Джихад одинокого туриста

Глава 14

Вторник. Ночь, 22.10.

Мечта сбылась — я катил на Прадо по приморской улице. Теплый ветер в лицо, рокот восьмерки под капотом. Формальные признаки — налицо. Имелись и нюансы — выбитые стекла «по кругу», четыре вооруженные и встревоженные рожи в салоне, гранатомет у ноги соседа и навязчивая арабская мелодия, доносящаяся из темноты.

Трофей пришлось взять вместо пикапа — путь планировался в один конец, а пикапы с пулеметами не растут на деревьях. Хотя, он был бы предпочтительней — джип уступал во всем, кроме мощи. Рассевшись и прикинув секторы стрельбы будущие участники автопробега не сговариваясь, вылезли, принявшись за наведение порядка. Битье триплексов оказалось нелегкой задачей. Японское стекло крошилось и гнулось, не желая сдаваться, в конце концов уступив японской же матери и отечественному упорству. Стоп-сигналы сопротивления не оказали.

Без стекол Прадо выглядел забавно.

Мы повторно разместились в салоне. Совсем другое дело! Обзор и обстрел достигли абсолюта. Амбразура на месте лобового стекла так и манила пальнуть, пробное включение зажигания, вызвавшее тихий рокот движка не глушило тихий разговор у машины и хруст осколков под задницей.

Пара ярославцев разместившись сзади стиснула меж собой сопевший предмет особой заботы в арафатке. Еще один уроженец верхней Волги наконец снявший золотой обвес уселся на место переднего пассажира, пристроив между ног автомат и трубу РПГ. В ходе короткого спора с буйными ярославскими хлопцами мне удалось убедить, вынуть из ствола, почти введенную гранату — пальба из салона обещала быть фатальной. В качестве утешительного приза пришлось загрузить в салон пяток оливковых палок с набалдашниками, с корнем выдрав для этого передний подлокотник. Терминатор, сосватавший их нам, утверждал, что это осколочные. Не зная арабского и матчасти, пришлось верить на слово. Танки тут пока не водились.

Хлопнув о чью-то подставленную ладонь я вполголоса произнес «Двинули» отпуская тормоз. Качнувшись на «лежачем полицейском», Тойота выехала из проезда и потушив габариты нырнула в страшноватую темноту.

Могучий движок тащил на холостом ходу, почти не издавая звуков. Шуршание толстых покрышек заглушало тихое урчание мотора. Члены экипажа оживленно вертели головами, вглядываясь и вслушиваясь в экзотический пейзаж.

Электричество отключили не везде. Кое-где темнота поселка нарушалась проблесками света и как оказалось — даже кипела жизнью — далекие звуки арабских мелодий, иногда — чьи-то вопли. Придерживая руль я вглядывался и вслушивался темноту, стараясь не задерживаться глазами на редких огнях, пробивающих густую зелень.

Завидев за деревьями молчаливую, темную громаду первого отеля я притормозил. Восемь этажей здесь и сейчас казались небоскребом. Похоже, брошенным — ни огонька, ни звука. Кажется появился повод для гордости — отселение беспокойных соседей означало, что у нас появилась репутация. Дорога выглядела обманчиво пустой и безобидной. Черный асфальт, звездное небо и мягкие очертания деревьев обрисовывали четыре плоскости темного коридора, уходящего в бесконечность. Три горевших фонаря бросали косые отблески на дорогу, делая темноту полосатой.

— Ну что — помолившись, напрямую? Или ищем окольную тропу?

Кэп воспринял призыв к молитве чересчур буквально.

— Сейчас нельзя умирать!

Правильная мысль и правильный товарищ — сперва дело, развлечения подождут. Мало ли кому придет в голову сдохнуть? Спаси семью, потом займешься глупостями. Ярославская братва одобрила восточный взгляд на обязательства.

— Не ссы, пацан. Димка шутит, — сидевший слева по имени Иван оглушительно хлопнул лодочника по плечу.

— Тише! Не в кабаке, — одернул соотечественника Саныч. Обернувшись, он вкрадчиво поинтересовался, — Слышь, морячок, ты же местный. Наверняка все проезды к порту знаешь.

Кэп кивнул.

— Тогда расскажи, как тут огородами просочиться.

Капитан подался вперед, вглядываясь в пейзаж за капотом.

— До самого порта тут не проехать, но можно срезать часть пути через поселок. Поворот метров через двести, где рынок.

— Знаю, — подбодрил Саныч, — Моя там тарилась.

Крузер возобновил движение.

Показалась небольшая темная площадка рынка. Почти напротив нее, за деревьями виднелся еще один отель. Этот был не брошен — заунывный арабский музончик шел именно оттуда. Я сбавил и без того невеликую скорость, вглядываясь в пустую площадь и темный проезд к отелю. У проезда кто-то стоял.

— Стоит кто-то, — без выражения проговорил я, продолжая вглядываться в едва видимую фигуру.

— Твою мать, — выругался Саныч.

— Попробуем без стрельбы.

Арабский певец за деревьями взял ноту выше, прикрыв шелест покрышек подкатывающего джипа — до привалившегося к дереву араба оставалось метров двадцать. Саныч, наведя на него ствол тихонько свистнул. Обернувшегося араба шатнуло — борт подкатившегося Крузера был в метре, из окон в упор смотрели два автоматных ствола и страшные русские рожи. Завопив и уронив автомат часовой кинулся по дорожке к отелю.

— Не стрелять! — шепотом рявкнул я, сворачивая в противоположную сторону.

От отеля раздался чей-то визгливый голос. Не поддаваясь эмоциям и не трогая газ, я, обливаясь потом, продолжал медленно катить через площадь. Спасением была тишина — для того чтобы капитально разбудить весь курятник сейчас было бы достаточно газануть.

Орущий араб? Мало ли что какой глюк мог словить укуренный боец, проепавший оружие? Мы успели свернуть в проулок до высыпания на площадку соратников убегшего. Громкие визгливые разборки слышались еще метров сто.

Отдалившись от спорщиков метров на триста, я притормозил.

—..ть, — тихо и энергично выразился Саныч, вытирая лоб. Сзади шумно выдохнули. Я вытер о штаны потные руки и подождав, пока пульс придет в норму, не оборачиваясь, спросил.

— Куда дальше, кэп?

Жилую зону мы проехали без приключений. Поселок старательно притворялся спящим или вымершим. Вооруженных и моторизованных здесь предпочитали не беспокоить. Нас это устраивало.

Оставив за кормой последний дом с косматым садом, мы свернули к главной дороге и остановились, немного не доехав до перекрестка.

— До порта далеко?

— Три минуты пешком, — отозвался проводник.

— Отели рядом есть?

Проводник отрицательно покачал головой.

— Выходим.

Оказавшись на улице, сидевший за мной Иван, первым делам отобрал гранатомет у Саныча и впихнул в ствол гранату. Маньяк.

С сомнением посмотрев на фанатика крупных калибров я с опаской поинтересовался, — Ты не буйный, часом?

— После литра, — сдал земляка Саныч.

— Короче, Саныч. Остаешься за старшего. Чур без стрельбы. Я схожу, осмотрюсь.

Не дожидаясь ответа я зашагал к перекрестку. Тип с гранатометом увязался следом. Я развернулся, на полном серьезе намереваясь сунуть в грызло, но передумал — маньяка лучше держать под присмотром. Осталось отобрать шайтан-трубу, пока он не начал третью мировую.

— Дай посмотреть, — развод был детским.

Сунув протянутую трубу подмышку, я шепотом рявкнул.

— Что встал? Топай!

Вместе с надувшимся Иваном мы вышли к перекрестку. Кэп не соврал — до ворот действительно оставалось метров двести-триста. Не углядев ничего подозрительного мы оба уставились на светлое пятно на фоне ворот. Автомобиль стоял к нам мордой. Лобовое стекло отблескивало, не позволяя разглядеть, есть ли кто в салоне.

— Пошли посмотрим.

— Жди.

Мы бестолку ждали минут пять. Если там кто и был, то скорее всего спал. Иван недовольно сопел — его терпение убывало по экспоненте. Мое — тоже.

Наконец, он не выдержал, — Послушай…

Блин! Может дать ему трубой? По балде.

За стеклом пыхнул красноватый огонек, на секунду высветивший порозовевшие стекла. Перепалка прервалась, не начавшись — мы оба уставились на машину. Мерцание едва заметного сигаретного огонька, светлое облачко дыма из окошка. Вред курения был чертовски нагляден.

— Давай трубу. Щас уделаю, — оживился ярославец.

Ага — первой гранатой в жизни. И скорее всего — последней. Я осмотрелся. Затихший и погруженный в темноту жилой сектор сейчас меня не волновал. Волновал отель за спиной, по стеклам которого периодически пробегали отблески фонарей. Нарушать тишину не тянуло. Тем более — с таким стрелком.

— Пошли, — подвел черту я.

Отойдя от перекрестка я отдал трубу владельцу.

— Теперь-то она на хрена? — поинтересовался тот.

— Увидишь. Садись в машину.

Загнав в салон всю команду и заняв свое место, я обернулся.

— В авариях были? Если нет — напоминаю. До — держаться, после — бить козлов. Козлы — в другой тачке.

— Рекомендую пристегнуться, — добавил я, одной рукой заводя машину, а второй — натягивая ремень — слава богу, их не отрезали.

— Авария? — недоуменно пробормотал капитан.

Пока кэп риторически вопрошал, а остальные пристегивались машина подъехала к перекрестку и свернула. Удерживая стрелку спидометра на цифре десять я прополз первые сто метров и рявкнул — Держись! — втопив «тапок в пол». Грозный рык движка, прыжок с места. Новая стометровка пролетела за две секунды. Перед столкновением я врубил дальний, высветив приближающийся кургузый капот и две белых морды в салоне.

Скрежет! Удар!

Мир погрузился во тьму. Меня швырнуло вперед-назад, по морде хлестнул айрбэг. Громкий столб пара из-под капота, вонь испаряющегося тосола. Оглушенный, я щелкнул ремнем и толкнув дверь плечом вывалился из машины. Темнота, синхронное, затухающее шипение пробитого радиатора и опадающих подушек. Из-под капота доносились отголоски автомобильной агонии.

Хлопнула еще одна дверца. Приглушенный мат.

Обойдя искалеченный передок я оказался перед откатившейся чужой машиной. Сидевший на переднем сиденье вылетел через стекло и прервал полет воткнувшись в бампер. Теперь он лежал меж машин с размозженной головой. Второй, порхнувший за первым, стонал на капоте, усыпанный битым стеклом.

Удар прикладом, тупой костяной стук. Тело захрипело, дернулось и затихло. Меня передернуло.

Обернувшись я увидел четыре тени выходящие из тосольного тумана. Одна прихрамывала, две матерились. Единственная молчащая тащила охапку палок с набалдашниками.

Спрашивать — все ли в порядке, я не стал.

— Веди, капитан! — времени на разведку не оставалось.

Просочившись в приоткрытую калитку, я тормознул замыкавших шествие Саныча и Ивана. — Саныч, мы подежурим. Топай на лайнер. Проверьте там все и пошарьте насчет катера — народ с берега возить. Заведетесь — шумни.

Ярославец кивнул и ушел в темноту двора..

Ваня сгрузил свою ношу на багажник разбитой машины и кажется покосился на меня. Убедившись, что я не собираюсь посягать на его сокровище, он принялся перекладывать драгоценные железки — в темноте раздалось тихое бряканье. Я отвел глаза и разглядев в темноте очертания притулившейся к воротам лавочки, присел на крашенное дерево покрытое росой. Машинально потянувшись за сигаретами и вспомнив усопшего курильщика, я покачал головой и убрал пачку. Перетопчемся.

Бряканье со стороны машины смолкло. Иван подошел и уселся рядом, поставив РПГ между ног и поерзав на влажной скамейке, замер. Теперь мы слушали тишину вдвоем. Она была абсолютной — ни птиц, ни звуков поселка. Даже отзвуки арабских мелодий не доносились в этот медвежий угол.

Да, темна арабская ночь. Луна ушла, звезды притушила дымка. В слабом отсвете едва заметно серела лента дороги — остальное погребла тьма.

— Думаешь придут? — подал голос сосед.

— Надеюсь — нет.

Я и вправду надеялся. Одиночный лязг в темноте — еще не повод вылезать в чертовщину злобной ночи. Хотя… у охраны могла быть связь. Могло не вовремя подвернуться начальство. Мало ли что могло?

— Что там наши копаются? — Иван нервничал.

Признаться, об этом я предпочитал не думать.

О! Со стороны причала донеслось чихание лодочного мотора.

Спустя минуту слабое жужжание стало отдаляться — похоже ребята нашли моторку и перегоняли к причалу.

Еще минуту мы просидели в тишине. Верхушка дерева у дороги посветлела. Я насторожился и закрутил головой. Далекий отблеск прошелся по деревьям. Я встал.

Блин! Кто-то, куда-то ехал.

Иван тоже поднялся.

Со стороны причала послышалось глухое «бу-бу-бу» — наши пытались завести двигатель. Слушая доносящиеся со спины звуки я шагнул к багажнику. Между деревьев мелькнул и пропал свет фар.

— Иван, — позвал я. — Твоя мечта имеет шансы.

— Ты о чем? — спросил он, подходя.

— О пострелять из этой штуки, — я похлопал по металлической трубе в его руках.

Вздох, — Я и не рвусь особо, — сознался он.

Фары приближающейся машины вспороли темноту улицы — еще не было слышно, но уже видно. Метров четыреста, — прикинул я.

Бу-бу-бу на пирсе сменилось стуком дизеля, резко разнесшимся в ночи.

Я снял с плеча автомат и сдвинул предохранитель. Успеем — нет?

Рядом щелкнуло — Иван взвел свою «дуру». Опасливо покосившись на соседа, я прикинул куда пойдет выхлоп и отодвинулся. Тачка прошла поворот и замедлилась, разворачиваясь. Яркий свет пополз по земле быстро приближаясь. Не сговариваясь мы шагнули к машине, укрываясь кузовом. Осветив разбитые машины фары остановились.

Со стороны причала послышался сиплый гудок.

— По разику и ноги, — скороговоркой проговорил я. — На счет раз. Раз!

Мы выскочили с обеих сторон — он поднимая гранатомет, я — автомат. Вскинув ствол я выпустил две короткие очереди практически наугад- целиться в слепящие фары было невозможно. Справа раздался громкий хлопок и удаляющееся шипение.

Я повернулся к освещенным воротам. Сзади грохнуло и освещение исчезло, погрузив вход во мрак, оставив в глазах мерцающие силуэты. Скорее по-памяти, нежели что-либо видя я заскочил в калитку. В глазах мерцал зеленый призрак ворот, отпечатавшийся на сетчатке.

На дороге раздался грохот очереди. Пробежав пару метров по темному, как внутренности задницы, двору я понял, что ничего не вижу. Сзади матерился Иван с той же проблемой.

— Куда, мать ее!!?

— Давай правее!

Мы вразнобой затопали по асфальту. К первому автомату на дороге присоединился второй. По воротам загрохотало. Попасть по ним в такую темень уже было немалым достижением… Мысль оборвалась — я навернулся.

— Ты где? — взвыл Иван.

Где!? На четырех костях, шаря по доскам в поисках упавшего автомата. Доски? Мы на причале!

Разглядев темное на светлом, я подхватил оружие и поднявшись и подал голос.

— Тут причал, сюда.

Оглянувшись по сторонам я увидел темневшие на фоне мутных звезд, мачты.

— Саныч! — хором заорали мы.

Ответное, на грани истерики, из темноты: — Где вы шляетесь, бл...ди!

Спотыкаясь и грохоча досками мы промчались по причалу к белевшему в темноте бледному лицу.

— Сюда! — стоя в проеме борта Саныч махал руками, как вентилятор. Перепрыгнув проем я еще раз навернулся. Сверху, в обнимку с трубой рухнул Иван, долбанув ей по кумполу. Вот уж в самом деле — были бы мозги — было бы сотрясение.

Саныч сменил тенор на визг. — Отваливай! Поехали! Да гони, ты, бл...ть!!!

Движок басовито забухтел. Кажись и вправду отваливали. Спихнув с себя Ивана и едва не швырнув РПГ за борт, я поднялся. Ненавижу гранатометы!

Саныч на пике «измены» метался вдоль борта, тревожно вглядываясь в медленно растворяющийся в темноте, причал.

Наконец он слился с ночью и звук двигателя стал тише — кэп экономил топливо и нервы. Саныч остановил бег, в изнеможении усевшись на палубу.

— Что там было? — почти нормально спросил он.

— Я — справочная? — вызверился я. — Хрен знает. Приехали, посветили. Огребли. Ваня гранату засветил. Нехрен ездить!

— Хоть попал? — обернулся я к нашему гренадеру.

— Попал, — неуверенно пробормотал гренадер.

— Так и будем на палубе стоять? — я повернулся к Санычу. — Показывай корыто.

Саныч в сердцах сплюнул за борт.

— Тьфу на вас! Как татары — что стрелять, что резать… Пошли в рубку.