Дневник Тринадцатого императора-3

Восемьдесят вторая запись в дневнике ЕИВ Николая второго.

Сегодня я в Петергофе. Тут много всяких дел, но есть несколько достаточно важных, где моё присутствие необходимо.

Здесь в окружении военных полков, лейб-гвардии Конно-гренадёрского, Уланского и Драгунского а также Каспийского 148-го пехотного полка, появился цивильный (гражданский) комплекс по моему повелению выстроенный. Он более функциональные помещения имеет а, кроме того, большим хорошим общежитием оснащён. Военно-техническое училище гальванёров, не подумайте что для минёров заведение. (Это школа телефонии и радиотелефонии). Назвали её так по двум причинам. Во первых, всех электриков в это время "гальванёрами" обзывали, а во вторых, радиотехника и её производные пока секретные названия.

Рядом кварталом ниже ещё один прямоугольник зданий поднялся. Часовой завод Е.И.В., он часы выпускать будет, ну и не только часы, как вы уже догадались.

Ещё одно, ну уж совсем не сиятельное здание, это местная электрогенераторная. Я сознательно слово Электростанция пока избегаю. Задача генераторной обеспечить выше перечисленные строения электроэнергией.

Дядя, Милютин, Краббе, Барятинский, Бутаков всей пятернёй со мной присутствуют, ну и конечно вездесущие адъютанты. Всех их, кроме Володи попросили в холле остаться. Экскурс по новой школе я сам провожу. Учебное заведение ещё только оснащается. Большая часть оборудования ещё пока в ящиках. Знакомство со школой я провожу исключительно из любопытства, упомянутой ранее пятёрки, которые достали меня вопросами типа, ЧТО и ЗАЧЕМ!

Первая демонстрация, это полевой телефон. Демонстрирую сначала красочный планшет, а затем молодой прапорщик, бегом мчит по коридору, разматывая на ходу телефонный кабель. Включаю секундомер.

- Володя останьтесь здесь, пожалуйста, у аппарата.

Пока мы доходим в другой конец коридора, штекеры уже воткнуты, индуктор подсоединён. Молодой человек, красный от волнения и пробежки с тяжёлой катушкой, протягивает мне трубку. Останавливаю секундомер.

- Связь установлена, Ваше Императорское Величество.

На другом конце "провода" Володя своим красивым голосом начинает отсчёт 1,2,3,4,5. Протягиваю трубку дяде. Он слышит те же цифры, но уже в другом порядке 5,4,3,2,1. Прибор для измерения малых промежутков времени демонстрирует величину в 87 секунд. Подобные операции проделывают Милютин и Краббе. Военные весьма довольны. Вопросов ни у кого нет, телефоном их уже не удивить!

Заходим в большое помещение, это уже класс радиотелефонии. Новоиспечённый лейтенант из Зеленограда, браво щёлкает каблуками.

- Вольно!

На правах главнокомандующего отдаю самую любимую команду, дающую возможность нормально людям работать, не обращая внимания на высокое начальство, находящееся рядом.

- Как связь?

- Устойчивая, Ваше Императорское Величество!

- Кто на связи?

- Иван Фёдорович Александровский.

- Здравствуйте, Иван Фёдорович!

- Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!

Голос Александровского, усиленный и трансформированный усилителями, раздался в помещении связи. Мои спутники, особенно Бутаков, даже оглянулись. Где тут прячется главный конструктор подводного флота?

- Благодарю Вас. Желаю успехов. Конец связи!

Я пояснил своим спутникам.

- Отсюда до Ладожского полигона более ста вёрст. Связь осуществлена с помощью нового устройства беспроводной связи. Главным его секретом является то, что его можно создать, господа!

- Потому нам всем очень важно обеспечить сохранность сего секрета, как можно дольше. Это наше преимущество.

- Да, весьма серьёзное преимущество. Лихо закручено!

Не удержался от комментария дядя.

- Теперь, когда вы воочию убедились, что сделали наши учёные, мастера и инженеры. Нам надо подумать, как лучше обучить наших специалистов, новинками пользоваться, это раз.

- Второе, не пора ли в войсках и на флоте новую специализацию создать и соответствующие подразделения организовать.

- Сегодня, устройства беспроводной связи достаточно громоздки и тяжелы. Их можно стационарно устанавливать в узлах связи и конечно на кораблях. Наши учёные работают над миниатюризацией этих устройств, но до носимого варианта такой связи ещё далеко.

- А на какое расстояние сей прибор, может связь обеспечить.

Спрашивает вездесущий Милютин. Он немного уязвлён тем, что министр до сих пор не знал о таком нововведении, в империи уже осуществлённом.

- Вопрос не в бровь, а в глаз, дорогой Дмитрий Алексеевич. Устойчивую связь на сегодня аппаратура способна обеспечить на полторы тысячи миль. Это в стационарном варианте.

- Ежели другим диапазоном волн пользоваться, то десять-пятнадцать и более тысяч миль покроет. Только одно но. Устойчивой ту связь назвать нельзя. Она от Бога и состояния ионосферы очень зависит!

- Чего, чего? И-но-Сферы?

Почти по слогам произнёс Милютин. Тут я спохватился и уточнил.

- Я хотел сказать, что от Бога! У древних было такое божество, Бог Солнца - Ярило! Вот от него то же много зависит!

Были ещё конечно вопросы, но то уже другой направленности. Решение, которое мы приняли, кратко можно так сформулировать: создать в Российских вооружённых силах специальные подразделения войск связи. В самих подразделениях закрепить их специализацию. Проводная и беспроводная связь. Обоим министрам произвести отбор кандидатов для изучения этих устройств и систем. Начало занятий с первого октября 1866 года!

- Господа, а не пора ли нам здесь стрелковую школу открыть? В ближайшие годы наши предприятия уже в достаточном количестве виденные вами винтовки выпускать будут.

- Дмитрий Алексеевич, что вы на это скажете?

Милютин, польщённый тем, что ЕИВ непосредственно к нему первому обратился, кхекает и прокашлявшись выдаёт тираду полностью поддерживающую мою мысль о создании школы.

С Константином Николаевичем, мне удалось обсудить ещё один перспективный проект. В Большом (Меньшиковском) дворце уже более 70-ти лет располагался Морской кадетский корпус. Кадеты, - молодые люди с мышлением неотягощённым догмами и догматами. В программу их обучения было предложено ввести курс по углублённому изучению электричества. Дядя с восторгом одобрил это предложение.

На следующий день важная встреча у меня состоялась уже с каперангом Новиковым. Мы с ним первый то раз по рекомендации Бутакова встречались несколько месяцев назад. Модест Дмитриевич, после ранений и контузии в Крымской кампании по причине нездоровья почитай в отставку вышел, на берег списался. Беспокойный адмирал, посоветовал мне его обратно во флот перетащить и командиром Гидрографа-2 назначить. Сделали ему переливание крови от помазанника Божьего, через месяц вся хворь и прошла.

Сейчас я ему напутствие даю. Отправляю его в плавание, с весьма сложным заданием. Оно трудное не только по сути, но и по психологическим параметрам. Слово ЗОЛОТО оно вроде безвредное, но когда его вокруг человека много, да ещё не учтённого, многие разума лишаются.

С учётом такой повышенной "вредности" металла и не совсем официального нахождения в чужих водах, команду подбирали более чем тщательно. Потом полтора месяца Новиков её притирал на судне. Сейчас он в своих людях уверен. Специалисты из Балаклавы, уже прибывшие на корабль, в этом плавании должны будут продемонстрировать свои умения, в учебной бухте приобретенные.

Маршрут ведёт в Карибское море, где к северу от Санто-Доминго, на дне морском, лежит испанский корабль "Нуэстра Сеньора де ла Консепсион" на нём находится более 26 тонн золота и серебра. Этот пункт один из многих выбран, только потому, что через год весь "презренный металл" поднимут британцы. Этого мне очень не хочется. Потому я Модесту Дмитриевичу говорю:

- Считайте, что это две эскадры миноносцев новой серии и столько же лидеров на Чёрном море появятся, в замен тех, что в ту войну затоплены были. Что бы за прошлые обиды, врагов наказать.

- Сделаю все, что в человеческих силах, Ваше Императорское Величество!

- Удачи Вам и вашей команде! Помните, что в случае непредвиденных осложнений, ваша наиглавнейшая задача, людей и судно сохранить. В том регионе нет никого, кто вас догнать, сможет. Металла же на морском дне много, другое место найдём!

Мезенцев предложил испанскую группу на Американский континент на нашем барке официально доставить, как группу бизнесменов возможностью выращивания гевеи в Мексике интересующихся. Для чего использовать круизный барк, недавно на воду спущенный и в плавание собирающийся. Для эвакуации Габсбурга использовать два зафрахтованных фрегат парохода, которые будут ждать в портах Веракрус и Акапулько. Сейчас не возможно предсказать, в каком направлении убегать придется, потому и на Тихоокеанском побережье и в Мексиканском заливе суда должны быть приготовлены.

- Фрахтом займутся два человека, там есть надёжная судоходная кампания вам хорошо известная, остальные будут в столицу пробираться.

- Кто будет с Фердинандом непосредственно говорить?

- Хуарес Винсент Рамон Мария, это внук генерала Нарваэса (NarvАez) Рамон Мария (с 1844 герцог де Валенсия, de Valencia). Он ещё великолепно Французским, Английским и Немецким языками владеет.

- Интересная фигура. Как он в России оказался?

- О, это запутанная любовная интрига, связанная с несколькими именами двора Изабеллы II. Мы очень долго всю эту историю проверяли. Сам Хуарес чист и не в чём предосудительном не замечен. Просто на него "положила глаз" одна очень знатная особа, и он вынужден был бежать.

- Сколько лет он уже в России?

- Четыре года.

- Русский акцент в его испанском не появился?

- Думаю, нет, кроме того, в Мексике такое смешение акцентов, что на это внимания не обратят.

- Хорошо Николай Владимирович. Вот посмотрите, пожалуйста. Это репродукция с картины Моне. Передадите её вашему Хуаресу. Так в запечатанном конверте пусть и передаст Фердинанду. Использует, только как последний аргумент, но если это не подействует, операцию свернуть. Всем домой возвращаться.

Историческая справка

Человеческий глаз обладает способностью схватывать и сохранять в течение некоторого времени (около 0,114 секунды) полученное им восприятие, даже после того, когда вызвавшая это восприятие картина исчезла.

Именно поэтому мы не видим при быстром вращении велосипедного колеса каждую его спицу (они сливаются перед нашим взором в сплошной круг).

Первые опыты по проецированию изображений были сделаны еще в древности. В 1646 году немецкий иезуит Афанасиус Кирхер обобщил в своей работе "Великие искусства света и теней" весь накопленный в этой области опыт и описал принцип действия магического фонаря.

Открытием изменения цвета белого хлористого серебра, подвергнутого дневному свету, мы обязаны алхимикам. По Араго, Фабрициус первый открыл это явление в 1566 году. Шееле в 1777 году показал, что белое хлористое серебро более чувствительно к голубым и фиолетовым лучам, чем к зеленым и красным; а Сенебье, повторив этот опыт, подтвердил то же самое.

В 1801 году, Риттер показал существование вне солнечного спектра невидимых лучей, быстро чернящих хлористое серебро. Спустя год вслед затем, Веджевуд опубликовал замечательную работу о воспроизведении изображений с помощью света

В 1829 году Ньепс и Дагерр условились между собою продолжать исследование вместе, а 19-го августа 1839 года они известили об открытии воспроизводимого изображения на серебряной пластине при помощи окуривания йодом, который образует на её поверхности йодистое серебро; после этого посеребренную медную пластинку с чувствительным к свету слоем подвергают действию света в камер-обскуре. Снятое изображение (дагерротип), было позитивное, и каждый экземпляр требовал отдельной съемки при помощи камеры.

В 1833 году профессор практической геометрии австриец Симон Штампфер изобрел занятную игрушку - стробоскоп. Этот прибор представлял собой два диска, вращавшихся на одной общей оси. На одном диске, как на циферблате часов, рисовались фигурки в различных фазах какого-либо повторяющегося процесса, например, отдельные положения шагающего человека. Еще один диск, скрепленный с первым, имел радиальные щели, через которые можно было видеть расположенные за ними картинки. При быстром вращении дисков зритель, глядевший в смотровое окошко, видел последовательно на короткое мгновение каждую из картинок, но это разделенное по времени на отдельные фазы движение воспринималось им в виде слитного образа, совершающего непрерывное движение.

В 1853 году австрийский капитан-артиллерист барон Франц фон Ухатиус придумал проекционный стробоскоп - аппарат для показа живых изображений, соединявший в себе стробоскопический круг Штампфера и волшебный фонарь Кирхера. Значение его изобретения состояло в том, что теперь можно было видеть движущиеся картины на экране. Созданный Ухатиусом стробоскоп имел до 100 изображений, мелькавших в течение 30 секунд, то есть за одну секунду сменялось три-четыре изображения.

В 1888 году француз Эмиль Рейно создал "Оптический театр", представлявший собой аппарат для проекции непрерывно движущихся персонажей. Он имел следующее устройство. Персонажи были нарисованы на пленке. Демонстратор вращал барабан с помощью двух ручек. Изображения на пленке проходило мимо фонаря и проецировалось на наклонное зеркало, которое уже отражало его на просвечивающийся экран в театральном зале. Другой аппарат одновременно проецировал на экран рисованную декорацию, на фоне которой появлялись персонажи с изменяющимися позами, нарисованные на ленте. Длительность сеанса составляла от 15 до 20 минут. "Оптический театр"

Рейно демонстрировал уже не просто движение. Его герои разыгрывали пантомимы и сценки. Самая длинная его пленка длиной 36 м содержала 500 изображений, прокручивавшихся в течение 15 минут. Комедия Рейно "Вокруг кабины", созданная в 1894 году, выдержала 10 тысяч сеансов, что говорит об огромном интересе современников к этому изобретению, которое можно считать прообразом современной мультипликации.

Впервые идею кинематографа развил Томас Дю Мон, который в 1859 году получил патент на много объективную камеру, предназначенную для съемки отдельных фаз движения. Давая описание действия своего скоростного (или, как стали говорить позже, хронофотографического) аппарата, Дю Мон показал очень тонкое понимание сути происходящего процесса.

Увы, в действительности аппарат Дю Мона далеко не соответствовал описанию, и снимать им движение было совершенно невозможно. Но, несмотря на это, Дю Мона справедливо считают одним из предтеч кинематографа - соображения, высказанные в его патенте, были очень глубоки, и он совершенно правильно описал принцип действия киносъемочного аппарата будущего. Однако для того, чтобы его камера стала реальностью, Дю Мону не хватало, по крайней мере, четырех вещей.

Прежде всего, светочувствительность современных ему фотопластинок была явно недостаточной для скоростной съемки. Для получения хороших качественных снимков их надо было подвергать действию света в течение нескольких секунд, в то время как при съемке движения выдержка (то есть время, которое пластинка находится под воздействием света) должна была исчисляться десятыми и сотыми долями секунды.

Во-вторых, не было еще такого совершенно необходимого для хронофотографической съемки устройства, как моментальный автоматический затвор, который позволил бы делать снимки с очень короткой выдержкой (пока выдержка исчислялась секундами, открывать и закрывать объектив можно было вручную, но при съемке со скоростью 12-14 кадров в секунду это совершенно невозможно).

В третьих, сам способ съемки на фотопластинках явно не подходил для хромофотографии; необходим был новый носитель для светочувствительного слоя - фотопленка, которую можно было проматывать с необходимой скоростью. И, наконец, еще не был изобретен сам механизм движения этой пленки.

Из описания Дю Мона видно, что пленка должна была не просто проходить позади объектива (что было бы несложно устроить), но делать короткие моментальные остановки, причем в строго определенное время, то есть двигаться скачкообразно. Изобретение этого скачкового механизма оказалось одной из самых трудных задач в истории создания кинематографа.

Еще в 1877 году выдающийся польский фотограф Лев Варнерке (большая часть его жизни прошла в России и Англии) изобрел первый в мире роликовый фотоаппарат с бромосеребряной коллоидной бумажной лентой.

В 1886 году французский фотограф Огюстин Пренс собрал хронофотографический аппарат с 16-ю объективами, приспособленный для съемки последовательных фаз движения. Для перематывания ленты Пренс придумал прорезать по ее краю специальные отверстия - перфорации, в которые попадали зубчики колеса лентопротяжного механизма. Однако бумага, как уже говорилось прежде, из-за своей грубой непрозрачной структуры была неподходящим материалом для фотографии. К тому же при перемотке она часто рвалась. Для фотопленки нужен был гибкий, прочный и в то же время совершенно прозрачный материал.

Именно такими свойствами обладал целлулоид - одна из первых в истории пластмасс, синтезированная в 1868 году американским химиком Хайетом. В 1884 году Джон Карбут стал изготовлять целлулоидные фотопластинки, а с 1889 года Джордж Истмэн стал применять в фотоаппаратах гибкую целлулоидную фотопленку.

В 1888 году немецкий фотограф Оттомар Аншютц изобрел моментальный шторный затвор, который мог снимать с выдержкой до одной тысячной секунды. Введение в практику этого затвора чрезвычайно облегчило скоростную съемку. Теперь не было необходимости создавать сложные камеры с 12-16 объективами, а можно было обойтись только одним.

Уже в 1889 году Фризе-Грин снял в Гайд-Парке свой первый фильм и продемонстрировал его на фотографическом съезде в Таунн-Холле. В 1890 году состоялась публичная демонстрация его фильмов в Королевском фотографическом обществе. Однако его аппараты были очень сложны и в этом виде не могли получить широкого распространения. Более того, за пределами Англии об его изобретении почти ничего не было известно.

В 1893 году создал свой кинетоскоп Эдисон. Этот прибор представлял собой ящик с окуляром, через который смотрел зритель. В окуляр было видно матовое стекло, на которое снизу проецировалось заснятое на пленку изображение. В том же году Эдисон организовал свою студию, в которой были сняты первые на Американском континенте фильмы - коротенькие, на 20-30 секунд демонстрации. Длина ленты не превышала 15 м. В этой студии снимались известные танцовщицы, акробаты и дрессированные животные. В апреле 1894 года в Нью-Йорке на Бродвее был открыт первый салон кинетоскопов. Заплатив 25 центов за вход, зрители шли вдоль ряда кинетоскопов и смотрели в окуляры, а служащий включал кинетоскопы один за другим. Вскоре Эдисон сделал кинетоскоп автоматическим - автомат начинал действовать после опускания в щель монеты достоинством в 5 центов.

В 1895 году свой кинопроектор и киноаппарат запатентовали братья Огюст и Луи Люмьеры, применившие в качестве скачкового механизма грейфер ("вилку"). Летом и осенью того же года они сняли десять коротких фильмов по 16 м, которые явились основой для коммерческих сеансов конца 1895 - начала 1896 годов. В декабре 1895 года был открыт первый кинотеатр в подвале Гран Кафе на бульваре Капуцинов в Париже.

В апреле 1896 года Виктор Контенсуза и Бюнцли первыми применили в киноаппаратах четырехлопастный мальтийский крест - тот тип скачкового механизма, который преобладает в современных киноаппаратах. Контенсуза имел небольшое предприятие в Париже и был опытным механиком. Он сконструировал несколько киноаппаратов для знаменитой кинофирмы "Патэ".

Коммерческий успех нового изобретения превзошел все ожидания. (Капитал одной из первых кинофирм "Патэ" всего за 14 лет вырос в 30 раз - с 1 млн. до 30 млн. франков.)