Дневник (Ее жизнь, миссия и героическая смерть)

ХАНА СЕНЕШ

ЕЕ ЖИЗНЬ, МИССИЯ И ГЕРОИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ

Перевели с иврита А. Белов, И. Лапидот

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 5

М. Бреславский - наша Хана Сенеш 7

Дневник 11

Письма 225

Стихи 275

Р. Дафни - Миссия, к последней черте 283

Катерина Сенеш - Моя дочь Анико 302

Часть шестая

"...Единственным реальным результатом было содействие в организации десанта парашютистов. В конце 1943 г. и 1944 г. 32 еврейских парашютиста из Палестины приземлились в семи захваченных нацистами странах. Некоторым из них не удалось достигнуть своей цели, но остальные сумели успешно выполнить важные задания в области военной разведки и оказали моральную поддержку уцелевшим евреям.

12 из них попали в плен, семеро, были {728} казнены нацистскими палачами. Они стали символом беззаветного героизма и самоотверженности. Имена Энцо Серени, Ханы Сенеш, Хавивы Рейк и их сподвижников ознаменовали собой неразрывную связь между ишувом и обреченным на гибель европейским еврейством.

Летом 1944г. британскому правительству было предложено организовать авиадесант в сто парашютистов, который действовал бы во всех балканских странах, имея свою главную базу на территории, освобожденной партизанами Тито; однако англичане не допустили осуществления этого плана.

Контакт с европейскими евреями был впервые налажен Еврейской бригадой. Бойцы бригады организовали общественную жизнь евреев Северной Италии, скрывавшихся в горах и в монастырях, а потом бригада стала центром, к которому обращались представители уцелевших евреев со всех концов Европы. Бригада оказывала им насущную помощь, заботилась о больных и о воспитании детей и всемерно способствовала иммиграции - легальной и нелегальной - в Палестину. Эта обширная, многогранная деятельность бригады была одной из причин ее роспуска английскими военными властями..." см. на нашей стр. ldn-knigi)

{5}

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая читателю книга, включающая литературное наследие Ханы Сенеш - одной из самых замечательных героинь современной истории еврейского народа - и свидетельства ее современников, была, в основном, составлена покойным Моше Бреславским вскоре после ее трагической гибели. Первое издание сборника "Хана Сенеш" появилось в свет еще в 1946 году, и оно включало в себя ее дневник, письма, стихи и пьесу "Скрипка" (о жизни кибуца), воспоминания ее друзей и боевых соратников и обобщающую статью составителя сборника.

Подобранный материал развертывает перед нами широкую панораму ее жизни с раннего отрочества, когда Хане было всего 13 лет и до того дня, когда она отправилась в тыл врага выполнять боевое задание. В своем дневнике, в стихах и письмах, Хана Сенеш, как бы сама рассказывает о себе, раскрывает перед нами свой внутренний мир, повествует о тех жизненных путях, которые привели молоденькую еврейскую девушку из обеспеченной интеллигентной семьи в Эрец-Исраэль, сначала - на учебную сельскохозяйственную ферму, а затем в кибуц. Эти материалы позволяют также бросить беглый взгляд на период подготовки и выполнения боевого задания. Раздел "Миссия", включающий описание ее ареста и казни, завершал рассказ о последнем этапе ее так рано оборвавшейся жизни и повествовал о том, о чем она сама не успела рассказать.

Шестое издание книги, вышедшее в свет в 1955 году в расширенном объеме, обогатилось свидетельскими показаниями матери Ханы Сенеш, в которых говорится о детстве, отрочестве и юности ее дочери, а также о ее пребывании в тюрьме и мученической смерти.

{6} В десятом издании, появившемся в 1967 году, после смерти составителя сборника, Моше Бреславского, сделаны некоторые коррективы, продиктованные временем.

При активном содействии матери заново просмотрено все литературное наследие Ханы Сенеш на иврите и венгерском, исправлены обнаруженные неточности в датах, в изложении хода событий и искажения в переводе; раскрыты подлинные имена людей, так как нет более необходимости скрывать их; восстановлены купюры, сделанные в свое время по разным соображениям; значительно расширен раздел литературного наследия. Все письма Ханы Сенеш к матери, к брату и ДРУГИМ - даны в одном разделе и в хронологическом порядке. Таким образом, десятое издание книги можно рассматривать как исправленное, расширенное и, по-видимому, как окончательный и исчерпывающий вариант в той части, которая относится к литературному наследию Ханы Сенеш. Его подготовил к печати Шломо Эвен-Шошан.

Светлый образ Ханы Сенеш, члена кибуца Седот-Ям (Кесария), навеки запечатлен в памяти всех сынов и дочерей Израиля. Он хранится в тайниках наших сердец и с трепетной любовью воспроизведен в легендах, стихах, рассказах и пьесах израильских писателей, стал знаменем и символом для целого поколения. Ее собственные стихи, отрывки из писем и дневников звучат на литературных вечерах и во время дружеских встреч молодежи, в школах и кибуцах, в клубах и воинских частях.

Некоторые из ее стихов, положенные на музыку, стали подлинно народными песнями. Имя Ханы Сенеш носит кибуц на границе с Самарией. До образования государства, ее имя было присвоено судну, доставлявшему нелегально в страну, тайком от англичан, новых олим из Европы.

Книга "Хана Сенеш" - достояние всего {7} нашего народа. Она переведена на несколько языков и нашла благодарных читателей не только среди евреев диаспоры, но и завоевала сердца людей других национальностей. Выдержав десять изданий на иврите, книга вышла также на венгерском (1954), испанском (1966) и английском (Лондон, 1971, Нью-Йорк, 1972).

В предлагаемом читателю русском издании дневник, письма и воспоминания матери публикуются с сокращениями. Из литературного наследия Ханы Сенеш печатается лишь несколько стихотворений. Сокращен также раздел "Миссия" из него дана лишь статья Р. Дафни. Издательство надеется, что после первого знакомства с героической жизнью Ханы Сенеш, у многих читателей этой книги появится желание узнать о ней как можно больше. И тогда они обратятся к ивритскому изданию этой книги.

Два стихотворения Ханы Сенеш - "Ты не стонешь..." и "Среди моря огня..." публикуются в переводе Рахили Баумволь, остальные стихи - в переводе Веры Горт.

Воспоминания Катерины Сенеш "Моя дочь Анико" и, дневник Ханы Сенеш с 7 сентября 1934 г. по 25 июня 1938 г. даны в переводе

И. Лапидота, а с 28 июня 1938 года и до конца - в переводе А. Белова (Элинсона). Ему же принадлежат переводы писем Ханы Сенеш, статей М. Бреславского, Р. Дафни и предисловия.

{8}

НАША ХАНА СЕНЕШ

Хана Сенеш - член кибуца Седот-Ям (Кесария), вошла в группу парашютистов, которая была сформирована в разгар Второй мировой войны и отправлена с дерзкой миссией в тыл врага, в страны, где хозяйничали нацисты. Среди наших товарищей, которые были схвачены, погибли или исчезли, не оставив следов, Хана Сенеш - единственная, о судьбе и последних днях жизни которой, вплоть до ее казни, дошли к нам ясные, вполне достоверные и точные сведения и показания очевидцев. Все известные нам подробности ее жизни и гибели рисуют в совокупности образ человека исключительного и неповторимого, подлинной героини, осененной ореолом беспримерного мужества.

Хана прибыла в страну в самом начале Второй мировой воины. Большая внутренняя душевная буря привела ее в Палестину из среды отчужденного и ассимилированного еврейства. На фоне все растущих разрушений, усиливающейся блокады Эрец-Исраэль и ощущения неотвратимо надвигающегося на еврейский народ катастрофы, росло и зрело в ней сионистское самосознание, чувство халуцианского авангардизма и приверженности к новым формам жизни, символом которых стал кибуц.

На этой почве вcпыхнуто и разгорелось душевное пламя, побудившее ее мобилизоваться и взять на себя выполнение героической миссии. Сионизм, страна Израиля, работа на ферме, иврит, кибуц, боевое задание - каждая первая встреча с этими понятиями была для нее своего рода откровением. Свою короткую жизнь она прожила целеустремленно и с поразительной активностью. Ее сердце билось в такт эпохе, дыхание было горячим, глаза жадно всматривались вдаль, руки были протянуты навстречу грядущему. Всегда и везде - была ли она одна или с друзьями, {9} среди партизан, в нацистской тюрьме или перед лицом палачей - она дышала горным воздухом вершин. Она всегда задумывалась над тайнами мироздания, загадочными страницами истории своего народа и таинствами собственной жизни. Первозданной силой, истоки которой скрыты от нас, и поразительной внутренней сосредоточенностью, она проложила себе путь за считанные годы самостоятельной жизни, сначала к трудовой деятельности и в кибуц, а затем "к братьям на чужбине" (она должна была участвовать в действиях по спасению обреченного на гибель венгерского еврейства), пока не сгорела в пламени своей святой миссии.

Хана Сенеш родилась 17 июля 1921 года в Будапеште. Ее отец, Бела Сенеш, - одаренный еврейско-венгерский писатель, умер молодым, когда она была еще ребенком. Между осиротевшей девочкой и ее матерью, Катериной Сенеш (урожденной Зальцбергер) установились необычайно трогательные, тесные и сердечные отношения, какие редко бывают между детьми и родителями. Мать много сил отдавала ее воспитанию и оказала на нее огромное влияние. С детства проявилась незаурядная одаренность Ханы, и она была первой ученицей в школе. Девочка воспитывалась в зажиточном еврейско-венгерском доме, очень далеком от национальных традиций, и посещала венгерскую школу. Атмосфера все усиливавшегося антисемитизма, отголоски народных страданий, сигналы бедствия, доходившие из Палестины - все это раздувало в ее душе уголек национального самосознания, приобщило ее к благородным идеям сионизма.

И Ханой овладела одна страстная мечта - Эрец-Исраэль. 19 сентября 1939 года, когда Вторая мировая война лишь начиналась, и никто не был в состоянии предсказать размеры и масштабы грядущей катастрофы, Хана репатриировалась в Палестину и поступила в сельскохозяйственную школу в Нахалале, где пробыла два года. Закончив учебу, она решила, после короткого периода колебания и поисков, {10} присоединиться к "Объединенному кибуцу" ("Гакибуц Гамеухад"), к одной из групп рабочей молодежи. 22 декабря 1941 года она вступила в коллектив кибуца "Седот-Ям - Кесария". Более двух лет Хана проработала в нем, и тут в ее сознании вспыхнула мысль о священной миссии по спасению от смерти запертых в гетто и лагерях евреев диаспоры. Эта мысль зрела в ней в течение ряда лет.

В тот день, когда она прощалась со страной, ей довелось встретиться с единственным братом, горячо любимым Гиорой, прибывшим в Палестину из Франции. Назавтра она была уже по пути в Каир. 11 марта 1944 года она улетела в Италию, а 13-го приземлилась с парашютом в Югославии, среди партизан, боровшихся с нацистами. Около трех месяцев скиталась она по партизанскому краю, стремясь пересечь границу, не давая покоя ни себе, ни товарищам.

9 июня ей, в конце концов, удалось пробраться через границу в Венгрию, но назавтра же она попала в руки нацистов, став жертвой предательства. Пять последних месяцев своей жизни она провела в фашистском застенке, а 7 ноября 1944 года (21 хешвана 5705 года) была казнена. Тюрьма и пытки не сломили ее духа, никакими страданиями не удалось заставить ее покориться, выдать секреты своей миссии. Неизвестные похоронили ее на "Площадке мучеников" в Будапеште. В 1950 году ее останки были доставлены в Израиль, и на горе Герцля в Иерусалиме она нашла свой последний покой.

М. Бреславский

{13}

ДНЕВНИК

ДЕТСТВО В ДИАСПОРЕ

(Дневник она начала вести в возрасте 13 лет. До 18.6.1939 записи сделаны на венгерском языке, затем короткое время вперемежку - на иврите и венгерском, а в последующие годы - исключительно на иврите. Дневник публикуется В сокращенном виде.)

Будапешт

7.9.1934

Утром мы посетили могилу отца. Как печально, что в столь раннем возрасте нам пришлось узнать кладбище. Но я чувствую, что и с той стороны могильного камня отец помогает нам, пусть одним лишь своим именем. Я думаю, что это самое ценное наследство, которое он мог оставить нам.

12.9.1934

Сегодня первый день школьных занятий. Снова прошел год. Все кажется теперь таким странным: новые учителя, а главное - новый классный руководитель. Тети (В Венгрии дети называют учителей и учительниц дядями и тетями.) Илоны мне очень не хватает, хотя и тетя Воришка кажется милой. Но не следует торопиться с выводами в первые дни. Наш новый учитель венгерской литературы тоже замечательный. Его зовут Лайош Иекели, {14} он известные поэт. Одно удовольствие присутствовать на его уроках.

7.10.1934

Вчера и сегодня, в воскресенье, мы свободны от занятий. До обеда был довольно удачный домашний праздник, а после обеда мы пошли в синагогу. Какие странные эти субботние богослужения в синагоге: все занимаются чем угодно, только не молитвой. Девушки разговаривают и поглядывают вниз, на мальчиков. Мальчики тоже разговаривают и смотрят вверх, на девушек. Вот и все.

Я рада, что подросла за последнее время. Мой рост теперь 1,55м, а вес 45 кг. По моему мнению и по мнению других я не красивая, но я надеюсь, что со временем стану лучше.

14.10.1934

Сегодня мы окончательно договорились с матерью Магды, что я буду учить Магду. За в часов в неделю мне будут платить 15 пенге. Довольно приличная сумма. Я полагаю, что больше меня никто в классе не зарабатывает. Теперь я смогу на собственные деньги брать уроки танцев и ходить на каток.

20.10.1934

Далмади, у которой несколько дней тому назад умер отец, вчера снова вернулась в школу. Несчастная! Как она печальна! Но она по крайней мере имела отца в течение тринадцати лет.

На уроке физики мы были свидетелями очень {15} трогательной сцены.

Разумеется, Далмади не приготовила урока и хотела сказать об этом учителю. Но у нас полагается обращаться к учителю с места, оставаясь за своей партой. Бедняжка Далмади встала - и расплакалась. Некоторое время она стояла в растерянности, потом, вдруг решившись, подошла к учителю и шепотом рассказала ему о смерти отца. Все мы были чрезвычайно растроганы при виде того, как старенький учитель пожимал руку маленькой девочке. В моем описании это не производит впечатления, но тогда весь класс плакал.

Давно ничего не записывала в дневник: у меня уйма всяких дел. Джори (Гиора - брат Ханны.) недавно нашел мой дневник: и прочитал его целиком; я была ужасно сердита, так как, после этого он все время дразнил меня. Но вчера вечером он торжественно поклялся, что никогда больше не будет упоминать о дневнике.

В пятницу было 15-летие прихода к власти Хорти, и мы пошли смотреть парад. Я глядела на солдат и думала: все это красиво, но что будет, если вспыхнет война? Мама говорит, что теперь "военное настроение". Как хорошо, что брат еще маленький. Упаси нас Бог от войны - ведь будет разрушен весь мир.

А пока у меня есть более срочное дело: приближается учительское собрание. Не исключено, что я получу плохую оценку за "чистоту и порядок". Но будем надеяться на лучшее. Кроме {16} того, по остальным предметам у меня все хорошо.

27.11.1934

Все оценки хорошие, в том числе и по "чистоте и порядку". Мне нужно только подтянуться по французскому языку.

Приятно думать, что менее чем через месяц начнутся рождественские каникулы.

25.12.1934

В воскресенье мы пошли в оперу. Ставили "Севильского цирюльника". Исполнение было замечательное. Как великолепны эти каникулы: от 22 декабря до 7 января. Мы получили также много подарков: от мамы билеты в оперу, от бабушки Фини две пары чулок, от другой бабушки красивую брошь, от тети Илуш материал на летнее платье, от тети Ирмы - рукавицы и носки для лыж.

Кроме всего этого - три красивые книги. Я вышила для мамы закладку для книг, бабушке Фини преподнесла набор для писем, а Джори - копилку.

1.1.1935

Вот и опять Новый год. Как быстро летит время. В канун Нового года меня охватило какое-то странное чувство. Что ожидает нас в наступающем году - радость или печаль? Не было бы только хуже, чем в прошлом году. Вчера вечером я снова была в опере. Шла "Летучая мышь"; было очень хорошо. Скоро кончаются каникулы.

{17}

13.1.1935

Сегодня - воскресенье, я свободна и могу писать. На каток я не могу идти так как простужена. Я очень люблю кататься на коньках и даже состою в Клубе конькобежцев.

26 января состоится вечер танцевального кружка в связи с окончанием курса. Я сильно волнуюсь: пройдет ли все удачно?

Для этого вечера у меня имеется красивое розовое платье.

7.4.1935

В полдень приедет Эвика (Двоюродная сестра Ханы, погибшая в Освенциме.) и останется несколько дней. Я жду ее с нетерпением. Возможно, что она перейдет учиться в мою школу, которая по своему уровню выше провинциальной школы в Домбоваре. Я всеми силами борюсь за это хотя понимаю, что беру на себя большую ответственность. Я надеюсь, что мы не будем ссориться, но этот вопрос все же немного беспокоит меня. Кроме того, нам нужно будет очень остерегаться, чтобы не стать соперницами: это может нарушить мир.

31.5.1935

В школе устраивают праздник и будет ставиться пьеса Мадача "Человеческая трагедия". Я буду исполнять в ней роль ангела Михаила. Сначала распространился слух, что будут приглашены также мальчики и что после спектакля будут танцы. Потом оказалось, что это ложный слух. Очень жаль, я так люблю танцевать.

Мои занятия в школе идут неплохо, за {18} исключением французского языка. Мне стыдно перед самой собой, что я не в состоянии исправиться по единственному предмету, с которым у меня трудности. Дело тут, собственно, не в оценке - у меня по французскому языку "отлично", - а в отсутствии уверенности в себе. Я утешаю себя тем, что все девочки имеют репетиторов и у них поэтому большое преимущество.

Юци пригласила меня провести летние каникулы у озера Балатон. Я, наверно, поеду сразу после экзаменов.

29.8.1935

На лето я не взяла с собой дневника, так как полагала, что у меня не будет свободного времени, чтобы вести его. Я опасалась также, что кто-нибудь обнаружит его и прочтет. Секретов в нем, правда, нет, но все же не хочется, чтобы это случилось.

Поэтому пишу теперь по памяти. Занятия в школе закончились 15 июня. Как я и ожидала, по всем предметам, кроме французского, у меня было "отлично". В два часа я уже была в поезде. Юци с семьей мы встретили на вокзале и там же я попрощалась с мамой.

У озера Балатон я провела 17 дней. Подводя итоги, могу сказать что провела время хорошо, хотя, конечно, не так, как в Домбоваре, где я чувствовала себя, как дома.

С Юци у меня тоже не установилось близких и сердечных отношений. По-видимому, больше всех привязалась ко мне ее маленькая сестренка.

{19} Тетя Элла и дядя Эгон были очень милы, а эти две недели были для меня интересны и содержательными, так как я услышала много нового от дяди Этана. Он открыл мне новый мир. Есть вещи, в существование которых я не верю, - например, нимфы и тому подобное. Но что касается астрологии, спиритизма и телепатии, то в них имеется немало такого, что я готова принять.

Летом я прочитала "Синюю птицу" Метерлинка. Ни одна книга не дала мне так много ценного, как эта. В ней утверждается, например, что смерти не существует, так как мертвых можно оживить, вспоминая о них. Я почувствовала большую правду, которая содержится в этой мысли. В самом деле, вспоминая папу, я как бы возвращаю то время, когда он был жив.

Я не могу в точности описать то, что я чувствую; несомненно одно: нужно тщательно взвесить, с кем можно о таких вещах говорить, так как большинство людей способно высмеять и тебя, и твои слова.

С Балатона в Домбовар я поехала 3 июля. Первые дни мне немного не хватало озера - оно было чудесно. Но в Домбоваре я нашла так много приятных и интересных занятий, что они с избытком возместили мне отсутствие Балатона. С Эвикой мы поладили хорошо; больше того, мы стали очень близкими подругами. Поэтому я сильно огорчалась, что ее не приняли в нашу школу. Известие об этом дошло до меня еще во время моего пребывания у Балатона. Меня это {20} так опечалило, что я ушла к себе в комнату и плакала.

А теперь я хочу ответить самой себе на вопрос, который мне не раз задавал Джори: интересуют ли меня мальчики? Да, они интересуют меня больше прежнего, но лишь в общем, так как за все лето я не встретила ни одного парня, который понравился бы мне по-настоящему. Правда, с ребятами мне вообще мало приходилось встречаться. Вот как я представляю себе идеального парня: приятной наружности, хорошо одет, но не щеголь; спортсмен, но с разносторонними интересами; интеллигентный и умный, но веселый; не дерзкий и не ловелас. Но такого я до сих пор не встречала.

За все лето я написала только два стихотворения. Одно - ко дню рождения мамы, второе- я стеснялась его показывать - снова о жизни. Вот это стихотворение:

Жизнь - лишь день мимолетный,

недолгий,

Страница труда и страданий.

Лишь оглядеться нам время дано.

Красок и образов вихрь промелькнет

И вот уже жизнь позади.

6.9.1935

Утром мы ходили на кладбище. По-моему, бессмысленно отправляться в такой дальний путь только для того, чтобы постоять несколько {21} минут у папиной могилы. Мысленно я ведь всегда с ним и постоянно спрашиваю себя: доволен ли он мною, поступаю ли я так, как он бы этого хотел. Его лицо помню смутно, но очень люблю папу и всегда чувствую его рядом с собой. Мне очень хочется быть достойной его в писательском труде, но сомневаюсь одарена ли я достаточными способностями. Хотя меня не покидает настойчивое желание писать, я не уверена, что быть писательницей - мое призвание. Цель моей жизни, пожалуй, - добиться счастья для себя и окружающих Я всей душой желаю своей жизнью хотя бы на один небольшой шаг приблизить человечество к счастью. Но это очень большая и честолюбивая задача, и я еще не знаю пока, что я могу для этого сделать. Иногда я думаю стать учительницей. Но это очень трудно.

4.10.1935

Произошло нечто ужасное! Вчера вспыхнула война между Италией и Эфиопией. Все опасаются, что вмешаются англичане и что тогда война охватит всю Европу. Об этом и подумать страшно. Как скоро люди забывают. Ведь до сих тор еще все страдают от результатов последней мировой войны. Зачем эта бойня? Во имя чего ведут на смерть молодежь?

Если бы ей предоставили идти по пути мира, она могла сделать для человечества много полезного и прекрасного. По-моему, нет ничего отвратительнее политики.

Теперь о более интимных делах. Вот уже {22} несколько дней за мной ухаживает один из товарищей Джори. Он, как и я, тоже ученик пятого класса. Он набрался смелости и спросил, не соглашусь ли я погулять с ним в воскресенье? Я ответила, что пойду, если нас будет сопровождать Джори. Если все, что он рассказывал, - правда, то мне очень жаль его: у него не ладится жизнь в семье. Что-то там не в порядке - это несомненно.

25.10.1935

Во вторник, 22-го октября состоялась премьера фильма, поставленного по папиной пьесе. Пауль Хорбигер в главной роли был великолепен. Фильм получился удачный и имел успех. Я всей душой молилась, чтобы он не провалился. Но даже если бы так случилось, это не была бы вина папы, так как его пьеса очень удачна. Материальная сторона меня нисколько не интересует.

Кроме Марики у меня появилась еще одна ученица. Я бы не сказала, что это светлый ум; но в противном случае я не понадобилась бы ей! Я попросила 12 пенге в месяц, и ее родители сразу согласились.

1.11.1935

Сегодня день поминовения усопших. Хотя это и христианский праздник, в этот день каждый думает об умерших близких. После обеда мы пойдем на могилы Лорики и дяди Роби. Боже, до чего мы неблагодарны! Больше года прошло с тех пор, как я была там. Правда, я не верю, {23} что это может сколько-нибудь порадовать их, или что они вообще знают о моих посещениях, - но совесть моя будет спокойнее, если я принесу эту небольшую жертву в знак солидарности за их доброе отношение ко мне.

Вчера вечером мы с Джори ходили в зимний плавательный бассейн смотреть соревнования по плаванию между Америкой и Венгрией. Было очень интересно и даже был побит мировой рекорд по плаванию на спине (американец Кифер). Но я нахожу, что нынешнее увлечение спортом несколько преувеличенно (особенно это проявляется у Джори).

Да, я чуть не забыла записать: мы смотрели фильм "Скарлет Пимпернель" - по роману, который я читала на английском языке. Очень хороший фильм, один из лучших, которые я видела в своей жизни. Главную роль исполнял Лесли Говард. Он был бесподобен!

22.12.1935

Я заболела и слегла в кровать. С тех пор, как я болела плевритом, за меня всегда боялись, как бы у меня не развилась серьезная болезнь. Но ничего серьезного не случилось. Болезнь имеет, наряду с недостатками, и некоторые полезные стороны. Например: имеется много времени для чтения и размышлений. Теперь, когда я лежу в кровати, я строю планы: когда я стану взрослой, то есть когда мне будет около двадцати, я открою у озера Балатон летний лагерь для детей. По вечерам я обдумываю подробности этого {24} плана, и у меня уже готов весь распорядок для будущего лагеря.

4.1.1936

Прежде чем начать писать, я перелистала прежнюю новогоднюю запись. Тогда я спрашивала себя : что принесет с собой 1935 год? Теперь как бы подводя итоги, я могу ответить, что 1935 год был хороший во всех отношениях, и я довольна им. Дай Бог, чтобы я могла сказать то же самое о 1936!...

В среду вечером я была у Юци. Беседовали.

Между прочим Эгон присутствовал при разговоре и утверждал, что у оккультных наук, в первую очередь у графологии, большая будущность. Но меня это не влечет; я сказала ему, что интересуюсь, главным образом, воспитанием детей, а кроме того, люблю быть организатором интересных дел. Тогда он посоветовал мне поехать после выпускных экзаменов в Швейцарию и изучать там гостиничное дело. Еще много времени впереди!

16.1.1936

Я лежу в кровати. Немного, простудилась и поэтому осталась дома. Сначала я хочу описать последнюю субботу; не потому, что она была очень приятной: я надеюсь, что описав все, я буду меньше думать об этом потом. Вот как было дело. После обеда Зоя пригласила меня к себе на танцы. Кроме меня, все собравшиеся знали друг друга. Я же знала только Зою, а она, к сожалению, в качестве хозяйки была не на {25} высоте. Она все время разговаривала с гостями на темы, которые интересовали только их. Так, по крайней мере, было вначале. Это довольно скучное для меня положение длилось от пяти до семи. Потом подали чай и начались танцы.

По правде говоря, я чувствовала себя довольно скверно, так как заметила, что мальчики приглашали меня танцевать с явной неохотой и сразу оставляли меня, как только танец кончался. Только один или двое были немного вежливее. Парни, по-видимому, думают, что все девушки глупы и даже не понимают, что музыка не обрывается в середине пластинки. Впрочем, я не огорчаюсь, что была там: я, по крайней мере, извлекла урок, что не следует ходить в незнакомое общество. Самой невоспитанной оказалась одна девушка: когда я села около нее, она тут же встала и ушла, уведя с собой мальчиков, которые были с нею. Странные бывают люди!

Но я могу рассказать о куда более интересных и значительных событиях. Я была на концерте Фуртвенглера. Это было чудесно! Исполнялись увертюра Шумана "Манфред", его же "Весенняя симфония" и Седьмая симфония Бетховена. Это было превосходно!

Вчера я немного поссорилась с мамой. Я что-то читала, а мама подошла и вырвала это из моих рук, заявив, что это предназначено не для меня. Это меня задело, так как я читала письмо школы, адресованное маме, и я считала, что имею право знать, что в нем написано. Однако, потом я стала обдумывать, как бы я сама {26} поступила, если бы это случилось с моим ребенком. Я пришла к выводу, что если письмо уже было в его руках, то я не стала бы его отнимать. Вместо этого я бы позаботилась, чтобы адресованные мне письма не валялись где попало... Не знаю, останусь ли при том же мнении, когда вырасту.

8.2.1936

Мы купили дом! Это была давнишняя мечта мамы.

Но теперь, когда эта мечта исполнилась, она полна сомнений, правильно ли она поступила. Что касается меня, то я очень довольна. Дом расположен в прекрасном месте и при нем имеется большой красивый сад.

19.4.1936

Сегодня состоялась моя первая в жизни "премьера". Пьесу я сама написала и поставила. Она исполнялась перед тетей Воришкой, но она, кажется, не оценила ее по достоинству. Я думаю, что пьеса неплохая, хотя ничего из ряда вон выходящего или поучительного в ней нет. Что касается выбора профессии, то я все еще думаю о школе гостиничного дела. Но у меня имеется в более серьезный проект, - связанный с детьми:

школа-интернат наподобие английских закрытых средних школ. Это интересное и важное дело.

9.5.1936

Вот мы и переехали в наш новый дом. Чудесное чувство - жить в собственном доме. Каждый день я обнаруживаю что-нибудь {27} прекрасное и полезное. Конечно, работы тут еще непочатый край, но мы ведь перебрались сюда всего лишь 5 дней тому назад.

Сегодня я приглашена на вечер и надеюсь, что он будет приятный. Джори тоже будет. Он уже начал проявлять все возрастающий интерес к девушкам и просил меня представить его некоторым из моих соучениц.

Кстати, Джори был вчера очень мил и вел себя тоже весьма прилично. Один мальчик сказал, что не знает, что Габи находит во мне, на что Джори ответил ему, что я очень умна и, хотя занимаюсь немного, все оценки у меня отличные. Тогда мальчик сказал: "Да, это здорово!". Но я думаю, что с точки зрения ребят эти качества не очень важны. Девушки должны обладать и другого рода достоинствами. Это очень хорошо показано в книге Теккерея "Ярмарка тщеславия". Эта книга мне очень нравится: читая ее, постоянно обнаруживаешь в ней свои собственные черты или другие знакомые образы. В то же время книга полна остроумного сарказма.

31.5.1936

История с Габи продолжается: вчера он сделал мне "признание в любви" в полном смысле слова. Правда, только письменно. По-видимому, мне суждено, чтобы мои сверстники признавались мне в любви письменно.

Мы пытались вместе готовить уроки физики и математики, когда он вдруг написал это "признание" в своем блокноте. Я не нашлась, что {28} сказать, и быстро захлопнула его блокнот. Немного позже он спросил, могу ли я что-нибудь ответит. Я сказала, что нет. Габи очень глуп. Пятнадцатилетний парень не может писать своим сверстницам такие вещи - это смешно. Не думаю, чтобы он мне особенно нравился, но дружить с ним я готова.

15.6.1936

Снова меня одолевают странные мысли. Я хочу быть писательницей. Но пока я лишь смеюсь над собой. Я не знаю, имеются ли у меня способности.

Но меня вдохновил успех моей пьесы: она всем понравилась. Но если уж писать - не обязательно пьесы. Я писала бы охотнее романы. У меня возникла идея, хотя она еще не совсем ясна. Я подумала о жизни двух людей, о двух параллельно развивающихся мирах, ибо эти люди не знают друг друга. Я хотела бы выразить мысль, как противоречивы, подчас, интересы людей, связывающие их между собой. Я чувствую, что если и смогу по-настоящему написать об этом, то лишь значительно позднее. И все же, стоит испытать свои силы уже сейчас. Но мне не хватает уверенности в себе.

18.6.1936

Сегодня я встала в шесть часов утра. Погода такая чудесная, что не хочется оставаться в кровати. Ввиду того что мама уехала на несколько дней, я встаю теперь когда хочу. С 15 числа я живу как рыба в воде: каждый день хожу {29} плавать, играю в теннис (я, конечно, не уверена, что рыбы играют в теннис). В Дамбовар я поеду лишь в конце месяца.

Когда я решила вести дневник, я имела в виду записывать в нем лишь приятные и серьезные вещи, но ни в коем случае о ребятах, как это делают другие девочки. Но оказалось, что невозможно исключить парней из жизни пятнадцатилетней девушки. Поэтому я вынуждена - точности ради - описать подробнее, как развивалась история с Габи.

Итак, он не ограничился упомянутым "признанием"-но одолжил мне книгу (кстати, очень хорошую - "Веселые мысли"), вложив в нее свою фотокарточку с надписью: "На вечную память от любящего тебя Габи". Я не сказала ему ни слово об этой фотокарточке, но с тех пор, каждый раз, когда я встречаю его (а это бывает довольно часто), он говорил мне комплименты, от которых я старалась отмахнуться.

Несколько дней тому назад он снова пришел ко мне и мы играли в пинг-понг. Не знаю, как свернулся на эту тему разговор, во всяком случае я сама виновата, что дошло до этого. Я сказала ему, что мне сделали уже два предложения. Конечно, я преподнесла все это в шутливой форме и даже сказала, что я в большой растерянности. На это он ответил, что он хотел бы видеть меня растерянной, и спросил, что я ответила бы ему, если бы он через десять лет сделал мне предложение, и т. д. и т, п.

Я ответила, что он ведет себя по-мальчишески и что бессмысленно {30} говорить о таких вещах, поскольку нам всего лишь по 15 лет. Лучше всего просто дружить.

Итак, мой дневник становится таким, как у любой пятнадцатилетней девушки - несерьезным и лишенным индивидуальной окраски.

Домбовар, 17.7.1936

С сегодняшнего дня я вегетарианка. Постараюсь повлиять в этом направлении и на маму. Пока я испробую это в течение полугода. Если за это время я не изменю своего мнения, то останусь вегетарианкой на всю жизнь.

3.8.1936

Меня не оставляет желание стать писательницей. Каждый вечер я молюсь Богу, чтобы он одарил меня литературным талантом. Я не знаю, вызвано ли это мое желание стремлением отличиться и добиться славы, но одно мне ясно: написать что-нибудь хорошее - чувство изумительное! Поэтому за писательскую профессию стоит бороться.

Человек, возвысившийся над средним уровнем, как правило больше страдает, но на его долю выпадает и больше радостей. Я готова принять больше горя, только бы не про" жить жизнь "среднего человека". При этом я имею в виду не только литературную деятельность. Я вовсе не думаю, что тот, кто достиг известности, - выдающийся человек. Для этого нужна большая душа, и об этом я мечтаю.

4.8.1936

Я рассердилась на себя, когда снова {31} прочитала все написанное мною до сих пор. Каждое слово кажется мне теперь пустым и неискренним. "Большая душа!". Как я далека от чего-либо подобного! Я всего лишь пятнадцатилетняя девушка, погрязшая в мелочах жизни и ведущая борьбу главным образом с самой собой. А это самая трудная борьба...

Но и эти слова звучат как фраза, и вообще что бы я ни подумала,-"звучит" на бумаге иначе. Ввиду этого следует, может быть, прекратить писать...

18.9.1936

Сегодня второй день еврейского Нового года, Вчера и сегодня мы ходили в синагогу. Мне пока еще не ясно, каково мое отношение к синагоге, к религии, к Богу. Последний и наиболее сложный вопрос - О Боге - меня беспокоит меньше всего: я верю в его существование, хотя и не могу этого выразить. Мне ясно, что еврейская религия больше всего соответствует моему образу мыслей. Что же касается синагоги, то беда в том, что я не придаю ей особого значения и не чувствую в ней духовной потребности: я вполне могу молиться и дома.

27.9.1936

Я стала казначеем кружка стенографии и секретарем кружка по изучению Библии. Я с радостью выполняю эти обязанности, несмотря на связанную с этим немалую работу. Библейский кружок 12 декабря устраивает небольшое празднество, и мы (седьмой класс) будем {32} основными организаторами. У меня уже теперь множество различных планов, и я надеюсь, что все пройдет успешно.

Мики снова пришел сегодня, но мне это уже немного надоело. У меня с ним очень мало общего, и я считаю его довольно бессодержательным. Мне хотелось бы встретить по-настоящему хорошего парня, так как те, которых я знаю давно, наводят на меня скуку. Габи учит меня теперь играть в бридж. Это интересная игра, но пока у меня, конечно, лишь смутное понятие о ней.

Итак, эта тетрадь окончена. Когда я начала в нее писать, мне не верилось, что она когда-нибудь заполнится целиком.

10.10.1936

Сегодня утром мы были у бабушки и наблюдали за похоронами премьер-министра. Я и Джори пошли неохотно. Меня мало интересуют эти пышные военные церемонии. Сказали, что я бесчувственна и чопорна, но я не разделяю этого мнения. В общей сложности, там не было ничего интересного, кроме роскошных венков и нескольких видных личностей: зять Муссолини (Чиано) и австрийский канцлер Шушинг. Но мне не было любопытно на них смотреть.

После обеда мы пошли в синагогу. Одноклассник Джори произнес проповедь. Он говорил неплохо. Удачная мысль - каждый раз давать выступать другому.

19.10.1936

Читаю "Войну и мир" и приближаюсь к концу. Теперь идеи Толстого мне достаточно ясны.

{33} Эта книга - одна из лучших, которые я читала. Сюжет книги очень увлекательный, но еще более захватывают взгляды Толстого на историю, описание и толкование им событий, которые привели к зимней кампании войны 1812 года. По мнению Толстого, отдельные личности - он имеет в виду выдающихся людей - не могут оказать решающее влияние на ход событий. Особенно привлекает мое внимание та часть книги, которая рассматривает вопрос власти. Иначе говоря, разбирается вопрос о том, что побуждает толпу сначала покориться воле одного человека, а спустя некоторое время казнить его! Писатель не дал еще пока ответа на этот вопрос. Он ограничивается тем, что отвергает взгляды прежних историков. Я с нетерпением жду его ответа. А может быть, и он не знает какова природа власти?

20.10.1936

Кончила читать "Войну и мир". Толстой все же ответил на вопрос, но должна признаться, что мне не все понятно. Правда, честно говоря, под конец у меня не хватило терпения и последнюю часть книги я читала поверхностно, мало вникая в содержания. Эпилог - теоретическую часть книги - я прочитаю еще раз, так как трудно понять ее с первого раза...

25.10.1936

Я счастлива. Прочитала маме стихотворение "Продавец мороженого", и оно понравилось ей.

{34} Может быть, я все же смогу стать писательницей. Но как много людей пишут!

4.11.1936

Моя радость оказалась преждевременной. Вчера состоялось обсуждение подготовки к празднику Ханука и я читала сочиненную мною пьесу "Брачное предложение, год 2036" (написано специально для школьного спектакля). Я рассчитывала, что пьеса подойдет для праздничного вечера, но по ледяному молчанию слушателей я поняла, что она не понравилась. Полагаю, что я сильно покраснела; во всяком случае, лицо у меня горело. Но я держала себя, как мне кажется, довольно хорошо. Меня беспокоит, что завтра я должна буду читать свою пьесу в классе, и я опасаюсь теперь, что и там она не будет иметь успеха. Несмотря на все это, я намерена прочесть в литературном кружке свое стихотворение "Вечернее настроение" (возможно, я назову его "Сумерки"),

14.11.1936

Читала свою пьесу в классе (это было уже давно) и она понравилась. Написала еще одно стихотворение - "Слеза", навеянное личными переживаниями. Это и еще одно стихотворение ("Вечер") я собираюсь представить на конкурс литературного кружка.

24.11.1936

Сегодня у меня появилась частная ученица по арифметике. Первый урок уже состоялся.

{35} Девочка очень милая, и я так довольна, что всю дорогу из школы домой чуть не пела. Я рада не заработку, а тому, что достигла желаемого.

1.1.1937

Пролетел и 1936 год. Чувствую, что он внес много изменений - внешних н внутренних - в мою жизнь. Во-первых, мы встретили Новый год в собственном доме, приобретенном в прошлом году. Год тому назад я не посмела бы н мечтать об этом. Во-вторых, школа танцев, лыжный спорт и т. п. Что касается моей внутренней жизни, то я затрудняюсь определить в точности, какие произошли во мне изменения. Но я стою перед многими проблемами, особенно, в связи с выбором профессии (литература!) и отношения с ребятами. Сомневаюсь, чтобы я заметно продвинулась вперед. Возможно, что в наступившем году я преуспею больше. Если же подвести итог, то могу сказать, что и прошлый год был хороший и очень быстро промелькнул...

10.1.1937

Эвика, которая провела у нас большую часть рождества, уехала в среду домой. Ей было жаль расставаться с Будапештом, так как она чувствовала себя здесь очень хорошо. За день до ее отъезда мы устроили небольшой вечер. Я пригласила двух девушек и шестерых ребят, так что вместе со мной и Эвикой было десять человек.

Занятия в школе возобновились, а с самого {36} начала у меня все шло успешно. Особенно меня порадовало мое венгерское сочинение, которое похвалил и директор. Вчера был литературный вечер. Я пошла, главным образом, чтобы послушать стихотворения нашего директора. Они понравились мне, хотя я лучше понимаю их при чтении.

14.2.1937

Кроме рисования, у меня все оценки отличные. Тем временем произошло важное событие: я получила первое длинное вечернее платье. Оно из синей тафты, и все говорят, что оно мне к лицу. До сих пор я одевала его только, когда шла на концерт Губермана. В программе была "Весенняя" соната Бетховена, соната Баха и произведения Брамса и Шуберта.

25.2.1937

Только что вернулась с собрания литературного кружка. Читала там стихотворение "Продавец мороженого", и кружок нашел его удачным. Но я считаю, что два стихотворения Аги намного лучше моих, особенно первое - "На смерть учителя". Я нахожу его отличным, и оно даже поколебало мою уверенность в себе и интерес к собственным стихам. До сих пор я считала себя способной, но теперь я вижу, что Аги намного одареннее меня. Может быть, в прозе у меня лучшие перспективы? Не знаю. Я опасаюсь, что слишком увлекусь сочинением и поверю в свои способности. С другой стороны, я не {37} могу и не хочу перестать писать.

Два стихотворения я послала в газету. Это "Слеза" и "Пляска мгновений". Второе из них - новое и лучшее из когда-либо написанных мною. Так, по крайней мере, кажется мне.

Теперь я думаю о том, достигла ли я уровня Аги, Боже, как мне хотелось бы обладать талантом!

21.3.1937

Закончились два акта "трехактной комедии" (по выражению мамы). Ее первым актом был Золтан, вторым - Петер. Первый акт оказался куда приятнее, чем я ожидала. Он, то есть Золтан, не глуп и - вопреки тому, что говорили злые языки - не развязный. С другими, возможно, он был заносчив, но по отношению ко мне он вел себя безукоризненно. Он не особенно нравится мне, но я охотно провожу время в его обществе.

Второй акт начался с некоторым опозданием, вместо 11 часов 30 минут в 12 часов 30 минут, так как Петер не нашел дорогу сюда. Он был не таким, каким я ожидала его увидеть, - то ли потому, что пришлось долго ждать, то ли еще и потому, что я слишком многого ожидала. И дело вовсе не в том, что Петер не симпатичный. Наоборот, он мне очень нравится, хотя я и не знаю, что он думает обо мне. Он читал мои стихи, и они понравились ему.

28.3.1937

Между тем, разыгрался, как и следовало {38} ожидать, "третий акт" Яни. Он умный парень и с ним можно приятно побеседовать. Но теперь я собираюсь положить конец этим "паломничествам" ребят, так как начался учебный год и дольше так продолжать нельзя. Кроме того, у меня совсем не остается времени для чтения.

15.4.1937

Уже несколько дней я испытываю какую-то внутреннюю неудовлетворенность, но не знаю, в чем причина. В самом деле, ничего особенного со мной не приключилось; не совершала я также никакого плохого поступка. Может быть, я просто устала. У меня очень много дел, и я сожалею, что приняла на себя столько разных обязанностей в школе. Но я нисколько не раскаиваюсь, что взяла частные уроки.

История с ребятами мне тоже изрядно надоела. Они продолжают ко мне ходить, а я не знаю, какой характер носят, в сущности, наши взаимоотношения. Боюсь, что немного разочаровалась и в Петере. Он слишком сложен, говорит очень высокопарно, а его манера выражаться лишена непосредственности. Может быть, после нескольких дополнительных встреч, я смогу высказать о нем более благоприятное мнение.

Между тем, Аги дала мне прочитать свое новое стихотворение. Я немного разочаровалась в ней.

1.5.1937

Вчера я получила мой первый писательский {37} гонорар. Стихотворение, которое я написала по случаю десятилетия школы, понравилось тете Юдифи и она прислала мне сегодня перевод на 20 пенге. Конечно, я была этому очень рада.

На днях я кончила читать "Фуше" Стефана Цвейга. Книга очень интересная и доставила мне большое удовольствие. Одновременно я читала "Лирическую домашнюю аптечку" Эриха Кестнера. Это тоже замечательная вещь, и я очарована ею. Тематика и трактовка вопросов оригинальны и высокохудожественны.

К сожалению, я обнаружила у Кестнера несколько моих собственных мыслей. Это доказывает, что часто мы считаем новым и оригинальным то, что уже раньше было известно и использовано другими.

У меня осложнения с моими учениками: Труди и Мария получили неудовлетворительные оценки по арифметике. От стыда я готова сквозь землю провалиться.

15.5.1937

На днях в литературном кружке обсуждался вопрос о выборах нового секретаря. Тетя Боришка сказала, что нужно принять во внимание разные обстоятельства, в числе которых и то, что кандидат должен быть протестантского вероисповедания. Это вполне понятно в протестантской школе; и все же это действует угнетающе. Правда, я не уверена, что достойна этой должности, но теперь я ведь вовсе исключена из числа кандидатов. Отныне я не знаю, какую занять позицию по отношению к кружку. Должна {40} ли я оставаться в кружке и содействовать его преуспеванию или, учитывая царящую в нем атмосферу, покинуть его?

В последнем случае я противопоставлю себя интересам класса.

Необычайно трудно найти верный путь, позволяющий избежать как унижения и безучастности, так и высокомерия и искушения выделиться. В любом случае нужно быть в высшей степени осторожной, так как неверный шаг отдельного человека немедленно вызывает необоснованные обобщения.

По-моему, бороться с антисемитизмом можно лишь путем личного самоусовершенствования (разумеется, нравственного), а это самая трудная борьба. Теперь только я начинаю понимать, что значит быть евреем в христианском обществе. Однако меня это не слишком смущает. Благодаря тому, что мы, евреи, вынуждены вести такую тяжелую борьбу за свои права и что достижение наших целей дается нам с таким трудом, - благодаря этому мы развиваемся и становимся совершеннее и лучше.

Родись я христианкой - все пути были бы открыты для меня. Я стала бы учительницей, в это разрешило бы все проблемы. Не то теперь. Но, в конце концов, я все равно найду и приобрету профессию, которая наиболее соответствует моим способностям.

Христианства я ни за что не приняла бы; не только из-за самой себя, но и из-за моих будущих детей. Я не была бы способна поставить их в унизительное положение, при котором они {41} должны были бы отрицать свое происхождение или стыдиться его. Я не смогла бы также лишить их подлинной веры, которую не в состоянии дать своим детям родители, отрекшиеся от своей религии.

Я считаю, что религия играет большую роль в жизни человека, и нахожу смехотворным распространенное в наше время мнение, что вера в Бога - всего лишь опора для слабых.

15.6.1937

Сегодня, был последний день занятий в школе. Отметки у меня все отличные. Но больше всего я рада тому, что получила премию за перевод и за мои стихи "Пляска мгновений".

Вечером я пошла на бал и много танцевала.

18.6.1937

Пишу в поезде. Мой план путешествия в Италию осуществился. В половине десятого утра мы отправились с Южного вокзала. Мама была очень взволнована и отдала меня под опеку сидевшей напротив дамы. Очень милая женщина. Большую часть времени мы проводили в беседе, поэтому я совсем не читала. Тем более было не до чтения, когда мы проезжали озеро Балатон, которое каждый раз открывает передо мной все новые красоты. Я вышла ненадолго в коридор, чтобы посмотреть на это огромное сверкающее внутреннее море.

Из соседнего купе вышел парень лет {42} семнадцати и с элегантной напускной небрежностью закурил сигарету, украдкой наблюдая, какое он произвел на меня впечатление. Я рассмеялась про себя.

Тем временем у нас завязалась приятная дружба с моей попутчицей.

Местности вдоль югославской границы очень красивы. Мы проезжаем живописные места, совершенно не похожие на венгерский ландшафт. Драва течет среди высоких гор, к склонам которых прижимаются маленькие хижины. Любляна. Большой и красивый город. Православная церковь и виллы.

В Триест мы прибыли только вечером. Тут я нарушила данное маме обещание не выходить из поезда и провела половину нашей двухчасовой стоянки в осмотре города.

В Венеции мы были в час ночи.

На миланском вокзале меня встретил наш родственник, и через несколько минут автомобиль доставил нас к нему на квартиру.

Милан, 20.6.1937

Утром мы поехали в Менаджио. Автомобиль был просторный, и места в нем хватило для всех - трех женщин сзади и трех мужчин, включая маленького Джори, спереди.

В начале поездки наше внимание привлекало множество расклеенных на стенах домов плакатов с призывами и "глубокими" изречениями Муссолини, а потом мы любовались озером Комо и его живописными окрестностями.

{43} Это поистине величественная картина: местами синяя, местами светло-зеленая гладь озера, окруженного высокими снеговыми горами,зрелище, которое навсегда останется в моей памяти.

Менаджио, расположенное на берегу озера Комо, - небольшой прелестный городок. Отличный пляж, зеленые лужайки, качели, теннисные корты, но главное - солнце, вода и горы. Одним словом - чудесно!

Мы купались, принимали солнечные ванны, играли в теннис, а к шести часам вечера вернулись домой.

21.6.1937

Главное событие дня - посещение миланского Кафедрального собора. Я много о нем слышала, видела его изображения; знала также, что он возведен из белого мрамора, что маленькая башня на нем символизирует будний день, а большая башня - праздничный; знала я и то, что он украшен бесчисленным количеством скульптур. Я как будто видела его своим внутренним взором. Тем не менее, стоя теперь на широкой кафедральной площади, напротив собора, я смотрела на это великолепное, кажущееся плодом фантазии сооружение ошеломленная, затаив дыхание. Я направилась к собору и вошла внутрь через бронзовые, украшенные рельефами ворота. В полумраке помещения я различила вначале только очертания гигантских колонн и освещенные окна. Потом начали {44} постепенно вырисовываться готические своды и разукрашенные скульптурами капители колонн. Здесь, под этими грандиозными сводами, прошли бесчисленные человеческие судьбы, - и надежды, мечты и страдания людей запечатлелись в скульптурах, колоннах и орнаментах.

Я обошла весь собор. На алтарях горели свечи, и солнечный свет лился в помещение сквозь цветные стекла окон. Все было здесь величественным, многозначительным и прекрасным, но в то же время и гнетущим. И все же не это произвело на меня самое большое впечатление.

В моей памяти навсегда останутся часы, проведенные на самом верху собора.

Когда я вышла из лифта, поднявшего меня на сотни метров, у меня захватило дыхание. Я была ослеплена. Я расхаживала среди узорчатых, покрытых затейливыми кружевами орнамента готических арок, стройных колонн и башенок. Если бы весь мир можно было передать при помощи музыки, то это были бы скрипичные трели, исполняемые на самых высоких нотах. Белый мрамор сверкал на фоне синего неба, и вся эта картина воскрешала в моей памяти полузабытые причудливые видения детства. Так я представляла себе сказочную страну: синий небосвод, белый трон, белокрылые ангелы и маленькие окна, через которые можно бросить взгляд на землю. Каким далеким, казалось, был лихорадочно-суетливый город, наполненный шумом трамваев и автомобилей! Какими убогими и смешными выглядели огни городских витрин {45} в сравнении с волшебным сиянием этих величавых высот!

Я дошла до подножия башни и начала подниматься вверх по узкой винтовой лестнице, ведущей к вершине. Каждый поворот открывал передо мною что-то новое: скульптуры, кружевные растительные орнаменты или другие ажурные узоры. Я долго стояла на верхней ступеньке, и мне казалось, что я стою на лестнице библейского Иакова, - словно во сне.

Я взглянула на часы - пришло время возвращаться. Мысленно простившись с этим местом, я стала спускаться вниз. С каждым шагом мне становилось грустнее, что я должна расстаться с этим неповторимым светом, высотой и покоем. Из всего этого я; ничего не могла взять с собой. И все же, покидая это место, я внезапно почувствовала, что кое-что я уношу отсюда навечно тоску по лучезарным высям и их торжественному, безоблачному покою.

26.6.1937

Сегодня мы слушали концерт на открытом воздухе. Цена билета - 4 итальянских лиры, что довольно дешево. Фашизм в большом выигрыше от устройства таких дешевых парадных зрелищ. Зрителей собралось около пяти тысяч человек. Это были по большей части люди из низших слоев общества, однако они разбирались в музыке лучше, чем посетители самых дорогих концертов в Будапеште.

27.6.1937

После обеда мы совершили чудесную автомобильную прогулку по дороге на Чертозу и Павию. В Чертозе мы осматривали великолепную церковь и монастырь.

Гигантский монастырь выстроен всего лишь для 24 человек, и в нем постоянно живут 24 монаха. У каждого из них отдельная келья, украшенная художественными иконами, фресками и другим ценным убранством. В каждой келье - облицованный мрамором алтарь.

В квартирах монахов, помимо келий, имеются кабинет и столовая; на первом этаже и спальня на втором. Наконец, у каждого монаха маленький палисадник, который он сам обрабатывает. Их жизнь протекает тут в полном уединении. Они не встречаются и не разговаривают друг с другом, за исключением воскресенья, когда они вместе трапезничают и при этом беседуют.

Не могу себе представить, чтобы такая отшельническая жизнь могла принести пользу им или человечеству.

1.7.1937

Посетили знаменитое миланское кладбище. Я считала кощунством из чистого любопытства бродить с фотоаппаратом по кладбищу, где все еще хоронят мертвецов. Но здесь это общепринято. Несколько индийцев, которые были там одновременно с нами, все время щелкали своими аппаратами, делая один снимок за другим.

{47} Интересен вход: на кладбище ведет сводчатая галерея. Кладбище хорошо ухожено и присмотрено, а надгробные памятники необыкновенно красивы. Три самых знаменитых памятника я, к моей радости, обнаружила сама, без посторонней помощи. Один памятник состоит из группы расположенных по спирали скульптур и воспроизводит сцену Голгофы. На втором памятнике - три маски: насмешка, сатира и боль. Третий представляет собой гигантскую скульптурную группу, символизирующую труд и изображающую крестьянина, пашущего на двух быках. Сильное впечатление произвела на меня еще одна скульптурная группа - обнаженная женщина, позади которой стоят две монахини со склоненными головами. С другой стороны, были и уродливые, лишенные художественной ценности фигуры в одежде прошлого столетия. Но не могут же все произведения быть шедеврами.

10.7.1937

После обеда мы снова поехали осматривать достопримечательности Милана. Посетили музей театра Ла Скала. Самый интересный экспонат в нем - клавесин Россини. Потом мы зашли в здание оперы и осмотрели сцену и зрительный зал. Оба грандиозны по своим масштабам. Но теперь они погружены в свой летний сон; кресла посыпаны нафталином и обтянуты чехлами - все это в большой мере обедняет впечатление. Интересно, что сцена покатая, а {48} куполообразный свод в ее глубине создает, при соответствующем освещении, иллюзию бесконечности. Мы видели инструменты и приспособления, при помощи которых имитируется шум дождя, грома и ветра; осмотрели также колокола и орган.

После Ла Скалы мы отправились осматривать две церкви. Первая - Сан Амброджио; о ней мы учили в школе, поэтому мне было особенно интересно увидеть ее. Она построена в романском стиле - благородном и простом. Имеется квадратный внутренний двор. Башня, кого. рая строилась уже в другую эпоху, выполнена в отличном от самой церкви стиле.

Вторая церковь - Сан Мария ди Фиоре, где находится фреска Леонардо да Винчи "Тайная вечеря" (Неточность: "Тайная вечеря" находится в зале трапезной монастыря Санта Мария делле Грацие.). Краски ее сильно поблекли, но все же в меньшей степени, чем я ожидала, судя по описаниям. Лица все еще отчетливо видны. Совсем недавно я прочла книгу Мережковского, и это помогло мне лучше понять дух этой картины.

Сам монастырь внешне напоминает монастырь в Чертозе, но уступает ему как по размерам, так и по художественной ценности.

Мы осмотрели еще "Колодец Святого Франциска" - красивое изваяние; оно словно живое - кажется, вот-вот зашевелится. Почти не {48} останавливаясь, мы обошли памятник героям войны, парк Лидо, городской стадион и огромное здание биржи, богато украшенное барельефами.

12.7.1937

Сегодня я в плохом настроении, впервые за все время пребывания в Италии. И это не без причины; мне очень хотелось съездить на несколько дней во Флоренцию, но мама не разрешила.

Я узнала об этом вчера вечером, по возвращении из Менаджио, и сразу лишилась того радостного состояния духа, которое не покидало меня все эти дни. День был чудесный. Дул крепкий ветер, и озеро сильно волновалось. Но мне было приятно плавать в бурной воде. Я долго лежала на деревянной доске, которую подбрасывали и качали волны. Вдали были отчетливо видны горы и среди них покрытая снегом Монте Роза. Когда мы возвращались, на склоны высившейся впереди нас горной цепи начали ложиться тени. Всю дорогу мы не переставая пели, смеялись и были беззаботны и счастливы. Но дома я нашла мамино письмо, которым она отменяла мою поездку во Флоренцию. Ничего не поделаешь! Остается только поворчать и возвращаться.

Но тут у меня возникла мысль заехать по дороге в Венецию. Просить разрешения мамы было уже поздно; но тем лучше: она почти наверняка воспротивилась бы этому.

{50}

Венеция, 15.7.1937

Чемодан я сдала в камеру хранения. Чувство самостоятельности доставило мне большое удовольствие. Я совершила на катере поездку по Большому каналу - канал Гранде. И хотя канал уже был мне отчасти знаком по картинам и фотографиям, было все же интересно посмотреть на лестницы зданий, омываемые водами канала.

Осмотрела знаменитые памятники архитектуры, ослепительно белые фасады которых отражаются в зеркале водной глади. Эти старые здания давно рухнули бы, если бы их время от времени не укрепляли. Когда мы доплыли до ближайшей к Кампо деи Фрари станции, я сошла с катера и после непродолжительных поисков была у церкви (Санта Мария Глориоза деи Фрари.). Но войти мне не разрешили, так как мое платье было с короткими рукавами, и мне пришлось взять напрокат красную шаль.

В этой церкви находятся три всемирно известных художественных произведения: "Вознесение Марии" (или "Ассунта") Тициана, две мадонны Беллини и надгробие Кановы. Последнее произвело на меня особенно сильное впечатление. Большую художественную ценность представляют также фрески.

Выйдя из церкви, я снова села на катер и отправилась на площадь св. Марка.

Около часа дня я была у Дворца дожей и через пышно {51} отделанный вход вошла во внутренний двор. Осмотрев два украшавших двор бронзовых бассейна, я поднялась вверх по лестнице Гигантов. Во внутренних помещениях множество фресок кисти Тициана, Веронезе, Тинторетто и других мастеров. За такое короткое время все это можно осмотреть только очень поверхностно.

В залах, где выставлено оружие, я видела всевозможные орудия пытки, пушки и доспехи. Из картин меня особенно потряс "Рай" Тинторетто в зале Большого Совета. Когда смотришь на это полотно, стоя у противоположной стены гигантского зала, оно кажется огромным ковром, на котором расположились и двигаются как живые шесть человеческих фигур. Но высшее эстетическое наслаждение доставляет внимательное и детальное рассмотрение каждой фигуры в отдельности.

В поезде я почти всю ночь не смыкала глаз- так переполнила меня впечатлениями эта поездка.

Домбовар, 19.7.1937

Я в Домбоваре. Здесь я не смогла бы написать 60 страниц в течение четырех недель, как я это сделала в Италии. Тут все по-иному. За границей я могла делать все, что мне приходило в голову; здесь же я снова нахожусь под постоянным наблюдением мамы. Пища тут тоже кажется непривычной. После легких итальянских блюд жирная и сытная венгерская кухня мне уже не по вкусу.

{52} Не хватает мне и миланского плавательного бассейна. Но, с другой стороны, я рада, что не должна проводить время в одиночестве, за чтением книг, хотя, впрочем, и это было бы не так уж плохо. У меня тут есть большая компания девушек, но ребят этим летом, очевидно, не будет. Правда, здесь есть немало парней-христиан, но нас разделяет столько непреодолимых преград, что какое бы то ни было сближение между неевреем и еврейской девушкой кажется невероятным. Часто удивляешься этому явлению и оно даже кажется комичным, тогда как на самом деле в нем отражается печальная и тревожная действительность.

22.7.1937

Пишу на пустой желудок, так как под предлогом расстройства пищеварения я целый день ничего не ела. Я пишу: "под предлогом", так как в действительности я совершенно здорова и притворяюсь лишь потому, что меня все время усиленно кормят, чтобы я пополнела. На мысль прибегнуть к этой уловке меня навела болезнь Эвики, которая и в самом деле испортила себе желудок; и не одна она - бабушка Фини тоже. Это послужило толчком к моей небольшой хитрости, но решиться на нее мне было нелегко: как-никак, это ложь. Но, в конце концов, я успокоила себя тем, что никому не приношу вреда, а непродолжительное голодание даже полезно для желудка.

Сегодня утром мама нашла, что язык у меня {53} обложен, и настояла, чтобы я выпила минеральной воды. Я чуть не прыснула при этом. Мне повезло, что тетя Элиз и Фали тоже жалуются на желудок. Теперь они полагают, что нам повредила одна и та же пища, которой мы все поели. Должна признаться, что лгать мне удается очень убедительно, но делаю я это с большой неохотой слишком уж неприятное это вызывает чувство.

Вчера я кончила читать интересную книгу Эрнста Лотара "Романс фа мажор". Мне было жаль с нею расстаться. Это дневник пятнадцатилетней девушки, и книга была очень близка мне как по содержанию, так и по стилю. Теперь я читаю книгу Ниро "Под игом Господним". Она мне нравится, но сама я наверняка не стала бы так писать, даже если бы могла. Мне одинаково чужды и манера, и весь изображаемый в книге мир.

26.7.1937

Ну и дела! Я дала интервью! Адвокат Сабо сказал мне вчера, что господин А., корреспондент газеты "Т. X.", хочет встретиться со мной, чтобы написать в своей газете статью "о поэтессе, которая проводит теперь отпуск в нашем городе". Я считала всю эту затею излишней, но корреспондент неожиданно явился, и я должна была дать ему подробное интервью. Он задал мне, между прочим, и ряд банальных вопросов: кто мой любимый писатель, любимый поэт и т. д. Он попросил также дать ему мое {54} стихотворение. Теперь я жду с нетерпением появления его статьи.

28.7.1937

Вышла газета со статьей (Статья называется "Анико Сенеш - большая надежда венгерской поэзии".). Вначале он пишет о папе, а потом обо мне. Статья довольно приличная, и все было бы хорошо, если бы не одна фраза, в которой он упоминает директора моей школы. Он утверждает, что директор восхищен мною, или что-то в этом роде. Это очень беспокоит меня, хотя маловероятно, что газета попадает в руки моего директора.

Бабушка Фини слегла: она сильно простужена и очень слаба.

30.7.1937

Вчера умерла бабушка Фини. Двое суток она мучилась. Когда доктор сказал нам прошлой ночью, что надежды, нет, всех нас охватило жуткое сознание того, что смерть рядом, - и мы молча плакали, не в силах вымолвить слово. Мама совершенно разбита, и я ничем не могу утешить ее. Я только обещала, что сделаю все возможное, чтобы оставаться рядом с ней: я знала, какой одинокой она будет чувствовать себя без бабушки Фини. Не перестаю думать о смерти отца. Мне кажется, я все еще не осознала, что означает для меня смерть бабушки.

Сегодня я уже не могу плакать. Правда, какое-то гнетущее чувство продолжает тревожить {55} меня. Но это все. Даже смеяться я уже способна. Дорогая бабушка! Я рада каждой минуте, когда я была добра к тебе и оказывала тебе внимание. Я уверена, что если иногда вела себя не совсем хорошо, то она все же не сердилась, так как очень любила меня.

31.7.1937

Вчера я не могла писать. Весь день мы с Эвикой бегали, хлопотали и старались всем помочь по мере возможности. Тетя Элиз и мама не в состоянии что-либо делать. Мама весь день лежит в кровати, и я очень озабочена; что будет с нею по возвращении домой? Вчера вечером приехала тетя Манци. Мне казалось, что она хорошо владеет собой, но потом я узнала от мамы, что она всю ночь не могла уснуть и ходила взад и вперед по комнате. Очевидно, смерть бабушки была тяжелым ударом и для нее.

Я очень устала, так как уже второй день встаю в шесть часов утра; не потому, что это необходимо, - не спится. Очень боюсь за маму. Теперь я понимаю, как глупо и самонадеянно было думать, что я смогу хотя бы частично заменить маме бабушку Фини. Вместе с тем мы с Джори могли бы сообща значительно облегчить ее положение. Я собираюсь написать ему в Париж, но о смерти бабушки, по настоянию мамы, я умолчу. Ведь он все равно сможет возвратиться только со всей группой.

1.8.1937

В два часа пополудни состоялись похороны {56} бабушки. Прибыло много родственников, друзей и знакомых из разных мест, и нам с Эвикой пришлось много хлопотать вокруг них. Похороны начались с некоторым опозданием. Вся эта церемония была ужасающей. Гроб с телом вынесли во двор, и раввин произнес надгробную молитву. Потом мы пешком пошли за гробом на кладбище. Лео, который задержался тут дольше других, громко смеялся своим собственным шуткам, и мы, не удержавшись, тоже разразились смехом. Такова жизнь - она продолжает идти своим чередом, и только бабушка Фини навсегда ушла от нас. Бедная мама, что будет с тобой, когда ты вернешься домой?

Обсуждали, где хоронить бабушку, - не рядом ли с дедушкой в Яношгазе? В конце концов, решили, что будут хоронить здесь, в Домбоваре. Я была с этим согласна: ведь в конечном счете все эти обряды предназначены для живых, которые будут посещать могилу. Душе, если у нее есть загробная жизнь, ничто не помешает общаться с душой любимого в потустороннем мире. Телу же, которое через неделю будет полусгнившим, безразлично, покоится ли оно рядом с близкими или чужими.

Будапешт, 22.8.1937

Утром двадцатого августа возвратился домой Джори, а вечером к нам приехал в гости мой двоюродный брат Фери со своим приятелем из Бельгии. Джори мы ждали уже давно. Он выглядит хорошо и много рассказывал о себе, {57} пока не прибыли остальные гости. Когда все собрались, нам стало некогда разговаривать. У нас много дел, и хотя парни каждый день выезжают в город осматривать достопримечательности, они тем не менее доставляют нам много хлопот.

25.8.1937

Ребята уехали. В последний день я была их гидом, когда они осматривали парламент и другие достопримечательности. После их отъезда работы по дому стало куда меньше и не приходится столько суетиться, но из-за моей неуклюжести я разбила гравированный стакан и две очень красивые тарелки. Кроме того, я пересолила шпинат. В связи с этой последней оплошностью мне пришлось, конечно, выслушать немало язвительных замечаний. Мама, кажется, и в самом деле думает, что я влюблена в Петера; а я, между тем, совершенно уверена, что это не так. По правде сказать, он красивый парень и я к нему не совсем равнодушна; однако мы с ним знакомы вот уже около полугода, а все еще очень далеки друг от друга. Мы совершенно чужды друг другу и трудно даже вообразить, что когда-нибудь сблизимся и станем хорошими друзьями. У меня бывают с ним беседы о книгах и на другие отдаленные темы.

Что касается других вопросов (не обязательно романтических), как, например, планы на будущее, мечты, надежды, сомнения, - то их мы даже не затрагиваем.

{58}

30.8.1937

Через несколько дней возобновятся занятия в школе. Не могу сказать что я использовала последние дни каникул наилучшим образом. Во всяком случае, для спорта у меня оставалось слишком мало времени. Те немногие свободные часы, которыми я располагала, я посвятила чтению ("Будденброки" Томаса Манна) и приведению в порядок фотокарточек и репродукций (я уже заполнила ими пять альбомов).

Вчера я была в кинотеатре - впервые после смерти бабушки Фини. Смотрела "Даму с камелиями" - замечательный фильм с Гретой Гарбо. Это печальный и в то же время благородный фильм, и Грета Гарбо играет в нем блестяще. Ее партнер, Роберт Тэйлор, тоже играет отлично.

Сегодня ко мне приходили три подруги. Я рассказывала им о моей поездке по Италии и показывала фотографии.

5.9.1937

Еврейский Новый год. Я сначала сомневалась, следует ли мне сегодня писать. Но я считаю, что нет надобности соблюдать подобного рода запреты: не в этом содержание и смысл подлинной веры.

Занятия в школе начались, и не произошло никаких изменений, если не считать того, что я перестала посещать уроки латыни. Это решение начало созревать в моей голове еще в прошлом году. Уже тогда я пришла к заключению, что латынь отнимает у меня много времени, тогда как надобность в этом языке у меня не предвидится, поскольку я не собираюсь поступать в университет.

16.9.1937

Случилась неприятность. На собрании литературного кружка меня избрали в правление. Обычно кружок без возражений одобрял выбор класса; но на этот раз члены кружка выдвинули кандидатуры двух других девушек и потребовали новых выборов. Это было сделано с явным намерением отстранить меня, еврейку. Разумеется, вместо меня избрали другую. Если бы я до этого не была избрана, я не сказала бы ни слова. Но в данном случае мне было нанесено открытое оскорбление. Я решила не участвовать больше в работе кружка и не интересоваться его делами.

К счастью, есть и более отрадные новости: сегодня я начала давать уроки Ирме. Я буду заниматься с нею два раза в неделю, за что мне будут платить 20 пенге. Это очень хорошо. На будущую субботу она пригласила меня к себе. У нее будет приятное общество.

Звонил Петер и спросил, можно ли ко мне зайти. Мы договорились с ним на воскресенье утром.

1.10.1937

Только что кончила читать папину книгу "Одиннадцатая заповедь, и я вся захвачена ею. Благодаря этой книге отец стал еще ближе моему сердцу. Я знаю, что этот роман очень мало {60} связан с реальной жизнью; тем не менее, в нем нашли отражение - пусть с некоторыми преувеличениями юношеские годы отца и любовь моих родителей.

Это очень дорого мне.

Пришло время прочитать и остальные книги моего папы.

6.10.1937

Вчера после полудня я гуляла с Петером в мы беседовали на разные темы. После пространного вступления он заявил, что любит меня. Для меня это не было большой неожиданностью, и я выслушала его спокойно. Вчера, когда я была с ним и кино, вместе с Ирмой и еще одним парнем, он в темноте не сводил с меня глаз. Поэтому-то меня и не удивило его сегодняшнее признание. Это можно было предугадать и по его просьбе встретиться со мной сегодня, хотя мы только вчера виделись с ним. Я была с ним приветлива, но не сказала, что люблю его, так как это могло оказаться неправдой. Так или иначе, я довольна: впервые мне было приятно услышать такие слова (не скажу, что я была бы недовольна, если бы это случилось раньше; но прежде не было взаимного интереса). Потом мы перешли на другие темы и это еще больше сблизило нас.

Не знаю, расскажу ли я об этом маме. Наверно, все же расскажу.

Я плохо поступаю, поддерживая связь также с другими ребятами. Ведь это факт, что недавно ко мне приходил Шандор, и мы неплохо {61} провели с ним время. На следующий день тут был Янош, красивый и интеллигентный парень. Его родители хорошие знакомые моей мамы; они-то и привели его к нам.

23.10.1937

Как давно я не делала записей в дневнике! Правда, особых новостей не было, но всегда можно написать кое-что о мелочах. С "того" дня Петер был у меня только один раз, но сегодня вечером мы встретились с ним у моей подруги.

В школе жизнь течет довольно монотонно. Занимаюсь я не много. Теперь я больше всего интересуюсь английским языком. Недавно прочла книгу Перл Бак "Восточный ветер, западный ветер", а теперь читаю "Землю". Оба романа посвящены жизни китайцев. Получила письмо от моей "подруги" по переписке из Англии и немедленно ответила ей.

С Джори я теперь в хороших отношениях. У него большие устремления. После усердного изучения французского языка он "набросился" теперь на английский. Один раз в неделю он в течение часа учит меня французскому языку, а я, со своей стороны, даю ему уроки английского языка. Я посещаю также курсы английского языка при "Обществе международных связей", так как там я могу основательно изучать грамматику.

1.1.1938

Я хочу написать теперь о рождестве, которое было вчера, а также о Новом годе. {62} Поскольку мама никуда не идет, мы с Джори тоже решили остаться дома. Но неожиданно я получила приглашение на премьеру в Театре комедии. От такого соблазнительного предложения я не могла отказаться: премьера комедии и рождественская ночь одновременно! Пьеса "Сладкий дом" оказалась довольно бледной.

Мне вспомнилось то, что мне рассказывали о премьерах папиных пьес: они всегда вызывали у зрителей взрывы аплодисментов и неудержимого смеха. И в мою душу закралась мечта, чтобы когда-нибудь и мои пьесы ставились в театрах под громы аплодисментов. Наверно, глупо с моей стороны мечтать об этом. Но мне такая перспектива не представляется нереальной, и я все больше и больше думаю об этом.

Несколькими словами хочу подытожить прошедший год. Я чувствую, что повзрослела. У меня были яркие и волнующие переживания - путевые впечатления; мысли и чувства, навеянные прочитанными книгами. Не обошлось и без горестей: умерла бабушка Фини. Одним словом - год, наполненный событиями. Мне кажется, я продвинулась вперед в области литературного творчества, но не в своих душевных качествах. В прошлогодней записи в дневнике я пожелала себе личного совершенствования, а этого не произошло. Не хочу этим оказать, что мои недостатки умножились, но у меня их, несомненно, достаточно, и я должна от них избавиться. Может быть, мне удастся сделать это в новом году.

{63} За окном, сквозь белую пелену занавеса, открывается чудесный вид. Все окутано в белое; стоят одетые в белое деревья. А снег продолжает идти. Белизна в сочетании с множеством других цветов и оттенков; синие и сероватые огоньки - ослепительно-яркие и тусклые. Неописуемая красота!

Этим я торжественно начинаю дневник 1938 года.

14.1.1938

Перелистывая свой дневник, я прихожу к выводу, что не осветила в достаточной степени факты, касающиеся моих отношений с Петером. Коротко говоря, мне все это немного надоело, а он ждал от меня более сильных ответных чувств. Я была с ним не достаточно ласкова - и он почувствовал это. Все кончено! Но я ничуть не огорчена.

31.1.1938

Получила письмо от Мэри, моей "подруги" по переписке. Она пишет о поездке в Англию, которую я предполагала совершить этим летом. Боюсь, однако, что смогу поехать не раньше будущего года, хотя предпочла бы не откладывать поездку - очень уж ненадежное теперь время. В субботу днем снова приходил Надаи. Я охотно беседую с ним; он такой умный и приятный. В ходе нашего разговора мы даже коснулись дифференциального и интегрального исчисления, но обычно мы беседуем с ним, конечно, не на такие темы.

{64} Субботний вечер мы провели за приятным занятием, а именно, за чтением писем, которые папа в свое время писал маме. Письма эти полны своеобразной прелести и юмора - читать их большое наслаждение. Воображаю, как много они значили для мамы ! Пока мы прочли еще не все письма; возможно, продолжим чтение сегодня.

13.3.1938

Сегодня я должна описать две вещи: политические события и вчерашнюю вечеринку. Поскольку политика важнее - начинаю с нее.

Совсем недавно, незадолго до того, как Гитлер сделал свой доклад рейхстагу (20 февраля), австрийский канцлер, доктор Курт фон Шушниг, отправился по приглашению Гитлера в Германию. По официальным сообщениям, переговоры между ними носили самый дружественный характер, и об "аншлюсе" мы слышали очень мало. Артур Зейс-Инкварт, юрист и нацистский политик, был введен в качестве министра безопасности в состав реорганизованного австрийского кабинета. Однако никаких других видимых признаков вмешательства Гитлера в то время не наблюдалось.

Поэтому вполне понятны охватившие всех чувства тревоги и недоверия, когда Шушниг - если на ошибаюсь, в среду - неожиданно назначил на воскресенье, 13 марта, плебисцит по вопросу об аншлюсе. Это внезапное решение застигло, конечно, врасплох всех, притом не только в Австрии. Однако результатов плебесцита все мы ожидали спокойно, в полной {65} уверенности, что они будут в пользу независимости. Таково было положение в пятницу.

В этот вечер, включив радио, мы были ошеломлены, услышав следующее сообщение: "Плебисцит отложен. Германия предъявила Австрии ультиматум, требуя отставки Шушнига. Вынужденный подчиниться превосходящей силе, Шушниг в своем выступлении по радио заявил о своем уходе, и власть в стране перешла в руки Зейс-Инкварта, который срочно призвал в Австрию немецкие войска".

В субботу утром (12 марта) началась оккупация Австрии немецкими войсками, и сегодня Австрия всецело находится под контролем нацистов.

Эти события вызвали неописуемое смятение и напряженность также и в Венгрии. В школах, на улицах, даже во время увеселений аншлюс является главной темой разговоров. Многих эти события задели непосредственно. Но даже те, кто прямо не был затронут, с тревожным вниманием следят за происходящим, пытаясь угадать, как поведет себя Чехословакия: проведет ли она мобилизацию и примет ли меры для защиты Судетской области? Строятся также различные догадки относительно дальнейших шагов Англии и Франции (в последней разразился политический кризис), а также по вопросу о том, на чью сторону встанет Италия. И далеко не последнее место занимает вопрос, какова судьба Венгрии, на которую тоже легла тень рвущейся на Восток семидесятимиллионной нации.

{66} Сегодня ожидается прибытие Гитлера в Вену. Если отвлечься от питаемой к нему антипатии, то нужно признать, что действовал он чрезвычайно хитро, расчетливо и дерзко.

В настоящее время царит затишье, и все охвачены беспокойным ожиданием, с опасением глядя в будущее.

А теперь о более веселом и приятном. Вчера мы были приглашены на вечер к Люси. Собралось около сорока человек. После обычного от. крытая последовали танцы, ужин в буфете, пение - и настроение у всех стало приподнятым. Я много танцевала и чувствовала себя прекрасно.

4.4.1938

Мне стыдно, что я ничего не написала о мире угнетения, напряжения и нервозности, в котором мы теперь живем. Вот и теперь я взялась за перо только для того, чтобы описать субботний вечер. А события в Австрии и положение внутри страны вызывают столько разговоров и волнений, что когда дело доходит до описания, то все это становится невыносимым.

Джори, конечно, поедет в будущем году не в Австрию, как это предполагалось раньше, а во Францию - и навсегда. Итак, мы будем разъединены и рассеяны по всему миру!

Но вернемся к рассказу о субботе. Мы были у Виры, и я хорошо провела время. Настроение у всех было великолепное - благодаря танцам, небольшому импровизированному бару и, {67} разумеется, благодаря компании. Я почти все время была в обществе Риваи.

Кажется, я ни разу о нем не упоминала в дневнике, хотя встречалась с ним не раз. И танцевать нам уже приходилось с ним раньше. Но на этот раз мы танцевали особенно много. Он отличный танцор и неплохой парень. Он сказал, между прочим, что ему очень нравится моя манера держаться, говорить и т. д. и т. п. Он хотел бы, чтобы его сестра была такой, как я. Меня он "утешал" тем, что хотя мои поклонники будут малочисленнее, чем у девушек "другого типа", но зато мне обеспечен успех у более достойных ребят. Любопытно, что то же самое мне сказала недавно Марианна.

Я танцевала, конечно, и со многими другими ребятами, кроме Риваи, и когда мы начали расходиться уже совсем рассвело.

24.4.1938

Давно не писала. Во вторник, во время поездки в Домбовар, у меня было в поезде приключение (говоря точнее - знакомство). Когда я зашла в вагон, один парень помог мне управиться с багажом, а потом уселся рядом со мной. Я сразу заметила, что он ищет знакомства со мной. Поэтому я поспешила достать из чемодана книгу - великолепную повесть Сомерсета Моэма "Луна и грош" - и стала читать.

"Я не помешаю вам, если закурю?" - обратился он ко мне и тут же спросил: "Вы едете в Домбовар? (он слышал об этом от {68} кондуктора). Последовало еще несколько вопросов. Вначале я отвечала довольно лаконично и сухо, но потом, когда он на моей стороне вмешался в спор о том, следует ли отворить окно, - мне не осталось ничего другого, как вступить с ним в разговор. Оказалось, что он изучает теологию в протестантской школе. Он начал убеждать меня, чтобы и я последовала его примеру, однако я дала ему понять, что это исключается, поскольку...

Однако это не помешало ему продолжать беседу и задавать все новые вопросы. Ему очень хотелось узнать, как меня зовут, но я не сказала ему. Тогда он заметил, что евреи, по-видимому и в самом деле очень замкнуты и остерегаются общения с посторонними. Я сказала, что не разделяю его мнения, но своего имени все же не сказала ему. Он, казалось, был этим очень огорчен и заявил, что в какой-нибудь день будет ждать меня у школы. Я уговорила его не делать этого. Так вся история и кончилась.

Идет обсуждение проекта "Закона о евреях". В связи с этим царит сильное возбуждение и тревожное ожидание (После оккупации Австрии германскими войсками в Венгрии резко усилился антисемитизм, и 11 марта 1938 года в венгерском парламенте началось обсуждение "еврейского вопроса". Результатом этого было принятие "Закона о евреях", который ограничивал права венгерских евреев, особенно в сфере экономики.): утвердят законопроект или нет? Все только об этом и говорят.

{69} Торговля, промышленность, театр, кафе - все замерло в ожидании результата парламентских прений. Чем все это кончится...

28.4.1938

Снова начались занятия в школе. Особых новостей нет. Атмосфера, в общем, напряженная и тревожная. Нас очень беспокоит Джори - что будет с ним после выпускных экзаменов, которые уже не за горами.

В последнее время я мало пишу, и мой "роман" продвигается медленно.

Написала историческую поэму по материалу, который мы проходили в школе. Я осталась довольна ею; понравилась она и тем, кому я ее прочла.

7.5.1938

Мой брат Джори и его товарищи окончили школу. После полудня по этому поводу состоялась прощальная церемония в синагоге. Так повелось уже давно, но на этой неделе прощание приобрело необычайный смысл и было проникнуто чувством грусти и беспокойства. Ребята этого выпуска рассеются по разным местам, и кто знает, что им готовит будущее. Иван выступил с речью. Он пытался подбодрить собравшихся, но в каждом его слове сквозило уныние и беспросветность. Да можно ли было говорить иначе в такое время. Во всяком случае, все это было грустно, очень грустно. Особенно для меня, так как все это касается и Джори. Только теперь я ясно поняла значение того, что ему {70} предстояло. Он отправится за границу, в неизвестность, и мы даже не будем знать, увидимся ли еще когда-нибудь. Как ужасно это должно быть для матери !

Среди одноклассников Джори есть несколько парней из партии "скрещенных стрел" (венгерской фашистской партии), и Джори просил их позаботиться о матери и обо мне, если случится беда. Какая наивность - ждать помощи именно от них.

После церемонии в синагоге я пошла играть в теннис - в четвертый раз в этом сезоне.

30.5.1938

Пишу после еще одной приятно проведенной субботы.

К Мари я пошла с Петером. На мне было мое голубое тафтяное платье и шарф из шелкового муслина. К поясу я приколола розовый цветок. Все ею было очень красиво. Я сама сделала себе прическу и беспокоилась, что она не удастся. Но получилось хорошо.

Должна заметить, что я долго колебалась и обдумывала, идти ли к Мари. Дело в том, что эта семья недавно перешла в христианство, а я это решительно осуждала. В конце концов, мое желание развлечься и приятно провести вечер взяло верх. Я много танцевала с ребятами и чувствовала себя отлично.

Еще одна важная новость: семейство Вираг пригласило меня на свою дачу в Лелле. Мне придется немного помогать им по хозяйству, и {71} это мне по душе. Охотно приму это приглашение, тем более, что моя поездка в Англию отпала.

Написала стихотворение "Голубое" и очень довольна им.

15.6.1938

Сегодня окончились занятия в школе. Оценки у меня по всем предметам отличные. К тому же я получила второй приз в конкурсе по фотографии. Ни в каких других соревнованиях я не принимала участия. В литературном кружке я тоже не участвовала - после того случая прошлой осенью. В этом году, я можно сказать, была не слишком усердной. В следующем году буду прилежнее.

Закончу я, пожалуй, записью о том, что прочла "Преступление и наказание" Достоевского. На меня произвело очень сильное впечатление описание внутреннего мира и душевных состояний героев.

Подсознательно я чувствовала, что между семьей, изображенной в романе, и нашей семьей существует определенное сходство.

Но я имею в виду, конечно, лишь частности.

Итак, я окончила и эту тетрадь дневника. Я думаю, что она будет одной из моих самых любимых памятных вещей.

23.6.1938

Начинаю еще одну - третью - тетрадь дневника. Я делаю в ней первую запись с некоторым волнением. Мне приходит на память Тот, {72} мой учитель венгерского языка в Домбоваре, который еще четыре года тому назад поощрял меня вести дневник. По словам Тота, дневник станет самым дорогим для меня предметом и если вспыхнет пожар, я брошусь спасать в первую очередь его. Не исключено, что он был прав.

В настоящий момент я больше не могу писать: после обеда я уезжаю к Вирагам в Лелле, и дома идет лихорадочная укладка вещей и царит невероятная сутолока. Мне будет очень трудно расстаться с братом.

28.6.1938

Вернусь домой. Стыдно признаться - не могу приспособиться к манере поведения тети Эстер. Единственное здесь удовольствие - купание в озере. И к великому моему сожалению, тетя Эстер следит за каждым моим шагом и запретила мне удаляться от берега. Я, понятно, не могла удержаться. Когда она увидела, что я немного отплыла от берега - страшно перепугалась, у нее появилось сердцебиение и она "ужасно" рассердилась. Когда я хотела попросить у нее прощения, она сказала, что не намерена из-за меня разрушать свою нервную систему. Итак, я решила вернуться домой. Я при этом не подумала о важности такого решения, но почувствовала, что не смогу здесь долго выдержать.

Я вошла к себе в комнату, заперла дверь на ключ и горько заплакала. Села на пол, чтобы от купальника не промокла моя постель. В таком {73} состоянии были написаны эти строки. Тетя пыталась войти ко мне, она толкала дверь, но я ей не открыла. Я была очень сердита, что мне все же придется уехать домой. В конце концов, после того, как Эржи и тетушка меня долго упрашивали, я открыла дверь. Тетушка была очень приветлива. Я верю ей, что это она так вела себя, опасаясь за мое здоровье. Она потребовала от меня, чтобы я не повторяла ошибки, целовала меня и просила перестать плакать. Понятно, что мне не легко было ей повиноваться, но, в конце концов, я успокоилась. Теперь я уже должна выйти. Я надеюсь, что глаза у меня не очень красные.

Продолжаю писать после полудня. Буря уже утихла, как будто бы установилась тишина, но следы бури оставили на мне свой отпечаток. Возможно, что я здесь останусь, т. к. я пытаюсь объяснить случившееся, как проявление доброй воли и как заботу о моем благополучии. Но это представление я не скоро забуду. Если бы я не удерживалась, я бы еще долго плакала. Трудно мне представить себе, что я пробуду здесь дольше, чем до середины июля, разве только будет больше работы и возможности наблюдать н учиться. Короче говоря, - надо подумать, что же дальше.

2.7.1938

Последнее происшествие почти забыто. Все изменилось к лучшему, и здесь очень хорошо. В течение двух дней я училась грести на {74} лодке, и это доставило мне большое удовольствие.

Мы ставим лодку недалеко от берега и купаемся в горячих лучах солнца, читаем и следим за парусным судном "Д22", которое кружит вокруг нас, а на нем 2 или 3 парня. Вообще-то, здесь нет ничего серьезного, связанного с парнями. В пансионе находится тип, которого я не выношу.

Джори получил разрешение перевести за границу сумму денег, которая ему там нужна. Я рада, что это ему удалось, но сердце болит, что он нас оставит. Мое сердце с мамой, как она несчастна! Но что делать? Простой расчет говорит, что это - единственный путь.

10.7.1938

Мое настроение улучшилось. Я уверена, что могла бы приспособиться к жизни здесь, но я уже сообщила маме, что остаюсь лишь до 15-го. Долго я колебалась, писать ли ей об этом, чтобы не напугать ее. Но я это сделала, т. к. не вижу смысла в моем пребывании здесь.

Вижу, что не упомянула о встрече с братом. Мы вышли на железнодорожную станцию, вошли в его вагон и обменялись несколькими словами. Действительно, трудно сказать, когда мы увидимся, и все же наше расставание не было со стороны очень трогательным. Мы говорили только о второстепенных вещах - о новых маленьких ракетках, об уроках итальянского, о том, что я загорела, об общих друзьях и т. д. Когда поезд тронулся, я еще успела сообщить ему о длине миланского бассейна, но за всем {75} этим было тайное ощущение, что Джори уезжает сейчас, может быть, на год, а может быть, и на много лет. Вот он ушел навстречу жизни!

Маме трудно сейчас дома. Она пишет, что, к счастью, у нее много дел, и они занимают все ее время. Мне бы хотелось, чтобы она тоже поехала на дачу. Ей ведь нужен покой больше, чем всем нам.

13.7.1938

Уже два дня я лежу в постели больная. Возможно, что сегодня встану. Надеюсь, что больше не буду болеть. В понедельник я почувствовала себя очень плохо. Еще накануне, ночью у меня было ощущение, что не все в порядке. Утром меня охватил сильный озноб, но по легкомыслию я все же встала. Мне не хотелось, чтобы об этом узнали, и потому я даже помогала немного на кухне. Спустя некоторое время я вынуждена была пойти к себе в комнату; измерила температуру - 38,8. Вскоре температура поднялась до 39,2. Я позаботилась, чтобы тетке осторожно сообщили об этом. И все же я вздремнула, а вечером проглотила несколько таблеток. Вчера я могла уже целый день читать.

И снова я осталась без книги. Не знаю, как убить день. Пока я читала, мне не было скучно. У меня не было потребности а общении с людьми. Они все сейчас очень заняты. Как досадно, что я заболела как раз тогда, когда могла помочь им. Это очень неприятное ощущение. Мне кажется, что мне повредило то, что я ела много {76} мяса. Уже три года я так тяжело не болела. Трудно утверждать, что употребление в пищу мяса влечет за собой заболевание ангиной, но, возможно, какое-то влияние на болезнь это оказывает. Если бы я сказала об этом моим хозяевам, они сочли бы меня за полоумную.

Я вспомнила шутку. Инспектор школы спрашивает маленького Моше: "Если ты вчера отведал в Африке курятины, а моей маме 65 лет, сколько лет мне?". - "48", - отвечает Мошеле. - "Почему ты так решил? - "А очень просто. По соседству с нами живет полоумный, и ему 24 года". Кажется, это первый анекдот, который я записала в свой дневник.

14.7.1938

Вчера я еще оставалась в постели. Кроме записей в дневнике я написала письмо, открытку и стихотворение. Я еще не придумала названия. Возможно, назову его "Буря" или нечто вроде этого. Мама показала некоторые из моих стихотворений Алькелаи (журналисту, который переводит стихи). Он был поражен и отозвался о них очень хорошо. Подробности узнаю только, когда вернусь домой. Он порекомендовал еще одного человека, кому можно показать для оценки мои стихи. Я посещу его, когда вернусь. Хочу услышать серьезную критику, а не только похвалы от знакомых и домочадцев.

Мне кажется, что я наделена писательским даром быстро на все откликаться, и все, что я пишу, удается. Очень приятное ощущение. {77} Недавно я показала Эржи стихотворение, написанное в связи с расставанием с Джори. Мне кажется, что оно хорошо своей простотой и непосредственностью. Эржи заметила: "Как хорошо человеку, который может писать стихи, когда вздумает. Свое последнее стихотворение я написала, когда мне было 12 лет. С тех пор пропала охота писать". Видно, мне надо тщательнее выбирать людей, с которыми стоит говорить о поэзии.

21.7.1938. Будапешт.

В конце концов, во вторник вечером я вернулась домой. Последние дни я провела хорошо. Габи приехал в субботу, и так хорошо было с ним серьезно беседовать. В субботу вечером мы пошли в гостиницу и отпраздновали мой день рождения. В полночь мы выпили за прожитые мною 17 лет. Мы немного потанцевали и около двух вернулись домой. В воскресенье утром меня многие поздравляли. Габи преподнес мне цветы. В заключение мы купались в море, я играла в пинг-понг, танцевала и каталась на велосипеде. После обеда я рассталась с родными, в 9 вечера была уже дома. Могу сказать, что я счастлива быть у себя дома. Атмосфера приятная и дружеская. Тут я чувствую себя более свободной, а с мамой, как всегда, мне легко и хорошо. Как мы были рады друг другу! Но снова ведутся разговоры о новой поездке, возможно, в горы.

{78}

25.7.1938

Это решено. Я поеду в Бела-Вода в Татрах. Место очень красивое и приятное. Сначала я приняла это не очень охотно, но сейчас я полна радости. Мы выедем 30-го, а вернемся 20-го августа. Проведем там ровно три недели. Это нам обойдется в 220 пенге, сумма очень большая, но деньги так или иначе сейчас обесцениваются. Все очень опасаются, что и у нас произойдет то, что было в Вене. И правда, не столь уж важно, сколько времени осталось еще у разбойников. Возможно, что не следует гак понимать события, но мы готовы ко всему и кажется, что это лишь вопрос времени. Хорошо, что хотя бы Джори за границей - в этом есть некоторое утешение...

28.7.1938

Вчера я была у Рейхард, члена редакции "Ниугат" (Популярная в ту пору в Венгрии литературная газета.).

Я показала ей свои стихи по рекомендации Рени. Мне кажется, что ее критика была настоящей. Она встретила меня словами, что мои стихи поразили ее, и она считает, что у меня есть дарование. Затем она добавила, что мои стихи превосходят средние, и она уверена, что я буду иметь успех. Но, возможно, не обязательно в поэзии, потому что из моих строк она поняла, что я не наделена лирическим чувством. Затем она указала мне на мои ошибки: есть {79} длинноты, иногда я жертвую содержанием ради формы, встречаются еще чисто детские выражения. А в итоге - она все же убеждена в моих способностях. Я была очень рада. Как это все стимулирует!

Бела-Вода, 31.7.1938

Вчера прибыли в Бела-Воду. Дорога очень красивая, особенно вторая половина: горы и леса, кипарисы. В Фофреде нас ждали учительница Магда и несколько девушек. Мы сели в машину и поехали в Бела-Воду. Поселились в небольшом милом домике. Кругом - величественные горы, леса и в них тропинки. Чудесно. Нет сейчас времени писать и я буду краткой. Компания очень веселая. В тот же вечер вышли на прогулку.

Будапешт, 22.8.1938

Я дома. Вернулись в субботу вечером. Лето пролетело, и надо записать то, что не успела.

В пятницу днем мы вдруг решили съездить в Дубшину. Погода была очень хорошей, а дорога - великолепной. Мы ехали в сторону Низких Татр, так что Высокие Татры понемногу оставались позади, пока совсем не скрылись. С гор виднелись там и здесь небольшие деревушки. Горный пейзаж, много скал в лесов. Из Дубшины шли минут двадцать, пока не добрались до пещеры. У входа надели теплую одежду и в сопровождении инструктора спустились в нее.

{80} Прошли несколько ступенек вниз и очутились в большом зале. Перед нами открылась незабываемая картина. Стены зала и пол - из белого, сверкающего льда. Видны фигуры, образованные из льдин, напоминающие слонов и т. д. Они великолепны, но не завершены. Обратный путь также был полон впечатлений. Мы прошли "Словацкий сад", и здесь впервые в жизни я увидела оленя.

А теперь - к апофеозу красоты - к пяти великолепным озерам. До Татрафирда мы ехали на машине, а оттуда поднялись на Гемзу на странном поезде с зубчатыми колесами (билет я сохранила как сувенир). Так мы добрались до большого водопада. И снова блуждали, но я об этом не жалею. Мы проходили по великолепной местности. С двух сторон высились скалистые стены. Жаль, что вернулись, так как хотели повидать еще пять озер. По пути снова видели водопад, и я опять наслаждалась его величавым видом.

Коротко подытожу. Я провела три прекрасных недели. Надеюсь, что их не забуду. Трудно добавить "навеки", т. к. по Оскару Уальду (в его книге о Дориане Грее) это такое слово, за которым ничего нет, и все же девушки любя! употреблять его.

Напишу лучше так: долгое время не забуду не только пейзаж, но в состояние духа и тишину, то приподнятое настроение, которое царило в горах. Очень бы хотелось сохранить их в своей душе. Дай Бог!

{81}

30.8.1938

Будапешт

Лето быстро закончилось. 3-го начнутся занятия. Я жду их со смешанным чувством. Я подготовлена к серьезной работе, но, с другой стороны, с отвращением думаю о некоторых неприятных явлениях, связанных с определенными кругами нашей школы. Странное ощущение, когда ты знаешь, что это твой последний учебный год. Дома уже говорят о выборе будущей профессии. Я никогда не думала, что и у меня это будет сопряжено с тревогами... Не исключено, что я отдамся целиком сочинительству. Главная проблема - где? Дома или за границей - устроиться нигде нелегко. Я должна признаться, что родилась в немного запутанном мире. Снова пошли разговоры о войне, но это сейчас не так интересно, так как уж полгода существует такая опасность, иногда - в более легкой форме, иногда - в более серьезной. Я стараюсь не слишком углубляться в этот вопрос. Ясно, что мне еще очень понадобятся мои крепкие нервы, и жаль их сейчас разрушать.

17.9.1938

Трудно выразить словами, как уродлив тот период времени, в котором мы живем. Непрерывно нас беспокоит одна и та же проблема: разразится воина или нет? Мобилизации в разных странах не предвещают ничего хорошего. Нет подробностей о переговорах между Чемберленом и Гитлером. Весь мир нервничает. Все люди (я, во всяком случае) устали ждать. Положение {82}меняется ежедневно. Страшно подумать, что действительно вспыхнет воина, но это может случится в один из ближайших дней. Мне очень трудно в это поверить. Я рада, что Джори уже во Франции. Мама тревожится за его благополучие, и это понятно. Черт бы побрал этих немцев в Судетах и всех прочих немцев на свете с их фюрером во главе... Хорошо иногда выругаться. Боже, для чего переворачивать и усложнять весь мир, когда в нем можно было бы так хорошо устроиться, если бы не это. А может, все же, нельзя иначе, ибо дурные страсти владеют человеком с молодости. Габи видит войну совсем в другом свете. Он рассуждает как материалист. Человеческая жизнь и труд поколений для него ничего не значат. Он умеет так хорошо разъяснять и аргументировать свою позицию, что очень трудно ему возражать.

27.9.1938

Прошло десять дней с тех пор, как я писала в последний раз. Положение не изменилось. Ведутся переговоры, Гитлер и Муссолини произносят речи, Чемберлен летает туда и обратно. В газетах - сообщения о мобилизации и опровержения. Уже проводились маневры противовоздушной защиты. Один вопрос висит в воздухе, все тот же старый вопрос: будет ли война или нет? Пока такое впечатление, будто мы сидим на пороховой бочке. Я еще надеюсь, что мир не будет нарушен. Видимо, я все еще не в силах представить себе, что все-таки война будет. {83} Понятно, что первые два новогодних дня Рош-га-шана мы не праздновали в атмосфере душевного покоя, и они не имели обычной окраски. Наше положение как евреев особенно плохое. Кто знает, чем все это кончится. Пойду в синагогу, но не с большим воодушевлением. Тут готовят для молодежи коллективный молебен, но он не сможет возбудить в нас возвышенных чувств. И все же я буду в нем участвовать.

Наш народ.

(Набросок (из литературного наследия Ханы Сенеш), написанный, примерно, в это время.)

Мое внимание привлекло большое сходство между судьбами еврейства и судьбами той части венгерского народа, которая живет на чужбине, за пределами родины, как национальное меньшинство в соседних странах. Тема сюжета - жизнь венгров в Трансильвании, их удручающая война, положение и борьба крошечного венгерского острова в румынском море, волны которого ударяют по его берегам. Автор (Иосеф Ниро, "Мой народ".) рисует образ человека, убегающего от сражения. Он не единственный. Давайте же познакомимся с ним поближе. Перед нами венгерский учитель, который совершенно растерялся. На его долю выпали: тяготы, муки голода, лишения. Он всегда прибит, унижен, и это сломило его дух. Чтобы получить должность в румынской школе, он принимает православие, превращается в румына. Давайте проследим по книге за его {84} трудным жизненным путем, на который он вступил в тот фатальный для него день. Достиг ли он своей цели? Найдет ли он замену потере своего собственного достоинства - моральной основе, которой пожертвовал?

Вначале мы встречаем его в день открытия румынской школы. И он, учитель, не знает, где его место: ни секели (Венгерская этническая группа в Трансильвании.), ни румыны - ни те и ни другие не хотят принять его в свои ряды. Затем он появляется на трапезе после открытия школы и снова повторяется та же история. Разве не было ощущение собственной приниженности? Ведь кроме осуждающих и насмешливых взглядов он ничего не получил.

Но то презрение, которое испытывают к нему его бывшие товарищи, причиняет особенно сильную боль.

И, в конце концов, этот несчастный человек обращается к секелям в просит их сжалиться над ним и принять в свои ряды. И не было на свете более счастливого человека, чем этот учитель, когда он вернулся к своему народу и снова почувствовал себя венгром.

Разве нам не известны подобные образы среди евреев? Все те, что меняют свою веру, свой народ ради должности, ради туманных и несбыточных грез остаются оторванными и от христианской, и от еврейской среды. Ибо в ту минуту, когда человек выходит за рамки своей {85} национальной принадлежности, он теряет под ногами почву. И если даже ему посчастливится подняться и вознестись на разных этапах материального бытия, - у него нет пути в жизни. Его путь ведет к падению, к моральной опустошенности.

29.9.1938

Всеобщее возбуждение в мировой политике достигло апогея. Завтра последний срок для ухода из Судет. Только если чехи согласятся, не вспыхнет война. Трудно поверить в такую возможность. В последнюю минуту встретились Чемберлен, Гитлер, Деладье и Муссолини. Они пытаются "спасти" мир. Я уже начинаю верить в возможность войны.

Во всех концах света - мобилизации, подготовка. Очень возможно, что Джори оставил Францию. Жаль мне его, этого бедного ребенка, который должен сам решить свою судьбу в столь ответственной ситуации. Не исключено, что он приедет домой, а может быть, ему удастся перебраться в Швейцарию. А пока мы находимся в полной неизвестности относительно его благополучия и положения дел. Мама, понятно, очень нервничает. У каждого из нас есть о ком и о чем заботиться.

1.10.1938

Сегодня - "суббота раскаяния". Я должна была идти в синагогу. Вместо этого я сочиняла стихотворение, а теперь попытаюсь немного проанализировать свои поступки. С чего начать? Я {86} знаю, что часто ошибалась в минувшем году (но я не чувствую, что грешила). Я могу перечислить многие ошибки - но только по отношению к Богу, но и по отношению к маме и к самой себе, но я сейчас не в состоянии исповедоваться. Сильно мое желание как можно лучше относиться к маме, с гордостью нести свое еврейство, хорошо успевать в школе. О, если бы я могла верить в Бога и уповать на него всегда! Но есть дни, когда я не верю, и тогда я заставляю себя верить, хотя это не логично. Как хорошо тем, кто верует истово, сильно, всей душой! Но есть много колеблющихся. Чистой веры достигают, по-моему только путем размышлений и колебаний. О, как тяжело писать мне сегодня.

16.10.1938

Как видно, я пишу только в пору бедствий. Я много жаловалась на опасности войны, но не упомянула о совещании четырех держав и о разрядке, которая произошла. Видно, большая радость была преждевременной. Верно, что Гер. мания и Польша добились того, чего хотели, но мы до сих пор не получили нашей земли. Всего-то нам передали два небольших селения. Больше они нам сейчас дать не готовы, и потому в эти дни прервались переговоры между Венгрией и Чехией. Призываются новые контингенты. И другие признаки свидетельствуют, что если не будет мирного урегулирования по этим вопросам, заговорят пушки. Хочу надеяться, что дело до этого не дойдет.

{87} Несколько дней у нас провела Эвика, и я пожила всласть. Мы были в кино и в театре. Две киноленты и одна постановка были очень хорошие. Спектакль, который мне понравился, это "Дилемма врача" Бернарда Шоу. Я сравнила два спектакля и увидела, как велика между ними разница. В пьесе Шоу - живые, верно обрисованные лица, чего нет во второй пьесе. И в режиссуре, и в распределении ролей я тоже увидела большое различие.

27.10.1938

Не помню, рассказала ли я уже, что стала сионистской. Это слово о многом говорит. Скажу коротко, каков смысл его для меня: я сейчас всем своим существом чувствую себя сознательной еврейкой. Я горжусь своим еврейством, и моя цель - уехать в Эрец-Исраэль и участвовать в строительстве своего государства. Легко понять, что эта мысль не родилась в течение одной ночи. Года три назад, когда я впервые услышала о сионизме, я всеми силами противилась этой идее.

Но тем временем события и эпоха, в которой мы живем, приблизили меня к этой мысли. И как я рада, что постигла ее.

Теперь я ощущаю почву под ногами и вижу перед собой цель, ради которой стоит тяжко трудиться. Начну изучать иврит. Буду посещать кружок, который этим занимается. Одним словом, я хочу действовать энергично. Я стала совершенно другой, и мне сейчас так хорошо. Человеку очень нужна вера, и важно, чтобы у {88} него было ощущение, что его жизнь не лишняя, не проходит зря, что он выполняет какую-то миссию. И все это дал мне сионизм. Что с того, что я слышу много противоречивых мнений? Для меня главное, что я верую в осуществление идей сионизма. Я твердо убеждена, что это единственное решение еврейского вопроса. И что прекрасные начинания в Эрец-Исраэль проводятся на прочной основе. Я знаю, что будет трудно, но стоит потрудиться изо всех сил.

12.11.1938

Моя связь с сионизмом дает мне очень много с духовной точки зрения. Я изучаю иврит и очень много читаю об Эрец-Исраэль. Кроме того, я наслаждаюсь книжкой Сечени "Народ Востока" (книга очень важная, она касается основных вопросов жизни каждой нации). Можно сказать, что я вообще читаю сейчас много больше, чем ранее, и с большей серьезностью. Я систематически и с решимостью готовлюсь к жизни в Эрец-Исраэль. Это трудно со многих точек зрения, и я должна признаться, что нелегко высвободиться от венгерских сантиментов. Но нет другого выхода, и я должна это сделать не только ради себя, но и для блага всего еврейства. Опыт минувших двух тысячелетий свидетельствует об этом. Сейчас все решается, ко мне взывает будущее, полное надежд, и потому каждый, у кого только есть искра еврейства в сердце, не может не видеть этой проблемы со всей серьезностью. Мои личные цели мне еще {89} недостаточны ясны.

Не знаю еще, какую я изберу специальность. Одного лишь я хочу работать не только ради личного блага, а на пользу всему еврейскому народу. Возможно, что пока это не более, чем абстрактные и фантастические мысли молодости, и все же я надеюсь, что у меня хватит сил, чтобы их осуществить. Маме нелегко согласиться с моими планами, но я знаю силу ее самопожертвования, не имеющую границ, и уверена, что она не станет мешать моему выезду в Палестину.

Излишне говорить, как мне бы хотелось, чтобы она тоже уехала со мной. Трудно представить, что мы трое расстанемся и рассеемся в разных направлениях. У Джори все в порядке. С нетерпением будем ждать от него вестей. Недавно он вышел победителем в соревнованиях по пинг-понгу, состоявшихся в Лионе. Мы читали об этом в газетах, и велика была наша радость. Пока на этом закончу. Мне кажется, что пройдет много времени, пока я вернусь к дневнику и что-либо напишу. Но в дальнейшем постараюсь писать, руководствуясь принципами Сечени (мысли, а не события).

20.11.1938

Одна только мысль, занимает меня : Э p e ц-И с p а э л ь. Все, что с этим связано, много говорит моему сердцу, а все прочее не так уже важно. Понятно, что систематически я занимаюсь только одним - ивритом, и занимаюсь весьма интенсивно. Я уже немного знаю. Вот, {90} например, несколько слов: ????? ??? ????? ?? (Эти слова записаны в дневнике еврейскими буквами.) Меня обучает Эва. Как она мила! Она не хочет получать вознаграждения за свой труд.

Я ломаю себе голову, как выразить ей свою благодарность. Я участвую также в кружке по самостоятельному изучению иврита по переписке. И это неплохо. Мне уже ясно, что я выберу для себя сельскохозяйственную профессию. Возможно, что буду изучать молочное хозяйство или производство сыра. Одна девушка, которая уже была в Палестине, так мне посоветовала. Она с большим воодушевлением рассказала мне о жизни в стране. Как хорошо было внимать ее словам! Все, что может нам как евреям доставить утешение, радость, немного украсить жизнь - идет оттуда, из Эрец-Исраэль. Тут положение становится все более трудным. В ближайшее время, будет опубликован новый еврейский закон. Это сейчас самое злободневное. И аграрную реформу хотят провести за счет евреев. Имения, которые находятся в их руках, будут поделены среди крестьян, но действительно крупных венгерских имений это не коснется. Полагаю, что именно так они сделают.

11.12.1938

Сейчас 9 утра. Ужасный беспорядок. Только я одна еще не сплю. В конце концов, состоялся мой вечер, или как это назвать. Только в 6.30 утра мы легли спать.

{91} Трудно мне определить, удался ли вечер или нет. Понятно, что я была бы очень рада, если бы он удался, но мне кажется, что он меня разочаровал. А жаль. Ведь я так радовалась, готовилась, и не могу постичь, где кроется причина моего небольшого разочарования. Может быть, в том, что с самого начала я себя не слишком хорошо чувствовала ? Там не было ни одного человека, с которым я была бы заинтересована провести больше времени. А может быть, есть и другая причина. Времена переменились. И, самое главное, произошло коренное изменение в моих взглядах на мир. Я смотрю сейчас на этот вечер совсем по-другому чем год назад. Сейчас он мне кажется лишенным смысла и, в известной мере, даже лишним.

Из 30 участников, не считая нашей семьи, меня интересовали лишь трое. Я думала про себя: как хорошо было бы, если бы я могла передать все, что было израсходовано, Еврейскому национальному фонду. Единственный результат вечера - я никогда более не соглашусь участвовать в подобных вечерах. Мне трудно переносить эту никчемную компанию выкрестов. О, с каким желанием я бы уже уехала в Палестину, оставив экзамены на аттестат зрелости и все прочее. Не пойму, что со мной. Тяжело мне продолжать вести прежнюю жизнь, учиться. Я не выношу мое старое общество, и все, что мне было до сих пор мило, потеряло свое значение. Как все же окончить второе полугодие учебного года? Никогда мне в голову не приходило, что я буду так рассуждать в {92} последнем классе.