Джентльмен в черной маске

Глава 2. ЛЕДИ ДЖОАН ЖДЕТ РЫЦАРЯ

Стефанс, дворецкий лорда Крейза, прочел в утренних газетах о взломе и, будучи по натуре человеком разговорчивым, за завтраком поспешил сообщить новость своему господину. Впрочем, на его гостя она произвела бы, несомненно, более сильное впечатление. Однако по некоторым причинам Стефанс недолюбливал мистера Ральфа Гамона. Чрезвычайно предупредительный по отношению к лорду и почтительный к молодой леди, он старался понравиться ей.

Однако его желание никоим образом не распространялось на прислугу замка. Он был скуп и, если давал чаевые, то в весьма скромных размерах. Но Стефанс не удивился: шофер Ральфа Гамона успел сообщить о скупости своего хозяина.

Однако со временем коммерсант сильно переменился и в отношении к лорду, и в отношении к его семье.

Если ранее Гамон, обращаясь к владельцу замка — Крейзу, величал его «милордом», то сейчас осмеливался называть его «дорогим Крейзом», а его дочь — «моя дорогая».

Такая фамильярность раздражала Стефанса, его обычно доброе и приветливое лицо при воспоминаниях о Гамоне становилось хмурым и отчужденным.

Стефанс стоял у раскрытого настежь окна и задумчиво глядел на зеленый газон, раскинувшийся до реки — естественной границы имения. Было прекрасное утро, какое только можно себе представить ранней осенью. Деревья еще щеголяли зеленой листвой, но кое-где уже проступали краски осени — пурпур и золото. На небе сияло теплое осеннее солнце, бросая лучи на молчаливую землю. Лишь изредка тишина нарушалась всплеском крыльев одинокого фазана, грузно опускавшегося с дерева на землю.

— С добрым утром, Стефанс!

Дворецкий обернулся и столкнулся лицом к лицу с человеком, о котором думал в эту минуту.

В зал бесшумно вошел Ральф Гамон. Среднего роста, полноватый, лет сорока пяти, он начинал уже лысеть, что несколько старило его. Широкое лицо казалось бледным и невыразительным. Высокий лоб, темные, глубоко сидящие глаза, жесткая линия некрасивого рта — все говорило о его ловкости и уме. Глядя на него, Стефанс всегда вспоминал о своем учителе, так ненавистном в детстве.

Лысина Гамона была обрамлена пучками седоватых волос, сбившихся у лба. Заметив на полу булавку, он быстро поднял ее и приколол на лацканы своего костюма.

— Вот это удача! — воскликнул он. — Что может быть лучше — день начался с находки предмета, который может тебе пригодиться!

Стефанс еле сдержал себя, несмотря на огромное желание сказать, что булавку, очевидно, кто-то выронил и принадлежит она не ему. Вместо этого он сказал:

— Вчера Черный снова учинил взлом.

Гамон нахмурился и вырвал газету у него из рук.

— Взлом? Черный? Где?

Быстро ознакомившись с сообщением в газете, он нахмурился еще больше.

— На этот раз он обворовал Берлингстон-банк, — сказал он самому себе. — Я бы хотел знать… — И он взглянул на Стефанса. — Странно… Лорд Крейз уже встал? — добавил он.

— Нет, сударь.

— А леди Джоан?

— Леди Джоан в парке. Она катается верхом.

— Гм-м.

Сообщение Стефанса не порадовало мистера Ральфа: ему Джоан отказала, когда он накануне пригласил ее покататься верхом вдвоем, сославшись на то, что ее любимая лошадь захромала. Стефанс не обладал способностью читать чужие мысли, но, вспомнив об оставленных ему инструкциях, поспешил добавить:

— Леди Джоан уже не надеялась поехать верхом сегодня, но оказалось, что лошадь поправилась.

— Гм-м, — вторично проворчал Гамон. — Да, кстати… Вы не знаете, кто поселился в маленьком домике? Леди Джоан сказала мне, или вернее, я слышал, как она распорядилась и сообщила о жильцах лорду Крейзу.

— К сожалению, мне ничего неизвестно. По-моему, какая-то дама с дочерью… Леди Джоан познакомилась с ними в Лондоне и предложила поселиться в имении на время каникул.

Лицо Гамона исказила насмешливая улыбка.

— Видно, она большой друг человечества? — заметил он.

Стефанса удивляла подобная манера говорить о Джоан. Не прошло и года, как Ральф Гамон пресмыкался перед девушкой, а теперь неуважительно говорил о ней.

Медленными шагами Гамон направился в парк. Где же Джоан? К Стефансу обращаться с такими вопросами бесполезно. Гамон догадывался, какие чувства питали к нему слуги в замке.

Джоан заметила его первая. Она скакала верхом в изящной черной амазонке, красиво выделявшейся на фоне зеленой листвы, и задумчиво глядела на заброшенный дом. Лицо ее было печально. На выразительных серых глазах словно лежала пелена.

Ее девичья стройная фигура таила в себе что-то мальчишеское. Она внимательно следила за этим полным мужчиной, тщетно пытавшимся найти ее. После того как он скрылся в доме, на ее алых губах заиграла довольная улыбка.

— Вперед, Тоби! — скомандовала она и пришпорила лошадь.

На гребне холма она оказалась уже через несколько мгновений. Номенс-Гилл уже ряд столетий являлся предметом постоянных споров. Три поколения не желали уступить друг другу. Обе семьи, два рода, разорились из-за бесконечного судебного процесса. Семье Крейзов, правда, удалось защитить свои права перед судом в 1735 году, но соперничавшие с ними Тальмеры разорились. Примерно такая же участь ныне постигла обитателей Старого Дома. Неужели новый владелец продолжит спор? Джоан задумалась, но вскоре отогнала навязчивую мысль. Он показался ей слишком рассудительным для того, чтобы продолжать вздорный процесс. Вот уже два года он владел имением Номенс-Гилл, однако до сих пор в суд не обращался, каких-либо жалоб или просьб не поступало.

Неожиданно она остановилась, спрыгнула с лошади и отпустила ее вволю пастись на траве. Сама же направилась к вершине холма. Взглянув на часики — они показывали ровно восемь — Джоан направилась к вершине холма. Взгляд ее устремился на дорогу. Глядеть на часы ей вовсе не требовалось, ибо мужчина, которого она поджидала, каждый день появлялся верхом на лошади из-за раскидистых кустов в одно и то же время. Свободно сидя в седле, он твердо управлял горячей лошадью и одновременно курил трубку. Она вынула из футляра бинокль и поднесла его к глазам, разглядывая всадника. Это был незнакомец привлекательной внешности с чуть седеющими волосами на висках. Обутый в коричневые краги. Шерстяной свитер дополнял его костюм. Она разглядывала его много раз, и он настолько запомнился Джоан, что представлялось возможным нарисовать его портрет по памяти.

— Джоан Карстон, — сказала она, — стыдись! Что значит для тебя этот мужчина? Ничего! Почему ты окружаешь его золотым ореолом романтики? Просто из любопытства? Тяга к приключениям заставляет тебя тайно по утрам являться сюда и наблюдать за незнакомым джентльменом. И тебе не стыдно? Нет!

Всадник, нисколько не подозревая, что является предметом оживленного разговора Джоан с собой, продолжал путь и наконец поднялся на холм. Легким хлыстиком он рассеянно похлопывал по крупу лошади. Он ехал, не оглядываясь, и вскоре исчез из виду.

Мистер Джемс Лейсингтон Морлек — загадка для всей округи. Ничего определенного о нем не знал никто. Лишь то, что он был очень богат и не имел друзей. Вскоре после его приезда пастор общины навестил его, и, сверх всяких ожиданий, просьба о пожертвовании на благотворительные нужды была удовлетворена самым щедрым образом. Однако все попытки соседей познакомиться с ним поближе встречали со стороны Морлека решительный отпор. Он не наносил визитов и у себя никого не принимал. При помощи слуг удалось в конце-концов выяснить, что он ведет очень своеобразную, беспорядочную жизнь: без каких-либо определенных целей и занятий. Никто с уверенностью не сказал бы, находится он сейчас в имении в Старом Доме или уехал в Лондон, не говоря уже о его планах на следующий день.

Джоан Карстон снова села на лошадь и спустилась с холма. Не прошло и нескольких минут, как по этой дороге поднялся на холм таинственный всадник. Доскакав до перекрестка дорог, она придержала коня и огляделась: вдали промелькнула фетровая шляпа Морлека, направлявшегося к реке.

— Я веду себя не совсем пристойно, — доверчиво шепнула она своей лошади. — Я не выдержана, у меня нет гордости. Я охотно пожертвовала бы двумя фунтами стерлингов, а ведь эта сумма — вся моя наличность, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Но оправдает ли он мои надежды?

И дав шпоры коню, она поскакала по дороге, направляясь к парку своего отца. Там, где дорога вплотную примыкала к парку, виднелся небольшой домик. К нему и направила коня Джоан.

В саду хлопотала женщина на вид немногим больше сорока лет. Несмотря на более чем скромное платье, она производила очень хорошее впечатление. Заметив приближение Джоан, она приветливо ей кивнула.

— С добрым утром, леди Джоан! — сказала она девушке. — Я прибыла сюда лишь вчера. Очень любезно с вашей стороны позаботиться обо всем до моего приезда.

— Не стоит обо мне говорить, — ответила, спрыгивая с лошади, Джоан. — Как поживает ваш пациент, миссис Корнфорд?

— Право не знаю, — ответила миссис Корнфорд. — Он будет сегодня вечером. Надеюсь, вы не возражаете против его приезда?

— Что вы! Конечно, нет. — Джоан покачала головой, — Не желаете ли поселиться здесь навсегда? Мой отец охотно разрешит. А кто приедет к вам?

Миссис Корнфорд на вопрос девушки ответила не сразу.

— Один молодой человек, я очень дорожу им. Но я должна откровенно признаться вам — он алкоголик… Но, я надеюсь, вскоре избавится от своей пагубной привычки.

— Боже! — воскликнула Джоан.

— Я пыталась излечить его от порока и надеюсь, что он навсегда освободится от своих страданий. Он из очень достойной и почтенной семьи. Это выше моих сил — наблюдать, как молодые люди теряют рассудок, постепенно опускаются на дно и безвременно погибают. Я работаю в обществе трезвенников и мне приходится наблюдать немало страшного. Но вы на самом деле не возражаете, чтобы он остался?

— Разумеется, нет, — поспешила заверить Джоан.

Миссис Корнфорд внимательно поглядела на девушку.

— В амазонке вы прелестны.

— Я могу себе позволить такую роскошь, — спокойно ответила Джоан, — мне все к лицу. И тут ничего не поделаешь. Но довольно о костюме… я останусь и позавтракаю с вами. Собственно, меня ожидают дома, — добавила она, накладывая пастилу на ломтик хлеба, вернее, наш гость ожидает меня. Отец же ожидает лишь одного: случится чудо, и ему с неба упадет миллион. И чудо немножко исполнилось.

Миссис Корнфорд изумленно подняла глаза.

— Мы небогаты, — пояснила Джоан, — принадлежим к разорившемуся дворянству. Будь я мужчиной, я бы эмигрировала в Америку, женилась бы там на богатой и стала бы ожидать развода. Но я — девушка, и поэтому мне приходится поджидать дома, пока на меня не польстится кто-нибудь из наших местных миллионеров. Но такого мне не найти, да я и не желаю вовсе…

— Но ведь в самом деле… — начала миссис Корнфорд.

— Наше имение, замок, лондонский дом — все имущество заложено. Беднее нашей семьи в этих краях не найти.

— Мне очень жаль, — любезно заметила собеседница, — это, должно быть, тяжело для вас.

— Напротив, не заботит нисколько. В конце-концов все семьи, проживающие здесь, в таком положении, как и мы. За исключением только мистера Морлека, которого все считают миллионером. Но, должно быть, слава о его богатстве зиждется на, том, что он больше помалкивает о своих делах. А мы все только и делаем, что говорим о своих долгах и закладных. Стоит нам встретиться с кем-нибудь из соседей, как мы начинаем разговор о процентах, ценах на пшеницу или о том, пострадает ли народ от разорения местного дворянства и как будет на руку городским выскочкам.

Миссис Корнфорд молчала и печально смотрела на девушку. Знакомы они были лишь год. Познакомились совершенно случайно: миссис Корнфорд поместила объявление в газете о том, что принимает заказы на швейную работу, и Джоан навестила ее в ее загородной квартире, где она жила со своей дочуркой, зарабатывая шитьем на жизнь.

— Беднякам живется нелегко, — спокойно сказала она.

Джоан взглянула на нее.

— И вы раньше были богаты, — продолжала она, кивнув головой. — Я знаю об этом. Вы мне расскажете на днях вашу печальную историю. Но нет, я не стану вас утруждать этим, — вдруг произнесла Джоан совершенно непоследовательно, — я не хочу ворошить ваше прошлое и печалить вас воспоминанием о том, что утрачено навсегда. Бедность ужасна, но еще ужаснее, когда вы богаты лишь на какое-то время. Вы знакомы с мистером Морлеком?

Миссис Корнфорд улыбнулась.

— Я вижу, что он — главная достопримечательность этих краев. Похоже, головы живущих здесь людей заняты мыслями только о нем. О нем мне говорила даже девушка, которую вы прислали, чтобы привести в порядок этот домик. Он ваш друг?

— Он не дружит ни с кем. А напротив, держится обособленно и настолько сдержан по отношению к соседям, что остается предположить лишь одно — очень богат. Я как-то думала, он вполне подходит на роль моего рыцаря. — И Джоан печально вздохнула.

— Я не знаю, в самом ли деле ваше положение так безнадежно, — улыбнулась миссис Корнфорд. — Может быть, вы шутите?

Лицо Джоан стало серьезным.

— Я вижу, вы не верите мне. А между тем в моем прошлом достаточно печальных событий. Ведь я уже не так молода. Мне скоро двадцать три года.

— Я бы никогда не подумала… Вы выглядите гораздо моложе своих лет.

— Быть может, надо мной тяготеет страшная тайна?

Миссис Корнфорд недоверчиво покачала головой.

Джоан тяжело вздохнула.

— А теперь я вернусь к своим заботам, — сказала она и направилась к себе.

— Я очень рад вашему возвращению, — приветствовал ее мистер Гамон, разгуливавший в парке. — Все это время я очень скучал без вас.

Джоан Карстон мысленно пожалела о том, что не осталась погостить у миссис Корнфорд еще пару часов.