Дикое сердце

Глава 6

Холли

Следующие несколько дней были одними из лучших — и самых странных — в моей жизни.

У меня еще есть работа, но Варгр отказывается выпускать меня из виду. Делать вид, что я не наблюдаю за гигантским сталкером-волвеном, выполняя свои обязанности, до смешного сложно, но я бы не стала этого менять. Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Вернёмся к Чикаго, где возникли проблемы с бандами. Каким-то образом они узнали, что я их расследую. Они пришли ко мне домой, чтобы убедиться, что я знаю, что это будет вредно для моего здоровья. Мой дедушка исправил это, прицелившись в нападавших из дробовика в один из своих менее осознанных моментов. Тогда мы решили выбраться из города. Но с тех пор он жил в доме престарелых, а я жила одна.

Уже нет.

Я знаю, что, если со мной угрожает что-то плохое, Варгр будет рядом. У меня будут вопросы, на которые я смогу ответить после, но ничто, и никто не будет приближаться достаточно близко, чтобы причинить мне вред.

Взломы по городу не прекращаются. Когда у Сестины рождаются девочки-близняшки, что, по общему мнению, является маленьким чудом, мне приходится уходить, потому что миссис Герни до смерти напугана незваным гостем.

Я говорю она был в ужасе. Но грабитель получил больше, чем рассчитывал.

«Дала этому ублюдку адский шок, когда эта бита ударила его. Он почувствует это завтра, Холли».

«Бита?»

«Бейсбольная бита. Мой муж много лет играл на профессиональном уровне, упокой его бог».

Я до сих пор слышу ее смех, когда она объяснила, что ему сошло с рук кража сумочки с тремя долларами и двадцатью центами, и травма, которую он не забудет.

Варгр относится ко мне как к королеве, но в остальном…

Его аппетиты темны.

Доброта — это не то слово, которое я могла бы использовать для него, не тогда, когда мы впервые встретились. Но так и есть. Вот он гладит меня по волосам, говорит, как я ему дорога, как он никогда не выпустит меня из виду, но потом… Скажем так, у меня не мало синяков на том месте, где его рука приземляется на мою задницу или мою киску, где его зубы царапают мои соски и горло, где его пальцы крепко сжимают меня, перекрывая мне воздух.

Он говорит мне, что я его женщина, слово, которое я никогда не думала, что мне понравится, и что мне нужно знать, что теперь он мой мир. Это старомодно, но он старомоден, и, вопреки всем моим инстинктам, мне это нравится. Затем он снова переходит от рычащего к мягкому за долю секунды. Я понятия не имела, что моему телу понравится и то, и другое, но я обнаружила, что хочу соблазнить его более грубую сторону поиграть и получить более мягкую сторону после ухода. Не то чтобы я много об этом знаю, будучи девственницей, но звучит хорошо.

— Пришла, чтобы увидеть Гарри? — спрашивает Эйд, когда я вхожу за кондиционированную стойку регистрации в «Зелёная роща».

Я знаю, что Варгр последовал за мной сюда, но я не пригласила его. Представление его моему дедушке может подождать. Один шаг за раз.

Я киваю.

— В общей комнате?

— Ага. Эм, Холли? — он прочищает горло, постукивая ручкой по блокноту перед собой.

— Что такое?

— Жанетт хочет поговорить с тобой в своем кабинете.

Я вздыхаю. Я знала, что это произойдет.

— Я знаю, о чем идет речь, Эйд. Я просрочила арендную плату.

Он качает головой.

— Нет, не то. Я имею в виду, что погашено еще на прошлой неделе. Но… — он поднимает бровь. — Счет твоего дедушки полностью оплачен. Ты не знала? Это была не ты?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — я качаю головой, странное ощущение вращения заставляет меня на мгновение сосредоточиться на своих ногах.

— У тебя должно быть тайный благодетель. Или у твоего дедушки.

Странно. Более чем странно, это, вероятно, какая-то бухгалтерская ошибка, и в конечном итоге я за нее заплачу.

— Так чего же хочет Жанетт?

— Понятия не имею, но она в скверном настроении. Не стал бы даже смотреть на Гарри. Или Этель. Ты знала, что они проводят много времени вместе?

— Конечно. Мне нравится Этель. Она бабушка моей лучшей подруги. Я пойду к Жанетт, когда закончу. Нет смысла брать с собой ее дурное настроение, верно?

Эйд кивает.

— Верно.

Я иду в гостиную и замечаю дедушку, играющего в шахматы с бабушкой Гейл в углу. Он поднимает взгляд и усмехается, затем что-то говорит Этель, которая поворачивается ко мне с румянцем на щеках.

Что-то происходит…

Она встает, когда я подхожу к столу, бормоча что-то о том, чтобы оставить нас с дедушкой поболтать. Я говорю ей остаться, но она не слушает.

— Гейл сказала мне передать привет от нее. У нее сегодня роды, так что она не сможет зайти.

Этель отмахивается от меня.

— Эта девушка должна начать жить своей собственной жизнью и перестать проводить так много времени со мной или ее книгами. Вам обеим нужно так поступить. Вам нужна любовь в жизни. Ведь, когда я была в вашем возрасте… мне есть, что рассказать вам.

Я смеюсь.

— Держу пари, ты была настоящей сердцеедкой.

— До сих пор, — комментирует мой дедушка, и ее щеки краснеют, когда она шаркает в сторону обеденной зоны, а я сижу, наклонившись над столом, чтобы поцеловать его в щеку.

— Что-то происходит, дедушка?

Он усмехается.

— Ты заметила?

— Трудно не заметить.

— Она красивая, и под простынями тоже неплоха.

— Дедушка! — я смеюсь, и мои щеки полыхают румянцем.

— Что? Думала, что оборудование больше не работает? Ты такая же плохая, как та Жанетт, сующая свой нос куда не следует.

Я вздыхаю.

— Что случилось с Жанетт? Эйд сказал мне, что она недовольна тобой или чем-то, что ты сделал.

— Она может засунуть своё недовольство туда, где не светит солнце. Если она использует свои ключи, чтобы без предупреждения вламываться в частные дома людей, она заслуживает того, что получает.

— Дедушка… — есть одна вещь, связанная с работой копа: ваш первый инстинкт — собрать больше информации, прежде чем делать поспешные выводы. — Что случилось?

— Ты не получишь подробностей. Но Этель гораздо более гибкая, чем кажется. Просто хорошо, что она в это время стояла спиной к двери, иначе…

— Ладно, остановись, — поднимаю руку ладонью наружу. — Я поняла, — я делаю вдох, отключая любые дальнейшие воображаемые детали. — Жанетт не должна была входить в твою комнату без уважительной причины или хотя бы без стука, и я поговорю с ней об этом. Что ты делаешь в уединении собственного дома, это твоё дело.

— В яблочко. Ты собираешься арестовать ее?

Я ухмыляюсь и качаю головой.

— Возможно, это заходит слишком далеко, но я скажу пару слов.

Я стучу в дверь Жанетт, поворачивая ручку, стиснув челюсти.

— Входите, — зовет Жанетт. Я вхожу и вижу, как она сглатывает, скрипя зубами.

Она машет рукой стулу перед своим столом.

— Холли, привет. Присаживайся.

— Привет, Жанетт, — говорю я, садясь на край. Мои мысли все еще возвращаются к Варгру, поскольку болезненность между ног напоминает мне о новизне наших недавних действий. Когда я думаю о нем, возникает трепещущая пульсация, и я изо всех сил стараюсь сохранять стоическую стойкость.

Она складывает руки на груди.

— Я хотела поговорить с тобой…

Я отрезал ее.

— Я пришла поговорить о моем счете, — говорю я ей, поднимая руку, чтобы она не возражала. — Но до того, что касается моего дедушки и Этель. Ты должна осознать, что, то, во что ты вляпалась, — это твоя вина. Это частная резиденция. Если бы ты заявила о себе, постучала, поскольку это указывает на то, что ты должна делать это в соответствии с правилами и принципами твоего сообщества, ты бы не прервала то, что было интимным моментом между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию. Простая вежливость, Жанетт. Простая. Вежливость, — я провожу языком по своим передним зубам, стараясь не представлять себе, что с ними происходит, но зная, что я прав, выступая на их защиту.

— Жителям запрещена сексуальная активность, — огрызается Жанетт.

— Ты не можешь навязывать это. Эти жители — матери, отцы, бабушки и дедушки. Покажите мне, где в твоём сообществе действуют правила, согласно которым законные, компетентные взрослые не могут заниматься деятельностью, которую они считают уместной, если только она не опасна. Они пережили расцвет своей жизни. Если они найдут здесь компанию, у них будет больше власти, и я также не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться. Теперь, если ты не можешь показать мне что-то, что мой дед подписал, говоря, что он нарушает какое-то правило, я хотела бы обсудить его версию.

Жанетт мгновение смотрит на меня. Ее рот закрывается, прежде чем она щелкает по компьютеру. Она быстро щелкает, и даже то, как она дышит, звучит так, будто она не слишком довольна мной, но я отдаю должное за то, что она признала поражение.

— Ты запуталась, Холли. На самом деле, у тебя оплачено до… — она делает паузу, щелкая мышью. — По крайней мере, до конца следующего года.

— Что? — я кашляю. — Это невозможно. Ты уверена, что это не какая-то ошибка? Бухгалтерская ошибка? На счет дедушки был отправлен чужой платеж?

Жанетт бросает на меня угрюмый взгляд.

— Я не делаю бухгалтерских ошибок. Ты не платила?

— Нет… нет, я этого не делала, — мой разум мчится. Кто-то заплатил. Может ли за этим стоять Варгр? Мне вспоминаются слова Гейл о его продажах мебели. Зачем ему это оплачивать?

Если это Варгр, то это неправильно. Я не могу отплатить ему. Я только что встретила его. Мы даже не встречаемся как таковые — хотя есть вся эта парочка — и он оплачивает мои счета? Я могу оплачивать свои чертовы счета. Я не хочу ни на кого полагаться, особенно на мужчину.

Если мне повезет, я уйду отсюда и увижу, как он целуется с Тринити, местной богиней инсты, которая публикует свои отфильтрованные «жизнь так прекрасна!» полуобнаженные фото три раза в день.

Как вернуть ему деньги? Я ненавижу, что часть моего сердца смягчается при мысли о том, что он заботится о моем дедушке. Но логическая часть меня, полицейская сторона меня, сторона, которая знает, когда это слишком хорошо, чтобы быть правдой, всегда так и есть, хочет знать, почему.