Джихад одинокого туриста

Глава 18

Среда. Утро, 06.24.

Выехав за пределы поста, я попросил пассажира.

— Высунься в окно и сделай рожу поприветливей.

— Нахрена?

— Меня не прикалывает дружеский выстрел из гранатомета.

Оценив масштаб проблем Саша молча привстал и высунулся.

Свои нашлись за третьим поворотом — Иван с Мишей куковали в салоне, высадив пленных на обочину. Пленный выводок, закатывая глазки тихо подвывал. Бледный конвой нервно цыкал зубом.

Я притормозил и высунулся.

— Саша, заканчивай гонять воздух, — и повернувшись к арабской массовке, любезно попрощался, — Пошли Нахрен.

— А?.. — подал голос бух.

— Потом. Тачка на ходу?

— Да.

— Поехали.

Оставив брошенных (или отпущенных?) машины ушли на серпантин. Две из трех стоящих фигур, абсолютно одинаковым, бережным жестом придерживали правые руки.

Среда. Утро, 06.40.

Живописные, пустые и при этом — хорошие. Такие дороги не часто встречаются сегодня. Нам нам повезло. Море было голубым, горы — серыми, асфальт — гладким. Художник, скрывающийся в каждой очерствевшей душе мог раскрывать мольберт на любой точке трассы.

Но восприятие, не синоним таланта. Свой я не нашел, так и не поднявшись выше ремесленника во всех умениях прошлой жизни.

В общем, единственное что оставалось — жать на газ. Дорога позволяла, ситуация настаивала. По такой трассе я с удовольствием бы втопил полторы сотни, но… Ветер, раздув порыв души, он выжал обильную слезу и гася ей то что распалил. Компромисс меж ветром и скоростью нашелся километрах на семидесяти. В сем неспешном темпе мы отмотали километров восемь и обогнув совершенно роскошный, поросший зеленью, живописнейший отрог, я нажал тормоз. Вэн вильнул, тормозя. Заняв всю ширь дороги, оба водителя — Иван и я, переглянулись.

— Что стоим? — пробурчал его пассажир, пытаясь продрать глаза руками.

Мой был лапидарнее.

— Что? — спросил он, поднимая голову,

— Заправка. — я потянулся за биноклем, приоткрывая дверь. Пикап качнуло — восемьдесят пассажирских кэгэ шустро перекочевали в кузов. Встав на подножку я воззрился на самую обычную заправку, прилепившуюся к склону горы, почти в километре. Четыре колонки под желтым навесом, магазинчик, кафешка — под синим. Хохлы?

Оптика приблизила, но не прояснила. Заведение выглядело брошенным, но целым.

— Странно. Закрыто, но цело, — фраза доказала — одичать можно и за сутки.

Стеклянная дверь блеснула, отворяясь. На порог вышел дородный мужик. и уставился в нашу сторону.

Я обернулся к кузову, — Что думаешь?

Пулеметчик пожал плечами.

— Засада на заправке? Я бы не рискнул.

— То — ты. У местных мозгов могло хватить.

— Предлагаешь вернуться?

Мысль не грела.

— Собственно, деваться некуда. Поехали. Может новости узнаем.

— Я пока тут побуду. — сверху многозначительно лязгнуло.

Ладно. Передернув затвор и положив черный агрегат на сидушку, я глянул на ярославца.

— Вано, за нами, осторожненько. Если пальба — не останавливайтесь.

— Ладно, — втыкая передачу буркнул «сосед».т.

Заправка уютно расположилась меж двух отрогов, прижавшись спиной к скальной стене почти в середине широченной дуги описываемой дорогой. Она, как и сама дорога, превосходно просматривались с любой точки двухкилометровой дуги.

С отсутствующим стеклом открывать дверь не понадобилось.

— Салям, — глядя на собеседника поздоровался я, остановив машину. На лице заправщика читалась подавленная мрачность и нескрываемая настороженность. Дивный бланш вокруг темного глаза говорил лучше слов — с повстанцами он уже знаком. Толстяк молча пялился на тачки, разглядывая пулемет, дыры и выбитые окна.

Привычный вопрос — Говоришь по-русски? — приподнял правую бровь встречающего. Наклонив голову, отчего упитанная щечка слилась с шеей, он впился в меня взглядом.

— Русские?

— Да. Бензин есть?

— Есть. — сознался он. — Насос не работает. Электричество… — он потеряно махнул рукой.

— Мы заплатим. Миша! — я повысил голос.

Хлопнула дверь.

— Что?

— Дай денег. Сколько? — это уже было к заправщику.

— Электричество… — затянул песню заправщик, заткнувшись при виде вытягиваемой из кармана пачки денег.

Выйдя из машины я вытянул из стопки несколько бумажек.

— Запускай генератор и начинай, — проговорил я, вталкивая три сотни в нагрудный карман грязноватого комбеза заправщика. — Мы пока заглянем в магазин. Там есть кто?

— Племянник, — пробурчал прохвост, направляясь к задней стенке пристройки.

Мы пересекли порог магазина под звук чихающего движка. Звук сменился треском и вентилятор под потолком, медленно убыстряясь принялся месить воздух грязными лопастями.

Карты торчали прямо у входа. Цапнув сразу пяток, я протиснулся мимо стоек с восточными сладостями. Сластям был нанесен урон — даже старательная выкладка не могла скрыть пробелы в ассортименте. Дальше обнаружился ряд с водой и чипсами, а за стойкой — смуглый пацанчик лет семнадцати. Темные глаза принялись молча сверлить мне спину.

Я огляделся — вокруг, насколько хватало глаз простирались напитки, сласти и сувениры. И ни единой завалящей колбасы или хотя бы — Доширака.

Подхватив пластиковую упаковку воды и водрузив нее местную разновидность рахат-лукума с пачкой шоколада я подошел к кассе и огляделся. Сигареты торчали за спиной парня. Темные очки рядами пустых глаз висели на на стойке. Алкоголя не видать.

Сняв четыре пары очков я скомандовал — Блок Мальборо, — выкладывая на кассу еще несколько бумажек. Повеселев, пацан сцапал деньги и подал сигареты.

— Виски? — интонация была вопросительной.

Я показал виват. Две. Из-под стойки показался красный Дениэлс. Неплохо. Выдав парню еще сотку я позвал.

— Майкл, помоги!

Нагрузившись скарбом мы вышли из магазина. Заправщик уже заканчивал. Закинув барахло в салон я поинтересовался у вешавшего пистолет на колонку, толстяка.

— Связь есть?

— Телевизор.

Уже лучше.

— Что говорят?

— Военное положение. Все велено сидеть по домам, пока армия не переловит мятежников.

— А она переловит?

— Говорят, что из Санталии их почти выбили.

Нормально. По крайней мере понятно где находится линия фронта.

— А там? — я кивнул по ходу нашего движения.

Мужик замялся.

— Вы туристы? — наконец решился он.

— Да.

— А это? — красноречивый кивок на автомобили и оружие.

— Отобрали. У мятежников.

Недоверчивый взгляд на меня. На машины. На многочисленные дыры в кабине. Мужик засопел и вытянул из кармана мои деньги.

— Бензин бесплатно. Продай автомат.

Я задумался.

— Бух, у нас лишние есть?

Миша оживился — намечалась прибыль.

— Поищу, если добавит.

Мужик соориентировался мгновенно.

— Абдуло! — взревел он. — Неси деньги гостей!

— Другое дело, — Миши сунулся в салон.

Лицо вышедшего пацана было темнее тучи. Увидев буха, протягивающего автомат родственнику прикладом вперед, парень расцвел.

Деньги опять поменяли хозяев, автомат — заботливые руки.

— Отнеси, — велел племяшу дядя, передавая ствол и четыре магазина.

— Кстати, я — Догу, — наконец представился он. — Кофе?

Я вопросительно посмотрел на своих — почему нет?

Через несколько минут, потягивая кофе, мы вчетвером сидели под навесом — Догу, Иван, Бух и я. Терминатор пил бодрящий напиток прямо на посту, у пулемета, разжившись новым пластиковым стулом.

Вкратце рассказав хозяину о сегодняшних и вчерашних приключениях в покинутом поселке, я поинтересовался — знает ли уважаемый Догу о том, что лежит впереди?

Дядька задумался и попросил одну из карт, торчавших из отворота разгрузки.

— Куйнюк. — толстый палец уперся в протяженное пятно на побережье. — Мы, — палец переместился на точку, сантиметров на пять отстоящую от следующей прибрежной кляксы под названием Кердеби, оттуда мы выехали этим утром.

— Здесь их много, — палец опять ткнулся в поселок с неприличным названием. — До него на дороге ничего нет. — Ноготь с темным ободком поерзал по отрезку заправка- Куйнюк.

— Корабли, лодки?

— Здесь. — заправщик показал на дальний конец поселка.

Мда. Что есть поездка по городу, в котором тебя активно не любят — я уже представлял. Каюк, тьфу, Куйнюк был заметно побольше нашего Кердеби. А следовательно — проблем там будет больше.

— Есть другая дорога в Санталию?

Дядька махнул рукой на вэн.

— Не для него. Там пройдет только этот, — кивок на пикап.

— Где она?

— Здесь.

Вместо дороги палец показал на реку.

— Она сейчас пересохла, — пояснил хозяин. — Свернете здесь и доедете до этого места — палец показал на едва видный проселок километрах в пятнадцати от побережья.

— Дальше поедете по этой дороге.

Извивающаяся козья тропа упиралась в пригород Санталии.

— А дальше?

— Иншалла. — мужик развел руками. — Не знаю. Война.

— Спасибо, друг, — встав, я подумал и сходил к машине, вернувшись с еще одним стволом.

— На. Отдашь племяннику.

Не знаю, куда и в кого будут палить эти двое, но живущим на войне оружие нужнее денег. А мы… просто туристы.

Впервые уезжал с курорта с искренним напутствием аборигенов — «Доброй дороги!».

Среда. Утро, 07.40.

Разбитый мотоцикл встретился километров через двадцать. Спортбайк, раскрыв трубы рамы распластался у подножья скалы. Труп в красно-серой куртке и расколотом шлеме лежал метрах в пятнадцати. Костя уехал недалеко.

— Знакомый, — пояснил я притормаживая и ища взглядом чоппер.

Загонщик мамонтов нашелся метров через сто. Тезка успел понять. И даже — встать.

И все… Могучее тело, пяток дырок…

Скулы свело — десяток пуль походя отнял у парней дорогу и жизнь. Вздохнув, я заглушил мотор и открыл дверь. Обыскав тела и забрав документы я нагнулся к телу тезки.

— Давай вместе.

Я приподнял голову — Иван.

— Давай.

Уложив парней под скалой, мы в восемь рук мы закрыли тела камнями и вкатили на получившийся холмик разбитый чоппер, подперев булыжниками.

— Кто они?

— Позавче, нет — вчера ночью, случайно разговорились. Байкеры. Большой — Дима. Второй — Костя.

Краски не было. Иван обошелся, выведя «отработкой» на светлой скале — «Костя, Дима. Русские. Отомщены.» Место подписи занял пустой Мосберг. Такая подпись имела вес.

Среда. Утро, 08.20.

Найти нужную речку оказалось несложно — приметная арка эстакады пересекла каменистый ручей… и помчалась дальше, с обеих сторон огороженная стальными брусьями отбойников. Незадача — съезда не было. Через километр я начал нервничать. Кстати сказать — до Куйнюка оставалось не больше десяти кэмэ.

Дорога решила поберечь наши нервы — метров через пятьсот, в стальных перилах нарисовался проем в сторону моря. Ладно — сойдет.

Включив поворотник, пикап пересек двойную сплошную и прокатившись по короткой гравийке вкатился на пляж, мечту нудиста. — гладкий, ровный и абсолютно пустой. С одной стороны сверкала ослепительно-голубая вода, с другой — живописные, покрытые зеленью горы.

Вслед за нами зашуршал гравием вэн. К удивлению, вэн доехал не только до речки, а гораздо дальше. Свернув на каменистое дно, покачиваясь на камнях и неровностях обе машины прокатили по руслу километра полтора.

Миновав рощицу на склоне, я свернул и загнав машину под деревья, заглушил двигатель. Микроавтобус втиснулся рядом. Моторы заглохли, погрузив в первобытную тишину. Хлопанье дверец, зевание, потягивание, сигаретный дым.

— Хорошо!

— Пожрать бы!

— Лучше поспать! — Иван рухнул на травку.

— Поправка принимается. Тихий час на сто двадцать минут. Кто дежурит?

— Я, — вызвался, успевший покемарить по дороге, бух.

— Разбуди меня через час, — пролепетал я, щелчком откидывая окурок и отрубаясь.

Среда. Утро, 09.30.

Толчок в плечо выпихнул из сна. Раскрывшиеся глаза зажмурило ярко-голубое небо. Я проворчал и заслонился ладонью. Под козырьком из пальцев жизнь смотрелась лучше. Лазурь заслонило лицо кировчанина.

— Вставай, соня.

Приподнявшись на локте я кивнул и огляделся. Сонное царство.

— Еда на капоте, — укладываясь на травку заботливо пробормотал бух и повернувшись набок, сперва затих, а потом зашумел носом. Я заслушался. Композитор в его носоглотке, уступая Роллингам в мелодичности, не уступал в проникновенности. Умаялся, бедняга.

Потянувшись, я сел. Поспалось душевно. Встав и еще раз, уже стоя, потянувшись, я прогулялся к машинам. На капоте ждала бутылка воды, рахат-лукум и вскрытая консерва, накрытая чистым носовым платком. Интересно, где бух взял чистый носовой платок?

Плеснув воды на ладонь я обтер лицо и потыкав ножом в банку извлек кусок холодной говядины. Неторопливо разжевывая мясо я вспомнил вчерашнюю одышку и продолжая жевать, принялся разминаться. Путь к здоровью долог и тернист. Но начинать надо.

Шея, плечи, торс, а у меня оказывается все еще здоровые плечи. С удивлением поглядев на свой мускулистый, несмотря на последние годы, бицепс и мясодожевав, я перешел к наклонам. Ярославец приподнял голову и поглядев на меня сонными глазами покрутил пальцем у виска. Я согласно кивнул — ага, долбанулся, — переходя к приседаниям. Голова гренадера опустилась. Бай-бай.

Закончив с разминкой и почувствовав, что окончательно проснулся, я отпил воды и закурив, сунулся в салон пикапа. Разыскав и повесив на плечо железяку с изогнутым рожком, я цапнул карту и уселся под деревом на собственную пятку, принимаясь за неторопливое и тщательное разглядывание бумажного листа.

Итак, прошлая жизнь — покинутый Кердеби, в виде штрихованной полоски вдоль берега. Несостоявшаяся будущая — клякса побольше. Куйнюк. Почти каюк, но не наш, похоже.

Наш ждал дальше, где-то на короткой голубой полоске, впивающейся в предгорья. Или на бледно-коричневом проселке, пересекающим голубую пиявку километрах в пятнадцати. Но скорее всего — в жирной блямбе миллионника на равнине. Вот там куйнюк, так куйнюк — километры запутанных кварталов и изломанных дорог. Дорога до двух длиннющих параллельных полос на противоположной окраине города будет долгой. Что творится в мегаполисе скорее всего знали только Христос на пару с Аллахом. Но не командование командование с обеих сторон конфликта.

Что до нас, убогих — единственное что требовалось знать, прямо сейчас показывал серебристый лайнер, резавший небо над головой. Аэропорт работал. Значит, дороге — быть.

Среда. День, 14.30.

Пять часов спустя мы уже были не рады так называемой дороге, напоминающей жаркий каменистый ад. Очищенный от шмотья и брошенный микроавтобус не протянул бы и десятой части преодоленного. То, что пикап все еще был с нами, можно было считать чудом, без натяжек. Большую часть пути мы занимались перекладкой «мостовой», натаскиваясь в умении складывать каменные пазлы.

Мостик, спуск, закладка промоины. Потом очередной шофер занимал место за рулем, а трое дорожных рабочих «место под солнцем» — на капоте. Колымага, фыркая, преодолевала сглаженное нашими руками препятствие и ковыляла по булыжникам очередные сто-двести метров. Остановка. Очередное матерное обсуждение на тему — пройдет/не пройдет. Если побеждала вторая точка зрения, бригада во главе с бригадиром извлекала погонщика пикапа из кабины и, оскверняя хрустальную тишину матерщиной и стуком камней, принималась за работу.

Среда. День, 15.30.

— Не верю!

Уставившись на дряхлый мосток, я всецело разделял мнение бухгалтера, произнесшего знаменательную фразу. Фраза и сие сооружение знаменовали конец тренировки по строительству пирамид. Мы добрались до проселка!

Пикап, ревя, выбрался на берег и остановился на поросшей ковылем, колее.

— Шабаш, мужики. Перерыв и перекур. Для желающих — алкоголь в салоне.

На сорокаградусной жаре таковых не нашлось — какой смысл воспроизводить ее в желудке? Выбравшись наружу, все упали в тени машины, на обочине, наслаждаясь тишиной, покоем и запахом разогретого железа.

Хорошо-то как!

Пару минут никто не подавал признаков жизни — все наслаждались состоянием всеохватывающего, абсолютного безделья. Тишину нарушило бурчание соседского живота.

— Пожрать бы!

— У нас — диета.

— Какая?

— Консервы и рахат-лукум!

— Я участвую!

— И — я!

Но сперва была помывка. Спустившись к речке мы поплескались в обжигающе-холодном ручейке. Ошметки речки питавшейся ледником практически не отличались температурой от первоисточника. Водичка взбодрила, направив пот и пыль к побережью, а голодные организмы на поиски пропитания. К железной шайтан-арбе.

Кто ищет — найдет… по банке осточертевшей, но желанной говядины. и липко-приторных восточных сластей.

Минут через десять с набитым брюхом я отвалился от дастархана. Уф.

Терминатор, дожевывая что-то сладко-тягучее разжал челюсти, намертво склеенные сладким цементом.

— Дима, надо бы барахло раскидать по кучкам.

Я пошарил языком во рту, проводя ревизию зубов после клейкой халвы. Все пломбы на месте. Удивительно.

— Зачем?

— Если разлучат обстоятельства.

Мысль была понятна — в городе ожидало что угодно, начиная с недружелюбных людей и заканчивая ими же и в компании тяжелого вооружения.

Вздохнув, я неохотно встал. С чего начать? Пожалуй — с главного.

— Майкл, вытаскивай заначку.

Бух улыбнулся, извлекая деньги, уже разделенные на четыре кучки. Вот жох!

— Примерно по восемь тысяч баксов в каждой. Поскольку — в трех валютах.

Три протянувшиеся руки облегчили Мишу на двадцать четыре тысячи. Майкл улыбнулся еще раз и полез в другой карман. Новая пачка. Похоже деньги любили не только счет, но и счетоводов.

— Откуда дровишки?

— В основном — с утренних жмуриков. Плюс — Сирхаб с друзьями добавили.

Оказывается мы обобрали пленных. И мертвых. Чудесно.

— И на сколько мы поднялись?

— На шестнадцать штук.

Миша шелестел бумагой со скоростью раскрутившегося счетчика купюр.

— Прошу.

Четыре штуки нашли приют в заднем кармане. Сидеть будет неудобно, но приятно.

— Спасибо, Майкл. Теперь о личном, — я про оружие.

Каковое имелось у нас в избыточном количестве. Одних автоматов — шесть штук.

— Сколько у нас магазинов?

У меня их имелось четыре. У буха — шесть. Самым запасливым хомяком оказался Иван — девять. У Терминатора имелось полторы ленты на два разных калибра… Обе — пулеметные.

— Возьми автомат.

— Захрен? — обладатель пары пулеметов наплевательски относился к личному оружию.

— Война придет — хлебушка попросишь. Иван, как насчет поделиться?

Ваня с постной физией и подвинул в мою сторону два.

— Пилюлю надо подсластить, — я сунулся в салон и извлек шесть железных кругляшей.

— Два за два, держи.

Гренадер, получив гранаты, расцвел.

— А это тебе, — вторая пара пошла буху. Последнюю, подумав, я оставил себе, протянув Сашке пистолет, вытащенный из-за пояса

— Хочешь?

Терминатор взвесил на ладони г-образное и вытащил магазин.

— Глок, — прочитал он надпись на затворе. — Вещь!

Посмотрев магазин на просвет и пересчитав патроны, он поумерил энтузиазм.

— Тут только десять. Магазины еще есть?

— Только этот.

— Жаль. Этим только застрелиться. Спасибо — нет,

Пожав плечами, он протянул механизм обратно.

— Как хочешь. Иногда и застрелиться не помешает.

Ободрив себя этой мыслью, я засунул Глок обратно.

— А что у нас по твоим калибрам? — я поднял голову к надкабинному монстру.

— Двенадцать и семь осталось двадцать семь штук. Предыдущий владелец был расточителен.

— А ПК?

— ПКМ, — возмущенно поправили меня.

— Ой, простите пожалуйста.

— Полторы ленты есть.

— Ясно. Отлить, попить?

Желания никто не выразил. Я напялил темные очки.

— Тогда убираем стол и прошу в салон.

Господа, извлекая окуляры полезли по местам. Саша — в кузов.

— С богом, мужчины. Понеслась.

После речки проселок ощущался трассой — пикап пер, как носорог по прерии. Шли под восемьдесят — больше газа, меньше ям. Подвеска глотала все, главное — чтоб не сдуло пулеметчика.

Шум ветра в ушах, мелькание близких скал и склонов, мрачные тенистые ущелья. Через час езды горы разбежались — на открывшейся равнине колышущимся миражом обрисовалась цель — неровная зубчатка высотных домов, окруженная низкорослыми предместьями. Пикап клюнул носом, тормозя.

Ну вот, до «Санталии» считай, добрались. Теперь бы въехать.