Дневники Красной Шапочки, или Cказки на ночь для очень плохих девочек

Глава 11

Московская осень переворачивает очередную исписанную страницу своего дневника, и весь огромный неуклюжий город, словно мгновенно утратив всю свою радость сердца, начинает надрывно рыдать помутневшим Садовым кольцом, бульварами и мокрыми скверами. И мне кажется, что только я одна знаю этот вечный секрет московского сентября: напоследок он ещё будет улыбаться и ярко смеяться солнечными бликами уже в позолоченной листве, но сначала ему надо оплакать свою безвозвратно ушедшую летнюю юность…

На велосипеде в ливни ездить стало совсем невозможно, и я пересаживаюсь на своего болотно-зелёного «Жука», неизменно вызывая своим появлением на нём всплеск любопытства и интереса у окружающих: действительно, в наши дни он стал такой редкостью на столичных дорогах, что его впору заносить в Красную книгу. Но я твёрдо убеждена: как собаки начинают походить на своих хозяев, так и люди начинают походит на свои машины. Так что я – зелёный жук-бронзовка.

Начальство подстёгивает меня: все боятся, что осенью опять начнётся очередная эпидемия, и нам надо успеть провести презентацию до начало сопливо-ковидного сезона. Уже обозначена дата – двадцать пятое сентября, и все мои сотрудники, сбившись с ног, ищут подходящую площадку для проведения грандиозного бала-оргии, как я её про себя называю.

В очередное пасмурное утро мы все сидим в переговорной, подбивая список лучших мест, которые нам уже срочно нужно посмотреть, перед тем как окончательно сверстать пригласительные и разослать их по базе, как в дверь стучится секретарь с ресепшн со словами:

– Мария, вам доставка.

– Какая доставка? – не понимаю я. – Я ничего не заказывала.

– Доставка цветов, посмотрите сами.

Под любопытные взгляды всех собравшихся я выхожу из кабинета и направляюсь к приёмной, где на высоком столе прямо в вазе из неровного, как тонкий весенний лёд, стекла, стоит невероятный букет, словно списанный с картины какого-то голландского мастера: здесь и алые маки, и пестролистные тюльпаны, и розы, и ветки с бархатными зелёными плодами айвы, и ещё куча цветов, названия которых я даже не знаю.

– А от кого цветы? – пытаюсь выяснить я это у поражённой не меньше меня секретарши, но в ответ она лишь пожимает плечами:

– Просто принёс курьер, просил передать вам. И всё.

Я зарываюсь в ароматное облако, желая найти хоть какую-то записку или открытку, но вижу только маленькую карточку с нарисованным на ней щеглом и телефоном с сайтом цветочной мастерской Vent de Provence – «Ветер Прованса». Попросив отнести вазу мне в кабинет, я возвращаюсь к своим коллегам, которые уже начинают перешептываться за моей спиной.

– От очередного поклонника твоих прелестей? – не упускает случая поддеть меня Артур.

– От двоюродного дедушки, – сухо отвечаю я: я ненавижу, когда люди лезут в мою личную жизнь, и на работе я должна быть для них арт-директором, и только.

– Итак, давайте всё-таки вернёмся к обсуждению наших с вами текущих дел. – Вы подготовили списки приглашённых от отдела по привлечению новых клиентов? Времени осталось пару дней! – начинаю я наседать на Артура.

– Да, все наши клиенты на месте, сто пятьдесят человек, будем проходиться по списку? – спрашивает он в свою очередь нашего шефа Артёма, уже вернувшегося в строй после карантина.

– Да нет, не вижу смысла, если ты считаешь нужным, зови всех, я тебе полностью доверяю, – отвечает босс. – Со своей стороны, я подготовил список всех наших випов, клиентов и друзей, примерно двести пятьдесят человек, теперь дело за тобой, Маша, как у вас дела?

– Так, мой список будет сегодня вечером, правильно, Марина? – киваю я своей помощнице.

– Да, Маша, добавляю последние штрихи, – отвечает мне моя ассистентка.

– Ну хорошо, – успокаивается Артём, завтра подобьём окончательный вариант, итого около пятисот человек, верно? – мы все прекрасно знаем, что на все мероприятия, на которые мы зовём гостей, явка никогда не бывает стопроцентной, и мы рассылаем больше пригласительных, всегда делая скидку на то, что половина людей даже не появится. И только у меня на этот вечер совсем другие планы…

Спустя час я встречаюсь со своим старинным приятелем и бизнес-партнёром Фёдором Старковым – владельцем event-агентства PureRai, с которым мы провели ни один концерт, фестиваль и презентацию. И я точно знаю, что если потребуется, то мой дорогой Фёдор организует вечеринку даже на Луне. Мы сидим с ним в моём «Жуке» в самом сердце столицы перед обычным серым бетонным забором, которыми обнесены полстраны, Фёдор звонит куда-то, и нам открывают металлические ворота, проехав в которые, я словно проваливаюсь в дореволюционную Москву. Широкая подъездная дорожка утопает в густых зарослях старинного дворянского палисадника и приводит нас к парадным дверям трёхэтажного дворца-усадьбы, украшенного колоннами и классическими статуями богинь и божков.

Я с восхищением смотрю на Фёдора, а он договаривается со встречающим нас у дверей управляющим, который отпирает старинные засовы, и мы попадаем в гигантский холл с огромной лестницей и роскошными хрустальными люстрами. Я задираю голову к потолку и словно парю в его небесно-голубом куполе, расписанном сахарными облаками и розовокрылыми купидонами, обещающими мне всю любовь мира.

– Смотри, какая прекрасная площадка для welcome-зоны, – обводит рукой зал Фёдор, но я это и сама прекрасно вижу.

– Поднимемся на второй этаж? – приглашает нас сопровождающий, и мы следуем за ним по величественной лестнице, по которой, возможно, поднимались разные Трубецкие, Шереметьевы или еще там какие-нибудь Пашковы на пару с императором.

Пройдя анфиладу пустынных и слегка запущенных комнат, мы попадаем в огромный и светлый бальный зал, где Фёдор уже предлагает мне поставить сцену и столы, и я с ним полностью соглашаюсь.

– Слушай, тебе не кажется, что здесь несколько… негламурно? – пытаюсь я подобрать правильное слово.

– Ну а чего ты хотела, Маша, – объясняет мне мой приятель. – Всё как у нас водится: в революцию разграбили, потом здание отдали под какое-то военное ведомство, а в девяностые с таким же успехом приватизировали, и теперь сдают в аренду под разные мероприятия. Кто же будет в него особо вкладываться. Реставрация – безумно дорогое удовольствие. Бери, что дают!

– Да я возьму, Федя, возьму, – соглашаюсь я в ответ. – Только с хорошей скидкой, конечно же! А что у нас на третьем этаже? Пойдёмте, посмотрим? – обращаюсь я к нашему ключнику, и следую за ним разными закоулками и потайными лестницами, пока не оказываюсь в длинном-предлинном коридоре со множеством дверей.

– Третий этаж тоже можно снять? – спрашиваю я Фёдора, и захожу в первую комнату.

– Тебя всё можно, Маша, – кивает мой друг, – только зачем это тебе?

– Сейчас всё объясню, – отвечаю я, – быстро проходя дворец, и просматривая все помещения. Видимо, во времена советской власти здесь размещались какие-то рабочие кабинеты, а ещё раньше – это были жилые комнаты, спальни, гардеробные и будуары, и я уже придумываю на ходу, как я это буду использовать в моей грандиозной презентации…

Согласовав предварительную стоимость аренды и услуг агентства PureRai, я отправляю своему боссу фото и сообщение, что место найдено, и возвращаюсь в офис, чтобы напоследок обсудить все списки и доделать наше прекрасное приглашение.

Мы сидим втроём – Антон, Марина и я за круглым столом, в центре которого цветёт и благоухает прекрасный сад – мой волшебный букет. Я даже не представляю, кто мне его мог послать, но однозначно собираюсь это выяснить…

– Итак, списки всех моих богатеньких Буратино готовы, – подытоживаю я, – что у вас?

– Ну моя вся творческая элита здесь, ты меня знаешь, – отчитывается Антон.

– А твоя? – киваю я Марине.

– Да, мой список блогерок-миллионников и фотомоделей готов, – подтверждает моя ассистентка.

– Слушай, а мы их заинтересуем? – сомневаюсь я.

– О да, поверь, – успокаивает меня Марина. – Когда я скину им наш внутренний список приглашённых, они сами нам ещё доплачивать будут.

– Учитывая, что у нас и так платная подписка на приложение, то риск есть, конечно, – размышляю я вслух. С другой стороны для этих людей пятнадцать тысяч – это какие-то копейки: один раз в ресторан сходить.

– Те, кто получают приглашение лично от нас по ссылке на приложение, ничего не платят за регистрацию, так? – уточняет Антон.

– Именно, – подтверждаю я, – но они пересылают по цепочке это приложение дальше, и каждый новый пользователь уже вносит свои деньги в обмен на одну бесплатную дозу таблетки и входной билет на бал-презентацию.

– А у нас не будет проблем с ковидными ограничениями? – задаёт резонный вопрос мой креативный директор.

– Так у нас же все будут в масках! – ухмыляюсь я в ответ. – Давайте ещё раз проверим текст приглашения, – беру я в руки распечатку макета. На картинке красуется моё фото с загадочной и никому непонятной надписью inaccessibilité, и ниже идёт подготовленный нашими копирайтерами текст:

И дальше сноски на полную безопасность, анонимность и запрет фото и видеосъемки. Всё, как полагается.

– Ну что же, рискнём, – выдыхаю я. – Артём подписал макет? Тогда отдаём в рассылку.

На самом деле я очень боюсь, что не смогу собрать и заинтересовать гостей, особенно таких высокопоставленных, и глубоко внутри меня опять где-то тихо плачет от неуверенности и страха маленькая девочка в белых гольфиках, в то время как рыжая и самоуверенная стерва в лабутенах спокойно берёт на себя ответственность за проект в десятки миллионов рублей.

На следующий день рано утром я паркуюсь под проливным дождём рядом со сталинкой в центре, где над входом в магазин, увитом ветками и какими-то невообразимыми цветами красуется вывеска – “Vent de Provence, les fleurs et les cadeaux” (фр. «Ветер Прованса, цветы и подарки» – прим. автора).

Я толкаю потёртую временем бирюзовую дверь, и на меня обрушиваются океаны цветочных ароматов и волны французской музыки Ян Тирсена из «Амели». Всё помещение плотно заставлено растениями в горшках, цветами в жестяных ведёрках и ветками деревьев. По кирпичным стенам развешаны портреты женщин с тюльпанами и лилиями в золочёных рамах. Над просторным деревянным столом висит латунная клетка, в которой чирикает щегол с красной шапочкой, а на простых деревянных стеллажах стоят вазы, бархатные коробки и кувшины. И все свободные кусочки пространства заполнены плетёными венками из роз, лаванды, эвкалипта и даже белых одуванчиков!

– Bonjour, mademoiselle! – я резко вздрагиваю от неожиданности: в глубине магазина за высокой стойкой, оказывается, стоит молодой человек в полосатой футболке и с шарфиком на шее. Более парижского лука я бы себе и представить не смогла!

– Добрый день, – приветствуя я его. – Мне вчера доставили от вас цветы, но никакой записки к ним не прилагалось. Я могу узнать, кто их заказал?

– Сейчас проверим, – молодой человек просматривает что-то на мониторе своего ноутбука. – Позвольте узнать ваше имя? – я протягиваю ему свою визитку. – Нет, я не могу вам ничем помочь, простите, – он, наконец, отрывает взгляд от экрана. – Это конфиденциальная информация. Но если хотите, вы можете подождать пять минут, и приедет София – хозяйка мастерской. Возможно, она вам что-то подскажет. Кофе? – и я послушно киваю, потому что не прочь задержаться в этом маленьком кусочке Франции ещё на лишних десять минут перед тем, как окунусь в серую московскую хмарь.

Я сижу в мягком плюшевом кресле и пью ванильный кофе из уютной керамической кружки, которую тут же можно и купить. Саундтрек к «Амели» закончился, и теперь на всю мастерскую поёт K-Maro Femme Like U: в этом салоне определённо питают любовь ко всему французскому. Молодой человек – Ирек, как он мне представился, стоит тут же рядом, за столом, и разбирает гигантскую охапку роз необычного песчаного цвета: по одному берёт каждый цветок, снимает со стебля все нижние листья и бережно ставит его в высокую стеклянную вазу.

– Нравятся? – словно прочитав мои мысли, спрашивает он, и протягивает мне так нежно и аккуратно, как будто держит в руках хрупкую бабочку, бутон розы. – Это сорт Тоффи. Так и назвали – в честь карамельной ириски. Смотрите, какой тёплый кирпичный оттенок… Как будто цветок загорал под солнцем Тосканы, – молодой человек разговаривает словно сам с собой, и я вижу, как он влюблён в эту розу, прямо как Маленький Принц.

Входной звонок мелодично тренькает, щегол в клетке щебечет ему в ответ, и в магазин заходит невысокая хрупкая женщина-девочка с прозрачной кожей, аквамариновыми глазами и белоснежными волосами, словно сказочный эльф из этого цветочного царства. С её алого зонта на пол стекает вода, образовав лужицу у подошв высоких, до колен, резиновых сапог Hunter. Девушка одета в бархатный комбинезон кораллового цвета, и сама выглядит как дорогой подарок, упакованный в стильную коробку.

– Соня, привет, это Мария, у неё к тебе есть вопрос, – приветствует её Ирек, и я понимаю, что это и есть настоящая королева Vent de Provence.

– Bonjour, madam, – улыбается мне хозяйка, и я буквально кожей начинаю ощущать необыкновенное тепло, исходящее от этого белоснежно-розового эльфа.

– Mademoiselle, – машинально поправляю я ее, на что София объясняет мне в ответ, разматывая свой длинный шёлковый шарф:

– Поразительная разница в культурах, правда? – начинает она свою речь, словно подтверждая то, что я и так уже знаю. Но нет, я не знаю. – В русском языке обращение «женщина» для нас просто оскорбление какое-то, согласитесь? Всё равно, что назвать кого-то старухой. А французы всех автоматически называют madam, чтобы ненароком не обидеть: именно замужняя женщина считается более полноценной личностью, а mademoiselle – так себе, какой-то дефект: уже двадцать лет, и всё еще не замужем!

– Я думаю, это уже атавизм, согласитесь: вряд ли сейчас в современной Франции это считается недостатком, – отвечаю я ей.

– Да, вы правы, – соглашается она со мной, но по её взгляду этого и не скажешь. – Меня зовут София, можно Соня, так чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Мария Соболева, – протягиваю я в ответ свою визитку, – и мне вчера от вас привезли очень красивый букет в вазе. Без каких-либо записок и опознавательных знаков. Весьма необычный, и мне очень интересно узнать, кто мне его послал.

– Что ж… Я помню эту доставку, – произносит мой эльф, немного помедлив, – к сожалению, заказчик попросил не раскрывать своё имя, поймите меня правильно, – оправдывается она. – Единственное, что я могу вам сказать, что это действительно человек с хорошим вкусом, – смеётся Соня, и я улыбаюсь вместе с ней.

– А есть ли у цветов какой-то свой язык? – приходит мне на ум смутная догадка.

– Я бы не копала так глубоко, – усаживается за стол напротив меня прекрасная флористка. – Мне действительно прислали на электронную почту картину голландского художника, чтобы я собрала букет максимально приближенный к изображению. Но кроме очень придирчивого состава цветов я не вижу здесь никаких намёков на что-либо, – резюмирует моя собеседница. – От себя я только могу добавить, что некоторые позиции мне пришлось заказывать напрямую из Голландии, на что ушло пару недель. Я занимаюсь цветами очень много лет, и не нахожу в вашем букете никаких призывов или намёков. Я бы даже сказала, что он слишком чист и непорочен, – снова смеётся Соня. – И ещё я думаю, что он как бы намекает на вашу ранимость и хрупкость.

– Ранимость? – недоумеваю я.

– Да, мне так показалось, когда меня попросили поставить цветы именно в вазу из тонкого стекла. И ещё эти маки. Представляете, это такая редкость, чтобы мужчина просил именно такие цветы, – откровенничает эльф, а я про себя отмечаю, что это, по крайней мере, был точно мужчина. – Но вообще, мак имеет множество значений в мифологии. Цветок грёз, ночных духов и ангелов, – добавляет Соня. – Я уверена, что тот, кто хотел вам подарить это букет, думал о чём-то подобном, слишком это необычно, понимаете? И он точно не хотел просто переспать с вами! – тут Ирек закатывает глаза:

– О да, тогда бы он пошёл в соседнюю дверь! – на что Соня болезненно морщится.

– Здесь недавно открылся ещё один цветочный салон, – поясняет она. – Там всё, как любят мужчины: розовые розы, пионы, страусиные перья и облака гортензий, – объясняет девушка с таким отвращением, как будто в соседней лавке предлагают кладбищенские пластиковые цветы.

– А к слову: что любят мужчины, – приходит мне в голову идея. – Раз уж я здесь, может быть, расскажете мне, какие, на ваш взгляд, цветы больше всего символизируют страсть и желание?

Соня задумывается на пару секунд, а потом уверенно восклицает:

– Конечно же, орхидеи! – и с энтузиазмом продолжает отвечать на мой немой вопрос. – Понимаете, это самые древние и распространённые цветы на Земле, и некоторые идеально научились соблазнять, ничего не давая взамен! Они притворяются красивыми и сладкими, принимают облик самых красивых цветов и самок насекомых, – с жаром рассказывает мне Соня, и теперь я понимаю, как эта странная парочка оказалась в этом зачарованном лесном царстве. – За миллионы лет эволюции орхидеи научились источать феромоны, чтобы привлекать партнёров!

– Позвольте, а как же нектар и опыление? – удивляюсь я.

– Именно! Пчёлка изменяет своей жене с цветком, похожем на пчёлку, – подтверждает слова своей начальницы Ирек, и в его категоричном тоне я явственно слышу обвинение в адрес развратных орхидей.

– Мне иногда кажется, что люди, как насекомые, поддались этим чарам соблазнения, – мечтательно продолжает Соня. – Посмотрите, сколько красивых цветов нас окружает, но нас всё равно тянет именно к орхидеям.

– Что неудивительно, – восклицает Ирек, и ставит передо мной на стол горшок с прекрасными белыми цветами. – Вы только вглядитесь, они вам ничего не напоминают? – многозначительно смотрит на меня молодой человек.

Я внимательно разглядываю их, и тут до меня наконец-то доходит, где же я могла видеть эту форму бабочки с раскрытыми крыльями и сердцевиной, похожей на устье, окружённое двумя полумесяцами и небольшим отростком-фаллосом сверху.

– Действительно! – поражаюсь я такому сходству, о котором никогда не задумывалась прежде. – Идеальная иллюстрация вульвы, – подтверждаю я, и вижу, как Соня как-то брезгливо смотрит на цветок. Что ж, я привыкла называть вещи своими именами, и не все готовы к моей откровенности. – Хорошо, а что тогда, на ваш взгляд, могло бы символизировать, – я стараюсь поосторожнее подбирать выражения для щепетильного эльфа, – мужское достоинство?

– Это совсем легко, – Соня встаёт, подходит к стоящей тут же в зале вазе и вытаскивает из неё длинный стебель, на конце которого я вижу кожистый лепесток с торчащим эрегированным пестиком. – Антуриум. Мне кажется, тут всё понятно, – и я согласно киваю в ответ.

– Что же, благодарю за вашу консультацию, – спешу я перейти уже к делу. – У меня есть к вам предложение…

После сумасшедшего дня в офисе, который у меня, как обычно, заканчивается уже ближе к часу, когда все нормальные люди ложатся спасть, я решаю, что мне надо немного расслабиться. Я оставляю машину на парковке у офиса и вызываю такси. Пятнадцать минут по московским вечерним улицам – и вот я стою у неприметной железной двери недалеко от Тверской. Случайный прохожий наверняка примет это место за какой-то чёрный вход в продуктовый магазин или что-то в этом роде. Я звоню, и слышу в динамик: «Пароль?». Я пролистываю последнюю рассылку в закрытой группе в телеге и нахожу слово этой недели – «луна». Раздаётся щелчок, и я попадаю в тёмный тесный коридор, миновав который оказываюсь в просторном баре, где меня буквально сносит с ног песня Леди Гаги Bad Romance, которую весьма недурно исполняет её двойник на небольшой сцене.

Я подхожу к барной стойке, где меня приветствует Арчи – мы с ним сто лет уже знакомы, и он, даже не спрашивая, сразу ставит передо мной бутылочку San Pellegrino и две стопки Jägermeister. Я их очень быстро опрокидываю, запиваю своей минералкой, и Арчи сразу же доливает мне ещё две стопки. Леди Гага закончила своё выступление и подходит к барной стойке, и бармен с ухоженными бровями и накачанными губами наливает ей пиво.

– Платье – просто отвал башки! – искренне восхищаюсь я, обращаясь к певице.

– Спасибо, дорогая, – отвечает она мне низким голосом и чокается со мной своим пивом.

– Да и сама ты – просто супер! – продолжаю я отвешивать комплименты своему собеседнику, или всё-таки – собеседнице? Даже не пытаясь разобраться в гендерных нюансах, я выпиваю четвертую стопку ликёра и чувствую, как горько-сладкие травы согревают меня изнутри, наполняя теплом и спокойствием. Я с улыбкой смотрю на мир, а мир с любовью смотрит на меня. Сегодня будний день, и на танцполе я вижу только парочку полностью поглощённую друг другом, и медленно покачивающуюся в такт Original Sin Элтона Джона, и несколько людей за столиками. Сегодня, определённо, я одна из немногочисленных девушек в «140 Киловатт». Я хожу в этот закрытый клуб уже больше десяти лет, и каждый раз, переступая его порог, испытываю детскую радость от того, что он всё еще работает. Весь привычный мир так быстро рушится и меняется в последнее время, что я с замиранием сердца жду, что, позвонив в следующий раз в эту бронированную дверь, так и не услышу ответа.

Мне нравится, что время здесь словно застыло в нулевых, и что здесь всё те же прежние мягкие диванчики, обитые алым бархатом, впитавшие в себя литры пролитых коктейлей, слёз, туши и спермы. Мне нравится, что здесь всё еще сохранились тёмные уголки, куда не пробивается свет с танцпола, в которых можно незаметно раствориться со своим партнёром, вытворяя всё, что не запрещено законом. Мне нравится, что когда я прихожу сюда, всем абсолютно наплевать, сколько я зарабатываю, в какие бренды одета, и даже на сколько лет я выгляжу.

Ещё пару рюмок, заботливо налитых мне Арчи, и вот я уже без каблуков прыгаю на танцполе под Here Comes the Rain Again Eurythmics, и ощущаю как тёплые капли ушедшего летнего дождя бьются о моё лицо… Ещё один шот «Текилы бум» – и я кружусь с Леди Гагой под Alejandro, уткнувшись носом в её гладкую крепкую грудь, и страстно обнимаю её талию, как будто это моя самая близкая подруга, которая собирается меня покинуть. Немного за полночь клуб закрывается из-за ковидных правил, хотя я уверена, что у заведения есть властные покровители, которые не позволят «140 Киловатт» исчезнуть с лица Земли. Напоследок мы выпиваем с Гагой ещё по самбуке, и пьяные, на наших высоченных каблуках заваливаемся в такси, где начинаем целоваться на заднем сиденье. Густые накладные ресницы шёлковыми крылышками порхают по моей коже, язык со вкусом аниса обследует мой рот, словно это маленькая юркая змейка, а мои руки пробираются под подол платья, и я проталкиваю свой указательный палец в тугое кольцо ануса, и чувствую, как под моей второй ладонью ярким амариллисом расцветает его эрекция.

Утром я просыпаюсь в своей постели от невыносимой головной боли, пытаясь вспомнить вчерашнее, и вижу, как на край кровати садится Леди Гага, уже без парика и накладных ресниц, и протягивает мне стакан воды.

– Выпей, подружка, – говорит мне красивый молодой человек с немного раскосыми глазами и высокими скулами.

– Как тебя зовут, Леди Гага? – виновато спрашиваю я.

– Кирим.

– Какое красивое имя, – еле выговариваю я, беря в руки прохладный стакан, и ледяная вода живым ручьём бежит по пересохшему руслу.

– Кирим, мы же с тобой вчера не… – пытаюсь выяснить я волнующий меня вопрос.

– Мы отлично провели время, Маша. Ты очень хорошо целуешься, подружка, – смеётся в ответ парень. – Но нет, я не по твоей части.

– Ты тоже отлично целуешься, девочка, – улыбаюсь я в ответ. – И кстати, поёшь ты тоже отлично.

– Моя маленькая детка, – гладит меня по голове Кирим, – ты тоже прячешь от людей свою жизнь, правда?

– Позвони мне, у меня есть для тебя работа, – хрипло шепчу я в ответ, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок…