодовал я.

Увидев, что я не на шутку разгневался, они сразу же смогли раздобыть и разместить в павильоне вентиляторы.

На следующий день я встретился с Хань Саньпином и немедленно сообщил ему об этой ситуации. В тот же день Хань и Чжан Хунсэнь, глава Государственного управления по вопросам кино, еще раз посетили со мной павильон, и я констатировал, что условия труда действительно улучшились. Местный управляющий все показывал мне:

— Вот, господин Лун, посмотрите, тут мы обедаем, а это место для отдыха…

— Не надо заботиться обо мне, лучше относитесь хорошо к рабочим, — сказал я.

Несколько дней спустя (а я как раз работал в павильоне) ко мне подошел молоденький рабочий и поблагодарил меня. Я обернулся и понял, что вовсе с ним не знаком. Позже оказалось, что это здешний сварщик.

Я каждый день кручусь на съемочной площадке, где на меня смотрят примерно восемьсот человек, и я ежесекундно и ежечасно думаю о них. Я часто говорю людям из своей съемочной группы, что в нашей индустрии очень важно быть человечными. Это один из принципов моей работы. Особенно сегодня, когда я снимаю фильмы не для того, чтобы заработать или получить премию, а ради того, чтобы реализовать свои замыслы.

Когда я сотрудничал с Чжан Цзинчу на съемках фильма «Час пик-3», она уже достаточно хорошо знала английский, но она по-прежнему считалась новичком в Голливуде, и к ней нередко относились предвзято. Поэтому я всегда старался ей помочь и вступался за нее.

В то время съемочная группа постоянно снимала меня и Криса Такера. У Чжан Цзинчу, по сути, была роль второго плана, поэтому она терпеливо ждала своей очереди на площадке. Если нас снимали со спины, ей не нужно было самой принимать участие в этих сценах, но она каждый раз старалась играть сама. В одном эпизоде она должна была плакать, сидя передо мной, но при этом камера снимала только меня, и в принципе ей можно было и не напрягаться, но она все же играла свою роль. После того, как объявили, что эпизод снят, я сказал ей: «Они не снимают вашего лица, поберегите слезы». Но она все продолжала плакать, полностью войдя в роль, стараясь таким образом создать необходимый настрой и облегчить мне задачу.

Когда в США работают над фильмом, особое внимание уделяют последовательности кадров: каждый раз сначала снимают дальний, средний, а затем крупные планы. И все это время она провела со мной, сидя напротив и постоянно плача. Этим эпизодом мы занимались целый день, и к вечеру она заметно устала. Вскоре нашу с Крисом часть наконец досняли, и наш рабочий день завершился.

Услышав о том, что мы вдвоем закончили, все сразу же расслабились.

Затем подошла очередь снимать Чжан Цзинчу. Для того чтобы снять наши с Крисом силуэты, достаточно было найти дублеров. И все в съемочной группе привыкли думать, что поскольку мы уже состоявшиеся кинозвезды, то вряд ли нам захочется подыгрывать актерам второго плана. Тогда я решил остаться. Я подумал, что она только-только приехала в Голливуд, и неважно, сколько всего у нее было в Китае, на новом месте всем может быть страшно. Я сам прошел через это. Поэтому я стоял в укромном уголке и наблюдал за происходящим на площадке. Тогда же я заметил, что все работники уже расслабились, да и режиссер тоже развалился на своем кресле: «Ну давайте, работаем. Мотор!»

В тот момент они снимали эпизод, в котором Чжан Цзинчу толкает дверь и заходит, при этом в ее глазах должны были блестеть слезы. Я стоял поодаль и наблюдал, как она достала капли, а услышав команду «Мотор!», сразу же занервничала и быстро их спрятала. Рядом не было ни ассистентов, ни костюмеров, ни гримеров, поэтому актриса сама немного подправила наряд, надежно спрятав капли, и сразу же приготовилась выходить. Завидев эту ситуацию, я тотчас направился обратно на площадку и громко объявил: «Остановите, остановите!» Затем я повернулся к Чжан и сказал: «Когда будешь готова — скажи мне». После чего я опять обратился к съемочной группе: «Послушайте, когда я скажу — тогда и начнем».

Вернувшись на исходную позицию, она аккуратно закапала себе глаза, настроилась на работу и сообщила, что готова. Тогда и я объявил: «Все, теперь начинаем». Затем последовало «Камера!», «Мотор!», и она вышла… В тот день я все время стоял рядом и наблюдал за происходящим. И как только режиссер крикнул «Снято!», я сразу же подошел к ней и спросил: «Ну как? Нормально? Можешь еще разок?» Она ответила утвердительно, и я сказал остальным: «Хорошо, продолжаем». Я так поступил, чтобы показать им, что обижать новичков нельзя и снимать еще раз можно, только если актер дает разрешение на повторный дубль.

Когда меняли декорации, а стоявшие рядом люди поправляли камеры и освещение, я нарочно подошел к Чжан, чтобы приобнять ее, помочь ей успокоиться и настроиться на работу: ведь она провела со мной на съемках целый день, и сейчас у нее не осталось слез, чтобы плакать. В итоге я был на площадке все время, пока ее снимали, и, закончив работу, она от всей души меня поблагодарила. На это я ответил ей: «Не за что, находясь здесь, далеко от родины, мы должны поддерживать и воодушевлять друг друга».

Такое поведение тоже является своеобразной многолетней профессиональной привычкой. Однажды, когда я был в Канаде, Питер Чан пригласил меня на премьеру своего фильма «Любовное послание». Подумав, что выходцам из Китая нужно непременно подбадривать друг друга, я специально вылетел в Лос-Анджелес, чтобы поприсутствовать на этом мероприятии. Так же было и в канун премьеры фильма «Пуленепробиваемый монах» с участием Чоу Юн-Фата, я также приехал туда, чтобы поддержать своего товарища. Чем больше придет близких людей, тем ты уверенней себя будешь чувствовать. Я и правда так считаю, но, может быть, многие думают совершенно иначе.

В 1992 году мы работали в старом здании вокзала в Чанчуне. Мы снимали сцену в поезде, а внизу какая-то старушка продавала там семечки. Во время перерыва я смотрел в окно и наблюдал, как многие из съемочной группы подходили к бабушке, брали у нее кулечки и уходили. Мне показалось это странным, и я спросил своих коллег:

— Что вы делаете? Вы хоть заплатили?

— Да, мы дали ей пять юаней, — ответили они.

Я вышел из поезда, прошелся вдоль путей и направился к пожилой женщине.

— Бабушка, как вы сюда добрались? — спросил я.

— Я каждое утро прихожу сюда с тачкой, — ответила она.

— А если продать все эти семечки, сколько вы сможете заработать? — поинтересовался я.

— Наверное, несколько юаней, они мне уже заплатили пять, поэтому я и разрешила им брать просто так, — услышал я в ответ.

Тогда я совершенно не знал, какие были цены в материковом Китае, и, естественно, не понимал, что тогда большая горсть семечек стоила около одного мао,[25] и поэтому я сказал ей:

— Это слишком мало, давайте я дам вам сто, и тогда вы сможете сегодня закончить пораньше и отправиться домой.

В то время поезда еще работали на угле. Рядом со съемочной площадкой стоял заброшенный локомотив, а внутри него был бак с водой. Во время съемок там постоянно крутился один мальчик восьми-девяти лет, и так как он часто был поблизости, то постепенно начал узнавать меня. Как правило, он был с ног до головы грязный, а порой еще и покуривал, небрежно держа папироску во рту. Вместе с остальными ребятами из съемочной группы он повадился звать меня старшим братом. Однажды я сказал ему: «Чем ты занимаешься? Почему ты такой грязный? На тебе триста юаней, сначала сходи помойся, а потом купи себе приличной одежды».

Я и не думал, что мальчик окажется таким послушным, и когда он вернулся в тот же день абсолютно чистым, я даже не узнал его. Помимо всего прочего, он еще и оделся во все белое и с гордостью сообщил: «Старший брат, я помылся!» Я похвалил его.

Но на следующий день, когда я увидел его вновь, он снова превратился в покрытого сажей мальчугана.

В мой офис в Гонконге часто наведывались фанаты со всего мира. Частенько они терпеливо ждали у ворот, чтобы хоть мельком взглянуть на меня. Раньше добраться из материкового Китая до Гонконга было достаточно сложно, поэтому оттуда приезжало не так много поклонников. И вот как-то раз я получил почетную докторскую степень и в приподнятом настроении направлялся к своему офису, чтобы сразу же приняться за подготовку торжества по этому случаю. Кроме того, мне нужно было дать еще несколько интервью, и я очень торопился. На входе я заметил одного парня. В тот день было очень холодно, а он был только в свитере, к тому же немного порванном и не очень чистом… Моя машина быстро промчалась мимо него к офису, но когда я зашел к себе, у меня никак не выходил из головы тот фанат на улице. Поэтому я попросил своего сотрудника посмотреть, по-прежнему ли он там стоит. Оказалось, что мой поклонник прибыл из материкового Китая, потратив на дорогу уйму денег, и все это только ради того, чтобы увидеться со мной. Как только я услышал об этом, я сразу же отложил в сторону дела и разрешил его впустить. Когда паренек вошел, он держал в руках три толстенных альбома с моими фотографиями. Бедный парень ужасно замерз, от холода у него текло из носа. Я попросил налить ему горячего чаю и пригласил его немного посидеть у нас в офисе, отдохнуть и чуточку согреться. Я придвинул к себе его альбомы, изучил их, потом встал и похлопал его по плечу. Парень расчувствовался и… заплакал. Думаю, что это произошло от волнения. В этот момент я немного растерялся и, не зная, как лучше поступить, попросил принести ему парочку подписанных фотографий и еще кое-каких маленьких подарков.

Я и сам не могу похвастаться знатным происхождением, поэтому я всегда с симпатией отношусь к людям самых простых профессий. Особенное внимание я уделяю официанткам и стюардессам. Как-то раз я был на Тайване, и мои местные друзья пригласили меня в ресторан. Мы сидели в отдельном зале. Одна из официанток, обслуживающих нас, видимо, только начала работать в этом заведении и еще не была достаточно опытной. Во время трапезы девушка подливала нам чай и, вероятно, некрепко держала чайник и случайно пролила напиток на одежду, висевшую на спинке стула. Официантка очень сильно разнервничалась. Решив не разбираться, чья это была одежда, я сразу же сказал ей: «Не страшно, не страшно, всякую вещь можно постирать, главное, что ты не обожглась». После этого всем остальным уже было бы неловко упрекать ее. Услышав мои слова, она чуть не расплакалась, и я поспешил добавить: «Все в порядке, не бойся».

Неважно, еду ли я в машине или иду пешком, завидев бродягу или нищего, я всегда прошу своих сотрудников, чтобы они дали им немного денег. Многие друзья говорят мне: «Джеки, это подставные люди». Но меня не заботит, обман это или нет, главное, чтобы мне самому было радостно. Даже если после того, как отъедет моя машина, тот человек посчитает меня дураком, какое мне до этого дело?

Почему так важно учиться?

В детстве я очень не любил ходить в школу.

Когда мне было примерно шесть лет, папа, как обычно, разбудил меня рано утром, чтобы позвать с собой на утреннюю тренировку. После занятий он сказал мне: «Скоро ты пойдешь в школу».

Как только я услышал это, то сразу же расстроился. Ходить в школу? Что же, это означает, что я больше не смогу играть, когда мне вздумается? Там, где мы жили, многие дети из богатых семей уже учились, и я видел, как они ежедневно встают утром, надевают ранец на спину и выходят из дома в форме. Я посмеивался над ними. Сам же я целыми днями бегал во дворе, гулял сколько душе угодно, а если мне становилось скучно, я шел к маме и помогал ей складывать одежду, или к папе, чтобы посмотреть, как он режет овощи и готовит. Также я мог часами болтать со своей «девушкой», дочкой консула. Как здорово мне жилось!

Я сказал папе, что вовсе не хочу идти в школу и учиться, но все было бесполезно. Несколько дней спустя я вышел из дома, как те дети, которых я терпеть не мог, в школьной форме и с ранцем за плечами.

Начальная школа Наньхуа считалась очень хорошим учебным заведением с достойными учителями, которые были терпеливы и ласковы к детям. Школа была прекрасно оборудована, а все мои одноклассники были очень воспитанными и происходили из хороших семей. На самом деле, чтобы меня зачислили в эту школу, моим родителям пришлось потревожить многих своих знакомых, так что мое поступление все считали большой удачей. Но разве тогда я мог это понять? Мне не хотелось учиться, и я часто из-за этого дулся. Как только я заходил на территорию школы, мое настроение немедленно ухудшалось.

Я с детства был гиперактивным ребенком, и на уроках я всегда скучал. Мне было неинтересно слушать, о чем говорит учитель, да и многие слова, которые он произносил, я не понимал. Для меня он всего лишь раскрывал и закрывал рот, в то время как сам я витал в облаках. Иногда я мечтал, чтобы папа заставил меня пойти с ним на утреннюю тренировку. Порой думал: «Пусть он побьет меня — все лучше, чем просто сидеть на месте». В то время моим самым любимым уроком была физкультура: наконец-то можно было выйти на свежий воздух и подвигаться, чему я был очень рад.

Когда скука становилась поистине невыносимой, я начинал искать себе развлечения. Я качался на стуле и специально падал, что очень веселило моих одноклассников, корчил рожи приятелям, а иногда так громко стучал по парте, что вести урок было попросту невозможно. Когда мои шалости вошли в привычку, учитель потерял терпение: он выгонял меня из класса и оставлял стоять в коридоре. А чтобы не привлекать внимания остальных, он понижал голос и говорил, строго глядя мне в глаза: «Не думай, что ты какой-то особенный!»

Затем преподаватели поняли, что я неисправим, отчего я и стал для них лучшей моделью для демонстрации всех имеющихся способов наказания. Случалось, что не проходило и половины урока, как меня уже выгоняли за дверь и заставляли держать табуретку над головой. В таком положении я должен был находиться до тех пор, пока учитель не разрешит ее опустить. Затем мне стали вешать на грудь табличку, на которой были записаны мои проступки, например, «Я опять хулиганил», «Я потерял учебник», «Я не выполнил домашнее задание», а порой и просто писали «Я неисправим». По правде говоря, я тогда почти не умел читать, но за что меня ругали учителя, я прекрасно понимал, подозреваю, что и на табличках было написано нечто подобное.

Поскольку я постоянно стоял снаружи с табличкой или с поднятой табуреткой, я быстро прославился на всю школу. Время шло, и я тоже научился жульничать. Например, если учителя не следили за мной, я опускал табуретку на пол, а сам, прислонившись к стенке, дремал. Кстати, навык спать стоя очень пригодился мне в жизни. Много лет спустя на съемочных площадках я часто использовал этот прием.

Я шалил, не выполнял задания, терял книги, затем я начал драться в школе: нельзя сказать, что беспричинно нападал на других, но мое поведение все же доставляло немалую головную боль школе. После занятий случалось, что мне не удавалось поймать попутку, и поэтому я добирался до дома пешком. Из-за этого я часто рвал форму или просто забывал портфель где-нибудь по дороге. За это дома я либо получал от папы, либо же меня запирали в комнате для мусора.

В итоге я остался в первом классе на второй год. Узнав об этом, родители начали понимать, что их сын, видимо, не создан для учебы, и забрали меня обратно домой. Я был безумно рад, ведь я вновь мог вернуться к беззаботной жизни, играть везде и всегда!

Но мое счастье было недолгим, и вскоре меня отправили в Китайскую драматическую академию, где десять лет я провел в режиме адских тренировок.

Хотя в академии мы в основном ежедневно тренировались, нам также приходилось учиться. Мы занимались по методике частных школ классического направления. А это значит, что в академии не было тех дисциплин, которые изучали в моей прошлой школе: математики, китайского и английского языков. Мы проходили «Четверокнижие»[26] и «Пятикнижие».[27]

«Дао Великого Учения — являть собой сиятельную Добродетель, отнестись с заботой к другим, всеми силами опекать народ и достичь Совершенства. Познав то, как сохранить [состояние Совершенства], можно обрести решительность. Обретя решительность, можно достичь состояния покоя. Достигнув состояния покоя, можно стать неколебимым [в любых ситуациях]. Оставаясь неколебимым, можно всесторонне мыслить. Всесторонне мысля, можно достичь [необходимого состояния]…»[28] Вот такого рода тексты я помню до сих пор. Наставник — это не школьный учитель, который максимум может заставить ученика стоять с поднятой табуреткой. Если мы плохо учились или недостаточно старательно тренировались, нас сразу же подвергали телесным наказаниям. Разве мы бы осмелились не выучить эти тексты наизусть? То, что я заучил тогда, я отчетливо помню до сих. К сожалению, в детстве моя память была лучше, и сейчас я уже не так хорошо все запоминаю.

Однако наша банда шалунов вскоре нашла лазейку. Время от времени, когда текст еще не был заучен, страх быть наказанным наставником заставлял нас угрожать тем, кто уже выполнил задание: «Не смейте говорить, что вы выучили, слышите?!» Во время проверки в классе учитель говорил: «Такая-то глава из «Бесед и суждений», Юэнь Лоу (меня так звали во время учебы в академии), рассказывай по памяти». Я говорил: «Извините, я еще не выучил до конца». Учитель сердито смотрел на меня, затем просил Саммо Хунга: «Тогда ты расскажи». Тогда и Саммо Хунг отвечал, что еще не готов. В итоге все как один отвечали, что еще не все выучили, и тогда учитель не шел докладывать мастеру. Ладно наказать одного-двух, но нас в классе было несколько десятков, и у них не хватило бы сил на то, чтобы повлиять на всех.

Нашего учителя, заведующего гуманитарными предметами, звали Дон Лан-ин. Я до сих пор помню, как он очень красиво писал иероглифы, не отрывая кисточку от бумаги, очень плавно. В то время он обучал нас каллиграфии, написанию иероглифов кистью, но мы всегда ленились ходить на его уроки, рассуждая про себя: «И кто захочет учиться этому? В чем будет прок?»

Чем дальше, тем мы становились нахальней. Когда мы сидели на уроках общеобразовательного толка, наставник Юй обычно уходил на встречу с друзьями или отправлялся играть в азартные игры — вот в это время мы и начинали безудержно веселиться. Мальчики бросались учебниками, корчили рожи, резвились и дрались, а девочки же — громко болтали и шумели, а учитель ничего не мог с нами поделать. Один из нас стоял на стреме, чтобы успеть вовремя предупредить всех, что идет наш наставник. В этом случае мы быстро усаживались на свои места и вмиг превращались в прилежных учеников. Учителям, которые вели у нас общеобразовательные дисциплины, платили довольно скромную зарплату, и поэтому, естественно, никому не хотелось терпеть свору непослушных детей. За несколько лет мы довели одиннадцать преподавателей, которые всегда с радостью уходили от нас.

Я уже рассказывал, что, когда я повзрослел и приехал в США, все вокруг пользовались карточками, мне же приходилось носить с собой наличные. В то время, чтобы расплатиться кредиткой, требовалось заполнять специальные бланки. Я же был не в состоянии это сделать, к тому же подпись на чеках у меня каждый раз выходила разная, отчего работникам приходилось подолгу сверять информацию. Именно тогда я остро ощутил, как стыдно быть необразованным.

Став же знаменитым, я стал часто давать автографы. За границей это было нетрудно — редко какое имя выходит за рамки двадцати шести букв алфавита, и в крайнем случае всегда можно спросить у поклонника, как оно пишется. В Китае же было много неловких ситуаций. Часто, когда фанаты просили написать их имя, я уточнял: «А какие именно иероглифы?», мне отвечали, но часто получалось так, что я даже не знал, как они пишутся. В итоге приходилось просить поклонника написать образец, чтобы я мог его скопировать. Но и тут не все было просто: некоторые фанаты писали иероглифы, не отрываясь от бумаги, и мне вновь приходилось просить переписать имя в более классической и узнаваемой форме. В общем, это был настоящий конфуз. Для сравнения: на написание двух китайских имен я тратил столько же времени, сколько на написание десяти латинских.

После того как я начал заниматься благотворительностью, я стал часто посещать школы и детские дома, где меня просили расписаться или написать пару фраз на память. И каждый раз меня охватывал ужас. Вряд ли я смогу передать вам это чувство. Бывало, что я открывал дверь и видел, что на столе лежит стопка бумаги, а иногда даже и кисть для каллиграфии, — в этом случае я под выдуманным предлогом ускользал в неизвестном направлении. Посмотрите же на многих образованных людей, которые часто оставляют достойные автографы — их очень приятно получить в дар. Что же касается меня, я не то чтобы не хочу писать — я не умею писать красиво, за что мне и правда очень стыдно. Поэтому при любом удобном случае я говорю молодым людям, что нужно обязательно хорошо учиться. На пожертвования кинолюбителей со всего света и на мои личные средства я построил немало школ «Сердце Дракона», в первую очередь для того, чтобы ребятишки материкового Китая могли с детства получать образование и прилежно учиться. Где бы я ни встречал хорошо воспитанных и образованных детей из китайских семей, я радуюсь за них всей душой.

Вспоминая сегодня некоторые события из детства, я жалею о том, что я не учился хорошо, когда мне была дана такая возможность. Тогда, в молодости, мне было важно, сколько у меня денег, сколько наград я получил. Но со временем все эти вещи стали значить для меня все меньше и меньше, сегодня же они не заботят меня вообще. Если говорить о том, существует ли то, о чем я действительно жалею, что я действительно желал бы изменить, то я хотел бы вернуться в детство и получить хорошее образование.

Фэн Сяоган[29] как-то сказал мне: «Если бы ты прилежно учился, то сегодня не было бы Джеки Чана. Тебе надо благодарить себя за то, что тогда ты не интересовался учебой». В этом есть доля правды, но я действительно хотел бы лучше обладать знаниями, чем ежедневно жалеть о том, что их нет. Часто мои слова не выражают полноту моей мысли, а произнесенное мною нередко понимают превратно или ошибочно.

Посмотрите на Брюса Ли, он прочитал много книг и к тому же изучал философию, и в его словах кроется глубокий смысл. Как замечателен его пассаж «Будь водой, мой друг!» А все оттого, что он ходил в школу; я вот не смог бы произнести столь сильную речь.

Я все время говорю, что я невежда, но эти годы я тоже непрерывно учился, постоянно исправлял свои ошибки и совершенствовал себя. Я обращаюсь к тем, кто все еще молод: надеюсь, вы сможете с пользой провести свою молодость, прилежно учиться и ни о чем не жалеть.

Привожу слова Брюса Ли:

«Потому как вода бесформенна, ты не можешь ухватить ее, ты не можешь ударить ее кулаком, и тем более ей невозможно навредить. Стань аморфным, бесформенным, как вода. Когда воду наливают в стакан, она становится стаканом. Когда воду наливают в бутылку, она становится бутылкой. Когда воду наливают в чайник, она становится чайником. Вода может течь, а может и крушить. Будь водой, мой друг!»

Моя мечта

Когда я был маленьким, я многим хотел заниматься, и у меня было немало идеалов.

В пять-шесть лет я смотрел телевизор — тогда мы жили на территории консульства, и мне были доступны многие зарубежные фильмы и совсем немного отечественных. Мне очень нравились ковбои: они были чрезвычайно смелыми, поэтому я всегда хотел на них походить. Я выпрашивал у родителей костюм ковбоя, и когда они все же купили мне его, я казался себе очень мужественным.

Оказавшись в школе, мне, как и всем остальным, начали нравиться развязные и романтичные красавцы наподобие Патрика Цзе,[30] и в будущем я мечтал стать таким же. Затем я увидел по телевизору фильм «Окно» с Джозефиной Сяо, которая сыграла там слепую девушку. Она была такой прекрасной, что мне сразу же захотелось, чтобы у меня была незрячая подруга, когда я вырасту.

Когда я учился в Китайской драматической академии и только начал подрабатывать, я стал восхищаться борцами, и поэтому я надеялся, что в будущем смогу стать чемпионом по боксу. Одно время я боксировал и мог в одиночку побить семерых. А проигрывал я лишь одному человеку, и это был Саммо Хунг. Каждый раз, когда меня ставили с ним драться, он непременно опускал руки передо мной, и таким образом я не смел поднять на него кулак. Поскольку в Китайской драматической академии было чрезвычайно важным «уважение к учителю и к их наставлениям», младшие братья не должны были бить старших, это считалось сродни предательству учителей и предков. До сих пор я зову его старшим братом, и если вы меня спросите, кто из нас двоих сильней, я отвечу, что он.

Чуть позже мне захотелось стать наемным бойцом. Они казались мне очень стильными и важными, способными наказывать изменников и искоренять зло, да и в целом они выглядели весьма внушительно. А еще позже я стал постоянно работать на съемочных площадках каскадером, и в то время я мечтал стать постановщиком боев. А когда уж я стал постановщиком, у меня появились амбиции режиссера.

В итоге я уже в восемнадцать лет ставил бои, а в двадцать два начал снимать картины. По меркам того времени это было своеобразным чудом, ведь я добился успеха в столь юном возрасте. Раньше, будучи каскадером, я зарабатывал всего несколько десятков гонконгских долларов в день, но при этом мне нужно было рисковать своей жизнью. Вы даже и представить себе не можете, насколько это было трудно. Сегодня, оглядываясь назад, я понимаю, что упертость — решающий фактор: человеку необходимо всеми силами двигаться по направлению к своей мечте и никогда не сдаваться.

^{В детстве я мечтал стать ковбоем.}

Наверное, мечта стать постановщиком боев появилась у меня благодаря отцу. Это произошло, когда я еще был каскадером, и та картина до сих пор стоит у меня перед глазами.

В то время я впервые поехал к родителям в Австралию. Солнце уже почти село, мы были на кухне. Папа готовил ужин, а я меланхолично наблюдал, как он режет мясо, вырезает фигурки из овощей. Я смотрел на него со спины, затем он медленно повернулся в мою сторону и спросил: «Сын, мне уже шестьдесят, но я все еще могу готовить и могу прожить за счет этого умения. Сейчас тебе двадцать лет, когда тебе будет шестьдесят, сможешь ли ты еще драться?»

Эта фраза сильно взбудоражила меня.

В то время я работал каскадером в Гонконге, и мне уже было трудно держаться на плаву. Каждый день я ходил на съемочные площадки, а затем постоянно играл на деньги. Удача тогда совсем не сопутствовала мне, и каждый раз, когда я делал ставку, я непременно проигрывал. Эта папина фраза подстегнула меня: нужно найти для себя направление и перспективу развития. И я сказал себе: «Однажды я стану постановщиком боев».

Задавшись этой целью и расставив приоритеты, я вернулся домой и перестал играть в азартные игры, а стал вместо этого наблюдать за тем, как мои коллеги расставляют камеры, как выбирают угол съемки, как контролируют все процессы, как общаются с режиссером и с актерами, и только тогда я понял, что все это — большая наука. И я начал потихоньку учиться всему этому.

Впоследствии мне и правда выпал шанс стать постановщиком боев, и тогда за один фильм я мог получить около десяти тысяч долларов, что было уже очень неплохо. С того момента я начал детально исследовать все, что происходило на съемочной площадке: режиссерскую и операторскую работы, освещение, художественную постановку, реквизиты, декорации — я изучал все подряд. Затем, когда я смог занять место режиссера, уже никто не мог меня обмануть, потому что я разбирался во всех областях, и при этом всегда отчетливо понимал, что именно мне нужно. Является ли тот или иной эпизод проходным или же центральным, какое именно освещение стоит выбрать, надо ли приблизить камеру или же лучше отодвинуть ее — все это я отчетливо себе представлял. И я мог контролировать работу на всей площадке, эффективно давать распоряжения любому подразделению.

Конечно, я не являюсь исключением, многие современные великие режиссеры в прошлом были простыми работниками на съемочной площадке, ассистентами инженера по свету, ассистентами кинооператора. Например, Питер Чан, Эндрю Лау (Лю Вэйцян), Тедди Чан, Стэнли Кван — в ту пору они часто крутились со мной на одних и тех же съемочных площадках, некоторые помогали мне со сбором информации, некоторые работали моими ассистентами, некоторые таскали сумки или заказывали на всех еду, а сегодня все они стали первоклассными режиссерами, и все они молодцы. Все они, как и я, помнили о своих мечтах и приложили большие усилия, чтобы их осуществить.

В молодости у меня не было права голоса на съемочной площадке, и я постоянно снимался в фильмах, которые мне не подходили, но я многому научился в процессе и приобрел немало полезных навыков. Впоследствии я стал осознавать, что многие режиссеры фактически не способны выполнять свою работу, поэтому мне было легче самому стать режиссером и затем найти человека, с которым можно было бы написать сценарий, чтобы шаг за шагом реализовать все свои планы.

Когда я был маленьким, я хотел быть полицейским, шпионом-агентом Департамента уголовного розыска, работать на ФБР… Те картины, для которых я сам написал сценарий: «Проект „А“», «Полицейская история», «Разборка в Бронксе», «Кто я?», «Большой солдат», «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак», позволили мне осуществить мои детские мечты, а также получить уникальный и незабываемый опыт. Человеческая жизнь в фильмах всегда красочна и разнообразна, и я понимаю, насколько мне повезло: я до сих пор могу работать на этом поприще. На сегодняшний день мне до сих пор не удалось осуществить всего одну мечту: я бы хотел снять фильм, рассказывающий о пожарных, — «Борцы с огнем». Возможно, однажды я его сниму.

Я знаю свои сильные и слабые стороны, знаю, что мне ни в коем случае нельзя даже пробовать играть красавцев типа Пань Аня,[31] чтобы нравиться всем девушкам, это просто невозможно. Да и у меня самого нет такой уверенности в себе. Мне подходят роли маленьких людей, поэтому в фильмах я обычно предпочитаю такое амплуа.

Однажды меня пригласили на премьеру фильма Сильвестра Сталлоне в США. В то время меня еще мало кто знал, поэтому, когда я шел по красной дорожке, я старался шагать как можно быстрей, чтобы не путаться под ногами людей, идущих следом, а также не мешать кинозвездам давать интервью. Тогда, глядя на всех восторженных фанатов и многочисленные вспышки фотоаппаратов, я сказал сам себе, что однажды я обязательно пройдусь по красной дорожке в честь выхода своего собственного фильма и при этом оставлю отпечатки рук и ног на «Аллее славы» в Голливуде.

Несколько лет спустя эти два загаданных желания сбылись. После этого люди еще не раз чествовали меня на красной дорожке. Моя звезда на «Аллее славы» расположена в очень видном месте, и многие фанаты со всего мира специально приезжают туда, чтобы сфотографироваться.

Ежедневно, глядя в зеркало, я говорю себе: «Вот ты везунчик!» Если в этом мире есть Бог, то я хотел бы поблагодарить его и поделиться своим везением с другими. Это моя главная мечта.

^{Чествования на красной дорожке после выхода моего собственного фильма. (Фото вверху)}

^{На «Аллее славы» в Голливуде есть отпечатки моих рук. Говорят, что я единственный актер китайского происхождения, который не просто удостоился чести оставить там отпечатки, но и получил свою звезду. (Фото внизу)}

Мне тоже бывает страшно

Больше всего на свете я боюсь делать уколы. Кроме этого, мне ничего не страшно: змеи, тараканы, мыши — мне на них наплевать, но как только я вижу шприц, а затем представляю, как он входит в кожу, а затем туда еще и впрыскивают жидкость… Как только ко мне подходят со шприцем медсестра или медбрат, у меня тотчас подкашиваются ноги.

Однажды во время съемок фильма «Астральное кунг-фу» я поранил ногу, и кровь из раны текла не прекращая. Меня повезли в больницу, где врач сказал, что нужно обязательно сделать укол от столбняка. На всякий случай я решил уточнить, можно ли обойтись без этого, но получил отрицательный ответ. Я помню, что больничная койка там была достаточно узкой, к тому же она была еще и на колесиках; я спустил штаны и стал ждать. Вскоре ко мне подошла медсестра, и, увидев иглу, я сразу испугался. Лежа, я толкал вперед свою койку. Медсестра была совсем молоденькой девушкой, и все это время она гонялась за мной; затем ей на помощь пришли другие люди, которые блокировали мне пути побега. Бедняжка еще не успела ввести мне шприц, как я уже начал истошно орать. Многие окружающие, услышав крики, пришли посмотреть, в чем дело, и, узнав, что я настолько боюсь банальных инъекций, все рассмеялись.

Каждый раз я всеми силами стараюсь избежать уколов. Иногда я готов перетерпеть сильную боль, лишь бы обойтись без иголок и шприцев.

Снимаясь в фильме «Пьяный мастер», я повредил бровь, и кожа вокруг одного из глаз лопнула. Когда меня доставили в больницу и я узнал, что потребуется наложить швы, я попросил просто залепить рану с помощью широкого медицинского пластыря, а затем вновь вернулся на съемочную площадку. В итоге, когда мы вернулись к работе, у меня опять пошла кровь. И Нг Си-Юэнь вновь повез меня в больницу. Врач еще раз сказал, что нужно наложить швы. Уточив, есть ли альтернативный способ лечения, я получил в ответ, что да, есть, но только один: а именно, нужно раскрыть рану, затем прижечь ее электричеством. И я согласился. Врач предупредил, что так будет больнее, но я все же решился. Когда я почувствовал разряд, я аж дернулся, но я все равно не хотел бы, чтобы мне зашивали рану.

Однажды мне нужно было вырвать зуб, но поскольку я боюсь уколов, я не стал делать анестезию. Мне было настолько больно, что я повредил стоматологическое кресло. Наверное, они подумали, что я сумасшедший, но даже там я притворялся, что все нормально. А еще как-то раз на съемочной площадке я вновь поранил глаз, и в этот раз врач сказал, что нужно обязательно наложить швы, и мне пришлось согласиться. То ли врачи слишком долго зашивали, то ли мне ввели недостаточное количество анестетиков, но в итоге я уже начал чувствовать боль, а еще оставалось наложить семь-восемь швов. Доктор предложил мне вновь вколоть обезболивающее, но я отказался и попросил доделать операцию просто так. Терпеть подобную боль мне показалась легче, нежели согласиться на еще одну инъекцию. Как нарочно, мне снова не повезло, и на съемках «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» меня покусала собака, и пришлось сделать подряд пять уколов от бешенства!

Однажды, когда я снимался в фильме с Брюсом Ли, мы перекинулись с ним парой фраз. Он похвалил, что я неплохо двигаюсь, и отметил мою смелость.

В то время компания Golden Harvest располагалась на месте заброшенного кладбища, и с самого начала находилось немало людей, которые любили порассуждать о происходивших здесь сверхъестественных вещах. А после того как Брюс Ли скончался на съемках, никто больше не осмеливался заходить в его комнату отдыха. Я же рассудил, что раз она никому не нужна, то я возьму ее себе, и заменил висевшую на двери табличку «Брюс Ли» на «Джеки Чан».

^{Когда состоялась премьера фильма «Выход Дракона» с Брюсом Ли в главной роли, я еще считался мелкой сошкой.}

В то время я часто задерживался и занимался монтажом, а однажды, когда я закончил работу уже глубокой ночью и мне было лень ехать домой, я решил остаться там на ночь. Многие отговаривали меня, мол, не стоит, намекая на присутствие всякой нечисти. Но это меня не остановило.

Когда я уже лег и готовился ко сну, я вдруг услышал, как снаружи раздаются какие-то звуки, что-то типа «па-па». Решив не заморачиваться, я рассудил, что это дерево — расширяется при нагревании и сжимается при охлаждении. Немного погодя я услышал «топ-топ-топ» и успокоил себя тем, что это мыши. А затем раздались и более ритмичные звуки. «Наверное, это кошка гонится за мышкой», — решил я. Если мне удавалось найти разумное объяснение происходящему, повода для паники не было.

Но вдруг прямо у дверей раздалось «тук-тук-тук», как будто кто-то стучался. Если честно, я растерялся.

«Так не пойдет, надо выйти и оглядеться! Если это и на самом деле привидение, я бы хотел с ним поговорить», — решил я.

Открывая дверь, я громко крикнул: «Эй!» В следующую секунду я обнаружил там собаку, которая, услышав мой крик, сразу же убежала. Только тогда я понял, что пол коридора был бетонным, и только у моей двери лежал маленький коврик. Чтобы согреться, собака спала на коврике, и когда она почесывалась, то задевала ногой дверь, а получалось, как будто кто-то в нее стучался.

Многое нужно проверять лично, и если бы я не открыл дверь, то начал бы выдумывать и бояться, а на следующий день рассказал бы остальным, что там действительно водятся привидения! Но я смог разгадать загадку, и с тех пор, оставаясь там на ночь, я уже не боялся.

В тот год мы со Стэнли Тонгом снимали в горах один фильм. В то время только начинали появляться громоздкие мобильные телефоны, и по окончании работ мы вместе со Стэнли спускались вниз на снегоходе, как вдруг я обнаружил, что я потерял свой сотовый. И я предложил ему вернуться назад и поискать телефон. Конечно, к этому еще стоит прибавить тот факт, что мне нравилось водить снегоход, а к тому же мы были смельчаками, и поэтому мы не раздумывая повернули обратно. В итоге телефон мы так и не нашли, хоть и искали предельно внимательно. И вдруг небо внезапно потемнело, и вокруг стало ничего не видно, кроме снега. Стоит отметить, что тогда я был лишь в одной рубахе с длинными рукавами, без куртки. Внезапно снегоход заглох, и нам пришлось толкать его; вокруг кружила метель, и было не разобрать, где север, а где юг… Мы испытали настоящий животный страх, даже просто вспоминая об этом сейчас, я по-прежнему содрогаюсь. Но мы все же пытались найти дорогу. По счастливой случайности мы наткнулись на столб линии электропередачи и затем заметили вдалеке свет маяка. Продолжив идти, мы наконец-то увидели людей со съемочной площадки и только тогда с облегчением вздохнули.

Дело происходило в Африке, в Йоханнесбурге.

Нам нужно было добраться до одного места, чтобы выбрать там пейзаж для съемок. Для этого мы проехали около десяти часов на машине. Далее предполагалось, что мы отправимся в Кейптаун. Коротая время перед самолетом, мы сидели в отеле и обсуждали сценарий будущей картины — речь шла как раз о ленте «Кто я?». И вдруг я заметил, что за окном резко потемнело, а вскоре и вовсе началась буря. В отеле отключили электричество.

— Ну все, пора собираться в аэропорт, — сказала продюсер.

Глядя на то, что творится за окном, я ответил, что не собираюсь лететь в такую погоду. И предложил поехать на машине.

— Но на машине туда ехать двенадцать часов, — возразила она.

— Двенадцать часов так двенадцать часов, — сказал я.

— То есть ты хочешь, чтобы мы полетели вперед, так? — недовольно заметила она.

В то время съемочная группа только закончила работу и вновь отправлялась со мной на обсуждение сценария, все и правда жутко устали… На секунду я засомневался, но все же решил: ладно, полетим.

Когда мы приехали в аэропорт, то увидели там один-единственный крошечный самолет, в котором было чуть больше десяти пассажирских мест. Как раз все смогли уместиться, и при этом сидели близко друг к другу. И хотя нам казалось, что мы летим в беспросветный мрак, набрав высоту, мы увидели чистое голубое небо и белые облака. Стояла чудная погода, и я начал наслаждаться пейзажем. Когда мы почти долетели до Кейптауна, то увидели знаменитую Столовую гору, вершина которой и правда была ровной, словно поверхность стола. В это время по громкой связи нам начали рассказывать про эту гору, я слушал эти объяснения и смотрел вниз…

В одно мгновение все пассажиры вдруг вскочили со своих мест — все, кроме меня — и начали истошно вопить; оказалось, что самолет стремительно теряет высоту!

Несмотря на то что ремни безопасности были пристегнуты, я чувствовал, что самолет продолжает падать. Я повернул голову, уставился на продюсера и серьезным тоном сказал ей: «Если сегодня я умру, то стану привидением и точно никогда не отпущу тебя!» И затем я отвернулся к иллюминатору. Я сказал себе: даже если мне суждено разбиться, я хотел бы все-таки посмотреть, как именно это произойдет.

Когда уже стала видна поверхность земли, самолет вдруг перестал падать. Пилот постепенно начал вновь набирать высоту. Затем нам сообщили, что мы попали в зону сильной турбулентности, которая и стала причиной этой ложной тревоги. Это был самый страшный перелет в моей жизни. Там, между небом и землей, была такая ясная погода… Кто же знал, что может такое случиться.

У меня дома всегда висела пара гимнастических колец, и я тренировался на них, когда мне было нечего делать.

В молодости, ухватив кольца, я поднимался на них одним махом и мог запросто сделать несколько упражнений. Повиснув на кольцах, я сначала подтягивался, затем расслаблялся.

Недавно, вернувшись домой, я решил раскачаться на кольцах и поднять свое тело вверх, но этого у меня не получилось. В итоге я застрял! Провисев так три минуты, я позвал своих домашних на помощь, но и они не смогли поднять меня. У меня никак не получалось спуститься, я висел в очень странной позе и в конце концов просто упал. Тогда-то я и подумал, что годы действительно не щадят человека. В ходе съемок я получил столько травм, что сейчас мое тело уже начинает протестовать. В прошлом я мог тренироваться часами, буквально до седьмого пота. Но сегодня, после стольких травм коленного сустава, лодыжек, я уже не могу позволить себе чересчур интенсивные нагрузки.

Однажды во время съемок фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» я получил травму в результате несчастного случая. Тогда мне нужно было прыгнуть сквозь картинную раму и врезать ногой одному типу.

Мы сняли эту сцену несколько раз, но не было ни одного дубля, который бы нас полностью удовлетворил. Когда же мы решили попробовать заново, проволока неожиданно порвалась, и я сначала повис, а затем сразу же упал прямиком вниз. Боль была поистине жуткая. Я даже думал, что наверняка повредил позвоночник. Затем прошло какое-то время, и я почувствовал в себе силы встать. Я немного прошелся — видимо, травма не была уж такой и серьезной. Спина кровоточила, кожа была исцарапана рамой. Мне немного обработали рану прямо на площадке, я решил для начала закончить съемку начатого эпизода. Вспоминая все прошедшие годы съемок, можно заметить, что очень часто проблемы возникали именно при выполнении простых трюков — чем сложней и рискованней маневр, тем к нему лучше готовятся, отчего, парадоксальным образом, риск снижается.

Потому в ходе промотура в поддержку фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» я решил, что это последняя серьезная экшн-картина в моей карьере. К тому времени я почувствовал, что так не может больше продолжаться, тем более что я вовсе не хочу провести остаток своей жизни в инвалидной коляске. Когда мы снимали этот фильм, мне уже было почти шестьдесят лет, поэтому, участвуя в нем, я иногда использовал дублеров. Сообщая вам эту деталь, я надеюсь, что теперь вы сможете мне это простить.

Вы даже не представляете, как мне бывает тяжело в повседневной жизни, — на моем теле буквально нет ни одного живого места. Уже прошло три года с того момента, как доктор сообщил мне о необходимости сделать операцию на плече, а именно ввести туда два штыря. Но я все откладываю… На моем теле еще много участков, требующих «починки», но я под всевозможными предлогами тяну время, избегаю этих проблем, не желая признавать факт их существования.

^{На съемках фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» порвалась металлическая проволока, и я повредил себе спину и лодыжку.}

Кто бы знал, как я не люблю ходить в клинику на медосмотр!

Как-то раз у меня сильно разболелись ноги, и по возвращении в Гонконг (июль 2013 года) меня буквально заставляли сделать рентген. В итоге я сдался. Когда настал приемный день, ко мне подошли мои помощники и напомнили о визите к врачу, я же начал притворяться, что подметаю пол и убираюсь в кабинете.

— Джеки, все готово, нам пора ехать.

— Не видите? Я же подметаю, я не пойду! — недовольно пробурчал я.

— Но медосмотр все же важнее, — уговаривали они.

— Нет! Прибираться в офисе тоже нужно, — протестовал я.

Увидев мою реакцию, они отменили прием и перенесли его на завтра.

На следующий день у меня не нашлось подходящих отговорок, чтобы не поехать, да и все так настаивали, что мне пришлось послушаться.

Когда я добрался до клиники, врач сказал, что сначала нужно сделать снимки коленных суставов, а также лодыжек, поэтому меня оставили в маленькой комнатке. Машина гудела, я сидел на очень узком стуле и одной рукой схватился за некую вещь, по форме напоминающую колокольчик. Просидев там некоторое время, я заснул. Затем настала очередь второго колена. Врач спросил, не устал ли я от такой процедуры, и я пошутил, что от сна не устают.

Далее нужно было сделать снимки с обратной стороны, для этого требовалось что-то надеть на меня, а затем поместить меня в туннель аппарата. Когда я уже был внутри, я открыл глаза и вдруг ужасно разволновался, начал стучать по стенкам и кричать: «Выпустите меня! Выпустите меня!» Как только меня вытащили оттуда, я сказал: «Нет, нет, так не пойдет, мне слишком страшно». Врач сказал, что это нормальная реакция, легкая клаустрофобия, и предложил мне выпить успокоительное или сделать укол, на что я сразу же ответил отказом.

На самом деле этот страх скорее всего связан с той самой травмой, полученной на съемках фильма «Доспехи Бога». Каждый раз, когда меня заталкивают в подобное место, я невольно вспоминаю тот случай. В Югославии, когда мне делали операцию на головном мозге, несколько врачей поместили меня в тесную комнату, где я лежал в полусознательном состоянии, и как будто видел, как второй Джеки Чан медленно опускается, а внизу была полоска света. Хотя я и не верю в мистические толкования, но в тот миг и правда издали показался свет, который стал приближаться, и я своими глазами увидел, как тот, второй, Джеки повис в воздухе и начал было удаляться. Мне казалось, что я громко кричал тогда: «Не уходи, не уходи, не уходи!» Затем я проснулся.

Поэтому если в больницах меня кладут в просторное помещение, мне не страшно. Если же в этом помещении есть еще и окно и видно, что происходит снаружи, тогда я тем более спокоен. Но в этот раз я оказался между стенками этой машины. В тот же миг ко мне вновь вернулось уже забытое ощущение ужаса. В следующий раз, если я вновь отправлюсь на осмотр, я обязательно попрошу, чтобы в кабинете было побольше места.

После расшифровки снимков доктор сказал мне, что в лодыжке порваны две связки, и там уже нечего лечить. Коленный сустав тоже оказался сильно изношенным. Сейчас я уже больше не могу бегать, и мои ноги постоянно болят.

В молодости я дважды падал в обморок. В первый раз это произошло, когда мне было семнадцать-восемнадцать лет, в то время мы снимали «Маленького тигра из Квантунга», где я играл главную мужскую роль. Съемки проходили днем, а вечером я отправлялся играть в азартные игры и проводил там всю ночь. Однажды утром я пошел в туалет. Закончив, я смыл за собой, а когда поднялся с унитаза, то сразу же упал на пол. Причем, когда меня обнаружили, я лежал там со спущенными штанами. Как же мне было неловко!

Второй раз произошел в Америке, когда мне было двадцать один, и это случилось накануне съемок «Драки в Бэттл Крик». Я потренировался, принял душ, переоделся и собрался на встречу с приятелями — мы хотели отведать итальянской кухни. Тогда мне нравились вещи без рукавов — я любил выставлять напоказ свои мускулы. Когда встречаются несколько парней, конечно же, они сперва идут выпить пива, и мы тоже начали с этого. И вот, некоторое время спустя мне понадобилось в туалет. Я встал, прошел где-то половину пути, затем меня занесло, я врезался лбом в дверь и отключился. Очнулся я на диване. Я видел, что двое моих друзей — один придерживал ногой автоматическую дверь, другой старался проветрить помещение и тем самым освежить меня — что-то говорили, но я ничего не слышал.

Мой агент сразу же позвонил в компанию и доложил об этой ситуации, после чего руководство Golden Harvest сильно обеспокоилось и немедленно отправило меня на полное медицинское обследование организма. Меня доставили в больницу, где сделали уколы и взяли кровь на анализ, отчего мне стало очень не по себе. Когда результаты были получены, врач задал мне пару вопросов.

— Сколько вам лет?

— Двадцать один, — ответил я.

Тогда же он сообщил, что у меня значительно повышен уровень холестерина, как будто мне не двадцать один, а тридцать восемь. Затем он спросил, чем я обычно питаюсь, и я послушно отчитался:

— Завтрак — гамбургер, обед — гамбургер, ужин — гамбургер.

Поскольку в то время я еще совсем немного жил в США и плохо говорил по-английски, то я мог заказывать в ресторане только бургеры и пиццу. Три раза в день я питался исключительно фастфудом и газировкой.

— Не надо так делать, больше никогда не ешь это. У тебя такая конституция, что даже простая вода будет для тебя питательна, но если потреблять высококалорийную пищу, это негативно скажется на твоем здоровье, — предупредил меня врач.

После этого раза я полностью отучил себя есть всякую дрянь. За все последующие годы мне приходилось, может быть, от силы еще раз пять употреблять фастфуд и пить газированные напитки.

15 июля 2013 года я поочередно встретился с Хань Саньпином, Фэн Сяоганом и Дэниэлом Ли и всю ночь выпивал. Домой я добрался лишь к семи утра. Я проснулся в полдень, но потом вновь заснул и поднялся только в два часа дня.

Накануне мою квартиру в Пекине залили соседи, вся мебель была испорчена, поэтому, пока шел ремонт, я жил в отеле, где, собственно, я и проснулся в тот день. Встав с кровати, я отправился в сауну, где я решил сначала полежать в ванной. Но тут я увидел, что в сауну зашел какой-то человек, и я подумал: «Не хочу, чтобы он видел меня обнаженным, я лучше еще немного поотмокаю». И так в итоге я просидел в горячей воде около десяти минут. После того как тот человек вышел, я поднялся и уже собрался было идти в сауну, как вдруг почувствовал, что хочу пи́сать, и направился в ближайший туалет. Для этого нужно было преодолеть несколько ступенек. Но, возможно, из-за того, что я резко встал и быстро пошел, вскоре я отключился.

Когда я вновь очнулся, то обнаружил себя лежащим на полу. Я ужасно замерз и был очень слаб. Я не слышал ни звука, и все вокруг было голубоватого оттенка. Меня это сильно напугало.

Я начал медленно вспоминать, что же со мной произошло. Все было словно во сне. После того как в голове немного прояснилось, я поднялся и принял холодный душ, а затем вышел наружу. Что со мной? Гипогликемия? Или я слишком долго сидел в горячей ванной? Эксперимента ради, может, еще немного посидеть в воде? Поэтому я вновь зашел в ванную, подождал, но ничего не произошло, и к тому времени я уже полностью пришел в себя.

Выйдя, я сразу же позвонил своему доктору.

— Было ли у вас недержание? — спросил он.

— Нет.

— А конвульсии?

— Нет, — ответил я.

— Вы слишком резко встали после ванной, кровь прилила к голове. К тому же вы еще ходили в туалет, обмороки при мочеиспускании достаточно распространены.

Затем он сказал мне, что мужчинам также стоит справлять малую нужду сидя, мол, так и безопасней, и чище. Особенно после ванной, когда следует быть особенно аккуратным.

Это был мой третий обморок. Вспоминая о нем сейчас, нужно признать, что это было довольно опасно, — хорошо, что, падая, я не ударился. После этого раза, возвращаясь вечером к себе в номер и ложась в кровать, я размышляю о том, что однажды может случиться так, что я попросту не проснусь. Хотя, надо признаться, это тоже неплохо — я даже не почувствую, как уйду из этого мира. Но все же, осознав, что такое действительно может произойти, я начинаю нервничать и держусь до последнего, чтобы не заснуть. Очень нелепо.

А утром я боюсь резко подниматься. Для начала я немного подтягиваюсь и затем только медленно встаю и проверяю, все ли со мной в порядке. То же самое, когда я иду в туалет: я двигаюсь медленно и осторожно, анализирую, не кружится ли у меня голова. И только после этого встаю с унитаза.

Я понял, что порой очень глупо думать о всякой ерунде и бояться ее. Например, встречая на дороге надземный пешеходный мост, я стараюсь как можно быстрее его преодолеть — переживаю, что он обвалится. Когда же я проезжаю подводный туннель, то я постоянно твержу про себя: «Быстрей, быстрей, только бы не было пробок» и начинаю продумывать план действий на случай, если хлынет вода. А если в туннеле все же образовывается затор, я снижаю скорость и сразу же оглядываюсь и анализирую, в какую сторону целесообразнее ехать, если вода проникнет внутрь, вперед или назад. А если я все-таки окажусь под водой, как нужно будет себя вести, где всплывать. Заселяясь в отель, я первом делом ищу, где располагаются черный ход и аварийный выход. Целыми днями я обдумываю то, что есть и чего нет, — по правде говоря, я довольно сильно боюсь умереть.

Если говорить об уходе на пенсию, то я уже давно подыскиваю повод, чтобы сделать это, постоянно думаю, какой момент будет наиболее подходящим. Я не хочу, чтобы в один прекрасный день зрители, наблюдая, как я все еще продолжаю драться в своем преклонном возрасте, воскликнули: «Ой-ой, попросите его, чтобы он прекратил! Какой бедняжка!»

Сегодня в мире осталось не так много актеров, которые раньше снимались в боевиках и по-прежнему продолжают делать трюки. Большинство из них уже перешли на экшн-фильмы с огнестрельным оружием. Снимать картины такого жанра относительно несложно, и этим актерам приходится не так тяжело, как мне. Наверное, я еще смогу продержаться год или два, а дальше уже все… В течение последних десяти лет я постоянно менялся, и в таких фильмах, как «Великолепный», «Миф», «Инцидент в Синдзюку», «Каратэ-пацан», «Новая полицейская история», «Полицейская история 2013», я надеялся показать зрителям, что я могу не только выполнять сложные трюки, но и играть. Я надеюсь, что я все же актер, который умеет драться, а не боец, который умеет играть, и только в первом случае моя карьера может стать более продолжительной.

Когда мне было сорок, я уже подумывал об отставке. Зрители видели только то, как я непринужденно дрался, но на самом деле за этой непринужденностью скрыто очень много боли. Мне больно, когда я принимаю душ по вечерам, больно, когда мне не удается выпрямить спину утром — многим этого не понять. Я часто говорю себе: «Большая часть того, что ты делаешь, вообще не рассчитано на то, чтобы это делал человек», но каждый раз, как боль утихает, я забываю о сказанном. Когда я вижу в кинотеатре, как зрители громко и восторженно аплодируют, все пережитые страдания стираются у меня из памяти, и я обещаю себе: «Нужно снять еще лучше, прыгнуть еще выше».

Какой самый лучший способ уйти? Взять, к примеру, Брюса Ли — он умер в молодом возрасте и остался навсегда легендой. Вот если упал бы в жерло вулкана на съемках фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» — это тоже было бы красивым финалом. Наверняка фанаты со всего света лили бы горькие слезы, и все сказали бы, что Джеки Чан погиб, занимаясь любимым делом. Так было бы лучше всего, но, признаться, мне очень не хочется умирать, да и просто уходить на пенсию. Иногда я думаю: может, лучше однажды исчезнуть? Взять с собой рюкзак и отправиться в путешествие на своем самолете? Это тоже довольно неплохой способ.

На сегодняшний день я так до конца и не определился, что делать. Я решил так: если физически я еще буду в состоянии — то стоит продолжать. Но не переживайте, я не собираюсь перегибать палку. Я знаю, что нужно беречь себя, надеюсь только на то, что мои зрители не будут излишне строги ко мне.

Помню, как много лет тому назад, когда я поехал в США и после долгого перерыва впервые увидел своего сына, я воскликнул: «Ого, ты так вырос!» И впоследствии, когда каждый раз я встречался с ним, мне становилось страшно, все казалось чем-то нереальным: «Раньше у меня был сын, а сейчас он уже мужчина». Когда его нет рядом со мной, я чувствую себя непринужденно и очень молодо. Но когда я с ним, мне надо брать на себя роль отца, и иногда приходится напускать на себя очень строгий и важный вид. Сейчас, наблюдая за ним каждый день, я боюсь еще больше: боюсь, как бы он не женился и не завел детей — в этом случае я стану дедушкой. Жутко страшно!

Несколько дней назад я не мог заснуть. Я размышлял, что, если доживу до восьмидесяти, значит, умру лет через двадцать, и меня вдруг охватил ужас. А представив, как я буду лежать в земле и меня будут есть черви, решил, что непременно выберу кремацию. Затем я стал думать дальше. Если мой сын тоже доживет до восьмидесяти, это значит, что пятьдесят лет спустя его тоже не будет на этом свете. Как же это жестоко! Внутри меня бушевала буря. Я быстро встал с кровати и сделал пару упражнений — кстати, это отличный способ обо всем забыть.

В детстве мой сын проводил много времени со своим дедушкой, а когда его не стало, Джейси так сильно плакал… Иногда я смотрю на нашу семейную фотографию — мои родители, мой сын и Джоан — и думаю о том, что двое из нас уже умерли, и в будущем неизвестно, когда уйдет и третий…

^{На съемках фильма «Падение последней империи».}

Обыкновенный человек. Написано Чжу Мо

Джеки — обыкновенный человек. Эта фраза сказана не просто так. Сегодняшнему успеху он, несомненно, обязан рядом незаурядных способностей, но те качества, что сближают его с обычным человеком, делают его гораздо симпатичней.

В детстве он тоже не любил учиться, и у него также были свои мечты. Родившись 7 апреля под знаком Овна, он по-прежнему такой же гиперактивный. Он перфекционист, и ему свойственна маниакальная чистоплотность. Он любит совать свой нос в чужие дела и постоянно всех поучает. Иногда он тоже чувствует неуверенность в себе или о чем-то сожалеет. Ему так же, как и всем, становится страшно во время выполнения невероятно опасных и сложных трюков. В его молодости также происходили романтичные и щемящие душу истории любви. А сейчас — с возрастом — он тоже начал задумываться об уходе на пенсию и стал размышлять о жизни и смерти… Словом, он такой же, как и мы, обычные люди.

Мне бы хотелось рассказать пару характерных историй из его жизни.

Однажды Джеки пригласил нас всех в итальянский ресторан. Поскольку в Пекине есть всего несколько заведений, которые он посещает, то и официанты давно были с ним на короткой ноге. Когда мы зашли в отдельный зал, Джеки, как обычно, посадил всех на определенные места, и, расположившись, мы стали выбирать блюда. Он сразу предупредил официанта: «Не нужно никаких формальностей, просто скажи, что у вас есть из основных блюд». Официант начал называть то, что было в меню, а Джеки сразу же принялся за ним повторять. И хотя каждый из нас все прекрасно слышал и сам, Джеки это было поистине необходимо. Несколько присутствующих заказали себе по основному блюду. Затем нам предложили супы, и Джеки вновь принялся перечислять вслед за официантом. Заказав супы, он сказал: «Что касается остального, принесите мне то, что я заказываю обычно, с расчетом на моих сегодняшних гостей».

Во время трапезы он стал рассказывать про то, как он раньше посещал европейские заведения.

«Мне меньше всего нравятся французские рестораны, но не потому, что еда невкусная, а потому, что на трапезу там тратится слишком много времени. Чтобы просто сделать заказ, нужно потратить уйму времени. Помню, как-то раз я ужинал вместе с иностранцами, мы пришли в ресторан в половину шестого вечера и провели там почти семь часов, а в конце они еще заказали кофе! В тот день нас было пятеро, и мы выбирали блюда примерно сорок пять минут. Официанты спрашивали, что я буду, как я хочу, чтобы это приготовили, какую степень прожарки я предпочитаю, а мои спутники еще и интересовались, откуда ингредиенты… Боже мой! Да и правила подачи блюд в этих заведениях очень странные: говяжьи и куриные стейки намного вкусней, когда горячие, но официанты все равно ждут, когда будет готово основное блюдо всех присутствующих, чтобы подать всем одновременно. Однажды я не выдержал и схватил свое блюдо, конечно, я извинился перед всеми остальными, сказав, что я предпочитаю горячую пищу. Естественно, я веду себя так только с друзьями, на официальных же приемах — в королевском дворце или еще где-нибудь — мне ничего не остается, как мирно ждать и попросту терять время.

Тридцать лет тому назад мы снимали фильм в Югославии. Мы жили в одном отеле, где не было ни китайской, ни японской еды — яркий показатель того, что страна слаборазвита. Однако тот ресторан все же казался весьма приличным, туда приходили шикарно одетые люди. Представьте, это было тридцать лет тому назад, а это значит, что я и вся моя команда представляли собой группку неотесанных парней, при этом никто из нас не умел бегло говорить по-английски. После работы мы все вместе собирались там, и мы могли заказывать только одно и то же — салат, суп, стейк. Когда же у нас спрашивали, как нам приготовить мясо, максимум, что мы могли сообщить — степень желаемой прожарки. Когда мы делали заказ, некоторые хотели суп, а другие — салат. И позже, когда нам принесли салаты, я спросил у официанта, где мой суп. Тогда мне ответили, что мне подадут суп только после того, как все закончат с салатами. А я же был самым главным в команде и приказал всем, кто заказал салат, есть быстрей! Когда наконец подали мне суп, все сидели и смотрели, как я ел. После завершения рабочего дня, конечно, все были очень голодны, а в европейских ресторанах сразу же подают тарелку с хлебом, поэтому все накидывались на мучное, а в итоге получалось, что, когда дело доходило до стейка, никто уже не мог осилить больше половины порции. И мне это очень не понравилось. Тогда я спросил у официанта, нельзя ли в следующий раз сначала подать стейк. Мне ответили, что нет. Как же я поступал потом? Мы садились, и я сначала заказывал десерты. Официант уточнял: «И больше ничего? Только десерт?» Я отвечал, что да. Закончив со сладким, я заказывал стейк, а после этого салат. Таким образом, я испортил весь порядок подачи блюд. Но поскольку мы снимали там фильм и ежедневно ходили к ним обедать и ужинать, им пришлось пойти нам навстречу, и с тех пор нам подавали все сразу, а хлеб приносили в самом конце. Наконец-то мы ели вдоволь, и все было очень вкусно!»

В этом месте Джеки начал ворчать: «Вот посмотрите, вам поставили хлеб, вы все его и едите, а когда принесут блюда, места уже не будет. Плохая привычка!» Те люди, что ели хлеб, тихонько отложили его в сторону…

Темперамент этого человека проявляется во всем. Даже сейчас, в пожилом возрасте, когда на экране компьютера появляется нечто странное или происходит что-то непонятное, он немедленно начинает нервничать и неистово стучать по клавишам, а сидящим рядом людям приходится его успокаивать.

Если вы представите себе, как он ведет себя за рулем, то получится весьма выразительная картина. Помнится, Джеки как-то описывал, как давным-давно он водил машину в Гонконге. Даже из подземной автостоянки он выезжал на бешеной скорости, при этом делал это весьма профессионально: придерживая одной рукой руль и непрерывно мигая фарами, а другой — ритмично сигналил, чтобы предупредить других водителей о своем присутствии. Но он не мог по-другому. Актриса Чжан Ланьсинь, сыгравшая одну из главных ролей в фильме «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак», поделилась со мной своими впечатлениями от поездки с Джеки: «Это была настоящая катастрофа. Он водит очень резко, чрезвычайно быстро, техника вождения у него отличная, но меня немедленно укачало в его машине». А Чжан в прошлом была профессиональной спортсменкой, завоевала чемпионский титул по тхэквондо, и если даже ей стало плохо, страшно представить, что было бы с другими.

Гиперактивность Джеки также тесно связана с его маниакальной чистоплотностью. Я еще никогда не встречала человека, который настолько любит подметать и прибираться.

В июле 2012 года я отправилась вместе с командой Джеки в Таиланд и Мьянму заниматься благотворительностью, после чего почти повсеместно сопровождала Джеки во время промотура в поддержку фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак»: в самолете, отеле, ресторане, комнате отдыха или же в машине, и я постоянно наблюдала, как он оттирает что-то с помощью салфетки или принимается подметать.

Джеки любит шумные компании. В ходе командировок народ постоянно сидит в его номере, за исключением того времени, когда Джеки работает или спит. Он уже давно привык водить всех в ресторан три раза в день, и все также привыкли к тому, что по возвращении в отель все соберутся у него в номере. Однажды, когда мы были в Таиланде, мы закупили немного алкогольных напитков, он и пара других парней пили пиво, а нам, девушкам, налили сладкий ликер со льдом. Бутылки и бокалы быстро запотели, и с них капала вода. Джеки все время держал в руке салфетку и без устали протирал стол. А в его спальне висели выстиранные им лично футболки и нижнее белье, и когда это видели другие, он очень гордился тем, как мастерски умеет стирать.

Когда мы допили пиво, он раздавил ногой все банки и сложил их вместе. Увидев, что я собралась выкидывать пакет, принесенный из магазина, он сразу подскочил ко мне: «Сразу видно, что ты не занимаешься домашним хозяйством». И он немедленно забрал у меня пакет, аккуратно скрутил его и положил рядом. Сначала я хотела напомнить ему: «Джеки, мы же в отеле, а не дома, когда мы будем уезжать, это нам не понадобится…» Но потом передумала. Увидев, как ловко он все это сделал, я поняла, что эта привычка сформировалась уже давно, так что пусть будет, как он хочет.

Пока Джеки ест, он параллельно складывает посуду. Он просит всех класть ненужные тарелки на вращающуюся часть стола, а затем отдает их официанту. Проделывая все это, он приговаривает: «Посмотрите, насколько мы облегчили им работу! А вот если вы разложите тарелки где попало, им придется собирать их по одной. Этот суп, что здесь остался, мы разделим между собой. Официантам так тяжело приходится: они целыми днями стоят на ногах, подливают чай, при этом им еще приходится терпеть разных сомнительных типов, слушать чью-то брань… А официантки? Их часто обижают, поэтому следует относиться к ним чуть учтивей. Иногда в самолете стюардессы по неосторожности проливают что-то на пассажиров, а люди сразу же начинают кричать. Тогда я подхожу и предлагаю свою помощь, затем похлопываю девушек по плечу в знак ободрения, и они чуть ли не плачут…»

Как-то в течение года Джеки работал в Штатах, и все жили вместе с ним в Беверли-Хиллз, в том числе один человек, который консультировал Джеки по части съемок документальных фильмов. Однажды, когда он пришел к нему домой, он разулся и оставил у входа в квартиру свои очень грязные кроссовки.

На следующее утро, когда этому человеку нужно было уходить, он обнаружил, что его обувь пропала, и нигде не мог ее отыскать. Он решил уточнить у Джоан, и она невозмутимо показала на балкон, где Джеки как раз чистил его кроссовки над тазиком с водой.

Каждый раз, возвращаясь в Гонконг, он приезжает в офис, когда там никого нет, чтобы привести в порядок все кабинеты. Когда на следующий день все приходят на работу, то видят, что стало чище, но после такой уборки никто ничего не может найти. А самое страшное, что Джеки может начать прибираться в офисе в первый день нового года, да еще и просит всех присоединиться к нему.

Однажды по завершении кампании в поддержку фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» в России Джеки вернулся обратно в Китай, чтобы продолжить промотур там. Получилось так, что он потерял свой багаж, поэтому в течение двух дней у него не было сменной одежды. Он появился в одном и том же наряде на нескольких мероприятиях, и каждый раз, приходя в новое место, он непременно рассказывал всем о потере чемодана и говорил, как ему тяжело без вещей.

Однако этот человек моментально успокаивается, когда приходит на съемочную площадку. В процессе работы нет времени думать о том, где чисто, а где не очень. Он начал карьеру в качестве каскадера, затем стал постановщиком боев, после чего стал актером, а уже потом — режиссером; он столько лет пробыл на съемочных площадках, что давно ко всему привык. Хотя он всегда старается обеспечить чистоту и порядок в своем личном пространстве, то есть в своем трейлере. В ходе работы над фильмом «Падение последней империи» коллектив часто снимал недалеко от крупного угольного склада, отчего у многих постоянно были грязные ноздри, а в трейлерах актеров всегда было полно пыли и земли. Джеки понимал, что убираться практически бесполезно, но тем не менее каждый вечер приводил в порядок свой дом на колесах и только после этого ложился спать.

После того как произошло землетрясение в Юйшу, Джеки сразу же собрал целый самолет гуманитарной помощи и отправился туда вместе с группой спасателей. Ночью, как и все остальные офицеры и солдаты, он спал на земле, при этом одеялом ему служила его собственная куртка. В то время он и не вспоминал про свою чистоплотность.

Иногда перфекционизм Джеки также тесно переплетен с его маниакальным стремлением к чистоте.

Например, в туалете своего офиса в Гонконге Джеки повесил «Кодекс поведения на мужской территории» и «Кодекс поведения на женской территории»; в каждом из них было указано по десять правил. Как-то в одном из документальных фильмов он, указывая на эти кодексы, говорил, что если бы этим правилам следовали не только сотрудники компании Джеки Чана, но и жители всей планеты, то и весь мир стал бы чуть лучше.

«Сначала я просто хотел, чтобы мужчины следили за чистотой и были аккуратней, посещая туалет, и написал ряд детальных требований. Например, что первым шагом нужно поднять стульчак, затем, в случае необходимости, убрать за собой, чтобы другим людям было комфортней. После мытья рук не нужно брать целую стопку бумажных салфеток, а постараться сэкономить. Вот такого рода были предписания».

Его очаровательная рачительность проявляется в некоторых мелочах. Однажды во время промотура в поддержку фильма «Доспехи Бога-3: миссия Зодиак» я и еще несколько сотрудников летели в его личном самолете. Все занимались своими делами, как вдруг кто-то, смеясь, заметил: «Джеки, у тебя на носке дырка». Он посмотрел на ноги и ответил: «А, ну это нестрашно. Эту пару носков я приобрел очень давно, они удобные, жалко их выкидывать».

Если уж зашла речь о носках, то Джеки установил для себя одно маленькое правило на этот счет: «В материковом Китае, в Гонконге, на Тайване, когда я уже выхожу из дома и замечаю, что на мне рваные носки, это меня не беспокоит, я спокойно иду дальше. Но если я нахожусь в Японии или в Корее и я замечаю дырку, то сразу возвращаюсь и меняю их, потому что там часто приходится снимать обувь. Ха-ха».

Джеки очень строг по отношению к своим работникам и членам своей команды: он следит за тем, чтобы все доедали до конца, а всю оставшуюся еду брали с собой. Когда в Пекине он пригласил всех в ресторан, вид недоеденных блюд мозолил ему глаза. Джеки пристально смотрел на тарелки с холодными закусками, где еще лежала еда, затем стал распределять остатки среди всех присутствующих. Когда с едой было покончено, он сложил все тарелки и просил официанта их унести. Затем нам подали горячие блюда, и после нескольких вращений стола он произнес такую фразу: «Крутим еще раз, все, что останется после этого круга, упаковываем и берем с собой». Те, кто впервые ужинал с ним, наверное, даже не успели сообразить, в чем дело, как он уже попросил все запаковать навынос. Таким образом, когда в конце трапезы приносят основные блюда (хлеб и рис), на столе Джеки уже почти ничего не остается. Во время его пира ни в коем случае нельзя скромничать, он запросто может указать тебе на некое блюдо и предложить: «Вот, поешь это». Если ты откажешься или скажешь, что попробуешь это блюдо после, он решит, что угощение не пришлось тебе по вкусу, и ты оглянуться не успеешь, как Джеки съест его сам или отдаст упаковывать.

Когда Джеки ремонтировал свою квартиру в Гонконге, ему были нужны справочники по обустройству дома, и каждую книгу он покупал в трех экземплярах. Его логика была проста: один экземпляр для того, чтобы хранить в шкафу, другой, чтобы листать самому и медленно изучать, третий же нужно было отдать дизайнеру, чтобы тот сразу понимал, какого рода вещи интересуют Джеки. Он считал, что так намного практичней. А в прошлом, когда ему что-то особенно нравилось, он всегда покупал несколько экземпляров одной и той же вещи, и на его складах в Гонконге скопилось немало всякого хлама.

Как-то раз мы вновь сидели в номере у Джеки, и каждый был занят своим делом. Тут он неожиданно вытащил две стопки денег и попросил меня помочь ему их посчитать. Я согласилась. Мы приступили, и вскоре я заметила, что он складывает все купюры одной и той же стороной наверх. Я спросила: «Что ты делаешь? Неужели ты хочешь повернуть купюры все в одну сторону?» Он лишь пожал плечами.

Затем он спросил у меня: «Чем бы перевязать эти стопки?» И я вспомнила, что работники банков обычно используют для этого бумажные полоски, и стала искать по всей комнате газету. Но оказалось, что газета слишком мягкая и легко рвется, и я начала искать журнал, но и такая бумага нам не подошла. Увидев, что я внимательно исследую бумажные полоски, Джеки тоже заинтересовался и радостно воскликнул: «Знаю! Знаю!» и тоже принялся искать нужную бумагу, затем взял маленький ножик и начал что-то аккуратно вырезать… Вдвоем мы попытались что-то смастерить, но ничего не вышло. В итоге он плюнул: «Бог с ним, давай перетянем просто резинками!» Ассистентка Джеки, наблюдавшая за нами все это время, тихонько сказала: «Давно бы так…»

А вот еще одна навязчивая идея Джеки. Когда ему было двадцать лет, он поехал из Гонконга в Австралию и всю дорогу в самолете не расставался со своим шаром для боулинга весом в семь с половиной килограммов. Я его спросила: «Зачем ты взял его с собой? Тебе же так далеко было ехать». На что Джеки с серьезным видом ответил: «Мне очень нравился боулинг, я тогда играл каждый день. Я думал, что, может, навсегда останусь в Австралии и больше не вернусь в Гонконг, поэтому шар мне бы однозначно пригодился!» Такой ответ нас крайне удивил…

Вот такой Джеки обыкновенный человек.