Дибук с Мазлтов-IV

Джордж Алек Эффингер ЗАТЕРЯННЫЙ РАЙ Пер. Б. Борухов

Миром управляли пять человек. Они именовались Представителями, хотя демократические выборы были давно упразднены как «слишком неточные». Был Представитель от Северной Америки, Представитель от Южной Америки, и по одному Представителю — от Европы, Азии и Африки. Все они находились у власти уже давно, и, похоже, им это нравилось. Граждане же подвластных им регионов были этому даже рады. Им и без того жилось нелегко, так что война была им совершенно ни к чему.

Выполнять свои обязанности Представителям помогал ТЕКТ, огромный компьютер, находившийся под землей, причем это была отнюдь не обычная вычислительная машина. В его памяти хранилась вся совокупность знаний о Вселенной, накопленных человечеством. Правда, такие знания хранились и в других разбросанных по миру компьютерных системах, однако ТЕКТ был наделен уникальной способностью, отсутствующей в других системах. Он умел понимать. Ему можно было задавать такие вопросы, которые нельзя было перевести в двоичный код. ТЕКТ понимал все без исключения человеческие языки, а когда свойственная естественным языкам неточность порождала двусмысленные высказывания, он задавал наводящие вопросы. Если кто-то спрашивал: «В чем разница между правильным и ошибочным?» — ТЕКТ давал ответ не сразу, как другие, более примитивные компьютеры, и его ответ был не простой философской справкой, составленной путем обычной компиляции существующей на Земле литературы. ТЕКТ отвечал после небольшой паузы и выдавал продуманное, «личное», мнение, основанное на его собственном анализе данных. Впрочем, такие вопросы задавались, разумеется, редко. Ибо даже когда ТЕКТ на них отвечал, его ответы оказывались слишком расплывчатыми, а главное — не имели никакого практического применения. Мир же, в котором жили люди, был миром весьма и весьма практичным.

Что еще можно сказать об этом мире? Например, то, что население земного шара стало на редкость однородным. Представители приходили и уходили, но проводимая ими политика оставалась неизменной. Чем больше люди похожи друг на друга, считали они, тем лучше будут друг с другом ладить, а чем лучше они будут друг с другом ладить, тем больше власти будет у Представителей. Разумеется, на бессознательном уровне многие понимали, что их эксплуатируют и что ими манипулируют. Но во-первых, людям и самим хочется ладить друг с другом: так жить гораздо спокойнее. А во-вторых, у Представителей была такая власть, что другого выхода попросту не было.

Сказанное, конечно, не означает, что на Земле совсем не осталось мест, где расовые различия между людьми все еще сохранялись. За долгие годы правления Представителей полностью эти различия стереть так и не удалось. Время от времени генетические законы природы приводили к появлению индивидов с ярко выраженной негроидной или монголоидной внешностью. Однако большинству из них было найдено применение. Они добровольно работали на государство в качестве так называемых «жителей трущоб». Их селили в небольших гетто, служивших чем-то вроде музеев вымирающих культур, и они жили там так же, как жили их предки до наступления эры Представителей.

Гораздо меньше государство и рядовые граждане любили тех, кто выступал за сохранение расовых и культурных различий. Интеллектуалы, художники, гомосексуалисты, коммунисты — то есть все, кто имел гораздо больше свободы до прихода к власти Представителей, — подвергались гонениям. Но самой большой по численности и самой преследуемой общиной была, разумеется, община еврейская. Приверженность евреев к семейным и религиозным ценностям не позволила им ассимилироваться полностью, и их нееврейские соседи боялись, что это навлечет на них гнев Представителей и приведет к репрессиям. Правда, самих Представителей упрямство евреев отнюдь не раздражало, и они частенько хвалили маленький народ за смелость и стойкость. Тем не менее всех прочих граждан такие похвалы почему-то совсем не успокаивали.

Именно в это время в одной еврейской семье родился мальчик по имени Мюррей Роуз. Его родители были людьми нерелигиозными. Они не соблюдали субботу, не знали, когда надо праздновать еврейские праздники, и смеялись над своими консервативными друзьями, соблюдавшими кашрут, то есть традиционные еврейские законы, связанные с приемом пищи. В общем, их связь с традициями своего народа была чисто номинальной. Куда больше они заботились о том, чтобы окружающие ни в коем случае не восприняли их как евреев-бунтарей.

Однажды, когда Мюррею исполнилось десять лет, к ним в гости приехал дед Залман. Мюррей очень этому обрадовался, потому что никогда деда не видел, только слышал его имя. Однако родители, похоже, визиту деда были совсем не рады и, скорее, нервничали. Когда старик появился в дверях, все трое почувствовали себя неловко, а Мюррей спрятался за спиной отца. Дед Залман выглядел не так, как Мюррей себе его представлял. Седые брови и длинная борода придавали ему чрезвычайно суровый вид. Мюррей испугался, хотя ему говорили, что дед Залман странный, но добрый.

— Привет, Жюли, — сказал старик, поцеловал дочь и пожал руку зятю.

— Рады вас видеть, — сказал отец Мюррея.

Наступило долгое неловкое молчание.

— А это, наверное, Мюррей, — сказал дед Залман.

Отец взял Мюррея за запястье и представил дедушке. Мюррей поздоровался с ним за руку. Большая и шершавая рука деда ему не понравилась.

В последующие несколько дней большую часть времени он провел с дедом. Отец Мюррея весь день работал, а мать слишком хлопотала по хозяйству, чтобы развлекать старика. Дед и внук гуляли по окрестностям и разговаривали. Поначалу Мюррей робел, но затем понял, что, несмотря на множество отличий от родителей, дед чем-то его привлекал.

Как-то раз они сидели на скамейке в парке. Было холодно и пасмурно. Мюррей к тому моменту уже успел полюбить деда Залмана и понял, что родители, наоборот, недолюбливали приехавшего родственника. С каждым днем дед говорил все меньше и меньше. Они сидели под нависшим небом, и дед молча разглядывал выложенную кирпичом дорожку.

— Что у тебя в пакете? — спросил Мюррей.

Вопрос мальчика вывел деда из задумчивости. Он потряс пакетом, и внутри него что-то зашуршало.

— Это крошки, — сказал он. — Крошки для птиц. — Думаешь, тебе разрешат кормить голубей?

— Не знаю, — сказал дед со вздохом, — раньше разрешали. Я кормил птиц каждый день. Это повышало мне настроение. Я хорошо ладил с голубями. Я давал им корм, а они делали вид, что я им нравлюсь. Они были очень признательны мне за крошки. От людей этого не дождешься.

— А можно их покормлю я? — спросил Мюррей.

— Давай сначала я, — предложил дед. — Если появится полиция с дубинками, пусть уж лучше побьют меня, старика, а не тебя.

— Ладно, — сказал Мюррей.

Дед Залман открыл пакет и высыпал на кирпичи кучку крошек. Сразу же прилетели несколько голубей и стали жадно клевать. Старик передал пакет Мюррею, и тот тоже насыпал крошек возле своих ног.

— Эти крошки хлебные? — спросил он.

— Нет, — ответил дед. — Это маца.

— А что это такое?

Дед печально посмотрел на Мюррея:

— Маца. Разве ты не знаешь, что на следующей неделе Пейсах?

Мюррей посмотрел на деда вопросительно:

— Пейсах?

— Святой день. Праздник.

— Это вроде Женского дня, да?

— Знаешь что, Мюррей, — дед Залман вздохнул, — давай-ка лучше немного пройдемся.

Мюррей насыпал кучкой оставшиеся крошки и побежал за стариком. Они вышли из парка и направились к дому. По пути дед остановился у витрины магазина микрофильмов. С того момента, как они покинули парк, он не сказал ни единого слова и сейчас все так же молча открыл дверь магазина. Мюррей зашел первым, а дед — следом за ним.

— Чем могу служить? — спросил хозяин магазина, с подозрением глядя на бороду деда и его странное одеяние.

— Мне нужна послеобеденная тект-сводка новостей, — ответил старик. — И вот еще что. Нет ли у вас случайно каких-нибудь микрофильмов по истории еврейского народа?

Хозяин нахмурился.

— Отдел религии у нас маленький, — проворчал он. — Канцелярия Представителя, знаете ли, не поощряет распространение таких материалов. А сейчас, так и вовсе гайки закручивают. Не знаю уж, чего они так боятся. Да и особого спроса на такой товар тоже нет. Так что если про евреев что-нибудь и имеется, то разве что вон там. Но, боюсь, там только мусульманские и христианские мифы. И еще пара-тройка фильмов по искусству.

— Спасибо, — сказал дед Залман.

Он подошел к небольшой корзине, на которую указал хозяин магазина. В ней лежали около двух десятков микрофильмов, каждый из которых представлял собой микрокнигу, которую надо было читать на читальном аппарате или с помощью диапроектора. Однако деда ничто не заинтересовало. Он посмотрел на Мюррея. Тот никогда раньше в магазине микрофильмов не бывал и сейчас бродил от корзины к корзине. Время от времени он доставал какой-нибудь фильм и, разглядывая его на свет, пытался понять, о чем в нем говорится.

— Хочешь, что-нибудь купим? — спросил дед Залман.

— Не стоит, — ответил Мюррей. — У нас дома все равно нет читального аппарата. Папа сказал, что купит его мне, когда я пойду в среднюю школу.

Дед пожал плечами и заплатил за пленку с новостями, распечатанную для него хозяином на маленьком тект-терминале.

Выйдя из магазина, они встретили полицейского. Проходя мимо них, полицейский нахмурился и толкнул деда плечом.

— Советую вам, ребятки, быть поосторожнее, — сказал он. — Не так-то уж и много времени у вас осталось.

Дед промолчал, взял Мюррея за руку, и они пошли в другом направлении.

— В мире все больше и больше бандитов, — сказал он после некоторого молчания.

— Они тебя не любят, дедушка, да? — спросил Мюррей.

— Не любят, — ответил дед. — И тебя они тоже не любят. Они вообще никого не любят.

— Потому что мы евреи?

— Нет, — сказал дед задумчиво. — Думаю, дело не в этом. Разве что отчасти.

Когда они пришли домой, дед стал читать новости, а Мюррей побежал на улицу играть с друзьями в мяч.

Через два дня отец проводил тестя на станцию ТЕЛЕТРАНСа. С тех пор Мюррей никогда больше деда не видел. Тем не менее встреча с ним на него повлияла. В гостиной он нашел три фильма, которые дед то ли забыл, то ли оставил намеренно, и при первой же возможности просмотрел их на читальном аппарате в школьной библиотеке. Это были первые микрофильмы, ставшие его личной собственностью. А содержались в них еврейские легенды и рассказы о еврейских традициях. Мюррей читал их не раз и не два. Его занимал вопрос: что же произошло со всеми этими любопытными законами и обычаями. Он спросил мать, и та сказала, что они все еще существуют. «Правда, не здесь, — добавила она, — но существуют. Есть еще много людей, похожих на твоего дедушку. К счастью, они постепенно исправляются. Представители делают для нас все, что могут, а такие, как дед Залман, им мешают. Но они, как я уже сказала, исправляются». Мюррею это не понравилось. Он пожалел, что традиционный еврейский образ жизни уходит в прошлое.

Повзрослев, Мюррей не утратил интерес к этой теме. Прочтя три оставленных дедом микрофильма, он нашел в школьной библиотеке еще кое-какие материалы о том же и стал копить деньги на покупку новых.

Когда ему исполнилось четырнадцать, он узнал, что дед Залман умер. Впервые в жизни Мюррей по-настоящему расстроился. Ему было бесконечно жаль, что он так и не поблагодарил дедушку за то, что тот сделал. Он решил обязательно найти способ его отблагодарить и увековечить память о нем, хотя родители явно хотели про деда поскорее забыть.

Экзамены за десятый класс пришлись на середину февраля. Мюррею только что исполнилось пятнадцать. Первые шесть лет учебы в школе он ничем не выделялся; казался самым обычным учеником, которому, как и многим другим, суждено было идти в армию или в трудовой легион. Однако после знакомства с дедушкой его успеваемость неожиданно резко повысилась.

Экзамен длился шесть часов, и он закончил одним из первых. На следующий день его вызвали к директору школы.

— Входите, мистер Роуз, — приветливо сказал директор Дженнингс, — располагайтесь. У меня для вас хорошие новости.

Мюррей успокоился. Каждый раз, когда его вызывали к директору, он чувствовал себя в чем-то провинившимся, хотя и знал, что ничего плохого на самом деле не сделал. Он сел на стул, стоявший возле стола директора, и приготовился слушать.

— ТЕКТ только что закончил проверять экзаменационные работы за десятый класс, — сообщил директор, — и вы показали очень высокий результат, мистер Роуз. Более того, вы получили самую высокую оценку в школе. Поздравляю.

Мюррей улыбнулся. Он был горд тем, что сумел отблагодарить деда Залмана хотя бы в такой форме.

— Более того, — продолжал Дженнингс, — вы показали лучший результат в нашем регионе. Наша школа впервые удостаивается такой чести. Само собой разумеется, мы вам за это очень признательны. Но главное состоит в том, что вы получите соответствующую награду. Как ученику с лучшими результатами вам полагается домашний ТЕКТ-терминал седьмой модели, к которому прилагается информационная пленка, новостная пленка, компьютерная пленка, а также возможность играть в игры. Одним словом, всё, кроме телетранса. Его получают только победители на уровне континента. Кстати, у вас есть хороший шанс им стать. Многие регионы просто еще не закончили подведение итогов экзаменов. Континентальный победитель будет объявлен на следующей неделе.

Мюррей был потрясен. Он получит собственный домашний ТЕКТ! Иными словами, он получит доступ практически к любой информации, за исключением сверхсекретной, связанной с вопросами безопасности. Правда, для телетранса ему придется по-прежнему пользоваться публичными терминалами, но это сущие пустяки.

Как и обещал директор, через несколько дней объявили имя победителя континента. Правда, им оказался не Мюррей, однако его это совсем не огорчило, поскольку в тот же день у них дома установили седьмую модель ТЕКТа. Родители были, с одной стороны, очень этим горды, но с другой — немного озадачены. Они явно не понимали, какие возможности этот прибор сулил.

Всю оставшуюся часть дня до самой ночи Мюррей провел перед терминалом, задавая ему вопросы, заказывая книги на самые необычные темы и играя с ним в шахматы и японскую игру го.

Впоследствии ТЕКТ очень помог ему в учебе. На экзаменах за двенадцатый класс он показал блестящие результаты. Ему очень хотелось знать, какую награду дадут на этот раз, но директор хранил молчание. Мюррей расстроился. В течение последних трех недель перед окончанием школы он каждый день ждал, что Дженнингс снова вызовет его к себе в кабинет, но этого так и не произошло.

Во время вручения выпускных дипломов аудитория наградила его оглушительными аплодисментами, а когда он вернулся домой, то увидел на экране терминала следующее сообщение:

Лампочка «Извещение» на терминале мигала. Это означало, что ТЕКТ ожидает ответа. Причем уже давно. Сообщение поступило примерно без четверти час, а сейчас было уже почти четыре. Мюррей идентифицировался, и лампочка погасла.

— Ответьте на запрос, сделанный в 12:48:36 9 июля 467 г. Ответьте утвердительно.

Мюррей напечатал на клавиатуре:

— Да.

Он понятия не имел, о чем шла речь, но, судя по всему, ТЕКТ предлагал ему планету. Мюррей никогда о таком не слышал. Через несколько секунд на экране появился обещанный список.

И так далее. По дисплею бежали имена сотен планет из звездного каталога ТЕКТа, но ни к одной из них не прилагалось описания. Ясно было одно: ему предлагали выбрать свой собственный мир. Но на основании каких именно критериев следовало сделать свой выбор, Мюррей не понимал. Наконец список закончился. Последним в списке значилось:

После чего на экране появился вопрос:

— Запрос, — сказал Мюррей.

На экране высветилась надпись:

— Прошу составить, — попросил Мюррей, — рейтинг планет из списка на основе следующих параметров: характер климата и особенности местности, возможность выращивания стандартных пищевых продуктов, возможность эстетического наслаждения, отсутствие угрозы жизни со стороны животного и растительного мира, а также опасностей минералогического, геологического и метеорологического характера; прошу также указать наличие, по крайней мере, одного места для строительства жилого дома с оптимальными условиями, вытекающими из вышесказанного и соответствующими нашим представлениям о нормальных условиях жизни и человеческого счастья. Оставить в списке только три планеты.

ТЕКТ рылся в своей памяти почти целую минуту. Наконец первоначальный список планет с экрана исчез, а вместо него появился следующий текст: «Эпсилон Эридана, планета D; Тау Цети, планета С; Пасох 1874, планета С».

— Распечатай мне данные по этим трем планетам, — попросил Мюррей, и из щели под дисплеем немедленно вылезла распечатка в виде микрофильмов.

Мюррей изучал присланные материалы в течение нескольких часов и перед тем, как пойти ужинать, подошел к ТЕКТу и напечатал: «Пасох 1874, планета С».

Когда он рассказал об этом родителям, те скептически улыбнулись, но наутро на экране ТЕКТа его ждало новое сообщение. Оно гласило:

— Роуз, Гордон Дж., — сказал Мюррей.

— Роуз, Мюррей С., — запросил ТЕКТ, — кем приходится вам агент?

— Отцом, — ответил Мюррей.

— Роуз, Мюррей С., — появилось на экране. — Еще раз поздравляем. Желаем успеха.

Экран погас. В течение нескольких секунд после этого Мюррей все еще продолжал на него смотреть, пытаясь понять смысл произошедшего. Ему дали собственную планету, и уже одно это само по себе казалось ему невероятным. Но еще более невероятным было то, что он должен был поселиться на этой планете уже через несколько часов. Как он скажет об этом родителям? Он снова подошел к терминалу, идентифицировался, подождал, пока на экране появится знак вопроса, и сказал:

— Просьба.

На экране появилось:

— Прошу полную распечатку всех материалов, поступивших на мой терминал начиная с десятого июля четыреста шестьдесят седьмого года, — сказал Мюррей.

Через несколько секунд из щели под экраном вылезла микропленка. Мюррей пошел в гостиную, показал пленку родителям и объяснил ситуацию. Их скептицизм сменился сначала удивлением, затем гордостью и, наконец, ужасом.

— Завтра?! — вскрикнула мать. — Что значит — завтра?!

— Ты уезжаешь? — спросил отец, до которого все еще никак не доходила серьезность ситуации. — Куда?

— На другую планету, — сказал Мюррей устало. — Где-то в космосе. Возле другой звезды. Мне ее подарили.

— Но что же будет с нами? — всхлипнула мать. — И что будет с тобой? Ты же собирался в колледж! Ты что, поедешь туда один?!

— Думаю, да, — ответил Мюррей.

До сих пор ему как-то не приходило в голову, что он будет там совершенно один. Ему вдруг стало холодно, страшно и одиноко.

— Да кто они такие, эти Представители?! — возмутился отец. — Как это можно вот так вот взять да и разрушить нашу семью? Как они смеют ломать мальчишке жизнь?!

— Ты не понимаешь, — сказал Мюррей. — Это честь. Даже у Представителей нет собственных планет. Это мне в награду за хорошую учебу.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — заявила мать.

Мюррей вздохнул. Он уведомил отца, что тот будет его агентом, и пошел к себе в комнату собирать вещи.

На следующий день он проснулся рано, оделся, позавтракал и еще раз проверил чемоданы. В комнату вошел отец и пожал ему руку.

— Мама очень расстроена, — сказал он. — Я дал ей вчера таблетку, так что она проснется уже после твоего ухода.

— Это хорошо, — ответил Мюррей. — Я буду по ней скучать. И по тебе тоже.

— А может, оно и к лучшему? — нерешительно заметил отец. — Сможешь там себя проявить…

— Мне пора на станцию, — сказал Мюррей. — А то еще опоздаю.

Пока он укладывал чемоданы в свою маленькую машину, отец стоял у дороги и смотрел на него с печалью и беспокойством, но, когда Мюррей дал задний ход, чтобы выехать на шоссе, отец подошел к машине и еще раз пожал ему руку. Мюррей промолчал.

На станции было всего несколько человек. Путешествовать телетрансом дорого, и многие предпочитали пользоваться поездами или копить на поездку с помощью ТЕКТа. Мюррея никто не встречал. Он подошел к первому попавшемуся охраннику и спросил, не может ли тот ему помочь.

— Разумеется, мистер Роуз, — сказал тот. — Вам нужно зарегистрироваться вон у той стойки.

Так почтительно с Мюрреем еще никто никогда не разговаривал. Более того, когда Мюррей хотел взять свои чемоданы, охранник даже предложил свою помощь. Мюррей удивился, но возражать не стал, отдал охраннику один чемодан, и они направились к стойке регистрации.

— Вы мистер Роуз? — спросила сидевшая за стойкой женщина в униформе. Мюррей кивнул. — Распишитесь вот здесь и можете проходить. Чемоданы придется оставить.

— Но ведь они могут мне понадобиться!

— Мне очень жаль, мистер Роуз, — сказала женщина, — но мы получили из канцелярии Представителя четкие указания: никакого багажа. Во-первых, его пересылка стоит очень дорого, а во-вторых, все необходимое для вас там уже есть.

Мюррей пожал плечами и расписался.

— Мне туда? — спросил он, указав на маленькую дверь, выходившую, по-видимому, на автостоянку. Женщина ничего не ответила. Мюррей сделал глубокий вдох, открыл дверь и вышел наружу.

Он находился на другой планете.

Послышался звук закрывающейся двери, и Мюррей обернулся. Никакого здания или входа позади не было. Он стоял на лугу, поросшем высокой колышущейся травой. Луг тянулся до самого горизонта и был цвета морской волны, отчего казалось, что вокруг не дикая прерия, а морские просторы. Слева на невысоком холме стоял дом. Вдыхая странные запахи растений и влажной красной земли, Мюррей направился к дому. Солнце висело над самым горизонтом, и невозможно было понять, то ли оно восходит, то ли садится. В отличие от земного, оно было оранжевое, а небо над головой было удивительного пурпурного цвета.

На калитке была прикреплена записка. В ней говорилось:

Мюррей открепил записку и направился к дому — такие фермерские дома можно во множестве встретить на Среднем Западе. Деревянный забор из кольев, качели, окна со шторами, труба на крыше. Дом был покрашен традиционной для таких строений красной краской, но в оранжевом свете солнца и на фоне пурпурного неба это выглядело ужасно. Мюррей подумал, что придется на этот счет что-нибудь предпринять. Однако внутри все выглядело чудесно. Удобная старомодная мебель, хорошо спланированные кухня и ванная. Мюррей обошел все комнаты на первом этаже, поднялся по лестнице и осмотрел второй этаж, выглянул в каждое окно. Лишь к концу осмотра он обратил внимание на здешнюю тишину. Она была какой-то неправдоподобной.

Он почувствовал голод. В кухне еды не оказалось, однако, как и было обещано в записке, там находились инструкции. В одной из них было огромными готическими буквами написано: «Добро пожаловать на планету С!» — после чего следовало краткое описание съедобных растений, растущих на полях Мюррея, с фотографиями фруктов и овощей в зрелом и незрелом виде. Перед тем как начать обживаться на планете, Мюррею хотелось перекусить.

Он перелистал все имеющие на кухне брошюры. В одной нашел описание существа, обитавшего в хлеву. Существо представляло собой нечто вроде колонии из нескольких десятков серых амебоподобных существ размером с мяч для регби. Летом эти желеобразные «мячи» ползали по поверхности земли, а зимой замерзали и превращались в белые камни. В незамороженном состоянии пару-тройку таких «мячей» можно было положить в какую-нибудь емкость, и они сливались в единое целое, после чего, примерно раз в неделю, производили на свет твердые серые комки. Благодаря тому что комки были плотнее «мячей», они проходили сквозь мягкие тела желеобразных родителей и оседали на дне. Когда же «мячи» находились на воле, комки оставались лежать на пути их следования. В хлеву «мячи» сидели в деревянной цистерне с дверцей на дне, и отделяла их от дверцы проволочная сетка. Отверстия в сетке делались достаточно большими, чтобы серые комки могли сквозь них пролезть, и стоило только открыть нижнюю дверцу, как комки выпадали наружу. При этом ее следовало закрывать до того, как через нее начнут вытекать желеобразные «мячи». К уже сидевшим в цистерне «мячам» можно было подсаживать новых, более молодых. Так сказать, для улучшения породы. Брошюра утверждала также, что серые комки, жесткие и ядовитые в сыром виде, будучи отваренными, становились мягкими и съедобными.

Судя по всему, именно эти серые комки и составят основу его рациона. При мысли об этом Мюррея затошнило. Все прочие живые твари, которые по милости Представителей находились на планете, выглядели столь же неаппетитно. Мюррей вышел из дома и направился в хлев, чтобы познакомиться со своим «поголовьем» поближе.

Мало-помалу он начал привыкать к новому месту обитания. У него оказалось слишком много работы, чтобы тратить время на собственные переживания и жаловаться на судьбу. Каждый день после захода солнца, поужинав странной на вид, но тем не менее утолявшей голод пищей, он садился за терминал. Недостатка в чтении у него не было. Кроме того, терминал снабжал его фильмами, музыкой, играми и прочими сокровищами, хранившимися в огромной подземной памяти ТЕКТа. И все же время от времени он невольно задумывался: «Неужели дед Залман учил меня своей премудрости только для того, чтобы я сидел вот здесь и всем этим занимался?» Через какое-то время Мюррей хорошо изучил особенности своей планеты. День здесь длился двадцать шесть часов. Год был на один месяц короче, чем на Земле. Планета С не имела спутников. Мюррей познакомился также с местным климатом. Инструкции по кормлению скота и выращиванию зерновых оказались неточными или неполными, но Мюррей восполнял пробелы экспериментальным путем и с помощью информации, предоставляемой ТЕКТом.

Разумеется, иногда ему становилось одиноко. Когда наступила зима и выпал такой глубокий снег, что он даже не мог ходить в хлев кормить животных, у него появилось больше времени для размышлений и его впервые посетила хандра.

Он гулял по засыпанной снегом степи, смотрел на новые созвездия, сверкавшие в безлунном небе, и ему начинало казаться, что все это только сон.

Мюррею нравилось смотреть на дом издалека. Свет в окнах и огонь камина создавали ощущение чего-то своего, родного. Он никогда не испытывал ничего подобного, живя с родителями. Новый мир принадлежал только ему. Он мог давать какие угодно имена страшноватым созвездиям. Он мог путешествовать, открывать континенты, океаны, пустыни и горные хребты, возводить города…

Каждый раз, когда Мюррей об этом размышлял, ему становилось весело. Он стоял посреди огромной снежной равнины, и выдыхаемый им воздух сразу же превращался на морозе в облачко. Мюррей знал, что он здесь совершенно один, и все же был доволен. Он создавал, творил, строил, и это приносило истинное удовлетворение. Пусть даже на планете С никогда не появятся города — это не имело значения, Мюррей все равно был счастлив. Он чувствовал полное единение с миром, был уверен в себе, и ему казалось, будто эта планета подарена ему самим Богом. Правота деда Залмана находила свое подтверждение. Где бы Мюррей ни находился, он постоянно ощущал, что дед рядом с ним.

Через какое-то время он уведомил ТЕКТ, что отныне его планета будет именоваться «Залман».

Зима длилась долго, но Мюррею она нравилась. Проблем с провизией не было, поскольку он последовал совету ТЕКТа и заранее запасся всем необходимым. Еды хватало и ему самому, и «скоту». С топливом тоже все обстояло благополучно, поскольку дом, судя по всему, снабжался газом из какого-то местного хранилища. Мюррей обнаружил также, что высушенные стебли одного из съедобных злаков являются отличным хворостом и при этом горят очень долго, но не успел накопить их в достаточном количестве, чтобы разжигать огонь каждый день. На следующий год он это, разумеется, учтет, но пока приходилось экономить. А жаль, ибо больше всего на свете он любил сидеть в гостиной перед горящим камином и слушать музыку.

Наступила весна; работы непочатый край. Мюррей должен был подготовить поля под посевы, засеять несколько акров земли и заняться опрыскиванием растений, дабы защитить их от вредителей, живших в высокой траве вокруг фермы. Мюррей работал с утра до ночи и был рад, что благодаря медленному вращению Залмана у него было два дополнительных часа. Возможно, потому, что он работал на себя, работа не была ему в тягость и не казалась скучной. К концу дня он валился с ног и тело у него болело, но при этом он чувствовал удовлетворение. Он знал, что на Земле никогда бы не испытал ничего подобного.

В середине лета Мюррей неожиданно понял, что, прожив на Залмане почти год, он практически не вспоминал о своих родителях. Ему захотелось с ними пообщаться. Но как это сделать? Он обратился за советом к ТЕКТу. Тот предложил ему написать письмо. Оно, пообещал ТЕКТ, будет отправлено на ближайший от дома родителей терминал, распечатано и доставлено им почтальоном. Мюррей поначалу этому обрадовался, но потом у него возникли сомнения. Смогут ли родители понять, как он счастлив на своей планете? Поймут ли они, что то, что поначалу казалось им всем суровым наказанием, на поверку, как и обещал Представитель, обернулось настоящим подарком? Сможет ли он им все это объяснить так, чтобы они не обиделись? В результате вместо длинного письма Мюррей написал короткую сухую записку. Ответа он не получил.

Лето кончилось. Наступила осень, время собирать урожай. Поголовье «скота» за год увеличилось. Теперь у него было три большие цистерны с «мячами», и каждая давала приплод по три-четыре серых комка в день. Мюррей установил, что эти комки можно хранить в сыром виде практически неограниченное время, а после варки измельчать и скармливать другим животным, и такая добавка к рациону пошла им на пользу. Рабочий скот состоял из медведеобразных существ, покрытых густой белой шерстью. Поначалу они показались Мюррею довольно разумными, но, когда он наводил в хлеву порядок и переставил их кормушки в другое место, трое чуть не умерли с голоду. Мюррей понял, что им даже не приходит в голову поискать корм за пределами того места, в котором они в данный момент находятся. Он прозвал их тупарями. У него уже было шесть взрослых тупарей и четверо тупарей-детенышей. В брошюре ТЕКТа говорилось, что их мясо тоже можно употреблять в пищу, но Мюррей почему-то в этом сомневался. Он решил отложить этот эксперимент на будущий год. Остальные животные тоже чувствовали себя нормально. Среди них имелась дюжина существ, похожих с виду на белок, но размером с большую собаку. Они давали синеватого цвета молоко. Были маленькие существа, которых Мюррей называл мышами, хотя на самом деле они больше напоминали покрытых мехом ящериц. Они находились в каких-то загадочных, но очень тесных отношениях с тупарями. Кроме того, у Мюррея жили несколько трехполых бескрылых птиц, питавшихся сырыми серыми комками и выблевывавших отвратительную на вид, но весьма питательную кашицу. Наконец, в хлеву проживали и некоторые другие животные, к которым Мюррей не только привык, но даже привязался.

Прошла еще одна зима; наступила новая весна; а вместе с ней пришло и первое за многие месяцы сообщение с Земли. Как-то раз Мюррей вернулся после работы домой и совсем уже было собрался поужинать, как вдруг с удивлением заметил, что лампочка «Извещение» на терминале мигает. На экране был следующий текст:

— Хорошо, — сказал Мюррей.

С одной стороны, он был этим заинтригован, но с другой — расстроился.

— Вопрос, — сказал он.

На экране появилось:

— На ком я женюсь? — спросил Мюррей.

ТЕКТ ответил:

— Ясно, — сказал Мюррей и пошел на кухню варить серые комки.

Так же как экзамены в школе и неожиданная отправка на планету Залман, приказ явиться для регистрации брака свидетельствовал о том, что жизнь обитателей Земли полностью контролировалась Представителями. Мюррей еще в детстве пришел к выводу, что пытаться понять их зачастую невразумительные приказы — напрасная трата времени. Но в данный момент у него шла весенняя посевная, и приказ его огорчил. Однако он решил, что до возвращения на Землю больше об этом думать не будет.

Мюррей знал, что портал телетранса появится в одиннадцать часов по земному времени, но сколько это будет по местному? «Три часа ночи», — ответил ТЕКТ. Мюррей вздохнул. «Хорошо хоть, что портал будет обозначен огоньками», — подумал он. Когда в назначенный час ТЕКТ его разбудил, полусонный Мюррей наскоро оделся и выпил чашку чая, приготовленного из растущей на равнине травы. Ни возвращение на Землю, ни женитьба его нисколько не радовали. Он зашел в хлев, убедился, что с животными все в порядке, наложил им в кормушки двойную порцию корма на случай задержки, вышел в холодную тьму и пошел по направлению к слабо мерцавшим огонькам портала.

Оказавшись в длинном коридоре со стенами из серых шлакоблоков, Мюррей увидел на правой стене хорошо заметную зеленую стрелку и двинулся по указанному направлению к металлической двери в конце коридора.

Он постучал.

— Войдите, — послышалось из-за двери.

Мюррей вошел и увидел примерно два десятка стульев, на которых сидели молодые мужчины и женщины. Лица выражали тревогу и беспокойство. Возле коричневого облупленного стола тянулась длинная очередь. Мужчина, сидевший за столом, заполнял какую-то форму. Он поднял глаза, посмотрел на Мюррея и спросил:

— Имя?

— Мюррей. Мюррей Роуз.

— Сначала фамилию, потом первое имя, потом второе имя в сокращенной форме, — сказал чиновник раздраженно.

— Да, конечно, — сказал Мюррей. — Роуз, Мюррей С.

Чиновник нахмурился.

— Хорошо, — сказал он и посмотрел в список. — Ваша невеста, Стоун, Шарон Ф., еще не пришла. Посидите-ка вон там. Когда она придет, встанете вместе с ней в очередь.

Мюррей подчинился. На душе у него скребли кошки, и, чтобы чем-то себя занять, он стал разглядывать сидевших в зале. Все они, судя по всему, были талантливыми юношами и девушками. Кто знает, какую судьбу уготовил им всем Представитель? «Интересно, — подумал Мюррей, — я выгляжу так же, как они, или по-другому? Отразились ли на моем лице, руках, манере держаться два года тяжелой работы на Залмане?»

Минут через двадцать в зал вошла молодая женщина. Чиновник мрачно на нее взглянул и спросил, как ее зовут. «Стоун», — ответила она. Мюррей пригляделся внимательней. Это была та самая девушка, на которой Представитель и ТЕКТ решили его женить.

— Вы выходите замуж за Роуза, — сказал чиновник. — Он сидит вон там. Встаньте вместе с ним в очередь.

Девушка встала в конец очереди. Мюррей подошел к ней и представился.

— Я Мюррей Роуз, — сказал он, смущенно улыбнувшись.

— Здравствуй, — ответила она со вздохом.

Больше говорить было не о чем.

Процедура бракосочетания оказалась короткой. Чиновник задал им несколько вопросов — адрес, планы на будущее и т. д., — затем попросил Мюррея и Шарон предъявить документы и, наконец удовлетворив казенное любопытство, сделал знак рукой, что они свободны.

— Следующий, — сказал он устало.

Мюррей и Шарон направились к выходу.

— Всё, что ли? — спросил Мюррей. — Даже не поздравит никто?

— А ты что же, думал, что в нашу честь объявят всенародный йомтов?[35]

— Не знаю, — ответил Мюррей. — Наверное, я слишком сентиментален.

— Ладно, — сказала Шарон со смехом, — теперь мы с тобой в некотором роде муж и жена. Сколько мы хотим детей?

Мюррей взглянул на нее удивленно, но тоже засмеялся.

— Странно это все, ты не находишь? — спросил он. — Что будем делать? Может, расскажешь для начала о себе?

— Не хочу, — ответила Шарон, — успеется еще. Лучше скажи, где ты живешь.

Мюррей поперхнулся.

— Видишь ли… Понимаешь… Ну, в общем, я живу на другой планете.

— Что?! — вскрикнула Шарон и остановилась как вкопанная.

— Просто я хорошо учился в школе, и после двенадцатого класса мне дали свою планету. У меня там маленькая ферма. Работы, конечно, много, но она симпатичная. Думаю, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — заметила Шарон. — Ты еврей?

— Вроде бы. — Мюррей пожал плечами. — Но у нас дома еврейских обычаев не соблюдали.

— Не важно, — сказала Шарон. — Представители все время с нами это проделывают. Как только заметят умного еврея, сразу же изымают его из обращения. Вот и тебя, я смотрю, тоже изъяли. Там, где ты сейчас живешь, ты для них опасности не представляешь.

— Это все политика. — Мюррей махнул рукой. — Меня политика не интересует. Особенно в день свадьбы.

— Зато меня интересует, — отрезала Шарон. — На этот раз у них действительно здорово получилось. Одним махом нейтрализовали нас обоих.

Когда они дошли до выхода из Зала регистрации, Мюррей спросил:

— Ну, куда пойдем?

— Мои предки живут в Сан-Диего, — ответила Шарон. — А тут я никого не знаю.

— Может, навестим моих? — предложил Мюррей. — Представляю, как они удивятся.

Родители Мюррея действительно удивились.

— Я думал, ты находишься на какой-то странной планете, — сказал отец.

— Меня вызвали на Землю. Приказ Представителя. Я сегодня женился.

— Женился? — вскрикнула мать. — Это она? Твоя жена?

— Да, — сказал Мюррей. — Ее зовут Шарон. Познакомься, Шарон, это мои родители.

Они поговорили о том, о сем, и Мюррей пошел спать, а Шарон осталась с родителями обсуждать приготовления к свадьбе. Мать начала обзванивать родственников.

Когда Мюррей проснулся, был уже вечер. Шарон и родители ужинали. Когда он вошел на кухню, они дружно его поприветствовали.

— Садись, сынок, — сказал отец. — Расскажи нам о планете, на которой ты живешь.

— Я посылал вам письмо, — сказал Мюррей. — Разве вы его не получали?

— Нет, — ответила мама. — Ну так расскажи нам сейчас, о чем ты в нем писал.

— Я назвал свою планету в честь деда Залмана.

Наступило долгое молчание.

— Н-да… — сказал наконец отец. — Ну так чем же ты там занимаешься?

— Я фермер, — Мюррей вздохнул. — У меня есть поля, скот. Хорошая и трудная работа. Мне нравится.

— А чем ты занимаешься в свободное время? — спросила мать. — Надеюсь, не шляешься по злачным местам, а? Ты там, Шарон, за ним давай присматривай. А то у него сейчас очень опасный возраст. Поверь мне, я-то знаю.

Женщины лукаво переглянулись, а отец похлопал Мюррея по плечу.

— Там злачных мест нет, — сказал Мюррей. — Я там один.

— А кто твои соседи? Они живут от тебя далеко? — спросил отец.

— Никаких соседей нет. Я там абсолютно один.

Мать Мюррея нахмурилась.

— Бред какой-то, — проворчала она.

Шарон молча встала и понесла свою тарелку в раковину. Остальные тоже молчали.

— Кстати, Мюррей, — сказала наконец Шарон, — завтра утром у нас свадьба. Твоя мама позвала всех твоих друзей.

— Интересно будет узнать, как они все поживают.

На следующий день после полудня Шарон, Мюррей и его родители отправились в еврейский культурный центр. Наскоро украшенный зал быстро заполнился родственниками и друзьями. Специально присланный фотограф сфотографировал Мюррея для городской газеты, поскольку его высокие оценки и полученная им награда сделали его местной знаменитостью. Мюррей улыбался, пожимал руки и представлял всем жену, но, к своему ужасу, обнаружил, что не помнит имен близких родственников и друзей. Наконец официальная часть закончилась и ему с Шарон, а также его лучшему школьному другу Билли Корману удалось выбраться из толпы и уединиться.

— Тут у нас все изменилось, — сказал Корман.

— Вижу, — заметил Мюррей. — Куда, например, девался этот большой, ну как его там…

— Могендовид, — подсказала Шарон.

— Вот-вот, он самый. Он раньше вроде бы висел вон на той стене. Такой большой, тяжелый, из нержавеющей стали.

— Не знаю, — ответил Корман. — Сюда как-то приходил инспектор, проводку проверял в новом крыле. Ну и сняли его вместе с панелями, чтобы какие-то там провода подсоединить. А потом забыли повесить обратно. Так с тех пор и не собрались.

— Умно, — сказала Шарон. — Они, наверное, своих инспекторов таким трюкам в специальных школах обучают.

— В смысле? — не понял Корман.

— Просто у моей невесты слишком радикальные взгляды, — пояснил Мюррей. — Параноидально-радикальные, я бы сказал.

Корман посмотрел на него испуганно.

— Радикалы — люди опасные, — попытался он пошутить, но Мюррей и Шарон шутку не оценили.

Настало время прощаться. К пяти часам Мюррей и Шарон должны были явиться на станцию ТЕЛЕТРАНСа. Родители пожелали им удачи. Мать поцеловала Мюррея и заплакала. Гости проводили их напутственными криками. Они вышли из культурного центра, поймали такси, приехали на станцию, зарегистрировались у стойки. Клерк, зевнув, показал, где находится портал. Мюррей вошел первым, Шарон последовала за ним. Через несколько секунд они уже стояли на травянистом лугу планеты Залман. Было раннее утро; солнце взошло совсем недавно.

— Небо у тебя тут какого-то странного цвета, — сказала Шарон.

Она с трудом продиралась сквозь высокую густую траву цвета морской волны, которая то и дело хлестала ее по лицу. Шарон это раздражало.

— Придется тебе к этому привыкать, — заметил Мюррей. — Мне вот, например, удалось. Смотри, а вон и наш дом. Мне не терпится узнать, как там мои животные.

— Что именно тебе удалось? — поинтересовалась Шарон.

— Они не такие, как на Земле, — сказал Мюррей. — Так что ты в случае чего не пугайся.

— Знаешь что, Мюррей, не я все это затеяла, ясно? У меня нет никакого желания разыгрывать из себя смелого первопроходца. И вообще, по-моему, тебя наградили какой-то очень сомнительной наградой. Ты не боишься, что я тут сойду с ума?

— Поверь, Шарон, наша ферма тебе понравится, — сказал Мюррей. — Да и работы сейчас не так уж и много.

— Для тебя, может, и не много. А для меня — есть у меня такое нехорошее предчувствие — предостаточно.

— Да честное слово, наша ферма тебе понравится!

— Я смотрю, — буркнула Шарон, — здорово они тебе тут мозги прокомпостировали, дурачку. Н-да, хорошенькую пару мне эта компьютерная сваха подыскала, ничего не скажешь.

Мюррей промолчал.

— Смотри, — сказал он через некоторое время, подняв с земли маленькое желеобразное существо. — Это один из представителей местной фауны. Если приложить его к другому такому же, они срастутся. Они производят такие серые штуковины, которые можно есть.

— Фу, какая гадость! — сказала Шарон.

— На, подержи, — предложил Мюррей. — Тебе надо избавиться от страха перед ними.

— Это не страх, — ответила Шарон, — это отвращение.

Первые несколько дней дела у них шли не слишком хорошо. Шарон отказывалась есть даже овощи с огорода. Но через какое-то время голод взял свое, и она согласилась попробовать. Съев несколько овощей и вареных комьев, она признала, что на вкус они довольно сносны, но стоило ей вспомнить, что именно она съела, как сразу же бросилась в туалет. На следующий день она в туалет уже не побежала, а еще через какое-то время привыкла к новой еде окончательно. С этого момента она стала помогать Мюррею в работе, хотя от своего отвращения к желеобразным «мячам» так никогда и не избавилась.

В конце лета, когда работы было уже не так много, как весной во время посевной, и еще не так много, как осенью во время сборки урожая, Мюррей пришел домой на обеденный перерыв и обнаружил, что Шарон приготовила для него нечто новенькое: гамбургер из мяса тупаря.

— Ты чудо, — сказал Мюррей.

— Я подумала, тебе это должно понравиться. Когда ты в последний раз ел настоящий мясной гамбургер?

— Давно, очень давно. Когда я собирался ехать на Землю жениться, одна из вещей, о которых я мечтал, была до отвала наесться гамбургеров, пицц и дешевых чипсов.

— Боже, как я тебя понимаю. Я бы, наверное, все сейчас отдала, чтобы пожрать в какой-нибудь некошерной придорожной забегаловке. Да, это было бы здорово. Но увы, от нас это не зависит. Если у человека нет возможности выбирать, он никогда и не ошибется. По сути, Представители отняли у тебя главное — свободу воли.

Мюррей вздохнул:

— Опять ты за свое, Шарон. Хватит. Эта планета — мой маленький рай. Здесь полностью забываешь, Ева ты или Змий. Если тебя послушать, то получается, что Представители — это какие-то мерзкие чудовища. Ну сколько ты знаешь людей, у которых есть своя собственная прекрасная, чистая планета? Такие подарки из дурных побуждений не дарят.

— Вот уже несколько тысяч лет нам вдалбливают этот айнрэдэниш[36]. С одной стороны, вроде бы говорят: «Зарабатывайте деньги, приобретайте имущество», а с другой — «Только не слишком сильно высовывайтесь». И всякие нухсшлепперы[37] вроде тебя покорно этому следуют. А стоит нам объединиться, нас сразу же обливают холодной водой и гасят наш порыв. Мало того что нас выгнали из собственной страны, так нам еще и объединяться не дают. Даже когда мы собираемся в совсем уже крошечные группки, эти махеры[38], стоящие у власти, нас сразу же разгоняют.

— У тебя просто расовая паранойя какая-то, — сказал Мюррей. — Мой отец тоже все время на эту тему гундел. Бред все это. Тебе, наверное, просто нравится чувствовать себя гонимой. Если тебе дарят коня, ты обязательно должна заглянуть ему в зубы.

— Ты что, не понимаешь, что подаренный тебе конь — троянский? Молодцы они, эти Представители, здорово все придумали, не подкопаешься. В самом деле, кто посмеет обвинить их в геноциде? Даже ты не понимаешь, что они с нами делают.

— Ну и что же они, по-твоему, с нами делают?

— Ты знаешь, что такое «диаспора»?

— Нет.

— Когда-то это слово означало евреев, живущих за пределами Израиля. Раньше по всему миру жило очень много евреев. Но теперь это уже не так. Правда, в разных частях света сохранились пока еще несколько разрозненных общин, и плюс к тому пара миллионов евреев живет в Израиле, который Представители превратили в некое подобие парка аттракционов. Однако теперь они решили рассеять нас еще больше. Рассеять, так сказать, и без того рассеянных. Это куда эффективнее, чем убивать. Никто не протестует, никто не мстит. Ты вот, например, когда посещал родителей, выглядел довольным, верно?

— Ладно, допустим, — сказал Мюррей, устало протирая глаза. — Тогда, может, потрудишься объяснить, зачем им все это надо?

— А ты у этой своей дурацкой машины спроси.

Мюррей не понял и нахмурился, но послушно направился к ТЕКТу.

— Давай, давай, — подтолкнула его Шарон. — Спроси его, например, что такое «еврей».

Мюррей спросил. Ответ на экране появился незамедлительно:

— Вот зачем им это надо, — сказала Шарон. — Другой причины им для этого не требуется.

Идеи Шарон были столь же чужды Мюррею, как и идеи деда Залмана, но после некоторого размышления он понял, что возразить ему на это, в сущности, нечего, и подумал, что какая-то правда в ее словах, как и в том, что говорил дед, возможно, все-таки есть.

Лето кончилось. Прошло несколько недель, и Мюррей задал ТЕКТу еще несколько вопросов.

— Сколько других людей получили собственные планеты?

ТЕКТ ответил:

— Какой процент этих людей составляют полные или частичные евреи?

ТЕКТ ответил:

— А сколько процентов населения Земли составляют полные или частичные евреи?

ТЕКТ ответил:

На первый взгляд обвинения, выдвинутые Шарон, этими цифрами подтверждались, однако Мюррей все же никак не мог поверить в то, что раздача планет оказалась заговором с целью уничтожения еврейского народа. Вполне возможно, что евреи просто лучше других учились. Об этом свидетельствовал хотя бы экзамен за двенадцатый класс. Но тут ему пришла в голову неожиданная мысль.

— А сколько вообще во Вселенной планет, на которых можно жить, не считая Земли? — спросил он у ТЕКТа.

— Та-ак. А сколько человек, помимо Мюррея и Шарон Роуз, живут на планете Залман?

Проинформировав Шарон об ответах ТЕКТа, Мюррей сказал:

— Хочу перед тобой извиниться. Похоже, твои взгляды точнее отражают реальное положение дел, чем мои. Я, видимо, наивен или просто глуп. Если Представители врут нам даже в таких мелочах, не исключено, что они врут и о других вещах тоже.

— Если бы здесь жили еще двадцать два человека, получился бы маленький штетл. — Шарон печально улыбнулась. — Это именно то, о чем евреи испокон веков и говорили.

— Теперь, наверное, уже поздно руками махать. — Мюррей вздохнул.

— Нам-то уж точно поздно, — сказала Шарон. — Мы предали наших предков, продали свое первородство. И за что? За какие-то серые комки.

Мюррею и так было не по себе от сделанных им открытий, но слова Шарон и вовсе вывели его из себя. Он перешел в нападение.

— Ну и что прикажешь мне теперь делать, а? — спросил он раздраженно. — Объявить им войну, что ли?

— Нет, — мягко произнесла Шарон. — Просто нам надо попытаться сохранить то немногое из нашего культурного наследия, что еще можно сохранить. — Тебе это никогда в голову не приходило?

— Я не виноват, что меня так воспитывали, — буркнул Мюррей.

— Верно, не виноват. Но если продолжишь, так сказать, упорствовать во грехе, тогда действительно будешь виноват.

Мюррей стукнул кулаком по столу:

— Ты что же, хочешь, чтоб я вернулся на Землю и возглавил восстание, да? Чтоб я стал новым Маккавеем?

— Там на этой штуке лампочка мигает, — сказала Шарон.

Мюррей обернулся и с удивлением увидел, что на экране появилось сообщение.

— Думаешь, они нас подслушивают?

— Возможно, — хмуро ответила Шарон. — Какая, в сущности, разница?

Мюррей бросился к ТЕКТу. По экрану бежали новости:

— Поздравляю, — сказал Мюррей, — Представитель нанес новый удар.

— Ты заметил, что каждый раз, как этот ганев[39]наносит удары, он наносит их по мне? — спросила Шарон.

Мюррей посмотрел на нее с недоумением, но она засмеялась, и он почувствовал облегчение.

— Заставляя нас рожать ребенка, они нейтрализуют нас как революционную силу, — сказала она. — Что ж, по крайней мере, научу его обращаться с желеобразными «мячами». Рабочих рук на этой планете явно не хватает.

— Что ты такое несешь? — возмутился Мюррей. — По-твоему, наш ребенок, он…

— Да я пошутила.

— А я уж было подумал, что ты собираешься относиться к нему не как к сыну, а как к наемному работнику. Невозможно понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

— Это ты меня еще плохо знаешь, — сказала Шарон. — Я еще и не на такое способна.

— Ладно. Скажи лучше, как ты собираешься растить его без куриного бульона?

Шарон засмеялась.

— Я знала, что ты об этом спросишь. Не проблема. Можно приготовить отличный бульон из костей тупаря. Тупариный суп, представляешь себе? Бр-р!

— Да, после такого супа наш богатырь вполне сможет отправиться на Землю и как следует надавать им там!

Шарон вдруг посерьезнела.

— Знаешь, Мюррей, я все-таки никак не могу поверить, что мы единственные, кто понимает происходящее. Конечно, самых умных Представители постарались услать куда подальше. Но ведь эти люди еще не утратили способность мыслить, верно? Что касается нашего ребенка, то Мессией он, конечно, и не станет. Но не исключено, что на одной из этих планет какой-нибудь Мессия все-таки да родится.

— Звучит оптимистично, — заметил Мюррей. — Это ты себя так утешаешь, да?

На этот раз уже Шарон посмотрела на него с недоумением. Но он тоже засмеялся.

— Будешь надо мной смеяться, хохем[40], получишь по лбу. Нет, серьезно. Когда-то евреи были угнетенными, верили во всякие глупости и не имели своего вождя. Но потом появился Моисей. А сегодня на Земле все угнетены, не только наше маленькое племя, и никто не знает, что делать. Я думаю, что сейчас человечеству нужен не вождь, а целый народ, который восстанет и поведет других за собой. Евреи могут стать для человечества тем, чем когда-то стал для них Моисей.

— Если я не ошибаюсь, — сказал Мюррей с улыбкой, — то перед приходом Мессии должен явиться пророк Элиягу, не так ли? Значит, именно я-то как раз этим пророком и буду. Здорово. Мать будет мной гордиться.

— Нет, — сказала Шарон. — Этим пророком будем мы оба. Тем более что в данный момент с нами пребывает его дух. Ведь сейчас Суккот.

— Что-что сейчас?

— Праздник такой. В честь сбора урожая. Что-то вроде Дня благодарения. По еврейскому обычаю мы должны построить в поле шалаш и устраивать в нем трапезы. Это должно напоминать нам о временных жилищах, в которых евреи укрывались в годы своих скитаний. Если угодно, можно также воспринимать как символ временного господства над нами власти Представителей. Вообще-то для шалаша полагается использовать иву и мирт, но мы их чем-нибудь заменим. Главное ведь не форма, а содержание, верно?

Мюррей чмокнул Шарон в щеку.

— Ты прелесть, — с чувством произнес он. — Чокнутая правда немножко. Но прелесть.

— А ты, люфтменч[41], дубина стоеросовая.

— Ладно, — сказал Мюррей со вздохом. — Давай скорее сделаем ребенка и свалим отсюда.

— Успокойся. Мы ждали этого так долго, что можем и еще немножко подождать.

— И чем же ты предлагаешь заняться?

— Принеси-ка мне для начала синие бобы с огорода. А потом пойдем строить шалаш.

Мюррей кивнул и направился к выходу.

— Кстати, у меня тут для тебя кое-что есть, — сообщила Шарон и достала из кармана маленькую шапочку.

— Что это? — спросил Мюррей.

— Ермолка. Бери, не бойся.

Мюррей нерешительно взял ермолку и надел на голову. Пора было приниматься за работу.