До любви две мили и один шаг (СИ)

ГЛАВА 6

Шил-парк мы с Шерри покинули при полной помпе. Во-первых, мы отправились к Веберам в экипаже, как великосветские дамы и честно тряслись по ухабистым дорогам битых полчаса. Во-вторых, мы обе выглядели, как дебютантки на первом балу. И, в-третьих, нас обеих снедали внутренние демоны.

— О, моя любезная, Шарлотта! — миссис Вебер распахнула объятия моей подруге, когда мы, наконец, добрались до их поместья. Ее лицо вытянулось, когда она разглядела, в чем мы были одеты. — Патрик уже вернулся и спрашивал о вас, моя дорогая. Вы обязаны ему танец на балу, — подавив смущение, она все-таки обняла Шерри. — Вы так давно у нас не бывали.

— Миссис Вебер, — вставила Шарлотта и обратила внимание своей собеседницы на мою скромную персону. — Это леди Анна Вирджиния графиня Блайт, дальняя родственница миссис Бейли…

Вебер немного стушевалась. Не каждый день к ней на барбекю приезжают леди из Лондона.

— Я слышала, — смущенно улыбнулась она, — Очень рада вам, леди Блайт.

Оставив Шерри делиться впечатлениями с ее давней подругой, я поспешила в сад, где шли активные приготовления к барбекю. Однако, свернув, видимо, не на ту аллею, я оказалась лицом к лицу с поборником нравственности, мистером Остином. Когда я увидела его, красивого до одури и высокомерного, сердце пропустило пару ударов. Сегодня он был менее официален, чем в кофейне, потому что выбрал короткий темно-коричневый фрак и светло-бежевые брюки. Рубашка, как полагалось, была накрахмалена, и повязана шелковым галстуком, за который безумно хотелось дернуть.

Мы несколько секунд раскланивались друг перед другом с завидным позерством.

— А я рассчитывал, что вы внемлите советам миссис Бейли, — произнес он, оглядывая меня с ног до головы.

Интересно, что он имел в виду: историю с корсетом или с поведением?

— Я упрямая, мистер Остин.

— Вашими стараниями миссис Эванс сегодня блистает, — сказал он, подавая мне руку, когда я переступала через ветку. Мы удалились далеко в сад.

— Немного лоска не повредит никому. Даже вашей крестной, — не удержалась от колкости.

— У моей крестной достаточно добродетелей, леди, — осадил он меня, — и вам они тоже не повредят, — Бейли была отомщена, а я медленно покрывалась белыми пятнами. И снова его рука приникла к моей, помогая мне преодолеть очередную кочку.

Я начинала нервничать. Его прикосновения вызывали во мне целый водоворот ярчайших эмоций, которых не должно было быть.

— И часто здесь устраивают такие сборища? Вроде этого барбекю?

— А вам уже стало скучно?

— Наоборот, мне это кажется очень забавным, — я взглянула в его серьезное лицо, — а почему вы, мистер Остин, не уедите из Шропшира? — заметив, что он приподнял недоуменно бровь, добавила: — Неужели вам никогда не хотелось перебраться в Лондон?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что здесь мой дом.

— Но вы его покинули, уехав во Францию. Сколько вас не было?

— Долго, — уклончиво ответил.

— Из-за истории с мистером Коуллом? — я намеренно лезла на рожон, внимательно наблюдая, как он начинает злиться. Хорошо. Значит, не я одна чувствую себя отвратительно.

— Что вы сказали?

— Я предположила, что вы покинули Шропшир из-за безответной любви, мистер Остин, — видя, как он хищно опустил голову, глядя на меня по-волчьи, я улыбнулась. Мне хотелось быть дерзкой, чтобы видеть его ответную реакцию. Ему претило все, что я делаю: как одеваюсь, как веду себя, как разговариваю. Для него я была ведьмой, которой самое место на костре.

— Я вижу, вы хорошо подготовились, леди Блайт.

— Что вы имеете в виду? — мне хотелось, чтобы он сказал о своей ненависти в открытую. Прочь маски — я хочу настоящего Джеймса Остина!

— Я имею в виду то, что вы завели знакомства с нужными людьми, леди. С теми, кто не всегда способен держать язык за зубами. Это делает вам честь.

— О, благодарю, — прикинулась польщенной, несмотря на явное презрение, кроющееся в его словах, — люди вашего сорта тоже должны заботиться об окружении, — бросила тоном, который не сложно счесть за оскорбительный.

— Моего сорта? — произнес он, не разжимая челюсти.

— Сколько бы ни было у торговца денег, он не станет аристократом. Быть может, поэтому вам нет места в Лондоне.

Он скрипнул зубами.

Я была в ударе. Лишь в исключительном случае, я могла позволить себе так грубо и бестактно говорить с мужчиной — если он мне чертовски нравился.

— У людей моего сорта, леди Блайт, — подчеркнуто вежливо заговорил он, — есть одна особенность, о которой люди вашего сорта забывают.

— И что это?

— Гордость и порядочность.

Я не заметила, как мы оказались в самом дальнем уголке сада, где слышался лишь размеренный шум реки. Но я не обращала на посторонние звуки внимания — в моих ушах, горле, висках пульсировала кровь.

— Гордость? Может быть, вы путаете ее с гордыней, мистер Остин? А насчет порядочности я бы поспорила…

— Да? Я вижу, вы любите поспорить.

— Что для вас порядочность, мистер Остин?

— Верность, преданность, скромность… — без промедления ответил.

— Тогда в Великобритании вам не найти ни одной порядочной дамы.

Мое заявление его позабавило — он позволил себе едкий смешок.

— Боюсь, огорчить вас, но большинство женщин не такие, как вы.

— Это меня ничуть не огорчает. Таких, как я, больше нет, — заключила, когда мы остановились и развернулись друг к другу.

— Видимо, это к лучшему.

Опешив от такой наглости, я не знала, что ответить, и он победно улыбнулся. Чертов проповедник! Я не собираюсь капитулировать.

— Мистер Остин, будем откровенны.

— С удовольствием…

— Я не буду оправдываться перед вами за то, кто я есть. Более того, мне глубоко наплевать на то, что вы себе вообразили! Но скажу одно — лучше быть последней дрянью в ваших глазах, чем быть ею на самом деле.

Произнесся это, я распрощалась с миром и покоем в Шорпшире. Ведь ни я, ни Остин не успокоимся, пока не истребим друг друга.

— Как вам будет угодно, леди Блайт, — медленно вымолвил он, не отводя пылающего взгляда.

— И это все, что вы скажете? — я с вызовом усмехнулась, приближаясь к нему и приподнимая подбородок. Пусть видит во мне порок, огонь и постыдную похоть. Пусть увидит во мне настоящую женщину, которая может со страстью желать мужчину. — Или это всего лишь маска, под видом которой прячется настоящий женоненавистник?

— А под видом порядочной леди… — я не на шутку его разозлила. Он не повысил голоса — нет, даже не договорил фразу, но я видела, что его взгляд упал на мои распахнутые губы и страшно потемнел.

— А под видом порядочной леди — шлюха? Вы это хотели сказать, сэр?

О, его глаза пожирали, завораживали, убивали. В них я читала слишком явную борьбу его желаний.

— Так вы ответите мне или так и будете строить из себя джентльмена? — бросила ему в лицо.

Он вдруг схватил меня за руку и притянул к себе. Неожиданно, я оказалась в его объятиях — в сильных крепких объятиях мужчины, знающего свою власть надо мной. Его губы жадно накрыли мои долгим, нетерпеливым поцелуем. Я могла лишь дивиться тому, насколько он был ласков после всего, что я сказала, и это грозило лишить меня воли. Мои руки переместились ему на грудь, цепляясь за борта фрака, который мне захотелось немедленно снять. И как бы вторя этой мысли, мое собственное платье поползло вниз, обнажая мягкий корсет и кружевную сорочку.

Его прикосновения были бережными и чуткими, будто он ласкал самую большую драгоценность в мире. Его поцелуй не прерывался, и я поймала себя на мысли, что хочу продолжать, к чему бы это не привело. Плевать, что мы опустились на траву прямиком в саду у миссис Вебер, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Я хотела большего — ощущать в своих пальцах шелк его темно-каштановых волос, касаться обнаженной кожи, получать его поцелуи.

Джеймс Остин… Джеймс… я желала смаковать его имя и повторять еще и еще, прерывая свой шепот вместе с дыханием на этой сладкой и невыносимо эротичной «ей». Джеймс…