До свадьбы доживет

Пустой дом

На Кудринской было очень чисто, очень красиво, и вкусно пахло краской, не сильно, а в самый раз, чтобы почувствовать, что все вокруг новое и свежее. Надо было думать о том, на чем ей сегодня спать. Не на полу же в самом деле. У Тины имелась договоренность с мебельным интернет-магазином: достаточно было позвонить, и ей привезли бы со склада дубовую двуспальную кровать с ортопедическим матрасом, дубовый же рабочий стол с массивной столешницей и кое-что еще по мелочи. Эта покупка состоялась бы в том случае, если новые ее жильцы захотели бы поселиться в обставленной уже квартире. Ну что ж! Можно считать – жильцы появились. Вернее, один жилец. Тина зашла в бывшую родительскую комнату. Почти всю жизнь папа и мама прожили в одной комнате вдвоем. И им не было тесно. Ни разу не слышала Тина от отца рассуждения о свободе и требования обеспечить ему приватное пространство. И мама на тесноту не жаловалась. Кровать их стояла в нише, слегка из нее выступая. Родителям приходилось забираться на нее чуть ли не ползком. Зато вся комната была свободна для других вещей. И сколько же всего тут раньше стояло! Большой папин стол, которым и мама порой пользовалась, когда шила: ставила на него машинку, раскладывала выкройки. Еще было кресло, маленький круглый столик, книжные полки и стенной шкаф, в котором помещалось все-все: и одежда, и постельные принадлежности, и много чего другого. Тина решила, что сделает все примерно так, как было устроено у родителей. Кровать поставит в нишу, дубовый стол пригодится ей в будущем, когда у нее появятся силы что-то делать. Встроенный шкаф с матовыми стеклянными раздвижными дверями был уже полностью готов.

Тина набрала номер, по которому можно было круглосуточно заказывать приглянувшуюся мебель. Телефон долго не отвечал. Наконец сонный голос отозвался:

– Мебель де-люкс, слушаю вас.

– Простите, что рано, – сказала Тина, – но мне нужно срочно заказать кровать.

– Срочно – это как? – спросила мебель де-люкс.

– Срочно – это сейчас заказать, а вечером получить.

– Так не бывает, – послышался ответ.

– А мне обещали, у меня договоренность, – настойчиво проговорила Тина.

– Тогда называйте артикул. Если на складе есть, может, и доставят. Только если не в центр. Нам на грузовиках в центр только после двенадцати ночи можно.

– Именно что в центр, – пожаловалась Тина, – Но до двенадцати я потерплю. А потом уж никак. Мне спать совсем не на чем.

– Что ж вы так дотянули? – хмыкнул голос, – Что ж вам всем прям все и сразу всегда надобится?

– Да я не тянула. И не собиралась. Меня муж бросил. Неожиданно. А в моей квартире мебели совсем нет, – объяснила Тина и заплакала.

Это были первые ее слезы с того момента, как Юра объявил ей, что не может жить во лжи. Она даже как-то обрадовалась им. Только остановиться не получилось.

– Стоп! – приказала трубка молодым мужским голосом, – Хорош плакать. Сейчас найду вашу договоренность. Как фамилия? И адрес?

– Ливанова Валентина, – сквозь слезы представилась Тина, – Садовая Кудринская…

– Нашел! – радостно прозвучало из трубки.

Тина зарыдала еще громче.

– Но я ж нашел, чего вы? – удивился парень, – Смотрите: стол дубовый – он готов, на складе имеется. Привезут вам сегодня ночью, раз спешка такая. Потом кровать: материал – тоже дуб, цвет – темный шоколад, размер метр шестьдесят на два тридцать, матрас ортопедический. Так? Они тоже на складе есть. Сегодня получите.

– Не так! – заплакала Тина пуще прежнего, – То есть – почти все так. Но размер кровати – не так. Я же теперь одна. Мне не нужно двуспальную.

– Ну вот! – огорчился продавец, – Но знаете – я бы советовал все равно двуспальную брать. Жизнь такая: сегодня вы одна, а завтра не одна. И что? Новую кровать заказывать? А на двуспальной и в одиночку удобно. Раскинетесь – и спите себе. И привезли бы сразу. Вместе с дубовым столом.

– Мне еще стулья к столу нужны. Четыре штуки. Они точно есть. Я узнавала. Но кровать я двуспальную брать не буду. Я больше ни с кем и никогда! Понимаете? Это точно! Так что мне нужна такая же, но размер – метр двадцать в ширину. А все остальное – то же.

– А давайте мы плакать не будем, а? – мирно предложил мебельщик, – Я вот сейчас смотрю, что у нас есть из готового. Потому что если готового нет, надо на фабрику отсылать заказ, а они там за срок меньше недели и не возьмутся. Осень сейчас. Проснулись все мебель менять. Ну, смотрите: очень важная информация матрас как раз есть, какой вам надо. Один-единственный. Это уже большой плюс.

Тина перевела дыхание. Ей хотелось плакать еще сильнее, но было жалко доброго незнакомца, который явно нервничал, слыша ее рыдания.

– Меня вот тоже девушка недавно бросила, я же не реву, – сказал вдруг парень, – Тут ничего не поделаешь: жизнь. Кто-то теряет, кто-то находит.

Слышно было, как он стучит по клавишам, ищет, бедный, нужную Тине кровать.

– А почему она вас бросила? Вы такой хороший, – проговорила Тина дрожащим голосом, готовясь снова зареветь.

– Ну, она побогаче нашла, – отозвался парень, – Обидно было. Тоже – хоть плачь. Сейчас отошел. И вам полегчает. Только вот нет кровати такого размера. Заказывать придется.

Тина зарыдала во весь голос.

– Подождите, – вздохнул ее добрый собеседник, – Давайте мы вот как сделаем. Давайте я ровно в десять утра вам перезвоню. В десять откроется отдел сбыта на фабрике. Я у них спрошу, может, если есть матрас, они уже готовую кровать переделают для вас – с метра шестьдесят на метр двадцать. Хотя – там спинка у нее не из простых. Не уверен, что быстро смогут. И вдруг вы до десяти еще передумаете? Берите широкую, все тысячу раз поменяется, увидите. Потом еще жалеть будете.

– Нет. Давайте уж сузим. Никого и ничего я не хочу. Мне лишь бы спать на кровати лечь. И чтоб лежать и ни о чем не думать.

– Дело хозяйское. А только знаете – вот у меня мама в пятьдесят лет второй раз замуж вышла. В сорок два развелась и все плакала, что больше никого и никогда. А сама в пятьдесят поженилась. И вот уже четыре года живут и радуются.

– Какой вы хороший! – повторила Тина, – Спасибо вам. И маме вашей спасибо за такого сына.

– Я только еще предупредить хочу: если они возьмутся вам срочно заказ исполнять, могут надбавить за срочность. Тысяч пять переплатите. Будете заказывать?

– Конечно, буду! – возрадовалась Тина, – Лишь бы только они согласились.

На том и попрощались.

До десяти оставалось еще больше двух часов. Тине ужасно захотелось позавтракать, а потом лечь и уснуть. И спать себе, спать, без снов и лишних дум. Уснуть бы на год. Но сначала – позавтракать. Только это простое и легкое желание осуществить никак не получилось бы. Ничегошеньки в свежеотремонтированном доме не было из еды. Ни консервов, ни пачки макарон или гречки. Пустота. И даже чая-кофе не имелось.

– Ну и пусть, – сказала Тина, – Воду горячую попью и на голый пол лягу. Может, похудею зато.

Она наполнила водой щегольской чайник из нержавейки, он пискнул, загорелся красными огоньками, зашумел:

– Будет тебе, хозяйка, кипяточек, не горюй!

Кипяток показался ей ужасно вкусным – как это она раньше не пробовала пить просто горячую воду? Тина потихоньку, дуя в чашку, выпила все до дна, вздохнула и отправилась в спальню: спать. Она легла на пол и вновь удивилась: лежать было удобно. Родной дом словно учил ее самым простым радостям, о которых люди в погоне за удовольствиями и роскошью даже и не подозревали: вкусу воды, когда хочется пить, надежности крыши над головой, когда хочется чувствовать себя защищенным.

Она задремала, а проснулась от треньканья мобильника: добрый парень звонил, как и обещал, сразу после десяти утра.

– Вот вы плакали, а на самом-то деле я таких везучих и не встречал, – сообщил он Тине, – Я тут с людьми поговорил: все вам сделают, как заказываете: ширина метр двадцать – пару часов работы и готово дело. И, если хотите, привезут уже к обеду.

– А как же – грузовикам же в центр днем нельзя? – поразилась Тина.

– С вашим заказом на «Газельке» поедут. Все туда поместится. Оплатить доставку только придется. Так-то она у нас бесплатная. Подтверждаете?

– Да! – восхитилась она, – Конечно! Заплачу, сколько скажете. Мне все равно. Хочется на своей кровати спать, и плевать на все.

Парень назвал сумму доплаты и спросил: «Пойдет?».

– Без вопросов, – согласилась она.

– Тогда в час – час тридцать ждите. И не горюйте. Все будет хорошо. Вот увидите.

– Хорошо, когда на кровати спать можно. Это уже очень-очень хорошо! – заявила Тина, – А больше я ничего и не жду.

Жизнь и правда налаживалась.

Она снова легла на пол и решила, что полежит часик, а потом встанет, умоется, пойдет в банк и снимет деньги с их общего с Юрой счета: ей тут еще много трат предстоит. Купит какую-то еду и… Что еще надо? Да много чего! В доме нет ни полотенец, ни простынь, ни подушек, ни одеял. Ничего нет вообще. И ей не во что переодеться, и куска мыла нет, и щетки зубной. Обо всем думать заново. Как после пожара.

Все у нее сгорело в пылу Юриных страстей. Пожар чужой любви. Это нормально, да?

– Как же так? – подтвердил писклявый жалобный голосок, – Как же так?

– Не мы с тобой первые, не мы последние, – сказала голоску Тина.

– А мне плевать, – пропищал он, – Мне плевать, какие мы по счету. Я все равно не понимаю: как же так!

– И никто не понимает, – вздохнула Тина, – И будем с этим жить.

Она стала думать о Лушке, о том, что та ближе к отцу, что в последнее время они вообще как-то отдалились друг от друга. У Лушки все впереди. А у нее – все позади уже. Совершенно позади. И как это все вдруг произошло! Внезапно. Была маленькая девочка, мамин хвостик, болтали вместе часами, мечтали, смеялись. А потом маленькой девочке надоело быть с мамой – вполне естественно, это жизнь. И девочке надоело, и папе девочкиному надоело. И осталась мама одна. Сухая ветка. Тине ужасно захотелось оказаться в объятиях своих собственных мамы с папой. Прижаться бы к ним, вдохнуть родной запах, почувствовать их тепло, захныкать – пусть гладят по головке, утешают, нежат.

– Господи! – воскликнула она, – Господи! Хоть бы фотографии их догадалась с собой захватить! Все осталось там! И когда только вернется!

Она зажмурилась и стала представлять лица родителей. У нее долго не получалось. Ни лица, ни даже смутные очертания не возникали пред внутренним взором. Тогда она попыталась просто поговорить с ними.

– Вот, мам-пап, видите, как получилось. Осталась я совсем одна. Ни родителей, ни мужа. Как же так? И это называется – жизнь? Вот так вот одной вдруг остаться?

Родители не отзывались ни в какую, хотя прежде случалось, что они появлялись ниоткуда, что-то нашептывали ей, утешали и даже советовали. Тина поняла: они тоже настолько ошарашены случившимся, что у них просто нет слов. Ей захотелось вспомнить, как мама или папа предостерегали ее от замужества с Юрой, как советовали приглядеться. Но как вспоминать то, чего не было? Никто за всю жизнь слова плохого не сказал ей о муже. Всем он нравился. И все тут. Все его любили. Так что – не получится утешиться тем, что «а мама предупреждала». Поэтому лучше уж было встать и выползти на улицу. Хочешь – не хочешь, а надо.

У продуктовой палатки она поняла, что не сможет есть вообще. Все щедрые дары прошедшего лета: бакинские помидоры, виноград всевозможных цветов – от желто-белого до почти черного, петрушка, мята, укроп, базилик, кабачки и многое-многое другое, что прежде так вдохновляло Тину, радовало глаз, сейчас попросту отпугивало, казалось чем-то чужеродным в ее черно-сером страшном мире. В итоге она заставила себя купить бородинского хлеба и пачку чая. Просто про запас, как она объяснила самой себе, чтобы что-то дома было, если есть все-таки захочется.

Вытаскивая деньги из банкомата, она вдруг снова поразилась. Юра сказал, что вернет ей половину первоначальной стоимости их квартиры. Противно до рвотных спазмов было думать на эту тему. Во-первых, какой же дурой бессловесной он ее считает – изучил за все эти годы, понятное дело. Уверен, что она пожалеет разменивать любимый ею общий дом. А во-вторых, хорошо, даже если он собирается ей вручить первоначальной стоимости половину. Это же все равно не тыщу рублей вернуть. Это серьезные деньги. И как-то он их собрал за этот год. Тихой сапой собрал. Она складывала все, что ей удавалось заработать, на их общий счет. Он тоже вполне исправно его пополнял. Но о чем-то, весьма существенном, ухитрялся умалчивать. Как же он изменился!

– И кто бы мог подумать, что он на такое способен? – заныл снова писклявый внутренний голос, – Кто бы мог подумать?

– Какая разница, кто мог подумать, а кто не мог? – злобно ответила самой себе Тина, – Главное не в этом. Главное: как теперь жить. Просто: как жить – и все. А ведь много лет еще жить придется! Лет двадцать-тридцать, как минимум. И в сплошном ужасе и тьме. Что ж! Пожила счастливой до сорока пяти лет, а теперь остаток жизни будешь платить слезами за свое предыдущее счастье.

Ей, конечно, не хотелось верить, что так и будет. И вообще – лучше было бы не думать ни о чем: ни о будущем, ни о прошлом. Жить шажок за шажком. Сейчас цель ее жизни: дождаться, когда привезут кровать, матрас, стол и стулья. А потом? Потом – лечь на кровать. А белье, подушки? Ехать за ними в магазин, выбирать. Нет. На это сил нет. Так просто лечь. Все же удобнее, чем просто на полу. А во что переодеться? Хороший вопрос! Даже чтобы постирать в машине, нужен порошок. Чтобы умыться – мыло. И все такое прочее. Без этого – никак! Она заставила себя зайти в супермаркет и купить самое необходимое. Потом потихоньку, мелким старушачьим шагом поковыляла к дому. Старая, страшная, никому не нужная уродина.