Дикая ночь

Глава 3

Тулак

— Отпусти его! — ее голос — визг позади меня. — Пожалуйста, не делай ему больно!

— Тебе небезразличен этот ублюдок?

Я не поворачиваюсь.

Я не могу позволить ей увидеть меня. Мое сердце начинает разрываться при мысли, что то, что я прервал, могло быть не тем, что я думал. Возможно, она все-таки играла с ним. Возможно, он ей нравится.

Блядь. Я не могу этого вынести. Потребность убить его только за это нахлынула на меня.

— Я не хочу видеть, как его разрывают на части, как… как…

«Как тех двух», — я заканчиваю за нее в уме.

Лицо подонка окровавлено, но он в порядке. Ну, кроме того, что он обоссался. Он никогда не сможет выбросить сегодняшний вечер из головы. Но физически он в порядке.

Прямо сейчас он смотрит на Бена, расхаживающего туда-сюда. Я скрывал свое лицо. Он думает, что волк здесь ужасен, но понятия не имеет.

Он не будет первым человеком, которого я заберу из этого мира. Сомневаюсь, что он будет последним.

— Такие подонки, как он, не заслуживают жизни, — говорю я ей, вспоминая первого человека, которого убил. Чертов дегенерат, пытающийся навредить проститутке в темном чикагском переулке в 1984 году. Она поблагодарила меня, прежде чем закричать и убежать, как только увидела, кто я такой. Именно тогда я усвоил свой урок. Даже если я спасу жизнь, люди увидят только монстра. — Я убью его. Ради тебя.

— Ты прав, — говорит она, выплевывая слова. — Он не заслуживает жизни. Но не надо. Пожалуйста.

— Ты заботишься о нем?

Мне нужно знать, что это такое. Мне нужно знать ее чувства.

Момент длится всю жизнь, пока я задерживаю дыхание. Одна тысяча. Две тысячи. Это пытка высшей степени. Если бы кто-то вырывал вытянутые когти с тыльной стороны моих сжатых кулаков чертовыми плоскогубцами, было бы не так больно.

— Нет, — наконец говорит она. — Я просто не люблю насилие, вот и все. Пожалуйста, отпусти его, я не думаю, что он снова будет меня беспокоить.

— Чертовски верно, — хмыкаю я и щелкаю пальцами. — Бенка. Нельзя, — волк разочарованно рычит, но подчиняется моей команде и прыгает в мою сторону. Майк начинает рыдать, потирая свои потертые колени, руки царапают землю. Я делаю шаг к нему, когда он карабкается назад. — Я когда-нибудь снова увижу тебя где-нибудь рядом с Раей, тебе лучше насладиться последним вздохом. Ты меня слышишь? — он кивает, когда я расправляю плечи. — Убирайся отсюда нахер.

Он не может двигаться достаточно быстро, унося с собой свою вонь.

Именно тогда я слышу самый красивый звук в мире. Смех моей девочки. Я закрываю глаза и смакую его, зная, что мне нужно запомнить это, что я больше никогда не смогу подойти к ней так близко.

— Я Рэй, — говорит она, когда я начинаю уходить. — Я имею в виду, Рая, но никто меня так не называет, кроме родителей. Рэй для друзей. Вот кто мы, верно?

Друзья.

Я качаю головой.

— Ты не хочешь быть моим другом. Поверь мне, Рэй, — ее имя приятно звучит у меня во рту.

— Подожди. Не уходи. Я даже не… — я останавливаюсь, колеблясь, предвкушая ее слова. — Я даже не поблагодарила тебя.

Блядь.

Через мгновение мой член наливается в джинсах, радостно напрягаясь в боксерах. Поблагодарила меня. Бля, да даже я узнаю предложение в ее словах. Но она не знает, кто я. Я должен позволить ей жить своей жизнью. Жизнь без меня в ней.

Или я мог бы иметь один гребаный вкус.

Господи. Нет. Что я говорю? Тогда я буду вечно оплакивать вкус рая.

— Спасибо… — говорит она. — Но… Ты — это он, не так ли? Я не ошибаюсь. Ты тот, кем я тебя считаю?

Я киваю, но не оборачиваюсь. Я привык оставаться в тени. Я могу скрыть свое лицо. Но не могу удержаться от того, чтобы увидеть ее. И если бы я увидел ее прямо сейчас…

— Я знала, что это ты был. Я думала о… о том, что произошло, но также… — она не знает, что ее голос делает со мной. Как у меня пересохло во рту. Как удлиняются мои клыки. — Ты мне снился.

Блядь. Я кусаю губу, чтобы не сказать ей, что она мне тоже снилась.

Бля.

Всего один вкус, обещаю я себе, поворачиваясь и опуская голову на плечо, как какой-нибудь демон в фильме о вампирах. Я хватаю ее за плечи и поднимаю нежно, легко, прижимая ее к стене здания, где меня скроет темнота, где капюшон моей куртки гарантирует, что мое лицо останется скрытым в тени.

Она визжит, но только от шока, а не от страха. Возможно…

Нет. Абсолютно нет. То, что она не боится меня прямо сейчас, не означает, что она не закричит и не убежит при виде моего лица.

— Что ты собираешься сделать со мной? — она умоляет, но в словах нет страха. Взгляд, который я вижу в ее глазах, взволнованый. Нуждающийся.

Я делаю глубокий вдох ее запаха, пробуя подводное течение, резкий запах ее влагалища в воздухе, мокрая для меня, или мне хотелось бы так думать. Я подношу свое лицо к ее горлу, и она, не колеблясь, наклоняет голову, давая мне доступ. Я слышу пульс, я чувствую, как бьется ее сердце, когда я прижимаюсь к ней, эти женские изгибы становятся мягкими для моих жестких краев.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашиваю я, мой разум дрейфует. А если она закричит? Что, если она скажет мне остановиться? Смогу ли я?

Она сглатывает, затем ее рука ложится на мое запястье и ведет меня вниз. Мои пальцы скользят между ее ног, когда она прикусывает нижнюю губу.

— Это, — шепчет она, и я не могу сдержаться.

Я нажимаю пальцами на шов ее штанов, давление на ее чувствительную кожу заставляет ее задыхаться. Опустив голову, подальше от света, я вдыхаю запах ее возбуждения. Уверенность перекатывается через меня, когда я принимаю ее открытость ко мне. Это не то, к чему я привык. Но я думал об этом моменте, мечтал об этом. Однако реальность, ощущение ее тела, прижатого к моему, заставляет все эти мечты развеяться по ветру. Это блаженство. Моя душа горит, моя потребность в ней намного перевешивает все остальное.

Помедленней. Будь чертовски нежным.

Ее руки скользят по моей куртке к моим плечам, комкая ткань, пока я делаю медленные расчетливые круги, и она притягивает меня ближе. Ее ненасытная потребность совпадает с моей. Как будто я уже запомнил каждый изгиб, каждый дюйм ее сексуального тела, даже не прикасаясь к ней раньше.

Моя пара. Это моя пара.

Моя, чтобы защищать. Моя, чтобы лелеять. Моя, чтобы использовать, как я считаю нужным.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть вверх, и я утыкаюсь носом в ее шею, провожу губами по ее пульсу, ее сердце бешено колотится.

Она не может видеть меня, если ее глаза закрыты.

Ее пульс взывает к моему зверю, пока я изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие.

— Что ты хочешь? — я рычу, скрежещу зубами, поскольку мне требуется каждая унция контроля, чтобы не взять ее прямо здесь, спариваться с ней, пока я не узнаю, что она моя навсегда.

— Я… я, — стонет она, пытаясь удержаться на ногах, пока ее ноги трясутся. — Ты. Я хочу тебя.

Мои пальцы скользят по ее влагалищу. Я чувствую, как жар просачивается сквозь ее штаны, и мое тело требует большего. Спусковой крючок контроля, который у меня есть, натянут до предела, и я жажду сорвать с нее одежду прямо здесь и сейчас. Вцепиться в нее своими зубами, всосать божественный источник, который она прячет между этими бедрами.

— Это не все, что тебе нужно, принцесса, — я прижимаюсь к ней всем телом, ее пальто распахивается, и между нами остаются только моя куртка и ее тонкая рубашка. — Скажи это. Скажи мне все, что ты хочешь, чтобы я сделал. Я хочу услышать это из твоих прелестных уст.

Я опускаю лицо к ее сочным, полным сиськам, чувствуя их мягкость, спелую плоть, поддающуюся мне, когда я касаюсь их зубами. Каждый раз, когда я заставал ее раздевающейся, я представлял, как делаю это. Соски напрягаются под ее тонким лифчиком, поднимаясь сквозь рубашку, чтобы дразнить меня. Я делаю паузу, ожидая ее ответа.

Скажи мне, что ты хочешь меня. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я обладал тобой.

— Тебя внутри меня, — говорит она, затаив дыхание.

— Не сдерживайся. Как ты хочешь, чтобы я поклонялся тебе?

Чтобы сделать паузу, требуется каждая капля самоконтроля. Мои губы парят над ее кожей, моя рука застревает на ее влагалище. Ее тело напрягается и болит, пока я жду ее ответа.

— Пожалуйста. Не останавливайся, — мольба исходит из ее уст, как молитва. — Заставь меня кончить, — умоляет она. — Прикоснись ко мне, пожалуйста. Запусти эти грязные пальцы в мою киску так, как я делаю это, думая о тебе. Заставить меня кричать.

Ее слова меня губят.

Я провожу рукой по подолу ее штанов, отодвигая ее трусики в сторону, чтобы найти ее мокрую киску. Она задыхается, когда я обвожу ее налившейся клитор, мой большой палец скользит по подстриженным волоскам вдоль ее холмика. Я вдавливаю кончик пальца в ее теплую дырочку, и она запрокидывает голову, дыхание становится прерывистым и рваным. Ее киска жадно трется о мои пальцы, когда мой большой палец касается ее чувствительного клитора. Она притягивает меня ближе, извиваясь в моей руке, жаждая большего, извиваясь у стены, когда я покусываю ее шею и глубоко проникаю двумя пальцами внутрь нее. Я стону, наслаждаясь ощущением, как она обвивает мои пальцы, покрывая меня. Ее теплота резко контрастировала с холодной ночью.

— Так ты прикасаешься к себе? — спрашиваю я, представляя ее в своей постели, вне поля моего зрения ночью, знающей, что я наблюдаю за ней, защищаю ее.

Ее спина выгибается, прижимаясь к моей груди.

Эта проклятая одежда мешает мне.

Я слишком хорошо знаю, что мой член, набухший и твердый в штанах, толкается, чтобы добраться до нее. Не первая моя эрекция. Это произошло в первую ночь, когда я наблюдал за ней со своего наблюдательного пункта через улицу. Но моя первая с ней. Сначала у меня возникает соблазн окунуться в ее сочную пизду или заставить ее лицо опуститься, чтобы взять его в рот. Было время, когда я думал, что сломался, когда читал о таких вещах и никогда не испытывал ничего подобного. Теперь я знаю правду. Я ждал.

Для нее.

Для нас.

В ловушке, как есть, это неудобно, но я ни за что не остановлюсь на том, что делаю. Я хочу посмотреть, как она развалится. Мне нужно. Ее тихие стоны и извивающееся тело заставляют меня продолжать.

Я безжалостно играю с ее клитором, безжалостно наблюдая, как агония и удовольствие соперничают за контроль над ее чертами лица. Она хочет этого. Она хочет большего.

— О, да, да, — вопит она, ее высокий голос пронзает меня. — Вот так.

— Да чтоб меня, — рычу я, чувствуя, как она сжимает меня, ее бедра напрягаются. Ее тело дрожит, когда я прижимаюсь к ее влажным стенкам, проводя пальцем по месту, из-за которого ее глаза закатываются, когда я смотрю на ее лицо.

Я чувствую это. Ее запах. Я почти чувствую вкус мускуса, когда он просачивается вокруг моих хлюпающих пальцев. Мысль о том, чтобы засунуть их мне в рот, почти заставила меня вытащить их.

Я жажду поцеловать ее, сорвать с нее одежду и пожирать ее. Я хочу попробовать ее на вкус, каждый ее великолепный дюйм. Я хочу покусать ее молочную плоть, коснуться ее губ своими. Я хочу, чтобы не возникало вопросов, кому она принадлежит. Реальность пытается проникнуть в мой разум, пока я отбрасываю ее. Сейчас не время для ненависти к себе.

Сфокусируйся. Черт возьми.

Рэй извивается, когда ее стоны переходят в неистовое мяуканье, ее киска мокрая от моих пальцев, а моя другая рука скользит вверх по ее рубашке, дразня затвердевший сосок через ее тонкий лифчик. Я знаю, что она близко. Я чувствую его запах, ощущаю его, когда двигаю пальцами внутри нее быстрее, безжалостно описывая круги, которые мой большой палец очерчивает ее набухший клитор. Я представляю его красным и опухшим, пульсирующим от потребности во мне. Мысль о том, чтобы растянуть ее своим непристойным членом, заставляет меня стиснуть зубы, чтобы сдержать сперму, грозящую брызнуть в любой момент. От шока от того, что я прикасаюсь к ней, в сладком беспрепятственном аромате ее одежды, вокруг меня мой зверь пытается выбраться. С каждым движением моего пальца вползает это осознание, дикость. Мой член болит, дергается, желая ее внимания.

— Я… я… — она задыхается между судорожными вдохами. Мои глаза прилипают к ее губам, когда она стонет в ночи, ее дыхание сгущается, когда она корчится рядом со мной.

— Ты что? — спрашиваю я, чувствую это, впитывая все, что она мне дает. — Не сдерживайся. Я хочу все это. Это мое.

— О боже, — стонет она. Я чувствую, как мой член дергается от звука ее стонов, головка мокрая от моего собственного предэякулята. Я не осмеливаюсь остановиться или попробовать что-то еще. Я не хочу портить момент, хотя знаю, что ее прикосновение убьет меня. Это будет кончено. Скорее всего уже так.

Она откидывает голову назад, ее рот разинут, и она стонет в ночи. Я жажду поцеловать ее, когда она разобьется. Оргазм пронзает ее, когда она впитывает мои пальцы. Единственное, что удерживает девушку на месте, — это мое тело, моя рука, помогающая ей освободиться, поддерживающая ее, когда ее ноги дрожат, а колени подгибаются.

Я замедляю движения, пытаясь соответствовать волнам, когда они отступают. Я смотрю сквозь тени, наслаждаясь розовым оттенком ее щек, когда она задыхается, чтобы отдышаться.

— Я… это было… — Рэй поправляет одежду, застенчиво прикусывая нижнюю губу.

Я подношу пальцы к лицу и вдыхаю, втягивая ее запах, мой рот наполняется слюной, прежде чем я высасываю каждый дочиста, ее возбуждение подобно амброзии во рту. Затем, когда ее стоны все еще проносятся в моей голове, когда я провожу взглядом по ней, впитывая все это, запоминая все это, я делаю единственное, что имеет смысл.

Я поворачиваюсь и растворяюсь в тени. Я не могу остаться. Я не могу иметь ее. Это был единственный вкус свободы, жизни, который я получаю. Единственный вкус, на который я могу надеяться.

— Подожди… Пожалуйста, — кричит она мне вдогонку, и ее голос врезается в каждый нерв, пока тот затихает. Я не могу задерживаться. Если я задержусь, я захочу остаться. И я не мог этого сделать. Не с ней.

Я даже не зову Бенке, зная, что он будет неохотно следить за мной.

— Не уходи. Пожалуйста, вернись.

Замешательство, окрашенное затяжным возбуждением, поражает меня, когда ее голос следует за мной в ночи.

Я не знаю, как долго она зовет меня вдогонку, но каждый раз мне кажется, что это разрывает мое сердце все больше. Когда я, наконец, отхожу достаточно далеко, чтобы не чувствовать ее запаха, я прислоняюсь к дереву, зная, что не могу пройти весь обратный путь, не убедившись, что она благополучно доберется до дома.

Я не могу решить, лучше ли заставить ее кончить, иметь этот момент только один раз, чем ничего, или я просто обрек себя на то, чтобы тосковать по ней вечность.