Джентльмен от Ярда

Глава 1

Сидя в уголке вагона-ресторана возле окна, я неожиданно для себя довольно крепко задремал. Видимо, хлопоты последних дней не прошли для меня даром, заключительная часть путешествия оказалась более утомительной, чем я предполагал, и я основательно вымотался.

Дремота одолела меня, однако в сон не перешла: где-то на границе сознания маячила приятная мысль об удобном купе, куда я, основательно подкрепившийся, отправлюсь вот сейчас… через минутку… Я медлил, уступая сладкой дреме, и одновременно краем уха ловил обрывки вялого и весьма нудного спора двух типов, сидевших за соседним столиком. Один из них с завидным терпением старался доказать, что Георг IV был первым джентльменом в Европе, а его визави упрямо не соглашался с этим, опираясь на какие-то довольно сомнительные мемуары. Господи, мне бы ваши заботы!..

Я чувствовал, что еще немного — и журчание их голосов вгонит меня в непробудный сон, а потому попытался сделать усилие над собой, чтобы подняться, добраться до купе и завалиться спать по-настоящему. В этот момент поезд резко затормозил, я дернулся и довольно сильно приложился спиной к какому-то выступу, что в известной мере разогнало нахлынувшую на меня сонливость.

Рука моя рванулась к подмышечной кобуре, однако я тут же осознал, что нахожусь в Англии, в мчащемся где-то неподалеку от Саутхемптона поезде, а не крадусь по темным чикагским переулкам в районе Марпел-стрит с «люгером» в руке, готовый утяжелить изрядной порцией свинца голову негодяя, который в любую минуту может вынырнуть из-за того самого чертова пакгауза. Тогда он так и не появился… Как там они закончат это дело без меня?..

Оторвавшись наконец от кресла, я совсем было собрался двинуться к двери, когда мимо прошел коренастый, грузный мужчина, появившийся из передней части вагона-ресторана.

Он не удостоил меня своим вниманием, он вообще ни на кого не смотрел, однако одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы остатки сладкой дремы улетучились из моего мозга. Я зажмурился, потом открыл глаза и, убедившись, что зрение отнюдь не изменяет мне, двинулся вслед за шагающим к двери амбалом.

Преследуемый мною тип беспечно протопал по ковровой дорожке следующего вагона, то ли напевая, то ли бормоча себе что-то под нос, перешел в соседний спальный вагон первого класса, уверенно открыл дверь второго от входа купе и плюхнулся на диван у окна, не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой дверь.

Кроме него, в купе никого не было. Я без колебаний последовал за ним и задвинул дверь.

— Хелло, Сквилла, — сказал я мягко и спокойно. Он дернулся, вскинул на меня свои округлившиеся глаза, а потом сказал нарочито удивленным голосом:

— Это что еще за явление? Кто вы и какого черта вам здесь надо?

При этом он нагло ощерился — ни дать ни взять бродячий кот на страже родной помойки, — делая вид, что впервые в жизни узрел меня.

— Ничего, абсолютно ничего, Сквилла. И, конечно же, ты никогда раньше не видел меня, не слышал обо мне и даже не подозревал, что я существую на свете. Я угадал? И все же не премину заметить, что ты гнусный и трусливый сукин сын, Сквилла, — ответил я все так же спокойно, не повышая тона. — Пришлось, значит, в спешном порядке покинуть Нью-Йорк? Уж не потому ли, что там совсем недавно в одном из парков был найден Маккингли с дыркой в черепушке от пули сорок пятого калибра? Побоялся привлечь к себе повышенный интерес? Впрочем, дело Маккингли мало интересует меня в настоящий момент.

— О чем это вы, мистер? — Сквилла продолжал ломать комедию, вслушиваясь, однако, в мои слова достаточно внимательно.

— О том, Сквилла, что мне нужно знать, почему ты здесь нарисовался. Кто послал тебя в Англию?

— Не понимаю.

— Ты опять на кого-то шестеришь, ублюдок. Я не сомневаюсь, что возложенное на тебе отвратительное поручение тяготит твою душу. Так сбрось же с себя эту ношу! Облегчи совесть и для начала поведай мне, кто отрядил тебя сюда. Будет лучше, если ты сделаешь это по собственному побуждению, то есть прежде, чем я рассержусь, выйду из себя и все эти сведения из тебя вытряхну, тварь ты этакая!

С этими словами я сел, вынул сигареты и закурил. Поглядывая на него сквозь пелену дыма, я ждал.

По-видимому, Сквилла понемногу становился самим собой. Во всяком случае, он «вспомнил», что находится в Англии, а не в Штатах, и попытался атаковать меня.

— Ну-ну, — буркнул он. — А ты, оказывается, умеешь шутить, Лемми Кошен. Вот уж никогда не подумал бы. — Он встал и, фиглярничая, нагло поклонился. — Леди и джентльмены, — провозгласил он, обращаясь к невидимой аудитории, — разрешите представить вам многоизвестного суперкопа[1] мистера Лемми Кошена, парня с преогромной федовской бляхой и мордой, похожей на втулку молочного сепаратора… на заднюю втулку, разумеется. Леди и джентльмены, воспользуйтесь выпавшей на вашу долю удачей и взгляните на великого человека. Бьюсь об заклад, что вам не доводилось видеть что-либо подобное. Ибо Лемми Кошен не только величайший храбрец, но он еще и потрясающе умен. Не было случая, чтобы он не сумел перехитрить самого себя или обвести вокруг собственного пальца.

Он замолчал, видимо, исчерпав запас своего остроумия, Я тоже сидел молча, наблюдая, как шутовская ухмылка покидает обладателя самой поганой пасти в мире.

Лицо Сквиллы стало совсем серьезным.

— Ты коп-остряк, — сказал он наконец, щуря свои мерзкие белесые глаза, — послушай меня. Я думаю, что дьявол, твой старый корефан, до сих пор не позаботился прочистить тебе мозги. Неужели ты все еще не в состоянии усечь разницу между Штатами и Англией? А может, ты просто забыл, где находишься? Ведь вспомнить об этом было бы совсем нелишне: тогда ты, может быть, и уразумел бы, что сейчас у тебя столько же шансов сотворить одно из твоих громких дел, как у кролика догнать и взнуздать мустанга в степях Оклахомы.

Он сплюнул в открытое окно и вновь повернул ко мне свою злую физиономию.

— Так-то, Кошен! Болтуном ты был, болтуном и остался. А теперь сваливай, или я позвоню проводнику, и он выставит тебя вон.

Я продолжал молча курить.

— Если говорить о Штатах, — продолжал он, повышая голос и явно стараясь взвинтить себя, — то там ты и в самом деле на что-то способен; может быть, там и найдутся люди, не считающие тебя дураком… Но здесь ты имеешь право только молоть языком. А потому отправляйся к чертям свинячьим, да не забудь тихо прикрыть за собой дверь! Вон отсюда! Убирайся!

Я вдохнул, выпустил аккуратное колечко дыма и, любуясь им, сказал, не повышая тона:

— Ты скверно воспитан, Сквилла. Необразован и скверно воспитан.

— Я сказал!..

— Помолчи! Кое в чем ты, возможно, и прав. Не исключено, что здесь действительно Англия и…

— Если ты…

— Терпение, Сквилла, терпение. Возможно и то, что мой значок ФБР здесь, действительно, ничего не значит. Спорить с тобой относительно этого не буду.

— А потому…

— Помолчи! Не думаю, чтобы ты успел забыть меня и знаешь, что если я желаю говорить, ты, нравится тебе или нет, будешь общаться со мной. Теперь же я, пожалуй, последую твоему предложению и, как выразился, уберусь отсюда. Однако — и ты это отлично понимаешь — я не могу расстаться с тобой, не набив предварительно тебе морду. Одной приличной оплеухи тебе хватит.

— Но!..

— Помолчи. И за карман тоже не нужно хвататься. О чем это я говорил?.. Так вот, после того, как я обработаю твою физиономию, ты не позвонишь проводнику, как бы ни хотелось тебе это сделать. И я могу объяснить по какой причине.

— Не желаю…

— Желаешь или нет, но выслушаешь. Ты член банды, во главе которой уже восемь месяцев стоит небезызвестный Бэг Франчелли; ты работаешь на него, у тебя при себе револьвер… Кстати, именно из этой пушки ты продырявил голову Маккингли. Вижу, однако, что выстрел не обеспечил тебе независимости от Франчелли. Вывести отсюда некоторые заключения совсем не трудно, но мне нужны не только выводы, но и кое-какие конкретные детали. Ты же, Сквилла, настолько туп, что не только препятствуешь мне в этом, но и зачем-то желаешь включить в эту забавную игру проводника. Или думаешь, будто мне трудно будет доказать, что дырка в голове Маккингли проверчена пулей из шпалера, за который ты сейчас хватаешься…

— Все это надо еще доказать, умник. А пока, хватит трепаться, или я…

Возможно, он придумал что-то забавное, но ему так и не удалось довести свою мысль до конца. Я отвел левой рукой его поднятый для защиты правый кулак и молниеносно провел хук правой в подбородок — такой удар со стопроцентной гарантией укладывает на пол ребятишек покрепче Сквиллы, хотя и он отнюдь не слабак.

Голова Сквиллы устремилась к изголовью, но прежде, чем она его коснулась, я успел провести удар левой, окончательно припечатавший ее к подушке.

Я не стал наслаждаться зрелищем, а вернулся в ресторан, сел за столик и погрузился в размышления. Какова цель путешествия, предпринятого этим опасным негодяем, — вот что по-настоящему интриговало меня. В самом деле, какой дьявольский замысел мог привести этого скользкого, как угорь, бандита в Англию? Скорее всего, он находится здесь по поручению Франчелли, выполняя его указания. А если так, то мне следует быть начеку. Бэг Франчелли — опытный и опасный гангстер, он берется за крупные дела и готов для достижения успеха оставить за своей спиной дюжину трупов. Он ловок — правосудие до сих пор не сумело наложить на него руку, более того, мы даже не знали, как он выглядит.

Я подумал о том, что после возвращения в Штаты мне следует попросить особых полномочий для расследования деятельности Франчелли, чтобы разом покончить и с ним, и с его бандой.

Дело, прямо скажем, заманчивое… А сейчас рядом со мной оказался его человек. Бывалый парень. Франчелли умеет подбирать людей.

Я прикончил стакан виски с содовой и, заказав вторую порцию, продолжил свои размышления. По долгу службы я был знаком с кое-какими материалами об оригинально задуманных и безупречно выполненных операциях Франчелли, хотя непосредственно мне не доводилось с ним сталкиваться. А в создавшейся ситуации для того, чтобы догадаться, какова роль Сквиллы, нужно было очень хорошо знать его шефа.

И тут в голове мелькнула неожиданная мысль: а случайно ли я встретился со Сквиллой здесь, в поезде? Было ли это лишь простым совпадением?

С этой мыслью я отправился в свое купе, позвонил проводнику, а когда он появился на пороге купе, спросил, скоро ли ближайшая остановка поезда.

— Поезд остановится через шестнадцать минут, сэр, — ответил он. — В Бейсингстоуне.

— Сколько длится стоянка?

— Семь минут, сэр.

— Где я могу найти начальника поезда?

— Скорее всего, он у себя, сэр. Четвертый вагон, первое купе.

— Благодарю вас.

Я покинул купе и направился в четвертый вагон. Начальник поезда, очень дельный и доброжелательно настроенный англичанин, казалось, даже не удивился, когда я, представившись ему, попросил его отправить по железнодорожному телеграфу телеграмму в Лондон из Бейсингстоуна. Текст телеграммы я написал на листке, вырванном из записной книжки, и передал начальнику поезда, предупредив, что содержание телеграммы должно остаться в тайне.

Мне едва хватило времени набросать этот текст: поезд уже тормозил перед станцией в Бейсингстоуне.

Попрощавшись с начальником поезда, я вернулся в свое купе и тотчас завалился спать.

Я по-настоящему устал и так разоспался, что разбудил меня лишь скрежет тормозов, когда состав останавливался перед платформой на вокзале Ватерлоо. Я снял с полки чемодан и прошел в тамбур, из полуоткрытой двери которого мог наблюдать за платформой.

Сквилла не заставил себя ждать: я увидел, как он, держа в руке желто-коричневый саквояж, шагает по платформе, направляясь к выходу с перрона. Через минуту он прошел ворота и исчез из моего поля зрения. После этого я тоже покинул поезд. Когда я оказался по другую сторону барьера, ко мне приблизился незнакомый парень, который негромко осведомился, говорит ли он с мистером Лемюэлом Кошеном. Я окинул его взглядом и подтвердил, что он не ошибся. Тогда он передал запечатанный конверт и, не привлекая к себе особого внимания, удалился. В конверте было письмо от Джона Херрика.

Я сунул письмо в карман и, распорядившись относительно багажа, отправился в Найтсбридж, где для меня было снято помещение.

Мысли все время возвращались к инциденту со Сквиллой. Я должен был признаться самому себе, что эта встреча по-настоящему обеспокоила меня. Ну что же, оправдаем мнение Джона Херрика и не будем терять время попусту, а тут же займемся делом Ванделлинов.

То, что Джон Херрик позаботился о хвосте для этого типа, меня, естественно, порадовало. И не зря, как вскоре выяснилось.

Путь до отеля «Де Верэ» занял минут двадцать; вскоре прибыл мой багаж, я привел себя в порядок, переоделся и спустился в ресторан пообедать.

Я ел и размышлял над тем путаным делом, из-за которого был направлен сюда, в Лондон.

«Конечно, — думал я, — если Рикки и Эсмеральда Ванделлины столь внезапно покинули Нью-Йорк и с такой поспешностью устремились в Англию, должна существовать весьма веская причина, побудившая их предпринять такое путешествие».

В какой-то мере ответ на этот вопрос был мне известен: причиной их скоропалительного отъезда явился испуг Эсмеральды, вызванный недавними событиями. В этом сомневаться не приходилось. Ну, скажите мне, какая женщина не была бы испугана, оказавшись на ее месте? Эсмеральде невероятно, удивительно повезло: она сумела вырваться из рук похитившей ее банды. Не думаю, что на свете нашлось бы много девушек, которые способны совершить такой побег. Впрочем, и здесь пока что не все ясно… Далеко не все.

С удовольствием затянувшись ароматным дымом хорошей сигареты, я продолжил размышления о мисс Ванделлин.

Эсмеральда Ванделлин… Это элегантное имя было приятно покатать на языке, но, увы, моя богатая практика свидетельствовала, что чем восхитительней имя дамы, тем более безобразной оказывается ее внешность. Ведь никому не возбраняется присвоить имя Николь… или Эсмеральда жабе или гремучке. Так что побережем себя от разочарований в будущем. Однако при всех условиях, независимо от ее внешнего вида, я должен получить от нее достаточно полное и вразумительное описание имевших место событий: похищение, бегство, удачное до странности, скоропалительный отъезд в Англию.

Кстати, отъезд состоялся именно тогда, когда я должен был познакомиться с ней и получить необходимые объяснения, причем она наверняка была уведомлена об этом. Очень любопытно.

Мои мысли снова вернулись к Сквилле, и я вспомнил о своем намерении не терять ни минуты. Я поймал такси и спустя четверть часа уже входил в роскошно обставленный холл отеля «Карлтон».

Я не дошел еще до середины холла, когда из остановившейся кабины лифта вышла леди в сопровождении какого-то парня. И какая леди!

В своей жизни я видел много, очень много ослепительно красивых женщин, но, скажу откровенно, эта, пожалуй, впервые заставила меня остолбенеть. При этом я вовсе не хочу сказать, что влюбился в нее с первого взгляда — отнюдь! Просто ее совершенная красота, холодная и надменная, ошеломила меня.

Довольно высокая, отлично сложенная, она холодно поглядывала по сторонам голубыми миндалевидными глазами, одного взгляда которых было бы достаточно для превращения закоренелого женоненавистника в горячего поклонника прекрасного пола. Пепельные локоны ее густых волос, вне всякого сомнения, не имели никаких родственных связей с бутылкой пергидроля. Словом, она была само совершенство.

Следовавший за красавицей мужчина в вечернем костюме был широкоплеч и, пожалуй, чуточку полноват. Он шагал твердо, демонстрируя уверенность человека, не привыкшего выслушивать чьи-либо возражения и особо не задумывающегося, когда на его пути возникало препятствие, которое следовало ликвидировать. От откровенно собственнических взглядов, которые он бросал на свою даму, мне стало не по себе — я вдруг ощутил зуд в кулаке и непреодолимое желание размазать его наглый нос по той противной сковородке, которая заменяла ему лицо.

Я был уже возле стойки администратора, когда дама, вдруг обратилась к нему и спросила, нет ли для нее какой-нибудь корреспонденции.

Служащий, учтиво поклонившись, ответил:

— К сожалению, для вас ничего нет, мисс Ванделлин.

Так вот кем была эта женщина! Случаю было угодно, чтобы я встретился в холле с Эсмеральдой!

На мгновение у меня замерло сердце. В самом деле, отмахать четыре с половиной тысячи миль, чтобы задать несколько вопросов даме, и вдруг увидеть ее… да еще такую!

Я шагнул ей навстречу и снял шляпу.

— Мисс Ванделлин? Прошу извинить, что я обращаюсь к вам в ту минуту, когда вы собираетесь уходить, но мое дело не терпит отлагательств. Существуют два маленьких момента, которые нам следовало бы незамедлительно обсудить.

Я вынул свой значок и показал ей его так, чтобы никто из окружающих ничего не заметил.

— Моя фамилия Кошен, — представился я. — Лемми Кошен, спецагент Федерального бюро расследований США.

Она холодно взглянула на меня, пожала плечами и, обменявшись взглядами с сопровождающем ее парнем, ответила без особой симпатии к Лемми Кошену:

— Мистер Кошен, к сожалению, не могу сказать, что ваше появление обрадовало меня. Я и мой брат, разумеется, не предполагали, что федеральные власти возьмут на себя труд послать своего агента из Штатов в Англию, чтобы задать мне несколько вопросов, наверняка ненужных, поскольку теперь я нахожусь в полной безопасности. Вам знакома английская пословица: «Не стоит запирать дверь конюшни, если лошади сведены». Вам она ничего не напоминает?

Эсмеральда снова взглянула на своего спутника и, получив молчаливое одобрение с его стороны, добавила:

— Кроме того, позволю себе заметить, мистер Кошен, я вообще терпеть не могу отвечать на вопросы… Кстати, путешествие в Англию я предприняла и для того, чтобы уйти от всяческих расспросов. К тому же, если бы я даже захотела помочь вам, я просто не смогла сообщить ничего нового. Полагаю, что вы не возлагаете надежды на то, что я с наброшенным на голову мешком, о чем позаботились мои похитители, могла что-нибудь увидеть?

Я вежливо улыбнулся.

— Возможно, вы и правы, мисс, — сказал я, — но, тем не менее, я все же рискнул бы задать вам те самые ненужные вопросы. И я предпочел бы проделать это скорей: закончив дело, я отправлюсь в Нью-Йорк, где меня ждут, и не намерен терять время.

Парень с самоуверенной физиономией счел, что сейчас самое время вмешаться в разговор.

— Мистер… э-э… Кошен, — процедил он сквозь зубы тоном, исключающим какие-либо возражения. — Мне кажется, мисс Ванделлин совершенно определенно сказала вам, что не желает отвечать на ваши вопросы. Ну, а этот ваш федеральный значок… Боюсь, что здесь он не очень уж много стоит. Впрочем, это вы должны знать и сами. Вы не думаете, что было бы лучше оставить мисс Ванделлин в покое? В данный момент мисс Ванделлин собирается уйти. Надеюсь, вы не думаете, что попытки задержать ее здесь, в гостиничном холле, будут встречены мной с восторгом? Я…

— Хватит! — прервал я его. — Насколько мне помнится, с вами я в разговор не вступал, не так ли? Тем не менее я выслушал вас, — в пределах допустимого, конечно, — а теперь хочу сказать вам вот что: если мой значок не так уж много значит здесь, в Англии, то я располагаю и другими средствами против шустрых мальчиков, мешающих работать занятому человеку. Кроме того, вы, хотя и находитесь сейчас в Англии, будете должны когда-нибудь вернуться в Штаты, а там, смею вас в этом заверить, вам понадобится немало времени, чтобы снять с себя обвинение в сопротивлении должностному лицу США при исполнении обязанностей. Вот как обстоит дело, паренек. А потому я не рекомендую вам вертеться под ногами и проявлять излишнюю активность, которая может мне не понравиться.

На сковородке парня началось какое-то шевеление теней, но в этот момент Эсмеральда положила руку на его плечо и сказала:

— Спокойно, Хоули! Не нужно сердиться.

Затем она повернулась ко мне и сказала примирительно:

— Мистер Кошен, я готова согласиться, что вы вправе задать мне эти вопросы. Но сейчас я действительно должна уйти. И я еще раз вполне искренне повторяю, что при всем желании не могу сообщить вам что-нибудь, имеющее хоть какую-то ценность. Но вот что я хочу вам предложить. Если вы возьмете на себя труд подняться в мой номер, то вы найдете там мисс Мералину Крейн, мою родственницу, которая сможет рассказать вам куда больше, чем я. Уверяю вас, о том, что произошло, она действительно знает больше меня. Кстати, там же вы встретите и моего брата Рикки; он тоже может быть вам полезен. Согласитесь, что так будет лучше. А сейчас до свидания, мистер Кошен.

Она чуть заметно кивнула мне, повернулась и пошла, сопровождаемая своим широкоплечим спутником.

Я стоял и смотрел им вслед. На Эсмеральде было черное платье с блестками, плотно облегающее ее великолепную фигуру. Восхитительное зрелище. Я не мог оторвать взгляда, пока за ней не закрылась дверь.

Да, Эсмеральда была воплощением женской красоты… И все же чего-то в ней недоставало. Чего?

Размышляя об этом, я вошел в кабину лифта и поднялся наверх. Поднимавшийся вместе со мной гостиничный бой указал мне апартаменты, снятые Ванделлин, и сам постучал в дверь.

Когда через минуту дверь открылась, бой первым вошел в номер, а я последовал за ним и оказался в гостиной лицом к лицу с девушкой, один взгляд на которую заставил меня вторично за этот вечер затаить дыхание.

Да, Эсмеральда была прекрасно, но я не сказал бы, чтобы Мералина Крейн хоть в чем-нибудь уступала бы ей. Может быть, ее красота не была столь строгой и совершенной, как красота Эсмеральды, но кроме этого в ней было что-то такое, чему я без колебаний отдал предпочтение.

В той же комнате у столика с цветочной вазой сидел, развалившись в кресле, не слишком симпатичный тип. Конечно же, это был Рикки Ванделлин, братец Эсмеральды.

На сероватой нездоровой коже его лица четко вырисовывались темные круги под глазами, вперившимися в пол. Он вертел стоявший перед ним стакан, и пальцы его заметно дрожали. Парень выглядел так, будто его в течение недели непрерывно накачивали спиртным.

В том, что передо мной если не наркоман, то алкоголик, не приходилось сомневаться. Я знал, что Рикки Ванделлину двадцать шесть лет, но, глядя на него, я сказал бы, что передо мной одряхлевший пятидесятилетний алкаш.

Я разглядывал их обоих, а Мералина в это время разговаривала с боем.

— Но ведь мисс Ванделлин оставила здесь свою сумочку. Она уже ушла?

— Да. И она сказала, что это не имеет значения, — ответил паренек.

Мералина жестом отпустила мальчишку, и он испарился, а она повернулась ко мне с некоторым недоумением.

Я представился, объяснил, зачем приехал в Англию, что хотел бы узнать и почему оказался здесь, сославшись на слова Эсмеральды.

Во время своего монолога я неоднократно ловил взгляды, которые исподлобья бросал на меня Рикки. Они были достаточно выразительны: он смотрел на меня, как на червяка особо противной породы. По всей вероятности, парень всерьез недолюбливал копов.

Когда я закончил свои объяснения, Рикки счел нужным разразиться громким, пренебрежительным смехом.

— Ну и ну! — воскликнул он. — Веселенькое дельце, нечего сказать! Наши федеральные власти на деньги налогоплательщиков кидают копа через океан, чтобы он задал несколько пустых вопросов по поводу неудавшегося покушения, закончившегося без пострадавших — ни убитых, ни раненых! Ну и умники! Ха-ха!

Смех, видимо, несколько подбодрил его; он даже нашел в себе силы подняться с кресла и продолжил свою речь уже стоя, покачиваясь вперед и назад.

— А вот перед тем, как моя сестра была похищена, власти бездействовали — обстоятельство, я бы сказал, достойное сожаления. И ведь они прекрасно знали, что такая попытка состоится! Так что же они предприняли, чтобы предотвратить преступление? Ровным счетом ничего! Ну а потом, когда все осталось позади, они вдруг решили продемонстрировать свою заботу о нас. Они, видите ли, послали нам вслед своего агента, что бы он задал нам кучу дурацких вопросов. И это в ФБР называют оперативностью! Ха-ха-ха!

Он измерил меня уничтожающим взглядом и повысил голос еще на октаву.

— Так вот что я вам скажу. Если Эсмеральда сочтет нужным прислушаться к моему совету, она будет молчать. Поймите, она хочет все забыть! А почему бы ей не желать этого? — Он шагнул вперед.

— И не думайте, что я изменю свое мнение. Эсмеральде удалось бежать от гангстеров, покушение сорвалось, и я уверен, что теперь ей следует поскорее забыть обо всем. Надеюсь, она достаточно умна, чтобы это понять. Подумайте о том, что пройдет не так уж много времени и она вернется в Штаты. Я убежден, что в такой ситуации ни в коем случае не следует раздражать банду. И любой здравомыслящий человек скажет вам то же самое.

Он сделал паузу, поглядывая то на меня, то на Мералину, а потом добавил, демонстрируя в издевательской ухмылке свои довольно скверные зубы:

— Разумеется, все было бы иначе, если бы ваша контора предоставила нам гарантии, что попытка похищения больше не повторится! Однако нет смысла говорить об этом. Ха-ха!

Продолжая раскачиваться, он поглядел на Мералину, видимо, желая выяснить, какое впечатление произвела его речь. Я молчал, стараясь получше разобраться в позиции этого болтуна.

Пауза безмерно затянулась, и это вынудило меня заговорить.

— Надеюсь, вы кончили мудрствовать, мистер Ванделлин? А теперь послушайте меня. Неужели вы неспособны понять, что именно вы и вам подобные вносят немалый вклад в создание того порочного круга, в котором топчется наше общество: гангстер совершает преступление, жертва молчит, безнаказанный гангстер снова совершает преступление… Действительно, почему вы не хотите, чтобы ваша сестра предоставила нам информацию о похищении? Только потому, что вы перепуганы, вы трусите! Но если мы не получим нужную нам информацию, то как мы сможем выполнить стоящую перед нами задачу? Именно вы и подобные вам позволяете американским гангстерам чувствовать себя свободно. Почему вы не хотите думать и действовать так, как должен думать и действовать мужчина вашего возраста?

Рикки презрительно передернул плечами, вновь оскалился в пренебрежительной усмешке и, подхватив свою черную шляпу, лежавшую на стуле, поволочил свои не желающие шагать ноги мимо меня к двери. Уже открыв двери, он повернул голову и сказал, обращаясь к Мералине:

— Чао, Мери. Я вернусь за тобой, когда это тип уйдет.

Дверь за ним закрылась.

И тут Мералина засмеялась, смягчая повисшую в комнате напряженность. У нее был приятный смех — негромкий, журчащий. Мне он очень понравился.

Я молчал, а она посматривала на меня, видимо, пытаясь угадать, какое впечатление произвел братец Эсмеральды. Наконец она проговорила:

— Вам не следует обращать чрезмерное внимание на то, что сказал Рикки, мистер Кошен. Боюсь, он слишком много пил в последние дни, и вот… Словом, то, что он сейчас наговорил, не совсем соответствует его обычным мыслям. Так что не придавайте его словам большого значения. А теперь садитесь вот сюда и скажите мне, что вы хотите узнать. По всей вероятности, я смогу рассказать вам об этом неприятном происшествии больше, чем кто-либо другой.

Я опустился в то самое кресло, которое освободил Рикки, с немалым удовольствием любуясь Мералиной.

Девушка бесспорно была очень хороша, хотя, возможно, не столь классической красотой, как Эсмеральда. Зато женственности и непосредственности у Мералины было куда больше, и, наблюдая за ее личиком, я понял, чего, собственно, недостает Эсмеральде.

Обеих девушек природа наградила исключительно правильным овалом лица, прекрасным разрезом глаз, тонкими линиями губ и носа. Правда, цвет глаз у Мералины был несколько темнее. И держалась она просто и естественно, что мне нравилось куда больше, чем рафинированные манеры Эсмеральды.

На ней было вечернее платье цвета огня, на ногах — изящные туфельки с серебряными пряжками.

— Хотелось бы, мисс Крейн, чтобы вы рассказали мне обо всем с самого начала, последовательно, ничего не пропуская. Обстоятельства сложились так, что я не знаю, как все это началось.

— Хорошо.

— Видите ли, федеральные власти привлекли меня к расследованию этого дела три недели назад, сразу же после того, как мисс Ванделлин бежала от похитивших ее гангстеров. Мне поручено повидать мисс Ванделлин, ее родных и знакомых и по их рассказам составить точную картину происшедшего.

— Я понимаю.

— Могу вам сказать, что данные, которыми мы располагаем, позволяют достаточно определенно заключить, что в это дело замешен весьма известный гангстер Франчелли.

— Я в первый раз слышу это имя, и оно мне ничего не говорит.

— О, вполне естественно. Так вот, если организатором похищения действительно является этот очень ловкий и опасный гангстер, то, чтобы добраться до него, нам нужна всесторонняя информация о его банде, а для этого мы должны как можно ближе познакомиться с членами его шайки и с теми, кто явился жертвой преступной деятельности Франчелли.

— То есть с нами?

— Совершенно верно. Со всеми вами, кого коснулись действия этого типа и его банды. Что же касается другой стороны медали, то тут пока все глухо. Мы не знаем никого из банды Франчелли наверняка. Я не скрою от вас, мисс Крейн, и того, что самого Франчелли, предполагаемого главного организатора похищения, никто из нас не видел, и его приметами мы не располагаем. О, этот негодяй хитер, так что распутать узел будет нелегко.

— Могу представить себе…

— Конечно. Ведь в любой момент, завтра или послезавтра, на улице или в театре, или даже здесь, в отеле, мы можем встретить Франчелли и даже не подумаем, что это он. Веселенькая ситуация?

Ее лицо посерьезнело.

— Не скажу, чтобы мне хотелось с этим шутить, — произнесла она тихо.

— Какие уж тут шутки! Речь идет о реальном положении вещей… и о том, что для выполнения моей задачи мне необходимы союзники. Вы понимаете меня?

— Не совсем.

— Мисс Крейн, я был с вами предельно откровенен и намерен быть таким же и впредь, но и вы со своей стороны должен оказать мне содействие.

— Вы хотите, чтобы я стала вашей союзницей?

— Да.

— Однако…

— Никаких «однако»: ваше содействие, мисс Крейн, будет заключаться в том, что вы детально опишите мне все, что с вами произошло. И в дальнейшем, если такая необходимость возникнет, поступите так же.

— О, на это я согласна. Я с удовольствием расскажу вам все.

— Договорились. И вот что я еще скажу: я был командирован в Нью-Йорк потому, что ФБР считает — пришло время всерьез заняться Франчелли. Этот тип становится опасным. Я должен реконструировать картину похищения Эсмеральды: возможно, это даст нам в руки нить, ведущую к Франчелли, если именно он — а у нас есть основания это предполагать — является душой и сердцем этого дела. Однако, когда я прибыл в Нью-Йорк, оказалось, что все вы покинули его и уехали в Англию. Создавшееся положение может показаться вам немного комичным: специальный агент едет за вами через океан, чтобы задать несколько вопросов. Но мои коллеги считают такой шаг вполне оправданным и по-прежнему хотят иметь полную картину того, что произошло в Нью-Йорке. Кстати, это позволит принять определенные меры по обеспечению вашей безопасности. Вот почему я жду от вас подробного рассказа о случившемся. Начнем с самого начала, мисс Крейн, — закончил я.

— Я попытаюсь, — сказала она, пододвигая мне стакан и бутылку мартини.

Я в свою очередь предложил ей сигарету, она закурила и начала рассказ.

— Постараюсь ничего не упустить из событий этих дней. Мы находились в Нью-Йорке, когда все это началось, — Эсмеральда, Рикки и я. Не знаю, известно вам или нет, но Рикки и я были помолвлены. Однако вскоре после помолвки я решила порвать с ним; причиной явилось его неодолимое пристрастие к алкоголю.

Рикки страшно много пил. Пил вопреки всем клятвам и уверениям, на которые он не скупился, и вскоре я убедилась, что ничего не могу с ним поделать. Практически он пьет всегда, в чем, кстати, вы имели возможность убедиться несколько минут назад. И вот тогда я написала ему письмо, в котором без обиняков сообщила Рикки о своем окончательном и бесповоротном решении с ним порвать.

Мералина стряхнула пепел с сигареты в пепельницу, стоящую на столике, и взглянула на меня.

— Боюсь, это не имеет прямого отношения к делу…

— Нет, нет! Меня интересует все, абсолютно все. Продолжайте, мисс Крейн.

— Значит, так… Отправив письмо, я покинула Нью-Йорк и перебралась на Лонг-Айленд — у Ванделлинов там загородный дом. Спустя день или два после моего отъезда Рикки, который по-прежнему скитался по ночным клубам и пьянствовал, связался со своим отцом и заявил ему, что располагает очень важными для семьи сведениями. О содержании этого разговора я узнала через два-три дня. Он сообщил отцу, что в каком-то низкопробном притоне слышал о намерении какой-то банды похитить его сестру Эсмеральду, чтобы затем получить за нее выкуп.

Естественно, такое известие повергло мистера Ванделлина в глубокое беспокойство. Он высказал намерение немедленно поставить в известность полицию. После этого, как мне кажется, разговор перешел на образ жизни Рикки. Между отцом и сыном состоялось бурное объяснение по поводу той жизни, которую ведет Рикки, бессмысленно транжирящий нажитые отцом деньги.

Рикки, как обычно, не поскупился на клятвенные обещания исправиться и начать новую жизнь, кроме того, он заявил, что лично позаботиться о безопасности сестры.

После долгого обсуждения было решено, что Рикки и Эсмеральда переедут в загородный дом на Лонг-Айленде, где присоединятся ко мне. Это переселение преследовало три цели. Во-первых, дом на Лонг-Айленде представлялся относительно надежным местом: безопасность Эсмеральды в нем будет обеспечена местной полицией острова. Во-вторых, в новых условиях Рикки будет легче воздержаться от спиртного и его ночные вылазки тоже будут пресечены. Наконец, мистер Ванделлин надеялся, что в загородном доме Рикки сможет уговорить меня отказаться от своего решения и согласиться на брак. Об этих планах я узнала несколько позже.

— Ну что ж, как мне кажется, сама идея не так уж и плоха… я имею в виду обеспечение безопасности мисс Ванделлин. И как удалось это осуществить?

— Они переехали на Лонг-Айленд. Только вот никаких признаков исправления Рикки я так и не заметила. А пил он, пожалуй, еще больше, чем раньше.

Мералина помолчала, собираясь с мыслями, повертела в пальцах погасшую сигарету и продолжила свой рассказ.

— Похищение было совершено в третью ночь нашего пребывания на Лонг-Айленде. Точнее, не ночью, а вечером. Мы закончили ужин, после чего я поднялась в свою комнату… Мистер Кошен, может быть, мне следует рассказать вкратце, что из себя представляет этот дом?

— Да, да, прошу вас.

— Дом Ванделлинов на Лонг-Айленде образует построен покоем: к центральной части дома примыкают два крыла, ограничивая довольно большую площадку. На южной стороне этой площадки устроен теннисный корт, за которым начинается роща, отделенная от магистрали, идущей через Лонг-Айленд, длинным забором. Этот высокий забор окружает имение Ванделлинов со всех сторон; между домом и забором растут деревья и кустарник.

Полиция Лонг-Айленда, извещенная о возможности похищения Эсмеральды, организовала постоянное наблюдение за домом.

Помню, что тогда в своей комнате я задержалась у окна: вечер был великолепен.

— Это было незадолго до похищения?

— Да. Сумерки уже сгущались, однако света было достаточно, чтобы я могла разглядеть Рикки и Эсмеральду, сидевших на скамейке возле корта. В руках Эсмеральда держала книгу, которую пыталась читать, но так как быстро темнело, ее приходилось подносить близко к глазам. Вскоре она поднялась и направилась к дому.

Рикки нес книгу Эсмеральды. Вдруг он споткнулся, зацепившись ногой за шнур, оттягивающий сетку на корте, упал и уронил книгу. По-видимому, он довольно сильно ушиб ногу, так как Эсмеральде пришлось помочь ему встать.

— Скажите, мисс Крейн, вы сами видели, что причиной падения Рикки был именно шнур, или вам рассказала Эсмеральда?

— Нет, нет, еще не окончательно стемнело, и я видела это собственными глазами.

— Этот шнур… он был черный или белый?

— Шнур был светлый, на темном фоне он казался светло-серым, и я четко видела его, хотя уже стемнело.

— Под каким углом он был натянут?

— Градусов сорок пять, как обычно. Может, чуть больше.

— Эсмеральда помогла Рикки встать на ноги?

— Да. А потом она взяла его под руку и поддерживала, пока они шли к дому. А я сбежала вниз и встретила их у входа.

— Понятно. А что потом?

— Рикки, отказавшись от нашей помощи, сам поднялся наверх, сказав, что у него растяжение связок и нужно туго забинтовать ногу. Он сильно хромал. Эсмеральда и я остались на веранде. Мы сидели и беседовали.

Сумерки быстро сгущались, и вскоре стало совсем темно. И тут Эсмеральда вспомнила о книге, которую уронил Рикки. Она встала и направилась к корту. Я наблюдала за ней и видела, как она неторопливо пересекла площадку и подошла к натянутой сетке. Вот тут-то все и случилось. Когда Эсмеральда наклонилась, чтобы взять лежавшую на траве книгу, к ней внезапно метнулись три тени. Было темно, но я все же смогла различить троих мужчин, вынырнувших из рощи. В несколько прыжков они пересекли корт и схватили Эсмеральду. Она коротко вскрикнула, и я увидела, что один из бандитов набросил на ее голову что-то вроде мешка. И тут же бандиты подхватили мисс Ванделлин и утащили в рощу.

— А вы?

— Все это произошло молниеносно, и в первый момент я была настолько ошеломлена, что могла только смотреть на происходящее, не будучи способной его осмыслить. А потом я сорвалась с места и побежала через площадку к корту. Однако, когда достигла рощи, услышала звук отъезжающего автомобиля и поняла, что ничем не смогу помочь Эсмеральде. Тогда я вернулась в дом, ворвалась в комнату Рикки и крикнула, что его сестру похитили. Он бросился к телефону, чтобы связаться с полицией.

— В тот вечер он тоже был пьян?

— Как вам сказать… Ни трезв, ни сильно пьян. Пребывал в подпитии — обычное для него состояние. Однако, когда я сообщила ему о похищении сестры, хмель вроде бы сразу выветрился из его головы. Он разволновался, более того, впал чуть ли не в бешенство. Он кричал, обвинял всех и вся, в том числе и меня — дескать, я плохо присматривала за его сестрой, — но больше всех досталось полиции, по адресу которой он не скупился на крепкие выражения.

Я отхлебнул глоток мартини и, поставив бокал на стол, сказал:

— И его можно понять, мисс Крейн. В самом деле, где же была полиция, если предполагалось, что она взяла дом под свое неустанное наблюдение?

Мералина улыбнулась.

— Полиция была на месте. Для охраны дома отрядили двух полицейских, которые патрулировали по внутренней стороне стены. Однако, как потом выяснилось, в тот момент они находились на противоположной стороне улицы.

— Понятно, — я кивнул. — Что было дальше?

— О, дальше началась невероятная суматоха. Нагрянула полиция, всем нам задавали бесчисленные вопросы, на территории имения и вокруг него полицейские старались найти хоть какие-нибудь следы, которые позволили бы организовать преследование похитителей, но ничего не обнаружили: результаты поисков были равны нулю, полиция не нашла ровным счетом ничего, что, как выразился их шеф, «позволило бы начать направленный поиск мисс Ванделлин». После этого все прекратилось.

— Поиски или суматоха?

— Все. Нам сказали, что расследование будет передано органам, располагающим для этого достаточными возможностями.

— А что было с Эсмеральдой?

— О, ровно через сутки произошло событие, потрясшее всех чуть ли не сильнее, чем само покушение. Примерно в десять часов вечера совершенно неожиданно для всех нас появилась Эсмеральда. Выглядела она ужасно: платье было изорвано и перепачкано, от туфелек почти ничего не осталось. Она была в состоянии, близком к истерике. Мы постарались ее успокоить и, когда она немного пришла в себя, забросали ее вопросами. И вот что она рассказала.

Набросив ей мешок на голову, гангстеры перетащили ее через забор, по другую сторону которого их поджидала машина. Мисс Ванделлин сунули на заднее сиденье, и машина помчалась. Мешок, наброшенный на голову, не мешал Эсмеральде дышать, но, конечно, она ничего не могла видеть. Сидевшие рядом с ней похитители на ходу связали ей руки и ноги.

Машина остановилась примерно через полчаса. Мисс Ванделлин выволокли из нее, затащили в какой-то дом, подняли по лестнице и внесли в маленькую комнатку, где бросили на кровать. Она услышала скрежет ключа в замке, а затем удаляющиеся шаги. После этого наступила полная тишина. Время шло медленно и томительно, а она все лежала связанная и с мешком на голове на этой кровати.

— И как долго она там лежала?

— Она полагает, что не менее двенадцати часов или даже несколько дольше; определить точно время она, естественно, не могла. Однако Эсмеральда не утратила мужество: она пыталась освободиться. Час за часом она растягивала связывающие ее руки веревки, стараясь ослабить узлы, уставала, впадала в полузабытье и снова боролась со своими путами. Через несколько часов она с радостью почувствовала, что ее труды не пропали даром: веревки на руках заметно ослабели. Вскоре ей удалось освободить руки. Она тут же сорвала с головы мешок, развязала ноги и осмотрелась.

Оказалось, что похитители заперли ее в комнатке второго этажа одинокого фермерского домика. Окно было заперто, но не забито, и она без особого труда его открыла. И увидела, что примерно в футе от подоконника проходит водосточная труба.

Эсмеральда Ванделлин — отличная спортсменка, так что спуск по водосточной трубе не представлял для нее каких-либо затруднений. Как только ноги ее коснулись земли, она со всех ног помчалась прочь от этого дома.

— Значит, за то время, которое она провела в этой комнате, ее никто не навещал?

— Ни один человек. Вообще после того, как затихли звуки шагов ее похитителей, она ничего не слышала — ни скрипа, ни шороха.

— Не заметила ли она погоню за собой?

— О, этого она боялась больше всего и поэтому часто оглядывалась. Но так ничего и не заметила. Похоже, что за ней не гнались.

— И что же дальше?

— Она довольно быстро обнаружила проселочную дорогу и побежала, двигаясь параллельно ей и прячась за растущим вдоль дороги кустарником. Проселок вывел ее на автомагистраль, и тут по дорожным знакам она убедилась, что все это время не приближалась к своему дому, а отдалялась от него. Тем не менее оказалось, что до загородного дома Ванделлинов оттуда было не так уж далеко — примерно десять миль.

Эсмеральда побоялась остановить попутную машину: после всего случившегося у нее был весьма непрезентабельный вид. К тому же ей по-прежнему приходилось опасаться преследования. Поэтому она не вышла на шоссе и двинулась дальше под прикрытием кустов и деревьев. Она часто отдыхала, так как была голодна и измучена, и только с наступлением темноты добралась до дома.

— Хорошо, что похитители не увезли ее за сотни миль от Лонг-Айленда.

— Люди, похитившие ее, были, по-видимому, достаточно умны. Они покрутили около получаса по дорогам, а потом спрятали ее в домике, расположенном примерно в восьми милях от места похищения. Кто мог подумать о поисках ее чуть ли не рядом с домом? Кстати, вскоре после похищения на автомагистрали была замечена машина, мчавшаяся от Лонг-Айленда в северном направлении с недозволенной скоростью. Полиция предположила, что это и был автомобиль похитителей. Между прочим, этот таинственный автомобиль пытались задержать, что ни к чему не привело.

— Да, это не всегда легко осуществить. А дальше? Вы решили уехать?

— Мы в тот же вечер покинули Лонг-Айленд и вернулись в Нью-Йорк. А там Рикки, не переставая ругать нашу полицию за ненадежность и некомпетентность, предложил нам на некоторое время уехать в Лондон. Он постарался доказать старому мистеру Ванделлину, что после этих жутких событий Эсмеральде необходима перемена обстановки, кроме того, в Англии она сможет чувствовать себя в полной безопасности. План не встретил возражений — настроение у всех было соответствующее, — и мистер Ванделлин согласился на наш отъезд. Мы собрались без проволочек, сели на трансатлантический лайнер, и вот мы здесь.

Мералина закончила свой рассказ. Некоторое время я сидел молча, обдумывая услышанное и поглядывая на мою очаровательную собеседницу сквозь голубоватый дымок сигареты. Великолепная девушка! Ее глаза мерцали и лучились, как звезды. Сейчас они были спокойны, даже холодны, но я не сомневался, что они могут и сверкать… как подлинные звезды. Девушка, несомненно, была не только красива, но и умна; причем она вполне сознавала свои достоинства.

— Значит, вы считаете, что после переезда в Лондон Эсмеральда находится в полной безопасности? Что ж, может быть, и так. Кстати, а кто этот высокий, широкоплечий молодой человек, которого я видел внизу, в холле, вместе с ней? Это, конечно, не мое дело, но у этого парня такой вид, будто мир, лежит у его ног, и все прочие смертные обязаны подчиняться ему беспрекословно. Послушайте, а не имеет ли он виды на мисс Эсмеральду? Или я ошибаюсь?

Она засмеялась. «Смех, как журчание ручейка», — чертовски избитое сравнение, но она смеялась именно так.

— Нет, нет, вы не ошиблись, мистер Кошен. Этого молодого человека зовут Хоули Гетрайн. Он крупный бизнесмен и близко знаком с Рикки. Правда, официально о помолвке еще не объявлено, но Хоули вполне можно считать будущим мужем мисс Ванделлин. Как только мы возвратимся в Штаты, они объявят о своей помолвке, таковы их намерения.

Я кивнул.

— Все понятно. А теперь, мисс Крейн, я хотел бы задать вам один вопрос. Есть деталь, в отношении которой мне хотелось бы выяснить некоторые подробности. Увидев, что на Эсмеральду напали, вы бросились на помощь, а потом, убедившись, что ничего не можете для нее сделать, вернулись в дом, поднялись к Рикки и рассказали ему о случившемся, а он позвонил в полицию. Верно?

— Да.

— Значит, телефон в доме работал? — Она отрицательно покачала головой.

— Нет, нет! Я просто забыла сказать. Когда Рикки поднял трубку, оказалось, что телефон молчит. Внутри дома проводка была в порядке. Позже установили, что телефонный провод был перерезан примерно в полумиле от дома. Полиция считает, что преступники, прежде чем начать операцию, нарушили связь.

— Понял. Так как же тогда Рикки связался с полицией?

— Когда Рикки убедился, что телефон не работает, он попросил меня разыскать полицейских, патрулирующих участок, а сам побежал к ближайшим соседям — их дом в сотне ярдов от нашего — и оттуда позвонил в полицейский участок.

— О'кей! Вот, пожалуй, и все, что я хотел знать. Похоже, к похищению тщательно готовились. Все детали отработаны заранее, все отрепетировано. Видна работа профессионалов. — Я поднялся с кресла. — А теперь, как принято говорить в доброй старой Англии, приношу вам свою благодарность, леди. Своей откровенностью вы оказали мне большое доверие, а потому я хотел бы расплатиться с вами той же монетой. Однако позволю себе заметить: на вашем месте я не стал бы предавать огласке то, что я намерен вам сообщить, мисс Крейн.

— Если вы считаете, что так нужно…

— Считаю, принимая во внимание обстановку и то доверие, которое я питаю к вам.

— Вы пытаетесь подкупить меня? — спросила она с улыбкой.

— Отнюдь. Просто я не хотел бы, чтобы то, о чем я сейчас скажу, стало известно Эсмеральде. Она и так достаточно пережила за последнее время, и мне совсем не хочется снова ее тревожить.

— Звучит интригующе.

— В принципе, я не вижу причины, которая препятствовала бы вам рассказать об этом Хоули Гетрайну или Рикки. Однако, повторяю, будет лучше, если Эсмеральда пока ничего не узнает об этом.

— Я вас слушаю.

— Дело вот в чем. В поезде, которым я прибыл в Лондон из Саутхемптона сегодня в шесть вечера, я видел одного негодяя, которого зовут Энрико Сквилла. Этот парень весьма квалифицированный гангстер. Банду, на которую он работает, возглавляет Бэг Франчелли, о котором я вам уже говорил.

— Я помню.

— Вот такие дела. Причина появления здесь Сквиллы мне не известна. Дело, порученное ему, может быть связано с Эсмеральдой, но может и не иметь к ней никакого отношения. Но если предположить первое…

— Вы хотите сказать, что он охотится за Эсмеральдой.

— Я сказал, вполне возможно. Так вот, если даже это так, то, по моему мнению, Сквилла вряд ли сможет причинить ей большой вред, но при одном непременном условии.

Лицо Мералины посерьезнело.

— Что вы имеете в виду, мистер Кошен?

— Вы не должны ни на минуту оставлять мисс Ванделлин, вы должны постоянно присматривать за ней. Мы не можем позволить себе быть беспечными.

— Мистер Кошен, мне это не нравится… — В ее голосе прозвучало беспокойство. — Или вы думаете…

— Мисс Крейн, чтобы думать, я должен располагать какими-то данными о Сквилле. Я же только видел его в поезде. Но моя интуиция, мой нюх, если хотите, требуют, чтобы я вас предупредил. Вам следует передать мои слова Рикки и Хоули. Скажу откровенно, я не ощущаю особой симпатии ни к первому, ни ко второму, тем не менее дело есть дело, оно превыше всего. Я не знаю, каковы эти парни в жизни, однако, коль скоро речь идет о безопасности Эсмеральды, они могут быть нашими союзниками.

— Да, это так.

— Тогда отбросим в сторону свои симпатии и антипатии и постараемся использовать их на всю катушку.

— Полностью согласна с вами.

— Вполне возможно, что я преувеличиваю угрозу со стороны Сквиллы. Нельзя исключить и такое. Но мой опыт подсказывает мне, что нам лучше быть настороже. Так что передайте этим парням мою просьбу не спускать глаз с Эсмеральды. — Я взял шляпу. — Ну, мне пора.

Она протянула руку — нежную и теплую.

— Рада, что вы оказались здесь, мистер Кошен. Мне кажется, что я буду чувствовать себя в безопасности где угодно, если только вы будете рядом.

Я от всей души улыбнулся.

— Благодарю вас, — сказал я. — Такие слова всегда приятно слышать. Однако, скажу по секрету, если вы будете рядом со мной, то я просто не смогу думать о деле и наверняка его завалю. Когда я был мальчиком, мама часто повторяла мне, что нельзя одновременно думать о двух разных вещах. Нужно выбрать более важную. И она была права. Когда мои глаза видят прекрасное, все остальное теряется из виду.

Последние слова я произнес уже на пороге. Закрывая дверь, я оглянулся; она смотрела мне вслед и улыбалась.

Выйдя из отеля, я бросил взгляд на часы. Стрелка приближалась к девяти, так что время у меня было. Я решил, что будет неплохо прогуляться и спокойно поразмыслить над полученной информацией до возвращения в отель, где меня ожидала встреча с Джоном Херриком.

Был отличный теплый вечер. Я неторопливо прошелся по Риджент-стрит, а затем свернул на Оксфорд-стрит. Я шел, рассматривал прохожих и размышлял о том, что Англия — не такая уж и плохая страна, особенно если попасть в нее неожиданно и подойти к ней без предвзятости.

В одном из переулков до меня донесся аромат хорошего кофе. Повернул голову и увидел гостеприимно распахнутую дверь маленького уютного кафе. Я вошел в заведение и, сев за свободный столик, заказал черный кофе и бисквиты.

На столе лежали свежие газеты. Я, было, начал просматривать и, однако весьма скоро убедился, что не могу сосредоточиться на чтении. Строки перед глазами сливались в серые пятна, а мозг отказывался воспринимать напечатанное.

Перед моим мысленным взором четко и ясно появлялись образы Эсмеральды, Мералины, Рикки и Сквиллы. Я всматривался в их лица, вновь слышал произносимые ими фразы, сопоставлял сказанное ими с тем, что мне было известно о Сквилле и Франчелли, намечал различные варианты своих дальнейших действий и даже продумал схему обсуждения этого дела с Джоном Херриком.

Тогда я еще не знал, что события, которые произойдут в самом недалеком будущем, внесут существенные коррективы в мои планы.

Покончив с бисквитами, я вышел из кафе. Поскольку в спешке не было необходимости, я прошел пешком еще несколько кварталов и попал на широкую, хорошо освещенную улицу. Я остановился, пытаясь определить, куда меня занесло. Оглянувшись по сторонам, обратил внимание на огромное многоэтажное здание, расположенное неподалеку. Неон, горящий на нем, уведомил меня, что это и есть «Бленхейм Армс», один из крупнейших отелей Лондона, где, как следовало из письма Херрика, бросил якорь Рикки Ванделлин. Значит, я незаметно добрался до Парк-стрит. Вдоль улицы действительно росли высокие старые деревья.

Я прошел около тридцати ярдов вдоль фасада «Бленхейм Армс», а потом остановился закурить сигарету. Чтобы защитить огонек зажигалки от порывов ветра, я повернулся к нему спиной, в результате чего оказался лицом к фасаду отеля. Я раскурил сигарету и, пару раз сильно затянувшись, уже собирался продолжить свой путь, как вдруг застыл на месте. Судьба сочла необходимым порадовать меня сюрпризом.

Из двери, ведущей в холл «Бленхейм Армс», появился Сквилла. И он не вышел из отеля, он вылетел из него, как стрела.

Стремительно скатившись по ступенькам, он бегом пересек улицу и скрылся в темноте, нырнув в переулок напротив здания отеля. Бандит мчался так, как если бы за ним гналась стая бешеных псов.

Эта нежданная встреча изменила ход моих мыслей; я, было, прошел мимо двери отеля и продолжил свой путь по Парк-стрит, но через минуту повернул обратно. Хотя приближалось время встречи с Херриком, я чувствовал, что не могу поступить иначе.

Просторный холл отеля был пуст. За стойкой администратора тоже никого не было.

Я взглянул на указатель. Номер Рикки Ванделлина находился на третьем этаже. Воспользовавшись лифтом, я поднялся на нужный этаж и пошел по коридору.

Отыскав нужную мне дверь, я постучал. Никакого результата, царила тишина. Я нажал на дверную ручку. Защелка автоматического замка почему-то не сработала, и дверь поддалась.

Я переступил порог и оказался в небольшом квадратном холле. В воздухе ощущался едва уловимый запах дорогой сигары. При свете горевшей под потолком лампочки я увидел на вешалке шляпу и плащ Рикки. В комнате были и другие вещи, по-видимому, тоже принадлежавшие ему.

В холле было несколько дверей, ведущих во внутренние помещения. Центральная была чуть приоткрыта; я без долгих колебаний направился к ней и постучал. Ответа не было.

Я открыл дверь. Из-за темноты в комнате я ничего не мог разглядеть. Пошарив по стене, я нащупал выключатель и щелкнул им. Вспыхнул свет. Это была спальня. Пустая. С кровати свисало на пол небрежно брошенное кем-то летнее пальто.

Выйдя из этой комнаты, я подошел к двери, расположенной справа от спальни; она тоже не была заперта, стучать я не стал, а просто открыл.

Здесь, в отличие от спальни, горел свет. Я посмотрел по сторонам и, не удержавшись, тихо присвистнул. Впрочем, сюрприз, ожидавший меня здесь, был вполне достоин и более шумного выражения чувств.

Я оказался в отлично обставленной гостиной. Напротив входа стояла просторная софа из темного дерева, отделанная серебром. А посреди нее, распростершись на темно-вишневом бархате, лежал Рикки Ванделлин — мертвый, разумеется. В том, что это труп, не было ни малейшего сомнения: на роскошной софе крови было не меньше, чем на стойке в мясной лавке.

Я приблизился. Рикки убили выстрелом в голову, и лицо его сохраняло выражение крайнего изумления. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, его губы кривила странная усмешка; при мгновенной смерти от пули в голову такое случается — на лице застывает выражение, бывшее на нем в момент смерти. Не знаю почему, но мне вдруг вспомнился один умник, с самым серьезным видом заявлявший, что в Англии стрелять нельзя, потому что там не принято. Я внимательно присмотрелся к Рикки. В его усмешке было что-то неприятное, зловещее, жестокое, как если бы он решился на что-то скверное.

Я взглянул на часы. Пять минут одиннадцатого.

Поискав телефон, я обнаружил его в углу на низеньком турецком столике; рядом с аппаратом лежала телефонная книга.

Найдя в книге номер моего отеля, я позвонил администратору и попросил соединить меня с Джоном Херриком, если тот уже пришел.

Через минуту в трубке зазвучал его голос.

— Хей, Джон, — сказал я. — Как вы поживаете?

— Отлично, Лемми, — отозвался он. — А почему вы не в гостинице, как мы условились?

— На то есть причина, Джон.

— Надеюсь, уважительная? — шутливо осведомился он.

— Полагаю, что да. Я нахожусь сейчас в «Бленхейм Армс», в апартаментах Рикки Ванделлина. Рикки тоже здесь, хотя и в виде покойника.

— Что?!

— Кто-то продырявил ему череп с помощью порции свинца. Не думаю, что это положительно отразится на его умственных способностях… Один момент, Джон!

Он положил трубку на стол и прислушался. Мне чудилось, я уловил чуть заметный звук открываемой двери. Впрочем, это могло и показаться. Я подождал немного. Нет, в апартаментах было тихо.

Чтобы исправить свою оплошность, я вышел в холл и проревизовал все комнаты, быстро заглядывая внутрь. Никого, не обнаружив, я выглянул в коридор запер наружную дверь и вернулся к телефону.

— Это снова я, Джон!

— Куда вы задевались, Лемми?

— Мне почудился шум в соседней комнате.

— И что?

— Послышалось. Там никого нет. Так вот, Джон, у меня к вам просьба.

— Я вас понял. Сейчас приеду, только вот позвоню в полицейское управление и сообщу о случившемся.

— Но моя просьба как раз и состоит в том, чтобы вы на некоторое время воздержались от звонка в полицию и просто приехали ко мне. У меня возникли кое-какие мысли. Я хотел бы до официального вмешательства полиции обсудить их, посоветоваться с вами, Джон. Я уверен, что это пойдет на пользу делу.

Херрик не стал колебаться.

— Выезжаю немедленно, — сказал он.

Опустив трубку на рычаг, я отправил в пепельницу недокуренную сигарету и подошел к Рикки. Его следовало осмотреть повнимательней до приезда Джона Херрика.

Видимо, его застрелили, когда он сидел на краю софы; а может, он стоял спиной к ней. Пуля угодила ему в лоб, опрокинув навзничь. Насколько можно было судить по пулевому отверстию, стрелявший находился возле двери.

Все казалось ясным, но мне по-прежнему не давала покоя эта неприятная ухмылка, застывшая на его лице. Она наводила на мысль, что в последние мгновения своей жизни этот тип намеревался совершить нечто мерзкое, отвратительное, нечто, заставлявшее его одновременно радоваться и опасаться… и, пожалуй, удивляться. Странная усмешка, внушающая недоумение.

Я еще раз прошелся по комнате. Нигде не было видно следов борьбы, все стояло на своих местах. Никаких опрокинутых стульев и смятых драпировок, никакого беспорядка. Однако, когда мой взгляд скользнул в направлении камина, я вдруг заметил, как на ковре что-то блеснуло.

Я наклонился. Маленький предмет, привлекший, мое внимание, оказался черной квадратной блесткой. Я не мог не вспомнить, что совсем недавно точно такие же блестки я видел на платье некой очаровательной леди. Случилось это в отеле «Карлтон», а очаровательную леди звали мисс Ванделлин. Выходит, что Эсмеральда побывала здесь… или, лучше сказать, могла здесь побывать.

Аккуратно завернув блестку в долларовую бумажку, я спрятал ее в боковой карман.

Затем я перебазировался в холл. Заняв позицию у двери в коридор, еще раз окинул ее взглядом. И снова не обнаружил ничего примечательного. Дверь, ведущую из холла в спальню, я уже открывал; тогда я включил в ней свет и бегло осмотрел. Теперь нужно было исследовать комнаты более тщательно. Я начал с крайней левой двери. Оказалось, она ведет в ванную. Я обшарил ее, но ничего особенного не приметил. Дверь с противоположной стороны, расположенная напротив ванной, вела во вторую спальню. Мне показалось, что когда я в первый раз смотрел на эту дверь, она была чуть заметно приоткрыта. Но полной уверенности у меня не было. Лишь только я вошел в эту комнату, мне бросился в глаза пистолет, лежавший у стены на темном пушистом ковре. Кольт тридцать второго калибра! Я осторожно поднял его платком: мне совсем не хотелось стирать отпечатки пальцев, если они были на этой игрушке.

Поднимая пистолет, я заметил рядом с ним маленький кругляшок. Пятицентовая монетка. Я подобрал ее и спрятал в тот же карман, где уже лежала блестка. Больше ничего такого в этой комнате не было.

Я вернулся в гостиную и еще раз осмотрел тело Рикки. Пулевое ранение было сквозным; выходное отверстие я обнаружил у основания черепа. Затем я обследовал стену позади софы и сразу же увидел небольшую вмятину. Значит, пуля отскочила от стены, так что искать ее надо на полу. Пришлось немного отодвинуть софу с лежавшем на ней Рикки, после чего я нашел пулю очень быстро. Затем я установил софу на прежнее место и принялся разглядывать пулю. Как я и ожидал, она тоже оказалась тридцать второго калибра.

Итак, Рикки пристрелили, когда он стоял возле софы. Стрелявший находился в восьми-десяти футах от него, что как раз соответствовало расстоянию до двери. Убийца стрелял стоя. Пуля пробила лоб, наткнулась на кость черепа и, изменив траекторию, вышла на границе шеи и черепа.

Я отправил найденный пугач в карман и попытался полностью перейти от конкретных действий к размышлениям. Я старался восстановить в памяти и проанализировать во взаимосвязи все, с чем столкнулся сегодня: рассказ о похищении Эсмеральды, поведение алкаша Рикки, встречу с Эсмеральдой и ее парнем. Я припоминал все, что знал о повадках Сквиллы, не забывая поразмыслить и о преступном почерке Франчелли, которого я никогда не видел, но отлично знал, что шутить с этой человекоподобной гремучкой очень опасно.

И чем больше я думал и анализировал, снова и снова пропуская все это через себя, тем назойливей возвращалась ко мне одна странная мысль.

Я пытался отогнать ее, но она винтом вонзилась в мозг. Мысль была необычной, тревожной, и я понял, что не обрету покоя, пока не опровергну ее, а потому решил не жалеть на это сил.

Я закурил очередную сигарету. Затянувшись, попробовал переключиться на что-нибудь другое, но мой взгляд вернулся к телу Рикки, и я подумал о том, какая это все-таки удивительная штука жизнь.

Передо мной на софе лежал парень, который какой-то час назад с превеликим апломбом рассуждал о том, в чем не разбирался, и безапелляционно заявлял об их абсолютной безопасности здесь, в Англии. А теперь он валяется неподвижный и никому не нужный, как старый, ржавый ключ от сломанного замка.

В наружную дверь постучали. Это прибыл Джон Херрик. Мы пожали друг другу руки.

— Однако вы развеселый парень, Лемми, — сказал он. — Я и раньше замечал, что ваши ноги сами несут вас туда, где кого-то убили. Не успели приехать в Англию — уже нашли покойничка. Помню, точно так же было и в прошлый раз.

— Это комплимент или порицание?

— Ни то и ни другое. Это изумление. Скажите, Лемми, если, конечно, это не секрет, вы специально переправили их сюда, чтобы здесь их поубивали?

— Это вопрос или констатация факта?

— Любопытство.

— Сейчас постараюсь его удовлетворить. Войдите и взгляните на то, что вполне может быть названо загадочным убийством. Похоже, что дело это будет занятным.

Он прошел следом за мной в гостиную, внимательно осмотрел труп Рикки и повернулся ко мне.

— Итак, Лемми, что вы мне об этом расскажете? Что вы знаете и что предполагаете? — спросил он.

Мы уселись за стол, и я выложил ему все, что узнал от Мералины: как была похищена Эсмеральда, как она бежала и почему оказалась здесь. Сообщил подробности моей встречи со Сквиллой в поезде, рассказал, что представляет из себя этот бандит. В заключение я сообщил Херрику, что видел, как Сквилла рвал когти отсюда. Именно это и заставило меня зайти в «Бленхейм Армс», где я и обнаружил замоченного Рикки.

Херрик слушал меня, кивая головой, а когда я закончил, достал свой старый портсигар с серебряной монограммой. Мы закурили.

— Теперь я понял, что вы называете занятным делом, Лемми, — сказал он. — Похоже, Сквилла работает на банду, похитившую Ванделлин. И он, несомненно, имеет отношение к убийству. Похоже, Рикки Ванделлин узнал кое-что о банде Франчелли или что-нибудь заподозрил. Вот они и направили сюда Сквиллу, чтобы тот покончил с ним. Сквилла приехал сюда и в первый же вечер выполнил задание. Все сходится. Согласны, Лемми?

Я покачал головой.

— Думаю, это не соответствует действительности, Джон.

— Вы считаете, что этого не могло быть?

— Могло быть, но не было. В данном конкретном случае Сквилла безусловно не убивал этого паренька.

— Вы уверены в этом?

— Да, и сейчас объясню, почему. Допустим, ваше предположение верно: Рикки Ванделлин знал то, что делало его опасным для шайки Франчелли. Но ведь Рикки не сделал ни одного шага, который бы свидетельствовал о его желании вступить в борьбу с шайкой. Он не предпринял ничего, находясь в Штатах, и постарался как можно быстрее увезти действующих лиц этой истории в Англию. Пребывая здесь, он вообще не мог причинить бандитам какой-либо вред. При таком положении дел банда Франчелли вряд ли взвалила бы на свои плечи совершенно не нужную им задачу, откомандировав в Англию опытного гангстера Сквиллу, чтобы убрать человека без всякой для себя пользы? Я прав?

— И все же…

— Нет, нет! И вот что я еще скажу: разговаривая со мной, Рикки вел себя бесцеремонно, он выразил откровенное презрение к полиции и прямо заявил, что не желает иметь с ней дело. Сказал, что боится вызвать раздражение банды, если даст показания о покушении. И, наконец, скажите, где было бы легче отправить к праотцам этого типа, здесь или в Америке? Если бы вам предложили держать пари на любых условиях, я уверен, что знаю, на что бы вы поставили.

— Боюсь, что желающие предложить мне такое пари объявятся нескоро.

— Значит, мы приходим к выводу, что банда Франчелли не имела оснований опасаться разоблачений Рикки, а потому им было ни к чему его ликвидировать. Это было бы невыгодное и бессмысленное предприятие.

— Ваши соображения достаточно логичны, Лемми. Но нельзя исключить, что в это дело могло вкрасться нечто такое, что заставило шайку и ее главаря действовать вопреки логики.

— Согласен, могло. Но это умозрительно. Мы же столкнулись с вполне определенными фактами. И фигурирует здесь не какой-нибудь посланец шайки вообще, а конкретный бандит Сквилла, которого я знаю. Послушайте, Джон, Сквилла — гангстер-профессионал, он никогда не пойдет на дело с хлопушкой тридцать второго калибра. Пушка, которой он всегда пользуется, это «Уэбли Скотт Нейви» сорок пятого калибра. Если бы он пальнул в Рикки из своего шпалера, то, как минимум, снес бы половину черепа. Рикки же получил сквозное ранение маленькой пулей, выпущенной из пистолета тридцать второго калибра. Ни за что не поверю, что, выполняя серьезную работу, Сквилла мог учинить такое. Да он в жизни не стрелял из игрушечных пистолетиков.

— Ну, а если он хотел сбить с толку детективов, запутать следствие?

— Сейчас скажу и об этом. Сквилла, как и всякий профессионал, имеет свой стиль. И он никогда не прибегнет к технике, которая была использована при убийстве Рикки Ванделлина. Чтобы он, замыслив ликвидацию Рикки, явился в такое людное место, как отель, туда, где Сквиллу могли многие увидеть, а потом опознать! И не позаботиться о путях отступления! Пришел, убил и свалил со всех ног через холл и парадный вход! Чепуха! Если бы Сквилла действительно вознамерился убить парня, он проделал бы это куда умнее. Он не пришел бы сюда, а просто позвонил Рикки и назначил ему свидание в подходящем месте… Нет, нет! В данном случае убийство явно совершено не Сквиллой. Так что, мой дорогой Джон, вам лучше выбросить из головы эту мысль, чем пытаться вбить ее в мою.

— Ну что же, Лемми. Опыт нашей совместной работы невелик, но достаточен для того, чтобы я убедился: когда дело принимает скверный оборот, всегда лучше следовать вашим советам. Но в таком случае кто мог это сделать? У вас есть какие-нибудь идеи?

Я покачал головой.

— Я не знаю, кто убил Рикки. Давайте решать, что делать дальше.

Херрик усмехнулся. Я уверен, что если бы он не стал детективом, из него получился бы отличный актер. По его лицу невозможно прочесть, о чем он думает. Оно просто ничего не выражало. И похож он был на кого угодно, только не на видавшего виды сыскаря. К тому же голову его неизменно украшала та чудная штука, которую в Англии называют «котелком». И этот котелок первым бросался в глаза при встрече с Джоном. А под котелком Херрик имел предостаточное количество мозгов.

— Мне кажется, — сказал он, — наши дальнейшие действия очевидны. Мы схватим Сквиллу. Нам чертовски повезло в том отношении, что вы встретились с ним в поезде и успели уведомить меня. Теперь нам известно, где он остановился. Он снял помещение на Грейт-Рассел-стрит — туда он направился прямо с вокзала. Я думаю, что он и сейчас там. Согласитесь, что Сквилла для нас — это нить… по крайней мере, кончик нити.

— О'кей, — кивнул я. — Звучит неплохо. Ну ладно, вы задержите Сквиллу, а что за этим воспоследует?

— Вам не нравится этот план?

— Дорогой Джон, вы правы: Сквилла действительно много знает. Но поможет ли нам это? Я меньше всего собираюсь критиковать законы вашей страны, просто попытаюсь описать, что произойдет, если мы с вами задержим Сквиллу, а вас я попрошу прервать меня, если я в чем-либо ошибусь. Согласны?

— Послушаю с большим интересом.

— Так вот, вы доставите его в Скотленд-Ярд и там скажете ему, что Рикки Ванделлин обнаружен мертвым на софе в номере, снятом в «Бленхейм Армс». Далее вы сообщите, что у вас есть свидетель видевший, как он, Сквилла, с большой поспешностью выходил из этого отеля. После этого вы предложите ему дать разъяснения по этому поводу. Так?

— Так.

— И как же поведет себя Сквилла? Он наклеит сладенькую улыбочку на свою лживую физиономию и с большой готовностью скажет: «Да, это так». А затем последует пространный и очень детальный рассказ, в котором каждому факту будет дано исчерпывающее толкование, исключающее возможность его виновности. Готов биться с вами об заклад на что угодно, что Сквилла не хуже вас знает законы Великобритании. Ему известно, что, если вы попытаетесь прижать его, он в любой момент может отказаться давать вам какие-либо объяснения и никто не сможет ничего ему сделать.

— Пожалуй, да.

— Этот негодяй великолепно осведомлен и о том, что, если он потребует адвоката до того, как начнет давать показания, это будет ему позволено — ваши законы признают за ним право выбрать себе защитника. Верно?

— Угу.

— Так как же он поведет себя, зная все это? О, он, будучи неглупым парнем, постарается не обострять с вами отношения. Он скажет вам, что ничего не знает о том, кто убил Рикки Ванделлина. Да, он заходил к нему в отель по такому-то делу… Повод будет достаточно убедительным. Далее вам будет рассказано — тоже весьма правдоподобно, — как он увидел в номере убитого Рикки, перепугался и постарался как можно быстрее унести оттуда ноги. Если вы спросите, есть ли у него револьвер и носит ли он его, он ответит утвердительно; при этом я буду весьма удивлен и разочарован, если при нем не окажется официального разрешения на ношение огнестрельного оружия. Далее он охотно покажет вам свою пушку, и вы убедитесь в том, что таскает он с собой «Уэбли Скотт» сорок пятого калибра, старого образца. Он сам предложит вам убедиться, что на револьвере отсутствуют следы недавно сделанных выстрелов; может быть, он попросит, чтобы вы взяли парафиновую пробу с его рук — это докажет, что он не стрелял из огнестрельного оружия. После этого он вежливо попросит вас предъявить ему пулю, продырявившую голову Рикки Ванделлина, и сравнить ее с пулями в его револьвере. И когда вы убедитесь, что его револьвер не имеет никакого отношения к убийству, что вам останется предпринять? Вы будете должны освободить его в связи с отсутствием какого-либо повода к задержанию… Разве что вы вмените ему в вину то, что он не испросил разрешение британской администрации на ношение револьвера. Я вынул из кармана пулю и показал ему.

— Вот она, Джон, — сказал я. — Лежала на полу за софой, где я ее и подобрал. Тридцать второй калибр, никаких сомнений.

Херрик покивал головой.

— Улика солидная, — сказал он, созерцая пулю.

— Особенно если мы будем знать, кому принадлежит револьвер тридцать второго калибра или кто пользовался такой игрушкой. Ну, а теперь вернемся к разговору о Сквилле. Я не думаю, что он прибыл сюда для беседы с Рикки. И мы оба уверены, что он приехал в Англию не ради собственного удовольствия. Мы оба, вы и я, считаем, что его появление в Англии связано с попыткой похищения Эсмеральды. Ясно, что он должен что-то здесь предпринять в связи с этим делом. И, конечно, он позаботился об отличной легенде, объясняющей причины его путешествия в Англию и мотивы, заставившие встретиться с Рикки Ванделлином. Это уж точно. Но вам не выжать из него ни полслова о действительных причинах его появления, а законы Англии воспрепятствуют вам нажать на него. Вы не в состоянии обвинить его в преступлении. Как вы докажете, что он убийца, если у вас нет никаких конкретных доказательств? А их у вас никогда не будет, Джон, по той простой причине, что это не он убил Рикки. Вы намерены возразить мне, Джон?

— Увы, в своей основе ваши суждения кажутся мне правильными.

— Другое дело, если бы это происходило в Штатах. Там мы могли бы задержать его в качестве важного свидетеля, в котором нуждается следствие, или… Словом, существуют и другие меры для установления истины.

— Лемми, у вас есть какие-нибудь наметки относительно ваших… или наших дальнейших действий?

— Ну… пожалуй, — ответил я. — Прежде всего, теперь, когда мы с вами пришли к единому мнению о случившемся, нам, пожалуй, следует сообщить об убийстве Рикки Ванделлина.

— Я считаю, что это надо сделать немедленно.

— Само собой разумеется, что этим делом займетесь вы. Вам придется также съездить в «Карлтон» и оповестить Эсмеральду и других. А телеграмму в Нью-Йорк отцу пусть пошлет сама Ванделлин — он, конечно, должен быть в курсе.

— А что будете делать вы?

— Я? Я немедленно отправлюсь к Сквилле и немножко пошепчусь с ним. Питаю надежду, что эта беседа состоится. Он меня знает, а в моем арсенале, надеюсь, найдутся кое-какие средства, чтобы сделать этого прохвоста поразговорчивей. То, что я узнаю, возможно, и не будет непосредственно относиться к убийству Рикки, но нам сгодится любая информация — слишком мало нам известно. Сразу же после того, как повидаю этого негодяя, я свяжусь с вами — или в Ярде, или дома. Может, я ошибаюсь, Джон, но мне представляется, что это единственный путь, по которому возможно продвижение вперед; любой другой приведет нас к глухой, непреодолимой стене…

Херрик кивнул головой.

— Возможно, вы правы, Лемми. Однако я буду просить вас действовать достаточно быстро: я во что бы то ни стало должен завтра утром доложить о предпринятых нами шагах… и о каких-то, пусть предварительных, результатах, полученных в процессе расследования.

— Могу твердо обещать, что буду действовать с максимальной быстротой. Этого требуют интересы дела. Ну, а теперь дайте мне точные координаты Сквиллы, и я пошел.

Он раскрыл свою записную книжку на странице, заложенной бумажной закладкой, и я, не мешкая, переписал нужный мне адрес.

— О'кей, Джон, — сказал я, надевая шляпу, — до скорой встречи.

Джон схватился за телефонную трубку еще до того, как я закрыл дверь.

В холле отеля я увидел администратора на боевом посту за стойкой. Я подгреб к нему, угостил сигаретой, сказал несколько фраз из тех, что каждому приятно услышать, и он разговорился. Я без труда узнал, что между половиной десятого и десятью, как правило, никого из администрации не бывает в холле — в это время они ужинают. И он сам ушел сегодня в девять двадцать пять, а вернулся ровно в десять, может, на одну-две минуты позже. В этот промежуток в холле никого не было.

Словоохотливый дежурный любезно сообщил, отвечая на мой вопрос, что в этот вечер никто не звонил Рикки Ванделлину, да и не мог звонить, так как телефон его номера все время оставался переключенным на коммутатор отеля, находящийся в холле. Это, конечно, непорядок, но допущенную оплошность он заметил только после возвращения с ужина, то есть после десяти вечера. Разумеется, он тут же исправил ее, соединив телефон Ванделлина непосредственно с городской сетью. Уведомил он меня и о том, что совсем недавно некий «мистер в котелке», заявившийся сюда, справлялся у него, где находится номер Ванделлина; по всей вероятности, он затем туда и отправился. Ясное дело, это был Джон Херрик.

Я, в свою очередь, ответил на закономерные вопросы администратора, отрекомендовавшись близким знакомым молодого Ванделлина, и заверил служащего отеля, что с Рикки «не случилось ничего особенного».

Эта беседа заняла несколько минут, после чего я вежливо с ним распрощался, торопливо вышел на улицу, — я вовсе не хотел, чтобы меня застала здесь полиция, — остановил проезжавшее мимо такси и попросил отвезти меня туда, где Фелтон-стрит пересекает Грейт-Рассел-стрит.

Откинувшись на мягкую спинку заднего сидения, я размышлял, затягиваясь сигаретой. Вряд ли Херрик отклонится от намеченного мною плана, который он, в конце концов, тоже одобрил. А если так, то он воздержится от поспешных действий и не сделает ничего, кроме того, о чем мы договорились, пока не встретится со мной после моего свидания со Сквиллой. Как мне показалось, он определенно решил поступить именно так. Ну, а если случится, что после разговора со мной Сквилла исчезнет и никто не сможет его найти, то в этом, конечно же, не будет моей вины и никто не расценит это как результат моей ошибки. В самом деле, причем тут я?

Итак, думал я, к чему сведутся действия Херрика. Прежде всего, он уведомит об убийстве Рикки Скотленд-Ярд. Затем он, по всей вероятности, возьмется за администратора «Бленхейм Армс»: известит его об убийстве, снимет предварительные показания, постарается узнать, кто и когда посещал Рикки в этот вечер. Однако больше того, что администратор сказал мне, Херрик от него не узнает. Разве что тот скажет, что несколько минут назад тем же самым интересовался некий джентльмен в шляпе, а Херрик узнает в незнакомце своего друга Лемми.

Затем Херрик, надлежащим образом проинструктировав администратора, отправится в отель «Карлтон», чтобы сообщить новость Эсмеральде, Мералине и Хоули Гетрайну, этому корешу Рикки.

И все. Больше Джону Херрику нечего будет делать. Ведь Херрик не знает о том, что я нашел в номере Рикки кое-что интересное: автоматический пистолет тридцать второго калибра, черную блестку, оторвавшуюся от женского платья, и пятицентовую монету.

Утаивать вещественные доказательства — это не совсем хорошо. Пожалуй, даже очень нехорошо. Но в данный момент я просто не мог поступить иначе. Не мог!

Я должен был придержать эти улики. И вовсе не ради того, чтобы затруднить действия Херрика. Я ни в какой мере не стремился к этому. Эти данные понадобятся мне, чтобы изгнать из мозгов ту странную мысль, которая возвращалась снова и снова.

Чтобы изгнать? А может, чтобы подтвердить ее? В любом случае мне нужны были факты, улики, доказательства, железные аргументы. Кто знает, может быть, мне придется подчиниться этой чуть ли не дикой мысли?

Если на пистолете остались отпечатки пальцев? Хорошо бы попытаться обнаружить их, но как это сделать? Самым примитивным способом, без инструментов и оборудования? На это уйдет уйма времени. Нет, сейчас это исключено, об этом не может быть и речи. Впрочем, возможно, в этом не будет необходимости? Как знать…

Странная мысль, не дающая мне покоя… Если она… Нет! Мне нужны факты, факты и факты! Факты прежде всего!