Дикое сердце

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Веселые голоса, перелетая гулким эхом в обшитых деревом стенах, серебряными колокольчиками звеня в тончайшем фарфоре, заполняли дом Вульфа. Свифта распирало от множества вопросов, которые ему не терпелось задать Охотнику. Он был потрясен тем, что его друг так преуспел в добыче золота в своей шахте. С обычным терпением Охотник объяснял ему разницу между россыпным и рудным золотом, рассказывал об оборудовании и приемах, применяемых при добыче того и другого, говорил, что ведет разработки обоими способами. Лоретта и ее дети дополняли его рассказы всякими забавными историями и случаями из жизни старателей Джексонвилла и болтали о последних находках в окрестностях Селения Вульфа.

— Холмы вокруг полны золота, это уж точно, — возбужденно говорила Индиго. — Как-то в джексонвиллской тюрьме один ковырнул землю в углу своей камеры. Это оказалось настолько прибыльно, что он ни за что не хотел выходить на свободу. Перед самым освобождением он добрался до коренной породы и начал кричать, что хочет сделать заявку на этот участок. Шерифу пришлось выгонять его силой, под дулом револьвера.

Лоретта подмигнула Свифту.

— Можно подумать, что она сама пробовала эти самородки на зуб. Но в тюрьме Джексонвилла двойной пол из сосновых плах, и, насколько я знаю, другой тюрьмы там нет.

Голосом, полным теплоты, Охотник заметил:

— Индиго надеется прибрать к рукам всю мою золотодобычу, когда я стану слишком стар для этого.

Чейз презрительно фыркнул, явно возмущенный даже возможностью такой мысли. Голубые глаза Индиго сверкнули.

— По крайней мере я знаю разницу между настоящим золотом и золотой обманкой, — крикнула она.

— Зато, могу поспорить, ты не сможешь определить высоту дерева по отбрасываемой им тени, — парировал Чейз.

— Ну и что, кому это надо?

Эми слушала все это молча, уткнувшись в тарелку и вцепившись в ручку вилки. Она помогла Лоретте приготовить роскошный ужин, чтобы отпраздновать приезд Свифта, но вся еда напоминала ей по вкусу опилки. Даже домашний прессованный творог, больше известный в местных краях как «тряпка на заборе», казался ей безвкусным. Эми перекатывала кусочки его на языке, и было ощущение, что она глотает камни.

Дети устали пикироваться, и разговор от золотодобычи перешел к испытаниям, которые пришлось пережить Свифту после ухода из резервации. Засыпаемый вопросами о Техасе, Свифт говорил практически один, и сам звук его голоса заставлял Эми внутренне сжиматься. Когда она наконец решилась взглянуть на него, нервы у нее уже были на пределе. До сих пор она с трудом верила, что он и правда здесь, и не отдавала себе ясного отчета, как сильно он изменился. У него появился какой-то безжалостный взгляд, твердый, циничный, горький. При встрече с ним у Эми перехватывало дыхание. И все-таки, несмотря на это, он оставался таким же красивым, как и раньше, но красота его стала какой-то более сильной, крепкой, не знающей сомнений.

И еще что-то изменилось в нем, причем совсем недавно, и было не таким очевидным. Сегодня днем, когда она в конюшне умоляла Свифта освободить ее от данных ею в детстве обещаний, он выглядел каким-то неуверенным. Теперь эта неуверенность исчезла, уступив место очевидной решимости. Эми чувствовала, что там, в вигваме Охотника, двое мужчин говорили о ней и, что бы там ни было сказано, это каким-то образом усилило решимость Свифта.

— А теперь, дядя Свифт, расскажите нам о тех перестрелках, в которых вам приходилось участвовать, — потребовал Чейз. — Правду говорят, что вы убили больше сотни человек?

Наступило внезапное молчание, стал слышен даже скрип вилок по фарфору. Свифт был в замешательстве.

— Эти рассказы слишком, преувеличены, Чейз. — После короткой паузы он добавил: — Не думаю, чтобы их было больше девяноста.

— Девяноста? Вот это да!

Лоретта осуждающе посмотрела на своего сына:

— Чейз, дядя Свифт просто подшучивает над тобой. Чейз приуныл.

— Тогда скажите правду. Сколько все-таки на самом деле?

Индиго толкнула локтем брата:

— Отстань от него, Чейз Келли.

Глаза Свифта встретились со взглядом Эми, и его улыбка увяла.

— Не будешь же делать зарубку на поясе каждый раз, когда убьешь кого-нибудь. Но я вынимал свои револьверы, только когда меня к этому принуждали, и сразу же старался забыть об этом.

— Но вы же самый быстрый в Техасе. Так писали в газете. Они что, врут?

— Она, — машинально поправила Лоретта.

— Всегда найдется кто-нибудь, кто быстрее тебя, Чейз, — ответил Свифт. — И если ты забудешь об этом хотя бы на мгновение, можешь считать себя покойником.

Чейз кивнул, явно взволнованный этой мыслью.

— Коли теперь вы уж здесь, научите меня стрелять? Свифт опустил со стуком кружку на стол.

— Нет.

Индиго опять подтолкнула локтем брата. Серьезное выражение лица делало ее на вид гораздо старше тринадцати лет.

Чейз сердито сверкнул глазами на сестру, потом умоляюще посмотрел на Свифта.

— Но почему? Я хорошо умею обращаться с оружием.

Вся напрягшись, Эми ждала, что ответит Свифт.

— Потому что это не та жизнь, которой стоит жить. — По скулам Свифта перекатывались желваки, и он положил вилку рядом с тарелкой, оставив недоеденным приличный кусок ветчины. — Можешь мне поверить. Если бы я мог вернуться назад, я бы в жизни не дотронулся до своего кольта.

Эми окинула всех взглядом и увидела слезы на глазах Лоретты. Проглотив комок в горле, она тоже отложила вилку. В ней боролись разные чувства: она и ненавидела его такого, каким он стал, и готова была заплакать, как и Лоретта. Все сидевшие за столом заметили: какое-то странное выражение мелькнуло в глазах Быстрого Лопеса.

Охотник встал из-за стола и взял свои тарелку и кружку. Отнеся их на буфет, он сказал:

— Так скажи мне, Свифт, что привело тебя в наши края? И как долго ты намерен здесь оставаться?

— Я приехал сюда в надежде начать новую жизнь. — Взгляд Свифта опять скользнул по Эми. — А когда выяснилось, что моя женщина жива, я понял, что моя мечта воплощается в жизнь. Теперь я нашел ее и повешу свою шляпу на крюк здесь.

И опять над столом нависло молчание. Эми поняла, что таким образом он объявил окружающим, что не забыл ее обручального обещания и ожидает его выполнения. Линии окопов будущего сражения были определены. Ее взгляд остановился на пугающей ширине его плеч, на бицепсах, распиравших рукава рубашки. У нее вдруг возникло ужасное ощущение, что исход этого сражения можно безошибочно предсказать заранее.

Эми отодвинула свой стул. Стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение, она начала убирать со стола, собираясь помыть посуду. Чейз принес воды, которую Лоретта поставила греть на печку. Индиго, почти догнавшая ростом свою мать, нацепила фартук и завязала тесемки.

— Эми, мы с Индиго сами управимся с тарелками, — распорядилась Лоретта. — У тебя завтра занятия в школе. Не пойти ли тебе домой?

Только и искавшая предлога поскорее улизнуть, Эми сняла с крюка на двери свою шаль и набросила ее на плечи.

— Ужин был чудесный, Лоретта Джейн. Спокойной ночи, Охотник. — Во рту у нее пересохло. — Было очень приятно снова повидаться с тобой, Свифт.

Подбежала Индиго, чтобы обнять ее на прощанье. Целуя ее в щеку, она прошептала:

— Теперь я понимаю, почему вы так тосковали по нему все эти годы, тетя Эми. Он такой красивый.

Откинув голову назад, Эми встретила простодушный взгляд Индиго и удивилась ее словам. Она вдруг поняла, что эта маленькая девочка, которую она так любила, приближается к поре зрелости.

Свифт тоже встал из-за стола. Ленивой походкой, позванивая шпорами, он подошел к вешалке, снял с нее свой пояс с револьверами и опоясался им. Потом потянулся за шляпой. Индиго озорно улыбнулась ему проскользнула к столу, чтобы помочь матери убрать посуду. Эми осталась стоять в одиночестве напротив его. Он вел себя так, будто собирался отправиться провожать ее. Охваченная волнением, она представила себе, как они вдвоем, одни, идут в темноте по улицам городка.

— Я провожу тебя до дома, — мягко сказал он.

— Э… это совсем необязательно. Я всегда хожу домой одна, разве не так, Охотник?

Тот в ответ только улыбнулся.

— Я все-таки прогуляюсь с тобой. После такого жаркого дня вечер должен быть чудесным.

Эми плотнее запахнула свою шаль, пытаясь найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы отговорить его. Так ничего и не придумав, она честно, без всяких выкрутасов призналась:

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Уголки его губ скривились в усмешке. Он надел шляпу, опустил ее на глаза и ответил опасно спокойным голосом:

— А я предпочитаю это сделать.

Бросив на Охотника умоляющий, но беспомощный взгляд, она рывком открыла дверь и вышла на широкое крыльцо. Намереваясь добраться до дома как можно скорее, она быстро спустилась по ступенькам и устремилась через двор, все время держась на шаг впереди от стука его сапог и звона шпор. Свежий ночной воздух пощипывал ее щеки. Она еще плотнее запахнула свою шаль.

— Что там говорится в твоей книге о хороших манерах по поводу дам, которые убегают вперед и заставляют сопровождающих их джентльменов глотать за ними пыль?

Круто обернувшись, она остановилась, вглядываясь в него в неверном лунном свете.

— Вас никто не приглашал в сопровождающие, мистер Лопес. — Его новое имя с трудом сходило с ее языка, но она нарочно произнесла именно его, напоминая себе и ему, кем он стал. — Джентльмены не навязывают свое общество дамам.

Ниже по улице из дверей салуна вывалился какой-то человек. Свифт подошел к ней вплотную, взял ее под руку и перевел на противоположную сторону улицы. Когда они ступили на тротуар, он сказал:

— Даже если бы я и хотел прослыть джентльменом, у меня все равно ничего бы не получилось, ведь я никогда не учился хорошим манерам. Моим единственным учителем, если его можно так назвать, был некий ранчеро по имени Роулинз, на которого я когда-то работал, а все, что он умел, это стрелять и плеваться. В этих двух науках он был силен и научил меня, но он никогда не был и не претендовал на то, чтобы стать джентльменом.

— Оно и видно. Иначе я бы не шла по тротуару со стороны мостовой.

Он мягко рассмеялся и, положив руку ей на талию, перевел на ту сторону тротуара, которая примыкала к окнам магазинов. Он шел рядом с ней, и его тень, неясно вырисовываясь в темноте, таила угрозу; в неверном свете луны поблескивали серебряные фестоны на его шляпе и металлические заклепки на поясе. Она непроизвольно вздрогнула, почувствовав, как его рука легла на изгиб ее спины, а потом скользнула чуть выше ее правого бедра. Та легкая фамильярность, с которой он обращался с ней, заставляла ее сердце сильно биться. Мужчины в Селении Вульфа и помыслить не могли вести себя так вольно.

— У меня было не так-то много возможностей прогуляться по улице с дамой. Сейчас ведь мы с тобой именно этим и занимаемся? — спросил он веселым тоном. Тут он сделал движение, будто собираясь обнять ее. — Смотри, куда наступаешь.

— Я знаю этот тротуар как собственную ладонь, — ответила она прерывающимся голосом, в то же время легко преодолевая все неровности и рытвины.

— Видимо, так, судя по той скорости, с какой ты мчишься. Та Эми, которую я знал, в темноте не видела даже кончика собственного носа.

Эми ничего не отвечала, думая только об одном — как побыстрее очутиться дома и запереться изнутри. Она еще больше ускорила шаг. Рука Свифта плотнее обхватила ее талию.

— Притормози. Есть идея немного погулять и познакомиться заново.

— У меня нет ни малейшего желания знакомиться заново.

Он проигнорировал этот ответ, словно ее желания для него ничего не значили. Казалось, прошла вечность, пока они наконец добрались до крыльца ее дома. Эми взбежала вверх по двум ступенькам и открыла дверь.

— Спасибо за то, что прогулялся со мной. Спокойной ночи.

Она ступила в темноту и попыталась закрыть за собой дверь, но Свифт уперся рукой в филенку, не давая ей сделать этого.

— Ты не хочешь пригласить меня войти?

— Господи, конечно нет! Я учительница. У меня есть определенная репутация, которую я должна поддерживать. Дама не должна позволять мужчине…

Он нажал на дверь, заставив ее отступить на два шага назад, в темноту дома.

— Похоже, мне придется пригласить себя самому. И с этими словами, не торопясь, вошел внутрь.

Если всего несколько секунд назад Эми стремилась побыстрее закрыть дверь, то теперь с тем же ожесточением она вцепилась в ручку, не давая сделать это ему. Победил, естественно, он, нажав на дверь плечом. Она захлопнулась с громким щелчком, не оставляя ей никаких путей к спасению. Последняя надежда исчезла, когда он запер дверь еще и на засов.

— У тебя целых два запора, Эми? А я думал, что Селение Вульфа безопасное место, где приятно жить. Ты запираешься изнутри или отгораживаешься от внешнего мира?

Их окутывала тьма. Эми стояла, не в силах сдвинуться с места, и сердце ее гулко билось. Свифт в своей черной одежде растворился в темноте и стал для нее невидимкой. Но она чувствовала его присутствие, а по звуку ужасных, звенящих при каждом его движении шпор еще и слышала его. Он оказался слишком уж близко от нее. Запах кожи, грубой ткани и табака щекотал ей ноздри.

— Зажги лампу, — коротко сказал он. — Нам надо поговорить.

Подойдя к столу, она нащупала лампу и коробку фосфорных спичек. Целый сноп искр разлетелся, когда она чиркнула спичкой по материи, усыпанной мелкими осколками стекла. Быстро вывернув фитиль в лампе, она поднесла к нему огонь и опустила стекло. Пахучее облако от фосфорной спички вызвало слезы на ее глазах, и она отвернулась.

— По-моему, тебе не следует пользоваться такими штуковинами дома. Ты хочешь испортить себе легкие или вывихнуть челюсть?

— Я… я обычно ими не пользуюсь. Просто моя трутница из кедровой коры вышла из строя, а я не выходила, чтобы сделать новую, и вообще, уж только не от этих спичек пострадают мои легкие или кости.

— Ты вся дрожишь, — сухо заметил он. — Неужели я так пугаю тебя?

Она прибавила еще света, делая вид, что не слышит вопроса.

— Можешь ты хотя бы попробовать поговорить со мной?

Забрав спички, она подошла к камину и нагнулась, чтобы разжечь в нем огонь. Сделав шаг вперед, он оказался между ней и лампой, и его тень пала на нее, огромная и угрожающая. Секунды молчания тянулись бесконечно.

— Черт побери, я все-таки с тобой разговариваю! Низко склонившись, Эми раздувала слабый огонек и укладывала дрова, чтобы они быстрее занялись.

— Не смей ругаться в моем доме. Он усмехнулся:

— Насколько я помню, этим словам и нескольким другим меня научила именно ты. «Черт побери» и «проклятие» были твоими любимыми выражениями, вспомни. А уж когда ты по-настоящему выходила из себя, ты говорила…

— А теперь не все ли равно? — Она распрямилась, с такой силой стискивая спичечный коробок, что он почти сломался в ее взмокших ладонях. — Это мой дом. Мне нужно приготовиться ко сну.

— Ради бога.

Эми только моргнула. В скачущем свете пламени камина он казался настоящим дьяволом — высокий, красивый, весь в черном. Она почувствовала внезапно такую слабость, что чуть не упала, и, положив спички на каминную доску, прижала руку ко лбу и закрыла глаза.

— Свифт, пожалуйста…

— Пожалуйста, что? Поговори со мной, Эми. Расскажи мне, что тебя так опечалило, что ты не можешь даже смотреть на меня. Я знаю, что ты помнишь, как это было между… — Внезапно он оборвал сам себя. Потом с удивлением прошептал: — Дьявол меня разбери, если это не… — Быстро гремя шпорами сапог, он подошел к камину, — Эми, неужели это нарисовала ты?

Она слишком поздно вспомнила о его портрете. Махнув юбками, она попробовала обойти его и схватить портрет с каминной доски. Но не успела дотянуться до него. Свифт держал его рукой.

— Не надо, — сказал он.

Поняв свое поражение, Эми отступила назад, пристально изучая его лицо, пока он столь же внимательно рассматривал свое изображение на картине. Он стоял у камина, и его профиль был так похож на тот, мальчишеский, на портрете, что на нее нахлынула волна воспоминаний. На какое-то мгновение ее даже охватило желание. Свифт, ее Свифт. Перед глазами прошли сцены из прошлого. Вот двое подростков возятся и хохочут в ручье. Вот Свифт, выскочивший перед ней из чащи леса с охапкой цветов в руках. Свифт, учащий ее говорить на языке команчей, стрелять из ружья, а потом из лука, ездить верхом, ходить так, чтобы не шелохнулась травинка. Сколько всего было! Когда-то между ними была такая добрая дружба. Что же случилось, почему теперь они стоят в одной комнате, а между ними такое огромное расстояние? Ведь было же время, когда она вверяла ему даже свою жизнь.

А теперь?

Эми отвела взгляд. Теперь она не доверяет ему даже проводить ее до дома, что он, правда, все-таки сделал. Теперь она не хочет, чтобы он был в ее доме ночью наедине с ней — но все-таки он здесь.

Она услышала, как звякнули его шпоры — звук из ее прошлого, который всегда повергал ее в холодный ужас. Она вся сжалась. На мгновение ее ноздри, как ей показалось, заполнил давно забытый запах — запах мужчин, их желания и крови, ее крови. Она покачнулась и постаралась отогнать эти видения, но они наступали на нее со всех сторон.

— Эми, посмотри на меня.

Голос у него сел. Он взял ее за подбородок и поднял лицо. Она взглянула ему в глаза и тут же поняла, чего он хочет. Она вырвалась из его рук и отступала, отступала назад, пока не уперлась спиной в стену. Он шел на нее. Еще раз она попыталась увернуться, но он, раскинув руки, отрезал ей путь.

— Эми, ради всего святого, я ничего не собираюсь сделать с тобой.

Она хотела заговорить, но у нее не получилось. Он подошел еще ближе, так близко, что она почувствовала, как его рубашка касается лифа ее платья. Это прикосновение, намеренное или нет, заставило напрячься соски ее грудей, которые уперлись в ткань ее сорочки и сладко Заныли. Эми отодвинулась, еще плотнее вжавшись в стену. Он снял свою шляпу и широким жестом отбросил ее к двери. Фестоны, ненавистные фестоны, проскрипели по полу. Санчес, команчеро, который когда-то похитил ее, тоже носил фестоны на шляпе. И у большинства его людей они были. Она не могла видеть эти серебряные диски, ее начинала бить дрожь.

— Эми, — губы Свифта поймали выбившийся локон у нее на виске. — Ты помнишь тот день на реке, когда ты учила меня целоваться?

Обняв ее еще крепче, он опять взял ее за подбородок и заставил откинуть голову назад. Его черные глаза встретились с ее.

— Ты закрывала глаза, морщила нос и становилась похожей на кактус. — Его лицо придвинулось еще ближе. — Прошло много лет, но ничего лучшего я никогда не испытывал.

Его грудь коснулась ее, он все теснее прижимал ее к стене. Она откидывала голову все дальше назад, пытаясь сохранить какое-то расстояние между их губами.

— Свифт, не надо… не надо.

Он наклонился ниже, его дыхание смешалось с ее, сладкое дыхание, пахнущее только что выпитым кофе.

— Ты помнишь, Эми?

— Да, — через силу выдавила она, легонько всхлипнув носом. — Я все помню. Но это был обычный детский глупый поцелуй. Он не имеет никакого значения для сегодняшнего дня. — Она изловчилась, вытянула руки между собой и им и уперлась в его грудь. Собрав все свои силы, она оттолкнула его.

Потеряв равновесие, он отступил на шаг, и она, тут же воспользовавшись этим, извернулась и выскользнула из его рук. Стараясь, чтобы голос не дрожал, она Сказала:

— Между нами все кончено, Свифт. То, что было, это было детскими играми. Теперь мы с тобой выросли. Столько всего случилось! Слишком много всего случилось. Мне жаль тебя, если ты считаешь по-другому. Но так оно и есть.

Он пересек комнату и прислонился боком к столу, бессильно опустив руки. Эта его расслабленная поза не могла обмануть ее. Каждый раз, когда он отступал и замолкал, она замирала в ужасе, ожидая, что он предпримет дальше. Зная обычаи команчей, Эми ясно представляла себе, что сейчас он вполне может потащить ее в спальню и лечь на нее. И никто из тех, кто жил по его законам, никогда не осудил бы его за это насилие. Господи, спаси ее, но ведь она сама отдала ему все права на ее тело и даже на саму ее жизнь, и тот особенный, собственнический блеск в его глазах сказал ей, что он может воспользоваться ими.

Не спуская с нее настороженных глаз, он спросил:

— Это все из-за того, что я был с команчеро? Если так, я могу объяснить.

— Объяснить? — Она пренебрежительно взглянула на него. — Неужели ты думаешь, что я не знаю, что за ужасы ты творил и… и намерен сотворить со мной?

— Это все прошло.

Но такой ответ ее не мог удовлетворить. С той минуты, как он появился здесь, ее сердце не знало покоя, оно то подскакивало к горлу, то опускалось в пятки.

— Было и прошло? Ты думаешь, все это можно вот так просто стереть и забыть? — Она не сводила с него взгляда, ожидая, что он скажет. — Твои приятели команчеро убивали людей? Они… они насиловали женщин? Да или нет? Отвечай мне!

Свифт нервно сглотнул, но не отвел взгляда. — Я не могу отвечать за все, что они творили.

— Тогда отвечай за себя. Ты сам воровал, убивал, насиловал? Да или нет? — Ее голос взвился до визга.

— В чем-то я, конечно, виноват, но не во всем. — В его глазах появился какой-то особенный блеск. — Надеюсь, ты не веришь в то, что я насиловал женщин? Или веришь? По большому счету…

— Не знаю, по какому счету, но ты хочешь изнасиловать меня, — возразила она. — Скажи, что это не так, и я приготовлю тебе кофе. Мы мило побеседуем, посидим — все как ты хочешь. Но поклянись мне, что ты не дотронешься до меня.

Свифт молча смотрел на нее, охваченный страхом. Было похоже, что любое его неосторожное движение заставит ее вскочить и убежать. Вдруг он понял, что ему хотел втолковать Охотник своей историей про енота. Здесь, в Селении Вульфа, Эми была как в ловушке, она опасалась каждого и всего, что могло изменить ее привычный образ жизни.

— Ты не можешь мне в этом поклясться, так ведь, Свифт? — Голос ее дрожал. — Если я не сдержу своего обещания, ты намерен заставить меня выполнить его. Разве не так? — Она смотрела на него в упор, и зрачки у нее так расширились, что глаза казались бездонными черными ямами. — Отвечай мне. Ты предал все, что когда-то было между нами. Давай хотя бы теперь обойдемся без вранья.

Свифт чувствовал себя будто на краю обрыва, с которого его вот-вот столкнут. Он не собирался врать ей. Но в то же время ему было ясно, что правда ужаснет ее и сделает пропасть, пролегшую между ними, еще шире.

— Я никогда не причиню тебе боли, Эми. Вот в этом я могу тебе поклясться.

Кожа на ее скулах натянулась, все мускулы напряглись, исказив ее прекрасное лицо до неузнаваемости.

— Безболезненное изнасилование? Где ты научился этому фокусу?

Свифта всего передернуло.

— Эми, ради всего святого. Зачем ты меня мучаешь? Ты начала меня доводить, как только я объявился здесь, и с тех пор ни на секунду не прекращаешь.

Эми нечего было сказать в ответ. Меньше всего ей хотелось вывести его из себя, но она должна была до конца выяснить его намерения. Провести всю ночь в сомнениях было невозможно.

— Ты хочешь ссориться? — мягко спросил он. — Чтобы я начал тебе угрожать? Так? Чтобы у тебя появился предлог ненавидеть меня?

— У меня и без того множество предлогов ненавидеть тебя. Все, о чем я прошу, это быть честным, если ты на это еще способен. Я хочу знать, что ты намерен делать. Это вопрос моей жизни. Неужели ты такой трус, что не можешь мне ответить?

— Хорошо, черт побери, пусть будет так! — сказал он, отталкиваясь от стола. Его неожиданное движение заставило ее вздрогнуть. — Ты хочешь ясности, Эми? Ты моя! И была ею все эти пятнадцать лет. Никто не заставлял тебя обручаться со мной. Ты прекрасно знала, что делаешь. И ты хотела этого так же, как и я. И если ты попытаешься увернуться от своего обещания, я все равно заставлю тебя его выполнить. Вот так обстоят дела, и так они будут обстоять и впредь.

Она обхватила себя руками, как бы защищаясь от удара. Свифт замер весь в напряжении, покрывшись холодным, липким потом.

— Теперь тебе стало легче? — хриплым голосом спросил он. — Как видишь, я играю в открытую. Теперь ты знаешь, на каком ты свете. Я здесь, вот он я, и тебе не мешает хорошенько подумать, как ты будешь с этим управляться.

Ему показалось, что ноги у нее сейчас подломятся. Свифт хотел поддержать ее, но не осмелился.

— Эми… — Голос его дрожал от сдерживаемых чувств. Меньше всего на свете он хотел напугать ее. — Хочешь очутиться в самом безопасном месте? Иди ко мне, и я покажу тебе его. Просто сделай три шага, и я клянусь твоим Богом и всеми моими, что никто и никогда не причинит тебе вреда, пока есть жизнь в моем теле.

Она с ужасом смотрела на его протянутую руку.

— Когда-то ты мне верила. Поверь и сейчас. Иди сюда и дай мне доказать тебе это. Пожалуйста…

— Я верила Быстрой Антилопе. Быстрая Антилопа мертв.

У Свифта было такое чувство, будто она влепила ему пощечину. Он медленно опустил руку и сжал пальцы в кулак.

— Если бы я был мертв, дорогая, это обручальное обещание не висело бы на тебе. Ты делаешь все гораздо сложнее, чем оно есть. Ты пытаешься убить то, что должно жить, и боюсь, что расплачиваться за это придется прежде всего тебе самой.

— Может быть, и так, но я буду бороться. — Она отступила еще на шаг назад и проговорила тонким и дрожащим голосом: — Можешь не сомневаться, я буду бороться с тобой. До последнего дыхания. Я скорее умру, чем позволю такому человеку, как ты, снова прикоснуться ко мне.

Слова были смелыми, но за ними ничего не стояло. Свифт смотрел на нее и приходил в отчаяние. Что случилось с той Эми, которую он знал, самой храброй из всех девушек когда-то? Она не побоялась пойти одна против шестидесяти воинов-команчей с ружьем, которое было слишком велико для нее. Он все бы отдал, чтобы опять увидеть тот блеск в ее глазах хотя бы на секунду, даже если бы пришлось потерять ее навсегда за это. Та Эми, какой она стала теперь, была всего лишь пустой скорлупкой, красивой, недоступной скорлупкой, оставшейся от прекрасной далекой женщины.

— Такому человеку, как я? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что ты уже не тот мальчик, которого я любила. А больше мне ничего знать и не надо.

— Э нет, тебе не удастся так легко избавиться от меня. — Он подошел к двери и, нагнувшись, поднял шляпу. Отряхнув ее о колено, он обернулся и посмотрел на девушку: — Обручальное обещание — это навсегда, Эми. Я понимаю, что пятнадцать лет — это пропасть времени, но перед навсегда — это мгновение. Ты обещала мне себя. Никто и ничто этого отменить не может. Я дам тебе какое-то время, чтобы привыкнуть к этой мысли, но не очень много. Насколько я понимаю, его и так немало было потеряно понапрасну.

Он открыл дверь.

— Свифт, подожди! Он остановился и обернулся.

— Не станешь же ты и вправду требовать, чтобы я сдержала обещание, данное двенадцатилетней девчонкой?

— Вот именно, Эми, стану. И через всю комнату он видел, как сильно бьет ее дрожь.

— Даже зная, что я лучше умру? Свифт пробежался по ней взглядом.

— Меня мало беспокоят твои страшные слова. Может быть, ты и хотела бы этого, но хотеть и сделать — две разные вещи. Можешь, конечно, попробовать. Посмотрим, окажешься ли удачливее, чем я. Но вместо этого я посоветовал бы тебе свыкнуться с мыслью о неизбежности замужества — просто на тот случай, если с идеей умереть ничего не получится. Чертовски неприятно было бы носиться с этой идеей и вдруг нечаянно обнаружить, что ты все-таки принадлежишь мне.

Он еще немного подождал, надеясь, что она примет вызов, но она только побледнела. С упавшим сердцем и вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Так толком и не выспавшись, Эми проснулась на рассвете, разбуженная стуком топора. Выскользнув из постели, она подошла к окну, чтобы посмотреть, кто бы это мог рубить дрова у нее во дворе. Прижавшись лицом к стеклу, она напряженно всматривалась в едва начавшие сереть сумерки.

Свифт!

Узнав его, она вцепилась пальцами в оконный переплет. Его черные до плеч волосы были перепутаны ветром и мокры от пота, но постороннему наблюдателю могло бы показаться, что они спутаны во сне и мокры от умывания. Голый по пояс, он предоставлял ей прекрасную возможность рассмотреть его загорелый торс. При каждом движении по его спине перекатывались мускулы. Если бы не револьверы на его поясе, он выглядел бы точь-в-точь как человек, только что вставший с постели, чтобы нарубить дров для приготовления завтрака. И всем соседям было ясно, что огонь для этого будет разведен в ее печи.

— Чем это ты занимаешься? — крикнула она, оглядываясь, чтобы выяснить, не видит ли кто его.

Он, казалось, не слышал ее. Рассвирепев, Эми схватила свой халат и побежала из комнаты, на ходу просовывая руки в рукава. Когда она распахнула входную дверь и повторила свой вопрос, он перестал махать топором и обернулся к ней.

— Рублю дрова для моей женщины, — объяснил он с ленивой усмешкой. — Так ведь принято у вас, белых людей?

— Я не твоя женщина! И мне совсем не нравится, что ты разгуливаешь по моему двору полуголым. Я учительница, Свифт. Ты хочешь, чтобы я потеряла работу?

Он установил уже наполовину расколотое полено на колоду, отступил на шаг назад и мощным ударом расколол его еще надвое.

Шипя от злости, Эми выскочила на крыльцо.

— Немедленно убирайся отсюда! Тебя увидят люди и подумают, что ты был здесь всю ночь.

— Это ужасно. И почему это я об этом не подумал? Она смотрела, как он колет следующее полено, и ее раздражение росло с каждым взмахом топора. Видя, что он продолжает игнорировать ее, она босиком пересекла двор и подошла к нему, не представляя еще толком, что делать.

— Я сказала, убирайся с моего двора!

— Нашего двора.

— Что?

— Нашего двора. Что твое, то и мое, а что мое, то твое. Ну, ты понимаешь.

— У тебя нет ничего своего, кроме лошади.

— Но зато какой лошади! — Его глаза встретились с ее, лучась весельем. — О Эми, ты очаровательна в этом халатике. Могу поклясться, что тот* кто увидит нас, обязательно подумает, что мы уже столковались.

Она почувствовала, как у нее жаром заливает щеки.

— Убирайся!

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Ты хочешь дать мне под зад коленом?

Ей хотелось вырвать топор из его рук, но она не посмела.

— Преподавание в школе — это моя жизнь. Ты понимаешь это?

— Ага, и куча потерянного времени.

— Это не потерянное время. Мне это нравится. Я люблю школу.

— По мне, так бога ради. Учи, сколько твоей душе угодно. Насколько я понимаю, никто до сих пор еще не возражал против того, чтобы учительница была замужней женщиной?

Эми уперлась в него взглядом, вся дрожа от гнева, и сцепила руки. Он заметил это ее движение и ухмыльнулся. Смеющиеся глаза Свифта как бы подначивали ударить его. Эми уже была близка к этому. И только страх перед тем, что он может сделать в ответ, удержал ее.

— Люди из школьного комитета уничтожат меня на месте, если подумают, что я веду себя… не надлежащим образом. И, не в пример некоторым, я не могу воровать, чтобы заработать на жизнь.

Он поднял одну бровь, улыбка стала еще шире.

— Ты хоть думаешь, что говоришь? Разве ты не та самая девчонка, что помогала мне срезать все оттяжки с вигвама Олдмена и потом пряталась со мной в кустах, наблюдая, как все его жены барахтаются вместе с ним в рухнувших на них бизоньих шкурах? Как нехорошо, Эми!

Раскрыв рот, она смотрела на него, не в силах выговорить ни слова. Она уже много лет не вспоминала о той ночи. Тогда они со Свифтом просто катались по траве, сложившись пополам от беззвучного смеха, пока Олдмен пытался успокоить своих жен. Воспоминания об этом так отчетливо встали перед ней, что она вдруг совсем забыла, зачем пришла сюда. Глядя в глаза Свифта, она чувствовала, что уплывает назад по реке времени, что нет никакого сегодня, а есть только вчера, в котором она еще совсем ребенок, а он беззаботный юноша.

— Как ты думаешь, он все-таки догадался, что это было наших рук дело? — спросил Свифт.

Эми прищурилась. Олдмена зарезали вскоре после той ночи приграничные бандиты. Это воспоминание вернуло ее к жестокой реальности. Она больше не была ребенком, и Свифт смотрел на нее не как на ребенка. И оба прекрасно знали, чем занимался Олдмен со своими женами, когда рухнул вигвам.

Она не могла отвести от него глаз. Сознание, что он был свидетелем того, как недостойно она вела себя тогда, делало ее теперь уязвимой. К тому же она стояла перед ним, одетая только в свою ночную рубашку и халат, а утро было уже в самом разгаре.

— Я… — она отчаянно искала, что бы такое сказать. — Я, кажется, опаздываю.

Она повернулась и пошла к дому. Стук топора не прекращался все время, пока она одевалась, собираясь в школу. Она прихватила с собой толстый ломоть хлеба и яблоко на завтрак и вышла из дома, с такой силой хлопнув дверью, что задрожали окна. Свифт воткнул топор в колоду и оперся о его ручку. Он провожал ее взглядом, когда она, вся в гневе, прошла мимо него. И взгляд этот был взглядом охотника, и да поможет ей Бог: его добычей должна была стать она.