Дневник актрисы

2

– И что, она это всерьез? – Джонни открыл рот точно так же, как Дани несколько часов назад.

– Она утверждает, что всерьез, – вздохнула Дани. – Говорит, она много лет искала человека, который сумеет сделать это как следует. Донести до читателей правду.

– И она считает, что ты – то, что нужно! – взволнованно приподнялся на стуле Джонни. – Но это же... это просто лотерейный билет!

Дани совсем не разделяла его восторга.

– Я пыталась объяснить ей, что я вовсе не писатель-биограф.

Но Конни и слушать ничего не желала. Она взволнованно говорила о том, что ей много лет, что людей она чувствует по первому взгляду, а ее, Дани, по первым строкам книги. Что она, Дани, и есть тот автор, кто сможет передать на бумаге жизнь, мысли и чувства Конни. По книге про Лео Гарди она поняла, что именно так надо писать ее биографию – правдиво и тепло, не замалчивая факты, но и не выпячивая скабрезности.

– И правильно! Так оно и есть! Старуха разбирается в людях, это точно. Лучше тебя никто эту книжку не напишет.

Он вскочил и обежал столик. Наклонился к Дани и чмокнул ее в щеку. Худощавый, невысокий (без каблуков Дани была одного с ним роста), с длинными светлыми волосами, которые в беспорядке спадают ему на лоб и рассыпаются по плечам... Дани тепло улыбнулась. Мальчишка, настоящий мальчишка. В толпе студентов его и не отличишь от шумных юнцов.

– Спасибо вам за комплимент, сэр, – засмеялась Дани.

– Да какой комплимент, – махнул рукой Джонни.

И движения у него порывистые, угловатые, как у подростка. Того и гляди, смахнет что-нибудь со стола. Дани отодвинула подальше от края бокал с минеральной водой.

– А мы с тобой не такие уж и умные, надо признать, – сообщил Джонни, возвращаясь на свое место за столиком. – Сколько говорили о том, для чего ты ей могла понадобиться, а про книжку-то и не подумали! Мне и сейчас не верится, честное слово!

Дани и сама не могла поверить. До сих пор. И, хотя ей, несомненно, приятно было такое признание своего труда, она вовсе не была уверена, что ей следует браться за работу. Совсем не была уверена.

Дело не в самой работе. Наоборот, она не сомневалась, что работа доставит ей профессиональное удовлетворение. История человека ничуть не менее занимательна, чем история цивилизации. Причину, по которой Дани боялась взяться за биографию Конни, можно было бы обозначить двумя словами – Оливер Ковердейл.

В этот вечер ей не удалось перемолвиться с ним ни словом. Он не почтил их своим присутствием, когда они пили чай, и не объявился, когда Конни провожала Дани до машины. И все же Дани не сомневалась, какова будет его реакция на известие о том, что она берется писать биографию Конни. Он будет убежден, что Дани хитростью выманила у Конни согласие на книгу! Поэтому Дани попросила неделю на раздумье.

– Я надеюсь, ты сразу же согласилась? – словно прочитав ее мысли, выпалил Джонни. – Ох, нет, Дани, только не вздумай сказать мне, что ты отказалась! Такой шанс! Сорок лет все писаки мира осаждали Конни Ковердейл, чтобы выманить у нее согласие на книгу! Наконец-то она раскроет секрет своей любви. Назовет отца ребенка! Это же настоящая бомба!

Вот и еще одна причина, по которой Дани колебалась. Оливер и так ее терпеть не может. А уж если она окажется виновницей семейных разоблачений... Да он ее из-под земли достанет!

– Мы с ней не обсуждали этот вопрос, – покачала головой Дани. – Она, наверное, к этому готова. Но не в этом дело, Джонни. Помнишь, мы с тобой смеялись: теперь я буду вращаться среди богатых и знаменитых? Так вот. Я – историк, научный работник.

– А кто тебе мешает быть богатым и знаменитым научным работником? – засмеялся Джонни.

Богатый и знаменитый историк. Что за чушь! Это и звучит абсурдно. Нет уж, ее удел – библиотечная пыль. Жизнь ее вполне устраивает. Она читает лекции, ведет научную работу. В каникулы ездит то на раскопки, то по историческим местам. Иногда ее отправляют на конгрессы, и тогда она возвращается с новыми идеями. Заваливает свою квартирку рукописями и книгами, и в результате в научном сборнике появляется очередная статья, написанная ясным, лаконичным, но в то же время образным стилем. А еще по выходным она ездит к родителям или к деду в гости. Ну и Джонни, конечно.

Они встречаются только четыре месяца. Но ужин по субботам стал частью ее жизни, так же, как поход в театр или в кино в середине недели.

– У меня совсем не останется свободного времени, – с нажимом произнесла она. – У меня занятия каждый день, остаются только выходные. Конни предложила мне приезжать к ней на выходные и работать над книгой у нее. Если я, конечно, соглашусь.

– Конечно, согласишься, – убежденно кивнул Джонни. – Подумать только, ты ее называешь просто Конни!

Он готов был еще разок пройтись по «богатым и знаменитым», но вдруг выражение его липа изменилось.

– О, Дани, ты беспокоишься... из-за нас?

Дани с досадой почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Он сказал – из-за нас! Конечно, они встречаются лишь несколько месяцев, и она понятия не имеет о том, как относится к ней Джонни. Но она точно знает, что ей он очень нравится. Она ждет встречи с ним всю неделю! Не потеряет ли он к ней интерес, если они будут видеться лишь раз в неделю после работы? Он ободряюще улыбнулся.

– Слушай, но ведь это не навсегда. Пара месяцев, не больше. Я потерплю, обещаю тебе. Или тебя что-то другое беспокоит?

По непонятной причине Дани даже не упомянула сына Конни, отвратительного Оливера Ковердейла. Она испытывала к Оливеру такую же неприязнь, как и он к ней. Но если его отношение можно было как-то объяснить, то чем объяснить то, что Дани даже думать о нем спокойно не может?

Она не спросила у Конни, приехал ли Оливер на выходные или он постоянно живет вместе с ней. Но если он живет там постоянно, то им придется видеться очень, очень часто. Может быть, каждую неделю.

– Я просто еще не решила, Джонни, – вздохнула Дани. – Я не уверена, что хочу этим заниматься. У меня какие-то смутные опасения.

Совершенно смутные, и, тем не менее, она не может выбросить их из головы. Смутные, но настолько сильные, что несколько часов назад ей хотелось забыть о лестном предложении и бежать из дома Конни без оглядки.

– А Конни, она все такая же красивая? – с интересом спрашивал Джонни.

Дани улыбнулась. Ни одна фотография не передаст этой теплоты, доброты, живой силы, которая так и льется из глаз Конни.

– Да, – подтвердила она. – Конни – истинная красавица. И знаешь, одиночество ей никак не повредило. На лице ни единой морщинки.

– Не думаю, что все эти годы она обходилась без мужского общества, – с недоверием покачал головой Джонни.

– Но ведь рядом всегда Оли... – Дани осеклась и поспешно поправилась: – Ее сын.

– Я имел в виду совсем другое мужское общество, – наклонил голову Джонни.

Дани покраснела, а Джонни засмеялся.

– Обещай мне, Дани, что ты хорошенько подумаешь над этим предложением. Оно того стоит, не спорь.

И спорить нечего, вздохнула Дани. Она подумает, разумеется. До следующей субботы она вряд ли сможет думать о чем-то другом.

– Ты, кажется, очень удивлена!

Оливер Ковердейл собственной персоной стоял на ее пороге. Стоял и холодно смотрел на нее сверху вниз.

Удивлена! Сказать удивлена – значит, не сказать ничего! Она стояла, словно громом пораженная! Прежде всего, откуда он взял ее домашний адрес? У Конни? Но Конни и сама знала лишь номер телефона кафедры в университете! И главное... вчера он ясно дал понять, что видеть Дани не доставляет ему никакого удовольствия!

Нет, это не главное! Главное – она совершенно не готова к приему гостей, каких бы то ни было. На ней старые выцветшие джинсы, старая майка, такая застиранная, что Дани и сама забыла, как раньше назывался ее цвет.

Не дождавшись от нее никакой реакции, гость вопросительно поднял брови.

– Что вам угодно, мистер Ковердейл? – надтреснутым голосом выдавила она из себя.

Какого черта! Это ее дом, и ее свободное время, и она вовсе не собиралась в воскресный вечер принимать незваных гостей. Да еще таких, которые ведут себя, словно делают кому-то одолжение! Впрочем, судя по ее краткому знакомству с этим типом, он действительно считает, что мир создан для него одного!

– Разве ты не собираешься пригласить меня войти? – Насмешливые брови изогнулись. – Или, может быть, это составит какую-то проблему?

– Каким образом, мистер Ковердейл, это может составить для меня проблему, объясните.

– Возможно, тебе неудобно приглашать меня войти, если... если, скажем, внутри уже находится другой гость?

– Я живу одна, мистер Ковердейл, – процедила она, намеренно распахивая дверь пошире.

Он без колебаний шагнул вперед.

– Одинокая молодая женщина вполне могла пригласить в гости одинокого мужчину. В воскресный вечер, – бросил он через плечо.

Не успел он войти, как стены словно сдвинулись, а потолок опустился – такой маленькой показалась Дани ее уютная квартира. И она вдруг почувствовала себя до странности беззащитной. И ответила резче, чем это было необходимо:

– Прошу вас не судить всех по своим правилам, мистер Ковердейл.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь в голосе усилились саркастические нотки.

– Ты, я вижу, лишена воображения. Вот Конни это не смутило бы.

Дани прикусила язык.

– А вы... постоянно живете со своей матерью?

Он пожал плечами.

– Большую часть времени именно там. У меня есть квартира в городе, но я редко ею пользуюсь.

– Как мило, что вы можете это себе позволить, – язвительно заметила Дани.

Большая часть ее жалованья съедала плата за квартиру. Причем квартиру вовсе не такую роскошную, как, несомненно, мог позволить себе Оливер Ковердейл.

– Не понимаю, почему мои жилищные проблемы вызывают у тебя такой нездоровый интерес.

– Ни в малейшей степени, – поспешно ответила Дани. – Не угодно ли пройти в гостиную?

Он язвительно прищурился.

– Я уж потерял надежду, думал, так и продержишь меня в прихожей.

Дани бросила на него взгляд, полный ярости, и шагнула в гостиную. Слава богу, в комнате относительный порядок. Дани прибиралась всегда по воскресеньям, но сегодня не успела добраться до гостиной. Но, кажется, все вещи на своем месте и пыли не видно, вот только вчерашняя газета валяется на полу у дивана.

Комната просторная, нарочито лаконичная обстановка. Никакой лишней мебели, никаких безделушек и украшений, лишь на полу разноцветные плетеные циновки да на кремовых стенах – несколько репродукций Моне. Дани наклонилась и подобрала газету.

– Не хотите ли кофе? Или еще чего-нибудь?

Оливер наклонил голову.

– Кофе, спасибо. Для чего-нибудь еще, как ты выражаешься, еще рано.

Он с сомнением смотрел на изящный тонконогий стул.

– Как ты думаешь, ножки подо мной не сломаются?

– Даже если и сломаются, – едко заметила Дани, – для вас не составит проблемы оплатить мне новую мебель.

Он лишь взглянул на нее насмешливо, и Дани почувствовала, как краска заливает ей щеки. Возьми себя в руки, приказала она себе самой. Он, конечно, не подарок, и вел себя отвратительно, когда она вчера приехала к Конни. Но нельзя же позволять себе опускаться до его уровня!

– Пойду, сварю кофе, – неловко пробормотала она.

Она метнулась в кухню, и только там смогла перевести дух.

Господи помилуй! Что Оливер делает здесь, у нее дома? Зачем он приехал?

К чему эти вопросы, и так все ясно. Конни рассказала ему, что предложила Дани писать книгу. И теперь он явился, чтобы ее отговорить. Даже не отговорить, запретить! Да одного этого достаточно, чтобы Дани обеими руками ухватилась за предложение Конни! Только для того, чтобы сделать ему назло!

Как ребенок, отругала сама себя Дани. Ей уже двадцать девять лет, она успешно защитила диссертацию, коллеги уважают ее как преподавателя с глубокими знаниями и нестандартным подходом к обучению. А вышедшая в прошлом году биография Лео Гарди, если и не пользовалась шумным успехом, то, по крайней мере, получила благожелательные отзывы критики.

Но для Оливера Ковердейла, похоже, все это никакого значения не имело.

– Вот, прошу вас, – с напускным радушием произнесла она, устанавливая на кофейном столике поднос. – Сливки? Сахар?

Дани машинально отметила, что он таки рискнул расположиться на одном из стульев, которые показались ему такими ненадежными. И ничего, пока что стул вел себя вполне достойно.

– Спасибо, ничего не нужно, – покачал головой Оливер.

Никаких компромиссов. Ни в чем. Даже когда дело касается лишь чашечки кофе.

Она же от души добавила и сливок, и сахару в свой кофе и уселась напротив. Ей повезло: она могла есть и пить все, что угодно, и никогда не прибавляла в весе.

– Итак, мистер Ковердейл, чем могу быть вам полезна? – поинтересовалась она, отпив кофе.

– Прежде всего, мы договорились, кажется, обращаться друг к другу по имени, – напомнил Оливер. – Сделай для Конни такую любезность.

Этого ей совсем не хотелось... Сохранить отношения на уровне формальных – и этим ограничиться, вот о чем она думала.

Прищурившись, он обвел глазами гостиную.

– Красиво тут у тебя, – с искренним удовольствием сказал он. – Кто твой дизайнер?

– Даниэла Гарди, – фыркнула Дани.

Дизайнер! Да он что, с луны свалился? Откуда у нее деньги на дизайнера!

Но, с другой стороны, он сын Конни Ковердейл, а размеры ее гонораров вошли в легенды! Большую часть жизни он провел с матерью в Голливуде, да и загородный дом, в котором ее принимали вчера, больше походит на дворец... Он другой жизни и не знает.

Оливер испытующе вглядывался в ее лицо.

– Прости, я, кажется, сказал что-то не то, – смущенно сказал он. – Я не хотел тебя обидеть.

– Я понимаю, – чуть улыбнулась Дани и поставила чашку на стол. – Я не обиделась. Просто вам это трудно понять. Вы... просто вы не поймете.

Он откинулся на стуле.

– Если ты думаешь, что я всю жизнь катаюсь, словно сыр в масле...

– А разве нет? – с интересом спросила Дани.

– Нет, – отрезал Оливер, но больше ничего не добавил.

Нарочно, подумала про себя Дани. Хочет ее заинтриговать. И, надо сказать, преуспел в этом...

– Мистер Ковердейл...

– Ведь мы, кажется, договорились... – укоризненно напомнил Оливер.

Она глубоко вздохнула.

– Ну хорошо. Оливер. Вряд ли вы приехали, чтобы попить кофе и оценить оформление моей квартиры. Так почему бы вам ни перейти к делу?

Оливер задумчиво смерил ее взглядом. Каким-то непостижимым образом ему удавалось выглядеть совершенно уверенным в себе даже на шатком стуле. Она же нервно комкала в руках салфетку...

– Вы всегда стараетесь запугать своих собеседников? – слабым голосом спросила она.

– Запугать? – Он помедлил, словно пробуя это слово на вкус. – Господи помилуй, я просто посмотрел на тебя, Дани.

Посмотрел! Проблема в том, как он это делает! Словно ювелир, разглядывающий в лупу сомнительный камень.

– Ты очень красивая женщина, Дани.

Вот теперь она разозлилась. Какое отношение имеет к делу то, как она выглядит!

– Прошу вас, мистер Ковердейл...

– Слушаю тебя, Дани, – с нажимом произнес он.

В глазах его мелькали озорные искорки.

– Может быть, вы оставите эти игры и перейдете наконец к делу? – выпалила она.

Эта словесная игра, возможно, производит впечатление на молоденьких тщеславных актрис, но с Дани эти номера не пройдут. Она привыкла к восхищенному поклонению со стороны студентов, к теплому отношению семьи, к уважению коллег. Но никто никогда не позволял себе играть с нею, словно кошка с мышкой! Она никакая не мышка, и он сейчас в этом убедится!

Он все еще испытующе разглядывал ее.

– Скажи, а почему ты нарочно стараешься выглядеть серой мышкой? – неожиданно спросил он.

Да он что, мысли читает?! Дани даже задохнулась от возмущения.

– Вот, например, волосы, – продолжал Оливер как ни в чем не бывало. – Такой чудесный цвет. Как красиво было бы, если бы ты распустила их по плечам. А ты нарочно закалываешь их в пучок. – Он помедлил. – Кожа у тебя безупречная. А уж глаза... – Он покачал головой. – Чуть-чуть косметики – только подчеркнуть природные достоинства – и ты станешь неотразима.

– Надеюсь, вы закончили, мистер Ковердейл. Я вам не какая-нибудь... – Она осеклась, почувствовав, что ее безупречная кожа залита румянцем негодования. Почему она так легко краснеет! Надо взять себя в руки – Я предпочитаю выглядеть именно так, как выгляжу, Оливер. Я преподаватель университета, историк.

– В точности как твой дедушка, правда? – Он вновь откинулся на спинку стула. – И что ты пытаешься доказать, Дани?

Дани замерла, словно своими словами он пригвоздил ее к месту. Кровь отхлынула от лица, и она надменно вскинула голову.

– Не понимаю, о чем вы, – стараясь говорить уверенно, произнесла она.

Как он догадался! Откуда он мог узнать!

Несколько мгновений он испытующе вглядывался в ее лицо, а потом удовлетворенно улыбнулся. Улыбка, в которой не было ни капли юмора.

– Не злись на меня, Дани, – миролюбиво сказал он. – Моя матушка, как и все ее приятельницы в Голливуде, в свое время переплатила кучу денег психоаналитикам. Она, видишь ли, боялась, что у меня возникнут комплексы из-за... скажем так, моего происхождения. – Он язвительно улыбнулся. – Так что теперь я дам любому психоаналитику сто очков вперед. Нажимать нужные кнопочки, чтобы получить желаемую реакцию, – это не очень трудно, Дани.

Дани покачала головой. Трудно, наверное, пришлось несчастным психоаналитикам! Она не сомневалась, что с этим пациентом им пришлось помучиться! И вопрос еще, кто из них нажимал кнопки!

– Ваша мать зря потратила деньги, – сухо сказала Дани.

Но решила не добавлять, что вместо психоаналитика ему следовало нанять гувернера, который научил бы его хорошим манерам!

Он с шутовским смирением наклонил голову.

– В конечном итоге она тоже пришла к этому выводу. – И вдруг улыбнулся, но вновь без намека на юмор. – А для чего я пришел, ты и сама знаешь прекрасно, Дани.

Она ошеломленно покачала головой. Он совершенно невозможен! Он ответил на ее вопрос, но так, что она растерялась еще больше!

А он, несомненно, именно этого и добивался.

– Ведь знаешь, не правда ли, Дани?

Видимо, он неверно истолковал ее растерянный жест.

Она сделала глубокий вдох, почувствовав, как но спине пробежал холодок. Что с нею происходит? Она боится его? Или... или она так остро воспринимает близость мужчины?

Не валяй дурака, приказала себе Дани. Он, конечно, хорош собой, словно дьявол. Но и только. При этом он надменен, насмешлив, холоден и безжалостен.

– Мы с вами знаем, – размеренно, словно на лекции, начала она, – что ваша мать обратилась ко мне с предложением...

– Минуточку, – Он поднял руку. – Что значит – обратилась к тебе? Ты ничего не перепутала?

– Нет, – твердо сказала Дани. – Я ничего не перепутала. Все было именно так, как я сказала.

Ей стало его немного жаль. По всей видимости, что бы ни происходило вчера за дверями особняка Ковердейлов, Конни так и не рассказала сыну, как было дело.

– Вы, конечно, можете не верить мне, но факт есть факт. Конни сама мне позвонила.

Он резко поднялся на ноги и стремительно пересек гостиную, замерев у окна.

– Господи, что за игру она затеяла, – донеслось до Дани невнятное бормотание. – Чего она хочет добиться! Столько лет прошло!

Дани заключила, что все эти вопросы адресованы не ей, и решила промолчать. В конце концов, ей тоже неизвестны причины, побудившие Конни начать работу над своим жизнеописанием. Действительно, странно. Столько лет хранить молчание и вдруг принять решение обнародовать свои секреты...

Оливер резко повернулся к ней. Ее напугало странное выражение его лица...

– Скажи мне в точности, что именно сказала тебе моя мать?

Дани нахмурилась.

– Что сказала... Сказала, что пора положить конец сплетням...

Оливер помрачнел еще больше.

– И что вместо этого?

– Правду, я думаю, – с неохотой произнесла Дани.

Понятно, что это вовсе не то, чего хотел бы ее собеседник.

Он решительно сжал губы.

– Посмотрим, как у вас это получится, – угрожающе произнес он. Несколькими стремительными шагами он пересек гостиную и уже от двери обернулся к Дани. – Я бы на твоем месте не строил далеко идущих планов насчет этой книги, Дани.

И с треском захлопнул за собой дверь.

Все!

Дани глубоко вздохнула и без сил опустилась в кресло. Ураган пронесся мимо, оставив за собой первобытную тишину. И несется теперь, набирая яростную силу, к дому Конни Ковердейл. Мир этому дому...