Добродетельная женщина

Глава 3 В которой леди Уолрафен сталкивается с неприятностями

Мистер Хайрам Прингл был весьма уважаемой личностью, степенным джентльменом старой школы с неисправимо консервативными взглядами, которые он, впрочем, никогда не навязывал своему господину. Сорок лет из шестидесяти пяти мистер Прингл добросовестно и терпеливо служил у сменявших друг друга виконтов Делакортов — вспыльчивых, суетно-тщеславных, а порой еще и хвастливых.

Но в эту пятницу утром Принглу вдруг захотелось оставить многолетнюю службу. Он проводил испепеляющим взглядом очередной, уже седьмой по счету, безупречно накрахмаленный галстук, упавший на пол гардеробной комнаты его светлости. Не отрывая глаз от большого зеркала, лорд Делакорт протянул руку и раздраженно щелкнул пальцами. Прингл нехотя подал ему восьмой.

Сам же лорд Делакорт тщетно пытался понять, почему именно сегодня проклятые галстуки никак не хотели драпироваться красивыми складками; почему его любимый жилет казался чересчур тесным, а новые сапоги с отворотами немилосердно жали. Кроме того, он не совсем понимал, зачем едет в миссию Коула — в безукоризненном ли платье или не одетым вовсе.

Но ехать все же необходимо. А может, пойти на Брук-стрит и отказаться от выполнения пари? Нет, джентльмен обязан держать свое слово. Пусть он стал посмешищем всего клуба, но, в конце концов, ему всегда было плевать на чье-либо мнение, тем более какого-то там Роуленда.

К тому же крайне маловероятно, что в миссии «Дочери Назарета» он встретит Сесилию Маркем-Сэндс. У него не было ни малейшего желания разговаривать с ней, и до сих пор ему вполне удавалось избегать ее общества в узком светском кругу. Да и вряд ли она посещает миссию для падших женщин.

Экономка, как же! Дэвид знал этот тип женщин. Чопорно-неприступные, они важно фланировали по гостиным, критикуя туалеты знакомых дам и хвастаясь своей благотворительностью, целыми днями сплетничали и совали нос в чужие дела.

Нет, такие особы не станут марать холеные белые ручки о людей низкого происхождения. Даже он со всеми своими привычками к роскоши не чета утонченной леди Уолрафен.

Сегодня Дэвид чувствовал себя на удивление усталым, даже слегка постаревшим. Глянув в зеркало, он обнаружил, что галстук под номером восемь завязался таким же бесформенным узлом, что и предыдущие. Смачно выругавшись, он снова сорвал с шеи проклятую тряпку и швырнул ее на пол.

Утро пятницы в Парк-Кресент выдалось холодным и для февраля необычно ясным. Но яркое солнце не радовало леди Уолрафен, ибо сегодня был день похорон Мэри ОТэвин. Сесилия отправилась на Пеннингтон-стрит часом раньше, чтобы закончить бухгалтерские расчеты. Леди Киртон, хоть и была преисполнена самых лучших намерений, являлась дамой весьма поверхностной, ограничивая свою деятельность в миссии лекциями о чистоте, религии, смертных грехах и прочих подобных вещах. Разумеется, все это было достойно самых высоких похвал, но Сесилия предпочитала практическую работу.

Между тем нужно было оплачивать счета за услуги и подводить денежный баланс, чтобы мистер Амхерст знал, сколько чистого дохода-при носят магазины и прачечная, и мог рассчитать возможности своей организации по содержанию пятидесяти женщин на следующий месяц.

Поразмыслив, Сесилия твердо решила пойти на похороны. К черту приличия! У бедной Мэри было мало друзей, но она была доброй, веселой девушкой. Несправедливо, если на отпевание придут всего два человека и обращенные к усопшей последние слова священника эхом отзовутся в почти пустой церкви.

Сесилия вышла из кареты и почти бегом ворвалась в парадные двери. В здании стояла гнетущая тишина. Она поднялась по узкой лестнице. Все, мимо кого она проходила, выглядели подавленными. Из швейных мастерских не доносилось ни пения, ни шуток, а в коридоре не было обычной возни.

Было ясно, что смерть Мэри нарушила хрупкое ощущение защищенности женщин, которые начали понемногу привыкать к заботе и безопасности. То, что убийство произошло за пределами миссии, утешало слабо. Вздохнув, Сесилия отправила Этту на первый этаж помогать в магазине и разложила на столе бухгалтерские книги, готовясь к утренней работе.

Но не успела она заточить новый карандаш, как раздался стук в дверь и в кабинет влетела раскрасневшаяся Этта, взволнованно размахивая коротенькими ручками.

— Вы ни за что не догадаетесь, мэм! — воскликнула она. — Ни за что, клянусь!

Сесилия не торопясь, отложила в сторону нож для точки карандашей.

— Ты права, — согласилась она, — не догадаюсь, пока ты не скажешь, в чем дело.

Этта, которая чуть не подпрыгивала от радости, округлила глаза.

— О, мэм! Он здесь! В миссии «Дочери Назарета»! Представляете? Говорит, что его прислал сюда мистер Амхерст. Можно, я приглашу его в ваш кабинет? Он хочет поговорить с начальством.

Сесилия, поднявшись, в замешательстве нахмурила брови и нагнулась над письменным столом.

— Послушай, Этта, я не понимаю… Кто хочет поговорить с начальством? И на какую тему?

— Наш красавчик лорд Делакорт! — Этта воздела глаза к небу. — Он здесь, на первом этаже, или я не Генриетта Хили! Его подтянутый зад обряжен в дорогие панталоны, а синий сюртук пошит из такого тонкого сукна, словно оно соткано из волос ангелов!

Сесилия резко села.

— Лорд Делакорт? — пролепетала она. — Что ему могло тут понадобиться? — Охваченная странным чувством неотвратимости судьбы, она растерянно подняла глаза на служанку. В голове Сесилии роились самые разные предположения, но вдруг она вспомнила, как ловко выкачала денежки у Эдмунда Роуленда. — Может быть… его уговорили сделать благотворительный взнос?

Этта поморщилась.

— Может быть.

Сесилия облегченно вздохнула. Пожалуй, это единственная причина, по которой мистер Амхерст мог прислать сюда Дэвида. Всем известно, что Делакорт — близкий друг жены священника. В свете поговаривали, будто раньше их связывало нечто большее. Однако с Амхерстом они приятели, и, значит, она обязана оказать ему радушный прием. Как бы только не поперхнуться этим самым радушием!

Сесилия вскочила со стула и расправила юбку. Ладони ее внезапно взмокли.

Этта встревожено присмотрелась к своей госпоже.

— Что с вами, миледи? Вы так побледнели! Сесилия не без труда сделала строгое лицо.

— Со мной все в порядке. Пожалуйста, пригласи сюда лорда Делакорта.

Этта подозрительно прищурилась.

— У меня такое чувство, мэм, что вы уже знакомы с его светлостью, только не хотите признаваться. Если этот смазливый прохвост может причинить вам какие-то неприятности, я сию же минуту выставлю его за дверь, и плевать мне, что он виконт!

Сесилия вздернула подбородок.

— Не говори глупостей, Этта! Я прекрасно справлюсь с таким тщеславным и испорченным типом, как Делакорт. Пригласи его в кабинет, будь так любезна! Меня ждут серьезные дела, к каковым его визит ни в коей мере не относится.

Между тем, когда Этта проворно выскользнула за дверь, Сесилия призналась себе, что мысль о предстоящей беседе с этим человеком сильно ее взбудоражила. Не в силах усидеть на месте, она принялась расхаживать взад-вперед по ковровой дорожке, расстеленной под окнами. Делакорт… Что ему нужно, черт побери?

Она с поразительной ясностью вспомнила момент их последней встречи. Это было два месяца назад, на вечеринке в загородном доме — первом светском развлечении, которое она посетила по окончании траура. Вообще-то она не собиралась ехать и не поехала бы, если бы знала, что встретит там его. Однако на вечеринку были приглашены все сливки общества — единственные люди, с которыми знался Делакорт, и Сесилия, безусловно, понимала, что его присутствие среди гостей было неизбежно.

Он появился в самый разгар танцев. Сесилия, скучая, в одиночестве спустилась на первый этаж. На ней было ее любимое вечернее платье из зеленого шелка, а плечи прикрывала шаль, ныне прожженная, но, несмотря на это, она чувствовала себя слишком обнаженной после двух лет замужества и года траура — ей казалось, что взгляды присутствующих обращены только на нее.

Ничего не подозревая, она пробиралась меж танцующих в поисках хозяйки дома, и вдруг, словно по заказу, все пары отхлынули назад, точно морская волна, и она увидела в другом конце зала его. Он стоял у окна, обрамленного алыми бархатными шторами, склонясь к руке леди Снеллинг, женщины весьма знатного происхождения.

Сесилия застыла на месте, не в силах отвести глаз. Делакорт был одет, как всегда, изысканно, но с легкой небрежностью, только добавлявшей ему элегантности: черный костюм, расшитый золотом шелковый жилет цвета слоновой кости и завязанный под самым горлом галстук, украшенный булавкой со сверкающим изумрудом.

А волосы! Его главное достоинство — густые, темно-каштановые, с рыжеватым отливом.

— Темный бордо, — услышала она как-то суждение о цвете волос Дэвида из уст одной восхищенной дамы, которая, судя по всему, знала толк в подобных вещах. Но в тот вечер волосы Делакорта, отражая свет сотен свечей, казались иссиня-черными, как беззвездная ночь.

Сесилия постаралась переключить свое внимание на что-нибудь другое. Какое ей дело до того, как он одет и каков цвет его волос? Но было уже поздно.

Видимо, кое-кто из гостей заметил ее растерянность, и оживленное перешептывание привлекло внимание Дэвида. Не выпуская пальцев леди Снеллинг и изящно подбоченясь, Делакорт чуть-чуть повернул голову и посмотрел на Сесилию, украдкой скользнув взглядом по ее фигуре.

Сесилия почувствовала себя еще более обнаженной. Щеки ее запылали огнем.

Адресовав леди Снеллинг несколько слов, Делакорт обворожительно улыбнулся и, отпустив ее руку, размашистым шагом вышел из зала. Как гораздо позже узнала Сесилия, больше в том доме его не видели.

— Боже правый! — Знакомый голос резко прервал ее воспоминания.

Сесилия, вздрогнув, обернулась.

Он стоял в дверях, и казалось, будто его ноги, обутые в блестящие сапоги с отворотами, приросли к месту.

Сесилия на мгновение словно окаменела, но все же сумела сделать шаг вперед и при этом сохранить невозмутимое выражение лица.

— Милорд? — выдавила она почти ровным тоном. Но Делакорт явно не собирался поддерживать видимость светской беседы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Я просил, чтобы меня провели к…

— К начальству? — подсказала Сесилия, вскинув голову. — Дело в том, что сегодня пятница, а в этот день начальство здесь — я.

Густые черные брови Делакорта почти сомкнулись на переносице.

— Не понимаю, — раздраженно бросил он. — Мне нужен человек, который управляет миссией. При чем здесь пятница?

Сесилия подошла к: своему письменному столу, и эта диспозиция вселила в нее немного уверенности.

— Я экономка миссии «Дочери Назарета», — сухо объяснила она, — и одна из двух дам, представляющих совет правления. Я работаю здесь три раза в неделю по нескольку часов.

Губы Дэвида скривились в презрительной усмешке.

— И чем же вы здесь занимаетесь, леди Уолрафен, разрешите узнать?

В душе Сесилии всколыхнулась волна гнева.

— По-вашему, разумеется, я использую доброе имя мужа в собственных целях, не так ли? — возмущенно воскликнула она.

Делакорт удивленно приподнял брови.

— Не могу представить, каким образом можно это сделать.

— А вы ко всему прочему еще и наглец, сэр!

— А вы не слишком гостеприимны, — парировал он.

— Мое присутствие поддерживает моральные устои миссии, — заявила Сесилия, отбросив всякую вежливость. — Но я с содроганием думаю о том, какое влияние на наших женщин может оказать ваше присутствие.

— Я все понял, — ответил он слащавым, слегка поддразнивающим тоном.

У Сесилии появилось такое ощущение, что он нарочно явился сюда, чтобы вывести ее из равновесия.

— Зато я ничего не понимаю, — сказала она сердито. — Зачем, черт возьми, вы пришли?

Подошвы сапог лорда Делакорта, оказывается, вовсе не приросли к порогу. Без всякого усилия он сдвинулся с места и с ленивой мужской грацией пересек комнату. На лице его было написано горькое разочарование.

— Можно мне сесть?

Сесилия спохватилась: она совершенно забыла о хороших манерах!

— Конечно. — Она указала на кресло, стоявшее напротив нее, и опустилась на свой стул.

Делакорт был мужчиной высоким, длинноногим и стройным — и весьма изящным. Однако каким-то непостижимым образом ему удалось заполонить собой всю комнату, обстановка которой стала казаться еще более убогой по сравнению с его дорогой одеждой. Он небрежно развалился в кресле, сложив пальцы рук домиком, и начал без всякого вступления:

— Видите ли, я пришел сюда, чтобы руководить миссией.

Сесилия открыла, было, рот, но, быстро опомнившись, поспешно его закрыла.

— Что вы сказали?

— В ближайшие три месяца, — терпеливо и очень вежливо объяснил Делакорт, — я буду управлять этим богоугодным заведением вместо преподобного мистера Амхерста. Он попросил меня об этом, и я согласился.

— Попросил вас?

— Вернее будет сказать, заставил хитростью.

— Видно, к этому его вынудили какие-то чрезвычайные обстоятельства, — съязвила Сесилия.

— Да, если рассматривать его поступок с точки зрения милосердия, — сухо согласился Делакорт. При всех его томных движениях и размеренной грации было видно, что в данный момент виконт весьма далек от милосердия. — Жена Амхерста слегка приболела, и он повез ее домой, в Кембриджшир. Они пробудут там до конца весны, а я пока буду его замещать.

— Замещать его? — Сесилия резко вскочила. — Вы шутите?

С легкой ухмылкой Делакорт, протянув руку, взял гроссбух, лежавший на столе верхним в стопке.

— Если хотите, можете мне не верить, миледи, — отозвался он, нарочито небрежно листая бухгалтерскую книгу, — но я говорю совершенно серьезно.

Сесилия, скрестив на груди руки, принялась мерить шагами пространство за столом.

— О Господи! Интересно, что это у Амхерста с головой?

— Надеюсь, вы не рассчитываете услышать ответ на свой вопрос прямо сейчас? — задумчиво произнес он, пробегая глазами колонки цифр. — Скажите-ка, вот здесь, в записи за прошлый месяц «расходы на мыло», какая цифра — семь? Или два?

— Но… это же неприлично, сэр! До крайности неприлично!

Рука Делакорта застыла в воздухе.

— Теперь уже я вас не понимаю, мэм, — проговорил он очень тихо.

Уязвленная его самоуверенностью, Сесилия обернулась к нему и гневно сузила глаза.

— Позвольте, я буду с вами откровенна. Вы, сэр, — отпетый мот и бездельник, — заявила она, бесстрашно встретив его стальной взгляд. — У вас мораль уличного кота, а ваша репутация сродни грязной половой тряпке. Тех денег, что вы тратите в месяц на одни только жилеты, нам хватило бы на содержание дюжины женщин.

— О Боже! — простонал он. — Надеюсь, вы все сказали?

— Нет, не все! — выкрикнула Сесилия, пылая праведным негодованием. — Глава миссии должен быть человеком чести, примером высокой нравственности и гарантом финансового благополучия организации. Он не имеет права бегать по игорным притонам, соря деньгами направо и налево.

Заметив, как Дэвид побледнел, Сесилия испытала злорадное удовольствие.

— Вы серьезно оскорбили меня, мэм! — рявкнул он. — Я никогда в жизни не сорил деньгами.

— Вот как? Возможно, в этом я ошибаюсь. Но вы же не будете спорить с тем, что ваша нравственность оставляет желать лучшего?

Делакорт, вскочив с кресла, с размаху бросил гроссбух на стол. Пролетев по вощеной столешнице, толстая книга упала на пол, увлекая за собой карандаши.

— Послушай, Сесилия, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться! — резко заявил он, не обращая внимания на стук раскатившихся по полу карандашей. — Ни в моральных принципах, ни в финансах, ни в особенностях моего характера. У тебя была возможность сделать мою жизнь адом, но ты ею не воспользовалась. Так что теперь не смей меня отчитывать!

Сесилию затрясло как в лихорадке.

— Негодяй! — прошипела она.

Делакорт еще сильнее побледнел, и Сесилия поняла, что зашла слишком далеко. Его рука, сжавшись в кулак, обрушилась на стол.

— Может, хватит? За последние годы я порядком устал от твоих бесконечных оскорблений. Черт возьми, Сесилия, когда-то я пытался быть вежливым — очень вежливым, но ты все время вела себя со мной невыносимо грубо.

Сесилия решительно подошла к нему, переступая через карандаши.

— Неправда!

Делакорт горько усмехнулся.

— Впрочем, это понятно, мэм, ведь вы были замужем за старым козлом.

Лицо Сесилии вновь вспыхнуло от возмущения.

— Негодяй! Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Тем более что ты сам… — Сесилия умолкла, задохнувшись от ярости и стыда.

Делакорт гневно сжал кулаки.

— Что — я? — взревел он. — Ну что я сделал, скажи? Какой непростительный грех совершил? Да, ты мне понравилась! Да, я принял тебя за другую, тем самым, причинив тебе жуткие неприятности. Но ты не можешь утверждать, будто я не пытался загладить свою вину! В этой истории пострадали мы оба!

Сила его гнева была пугающей, но Сесилия решила не отступать ни на йоту.

— Вы, милорд, в своей жизни не страдали ни дня! Вы и понятия не имеете о том, что это значит.

— А вы, мэм, закоснели в своем высокомерии, — процедил он сквозь зубы. — Ведь вам ничего обо мне не известно!

Сесилия решительно двинулась к двери.

— Мне известно гораздо больше, чем хотелось бы, — огрызнулась она, собираясь выставить его за порог. — Заявляю вам прямо, сэр: один из нас должен немедленно покинуть это помеще…

Но договорить она не успела. Делакорт с ужасом увидел, как голова ее вдруг откинулась назад, а руки судорожно взлетели в воздух. Только когда из-под ее туфли вылетел карандаш, он понял, в чем дело, но было уже поздно. Сесилия, качнувшись назад, ударилась головой о дверной косяк. Раздался громкий стук, и она, обмякнув, сползла на пол.

Не помня себя, Делакорт бросился к ней и упал на колени. Гнев его моментально истаял, сменившись паническим страхом.

— Сесилия! — вскричал он, схватив ее за хрупкие плечи.

В эту секунду в комнату вбежала Генриетта Хили.

Не обращая внимания на горничную, он склонился над Сесилией, обнимая ее одной рукой, а другой легонько похлопывая по щеке.

— Сесилия! — шептал он. — О Боже! Что я сделал с тобой на этот раз?

Веки Сесилии слабо затрепетали.

— Ох! — простонала она.

Этта тут же бросилась к хозяйке.

— Боже правый! — бормотала служанка, ощупывая голову Сесилии опытными руками. — Как это вы ухитрились упасть, мэм? Крови как будто нет, только вот шишка будет огромная.

Сесилия, обведя мутным взглядом Этту и Делакорта, поднесла руку к затылку.

— Господи! — выговорила она с трудом. — Делакорт, ч-что случилось?

— Не волнуйся, Сесилия, — прошептал он, подхватывая ее свободной рукой под колени и легко поднимая с пола. Черный бомбазин накрыл его руку, подобно ночному водопаду, в ноздри ударил теплый, дразнящий аромат ее кожи.

Делакорт обернулся к служанке.

— Принесите, пожалуйста, лед и полотенце, — распорядился он.

Этта бросила на него внимательный взгляд, но быстро опомнилась.

— Сию минуту, милорд! — Присев в торопливом реверансе, она проворно выбежала в коридор.

Дэвид быстро пересек комнату и уложил Сесилию на длинный кожаный диван, стоявший под окнами. Когда ее затылок коснулся подлокотника, она, поморщившись от боли, произнесла:

— Проклятие! — и попыталась приподнять голову.

— Вот умница, — с легкой улыбкой проговорил Делакорт, затем, скинув с себя сюртук, скатал его в комок и осторожно подложил ей под плечи. — Так лучше?

Сесилия опять откинулась на подлокотник дивана.

— Д-да, — она коснулась кончиками пальцев виска и снова поморщилась, — спасибо. Я что, наступила на карандаш?

Все еще стоя на коленях у дивана, Делакорт принялся расправлять ее юбки.

— Да. — Он аккуратно прикрыл подолом ее лодыжки. — Это я виноват. Мне не следовало так швырять этот твой гроссбух.

— Ты здесь ни при чем. Это я слишком неуклюжая! — В этот момент зрение Сесилии начало проясняться, и она, наконец, поняла, в какой опасной близости от нее и от ее юбок находится лорд Делакорт.

Странно, но это нисколько ее не встревожило. Когда-то слова «Делакорт» и «юбки», сложенные в одну фразу, заставили бы ее опасливо поежиться, но сейчас Дэвид даже без своего элегантного сюртука, с галстуком, съехавшим набок, и встрепанными волосами выглядел как-то по-мальчишески безобидным.

Делакорт был по-прежнему бледен, и у Сесилии создалось впечатление, что ее падение, в самом деле, очень сильно его напугало. Да, она презирала этого человека, но была совсем не рада, что заставила его так обеспокоиться.

— Если честно, мне совсем не больно, — сказала она, протягивая руку. — Помогите мне сесть, пожалуйста.

Лорд Делакорт с укоризной посмотрел на нее.

— Послушайте, леди Уолрафен, я настаиваю на том, чтобы вы легли.

Это было сказано тоном, не терпящим возражений. Сесилия хотела было ответить какой-нибудь колкостью, но от удара голова у нее болела, а сердце уже утратило воинственный пыл.

Взглянув на сильного, крепкого Делакорта, она вдруг почувствовала себя совсем беззащитной.

Он отвел взгляд и, нагнув голову, принялся рассматривать складки ее юбки. Несмотря на головокружение, Сесилия вновь невольно залюбовалась его волосами — густые, темные и прямые, они выгодно подчеркивали аристократические черты его лица.

Не вставая с пола, он рассеянно провел тыльной стороной ладони по черной ткани и уронил руку себе на колено.

— Ты и вправду так сильно любила его, Сесилия? — тихо спросил он после долгого молчания.

— Что, простите?

Лорд Делакорт холодно улыбнулся:

— Ты любила Уолрафена? Мне казалось, что ты уже сняла вдовий траур.

Только тут до Сесилии дошел смысл его вопроса.

— А, вы про платье! Нет, милорд, дело в том, что я собираюсь идти на похороны.

Задумчивое выражение на лице Делакорта сменилось удивлением.

— На похороны? Сесилия спохватилась.

— О Господи, я же опаздываю! — Кое-как сев на диване, она растерянно уставилась на Делакорта. Что она здесь делает?

Дэвид неодобрительно покачал головой, но все же подал ей руку.

— Спасибо, — поблагодарила Сесилия. — Мне нужно ехать, и немедленно!

Не успел Делакорт возразить, как вернулась Этта с маленьким свертком влажной ткани.

— Нет-нет! — запротестовала Сесилия, отмахиваясь от горничной, которая попыталась положить сверток ей под затылок. — Мне не нужен лед. Вели подать карету!

Не поднимаясь с колен, Дэвид быстро взглянул на служанку.

— Про какие похороны говорит леди Уолрафен?

Сесилия ответила вместо Этты:

— Разве Амхерст не сказал вам про мое письмо? Одну из наших девушек нашли мертвой — ее убили. В глазах виконта вспыхнула тревога.

— О Боже! Здесь, в миссии?

Превозмогая боль, Сесилия покачала головой.

— Нет, на Перл-стрит. Позапрошлой ночью. — Она взглянула на Этту. — Китти уже уехала? Служанка кивнула.

— Да, полчаса назад вместе с Мэг Макнамара.

Опершись на диван, Сесилия встала. Делакорт проворно подхватил ее под локоть, и она машинально приняла его помощь.

— Я ничего не знаю ни про какое убийство, — взволнованно заявил Дэвид. — Если бы Амхерсту принесли записку, он бы обязательно ее прочитал. Вчера леди Килдермор растянула лодыжку, и он хлопочет над ней, как курица над цыпленком.

Внезапно Сесилии захотелось смеяться — несомненно, это сказались последствия травмы головы.

— Если он курица, то кто тогда ты? — спросила она, все еще держа его под руку. — Мартовский кот? Делакорт нахмурился:

— Не пытайся увести разговор в сторону. Ты плохо себя чувствуешь и должна остаться здесь.

Его голос обрел прежнюю уверенность, и это слегка отрезвило Сесилию. Какие шутки могут быть у нее с этим виконтом — безнравственным, распутным бездельником?

— Ну что ж, можешь проводить меня домой — но только через Мурфилдс, — спокойно предложила она, — ибо я все равно пойду на церковную службу, хочешь ты этого или нет.

— Даме не место на похоронах, — настаивал он, — тем более в таком районе.

— Район не имеет значения. К тому же никто не узнает, что я там была.

Делакорт, прищурившись, взглянул на нее.

— Ты не можешь быть в этом уверена, Сесилия. Она громко расхохоталась.

— Это католическая месса по проститутке из Ист-Энда, Делакорт, — резко бросила она. — Я сильно сомневаюсь, что твои великосветские друзья забредут на подобное мероприятие, спутав его с мюзиклом.

Не прошло и часа, как виконт Делакорт оказался в холодной пустой церкви, расположенной рядом с одной из самых мрачных лондонских площадей. Он оглядел сводчатый зал и недоуменно спросил себя, какие черти его сюда принесли. Как видно, Сесилия уже оправилась от удара головой: если бы ей требовалась помощь, она взяла бы с собой служанку, которая как раз и хотела ехать, но он настоятельно пожелал выполнить свои джентльменские обязанности и сам напросился в провожатые.

А эта ее служанка… У Дэвида не было ни малейших сомнений относительно того, где Сесилия ее нашла. Он готов был проглотить сигару — причем зажженную, — если эта бойкая смазливая девчонка не служила раньше в каком-нибудь борделе «Ковент-Гардена».

Перед отъездом из миссии Этта заново и довольно неумело уложила пушистые волосы леди Уолрафен и водрузила поверх шляпку с вуалью, чуть сдвинув ее на затылок. Странно, но это действо очаровало, если не сказать загипнотизировало, Делакорта. На какое-то мгновение ему даже захотелось запустить пальцы в огненно-рыжие локоны леди Уолрафен.

Это непостижимое желание сводило его с ума — так же как и недавний страх, испытанный им во время ее падения. Что это с ним происходит? Ведь он терпеть не может леди Уолрафен и старательно избегал ее все эти годы!

Проворно вскочив, он пробормотал извинения и спустился вниз покурить, а заодно и встретить карету Сесилии.

И вот он здесь, в центре Сент-Мэри-Мурфилдса, рядом с Сесилией Лоример — женщиной, которую он, как ему казалось, глубоко презирает. Сквозь высокие стрельчатые окна пробиваются тусклые лучи зимнего солнца. Один лучик упал на нежное лицо Сесилии, мягко осветив его. Чувствуя сильное замешательство, Делакорт опустил глаза, стараясь украдкой все же рассмотреть свою спутницу.

Он уже забыл, как она изящна и красива. Прошло слишком много времени с тех пор, как он близко видел ее лицо. Первая встреча не в счет: тогда внимание Делакорта было приковано к кое-чему пониже.

Да, теперь он жалел о случившемся. И вина, испытываемая им до сих пор, искупала то удовольствие, которое он получил, созерцая ее наготу. Однако удовольствие и впрямь оказалось потрясающим. О Господи, какое же у нее было гибкое, стройное тело! Тело, которое со временем стало еще красивее, если верить роскошным формам, скрытым сейчас ее строгим черным платьем. Он отдал бы все свое состояние, лишь бы еще раз прикоснуться к этим восхитительным округлостям…

О нет! Дэвид слишком хорошо знал, что мужчина может испытывать влечение к женщине, даже если она ему не нравится. А Сесилия Лоример ему не нравилась. Неприступная, язвительная бестия. Но как же хороша она была в его объятиях!

Никто так и не узнал правду о его неблаговидном поступке, а два года спустя Сесилия вышла замуж за весьма почтенного джентльмена.

Делакорт тщетно пытался понять, что же она нашла в старом лорде Уолрафене, который был вдвое старше ее. И каково ей сейчас, оставшись вдовой, жить в одиночестве? Еще до замужества Сесилии Джайлз, которого частенько видели в ее обществе, надеялся жениться на ней, но из этого ничего не вышло: старик Уолрафен украл невесту у наследника. Может быть, они с Джайлзом теперь любовники? Впрочем, в свете говорили, что Сесилия решительно отвергала все предложения связать свою судьбу с кем-либо. А жаль — разумеется, с чисто физической точки зрения: такая женщина — и ничья!

Пожалуй, ему надо было отказаться от дурацкого пари с Амхерстом. Но как сейчас это сделать, не уронив достоинства? Если только Сесилия уговорит Коула дать ему отставку, в противном же случае придется работать. Интересно, удастся ли совместить приятное с полезным? Она по-прежнему не уверена в себе и пуглива, как овечка, хотя давно уже рассталась с невинностью. Быть может, достаточно пылкий подход превратит этот айсберг в горячую лаву?

При мысли об этом Дэвид непроизвольно сжал руку, лежавшую на спинке церковной скамьи, и глубоко вздохнул, глядя в темноту алтаря. Это будет азартная охота! До сих пор ему всегда удавалось овладеть женщиной, которую он желал.

Внезапно Делакорт вспомнил, где находится, и осознал, какой кощунственный поворот приняли его мысли. Он никогда не был настолько благочестивым, как его зять, но даже ему не хотелось навлекать на себя гнев Господний, предаваясь грешным помыслам во время похоронной мессы. Он восслал к небесам краткую молитву о прощении, и в этот момент священник неторопливо вышел из ризницы, пересек алтарь и зычно откашлялся. Делакорт облегченно вздохнул.

Когда отпевание закончилось, Сесилия потихоньку сунула в руку священника щедрое денежное пожертвование и в сопровождении Делакорта вышла из темной церкви на солнце, которое в столь скорбный день светило непозволительно ярко. Оставалось лишь надеяться, что бедняжка Мэри обрела такой же свет в конце своего земного пути.

Остановившись у кованых железных ворот церковного дворика, Сесилия окинула печальным взглядом Банхилл-роу, но не увидела ни Китти, ни Мэг. Девушки как в воду канули. Делакорт каким-то образом успел послать за ее каретой, оставленной ими на улице неподалеку.

Он бережно провел Сесилию по тротуару и, не дожидаясь кучера, сам распахнул дверцу. Скрип петель вернул Сесилию к реальности, и она осознала, кто стоит рядом с ней.

Когда юбки леди Уолрафен прошуршали мимо, Делакорт с непроницаемым лицом обратился к ней:

— Вы сразу же поедете домой, не так ли, мэм? — спросил он с нажимом, словно и не собирался ее провожать.

Сесилия, поплотнее закутавшись в плащ, подняла к нему лицо. Она уже и забыла, какой он высокий!

— Боюсь, что нет, — ответила она, наконец. — Мне надо вернуться на Пеннингтон-стрит — доделать кое-какую работу.

Лорд Делакорт недовольно поморщился.

— Вы сильно ударились головой, и у вас был крайне трудный день, — твердо заявил он. — Советую вам отдохнуть.

Но Сесилия уже поднималась по лесенке и, устроившись на сиденье, раздраженно сказала:

— Послушайте, Делакорт, вы же оставили свой экипаж около здания миссии. Почему бы вам не поехать со мной? Я-то все равно поеду, хотите вы этого или нет.

С самым мрачным видом Делакорт забрался в карету.

— Я вижу, вам очень нравится всегда поступать наперекор разумным советам.

Сесилия сидела молча, глядя в окно. В душе ее вновь вскипала волна беспричинного гнева. Но почему она злится? Ведь он ведет себя не более вызывающе, чем остальные знакомые ей мужчины, — однако в их присутствии у нее не трепещет сердце и румянец не заливает щеки. Надо за это его наказать — он вполне заслуживает кары!

Делакорт нетерпеливо постучал золотым набалдашником трости по крыше, экипаж тронулся с места.

Сесилия раздраженно обратилась к нему:

— Я попросила бы вас впредь не давать указаний моему кучеру.

Делакорт надменно поднял брови.

— Как я понял, вы хотите вернуться на Пеннингтон-стрит, — холодно ответил он. — Чтобы это сделать, кто-то должен дать указания кучеру.

— Да, но мне кажется, вы не имеете на это никаких прав.

Делакорт сорвал с головы элегантную шляпу и швырнул ее на сиденье напротив.

— Я вижу, тебе очень хочется со мной поссориться, Сесилия.

Та, рывком развязав тесемки плаща, сбросила капюшон.

— Я не просила вас сопровождать меня на мессу, — заявила она. — Вы сами вызвались.

— А что же я должен был делать, мэм? Вы плохо себя чувствовали. Из-за вас моя репутация и так уже достаточно пострадала…

— Ваша репутация? — перебила она.

— Я не смогу называть себя джентльменом, если отпущу больную женщину одну в такую клоаку, как Уайтчепел.

— Если бы не поехали вы, поехала бы моя горничная!

— Однако ты забыла мне об этом сказать. — Его голос был низким и хриплым. — В самом деле, Сесилия, порой мне кажется, что ты нарочно меня мучаешь.

Сесилия поспешно откинулась в тень, чтобы он не увидел ее пылающих щек. О Господи, и зачем только он навязался ей в попутчики?

— Я не разрешала вам называть меня по имени, — произнесла она ровным, холодным тоном.

Делакорт, подавшись вперед, заглянул ей в лицо.

— А должна бы разрешить, моя милая, — вкрадчиво сказал он. — Вспомни: когда-то мы были обручены. Все вокруг считали нас влюбленной парой, а потом ты, опомнившись, решила, что я негодяй.

Делакорт поднял руку и легко, словно боясь оцарапать нежную кожу, провел длинными изящными пальцами по изгибу ее подбородка.

Эта ласка была короткой, но не слишком искренней. Хотя Делакорт сидел в тени, Сесилия смогла разглядеть в его глазах злые зеленые огоньки. Губы его были крепко сжаты, на скулах поигрывали желваки.

Сесилия передернула плечами. В душе ее боролись противоречивые чувства: вожделение, возмущение и замешательство.

— Оставь меня в покое, Дэвид, — прошептала она. Тот, словно не слыша, смотрел сквозь нее.

— Почему? Почему я должен оставить тебя в покое, Сесилия? Ведь я могу сделать с тобой такие вещи, которые не сделает ни один воспитанный мужчина. Если я захочу, ты будешь кричать и царапаться, как дикая кошка. И именно об этом ты сейчас думаешь, не так ли?

— Я сказала: оставь меня в покое!

Но Дэвида было уже не так-то просто остановить.

— Помнишь, Сесилия, как я поцеловал тебя в первый раз? — тихо проговорил он. — Нет? А я помню. О да, такое не забывается! У меня даже осталось доказательство — шрам на шее сзади.

Сесилия почти физически ощущала исходящую от него волну враждебности. Но почему вдруг он так разозлен? За последние шесть лет Делакорт не выказывал ей ничего, кроме холодного равнодушия.

Взволнованная его близостью, она вжалась в угол кареты. Дэвид пошарил рукой, ища свою шляпу, но Сесилия истолковала его движение ошибочно.

— Больше ко мне не прикасайся! — прошипела она, резко отпрянув.

Глаза Делакорта полыхнули гневным огнем, но он быстро отгорел, сменившись ледяным презрением.

— Да ни за что на свете, — прищурившись, тихо сказал он. — Скорее я до конца жизни лишу себя женского общества или стану трезвенником, чем попытаюсь еще раз завоевать ваше расположение, миледи.

Карета внезапно резко накренилась вправо, сделав поворот на Бишопсгейт. От неожиданности Сесилия ударилась спиной о стенку экипажа, схватилась за дверцу, а свободной рукой, удерживая шляпку, умудрилась задеть шишку на голове.

— Ох! — вскрикнула она, понимая, как смешно выглядит со стороны в съехавшей набекрень шляпке. Чувственные губы Делакорта подозрительно изогнулись, он прижал к ним костяшки пальцев и отвернулся к окну.

Сесилия хотела сказать какую-нибудь колкость, но вдруг заметила Китти ОТэвин, уныло бредущую по тротуару. На ней был плохо сшитый серый плащ, висевший на узких плечах как на вешалке, и вполне приличное платье из простой черной саржи, которое ей дала расторопная миссис Куинс. Подметая подолом юбки неровную мостовую, Китти шла к реке, низко опустив голову и ссутулившись.

Сесилия остановила кучера и, опустив окно, окликнула девушку.

— Китти, почему ты одна? — спросила она. — Где мисс Макнамара?

Лицо Китти на мгновение стало виноватым, а взгляд метнулся к тенистому началу улицы.

— Мэг решила проведать маму, — объяснила она, потирая тыльной стороной ладони покрасневший от холода нос. — У нас увольнительная до темноты.

Сесилия, совершенно забыв про Делакорта, замерла от какого-то нехорошего предчувствия. По спине ее побежали мурашки. Впрочем, стоит ли так волноваться? Мэг и Китти знают этот район как свои пять пальцев. Она постаралась непринужденно улыбнуться.

— Самое главное, чтобы она вернулась засветло. Но что с тобой, Китти? Хочешь, мы тебя подвезем? Китти покачала головой.

— Спасибо, миледи, не нужно, — грустно ответила девушка. — Я сейчас успокоюсь.

Сесилия кивнула ей на прощание, и карета двинулась дальше. Лицо Делакорта то освещалось ярким светом ясного зимнего дня, то исчезало в тени.

— И опять ты одна, — заметил он медоточивым голосом. — Никуда тебе от меня не деться!

— Это ненадолго, — бросила Сесилия, отводя глаза.

— На три месяца, — прошептал он с усмешкой. — На три долгих месяца…

Сесилия мрачно взглянула на него и ответила с вызовом:

— Ну что ж, быть может, это пойдет вам на пользу.

И тут Делакорт, к ее полнейшему удивлению, откинул голову назад и громко расхохотался.

Да, он смеялся — смеялся над собой, как умалишенный, в продолжении всего пути до самого порта.

В этот вечер Сесилия поужинала ветчиной и спаржей в полном одиночестве. Она могла бы пригласить Джайлза — после смерти старшего лорда Уолрафена они часто трапезничали вместе, — но сегодня ей хотелось о многом поразмышлять, да и на душе было тревожно и тоскливо.

Что же с ней происходит? Она ведь привыкла к одиночеству — даже будучи замужем, она редко видела своего супруга, которого постоянно и надолго отрывали от дома обязанности политика. Сесилию это не удручало — ведь они не любили друг друга. Насколько она могла судить, лорд Уолрафен женился на ней, чтобы иметь возможность появляться в свете с молодой красавицей женой. А она вышла замуж, потому что мечтала о семье.

Ну что ж, по крайней мере, ожидания одного из супругов их брак оправдал. Почему же сегодня вечером богатый дом Сесилии — символ ее независимости — казался ей пустым и слишком просторным? После ужина она долго бродила по комнатам, пытаясь объяснить свое беспокойство скорбью по бедной Мэри ОТэвин, но в глубине души прекрасно понимала, что дело не только в этом.

Сесилия была немного наивна, но отнюдь не глупа. Те чувства, которые она испытывала к Делакорту, вызывали в ней нешуточную тревогу. Господи, ну почему именно он? Почему надо было влюбиться без памяти в распутника Делакорта, тогда как ее муж — хороший, порядочный человек, которому она всегда желала добра, — не вызывал в ней ровным счетом никакого интереса?

Во время первого и последнего светского сезона Сесилии за ней ухаживал целый полк весьма симпатичных молодых людей, но она была к ним абсолютно равнодушна. Однако стоило ей, взглянув в дальний конец бального зала, увидеть Делакорта, прожигавшего ее насквозь своими зелеными глазами, и все ее тело загоралось огнем.

Сначала он нарочно мучил ее — во время вальса, грациозно скользя мимо, бросал быстрый взгляд через плечо партнерши, даря Сесилии томную, загадочную полуулыбку.

Если она не обращала на Дэвида внимания, он удваивал усилия — нежно подхватывал ее под локоток, шептал на ушко комплименты и, пригласив на танец, заводил доверительную беседу низким, страстным голосом. Сесилия не могла противиться столь мощному напору мужского обаяния, хоть и чувствовала себя совершенно растерянной в этом море бурных, неведомых ранее ощущений.

В то время она полагала, что Дэвид преследует ее лишь затем, чтобы отомстить за испытанное унижение, когда она ответила ему отказом, и эта мысль выводила ее из себя. Она охотно подогревала свой гнев, подливая масла в огонь праведного возмущения.

Сесилии стало совсем грустно. Ну почему она так молода и неопытна? Конечно, злиться гораздо легче, чем смириться с правдой: да, она была влюблена в Делакорта, и, если бы они встретились при других обстоятельствах, все могло быть иначе. Поэтому она холодно, порой даже жестоко отвергала все его попытки сближения, пока он, наконец, не отступился.

Когда появился лорд Уолрафен, она испытала нечто похожее на облегчение. Он выглядел степенным, был неизменно ласков, но, пожалуй, немного пресен. Зрелый, надежный мужчина в отличие от ее отца, брата… и Делакорта. Мужчина, с которым не страшно идти по жизни, который подарит ей благородное имя и желанных детей.

Но, выйдя замуж за Уолрафена, не нанесла ли она Делакорту еще большее оскорбление? Может быть, он вовсе не хотел ее мучить? Вдруг он хотел с ней помириться? Сесилия вспомнила, как он бывал раздражен в ее присутствии, и это предположение перестало казаться ей столь уж невероятным. Да, однажды Дэвид причинил ей зло. Но не была ли ее месть неоправданно жестока?

Увы, он по-прежнему воспламенял ее одним лишь взглядом или прикосновением и, что хуже всего, сам прекрасно это сознавал. К своему стыду, она все еще мечтала о том неземном блаженстве, которое ей сулили его объятия. Ради этого блаженства она готова была забыть об осторожности…

О нет! Даже у себя дома, наедине с собой, она не станет лелеять подобные мысли!

Сесилия вдруг осознала, что стоит посреди гостиной. Интересно, как давно она сюда попала? Сегодня вечером она отпустила пораньше немногочисленных слуг, оставив на посту только Шоу, дворецкого, поэтому ей некому объяснять, почему она бесцельно слоняется по комнатам, снимает с полок книги, заталкивает их обратно и переставляет коллекцию фарфоровых безделушек. Сесилия подошла к письменному столу, чтобы просмотреть дневную почту. Там был только непомерный счет от портнихи и письмо от жены Харри, в котором сообщалось, что они намерены провести нынешний сезон в Лондоне.

Сесилия бросила письмо на стол. Бедняга Харри! Он слишком поспешно женился. Этот брак был несчастлив, но Сесилия не испытывала сочувствия к своей невестке. Войдя в их семью, Джулия немедленно выставила ее из Холли-Хилла, тем самым, вынудив пойти под венец с первым встречным, и при этом имела наглость уверять, что Сесилия, расторгнув помолвку со скандально известным Делакортом, уже не могла рассчитывать на хорошего жениха. Конечно, после неожиданного предложения Уолрафена Джулия пожалела о своих неосторожных словах, но их с Сесилией отношения были безвозвратно испорчены.

Ну да ладно, пусть живут, как хотят. В конце концов, это их дело. Озабоченная своими неурядицами, Сесилия опять начала расхаживать по дому. Громкий стук в парадную дверь застал ее на пороге гостиной. Дворецкий, бесшумно выскользнув из комнаты, впустил нежданного гостя.

Сесилия с удивлением увидела полицейского инспектора, мистера де Рохана. Войдя, он стянул с головы шляпу, обернулся и отдал резкую команду кому-то оставшемуся на крыльце. В ту же секунду огромный черный пес — вероятно, мастиф — плюхнулся возле порога, положив голову на лапы и устало вздыхая.

Де Рохан был одет почти так же, как в прошлый раз. Сесилия заметила, как дворецкий украдкой изучает необычного посетителя.

Крайне заинтригованная, Сесилия шагнула вперед.

— Спасибо, Шоу, вы можете идти. Я сама провожу мистера де Рохана.

Понимающе кивнув, тот бесшумно удалился. Сесилия пристально взглянула на гостя.

— У меня такое ощущение, сэр, — сказала она, — что вы принесли плохие вести. Может быть, пройдете в гостиную?

— Нет, спасибо. — Было видно, что де Рохан немного растерян. — Простите, что побеспокоил, но сегодня вечером я опять заезжал в миссию, чтобы продолжить беседу с Мэг Макнамара и Китти ОТэвин, но мисс Макнамара, похоже, пропала.

— Как пропала? — воскликнула Сесилия. — Днем Мэг ходила навещать мать. Может, она просто задержалась?

Де Рохан покачал головой.

— Ее мать работает в уайтчепелской пивной, но Мэг уже месяц там не видели. — Он вздохнул. — Поверьте, леди Уолрафен, обычно береговая полиция не занимается поисками пропавших проституток. Вам, пожалуй, не стоит волноваться, но миссис Куинс не находит себе места. Она надеется, что вы знаете, куда Мэг могла пойти.

Ощутив безотчетный страх, Сесилия в упор посмотрела на де Рохана.

— К сожалению, я ничем не могу вам помочь, сэр. Да, я была последней, кто видел Мэг. Но что все-таки случилось? Мне кажется, инспектор,, вы сильно обеспокоены.

— Вы проницательны, миледи, — ответил тот с холодной улыбкой. — Видите ли, когда я расспрашивал Мэг о Мэри ОТэвин, мне показалось, что она чего-то недоговаривает.

— Недоговаривает?

— За внешней заносчивостью Мэг Макнамара можно было явно угадать, что она боится, хотя она почти ничего нам не рассказала.

По вестибюлю прошелся сквозняк, и Сесилию пробрала дрожь. Глаза де Рохана были непроницаемыми, лицо — мрачным.

— Что вы намерены предпринять, мистер де Рохан? — решительно спросила она. — И что делать мне? Пожалуйста, подскажите.

Де Рохан, покачав головой, пошел к выходу.

— Ничего, — тихо отозвался он. — В данный момент никто ничего не сможет сделать. Но если Мэг вернется, сразу же дайте мне знать.

— Да, конечно, — согласилась Сесилия.

Де Рохан, открыв дверь, шагнул в ночь, и в тот же момент огромный черный зверь, зловещим клубком свернувшийся у порога, поднялся на лапы.

— Какой чудесный пес! — заметила Сесилия. — Вы правильно сделали, что позвали его в дом.

Как будто поняв ее слова, мастиф энергично завилял хвостом. Де Рохан удивленно посмотрел на Сесилию, потом улыбнулся.

— Вы очень любезны. — Он щелкнул пальцами и тихо скомандовал: — Люцифер, рядом!