Дикая роза

1

Техас, округ Сан-Саба

сентябрь 1870 года

Поглядывая на темные, низко нависшие тучи, Энни торопливо снимала с веревки вывешенное около часа назад белье. Поднявшийся ветер хлестал мокрыми простынями по ее ногам, небо становилось все более грозным. Вместо дальних зарниц, еще несколько минут назад мерцавших на горизонте, из облаков полыхнула ослепительная молния, сопровождаемая оглушительными раскатами грома. За спиной Энни заплакал малыш, и четырехлетняя Сюзанна дернула ее за юбку:

– Ему страшно, мама!

– Я знаю.

Энни с досадой взглянула на плачущего Джоуди. Надо бы отнести его в дом, но тогда дождь намочит белье и завтра придется все перестирывать. Вот если бы сейчас появился Итан и забрал ребенка с собой – тогда удалось бы спасти белье. В этот момент небо расколол еще один удар грома, и Джоуди, крича от страха, сполз с одеяла.

– Ладно, пойдемте в дом, – сдалась Энни.

– Мама, посмотри! – воскликнула Сюзанна.

– Да, знаю, сейчас польет как из ведра, и вся моя дневная работа пойдет насмарку, – пробормотала Энни.

Но когда она обернулась, у нее замерло сердце. Через поле фермы неслись, нахлестывая своих малорослых лошадей, не меньше пятнадцати, а то и все двадцать всадников. Это были команчи.

Подхватив одной рукой младенца, другую она протянула дочери и крикнула через плечо:

– Итан! Индейцы!

Ей уже некогда было оглядываться, чтобы выяснить, услышал ли он ее. Она бросилась бежать к дому, прижимая к себе Джоуди, крепко обхватившего ее шею. Девочку она тащила за руку, а Сюзанна упиралась и вопила:

– Где папа? Я хочу к папе!

Подобный грому стук лошадиных копыт стремительно приближался, и Энни, задыхаясь от бега, старалась преодолеть оставшиеся двадцать метров как можно быстрее. Если она успеет добежать до двери и схватить винтовку Итана, тогда, может быть, им еще удастся спастись. Только бы подстрелить двух-трех индейцев – это отогнало бы остальных.

Энни ринулась в дом, посадила Джоуди на соломенный матрасик, где он обычно играл, и схватила винтовку. Рванув рукоятку затвора, она послала патрон в патронник и бросилась назад к открытой двери.

– Сюзанна, скорее сюда! – крикнула она.

Но девочка припала к земле, не осмеливаясь сдвинуться с места. Один из индейцев, свесившись с седла, попытался на ходу схватить ее, но промахнулся. Он выпрямился, круто развернул лошадь и поскакал назад к девочке. Энни прицелилась в индейца, снова свесившегося с лошади, и нажала на курок, но промахнулась. Пока Энни прикидывала, успеет ли она втащить дочку в дом, индеец выстрелил. Пуля расколола дверной косяк у самой головы Энни почти в тот же миг, когда она сделала второй выстрел. На сей раз она попала в размалеванный торс индейца чуть выше грязной набедренной повязки. Он упал с лошади, из раны хлынула кровь, и поднявшаяся было для нового выстрела рука бессильно упала. Он зашатался, опустился на колени и, раскачиваясь взад и вперед, завыл.

А рядом с Энни во весь голос вопил Джоуди, требуя внимания. Но ни о ком другом, кроме индейцев во дворе перед домом, она сейчас не была в состоянии думать. Она прижалась к двери и, глубоко вздохнув, попыталась успокоиться. Ей нужно быть хладнокровной, она не вправе допустить ни одной ошибки.

– Сюзанна, сейчас же иди сюда, – снова позвала она дочь. – Не заставляй выходить за тобой, а то отшлепаю.

– Не могу, мама, не могу, – всхлипнула девочка. – Я боюсь.

Держа винтовку в одной руке, Энни ступила на крыльцо, но тут же остановилась, почувствовав, что ее дергают за юбку. Малыш сполз со своего матрасика и, прижимаясь к ее ногам, пытался спрятаться под юбкой.

– Перестань, Джоуди, – строго сказала она, отстраняясь от него.

– Ма-ма, на ручки! Джо-Джо на ручки! – не унимался ребенок. – На ручки!

Не сводя глаз с индейцев, Энни наклонилась и усадила его позади себя, загородив собой путь к выходу:

– Сейчас нельзя.

От сильного порыва ветра хлопнули ставни в задней части дома, и у Энни все похолодело внутри, она забыла закрыть окна. Теперь, если команчи проберутся с задней стороны дома, проникнуть внутрь им не составит никакого труда.

Сердце ее бешено колотилось, мысли путались в голове. Надо запомнить, сколько осталось патронов. В полностью заряженной винтовке «генри» помещается шестнадцать патронов. Если бы она была хорошим стрелком, то ни одна пуля не пропала бы даром, но она стреляла не так уж метко. Так что попусту тратить оставшиеся патроны она не может себе позволить. Как бы ей ни было страшно, нужно подпустить индейцев поближе и стрелять наверняка.

Вдруг один из команчей отделился от остальных и поскакал к дому. Подъехав метров на пять, он остановился и, размахивая копьем, стал выкрикивать что-то оскорбительное и насмешливое. Затаив дыхание, она подняла винтовку и выстрелила, попав в него как раз в тот момент, когда он повернул лошадь, чтобы возвратиться к своим. Он тут же обмяк и рухнул на землю.

– Мама, мама, он схватил меня! – вдруг закричала Сюзанна.

Сосредоточив все свое внимание на всаднике с копьем, Энни не заметила, что раненый индеец успел за это время подобраться к девочке. И сейчас она с ужасом увидела, как он обхватил и крепко держит ее дочь своими окровавленными, покрытыми толстым слоем грязи руками.

– Мама! Мама!

Энни подняла к плечу винтовку и, тщательно прицелившись, несколько секунд держала индейца на мушке. Палец ее уже готов был нажать на курок, но затем медленно расслабился. Нет, она не станет стрелять – пуля может угодить в Сюзанну. Она решится выстрелить только в случае, если он сделает попытку убить девочку, и уж тогда это будет лучший выстрел в ее жизни!

Она глубоко вздохнула и задержала дыхание, стараясь не терять спокойствия, затем опустила винтовку. Индеец между тем осел назад и, раскачиваясь, возобновил свои заунывные предсмертные стенания, начисто забыв про девочку, пытающуюся вырваться из его страшных объятий. Его кровь насквозь пропитала платьице Сюзанны, и Энни только на то и надеялась, что от потери крови он наконец испустит дух.

Индейцы тем временем отошли, готовясь к новой атаке, и Энни молила бога, чтобы муж успел вовремя заметить их и притаиться где-нибудь на краю поля. Ей хотелось надеяться, что он не будет пытаться прийти ей на помощь. Если он попадется им на открытом месте, ему не поможет и его шестизарядный кольт. Так что где бы он ни был, лучше не высовываться, а уж отбиваться от индейцев она будет сама.

В окно попала пуля, и во все стороны со звоном полетели осколки стекла. Это возвратило Энни к страшной реальности, и она, снова усадив Джоуди позади себя и передернув затвор, застыла в ожидании, не сводя глаз с индейцев. Один из них осмелел настолько, что выехал вперед, всем своим видом, как и его предшественник, бросая ей дерзкий вызов, но на сей раз она не торопилась стрелять. Ей хотелось получше прицелиться ему точно в грудь.

Пока она пребывала в ожидании, индейцы, видимо, решив, что у нее кончились патроны, ринулись через лужайку в атаку, не давая ей времени как следует прицелиться. Внезапность нападения застигла ее врасплох, и она, щелкая как можно быстрее рукояткой затвора, только и успевала что стрелять да перезаряжать.

Два индейца упали, но остальные продолжали наступать, осыпая дом градом пуль и стрел. Рядом с ней, в нескольких сантиметрах от плеча, в стену вонзилось копье. От струящегося по лицу пота щипало в глазах, а руки стали такими влажными, что уставшие пальцы соскальзывали с курка.

Один из индейцев спрыгнул со спины своего неоседланного мустанга в каком-то метре от Энни, и она в который уже раз нажала на курок. Раздался зловещий сухой щелчок, но выстрела не последовало – в магазине не осталось ни одного патрона. Она отступила назад, чтобы укрыться за дверью, и стала размахивать винтовкой, как дубинкой, норовя ударить индейца по голове.

– Мама, смотри – сзади! – крикнула Сюзанна.

Вокруг шеи Энни скользнула рука, и, прежде чем она успела пикнуть, ей крепко зажали рот и поволокли куда-то назад. Она поняла, что все кончено. Одному из индейцев все-таки удалось забраться через окно. Она отчаянно вырывалась, брыкалась и царапалась, а потом последовал страшный удар по голове, и все вокруг померкло.

– Вижу дом! – крикнул Ромеро Риос.

Хэп Уокер осадил лошадь и подался вперед, стараясь получше разглядеть фермерский дом впереди. Лил непрерывный холодный дождь, вода ручьями сбегала со шляпы Уокера, он до нитки промок. Впрочем, только благодаря этому он не заснул на ходу. Проведя рукой по лицу, он смахнул с ресниц повисшие капли дождя. Все тело ломило, но он не намерен был останавливаться. Необходимо было перебраться через Сан-Сабу еще до того, как сплошная грязь скроет последние следы наезженной дороги. Покачав головой, он сказал:

– У нас нет времени.

– Не все же такие железные, как ты, капитан, – произнес за его спиной Джонни Бекер. – Я, например, дохожу.

– Я тоже, – поддержал его Харрис. – Три дня в седле – для меня это слишком. Да и коняга мой на пределе.

– Может, у них там есть лошади, Хэп? – предположил Риос.

– Точно. Если мы малость передохнем – съедим чего-нибудь и поспим, то дальше нам будет полегче, – согласился с ними Бен Каммингз.

– Мне бы, капитан, только дать передохнуть моей Люси, и я буду готов ехать дальше, – уверил Риос Уокера.

«В том-то и беда с полицией штата, – устало подумал Хэп, – что от нее столько же проку, сколько и от создавшего ее правительства мешочников,[1] то есть попросту никакого». Из ехавших с ним пяти человек только Ромеро Риос смог бы продержаться неделю в рядах техасских рейнджеров старой закалки, которых знавал Хэп.

Повернувшись в седле к своим спутникам, он сдержанно ответил:

– Если мы не переберемся сейчас на тот берег, то не догоним их никогда.

– Черт возьми, Хэп, да они скорее всего уже прикончили эту девчонку Хальзер, – проворчал Бекер. – Какой смысл было гнаться за ними все эти три дня?

– Пока собственными глазами не увижу, что она мертва, буду считать ее живой.

Готовые взбунтоваться спутники Хэпа обменялись заговорщическими взглядами, и Джексон, отъехав от них вперед, сказал:

– Я же не говорю, капитан, что не еду вообще, я только хочу сказать, что не поеду, пока не сосну хоть чуток. А может, если мы подождем немного, как раз и помощь подоспеет. Мне бы не хотелось столкнуться с целой сворой индейцев на такой вымотанной лошади. Джонни правильно говорит: наверняка ее уже нет в живых.

– Представь, а если бы это была твоя дочь?

– Я бы стал за нее молиться, – заявил Джексон, – но не изводил бы других бесполезной погоней.

– Послушай, Хэп, нас шестеро, а их больше двадцати, и они нас опережают на целый день, – стал урезонивать его Харрис. – Черт возьми, да прежде чем мы их настигнем, мы окажемся в самом логове у команчей! А там нас будет поджидать еще сотня таких же, как эти! Не знаю, как тебе, капитан, но мне лично не хотелось бы расставаться с волосами на голове.

Взгляд Хэпа остановился на Риосе:

– Что там с твоей лошадью?

– Да ей бы хоть часок передохнуть, и она сможет идти дальше, капитан.

– Ну, это уже кое-что. Кажется, ты единственный из всех, кто не наложил от страха в штаны, – вполголоса произнес Хэп.

– А уж это, капитан, несправедливо, – возразил Харрис. – Я выкладывался на полную катушку, и остальные тоже. Все вымотаны до предела, и я не знаю, как ты собираешься одолеть команчей с такими бойцами, как мы.

Возможно, Хэп действительно перегнул палку, но он дал слово умирающей матери этой Гретхен Хальзер, что привезет назад или ее дочь, или, в худшем случае, то, что от нее осталось. И каждый раз, когда он был вынужден останавливаться, шансов сдержать слово у него становилось все меньше. Но, взглянув на черную кобылу Риоса, он увидел, что она действительно на пределе.

– Ладно, – решил он, – сделаем здесь остановку и перекусим, а заодно узнаем, можно ли купить свежих лошадей.

По мере приближения к дому становилось все заметнее, что там что-то не ладно, – раньше ничего не давала разглядеть плотная завеса дождя. Когда они оказались возле превратившегося в сплошное месиво поля, у Хэпа судорожно сжались кулаки. Возле плуга лежала впряженная в него большая рабочая лошадь, вся в торчащих из нее стрелах. Посмотрев в направлении дома, Хэп увидел на тяжело провисшей веревке намокшее белье.

Все хранили молчание, первым заговорил Джексон:

– Похоже, они побывали здесь.

– Да-а, черт побери, еще как похоже.

Сам дом, казалось, был не тронут, и в корзине по-прежнему лежало постиранное белье; от этого вся сцена приобретала жуткий оттенок нереальности. Хэп снова посмотрел на поле. Примерно в тридцати метрах от плуга его взгляд наткнулся на тело мужчины. Тяжело спрыгнув с лошади, Хэп медленно прошел по грязной жиже к мертвому, опустился на колени и, перевернув его, увидел лежащий под ним револьвер. Он был полностью заряжен – бедняга не успел даже выстрелить.

– Проклятье! – чертыхнулся за его спиной подошедший к нему Риос. – Да-а-а… Но отсюда они отправились зачем-то к дому. – Хэп встал на ноги и, вытерев грязные руки о свои штаны из оленьей кожи, добавил: – Думаю, пора и нам взглянуть на дом.

Когда они проходили мимо бельевой веревки и корзины с насквозь мокрым бельем, Хэп заметил лежащее рядом маленькое одеяльце, а с мокрой травы на него взирала кукла с фарфоровым лицом и желтыми волосами. Он нагнулся и поднял игрушку. С голубого клетчатого платьица стекала грязная вода. Некоторое время Хэп стоял и молча смотрел на куклу, поправляя своей большой рукой грязные волосы, упавшие на ее нарумяненное лицо. Если бы у него не был пуст желудок, его бы стошнило. Овладев собой, он взглянул на Риоса и сказал:

– Похоже, они и ребенка захватили.

Тот поддел носком ботинка нечто похожее на носовой платок с завязанным на нем узелком и спросил:

– Твоя мать давала тебе когда-нибудь такую штуку?

– Не знаю – а что это такое?

– В твоем народе это называют «сахарной титькой», – хмуро ответил Ромеро. – Стало быть, тут еще и младенец был.

– Бог ты мой! – Проведя рукой по мокрому лицу, Хэп оглянулся кругом и устало произнес: – Никаких признаков детей – и матери тоже. Проклятье!

– Разве что они в доме…

Остальные четверо стояли на крыльце, и, когда Хэп с Риосом подошли ближе, они сообщили:

– Внутри никого, капитан.

– Ясно.

– В загоне мы не видели ни одной лошади – там только дойная корова да несколько цыплят, – сказал Бекер. – Странно – по логике, они должны были ее зарезать. Корову, я имею в виду.

– Слишком торопились.

– Нам не догнать их, капитан, – уверенно заявил Джексон. – Достаточно взглянуть на небо. Даже если б мы достали лошадей, мы и тогда бы не смогли.

Дождь лил как из ведра, и они поспешили укрыться в доме. На полу, возле самой двери, валялось несколько гильз от патронов. Было очевидно, что кто-то сражался здесь до конца. Хэп оглядел полутемную комнату, замечая все те мелочи, которые превращают жилище в уютный дом. Его взгляд остановился на пианино. Инструмент был просто великолепный и выглядел явно не на месте в этой маленькой комнате.

С фотографии в овальной рамке, стоящей на крышке пианино, смотрела молодая пара. В мужчине он узнал того парня на поле, но его внимание привлекло главным образом лицо женщины. Несмотря на некоторую искусственность позы, она выглядела совсем не так, как большинство людей, когда их снимают. Она стояла, положив руку на плечо мужа, и удивительно естественно улыбалась. В ее глазах была настоящая живость, не ускользнувшая даже от бесстрастного объектива. Хэп взял снимок в руку и перевернул обратной стороной. Там аккуратным почерком была написана дата.

– Я нашел их Библию, – сообщил Риос и, открыв ее, прочитал: – «Сочетались в браке – 27 августа 1865 г., в Остине, Энн Элизабет Аллисон и Итан Уэйн Брайс».

Хэп все еще не выпускал из руки свадебной фотографии. У него вдруг возникло ощущение, что он подсматривает за ними, и, осторожно поставив снимок на место, он отошел от пианино. Да, красивая женщина, действительно красивая – и попала в руки этих чертовых команчей!

Глянув на следующую страницу Библии, Риос бегло просмотрел ее и сообщил:

– Так, тут говорится, что у них двое детей, Сюзанна Элизабет и Джозеф Итан. Похоже, ей четыре, а ему еще и года нет. Это все – больше ничего не написано.

– И так вполне достаточно. Выходит, что, с учетом Гретхен Хальзер, эти мерзавцы захватили четверых. Кроме того, они оставили за собой как минимум шесть убитых. Нет, я не буду терять ни минуты. Кто хочет со мной – в путь. А кто не хочет – что ж, те похоронят Брайса.

Он нахлобучил на голову насквозь промокшую шляпу и направился к двери.

– Да там ничего, кроме грязи, нет, – пробурчал кто-то.

– Фред, дай мне свою лошадь: Люси должна передохнуть, – сказал Риос.

– Если не возвратишься до моего отбытия, она будет моей, – пригрозил Джексон.

Подвязав под подбородком свою широкополую шляпу, Риос бросился вдогонку за капитаном.

– А что будут делать остальные? Отправятся за помощью?

– По мне, так пусть катятся к чертям собачьим! – прорычал Хэп.

– Скорей всего возвратятся в Сан-Анджело, – решил мексиканец, взбираясь на лошадь Джексона.

– Что ж, спасибо тебе. – Хэп взялся за переднюю луку седла, вставив ногу в стремя, оттолкнулся от земли и устало опустился в седло. – Я у тебя в долгу.

Вода в Сан-Сабе уже поднялась и плескалась у самых тополей, росших в нескольких метрах от берега. Хэп остановил лошадь и, хмуро глядя на реку, прикидывал, можно ли перебраться на ту сторону. Затем, подумав о юной немке и о хорошенькой блондинке с двумя маленькими детьми, решил, что просто обязан попытаться сделать это.

– Жди здесь, пока не увидишь, что я на том берегу, – сказал он Риосу через плечо.

Он подъехал на своем чалом к кружащейся в водоворотах воде и, наклонившись вперед, похлопал его по шее:

– Спокойно, Ред, не волнуйся.

Но животное норовисто отступило в сторону, так что пришлось сделать вторую попытку, понукая его и толкая коленями в бока. На этот раз чалый вошел в воду и, преодолевая сильное течение, поплыл. Оторванные ветки прибрежных тополей тыкались в ноги Хэпа и, покачиваясь на волнах, крутились возле вытянутой шеи верного Реда. Несмотря на всю мощь животного, их все равно постоянно сносило вниз. Хэп и уговаривал коня, и кричал на него, но тот не мог справиться с течением. В конце концов, когда их отнесло к тому месту, где река делала поворот, Хэп выскользнул из седла и погрузился в стремнину, а затем, ухватившись за обнажившийся корень дерева, повис на нем. Освободившись от ноши, чалый умудрился достать копытами песчаное дно и рывком выскочил из воды. Сделав последнее отчаянное усилие, Хэп подтянулся по шишковатому корню наверх, обхватил его ботинками и выбрался на берег. В полном изнеможении он свалился на мокрую землю и так и лежал, хватая ртом воздух. Когда некоторое время спустя ему удалось с трудом сесть, он не увидел того места, где оставил Ромеро Риоса.

Снова взобравшись в седло, Хэп направил Реда вдоль берега и проехал более мили, стараясь найти хоть какие-нибудь следы. Но ничего, кроме грязи, с гладкой поверхности которой вода смыла все отпечатки, он не увидел. Не теряя решимости, он отъехал от реки, а затем возвратился к ней в другом месте и так зигзагами прочесал практически все места, где, по его мнению, мог перебраться через реку военный отряд индейцев. Но никаких следов не осталось, так что невозможно было понять, то ли они поехали на север, то ли более короткой дорогой на северо-запад. В любом случае есть тысяча мест, где они смогут укрыться. А без Клея он их там никогда не найдет.

Горько было сознавать свое поражение. Он преследовал врага, не щадя своих сил, забыв о еде и сне, применяя всю находчивость, на которую был способен, и все-таки в конце концов проиграл. В руках у проклятых команчей оказались и девушка, найти которую он обещал миссис Хальзер, и красивая вдова с фотографии, и ее двое маленьких ребятишек, а он, как это ни ужасно, ничего сделать не может. Проклиная все на свете, он повернул лошадь назад и вскоре повстречал не менее удрученного Ромеро Риоса.

– Чего я только не делал, чтоб заставить войти в воду лошадь Фреда, – сказал тот. – А когда наконец перебрался, стал искать, где ты вышел на берег. Увидев, что твои следы идут на восток, я отправился на запад, понимая, что так, по крайней мере, мы не будем искать в одних и тех же местах.

– Ну и как?

– Никаких следов. Только твои. Все остальное смыло.

– Да-а-а. Впечатление, как будто они, добравшись до Сан-Сабы, испарились, – с усталым видом согласился Хэп. – Такие вот дела, – вздохнул он и, поведя плечами, с озабоченным видом добавил: – Иногда бывает, что, как бы человек ни старался, у него ничего не выходит, и даже сознание того, что он сделал все, что мог, ему тогда не помогает.

– Это точно. И что ты теперь собираешься делать, капитан?

Хэп некоторое время молча смотрел на разлившуюся реку, а затем, приняв решение, сказал:

– Если смогу перебраться назад, прежде всего позабочусь о том, чтобы был достойно похоронен этот парень Брайс. Затем подам рапорт по форме и направлюсь в Ларедо, а там встречусь с Клеем.

– Надо поспать хоть немного, иначе мы туда не доберемся.

– Да, ты прав. Наверно, всю ночь меня промучат кошмары, и перед глазами будет стоять женщина с фотографии. Она и эта девушка Хальзер.