Дневник налетчика

3. Враги со всех сторон

Легавые были повсюду. Они предъявляли в громкоговорители ультиматумы, вооруженные отряды занимали позиции спереди и сзади. Заложники, чувствуя, что им предстоит, впали в панику; один или два, самые религиозные, перекрестились.

— Это ваш последний шанс! — крикнул начальник полиции. — Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

— А пошел ты! — услышал он в ответ.

Ж-жах! Первый баллон со слезоточивым газом разбил окно и покатился по полу.

— Ложись! Ложись! — крикнул кто-то.

Двери слетели с петель, легавые бросились внутрь, стреляя во все стороны.

И тут вдруг Гленн Клоус заявила Майклу Дугласу, что она беременна, что декоратор напрочь раскурочил чей-то дом, а «Уэст Хэм»[1] вырвался в Блэкберне[2] вперед.

— Переключи обратно! — сказал я. — Хороший фильм!

— Он мне надоел, — ответила Дебби.

— А мне плевать! Включи фильм, я сказал!

— Я хочу пройтись, — заныла она.

— Иди, я тебя не держу! Только переключи канал и закрой за собой дверь.

— Крис! — начала она снова, но мое терпение лопнуло.

— Переключи канал! Живо!

Дебби неохотно подняла руку, нажала кнопку, надулась и замолчала. Хотя я знал, что это ненадолго.

Я уже говорил, что женщины, на мой взгляд, порочные и зловредные твари. Моя благоверная была наглядным воплощением этого тезиса. Дебора Уэллер — сокращенно Дебби — моя жена, партнерша и личная мучительница в течение последних девяти лет. Мы встретились в клубе, совладельцем которого был мой брат, в восьмидесятые годы. Она танцевала в клетке, демонстрируя свою плоть всем подонкам общества, а я частенько сиживал там, глазея на нее. Управляющий клубом Бенни как-то раз представил меня ей после закрытия заведения. Хотя это не совсем точно. Я должен был сказать так: управляющий клубом Бенни свел меня с ней, когда прослышал, что я хотел бы заработать в глазах Гевина пару очков в свою пользу. Не сказать, чтобы Дебби пришлось долго уламывать. Она знала, в каком месте работает и какие посетители ходят сюда по вечерам. Как только ей сказали, что я достаточно важный клиент, мне не пришлось даже звенеть монетой.

Говорю вам: с женщинами связываться опасно.

Самолюбию Дебби льстило, что она идет под ручку с местной знаменитостью, моему — что рядом со мной самая желанная женщина в клубе.

Хотя, если отбросить все это, я думаю, мы с ней созданы друг для друга. Видите ли, я парень не больно разговорчивый, а Дебби, как правило, очень трудно придумать, что бы такое сказать. Поэтому, когда мы определили границы наших отношений и поняли, что не обязаны надоедать друг другу до смерти мелкими сплетнями только для того, чтобы заполнить тишину, у нас все наладилось. Хороший секс, приятная жизнь и масса походов за покупками. Несколько лет мы были почти счастливы.

Однако вскоре после того, как Гевин сел, все пошло наперекосяк. Вообще-то я никогда не любил светскую жизнь. Клубы, ипподромы, рестораны навевают на меня скуку. Я ходил туда только для того, чтобы засветиться рядом с братом. Когда с ним случилась беда, они потеряли для меня всякую привлекательность. И в то же время я удвоил осторожность. Чтобы Гевин угодил за решетку на долгий срок — такое мне даже в страшном сне присниться не могло. Кто угодно, только не он! Я понял, что светский образ жизни не для нас. Конечно, вы делаете себе имя — только не забывайте при этом, что люди будут склонять его на всех углах.

Я решил свалить из страны и какое-то время спокойно погреться на солнышке. Мой брат вложил несколько штук в виллу и пару баров в Греции (точнее, на острове Корфу), так что мы с Дебби собрали вещички и дунули на несколько лет в Ионию.

Греция нравилась Дебби больше, чем мне. В основном эти четыре года она провела, занимаясь фотосинтезом у различных бассейнов, на пляжах и яхтах, в то время как я слонялся, сунув руки в карманы и пиная ногами гальку. Ну, может, и не совсем так, но порой мне казалось, будто я только этим и занимаюсь. Единственной отдушиной были поездки в Британию примерно раз в четыре месяца — на очередное дело. Видите ли, несмотря на то, что Гевина посадили на пятнадцать лет, мы с Винсом и Сидом объединились и стали самостоятельной командой. Винс назначил себя номером один, хотя на самом деле у нас было одинаковое право голоса при выборе работы.

Тем не менее поездки на родину не смягчали моей ностальгии, а скорее усиливали ее. Наконец четыре года спустя я решил, что сыт солнцем, морем и песком по горло, и вернулся в Британию. Звучит немного странно, я знаю, особенно если вы работаете в какой-нибудь скучной маленькой конторе или на фабрике, круглый год мечтая о двухнедельном отпуске на солнышке. Но попробуйте задержаться там подольше — и сами увидите, как у вас крыша поедет.

У меня, во всяком случае, поехала.

В конце концов, я северный европеец, понимаете? Я родился под пасмурными небесами Британии, они мне родные. Когда мне приходится прожить несколько недель без сплошной пелены облаков, затеняющих солнце, я чувствую себя неуютно.

Дебби восприняла мое решение в штыки, так что мне пришлось буквально волоком тащить ее в самолет, причем она отбивалась и вопила как резаная. Однако ее бесплатный талон на питание улетал, а поскольку работы в баре Дебби лишилась, выбора у нее не было. Когда я сказал Дебби, что мы не вернемся в обжитое лондонское гнездышко, а отправимся в глушь графства Кент, она, бедняга, совсем приуныла. Но мне не хотелось снова якшаться с Винсом, Бенни и прочими, поэтому я купил особняк с четырьмя спальнями в районе, где три года назад жили исключительно лисы и барсуки, и решил стать уважаемым членом общества.

Конечно, это был только фасад. Я намеревался продолжить работу с Винсом и компанией, чтобы не потерять форму, просто не хотел общаться с этой шайкой в свободное время.

Дебби ныла всю дорогу, жалуясь, что не сможет видеться с родственниками и друзьями (с которыми она не встречалась четыре года, пока жила в Греции, и это ее ничуть не волновало), хотя прекрасно знала, с какой стороны ее хлеб намазан маслом. Ей и в голову не приходило бросить меня. Меркантильная сучка умела блюсти свою выгоду!

Что до меня, я даже не знал, радоваться этому или нет. Мы так долго прожили вместе, что мне казалось, иначе и быть не может. Порой я не могу вспомнить, зачем мы вообще сошлись, а иногда не могу представить без нее свою жизнь. Видно, в этом смысле я не слишком отличаюсь от других мужиков. Не она, так другая. Какая разница?

— Мне скучно, — заявила она после пятиминутной паузы. — Пойдем куда-нибудь!

— Пожалуйста, Дебби, заткнись!

— Мы никуда больше не ходим! Давай прошвырнемся!

Она слегка преувеличивала. Мы никуда больше не ходили вместе. Вот уже много лет каждый из нас жил своей жизнью. Дебби делала, что хотела, и я тоже. Честно говоря, по-настоящему хотел я только одного — грабить банки. Все остальное меня мало волновало. В свободное время я читал, смотрел телевизор, хорошо питался, не скупился при желании на дорогие покупки — в общем, вел спокойную жизнь. Хотя по большому счету меня все это не волнует. Что касается Дебби, она любила дискотеки, магазины и достаточно непристойные развлечения, о которых, как она полагала, я не догадываюсь.

Вы думаете, мне следовало возмутиться и приструнить ее? Наверное, надо было, но меня это не трогало. Лишь бы не наградила меня какой-нибудь гнусной болезнью или недержанием мочи — а там пускай делает, что хочет.

— Крис!

Большинство налетчиков повязали, хотя двоим удалось улизнуть. Я минут пять размышлял о судьбе Ленни и только пришел к выводу, что его, очевидно, убили, как оказалось, что на экране уже другой канал.

— Крис!

Брюс и Райан, прикрываясь очаровательной заложницей, захватили патрульную машину и рванули вперед, дав тем самым сигнал к началу обязательной автомобильной погони. Эти киношные погони вызывают у меня искренний смех. В жизни, естественно, ничего подобного не бывает. На самом деле никто не может дать указания водителям, как ехать и куда свернуть, чтобы погоня длилась подольше. Большинство водителей — натуральные подонки. Да просто доехать до пивной, магазина или работы — это же кошмарный сон! Попытайтесь организовать погоню в центре города среди бела дня — и сами увидите, далеко ли вам удастся уехать.

— Крис!

Райан высунулся с пассажирского сиденья в окошко и прострелил шины первой паре полицейских машин, в то время как Брюс мчался в неположенном направлении по улице с односторонним движением в самый час пик.

Хрень собачья!

— Крис!

— Бога ради, Дебби, дай покой!

Она металась по комнате с побелевшими от ненависти глазами, визжа, как безумный мулла. Майкл Дуглас врезал ей и сбил с ног, какой-то гомик плел кружева, а команды в Блэкберне сравняли счет.

— Черт тебя побери! — рявкнул я на нее. — Дай мне пульт! Живо!

— Крис, мне надоело смотреть телик. Давай выйдем хоть на полчасика!

— Нет, — ответил я, сразу решив не уступать. — Брось мне пульт. Я не шучу!

Дебби прижала пульт к груди и покачала головой.

— Дай мне пульт, Дебби! — заорал я на нее.

Она лукаво улыбнулась.

— Нет. Подойди и возьми его сам.

Я уставился на нее, стараясь сообразить, как вывести ее из себя.

— Ладно, оставь его себе. Я пойду наверх и посмотрю телик в спальне, — сказал я, вставая.

Фокус удался. Дебби подскочила, готовая взорваться, но ее остановил звонок в дверь. Я думал, она по своему обыкновению спросит меня, кто там, однако Дебби вдруг засияла наподобие рождественской елки и устремилась к двери. Не знаю, что ее больше обрадовало — возможность с кем-то пообщаться или мое явное недовольство при мысли о вторжении незваных гостей. Скорее всего и то, и другое.

Она открыла дверь. Там стояла невзрачная на вид супружеская пара средних лет в растянутых на коленях штанах и с натянутыми улыбками. Очевидно, наши соседи. Я прожил в новом доме четыре недели, но до сих пор Бог меня миловал, так что я не сталкивался с ними. Похоже, они устали ждать случайной встречи, решили взять быка за рога и пришли с тортом.

Только этого мне не хватало!

— Алан Робинсон, — сказал один из них, чуть более мужественного вида. — А это моя жена Бренда. Мы живем напротив, чуть наискосок. Вот заскочили познакомиться с вами.

«Не стоило беспокоиться!» — чуть было не ляпнул я, но вместо этого представился им и познакомил с Дебби.

Алан протянул мне руку. Я сделал то же самое — и мгновенно проникся к нему неприязнью. По тому, как человек пожимает вам руку, о нем многое можно сказать. Алан, как я понял, принадлежал к тому типу людей, которые обожают ставить других в невыгодное положение, поскольку он схватил мои пальцы и сжал их, не дав возможности ответить ему тем же. Такой трюк имеет двойной эффект: во-первых, пальцы больно сдавливаются, и тот, кто жмет вам руку, кажется сильнее, а во-вторых, у вас нет ни единого шанса сделать то же самое, и ваше рукопожатие выглядит вялым.

Ненавижу тех, кто так здоровается. У Винса была такая же привычка, раздражавшая меня до белого каления. Гнусная привычка. Ей-богу, гнусная! Детский способ утвердить над кем-то свою власть, которым я лично перестал пользоваться еще в песочнице. Я поставил галочку против мистера Робинсона в первые же десять секунд. Только не поймите меня превратно! Я не собирался идти за пушкой, просто внес Алана в свой черный список.

Там он и остался.

— Как вы устроились? — спросил он.

— Отлично, — ответил я, разминая пальцы. — Просто отлично.

— В новом доме небось полно работы?

— Совсем немного.

Это все, что он сумел из меня выжать. Мистер Робинсон с улыбкой смотрел на меня, я упорно хранил молчание.

— Откуда вы приехали? — спросил он, меняя тактику.

— Из Лондона, — вмешалась Дебби. — Из северной части.

Наглая ложь, поскольку мы жили в восточной части Лондона, но Дебби это казалось слишком нереспектабельным.

— Вы хорошо знаете Лондон? — в свой черед спросила Дебби.

— Не совсем. Мы с женой из Эттлборо, местечка рядом с Нанитоном.

Я пожал плечами: можно подумать, мне это что-то говорило! Произношение у Робинсона было ужасное, с акцентом, свойственным уроженцам центральных графств, хотя он усердно с ним боролся.

— Неподалеку от Ковентри, — добавил он, обращаясь к нам с Дебби.

— Я была в Ковентри! — пропела Дебби, завершив таким образом первую часть беседы.

— Да, чуть не забыл! Мы принесли вам лимонный торт. Может, попробуете пару кусочков?

Я в жизни не слыхал о лимонном торте, но по названию было похоже, что его приготовили из лимонов. Не знаю, так ли это, и никогда не узнаю, поскольку торт отправится прямиком в мусорник.

— Спасибо! Очень мило с вашей стороны, — сказала Дебби, принимая подарок.

Они постояли еще пару минут, неловко переминаясь с ноги на ногу и напрасно ожидая приглашения. Не дождавшись оного, соседи наконец решили: если и торт не помог, надеяться больше не на что.

— Я вижу, вы оба очень заняты, так что мы… — начал было Робинсон, но тут Дебби, эта маленькая стервозная интриганка, нанесла по моему спокойному вечеру решающий удар.

— Подождите! Мы как раз собирались пойти в бар немного выпить. Может, составите нам компанию?

Я так возмутился, что, пытаясь подобрать слова, дабы отвертеться от этого наглого приглашения, чуть было не прикусил себе язык. И попытался отмазаться, якобы не желая навязывать наше общество супружеской паре:

— В конце концов, сегодня вторник, Дебби…

Но Алан и его жена (ее имя вылетело у меня из головы) сочли идею превосходной, Дебби заявила, что не примет никаких отказов, и не успел я придумать какую-нибудь мало-мальски стоящую отговорку, как меня уже повели по дороге с плащом в руках.

А что мне было делать, по-вашему? Перерезать им глотки и спустить по кусочку в унитаз? Отвязаться от них я мог только с большим скандалом — и стал бы при этом предметом самых жарких сплетен в Буках.

Черт бы их подрал!

Мы подошли к бару «Буки», и я на пару секунд задумался, был ли район окрещен по названию бара или наоборот, пока не понял, что мне плевать, поскольку в любом случае заведение оказалось отвратным.

Я не большой любитель баров. Не скажу, чтобы я их ненавидел, мне просто приятнее выпить пару стаканов пива дома перед телевизором, чем в окружении незнакомых людей. Но если уж я иду в бар, он должен быть настоящим, а не серединкой на половинку, как «Буки». То ли бар, то ли деревенская столовка — не поймешь. Коврики, соль и перец, шумная ребятня и одуряющий запах чипсов.

Робинсонам все это казалось верхом совершенства. Алан поскакал к стойке и поприветствовал бармена по имени, чтобы показать, что он тут постоянный гость. Гость, тупой как гвоздь…

— Что будете пить? — спросил Алан, сунув руку в карман и пытаясь нашарить бумажник.

Наконец до него дошло, что кошелька при нем нет. Я увидел это и нахмурился. Мало того что мне не дали досмотреть фильм и потащили в бар с парой маразматиков — я еще должен платить за эту привилегию!

Ну-ну.

Я было решил притвориться, что тоже забыл дома бумажник, но Дебби видела, как я его взял, и, без сомнения, с удовольствием заложила бы меня на глазах у всей публики.

Дамы нашли уютный столик, я заказал напитки. Алан остался со мной у стойки, сообщил, что моя Дебби — настоящий розанчик, и, пока я ждал сдачу, представил двум членам «Ротари-клуба»[3], потягивавшим пиво. Я быстро кивнул им и устремился к столику, прежде чем они успели вовлечь меня в бессмысленную болтовню о ежегодной лотерее.

Я протянул Дебби водку с тоником, Алан поставил перед своей женой бокал с джином. Не успел я сесть, как обнаружил, что моя благоверная уже заглотнула все залпом и жаждет еще.

— Извините! — хихикнула она, обращаясь к Алану и компании. — Хорошо пошло! Знаете, такой день был тяжелый… Будь паинькой, — добавила она, протянув мне пустой бокал.

Я вылез из кресла и принес ей еще. После того как я вернулся, Алан битый час зудел об ассоциации местных жителей, бездымном топливе и владельце таксомоторной фирмы из дома номер шестнадцать, который припарковывает уйму машин прямо напротив их окон. Дебби тем временем благополучно насосалась и постреливала вокруг масляными глазками, ища приключений на свою задницу.

В одном надо отдать Алану должное: он упивался звуком собственного голоса, и меня это устраивало. Мне не приходилось вымучивать вопросы, нести вздор и обходить острые углы. Видите ли, будучи профессиональным преступником, вы должны быть очень осторожны, рассказывая о себе. Дело, конечно, не в том, чтобы вы не проболтались, что зарабатываете на жизнь ограблениями банков. Просто любая неточность в вашей легенде, даже самая ничтожная, может возбудить подозрения и привести вас к краху.

Особенно с соседями. Это самые любопытные создания во вселенной.

Мой знакомый налетчик Билли Арчер, самый осторожный человек на свете, мотает сейчас десятилетний срок, потому что как-то забылся и по-разному ответил двоим соседям на вопрос о своей работе. Кажется, ну что тут такого? Однако один сосед побеседовал с другим, а тот вскользь заметил третьему, обсудившему этот вопрос с братом, после чего брат проверил файлы и доложил своему сержанту. Начальник сержанта опознал Билли по фото… Теперь понимаете, как это делается?

И чем более замысловато вы лжете, тем легче попасться. Иногда даже разговор о самых простых вещах — адский труд, поскольку ты вынужден взвешивать каждое слово и запоминать свое вранье. Кому понравится так напрягаться?

К счастью, с Аланом в этом смысле не было проблем. Если не считать пары случайных вопросов ни о чем, он все время трепался сам, позволив мне расслабиться и помечтать о том, как я его пристрелю. Вот зануда! Сид тоже зануда, но Алан — зануда совсем другого типа. Сид достанет любого потому, что его интересуют только две вещи: рыбалка и «Стар Трек»[4], и говорит он только о них (или же переводит на них любой разговор). Типичная беседа с Сидом выглядит примерно так:

— Мою жену только что увезли в больницу, будут делать кесарево сечение.

— В будущем женщинам не придется делать кесарево в больницах. У них будут такие штуковины, как в «Стар Треке», которые действуют мгновенно. А лини вообще не знают подобных проблем, потому что мечут икру.

Алан, повторяю, зануда другого сорта. В отличие от Сида он думает, что знает все обо всем, или по крайней мере считает необходимым обо всем иметь свое мнение. Как правило, мнение категорическое. И в большинстве случаев не более разумное, чем мои башмаки. Сдается мне, лежа ночью в постели, он пытается решить, каково его отношение к исследованию Антарктиды и прочей ерунде.

— …потому что меня раздражает, когда говорят, будто стены из шлакобетона так же хороши, как и с теплоизоляцией. Но это смешно! Когда я в последний раз… — вещал он.

Я видел Алана насквозь. В школе это был толстый маленький очкарик с дорогим набором для уроков геометрии и без друзей. В пятнадцать — помощник мелкого служащего, в двадцать три ему доверили ключ от шкафа с канцелярскими принадлежностями, а еще через каких-нибудь двадцать лет — собственный рабочий стол. Вечера он, очевидно, убивал за марками, игрушечной железной дорогой или игрой в солдатики, чтобы не думать о тотальном отсутствии успеха у девушек. И тут появляется Бренда — вспомнил, как ее звали! — все еще пылящаяся на полке в свои тридцать три и отчаянно жаждущая пойти под венец. Она, естественно, соглашается на первое же предложение руки и сердца. Запрограммированная на домоводство, готовая к оплодотворению — стоит немного спрыснуть семенем, и домашняя хозяйка к вашим услугам. Двое детей, Джон и Джейн (это я не придумал, поскольку они постоянно трещали о своих чадах), закладная, страховка, мебель для внутреннего дворика — вот и все. Сиди сиднем на одном месте всю оставшуюся жизнь, ходи в магазины да перегораживай подъездную дорогу.

Не понимаю я таких людей. Некоторые из них, похоже, существуют только для того, чтобы существовать. Они ничего не делают, ни в чем не участвуют, ничего не переживают. Только потребляют драгоценную еду и воздух и производят следующее поколение бездельников, которые идут по их стопам.

Нам нужна еще одна война, причем большая, с русскими, или немцами, или американцами — не важно. Просто чтобы послать туда всех придурков, фраеров и Аланов мира, пускай артиллерия их малость помочит. А потом объявить перемирие. На дорогах станет меньше пробок, в супермаркетах — очередей, а в стране — Аланов с Брендами, которые тащат вас в бар во вторник вечером.

Быть может, это звучит жестоко, но такой уж я человек.

— …поскольку не у всех есть канализационные шланги для прочистки труб, я как председатель ассоциации жителей района абсолютно уверен, что мы должны сложиться и купить их. В конце концов, иногда местный совет целое утро не может прислать аварийку, — говорил Алан.

Я кивнул в знак согласия и подумал, что станется с этими шлангами, если Алан переедет в другой район.

— …что подводит меня к иному, не столь далекому, как может показаться, от предыдущего вопросу, который я хотел с вами обсудить, Крис и э-э-э… Дебби, — продолжал он. — Дело в том, что я являюсь не только председателем ассоциации жителей района, но также членом районного отряда по охране общественного порядка. — Почти вырубившаяся к этому времени Дебби хихикнула, собираясь отпустить глупую шуточку по поводу того, чего Алан является членом, однако не успела вовремя подобрать слова, и момент был упущен. — Таким образом, я официально предлагаю вам и вашей очаровательной жене присоединиться к нашей веселой компании.

Я немного подумал, прежде чем принять предложение.

Возможно, вступление профессионального преступника в отряд дружинников покажется вам поступком странным или даже лицемерным, но разве у меня была альтернатива? Отказаться? Послать его? Стать соседом, которому есть что скрывать? Если хочешь быть незамеченным такой организацией, у тебя есть только один выход — вступить в нее. Даже участвуя в обходах крайне редко, я все-таки буду вне подозрения, поскольку стану одним из них — из этой клики мелких недоумков.

— Отлично, замечательно! Вот увидите, вам понравятся остальные члены нашего отряда, они такие заводные! Сбор по четвергам, у меня, в половине восьмого вечера.

— Какая жалость! Боюсь, мы не сможем прийти в этот четверг. У моего брата юбилей. Прошу меня извинить.

Отчасти это правда: в четверг Гевин отпразднует пять лет, которые оттрубил за решеткой. Но помимо всего прочего, мое извинение было первым из широкого арсенала предлогов, благодаря которым я буду пропускать как минимум четверть дежурств.

— Да вы не волнуйтесь, я запишу вас и встретимся через неделю.

— Договорились! — ответил я ему и озабоченно глянул на часы. — Извините, не хочу показаться невежливым, но завтра рабочий день и мне рано вставать. Так что, если вы не против…

— Да ну тебя, Крис! — заныла Дебби. — Сейчас всего полдесятого, давай еще выпьем!

— Нет, Дебби, я думаю, нам пора. Мы не можем задерживать тут Алана и Бренду весь вечер, правда? Я уверен, Алан тоже рано встает, — сказал я, дернув ее за руку.

— А мне кажется, у Алана встает всю ночь напролет, — пьяненько хихикнула она.

Бренда была в таком шоке, что, казалось, она наконец откроет рот и вымолвит хоть слово. Я силком поднял Дебби на ноги, пожелал Робинсонам доброй ночи и увел свою благоверную, прежде чем она выдала еще какую-нибудь шуточку о члене нашего нового соседа.

Алан поначалу съежился, как фиалка, но потом первое смущение прошло — и могу поспорить, что, исполняя той ночью свой супружеский долг с Брендой, он думал о Дебби.

Пока мы шли к своему особняку, Дебби пребывала в приподнятом настроении и трепалась без умолку.

— Ты же знаешь, что творится в таких маленьких респектабельных районах, — щебетала она. — Сплошь круговая порука и оргии с обменом женами за закрытыми дверями. Ручаюсь, Алан с Брендой и в этом комитете состоят! Как думаешь: стоит нам присоединиться?

— К обмену женами? — задумчиво протянул я. — Интересно, что я получу взамен тебя. Наверное, капельку тишины и покоя, если повезет.