Дживс, Вы – гений!

Глава 5 Берти берет все в свои руки

Я приветливо кивнул. Что с того, что нас с ним больше не связывают деловые отношения, мы, Вустеры, всегда любезны.

– А, Дживс.

– Добрый день, сэр.

Полина заинтересовалась:

– Это и есть Дживс?

– Он самый.

– Значит, вам не нравится, как мистер Вустер играет на банджо?

– Не нравится, мисс.

Мне не хотелось обсуждать эту щекотливую тему, поэтому я спросил довольно сухо:

– Вам, собственно, чего, Дживс?

– Меня послал мистер Стоукер, сэр. Его интересует, где находится мисс Стоукер.

Конечно, можно было, как всегда, отшутиться, дескать, дома никого нет, но я понимал: сейчас не до шуток. И благосклонно позволил Полине удалиться.

– Давай-ка ты топай.

– Да уж, придется. Не забудешь о нашем разговоре?

– Уделю этому делу первостепенное внимание, – заверил я ее.

Она ушла, а мы с Дживсом остались одни в огромном парке, где больше не было ни души. Я беспечно, с беззаботным видом закурил сигарету.

– Ну что ж, Дживс…

– Сэр?

– Хочу сказать, вот мы и встретились снова.

– Да, сэр.

– Под Филиппами, верно?

– Да, сэр.

– Надеюсь, вы нашли общий язык с Чаффи?

– Да, сэр, все сложилось как нельзя лучше. Осмелюсь спросить, вы довольны вашим новым камердинером?

– О, вполне. Безупречный слуга.

– Мне чрезвычайно приятно это слышать, сэр.

Наступило молчание.

– Э-э, Дживс… – проговорил я.

Странное дело. Я хотел переброситься с ним несколькими вежливыми фразами, небрежно кивнуть и уйти. Но, черт, как же трудно сломать многолетнюю привычку. Понимаете, вот сижу я, вот стоит Дживс, а мне доверили решить задачу, по поводу каких я раньше всегда советовался с Дживсом, и сейчас я будто прирос к скамейке. И вместо того чтобы проявить ледяное равнодушие, кивнуть эдак свысока и уйти, как намеревался, я чувствовал непреодолимую потребность обсудить с ним все в подробностях, будто никакого разрыва между нами и не случалось.

– Э-э… Дживс… – снова сказал я.

– Сэр?

– Хотел бы кое о чем посоветоваться, если у вас есть свободная минута.

– Разумеется, есть, сэр.

– Мне очень интересно, что вы думаете относительно моего друга Чаффи. Поделитесь со мной?

– Охотно, сэр.

На его лице было выражение мудрого понимания, соединенное с искренним желанием верного слуги помочь своему господину, которое я столько раз видел раньше, и я решил: к черту сомнения.

– Надеюсь, вы согласны, что пятый барон нуждается в помощи?

– Прошу прощения, сэр?

Я разозлился:

– Перестаньте, Дживс, как вам не надоело. Вы все отлично понимаете. Бросьте эти хитрости и притворство, где ваша прежняя открытость и прямота? И не вздумайте уверять меня, будто прослужили у него почти неделю и не сделали никаких наблюдений и выводов.

– Правильно ли я предположил, сэр, что вы намекаете на отношение его светлости к мисс Полине Стоукер?

– Правильно, Дживс, вы правильно предположили.

– Я, конечно, догадываюсь, сэр, что его светлость питает к юной леди чувства более глубокие и пылкие, чем простая дружба.

– Зайду ли я слишком далеко, если заявлю, что он втрескался в нее по уши?

– Отнюдь нет, сэр. Это выражение очень точно определяет истинное отношение его светлости к упомянутой барышне.

– Что ж, великолепно. А теперь, Дживс, я открою вам, что она тоже его любит.

– В самом деле, сэр?

– Именно об этом она мне рассказывала, когда вы появились. Призналась, что без ума от него. И ужасно страдает, бедная дурочка. Совсем извелась. Женская интуиция помогла ей разгадать его тайну. Она видит свет любви в его глазах. И ждет не дождется, когда он ей признается, но он молчит, и она места себе не находит, потому что тайна эта… как там дальше, Дживс?

– Словно червь в бутоне, сэр.

– И еще вроде бы что-то про румянец…

– Румянец на ее щеках точила,[11] сэр.

– Точила румянец? Вы уверены?

– Совершенно уверен, сэр.

– Так вот, спрашивается, какого черта? Он любит ее. Она любит его. В чем загвоздка? Когда мы с ней сейчас беседовали, я высказал предположение, что он ведет себя так сдержанно из деликатности, но сам в это не особенно верю. Я Чаффи хорошо знаю. Вот уж кто действует с налета: пришел, увидел, победил. Если через неделю после знакомства он не сделал девушке предложения, он считает, что потерял форму. А теперь? Вы только поглядите на него: безнадежно буксует. Что стряслось?

– Его светлость чрезвычайно щепетилен в вопросах чести, сэр.

– При чем тут щепетильность?

– Он отдает себе отчет, что, находясь в стесненных обстоятельствах, не имеет права предлагать руку и сердце столь богатой молодой особе, как мисс Стоукер.

– К черту, Дживс, любовь смеется над такими пустяками, как бедность и богатство. И потом не так уж она богата. Не бесприданница, конечно, но и не миллионерша.

– Вы ошибаетесь, сэр. Состояние мистера Стоукера исчисляется пятьюдесятью миллионами долларов.

– Что?! Дживс, перестаньте меня разыгрывать.

– Я не разыгрываю вас, сэр. Насколько я могу судить, именно эту сумму он унаследовал недавно согласно завещанию покойного мистера Джорджа Стоукера.

Меня как обухом по голове.

– Вот это фокус, Дживс! Значит, троюродный братец Джордж откинул копыта?

– Да, сэр.

– И все денежки оставил старому хрычу Стоукеру?

– Да, сэр.

– Вот оно что. Теперь понимаю, теперь все становится на свои места. А я-то гадал, на какие шиши он скупает огромные поместья. Яхта в заливе, конечно, его?

– Да, сэр.

– Чудеса, да и только. Черт, я уверен, у кузена Джорджа были более близкие родственники.

– Были, сэр. Но он их терпеть не мог, насколько мне известно.

– А, так вам о нем кое-что известно?

– Да, сэр. Когда мы жили в Нью-Йорке, я частенько встречался с его камердинером. Некто Бенстед.

– Кузен ведь был сумасшедший, верно?

– В высшей степени эксцентричный джентльмен, сэр, это несомненно.

– Кто-нибудь из обойденных родственников может опротестовать завещание?

– Не думаю, сэр. Но в таком случае мистера Стоукера поддержит сэр Родерик Глоссоп, он, само собой разумеется, засвидетельствует, что, хотя кому-то поведение покойного мистера Стоукера, возможно, казалось несколько своеобразным, психически он был совершенно здоров. Свидетельство такого известного психиатра, как сэр Родерик, считается истиной в последней инстанции.

– То есть он заявит, что человек имеет полное право ходить на руках, если ему так больше нравится? Не надо тратиться на башмаки и так далее.

– Совершенно верно, сэр.

– И значит, у мисс Стоукер нет ни малейшего шанса отбиться от пятидесяти миллионов долларов, которые родственничек-психопат хранил в чулке?

– Ни малейшего, сэр.

Я задумался.

– Хм… И если старый хрыч Стоукер не купит Чаффнел-Холл, Чаффи так и останется нищим. Такое положение чревато трагедией. Но почему, Дживс, почему? При чем тут деньги? Зачем придавать такое значение деньгам? История знает массу примеров, когда бедный женился на богатой.

– Всё так, сэр. Но по данному конкретному вопросу его светлость придерживается своих собственных взглядов.

Я снова погрузился в размышления. Конечно, Дживс прав. Чаффи всю жизнь был жутко щепетилен в отношении денег. Наверное, так предписывает кодекс чести Чаффнелов. Сколько лет я пытаюсь одолжить ему от своего изобилия, но он всегда решительно говорит «нет».

– Н-да, задача, – наконец произнес я. – Сейчас я просто не вижу выхода. И все-таки, Дживс, может быть, вы ошибаетесь. Ведь это только ваше предположение.

– Нет, сэр. Его светлость оказал мне честь и поделился своими затруднениями.

– Да что вы говорите? А как всплыла эта тема?

– Мистер Стоукер выразил желание, чтобы я поступил к нему на службу. Я сообщил о его предложении его светлости, и его светлость посоветовал мне не связывать с ним слишком больших надежд.

– Как, неужели Чаффи хочет, чтобы вы оставили его и перешли к старому негодяю Стоукеру?

– Нет, сэр. Желания его светлости диаметрально противоположны, он выразил их очень определенно и даже с большой горячностью. Однако просил меня потянуть время и дать отрицательный ответ только в том случае, если состоится продажа Чаффнел-Холла.

– А, вот оно что. Понимаю его тактику. Он хочет, чтобы вы подцепили старикашку Стоукера на крючок и поддерживали в нем надежду, пока он не подпишет роковые бумаги?

– Именно, сэр. В ходе этой беседы его светлость посвятил меня в те сложности, которые связаны с его отношением к мисс Стоукер. Чувство собственного достоинства не позволит ему просить у юной леди руки и сердца, пока его финансовое положение не поправится настолько, чтобы он почувствовал себя вправе решиться на подобный шаг.

– Кретин! Идиот!

– Лично я не рискнул бы облечь свое мнение в столь резкие слова, но признаюсь, что считаю принципы его светлости уж слишком донкихотскими.

– Мы должны его переубедить.

– Боюсь, сэр, это невозможно. Я уж и сам пытался, но все мои доводы разбились об него, как о скалу. У его светлости комплекс.

– Что-что?

– Комплекс, сэр. Видите ли, он однажды присутствовал на представлении музыкальной комедии, где одним из действующих лиц был обнищавший английский аристократ без гроша в кармане, некто лорд Вотвотли, который все пытался жениться на богатой американке, и этот персонаж запал в душу его светлости. Он заявил мне в самых бесповоротных выражениях, что никогда не поставит себя в положение, где был бы хоть малейший намек на фатальное сходство.

– А если с продажей замка ничего не выйдет?

– Тогда, сэр, боюсь…

– Тогда червь в бутоне будет продолжать свое черное дело?

– Увы, сэр.

– А вы уверены, что он именно точил румянец?

– Уверен, сэр.

– Бессмыслица какая-то.

– Поэтический образ, сэр.

– У Чаффи, впрочем, румянец хоть куда.

– Да, сэр.

– Но что толку от здорового румянца, если вы упустили любимую девушку?

– Истинная правда, сэр.

– Что бы вы посоветовали, Дживс?

– Боюсь, сэр, в настоящую минуту я ничего не могу предложить.

– Никогда не поверю, Дживс, придумайте что-нибудь.

– Не могу, сэр. Поскольку препятствие коренится в психологии индивидуума, я затрудняюсь. Пока образ лорда Вотвотли будет терзать сознание его светлости, боюсь, мы бессильны.

– А вот и не бессильны. Откуда у вас эта обреченность, Дживс? Совершенно на вас не похоже. Надо его спустить с небес на землю.

– Я не совсем улавливаю, сэр…

– Отлично вы все улавливаете. Дело это проще простого. Влюбленный Чаффи молча томится возле своего предмета и бездарно теряет время. Надо его хорошенько встряхнуть. Если он увидит, что появился опасный соперник и вот-вот умыкнет красавицу, неужели он не плюнет на свои дурацкие принципы и не бросится в бой, изрыгая дым и пламя?

– Несомненно, ревность – чрезвычайно мощная побудительная сила, сэр.

– Знаете, Дживс, что я собираюсь сделать?

– Нет, сэр.

– Поцелую мисс Стоукер прямо на глазах у Чаффи.

– Право, сэр, я бы не рекомендовал…

– Не волнуйтесь, Дживс, я все обдумал. Пока мы сейчас с вами разговаривали, меня просто озарило. После обеда я незаметно увлеку мисс Стоукер сюда, на эту скамейку. А вы подстройте так, чтобы Чаффи пошел за ней. Дождусь, когда он подойдет совсем близко, и заключу ее в объятия. Если это не поможет, значит, его ничем не прошибить.

– Я считаю, сэр, что вы подвергаете себя немалой опасности. Нервы у его светлости сейчас как натянутые струны.

– Ничего, пусть засветит мне в глаз, мы, Вустеры, ради друга и не на такое готовы. Нет, Дживс, никаких возражений, это дело решенное. Осталось только договориться о времени. Надеюсь, к половине третьего обед кончится… Между прочим, сам я обедать не пойду.

– Не пойдете, сэр?

– Нет. Не могу видеть это сборище. Останусь здесь. Принесите мне несколько сандвичей и полбутылки пива, ну, моего любимого.

– Хорошо, сэр.

– Кстати, Дживс, в такую жару двери столовой в сад будут, конечно, открыты. Пройдитесь во время обеда несколько раз туда-сюда, постарайтесь услышать, о чем говорят. Может быть, узнаете что-то важное.

– Хорошо, сэр.

– И положите на сандвичи как можно больше горчицы.

– Хорошо, сэр.

– В два тридцать скажите мисс Стоукер, что я хочу поговорить с ней. А в два тридцать две скажите лорду Чаффнелу, что она хочет поговорить с ним. Остальное предоставьте мне.

– Очень хорошо, сэр.