Добрым демоном и револьвером #1-#7

Пролог

2 ноября 3284 года от смерти Шебадда Меритта, Узурпатора Эфира

Этот пляж на одном из островов Филлипин, был, наверное, одним из прекраснейших мест на Земле. Его спокойную, но яркую красоту редко тревожили шторма и цунами. Он сам по себе, белая широкая полоска чистейшего песка между зеленых джунглей и ласковых теплых воды голубой лагуны, был чем-то неизменным… вечным доказательством того, как прекрасна нетронутая природа.

Таким он был в дни рождения, правления и смерти Шебадда Меритта, невредимым пройдя через времена Химерических войн, Чумного столетия, Рассвета Некромантов и еще десятка апокалиптических событий, истерзавших этот мир. Где-то шумели конфликты, стонала земля и воздух плакал от сталкивающихся в нём заклятий, а остров и его пляж пребывали в безмятежности. Только в 1921-ом году от смерти Шебадда Меритта на этом пляже была застигнута и убита местными жителями небольшая семья благородных, тщетно пытавшихся избежать горькой участи, но даже тогда несколько небольших пятнышек крови быстро исчезли под влиянием солнца, ветра и спокойных волн.

Вечная безмятежность оказалась нарушена. Здесь и сейчас песок был взрыт и оплавлен, пальмы повалены, а к берегу всё прибивало и прибивало тушки мертвых морских обитателей. На небольшой косе почти не было видно песчаной белизны — везде лежали трупы. В некоторых местах их было столько, что получались маленькие холмики и завалы из тел.

Большей частью убитые были одеты в одинаковую военную форму, являясь людьми восточного типа. Опытный путешественник, посетивший разные уголки этого мира, опознал бы в них китайцев или кого-то из близкородственных наций. Тела были разорваны и обуглены, неся на себя отметины не человеческого гнева, но ярости небесной стихии, беспощадной энергии молний. На фоне сотен, если не тысяч их трупов, полностью закрывших собой песок некогда прекрасного пляжа, совсем не смотрелись несколько десятков тел, определенно нечеловеческой природы. Это были худощавые и высокие гуманоиды, оснащенные двумя парами жилистых длинных рук. Покрытые короткой густой серой шерстью, существа с головами, сильно напоминающими кошачьи, были сражены тем же, чем и люди.

Молниями.

Их противников узнать было куда легче, а вот отыскать тела, погребенные под завалами трупов китайцев и ракшасов, на порядок сложнее. Слишком их было мало, всего несколько десятков. Мужчины, женщины и дети, чьими отличительными чертами были слегка суженные глаза да серые как пепел волосы, торчащие иногда самым нелепым образом. Их тела носили следы пулевых ранений, ударов когтями, а торсы пары наиболее крупных мужских трупов были сожжены пламенем такой силы, что несчастных запекло и обуглило на месте, вплавив в песок.

Мрачное зрелище беспощадной и неистовой бойни, способное ужаснуть любого стороннего зрителя.

Кроме двух выживших, смотревших сейчас друг на друга.

Хотя, если уж смотреть правде в глаза, выжившим был лишь один. Полученные еще дышащим могучим стариком раны, его оторванная по локоть правая рука, смятые неведомой силой ноги — всё это оставляло крайне мало шансов на возможность дожить до медицинской помощи. Огромный и мускулистый японец преклонных лет находился в изнеможении и всего лишь в шаге от смерти. Его оппонент это прекрасно осознавал.

— Это того стоило, Иеками? — с ленивыми презрительными нотками спросил слегка рычащим голосом крупный и высокий ракшас. Существо, несущее на себе множество массивных золотых украшений в форме браслетов и обручей, было куда выше своих сородичей. Еще, в отличие от них, он был жив и невредим, хотя та скука и пренебрежение, с которым он посматривал на тела убитых, говорили, что почти трехметровое чудовище не считало здесь ровней себе никого. Оно просто развлекалось, скрашивая последние минуты жизни своего врага.

— Это? — вяло качнув головой на заполненный телами пляж, спросил умирающий, — Нет. Не стоило…

— Теперь поздно жалеть, старик, — ракшас скрестил на груди верхнюю пару покрытых шерстью рук, — Но ты еще можешь позабавить меня, если ответишь на вопрос. Вы же изгои. Беглецы. Приблуды. Почему ты, глава мёртвого рода, вообще решил отказаться от предложения? Мы знали, что вы глупы и эгоистичны, но не думали, что настолько. Так скажи мне, почему?

Его израненный собеседник промолчал, тяжело дыша, но ответы человекоподобному коту не особо требовались. Он начал прохаживаться взад-вперед, рассуждая:

— Вам предложили вернуться. Взять под свою руку ни одну и не две жалких провинции, а объявить о том, что Иеками теперь правители Окинавы. Только и всего. Жизнь, процветание, почет. Роскошь. Признание. Всего этого вы могли добиться, всего лишь погрузив свои жалкие смертные задницы на лодку, что доставила бы вас назад в Японию. Вместо этого? Смерть, забвение, тлен. Ваши тела даже некому похоронить, я лично оторвал головы тем пятерым женщинам, что ты отдал местным правителям! Пусть даже и припоздав сюда… Так ответь мне, зачем?

— У тебя есть имя, ракшас? — обескровленные губы старика еле произнесли эти слова, но Иной услышал.

— Амираш Каулла Тан, Пятый Меч Господа Индры, — гордо провозгласил ракшас, звеня золотом.

— Я… сказал, что это того не стоило, — пробормотал старик. Его нос всё клонился и клонился к груди, а дыхание вырывалось из тела хриплыми, неровными вздохами, — Действительно. Но ты… кое-что не понял, Амираш Каулла Тан.

— Неужели, — хмыкнул Пятый Меч Индры, широким жестом обводя окрестности, — Смерть, конечно, прояснила картину, но я не понял лишь одно — чем ты думал, дурак, отказывая нам?

Последний Иеками сделал над собой усилие, поднимая голову. У него еще оставались жизненные силы, причем достаточно даже для того, чтобы излить самого себя в последнем ударе, но также он знал, что стоящий напротив него монстр чутко прислушивается к малейшим колебаниям эфира. Любой удар был бы обречен на неудачу. Правда, если заставить тварь приблизиться… Но вряд ли.

— Мы дети бога, — отчетливо произнес Иеками Суитиро, поднимая голову, — Райдзин никогда не разговаривал ни с кем из нас, но это не значит… что мы… ничего не знаем. Вы, в Поднебесной — всего лишь рабы тех, кого назначили быть сторожевыми псами. Ниже богов. Ниже Иных. Ниже людей. Я скорблю лишь о том, что мы пали от вас, а не то, что пали вообще. Ниже вас никого нет… как можно было принять хоть что-то от таких?

Ракшас слушал молча. В тяжелой, опасной тишине. Его лицо, столь похожее на кошачью морду, дёргалось, норовя показать зубы, но Пятый Меч Индры сдержался. Почти. Лишь слегка скрипнув зубами, он извлек из-за поясного кошеля совсем небольшую сферу, казалось, состоящую из стекла фиолетового цвета. Подкинул её в ладони левой нижней руки. Помолчал.

— У меня на эту ловушку душ были совсем другие планы, безумный старик, — тихо прорычал он спустя какое-то время, — Совсем другие… но ты заставил меня их поменять. Меня так не оскорбляли… никогда.

— Все бывает впервые…

Суитиро сказал это лишь для того, чтобы не молчать. Старику было страшно, но это чувство хоть и билось обезумевшим быком где-то в глубине его души, но при этом не имело ни шанса показаться наружу. Он был Иеками. Он был готов рискнуть душой ради мизерного шанса наказать тварь, что стоит ниже бродячих псов.

Ракшас оскалился, демонстрируя очень длинные и острые зубы, а затем, согнувшись для рывка, почти сладострастно прошептал:

— Ты будешь мучиться куда дольше, чем жил, идиот из рода идиотов…

Хлопок воздуха позади готового рвануть вперед на добычу Иного был полной неожиданностью для обоих собеседников. Амираш Каулла Тан успел среагировать, успел, подпрыгнув на месте, обернуться к неожиданному сюрпризу со вздетыми в атакующей стойке четырьмя руками, но…

… более он не успел ничего. Первая молния, исторгнутая из пальчиков совсем невысокой девушки с короткой стрижкой серых волос, что внезапно появилась сзади, отшвырнула трехметрового воина на десяток метров, вышибая из него дух, валяя по песку и трупам как пнутую игрушку. Она не причинила ему особого вреда, эта молния, всего лишь опалила бок, да заставила оба сердца котоподобного существа на мгновение замереть от шока. Он даже почти успел вскочить, едва приземлившись, но второй разряд, куда мощнее и толще, был уже слишком близко, чтобы ракшас успел уклониться.

Клокочущая белая энергия с треском вошла в него, испепеляя нижнюю челюсть, а затем проникая дальше, внутрь, вглубь. На чудовищно малый промежуток времени перед изумленным взглядом сидящего Суитиро человекоподобного кота осветило изнутри, а затем… затем тело божественного слуги разлетелось на мелкие клочья. Раз, и от представителя касты воинов и охранников Поднебесной остаются лишь разлетающиеся клочья обгоревшей плоти, кости и шерсти.

А настороженная девушка стоит, оглядываясь по сторонам. Её глаза расширяются в ужасе, когда она видит берег, заваленный трупами.

— Рейко! — слабым голосом зовёт её умирающий старик.

Она узнаёт, она бежит к нему, она начинает суетиться, пытаясь понять, что можно сделать с его ранами, но Суитиро пытается успокаить внучку. Не помогает, тогда он зло рявкает на неё, отвешивая слабую пощечину уцелевшей рукой, от чего чуть не валясь на землю. Девушка шипит от злости и обиды.

Другое дело.

До смешного маленькая, но весьма одаренная в груди, она распрямляется, глядя на главу рода сузившимися глазами.

— Я уже и забыла, что хотела вас убить сама, — говорит Эмберхарт Рейко. Голос её искусственно спокоен, а поза напряжена.

— Подожди немного, внучка, — улыбается старик, — Тогда сможешь нас похоронить. Всех нас. Это будет не так приятно, зато жить дальше без крови родни на руках куда легче, да?

— Как будто вы этого не заслужили!

— Но ты бы нас все равно похоронила бы?

— …да.

— Вот и подожди немного. Поболтаем напоследок, Рейко-чан.

Некоторое время они говорят. Последний из Иеками всего лишь вспоминает моменты из их общего прошлого. Обычные, банальные признания умирающего сильного человека. В настоящих чувствах, не более того. В том, что он до этого момента скрывал. О чем жалел. Чем жертвовал. Глаза отвернувшейся девушки наполняются слезами, но оборачивается она только тогда, когда дыхание старика замирает.

Наверное, у неё бы ушла целая вечность, чтобы выкопать в песке 64 могилы для своих бывших родственников, но к тому моменту, когда душа Иеками Суитиро отправляется в заслуженное стариком место, Рейко на острове уже не одна. Рядом с ней молча стоит Райдзин, бог грома и молний, трехметровый мускулистый гигант в длинной набедренной повязке. Малышка смотрит на полуобнаженное тело своего предка и открывает в изумлении рот.

— Я расскажу, — отрывисто бросает бог, — Потом. Время есть. Сначала мы их похороним.

— Да, — кивает Эмберхарт Рейко, направляясь к телу своего деда.

Впереди у них много работы… и разговор. До момента, когда девушку вернут в долину Камикочи, нужно очень многое успеть, а времени не так много. Вряд ли бой, который сейчас ведет муж Рейко Эмберхарт, затянется надолго.

Глава 1

— Капитан Уолл просит передать, что шторм стихает, лорд Эмберхарт. «Плач Элизы», по расчетам навигатора, прибудет в конечную точку маршрута на два часа позже предварительных расчетов.

— Приемлемо. Благодарю вас, мистер Уокер.

— Что-нибудь еще, сэр?

— В ближайшие пару часов… нет. Мне нужно подумать.

— Тогда я удаляюсь, сэр.

Закурив «эксельсиор», я посмотрел в один из роскошных иллюминаторов своей каюты. За бортом дирижабля бесновалась непогода, которая, на мой непросвещенный взгляд никакого, по сути, метеоролога, даже и не думала стихать. Эфирные двигатели активного сбора, которым был буквально усыпан скоростной дирижабль «Плач Элизы» создавали вокруг судна зону обедненного эфира, из-за чего оно могло не бояться ударов молний, но вот порывы ветра дирижабль шатали и дергали изрядно. Металлический скрип, глухие удары, отчетливо слышимая беготня по палубам… всё говорило о том, что команда судна пристально следит за его здоровьем.

Выпустив толстую струю дыма, я отвернулся от окна и бури. Нужно было сосредоточиться, в идеале на чем-нибудь неподвижном. Горячий кофейник изумительно подходил по моим невысоким требованиям. Переварить следовало многое, а горячий, крепкий и сладкий кофе в этом мне виделся ближайшим помощником.

Не каждый день ты узнаешь о том, что являешься реинкарнацией человека, который при жизни диктовал в течение полутора сотен лет свою волю целой планете. Сам этот день был давно позади, но моя беседа с призраком, найденным в скрытой пещере под горой в собственном домене, была куда дольше и несла в себе куда большее, нежели лишь откровение о том, что я — Шебадд Меритт, Узурпатор Эфира. Точнее, был им. А еще точнее? Жил им. Наверное. Мне потребовалось внести коррективы во множество планов, принять много резких и быстрых решений, совершить несколько важных дел для того, чтобы сейчас и здесь, на борту скоростного дирижабля экстра-класса, иметь в своем распоряжении около суток, чтобы, наконец, обдумать всё более тщательно.

«Не делай такие глаза, юноша. Шебадд Меритт мёртв, как ему и полагается. Только у тебя его Искра, Семя и даже часть Плода, прошедшие через несколько жизней, а у меня только память».

Сигарета уходила за сигаретой. Раньше я считал себя попаданцем, как любят… любили писать авторы художественной фантастики, что жили в мое время в другом мире. Затем, узнав правила круговорота душ в бытие, как и попав в мир, куда этих… «попаданцев» заносит Бурями чуть ли не раз в месяц, я изменил свою точку зрения. Но, тем не менее, хоть и переняв местные обычаи, культуру и правила, хоть и приняв новую роль, на многое еще смотрел с точки зрения того человека, личности, жившей в мире Интернета, отвратительной еды и ненатуральных продуктов. Разумеется, я знал, что и до той, первой жизни, моя Искра горела в иных мирах и иных существах.

Но и тут я умудрился… выделиться.

Точнее, не я. Он. Он-я. Неважно, важно то, что с момента, когда некий чрезвычайно могущественный маг сыграл в ящик, судьба его души и разума была предопределена. Они менялись, проживая другие жизни, путешествуя по разным мирам, пока цель этого странствия не была достигнута, после чего один синекожий демон не сунул меня/его в Пустоту, где я/он и провёл много-много времени, чтобы, в один очень определенный момент одним определенным образом не очутиться в пустом теле четвертого сына графа Роберта Эмберхарта, бывшего также очень определенным.

Итак, выделю основное. Заложу фундамент, на котором будут строится дальнейшие выводы. Я был, есть, и останусь никем иным, как лордом Алистером Эмберхартом, владельцем долины Камикочи в Японии, ну и чертовски неуживчивым гадом с большим кладбищем за спиной. Моя суть была и останется неизменной, так как к ней отнюдь не прибавилось умение трясти мир как грушу с помощью всего эфира планеты. Увы, в этом плане полупрозрачный голубоватый призрак мне ничем помочь не мог и не хотел.

Спустя пять сигарет и первую чашку кофе я решил, что это, вне всяких сомнений, плюс. Как-то уже привык быть двухметровым тощим заносчивым гадом, что в свои неполные 18 лет сумел поставить себя независимым землевладельцем, полезным союзником и ценной боевой единицей перед новым правительством Японии. В этом плане у меня всё просто замечательно. Единственное, в чем я испытывал серьезный дефицит, были союзники, но здесь ситуация здорово выправилась.

… испортившись во всем остальном.

Шебадд Меритт, да проклянут высшие силы его наглую, заносчивую, самодовольную и стопроцентно дохлую морду, далеко не из любви к искусству задумал такие выкрутасы с собственной душой, подкинутой английскому лорду.

Узурпатора Эфира нельзя было назвать просто легендой, точно также, как и некоего плотника из моего мира, приноровившегося после 33-ех лет расхаживать по жарким странам, творя чудеса, проповедуя и совершая насилие над менялами в храмах. Меритт оставил после себя следы везде — размером с Австралию, которая до сих пор считалась запущенной вотчиной его и его учеников. Он диктовал свою волю странам, уничтожал волшебников и магов, низвергал метеориты и, как было отдельно отмечено в архивах рода Эмберхарт — крутил хвосты богам с такой силой, что те ходили строем и отдавали ему честь. А затем просто-напросто умер, не оставив после себя ничего, кроме освобожденного эфира планеты и маленького континента на отшибе, заросшего джунглями, кишащими лютыми химерами, что вполне умели скрещиваться и размножаться.

Его ученики после этого почти половину тысячелетия грызлись между собой, применяя тех же химер, а затем, отточив навыки на делании живого, перешли к более утонченному противостоянию, в конечном итоге породив первые три мировых конфликта — Химерические войны, Чумное столетие и Рассвет Некромантов. 434 года резни, колдовства и немыслимых потерь — таковым считали наследие величайшего мага мира, безответственно откинувшего копыта.

Однако, в этом и был его план. У меня, наверное, при всех своих запасах, не хватило бы сигарет и кофе, чтобы осмыслить всё, что этот… это существо смогло спланировать и осуществить после своей смерти, пользуясь лишь своим разумом и руками нескольких помощников.

Так… зачем?

И это был очень хороший вопрос, на который ответ я получил. Правда, теперь мне придётся помогать своему… кому? Предшественнику? Предку? Прошлому «я»? …помогать исполнению этого колоссального плана. Разумеется, потому что это в моих интересах.

Уж такую малость он предусмотреть тоже смог. Правда, не став посвящать меня во все детали.

Хотя, это всё дела будущего. Сидящему в пещере призраку, охраняемому богом-обезьяной, я буду нужен с развязанными руками, так что основной вектор моей дальнейшей деятельности уперся в существование неких Роберта, Оливера и Кристофера Эмберхартов, а затем, пройдя через их надгробные камни, он попытается устремиться в светлое будущее.

Затянувшись, я вновь обратил внимание на непогоду за окном, которая действительно становилась всё слабее и слабее. Шторм заканчивался, а у меня оставалось время удариться в воспоминания.

Несколько дней назад

— Что есть демон, призрак, дух или какое-либо из порождений бога? — полупрозрачный образ величайшего мага всех времен и народ развёл по сторонам руки, — Это — эфир. Смесь энергий, заключенная в относительно стабильную, хоть и способную изменяться структуру. А что есть заклинание, как не куда более примитивная система?

— То есть, ты хочешь сказать, что вот он…, - я кивнул на стоящего у стены с кислой миной Дариона Вайза, — …просто волшебный фокус?

— Да, — просто ответил слепок памяти Узурпатора, — Самозародившийся, эволюционировавший, немыслимо сложный по сравнению с любым из заклинаний, способный осуществлять манипуляции с энергией и материей, умеющий мыслить, но… фокус.

— Чувства которого вы сейчас раните, — кисло пробормотал демон, закатывая глаза, а затем шепча едва слышно себе под нос, — …когда их двое, это гораздо тяжелее, чем я мог подумать.

— Старый друг, ты сравниваешь меня с этим мальчиком? — удивленно вскинул брови призрак волшебника.

— У вас куда больше общего, чем мне бы хотелось, Меритт, — звучал ответ демона.

— Меритт…, - покатал слово на языке Узурпатор, — Давно меня так никто не звал. Особенно странно это слышать от тебя, Талтагма.

— Меня зовут Дарион Вайз, — устало вздохнул синекожий, делая мученическое выражение лица, — Вы сами помогли мне сменить имя!

— Постараюсь привыкнуть, — серьезно кивнул ему лысый маг, — но ничего не обещаю.

Узурпатор Эфира был… невыносим. Он беспардонно распространял в своей полукруглой пещере внутри скалы железобетонную уверенность, в которой мы с Дарионом Вайзом тонули, как нежеланные котята. Он был деловит. Он был объективен. И ему совершенно чхать было на чужое мнение о чем угодно, если уже было выработано своё, так как умением насаждать «своё» Шебадд Меритт владел в совершенстве. Более того, он был неоспорим, разбираясь в тонких материях куда лучше любого другого… когда-либо жившего существа, от чего его невыносимость приобретала привкус стихии или шторма, в который попадает чужой разум.

А еще его образ не был какой-то там голограммой или письмом из прошлого. Нет, это был полноценный оттиск памяти, воплощенный в конструкции «искусственного демона». Проще говоря, со мной говорило заклинание. И оно убеждало меня, что является злом. Точнее…

— Пока существует эфир, — на пальцах призрака зажглись несколько шариков света, — этот мир не имеет будущего, Алистер. Что бы люди не построили, какую бы структуру не создали, она будет разрушена теми, кто обнаружит в себе дар к магии. Насколько я знаю, человечество успешно уничтожает как магов, так и телокрадов уже много сотен лет, но эта ситуация неизбежно изменится, вновь порождая войны и мировые потрясения. Можно даже сказать, что именно сейчас человечество на пике сложности своего технологического и социального развития. Любой шаг дальше породит более сложные и менее устойчивые структуры, которые будут куда уязвимее как для безграмотных бедняков, почувствовавших эфир, так и для воров тел, лезущих к нам со всего Иггдрассиля. Впрочем, мы находимся на охваченном войной острове, и, насколько я понимаю, весьма велик шанс следующей Мировой войны за… как вы называете этот сплав? Серенит?

— Ты хочешь изолировать планету от воздействия эфира? — поднял я тогда брови в приступе терминального удивления.

— Что-то вроде того, — энергично кивнул Меритт, — Я дам своему миру шанс. Тот, который есть у миллиардов миров, планов и отражений, спокойно живущих и развивающихся вдали от Реки Душ. А ты мне поможешь, Алистер. Мы спасем мир.

— Ты не испытываешь сомнений в том, что я соглашусь тебе помочь?

Мой вопрос тогда прозвучал как ребячество. Вызов ради вызова. Это была даже не попытка прощупать своего собеседника, являющегося моим в какой-то мере предком, а, скорее, именно протест кролика против наезжающего на его жизнь бульдозера. На что Шебадд Меритт и среагировал с грацией… бульдозера.

— Ты уже здесь, — отрубил он, махнув рукой, — Не в этой пещере, Алистер Эмберхарт, но в этом мире. Учитывая, как кривится… Дарион Вайз, наши с тобой по-прежнему характеры очень схожи. Подобное было учтено. В случае, если ты откажешься со мной сотрудничать, но не будешь мешать, я постараюсь дождаться момента твоей естественной смерти, но не гарантирую, что сочту столь долгое ожидание разумным. Понимаешь?

— То есть… душа, — сделал правильный вывод я, мрачнея.

— Именно, — покивал маг, — В твоем Плоде и Ядре заложен результат моих трудов. Каких именно, я не знаю, являясь куда более ранним отпечатком личности, но раз мы говорим здесь и сейчас, то задуманное мне удалось. Ты являешься хранителем определенных жизненно важных для этого мира знаний, Алистер Эмберхарт… и не покинешь его, пока эти знания не будут использованы. Только и всего.

Здорово, тогда подумал я. Просто чудесно. Жизнь весьма щедра ко мне на ограничители. То меня держал за поводок отец, планируя использовать в своих планах. Потом местные японские заморочки и уже данные лично мной обязательства. Затем ограничения от Древних родов, буквально запершие меня в Японии. Теперь же, оказывается, я сам себя запер в этом мире с определенной целью. И совершенно не важно, чего желает сэр Алистер Эмберхарт, потому что перед ним стоит тень Узурпатора Эфира, невозмутимо готовая к любому развитию событий.

И, если (а может быть и «когда») будет нужно, то меня лишат жизни, чтобы затем «распотрошить кубышку».

Изумительно.

Так я ему тогда и сказал, пачкая пол пещеры очередным окурком. Шебадд Меритт — непревзойденный мастер ставить окружающих в позу пьющего оленя, даже если для дела нужно поставить в эту неблагородную позу самого себя. Он принял это за комплимент.

— Меня зовут Дарион Вайз, — вредный голос, раздавшийся от стены, тогда меня слегка вывел из замешательства, заодно заставляя призрака, в очередной раз обратившегося к демону, закатить глаза.

Разумеется, кроме кнута в виде прекращения жизнедеятельности в удобный великому магу момент, был также и пряник. Большой пряник, так как о себе, даже потерявшем память и личность, Узурпатор Эфира не забывал никогда. Только вот, в чём конкретно я ему могу помочь, как и детали этого самого «пряника», призрак излагать не стал. По его авторитетному мнению, в данный конкретный момент мне следовало разгрузить свой собственный график от дел, требующих личного участия.

Проще говоря — убить отца и братьев, став единоличным главой рода Эмберхарт и получив во владение замок Гримфейт. Для этого их следовало найти, что было далеко не легким делом.

Здоровенный лысый мужик-заклинание вовсе не собирался теперь куда-либо уходить, как не собирался никого оповещать о своем возвращении, поэтому я, как это не странно, стал владетелем не только долины Камикочи, весьма важного для Японии стратегического военного форпоста в текущей войне, но также надзирателем за небольшим обезьяньим царством и хранителем секрета пещеры.

Итак, конечные выводы по знакомству с величайшим магом всех времен и народов, воплощенным ужасом цивилизаций, титаном мысли, и, в буквальном смысле, единственным правителем этого мира во всей его истории?

Не бульдозер, а передвижная сибирская крепость русских. Неостановимая сила, имеющая свой План. Надменный и предельно самоуверенный, Шебадд Меритт был… похож на меня, с разницей в весовых категориях. Он прожил жизнь, диктуя свою волю и подкрепляя этот диктат необоримой силой, но при этом… при этом он самым здравым образом предполагал, что с его точкой зрения могут не соглашаться. Друзья, враги, союзники… я не был уверен в том, что для этого призрака вообще есть разница в том, кто мог бы быть с ним не согласен. Он либо уничтожал несогласных, либо давал себе труд убедить их в собственной правоте. И то и другое у него получалось всегда.

Наверное, на его месте я поступал бы также. Хотя, если судить по язвительным комментариям Дариона Вайза, мы с Шебаддом были настолько неприятно похожи, что демон из Ада чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя, конечно же, демон неприкрыто радовался тому, что сам Шебадд Меритт мертв, а значит — никто из нас двоих ему не хозяин. Не то, чтобы последнее имело серьезное значение в виду наших отношений, но свобода для демона была чрезвычайно важна. Как и его имя.

В общем, в пещере проходил некий слет единомышленников, которые собрались спустя 3284 года для того, чтобы включить в свой состав еще одну личность. Не на полных правах, разумеется, а приняв на испытательный срок, что тоже было немало. К примеру, тот же Сунь Укун, Царь Обезьян, на этом испытательном сроке варился даже дольше 3284-ех лет — доверия к волосатому хулигану и хаму у Шебадда не было, впрочем, как и у его давних закадычных друзей Фуджина и Райджина.

Спасение мира. Иронично, но не лишено логики. Узурпатор Эфира, ненавидящий этот самый эфир? На первый взгляд — абсурд, а на второй… Меритт постиг тайны эфирного волшебства глубже всех. Если он утверждает, что эфир раз за разом будет низводить человечество едва ли не в каменный век, то уж кому-кому, а ему верить можно и нужно.

Благо, от меня пока ничего не требуется. Хотя нет, не так. Пещера, спрятанная в подножии одной из гор Камикочи, вполне устраивала призрака, но он с удовольствием бы сменил её на что-нибудь другое. В качестве этого «другого» он видел замок Гримшейд — один из шести чёрных замков на территории Великобритании. Мой замок. Точнее то, что станет моим, когда я упокою остатки своей семьи, став единственным и неповторимым лордом Эмберхартом.

Так что мы на время расстались. Призрак остался в горной пещере, вокруг которой было болото, полное обезьян, а я, превратив свое собственное жилище в смертельную ловушку для незваных гостей, улетел по делам. Семейным, разумеется.

— Дорогой! — ворвавшаяся в каюту Рейко тут же закашлялась, маша ручками и сердито крича, — Дым! Везде дым! Где окно?! Я не вижу окна! Ты снова это сделал!

— Сейчас найду и открою, дорогая, — пришёл я на помощь кашляющей жене, одновременно с этим слыша тревожные крики матросов, решивших, что на судне пожар.

Проветрив помещение и успокоив встревоженный экипаж, я поднялся с супругой на верхнюю палубу «Плача Элизы», чтобы слегка померзнуть, а заодно полюбоваться небом над облаками.

— Ариста, мне не по себе, — призналась Рейко спустя некоторое время, — Другие страны… я же о них почти ничего не знаю! Что там за люди? Как себя вести? Я боюсь опозориться!

— Не переживай, — улыбнулся я ободряюще, — Вы, моя милая леди Эмберхарт, обладаете одним огромным преимуществом, отличающим вас от большинства японцев, поэтому прекрасно знаете, как себя вести. Просто смотри на всех, как… ну, как на самураев, недавно возвышенных местечковым лордом. Никаких поклонов, никаких ритуалов. Только… не разувайся на входе. Здесь этого не принято. В остальном — ты идеальна.

— Да? — слегка порозовевшая девушка улыбнулась, но затем вновь нахмурилась, — Ты меня обманываешь! А как же твои друзья, твои знакомые? Мы же их навестим? Да?

— Друзья? Знакомые? — сделать недоуменный вид было… легко, — А что это такое, Рейко?

Миниатюрная японка лишь закатила глаза, прислоняясь ко мне боком и позволяя себя обнять за плечи. Рейко думала, что я воспользовался своими связями, чтобы устроить нам отпуск после осады Камикочи, и у меня не было ни единой причины её разубеждать. Моё владение всё быстрее превращалось в укрепленную военную базу, способную обеспечивать японский сегунат боеспособными полками… женщин. Каждые две недели приходил железнодорожный состав, полный рекрутов, которые спустя пару месяцев должны были стать очень неплохими по меркам этой островной империи автоматчиками.

Конвейер войны был запущен, защита долины крепчала день ото дня, обрастая всё новыми и новыми фортификационными линиями руки полковника Ятагами, а вот моё присутствие стало нежеланным. Как сам подготовительный лагерь солдат, так и фабрика по производству автоматического оружия по русской рецептуре — всё это великолепно заработало без моего малейшего участия.

Оставался лишь «Паладин», но он, будучи надежно выведенным из строя, был изъят инквизицией для починки.

— Так, позвольте, дорогая жена, — я неожиданно для Рейко подхватил её на руки, увлекая девушку в тепло нашей личной каюты. Облака не представляли из себя особого интереса, а вот для моей миниатюрной супруги близился период, полный новых впечатлений от посещения Англии. Начинать же культурную программу предполагалось лишь завтра, поэтому у нас впереди было несколько часов, которые следовало посвятить друг другу.

Всё-таки, несмотря ни на что, мы с ней оба здоровые молодые люди довольно нежного возраста, предполагающего огромные выплаты по супружеским долгам при каждом удобном случае. Если учесть то, что Рейко Эмберхарт уже была на третьем месяце беременности, то тратить свободное время на что-то, кроме супружеского долга и дел первоочередной важности, я рассматривал как преступление.

«Плач Элизы», гудя многочисленными ЭДАС-ами, уверенно летел в сторону Лондона, столицы Британской империи.

Глава 2

— Алистер, — тон голоса Рейко был чрезвычайно серьезен, — Я уже была в Аду. Но ты мог предупредить меня заранее, что мы снова окажемся там! Хотя нет! Тут даже хуже!

— Милая, это не Ад, а всего лишь Доклендс. Не самый плохой район Лондона, могу тебя уверить.

— Что? Кх-кха! Есть еще более зловонные и отвратительные места!?

— За пять минут, что мы стоим, нас еще не попытались ограбить, — поделился я с женой, — А так — да, район считается почти благополучным.

— Ужасно! Люди не должны так жить!

В ответ на это я лишь молча вздохнул. Старина Лондон. Нельзя сказать, что я скучал по этому мрачному бессолнечному месту, где смог и туман дополняют друг друга, а накопители на крышах каждого первого здания жадно высасывают из воздуха малейшие капли эфира. Полутьма, зловоние, токсичные испарения из решеток канализаций, мрачные люди с бледными лицами, нищета и отчаяние.

Лондон. Серенитовое сердце мира. Город, жадно пожирающий обманутых людей, пребывающих сюда ежедневно сотнями в погоне за светлым будущим. Сегодня они сходят с одного из сохранившихся межконтинентальных кораблей в порту, а через год-три уже пополняют своим измученным и отравленным телом лондонские банды. В лучшем из случаев, конечно же. Куда чаще век приехавшего работяги куда короче — травма на производстве, нож в спину, отрава…

Способов умереть в Лондоне тысячи, но пока он исправно гадит серенитом в обмен на человеческие жизни — ничего не поменяется.

Шебадд Меритт был бы в восторге от столицы Англии. Полностью подчиненный эфир города, чьи механизмы способны без малейших усилий втянуть в себя и «переварить» в накопители хоть сто Бурь подряд. Ни малейших шансов на то, что кто-либо сможет пробудить в себе искру волшебства. Люди? Да, они живут плохо, но они живут, а это, с точки зрения дохлого мага, главное.

Единственным, чем меня радовал город, было обилие транспорта. Вызвать объёмный кэб, способный доставить нас вшестером до отеля «Риц» вместе с багажом, не вызвало никаких проблем. Сняв приличный номер из шести комнат на неделю, я и заселился вместе с женой, четой Уокеров, Эдной и Камиллой. Вот и весь наш отряд туристов из Японии. Правда, без фотоаппаратов. А заодно и без японцев, если не считать одну подавленную местной атмосферой коротышку, что стоит сейчас у окна, всячески пытаясь увильнуть от роли туриста.

— Я не хочу ходить по этому ужасу! — короткостриженая сероволосая красавица с внушительной грудью смотрела со стула то в окно, то на нас с дворецким, — Там нечем дышать! Там везде машины! Здесь нигде нет эфира! Вонь! Меня даже здесь тошнит, Алистер!

«Алистером» Рейко меня называла лишь в периоды серьезных потрясений. Сейчас определенно было одно из них.

— Рейко, ты хотела повидать центр мира, — предпринял я тактически неправильную, но вполне логичную попытку уговорить беременную жену.

— Посмотрела! Хватит! Полетели отсюда!

— У меня здесь есть дела…

— Хорошо! Но из номера я не выйду!

— Такое поведение привлечет внимание, леди Эмберхарт, — пришёл мне на помощь Чарльз, — Много очень нежелательного внимания.

— Именно, — кивнул я, — Экзотическая богатая иностранка со слугами просиживает дни напролет в номере отеля. Никаких знакомств, никаких приемов, ничего. Так зачем же она прибыла в величайший город мира? Нами заинтересуются, причем не так, как я планирую.

— Это величайшая помойка! — фырчала коротышка, нервно бегая из угла в угол просторной комнаты. Она еще долго ругалась, трясла руками и делала неприличные жесты в окно, но позже, приняв долгую горячую ванну и выпив приготовленный Анжеликой чай, расслабилась, утонув в огромном по сравнению с ней самой кресле. И, в конце концов, позволила себя уговорить совершить небольшой экскурсионный тур по городу, в сопровождении всех, кроме меня.

— Главное, помни — не демонстрируй свою силу, — наставлял я жену, — А если, в крайне маловероятном случае, том, где мистер Уокер и миссис Легран не смогут тебя защитить, то не забудь уничтожить всех свидетелей.

— Леди Эмберхарт не придётся об этом беспокоиться, милорд, — тихо и твердо заметила Анжелика. Бывшая наемница перуанских картелей теперь старалась не отходить от Рейко ни на шаг, а количество вооружения, которое моя горничная прятала под своей униформой, хватило бы на небольшую войну.

Рейко вынуждена была согласиться, всем своим надутым видом показывая, что ей эти прогулки не доставят никакого удовольствия. Впрочем, она знала, что мы прибыли в Европу отнюдь не для того, чтобы развеяться, а по делам, не терпящим отлагательств, однако, произведенное на мою жену впечатление от лондонских красот оказалось чересчур велико.

— Мне кажется или у тебя на лице ностальгия? — ехидно заметила жена, забираясь в кресло с ногами, — Вот по этому мрачному кошмару за окном?

— Ты права, но не совсем, — мягко улыбнулся я возлюбленной, — По улицам я не соскучился. А вот по остальному — да. Фильтрованный, кондиционированный воздух, отделка помещений, возможность как заказать с доставкой товар из любого конца света, так и просто вызвать эфиромобиль. А если нужно, то и пять, и десять. Здесь, в номере, даже есть эфировидение, хотя я всё-таки предпочитаю газеты. Книги, журналы, деликатесы, вина… стоит лишь поднять эту трубку и высказать свои пожелания, как сюда доставят всё, что угодно. Вплоть до отряда славян-наемников, которым мы так радовались в Камикочи.

— Тебе три малых рода принесли присягу, — тут же надулась японка, — а ты радуешься возможности заказать людей по телефону?

— Пф, — весело фыркнул я, — Именно! Накаяма потратил несколько месяцев, изыскивая нам надежных людей! Разумеется, что я их буду ценить и беречь, дорогая! А вот с помощью этой трубки я могу стать на краткое время командиром армии головорезов, на которых мне будет решительно плевать! Да им и на друг друга будет плевать. Голая мощь денег!

— И что в этом хорошего? — скептически поджала губы коротышка.

— Ну, например то, что здесь, в Лондоне, мы вшестером можем куда больше, чем в Камикочи! — назидательно поднял палец я, откровенно веселясь, — Здесь за деньги можно всё!

За показным отвращением Рейко скрывала смятение и трепет. Токио был чистым и светлым городом. Много аккуратной зелени, скромные дома, редко где превышающие высоту в три этажа, утонченные и грациозные пагоды. Самым высоким и массивным строением, что она видела, кроме дворцов, была наша бывшая академия Якудзёсейшин гакуин. Конечно, бесчисленные шпили Ада, возвышающиеся на сотни метров над гладкой черной поверхностью между ними, внушали, но разве они были похожи на город? Нет.

А здесь… Лондон напоминал чудовищного осьминога, расползшегося в тумане. Хищного, жадного, поглощающего всё, даже свет. Туманы, нередкие дожди, высокие здания, часто связанные десятками кабелей. Подавляющее коренную жительницу Японии отсутствие эфира в воздухе. Холод, мрак, бледные и изможденные лица спешащих по улицам людей. Столица Англии не подавляла своим величием, она внушала ей ужас своей чуждостью всему, что Рейко было известно.

Царство эфирной техники, где 95 процентов людей играют роль обслуживающего персонала. Еле заметный, тревожный и опасный привкус миазмы в воздухе. Дома, нависающие над жалкими смертными как символ отравленного рока их мелкой и ничего не стоящей жизни, ежедневно находящейся под угрозой забвения и смерти.

Разложив свои немногочисленные пожитки, взятые в путешествие, мы отдали должное вполне достойному отеля ужину, после которого я, набрав газет, удалился в один из общих залов заведения, где гости могли расслабиться, выпить и покурить, а заодно развлечь себя карточной игрой или бильярдом. Мне нужно было оценить, как именно просвещенной Европе преподносятся происходящие в стране Восходящего Солнца события.

— Лорд Эмберхарт?

— Да? — отложил я в сторону газету, поднимая взгляд на мужчину в униформе отеля, застывшего перед моим креслом в легком полупоклоне.

— Прошу простить за беспокойство, — сухопарый брюнет выполнил намек на кивок, скупо улыбаясь, — Руководство отеля прислало меня, чтобы узнать — всё ли устраивает наших гостей? Нет каких-либо особых пожеланий?

— Есть пожелание узнать о предпринятых мерах безопасности, — не стал скромничать я.

— Как вы и заказывали, предприняты все возможные меры, — тонко улыбнулся человек, — Вся автоматроника этажа приведена в боевую готовность, на её контроле дежурит три бригады специалистов под стимуляторами и фокусирующими зельями. Сопровождение готово обеспечить прикрытие в любой момент, когда леди Эмберхарт изволит выйти в город. «Довлеющий» с отрядом быстрого реагирования курсирует над отелем.

— Приемлемо. Что насчет невозможных мер? — вздёрнул бровь я.

— Я бы отнял у вас чересчур много времени, перечисляя всё, — развёл руками оставшийся неизвестным, — Могу вас уверить, что всё, о чем было заключено предварительное соглашение, исполнено.

— Я удовлетворен.

— Приятного пребывание в отеле «Риц» и Англии, лорд Эмберхарт.

Едва заметная сфера тишины, излучаемая одним из артефактов на моем собеседнике, пропала, после чего он откланялся, позволяя мне вернуться к чтению.

Всё идёт по плану.

Шансов на то, что мой неблагополучный родитель сможет организовать удачное покушение на меня в Лондоне, были если не равны нулю, то где-то чрезвычайно близко, однако, я попробовал загнать их успешность в минусовые значения. Роберт Эмберхарт и мои братья отрезаны от зеркального измерения, что чудовищно связывает им руки, не позволяя свободно передвигаться по миру. Им необходимо покончить со мной, чтобы когда-либо в будущем попытаться вернуть свои позиции, но сделать это теперь сложно. За Робертом, бывшим Древним лордом, охотятся по всему миру.

Однако, есть малюсенький нюанс. Древний род — это не только громкое слово, членство в самом закрытом и таинственном обществе Земли, огромные возможности и ресурсы. Это еще и наработанные поколениями предков долги, связи, компромат, и черт его знает, что еще. Мой отец когда-то решил пройтись по очень тонкому льду, пытаясь провернуть одну аферу глобальных масштабов, и к ней он готовился более десяти лет. Соломки за такое время можно подстелить просто неимоверное количество.

Сейчас, сидя с газетой и дымя «эксельсиором», я не мог не восхитится Дарионом Вайзом. Всё, что сделал мой отец, было режиссировано этим демоном. Идея подавления и разрушения Индокитая и Поднебесной за счет чужой Преисподней, жажда славы и признания, острое нежелание прожить свою жизнь, не совершив ничего выдающегося.

Нас, Эмберхартов, называют лучшими демонологами в мире. Это в корне неверно, потому что мы, в отличие от настоящих демонологов, не подвергаем себя опасности при контакте с силами ада. Нашим душам ничто не угрожает, все сделки чисты, а стимул вызывать «лишние» сущности… крайне мал. Мы самые богатые, знающие, могущественные и ленивые демонологи, защищенные давним договором с «врагами всего святого». Бояться своих партнеров мы разучились давным-давно. А там, где нет страха, нет и осторожности.

У моего отца не было и шанса.

Роберт выполнил свою роль в понимании Дариона Вайза, и теперь разбираться с ним предстояло мне. Задача осложнялась тем, что для подавшейся в бега семьи важен был лишь я. Умру — и у них в руках окажется уникальная связь с Адом, нечто, чем Древние не захотят жертвовать. А пока я жив, ни о какой монополии не может быть и речи.

Одна из причин, почему мы в Лондоне. Ловля на живца.

Да и других было немало.

Старушке Европе было покласть огромную кучу на Японию и её проблемы. Наоборот, несчастную островную империю сейчас ненавидели неистово и яро все, от мала до велика. Почему? А по чьей вине пропало больше двух третей межконтинентальников мира? По чьей вине встала торговля и товарооборот? Поднебесной? Так вина сверхдержавы не доказана, да и ненавидеть её сложно, особенно в виду последних событий. Китайский серенитовый сплав, внезапно продемонстрированный миру, совсем не то, от чего можно отмахнуться. Ни одна страна мира не была удовлетворена квотами отгрузки английского сплава. А вот Япония — совсем другое дело. Её ненавидеть одно удовольствие. Слаба, в хаосе первой за три сотни лет войны, потерявшая императора. Идеальная подушка для битья.

Но кроме этого скандала, старушку, любящую называть себя «прогрессивным человечеством», разрывала на части другая жажда.

Американские новые межконтинентальники! Неимоверно нужные миру корабли-города в руках демократов! Что делать?!

Вот тут прогрессивное человечество буквально разрывалось на части. Отнять, угнать, договориться, напасть, взять в аренду… тысячи предложений и мнений. Кому есть дело до войны в Японии, когда забыт вкус свежей норвежской сельди?

Я хмыкнул, перелистывая страницу. Поговорка «своя рубашка ближе к телу» во всей её красе. Отвратительная ситуация для Японии. Пока положение на фронте устойчивое, американцы медленно и верно продавливают китайцев, пользуясь своим неоспоримым технологическим преимуществом, но процесс серьезно тормозится постоянными конфликтами между сегунатом и генералитетом «союзной армии». Японцы делают все, чтобы играть «первую скрипку» в этой войне, даже если это «всё» включает в себя вставку палок в колеса союзников.

Да и стоит бросить взгляд кругом, чтобы убедиться в том, что хаос действительно внезапно овладел миром. Вся курительная комната сплошь застлана дымом, а охрипшие переводчики «Рица» наверняка лишь за сегодня сделали свою месячную плату — разнообразно одетые важные господа с бегающими глазами на лицах разных национальностей вовсю друг с другом общаются, пытаясь понять, куда дует ветер. Отрадно, что их воспитания и культуры хватает, чтобы не соваться к юному джентльмену, поглощенному газетным чтением.

Хотя, частично подслушать часть разговоров мне мое воспитание вполне дозволило.

Люди искали рычаг, точку опоры, полюсы силы, к которым можно «прислониться» в эти неспокойные времена. Официально еще ни одно из государств не высказалось по новым реалиям, предпочитая день за днем, месяц за месяцем «проверять данные». Мышиная возня шла везде, что было на руку и мне, и моему отцу, и Шебадду Меритту, прохлаждающемуся в пещере. Правда, нам с отцом предполагалось в этой мутной водичке ловить друг друга.

Достаточно насладившись всеобщей суетой, я вернулся в номер. До ночи оставалось еще несколько часов, которые стоило провести с нервничающей супругой, бывшей в курсе, что остальные дни пребывания в столице у меня расписаны чуть ли не поминутно. Впереди ждало множество дел, как скрытых, так и явных, а вот Рейко как раз и играла роль приманки для остатков моего семейства. Миниатюрная, с очень редким цветом волос, экзотической внешности, она привлечет уйму внимания за время своих экскурсий. Возможно, бывший граф и не удержится от удара. Что сам Роберт не подставится, я был готов поставить и левую руку, но поимка Оливера или Кристофера — тут шансы были куда выше.

Если, разумеется, они не спрятались в черном замке или на окраинах мира. Если нанятые ими будут знать своих хозяев. Если сил, выделяемых «Рицем» и умений Уокеров хватит для защиты Рейко. Много «если».

— Я нижайше прошу прощения, молодой господин, — колобок, носящий даже в помещении отороченную соболем шубу, выполнил небрежный поклон, — Сгораю от любопытства узнать, в какой славной державе вырастают столь представительные юноши как вы. Не удовлетворите ли мое любопытство?

— В Англии, уважаемый, — не стал чиниться я, демонстрируя, что не намерен развивать диалог.

— Вы из Йоркшира? Западного Мидленда? Хамбера? — вежливости в голосе колобка тут же убавилось. Спутал меня с провинциалом, видимо.

— Я из Лондона, сэр.

— Поссорились с родителями? — в голосе спрашивающего просквозила ирония. Правильно, а что еще лондонцу делать в отеле?

Бедолага, так замучился заискивать и выпрашивать, что попытался найти себе отдушину. Правда сейчас, когда я над ним нависаю, как Биг Бен над мышью, он очевидно жалеет о своей общительности.

— Вы угадали, сэр, — улыбнулся я, удаляясь к себе.

Точно. Поссорился с родителями.

Рейко в номере не находила себе места, пока не пришёл я. Затем она, совершенно уже не смущаясь Камиллы и Эдны, застывших возле дверей в полной неподвижности, заползла мне на грудь, где и начала нервно дышать в шею. Это было довольно забавно, особенно если учесть, что на кровати бы поместилось полсотни таких же, как она, но смеяться я не стал. Вместо этого, обняв жену за талию, свободной рукой я принялся медленно гладить ежик её серых волос.

— Знаешь, о чем я хочу тебя спросить? — пробубнила девушка мне в шею.

— Знаю, — хмыкнул я, пытаясь затем подделать её голос, — «Ариста, мы же только вздохнули спокойно! Зачем мы покинули Камикочи?! Долина же настоящая крепость!». Да?

— Да!

С этим возгласом меня укусили. Возмущенно так.

— Помнишь тех черно-белых женщин, что я вытащил из зеркала?

— Да? — озадаченно отвлеклась коротышка от членовредительства. Приподнявшись на локте, она, хмурясь, добавила, — Они еле выжили, а потом чуть ли не уползли в зеркало. Только твоя подруга детства оправилась. Та, которая без груди!

Последнее было произнесено слегка мстительно. Рейко явно не собиралась прощать шутливые вопли Миранды на тему, что я у нее числюсь женихом.

— Можно сказать, — не стал обращать я внимание на мелочи, — Что я освободил этих дам от очень и очень долгого заточения. Они мне теперь должны. Очень сильно. Мы с тобой навестим их здесь, в Англии, в замке Мирред.

— Зачем? — Рейко определенно не испытывала восторга на эту тему.

— Я теперь не могу проходить через зеркала, радость моя, — вздохнул я, продолжая гладить жену, — А вот ты — сможешь. После небольшого ритуала в их замке. В неприступном, совершенно неуязвимом, никому не подвластном замке Мирред. И сможешь туда, в этот замок, попасть в мгновение ока, пока будешь находиться рядом с зеркалом. Ты… и ребенок.

— Думаешь, этим Коулам можно довериться? — фыркнула жена, окончательно сбрасывая маску капризного ребенка.

— Уверен, — обломал я её искренний порыв, — Кроме меня им доверять некому.

Семейство Коулов, освобожденное моей Тишиной из зеркальной тюрьмы, не утратило над ней власти. Временно, конечно же. Лет через 10–15 Зазеркалье, лишенное живущих в нем людей, схлопнется, навсегда отрезая кому бы то ни было возможность пользоваться зеркалами Древних, но пока можно было сказать, что власть над ним в моих руках. Женщины рода Коул не могут покинуть Мирред, иначе их поймают и буквально засунут назад. Хотя, они и так на седьмом небе от счастья. Видеть краски, чувствовать запахи, испытывать боль… да, наконец, просто по-человечески умереть, зная, что твоя душа не нырнет в бездны странного и чуждого мира — они об этом мечтали столетиями. Вернее друзей, чем они, у меня просто не может быть.

— Теперь понимаю, почему ты потащил меня в это место, — пробурчала Рейко, заметно расслабляясь в моих руках, — А почему раньше не сказал?!

— Капитан и экипаж «Плача Элизы» не вызывают у меня доверия, — посетовал я, — Дирижабль предоставлен нам теми, кто может быть заинтересован в моих секретах. Я не мог рисковать. В каютах могла быть прослушка.

— А здесь? — закономерно поинтересовалась девушка.

— Здесь её нет, — уверил её я, — В «Риц» не шпионят.

Древний род, являющийся хозяевами «Риц», очень высоко ценил свою репутацию людей, всегда выполняющих взятые на себя обязательства. От и до, на протяжении тысячелетий.

Мы, Эмберхарты, такие.

Интересно, если папаша узнает, что я остановился именно здесь, не получится ли у него проморозить насквозь стул, на котором он в данный момент будет сидеть? Всё-таки, одержимость ледяным демоном имеет ряд мелких недостатков. И да, количество агентов родов, охотящихся за господином бывшим графом, продолжающим являться хозяином «Риц», превышает здесь все разумные значения.

Эдакий посыл: «Батюшка, я дома. Почему не встречаете? Где розы?»

Но Рейко об этом знать не нужно.

Завтра начнется шествие Эмберхартов-в-отпуске. Жена, под руководством и защитой четы Уокеров и моих близняшек будет собирать на себя внимание на экскурсиях, а я, отдельно от них, буду творить историю.

Первым делом начну с мелочей.

Попробую спасти Японию.

Глава 3

— Признаться, не думал, что когда-либо один из рода Эмберхарт будет находиться передо мной с просьбой о личной аудиенции с Его Величеством, — проговаривая это, мой пожилой собеседник удрученно качал головой, а на его лице отображалась половина скорби совсем другого народа.

Учитывая, что он был английским лордом, можно было сказать, что его мироощущение получило сильнейший удар с тех времен, когда лондонский акушер опытным и отточенным движением выдернул у него из задницы золотую ложку, с которой обычно такие люди и рождаются.

— Лорд Таллекс, я запросил не только личную, но и срочную аудиенцию, — сухо ответил я на пантомиму старика, которому был представлен еще в юном возрасте девяти лет.

— Могу ли я узнать, почему вы, господин Эмберхарт, не воспользовались… стандартными средствами связи с Его Величеством? — не стал сдавать позиций личный секретарь этого самого величества.

— Можете, — неприятно улыбнулся я, — Но нужно ли? Раз вы изволили забыть, что я удостоился чести быть посвященным в ранг рыцаря менее чем два года назад? А мне казалось, что кто-кто, но сам лорд Таллекс, в виду своей позиции, должен знать правила этикета.

Старик неприятно побагровел, сжимая губы в куриную гузку, от чего я счел нужным над ним сжалиться. Пусть он и попытался меня уесть неподобающим обращением, но это было не целенаправленное хамство, а обычное стариковское.

— Лорд Таллекс, при всем моем уважении, один вопрос. За вашу долгую и беспорочную карьеру, сколько раз вы были свидетелем того, чтобы подобные мне появлялись под сводами Букингемского дворца праздно? Без приглашения? Впрочем, давайте не будем ограничиваться лишь вашим сроком службы на благо Англии. Что насчет трех сотен лет? Четырех? Пяти?

— Вы… молоды, юный сэр, — наконец разомкнул губы старый англичанин.

— И если бы мне было два года, я ползал бы тут в пеленках, пачкая пудингом ваш прекрасный стол, то меня всё равно бы приняли. Это знаем мы оба. Так почему бы не выпить чаю, пока Его Величество, Генрих Двенадцатый, не соизволит найти для меня время?

Наглость? Нет. Всего лишь последствия. Лорд Брюс Таллекс просто-напросто был царедворцем, особо приближенным к королю, его секретарем и доверенным лицом. А сам Генрих, чьей чуть ли не единственной любовью являлась его Механизированная Гвардия, просто не мог не пройтись по моему светлому имени. Неоднократно. Мало того, что я избежал вступления в стройные ряды пилотов этой Гвардии, мало того, что я перестал быть английским подданным, так еще и на чужбине неоднократно заявил о себе, управляя как раз одним из знаменитых английских «Паладинов». В глазах общественности, понятия не имеющей о Древних родах, я был крайне перспективным кадром, которого Его Величество упустил. Это вызвало некоторые бурления, которые пришлось игнорировать самому правителю и его приближенным. И вот, здесь сижу 18-летний я, а секретарь даже и сказать ничего не может за понесенные владыкой страдания по вине какого-то мальца.

В итоге мне нахамили и не предложили чаю. Не очень-то и хотелось.

Принимали меня в одном из больших кабинетов повышенной безопасности, буквально усеянном автоматронными турелями, большая часть которых была в скрытом состоянии. Ощущая слабые импульсы от спрятанных за стенными панелями накопителей, готовых в любой миг подать энергию на оружие, я чувствовал легкую нервозность. Автоматроника никогда не отличалась идеальной реакцией на агрессора. Напротив меня, за тяжелым бруствером вручную изготовленного стола, сидит не просто правитель, а тот, кто лишился пилота, подчиненного, а затем двух наиболее полезных столпов нации. Если Роберт Эмберхарт был кинжалом Генриха Двенадцатого, то герцог Эдвин Мур — одним из самых могущественных рычагов воздействия на мировую обстановку. Политики и короли всего лишь люди. Они хотят жить. Готовы на многое, чтобы жить долго и счастливо. Так что меня не рады видеть.

Теперь же герцог Мур и мой отец в бегах. Нет ничего удивительного в том, что сидящий за монументальным столом человек рассматривает меня как виновника этого события. Это, наверное, одно из самых отвратительных качеств, присущих людям — винить они могут кого угодно, а вот бить предпочтут в первую очередь тех, кто не вышибет им зубы в ответ.

— Сэр Эмберхарт, — король опустил взгляд на лежащие перед ним бумаги, задавая вопрос, — Чем обязан вашему визиту?

— Я пришёл рассказать вам историю, Ваше Величество.

— Вы уверены в том, что она меня заинтересует?

— Да, Ваше Величество.

Мой официальный тон его выбесил. Генрих и так не особо хорошо себя чувствовал, судя по всему, что и отразилось на вежливом английском хамстве его секретаря, но мое поведение как-то умудрилось переполнить чашу терпения монарха.

— Сэр Эмберхарт, — процедил ядовито король, упирая в меня взгляд, — У меня на руках величайший мировой кризис за последние три сотни лет, а вы пришли рассказывать мне историю? У нового сегуната не нашлось ничего более подходящего? И никого? Я разочарован. Будьте уверены, что у этого разочарования будут последствия.

— Я передал документы из Генерального Штаба помощникам лорда Таллекса, Ваше Величество. Перед вами я нахожусь по просьбе другого лица. И в интересах Великобритании.

— Даже так, — слегка остыл правитель, — Вы имеете в виду…?

— Да. Поручение пришло из Ада. С самого верха или низа, как вам будет угодно считать, Ваше Величество.

— И вы, юноша, можете подтвердить свои слова? — закономерно поинтересовался Генрих, которого совсем не зря прозвали Умеренным. «Переключаться» Его Величество умели.

Я очень осторожно, чтобы ни в коем случае не вызвать агрессию защитных систем кабинета, поднял руки, кивком указывая на свои перчатки. Король, на секунду задумавшись, кивнул, щелкая на столе несколькими переключателями, а затем кивнул еще раз, намекая, что могу продолжить. Я не спеша снял обе перчатки, демонстрируя две черные как ночь печати, располагающиеся у меня на тыльных сторонах рук.

— Та, что на правой руке, способна вызвать Азеркиила, — поведал я королю, — Это существо несет те же функции, что лорд Таллекс для вас. Левая может обеспечить вам личную аудиенцию… но я искренне не рекомендую желать подобного, Ваше Величество. У меня есть менее экстремальные способы подкрепить свои слова.

Король молчал долго. Минуты две. Смотрел он при этом на мою левую руку. Затем, с глубоким вздохом, выпрямился в своем кресле.

— Говорите, сэр Алистер Эмберхарт, — дал он мне отмашку.

— У Шебадда Меритта никогда не было учеников, — просто сказал я, — Ни единого.

— Что? — удивление, шок и недопонимание монарха даже отразились в его ауре, заставив ту на миг вспыхнуть. Он недоумевающе заморгал, — Хорошо, допустим, но какое отношение это имеет хоть к чему-то, что творится здесь и сейчас?!

— Шебадда Меритта прозвали Узурпатором Эфира, — продолжал я, — за то, что он охотился на других магов, видя в них конкурентов. В течение всего времени своего безраздельного правления миром, он искал, находил и уничтожал людей, пытавшихся управлять эфиром с помощью собственной ауры, приемов, навыков и заклинаний…

— Это известно даже чернокожим голозадым детям на юге Африки! — фыркнул, приходя в себя, Генрих.

— Именно, — охотно кивнул я, — Ваше Величество, озвученный мной факт ведет лишь к тому, что Австралия — это не сокровищница знаний, оставшихся после величайшего мага всех времен и народов. Это колоссальная ловушка для волшебников, спроектированная работать как можно дольше после смерти Шебадда. Пустая ловушка. В ней нет сыра… настоящего сыра. Нет великих книг, нет неизвестных секретов, нет залежей могущественных магических предметов. Есть лишь обманки. Приманка. Обрывки, фрагменты, части. Либо россыпи различной мелочевки… верно?

Это его проняло. Еще бы. Австралийские города-крепости продвинули поиски вглубь континента не более чем на полсотни километров.

Со времен глобальной войны, названной Второй Эрой Магов, прошло чуть более 300 лет. Это были столетия мира, спокойствия, медленного и планомерного развития, только вот первый корабль, под французским, причем, флагом, бросил якорь в одной из бухт Австралии еще 274 года назад. С тех пор все прогрессивные нации мира, в альянсах, или сами по себе, пытались забрать себе тайны материка смерти. Дома Узурпатора Эфира. Бесчисленное количество человеческих жизней и ресурсов было вброшено в войну с природой материка. Враждебные заклинания, ловушки, тысячи видов смертельно опасных химер, закладки нежити и явления, которые никто бы не смог объяснить — всем этим встречала Австралия своих новых гостей, позволяя узнать лишь сущую малость.

Теперь прихожу красивый я и говорю, что всё это было напрасно и будет напрасно.

Пора нанести добивающий удар.

— Карион, Шегилл, Тарматт Йон и Великопущ, — педантично перечислил я, — Четыре лорда смерти, которые, по историческим записям, являлись зачинщиками Химерических Войн, первого глобального конфликта после смерти Шебадда Меритта. Могу вас уверить, Ваше Величество, что их можно назначать ответственными и за Чумное Столетие, и за Рассвет Некромантов. Эта четверка слуг, по приказу своего повелителя, разумеется, сделала всё возможное, чтобы привить человечеству отвращение к магии. Затем, убедившись, что запугивание не срабатывает, они вернулись в Австралию, укреплять оборону континента. Чем занимаются до сих пор.

— То есть, если бы наши исследователи были бы эффективнее…, - растерянно проговорил король.

— …то рано или поздно им бы пришлось встретиться с этими существами, — равнодушно закончил я.

Монарх поднял голову от кулаков, на которые опирался.

— У меня есть вопросы, сэр Эмберхарт.

Австралия была битком набита руинами лабораторий. Магия, заколдованные предметы, ценные металлы, рецепты, записи и дневники. Только вот пользы от всего этого было грош да маленько. Мелочи и обрывки, приманка для разжигания интереса. Бусы для дикарей, чтобы они посчитали, что в центре континента находятся истинные сокровища повелителя мира. Огромная ловушка.

— Если позволите? — я извлек из внутреннего кармана фотокарточку, демонстрируя её правителю Англии. Тот, снова пощелкав тумблерами, позволил мне приблизиться и положить её перед ним. И недоуменно заморгал.

— Что это?

— Изображение дворца Узурпатора, сделанное агентами Преисподней. Видите это огромное здание, Ваше Величество? Уверяю вас, оно совершенно пустое внутри. Это колоссальный тронный зал, который использовался всего лишь один раз за всю историю. В задней его части есть помещения, общей площадью с треть Букингемского дворца. Именно в них и обитал Шебадд Меритт. Всё остальное…

— …пустышка, — мрачно подытожил король, вертя в руках фотокарточку. Полюбовавшись ей, он не менее сухим тоном сделал вполне логичный вывод, — Думаю, сэр Эмберхарт, что и в покоях мага совершенно ничего нет. Кроме пыли.

— Точно так, — кивнул я.

— Остается пара вопросов. Почему мне сообщают об этом сейчас? И почему вы?

Пришла пора увертюры.

— В Ватикане уже полтора месяца очень плотно обсуждается вопрос о реквизиции всех военных сил, расположенных в Австралии, Ваше Величество, — сообщил я королю, — Разумеется, для операций инквизиции в Японию. Там, внизу, решили, что будет наиболее разумным внести свой вклад в борьбу с Поднебесной, предложив вам эти знания и возможность проявить инициативу.

— То, что это делаете именно вы, сэр Эмберхарт, тоже не случайно? — едко проговорил взявший себя в руки монарх.

— А кто кроме меня? — гадко улыбнулся я в ответ. Действительно, политический капитал, который сможет хлебать большим половником Генрих Умеренный, частично прольется и на меня, как на некоего посредника между Англией и Японией, но это, по сути, мелочи. А вот то, что я заявляю о себе, как полноценный (и единственный) представитель Древнего рода — вопрос совершенно иного порядка. Сидящий напротив меня человек не рад такому повороту событий, но вынужден его учитывать.

Проще говоря, наиболее желанным результатом этой акции будет то, что, когда слухи пойдут, мой отец в подполье вполне может лишиться части поддерживающих его сторонников. Слишком громкое заявление от наших семейных партнеров. Мой собеседник, судя по сузившимся глазам, это прекрасно понял, только вот выбора теперь у него нет.

— Я хочу, чтобы вы вызвали Азеркиила, сэр Эмберхарт, — твердо и мрачно процедил Генрих Двенадцатый, нервно сжимая кулаки.

— Будет исполнено, Ваше Величество. Только, пожалуйста, отключите защиту, и, не сочтите за наглость, прикажите доставить что-либо к чаю. Уверяю вас, он это оценит.

Дворец я покидал, едва сдерживая улыбку обезьяны, которой позволили безнаказанно пнуть колесо истории.

Австралия. Несколько городов-крепостей, в которых десятки тысяч солдат и сотни современных СЭД-ов, большая часть которых ежедневно воюет с постоянно проверяющими стены поселений на прочность флорой и фауной. Это сила, сравнимая с Первой Армией, прекрасно вооруженная и подготовленная, но только в том случае, если снять с места весь контингент континента. Поэтому и инквизиторы мешкали — мало того, что есть огромная проблема в транспортировке войск, так и страны-участники могут встать на дыбы, зная, что потеряют города.

Однако, если английский монарх огласит выданные мной сведения (а он огласит), то Япония получит союзника, который ударит китайцев в тыл. Это сломает планы и Поднебесной, и Америки!

Закутавшись в темный плащ и нацепив обычный высокий цилиндр, я перестал отличаться от большинства прохожих на улицах, что позволило без всяких затруднений вызвать кэб, повезший меня на Оксфорд-стрит.

Закурив, я задумался о одной из самых важных, мимолетных и опасных вещей в жизни. О доверии. Кому можно доверять без оглядки? Ответ на это слишком прост — совершенно никому, в том числе и себе. Размышления о кредите доверия уже материя другого рода. Тень Шебадда Меритта, как я решил называть призрака, доверия не внушала абсолютно, несмотря на все свои рассказы. Его связи, его видение, его тайны. Большую часть поведанной информации невозможно было проверить и перепроверить, а намеки на то, что я не узнал и десятой части им запланированного, он раздавал более чем щедро.

С другой стороны, этот дохлый эфироненавистник доверие… вызывал. Вот так просто. Вовсе не тем, что мы, по его словам, были одним и тем же человеком, точнее, одной и той же душой. Отнюдь. Между мной и Узурпатором Эфира разница была как минимум в три полноценных жизни, прожитых моей душой в разных мирах. У нас не было общих воспоминаний, лишь некоторые черты характера. Что, опять-таки, утверждалось лишь лживым синим демоном, виртуозно сыгравшим моим отцом в солдатики.

С другой стороны, Шебадд Меритт и не пробовал завоевать моё доверие. Он указал на возможность выбора. Выслушав то, что я поведал о мировой обстановке, предложил сыграть короля Генриха. Он лично нанес на мои руки печати, продемонстрированные мной английскому монарху, что вызвало еще больше вопросов о его связях с Преисподней.

Он демонстрировал готовность к любому моему решению, любому действию. Несокрушимую уверенность, что всё будет так, как нужно ему. Нет, не так. Будет так, как он посчитал нужным. Это подкупало. Мне нужна была его поддержка, нужен был Дарион Вайз, я был совершенно не против иметь в качестве силового прикрытия двух отмороженных китайских демонов, ставших в Японии богами. Более того, один из них был моим родственником.

Но у меня не было ни малейшей уверенности в том, что всё или всё важное, что случилось со мной в жизни, не было изначально предопределено Узурпатором, откинувшим коньки более трех тысяч лет назад. Кроме одного момента. Шебадду будет куда удобнее и проще, если я буду сотрудничать с ним добровольно. Запечатанные в моей душе знания, накопленные за три перерождения, представляют из себя колоссальный объём информации, а единственным, кто сможет в этом объёме свободно ориентироваться, являюсь я сам. Точнее, смогу в будущем, являясь на данный момент лишь «хранителем сейфа».

Моих личных знаний, к которым Дарион Вайз не имел ни малейшего отношения, вполне хватало, чтобы понять — на эту тему мне точно не лгут. Конечно, мало удовольствия в том, чтобы быть чьей-то пешкой, даже если она это я, но сидеть в малюсенькой японской долине в ожидание удара, который может последовать откуда угодно… куда хуже.

Самым важным нужно считать следующий момент — Шебадд Меритт хочет избавить планету от влияния эфира. Хаос, апокалипсис, миллионы смертей, откат человечества к Железному Веку. Больше никакой бесконечной энергии. Зато не будет Бурь, волшебство станет страшной сказкой, а нежить навеки упокоится в земле. Все темные и страшные тайны, способные потрясти мир, лежащие в руинах прошлых цивилизаций, станут дешевле материала, на котором написаны. Человечество станет слабым… и равным.

Получит шанс на развитие.

Хочу ли я этого? Дурацкий вопрос. Конечно хочу, особенно видя собственными глазами, как раскручивается маховик войны. На Японии всё началось, но вряд ли ей закончится. Очередной апокалипсис этого мира грядёт. А Рейко беременна. Хочу ли я, чтобы мои потомки получили то же, что было у меня в прошлой жизни?

Да.

— Мы прибыли. Оксфорд-стрит, сэр.

— Благодарю. Сдачу оставьте себе.

— Спасибо, сэр! Хорошего вам вечера, сэр!

Здесь, на Оксфорд-стрит было, как всегда, людно и празднично. Кавалеры выгуливали дам, дамы выгуливали сами себя, суетились носильщики и сверкали витрины. Здесь покупали, продавали, совершали променад, и оставляли целые состояния в ювелирных магазинах и модных бутиках. Светлое место, наполненное сиянием тысяч лампочек на эфирном питании. Нужно будет сказать Уокеру, чтобы он привел сюда Рейко, пусть она хоть как-то отрешится от мрачности остального города. А потом — в знаменитый Ботанический сад.

Зайдя в кафе, я обратился к стоящему за стойкой кондитеру с вопросом о том, сколько корицы они добавляют в свои круассаны «белль этель». Дождавшись внимательного взгляда и кивка, прошёл внутрь помещения до туалетных комнат. Моя цель находилась чуть дальше — ведущая на задний двор дверь тихо щелкнула, управляемая дистанционно тем, с кем я перемолвился паролем. Тесный и темный дворик, запертый со всех сторон, был местом, совершенно лишенным чьего бы то ни было пригляда. Сюда не вели окна и не выходили другие двери. Этакий чистенький тупичок, еле освещаемый древним мигающим фонарем. Впрочем, в другом конце этого крохотного тупичка была видна дверь в полуподвальное помещение. Старая деревянная вывеска над ней содержала два разнонаправленных треугольника, один из которых был вписан в другой.

«Пещера дракона».

Особенный магазин для особенных людей по очень особенным ценам.

Заведение, находящееся в складке пространства. Лавка, в которую ведут тысячи дверей. Место, где покупатели никогда не пересекаются друг с другом, а предлагаемые к покупке товары частенько могут превзойти самые смелые мечты любого, кто ничего не знает о Древних. Пафосно, но в кои-то веки этот пафос целиком и полностью заслужен. В «Пещере дракона» можно было найти если не всё, но очень многое, но если у клиента было настроение потратить годовой бюджет страны третьего мира, то «всё» становилось совершенно не иллюзорным. Разумеется, что я не мог здесь купить тот же Биг Бен, но заказать строительство нового в угодном мне месте? Вполне. Правда, за такие деньги, что проще было бы создать собственную Инквизицию или, к примеру, очистить треть Сибири от миазмы.

Мои запросы, правда, были куда скромнее.

— Доброго вечера, лорд Эмберхарт. Очень рад, что вы нас навестили.

— Доброго вечера и вам, Акколидион. Признаться, навестил бы вас и раньше, но по какой-то очень досадной для меня причине, ваша дверь в Токио…

— Ах да. Приношу свои искренние извинения, но тот вход был заблокирован. Временно, разумеется! Как только обстановке в вашей прекрасной стране стабилизируется…

— Об этом можно только мечтать.

— Как скажете, как скажете. Я думаю, что через 50–60 лет там будет тишь да благодать!

— Ваш оптимизм радует, уважаемый.

Последнее я выдавил с сарказмом. Хозяин «Пещеры дракона», Акколидион, ничем не отличался от обычного человека, наряженного в серый шерстяной костюм. Он щеголял лысиной, а также внушал еле заметный дискомфорт своими чересчур правильными и симметричными чертами лица, но в остальном выглядел самым прозаичным образом. Выпусти его на улицу в любом городе мира, кроме чернокожей варварской Африки, и он не привлечет к себе ни внимания, ни особого интереса.

— Итак, — мягко улыбнулось существо, о возрасте, расе и источнике происхождения знало чрезвычайно мало людей, — Я предвкушал ваш визит, лорд Эмберхарт. Очень редко кому бы то ни было выделяется неограниченный бюджет на покупки. Сгораю от желания узнать, что вас интересует!

Я лишь слабо улыбнулся, извлекая из портсигара «эксельсиор». Дикурий Октопулос не шутил, когда говорил, что спустит всех собак на поиски Роберта Эмберхарта. О такой малости, как финансирование для своей наилучшей наживки, можно было не упоминать.

— В основном я планирую закупиться тем же, что и ранее, — поведал я свои чаяния хозяину магазина, — Эликсиры, вытяжки, медицинские препараты, стимуляторы. Все для выживания, так сказать.

Лицо Акколидиона приняло слегка раздосадованное выражение.

— Что-нибудь еще? — почти обиженно пробурчал он.

— Да, — подумав, решил я, — «Порошок Авиценны», пожалуйста. Два килограмма.

— Пор…, - брови Акколидиона взлетели на лоб.

— У меня не так много времени, чтобы искать качественный, — пояснил я свою покупку, — Предпочту дорогой, но наилучший.

— Хорошо, лорд Эмберхарт, — лицо лысого торговца вновь разгладилось, — На этом… все?

— Почти. Мне понадобятся боеприпасы. Много разных боеприпасов. А еще я бы желал воспользоваться вашей Мастерской.

Невысокий плотный субъект в сером костюме широко и предвкушающе улыбнулся.

Глава 4

Нож вырвался из моей руки и, коротко крутнувшись в воздухе, впился острием в паркет. Слегка размяв шею, я устало и иронично посмотрел на Чарльза. Дворецкий выпрямился еще сильнее, хоть это и было на первый взгляд невозможно, а затем скорбно поджал губы. Рядом тихонько вздохнула Анжелика, занятая сервировкой чайного столика для Рейко. Жена же, посмотрев на нас, тихо фыркнула, морща нос, а затем продолжила играть в гляделки с близняшками. Последние определенно побеждали.

— Ну, мистер Уокер, видите? — разомкнул губы я, — О каком пристойном функционировании организма может идти речь, если эти импланты не способны нормально взаимодействовать в остальными пальцами?

— Я не осмеливаюсь с вами спорить, лорд Эмберхарт, — проговорил Чарльз, всем своим видом утверждая обратное, — Лишь указываю на то, что сам, после вашего эликсира, находился в лежачем состоянии неделю. А вы собираетесь регенерировать пальцы, не отрываясь от своих дел. На условно враждебной территории. Как ваш дворецкий, я не могу одобрить подобного решения. Это неоправданный риск. Вы уже демонстрировали свою удивительную силу, которой с лихвой хватит заменить нож с револьвером. Особенно, если вы пустите в ход новую трость. Кроме этого, прошу учесть, что не отговариваю вас пить эликсир совсем, а лишь не делать этого сейчас. У вас будет много времени, когда мы будет лететь в…

— Ваши аргументы более чем убедительны, мистер Уокер, — я с надоевшим уже до колик щелканьем разогнул искусственные фаланги безымянного и указательного пальцев на левой руке, — Но я вынужден поступиться вашей мудростью. Через три дня, в восемь пополудни, мы с Рейко должны быть на званом ужине у баронессы Елены Дриссекс. На этом событии я обязан присутствовать без протезов, кричащих о своей принадлежности к инквизиции.

— Это так важно, сэр? — не сдался пожилой англичанин. Хотя, какой он уже пожилой? Препарат, принятый Чарльзом не так давно, продолжал делать свое дело, от чего дворецкому можно было бы с натяжкой дать 40 лет против его трудных и сложных 50-ти с хвостиком. Через полгода он будет выглядеть еще моложе, но не настолько, чтобы вызвать подозрения. Наверное, Анжелика довольна. Взгляды, которые она изредка и украдкой кидает на своего мужа, далеки от холодности.

— Увы, да, — встав, я извлек нож-бабочку из паркета, — Мистер Уокер, будьте любезны.

Коктейль уже стоял на столе. В высоком бокале бултыхалась где-то треть дозы, залитая крепким алкоголем, дополненная ослабляющей интенсивность действия эликсира добавкой. Оставалось только выпить, но предварительно следовало освободить свой организм от посторонних внедрений. Протянувший мне толстую разделочную доску дворецкий продолжал молчаливо кричать о том, как он не одобряет происходящее.

— Что-то мне это напоминает, — хмыкнула Рейко, глядя, как я кладу руку на доску и примериваюсь к ней ножом. Сочувствия коротышка не испытывала ни на грош, предпочитая вместо этого дуться. Первый день экскурсий по городу определенно заставил её мнение о индустриальной столице мира упасть еще ниже.

На подначку я отвечать не стал. Легкое нажатие гладийного лезвия, удивительно громкий звук, с которым оно прошло сквозь кость, обиженный щелчок трескающейся пополам доски и вполне себе человеческое оханье горничной стали финишем этой быстрой и решительной ампутации. Пришлось перекладывать руку на более-менее сохранившийся обломок доски, чтобы еще раз полоснуть ножом, обрезая безымянный палец почти на сантиметр ниже того места, где его сменял металл. Расточительно, зато с гарантией, что в культях не останутся искусственные нервы, соединявшие протезы с плотью.

Рейко внимательно наблюдала, изо всех сил пытаясь спрятать собственное любопытство. Пришлось держать марку истинного английского джентльмена, что вылилось в неторопливом заворачивании левой руки в белоснежный платок. Вполне достаточно, чтобы выпрямившись, неспешно и размеренно выпить регенерационный коктейль. Больно было очень, казалось, что рука горит, и в неё одновременно с этим входят сверла парочки неумелых стоматологов, но я не позволил себе ни единого жеста, выдающего собственные чувства. Не сколько ради шоу для Рейко, сколько для четы Уокеров. Ну и для себя, разумеется. Это же просто пальцы.

Под действием коктейля кровь свернулась почти сразу, а через полчаса слегка воспалившиеся культи начали покрываться тончайшей пленкой кожи. Всё это время, я просидел в кресле, куря с невозмутимым видом и читая газету… под пакостное хихиканье Рейко и полные сочувствия взгляды, что бросала Анжелика, которую утянули играть в покер вместе с Эдной и Камиллой.

Злая-злая Рейко. Но её можно понять. Только мы отбили штурм войск даймё Категава, только первые из её соотечественников склонили перед нами свои головы, давая клятву служения роду Эмберхарт, только Холд начал походить на нормальный дом, как бедную беременную женщину хватают и тащат на жутком дирижабле через половину мира, в городе, что хуже Ада. Постоянный дефицит эфира в воздухе вызывал у бывшей Иеками дискомфорт, сравнимый с путами на ногах.

Посмотрев на слегка дрожащую руку и стряхнув начинающую подступать слабость, я решил сегодня постараться со снятием стресса у своей дорогой жены.

Два дня прошли как в тумане. Я, согласившись на дополнительное прикрытие, сновал по городу, половину времени отдавая местным делам и разведке ситуации в мире, а половину лишь «светясь» в различных знаковых заведениях, иногда даже с женой. «Рыбка» в виде наёмников и посланников моего отца наотрез отказывалась клевать. Многочисленные лондонские банды не приближались к нам даже на километр, а посещать сомнительные кварталы я остерегался, небезосновательно считая, что тогда у бывшего графа не останется сомнений в цели моего посещения Лондона.

Это были тяжелые дни. Несмотря на то, что тело получало с избытком все нужные вещества для роста пальцев, оно неумолимо требовало покоя всеми доступными методами. Бороться с желаниями организма мне предстояло лишь силой воли и ударными порциями кофе. Пришлось опуститься даже до того, что с утра я с собой забирал термос, наполненный крепчайшим напитком, который самым неджентльменским образом и заливал в себя, позорно прячась от чужих взглядов. Неудержимо клонило в сон, что пару раз едва не привело к конфузу. Зато к нужному времени, я был готов к приёму у баронессы Дриссекс, активно шевеля новыми пальцами. Работали они еще хуже, чем бывшие на их месте протезы, зато были свои, родные.

Это воодушевляло.

Выходя из кэба перед воротами поместья Дриссекс и подавая руку жене, чтобы та без проблем спустилась в своем парадном нежно-голубом кимоно с камелиями, я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Целостнее. Сейчас у меня не было ножа-бабочки в рукаве и шести револьверов, лишь черная стальная трость с рукояткой в виде головы ворона, но это ни на миг не умаляло моего довольства. Мое оружие, восстановленное и улучшенное в Мастерской «Пещеры дракона», ждало своего часа в отеле. Вновь всё, как полагается. Эликсиры, таблетки, ампулы, энергетические коктейли, специальные патроны и несколько особенных гранат. Всё, что нужно для счастья.

Прекрасно быть собой.

— Алистер и Рейко Эмберхарт, супруги, — кратко озвучил я сутулому пожилому церемониймейстеру, встречающему гостей перед главным входом. Коротко поклонившись, он собственноручно отворил нам двери.

Приём был приличным. Ничего сверх стандарта — закуски, легкая, ненавязчивая музыка, мирный гомон гостей, знакомящихся друг с другом, обсуждающих последние события, поднимающих бокалы, чтобы сделать крохотный глоток вина. Стандартное общение полувысшего полусвета, как иногда иронизировал один из моих наставников. Единственным, кто здесь испытывал яркие эмоции, была Рейко. За фасадом вежливой полуулыбки, царящей на её лице, бесновалась буря далеко не самых приятных эмоций.

Причину я не просто знал, а видел воочию. Рейко принадлежит к японским аристократам, сыздавна имевшим общее потомство с рядом сверхъестественных существ. Одним из её прямых предков был бог Райдзин, и хоть подобное и является исключением, но имеет общие черты с другими знатными японскими семьями. Такие союзы порождали потомство, лишенное физиологических изъянов, здоровое, красивое, с прекрасной иммунной системой и долгим сроком жизни, доходящим до 150 лет. А здесь были европейцы. Самые обычные люди, возраст большинства из которых перевалил за 30 лет и не доходил до 60-ти. Для моей жены они были воплощенным кошмаром — проклятыми, искаженными, гротескными пародиями на человека.

Как она говорила? Хуже, чем в Аду? Ну, в чем-то коротышка действительно права. Особенно сейчас, когда я вижу пару перекормленных девиц передержанного возраста, что шепчутся, бросая косые взгляды на короткую стрижку Рейко. В Токио я видел и тётушек попривлекательнее. Причем на рынке, среди простолюдинов.

Моя же внешность вызывала куда более яркое впечатление, чем три года назад, когда я покинул Лондон. За это время я здорово прибавил в весте и росте, а фамильные черты вошли в силу. За полчаса меня трижды спутали с халифатцем, пытаясь узнать, сыном какого из эмиров я являюсь. Единственное, что утешало — делали это битые жизнью вояки, воинственно шевелящие усами в поисках громкого скандала, а может быть, и попойки. Услышав имя, фамилию и титул, господа быстро ретировались. Никому не нравится, когда над ним нависают, а уж принадлежность к знати Японии отпугивает всех как проказа.

Это один из тех приемов, где почти всё является лишь формальностью «для галочки». Скорее, его можно назвать бизнес-раутом, тренировочной площадкой, на которой зашедшие сюда на огонёк являются лишь ширмой, фоном для нескольких десятков человек, привычно обсуждающих свои дела. Среднее вино, средняя музыка, хозяйка вечера даже не обходит своих гостей, а вместо слуг здесь нанятый персонал.

Ждать пришлось недолго. Наша колоритная парочка, застывшая у стола с закусками и определенно явившаяся без какого-либо сопровождения, чтобы быть представленными кому-либо в зале, стремительно выгрызла в уме баронессы Дриссекс огромную дыру, тут же заполненную женским любопытством. Долго вытерпеть Елена не смогла, отправив за нами человека с приглашением посетить баронессу в её кабинете, где последняя довольно нервно опустошала бокал, глядя в окно.

Сама баронесса мало чем отличалась от большинства английских женщин её сорокалетнего возраста. Такие делятся всегда на два типа — либо высушенные унылые рыбы, начавшие увядать с момента, как им стукает 20 лет, либо обычные широкозадые тетушки похожие на припудренные мешочки с влажным безвольным мясом. Англичане не самая красивая нация, а занятия спортом среди женского пола в Лондоне популярны настолько же, как и броски сушеным дерьмом на дальность.

Елена Дриссекс была форменной англичанкой — молодящейся, жеманной, в бледно-розовом платье модного фасона, а заодно и фанатичной приверженицей популярнейшей игры «а что скажут люди?». Взгляд её блеклых серых глаз по этой причине был полон раздражения, смешанного со страхом и любопытством.

— Леди Дриссекс, — слегка поклонился я, — Для меня честь быть приглашенным вами…

— Оставим! — неожиданно властным и резким жестом прервала меня женщина, — Вы сюда явились именно за этим разговором! Иначе, я не могу придумать причин, зачем ваша… жена заставила всех господ, чувствительных к аурам, столпиться в самом отдаленном от нее месте, как баранов! Это оскорбительно и хамски, л-лорд Эмберхарт! Я требую объяснений!

— Извольте, — пожал я плечами, — Я нахожусь в Лондоне проездом и весьма ограничен во времени. Предстать перед вашими глазами таким образом было наилучшим способом сэкономить это самое время.

— Это — уже не простое хамство, юноша! — тут же вырвалось у баронессы, — А вызов, требующий ответных мер!

— Вы не зовете слуг, чтобы вышвырнуть меня отсюда, — тут же заметил я, — Вот такой поворот бы кончился очень плохо.

— Не считайте меня дурой, — фыркнула женщина, забирая с стоящего около неё подноса второй бокал, — Фамилию «Эмберхарт» произносят при дворе редко, но с незапамятных пор. Это и лишь это принуждает меня вас сначала выслушать, но если вы надеетесь на вежливость и понимание, то поищите их в другом месте! И чем скорее, тем лучше! Чем обязана?!

— Всё дело в вашем прадеде, — холодно ухмыльнулся я, — Оно всегда в вашем прадеде, Константине Дриссексе, не так ли?

Константин Дриссекс был легендарным путешественником и картографом. С совершеннолетия он не провел на территории Англии ни месяца своей жизни, а жил он, что примечательно, аж до 93-ех лет. Как всегда и происходит, природа отдохнула на детях гениев, позволив его потомкам вести праздную жизнь в течение нескольких поколений за счет накопленных знаний и капиталов Константина. Уже лет десять как знаменитый архив барона начал показывать дно, однако, в нем хранилось еще немало тайн и сокровищ, ждущих своего покупателя. За одним из них я и явился.

— Есть хоть одна уважительная причина тому, что вы ведете себя так вызывающе и оскорбительно, лорд? — поджав губы, спросила женщина. Она была права, причем, Рейко разделяла ее чувства по этому вопросу, но ответ у меня тоже был.

— Такая причина существует, леди Дриссекс, — кивнул я, — Взгляните в окно.

Елена выполнила мою просьбу, лишь затем, чтобы с глухим криком отшатнуться от стекол. Вид смотрящего на неё из темноты Арка был более чем пугающим, всё-таки, ворон был слишком большим для любых известных естествопытателям стандартов. Птица негромко стукнула клювом по стеклу, а затем нахохлилась, не отводя от женщины взгляда.

— Я прибыл к вам в надежде на нестандартную сделку, и, как уже упоминал, ограничен во времени, — вздохнул я, — Для того, чтобы в это время получилось уложиться, пришлось создать некоторые условия, что позволят вам меня воспринять серьезно сразу. Если вы настроены выслушать моё очень короткое предложение, леди Дриссекс…

— Настроена! Я вас внимательно слушаю! — тут же отреагировала баронесса, продолжая нервно коситься на фамильяра. В этом то и глупость. На её месте я бы косился на Рейко, которая может уничтожить это поместье за пару минут даже в своем ослабленном состоянии, но, что взять с этих англичан, не слышавших про возможности японской знати?

— Мне нужна карта акватории Океании, — начал перечислять я, — Настоящая. Полная. Не мазня Оппельхаймера, которую вы продаете чаще всего. Не дорогостоящая подделка Гегера, достающаяся вашим «избранным». Копия карты Дриссекса-Аутоберца, с заметками. Подобное, разумеется, я мог приобрести и в другом месте, по вполне приемлемой цене в три миллиона фунтов стерлингов, но вот дневники Логинова… они есть только у вас. Я хочу эти дневники. Оригинал.

— Вы… вы… — англичанке пришлось поставить бокал, слишком уж сильно у неё затряслись руки, — Как вы…

— А разве это важно, леди Дриссекс? — поднял бровь я, — Другое дело, чем я собираюсь рассчитаться. Кстати да, если вы откажетесь, то я тут же покину ваше поместье и мы вряд ли когда-либо еще увидимся. Без каких-либо последствий с моей стороны, уверяю вас.

— Что же такого вы собираетесь предложить, лорд? — взяла себя в руки женщина.

— Сведения о двух… фракциях, что вскоре проявят плотный навязчивый интерес к архивам Дриссексов, — дал я короткий ответ, борясь с желанием закурить. Оно сейчас было совершенно излишним.

Мы с минуту померялись взглядами, после чего женщина вышла, попросив нас подождать здесь же. Рейко, излучая нервозное любопытство, принялась сверлить меня взглядом. Затем, слегка прикинув что к чему, она надулась. Видимо, поняла свою роль в происходящем, и эта роль ей категорически не понравилась.

Что тут скрывать, виновен. У таких мелких птичек, как наша баронесса, любое знакомство высшего уровня — драгоценность, а Рейко, с её перекаченной энергией аурой как раз на высокородных и производит впечатление, которое обычно производит сварка на незащищенные глаза. Глупо сравнивать аурное ощущение и зрение, но вот порог раздражительности приблизительно одинаковый, от чего высокородные гости могут выразить хозяйке приёма серьёзное «фи». Да, я грязно воспользовался своей женой в деловых целях.

Спустя десять минут парочка амбалов занесла вслед за вернувшейся баронессой три тяжелых даже на вид рулона и стопку перевязанных и обмотанных рогожей книг. Кинув на меня несколько хмурых взглядов, амбалы удалились, а Елена принялась нервно расхаживать, ожидая, когда я проверю принесенное. Завидев, как я ножом аккуратно вспарываю слои бумаги на верхних левых уголках карт, она пробормотала что-то вроде «вы даже это знаете», после чего окончательно затихла.

Метки были на месте. Потомки Дриссексов, какими бы трутнями не были, выжимали из наследства своего предка куда больше, чем мог бы честный человек. Между картами с нужной меткой, лежащими передо мной, и тем, что Елена обычно продавала за немалые деньги, лежало еще четыре варианта фальшивок, каждая из которых несла все больше и больше информации. Еще одна причина с ней не церемониться и еще одна причина, почему леди теперь стоит, нервно сжимая в руках веер. Продемонстрированные мной знания достаточны, чтобы легкий намек в нужные уши послужил кончиной баронессы. Никто не любит обманщиков. Особенно не любят слабых и беззащитных обманщиков.

Дневники Логинова не несли каких-либо меток. Обычные, грязноватые, слегка растрепанные корабельные журналы, заполненные убористым почерком русского. Правда, о них никто почти и не знал, так как содержали они очень уж бесперспективный маршрут. Но он может пригодиться. Вот эти записи я бы не достал более нигде.

— Меня всё устраивает, леди, — коротко кивнул я, — Слушайте. Вскоре к вам могут проявить интерес две очень влиятельные группы лиц. Если вы не будете к этому готовы, то одна из них назначит цену за хранимые вами сведения сама. Уверяю вас, эта цена вас не устроит. Вторая же группа заберет всё, что сочтет интересным. Бесплатно.

— Именно «заберет», лорд Эмберхарт? — осунулась женщина, — Именно так?

— Именно так. Заберет. Изымет. Отнимет.

— А если кто-нибудь из них поинтересуется, как я смогла… скажем так, «подготовиться» к их визиту, то что вы мне посоветуете ответить на подобный интерес? — тяжело вздохнула Елена, визуально приобретая еще пять лет возраста.

— Скажите, что с вами пытались связаться американцы, предлагая выкупить весь Архив, — улыбнулся я.

— Де-мо-краты? — с трудом выговорила леди, начисто забыв уже и о своем приеме и о всем остальном, — Вы серьезно?

— У них много фракций, клик, сообществ, — неопределенно помахал я рукой, — А еще серьезное военное присутствие в Японии. Вы можете удачно соскочить с крючка неудобных вопросов, просто перекинув чужие интересы на куда более опасную цель. Они проявили интерес, вы решили подстраховаться по максимуму, не зная, чего ожидать от бешеных демократов, и…

— Действительно, — выдохнула леди, вставая с места, — Что же, я благодарна вам за все сказанное, лорд Эмберхарт, но сейчас уверена, что нас обоих ждут срочные и важные дела.

— Я разделяю вашу уверенность, леди, — поднялся с кресла и я, — Соблаговолите приказать слугам помочь доставить документы в наш экипаж?

Леди соблаговолила.

В кабине Рейко взорвалась, как праздничная петарда. Сначала, от избытка чувств, она кинулась на меня, колотя по чему можно и даже пытаясь укусить, затем, слегка скинув пар, накинулась с вопросами:

— Алистер! Что это было?! Ты что, использовал меня для бандитского налета?! Что ты творил?!! — негодовала слегка беременная кроха, вызывая у меня непроизвольную улыбку, от чего и бесясь в десять раз пуще, — Что ты улыбаешься?! Отвечай!

— На самом деле всё прошло хорошо, — хмыкнул я, продолжая улыбаться, — Обычно переговоры о покупке чего-либо идут неделями, если не месяцами. Никто здесь с налету сделок не совершает, милая. Наш «бандитизм» был лишь способом срезать углы. Ты же знаешь, что мы скоро улетим.

— Да, но я не знаю, зачем ты всё это устроил! — еще сильнее надулась бывшая Иеками, свирепо сверкая серыми глазищами.

— Карты Океании очень сильно заинтересуют сегунат в будущем, когда всё закончится, — не стал скрывать я, — Мы их продадим за огромные деньги, либо за что-то более ценное. Дневники Логинова являются единственным потенциальным торговым маршрутом, идущим через Японское, Охотское, Берингово, Восточно-Сибирское, Карское и Баренцево моря. Ранее, во времена, когда его составляли, он был невозможен, а сейчас, при наличии технологии межконтинентальников и гладиевого сплава… просто неудобен. Но может оказаться необходим.

— И зачем он?! — тут же поинтересовалась малышка.

— Скрытно доставить технику и войска из России в Японию, например.

— Это реально?!

— Понятия не имею, — честно признался я, — Мне просто нужно было, чтобы леди Дриссекс почувствовала свою беспомощность. Карты и дневники лишь приятное дополнение.

— Что?! — Рейко выпучила глаза.

— Баронесса Елена Дриссекс относится к слабо защищенным людям, милая, — начал объяснять я, — Её публичность — это форма защиты как раз от таких интересантов как я. Учитывая, что я её не обманул, и Архив, её сокровище, действительно находится перед угрозой быть изъятым по королевскому слову или по рескрипту Инквизиции, то она обречена поднять шум вокруг своей персоны. Огласка как форма защититься, понимаешь?

— Понимаю, — выдохнула японка, — Но зачем?

— Чтобы Европа очнулась и вновь обратила внимание на Японию. Все за своими бедами и перспективами совсем забыли, что там, у нас, творится история, способная перевернуть весь мир. Именно Япония нуждается во всей помощи, которую только можно найти, привлечь или… принудить к предоставлению.

— То есть, ты побудил женщину обманом…, - смешно скосив глаза, девушка замолчала, шевеля губами.

— Ага, — просто и без затей ответил я, — Побудил. С твоей помощью.

— Это на тебя не похоже! — выдала супруга, — Там ты был воином и господином, а здесь…

— Разница культур, — попытался объяснить я свою позицию, — Если у тебя на родине я просто не знаю всех раскладов, то тут я вырос. Хоть и не люблю интриговать, но немного умею. Мне больше нравится решать проблемы так, как ты видела.

— Это как, Ариста? — хитро улыбнулась жена.

— Демонами и револьверами, милая, а еще…

В этот момент кэб сильно дёрнулся, подлетая в воздух и переворачиваясь.

Только затем мы услышали взрыв.

Глава 5

В Англии неизвестен термин «пуленепробиваемый» просто потому, что изначально всё, что может ездить или летать, рассчитывается с учетом противостояния среднему автоматическому калибру, то есть, в среднем по больнице, всему, что может взять в руки и использовать человек. Эфиромобили, весящие менее пяти тонн, являются лишь редкими экспонатами, на которых ни один безумный гонщик не выедет на улицы Лондона, но даже у таких легковесов корпус выполнен из хорошей стали. Обычный же английский эфиромобиль крепостью похож на танк.

По этой причине, мы оказались целы и относительно невредимы. Сидящую у меня на коленях Рейко я уберег, закрыв собственным телом, а самого лишь слегка встряхнуло, когда перевернувшийся кэб грянулся крышей на брусчатку, не особо даже и деформировавшись. Сразу же за этим моментом из треснувших окошек послышались выстрелы. Много выстрелов. Снаружи началась настоящая война.

— Ари…, - запыхтела Рейко, вертясь и тряся головой, — Что…?

— На нас напали, — спокойно проинформировал её я, — Тише, милая, мне нужно посмотреть глазами Арка.

Несмотря на то, что я был готов к такому развитию событий, ситуация по-прежнему была критически опасной. Раздобыть мину, способную оторвать от земли многотонный эфиромобиль, а также её правильно установить — ни одна из лондонских банд не смогла бы с такой оперативностью, а тут использовалась модель, которая сумела вскрыть кэб как неподатливую консервную банку, судя по тому, что сквозь выбитое стекло я вижу вспоротый металл и ошметки вместо передних кресел. Еще опаснее гулкий треск, который мы слышим, потому как это выстрелы крупнокалиберных автоматов городского боя. Явно не излюбленные городские «коротыши», способные наповал с одной пули уронить мутанта или крысу, а нечто, рассчитанное на пробой защиты носимого типа.

По броне эфиромобиля пули не бьют, а значит, идёт перестрелка с нашим сопровождением. Хорошо. Значит, оно всё-таки есть, это сопровождение. Что Арк?

Ситуация снаружи выглядело очень оптимистично. Пятеро субъектов, ведя заполошный огонь из военных автоматов незнакомой мне модели, всеми силами пытались удрать, а вот наши защитники неуклонно накатывались на них, ведя скупой огонь двойками и тройками выстрелов. Часть из них сейчас аккуратно обходила эфиромобиль, в котором сидели мы. Плохо. Слабовато. Слишком их мало, да и, если глаза фамильяра меня не обманывают, это простые люди. Что ждет меня и Рейко? Снайпер?

Я скрипнул зубами. Многоэтажные дома Кавинстон-стрит. Арку сверху видно крыши, на которых никого нет, но кто поручится, что стрелок не сидит в какой-нибудь из квартир?

— Лорд Эмберхарт? — донесся отрывистый вопрос снаружи.

— Живы. Не ранены, — коротко ответил я.

— Извольте не показываться. Вот, это вам.

В разбитое окно просунули две тяжелые и мощные каски, одну из которых я тут же нахлобучил на Рейко, придав ей неимоверно забавный вид. Но было не до смеха, особенно после того, как человек из сопровождения, нагнувшись, приказал нам срочно выбираться из машины.

Это был самый опасный момент, в течение которого я ждал пули, надеясь, что успею пихнуть жену обратно.

Однако, беда пришла с другой стороны. С глухими хлопками в воздух подлетели массивные крышки канализационных люков, располагавшихся поблизости от машины и нас, а следом, сквозь один из них, в вечернюю промозглую атмосферу Кавинстон-стрит, высунулась из-под земли черная вытянутая морда, шевелящаяся усами.

Картина, задержавшаяся перед моим взглядом на долю секунды.

Потом из всех канализационных отверстий буквально хлынули фонтаны…

— Крысы!! — в непритворном ужасе взвизгнула Рейко, взлетая по мне, как мартышка по пальме, и, кажется, совершенно неосознанно.

Точно также, не отдавая себе ни малейшего отчета в действиях, я пустился наутёк в ближайший узкий переулок, крепко прижимая к себе девушку. Правильная реакция. Необходимая реакция. То, что должен сию секунду сделать любой лондонец, кто увидит поблизости от себя черную лоснящуюся тварь размером с бультерьера.

Я бежал, перепрыгивая мусорные ящики и большие лужи, кристально ясно уверенный, что всем в радиусе как минимум 100 метров от перевернутой машины, уже конец. Зрелище выплескивающихся фонтаном сотен крыс не оставляло ни малейших сомнений в таком исходе событий! Более того, скорее всего, конец придёт и некоторым жителям близлежащих домов — лондонские миазменные крысы отлично лазают почти по любым поверхностям.

А заодно бегают. Очень быстро бегают. Они, в таких безумных количествах, как взрыв, чьи поражающие элементы самым прекрасным способом наводятся на ближайшие живые цели.

Бег продолжался. Двигался я почти на пределе человеческой скорости и лишь недостаток освещения мешал на полную задействовать мышцы. Останавливаться и оглядываться в планах не было — даже если крысы совсем не проявили интереса к слишком быстро исчезнувшей цели, то это совсем не значит, что план нападающих ограничен лишь их появлением. Возможно, где-то здесь уже есть засады, в которых меня ждут.

Возможно, я успею их проскочить, затерявшись в городе. Работу по выявлению организаторов можно целиком и полностью переложить на тех, кто меня прикрывает в городе, а пока нужно просто оказаться как можно дальше отсюда.

Хороший план, отличная реакция, прекрасная скорость, набранная мной несмотря на царящую вокруг темень. Только это всё не сработало.

Нас ждали.

Узость и извилистость местных переулков сработала против меня, впрочем, как и против моих противников. Вылетев на шестерку классических английских «забойщиков» в шляпах-котелках, я едва смог увернуться, подставляя под удар дубинки плечо вместо головы Рейко. Глухой крик еще одного из среагировавших на меня верзил послужил началом схватке.

Первым делом пришлось отпускать жену, перехватывая второй удар здоровяка. Его кисть хрустнула от удара трости, дробясь на куда более мелкие фрагменты, чем запланировано было природой, этому дополнительно поспособствовало плотное полотно оружия, об которое и сплющило мышцы с костями. Здоровяк почему-то захотел заорать, что было бы совсем некстати, от чего пришлось пальцами ушибленной руки резко ломать ему горло. Он хрипнул, раскачиваясь на месте, а затем отшатнулся, получая клювом ворона на трости в середину лба. Второй мужик, вынырнувший чуть ли не из подмышки первого, попытался направить ствол пистолета мне в лицо…

…но выстрелил чуть раньше из-за брызнувшей ему на глаза крови.

Зашипев от боли и досады, я согнулся в длинном выпаде, всаживая лезвие ножа-бабочки в глаз стрелку, тут же пряча лезвие в рукав одним движением. В этот момент я проклял всё на свете — вряд ли засада одна, сигнал, что «рыбка попалась» подан!

Раздавшаяся следом целая канонада выстрелов чего-то крупнокалиберного заставила буквально попрощаться с жизнью. Стреляли настолько часто и близко, что ни о какой реакции речи идти не могла. Может, если боли не чувствую, хоть Рейко не задели, она вполне может всех выжечь…

— Ариста! — рявкнули снизу девчачьим голосом. Пахнуло порохом. Затем меня пнуло из темноты маленькой ножкой, обутой в грязную сандалию, и последовало не менее злобное, — Бежим!!

Рейко. В этой темноте было почти ничего не видно, кроме слабых отражений звезд в лужах, но я как-то сразу понял, что сотворила жена — будучи поставленной на землю она, недолго думая, извлекла оба своих «пугера» и… да, точно. Положила всех к такой матери. Вслепую, просто паля перед собой, делая просеку из буквально разорванных крупным калибром тел.

— Держи крепко, — сунул я ей в руки трость. Девушка вцепилась в неё, а я, аккуратно подхватив её за талию, выдавил из жены невнятный удивленный звук, прыгнув вертикально вверх. Пальцы на долю мгновения зацепились за выщербленный влажный кирпич дома, что помогло мне найти такую же опору и для ноги. Отпустить выщерблину, вновь прыгнуть, чтобы схватиться выше, повторить фокус до победного результата. С крышей было сложнее, её скат выступал над стеной, но я не растерялся, просто-напросто перепрыгнув в противоположном направлении и хватаясь за ажурную мощную обрешетку.

Несколько секунд, и мы, грязные, сидим на одной из крыш Лондона, бурно дыша. Рейко была почище, особенно лицом, поэтому мне не составило труда запихать ей в рот небольшую ампулу, близнеца которой я разгрызал в данный момент сам.

— Раскуси, — невнятно сказал я, раскалывая зубами свою, — Будет горько. Проглоти.

— Что это? — скривилась коротышка, звонко хрупнув быстро растворяющейся при контакте с слюной оболочкой. Недостаточно быстро, но где-то минуту выиграем на активацию.

— Зрение.

Дальше начался идиотизм или паркур, тут уж точно сказать ничего нельзя, потому как я ни в одной жизни не разграничивал эти понятия. Дело в том, что косплеить супергероев, прыгая с крыши на крышу с вполголоса ругающейся супругой, занятие сугубо безблагодатное, так как крыши покрыты черепицей, чьи характеристики были отнюдь не рассчитаны на мощное приземление полутора сотен килограммов, не говоря уже о влажности и скользкости этих поверхностей. Едва не провалившись с первого прыжка к кому-то в гости, я перехватил Рейко поудобнее, прижав к груди, а затем начал перепрыгивать с обрешетки на обрешетку, хватаясь за толстую мокрую сталь свободной рукой.

Это было куда как медленнее, но гораздо надежнее.

Стараясь не думать о том, что я похож на зловещую макаку-мамашу, спасающуюся с детенышем, я пропрыгал до плоской крыши какой-то небольшой офисной коробки, уже хорошо различимой, благодаря начавшему действовать стимулятору. Там Рейко была ссажена, осмотрена и ощупана, после чего признана невредимой, в меру злой, мокрой и имеющей на личике отпечатки от моих пуговиц. Сердито взглянув на меня, японка тут же сосредоточилась, услышав, как внизу перекрикиваются люди, определенно ищущие нас.

— У меня на заднице синяки будут! — зловеще прошипела девушка, сноровисто перезаряжая свои «пугеры», — Много! Она вся теперь — один синяк! Из-за тебя!

— Тихо…, - прижал я палец к губам, пытаясь понять, что делать дальше, — о заднице потом поговорим.

Очевидного решения не было. Пальцы я обрешеткой неслабо рассадил, они кровили, из-за чего дальнейшее передвижение таким образом было слишком сомнительной авантюрой. В остальном — жилой район города, частая застройка, определить на глаз местоположение нереально, а под ногами целая куча бандюг. Надо уточнить.

Через глаза Арка, летающего над нами, я определил, что внизу по узким проулкам нервно носятся порядка полусотни людей, причем у каждой группы как минимум один вооружен длинноствольным автоматом явно опасного вида. Вокруг нашего убежища их было больше всего. Вдали слышались сирены, выстрелы и крики ужаса — город воевал с нашествием крыс.

Обстановка понятна. Варианты действий?

— Как ты их перестреляла? — спросил я, чтобы отвлечь подругу, храбро подкрадывающуюся к краю крыши, а заодно маня её к себе.

— Как-как…, - пробурчала, подходя, девушка, — Упала на колени и целилась между ног того, с кем ты разбирался. Что делать будем?

— Думаю.

Вариант первый: затаиться. Очень скоро, максимум минут через двадцать, здесь будет половина полиции Лондона с отрядами полевых дератизаторов, вооруженных огнеметами. Плюс — никуда не нужно идти, относительно удобная позиция для обороны, возможность закрыть своим телом Рейко. Минус — если у тех, кто организовывал засаду есть хоть какая-то воздушная поддержка, то нас накроют вообще без проблем в любой момент. Не годится. Слишком масштабная операция против нас, а вот помощью и поддержкой не пахнет.

Вариант два: планер. Арк, при предельном усилии, способен помочь крохотной японке приземлиться в 200–300 метрах отсюда. Если я подкину жену в воздух, а ворон её перехватит, то он, конечно, утомится, но утащит её отсюда, постепенно снижаясь. Плюсы — жена в относительной безопасности оживленной улицы, а я двурукой макакой уношусь отсюда со страшной скоростью. Минусы — я не знаю, сколько крыс сюда пригнали или приманили, Рейко окажется одна посреди незнакомого города, её кимоно слишком заметно для ночных полётов. Не годится.

Вариант три… четыре… пять.

— Я идиот, — признался я жене, закуривая, и шагая к пристройке, выделяющейся на крыше.

— Не называй моего мужа идиотом! — тут же нашлась коротышка, — Это моя привилегия!

Черт, приятно.

Два удара гладийным клювом вороньей головы на трости превратили замок на двери, ведущей вниз, в разрезанную рухлядь. Сунув пальцы в получившееся отверстие, я нащупал деформированный язычок замка, выдрав последний без особого напряжения. Шумно, но в меру.

Когда тебя ищут — хочется спастись. Но, в моем случае, спасаться было не обязательно. Нужно было закрытое пространство, где не очень-то пуленепробиваемая Рейко может чувствовать себя в безопасности. Её кимоно в отличие от моего костюма, не так плотно зашито «ирландской паутинкой». А еще у меня в крови остатки регенерационного коктейля, что здорово повышает шансы на выживаемость в ближайшие дни.

— Прошу, — галантно пропустил я мокрую и озябшую даму вперед.

Внутри было темно, воздух был спертым, пахнущим дешевым сигаретным табаком и хорошо выдержанными носками. Нам, с слегка перенастроенными алхимией колбочками в глазах, было всё отлично видно, но запах моей жене определенно не понравился.

— Здесь что, пытают людей? — тихо прошипела Рейко, с подозрением смотря на лестницу вниз.

— Нет, это, скорее всего, бухгалтерская контора, — негромко отвечал ей я, возясь с дверью в попытках последнюю заклинить если не намертво, то так, чтобы она издала шум, если её кто-то верхолазный вздумает открыть.

— Какая религия запрещает вам, англичанам, проветривать помещения?!

— Страх сквозняка, полагаю. Услуги докторов очень дороги для обычных людей.

Здесь ей крыть было нечем. Медицинские услуги для низших и средних слоев населения — редкость, часто стоящая заоблачных денег по их нормам денег.

Мы начали аккуратно спускаться, не забывая прислушиваться к окружающей среде. Было тихо как в гробу, от чего во мне встрепенулись осторожные нотки оптимизма — скорее всего, мой пролет по крышам в образе гамадрила был категорически не тем, что можно предугадать и рассчитать, следовательно наш след оказался потерянным. Остается только выбрать кабинет, засесть в нем, да не шуметь, пока полицию не привлекут бандитские шевеления.

Когда мы уже вышли на второй этаж, оказавшись в длинном затхлом холле со множеством дверей, ситуация резко изменилась. Снизу прозвучал громкий хлопок, затем звук нескольких ударов и ломающегося дерева. Следом раздался тонкий сдвоенный писк, от которого слегка даже заложило в ушах. Финалом этой звуковой драмы стал низкий мужской рёв из пропитой глотки:

— Теар! Скримии учуяли запах! Они здесь! Зови всех! Бегом!!

…и звуки взводимых затворов.

Более чем паршиво.

До меня доходили слухи, что некоторые банды с окраин Лондона как-то умудряются приручить миазменных крыс, воруя новорожденных детенышей. Твари вырастали куда слабее своих диких сородичей, но остроту нюха сохраняли целиком и полностью, потому и использовались как ищейки, когда нужно было кого-то отыскать в смраде индустриальной столицы мира. Ну или «что-то», вроде тайного склада конкурентов или нечистых на руку подельников.

Тварям хватило слабейшего запаха, что достиг выломанной двери главного входа из-за движения воздуха в здании!

Жалея, что мы с Рейко сбросили нелепые, но такие надежные каски, я запихал жену в один из полуоткрытых кабинетов, заставленных шкафами с папками…, только вот дверь предательски скрипнула на всю округу, сразу же возбуждая толпящихся внизу бандюг, определенно ждущих сейчас подкреплений.

— Тебе Анжелика ничего не давала? — быстро прошептал вопрос я жене на ухо.

— Пыталась, — честно призналась та, — Но в кимоно места нет.

— Ладно, я пошёл.

— Аккуратнее!

Кивнув жене, я быстро и бесшумно проследовал к единственному лестничному пролёту, на ходу доставая из кобур «грендели». Последнее было чересчур, всё-таки самые настоящие ручные пушки, но увы, появиться в хоть сколько-нибудь приличном обществе с «атласами» в набедренных кобурах я не мог никоим образом. Тут даже не засмеют, а расславят на всю Великобританию и еще непонятно каким образом! Джентльмену, мол, хватает одного револьвера, иначе он недоумок.

Что красивого в дуэли или перестрелке? С моим ростом — буквально всё. Стоять, выпрямившись в героической позе, стреляя с двух рук, с волосами, треплющимися на ветру. Редкостный идиотизм. Особенно в том случае, если у тебя горничная с прошлым в качестве подрывника, помешанная на гиперопеке и норовящая запихать тебе даже в домашний халат парочку гранат. В смокинге, в котором я прибыл на приём к баронессе Дриссекс, не было ни гранат, ни пистолетов, но только потому, что я их оставил в ожидающем нас эфиромобиле.

Выбор передо мной стоял несложный — либо ждать, пока криминальные элементы соберутся в кучку поплотнее внизу, набираясь храбрости для штурма, либо не ждать.

Я решил не ждать. В перестрелке, а также кулачном и ножевом бою обычно побеждает тот, кто бросил гранату первым.

«АГП-01» люто рванула, будучи уроненной мной со второго этажа. Взрывом выбило несколько стекол, заодно подняв уйму пыли, побелки и табачного пепла. Раздались вопли контуженных, визг взбешенных крыс-поисковиков, ругань и несколько выстрелов.

Начало хорошее. А что дальше?

Глупость, конечно, но ответа на этот вопрос у меня просто не было. Дурное дело привычка — уничтожив недавно кучу народа, бывшего куда более опасными врагами, чем лондонские бандиты, я подсознательно забыл, что нахожусь сейчас в куда более невыгодной позиции. Обстоятельства сработали против — будь я один, то просто придавил бы здесь всё живое Тишиной, низводя обычных людей до задыхающихся и кровоточащих полутрупов, но наличие беременной Рейко в области поражения делало этот ход невозможным.

Ладно, будем наглеть.

Кинув вниз вторую, последнюю, гранату, я постарался, чтобы её полукилограммовая чушка прокатилась подальше перед взрывом. После того, как тот прогремел, я начал спускаться по лестнице, держа в одной руке «грендель», а второй прикрывая лицо рукой, защищенной бронированной тканью.

Зачем я это делаю…

Хороший вопрос. Наверное, чтобы никто не кинул гранату где-либо поблизости от моей жены, если нас «запрут» на втором этаже? Это ведь не Япония, где пейзанки даже после двухмесячного обучения норовят полировать свой автомат по часу в день, а то и возносить оружию молитвы. Здесь умеют грамотно драться.

Первого мужика, вывалившегося из комнаты с очумелым видом, встретил выстрел из «гренделя». Массивная пуля ручной пушки, неумело замаскированной под револьвер, просто разорвала торс бедолаги на две неровные половины, швырнув фонтанирующее кровью и ошметками плоти тело на стену. Вторым была обезумевшая крыса, двигающаяся неровными перебежками. Её, несмотря на габариты, просто размазало по полу кляксой, оставив в половицах здоровенный пролом. Сделав несколько шагов, я остановился, поводя оружием в поисках новой цели.

Она появилась в виде руки с пистолетом, вслепую стреляющим в моем направлении. Поймав две пули в грудь и живот, я дёрнулся вбок, уходя в дверной проем. Неприятно. Жаль, нет больше гранат.

— Том, ты попал? Попал? Ответь, Том!

— Заткнись! Не знаю! Где наши?!

— Идут! Идут! Их Вальтер собирает!

— И ты иди! Сюда иди! Где твой ствол, трус?!

— Здесь! Здесь! Сам трус!

Еще одна неимоверно дурацкая для аристократа ситуация. Мой подавляющий огневой перевес ничего не значит по сравнению с плотностью огня, что могут выставить бандиты. Гранаты в сумме поразили около десятка человек и тройку крыс, что сейчас вовсю кровоточат на полу. Впереди двое явно опасающихся идти вперед маргиналов, у одного из которого оружие точно серьезнее, чем стандартный девятимиллиметровый пистолет, пули из которого поставили мне пару синяков.

Дослав два увесистых патрона в «грендель», я сунул его в наплечную кобуру, доставая «пугеры». Так, штурм? А что остается?

Тьфу. Я точно идиот. Полный, заскорузлый, длинный и местами даже матёрый идиот, который никак не может догнать мозгами новую реальность!

Совершенно любой лондонец, от самых низов, которым едва хватает денег на еду, до самого верха, обладает одной заслуживающей особого внимания деталью. Он тепло одет в прочное сукно, способное пережить местные сквозняки, сырость, не допустить до кожи брызги из подозрительной лужи, ну и скверное железо самодельного ножа тоже желательно никуда не пускать. Проще говоря, любой житель Лондона представляет из себя прекрасный пуленепробиваемый щит, если у тебя достаточно силы, чтобы его перед собой вести, пресекая попытки удрать.

У меня сил хватало, чтобы его нести.

Бах! Бах! Бах-бах-клац!

— ААА!!!

— Сука, что это?!

— Это Генр…

Договорить идиот не успевает, получая пулю из «пугера» в солнечное сплетение. Трое подоспевших убиты ранее таким же наглым образом — я тупо пру вперед, мотая перед собой трупом, исправно жрущим чужие пули. Уже, кстати, вторым, первый пришлось потратить на гранату, накрывая подкатившийся мне под ноги кругляш изорванным телом. Человек, оравший в ужасе и щелкающий спусковым крючком опустевшего пистолета, подавленно смотрит на рану в животе, сползая по стене.

Дальше. Его напарник. Последнему везет, неточно посланная пуля сносит ему пол-лица, вышибая попутно мозги. Прячу пустой револьвер и достаю заряженный.

Я стреляю и стреляют в меня. Никакого сближения для рукопашной схватки, никаких таинственных энергетических приемов. Всё четко, практично и предопределено. Единственное, что слегка выбивается из моих предпочтений, так это вопли и мат, на которые так щедры паникующие бандиты.

Еще двое бездумно садят в надвигающуюся на них фигуру. Маргиналы что-то приняли, от чего немного видят в темноте, но далеко не так хорошо, как я. Выстрел. Выстрел. Классика, в центр торса. Я подхожу к главному входу и… тут же отпрыгиваю от него. Щит в моих руках дёргается чересчур сильно, по нему стреляют из военных автоматов, замеченных мной ранее при крысиной атаке. Швыряю отслуживший своё щит вперед, а сам прыгаю за угол.

Нужно перезарядиться, а заодно поискать щит потолще и покрупнее. В дверной проем главного входа влетает несколько гранат, куда меньших чем мои излюбленные «агп», от чего приходится удирать в одну из комнат. Ничего страшного, патроны есть, а «щитов» вокруг еще полтора десятка. Это уже избиение, а не перестрелка, но автоматов я всё равно закономерно опасаюсь. Попробовать снять автоматчиков из «гренделей»?

Не выйдет, там у некоторых фонари, они меня сильно слепят. Нос чувствует запах гари, что удивляет. Вроде бы, я сейчас хозяин положения и здания, что тут может гореть?

За углом громко хлопают гранаты, ведется слепая стрельба, орут пропитые и прокуренные мужики, ругая всё на свете последними словами.

Сую в рот сигарету, прикуриваю. Весело. Сейчас подберу еще какое-нибудь тело, а затем попробую пострелять из-под его защиты с боковых от входа окон. Хорошо хоть у нас тут цивилизация, а значит — везде на первых этажах стоят решетки, что неимоверно облегчает защиту Рейко.

План осуществить мне не дают сирены пожарных и знакомый вой полицейского дирижабля. Бандиты тут же уподобляются своим подопечным, начиная исчезать с невероятной сноровкой, молча, быстро, врассыпную. Успеваю только мстительно выстрелить из «гренделя» одному из них в спину, за секунду превращая человека в распустившийся бутон из мяса и костей.

Победа. Наверное.

Караулю вход, громко призывая супругу. Она топочет по лестнице как маленький чумазый медвежонок, что вызывает у меня умилительную улыбку.

Вскоре она сменится оскалом.

Пожарные и полиция пребывают сюда так вовремя и в такой спешке потому, что Рейко Эмберхарт… подожгла здание, отбрасывающее сейчас оранжевые блики в облаках на половину Лондона.

Но я об этом еще не знаю, поэтому ласково смотрю на любимую жену, подбегающую ко мне.

Вообще, я еще много чего не знаю.

Глава 6

— 316 мертвы, 120 человек в госпиталях, 16 дорожно-транспортных аварий, три обрушившиеся линии эфиропередач, 21 человек убитый вами собственноручно, лорд Эмберхарт…, - говоривший сделал многозначительную паузу, — А теперь еще, как венец к этой кровавой ночи, восемнадцать избитых полицейских и сам комиссар участка Теннор, взятый вами… в плен? Под стражу? Кстати, может быть, вы его отпустите прямо сейчас? А то мне неловко.

— Как только вы его зафиксируете таким образом, чтобы мистер Теннор стал лишен возможности свести счеты с жизнью, генерал Черрс. Пока еще он не понял, какие последствия повлекли за собой его действия, но учитывая, что он остается в сознании, несмотря на боль, шанс подобного не равен нулю. А нам он нужен живым. Пока что.

— Вы не облегчаете мне жизнь, лорд Эмберхарт.

— Возможно, это изменится в будущем, когда и если с моего внутреннего взора пропадёт ваше лицо, несущее под собой подпись в виде двух горьких слов: «Вопиющая некомпетентность»!

— Вы переходите границы!

Это вызвало у меня сухой смешок. Закуривать, продолжая фиксаж скрученного и слегка поломанного комиссара участка, было не очень удобно, но я справился. Втянув в себя белый дым, я насмешливо выпустил его в прижатое к полу лицо продажного полицейского, а затем поднял взгляд на генерала.

— Я, мистер Черрс, имею все возможные причины испытывать сомнения. Вы лично по эфирофону уверяли меня, что предусмотрено всё возможное, не так ли?

— Прорыв крыс далеко за гранью возможного! — невысокий, но плотно сбитый человек с большими залысинами, чем-то напоминающими мне одного покойного императора, слова не говорил, а буквально выплевывал, глядя на меня со свирепостью породистого бульдога, — Этого невозможно было предвидеть!

— Даже я, живущий последние годы в другой стране, знаю, что некоторые банды приручают крыс, а также умеют натравливать диких на своих недругов. Это раз, — спокойно проговорил я, давя всмятку каблуком мизинец вновь заворочавшегося комиссара. Подождав, пока он прекратит выть, продолжил, — Хотите знать, что на втором месте? Лишь то, что никто из нашего сопровождения не оказался рядом, когда я отступил. Всё ваше хваленое сопровождение оказалось в крысиных животах. Вот цена вашему слову.

Генерал Йоганн Черрс облажался. Его протесты о «невозможности» не стоили и ломаного гроша, так как подзащитный, в отличие от его команды, сидел живым и здоровым перед ним, умудрившись еще, к тому же, и уберечь жену. Он это знал, и я это знал. А вот что нужно сделать, чтобы его личный провал не стал его личным концом, он не знал, от того и нервничал сверх всякой меры, бросаясь из крайности в крайность и слишком часто используя слово «невозможно».

— Где Тени, генерал? — продолжал я давить пыхтящего крепыша, — Где дети Крови, что полопали бы этих крыс как шарики до того, как они покинули бы канализацию? Где хоть один пророк, который бы предугадал мину?

Я был зол, но тщательно это скрывал, вовсю подозревая, что мои мыслительные возможности до сих пор снижены из-за регенерационного элексира. Только им можно было объяснить демонову уйму тактических и стратегических ошибок и недочетов, что я совершил, вырываясь из западни. Кроме того, стонущее тело комиссара полиции было не всегда там, куда я его сейчас определил. Когда нас с Рейко привезли в участок, это обреченное тело крайне грубым образом настаивало, чтобы меня с женой разлучили. С применением силы, разумеется. Я слегка сорвался, голыми руками искалечив дородных бобби, немного обработал самого комиссара, но затем прервался, когда появился генерал.

И это существо сейчас всеми силами напрашивалось в ту же позу, что и продажный комиссар, из которого еще предстояло выбить множество интересных сведений. Здесь, в цивилизованном мире, полиция знает, как нужно относиться к просьбам аристократов. Ни о каком прогибе речи не идет, но попытка разделить супругов по камерам? Это за гранью. Далеко за гранью. Как и приказ разоружиться. Кому мне тут сдать оружие?!

— По-прежнему жду ответа, — напомнил я пыхтящему англичанину.

— Я не обязан перед вами отчитываться! — тут же вспыхнул он, резко разворачиваясь ко мне и набычиваясь.

— Тогда вас ждет судьба Теннора, — решил я, вставая с комиссара. Мужик попался бодрый, волевой, так что шанс, что он догадается откусить себе язык или разбить голову о стену, пока я ломаю генерала, был довольно низок.

Разберусь с обоими, а затем что-нибудь придумаю с их доставкой во дворец. Король будет в страшном «восторге», но увы, зеркала у меня здесь нет. Так, сколько костей нужно сломать среднему человеку средней плотности, чтобы в багажник эфиромобиля поместилось две штуки?

Впрочем, единственное, что я успел, так это вздёрнуть генерала за горло в воздух, чтобы не пришлось нагибаться для дробления его коленной чашечки. Генерал истошно захрипел, содрогаясь в конвульсиях, и я уже подумывал уронить его на не очень чистый пол, как внезапно сзади раздалось смутно знакомым голосом:

— Алистер, не убивайте его!

За моей спиной из темного угла, куда не доставали лучи лампы, выходил молодой человек, чьи черты лица слегка плыли. По его коже, темному костюму и белой сорочке медленно перемещались темные пятна, большая часть которых напоминала овалы. Узнал я его не по лицу и даже не по одежде, а по характерному жесту разведенных рук, протянутых вперед ладонями ко мне.

— Сэр Авис Грейшейд, — поздоровался я с потомком Генриха Грейшейда, Лорда Теней, — Чем обязан?

— Еле успел, — то ли сообщил, то ли пожаловался молодой человек, — Вас настоятельно просят не вредить присутствующему здесь генералу Черрсу. И комиссару Теннору, если он еще жив. А он жив? Жив. Отлично!

От ног молодого человека кобрами метнулись, удлиняясь, две узкие тени. Одна коснулась генерала, вторая комиссара и, через несколько секунд, они обмякли, теряя сознание.

— Мне нужны ответы, — хмуро сказал я, прекрасно понимая, от чего имени может действовать правнук Лорда. Мы уже встречались с Ависом, когда тот выдернул меня на заседание, обозванное «Сбором Свидетелей», причем сделав это в весьма категоричной манере. Не по своей воле. Стоящий передо мной с безоружной, хоть и плывущей улыбкой член нашей маленькой клики Древних играл роль эдакого смертоносного Гермеса, выныривающего из теней там, где будет угодно его прадеду, но гораздо чаще, Дикурию Октопулусу.

— Безусловно, — серьезно кивнул Авис, — Но для начала позвольте вас транспортировать в безопасное место? Снаружи уже готовят штурм.

— Сейчас позову жену, — кивнул я. Рейко сидела в самой дальней комнате, закутке без окон и с одной дверью, на расстоянии достаточном, чтобы я, в самом крайнем из случаев, мог активировать Тишину.

— И, если можно, — донеслось мне в спину, — возьмите на себя труд захватить с собой этих двух мистеров. Я гораздо слабее вас физически, лорд Эмберхарт.

Измерение Теней — место опасное и густонаселенное. Попасть в него совсем несложно, даже будучи обычным человеком. Особенно здесь, в Лондоне, где стоит сделать лишь шаг, чтобы очутиться в его теневом двойнике, натуральной столице всего плана. Другой вопрос, что сделавший этот шаг назад может и не вернуться. Скорее всего не вернется. Даже я, владеющий необходимыми для перемещения навыками, оставлял для себя и Рейко шаг в Тень на самый крайний случай.

Правда, опасность становится равной нулю, когда вас сопровождает член правящей фамилии. Ну, хотя бы потому, что вы не перемещаетесь ножками, а превратившись в нечто вроде тонкой струи черного тумана, с бешеной скоростью несетесь туда, куда угодно одному из Грейшейдов, контролирующему Тени поблизости. Ощущения, правда, от того, что ты себя чувствуешь вращающейся струей черного тумана, что с безумной скоростью проносится по миру вечных сумерек, не очень хорошие. Особенно если ты совершенно к подобному не готовая 17-летняя беременная японка с врожденной вспыльчивостью и силой полубога.

— Я хочу его убить!! — лютовала Рейко, стараясь добраться до смущенно улыбающегося Ависа, которого я закрывал собственной грудью, стоя перед женой на коленях, — Алистер! Он правнук, да? У барона должно быть много правнуков!! Пусти меня!!

— Не спеши, золотце моё, — увещевал её я, — Сэр Грейшейд не виноват. Он просто посланник. А вот кто нас подставил, чтобы взять генерала, мы сейчас узнаем. Узнаем же, да, сэр Грейшейд?

Авис охотно кивал, приглашая нас жестами и словами в стоящий неподалеку дом, испуганно обещая ответы, кофе, ласку и защиту. Бесить японку он определенно не хотел, а я, глядя на свирепую как росомаха жену, подумал, что планы нужно ускорять. Если у Рейко не выдержат нервы от наших приключений, то грустно станет всем, кто окажется поблизости. Ненадолго, так как её молнии неотличимы от естественных. Испепелит все и всех, а затем будет плакать, если попутно пришибет кого-нибудь нужного. Например, меня.

Особняк, принявший нас в свои теплые и светлые недра, ничем не отличался от сотен таких же, разбросанных на охраняемых территориях угодий, куда не допускались посторонние. Двухэтажное здание, четырехметровые потолки, немолодой, но полный достоинства паркет, выдержавший на своем веку всякое. И… полное отсутствие кого-либо живого.

— То есть, мне тащить их дальше, — сумрачно сказал я сам себе, неся двух слегка искалеченных мерзавцев следом за идущим впереди Ависом.

— Сюда, лорд Эмберхарт, — учтиво приоткрыл перед нами дверь Грейшейд, — Вас давно ждут.

Пройдя в кабинет, я остановился, обведя тяжелым взглядом всех присутствующих, ожидаемо пялящихся в ответ, а затем развел руки в пародии на раскрытые объятия. Пальцы разжались, сбрасывая двух беспамятных англичан на пол, а я произнёс самым ядовитым тоном:

— Господа, моя радость от вашего лицезрения готова поспорить лишь с моим удивлением!

В чем особенность сладко-горького вкуса власти и денег? Почему от них практически невозможно отказаться? В способности оказывать большее влияние на детерминированный хаос вокруг. Мужчина, которому не нужно думать, что завтра будут есть его дети, где они с семьей будут жить, и где взять средства на нужные вещи — это довольный мужчина. Ему незачем думать о досадных мелочах, он способен парить своим разумом куда выше и свободнее, чем те, кто погряз в быте и нужде. А еще его не так просто швырнуть на колени одним или парой ударов судьбы или недоброжелателей. Чтобы сохранить и преумножить богатство, чтобы избежать искушений злоупотребления властью, нужен еще и контроль. Аристократы похожи на стоящих на плотах людей в то время, как остальные барахтаются в реке жизни, пытаясь отыскать наиболее комфортное для себя течение.

Обратная сторона медали в том, что мы слишком привыкаем контролировать всё вокруг. Привыкаем, что с нами считаются, что наши интересы учтены изначально, что мы — величина, которую нельзя игнорировать. Точно также попался мой отец, искренне считавший, что демоны Ада не могут его подвести или использовать не конвенционным образом, потому как сотрудничество между ними и Эмберхартами тянется сквозь тысячелетия. Надо будет ему открыть глаза перед его смертью. Скорее всего, осознание, что он был чужой пешкой, специально подготовленной всего лишь для одного хода, будет для него наихудшим концом. Только вот, вижу, что и меня участь сия не миновала.

— Как я рад здесь, в тьме чужой страны, наполненной опасностями и предательством, встретить своего личного поверенного! — оскалился я, глядя на лысеющего молодого японца самого непрезентабельного вида, — С моей души просто упал камень, На-ка-я-ма-сан!

Дарион Вайз, скрывающийся под этой маской, был достаточно умен, чтобы улыбнуться и промолчать. Это позволило мне обратить внимание на других обитателей кабинета.

— Следующая, не менее важная для меня персона, — я чуть повернул корпус от хитрозадого поверенного к вальяжно развалившейся на стуле фигуре, с которой мы были похожи почти как две капли воды. Мой визави был слегка шире в плечах, чуть менее мрачен в фамильных чертах, а еще нес на своей слегка усатой роже издевательски широкую ухмылку. Насладившись ей в тишине, я продолжил, — Никто иной, как мой дорогой друг, которого я любил, да и продолжаю любить прямо как брата, сам Эйлакс, собственной персоной. Какая честь и радость!

— Гм, Алистер, — открыл рот мой бывший внутренний демон, — Судьба у твоих братьев незавидная! Не мог бы ты…

— Вот именно, Эйлакс. Вот именно.

Сатана из другого Ада подавленно замолчал, даже прекратив улыбаться. Наконец-то и он понял, в насколько взбешенном состоянии я нахожусь.

— Леди Элиза Мур, — продолжил я, прилагая усилия, чтобы мой оскал стал хоть немного похож на улыбку, — Вы последняя, кого бы я ожидал увидеть в комнате среди ожидающих моего появления…, но, тем не менее, вас я рад видеть искренне. Именно вас, а не это выражение ужаса на вашем лице. Странно, что оно осталось с вами. Вам не рассказали, что за джентльмен сидит по вашу левую руку?

— Сэр Эмберхарт…, - недовольно проскрипел лысый старик, угнездившийся в кресле у камина настолько глубоко, что его запросто можно было пропустить, — Прошу вас остановиться!

— С великим удовольствием, господин Октопулос, — выполнил я полупоклон в сторону грека, — Но вынужден заметить, что мне остро не хватает объяснений, почему я не могу немедленно отправить свою жену в Тень, а затем познакомить все это высокое собрание с Тишиной.

— Эмбер…

— Очень. Остро.

— Эм…

— Дорогой, может быть, ты сам нырнешь в эту Тень? — вперед выступила Рейко, а я с удивлением понял, что она взвинчена даже сильнее меня. Потрескивающая сухими разрядами супруга сделала еще шажок, а затем заключила, — Божественные молнии вполне могут заменить твою гадость… нэ?

Неуважение. Да, нас сыграли вслепую, причем успешно — притащенные мной мешки с мясом, до сих пор считающие себя живыми существами, обладают какими-то знаниями, способными проторить дорожку к его бывшему сиятельству Роберту Эмберхарту. Да, скорее всего, скромно стоящий за нашими спинами Авис Грейшейд дневал и ночевал в моей или Рейко тени, от чего за всю авантюру нам по-настоящему ничего не грозило. Он бы выдернул нас в любую секунду, а его «задержка» в захваченном мной полицейском участке была банальнейшим спектаклем. Операция удалась на славу, счастливый конец, даже вон, ближники самого юного Лорда Тишины закрывают своими особо уязвимыми телами заинтересованных персон от гнева… мальчика, не понимающего всей важности случившегося.

Паршивое прикрытие, некомпетентный и продажный Черрс, многоступенчатая, но простая ловушка, в которой использовались только подвернувшиеся под руку люди и немного военного снаряжения, Теннор и его бобби, как подстраховка на самый крайний случай. Цепочку выстроить было несложно. Единственное, что меня смущало — было присутствие Элизы. Молодой женщины, а в прошлом девушки, что панически боялась меня все эти годы. Её отец был в бегах вместе с моим, а значит, Род от него отрекся? Или Муров заставили отречься, чтобы неимоверно важный для здоровья и жизни тысяч не самых простых людей род Повелителей Крови жил дальше, продолжая их исцелять?

Хороший план. Удачный. Только вот даже этот древний и мудрый грек зарвался, думая, что можно обращаться с молодым Лордом как с куском сыра. И уж тем более с его беременной женой!

Хотелось бы сказать, что я успел первым. Всё-таки Рейко стояла бок о бок со мной, достаточно шевельнуть рукой, чтобы отправить женушку в Тень. Там место хоть и опасное донельзя, но вовсе не кишит миллионами жаждущих плоти монстров. Нет, в основном там опасны лишь некоторые дикие твари да… люди, благополучно и давно переехавшие туда на ПМЖ. Учитывая, что мы находимся далеко от центра города, Рейко спокойно бы могла проторчать пару суток в Тени, пиная кочки на окраине. А я бы потом её оттуда забрал. С чистого поля открыть дорогу назад в реальность куда проще, чем из центра теневого Лондона.

Пора врезать по нечистым рукам!

Впрочем, я слишком зазевался, считая, что нахожусь в безопасности. Образ Эйлакса прыгнул на меня как охотящаяся кошка на мышь, от чего моё сознание вылетело из тела как пробка из бутылки.

Возвращаться обратно было тягостно. Раскалывающаяся голова, плывущее зрение, тошнота? Мелочи. А вот то, что я себя ощущал тесным чуланом, забитым старым тряпьем, где пытался устроиться в спячку кабан, было совсем другим делом, так как пытался он очень активно, достигнув к моему пробуждению некоторых успехов.

Недолго думая, я, не открывая глаз, запустил циркуляцию собственной энергетики в режиме подготовки к управлению «Паладином». Схема была жесткая и отработанная, от чего «кабана» тут же «сдавило» изменившейся геометрией комода, определенно порушив его многочасовые старания. Эйлакс, явно пребывающий в жутко некомфортной позиции, тут же взвыл:

— «Алистер!! Зачем?!! Аааа!!!»

Отвечать гаду, предателю и заговорщику я не стал, вместо этого занявшись реальностью. Поддерживать такой формат внутренней циркуляции можно все время, пока не сплю, что не даст демону вновь устраивать лежку поблизости от моей души.

Реальность предстала передо мной знакомой каютой «Плача Элизы», явно находившемся в воздухе. Кто-то весьма разумный положил нас с Рейко на кровать, где жена сейчас и сопела с сердитым видом в позе морской звезды. Аккуратно проверив одетую в ночную сорочку девушку на предмет травм, я заработал слабый сонный удар по носу и огромное облегчение. Не обращая внимания на ругающегося внутри демона, продолжил осмотр, пытаясь составить для себя впечатление о происходящем.

Оружие здесь. Одежда тоже. Арк? Восседает на шкафу с сонным видом. А вот летящий куда-то дирижабль есть нехорошо, командовать перемещениями «Плача» уполномочен лишь я…

— «Алистер! Сволочь! Ослабь потоки! Ты меня душишь! Ослабь, я тебе все расскажу!»

Похоже, покинуть меня Эйлакс не может. А ну-ка попробую посильнее раскрутить энергетику. Как будто не просто иду в «Паладине», а гоню СЭД на полную, через лес, с рывками!

Пройдя к стулу как был, в рубахе и подштанниках, я уселся, вертя в руках пачку сигарет. Сосредоточенно выбив одного белого друга, закурил, наслаждаясь тем, с какой скоростью дым исчезает в вентиляционном отверстии, подчиняясь разогнанной внутренней силе. Эйлакс внутри хрипел, ругался последними словами и предпринимал вялые попытки устроиться поудобнее. Это было хорошо. Меня не слишком-то удивило, что он вернулся на давно обжитое место, как к себе домой, попутно меня вырубив. Всё-таки, в каком-то смысле, он и вернулся домой. А вот то, что страдающий гад, предатель и двуличный лжец почему-то не мог из меня выбраться, чтобы начать досаждать своей (моей!) рожей, было очень приятной новостью.

Отголосок моего хорошего настроения демон уловил, от чего сразу сдался, начав прерывисто и быстро рассказывать всё, как было.

Случилось именно то, что я и подозревал. Позволив мне чувствовать себя полноправным участником охоты, контролирующим свою область ответственности, Октопулос просто использовал меня как наживку, снабжая весьма широкий круг приближенных к Древним людей информацией по моему присутствию в Лондоне, а также временными рамками этого присутствия. Засаду пришлось организовывать в страшной спешке, чего хитрый грек и добивался.

Ждали меня в Тени. Мина и крысиные бандиты со своими стаями — это был лишь запасной план главного фигуранта, Черрса. Хотя, если быть точным, даже не план. Мина и крысы, по мнению генерала, были неотразимой комбинацией, предоставляя мне лишь одну возможность избежать смерти — уйти в Теневой Лондон. А вот там уже ждала своего часа целая когорта разной мерзости, озадаченная высокооплачиваемым приказом — немедленно убить. Нас с Рейко страховал Авис Грейшейд по приказу того же Октопулоса, готовый выдернуть в самый последний момент. Только вот я, вопреки ожиданиям грека и генерала, просто удрал со страшной скоростью, а затем и вовсе исчез из виду, уничтожив один из патрулей. Если бы мы догадались уйти на крыши сразу же, свернув в первый проулок, то нас бы даже не искали, просто не имея возможности поставить крыс на след.

Однако, всё повернулось так, что в итоге я стоял победителем посреди усыпанного зубами полицейского участка, скрутив организатора и его подпевалу-комиссара. Дикурий, подумав, что забрать приз ему будет сложновато, озаботился подстелить соломки, призвав через зеркало Дариона Вайза. А тот, недолго думая, вызвал Эйлакса… и оказался прав. Одного вида накаямовской морды лица совершенно не хватило, чтобы меня успокоить, поэтому Эйлакс меня и вырубил.

…а потом Рейко разнесла весь дом, чуть не прибив меня, Дикурия, Элизу и остальных. Всех спас Авис Грейшейд, начав носиться как сумасшедший, попутно выбив все живое кроме Рейко на план Тени. Включая и меня, потому как через несколько минут от ни в чем не повинного особняка осталось всего ничего в виде обугленных обломков, над которыми и левитировала психанувшая жена.

Я хмуро посмотрел на сопящую как ни в чем не бывало Рейко. Она что, на самом деле хотела меня убить? Ладно, выясним, а пока вопрос стенающему демону.

— «Эйлакс. Ты зачем вернулся?»

— «Мне обещали отдать Роберта. После всего. Когда с ним закончат тут и там, внизу, от него останется мало, Алистер. Поэтому я хочу хотя бы иметь возможность взглянуть ему в глаза»

— «А мне что с того?»

— «Мне нужно перечислить тебе все достоинства одержимости демоном, имеющим полноценную связь с планом?»

— «Это лишним не будет»

— «Как же я рад твоему уму и сообразительности. А теперь… ДАЙ МНЕ НЕМНОГО МЕСТА!!»

— «Я подумаю, Эйлакс. Я подумаю.»

Глава 7

Шквальный ветер в очередной раз бросил мне в лицо пригоршню горькой, едкой и соленой воды. Неграциозно сплюнув, я подавил желание рвануть весла на себя изо всей дури, продолжив орудовать ими равномерно и мощно. Лодку болтало так, что сидящая на дне Рейко уже прекратила смотреть на меня злобным волком, сосредоточившись на том, чтобы не вылететь из судна во тьму волнующегося океана. У меня же слегка побаливало лицо, награжденное очнувшейся супругой хорошей затрещиной. Нам бы поговорить… но до этого момента нужно еще дожить. Стихия всячески намекала, что требует полного и безраздельного к себе внимания.

Волны шумели, ветер выл, дождь и брызги хлестали мне в лицо, но наш недолгий заплыв вскоре увенчался успехом. Заведя лодку в обширную пещеру, я вытер лицо, а затем, наслаждаясь отсутствием дикой качки, погнал посудину дальше, подводя её к далекому плоскому уступу, еле различимому в темноте. Рейко, утираясь, хмуро и молча за мной наблюдала, но не проронила ни слова, даже когда я нагнулся к ней, чтобы взять жену на руки.

Перенеся девушку на сухой пятачок, я встал перед ней на колени, получая возможность смотреть глаза в глаза. Но, как только я открыл рот, Рейко успела первой.

— Алистер, — глубоко вздохнув, начала она, — Мы сейчас в темноте, посреди ничего. Мокрые и замерзшие. Я давно следую за тобой, не задавая вопросов. Но сейчас, когда внутри меня… Объясни, что ты делаешь. Я хочу знать, что я здесь делаю! Почему мы не в своей долине?! Почему мы не там, где половина Японии может прийти на помощь?!

— Потому что они не успеют, — прервал я почти законные претензии жены, — А ты можешь мне ответить на вопрос — почему ты ударила на поражение в особняке? При муже, валяющемся у тебя под ногами? Там же не было опасной ситуации, ты это понимала. Но…?

Рейко поперхнулась. Набрав в грудь воздуха для следующего упрека, она просто выкашляла мне его в лицо. А затем, самым неожиданным образом, бросилась на шею.

— Я расскажу тебе, — прошептала она, — Но не здесь. Что мы тут делаем?

— Понимаешь, — я отстранил от себя девушку, чтобы вновь поймать её взгляд, — Признаю, что был плохим мужем. Стараться изо всех сил, оберегая супругу — это унизительное малодушие и жалкое самооправдание, несмотря ни на что. Сегодня я исполню свой долг. Иди ко мне на руки, нужно пройти всего лишь пару сотен метров.

— Где мы? — спросила Рейко, протягивая ко мне руки.

— В месте, о котором никто не помнит.

Некоторым Древним родам не нужны пути, ведущие к их доменам и укрытиям. Они пользуются иными дорогами, чтобы доставлять к себе в убежища и дома всё, что только пожелает душа, от чего и весьма вольны в том, где располагаться. Черные Замки Мирред и Шейд, принадлежащие фамилиям Коул и Грейшейд, находились в местах, куда простые смертные и попасть-то не могли без специального снаряжения. Ну а уж выбраться редчайшим гостям хозяева мешали. На всякий случай.

Здесь, на одном из скалистых побережий Юго-Западной Англии, в глубине пещеры, к которой вели лишь пара нешироких проходов, и находился Черный Замок повелителей Зазеркалья. Место, пустовавшее тысячи лет по причине того, что хозяева жили в совершенно другом месте. Жили без возможности его покинуть. Совсем недавно подобную возможность даровал им я, стоящий теперь перед воротами, открывавшимися в последний раз тогда, когда Шебадд Меритт еще ходил по земле.

Раздуться от собственной эпичности мешали сырость, холод и сквозняки… и жена, раздувающаяся от собственной эпичности. Ну а что делать? Здесь нет дверного звонка, поэтому, сползя с меня, Рейко устроила настоящее шоу из молний, чтобы привлечь внимание обитательниц замка. Порядком раздолбав округу и оплавив камни, составлявшие большую часть пещерного пейзажа, она залезла назад, в относительное тепло, а затем начала раздуваться. Под хохот слегка «обжившегося» Эйлакса.

Нам открыли главный вход. Титанические черные врата, достигающие в высоту три десятка метров, тихо и величественно раскрылись, демонстрируя тех, кто следил за окрестностями и внутренностями Мирреда все годы. Големункулы. Древняя разработка искусственных слуг, признанная эффективной, но слишком неказистой и примитивной, чтобы заменить настоящих людей. Они напоминали манекенов, вылепленных из белой глины. Никаких лиц, никакой одежды, никаких невероятных способностей, кроме… совершенного бессмертия и потребности в атмосфере, насыщенной эфиром. А еще, несмотря на то что они были прекрасно обучаемы, големункулы не могли говорить или общаться иным образом. Этот продукт древних технологий не мыслил, он лишь выполнял указания.

Отличный вариант для Мирреда. И для меня.

— Лорд Эмберхарт, — пять красивых женщин в платьях, вышедших из моды века назад, присели перед нами в реверансах, — Для нас честь принимать вас в замке Мирред!

— Леди Коул, — ответно поклонился я полным официальным поклоном, — Для меня и моей жены честь присутствовать здесь.

Все преследуют свои цели, простые и сложные, важные и не очень. Меня сыграли вслепую, казалось бы, самые надежные союзники, хоть и настелившие соломки. Буду ли я иметь с ними дело дальше? Безусловно. Стану ли обычной марионеткой в чужих руках? Нет. Всего должно быть в меру. И спасенные мной женщины рода Коул, спрятавшиеся в Черном Замке, станут моим и только моим активом. Козырем, которым я буду пользоваться направо и налево, палочкой-выручалочкой для самых разных ситуаций. Им, спасенным мной из Зазеркалья, жизненно важно иметь дело со мной, и только со мной.

Как и полагается в приличном обществе нас напоили, накормили, да спать уложили. Правда, выполнялось всё это с столь забавными выражениями лиц, что я едва смог удержаться от улыбки. Нетерпение, любопытство, жажда пообщаться с кем-либо со стороны (особенно с Рейко!) сплетались в жгучий клубок у всех представительниц рода Коул, что было более чем понятно. Друг другу эти прекрасные дамы надоели еще столетия назад по летоисчислению Зазеркалья.

Наверное, только жгучая ненависть к Зазеркалью и жажда жизни позволила всем женщинам рода превозмочь болезненную и смертельно опасную процедуру трансформации, когда я с помощью своей Тишины исторг из них чуждую людям энергию. Вернувшись же в этот мир, они смогли оправиться, а после — сполна насладиться вкусами, цветами и запахами родной реальности. Правда, Замок Мирред и его слуги-марионетки были далеко не лучшим примером этой самой реальности, а невозможность общаться с кем-либо кроме своей семьи, возможно даже оставила у женщин чувство, что их местами надули, переведя из одной опостылевшей тюрьмы в другую, но у меня были предложения, как это поправить.

Каждый хочет большего. Когда-то леди Коул и её дочери хотели просто умереть в родной реальности, не отдать своих душ неведомому черно-белому измерению, пожравшему жизни (а может, и не только) всех представителей мужского пола их большой семьи. Аппетиты со временем растут… и поэтому я предпочел провести пару вечеров в одиночестве, за размышлениями и деловым общением, отдав на растерзание семейству Коул Рейко. И лишь потом сделал своё предложение.

Пять очень похожих друг на друга лиц уставились на меня в немом изумлении.

— Я не ослышалась, Алистер? — от потрясения Элизабет Коул аж назвала меня по привычке, как старого друга семьи, с малых лет бывавшего у неё в гостях, — Ты предлагаешь…

— Полный союз сроком на десять лет, — повторил я чуть ли не по слогам, — Понимаю, что звучит странно, но мы друг другу нужны. Вы предоставите Рейко убежище и привяжете её к Зазеркалью. В ответ, я, на первых порах, смогу просто снабжать вас с её помощью приятными мелочами. Продукты, предметы быта, литература, записывающие кристаллы для эфировизора… люди.

— Люди? — с жадным блеском подхватилась одна из средних сестер, не обращая внимания на кинжально-острый взгляд матери.

— Люди, — кивнул я, — Те, которым некуда деваться. Те, кто хотят выжить. Таких у меня на примете нет, но, как уже и говорил, с заключением полного союза, я будут рассматривать ваши нужды как свои. Без всякого взаимозачета услуг, без паутины долгов.

— Соблазнительно. Слишком соблазнительно, Алистер, — леди Коул изо всех сил держала лицо. Сделка была выгодна, чересчур выгодна, поэтому старая львица, что готова была в свое время выпотрошить мужа ради возможности покинуть проклятое Зазеркалье, искренне искала подвох. Мирред огромен, зеркал в нём море, а общения с дочерями за сотни и тысячи лет леди наелась, как и они сами.

— Нет никакого подвоха, леди Коул, — вздохнул я, — Моей жене нужно убежище, на роль которого подходит лишь Черный Замок. До своего я еще не скоро доберусь, да и что ей там делать одной?

— А что будет с нашим договором, когда Зазеркалье схлопнется? — прищурилась леди, — По нашим расчетам, это произойдет ранее, чем через 10 лет, мальчик мой. Ты об этом в курсе. Почему же тогда такой срок?

— Потому что я считаю, что через пять-шесть лет вы получите полную свободу и безопасность, — вверг я женщин в глубокий ступор, — Сможете путешествовать, наслаждаться красотами этого мира и не ждать удара в спину. Но! Это произойдет только в том случае, если у меня будут развязаны руки. Пока же я занят. В нашем с женой доме идёт война, и неизвестно, чем она закончится.

— Это не ответ, а попытка от него уйти, Алистер. Хорошая попытка, — дрогнувшим голосом сообщила мне матриарх.

— Хотите прямого ответа, леди? Я могу умереть. Вы можете позаботиться о моей жене и ребенке. В случае моей смерти, если мы договоримся, вы получите иную поддержку. Разумных, которым можно доверять.

— Нам нужно подумать! — решительно объявила Элизабет Коул, — Дай нам сутки, Алистер.

— Хорошо, — кивнул я, — Милая, пойдем?

Рейко встала с кресла, но неожиданно леди замка попросила её остаться. Пришлось уходить одному. Сутки… это практически «ДА!», выкрикнутое тебе прямо в лицо. По-английски, разумеется. Но зачем им моя жена? Занять дочерей, пока леди думает?

Свободное время я потратил с толком, используя големункулов для определения своих физических пределов. Белые фигуры с слегка ломанными движениями идеально подходили в качестве мишеней. Весит как человек, с силой человека, даже ощущается при ударе как он, разве что может легко восстановиться, даже пробитый кулаком насквозь. Я раскидывал уродливые бездушные фигуры, приказывал им бить меня конечностями или подручными средствами, бил и пинал их, пытаясь определить, как мне теперь стоит переучиться и сменить тактику в бою. Знаток Людей, что-то подкрутивший в моем организме, совсем не желал делиться подробностями, приходилось все узнавать натурным методом.

Эйлакс поперхнулся от удивления, когда я с большим надрывом, но подбросил одного големункула так, что тот впечатался головой в высокий потолок тренировочного зала, да еще так, что его верхняя часть превратилась на время в блин. Демон авторитетно заявил, что подобное невозможно не только для обычных людей, но даже для одержимых, чьи мышцы на короткое время овладевший телом демон может вывести на полную физическую мощь и за её границы. Он предположил, что Арканкведот Станс заменил большую часть моих мышц искусственными гладиевыми, но они бы не работали без хоть какого-то источника энергии. А его Эйлакс во мне не наблюдал.

«Что бы с тобой не сделали, это точно было не простой поправкой здоровья»

«На меня у многих свои планы. Видимо, это инвестиция»

«Не думаешь, что тебе предъявят счет?»

«Мы не на твоем варварском плане, Эйлакс. Демоны всегда оговаривают все условия сделки»

«Но не в этот раз»

«Я знаю, чьи уши торчат из произошедшего. Тебе его имя ничего не скажет»

«Возможно, мой юный друг. Или… не очень-то и юный, а?»

«Чт…?»

Интереснейшей внутренний диалог был прерван решительным появлением Рейко. Распахнув двери зала, где я пинал белесые куклы, жена с суровым выражением лица подошла ко мне на расстояние метров в пять, а затем, выкинув вперед ручку… зарядила в меня молнией толщиной с руку!

Единственное, что я успел — это удивиться. Не по-английски, а чисто по-русски, то есть, в самом, что ни на есть, крайнем варианте, дальше некуда. Затем, после того как извивающийся жгут энергии бессильно расплескался по моей груди, попутно дезинтегрируя пропотевшую рубаху, я вывел собственное удивление на новую высоту, которой еще не придумали ни слова, ни какой-либо другой конструкции. Так и остался стоять дурак дураком, с раскрытым ртом и падающими вокруг черными хлопьями, бывшими когда-то моей одеждой.

В тишине зала, где были слышны лишь тихие похрустывания, с которыми големункулы восстанавливали свою первоначальную целостность, раздался голос японки:

— Я обещала тебе всё рассказать.

История оказалась похожа на начало одной сказки, крайне популярной в моем прошлом мире и жизни. И создал бог что-то-там, и посмотрел он, а после сказал, что это «хорошо». В интересующем нас случае, один определенный бог посмотрел на Иеками, а затем, в силу сурового характера, признался сам себе, что получилась какая-то херня. Слабаки, хамы и недоумки. Надо бы переделать, чтобы не было мучительно стыдно за прошедшие шесть сотен лет.

Поэтому Райдзин решил убить одним тапком целую дюжину тараканов, но, будучи богом брутальным донельзя, устроил всё в своём духе.

— Помнишь, он в последнее время носил разную одежду? — спросила сероволосая японка, — Это для того, чтобы скрыть изменения в теле, он…

Да, действительно, так оно и было. Райдзин донельзя эпатировал всех, кто был в курсе, что он с братом предпочитает одну форму одежды в виде длинной набедренной повязки. Могучий торс и руки этого здоровенного мужика всегда были на виду. А всегда — это сотни лет. Ровно до момента, когда его могучий ум не решил посмотреть, что будет, если с чужой помощью часть его тканей вживят смертному. Не простому, а тому, кто периодически возлегает с его далеким потомком, от чего случаются дети. Ну и заодно помочь бедолаге в его других начинаниях. Так он и стал донором для меня через Арканкведота Станса, известного как Знаток Людей.

А Рейко, являясь моей женой, всё это изначально одобрила, что полностью убирало момент с моим согласием. Зачем? А я занят был.

— Ты стал сильнее, живучее и выносливее, — пожимала плечиками жена, — А еще теперь невосприимчив к моей силе. Помнишь ту ночь, в Аду? Когда мы… я разнесла весь зал? Ты же как-то выжил. И выжил бы, когда я хотела наказать этих хитрецов, подставивших нас под крыс. Вот.

— А раньше мне сообщить об этом было не судьба? — язвительно спросил я супругу, приподнимая бровь.

— Райдзин попросил молчать, — вздохнула бывшая Иеками, — Он поклялся, что тебе это не навредит. Я бы молчала и дальше, но ты должен знать, что я бы тебе не навредила, Ариста! И он тоже!

«Эмберхарт, ты кое о чем должен знать…»

Выслушав демона, я выдохнул пару кубометров спёртого воздуха, возведя очи горе. А затем подошёл к напряженной жене, сверлящей меня взглядом, обнял её и поцеловал.

Всё правильно. Я уже долгое время полагался на Рейко. Она следовала по пятам, ворчала, ругалась, даже била посуду, но только, когда для этого наступало время. В нужный момент она всегда была на моей стороне. Собранная, спокойная, готовая слушать и выполнять. Могу ли я злиться на неё за то, что она сделала? Могу. Имею ли право? Нет.

…даже несмотря на то, что теперь у меня внутри сидит совершенно бессильный демон, который не может выбраться наружу.

«Эй!»

«Смирись, Эйлакс. Тебя подставили».

Именно так. Райдзин и Знаток Людей не могли провернуть свою аферу без ведома свыше, а тот, кто отправил Эйлакса ко мне, решил умолчать о том, что старину Алистера начинили божественной плотью как пирожок. А она, эта плоть, с энергиями Преисподней взаимодействует… никак. Воткнуться-то на насиженное место демон смог, но теперь может максимум играть роль моего секретаря или совести.

«Эй!»

Режим Посланника? Туда же в топку. Приплыли. Зато я могу поднять сто килограмм одной рукой! Необходимая вещь для лорда. Прелестно.

Сообщать я это все жене не стал. Боржоми пить банально поздно, от Райдзина, Фудзина и их начальства нам деваться некуда, а вносить раскол в ряды немногочисленных союзников — соблазнять некоего синего призрака превратить меня в мирный, тихий и терпеливо ждущий своего часа пульсирующий шарик света. Меня сыграли втемную не один, а несколько раз подряд. Запомню.

Ха, наивный. Сам того не осознавая, я воспитал из маленькой эмоциональной девочки холодную, расчётливую и до крайности проницательную леди, слишком хорошо меня узнавшую. Выбив меня из колеи своим откровением, а затем устроив хоть и короткое, но очень бурное примирение, бывшая Иеками нанесла новый удар по моему слегка помутненному рассудку. И она была не одна.

— Нужно, чтобы ты взял её замуж! — палец слегка покрасневшей японки уткнулся ни в кого иного, как в Миранду Коул, младшую дочь семьи и мою подругу детства. Та с счастливым, смущенным и слегка неприличным звуком спрятала свое лицо в ладонях под кивки леди Коул и завистливые взгляды своих четырех сестер.

— Что? — вяло отреагировал я, самым беспардонным жестом извлекая из портсигара очередной «эксельсиор», — Что, прости?

Начался спектакль нескольких актрис. Под энергичные кивки Рейко, меня убеждали, что это прекрасный вариант. Основная его красота, под душащий меня изнутри хохот Эйлакса, определялась окружающими дамами в том, что Миранда к этому готовилась несколько лет, от чего совсем не против на любой вариант, включая многоженство, а уж от перспективы забеременеть, так вообще в восторге. Как сама, так и окружающие. К этому прибавлялся другой момент — если я собираюсь прикончить отца и братьев, то мне понадобится больше наследников. Сама же Рейко мне на ухо уже шепнула, что понятия не имеет, кто у нас получится… в виду случившихся событий. Может быть так, что мои с ней дети будут слишком особенными для цивилизованного общества. Вот этот аргумент сыграл так, что, стряхнув ледяное крошево со спины, я всерьез задумался.

Аргумент.

С тоненькой худенькой Мирандой Рейко уже свела когда-то знакомство. Пусть оно началось не с той ноги, но на почве живого характера, острого языка и немалого темперамента, девушки если не подружились, то общались свободно все время, пока Миранда у нас гостевала. Полигамный брак в таком случае действительно решал множество проблем, да и против подруги я ничего не имел. Более того, давным-давно сжился с мыслью, что женитьба на Миранде и уход в Зазеркалье будут вполне неплохим вариантом, если мои начинания в Японии потерпят неудачу. Ладно, можно обсудить. Но крови я у них попью…

Вопрос о том, любит ли меня Рейко, если предлагает такое (не в первый раз!), у меня не стоял. Любит. Но, у нас с ней разные менталитеты. Нет такого полена, чтобы смогло выбить из головы японки мечту о славе рода! Изначально согласившись, что мы, Эмберхарты, скрываемся в тени от внимания общественности, девушка долго наблюдала за тем, что творится в Камикочи, поняв, что скрытность штука относительная. Любовь это одно, а работать над тем, чтобы воины твоего дома вместе со слугами шли перед твоим милостивым взором в светлое будущее, звонко хрустя сапогами по черепам врагов — это совершенно другая штука. А уж я лично хрустел, хрущу и буду хрустеть, от чего супруга сделал элементарный вывод, что хрустеть — кошерно для нас обоих.

Рейко и Элизабет всё разыграли мастерски, у меня почти не было шанса отвертеться. В ход пошло всё, от высоких чувств и симпатии Миранды до уверений, что каждая из рода Коул является опытным медиком, помимо всего прочего. Брачный договор ждал своего часа ядовитой змеей на подносе в руках неподвижно замершего големункула, а в спальне Миранды оказались как стимулирующие вытяжки для зачатия, так и настроенный на организм свежеиспеченной супруги эфироскоп, радостно зазвеневший ближе к утру. Спешно? Неуместно? Слишком… деловито? Так меня поджимает время, дамы и… Эйлакс.

Демон уже даже не смеялся, а издавал сочувственные похрюкивания.

Тяжело вздохнув, я уложил изнеможденную новыми ощущениями и эмоциями вторую супругу в постель, а сам потопал в спальню Рейко, вовсю мечтая о том, как буду сверлить её тяжелым пронизывающим взглядом. Она не спала, вместо этого спокойно читая какую-то книгу. Увидев меня, тираническая и беременная жена («У тебя их две таких!» «Заткнись, Эйлакс!») меня обнюхала с самым извращенным и довольным видом, а затем потащила в туалетную комнату, где я и расплылся в ванне, как снулая медуза без всяких признаков жизни. Залезшая мне за спину Рейко коротко закашлялась, прижалась голой грудь к спине, а затем ловко запихала в губы прикуренную сигарету. На последнее силы у меня оставались, а после затяжки даже смог задать вопрос:

— Зачем?

— Во-первых, это нужно нам, Ариста, — ответила жена, начиная разминать мне плечи, — Никто не знает, кого я ношу. Вспомни, как мы зачали ребенка. Вспомни где. Вдруг я рожу кого-то… кто не сможет быть Эмберхартом? Даже Райдзин не знает. Он просто сказал, что ты будешь сильнее. Что это нужно.

— А… во-вторых?

— Это было нужно им. Ты перестарался, милый. Коул-сама была напугана. Сильно. Её муж же стал твоим врагом? Стал. Предал. Такое не прощают. Но ты помог им. Спас. Вылечил. Вернул домой. Ты святой? Нет. А значит, что-то задумал.

— Глупо, — пожаловался я. Ну что мне с этих Коулов еще взять? Нечего. Да и Миранда, опять же. Она единственная, с кем я общался всю жизнь до попадания в Японию. Мы смеялись вместе, развлекались и танцевали. Доверяли друг другу… потому что нам нечего было делить.

— Как есть, — вздохнула разминающая мне шею девушка, — Но получилось всё равно здорово! Говоришь, тут абсолютно безопасно? Совершенно? Абсолютно?

— Да, — выдавил из себя я, почти уплывая в мир грез, — Черные замки неприступны. Совершенно. Абсолютно.

— Хорошо, — удовлетворилась жена, — Буду здесь. Это просто ужасное место, даже по сравнению с теми, где мы жили до сих пор, но… лучше тут, чем где-либо еще. Ты будешь спокоен за меня. За нас. Я рада.

— И я рад. Почти, — честно сказал я, понимая, что в собственных чувствах и эмоциях после сегодняшнего дня буду разбираться очень долго. Слишком всё…

Банальнейшим образом меня развезло. Неслабо потратился во всех планах, голова была похожа на тюфяк, в который трудолюбивая женщина запихала куда больше соломы, чем это нужно. Организм, поняв, что с него довольно, решил отключиться, от чего я, скользя по гладкой эмали назад, слегка придавил тяжелым телом первую жену как лягушку. Та, недовольно квакнув, начала бороться за плавучесть, и, вроде бы, даже шарахнула меня пару раз электричеством, но на сонный мозг это не произвело никакого впечатления. Как результат, слабое шебуршение в районе головы меня окончательно убаюкало, поэтому я не увидел чрезвычайно забавного зрелища высвобождающейся Рейко.

Слегка в себя я пришел лишь от того, что кто-то, голый, скользкий, мокрый и пыхтящий, сидя у меня на груди по-турецки, пытался меня то ли придушить, то ли разбудить. Этот кто-то что-то говорил злым голосом на японском.

— …та! Ари… Ты… Оч-нись! Дурак!

— Да… дорогая? — вяло отозвался я. Губы и язык казались вылитыми из чугуна, голова гудела как колокол, но мерное стуканье этим органом о стенку ванной слегка раздражало, от чего я и «включился».

— Еще три, говорю, понял?! — красная, злющая, слегка вспотевшая и лишь чуть-чуть визуально беременная жена продолжала меня стучать о железо, держа за уши.

— Да… хорошо… прекрати… ты о чем…, - забубнил я, с тоской понимая, что сил прекратить вандализм не имею вообще.

— Я говорю о наложницах, дурак! — с этими словами дорогая супруга шарахнула меня о металл посильнее, что способствовало появлению мыслей. Панических мыслей. Бывшая Иеками оскалилась не хуже своего предка, а затем приблизила свое лицо к моему. Нос к носу. Обдавая меня своим дыханием, Рейко повторила, — Твои беленькие служанки, Алистер. Возьмешь их наложницами, заделаешь им детей, а затем отправишь ко мне. И рыжую заодно!

— Что?! — открылось во мне то ли восьмое, то ли девятое дыхание, от чего я вытаращился на японку как баран на Черный Замок.

— То!

Бдзынь!

С этим ударом Рейко перестаралась…

Глава 8

— Лорд Эмберхарт, сэр. Позволите ли мне дерзость поинтересоваться, как прошел ваш… вояж? Анжелика очень волновалась.

Чарльз, застывший у дверей номера отеля, который мы сняли буквально три часа назад, застыл в неподвижности, умудряясь при этом излучать нервозный, но искренний интерес. Как и близняшки-блондинки, до сих пор не отходящие меня ни на шаг. Они явно оживились, услышав заданный дворецким вопрос, хоть это и выразилось лишь в мельчайших изменениях мимики на их одинаковых личиках.

— Он отвратительно прошёл, мистер Уокер. Увенчался полным, даже полнейшим успехом, но всё равно отвратительно. Мне многое предстоит обдумать.

— Могу ли я поинтересоваться здоровьем и благополучием леди Эмберхарт? — спросил дворецкий, вдавливая мне в свежую рану целый столбик поваренной соли.

Что же, не буду страдать один.

— Обе леди Эмберхарт чувствуют себя просто великолепно, мистер Уокер. Скорее всего, они чувствуют себя лучше, чем когда-либо еще.

— С-сэр? — дрогнувший голос мужчины был особенно отчетлив интонациями на фоне заинтересованно зашуршавших близняшек. Скосив на них глаза, я мученически вздохнул.

Черная полоса на моем самоуважении стремительно наливалась непроглядными оттенками совсем уже чёрной тьмы с того самого времени, как я отбил осаду Камикочи. Момент славы, пара потерянных пальцев, собственноручно сломанный «Паладин» и… чертиком из табакерки на свет вылезает синий призрак со своими тремя богами, после чего всё идёт вроде хорошо, но моё самоуважение? Оно катится, весело подпрыгивая на высоких ухабах. Финальный комбинированный пассаж от любимой супруги, что умудрилась не просто затаить на меня за все приключения, которым я её подверг, но еще и содрать с мужа желаемую ей плату…

Рейко хотела детей. Точка. И если даже её божественный предок не смог внятно предположить, насколько сильным и… непохожим будет зреющее в ней наше дитя, то хитрая японка решила перестраховаться. Убить несколько зайцев одним выстрелом. У нее получилось.

…хочется взять ружье, цистерну виски, а затем уехать во владения князя Распутина. Пить горькую и стрелять миазменных тварей.

— Вот такая вот история, мистер Уокер. Наша леди Эмберхарт находится в безопасности, желая компании Эдны, Камиллы и мисс Праудмур в известном вам уже состоянии. Причем, насколько я понял, этот вопрос ей был решен довольно давно. Как минимум, с этими двумя. Не так ли, девочки?

Чарльз выглядел неважно. На его глазах некто мелкий и чересчур жизнерадостный цинично потоптался на понятии моногамии столь эффективным образом, что его моногамный лорд сидит с рожей обреченного человека, слегка философски вопрошая измененных и одержимых существ неясной природы, не хотят ли они быть заберемененненными, а затем запихнутыми в подвернувшееся зеркало на неясный срок. Причем сам грозящий акт, как и его последствия, воспринимаются слегка контуженным Алистером Эмберхартом как неизбежное зло, к которому он еще не выработал отношение.

Дворецкий просто сбежал. В фигуральном смысле.

— Лорд Эмберхарт, — слегка скрипуче подал голос ударенный пыльным мешком англичанин, — Могу ли я… надеяться, что Анжелике тоже предоставят место… в замке? В случае чего?

— Безусловно, — кисло взглянул я на него, — Вам обоим, мистер Уокер, вам обоим…

— Тогда позвольте откланяться. Меня ждут еще дела.

И исчез. Удрал, можно сказать.

Бросив обреченный взгляд на оживившихся сверх всякой меры близняшек, обложивших меня как загонщики волка, я издал еще один вздох. Если с рыжей инквизиторшей всё было обнадеживающе сложно, то вот эти… Надо было переломить себя и всё-таки найти им какого-нибудь симпатичного японца для удовлетворения нужд. Но где я бы нашел на это время?

— Мы можем родить, — донесся тихий голос Камиллы, — Но не сможем воспитать. Мы хотим…

Раздраженно фыркнув, я им пообещал, что будет всё, будет с лихвой. Быстро, решительно и без задержек. У меня нет ни времени, ни ресурсов, чтобы тратить сейчас время по мелочам, вроде матримониальных планов моей взбрыкнувшей супруги, как нет их и на поиск решения или компромисса, которые бы устроили моё сиятельство. А значит — нужно удовлетворить Рейко в столь извращенном смысле, а затем перейти к действительно важным делам, не терпящим ни малейших отлагательств. Всё. С меня хватит.

С тоской вспоминая то славное время десять часов назад, когда мне пришлось карабкаться чуть ли не голыми руками по отвесной скале от Черного Замка Мирред вверх с подаренным зеркалом, закрепленным на спине, я попытался утопить свои печали в кофе и сигаретах. Куда проще было там, перед вратами Камикочи. Впереди враги, за спиной друзья и автоматроны. Знай себе стреляй, руби, режь, дави, души Тишиной. Обычный человек, защищающий свой дом. А сейчас? Тьфу! До меня домогаются собственные горничные, которые 80 лет были способны максимум на просьбу испечь им печенье!

Из городка Сент-Эйвс, где мы в данный момент находились, планировался перелет на континент, в Париж. Там меня ожидало несколько встреч, одна из которых была особенно важна. Леопольд Монтгомери, молодой глава Древнего рода алхимиков и муж моей сестры Скарлет, должен был оказать мне ряд услуг, к которым, в том числе, теперь присовокупилась моя нужда в гомункулах, изображающих Рейко, Камиллу и Эдну. Заключительным же этапом моего плана было возвращение в Японию, совмещенное с признанием, что мой отец не клюнул на наживку.

Но этого не случилось.

Я собирался как следует отметить завершение тонкой настройки выданных мне Леопольдом гомункулов в ресторане Le Procopе, расположенным на 13 Rue de l'Ancienne Comédie. Шикарное место со спокойной классической музыкой было тем, что нужно для успокоения нервов, расшатанных за последнюю неделю донельзя. Создания, целиком и полностью копирующие внешность Рейко и близняшек, довольно быстро обучались, особенно получив возможность наблюдать за оригиналами через зеркало, только здесь была проблема другого рода. Они, эти творения сумрачного французского разума, хорошо и естественно двигались, умели поглощать пищу, даже имели режим «свободы», который их, после соответствующей настройки, сделал бы неотличимыми от живых… в пределах Холда, где определенную последовательность действий можно было задать или изменить. Простых действий, ничего сложного…

А по этой причине, такой нюанс как раздевание, переодевание и одевание упомянутых дам ложился целиком и полностью на мои плечи. Включая макияж, прическу, подбор нарядов и украшений. Если с «горничными» в этом плане было удивительно мало проблем, то вот с «Рейко» их было просто невероятное количество, о чем меня с огромным удовольствием просвещала собственная жена. Анжелика же Уокер, куда как более подходившая для всех этих дел, лишь помогала время от времени, готовясь тоже переехать в Мирред. К моему тихому счастью, в беременности миссис Уокер был виноват никто иной, как её муж.

Хороший полноценный ужин в достойном заведении был именно тем, чего заслуживают на моём месте люди, не желающие пускаться в недельный запой. Второе я себе позволить мог только после того, как «Плач Элизы» возьмет курс на Японию.

Музыканты исполняли нечто легкое и успокаивающее, аперитив был достоин королевского стола, а фоновый негромкий шум малознакомого мне французского языка придавал происходящему неописуемо умиротворяющие нотки. Едва не случившийся нервный срыв от попыток понять, как Рейко утягивает свой бюст тонкой и непрочной тканью, постепенно отступал. Нет, ну на самом же деле! Я трижды довёл проклятого гомункула до удушья!

Сделав над собой волевое усилие, я переключился на куда более важные дела. Судя по газетам и редким контактам по эфирофону, на моей новой родине складывалась неприятная ситуация. Войска американцев, игравшие роль тарана, рассекающего китайский фронт, внезапно остановили наступление. Более того, они отступили и окопались, отказываясь делать вперед хоть шаг. Причины подобного шага пока были не ясны, но китайцы сполна воспользовались передышкой, переправляя всё новые и новые силы с континента. В последнем были уверены аналитики как сегуната, так и инквизиции.

Самым паршивым было то, что старушка Европа тут же надавила своей большой грудью на инквизиторов с японцами. Недовольство американцев значило, что перспектива переговоров насчет аренды или закупки американских межконтинентальных кораблей отдалялась с огромной скоростью. Это нервировало всех. Как назло, демократы часто теперь гоняли межконтинентальники в порты Токио, буквально дразня голодных гусей мира. Единственное, что я смог узнать, находясь вдали от места событий — всё это началось после того, как некий неизвестный, но чрезвычайно могущественный пользователь сил оставил от одной американской базы рожки да ножки. Точнее, оплавленную и отравленную землю.

Паршиво. Надеюсь, что Генрих Умеренный не станет тянуть кота за яйца, а сможет уговорить европейцев оставить Австралию. Тогда китайцев ждёт чудовищный удар в спину. Потеряв Окинаву, они будут зажаты между двумя наковальнями… а затем мир сможет заняться американцами. Как? Неизвестно. Меня больше волнует Япония.

— Ваше Сиятельство, какая встреча! — оторвал меня от размышлений удивительно знакомый голос человека, слегка заслонившего вид на сцену.

— Уходи. Я тебя ненавижу и хочу убить, — без обиняков заявил я присаживающемуся и продолжающему улыбаться незваному гостю. Прислушавшись к себе, добавил, — Мы оба хотим.

— Эмберхарт, прекрати дуться как ребенок, — как ни в чем ни бывало заявил человек, слегка похожий на Накаяму Минору, садясь напротив меня и жестом подзывая официанта, — Там шла игра на опережение. Октопулос сделал ставку, эта ставка выиграла. Тебя предупредить и уговаривать у него времени не было. Ты же сам на его месте поступил бы так же! И делал, причем неоднократно!

В словах коварного демона была истина, адская и английская. Он говорил чистейшую правду, был прав на сто процентов, произносил нужные слова, но… только в своих интересах. Однако, сути подачи это не меняло. Гад от меня что-то хотел, а у меня не было ни малейшего желания исполнять его хотелки. Было желание купить новый «Блитзмобиль-083», запихав здоровенный агрегат в «Плач», а потом лететь отсюда к чертовой бабушке.

— Я рассержен не из-за того, что мной сыграли вслепую, а потому что вы с Эйлаксом влезли в эту игру, — сказал я тихо, так, чтобы подходящий к нам с бутылкой вина официант не успел ничего услышать. После того, как он пополнил мои с демоном бокалы и отошел, я продолжил, — Я нашему прозрачному другу партнер, а не пешка. По его же словам. Не путай теплое с мягким, Талтагма.

Дарион Вайз сморщился, как будто вместо вина двадцатилетней выдержки хлебнул освященной воды. Посмотрев на меня с откровенным негодованием во взоре, мой поверенный подчеркнуто аккуратно поставил бокал на скатерть.

— Он тут ни при чем, — серьезно сказал демон, — Благодари своего нового-старого попутчика. Эйлакс же тебе не рассказал?

— Что? — заинтересовался я, чувствуя, как кто-то внутри как будто простонал сквозь зубы.

— Это не так уж и важно, Эмберхарт. Об этом можно и позже, — Дарион вновь отпил вина, а затем посмотрел на меня сквозь наполненное виноградной лозой стекло, — Гораздо важнее то, что я сказал тебе ранее. Ставка сыграла. Кристофер, твой брат, находится в 63-ех километрах отсюда. Заинтересован?

— Да, — выдавил я, бросая салфетку на стол.

Ужин откладывается.

Интерлюдия

Здоровенный ублюдок, с головы до ног покрытый мелкими геометрическим татуировками, высыпал себе что-то на мизинец, тут же сладострастно занюхав субстанцию. Коротко сотрясшись, он кашлянул черным дымом, а затем, прислонясь к косяку, начал задумчиво наблюдать, как это облако нехотя развеивается. Глаза урода, с головы до ног затянутого в бугристую кожу, замаслились, оповещая о том, что он самым бессовестным образом балдеет.

У Кристофера нестерпимо чесались руки прибить теневика, а еще лучше, пустить на фарш все два десятка отбросов французского теневого сообщества, но он сдержался. Балансируя на грани ямы с дерьмом и ямы без дна, он всего себя отдавал сохранению баланса. Самоконтроль и только самоконтроль!

А больше ничего не оставалось. Все остальное уже рухнуло, оставив молодого человека в полузаброшенном имении на краю жалкой деревни, что в реальном мире называлась Парижем. У столицы Франции не было нормального теневого отражения, в сумрачном измерении жили лишь жалкие изгои, каким-то чудом выгрызшие себе место среди местных тварей, но куда было деваться Кристоферу? Только сюда. Он едва успел перескочить в Тени, едва успел узнать, что его след в Глазго взяли, едва успел сойти на землю!

Главное, продержаться три часа. Даже меньше. За ним приедут, заберут отсюда. Это будет очень опасное путешествие, но следов он не оставит. Главное дождаться поводырей и охрану. Ничего еще не кончено!

Молодой человек, сидящий под взглядами троицы уродов, вооруженных допотопными пистолетами, прекрасно понимал, что отец его использовал как расходную монету. Всего лишь за небольшой шанс расправиться с Алистером. В этом его сын не винил — любой бы рискнул на месте бывшего графа Эмберхарта, узнай он, что его сын и враг нагло вступил едва ли не в средоточие власти Древних родов. Но вот во всем остальном…

— Сволочь…, - едва слышно прошептали губы англичанина, восседающего за столом.

— Эй, парень, — обратился к нему лениво жующий что-то главарь местной банды, согласившейся поработать охранниками юнца, — Не забудь, ты нам меч и стволы тоже обещал!

— Отдам, когда прибудут мои люди, — сухо отрезал юноша.

Банде полагался большой куш. Слишком большой, чтобы не вызывать здравые опасения при мысли, что молодого высокого человека можно просто пустить на мясную нарезку. Если он столько обещает (и выдал предоплату!) за то, чтобы с ним понянчиться здесь, в месте, где ничего не происходит, то зачем дразнить гусей? Дождутся и возьмут свое, все полюбовно. Ну, после того как увидят тех, кто явится за долговязым. Вдруг они не такие уж и страшные?

Кристофер сидел, нервно хрустя пальцами. Что его отец о себе не думал, но Алистер его морально уничтожил за пару движений, превратив крепкого и уверенного в себе мужчину в разваливающегося невротика. И какие это были движения! Раз — и маркиза Коула нет! Два — и Эмберхарты отрезаны от зеркал, лишаясь возможности путешествовать через них! Три — и вся злоба Древних родов обрушена на них! Последнее… как? КАК?! У него не было доказательств!

Мир просто в одночасье рухнул. Особенно для них с Оливером, бывших совершенно не при делах. Предать отца? Легко! И совершенно бессмысленно. Алистер идёт за ними с целью убить. Ему нужна фамилия. Нужен Замок. И нужен отец. Нельзя сменить фамилию или отречься — их найдут и уничтожат в любом случае, просто чтобы избежать утечки знаний. Псевдоизгнание Алистера было акцией совершенно другого характера, подменыша очень плотно контролировали. Братьям остается только держаться за отца, в надежде, что их младший брат всё-таки где-нибудь подохнет. В таком случае Древние вполне могли удовлетвориться лишь Робертом.

Для этого нужно лишь выжить.

Эмберхартов спасало лишь проклятие всех Древних — недостаток квалифицированных исполнителей. Невозможно просто взять и зашвырнуть отряд обычных автоматчиков в Тень, приказав им кого-либо искать. Нужны исполнители из родов, знающие и готовые рисковать, умеющие драться, а такими кадрами практически никто не может похвастаться. Пока найдут, пока обсудят цену, пока обнаружат его местоположение… Роды очень редко конфликтуют друг с другом.

Невеселые мысли были прерваны радикальным образом — залипшего у стены громилу порвало надвое вместе с косяком. Только затем пришёл грохот, долбанувший по ушам не хуже гранаты. Впасть в ступор Кристоферу не позволила выучка и вонзившиеся в лицо пара осколков, тут же отрезвившие его болью. Чем они были, костью или деревом, молодой человек выяснять не стал. Выхватив револьвер, он, не обращая внимания на зажавших уши бандитов, быстро высадил барабан, целясь в дверной проем, а затем метнул туда небольшую гранату, с десяток лет хранившуюся у него как неприкосновенный запас. Затратив на ответную реакцию максимум три секунды, молодой человек схватил со стола свой меч, сунув его подмышку, а затем рыбкой выпрыгнул в окно.

Пальцы умело вышибли барабан еще в прыжке, а упав в перекате, Кристофер успел сдёрнуть с пояса новый, чтобы затем, лежа, вставить его в раму револьвера. После этих манипуляций, парень, подхватив фамильный меч за рукоять, встал, резко взмахивая рукой и стряхивая с лезвия ножны. Чувство ауры, куда более сильное в этом пустынном измерении, говорило ему, что все возможные агрессоры либо в доме, либо на подходах к нему. Глухо и знакомо рявкнула пушка, располовинившая ранее нюхавшего урода. Из стен дома брызнули осколки кирпичей, от чего Кристофер едва заставил себя стоять на месте, что бы не пришло по его душу, вооружено оно было как небольшой СЭД, а значит — баланс нарушен, и второй сын бывшего лорда падает. Пока, к счастью, не в бездну, а в чан с дерьмом.

«Каавас Алис!»

Внутренний демон Кристофера не ответил, но отреагировал, инициируя процесс одержимости. Кожа англичанина быстро покрылась темными полупрозрачными чешуйками, глаза зажглись желтым светом, а рост увеличился на несколько сантиметров. Внутренних изменений было куда как больше, опальный аристократ почувствовал прилив сил и, главное, скорости, как движений, так и реакции.

А еще уверенности. Да, Преисподняя хранила презрительное молчание на воззвания бегающих по миру Эмберхартов, но контракт, связывающий их внутренних демонов, был нерушим. Каавас Алис обязан полностью поддерживать хозяина тела, пока он жив. Даже если отказывается общаться со своим старым другом.

Бить или бежать? Пушка грохнула еще пару раз, вызывая у Кристофера опасения, что он быстро не восстановится, угоди в него такой снаряд, но близлежащий лес в сумраке выглядел местом куда более опасным, чем притащенный загонщиками СЭД. К тому же, это точно не «Паладин», а значит его можно обойти и познакомить его ЭДАС-ы с родовым гладиевым клинком…

Кто-то тонко завизжал, но звук быстро сменился мертвой тишиной, что в воздухе Тени, что в аурном ощущении. Подбежавший к углу дома Кристофер просканировал округу еще раз, определив, что рядом ощущается только один разумный и то еле-еле. В силовом доспехе? Видимо так. У стрелка с пушкой должно быть просто изумительное чувство энергетики — вот он и вынес бандитов, стреляя сквозь стены! Только он, второй сын Роберта Эмберхарта, не простой бандит-теневик.

Один СЭД не проблема.

Подобравшись вдоль стены к главному входу, Кристофер не заметил никакого СЭД-а, зато понял, что умеет летать. Боль от доставшегося по постыдному месту удара вспыхнула лишь на мгновение, да и утерянный от рывка револьвер был не такой уж и серьезной потерей при одержимости, только вот, приземлившись метров через пять плашмя на траву, парень поймал в ноги и тот же многострадальный зад три крупнокалиберные пули, от чего и взвыл в один голос с внутренним демоном!!

Встать быстро он просто не смог, лишь успел перевернуться на спину да взмахнуть мечом при виде возникшей очень близко темной фигуры. Руку сотряс удар потрясающей силы, от которого рукоять гладиевого меча моментально вывернулась из кисти. Меч вышибли, используя силу едва ли не большую, чем та, которой в данный момент мог похвастать сам Кристофер!

— Привет, брат, — негромко произнесла фигура, чуть наклоняя голову так, чтобы свет от тусклых светильников, установленных перед главным входом в здание, пал на её лицо.

— Алис-тер? — ошеломленно пробормотал Кристофер, вяло пытаясь отползти. Его ноги и зад, разорванные крупнокалиберными пулями, стремительно заживали, но требовалось еще с десяток секунд, чтобы Каваас Алис навел порядок в теле, уж больно много крупных сосудов задели пули брата!

— Сними одержимость, Кристофер, — мягко попросил младший брат, надвигаясь на парня.

Тот лишь скрипнул зубами, скользя кулаками по влажной траве, неведомо как растущей в мире, где нет солнца. Родственник лишь тяжко вздохнул, молниеносно вынимая левой рукой из наплечной кобуры чудовищных размеров револьвер. Выстрел в воздух, от грохота которого раздается очень знакомое эхо, заставляет Кристофера рефлекторно сглотнуть. Именно так того татуированного…

— Кристофер, я буду беседовать либо с тобой, либо с твоей верхней половиной, — поставил точку в сомнениях брата Алистер, наводя ствол своего чудовища на живот брата.

Если бы не методично собираемые отцом сведения, второй сын бы что-нибудь попытался сделать. Рискнуть, извернуться, поставить на собственную регенерацию, просто кинуться и попытаться перегрызть горло, что угодно, но… Кристофер прекрасно знал, какой шлейф крови тянется за его младшим братом. За несколько лет тот пролил её столько, что вся остальная семья выглядела на фоне младшенького невинными детьми. Брат будет говорить либо с ним, либо с ним, но разорванным на две части. Сомнений тут не было.

Демон даже с некоторым облегчением вобрал обратно свою силу, оставляя Кристофера лежащим на спине, с пулями, застрявшими на полпути к выходу. Это уже было не важно.

— И о чем нам говорить, братец? — лежащий на спине старший брат слабо ухмыльнулся, раскидывая руки в стороны, — Ты всё равно меня убьешь.

— Обязательно, — спокойно подтвердил Алистер Эмберхарт, пряча револьвер в кобуру. Правда, назад его рука появилась тоже не пустой. На грудь проигравшему что-то упало. Нащупав небольшую легкую коробочку, Кристофер вскрыл её и, щурясь, посмотрел на свет ампулу с зеленоватым и слегка флюоресцирующим содержимым.

— Это…

— Да, братец. Смерть может быть разной, ты знаешь об этом не хуже меня. Это лучший вариант что для тебя, что для Оливера.

— Алистер…

— Но взамен я хочу знать всё.

Глава 9

В духоте маленькой трюмной комнаты гудели и сочились теплом несколько эфиропроводящих проводов толщиной с палец, лишенные ремонтником изоляции, вовсю грозя превратить небольшую кладовку в баню, но еще полчаса разговора по зеркалу я себе позволить мог. Собственно, для этих целей я его и тащил с замка Мирред, как и выгонял недовольно бурчащего электрика из этой самой кладовки. Неуютно, жарко, но уж точно никто не подслушает.

— …ты его убил? — вопрос был задан напряженным и далеко не радостным тоном. Рейко знала, что иначе поступать мне смысла не было, но еще и помнила мои собственные слова о том, что старшие братья не имеют никакого отношения ко всему, что у меня случилось в жизни. Все произошедшее было лишь лебединой песней Роберта Эмберхарта, и от этого мою жену глодали сложные чувства.

Их необходимо было развеять.

— Убить, как и умереть, можно по-разному, — размеренно начал я, разминая в пальцах сигарету, — Смерть тела — это ужасный и грубый шок для души, Рейко. Энергетические каналы рвутся, смена парадигмы существования заставляет Плод буквально разрывать самого себя в лихорадочных попытках осознать случившееся. Приспособиться или хотя бы понять свою новую форму. Весь жизненный опыт, все твои установки, чувства и эмоции — всё это противится смерти, отрицает произошедшее. Проще говоря, Плод, Ядро и Семя буквально разрываются сами по себе, если человек был полон амбиций и жизненных сил, или… угасают и растворяются, если он умер от старости, ослабнув духом и разумом. Прекратив борьбу. Понимаешь?

— Ты это уже рассказывал, но я не очень внимательно слушала, — призналась жена, сидящая в компании Камиллы и Эдны. На горизонте несколько раз мелькало любопытствующее лицо Миранды, но той приходилось ждать своей очереди.

— Я буду краток, потому что здесь довольно жарко, — хмыкнул я, — Все, что я описал, относится к процессам, идущим в душе неподготовленного человека. Посмертный резонанс и конфликты можно сгладить, сохранив гораздо больше в новой форме существования и для перерождения, если ты, самым банальным образом, к моменту смерти готов. Сосредоточен, собран, обладаешь высокой самодисциплиной, внутренним стержнем и немалым опытом самоанализа. Разумеется, за всю известную мне историю не было ни единого случая, чтобы сохранивший себя человек переродился в этом же мире, но в другом — это более чем возможно. Именно этот шанс я и предоставил Кристоферу. Он рассказал мне всё, что знает, а я, угостив его концентрированным коктейлем из наркотиков, позволил достичь максимального сосредоточения, а потом… просто распылил его голову из «гренделя». Технически я его убил, вне всяких сомнений. Практически? Дал очень неплохой шанс начать всё с нуля. Переродиться, сохраняя большую часть себя.

— Мне сложно это понять, — пожаловалась жена через минуту молчания.

— У тебя там пять женщин рода Коул, младшая из которых в 12 раз тебя старше, Рейко. Обратись к ним, они расскажут всё куда подробнее.

Капитан «Плача Элизы», известный мне под именем Титус Уолл, неприятно бурно отреагировал на приказ смены курса, когда я, придя на мостик, оповестил его о своем желании посетить русский городок на Алтае, носящий забавное название Рубцовск.

— При всем моем уважении, лорд Эмберхарт, но карта нашего полета утверждена! — выдал мне капитан на повышенных тонах, — Курс, немалыми, прошу заметить, трудами, уже проложен в вашу Камикочи! Исполнение вашей просьбы решительно невозможно! Решительно!

— Будьте добры засунуть вашу решительность точно туда же, куда вы засунули уверения о том, что вы сами, капитан Уолл, как и экипаж «Плача Элизы», целиком и полностью в моем распоряжении. Пока я не проверил ваши способности к полету.

— Да как вы см…

Подхваченный мной за шею человек завис в воздухе и не придумал ничего лучшего, чем попытаться сделать что-то своими пальцами с моим лицом. Два коротких пожатия свободной ладонью избавили его от необходимости что-то дальше делать своими руками, от чего он изволил зашипеть и захрипеть, тряся расплющенными кистями. Находящимся на мостике навигаторам и старпому это, очевидно, не понравилось, от чего они напряглись и вскочили, лапая поясные кобуры.

— Замереть на месте! — рявкнул я на них грубым тоном, шаря по карманам продолжающего хрипеть и содрогаться капитана. Конечно, есть вариант, что предмет, в наличии которого я подозреваю Уолла, находится в его каюте… а, нет, вот он.

Вынув на свет ламп металлический наборный куб с гранью чуть более пяти сантиметров, я продемонстрировал находку поставленному на пол капитану. Говорить он пока не мог, да и стремительно опухающие кисти рук держал на весу, но, судя по всему, у меня получилось достучаться до его инстинктов самосохранения.

— Капитан Уолл, этот предмет полностью оправдывает все мои действия насчет вас, — сухо сообщил я мужику, — Теперь поступаем так — я вас отпускаю, вы открываете рот, но оттуда льется только то, что я хочу услышать. Сразу вам признаюсь, хочу не особо, поэтому один лишний звук, одно высказывание…, и я отпускаю вас на волю через один из этих иллюминаторов. Все понятно?

Экипаж «Плача» оказался людьми трезвомыслящими. Если кто-то способен почти минуту держать в вытянутой руке солидного и дородного мужика, то спорить с этим человеком, находясь на двухкилометровой высоте, желающих не найдется. Особенно если фалды сюртука этого молодого человека периодически оттопыриваются, демонстрируя нечто среднее между револьвером и обрезом. С другой стороны, сам Титус Уолл был пятидесятилетним военным воздухоплавателем и особо ценным специалистом особо ценного дирижабля, от чего просто не смог даже сквозь боль и удушье поверить в мои угрозы. Он решил договорить то, о чем я его не просил.

К счастью, дирижабль отнюдь не подводная лодка. Все иллюминаторы регулярно открываются на полную, предоставляя матросам возможность протереть стекла, а здесь, на мостике, они еще и достаточно широки, чтобы не только демонстрировать роскошный вид, но и обеспечить частую продувку мостика от табачного дыма. Легкий шелест смазанных латунных петель, небольшое усилие, короткий вскрик, моментально растворяющийся вдали.

И бледные лица.

— Господа, — обернулся я к ошеломленному экипажу, — «Плач Элизы» был предоставлен в полное мое распоряжение в вашем присутствии. Возражений нет? Хорошо. Я вовсе не собирался подвергать капитана Уолла или кого-то из вас какому-либо риску, нуждаясь только и строго в транспортных услугах судна. Будьте любезны мне их предоставить в полном объеме. Но, тем не менее, подчеркну — до момента, пока мы не прибудем в Японию, вы все находитесь в моем полном распоряжении, хотите вы этого или нет. Если вы вынудите меня отказаться от ваших услуг, то это произойдет в максимально неблагоприятной для вашей жизнедеятельности форме. Надеюсь, это понятно?

Разумеется, что краткой тирадой нельзя восстановить пошатнувшиеся отношения, поэтому я, держа в руках извлеченный из кармана капитана кубик, популярно объяснил присутствующим его назначение. Миниатюрный сборный кубик был очень специфичным механическим артефактом, сильно напоминая по своему строению небезызвестный кубик Рубика, только вот вместо разноцветных квадратов он содержал квадраты с буквами. Нуждаясь лишь в редкой подпитке эфиром, кубик Эйдилла позволял по-всякому вращать свои внешние элементы, составляя на своих плоскостях послания, которые после того, как кубик не трогали порядка пяти минут, транслировались на его аналог, который мог находиться за сотни километров.

На кой нужна такая дорогостоящая и сверхсложная штука человеку, к чьим услугам телеграфный и телефонический аппараты судна 24 часа в сутки?

К сожалению, несмотря на то, что приписанные к «Плачу» специалисты были высокообразованными профессионалами, демонстрации кубика Эйдилла определенно не хватило для завоевания их доверия. С намеком выложив длинноствольный «атлас» на панель телефонического эфирного аппарата, я с досадой набрал нетипично длинный номер. Спустя две минуты хрипов и привычных переливчатых трелей мне ответили, на что я попросил пригласить на связь мессере Фаусто Инганнаморте, магистра первой ступени Первой Армии Инквизиции. Спустя пять минут напряженной тишины ответил один из его заместителей, знавших меня лично, и согласился, что отвлекать самого магистра для решения такой тривиальной задачи как временное отчуждение курьерского дирижабля не имеет смысла. Он взял на себя труд по переговорам с лицами, владеющими «Плачем», а через полчаса я уже поздравлял бледного старпома, а ныне капитана Людвига Вселаско, с новым назначением.

— Надеюсь, у вас нет похожего устройства, мистер Вселаско, — подкинул я кубик в руке, намереваясь покинуть палубу, — Было бы жаль еще раз тратить столько времени и сил. А теперь, будьте добры, курс на Рубцовск.

Стоит признаться себе в крупном везении. Не приди мне в голову мысль залезть на крышу, не получилось бы заметить брата, вполне профессионально оценивающего обстановку из-за угла здания. Не испугайся я, что дохлая черепица вот-вот хрустнет под моей немалой тяжестью, что спровоцирует Кристофера на стрельбу, я бы никогда не подумал десантироваться у него за спиной с одновременной выдачей пинка по братовой заднице. Идея прострелить ему ушибленный орган из «пугера» была на самом деле сырой и жалкой — я видел, что он в состоянии одержимости, поэтому просто опасался, что пинок не нанесет ему достаточно повреждений, а лишь приободрит. Проще говоря, идя по следу среднего Эмберхарта, я был почти уверен, что смогу его убить без особых проблем или победить в схватке, но вот взять живым? Это было за гранью фантастики.

Именно так думал и мой отец, высылая бедолагу-Кристофера на рискованное дельце. Любой дурак будет отчаянно сопротивляться до последнего, зная, что мне нужно, а уж тем более мои братья, кристально уверенные, что пощады не будет. Несмотря на то, что начальную школу жизни мы прошли почти одинаковую, Оливер и Кристофер были обычными гражданскими. Да, они знали, как себя вести, как стрелять, за какой конец держат меч, но боевого опыта у них было мало. Кристофер сдался… и правильно сделал, выиграв в итоге едва ли не больше, чем если бы меня убил. Ну, если верить словам некоего Шебадда Меритта о том, что скоро эфиру на планете крышка.

А в небольшом, но очень военизированном городе Рубцовске должен был обретаться последний брат, Оливер, занимаясь почти тем же делом, что и Кристофер — готовя ловушку. Ну, если так можно назвать миазменную тварь, которую планируется запустить мне через зеркало.

Русские являются не только нацией с большим сердцем, большими территориями и большими пушками. Зубы у них тоже большие, потому как имеют они их на целую кучу различной дряни в виде имеющих с ними общие границы соседей. Огромной империи досаждают все, кроме оседлых мирных финнов и, наверное, молдаван. Все прочие находятся в постоянной готовности подложить русским бяку покрупнее и лишь с одним из своих недоброжелателей они могут разобраться без политических коллизий. А именно с миазменными тварями Сибири, отрыгиваемыми регионом с завидной и омерзительной регулярностью. Ничего удивительного в желании прижать проклятых мутантов я не видел.

Отсюда и родился разрабатываемый в Рубцовске проект, привлекший внимание моих родственников. Ничего особенного. Коварные русские здесь вовсе не угрожали всему миру, пытаясь поработить сибирских тварей, и уж точно не вживляли управляющие интерфейсы какому-нибудь титану класса «пожиратель городов». Второе так вообще было чистой выдумкой желтых газетенок, популярных, кажется, в Италии. На Алтае «просто-напросто» пытались разработать универсальный вирус бешенства для своих дорогих сибирских соседей. Учитывая, что почти любая тварь была смертельна для человека, но ограничена дефицитом свободного хода от любимых загрязненных лесов, идея была прекрасной, но реализовать её пока ученым не удавалось из-за безумного количества мутаций у каждой отдельной особи.

Но кое-какие результаты у русских были. Эти результаты мой старший брат и должен был выпустить сквозь зеркало прямо мне в Холд, что, по уверениям Кристофера, имело прекрасные шансы прикончить как меня, так и большую часть населения Камикочи. Отличная идея, что и говорить, я точно не ожидал атаки такого рода. Бомбардировка? Да. Ядовитый газ? Легко. А вот нечто, связанное с миазменными тварями… это был бы сюрприз.

Большую часть дороги до Алтая я об этом не думал, справедливо рассудив, что не обладаю нужным объемом данных. Все придётся узнавать на месте. Вместо этого время было посвящено обдумыванию неожиданного жизненного поворота, сделавшего меня двоеженцем с тремя любовницами (в перспективе). При том, что мне, кроме Рейко, точно никто не был нужен.

Мыслительный процесс занял пару суток, а конечный результат размышлений позволил примириться самим с собой. Мне, по большей степени, было… всё равно. Если отбросить в сторону такую переоцененную в нашей среде глупость, как супружескую верность, как сделала это Рейко, то выигрывали все. Я получал много потомков и куда более надежный тыл для их воспитания, породнившись с Коулами. Женщины этого рода мало того, что выдохнули свободно, получив некие гарантии моих слов, так еще и будут бесценными и верными помощниками в воспитании. Миранда скорее счастлива, чем нет, хоть это теперь и налагает на меня удвоенные усилия по исполнению супружеского долга.

Чуть иным был вопрос с близняшками-блондинками. Я жутко удивился, когда фертильный декокт в их отношении сработал также, как и с Мирандой, но мои эмоции даже близко не стояли рядом с тем фонтаном, на который внезапно расщедрились молчаливые горничные. Они буквально начали оживать и преображаться, по словам Рейко становясь всё более человечными день ото дня. Странная метаморфоза, но ничего тревожащего, в отличие от навязчивого желания моей дорогой главной супруги присовокупить к этому паноптикуму не менее беременную Праудмур. Впрочем, на последнее я уже дал своё опрометчивое согласие, лелея лишь надежду, что миниатюрная инквизиторша зарядит мне по лицу в гордом отказе. Если допрыгнет.

Мда, с людьми куда проще, если ты можешь просто выкинуть их с высоты в два с половиной километра. Не то, чтобы я хотел все свои вопросы решать так, как с покойным капитаном, решившим поклевать с нескольких кормушек, но распыляться мыслями по нескольким направлениям в моем положении — категорически контрпродуктивно. Так что всю эту матримониальную ерунду я оставлю на ту, у кого много свободного времени и желания делиться мужем (кстати, не в первый раз!), а сам займусь важными делами.

Например, охотой на брата.

Заявиться в Рубцовск собственной персоной я не мог и не собирался, понятия не имея, как давно тут окопался Оливер и какими силами поддержки обладает. Этот вопрос решался маскировкой с помощью косметических средств, переданных мне Рейко через зеркало. Вместе с чемоданом накладных ресниц, париков, пудры, тональных кремов и закрепителей, что жена забрала из Камикочи, мне была прямо в руки запихана некая сонная и растерянно оглядывающаяся дева японского происхождения, откликающаяся на имя Момо Гэндзи. Всучив мне мою же телохранительницу, Рейко сделала задумчивый вид, а затем высказалась, что мол, не против будет, если и та присоединится к растущей семье. На это я уже обозлился сверх всякой меры, рявкнув так, что сероволосая сводница поспешно сбежала сквозь зеркальную поверхность.

Но, идея, посетившая Рейко, была хороша. В том плане, естественно, что поддержка в виде невинно выглядящей убийцы, которую совсем несложно замаскировать под беглую китаянку-прислужницу, сейчас будет далеко не лишней.

Мелочиться с конспирацией я не стал. Волосы были высветлены, а затем перекрашены в рыжеватый русый оттенок. Для изменения необычных оттенков кожи мы с Момо приняли ванну с определенными составами, после чего моя шиноби обзавелась коричневато-желтым оттенком кожи, характерным для большинства китайцев, а я, наоборот посветлел, избывая родовую смуглость. Не до конца, так, чтобы можно было объяснить собственный нос-клюв, совсем не похожий на славянские «картошки», но достаточно, чтобы цвет кожи перестал бросаться в глаза. Несколько накладок за щеки слегка расширили мне лицо, а заодно ухудшили дикцию до вполне провинциального уровня. Редкая и довольно гнусная на вид бороденка в виде накладки, несколько накладных неприятных родинок, пара капель мерзкого эликсира, меняющего на время цвет радужки — и вот, готов новый человек. Захар Приматов, старший лейтенант, специальный уполномоченный графа Толстого, прибывший в Рубцовск по делу государственной важности.

Документы с фотографией и сопроводительный пакет мне передали через то же зеркало представитель одного из русских Древних родов, но не успел я с ними как следует ознакомиться, как поступил вызов через то же зеркало. Приняв его, я без всякого удовольствия обнаружил, что меня сверлит взглядом старый знакомый грек.

— Господин Октопулос, мое почтение.

— Лорд Эмберхарт, — проскрипел старик, — Вы действуете вразрез с нашими договоренностями или мне так кажется на старости лет?

— Где и когда вы увидели нарушения буквы и духа нашего договора? — тут же проявил я фамильную цепкость, ярко реагирующую на подобные обвинения.

— Может быть, я неверно выразился, — взгляд грека стал нечитаемым, — но вы не связались со мной, чтобы поделиться сведениями, извлеченными из своего брата. Это вызывает определенные сомнения.

— Демонстрация лояльности, господин Октопулос? — поднял я бровь, — Если моя тень не является объектом пристального внимания Грейшейдов, то не смогу вообразить, чем заслужил подобное доверие с вашей стороны.

— Ладно, малец, — оскалился старец, — Ты меня уел. Просто больно резво ты среагировал в Париже.

— С вашей подачи.

— Да, — кивнул могущественный грек, — Но не думаешь ли ты, что и наследника можно купить обещанием легкого посмертия?

— Именно так, — твердо заявил я, — Кристофер и Оливер были не при чем. У них нет иного выбора, как действовать по указке отца.

— Допустим, — сидящий в глубоком мягком кресле мужчина взглянул на меня исподлобья, — Но… а если нет? Если Роберт подстраховался? Ты собираешься дергать за единственную ниточку, ведущую к отцу, всего лишь с одним козырем?

— Я владею и другими средствами убеждения.

— Не сомневаюсь, мой мальчик, но хочу предложить тебе кое-что куда лучше, чем твои любительские навыки палача. Леди, прошу вас.

Тонкие девичьи пальчики, затянутые в дорогую белую ткань, нерешительно надавили на зеркальную поверхность, что чуть-чуть выгнулась, перед тем как пропустить ко мне в каюту высокую хорошо сложенную женщину, тут же сжавшуюся под моим взглядом. Из-за её спины раздался голос старого грека:

— Лорд Эмберхарт, будьте добры и обходительны с леди Мур. И да, вы можете ей доверять, у вас есть моё поручительство. Я всецело надеюсь, что ваше сотрудничество будет успешным. За сим откланиваюсь. Хорошей охоты.

Зеркало потухло. Воцарилась тишина, прерываемая лишь рабочими звуками летящего на всех парах дирижабля и тихого сопения Момо на диванчике.

Она стояла передо мной, определенно не зная, ни что сказать, ни куда себя деть. Страх, привычный ей и мне, как и всегда застыл на лице женщины восковой маской. Белоснежные волосы, белая кожа, слегка красноватые глаза, великолепная фигура потомственного целителя…

— Леди, — поднявшись с кресла, я выполнил полагающийся поклон.

— Лорд, — дрогнув голосом, присела в реверансе дочь герцога Эдвина Мура, принявшая участие в охоте на собственного отца.

И вновь неловкая пауза, черт бы её побрал. Я хотел раздраженно потереть лицо руками, но, вспомнив про макияж, отдернулся. Покрутил шеей, чертыхнулся. Прикурил сигарету. Элиза продолжала стоять деревянным манекеном у зеркала, исходя дрожью. С этим нужно что-то делать.

— Леди Мур, я предлагаю вам три варианта, — фривольным жестом я продемонстрировал девушке три пальца, — Первый — зеркало за вашей спиной. Один ваш шаг, и вы в тепле и уюте замка Каллед, в безопасности от страшного меня…

— …нет.

— Хорошо. Второй вариант. Я собираюсь, как вы можете наблюдать, замаскироваться под русского служащего, прибывающего на постоянное место жительства в Рубцовск. В вашем нынешнем состоянии вы сможете лишь отыгрывать мою скорбную рассудком супругу, страдающую тревожностью. Для полноты образа мы добавим небольшой валик ткани на вашу талию, что будет изображать беременность. Правда, в этом случае, ваши передвижения будут ограничены размерами того жилища, что я сниму. Шансы, что я смогу притащить Оливера Эмберхарта пред ваши очи, откровенно невелики. Есть и третий вариант. Хотите его услышать?

— …да.

— Мы с вами, леди Элиза Мур, садимся в этой комнате, вот за этот стол, после чего пьем до того момента, пока вы не соблаговолите мне рассказать, с какой стати вы меня так боитесь столько лет подряд.

— Ч-что? П-пить?

— Да. Алкоголь. Крепкий алкоголь. Виски, коньяк, бренди. Хотя, если вам будет угодно, можно начать с вина. У меня тут есть неплохой запас саммского черного и филь-де-блад.

— Я… не…

— Элиза! — добавил я в голос жесткости, глядя на колеблющуюся женщину, — Вы сами-то… не устали?

Вопрос вызвал эффект удара под дых. Вздрогнув, женщина посмотрела на свои трясущиеся пальцы, судорожно вздохнула…, а затем, впервые за много лет, посмотрела мне в глаза.

— Бренди, лорд Эмберхарт, — её голос набирал силу и уверенность с каждым произнесенным словом, — Потребуется много бренди. Целителю сложно напиться.

— Тогда давайте поскорее приступим, леди Элиза Мур. У нас впереди только трое суток.

Глава 10

— Добро пожаловать, ваше благородие, добро пожаловать! Очень вам рады! Какой номер будет угоден? На какой срок?

— Пожалуй, возьму «купеческий», на две седьмицы. Свободные есть?

— А стеснены… не будете, ваше благородие? С супружницей всё-таки, да девкой еще заселяетесь. Может, чего получше?

— От стеснения и беру. Будьте любезны.

— Сию минуту! Сей момент!

Таким вот образом Захар Валерьевич Приматов с супругой Антониной и слугой-китаянкой Сяо Ли, снял себе тесный и никак не соответствующий его благородному статусу двухкомнатный номер в занюханном постоялом дворе на окраине Рубцовска. Если бы кто полюбопытствовал такой прижимистости приезжего, то быстро бы обнаружил, что русский вынужден платить немалую сумму за хранение на одном из местных складов малого грузового контейнера. Тут уже кому угодно станет понятно, что прибыл Приматов сюда на постоянное место жительства, а скопидомит, потому как переезд для небольшого чина — та еще растрата.

Сам Рубцовск был тем еще местом, помесью огромной военной базы и пограничного городка, где каждый первый местный, не носящий военную форму, был старателем, контрабандистом, пьяницей или браконьером, но чаще всего, всем вместе. Баланс между порядком и хаосом тут поддерживался неукоснительно, с помощью расстрелов, от чего большинство местных вели себя на улицах примернее, чем японцы перед ликом императора.

За окном тесного темного номера, в котором пахло пронафталиненными мышами, раздался ритмичный тяжелый топот, заставивший меня, курившего в данный момент в форточку, досадливо поморщиться, отгоняя совершенно неуместную мысль, что можно было б снять жилье попросторнее. Не ради себя, а ради Элизы, замаскированной под обрусевшую немку и до сих пор себя плохо чувствующую после нашей попойки. Топот начал отдаваться вибрацией в подошвах сапог, заставляя проявить любопытство к его источнику.

Мимо отеля шла патрульная «Цапля».

Изначально, этот польский СЭД разрабатывался для того, чтобы гонять по польским же болотам разбойников, то есть отчаявшихся и замученных местными панами крестьян, подавшихся в бега. Не просто так, а потому, что эти самые крестьяне со временем стали представлять из себя сильную конкуренцию самим панам в благородном деле грабежа русских товарных поездов, чего дворяне терпеть не хотели. Так родилась идея бронированной кабины на двух тонких пятиметровых ногах, со специально разработанными для хождения по болотам ступнями. Идея оказалась на диво удачной, разбойников «Цапли» догоняли и косили просто влёт, правда, ни на что больше эти механизмы не годились.

Однако, русские нашли им новое применение в пограничных с Сибирью городках. Вооруженный парой легких пулеметов силовой доспех, благодаря своей высоте, прекрасно подходил для мониторинга окрестностей, и был способен незамедлительно открыть ураганный огонь по обнаруженной стае мелких «гостей» из Сибири, а еще совсем неплохо отбрыкивался от тварей покрупнее, храня своего пилота-стрелка в недосягаемости от большинства угроз биологического характера. Правда, все эти неоспоримые достоинства никоим образом не помогали противостоять другим угрозам — кабина «Цапли» не имела никакого серьезного бронирования из-за экономии веса конструкции, от чего область применения СЭД-а так и осталась довольно узкой.

Здесь «Цапель» было много. Даже слишком много.

— Можно мне… вина? — раздался придушенный стон с кровати, на которую полчаса назад упало тело Эльзы.

— Разумеется, — отправился я на спасение дамы.

— Алистер, не уходите, — неплохо отпив из фужера, Элиза схватилась за мою руку, — Мне сейчас полегчает и… я попробую приспособиться к вам. Закрепим результат. Хорошо?

— К вашим услугам, леди, — усмехнувшись, я сел на краешек кровати, наблюдая, как целительница продолжает «лечиться», сосредоточенно вслушиваясь в себя.

Особенностью рода Мур было чувство Крови. Они неплохо умели управлять этой красной жидкостью, как в своем, так и в чужих телах. Стать идеальными убийцами им мешала сильно падающая с расстоянием эффективность этих манипуляций, зато целителями и палачами они были великолепными. Муры ощущали кровь, манипулировали ей, считывали состояние организма на расстоянии, а долгий собственный век вкупе с идеальным здоровьем превращал их в один из самых уважаемых и удачливых родов. Только вот самой Элизе не повезло родиться с серьезным отклонением, касающимся именно родового чувства крови — она ощущала куда большее. Энергетическую структуру разумных. Не общий объём и интенсивность, как абсолютное большинство других чувствительных, к которым относилась почти вся аристократия мира, а всё в деталях.

Мою душу Элиза Мур воспринимала как сверхплотную и сверхупорядоченную структуру, совершенно не похожую на что-то естественное. Этим и был вызван её постоянный страх как при виде меня, так и при воспоминаниях обо мне. Не понимая, что именно она ощущает, но не имея возможности не ощущать, беловолосая целительница была уверена в огромной пропасти между мной и любым другим живым существом, с которым ей приходилось контактировать в жизни. А неведомое всегда пугает.

Что же, Шебадд Меритт не солгал. В моих душевных оболочках действительно хранился огромный объем знаний, к которым у меня не было доступа. Рассказывать это Элизе, я, разумеется, не стал, вместо этого сделав предположение, что долгое хранение в Пустоте каким-то образом трансформировало душу, фрагментировав и заперев большинство воспоминаний. Женщина с сомнением приняла такую теорию, поэтому основные труды по адаптации к моему присутствию пока возлагала на алкоголь и общение. По её собственным уверениям и моим наблюдениям, помогало это отлично.

Отдохнув остаток дня и ночь, я вышел в город, настоятельно предупредив дежурившего за стойкой парнишку, что моя китайская служанка сначала потрошит незваных гостей, а только затем интересуется, почему они решили заглянуть в номер.

Пыль, грязь, ветер, широкие улицы и низкие дома, позволяющие увидеть бродящих тут и там «Цапель». Последних было много, как и военных на улицах, одетых в плотные серые шинели. Что и говорить, близко ведь не только Сибирь со своими тварями, но и Китай, от которого сейчас ожидают всего. Впрочем, Поднебесная тоже напряжена, русский император один из наиболее горячих сторонников идеи собрать войска побольше, да вломиться к соседям с вопросом, откуда у них столько вооруженных «мятежников» на захват Японии, да и как они узнали секрет воспроизводства серенитового сплава тоже бы неплохо выяснить.

В общем, на улицах города, частично превращенного в военно-исследовательский комплекс, настроения ходили отнюдь не праздничные. Пока я пробирался до местной управы, был трижды остановлен с проверкой документов, от чего под конец и оброс сопровождением в виде двух молодых солдат. Сдав меня с рук на руки местным, ребята неторопливо отправились по своим делам, а я, через некоторое время, предстал перед заместителем военного коменданта Рубцовска, Василием Денисовичем Старыкиным.

— Аа…, Приматов Захар Вальерьевич? Ожидали, ожидали…, - слегка привстав со стула, протянул мне руку военный, едва заметно улыбаясь.

Этот сутулый и какой-то выцветший до серого цвета кожи мужчина средних лет был в курсе того, кто я и зачем явился в этот город. Его задачей было упрочить легенду очередной штабной штафирки, сосланной в эту тьмутаракань, а также выдать «господину Приматову» необременительную должность в местном гарнизоне. Не важную, не нужную, но способную продемонстрировать любому интересующемуся чем вызваны блуждания господина Приматова по полусекретной территории. Насколько я помнил из бумаг, должность планировалась связанная с давным-давно ожидаемым аудитом складов Рубцовска, давая мне возможность совать нос почти везде, куда душе будет угодно.

Однако, дальше рукопожатия наше общение не зашло.

Тяжелый пробирающий всё и вся звук заглушил как слова Старыкина, так и все прочие звуки. Завибрировало всё стеклянное, что находилось в кабинете заместителя коменданта.

Это были сирены.

Глаза Василия Денисовича распахнулись в кратком приступе паники, челюсти сжались, но к концу заунывно-зловещего вопля он уже взял себя в руки. Как только стало возможным слышать друг друга, военный, кратко выдохнув что-то матерное, засел за телефон. Из-за дверей послышались отрывистые приказы и возгласы, их подтверждающие. Обстановка моментально перестала быть томной.

— Мне нужно знать, что случилось, — кратко проинформировал я Старыкина, нависнув над его креслом.

— Задница! — отреагировал на меня мужчина, орущий в трубку приказы о эвакуации офицерского городка.

— Подробнее!!

— Да иди… те вы к чертям поросячьим!!

Я не мог и не чувствовал себя вправе поступать с вполне честным и очень занятым русским офицером также, как поступил совсем недавно с одним английским и нечистоплотным офицером, поэтому, вместо применения насилия по отношению к достойному человеку, я лишь продемонстрировал ему изъятый из кобуры «атлас». Дуло массивного револьвера ни на гран не испугало мужика, скорее наоборот. Зло сплюнув, Старыкин грохнул слуховой трубкой телефона о держатели, сверкнул взглядом и затем коротко рявкнул:

— Миазменная тревога! Твари! Срочно убирайтесь из города, Приматов! Срочно!

— Нет возможности. Дирижабль еще не сел.

— Тогда валите в гостиницу и защищайте жену! — взмахом руки зам коменданта брезгливо отшлепнул дуло моего револьвера в сторону, — Я не про простых тварей толкую! Подите вон или стреляйте, но не тратьте мое время! Не до вас!

Судя по всему, так и было.

Из управы я выскочил, как пробка от шампанского, сразу переходя на бег почти на грани человеческих возможностей. Народ на улице занимался тем же — все бежали кто во что горазд, бухая сапогами, потрясая оружием и вопя нечто тревожное. Вновь завыли сирены.

Явный провал. «Плач Элизы» должен был прибыть в Рубцовск через несколько часов, встав на прикол ради спешного «ремонта». Алиби, чтобы меня никак не могли связать с дирижаблем. Хороший план? Да. Но не на момент тревоги прорыва монстров, а без «Плача» я не смогу гарантировать безопасность Элизы и Момо.

Но идеи есть. Всё-таки, я сюда прибыл готовым не только шпионить и выяснять, но и для захвата Оливера. В грузовом контейнере, что ждет своего часа на складе, вовсе не тряпье переезжающего офицера и не фарфор его бабушки. Там «Свашбаклер».

Шум и гам тем временем множился. Сирены выли регулярно и зловеще, побуждая местных шевелиться. Люди закрывали ставни на окнах первых этажей домов, запирали двери, некоторые со стволами наголо обозревали окрестности, забравшись повыше. Я бежал, видя, как «Цапли» одна за другой встают, начиная неловко топтаться на месте, водя своими спарками пулеметов по окрестностям. Выстрелов пока слышно не было, от чего я лелеял мысль добежать до гостиного двора вовремя.

Добежать удалось, а вот проникнуть внутрь не вышло. Прямо перед входом в гостиницу, на дороге перед ней, в пыли и грязи возилась целая куча непонятно чего. В ней мелькали человеческие тела и нечто, похожее на собачьи туши. Визг, хрипы и вопли стояли до небес. Отдельные люди, стоявшие поблизости от кучи малы, пытались её растащить подручными средствами, отгоняя амбала со здоровенной двустволкой, определенно желающего шмальнуть картечью. Здоровяк нехотя огрызался, настороженно поглядывая на дерущихся в пыли.

Я сам остановился с «атласом» наготове, пытаясь понять, что происходит. Напоминало обычную собачью свалку…

…ровно до тех пор, пока не вырвавшийся из кучи звериных и человеческих тел израненный и оборванный мужчина, не распластался в неестественном прыжке, сбивая с ног одного из пытавшихся растащить их доброхотов. У человека с граблями не было даже секунды осознать, что происходит, сбившее его с ног тело за два рывка добралось до горла человека, тут же впившись в него зубами!

Жертва орала как резаная пока её жрали заживо, а я, определив агрессора как точно подлежащее убою существо, произвел выстрел в корпус людоеда. Несмотря на крупный калибр «атласа», дыра от пули, как и переданный ей импульс, не произвели на психа никакого впечатления, он продолжал своё черное дело. В растерянности, я выстрелил еще пару раз, но уже в старую мишень, а в пару собачьих тел, показавшихся из кучи-малы. Псов отшвырнуло, мало не разрывая на две части, но, подхватившись с пыли, они, конвульсивно дергаясь, поползли вперед, в надежде в кого-нибудь вцепиться!

Это проняло наблюдателей настолько, что они, эти наблюдатели, хором заорав, начали разбегаться. Амбал с двустволкой, отскочивший при звуках моих выстрелов, нехорошо ухмыльнулся, а затем, всё-таки, шарахнул из своей «дуры» по катающемуся по пыли месиву. Грохнуло дуплетом, куча брызнула целой завесой крови и пыли, часть тел разметало, но… ни одного крика боли. Более того, некоторые тела, что звериные, что человеческие, вновь стали сползаться, стараясь дотянуться до живого, чтобы запустить туда когти, пальцы и зубы.

— Эй! Не стой столбом! — густым басом рявкнул амбал, — Пали по ним! Пали по всем, паря!

Я решил последовать совету. Здоровый, черноволосый и заросший мужик, уверенно заряжающий свой карамультук, производил впечатление человека бывалого и спокойного, а вот люди, сцепившиеся со зверьми, нет. Кроме того, стоять посреди улицы, когда над душой воют сирены — не самое рациональное поведение. Расстреляв четыре патрона из «атласа», я спрятал револьвер в наплечную кобуру, вооружаясь своими коротконосыми «пугерами». Двенадцать пуль из барабанов компактных револьверов с близкого расстояния вполне хватило, чтобы гарантированно нанести смертельные раны всем, ползавшим в грязи. Пока я осуществлял эту насквозь незаконную деятельность, здоровяк со своим штуцером наготове следил за окружающей местностью. Закончив разряжать барабаны, и обойдя еще шевелящиеся тела, я его спросил:

— Ты знаешь, что это?

— Заходи внутрь, — махнул тот лапищей, — Сначала запрёмся, а потом поговорим!

«Запереться» с точки зрения Дмитрия Колбы, как впопыхах представился мне амбал, означало забаррикадироваться наглухо, благо обеденный зал гостиного двора представлял из себя лежбище тяжеленых скамей и столов, выполненных чуть ли не из мореного дуба. Здоровяка отнюдь не успокаивало то, что узкие окна гостиницы почти непреодолимы для человека нормальной комплекции, он знай себе наваливал дерево, рыча на заполошно мечущегося регистратора и требуя с него гвоздей и прочих крепежей. Попутно он громкими и нецензурными выражениями делился с немногочисленными постояльцами сведениями о происходящем.

— Знаю я немного, — звучно разносился голос трудящегося Колбы по помещению, — Я ж не городской. Так, волков местным ловлю, обычных. Задружился тут с парой служак, что у меня серых принимали, выпили там, туда-сюда. Вот они мне, с недельку назад, и говорят — ты мол, Дима, не суйся туда-то и туда-то. Там звери бешеные. Укусят и всё мол, не выпьем больше. Сам кусаться будешь. Ну я думал чо? Шутят мол. А они не шутят. Вон, сами видели…

И мы видели. Процесс закладки окон и дверей не такой уж и быстрый, так что несколько бешеных волков и людей мы уже пронаблюдали. Четвероногие, вывалив языки и пуская пену, молча и деловито пробегали по ставшей пустынной улице. Чуть позже стал виден пораженный человек — в изодранной одежде, окровавленный, сильно искусанный, он полз на руках мимо гостиницы, бессмысленно вращая покрасневшими глазами и громко щелкая зубами. От этого механичного и удивительно громкого пощелкивания одна из поварих, здоровая и бодрая тетка, помогавшая нам со скамьями, томно охнула и, закатив глаза, стекла на пол в обморок.

Снаружи дела шли всё хуже и хуже. Стрекот пулеметов «Цапель» перемежался криками и выстрелами из легкого оружия. Сирены продолжали выть, нагнетая обстановку.

Народ, в количестве полутора десятков человек, взволнованно бормотал глупости, паниковал лицами и выдвигал абсурдные идеи. С другой стороны, оружия никто из рук не выпускал, поэтому людям было высказано конструктивное пожелание найти себе удобные места для защиты двора, встать на этих местах, а потом уже, оттуда, и продолжать общение. После того, как постояльцы, персонал и случайные гости оказались заняты, я отлучился в собственный номер.

— Али… Захар? — встретила меня вопросом бледная и слегка похмельная Элиза, чьи перекрашенные в русый цвет волосы были в чудовищном беспорядке. Я с укором взглянул на стоящую у окна Момо, тут же сделавшую непричемный вид. Явно отлынивает от своей роли.

— Вооружаемся, Элиза, — не стал поддерживать маскировку я, — В городе прорыв зараженных бешенством тварей. Не миазменных, но это не точно. Они заражают людей.

— Что?

— Ты сейчас возьмешь своё оружие и присоединишься с Момо к защитникам гостиницы, — развил я мысль, занимаясь собственным перевооружением, — Нашу операцию можно считать проваленной.

— Почему?!

— Потому что любое новое лицо в городе после такого будут перепроверять десятки раз, — со вздохом пояснил я, — А теперь, будьте добры, леди, делайте, что вам сказано. Вы же не хотите превратиться в безумную людоедку?

— Я целитель! — тут же ошпарили меня гневным взглядом, — Неужели вы думаете, что я с таким не справлюсь?!

— Хорошо, — миролюбиво кивнул я, запихивая второй «грендель» в наплечную кобуру, — Тогда… в покусанную леди?

— Я вас услышала, лорд! — леди остервенело воевала с собственной прической, от чего пришлось взглядом приказывать Момо ей помочь. Севшая на кровати леди Мур отдалась в опытные руки японки, заняв свои револьверами, но тут же отвлеклась на меня, перекидывающего перевязь с фамильным мечом Эмберхартов через плечо, — Алистер?! А вы куда собираетесь?!

— Рассчитываю на худшее развитие ситуации, — пояснил я свою чрезмерную вооруженность, — Нам с вами нужно будет добраться до местного воздушного порта через несколько часов, леди. Чтобы покинуть Рубцовск с помощью «Плача Элизы». Я не смогу приказать капитану подобрать нас с крыши этого заведения, город, всё же, военный, по судну откроют огонь. Вывод? Нам нужно будет добраться до порта. Сделать это будет на порядок легче, если мы воспользуемся моим железнодорожным доспехом. За ним я сейчас и собираюсь.

Хотелось бы сказать, что я ситуацию преувеличиваю, но скорее наоборот. Смесь из воя сирен и выстрелов стояла над Рубцовском, без особых проблем пробиваясь через толстые стены и стекла гостиницы. Все происходящее вообще казалось мне странным, всё-таки мы находились не где-то около самой военной базы, а чуть ли не на выселках от города, от чего мысли о прорыве зараженных экземпляров не выдерживали испытания логикой. Да и, вроде бы, здесь ставили эксперименты на миазменных тварях? Сколько вопросов и никаких ответов.

— Вы пойдете туда? — градус непонимания леди Мур был изрядно подогрет недосыпом и передозом алкоголя, но общему вектору она следовала, продолжая преображаться из томной барышни в вполне злую, сосредоточенную и слегка растерянную женщину.

— Пойду. Один пойду, — с намеком повторил я, строго глядя на невинно пристроившуюся около меня Момо, — А вы ждите здесь. Внизу крупный мужчина, заросший черным волосом. Зовут Дмитрий Колба. Прислушивайтесь к тому, что он скажет. Определенный жизненный опыт у него точно наличествует. В случае чего, леди Мур, большая просьба уходить Тенями, прихватив мою Момо. Если ситуация в гостинице станет к этому моменту совсем плохой, постарайтесь её поджечь. Это будет сигналом для меня не искать вас… здесь.

Проговаривая всё это, я наблюдал в окно третьего этажа. Пока лишь две изломанные фигуры, еле держащиеся на ногах, цепляющиеся за стены. Но почему-то мне кажется, что скоро их будет больше. Человеческие зубы не предназначены для глубоких укусов, а значит, когда люди начнут заражать людей, те будут вести себя куда бодрее, чем эти искромсанные волками кадавры.

Лучше поспешить, чтобы не оказаться в каком-то пошлом зомби-апокалипсисе. Вспомнив последние из виденных мной в другом мире фильмов, я лишь поморщился от гадливости и опаски. Сначала режиссеры пытались взять своё, вызывая у зрителя ужас и отвращение видом едва ковыляющих зомби, а затем, когда потребитель приноровился, стали добавлять бедным умертвиям/мутантам/чудовищам скорости, от чего в этих самых последних фильмах мертвяки умели бегать как заправские спринтеры.

До подобного лучше не доводить. К тому же, лишь со слов Колбы, не являющегося надежным источником информации, мне известно о том, что заражение бешенством передается лишь через слюну…

— Леди, проверьте меня на инфекции!

Короткая проверка от леди Мур показала, что вариант с воздушно-капельным заражением можно отложить. Хорошо. Возвращаемся к плану А.

— И да, Момо. Вооружись огнестрельным оружием, — приказал я перед тем, как выпрыгнуть из окна третьего этажа.

С этой шиноби станется и на СЭД пойти со своим коротким вакидзаши.

Глава 11

В жизни есть множество приятных моментов, некоторые из которых особо приятны людям малодушным и тщеславным. К примеру, случилось нечто плохое, к чему ты был готов, а другие нет? Приятно. Срочно требуется большая пушка, а на тебе целый арсенал? Чертовски приятно. Вокруг паникуют, а у тебя есть план, и, более того, золотой спасательный билет из весьма непростой ситуации? Да ты чертов счастливчик!

Про светлую детскую мечту оказаться в центре зомби-апокалипсиса вооруженным до зубов — вообще можно промолчать. Для бывшего зарплатного раба перспектива невозбранно стрелять в близких своих, да еще попутно бесплатно навьючиваясь товарами в уже мало кому нужных магазинах, является если не раем на земле, то чем-то очень приятным. Отличный момент для потери бдительности в приступе самолюбования.

Последнее едва со мной не случилось, но первые же пули, просвистевшие в моем направлении, отрезвили донельзя. Эпидемия бешенства в городе, набитом вооруженными русскими, быстро становится весьма сомнительным развлекательным мероприятием, особенно если стрельба идет повсеместно, а ты слишком хорошо вооружен и богато выглядишь для того, чтобы не быть похожим на опасного зараженного в глазах любого человека, достаточно смелого для того, чтобы не просто тебя застрелить, а еще и попробовать ограбить, выскочив на улицу.

Либо так, либо те, кто начинал радостно палить по мне из окон своих домов, каким-то волшебным образом путали меня с зараженными.

Последних, кстати, было больше с каждой минутой. В Рубцовске жили далеко не бездумные крестьяне, все окна первых этажей были забраны коваными решетками, только вот быстро выяснилось, что сходящие с ума люди сохраняют вполне достаточно рассудка, чтобы определить, где находятся их будущие жертвы. Что бы не сводило их с ума, тонуса и физической силы подобное добавляло порядком, так что вломиться в дом через окна второго и третьих этажей у зараженных неплохо получалось. Карабкались по стенам они на зависть любой обезьяне.

Эпидемия бешенства распространялась с огромной скоростью. Первоначальные зараженные, истерзанные напущенными на город волками, выполнили свою роль, покусав здоровых людей, но не нанося им при этом серьезных травм, что сразу сказалось на мобильности новых «зомби». Хотя, какие они, ко всем демонам, зомби? Просто люди в крайней степени ярости, с пеной изо рта и кидающиеся на нормальных.

Пристрелив двоих, некстати заглянувших в мой тупичок, я аккуратно из него выглянул, становясь свидетелем, как еще трое безумцев быстро карабкаются по внешней стене соседнего дома. Добравшись до окна, один (точнее одна, в самом простом городском платье, но с красивым платком, чудом удерживающимся на плечах), разбила это самое окно головой, а затем, не слишком смущаясь впивающихся в тело осколков, проскользнула внутрь. Раздались выстрелы и крики, а к разбитому окну устремились товарищи потерявшей разум женщины. Выстрелив наиболее отставшему из них в спину и сбив на землю, я принялся разрабатывать план дальнейших действий.

По всему выходило, что стоит вспомнить лондонские приключения. Перемещение по земле грозило как пулей из окна, так и встречей с толпой взбесившихся, на которую у меня может не хватить патронов. Кроме того, я помню лишь приблизительное направление на склад, куда был определен мой контейнер. Плохо, что Арк на «Плаче» …

Тактику для перемещения я решил на этот раз избрать иного рода. Прыгая с одной крыши на другую, приземлялся не с упором на ноги, а плашмя и вскользь, тут же гася набранную инерцию вращением. Выглядело это совершенно идиотски и неграциозно, зато позволяло уберегать себя от опасности путешествия по низам. Там, на улицах, все было плохо. Горожане стреляли в белый свет как в копеечку, безумцы ползали по стенам, как пауки, вопли и крики о помощи неслись отовсюду. Я даже на какое-то мгновение подумал, что всё происходящее носит отнюдь не характер случайной катастрофы — вытянутые общежития-муравейники этой части Рубцовска идеально подходили для распространения инфекции.

Некоторые психи, привлеченные грохотом моих «приземлений», заглядывали и на крышу. Одной из первых стал мальчик лет двенадцати, едва не заставший меня врасплох. Лишь аурное чувство в какой-то момент заставило меня оглянуться, выхватывая «пугер», и, вот он, красавец с безумными глазами и стекающей изо рта пеной, молчаливо перебирает всеми четырьмя конечностями в паре метров от меня. Грохнул выстрел, легкое тело снесло с крыши.

— Проклятые режиссеры, — зло вырвалось у меня, цепляющегося за черепицу, — не могли раньше больше детей-зомби в кино добавлять? Я не был готов!

Правда и ничего кроме правды. Неприятно и неестественно применять насилие к женщинам и детям. Есть в этом нечто отвратительно нерациональное, ущербное и гадостное. Вот к мужику, пальнувшему мне дробью из открытого чердачного окна? С удовольствием. Убить я его не убил, но пнул в испуганное бородатое лицо с плохо скрытым удовольствием, хоть и несильно. У «зомби» с координацией все в порядке, но они оружие в руках не держат, а я «пугер» держу, хоть это и мешает сохранять баланс на перебежках по крышам. Мужик то ли не догадался, то ли хотел мне зла. То и другое наказуемо.

Шанс поправить карму представился на последнем здании, после которого начинались территории складов. На небольшой, старенькой, зато почти пологой крыше спасалась моложавая женщина, со слезами отпихивающая шваброй упрямо лезущего к ней сутулого утробно урчащего мужчину. Тот лишь утробно всхрипнул, получая мою пулю меж ребрами, тут же обмякая и скатываясь вниз. Женщина, забыв про швабру и двух прячущихся за ней детей, заорала, пытаясь удержать падающее тело нападавшего, но была мной за шкирку оттащена назад, заодно заработав слабую затрещину.

— С ума сошла?! — рявкнул я на неё.

— Данилаааа…, - простонала та в ответ, глядя, как тело нападавшего безумца скрывается с глаз, — Миленький…

Дерь-мо… Муж или брат. Женщина начинает биться в истерике, дети судорожно всхлипывают, того и гляди заревут. Требуется решение.

Успокаивать её и детей, объяснять им, что происходит, у меня времени, сил и желания не было совершенно. Точно такие же ощущения вызывал вариант, в котором я просто бросаю троих издающих звуки здоровых людей на поживу тем, кто может услышать их голоса. Компромиссный вариант был в лишении их сознания. Я ничего не понимал в той болезни, что на моих глазах захватывала город, но справедливо полагал, что любой из зараженных не получает какого-либо преимущества, кроме повышенного мышечного тонуса, вызванного предельной агрессией. Аккуратно нажав слабо дергающейся женщине на сонную артерию, я дождался, пока он прекратит шевелиться, а затем повторил операцию с её ребятишками. Затем, озаботившись, чтобы они ни при каких обстоятельствах не сползли с крыши в бессознательном состоянии, спрыгнул вниз.

В гробу я видел такие приключения.

«Ты мог бы их просто оставить как приманку. Пришлось бы реже оглядываться за спину»

«Я не собираюсь отягощать свою совесть, Эйлакс»

«Чем? Тебе плевать на весь город, я-то знаю точно»

«Разумеется», — направил я мысль к внутреннему демону, одновременно с этим добивая двух подранных «зомби», ползущим ко мне от складов, — «Но есть определенные установки, выработанная линия поведения, которой придерживается любое смертное существо. Можешь назвать это неким негласным кодексом. Нарушение этого кода обязано быть обосновано серьезными внешними факторами. В данном случае, не было ни одного»

«Ты спокойно стреляешь в тех, кто может быть излечен», — привёл аргумент демон. Ситуация его определенно забавляла.

«Стреляю», — согласился я, неловким выстрелом снося лицо неожиданно вывернувшему из-за угла… наверное, зараженному, — «Хотя мог бы и не стрелять. Скорости бы хватило добежать до склада даже по улицам. Но это, Эйлакс, дело. В случае с женщиной и её детьми, я обладал свободой маневра. И реализовал эту свободу в достаточной степени»

«В достаточной для чего?»

«Для себя самого. Я просто поступил правильно»

Район складов, представлявший из себя лишь построенные в строгом порядке деревянные и металлические коробки, плотностью населения похвастать не мог, как выжившего, так и зараженного. Зато тут были большие открытые расстояния, на которых меня было прекрасно видно. Тут же появилось несколько заинтересованных лиц, молча рванувших ко мне на хорошей скорости.

Тяжелые длинноствольные «атласы» заняли место «пугеров». Я открыл огонь, стараясь попасть в центр массы каждому желающему меня укусить человеку. Это было похоже на тир. Атаковали меня прямолинейно, не пытаясь как-то уклониться от пуль, я также прямолинейно отвечал, стараясь после каждых двух выстрелов оглядеться по сторонам. Получив крупнокалиберную пулю, зараженные почти сразу же падали, тут же предпринимая попытки подняться, но, чаще всего, безуспешно. Гидродинамический шок от пули «атласа» слишком мощная штука, а дальше уже в ход идут последствия от полученных повреждений. Сердце, легкие, желудок. Чаще всего поражаются легкие, из-за чего подстреленный быстро начинает захлебываться кровью.

Нужный мне склад был уже недалеко. Перезарядившись, я шёл, обсуждая с Эйлаксом вопрос — как именно эти зараженные бешенством… особи, понимают, когда нужно прекратить атаковать бывшую жертву/будущего соратника? Вот волки не понимали, от чего теперь ясна заминка, увиденная нами перед гостиницей. Там зараженные животные и люди дрались друг с другом не на жизнь, а на смерть, потому что явно не видели друг в друге «союзников». Однако, «зомби» друг на друга не нападают. Более того, почти все встреченные и убитые мной зараженные носили следы от одного-двух укусов. Каким образом? Воздействие на мозг? Настолько быстрое? Непонятно и тревожно. А еще пахнет тем, чем здесь, в России, пахнуть категорически не должно.

Магией.

О своих догадках и наблюдениях я собирался доложить некоему греку после того, как мы с леди Мур успешно покинем Рубцовск, только вот передо мной возникло еще одно препятствие. Перед закрытым входом на склад топталась «Цапля».

Длинные стальные ноги махины непрерывно ходили ходуном, заставляя её крутиться на месте, вышагивая, как на комическом параде. Такое впечатление слегка гасилось тем, что топтался СЭД не просто так, а по десятку трупов в униформе складских рабочих. Из включенных динамиков машины неслось неразборчивое:

— Я приказывал вам… приказывал вам! …ды … пые уро… Прика… отойти! Вы сами напросились! Сами виноваты! Меня не будут суд-ить! Не будут!

Прекращать своего занятия пилот длинноногой машины и не думал. От некоторых тел к тому времени уже остались лишь плоские малоаппетитные блины, но монотонные действия топчущей трупы машины не менялись. Надо было что-то делать, но в переговоры вступать мне не хотелось. Два спаренных пулемета на «яйце» кабины при смешном её весе могли быть наведены в умелых руках за считанные секунды.

— Ни-ка-ко-го три-бу-на-ла! — отчетливо пролаяли динамики топтуна.

«Какая здесь у тебя свобода выбора?» — ехидно спросил скучающий внутри меня демон.

«Здесь она не нужна»

ГРАУММ!

Одного выстрела «гренделя» хватило, чтобы пробить кабину «Цапли» насквозь, выбрасывая из центра «яйца» сноп искр, дыма, крови и плоти. Легкий СЭД тут же споткнулся, его тонкие конечности, лишенные напитки эфира, подогнулись, роняя разваливающуюся на глазах кабину с обиженно хрипящим ЭДАС-ом. Прицелившись, я произвел второй выстрел.

ГРАУММ!

Вместо замка в двери ангара образуется дыра размером с два кулака.

«Ты встречаешь двух смертных при схожих обстоятельствах. Их рассудок помутнен. Одних ты спасаешь, второго уничтожаешь. В чем смысл? В том, что там была самка, а здесь самец? Или потому, что первая была безопасна, а этот — вооружен?»

«Как будто я поверю, что ты, прожив неизвестно сколько лет рядом со смертными, будешь всерьез задавать настолько примитивные вопросы»

«Мне интересен твой ответ, Алистер, а не ситуация, подобных которой я видел бесчисленное множество раз. Интересно, насколько правдиво ты ответишь»

Внутри склада было темно. Поиски освещения заняли некоторое время, в ходе которого я обдумывал ответ. Демон терпеливо ждал и, кажется, улыбался.

«Люди во многом животные», — наконец разродился я, бродя в поисках нужного контейнера и дымя сигаретой, — «Я знаю, что благодаря моим действиям уже умерло некоторое количество таких женщин с их детьми. Или умрет. Или, наоборот, будет жить. Пытаясь их спасти, я действовал согласно тому, как должен действовать человек на моем месте в нейтральной ситуации. Здесь нет добра или зла, простой расчет и желание не потерять… берега. Нормы, рамки, чувство баланса, как хочешь, так и понимай»

«А что насчет человека в механической скорлупе?»

«Это был мужчина, он был вооружен, а еще он стоял у меня на пути», — мысленно хмыкнул я, — «Три повода для атаки»

«Люди — обезьяны», — с нескрываемым удовлетворением произнес Эйлакс, — «От мира к миру вы остаетесь теми же, что бы вы не изобретали. Подавить или убить другого самца, подчинить его потомство и самок. Оставить потомство. Нагрести себе побольше ценного. Найти самую большую дубину. Ты отличный представитель своего вида, Алистер! Почему?»

«Потому что я знатен и богат. Мне нет причин уживаться с другими людьми ради заработка денег, поэтому и не вижу смысла лицемерить всю свою жизнь, выдумывая сладкий самообман о любви, равенстве и братстве. Я могу сделать счастливыми тысячи человек, просто дав им работу, достаток и спокойную жизнь. Могу и меняю ход истории, потому что вхож в высокие кабинеты. У меня нет ни одной причины лгать окружающим о том, что я не являюсь алчной обезьяной»

«А где твоя самая большая дубина?»

«Если ты говоришь не о себе, то я только что нашел контейнер с СЭД-ом»

«Тц, подловил»

Раздосадованный напоминанием о своем печальном и бессильном статусе демон затих, а я приступил к взлому своего грузового контейнера. Много времени это не отняло, ключи от замков у меня были, а пломбы, поставленные собственноручно на «Плаче», хорошо поддались грубой силе. Внутри урезанного контейнера, вместо мебели, ковров и сервизов, полагающихся любому переезжающему небогатому офицеру средней руки, стоял он. «Свашбаклер».

Я бросил на самый маленький в мире СЭД оценивающий взгляд.

Техники в Холде неплохо поработали над внешним видом доспеха, хоть и внесенные ими нововведения никак не могли произвести хорошего впечатления. Моё тщеславие страдало и тихо выло в агонии, когда я видел наплавленную и наклеенную на гладий потертую резину, украшенную декоративными медными трубками и десятком небольших наваренных железяк. Тыловая часть СЭД-а была изуродована куда сильнее, там наварили целый ворох разной ерунды, маскирующий выходы ЭДАС-ов и закрывающий лезвия мечей-револьверов. Отвратительно донельзя… но теперь доспех совершенно ничем не отличается от собранной чуть ли не на коленке железнодорожной брони, восстановленной почти из хлама.

Плеваться времени не было, из города нужно было рвать когти как можно скорее, поэтому, кое-как распихав мешавшие мне «атласы» и фамильный меч по дополнительным креплениям «Свашбаклера», я скользнул внутрь мягко загудевшего доспеха, активируя его мягкими толчками энергии по управляющему контуру. Эйлакс недовольно забормотал, чувствуя повышенный дискомфорт от рабочего режима, но больше себя никак проявлять не стал. Высадив остатки двери одним взмахом руки, я выволокся в доспехе под дневной свет, а затем резво затопал в сторону гостиницы.

Торопиться приходилось если не изо всех сил, то уж точно на грани того, что мог показать обычный железнодорожный доспех. То, что дело происходит на самой окраине городка, где живут вполне обычные работяги и мирные граждане, безусловно в плюс. Я искренне верил и надеялся, что размещенные в алтайском городке части русских сейчас вовсю заняты центром, индустриальным районом и своей базой, отдав «незначительное» на откуп странной инфекции. К этому вели все предпосылки, что помогало надеяться, что мы без особого труда исчезнем с местных радаров.

Зараженные, которых определенно стало больше, вполне агрессивно реагировали на топочущий по улицам доспех. На меня кидались бездумно и решительно в попытках процарапать или прогрызть броню, подбегая, подползая или просто выпадая из окон. В окнах, кстати, несмотря на то что с моего выхода из гостиницы не прошло и часа, уже совсем не было видно лиц обычных людей. Это слегка тревожило. За Момо я не волновался, также, как и за молодую леди Мур — первая не стала бы всерьез рисковать собой ради незнакомой женщины, да и приказа стоять насмерть я своей слуге не отдавал, ну а англичанка была слишком ценна, чтобы не иметь серьезного прикрытия.

Еще одно тело с красными глазами и клочьями пены изо рта кидается на меня. Мимические мышцы перенапряжены так, что невозможно разобрать, какого пола зараженный. Перехватываю его на ходу пятерней СЭД-а поперек туловища, коротко сжимая кисть. Хруст, падающее тело больше не представляет ни угрозы, ни неудобства. Так везет не всегда, от некоторых, цепляющихся сзади или умудрившихся подобраться вплотную, избавиться так просто не получается. Доставать мечи не хочу, они неэффективны против таких юрких и слабых противников.

Отличия от когда-то виденных фильмов бросались в лицо. Почти каждый из зараженных демонстрировал не только отсутствие хоть какого-то рассудка, так же не наблюдалось ни малейших признаков инстинктов самосохранения. Почти все из бродящих по улице кровоточили и щеголяли переломами, многие ползли на последнем издыхании, упорно ища, кого бы цапнуть. Можно было с уверенностью сказать, что уничтожать этих несчастных не нужно, до утра они вряд ли доживут. Кроме того… пена, что присутствовала в изобилии на губах каждого из «зомби». Пена — это обезвоживание и смерть.

Гостиница не горела. Это вселило в меня дополнительную уверенность, что местные отбились, а то и просто догадались не производить достаточно шума. Да и тот заросший здоровяк со слоновьим калибром демонстрировал немалую соображалку и сноровку, закладывая тяжелым деревом окна. У меня даже промелькнуло дурацкое желание вывести всех выживших на «Плач», но импульс умер в зародыше, как только «Свашбаклер» вырулил из переулка к главному входу гостиного двора.

Резко остановившись, я скрипнул от досады зубами.

Четыре «Цапли», десятка три целящихся в меня из автоматов пехотинцев, буквально груды расстрелянных зараженных и… стоящий с заложенными за спину руками офицер, возле которого застыл тот самый Дмитрий Колба, явно чувствовавший себя более чем свободно до моего появления. И лица невредимых гостиничных сидельцев, среди которых и бледное лицо Элизы Мур.

Очень. Неудачное. Стечение. Обстоятельств.

— Эй вы! — гаркнул офицер, — Немедленно покиньте доспех! Именем императора, приказываю! Оружие на землю! Быстро!

«Сколь много открытий чудных приготовил нам сегодняшний день!», — промурлыкал Эйлакс, — «Что будешь делать, Эмберхарт? Это мужчины, они вооружены, они стоят у тебя на пути»

«Без тебя вижу», — огрызнулся я, лихорадочно размышляя.

Дела плохи. Сам я отбоярюсь от военных документами и легендой, но шансы, что ни одна любопытная рожа не сунет нос в раскрытый «Свашбаклер» — равны нулю. Единственное, что могло бы в данной ситуации гарантированно вырубить всю эту толпу, было моей Тишиной, а применить её я не мог из-за того же доспеха, буквально начиненного очень дорогими гибкими аккумуляторами, в данный момент полными заряда. В прошлый раз, когда я это проделал, их выжгло напрочь, что стоило мне очень крупную сумму. Также нельзя исключать шансы на то, что местные, перейдя в режим тотальной паранойи, не попытаются закрыть меня и леди Мур на какое-нибудь следствие. Это неприемлемо.

Хотя, если уж быть объективным, собранным и рациональным, было бы приемлемо, не находись я в силовом доспехе, покрытом гладийной броней. А так, остается лишь один выход.

«Это мужчины, они вооружены, они стоят у меня на пути»

— Бросить оружие, отключить ЭДАС-ы «Цапель», отойти на сотню метров отсюда! — хрипло скомандовал я сквозь динамики СЭД-а, — Тогда никто не пострадает.

— Парень, ты дурак совсем?! — крикнул Колба, разводя руками, — Ты нам с этой развалюхи приказываешь?! С катушек слетел?!

Окружающие его солдаты, видимо, думали также. Почти половина опустила автоматы, с недоверием и несмелыми улыбками разглядывая меня.

— Даю пять секунд покинуть доспех! — рявкнул не переменившийся в лице офицер, — Потом открываем огонь!

— Даю пять секунд выполнить мои приказы! — гаркнул в ответ я, питая слабую, очень слабую надежду, что людям напротив внезапно стукнет в голову какая-нибудь жидкость, от чего они меня послушают.

Эйлакс ржал, аж подвывая. Это жутко раздражало, но сейчас я это раздражение вместе с накатывающей досадой буквально силой воли направлял в топку грядущего боя. Демон за эту короткую пробежку задел меня за живое, а сейчас происходящее втирало в эту рану соль.

— Четыре!

Я просто убью этих ни в чем не повинных русских, выполняющих свой долг. Возможно, они даже спасли Момо и леди Мур.

— Три!!

Ради экономии? Чего? Денег? Времени? Сил? Может быть, просто постоять под пулями, потерпеть несколько секунд, а затем продолжить переговоры?

— Не дури! Покинь машину!

— Два!

Спокойствие. Размышлять сейчас не имеет смысла. Уничтожение столь малого отряда условного противника экономически выгоднее по времени, чем всё остальное. Стоп. Неверно. Не просчитаны последствия. Новый план действий. Нейтрализую СЭД-ы, деморализую живую силу, проведу повторные переговоры после демонстрации боевых возможностей.

Принято.

— Один! Пли!!

Я не двигался с места секунд пять, пока меня поливали огнем из автоматов. Затем, после того как «Цапли» плюнули в меня длинными очередями из своих пулеметов, перетерпел раздражающе звонкий стук крупнокалиберных пуль о гладий. Лишь отставил ногу назад, компенсируя импульсы от бьющего в меня поток свинца.

А затем шагнул вперед, одновременно с этим движением извлекая из заплечных ножен мечи-револьверы, изобретенные одним безумным гением из страны Восходящего Солнца.

Глава 12

Дурацкая ситуация, неверные выводы, недостаток осторожности, паршивое состояние дел, провал простой, в общем-то, миссии и, как ягодка на этом торте из фекалий, необходимость сражаться с силами местного противопорядка. Под занавес, едва только сделав шаг вперед, я понял, что мой гениальный план по выводу чахлых СЭД-ов противника из функционирующего состояния, можно считать провальным просто потому, что «Цапли» стояли за живым щитом из солдат, причем на полусогнутых ногах. «Свашбаклера» подобное не остановит, но вместо деморализации получится бойня. Кроме того, сбитые с ног легкие силовые доспехи вполне могут стегануть очередью куда-нибудь в сторону. А в одной из сторон гостиница, внутри которой свои.

В результате, я сделал лишь три шага вперед, а затем, остановившись, впервые применил одно из умений прошлой жизни. Единственное, что мне наконец-то пригодилось в этом волшебном мире, полном добра и ясности.

Я излил на стоящих напротив людей настоящий водопад из черного, почти бессвязного, но при этом красочного и богатого русского мата. Выкрутив на полную мощность динамиков «Свашбаклера», я посылал во все возможные места, вспомнив всех калечных и увечных похотливых животных, предсмертно отметившихся в родословной этих недоносков, затем последовательно пройдясь по их печальному прошлому, плохому настоящему и, скорее всего, будущему, которое, к общему счастью всех людей, вполне возможно никогда не наступит, если они не сунут свои горячие от перегрева стволы себе в задницы.

Никогда не владел в хорошей степени этим искусством, но тут как прорвало.

Это сработало. Может быть, из-за моего красноречия, может быть, из-за того, что за время своего запальчивого диалога я вовсю размахивал мечами, демонстрируя, что на пулевой шквал класть хотел не от проблем с рассудком, а потому, что уверен в своей защите, но этой демонстрации вполне хватило, чтобы сбледнувший в синь офицер взвыл сиреной, требуя немедленно остановить и прекратить.

— Ты кто, твою мать, такой?! — заорал он почти одновременно с не менее опешившим амбалом Колбой, демонстрируя некую армейскую синхронность, столь знакомую мне по прошлой жизни.

— А вас этот вопрос любить должен?!! — не снижал я экспрессии просто ради сброса стресса, — Объясняю! Не ваше дело, кто я такой! Прибыл сюда вчера, чтобы изъять одного человека на допрос! Это не ученый, не армеец, просто какой-то хрен, что недавно здесь должен был нарисоваться! Где — не знаю! Сегодня! Увидел творящийся бардак! Решил, что мне это всё не упало! Собрался валить из вашей дыры! Вы мешаете!!

Приклеенная бороденка на многократно перепотевшей коже чесалась самым диким образом. А еще я хотел курить.

— Я обязан тебя задержать! — выдал офицер.

— А я обязан вас всех ликвидировать как свидетелей! — гавкнул в ответ я, — И что делать будем, мать вашу?!

Ликвидироваться солдаты не хотели, как, впрочем, и офицер с Колбой. Военный, бросив взгляд по сторонам, что-то для себя решив, быстро пошёл ко мне навстречу, попутно выбивая сигарету из пачки. Я рефлекторно сглотнул, глядя на его телодвижения.

— Давай поговорим, — негромко предложил мне мужик.

Общий язык мы нашли быстро просто потому, что в своем прикрытии я был уверен, а телефонный аппарат в военном городе вещь популярная и распространенная. Сделав несколько звонков, офицер получил подтверждение, что к местному бардаку некий Захар Вальеревич Приматов не имеет и не может иметь отношения, плюс оповещение, что обо мне и всех сопровождающих лучше забыть. Но вот последнего он делать не стал, вместо этого разогнав солдат на посты и предложив мне покинуть СЭД. В гостинице было безопасно, а ждать без никотина несколько часов прилёта «Плача» показалось мне не слишком приятной затеей. Взяв с мужика, представившегося Григорием Штаровым, слово, что к «Свашбаклеру» не сунется ни одна душа, я вылез из стоящего у стенки доспеха, закрывая его за собой.

А затем мне сделали интересное предложение в ходе интересного диалога, случившегося после того, как все наличные силы военных были отправлены на зачистку окрестностей.

— Ты знаешь, что у нас тут происходит, Захар Валерьевич?

— Понятия не имею, Григорий Вадимович. Может быть, ваши собаку какую не удержали, может и диверсия, а может, так вообще, закрываете тут всё таким оригинальным образом.

— В смысле? — поперхнулся военный, — Рубцовск, в смысле? Тут по сотню тысяч гражданских!

— Что вижу, о том и пою, — буркнул я, хмуро сверля взглядом блестящий во полумраке глаз некоей английской леди, подглядывающей в щелочку.

— Бред, — коротко отрубил военный, — Диверсия у нас. Кто-то спустил волков по окраинам города. Пошло заражение. Но это для отвлечения внимания. Некие неизвестные заняли один из исследовательских комплексов, его название тебе ничего не скажет. Но автоматронных туррелей там до усрачки. Их нужно срочно выкурить, поэтому мы здесь. За Димкой Колбой пришли, он вроде как у нас спец по черным ходам.

— А мне зачем вы это рассказываете?

— Шансы, что нужный тебе человек среди нарушителей, высоки, — вздохнул так и не обозначивший своих полномочий Штаров, — Этот комплекс единственный, что принимал «гостей», а раз уж ты сюда явился на какой-то штурмовой модификации рельсовой брони… Она бы нам очень пригодилась при штурме.

— Ты меня надурить хочешь? — в очередной раз сорвался я, — Хочешь сказать, что если я помогу взять вам комплекс, то вы меня отпустите с главным подозреваемым? И платочком вслед помашете?!

— А и помашу! — оскалился в ответ Штаров, — Я сношал! Знал бы ты, что держат в том комплексе!

— Бешеных миазменных тварей, что ли? — пошёл я ва-банк.

— Сука, — после короткой паузы выдохнул мужик, — Так что ты мне мозги канифолишь, если знаешь?! Если они вырвутся…

— То, что?

Тактико-технические характеристики существ, за которыми явился Оливер, наконец-то явили себя миру. Штаров, видимо, решив для себя, что я и так осведомлен по самые ноздри, но с «бумаги», начал рассказывать про зверьков от лица прямого свидетеля их возможностей.

Миазменные волки. Их здесь не только отлавливали, в попытках изменить под нужды и хотелки матушки-России, но и банально изготавливали, чай процедура была несложной, а посконно-сибирской миазмы было хоть залейся. Своих целей ученые не достигли, твари хоть и получались жутко страшными и убийственными, но вот с заражением своих диких миазменных сородичей дела обстояли совершенно никак. Но… насчет жути и убийственности был совершенно другой разговор.

— Ты знаешь, что нормальная тварь далеко от Сибири не отойдет, да? Ну это все знают. А вот эти сволочи могут. Очень быстрые, очень живучие. А еще они не дикие, Захар, их тут выращивают, понял? Домой, в Сибирь, они не захотят, будут дальше бежать, пока силы есть. То есть, такая тварь может добраться отсюда даже до Волгограда! Представил себе расстояние? И мы, если они попрут из комплекса, ничего сделать не сможем! Сами по себе твари невелики, но, повторюсь, очень и очень быстрые. Кровожадные.

— По-моему, Григорий Вадимович, ваши простые волки куда как страшнее.

— Были бы! — отмахнулся военный, — Они долго не живут, как и зараженные. Их для того, что здесь произошло, подготавливать нужно специально, высококалорийные смеси впрыскивать. Иначе еле на ногах стоят.

— Значит, это всё запланированная диверсия.

— Её могут повторить или что похуже, — хмуро подтвердил военный, — Ну так что, поможешь штурмовать комплекс? Мамой клянусь, потом на выход проводим. Под охраной. Салют не обещаю, но лишь бы это говно там и осталось!

Предложение было… интересным. Штарову я не верил, зато содрогался от мысли, что через Холд в маленькую, изолированную и не ожидающую нападения изнутри Камикочи ворвутся одержимые бешенством твари. Да и шанс поймать брата в таком случае наличествовал, его альтернативой было лишь сидеть в той же самой Камикочи, ожидая атаки отца, причем, шансы на то, что он полезет осуществлять её лично, крайне низки. А вот на то, что он может придумать пакость еще хлеще — очень даже велики.

Чего мне стоило поставить полный запрет на перемещение через зеркало, когда я готовился покинуть Японию… ладно, ни к месту, сейчас нужно слушать Штарова.

Кроме того… что бы не обещал этот достойный джентльмен, сурово хлопающий своими честными глазами, он точно будет готовить подлянку на выходе, ожидая, что в случае успеха я появлюсь с уязвимым заложником. А мне живой Оливер не нужен. Старый грек сколько угодно может бухтеть, считая, что брат способен оценить что-то выше шанса на перерождение, но при всей своей мудрости, Дикурий Октопулос не Эмберхарт.

Мы знаем о душах куда больше. Так что брата ждет пуля, а русского облом.

— Помочь я возьмусь, — наконец, изрёк я, приближаясь к Штарову, — Но если вы думаете, Григорий Вадимович, что положусь только на ваше слово, то вынужден вас сильно разочаровать. Мне нужно к аппарату.

Соломки много не бывает.

Короткую судорогу на лице «честного вояки» я краем глаза заметить успел. Увы, товарищ Штаров, вы мне не товарищ, а лишь шанс. Как и я для вас. Мне нужен шанс добраться до брата, а вам нужен был шанс совершить совокупно побольше хорошего, чтобы те, кто вскоре приедут разбираться с местным апокалипсисом, использовали в случае с вами смазку и прелюдии. Ну, что уж тут, все понимаю. Мы же взрослые люди.

— Мы на это не договаривались! — расстроенно и тихо шипела безропотно шагающая к эллингам воздушного порта леди Мур, — Захар! Придумайте что-нибудь!

— Я целиком и полностью понимаю желание господина Октопулоса как-то контролировать ситуацию, любезная барышня, — бурчал в ответ я, громыхая ногами «Свашбаклера», — Но вы сами видите, как тут развивается ситуация! Желаете, чтобы я выпросил для вас броню, а затем, при удачном стечении обстоятельств, ударил по сопровождению, чтобы вы могли помочь с допросом?

— Авис не может разорваться между нами!

— Передавайте господину Грейшейду мои искренние соболезнования.

— Господин, позвольте идти с вами.

— Нет, Момо. Ты охраняешь её, — ткнул я пальцем в целительницу, — И, кстати, да! На вас обеих я возлагаю надежду, что если здесь появится человек, ростом схожий со мной, то вы обе ему всё-таки не дадите улететь. Воздушный порт практически единственный способ покинуть Рубцовск!

Эти слова окончательно настроили женщин на конструктив, от чего вооруженная длинноствольной винтовкой Элиза, воинственно шмыгнув носом, тут же начала капать на мозги моей бедной слуге. Впрочем, не мне же одному страдать. Экипажу «Плача» я отдал подобное распоряжение — по прилету не допустить, чтобы кто-либо другой поднялся в воздух, без разницы на опознавательные знаки. Загонная охота такого калибра мелочей не терпит.

Штурмовая группа, к которой меня оперативно доставили на грузовике прямо в доспехе, состояла из двух команд — группы прорыва и поддержки. В первой был пяток солдат, щеголяющих в броне, очень похожей на «Свашбаклер», только с прилизанными углами и выкрашенной в матовый зеленый цвет. Вооружены носители железнодорожной брони были здоровенными пулеметами солидного калибра, таща на собственных загривках целый ящик боеприпасов. С бока, свободного от пулеметной ленты, у них свешивался сложенный в несколько кругов кабель подзарядки. Орлы, что и говорить. На фоне таких внушительных человекообразных корпусов обычные солдаты не смотрелись совершенно и, кажется, броненосцы об этом догадывались.

— А это что за смертник? — пробубнил один из них, имея в виду неказистого меня.

— Отставить! — властно рявкнул нарисовавшийся рядом Штаров, — Времени нет! Вводная и вперед! В городе умирают люди!

Бойцы, включая и группу поддержки, состоявшую из полутора десятков служивых в одних шинелях, замолчали, подтягиваясь к нам.

— Вот здесь, — рука замкома указала на неприметную станцию распределения эфира, размером с грузовой контейнер, — Запасной вход. По нему вы доберетесь от центрального магистрального канала комплекса. Он сейчас находится в режиме экстренной блокировки, все проходы перекрыты, почти все помещения должны быть заполнены отравляющим газом! Ваша задача…

Ну хоть тут-то история избежала канона какого-то дурного фильма. Комплекс не представлял из себя лабиринта, путь до нужных помещений, в которых должны были схорониться сотрудники, был прям и весел. Всего-то делов продавить автоматронную защиту в помещениях, наполненных ядовитым газом, попутно вскрывая герметично запертые двери. Вот с защитой там и была основная беда — русские не мелочились, работая с таким опасным видом, поэтому натыкали в потолки аж огрызки «Григориев» на вращающейся платформе. Именно их слоновьи пулеметы я и вызвался брать на себя для того, чтобы остальная бронебригада могла отработать по занятым турелям из своих дур.

Сами гарные хлопцы в зеленом такую очередь бы никак не сдержали. Их железнодорожные доспехи были дополнительно усилены, совсем не зря называясь штурмовой рельсовой броней, но всё-таки, как и «классика», представляли из себя гибридные костюмы, совершенно не предназначенные противостоять суровому калибру в 14, а то и 15 миллиметров.

Похвалив себя за то, что догадался использовать внутри СЭД-а дополнительную ткань для изоляции тела и головы, я слегка неуклюже пошёл к дверям фальшивой подстанции, выдав воякам-пулеметчикам предупреждение:

— Одна пуля, попавшая в мою спину — убиваю всех.

— Что, правда кинется? — раздался со спины едва слышный голос.

— Не кинется, а убьет, — не менее тихо ответил любопытному солдату Штаров, а затем прибавил на полной громкости, — Одеть противогазы!

Несмотря на то, что я по своему праву рождения, вовсе не обязан был вникать в детали, знание которых можно было бы возложить на слуг или наемников, жизнь постоянно толкает меня на передовые позиции. Кое-какой опыт из этого я уже вынес. А именно — ни одна серьезная операция не похожа на героизм. Вот просто. Война, нормальная война, это, в первую очередь, работа. Ты стараешься не рисковать, ты ищешь удобный темп, готовишься… а при удобном случае, скидываешь все на окружающих. С последним мне категорически не везло всю жизнь.

Люди почему-то совершенно не стремятся меня окружать.

Спускаться по обычным ступеням в железнодорожной броне было тем еще приключением. Мало того, что долго, тесно и печально, так еще психического здоровья не добавляли пятеро осторожно громыхающих за моей спиной детин. Когда ступени закончились и началась наглухо запертая бронедверь, нам вшестером долго пришлось играть в пятнашки на крошечном пятачке предбанника так, чтобы между корпусов смог протиснуться солдат со сварочным аппаратом. Затем вновь чехарда, в которой шесть здоровяков пытаются достать и уткнуть свое оружие в спину нервно потеющему мужику, ожидая, что из-за вскрытой им двери может выскочить какая-нибудь скотина…

— Газа нет! — глухой крик солдата содержал всё, что угодно, кроме облегчения.

Вот они, первые проблемы.

Задвигаю «сварщика» за спину, а затем бью ногой по двери. Это еще не капитальная переборка, а просто укрепленная дверь, такую с перерезанным сваркой язычком сносит сразу. Один меч в правую руку, вытянутую вперед, зажигаю небольшой фонарик, установленный около шлема умельцами, «маскировавшими» мой СЭД.

Газа нет? Плохо. Очень плохо, судя по тому, как ругается сзади Штаров и беспокойно бьются плечами «бронесолдаты». А если еще и пулеметы отключены…

Это и предстоит выяснить. Иду полубоком по тесному технологическому проходу, не рассчитанному на тушу железнодорожного доспеха. Ни о каком тайном проникновении речи идти не может, наваренные на «Свашбаклера» закорючки то и дело выбивают из стен металлический скрип и искры. Слабое освещение не прибавляет оптимизма, а индикаторы ЭДАС-ов показывают, что двигатели собирают эфир с низкой эффективностью. Тут, под землей, его 20–25 процентов от нормы поверхности Рубцовска.

Вторая дверь, еще хлипче первой, хоть и из металла. Просто продавливаю её своим весом и небольшим мышечным усилием, вываливаясь в куда более просторное помещение. Нет, не помещение, коридор, который зам ком обозвал «магистральным». За мной снова слышится приглушенное толстым противогазом «газа нет!».

Газа нет, а вот турели есть. Они отрабатывают по мне с такой дурью, что, находясь в не самом устойчивом положении, валюсь от напора свинца, приходящегося ровно в правое плечо, на пол. Грохот жуткий, но, к моему вящему счастью, это действительно «Григории», находящиеся в режиме «короткой очереди». Перед новым залпом парочки автоматронов, свисающих с потолка вниз тормашками, успеваю встать на одно колено, на всякий случай закрывая шлем предплечьем. Еще очередь, от которой доспех аж протаскивает сантиметров на двадцать назад. Тишина. Поспешно стреляю из «джукена» два раза, обрез двадцатимиллиметровой авиационной пушки дергается, посылая снаряды. Первый попадает удачно, вынося сенсорную панель автоматрона и что-то нарушая в его питании, а вот второй бесславно рикошетит. Приходится принять на грудь еще три мощные пули, но тут меня поддерживают «броненосцы» — слаженные очереди из двух пулеметов «сбривают» сенсоры у обоих оставшихся турелей, да и сам корпуса защитных механизмов не выдерживает пулеметного огня, начиная демонстрировать пробоины.

Видимо, их серьезно облегчили перед тем, как вешать к потолку. Мой домашний «Григорий» на лобовую броню мог принять что-то посерьезнее, чем даже выстрел из «джукена».

Высота взята, плацдарм захвачен, за нашими спинами главный блокированный вход в комплекс, представляющий из себя бункерные двери, а впереди неизвестность.

— Перекур! — хрипит Григорий Вадимович, заставляя меня злобно скрипнуть зубами, раскусывая катающуюся во рту пилюлю. Она из себя не представляет ничего особого, слабый долгоиграющий энергетик, но вот вкус… Кислый, вяжущий, тягучий, он отлично справляется с моей дурной привычкой, напрочь отбивая желание закурить. Выбираться из брони я не буду, неплохо слыша шушуканье «бронесолдат», то и дело поворачивающих ко мне шлемы. Они уже определили, что внутри «Свашбаклера» не идиот, позабывший свой кабель запитки, а совсем даже наоборот, человек, не имеющий в этом самом кабеле нужды.

Ох и задолбает их потом начальство подписками о неразглашении… или просто убьют.

Пока один солдат стоит с щупом газового сканера возле скрытых форсунок, остальные рассредоточиваются по действительно широкому коридору в следующем порядке — я, «бронесолдаты», прикрытие. Искрит ярко-белая сварка, вскрывают следующую переборку.

Пользуясь свободным временем, осматриваю обстановку коридора. Сплошь металл стен, потолка, пола. Всё зашито металлическими плитами, поверх которых ближе к потолку проложено несколько рядов толстых черных кабелей. Пол ровный, составлен из металлических плит с ромбовидными засечками. Всё одинаковое, но по центру проложены утопленные рельсы. Капитальная постройка, что и говорить. Хотя, если здесь пытались выковать победу против миазменных тварей, то чему удивляться? У Сибири не может быть слишком большой цены.

В свое время Шебадд Меритт развлекался, цепляя своей силой метеориты, а затем опуская их на поверхность Земли. В принципе, кроме охоты на магов, это было единственным, как великий волшебник себя проявлял в жизни планеты. Многие из этих метеоритов, что он довольно аккуратно опускал на землю, до сих пор служат источниками ценных ископаемых и металлов, хотя разные специалисты по истории любили обсасывать иную версию — мол, Шебадду Меритту казалось забавным постоянно напоминать простым смертным кто хозяин, а что могло быть нагляднее, чем горы перегретого металла, что периодически прилетают с неба?

Согласиться с этими экспертами я б уже не смог. Запечатленный дух великого мага уж точно не производил впечатление человека, которому нужно производить впечатление. Если бы Меритту требовалось бы подчинение какой-либо страны, то он, скорее всего, просто бы явился туда, чтобы зверски распотрошить текущего правителя вместе с его семьей, а затем назначил на его место кого-нибудь… из мимо пробегающих. Затем, высказав свои пожелания, он бы убил еще десяток-другой человек для закрепления эффекта, ну а потом получил бы нужное.

Правда, подобных случаев история не зафиксировала. У моего «предка» был куда более удобный инструмент для удовлетворения своих желаний. Эфир.

— Готово!

Возглас был услышан. Солдаты зашевелились, вставая в строй, а ко мне внезапно подошел Колба. Амбал бы одет в точно такую же шинель, как и другие солдаты, но в руках тащил свою дурную двустволку, калибра едва ли не большего, чем мои «джукены».

— Что у тебя за доспех? — тихо поинтересовался бородач, — Когда нам такие ждать?

— Надейся, что никогда, — оборвав себя на мысли ответить ему грубостью, ответил я, — И не задавай вопросы, за которые могут убить.

— Тебе не дадут меня шлепнуть, — в голосе человека прозвучала несокрушимая уверенность.

— А я и не про себя говорил, — хмыкнул в ответ я, извлекая второй «джукен» из ножен, — Вы и так уже увидели куда больше, чем должны были.

Несмотря на то, что шаги «Свашбаклера» сильно грохотали о металл, я услышал донесшееся мне в спину:

— Ох и недооцениваешь ты нас, парень…

— Скорее, переоцениваю.

Не то, чтобы это стоило говорить вооруженному человеку, идущему за твоей спиной. Не то, чтобы этот диалог вообще имел хоть какой-то смысл.

…но шансы на то, что за мной идет 21 живой труп были крайне высоки.

Оливер Эмберхарт, скорее всего, здесь. Я поймаю его, предложу сделку. Мы поговорим.

Свидетелей у разговора не будет.

Нога самого маленького в мире силового доспеха со всей дури шарахнула в центр прорезанного в переборке квадрата.

Глава 13

«Джукен» рявкнул, выплевывая кусок свинца, которым можно прошить насквозь средний английский эфиромобиль, причем вдоль. В отличие от огневой мощи кустарная поделка одного бесноватого японского школьника не могла похвалиться хоть сколько-нибудь устраивающей меня меткостью, но в данном случае этого и не требовалось. Здоровенная пуля, угодившая в моего противника, порвала его почти пополам, поражая закрепленный на спине баллон со огненной смесью.

Грохнуло. Заорали люди.

Я что было сил устремился… назад, пятясь. Прочь из собственноручно устроенного огненного ада. Главное, вписаться плечами в выпиленный квадрат, а для этого нужно ступать четко между рельсов. Шагаю. С криками из пламени передо мной появляются двое горящих автоматчиков, упоенно стрелявших в меня в то время, пока я, пробравшись в новый зал, выцеливал огнеметчика. Один падает, получив неловкий тычок острием меча в солнечное сплетение, второго просто бью кулаком с зажатым в нем вторым мечом.

Отступить. Еще отступить. Назад в провал, а потом дальше, дальше, еще дальше. Туда, где ждут остальные, а потом вместе с ними — снова назад. Огонь выжирает кислород так, что индикаторы фильтров «Свашбаклера» лихорадочно мигают красным, буквально вопя мне в глаза о том, что дышать тут нечем.

Снова все идёт вверх тормашками. Как обычно.

Казалось бы, закрытый комплекс, в котором, в случае чрезвычайного происшествия, люди блокируются в специально предназначенных для них помещениях, а все остальное берет на себя автоматроника и смертельно опасный для живых газ. Просто, понятно, полностью соответствует инструкциям, выданным Штарову, но категорически не соответствует реальности. Нам противостоят именно люди, работавшие ранее в этой самой лаборатории.

Из пылающего перед моим взглядом прохода вылетает граната, подкатываясь мне под ноги. Успеваю её подпнуть так, что детонирует она на полпути назад. Осколки безвредно лупят по броне. Сзади слышен мат поспешно отступающих солдат, расщедрившихся на пару очередей. Этого не нужно. Сопротивляющиеся не бронированы, у них нет ничего, кроме противогазов и оружия, на который Рубцовск даже на мой взгляд чрезвычайно щедр. Все равно все сгорят, а нам снова нужно будет взрезать очередную переборку.

— Захар Валерьевич! Что там?! — кричит мне Штаров.

Плюнув на риск, вылезаю из брони, закуривая. Предупреждающе кошусь на парочку «бронесолдат», заинтересованно зашевелившихся в моем направлении. Намек понимают, отворачиваются. У вояк есть приказ, который без меня они выполнить не смогут, это уже понятно всем, без исключения. Смачно выдуваю целую сигарету перед тем, как ответить Штарову.

— То же самое, что и в предыдущем отсеке. Эти люди не отдают себе отчет в своих действиях.

— Бешенство? — деловито интересуется военный, благоразумно не подходя ко мне слишком близко.

— Нет. С автоматами и огнеметами они управляются отлично. Думаю, что какой-то гипноз или… магия.

Рука военного тут же цапнула кобуру, поспешно её расстегивая. Я невозмутимо курил вторую сигарету, ни грамма тому не мешая. Внезапно остановившись, Штаров предпочел перестать возбуждать наблюдающих за нами солдат, вместо этого приблизившись ко мне почти вплотную.

— Ваш… интересант… имеет способности? — выдавил он, имея в виду волшебство.

— Нет, никаких, — честно ответил я, — Гарантированно. Но у нас тут полгорода зараженных, заблокированный научный комплекс, миазменные твари, бешеные волки и огромная страна, подозреваемая в использовании колдунов, под боком. А также мирные ученые, молча садящие по мне из автоматов. Какие ваши предположения?

— Никаких! — в сердцах бросает зам кома, с щелчком захлопывая кобуру.

— Значит, прорываемся дальше, — хладнокровно подытоживаю я, поспешно и жадно выколупывая третью сигарету из портсигара.

И мы идем дальше. Еще три переборки до центра комплекса, центральной лифтовой шахты, что осуществляет перевозки по уровням. Чем-то это путешествие мне напоминает штурм одного закрытого японского города, что мне когда-то поручили. Только здесь вместо колдунов и живых мертвецов лишь порабощенные ученые и обслуживающий персонал. Я солгал Штарову, прекрасно зная, что с этими людьми. Один из навыков рода Мур, быстрый и варварский гипноз проводимый одновременно с стимуляцией головного мозга. Встреченные нами «защитники» — люди в состоянии эйфории, готовые на всё ради удержания определенного внушенного им скрипта поведения.

Проще говоря, они стоят, охраняя вверенные им зоны, при этом находясь под кайфом. Если они отойдут от программы, то блаженство тут же прекратится. Этого они не допустят, пока живы.

Оливер, вполне вероятно, здесь. А если мне безумно повезет, то здесь же будет и бывший герцог Эдвин Мур, лучший целитель мира и друг моего отца. Местные могут быть только его рук делом.

Очень бы хотелось иметь возможность лихого кавалерийского штурма, но чего нет, того нет. В течение нескольких часов мы упрямо вскрываем новые секции, находя в них всё больше и больше загипнотизированных людей. Когда шквал свинца стихает, разбившись о гладий, а огонь, сожрав весь кислород, тухнет, то мы занимаем зал. Два раза отряду уже везло наткнуться на пульты управления дополнительной вентиляцией усиленного типа, что сэкономило нам просто море времени, быстро нагнетая свежий воздух с поверхности. Один раз не повезло, причем мне — перед центральной шахтой было вмонтировано аж четыре «Григория», бивших с такой частотой и силой, что меня даже слегка контузило.

Центр пришлось брать штурмом. Туда согнали всех, кто работал в комплексе, вооружив людей автоматическим оружием. Всё, что они могли, так это стоять и стрелять по «Свашбаклеру», но вот ответить им взаимностью я смог, работая лишь пугалом и огнеотводом, пока «бронесолдаты» не решились на штурм. Тут их пять пулеметов собрали богатейшую жатву, быстро превратив кольцевой просторный зал с шахтой посередине в филиал бойни с очень небрежными, но чрезвычайно трудолюбивыми сотрудниками. Правда, не обошлось без потерь. Два «бронесолдата» поймали проникающее ранение в торс, а еще пару обычных скосило рикошетами. Штаров посмотрел, поморщился… а затем просто приказал вытянуть раненных из бронекомплектов, посадив туда новых людей.

— Куда теперь? — спросил его я, вновь высунувшись на перекур.

— Минус пятый, нижний, — проговорил зам кома, имея в виду этаж, — Там твари. Но сначала мои люди отключат все лифты, кроме одного. Вы сможете спуститься.

— Кроме одного? — вздернул бровь я, — Хотите, чтобы я оказался там, внизу, один?

— Да, — решительно кивнул военный, — Я не вижу смысла рисковать людьми. Наши задачи большей частью уже выполнены, нет никаких признаков того, что миазменные волки покинули свои камеры… или свой этаж. Вот, смотрите, Захар Валерьевич, все кабины лифтов чистые. И они все здесь. Я подам рапорт и дождусь подкрепления… но, если хотите спуститься, задерживать не буду.

— Сколько людей должно было находиться в комплексе на момент его блокировки?

— Около двух сотен, — помедлив, ответил Штаров, — Сами понимаете, я не могу вам сказать точно, сколько их здесь сейчас. Но если брать по максимуму… осталось десятка три. Остальных мы положили.

— Тогда я иду вниз. Мне понадобится то, чем ваши люди вскрывали двери.

— Не смею вас задерживать. Аппарат выдам.

Аромат подставы витал в воздухе погуще, чем запах пороха и крови, но я всё-таки поехал вниз. Один. Что это будет? Отключение лифта на середине пути? Или же меня просто попытаются заблокировать внизу? Скорее всего, второе, как наиболее безопасное решение.

Григорий Вадимович далеко не плохой человек, но даже мне, жителю совершенно другой страны, понятно, что очень многим в Рубцовске за всё про всё грозит неошкуренный кол в задний проход, медленно и с проворотом. Поимка мутного типа с большими полномочиями и очень странной броней вполне может быть шансом на реабилитацию, несмотря на все полученные приказания. Терять-то Штарову, по сути, нечего.

Лифт загудел, останавливаясь, створки раскрылись. А затем, сразу же после этого момента, свет потух.

Штаров просто отрубил питание комплекса.

Сначала всё шло хорошо. Обрадовавшись такому подарку судьбы, я выскочил из кабины лифта радостной пробкой, тут же открывая огонь по безвольно повисшим турелям. Их здесь было много, куда больше, чем на верхних этажах. Расстреляв модифицированные «Григории», я остался всего с пятью патронами на два «джукена», а заодно и с чувством смутной тревоги. Осознание, что эта дюжина спаренных пулеметов могла бы устроить мне настоящий душ из свинца, быстро трансформировалось в понимание, что я только что чудом избежал очень больших проблем.

Короткое гудение и разлившийся повсюду после красноватый свет, мне сообщили, что концепцию аварийного питания русские понимают, хотя вояки сверху определенно не знали, что лифты тоже запустятся. А вот раскрывшаяся сразу же после этого двухстворчатая массивная дверь, через которую высунулась бесшерстная собачья голова размером три медвежьих, уже намекнули на то, что избежал я далеко не всех проблем.

Тварь была огромной, под тонну весом. Её широкая грудная клетка не позволила сразу протиснуться в открывающуюся дверь, которая замедлила раскрытие створок от пары ударов монстра, что позволило мне, отчаянно торопясь, зашагать бесноватому зверю навстречу. Гигантский волк, прорвавшись всё-таки в зал, тут же бешено заработал лапами, пытаясь добраться до меня, но плохая сцепка когтей с металлическим полом не дала ему реализовать преимущество. К этому времени я уже был достаточно близко, чтобы достать тварь горизонтальным ударом двух «джукенов».

Коротко свистнув в воздухе, два массивных и неуклюжих лезвия вонзились собакоподобному монстру в череп. Идиотский ход, позерский, но, черт побери, я не имею никакого понятия, как в этом СЭД-е драться с миазменными тварями! Он вообще не предназначен для ближнего боя! Правое лезвие врубается в череп, намертво застревая, а левое, по чистой случайности, сшибает на бок нижнюю челюсть в полуоткрытой пасти волка, распарывая мягкие ткани. Бешеной твари плевать, он рвется вперед, вырывая из моей руки рукоять одного из мечей, пытается ударить меня грудь о грудь. Попытка проваливается, «Свашбаклер» несмотря на то, что весит в два раза меньше чудовища, стоит на своих широких ступнях уверенно, а вот волк этим похвастаться не может.

Начинается неловкая борьба. Монстр с полуотрубленной челюстью бесится вокруг меня в попытках укусить или поцарапать, а я, будучи куда медленнее его, топчусь на одном месте, пошатываясь от тычков и выгадывая момент для удара. В итоге, через несколько секунд неуклюжей возни, я умудрился схватить скользкую безволосую морду волка, сжимая пальцы и… срывая с верхней части черепа шкуру вместе с носом. В ответ, коротко харкнувший черной кровью волк просунул свою травмированную морду мне между ног, чтобы, резким подбросом, запустить СЭД со мной внутри в воздух.

Сгруппироваться от неожиданности не вышло, но приземление было мягким, прямо на животное, до которого всё-таки дошло, что с ним что-то не так. Кости бешеного волка хрустнули под весом упавшего на него грудью СЭД-а, а я, схватив его свободной рукой за загривок, начал методично протыкать мечом, используя почти всю свою, усиленную гладиевыми мышцами «Свашбаклера», силу. Вскоре тварь, девять десятых опасности которой сожрал неудобный для зверей пол, распростерлась по нему в последних судорогах.

— Я прямо герой из легенд, — вымученно прошептал я, пытаясь встать с пола, измазанного густой черной кровью, — Неостановим, эпичен, всепобеждающ!

Протереть фонари от крови в доспехе стало испытанием едва ли не хлеще, чем бой с волком-переростком, который, кстати, имел довольно большие шансы если не победить, то здорово мне навредить. Если бы эта кикимора подкинула меня так, что грохаться пришлось бы на пол спиной, то это скорее всего, вывело бы как минимум один ЭДАС из строя. Хорошо хоть с эфиром тут проблем нет, двенадцать искрящих турелей под потолком буквально изливают его в воздух.

Подобрав второй меч, я двинулся дальше, по коридорам, залитым красным светом аварийных ламп. Здесь уже чисто не было. Монстра, которого я затыкал насмерть, закрыли в этом отсеке с пятью людьми, чьи останки он и размазывал по всем поверхностями, пока не получилось выйти ко мне.

Двери второй переборки, преграждавшие путь в лаборатории комплекса, распахнулись сами по себе, пропуская еще трех миазменных волков. Эти были куда меньше прошлого, но гораздо, гораздо быстрее. Три черные безволосые твари, блестя уродливыми телами, сплошь покрытыми несимметричными наростами, молча накинулись на меня, высекая искры когтями из пола.

Он, эта прекрасная железная поверхность, вновь стал моим незаменимым союзником в борьбе с этими дико проворными тварями. Маша мечами, как лопастями вентилятора, я внезапно вспомнил одного из своих инструкторов, русского отставника-гвардейца, здорово топтавшегося на детских мечтах о красивых боях.

«Любой бой, Алистер», — говорил он, — «является безобразной стычкой, в которой одной из сторон не получилось эффективно напасть, а второй удалось не сразу сдохнуть. Забудь о грации, забудь о красивых победах! Всё это могут написать журналисты за твои деньги. Потом, после победы. В бою есть лишь одно правило — выжить. Как бы ты нелепо не выглядел живым, это все равно будет стократ лучше, чем твой красивый труп! И уверяю тебя, мои 15 лет службы в гвардии позволили увидеть очень мало красивых трупов! Подобное было лишь один раз, в отпуске. Я взял его, чтобы съездить на похороны к бабушке.»

Я его плохо слушал поначалу. Пытался научиться попадать мишеням в голову из револьвера. Полосовал мечом по шеям других манекенов, всё воображая, как будут красиво слетать головы с плеч. А затем стонал на полу, роняя слезы и сопли, от очередной резиновой пули в живот, пинка туда же, или внезапно брошенного мне в лицо тренировочного меча, который хоть и не всегда достигал цели, зато отменно работал отвлекающим приёмом для того же самого пинка.

Грязно, грубо, эффективно. На тебя кидаются мерзкие твари? Вспомни, что они не могут прогрызть гладий. Не крутись. Наоборот, возьми свои дурацкие мечи, похожие на острые шпалы, обратным хватом, занеси их для замаха и… спокойно жди. Рано или поздно тварь поскользнется и шлепнется прямо перед тобой.

ДЗАНГ!

Меч пришпиливает чересчур быстрого несмотря на все свои падения волка, пробивая покрытия. Там явно проложены дополнительные кабели питания, на которых есть напряжение, поэтому я поспешно отпускаю клинок, позволяя безумному волчаре наслаждаться всей прелестью ситуации в одно рыло. На второго получается просто наступить, а третьего поймать в прыжке за глотку. Красиво? Красиво. Только одна скользкая тварь извивается, едва не выскальзывая из пальцев, а вторая за пару рывков почти лишила меня равновесия. Бью уже падающей из моей хватки собакой о стену, тут же перенося вес на пятку и дробя бедра задних лап третьего монстра. Вертикальный удар сохранившимся в руке мечом раскраивает лежачему череп. Ушибленный о стену умудряется прыгнуть на меня, а я умудряюсь выставить «джукен» ему навстречу. Волк на палочке.

По спине текут холодные струйки пота от мысли, что было бы, если под когтями этих тварей была бы более удобная поверхность, например, скалы или почва Камикочи. Дело даже не в том, что они могли бы убить меня. Могли бы, еще как! Слишком резкие, слишком живучие и свирепые. Они могли бы принести настоящее опустошение в долину. По редким обрывкам доносившихся до меня слов Штарова, до меня дошла общая картина опасности этого провального проекта. Эти бешеные миазменные волки не могли питаться. Только худеть, медленно умирая, а заодно убивать. Чем легче они становились от потери веса, тем быстрее.

Идеальное средство доставки болезни в Сибирь. Жаль, что нет вируса. Но даже такие «доставщики» вполне могли выкосить Камикочи. Что у меня там, по сути? Несколько профессиональных отрядов, непроверенная охрана поместья, а остальное? Рекруты, да еще, к тому же, женщины. Это была… или будет самая настоящая катастрофа.

Сегунат мне не простит, если в Камикочи запустят этих тварей. На то, что их сдержат двери Холда, надежды маловато, там лишь твердое, массивное, прочное, но дерево.

Следующая дверь. Сначала она кажется мне запертой, от чего готовлюсь возвращаться назад, к оставленному в лифте аппарату для резки металла, но створки неожиданно поддаются моей грубой силе. Медленно, не спеша, чтобы показать кусочек жилой секции… и множество черных и блестящих волчьих голов, заинтересованно устремляющихся к щели. Дальше следует не бой, а планомерное истребление тычками «джукена», пока одна ступня «Свашбаклера» удерживает двери от закрытия. Твари напирают, лезут друг по другу, но пространства для маневра нет у них совершенно, лишь массивный клинок, что с некоторой натугой вскрывает их тела. Они быстрые, дерганные, совершенно не чувствуют боли. Достаточно лишь расположить острие на траектории рывка или резко ткнуть мечом вперед.

Когда волки кончаются, я пробираюсь в секцию, тут же обнаруживая, что мне не рады. Неизвестный, имеющий доступ к управляющим системам защиты лаборатории, активирует четыре турели, медленно выползающие из потолка. Мне приходится прижаться спиной к стене, чтобы защитить свой относительно уязвимый тыл от пуль, а затем, очень аккуратно и раздражающе медленно целиться, стреляя четыре раза. Два выстрела не настолько хороши, как я надеюсь, от чего приходится изображать из себя прыгающего осла под крупнокалиберными пулями, протыкая «Григориев» мечами. Остается один патрон.

В голове гудит самым неприятным образом. Попавшие в доспех за сегодня пули хоть и не причинили мне сколько-нибудь вреда, но здорово растрясли тело и подарили зверскую мигрень. Жутко хочется остановиться на перекур, а заодно принять болеутоляющего, но здравый смысл гонит вперед. Где-то здесь могут быть Оливер и беглый герцог. Возможно, они еще ничего не успели.

По бокам коридора начинают идти большие стекла, демонстрирующие еле освещенные лаборатории. Множество приборов, массивные операционные столы, хирургические светильники. Другой зал. Стекла куда толще, виден шлюз, через который нужно заходить внутрь. Наверное, здесь выращивали культуры болезни, пытались найти общий знаменатель для всех миазменников. По этой биолаборатории бессмысленно шатаются несколько человеческих тел. Они явно никем не подчинены, но заражены, резиновые халаты покрыты кровью и испражнениями. При виде меня начинают слабо колотиться о стекло, вижу оскаленные рты, пену на губах. Их силы явно на исходе.

Приходит слабое удивление. Вот это всё, с превращением кучи людей в бесноватых зомби, с волками простыми и волками миазменными, со всем этим проникновением в секретный комплекс — всё это брат натворил ради шанса меня прикончить? Да уж, вот что такое — отчаяние…

Следующий зал, точнее, развилка из четырех пересекающихся коридоров, был центром этого этажа. Здесь, по словам Штарова, был зал управления автоматроникой, вольеры, основной жилой модуль для «невыездных». О чем мне забыли упомянуть, так это о том, что этот «крест» был зоной, перенасыщенной турелями. Я лишь успел увидеть в щелку сам перекрёсток, заваленный трупами людей и волков, как целая волна свинца буквально отбросила меня от переборки, ударив молотом по грудной пластине «Свашбаклера».

Опершись на локоть, не давший мне приземлиться прямиком на спину, я наблюдал, как неторопливо смыкаются ранее отжатые мной створки, в которые то и дело залетают крупнокалиберные пули. Кажется, там весь потолок был в турелях.

Задачка.

Для решения возникшей проблемы, я не удержался от риска собственной жизнью, покинув СЭД для перекура. Тишина, прохлада и никотин сделали своё дело, заставив вспомнить о носимом вооружении, к которому я на этот раз не постеснялся взять специальных боеприпасов. Полагая, что придётся драться с очень мобильными миазменными волками, я зарядил «грендели» разрывными боеприпасами, что сейчас и должно было пригодиться. Оставалось только понять, как мне использовать револьвер под человеческую руку в бронированной перчатке «Свашбаклера».

С этим были проблемы.

Стимулятор и болеутоляющее «проблемы» решили. Отбросив шальные мысли о том, чтобы, открыв двери СЭД-ом, покинуть работающий доспех, чтобы расстрелять турели с ним в качестве прикрытия, я вломился в хирургическое отделение, достаточно быстро обнаружив там изрядный моток проволоки. Даже не её, а тонкого троса, который использовали для фиксации тел подопытных. Примотав заряженный «грендель» к предплечью доспеха, я получил шестизарядный гранатомет, срабатывающий, если дернуть за обрывок тросика, привязанный к спусковому крючку.

Дальше был краткий, но очень болезненный приступ мазохизма, пока я разрушал турели, бьющие по мне прямой наводкой. Потратив три патрона на зачистку и удивившись силе взрывов, я вновь закрыл двери, давая себе время на расчет оптимальной стрельбы по торчащим из потолка цилиндрам. Затем всё стало делом техники, терпения, пары таблеток обезболивающего и двух перекуров, в течение которых я перезаряжал «грендель». Последнюю турель с заклинившим поворотным механизмом пришлось добивать по старинке, мечом в прыжке.

Удовлетворенно выдохнув, я спрятал один из «джукенов» в ножны, оглядываясь по сторонам.

Глава 14

Здесь, на перекрестке, была бойня, детали которой различить было невозможно. Миазменные волки и люди были взбиты очередями турелей в плохо различимую массу, с омерзительными звуками расступающуюся под ступнями СЭД-а. Жертв было много, достаточно, чтобы закрыть изрешеченными телами весь пол перекрестка. Индикаторы воздушных фильтров вновь начали мигать, показывая, что время перекуров кончилось — дышать тем, что здесь вместо воздуха, было нельзя.

Доспех еле слышно гудел, пока я дурак дураком стоял посреди всего этого месива, думая, в какую сторону податься. Целых три пути, шикарный выбор. Вольеры, командный центр, испытательный зал?

Сначала зайдем в вольеры. Дорога туда чище всего.

Просторное подземное помещение встретило меня тишиной и пустотой. Сотни стоящих в ряд клеток, снабженных массивными затворами, были пусты. Оглядев одну из самых крупных, я соотнес её размеры с первой встреченной тварью и удовлетворенно кивнул. Босс этого подземелья встречал меня в самом начале. Всё, больше тут делать нечего, разве что подышать вволю, воздух есть.

Коридор, ведущий к испытательному залу, был заполнен преимущественно трупами людей. Некоторые сжимали в руках огнестрел, но около большинства лежало импровизированное оружие, от металлических стоек до ножек стульев. Большая часть убитых носила белые и светло-зеленые халаты. Все встреченные мной трупы не имели следов пены у рта, от чего я заключил, что в испытательный зал они ломились либо в своем сознании, либо находясь под контролем Мура.

«О, кажется, впереди что-то интересное», — дал о себе знать Эйлакс.

«Чувствую», — коротко ответил ему я, проверяя барабан «джукена». Один патрон. Боезапас к «гренделям» высажен весь, остались лишь «атласы» и «пугеры», которыми в броне не попользуешься. Нет, можно, конечно, попробовать и «атлас» привязать тросиком, но это будет вообще курам на смех. Придётся возлагать все надежды на неуклюжие прямые лезвия мечей СЭД-а, так как высовываться из доспеха я не испытываю ни малейшего желания. Особенно, когда впереди отчетливо яркая сигнатура энергетики опытного пользователя, совершающего странные активные телодвижения.

Раздвигаю двери, проникая в помещение. Оно из себя представляет закрытую стеклянными окнами, укрепленными металлической сеткой, круглую арену, с несколькими десятками кресел для зрителей. Пол арены засыпан песком и битым стеклом, а защитные стены пестрят пулевыми отверстиями и проломами. Везде трупы людей и волков, но не это меня сейчас интересует. Куда интереснее то, что по центру арены — там с высокого потолка свешиваются четыре цепи, увитые кабелями и оканчивающиеся механическими держателями с «крокодилами». Три держателя болтаются свободно, а вот четвертый крепко вцепился в край рамы очень знакомого мне зеркала. Оно, перекошенное, и болтается метрах в трех над политым кровью и засыпанным трупами песком.

Еще интереснее человек, что пытается в полутьме подобраться к этому держателю сверху по цепи. Мощный, атлетичный, покрытый кровью и гарью, он полностью обнажен. Лишь лицо выдает, что этому человеку уже более полусотни лет, а грива его белоснежных волос окончательно проясняет для меня, кем этот атлет является. Герцог Эдвин Мур, собственной персоной.

Происходящее, в отличие от почти всего остального, что случилось за последние двое суток, мне кристально ясно с первого взгляда. Активированное зеркало пытались опустить в центр арены, заполненной не самыми большими представителями вида миазменных волков. Затем, вполне вероятно, с помощью приманки, заставили бы их прыгать на отражающую поверхность, что автоматом переправляло бы их в Камикочи, но, что-то пошло не так. Даже ясно что — сорвался один из держателей, вовсе не рассчитанных для зацепа об изысканно прихотливую раму, сделанную, к тому же, из металла, который потом тщательно полировали. Наверное, Мур искал способ безопасно спустить бесценное зеркало, в процессе истребив с помощью подчиненных людей тварей, но у него не вышло.

То, что я наблюдаю сейчас — это акт отчаяния, прерванный появлением железнодорожного доспеха. Эдвин смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами, но вряд ли видит что-то кроме скрытого в полутьме красного света неясного силуэта доспеха.

Быстро иду вперед, надеясь как можно сильнее сократить дистанцию до уверенного выстрела по зеркалу, стараясь держать «джукен» так, чтобы бывший английский лорд не увидел огнестрельного дополнения к оружию. Так жаль сейчас, что я в доспехе, самый серьезный союзник моего отца буквально передо мной с голой задницей, умоляющей нашпиговать его свинцом! Кстати, почему он голый? В него что, стреляли?

— Кто вы?! — кричит Эдвин, рискованно пропуская меж зажатых ладоней цепь, что приближает его к начавшему опасно раскачиваться зеркалу больше чем на метр, — Вы спасатели? Армия?! Назовите себя!

— Приматов Захар Валерьевич, секретная служба! — прохрипели мои забитые кровью и грязью динамики, — Назовите себя! Есть еще выжившие?

Что угодно, только не дергайся. Между мной и герцогом уцелевшая часть ограждения арены. Пуля её прошьет легко, но если промахнусь, то другого шанса не будет, я не сумею в этом неуклюжем доспехе метнуть меч, чтобы разбить зеркало. А оно, как назло, начинает вертеться с чувствующим неладное голым Муром. Хотя, почему неладное? Если моя энергетическая сигнатура ничем не отличается от большинства благородных, то ЭДАС-ы «Свашбаклера» скрыть нельзя, также как и насыщенные эфиром накопители, которых в доспехе в избытке.

— Не подходите! — кричит Мур, еще сильнее сползая к зеркалу, его бедра уже на уровне поверхности, — Я заражен! Выжившие в командной комнате, они здоровы! Займитесь ими, я дождусь вас здесь!

Дальше медлить нельзя, слишком уж активно герцог спускается к поверхности зеркала. Еще один рывок, даже полрывка, и он сможет уйти. Не ко мне домой, всё-таки англичанин существо разумное, защита моего собственного зеркала его не пропустит, но в таком случае активируются поздние настройки, позволяя ему сбежать. Он бы уже удрал, но вращается на цепи вместе с зеркалом, что мешает нам обоим.

Навожу «джукен» и молча стреляю. Никогда не устану ругать эту грубую поделку вместо оружия. Неэффективно длинный клинок с отвратительным балансом. Слишком короткий ствол у револьверной пушки, что не позволяет реализовать и две трети потенциала заряда снаряда. Отвратительная кучность. Все, что в нем есть хорошего — это внушительный внешний вид, прямо как любит Матсухида Хитоши, стукнутый на голову изобретатель и мой бывший одноклассник.

Криво пошедшая пуля всего лишь задевает металлическую раму в нижнему углу, но этого хватает. Переданной кинетической энергии хватает не только на то, чтобы разломить зеркало почти пополам, но и сдёрнуть герцога на песок арены, куда тот падает плашмя с приглушенным криком. Тороплюсь в обход уцелевшей секции, стопы СЭД-а грохочут, адреналин бьет по ушам, а левая рука автоматом тянет второй «джукен» из ножен.

— Ты покойник!! Я тебя убью!! — яростно орёт Мур на английском, подскакивая с песка. Его лицо искажено чистейшей ненавистью, а мышцы напряжены так, что я вижу перед собой нечто гротескное. Сплошные жилы и тугие узлы, идеально готовый к бою организм лучшего целителя в мире.

Нет никаких причин ему не верить, поэтому, широко размахнувшись, я неуклюже бросаю в Эдвина Мура «джукен» с правой руки, а затем, еще более неуклюже, но максимально быстро, с левой. Прыжок герцога с корточек на два метра вверх превращает мои жалкие потуги в насмешку, мечи просто пролетают над сжавшимся в комок мускулистым телом того, кто вывел все возможности человеческого организма далеко за свои пределы. Правда, Повелители Крови славились отнюдь не своими достижениями в атлетике.

Приземлившись и сгруппировавшись, Эдвин Мур моментально метнулся ко мне в еще одном прыжке, выполненном со страшной скоростью. Такой, на какую среагировать бы не успел даже тренированный человек с оружием в руках, направленным в сторону англичанина. Целился лучший друг отца при этом отнюдь не в меня, рассчитывая пройти сбоку. Обладая силой, способной с одного удара смять обычный железнодорожный доспех как консервную банку, представитель Древнего рода совершенно не собирался опускаться до банального мордобоя. Лорд Крови собирался вскипятить эту ценную жидкость в моем теле, а может, сделать с ней еще что-то более непотребное.

Но, за секунду до того, как Эдвин Мур прыгнул, ЭДАС-ы моего доспеха застонали в агонии на фоне хлопков тихо лопающихся накопителей. Хищный прыжок беглого лорда оказался просто замечательно исполненным акробатическим трюком. Эйлакс лишь глухо выругался, чувствуя, как из меня начала во все стороны рваться Тишина.

Прощай, «Свашбаклер».

Эдвин в дезориентации покатился по песку, но еще далеко не всё было закончено. Даже внезапно лишенный своего врожденного дара, человек по-прежнему был в великолепном тонусе. Это давало ему просто великолепные шансы сбежать, пока я буду вылезать из умершего доспеха.

Неприемлемо.

Напрягая все мышцы, иду в своем сломанном доспехе за укатившимся по песку герцогом. Без поддержки гладийных мышц, наполненных эфиром, доспех невероятно тяжел и неудобен, из меня рвутся мучительные стоны, а мышцы стонут от внезапно взявшихся перегрузок, но я делаю шаг за шагом, надвигаясь на полностью ошеломленного Мура, в первый раз в жизни ощутившего силу Тишины. До этого момента он мог удрать, мог пойти на очень большой риск, но провалиться в другое измерение, возможно даже позвать на помощь, активировав ранее заключенный договор или контракт, но здесь и сейчас, всё что у него есть — это собственная голова и задница.

Я с силой наступаю обнаженному человеку на ногу, вминая плоть и кости в покрытый красной и черной кровью песок арены. Мур кричит, захлебываясь от боли, а мне наконец-то можно нажать активировать рычаг механизма, раскрывающего доспех. Сил ворочать мертвой железной дурой, бывшей несколько назад моим верным товарищем, нет совершенно, этот короткий рывок в экзоскелете, весящем под две сотни килограммов, заставил выложиться на полную.

Выход из «Свашбаклера» занимает какое-то время. Достаточное, чтобы старый целитель если не пришёл в себя, то хотя бы перестал орать. Выдираюсь наружу едва ли не в облаках пара, взмокший, издерганный, но почти счастливый. Пьяно улыбаюсь, видя, как человек с белоснежной шевелюрой, лежа на животе, тщетно дергается в попытках вытянуть раздавленную ногу из-под ступни СЭД-а.

Пошатываясь, извлекаю из мокрого кармана «пугер». Два выстрела во внутреннюю часть колена здоровой ноги. Почему опять колени? А сколько в теле человека мест, куда можно без особой опаски его убить всадить не очень точную, зато большую, пулю? Мне Мур нужен лишь на пару слов.

Мур больше не кричит. Новая рана прокомментирована лишь коротким злым хрипом.

Закуриваю, не спуская глаз и дула с врага, распластанного по песку. Тот, уперевшись руками в пол, следит за мной из-под упавших на глаза белых волос. Сказать падшему лорду, что его собственная дочь в нескольких километрах отсюда? Да нет, не буду. Молча покурю. Давно не выпускал Тишину, мне тяжело. Голова гудит, да и общее состояние оторви да выбрось, а еще столько нужно сделать.

— Алистер…, - хрипит Эдвин, — Выродок…

— Один вопрос, мистер Мур, — спрашиваю я его, вкручивая в свежую рану беглого аристократа, лишенного титула, пуд соли, — Зачем? У вас, в отличие от моего отца, было всё. Вы были одним из самых известных людей в мире. Ради чего вы здесь подыхаете, мистер Мур?

Позерство? Жажда покрасоваться? Желание отомстить за безвозвратно покалеченный доспех? Нет. Я просто даю время силам Октопулоса, если он отрядил мне в помощь или для слежки кого-нибудь, добраться сюда и заявить права на этот полутруп.

— Тебе известно слово «дружба», щенок? — почти рычит герцог, падая грудью назад на песок. Сделав несколько глубоких и резких вздохов, он выплевывает новые слова, — Куда уж тебе, паршивый телокрад. Я таких изучал десятками. Вам плевать! На все плевать! Вы не видите второй шанс, вы, твари, видите лишь «очередной»! Думаете, что вы бессмертны!

— Я женат и люблю свою жену, — укоризненно сказал я ему, стреляя в ягодицу. Сообщать бывшему герцогу всю информацию о себе я не собирался. Вдруг выкрутится?

— Ты бы сюда не пришел…, - почти проскрежетал Мур через несколько секунд, — …если бы любил.

Верно. Противно, но верно. У меня есть цели выше счастья Рейко, выше моего предполагаемого потомства. Шебадд Меритт утверждает, что мир изменится, мир лишится эфира, получит шанс на нормальную жизнь. Без колдунов, без восстающих мертвецов, без телокрадов и Древних. Это значит, что как бы я не старался обеспечить и защитить свою семью, все эти усилия могут пойти прахом просто потому, что никто не знает, как изменения отразятся на планете. Значит, нужно держать события под контролем, а для этого нужно жить.

— Прощайте, мистер Мур, — говорю я тяжело дышащему человеку, чья кровь бодро убегает по ногам в песок, — А может быть, и до свидания. Вас ожидают для допроса в другом месте.

— Будь ты прок…

Выстрел. В голову.

Перед тем, как свернуть Тишину, я превращаю тело Эдвина Мура в разбросанные по арене ошметки. Быстро и тщательно расчленяю целителя на мелкие огрызки, особое внимание уделяя остаткам головы. Затем, убедившись, что дело сделано, а почти всю кровь впитал песок, с облегчением сжимаю свой дар, возвращая законы реальности к их шаткому, но постоянному положению. Ничто не двигается, не шевелится, не дергается в попытках собраться в целого Мура. Хорошо. Шансы на подобное были, конечно, исчезающе малы, но кто раньше убивал Лордов Крови?

«Ты его даже не пробовал допросить»

«А ты слышал мой первый вопрос, Эйлакс? Он рискнул всем ради отца. Чем я мог угрожать? А давать ему шанс на перерождение я не хотел»

«Сваливаешь работу на Преисподнюю?»

«Посмотрим, может, и справитесь»

Нет у меня времени и сил, чтобы пытаться что-то выудить из Мура. Нужно радоваться подарку судьбы, вертеть во рту мятую и влажную от собственного пота сигарету, да искать непослушными дрожащими пальцами нужные стимуляторы в аптечной портупее. Если я все правильно понимаю, то Оливер в командном отсеке, ждет, пока Эдвин разберется с зеркалом. Даже если я удачно расправлюсь с братом, тем самым перевыполнив план по самым смелым мечтам на ближайшее будущее, то еще предстоит отсюда вылезти, а эта перспектива теперь сильно омрачнена отсутствием СЭД-а и присутствием наверху массы раздраженных русских.

Кстати, насчет «Свашбаклера»…

Оставлять умерший доспех здесь не было ни малейшего желания, а заодно грозило большими проблемами в будущем, поэтому, под почти непрекращающуюся ругань Эйлакса, склоняющего меня по всем возможным адресатам, я вновь залез в «Свашбаклера», чтобы погрузиться с ним в Тень, где его и оставил. Процедура была рискованной, большинство отражений этой реальности имеют четкие проявления лишь там, где живет много людей, так что здесь пришлось погружаться в аморфную массу Тени, быстро вылезать из доспеха, а затем возвращаться назад в отчаянно высоком прыжке с головы медленно «тонущего» СЭД-а.

«Идиот! Тебе мало риска?!»

«Я не могу сейчас портить отношения с королем Генрихом, Эйлакс»

«Тебе что, не хватило бы связей, чтобы приказать местным через кого-нибудь доставить доспех домой?!!»

«Хватило бы. Но к этому времени они бы уже поняли, что к чему. И использовали доспех, чтобы обвинить во всем Англию. Он не просто улика, а всем уликам улика!»

«Тьфу на ваши заморочки!»

«Помолчи. Начинается самое важное»

Слегка сбросив болтовней напряжение, я вернулся на перекресток. Один из трупов поделился со мной глухим противогазом, закрывающим всю голову. Далеко не лишнее на территории, куда в любой момент могут подать газ.

Контрольным пунктом было просторное помещение, забитое техникой. Распределительные шкафы, пульты управления с сотнями тускло горящих лампочек, светящиеся эфировизоры, демонстрирующие что-то вроде картинки с очень низким расширением. А еще люди. Нормальные, обычные люди в униформе ученых и солдат Российской армии. Правда, им было очень плохо. Большая часть из стонущих и слабо подёргивающихся тел лежала на полу, а между ними ходили двое едва держащихся на ногах индивидуумов, пытающихся запихать остальным в рот какие-то таблетки. Оценивал я всё это снаружи, через мутные, но вполне прозрачные стекла. Мутными они были из-за невероятной своей толщины.

«Спорим, что эти смертные отходят от контроля твоего покойного друга?», — спросил Эйлакс, явно имея в виду Мура и его «целительские» техники.

«Сейчас зайдем и спросим»

Моё появление вызвало очень слабый ажиотаж. Те двое, что еле держались на ногах, также вяло ворочали языками. Белки глаз что у них, что у лежащих на полу бедолаг, были красными, с полопавшимися сосудами. С наиболее живым, взъерошенным брюнетом, исходящим испариной, удалось кое-как договориться на сделку — сначала я сую оставшемуся десятку бессознательных тел в рот его таблетки, а затем извлекаю вон с того ящика бутылку, которую передаю брюнету, а он за это начинает говорить. Всё это я угадывал с подсказками Эйлакса, парень был малоадекватен и цеплялся лишь за уже выработанную стратегию действий.

В бутылке оказался спирт, мало что не медицинский, но взъерошенный, кашляя и фыркая, пил его, как небесную манну.

— Здесь…, - наконец, с трудом выдавил он из себя, — …еще кто-то был. Мы… нам приказали стоять вдоль стены. Молчать. Стоять и молчать. Не пошевелиться. Только обоссаться или… обосраться. Тогда приказывали идти в клозет. Чиститься. Больше суток нас так…

— Кто здесь был? Вспомнить можешь? — пробубнил я из-под противогаза.

— Немного. Когда отпустило, я об угол ударился. Головой. Кожу сорвало, больно очень… было, — продолжал человек, водя по сторонам расфокусированным взглядом, — Зато в… в себя пришёл. Тут пятеро чужих было… сначала. Точнее, сначала четыре, потом… вроде пять. Гостей. Подожди, я еще глотну…

Сначала сюда спустилось четверо. Трое русских высокопоставленных офицеров из Новгорода с самыми широкими полномочиями, и один молчаливый светлокожий брюнет с орлиным носом (Оливер, видимо, перекрасил лишь кожу). Вместе с ними был доставлен груз в виде высокого узкого ящика, это Ефим Сиргальцев помнил хорошо. Помнил, как лаборанты и высокий аккуратно распаковывали ящик. Внутри оказалось странное вычурное зеркало, что вызвало активное возмущение начальника лаборатории Витенкова. Длилось оно недолго, гости извлекли из кобур оружие, пристрелили двух охранников, а всем остальным приказали встать лицом к стене, а потом…

— …помню слабо, — признался взъерошенный, — Те трое куда-то уходили. Надолго. Длинный за нами следил. Дед с белой головой приказывал. Мы слушались. Потом эти трое вернулись, а дед ушел. Длинный всегда был здесь. Молчал. Следил за… экранами. Не помню. Затем, когда отпустило и я упал, он ругался. Не по-русски. Много. Бил по панели. Затем ушел с теми тремя. Всё.

«Итак, суммируя сказанное, с Оливером, которого здесь нет, было трое помощников», — самодовольно изрёк Эйлакс, — «Скорее всего, они отлучались, чтобы подготовить отвлекающее заражение города с помощью вируса бешенства, вероятно с визитом на другой этаж этого комплекса, так как простых волков мы тут не видим. Затем, во время твоего героического штурма, Эмберхарт понял по местным, что Мур мертв, после чего бежал»

«Хорошая версия. Хороший Эйлакс»

«Сдохни уже, Эмберхарт!»

А вот попробую.

— Я тебя понял. Спасибо, — поблагодарил я плывущего русского, переборщившего с бутылкой, — Сидите здесь, никуда не выходите. Снаружи одни трупы. Помощь уже идёт. Я в погоню.

— А! Эээ…, - попробовал меня поймать за рукав парень, — Нам в больничку нужно! Всем!

— Я сообщу о вашем состоянии, как только прибуду наверх, — с чистым сердцем пообещал я, отнимая руку, — Вы здесь единственные выжившие.

«Сообщишь, если будет кому», — язвительно добавил Эйлакс, — «Сомневаюсь, что твоего брата просто пропустили»

Какой он сегодня полезный. Раньше, когда демон больше молчал, но при этом был способен на гораздо большее, чем слова, он нравился мне куда сильнее.

В ожидании по-прежнему активного лифта, который, что не удивительно, был не на этом этаже, я пересчитывал свой боезапас. По два барабана патронов на «пугеры», по три на «атласы», меч за плечом, что пока себя хорошо показал только в посмертном расчленении бывших английских лордов, да нож в рукаве. Откровенно не густо даже для прорыва из комплекса, не говоря уже о городе, в котором вполне может до сих пор бушевать зараза.

Одна надежда — то, что если Оливер вырвался, то он ломанется в воздушный порт, где его ждут леди Мур, с Грейшейдом в своей тени, и моя маленькая Момо. Другой быстрой дороги из Рубцовска нет.

Палец вдавил кнопку первого этажа, и я, нарушая все правила пожарной безопасности о курении в лифтах, поехал навстречу неизвестности.

Глава 15

Когда я предрекал смерть своим сопровождающим, оставшимся на первом этаже, то вовсе не подразумевал, что она может их посетить от руки брата. Торопящийся Оливер не сдерживался, превратив готовый к бою отряд русских в нечто, прекрасно укладывающееся в картину мясорубки этого лабораторного комплекса. Всё-таки, одержимость Эмберхартов — тот козырь, который нельзя побить, будучи не готовым.

О демоне старшего брата я знал очень мало, практически ничего. Догадывался, что Роберт для первенца не пожалел времени и ресурсов, чтобы заключить особо выгодный контракт, но фактически? Ничего. Сейчас, видя разорванного напополам «бронесолдата», можно было предположить, что демоническая форма первенца Эмберхартов очень быстра и сильна, а еще обладает острыми когтями прекрасной пробивной силы. Вся внешняя часть кабины лифта была во вмятинах от пуль, но затем, когда братец вырвался, русские просто перестали существовать.

Тихий хрип привлёк мое внимание, когда я уже собирался продолжить погоню. Звук издавал Дмитрий Колба, тот самый здоровяк, ради которого Штаров и приволок свой отряд в гостиный дом. У мужика отсутствовала правая рука по плечо и был вспорот живот, но он каким-то образом был еще жив и даже в сознании. Стащив с него обломки железнодорожной брони и труп простого бойца, которому оторвали голову, я взглянул в мутные от боли глаза русского.

— Ты… кха… за этим… уродом… явился? — проявил завидную сообразительность на смертном одре амбал.

— Да, — коротко ответил я, поднося пилюлю ко рту Дмитрия с приказом, — Не глотай, сначала разжуй.

— Ну и тварь…, - обморочно вытолкнул из себя здоровяк, а затем сделал попытку отпихнуть мою руку, — Не нужно… Мне конец.

— Это обезболивающее. Сильное, — попробовал я настоять.

— Лучше… пуля, — хрипнул мужик, — Устро-ишь?

— Да. Расскажи, как он выглядел?

— Не он… они…

Хрипя, кашляя и плюясь кровью, Колба выдавил из себя короткий рассказ, как оно всё было. Штаров приказал половине отряда неусыпно следить за единственным действующим лифтом, несмотря на то что один человек стоял на посту, внимательно прислушиваясь к механизмам подъёма. Когда они заработали, он велел всем и каждому взять кабину на прицел. Когда она открылась, все солдаты начали стрельбу сразу же. Здоровенная зеленая тварь, похожая на помесь крокодила и обезьяны, уж точно ничем не напоминала мой «Свашбаклер» или вообще вообще хоть что-то, что должно существовать на этом свете.

Какое-то время, секунды три-четыре, выстрелы тяжелых пулеметов смогли удержать тварь на месте, но это оказалось уловкой. За спиной обезьянокрокодила стояли люди, кинувшие каждый по гранате. Это стоило одному из них руки, оторванной осколком, но отряду Штарова это стоило вообще всего. Секундная задержка позволила монстру вырваться из лифта и… всё остальное я могу наблюдать сам. Колба же перед смертью мне желает сообщить лишь одну вещь.

— У того… кому оторвало руку… слышишь? У него черная смола сочилась. Вместо крови. Вязкое такое дерьмо.

— Очень ценно, — медленно произнес я, вставая, — Ты меня очень выручил.

— Катись… в зад! — выкашлял умирающий, — Я… теперь… верю. Ты бы сам нас кончил! Кха! Или… сверху. Слишком много всего… слишком…

— Да. Извини, — я нажал на спусковой крючок «пугера», добивая Дмитрия.

Не заслужил мужик лживого утешения, да и не поверил бы всё равно. Они были смертниками с того момента, как Штаров сделал мне предложение, от этого некуда было деваться. Самый маленький в мире СЭД на гладиевых мышцах никаким образом не мог появиться во владениях российского императора. Точка.

Пора бежать.

Спеша к воздушному порту, я готовился как к схватке с Оливером, так и к противостоянию с сопровождающими его гримвиками, о которых рассказал Колба. Тягучая черная кровь была характерным отличием этих существ. Да уж, неплохую компанию нашел себе наследник Эмберхартов… хотя, наверное, не нашел, а создал.

У реальности множество отражений. Зазеркалье и Тень — одни из самых дружелюбных к обычному человеку, остальные куда хуже. Среди них отражение Смерти является одним из наиболее малоаппетитных. Там существуют души, умудрившиеся привязать себя к миру живых столь крепко, что сила притяжения Иггдрассиля на них почти не работает. Однако, потеряв возможность ощущать реальность через живое человеческое тело, они попадают в отражение Смерти, где и ходят по бесплодным равнинам, периодически питаясь друг другом, либо обрывками агонизирующей энергетики умирающих в реальности людей. Эти сущности чаще всего безумны с точки зрения человека, но некоторые из них сохраняют определенную долю рассудка и даже договороспособны.

Иметь дело с гримвиками почти не имеет смысла. Да, ты можешь убить человека, а затем призвать тварь в еще теплое тело, позволив ей приобрести чуть ли не точную копию личности убитого, но высококлассную замену таким образом организовать невозможно, максимум — молчаливого слугу, который начнет разлагаться уже через неделю, причем едва ли не взрывными темпами. Он будет способен короткое время копировать оригинал, да и то плохо. Поведенческая матрица расползается, структурировать воспоминания у мертвого духа нет времени, так еще и собственные идеи и желания, столь сильно привязавшие душу к миру, тоже аукаются. В общем, почти бессмысленно… если тебе не нужно прикрытие в городе, где происходят массовые убийства. Так что у Оливера три полных сил и энергии подвижных зомби, жалеть которых он не станет. Они уже ему помогли проникнуть в лабораторию, а значит, перестали иметь цен…

«Берегись!»

Если бы не вопль Эйлакс, то от меня бы осталось две половинки. Удар меча выскочившего из-за угла однорукого гримвика был силен и резок, куда сильнее, чем это требуется, чтобы разрубить человека пополам с помощью длинного гладиевого меча, но, предупрежденный, я отскочил назад за долю секунды до этого события, стреляя из «атласа» в грудь агрессору. Три тяжелые пули заставили тело неживой твари покатиться по земле, но особого впечатления на нее не произвели. Поспешно выстрелив пару раз в волокущихся ко мне из последних сил безумцев, привлеченных шумом, я выдернул из ножен свой клинок, лихорадочно вертя головой по сторонам.

«Других рядом нет, только этот», — уведомил меня Эйлакс, уловивший мое беспокойство.

Кратко поблагодарив его, я пошёл в бок от обманчиво медленно встающего гримвика. Неживая тварь в изрядно потрепанном кителе поняв, что я не купился, бешено прыгнула вперед, размахивая мечом моего брата как легкой веточкой. Последний патрон в барабане «атласа» оказался потрачен зря, поэтому, промахнувшись, я сцепил зубы и напрягся, парируя размашистый удар неживого своим мечом. Пальцы ожившего трупа оказались слабее моих, меч вывернуло, ломая их на противоходе, а я, чуть восстановив равновесие, сам уже нанес горизонтальный удар, срезая гримвику половину черепа.

Тело выходца из чужого плана свалилось на землю, а затем начало исходить черным вонючим дымом, от которого я поспешно отступил. Пришлось брать второй «атлас», успокаивая вновь появившихся зараженных, хотя трата боеприпасов прошла зря, люди уже еле могли ползать. Эпидемия шла на спад… по естественным причинам.

Я подобрал клинок Оливера. Удивительно вообще, что он взял его с собой, но еще удивительнее то, что он его отдал. Почему? Для его одержимой формы использование меча неудобно? Да без разницы, мне пригодится.

Еще две твари Смертного плана оказались чуть дальше, устроив на меня полноценную засаду с помощью автоматов прямо в парочке жилых домов, стоящих крайними к воздушному порту. Благодаря подсказкам приноровившегося Эйлакса, я знал о их местоположении заранее, от чего смог прокрасться к одному из монстров сзади, проткнув его череп мечом. Второй, видя в окно кончину товарища, начал палить длинными очередями, а затем, после того как кончились патроны, пошёл в лихую кавалерийскую атаку с массивным табуретом над головой через улицу. Шесть пуль из «пугера» заставили даже эту слабоубиваемую дрянь приуныть и замедлиться, что помогло решить вопрос тычком меча в лицо.

Гримвики. Неординарно. Неэффективно. Неожиданно. Но кое о чем говорит, даже больше — буквально кричит, что все Эмберхарты, кроме меня, являются париями. От них отвернулись, долги перед ними отказываются признавать, а возможности Оливера и Роберта даже при поддержке покойного Мура, были совсем не тех масштабов, о которых я предполагал изначально. Я мало знал о измерении смерти, но достаточно было лишь того, что найти адекватного и договороспособного аборигена там было сложнее, чем заставить обычного демона отработать без какой-либо оплаты. А тут целых трое.

Здание воздушного порта заставило меня зло ухмыльнуться. Не оно само, не шпиль лифтовыми и погрузочными платформами, а то, что творилось в небе над портом. Там медленно кружились четыре дирижабля, одним из которых был «Плач Элизы», открывший свои оружейные порты. Через матюгальники моего воздушного судна непрерывно лилась звуковая запись, оповещающая всех вокруг о чрезвычайном положении, в ходе которого любая попытка встать к эллингу будет пресечена самым решительным образом. Чтобы прекратить эту свистопляску и улететь отсюда, мне достаточно отдать мысленный приказ Арку. Ворон, находящийся в командной рубке «Плача» простучит клювом определенный код, после чего блокада будет снята, а мой транспорт приземлится.

Но пока у меня другие планы.

— Оливер…, - медленно проговорил я, заходя с мечами наголо в комнату ожидания. С обоими, так как против зелено-черной туши, действительно похожей на помесь крокодила с гориллой, пули были совершенно точно бессильны. Весил сейчас братец под тонну, а то и полторы, от чего хотелось крепко задуматься по теории происхождения энергии-массы, но это было бы сейчас слегка неуместно. Как, наверное, и задавать вопрос, долго ли мой старший брат тренировался, чтобы освоиться с длинным толстым хвостом, уравновешивающим его форму.

— Алис-тер! — кашлянуло чудище. На когтях его сведенных почти в «чашечку» лапищ висела проткнутая насквозь, страдающая, и определенно испуганная Элиза Мур.

— Зачем? — спросил я, указывая острием меча на заложницу, — Ты же знаешь, что это меня не остановит.

— Поболтать! — оскалился монстр, неведомо каким образом умудряющийся говорить с такой вытянутой пастью и кинжалами крупных загнутых зубов, — Ты бы и так не отказался, братец, я знаю, но изгнал бы из меня демона! А Каен Ствар не хочет пробовать на вкус твою… как ты ее там называешь? Тишину? Она его сильно нервирует.

— Долго болтать не будем, Оливер, — покачал головой я, демонстрируя брату прикуренную сигарету, — Пока курю. Нет, я бы с удовольствием с тобой и неделю подряд разговаривал, но сам понимаешь…

— Ну, это решай сам…, - рыкнул одержимый, скаля клыки, — Если думаешь, что тебе простят гибель аж четырех из рода Мур, то ты до сих пор наивный ребенок, Алистер!

— Даме больно, — указал я пальцами с зажатым в них тлеющим куревом на Элизу, — Будь добр, поспеши. Кстати, ты видел, что происходило между мной и мистером Муром?

Играть непринужденность, стоя в пяти метрах от здоровенного двуногого крокодила было далеко не легким занятием. К тому же, брат был прав — я уже прикончил троих Муров, включая племянников расчленённого Эдвина, когда-то похитивших Рейко. Элизе присоединяться к ним будет вредно, бедняжка и так вовсю старается сосредоточиться, чтобы поддерживать себя в живом состоянии, когти наносят телу огромный ущерб. Но из-за них не только я не могу ударить Тишиной, да и сама Элиза не может вскипятить одержимому кровь. Патовая ситуация.

— Видел! — ответил мне брат, — Впечатляюще! Я тобой даже горжусь! Хочу знать, братец — как умер Кристофер?

Тянет время?

«Алистер, я слежу за окружающим пространством. Если хоть что-то появится, то…»

«Понял тебя. Благодарен. А где Момо?»

«Твоя кошка за спиной у этого лоботряса. Не уверена, когда ей надо атаковать, но полна решимости. Налей ей потом блюдечко молока»

— Отлично умер, всем бы так. Получил от меня коктейль «кристального разума», сожрал, посидел, подумал, а затем я разнес голову из револьвера. Хочешь, устрою? — задал я мозгам старшего брата задачку.

Думал он одну мою долгую-долгую затяжку. А затем сказал, почти настоящим своим голосом, без хрипа и взрыков, серьезно:

— Алистер, я не знаю, где отец. Только то, что он в Южной Америке, но и это уже может быть не правдой. Он сказал, что я не должен знать, где он находится. Всё для выживания рода!

— Что-то такое я и предполагал. Жаль, что он решил подставить вас.

— Это наш долг, Алистер! Не умаляй его силы! Остальные могут думать, что хотят, но для меня ты Эмберхарт, плоть и кровь!

— Врешь как дышишь. Ты знал, что отец убил Александера и подкинул его труп мне. Ты должен был его тогда убить, а не закрываться сейчас лозунгами. Не имеет значения. Ты и я — здесь, уйдет только один.

Воцарилась неловкая пауза, заполненная неровным дыханием женщины с восемью большими отверстиями в торсе. Пол под леди Мур был лишь слегка забрызган её кровью, как и одежда.

— Предлагаю честную сделку, братец, — наконец, разродился Оливер, — У меня леди Крови, а у тебя два меча. Дуэль. Я отпускаю леди и снимаю одержимость. Ты даешь мне меч и ампулу с «разумом», а заодно нежно прикладываешь милую Элизу Тишиной. Просто так, чтобы она нам не помешала. Я проглатываю ампулу. Растворяться она будет… минут пять, да? Если я тебя убью, то потом леди вынесет мне мозги из револьвера, когда коктейль подействует. Если убью быстро, то леди не успеет мне помешать сбежать! Побеждаешь ты… ну, тут и так всё понятно.

Пришлось делать вид, что задумался. Оливер. Наследник. Нас с ним учили по одним и тем же стандартам, но там, где у меня было всего-навсего пять лет, у старшего брата была вся жизнь. Роберт его не просто учил, а готовил к принятию рода, пестовал, воспитывал, холил и лелеял. Давал лучшее и требовал максимальной отдачи. Я же? Мне нужно было быть лишь похожим на Эмберхарта. Но всё равно, у нас очень много общего.

— Согласен.

Приступили немедленно. Сначала я, оставив один из мечей в центре зала, отошел в самый дальний край комнаты, то же самое сделал и Оливер, аккуратно пятясь с насаженной на когти женщиной. Затем он действительно снял одержимость, превратившись в высокого смуглого мужчину, на котором не было ни единой нитки одежды. Освободив Элизу, Оливер в ожидании уставился на меня. Я не двигался с места, пока судорожно закрывающая раны англичанка не прошагала через всю комнату ко мне. Молча, с гордо выпрямленной спиной, ни слова, ни звука. Даже в глазах нет ни малейшего намека на то, что леди Элиза Мур хочет попросить своего отцеубийцу как можно скорее покончить с противником. Достойная девушка, она всегда мне импонировала.

— Ампула на клинке, — указал я брату на то, что он и так видел.

— Сначала Тишина для леди, — ухмыльнулся тот, — Наконец-то увижу твои способности вживую, брат.

Я повернул голову к Элизе, отправляя щелчком пальцев докуренную сигарету на пол. Та смотрела на меня прямым и спокойным взглядом, без вызова, лишь с некоторой напряженностью. Эх, будь она лет на десять помладше… Тихий сип вмешался в ход неуместной мысли. В противоположном от нас углу, с противоестественно широко раскрытым ртом медленно оседал Оливер. В его затылок по самую рукоять был вбит короткий клинок Гэндзи Момо, стоящей за его спиной.

Брат упал мешком на бок со стекленеющими глазами. Из его огромного рта, постепенно принимающего нормальную форму, начала изливаться темно-зеленая флюоресцирующая жидкость, от которой полированные мраморные плиты начали буквально таять, исходя едким черным дымом. Спустя пару секунд его обнаженное тело окончательно стало человеческим, после чего голова и плечо начали очень быстро растворяться в кипящей луже. Момо стояла около меня, с недовольным видом рассматривая свой наполовину расплавившийся клинок. Я ей сунул свой меч, а сам быстро пробежал в центр зала, чтобы забрать оружие брата.

Хорошая попытка, брат. Хотел плюнуть в меня кислотой, видоизменив лишь пасть, горло и желудок? Отличная попытка, высочайшее мастерство одержимости. Не удивлен, что отец и ты сам хранили возможности твоего внутреннего демона в тайне.

— Уходим отсюда, быстро! — поставил задачу я, — Дым может быть хуже кислоты!

Мы втроем выскочили наружу из здания, тут же став свидетелями, как «Плач» осыпает выстрелами из крупнокалиберной пушки спешно удирающий дымящий дирижаблик, которого тут раньше не было. Хм, а ведь устрой мы дуэль, Оливер вполне смог бы удрать, отступив и сменив форму на более прыгучую. Разумеется, если бы я не отдал радикальный приказ стрелять по всему, что нарушает требования капитана «Плача».

— Эмберхарты, — едко сказала леди Мур, проверяя своё платье на предмет излишне откровенных дыр, — Вы… как всегда.

Эмберхарты. Первое правило — убедись, что понимаешь условия сделки. Я был железобетонно уверен, что возьми Оливер меч, то он бы сражался честно до самого конца. При этом он вполне бы мог уйти в глухую защиту, чтобы потянуть время до активации коктейля, но озвученное он бы выполнил «от» и «до». Я же в свою очередь мог его легко убить во время дуэли точно таким же образом, каким победил гримвика, имея неодолимое преимущество в силе и ловкости. Но…

Ни он, ни я не собирались ждать начала дуэли. Незаметно выполнив частичную трансформацию, наследник Эмберхартов ждал, пока я применю свои силы на леди Мур, сделав её на короткое время простой смертной. Может быть, даже хотел засечь, с какой скоростью Тишина распространяется. А я… просто хотел спасти девушку. Или не просто. Всё-таки, брат был прав — убийство четырех целителей мне бы не простили. Наследник мог плевком не просто убить меня, а еще и посмертно отправить на самое репутационное дно, как мясника, перебившего целителей.

— На этом и строился расчет Октопулоса, а, незаметный и неуловимый сэр Грейшейд? — процедил я, отдавая мысленный приказ Арку.

— Не могу знать, о чем это вы, лорд Эмберхарт, — раздался позади приятный голос молодого человека.

— О приобретении Дикурием ручного Древнего рода, разумеется, — не стал я оборачиваться к тому, кто ничем себя не показал в самый нужный момент.

— Вы позволяете себе очень рискованные домыслы, лорд.

— Авис, прекратите нести чушь! — внезапно рявкнула совсем недавно скромная и боязливая леди Мур, — Меня отправили сюда как овцу на заклание! Как я это поняла?! Когда вы не пошевелили и пальцем, пока Оливер Эмберхарт играл со мной в сорокопутку!

— Я был готов действо…

Выдавив из себя Тишину на полную, я резко обернулся, вовсю уговаривая себя дозировать силу, а затем врезал благородному сэру семейства Грейшейд по лицу кулаком. Уговоры подействовали слабо, поэтому тело, пролетев метра четыре, радостно покатилось по дороге, собирая на себя пыль русских дорог. Загнав всё назад, я подал руку осевшей от внезапной слабости Элизе. Та вцепилась в мои пальцы, как в спасательный круг.

— Спасибо, Алистер, — устало проговорила девушка, быстро приходя в норму.

— Посмотрите, пожалуйста, нашего ненадежного попутчика, миледи, — попросил я её, — Будет неудобно, если он умрёт. Только прошу вас, особо не исцеляйте его. А то вдруг он оскорбится, бросит мне вызов. Придётся устраивать еще дуэль.

— Вряд ли он доставит мне ту же радость, как и ваш брат, лорд Эмберхарт. Мелковат! — уничижительно выплюнула леди, приступая к осмотру пострадавшего.

Не все можно просчитать, особенно внезапную схватку, но мысли, цели и желания людей? Куда легче. Октопулос сунул мне леди Мур, зная, что я небрежно отношусь к жизни и благополучию неважных для меня разумных. По его собственному мнению, я никоим образом не мог относиться к боящейся меня до судорог дочери врага хорошо. Элиза умирает и… ничего не происходит. Совершенно ничего, пока я не принимаю главенство над богатым Древним родом, с которого можно стрясти компенсацию за фактическое уничтожение другого. Муров осталось мало, скорее всего, родственники Элизы давно уже находятся в беспощадной тихой войне, стремясь освоить и удержать активы, раздергиваемые конкурентами и доброхотами, а со смертью леди эти усилия бы пошли прахом.

А за протекцию древнего грека мне пришлось бы платить отдельно, да так, что платили бы и внуки.

— Нам пора на дирижабль, леди. Скоро вы будете дома.

— С нетерпением жду этого момента, лорд. И… благодарю вас.

— Не за что.

Нельзя ждать от судьбы многого, особенно, если она и так щедра. Моя охота увенчалась успехом, бой выигран, но война еще нет. Следующий ход придётся отдать отцу. Я буду ждать его в Камикочи. Разница лишь в том, что если раньше Древнему лорду Демонов Роберту Эмберхарту было куда деваться, то теперь уже некуда. Остались лишь я и он. Либо он убьет меня, сделав себя неприкасаемым на время, пока не сможет возродить род, либо его убью я, забрав фамилию и всё, что к ней прилагается. Он придёт в долину. А я буду ждать.

Интерлюдия

Вслед устремившемуся на восток военному дирижаблю смотрело существо. Оно стояло в 14-ти километрах от Рубцовска, в зоне, где на данный момент не было ни единого разумного существа. Все, отличающиеся этим полезным качеством, либо уже бежали от зараженного города как можно дальше, либо отстреливали доживающих последние часы «зомби». Самому существу на это было совершенно плевать. Оно лишь смотрело вслед дирижаблю и… сжимало в правой руке, бывшей неестественно синего цвета, бешено извивающееся животное.

«Бешено» — довольно точное определение. В руке того, кого знали как Дарион Вайз, бился один из степных волков, зараженных русскими учеными с самыми благими намерениями. Если бы здесь был Алистер Эмберхарт, то он, скорее всего, сыронизировал бы по поводу того, что созданная с самыми благими намерениями тварь очутилась в руках того, кто лучше всех знает, что с ней делать.

Так оно и было.

Через некоторое время, это же животное, только уже находящееся на смертном пороге, отыщет в канаве простой крестьянин. Он выволочет судорожно вздыхающую тушу из канавы, быстро осмотрит, а затем сноровисто погрузит в тележку, из которой ему придётся выкинуть несколько дров. На его поясе будет короткий нож, но крестьянин, бурно радующийся находке, не добьет животное, скаредно желая собрать с него вкусную и ценную кровь. Он довезет свою находку прямо до дома, чтобы тихо и аккуратно втащить весьма весомую для него тушу в хижину. Там он, под радостные возгласы жены и писк своих пятерых детей, ткнет волка своим ножом в шею, подставив под висящую тушу вымытое ведро.

Очнувшийся от резкой боли волк найдет в себе силы на один единственный укус.

Всего лишь один слабый укус, едва проколовший плотную кожу пекинского крестьянина.

Этого будет достаточно.

Глава 16

— Добро пожаловать домой, Эмберхарт-сама!

— Я дома.

Ставшая родной крепость, вырезанный в скале Холд. Слуги, многочисленная охрана, оборудованные огневые точки наземного и противовоздушного боя. Дом. Его нельзя назвать настоящим, но это самое похожее, что у меня было за всю эту жизнь. Люди… они тоже не настоящие. Три малых рода потомственных аристократов и шестнадцать человек слуг мне нашёл Накаяма Минору, а я с некоторых пор демону доверяю куда меньше, чем бы хотелось.

— С возвращением, господин!

А вот и он, легок на помине. Стоит в поклоне, прячет полуулыбку. Еще одна тема для разговора, который я вскоре подниму с одним синеватым призраком, но для начала нужно хотя бы пару суток отдохнуть, заодно ознакомившись с текущим положением дел в мире.

— Есть что-либо, что я должен узнать как можно скорее? — обращаюсь я к нему.

— Две вещи, — подойдя почти вплотную, тихо говорит одержимый, — «Паладин» возвращен после ремонта, он ждёт вас в ангаре. В сопроводительном письме есть рекомендации вам, господин, как можно быстрее освоиться с дополнительным оборудованием, что прислали вместе с СЭД-ом.

— А вторая?

— Полковник Адам Старверс из Объединенной Армии Америки планирует нанести в Камикочи визит. Через восемь дней.

— Планирует «нанести визит»?

— Да. Он прибывает под патронажем сегуната.

Так же и убудет. Не хочу иметь никаких дел с демократами, но выслушать птицу такого полета обязан. Правда, будет она чирикать в исключительно малом количестве сопровождающих, дабы не наглела. Ладно, это всё тлен и суета, меня ждут газеты!

Приказав Чарльзу взять несколько человек охраны для тщательной проверки комнаты-хранилища с зеркалом, а затем доставить его в мой кабинет, я устроился на свежем воздухе под полуденным солнцем, взяв первую из толстой пачки прессы.

В самой Японии дела шли ни шатко, ни валко. Фронт замер в двухстах километрах к северу о Хиросимы, взяв паузу. Спонсорами затишья были отказывающиеся продвигаться вперед американцы, в распоряжении которых была вся тяжелая техника, включая артилерию. Шли бесконечные переговоры. Демократы, отбросив старые, высосанные из пальца, претензии, откровенно требовали за «продолжение банкета» … Хоккайдо. Второй по величине остров империи, расположенный на севере архипелага. Густонаселенный, не затронутый войной, с одним из крупнейших и наиболее развитых мегаполисов страны, городом Саппоро.

Немыслимая наглость, но… Инквизиция молчала. Будь у ватиканцев транспорт на переброску Второй армии, будь у них поддержка Европы, Африки и Южной Америки, разговор бы был совершенно другим. Однако, сейчас всех сильнее всего интересовала не занюханная островная империя, а межконтинентальники американцев. Инквизиторы не могли этого не учитывать, несмотря на конкордат Заавеля. К этому документу они взывали ранее, но столкнулись с массовым непониманием стран-интересантов, потерявших из-за этого «конкордата» незаменимые корабли-города.

Карты демократы разыграли идеально, поставив весь мир в позу пьющего оленя, точнее, почти поставив. Никто не собирался удовлетворять их безумные требования, вместо этого начались дипломатические танцы, шпионские игры и прочие вальсы, буквально поставившие войну на паузу.

Японцы, правда, паузой полноценно воспользоваться не могли по причине того же давления со стороны европейцев. За всё прошедшее время в страну были доставлены лишь несколько десятков единиц силовых доспехов, чьи пилоты до сих пор проходили обучение. Отдельной строкой шли русские, что переправили сюда с помощью инквизиторских «Торов» нехилую огневую группировку, из-за чего сегунату в срочном порядке пришлось возводить заводы для производства боеприпасов и запчастей под присланные СЭД-ы, что тоже делом было отнюдь не быстрым.

Хорошей новостью стало то, что аристократические роды империи вспомнили, зачем именно всю жизнь изучают свои таинственные искусства, а народы Других приняли истину, что им нужно начать сражаться на стороне местных, пока эти самые местные не записали их в злостных уклонистов. Итогом стало создание многочисленных стихийных группировок партизанского типа, что сейчас давали прикурить как китайцам, так и американцам, но в основном первым. Вторым просто гадили от души, вырезая при случае лишь провокаторов и агентов, пытающихся «работать» с населением.

Сама Камикочи… радовала. Изначально я собирался организовать здесь лишь фабрику по производству современного автоматического оружия, но дело зашло куда дальше. Поезда везли сюда ткань, дерево, металл, порох и японок, а обратно увозили уже сформированные отряды бойцов, более-менее готовых если не к войне, то к перестрелке точно. Выпускницы Камикочи отправлялись на фронт, где им подбирали места побезопаснее. Обстрелка женских полков, как и интеграция их в общую структуру армии шли полным ходом. Формат обучения оптимизировался на ходу, обещая в скором времени повышение уровня боеготовности рекрутов-выпускников.

Пока это всё работает на новую родину, но сама фабрика по производству автоматов «Кишин-02» принадлежит мне. Позже от нее потечет небольшой, но приятный ручеек денег через госзаказы, что внушает оптимизм. Не то, чтобы это мне было нужно, но терпеть на своей земле целую кучу не приносящих мне пользу государственных заведений, я смысла не видел. Престиж упадет.

— Кофе, сэр?

— Да. Благодарю вас, мистер Уокер. Вы уже общались с женой?

— Несколько минут, сэр. Леди Эмберхарт… Рейко настоятельно хочет вас видеть.

— Насколько настоятельно, мистер Уокер?

— Леди предупредила меня, что если не застанет вас в кабинете через полчаса, то нанесет личный визит.

— Для того, чтобы выразить своё неудовольствие?

— Несомненно, сэр.

Пришла беда, откуда не ждали. Что мне стоило попросить дворецкого отложить сеанс связи до условного сигнала? Даже не дали ознакомиться с новостями из Токио. Тяжела жизнь женатого человека.

Через несколько часов, проведенных не в кабинете, но в спальне, я понял, что концепция супружеского долга может изрядно тяготить, особенно если его с тебя требуют оптом и сразу все. Нет, до свального группового греха дело не дошло и не дойдет, но Рейко и Камилла придумали меняться, а вот близняшек я в категоричном порядке оставил на потом. Выглядели они на удивление раздосадовано, и это стоило немедленного расследования. К счастью, двое «языков» в данный момент находились прямиком в доступной (чересчур!) близости.

— Всё началось, как только ты ну… в общем, понял, да? — непосредственно грызущая ноготь Рейко в пеньюаре демонстрировала как хороший аппетит, так уже и явственно заметный животик, — Сначала они обе повадились за нами ходить. Просто так, без приказа. Сидели, слушали, как мы разговариваем. Затем пропали почти на день. Мы с Мирандой нашли близняшек на кухне, они что-то готовили и… знаешь, Ариста, они пытались общаться! Так смешно было!

— Вы что, над ними смеялись? Эдна и Камилла могли обидеться…, - с легким укором неуверенно проговорил я.

— Не смеялись, — взяла слово слегка смущенная жена номер два, — Мы их напоили.

Миранда, оказавшись в реальном мире, уже умудрилась слегка поправиться. Теперь она уже не напоминала насквозь бледную тростинку, восхищавшую меня раньше лишь своей грацией и гибкостью, а была даже похожа на девушку… плотно сидящую на диете. Впрочем, жены уже обмолвились, что набор веса продолжается, тщательно сбалансированный физическими тренировками, знаниями о которых щедро делилась Рейко со всем семейством. Как и брала на себя труд наблюдать, чтобы никто не отлынивал. Последнее женщинам Коулов сделать было очень сложно — нельзя сердить того, кто умеет биться током. А уж когда в их тесном девичьем коллективе появилась Анжелика Уокер со своим тяжелым наемничьим прошлым…

— Вы их напоили.

— Да, — энергично кивнула Рейко, — Они такие смешные были! Даже сами над собой смеялись! А потом, ну, когда на следующий день протрезвели… ожили. Как-то. Начали разговаривать. Задавать вопросы. Много вопросов! Детских. Не про детей, хотя и про детей тоже, но…

— Я понял.

Камилла и Эдна и раньше демонстрировали изменения в характере, правда, свойственные одержимым. Одно время они развлекались тем, что подкрадывались к кому-либо, а затем молча и тихо наблюдали за человеком, не отводя взгляда. Пугали, причем результативно. Так, кстати, дошло до того, что отец запретил им посещение его кабинета. Лет тридцать назад близняшки-блондинки, по записям мажордома, воровали алкоголь, а еще, при редких визитах в город, любили разливать настой валерианы в укромных местах на улице, там, где вещество далеко не сразу смывал лондонский дождь. Мелкие хулиганства, но мой дед предполагал, что рано или поздно одержимые куклы давно погибшего мага могут стать полноценными личностями.

Оказалось, что для этого им нужно было забеременеть. А я, в своем древнем, но насквозь пуританском роде, оказался первым, кто… нет, ну нельзя сказать, что «догадался», а скорее «был принужден беременной супругой», но факт остается фактом — Эдна и Камилла становятся всё живее день ото дня, а значит, мне через несколько часов придётся повторять постельные подвиги. Не то, чтобы я считал это обременительным в обычной жизни, но секс отнимает слишком много полезного времени в том, что у меня вместо нее.

— Ты убил Кристофера и Оливера? — печально задала вопрос Миранда, знавшая обоих братьев, хоть и очень поверхностно. Она Древняя, а мы не любим, когда кто-то нас убивает.

— Я могу сказать, что Кристофера отпустил в иной мир, а Оливер умер, пытаясь на меня исподтишка напасть, — пожал я плечами, — Но это будет неполной правдой. Да, они оба умерли из-за меня. Эдвин Мур тоже.

— Довольным вы не выглядите, лорд Эмберхарт, — заметила моя вторая жена, — Скорее наоборот.

— Я не получаю удовольствия от убийства, как и не получу его, если останусь последним из рода, — тяжело вздохнул я, накидывая рубашку, — но и не скажу, что движим лишь обстоятельствами. Эту войну начал не я, леди Эмберхарт, но принимаю в ней участие по собственной воле и преследуя собственные цели.

— Ты так хочешь стать единственным и неповторимым главой Эмберхартов?

— Совсем нет. Но уже дал согласие на это.

— Алистер, — несмотря на своё неглиже, Миранда умудрялась выглядеть серьезной и сосредоточенной, — Мирред неприступен! Мы можем уйти от всего мира на сто, на двести лет! Более того, мы с тобой, ты и я, нарушили один из основополагающий заветов Древних — ты взял наложниц, а Рейко говорит, что их дети станут основателями младших ветвей! Клан! Ты понимаешь, что будет, если об этом узнают? Может…

— Рейко…, - посверлил я тяжелым взглядом японку, — Не стоит строить таких планов без моего непосредственного участия.

— Я думала, что это само собой разумеющееся, — невозмутимо пожала плечиками повелительница молний, — Ты же взял жен, взял наложниц, взял вассалов…

— Оставим эту тему. Хотя бы на год. Пока все пусть идет как идет.

Спорить я не собирался, не видел необходимости. Да, нарушение заветов и укладов, на которое я бы не пошёл ни в коем случае, как и на вторую жену, только вот отчаянная нужда в защищенном тыле и пугающая неизвестность будущего — это далеко не все. Есть еще некий, известный лишь мне фактор, очень убедительно утверждающий, что в скором времени всё, связанное с эфиром, канет в Лету. А значит, канут и Древние рода. Тайно организованный клан в твердыне будет куда лучшим заделом на будущее, чем один ребёнок от Рейко, обладающий неизвестными силами и темпераментом.

Кроме того, я могу и погибнуть.

— Как часто мы тебя можем навещать?

— У нас есть неделя, максимум полторы. Раньше мой отец действовать не начнет.

— Хорошо! Идем, Миранда! Нашему дорогому нужно набраться сил перед Эдной и Камиллой! Хе-хе.

Обре-ме-ни-те-ль-но.

Следующие дни я посвятил аудиту и укреплению защиты Холда, особо налегая на противовоздушную оборону. Полковник Ятагами Рюока, ответственный за фортификации долины, морщился, жевал губами, смотрел на меня как на параноика, но пяток скорострельных орудий класса «земля-воздух» выдал, благо у него этих полупортативных установок был даже избыток. Расчеты с орудиями я приказал установить на скале выше Холда так, чтобы они перекрывали с лихвой зоны обстрела друг друга. Стрелков, одолженных у полковника, вскоре должны будут сменить ушедшие на подготовительные курсы охранники из числа вассалов.

С вассалами тоже познакомился плотнее. Три рода, полностью потерявшие позиции и активы из-за китайских оккупантов, но успевшие сбежать перед резней. Фурано из Окинавы, Сайромару из Кагосимы, Эейко из Кумамото. 32 человека, из которых 21 женщины, старики и дети. Пока мужчины служат в охране поместья, некомбатанты живут в Хагонэ, заняв три относительно крупных особняка на отшибе. В результате я получил одиннадцать бойцов из семейств, в истории которых Дарион Вайз не нашел ни единого темного пятна, но приобретение это было сомнительным. Фурано, Сайромару и Эейко были, безусловно, достойны оказанной им чести, но при этом не особо нужны.

Навыки вассалов как бойцов были ниже плинтуса, все они ранее состояли в органах административной власти империи, от чего ничем в боевом плане похвастаться не могли. Суиджиро Фурано неплохо владел мечом, Мисаки Эейко нагинатой, каждый из вассалов относительно сносно стрелял из револьвера, и… всё. Это были, что называется, надежные люди. Их не в охранение нужно ставить, а назначать на посты, требующие ответственности и честности, а вот их детей растить как воинов. На это нет времени.

А мне сейчас нужна была именно охрана. Параноидальная, вооруженная автоматическим оружием, умелая. Только взять её было негде. Но были мысли, где можно поискать. Всё-таки, мои взаимоотношения с имперской армией в Камикочи штука довольно странная. Тот же Рюока, заправляя тут практически всем, пользуется ресурсами и трофеями, что я передал ему по доброй воле, плюс рассчитывает на мою поддержку как пилота «Паладина». Он на многое готов пойти навстречу, если я явлюсь к нему с конкретной просьбой.

А для конкретной просьбы мне нужен был очень конкретный человек.

Поиски этого человека заняли чуть ли не целый день, окончившись в одном из питейных заведений Хагонэ.

Бывший город, торжественно перекрещенный в военную базу, сильно изменился с тех пор, как я тут был последний раз. Некоторые здания оказались снесены, дороги расширены за счет безжалостно убранных клумб, появились подъемники трамвайного типа с пассажирскими и грузовыми местами. Стало просторнее и строже, всюду сновали одетые в военную форму японки, вооруженные автоматами. Документов у меня никто не спрашивал, хватало роста, цвета кожи и формы носа. Броский внешний вид иногда даже полезен.

Военные и кабаки всегда идут вместе. Солдату в увольнительной, даже если он женщина, расслабиться хочется, а сакэ и рисовое пиво для этого первое дело. Ну или, как минимум, второе, всё-таки здесь, преимущественно, женщины. По пути к очередному кабаку я насчитал четыре крошечных гостиницы, на фасадах которых крупно было написано, что вместе с комнатой здесь можно получить неограниченное пребывания в купальнях с эфирным подогревом.

— Добро пожаловать, клиент-сан! — веселым улыбчивым колобком подкатилась ко мне бабушка в форме разносчицы, — Что изволите? Открытый стол? Отдельную комнату? Ой! Эмберхарт-сама! Большая честь! Большая честь для нас!

— Мне нужна отдельная комната с сидящей в ней пьяной рыжеволосой женщиной, — проинформировал я непрерывно кланяющуюся женщину о своих нуждах.

Запрос, конечно, некультурный. Приватные комнаты на то и приватны, что туда пускают только клиентов, а заходят со стороны только официанты, но это лишь особенности местного менталитета. У тех, кто из себя что-то представляет в реалиях Камикочи, очень большие послабления.

Регина Праудмур была пьяна в лучших традициях откуда-то ей известного русского запоя. Давно, плотно, надежно и категорически безальтернативно. Девушка, несмотря на свой солидный возраст в 26 лет и строгую военную форму, всегда выглядевшая на 18, сейчас была похожа то ли на свою маму, то ли даже на бабушку. Миниатюрная тушка полулежала на столе, уставленном пустыми бутылками и усеянном окурками сигарет очень знакомой марки «эксельсиор». Волосы Регины слиплись в тяжелый неровный колтун, глаза заплыли, а вид опухшего лица навевал на меня ностальгию.

Что бы инквизиторша не запивала, делала она это давно и умеючи, находясь в данный момент в состоянии полного нестояния.

— Мне будет нужно два литра лучшего холодного пива, — озадачил я бабушку, планируя между делом свои следующие шаги, — А еще большое полотенце, гостевое кимоно, черный перец, соль, четыре куриных яйца.

Все это было оперативно найдено опытной работницей питейного заведения. Нагнувшись с лежащей у меня на руках инквизиторшей, я позволил японке соскладировать все требуемое прямо на девушку, а затем, пообещав вернуться вскоре с вознаграждением, отправился на поиски ближайшей купальни. Находилось нужное буквально в паре десятков метров от кабака, так что я, отягощенный целым набором «собери себе собеседника», прямым ходом направился в душевые комнаты.

— Господин клиент! Господин клиент! — теперь ко мне подбежала совсем юная и удивительно некрасивая служительница чистоты, — Простите! Извините пожалуйста! У нас только женские отделения!

— В них сейчас есть женщины? — осведомился я с самым невозмутимым видом, который мог вообразить.

— Да! Купальник заняты! Простите! — безостановочно кланялась девчушка, непоколебимой тростинкой вставшая на моем пути.

— Это хорошо. Мне нужны женщины, — чем-то мои слова вызвали короткое замыкание у смотрительницы купальни, что позволило её беспрепятственно миновать.

Голых японок, расслабляющихся в искусственно созданном и подогретом пруду, было довольно легко смутить, но мои надежды на то, что они будут принадлежать к войскам, оказались целиком оправданы. Совесть слегка кольнула, когда я начальственным тоном орал «отставить», «смирно», «слушать задачу», «приступать!», но дело было важнее. Услышав знакомый тон, девушки быстро потеряли стеснительность, но приобрели энтузиазм, благо что рыжее и опухшее, что было передано им на срочную и жесткую помывку, всем было отлично знакомо.

— Кха…, - произнесла замотанная в полотенце, чистая, и по-прежнему пьяная Регина, — Ш-штаа…? Пххххрррр….

Последний звук был вызван насильственным вливанием в нее коктейля из пива, перца, соли и яиц. Девушка слегка побрыкалась в моих объятиях, побулькала в тщетных попытках выблевать проглоченное, потеряла полотенце, а затем вновь захрапела, правда, с тревожными и нервными интонациями. Сноровисто замотав её в темно-синее «гостевое» кимоно, я раздал всем участникам и пострадавшим весомое денежное поощрение, не забыв про бабушку-кабатчицу, а затем понес помытое и куда лучше пахнущее рыжее в Холд.

Памятка на будущее — не поить алкогольным антипохмельным коктейлем тех, кто еще не дошел до состояния абсистентного синдрома.

— Эмберхарт…, - выдавила из себя в три часа ночи отоспавшаяся на диване у меня в кабинете Праудмур, — Ты…

— Пей, — сунул ей в руки я более щадящую и насыщенную медикаментами версию коктейля.

Девушка послушно выпила, не обращая внимание на сползшее кимоно, а затем долго молча сидела, глядя, как я разбираю бумаги, накопившиеся со времени отъезда в европейский тур. Я работал, не задавая лишних вопросов. То, что Регина закинула за воротник, было явлением нормальным, но вот то, что она пьянствовала, не имея на себе ни одной единицы личного оружия? Это уже было совершенно ненормально.

— Как слетал? — наконец определилась с курсом рыжая, а затем неубедительно добавила, заметив степень своей раздетости, — Ой.

Кроме как звуком, она больше ничем на свое состояние не отреагировала.

— Наверное, хорошо, — рассудил я, — Убил своих братьев, вдобавок к ним Эдвина Мура, не заразился смертельной болезнью. Правда, потерял с концами «Свашбаклер». Зато достал стратегически важные сведения для Японии.

— А…, - вяло покивала Регина, блуждая взглядом по помещению.

— Еще женился, но это мелочи, — попробовал вывести её из медитативного транса я.

Получилось. Ожила. Закашлялась. Вопросы полились рекой.

— Нет уж, майор Праудмур, ваша очередь отвечать, — обломал девушку я, — Поведайте мне причину своего запоя. Для начала.

Секрета здесь не было. Регину Праудмур, заслуженного бойца инквизиции, да и к тому же целого майора, благополучно слили свои же. Незаслуженно, но с концами. Как? Элементарно. Сегунат чрезвычайно высоко оценил работу девушки-инквизитора в Камикочи по подготовке нового рода женских пехотных войск. Мессере Фаусто Инганнаморте, магистр первой ступени Инквизиции и непосредственный начальник Регины, не нашел ничего лучше, чем приписать столь эффективного преподавателя к Камикочи насовсем. Он полагал, что делает доброе дело, причем всем — и себе, и Японии, и Регине, оповещая последнюю, что она может начинать обустраиваться в защищенной долине. То есть заводить семью, тратить зарплату, а там и дети пойдут…

Это была ошибка, вылившаяся в короткий и яростный конфликт с самой Праудмур, в результате которого рыжую выпнули из стройных рядов Инквизиции за многократное оскорбление словом самого магистра.

— Они меня убрали! Замели под ковер! Я терпела! — разошлась на старые дрожжи Регина, — Ждала! Ты… лорд, не пойми неправильно, у тебя хорошо, но я всю жизнь со своими служила! Надо было — осталась в твоей Камикочи, работала на износ! Они меня вышвырнули этим назначением, понимаешь?! Сначала выкинули, а теперь снова! Выкинули! Суки!

— Ты уверена в своей интерпретации? — кисло спросил я, прикуривая. Не то, чтобы сам не видел ответа на подобный вопрос…

— Уверена! Всегда знала! Закрывала глаза! Думала, что после «токийского истребления» спишут или посадят, так нет! Решили выжать всё! Хрен им, Эмберхарт! Не выжмусь!

А затем она заплакала. Я не мешал. Сидел, курил, отхлебывал кофе, думал. Регина всегда была очень эмоциональной. Темпераментной. Именно своим темпераментом она никак не соответствовала неписанным нормам своей организации. Но в остальном? Прекрасный бесстрашный боец, опытный инструктор, надежный товарищ. Слишком хороша. Скорее всего, тут наложилась многодневная усталость самого магистра, психанувшего с изгнанием, но тут можно было только гадать. Уговорить Инаннаморте поменять свое решение я могу без труда, он, скорее всего, сам понимает, что бездарно растратил ценный актив. Нужен лишь посредник, что вернет рыжую в лоно не очень-то любящей её «семьи». Но зачем? Она мне самому нужна. Хотя, конечно, план «В» становится в исполнении куда проще и реальнее, но сейчас я угощу Регину крепким кофе без сахара, дождусь, пока она придёт в себя, а затем сделаю ей такое предложение, чтобы на план «В» она отреагировала категорическим отказом!

— Что мне делать, лорд Эмберхарт? — как по заказу выдала в пространство полуголая Регина, отхлебнувшая уже половину кружки, — Я это… тебя ждала. Поговорить. Правда, не так. Но… к черту!

— Ну, у меня есть к тебе целых два предложения, — вкрадчиво сообщил рыжей я, — Причем, можно будет не выбирать одно из них, а выбрать оба последовательно, но это уже как захочешь. Интересует?

— Конечно, — пожала плечиками девушка, — Я вся внимание.

— С первым всё просто, — не стал рассусоливать я, — Как ты знаешь, первые полки наших выпускниц уже прошли через бои с китайцами. Есть пострадавшие. Раненные, искалеченные, отстраненные от службы. Я хочу им предложить работать у меня с перспективой протезирования.

— Удивил, — мрачно выдавила из себя девушка, — Хочешь нанять их, но не предлагаешь того же мне?

— Не предлагаю, — медленно кивнул я, — Моё предложение к тебе иного плана. Я хочу полсотни максимально готовых к бою и преданных только мне охранниц для Холда. Автоматчицы, пулеметчицы, зенитчицы. Если ты обучишь их для меня, то получишь пять миллионов фунтов стерлингов и рейс в любую страну мира.

— Пять мил…!!

— Сможешь до самой смерти в глубокой старости ни в чем себе не отказывать, — продолжал соблазнять я, — Свой дом, своя жизнь. Хоть на Гаити, хоть в центре Парижа. Историю я выправлю тебе кристально чистую. Вот такое моё вам первое предложение, Регина Праудмур.

— Не уверена, что хочу слышать второе, — призналась заерзавшая на месте девушка, догадавшаяся таки накинуть кимоно на плечи. Последние остатки алкоголя решительно покинули под влиянием кофе и денег.

— Я дал слово, что озвучу его, — настала моя очередь пожимать плечами, — Оно исходит от меня и от Рейко. Тебе предлагается вступить в мою семью наложницей, жить и воспитывать детей в месте, что довольно далеко отсюда. Зато там безопасно и компания хорошая. Ну и… наши с тобой дети будут вхожи в высшее общество, разумеется.

— Чт…, - зеленые глаза Праудмур приобрели почти идеально квадратную форму.

— Сразу уточню — третьей наложницей, — продолжал безжалостные «уговоры» я, — Первые две, как и две мои жены, уже беременны.

Воцарилось долгое-долгое молчание. За это время я успел согреть по новой порции кофе, а затем вновь занялся бумагами, не мешая Регине медитировать.

— На первое я согласна, — наконец, прозвучали слова, — Вези своих калек, лорд. А второе… мне нужно подумать.

— Подумать?! — нервно вздёрнул бровь я.

— Да!

Мы уставились друг на друга. Похмельная рыжая воительница с опухшим и сердитым лицом и юноша, который перемежает братоубийство с клепанием детей. Тишина воцарилась та еще.

Но её, как это водится в моей жизни, прервали самым некрасивым способом.

— Хочу быть четвертой, — категорично прозвучало из пустого угла удивительно решительным голосом Момо Гэндзи.

Я закатил глаза. За что мне это?

Глава 17

— Я рассказывал тебе в чем опасность магии, Алистер? — вопрос Шебадд задал, стоя ко мне спиной и рассматривая голую стену своей полукруглой пещеры. Обижаться на такое поведение я счел излишним, мало ли что призрак видит на этой стене… но это не помешало нагло закурить. Девственно чистый пол помещения с одним входом демонстрировал, что пепел и окурки с прошлого моего посещения кто-то убрал. Вряд ли это были ручные боги и демоны мертвого мага, а значит, он следит за порядком сам. Мелкие гадости друг другу скрашивают жизнь…или то, что от нее осталось. Даже если ты делаешь их буквально себе.

— Ты говорил о искушении. Не вижу причин не согласиться, — отреагировал я.

— Не только. У тебя неплохая чувствительность к эфиру, так попробуй почувствовать, что я сейчас сделаю.

На полупрозрачных пальцах вытянутой руки призрака, так и не соизволившего повернуться ко мне лицом, закрутился разноцветный шар пульсирующей энергии. Я напрягся, начав вчувствоваться в активное заклинание, анализируя то, что оно делает.

— Этот шар поглощает эфир, — докурив, выдал я свой вердикт, — Каким-то образом заставляет его конденсироваться в воздухе, а затем впитывает тонкими струйками. Похоже на ежа.

— Верно, — согласился, разворачиваясь ко мне, маг, — Только вот я создал это заклинание изначально совсем для другого. Оно неверное, ошибочное, неправильное. Всё, что оно должно делать: лишь ровно светить определенное время. Весь эфир, необходимый ему для работы, был передан сразу. То, что ты видишь… цвета, пульсация, сбор нейтральной энергии — это результат погрешностей в работе неотлаженного, но очень простого заклинания. Чем сложнее магия, тем больше этих погрешностей возникает. От них можно избавиться, но лишь до определенного предела сложности и мощности магического преобразования. Какой вывод из этого можно сделать?

— Рискну предположить, что сложные масштабные заклинания в обязательном порядке имеют ряд таких недостатков, — хмыкнул я, не знакомый с волшебством, но имеющий понятие о погрешностях на больших и сложных производствах. Там частенько случались незапланированные «выхлопы» сконцентрированного эфира.

— Не таких. Гораздо серьезнее, — Меритт с кислым видом посмотрел, как я прикуриваю вторую сигарету, но комментировать не стал. Вместо этого, призрак величайшего волшебника небрежным жестом затушил шар, а затем призвал заново, только в десяток раз больше. Я почувствовал, как эфир устремляется в пылающее миниатюрное солнце с такой силой, что уже даже не нужно напрягать чувства. Это ощущалось как неприятный влажный ветер в спину.

Шар погас, повинуясь воле и жесту создателя. Меритт не использовал словесные или начертательные формы для создания магии. Ему хватало собственного воображения и воли.

— Смысл моей демонстрации в том, что наука, называемая «искусством магии», крайне неточна. Но доступна, — кивнул своим мыслям призрак, — Представь себе волшебника-самоучку, что решил спалить из мести небольшой деревянный город. Он планирует использовать парочку заклинаний. Одно для того, чтобы поджечь крыши, второе должно обеспечить очаги возгорания ветром для расширения воздействия. В детали тебе вникать незачем, но расскажу, что будет в итоге — из-за погрешностей сгорит не только город, но и соседний лес. Структурированная магия привлекает нейтральный эфир. В нашем случае пламя и ветер будут дополнительно насыщены энергией, от чего дома и деревья будут гореть куда активнее, чем рассчитывает маг. Особого вреда природе он, конечно, не нанесет, но, Алистер, я сейчас говорил о двух очень примитивных заклинаниях. Второй закон магии — чем сложнее заклинание, тем активнее его погрешности впитывают эфир. Если же оно будет наложено на какую-нибудь большую область, там же закрепятся и погрешности, что приведет в итоге…

— Перераспределение плотности эфира, — понял я.

— Именно. Аномальные зоны на месте ритуалов и битв волшебников. Места, где эфир поглощается какой-либо функционирующей частью заклинания, от чего там на постоянной основе искажены законы природы и мира. Невидимая смерть в воздухе, либо вечно пылающий огонь, снег, растения с кислотой вместо сока, чудовища и нежить. Вы живете в счастливом мире, где подобного не осталось. Можешь за это поблагодарить меня.

— Метеориты? — озарило меня.

— Догадливый, — Шебадд Меритт скупо улыбнулся, — Я опускал метеориты на… скажем так, «подушке» из определенным образом структурированного эфира. Железный камешек опускается, от него расходится круговая волна, дестабилизирующая любые рукотворные заклинания в радиусе до четырех сотен километров. Так планета и была очищена… правда, как вижу, история сохранила лишь моё «хобби», а не его последствия.

— То есть, суммируя сказанное тобой, развитие магии неминуемо приведет к повторному «загрязнению» планеты, — подытожил я.

— Так оно и есть, — развел руками призрак, — Далеко не все заклинания оставляют за собой устойчивый и искажающий эфир след, но ты уже должен понять. Если дать магам волю, всё повторится. А потом еще и еще раз. Ваша миазма от производств и области, ей загрязненные, покажутся смешной шуткой по сравнению с зонами-источниками смерти, болезней и мутантов.

Фактически, Шебадд Меритт только что признался мне, что цивилизация существует лишь благодаря ему. В архивах Эмберхартов содержались описания остаточных явлений от магических манипуляций, как и то, что эти остатки «подсасывают» эфир, запитывая себя сами, а заодно выдавая непредсказуемые и вредные эффекты, так что я лишь получил недостающий кусок паззла. Величайший тиран был величайшим спасителем, и… собирался стать им вновь.

— Твоя последняя жизнь. Ты её помнишь?

— Немного, — признался я, — Воспоминания сильно затуманены.

— Расскажи мне.

Все еще находясь в ошеломлении от новостей, я начал не спеша рассказывать о том, что помнил. Демократия, гласность, перестройка. Самолеты, интернет, социальное неравенство, постепенное отмирание религий и традиций. Компьютерные игры и кабельное телевидение. Мода на вегетарианство, восход меньшинств, беспорядки с чернокожими в Америке. Первая Мировая, Вторая Мировая…

Слова лились почти без участия сознания. Шебадд Меритт. Я… не знал, как к нему относиться. Он стоял передо мной, внимательно слушая и не задавая вопросов. Надменный, категоричный, предельно уверенный в себе. Каким-то образом я распознавал, что ко мне он относится не как к подчиненному. Партнеру? Вряд ли. Равному? Смотря в чем мы с ним равны. В его словах не было приказа, лишь слабый намек на просьбу. Наверное, он вообще не умеет просить.

— Нет эфира, значит, нет подобных мне, — наконец, задумчиво проговорил призрак, — Нет тех, кто может диктовать всему человечеству. Ваши земные правители, что могли бы оспорить это предложение? Не совсем то. Они продукт своего времени и среды. Общества. Такие же люди. Кровоточат, болеют, умирают. Ход развития той цивилизации можно назвать правильным, свободным. Малолетний пастух не пробудит в себе силы на смертное проклятие целой деревни. Телокрад во время Бури не заберет тело единственного потомка. Никаких хабитатов. И всё это лишь ценой энергетического дефицита, что служит одним из стимулов прогресса.

— Прогресс, знаешь ли, не абсолютное благо, — счел нужным заметить я Узурпатору Эфира, — Искусственно созданные вирусы, боевые отравляющие вещества, информационные технологии, превращающие человека в одержимого потребительским безумием…

— Сложности есть всегда, — отрезал призрак мага, — Надеюсь, ты не собираешься убедить меня в том, что эфир и то, что он с собой несет — благо? Ты можешь сравнивать, так сравнивай!

— Во-первых, я не всемогущий маг, — огрызнулся я, — Во-вторых, там я был простым смертным, ничем не отличаясь от миллиардов трудяг, а здесь я занимаю совсем другое место! У меня не было времени проникнуться чувствами и страхами простых людей. Но, если мы говорим о бытие среднестатистического жителя, то, разумеется, мир без эфира лучше. В моем старом мире даже житель отсталой деревни имел развлечений и возможностей к развитию куда больше местных императоров!

— А еще он, этот твой крестьянин, мог не бояться Бурь. Магов, колдунов, Иных, знать, богов, — методично перечислил призрак мага, — Не боялся, что его зарежет за корку хлеба беглый телокрад или…

— Тебе не нужно меня убеждать! — отрезал я, — Предпочту, чтобы мои дети жили в мире, не грозящем развалиться на части от малейшего чиха. Уже понятно, что созданная тобой система страха перед волшебством и прогрессом — это единственное, почему этот мир еще кое-как держится!

— А зачем ты тогда пришёл? — в голосе Шебадда промелькнула тень недоумения, — Твои дела еще не закончены.

Всё-таки, он меня… бесит. Особенно своей правотой, особенно потому, что я Эмберхарт. Тот, кому в голову тщательно вдалбливали придерживаться буквы и духа договоров. Мы условились с призраком, что я вернусь к нему, решив свои семейные дела, с развязанными руками. То есть, пленив Роберта для передачи Октопулусу. Было? Было.

Но кое-что произошло.

— Это твоих рук дело? — показал я призраку мятую газету, на передовице которой крупными черными буквами кричало: «НЕИЗВЕСТНАЯЭПИДЕМИЯ В КИТАЕ! МИЛЛИОНЫ ЖЕРТВ УЖЕ СЕГОДНЯ!»

Кое-что я о Китае ранее не знал. Мелочи, к примеру, как там устроена жизнь и быт простых людей. Как оказалось, в наиболее густонаселенных зонах существует нечто вроде электричек моего прошлого мира — регулярно ходящие пассажирские поезда на эфирном приводе, доставляющие рабочих из их поселков и городов к местам труда и обратно. Быстро, часто, регулярно. Эти же пассажирские поезда дальнего следования связывали между собой всю Поднебесную империю, пользуясь невероятной популярностью. Частного и общественного транспорта другого рода у китайцев не было, они вообще никогда не были сильны в технологиях, зато умудрились даже свои «мегаполисы» пронизать сетями мини-поездов.

Искусственное бешенство, каким-то образом попавшее в Пекин из Рубцовска, распространялось по огромной стране как пожар с помощью этих поездов, необоримо, и во все стороны. Волна массовой истерии была такой, что в первый раз за всю историю, китайцы обратились за помощью вовне, от чего весь мир уже был в курсе происходящего. Русские и халифатцы в срочном порядке начали эвакуировать пограничные города и хабитаты.

Многочисленные боги Поднебесной… молчали. Это доводило истерию многолюдного государства до пиковых значений, ну а меня привело сюда.

— Не моих рук, но по моему плану, — занудно уточнил призрак мага, а затем поинтересовался, — Происходящее тебе чем-то мешает?

— Нет, просто вызывает сомнения в твоем человеколюбии, — относительно честно ответил я. Не говорить же ему, что проделал весь этот путь из Холда лишь потому, что не смог усидеть на месте, косвенно причастный к настолько массовым смертям!

— Я никогда не был человеколюбив, Алистер Эмберхарт. Что касается смертных, что живут под обиталищем богов, то их судьба служить им кормом так же, как служили их деды и прадеды. Это незавидная участь обреченных. Цикл был разорван… большей частью, но этому есть и смысл, и объяснение.

— Хотелось бы услышать.

— Закончи. Свои. Дела. Потом приходи.

Прибежище призрака я покидал в смешанных чувствах и мыслях, среди которых заблудилось подозрение в том, что дохлый волшебник был основателем рода Эмберхартов, несмотря на всю похвальбу в летописях о том, что мы старше трех тысяч лет. Устыдить меня несдержанностью не выходило даже у отца, а тут раз — и чувствуешь себя прилюдно выпоротым!

На обратном пути пришлось обходить рассевшихся на пути обезьян, грызущих фрукты. Крупные приматы сидели то тут, то там, поглядывая на меня, но не делали ни малейших попыток убраться с дороги, благо что не мешая проходить мимо. Беспокоить зверьков не хотелось, уж больно шебутной и непредсказуемый у них покровитель…

— Эй, ты!

А вот и он, легок на помине.

То ли очень человекоподобная обезьяна, то ли рослый азиат, весь поросший рыжеватым волосом, определить истинную природу Сунь Укуна было почти невозможно. Единственное, в чем я был точно уверен — это вечное раздолбайское существо любит обезьян и ничегонеделание. От него стоило держаться подальше.

— Мне скучно, — почесавшись, сообщил мне Сунь Укун, — Давай подеремся?

— Не хочу, — отказался я.

— Трус! — тут же фыркнул бог, обиженно дергая хвостом туда-сюда, но тут же сменил пластинку, заинтересованно спросив, — А сакэ у тебя есть?

— Есть. А чем заплатишь?

— Боги не платят! — тут же напыжился бывший китайский небожитель, — Хочу в дар!

— А если за работу?

— И не работают! Мы заставляем работать! Во имя нас! — Сунь Укун, судя по невероятно сосредоточившейся физиономии, был настроен серьезно, но и мне шлея под хвост попала. Поить этого безвозмездно было бы чрезвычайно глупым решением, о чем настойчиво трубила интуиция. Ей, этой интуиции вторил пакостно хихикающий Эйлакс.

— Ладно, а что, если работать будут твои зверюшки, а ты будешь за их работу пить сакэ? — озарило меня. Нет, на самом деле, идя к Шебадду, я лелеял тень надежды, что призрак самого могущественного волшебника всех времен и народов может предложить мне помощь в решении проблемы с отцом. Однако, просить об этом я не собирался. Но надежда была. Слабенькая.

Начался торг. Точнее, это было чем-то средним между перебранкой и торгом. Обезьяний бог выставлял несусветные условия, кривлялся, строил гримасы, каждые несколько минут предлагал подраться. Я же в ответ с каменным выражением лица продавливал свою точку зрения, которая подразумевала под собой очень выгодные условия по эксплуатации зверьков, но при этом оставалась в рамках разумного. Не слишком-то нуждаясь и совершенно не веря в то, что обезьяны могут быть хоть немного полезными, я участвовал в этой потешной дискуссии лишь затем, чтобы не оскорблять неуравновешенного бога, соскучившегося по общению.

— А хочешь, я сам посторожу? — внезапно выдал Сунь Укун, лихим жестом забрасывая свой металлический боевой шест на плечо, — Но это будет дорого! Очень дорого!

— Как ты будешь сторожить, если собираешься пить? — резонно заметил я, докуривая уже пятую сигарету за разговор.

— Тогда просто расскажи всем, что тебя охраняю сам Я! — нашелся хитрый обезьян, — А я буду пить… и делать вид!

От этого «выгодного» предложения еле получилось отказаться. Аргументировал я тем, что сам Сунь Укун не сможет тогда выполнять свои обязанности погонщика для тех обезьянок, которых отберет носить пищу охраняющим мой дом родственникам. Паства не сильно отличалась от своего бога, а сам он, в предвкушении выпивки, всё же слез с моей шеи, потребовав доставить первые ящики уже сегодня. Пришлось поспешно соглашаться и буквально сбегать под вопли жаждущего выпивки бога.

Так себе сделка, зато отвесные скалы над Холдом будут хоть под каким-то присмотром.

«Паладин» дожидавшийся меня в помещении, приспособленном под ангар, никакими новшествами не обрадовал. Механики-инквизиторы провели ему замену вышедших из строя ЭДАС-ов, проверили энергетические магистрали, в большем машина и не нуждалась. Совсем иного уровня внимания заслуживала привезенная с СЭД-ом пушка, разработанная специально под «паладинов» — изящная пятиметровая винтовка с гладкими обводами, калибра 35 миллиметров. Это орудие было снабжено магазином на пять патронов, скользящим затвором и массивным вытянутым визором-прицелом, на который можно было переключиться с простого зрения. Прекрасное оружие, которое, как я сразу цинично определил, может быть использовано в качестве дубины. Стоит, наверное, больше всей Камикочи.

«Ну-с, приступим», — мысленно потер я руки, обращаясь к Эйлаксу.

Тот лишь тоскливо вздохнул, предчувствуя дискомфорт.

Вновь пришлось переучиваться под вновь изменившуюся энергетику, но сейчас было куда легче, наработалась как привычка, так и гибкость перехода состояний. Я был здоров, бодр и оптимистичен, сроки не горели, обязательства были выполнены, а семья находилась в безопасности. Целиком сосредоточившись на управлении СЭД-ом, я за двое с половиной суток полностью освоил доспех под свой навык, попутно научившись управляться с ружьем. Здоровенная винтовка, крепящаяся наискосок на спину, показала себя неоднозначно — с одной стороны, огромная пробивная мощь гладийного орудия позволяла пробить насквозь любой, кроме наиболее тяжелых СЭД-ов, с другой стороны, эта пушка была в Японии совершенно неуместна. На чем её использовать?

За несколько дней, что я провел с «Паладином», Холд еще сильнее стал похож на крепость, готовящуюся к осаде. Обратившись к капитану работающего на меня отряда наемников, известный как «Ржавые псы», я вновь выторговал у Фридриха Марии Зедда его «Григориев». Комфортно устроившийся на запирающем долину контрольно-пропускном пункте наёмник легко одолжил мне автоматронов, что позволило укрепить защиту Холда аж четырьмя шагающими стражами, чьи куцые мозги были переучены на распознавание всего штата охраны и слуг.

Я ожидал атаки с воздуха или десанта в наименее защищенную противовоздушными средствами часть долины. Больше ничего не ум не приходило. Вместе с Зеддом, Праудмур и полковником Ятагами было выкурено множество сигарет и выпиты литры кофе, но придумать что-то еще для защиты уже не представлялось возможным. Понимание, что это всё зря, преследовало изо дня в день. С Оливером были гримвики и Мур, это уже показатель, что у Роберта все плохо со связями. Было. Сейчас он вообще остался один. Слаб, но от того непредсказуем.

Казалось бы, что может быть проще для графа-изгнанника, чем найти себе женщину, а затем закрыться в Черном замке Гримфейт, воспитывая нового наследника и ожидая, пока я сам не нарвусь на пулю или меч? Урон чести и достоинства можно не принимать во внимание, человек, который распорядился сыновьями как активами, используя их как заблагорассудится, таких качеств лишен. Только вот от меня в Замке не спрячешься, я, как Эмберхарт, могу туда зайти в любое время дня и ночи. Через главный вход на «Паладине», либо через зеркало, попросив Элизабет Коул снять кровный запрет, не суть важно. Важно то, что против моей Тишины у Роберта Эмберхарта не будет никаких шансов, а в самом Гримфейте не так много внутренних защитных систем.

Разумеется, такой вариант развития событий вообще возможен, если Роберт Эмберхарт найдет способ прорваться через всех, кто караулит его возле замка. Древние продолжают на него охотиться.

Вечером, перед днем, на который была запланирована встреча с американским полковником, мне поступил вызов от Дикурия Октопулоса. Старый грек имел ко мне претензии, выражающиеся в том, что леди Элиза Мур объявила Ависа Грейшейда персоной нон грата для своей семьи, чем сильно напрягла бедолагу. Более того, таким громким заявлением заинтересовался сам Лорд Теней, барон Грейшейд, связавшись с Октопулосом и задав тому ряд крайне неудобных вопросов. За одного из своих внуков лорд обоснованно переживал, негативно отнесшись к новостям о том, что Авису придётся самостоятельно искать способ восстановить четыре выбитых зуба и сломанную в двух местах нижнюю челюсть. Октопулос решил перевести стрелки.

— Где был Грейшейд, когда Оливер Эмберхарт нанизал леди Мур на свои когти? — просто спросил я разошедшегося грека, — Почему он её не защитил?

— А кто тебе вообще сказал, что Авис был должен это делать?! — тут же взбеленился старик.

— А что тогда из себя вообще представляет из себя ваша помощь? Деньги и дирижабль, всё. Совсем не то, о чем был договор изначально, господин Октопулос.

Это короткое замечание сумело успокоить старика. Грек потер ладонями лицо, откашлялся, а затем обратил на меня свой раздраженный взгляд.

— Алистер, — едко произнес он мое имя, — Тебе не приходило в голову взглянуть со стороны на свое положение? В глазах других Древних родов, ты как был Эмберхартом, так им и остаешься, а значит, несешь на себе часть вины за проделки отца. Остальные участвуют в облавах, сторожат места, где Роберт может появится, следят за его вассалами, но к тебе соваться просто не хотят. Что бы между тобой и отцом не произошло, именно он, глава рода, виновен в едва ли не случившейся катастрофе. Это одна сторона медали. Есть и другая.

— Просветите меня, господин Октопулос, — попросил я, размышляя над сказанным.

— Вторая, тёмная сторона, в страхе, малец, — кашлянул старик, — Если тебя прикончит твой отец, то станет неприкасаемым. Контакты с Адом слишком важны для нашего общества. Роберт будет мстить, не опасаясь ответного удара. Ты убрал братьев? Это, конечно, достижение, особенно в такие сроки. Но они, как и ты, были и остаются волчатами, а старший — матёрый, злой волк. Большинство ставят на него.

— Вы похожи сейчас на старушку Европу, — усмехнулся я, — Опасение китайской магии и богов, жажда американских кораблей, нежелание платить за решение проблем.

— Понимай, как знаешь, — скривился грек, — Тебе бы мог помочь Авис. Принести алхимию, снадобья, яды… но ты его искалечил. Парень, конечно, восстановит эти несчастные зубы, но отказ от него Муров здорово ударил по престижу семейства и планам самого Грейшейда на долгую жизнь.

— Господин Октопулос, а вы себе можете представить последствия смерти леди Мур для меня?

— Это меня не волнует, Алистер. Закончи то, что так хорошо начал. Если у тебя всё получится, то я, возможно, и забуду про твое поведение.

— Разве, передав вам Роберта, я не стану «неприкасаемым»? — поддел я старика.

— Всё, разговор закончен!

Глава 18

Наиболее частым сожалением, что посещало меня в этой жизни, была мысль о том, что учиться в прошлой жизни стоило лучше. Особенно такому ни раз не пригодившемуся мне предмету, как политология. Возможно, я бы знал о механизмах демократии больше, но… что есть, то есть. Для меня она всегда была гибридом плуто- и охлократии. Особенно после того, как технический прогресс той Земли дошел до стадии, где интернет ничего не забывает и не прощает. Политики, привлекающие всеобщее внимание эскападами и позорным поведением. Миллионы бездарностей, активно снимающих миллиарды пустых и бесполезных видеороликов. Пресса и средства массовой информации, чьим коньком стали продажность, либо подача сведений в интересах какой-либо стороны. Мир, поглощенный враньем и манипуляцией, мир продающий и продажный.

Как житель той Земли, я рассуждал самым примитивным образом: «Легче прокормить одного царя, периодически рубящего головы всем, кто ворует у страны (а значит, ворует и у него), чем терпеть целую кучу паразитов, меняющихся поколениями». Наверное, я был слишком поверхностен.

Но… этот мир, это кривое отражение моей реальности, сделал незрелые мысли того простого гражданина, которым я когда-то был, самой настоящей реальностью.

Через десять минут ко мне в дверь кабинета постучит Хитоши Фурано, один из новых вассалов. Его я поставил заниматься сбором налогов с заведений, работающих в Хагонэ. Что случится, если мне станет известно, что Хитоши берет взятки, заставляет выплачивать повышенный налог, либо участвует в какой другой позорящей меня деятельности? Я найду доказательства, предъявлю их вассалам, а затем, прямо при них, вышибу Хитоши мозги из револьвера. То же ждет и управителей какого-либо из моих предприятий, только доказательств потребуется меньше. Если грех будет чересчур велик, то может пострадать как семья Фурано, так и весь род.

Это работает. Вассалы и слуги поддерживают сюзерена, но и он следит за собой, чтобы не потерять их доверие. Не затронуть их честь. Они следят друг за другом, их конкуренты-партнеры следят друг за другом. Всеобщая порука, легко превращающаяся в гильотину для провинившегося.

А вот у американцев всё иначе. У них именно та форма демократии, какую я подозревал в своем мире. Кучка магнатов, манипулирующая остальными, но при этом идущая на поводу веяний толпы. Перекладывание ответственности, подложные выборы, война с профсоюзами, эксплуатация уязвимых слоев населения. Рынок донорских органов превышает в Северной Америке все мыслимые и немыслимые объемы. Трансплантология с помощью эфирных технологий там развита на невероятном для нас уровне. Древние рода зорко следят за американцами в ожидании, когда те научатся пересаживать мозг, к этому всё идёт последние тридцать лет.

И сейчас я буду общаться с представителем этой культуры. Полковник Адам Старверс уже устроил шумный скандал на пропускном пункте в Камикочи, где его вынудили оставить его эскорт, численностью в 52 солдата. Американца пропустили лишь с двумя адьютантами, что уже вызвало его шумные жалобы «написать об этом инциденте во все газеты Европы».

Американец оказался высок, широк и светловолос, с крупными мясистыми чертами лица, напомнившими мне покойного Эдвина Мура. Лучась дурным настроением, этот здоровяк, чей возраст приближался к полусотне, прошел в дверь кабинета, сердито представился, а затем, дождавшись моего предложения занять гостевое кресло, уселся, принявшись молча и недружелюбно меня разглядывать.

— Чем обязан, мистер Сандерс?

— Это возмутительно! — тут же взорвался мужик, казалось, буквально ждавший этого вопроса, — Можете мне назвать причины задержания моих людей на входе в долину?!

— Эта долина — моё личное наследуемое владение. Причины не нужны, достаточно лишь моего желания, — закурив, произнес я без всякого выражения, — Но если вас это утешит, то также Камикочи является военным объектом, доступ на который ограничен. Особенно вооруженным представителям другой страны.

— Наша армия — союзник Японии в этой войне! Я испросил у вашего великого сёгуна разрешение прибыть сюда для разговора, и оно было дано!

— Именно. Мне из сёгуната тоже поступала просьба принять вас, и я принял решение её удовлетворить. А теперь, если вы не против, давайте перейдем к делу. Моё время ограничено.

На вид мне можно дать 22–23 года. Виной этому слишком резкие черты лица, слишком выделяющийся нос, слишком запавшие глаза. Плюс худоба. Узнать же мой настоящий возраст не представляет никакого труда. В глазах этого человека у меня непозволительно много власти при непозволительно юном возрасте, от чего он еле сдерживает собственный буйный темперамент. Вообще, с таким буйным характером, у него внуки должны быть моего возраста. Молодость не лучший аргумент на переговорах, но в этом случае просителем был не я.

Надо отдать должное американцу, он быстро понял, что для меня его повышенный тон и страшные гримасы являются пустым пшиком, но зато истощают терпение. Поэтому он перешел к требованиям, слабо замаскированным под прошения. Пункты требований ОАА (Объединенной Армии Америки) он зачитывал с листа, постоянно подчеркивая, что всё происходящее получило «добро» от сегуната:

Лорду Алистеру Эмберхарту предписывается явиться в распоряжение генерала Джеремии Клинвуда вместе с силовым доспехом марки «Паладин» для принятия участия в военных действия против оккупационной армии китайских преступников. От лорда Эмберхарта ожидается, что он всячески будет способствовать строительству опорного пункта ОАА в долине Камикочи, как и распоряжения о обеспечении пункта продовольствием. Так же от лорда Эмберхарта ожидаются пожертвования на…

— Достаточно, — поднял я руку, — Теперь, мистер Старверс, можете сообщить зачем на самом деле вы приехали. Эти прошения не стоят и ломаного гроша.

— Что вас заставляет так думать? — человек упорно не называл меня по титулу. Это слегка забавляло. Будь чуть другие времена, я бы обязательно спровоцировал американца на спор, чтобы побесить его своим положением, но для хулиганства сейчас времени не было.

— Охотно объясню. Первое, долина Камикочи не только является опорным пунктом, но и расположена на расстоянии в 411 километров от линии фронта. Проще говоря, вашей ОАА здесь не на что опираться. Если китайцы дойдут сюда, то ваших сил на острове уже не будет. И я один из тех, кто этому утверждению является порукой.

— Это…, - побагровел мужчина, но я его перебил.

— «Паладины» — это вторая причина, почему вашим силам не позволят отступить так далеко. Мой СЭД, как и его инквизиторская родня в Пекине, являются теми, что помешает вам отступить от конкордата Заавеля. Это вовсе не значит, что мы сработаем как халифатские заградотряды, но бегать чужим войскам по Японии не позволим. Впрочем, не будем о политике и не будем тратить время друг друга. Отказываюсь по каждому пункту. Теперь выкладывайте, зачем вы сюда явились.

— Ваше отношение к собеседнику и его возрасту…

— Мистер Старверс, — вновь перебил я полковника, — Хватит играть в психолога. Америка и Япония не союзники. Вы прибыли сюда под символом конкордата, но ваше командование саботирует процесс наступления, вплоть до открытого неподчинения приказам Инганнаморте. Сейчас, когда Индокитай поглощен эпидемией, этот саботаж выглядит однозначно. С каждым днём у сегуната всё больше и больше сил. Когда ваши генералы завязнут в пучине политических требований, а сегунат сам, без вашей помощи, сдвинет линию фронта дальше, Вторая Армия может нацелиться на ваш континент.

— Могут попробовать! — выкрикнул полковник, хватаясь за ручки кресла.

— Подойдите в Токио к «Тору» и крикните это же его бомбам, — посоветовал я, — Хватит тратить мое время. Зачем вы здесь?

Упоминание эфирной бомбы массового поражения пришлось к месту, Старверс скис, меряя меня взглядом. Я ему не мешал, хамски готовя себе кофе. Предлагать полковнику желания никакого не было.

— Вам знакомо имя Таканаши Кей? — наконец, выдавил из себя блондин, а я лихо выругался про себя.

— Категорически отказываюсь иметь что-то общее с этим человеком, — отрубил я, едва не промазав ложкой с сахаром по чашке.

— Боюсь, вам придётся, — попробовал выдавить победную ухмылку Адам Старверс, — Уничтожение этого террориста в интересах и Японии, и Америки.

— Уничтожайте! — кисло улыбнулся я, — Уничтожайте его всего. Но если полагаете, что я приму в этом участие, то вынужден вас разочаровать. Таканаши Кей был стихийным бедствием задолго до того, как обрушился на север Японии. Каковы его силы сейчас… я даже не могу представить.

Речь шла о Герое, которого я выпестовал собственноручно, заменив в одном старом ритуале ключевую фигуру. Герой оказался с душком, точнее с духом… а еще точнее, с чужой душой внутри. Телокрадом. Невероятным трусом по имени Кист Лью. Во время нашей последней стычки он едва не продавил мою Тишину, но испугался при этом достаточно сильно, чтобы я мог быть уверен, что наши дороги больше не пересекутся. С тех пор Герой радостно гулял себе на севере империи, причиняя боль, ужас и смерть благородным, а затем по какой-то причине переключился на американцев.

Невнятные угрозы Старверса, воззвания к долгу и даже легкие смутные намеки на возможную награду я просто начал пропускать мимо ушей. Итагаки Цуцуми, наш тай-сегун, знал о том, что, закончив с Таканаши, я не рискну с ним связываться больше, но не мог не попытаться, правда, выбрав для своих целей самую кривую козу.

— Вижу, я зря потерял время на путешествие сюда, — наконец, начал вставать блондин, — Для вас всё мной сказанное — лишь сотрясение воздуха.

— Если вы пришли лишь с сотрясениями, то на что вы надеялись?

— Я питал слабую надежду, что встречу английского аристократа, имеющего понятия о совести, патриотизме и долге родине. Но вы ничем не лучше других.

— Не привык предоставлять свои услуги за воздух, мистер Старверс. Если Америка хочет избавиться от Таканаши Кея, я за это возьмусь, но в случае успеха хочу получить один межконтинентальник. Пока вы хватаете воздух ртом, уточню — в случае поступления такой же просьбы от тай-сегуна, я бы запросил не меньше. Счастливого обратного пути.

Полковник, качая головой, дошёл до самой двери, а затем обернулся, глухо проговаривая:

— Таканаши Кей последний раз буйствовал в хабитате Аякуса. Это в 63-ех километрах от Камикочи. Хоть вы мне глубоко несимпатичны, но вы еще не убили ни одного американского солдата в отличие от него! Надеюсь, что вы подготовитесь к визиту этой твари, а затем покончите с ним!

— …или договоримся. Вы не забыли, что мы с Героем Японии бывшие одноклассники?

На прощание я получил взгляд полный неприкрытой ненависти и, кажется, страха.

Военный убыл, а я задумался, сидя в кресле.

Этот визит и поднятые Старверсом темы могли бы показаться наивной глупостью, но ими отнюдь не были. Америка по всем фронтам сейчас торговала воздухом определенной марки — своей благосклонностью. Ничего конкретного не обещая по поводу своих межконтинентальных кораблей, ушлые демократы пытались выбить себе преференции по любому уместному или неуместному поводу. Тот же Цуцуми, несмотря на свою должность и власть, не смог прямо отказать Старверсу в этом визите, но дальновидно свалил отказы на незначительную на ниве местной политики сошку — меня. Однако, отказать не мог. Почему?

Миру очень нужен тяжелый транспорт, которым обладает Северная Америка. Демократы, чувствуя себя в безопасности, пытаются выдоить свой козырь насухо. Обвинить их в нарушении конкордата Инквизиция не может, армия американцев держит фронт, хоть и не двигаясь с места. В результате, все кроме них застыли в некоей помеси цугцванга с аукционом, оказывая давление на любого, кто вызывает неудовольствие свободных граждан великой страны. В том числе и на Итагаки Цуцуми, как на основного выгодополучателя американских благ на текущее время.

Через два часа в кабинет ворвался один из новых слуг, чьего имени я пока не запомнил.

— Господин! — глаза человека были расширены, а голос дрожал, — На заставу Камикочи напали!!

Сообщение по эфиру передали насквозь паническим тоном, поэтому я решил прибыть на место в максимально вооруженном состоянии, то есть, залез в «Паладина». Быстро несясь в СЭД-е напрямую к выходу из Камикочи, я многократно поблагодарил самого себя за уделенное тренировкам время. Десять минут бега на полной скорости, а после я вижу картину, не похожую ни на что.

Саму миниатюрную крепость, перед которой я как-то оборонялся в «Свашбаклере» от людей даймё Категава, почти не задело, хотя, покинувшие её люди и столпились с наведенным оружием за пределами слегка дымящегося здания, сдав здание неведомой силе. Часть из них, представлявшая из себя солянку японских солдат и моих наемников, постепенно отступала назад, а часть залегла в полузасыпанных окопах, направив оружие на верх крепости. Заставив «Паладина» перепрыгнуть укрепленное строение, я едва не выполнил прыжок назад от увиденного.

Состава из тягача и трех вагонов, на котором прибыл полковник Старверс, больше не существовало. Остатки поезда дымились по всей округе, перемешанные с землей и камнями. Рельсов тоже как ни бывало, отметил мой разум, пока глаза пытались охватить картинку. Метров 50 теперь восстанавливать…

Впрочем, это потом. Куда большего внимания здесь и сейчас заслуживает очевидный виновник произошедшего, разгуливающий посреди обломков и внимательно осматривающий содеянное. По поспешному докладу одного из окапывающихся бойцов, возле которого я останавливал доспех до прыжка через заставу, было известно, что это существо никак не отреагировало на несколько очередей, отправленных в него дозорными из снайперских гнезд. По их словам, пули сгорали со вспышкой, не долетая до цели.

И… да. То, что ходило от обломка к обломку, было именно существом.

Он был обнажен, светясь неярким угрюмым зеленым светом. Гениталий, как и волос, у создания не было. Голая безволосая кожа, слегка оплывшая на груди, животе, спине и ногах. Руки были слишком тонкими для такой комплекции. Одну из них существо подняло, порождая вспышку яркого зеленого света на пальцах. Сорвавшись с них, вспышка ударила по еле шевелящемуся человеку, лежащему на земле с оторванной по пах ногой. Неизвестная сила окутывает американского солдата, выдавливая из него очень короткий крик нечеловеческой боли, а затем буквально разлагает человека, заставляя мгновенно показавшиеся кости скелета чернеть и скручиваться.

Существо идёт дальше, втягивая в себя эфир с такой мощью, что ЭДАС-ы «Паладина» сразу начинают показывать индикаторы высокой разреженности воздуха.

Вот дерь-мо…

Легок на помине. Эта тварь, бредущая сейчас к горе и не обращающая внимания на «Паладина», ни что иное, как бывший Таканаши Кей. Мой одноклассник, Герой, причина, по которой я вообще попал в Японию. А хуже всего то, что в силах эта жертва древнего ритуала прибавила на неизвестную величину. Подавить искушение сорвать со спины доспеха новенькую винтовку и рискнуть поставить точку в жизни этой твари было столь же велико, как и бессмысленно. Не проймет. Да и не попаду я из такой дуры по столь маленькой цели…

Встреча с этим телокрадом, как-то спевшимся с изначальным владельцем тела, никаким образом не входила в мои планы. Более того, я был уверен, что у меня с выпущенным на волю безумцем нечто вроде вооруженного нейтралитета. Драться с ним я бы рискнул, лишь тщательно подготовившись и не менее, чем за межконтинентальник… но судьба уготовила так, что вот он, на пороге моего дома. Нужно с этим что-то делать. Срочно.

Нажимаю рычаг отключения ЭДАС-ов. Набравшие максимальные обороты двигатели злобно взвизгивают, выходя на холостой ход и медленно останавливаясь. Следующий рычаг сдвигает броневые затворки на спине СЭД-а и выпускает меня наружу. «Паладин» нужно сохранить. Даже если Герой меня сейчас сожжет своим проявлением, забыв о том, что мы с ним по-прежнему являемся частями одного и того же ритуала, то есть шанс, что Таканаши после этого уйдет отсюда и никогда не вернется.

Шанс есть. Вызвать Тишину, а затем повторить тот рывок Эдвина Мура, когда бывший герцог рванулся ко мне по окровавленному песку тестовой арены, желая вскипятить кровь противнику на ближней дистанции. Этого я не умею, но зато за плечом висит меч. Если же Таканаши не возьмет гладий, то его не возьмет ничего.

Тишина. Это не оружие, да и не может им быть. Просто инструмент, что я использую в качестве дубины. Способность освобождена и начинает распространять своё влияние дальше и дальше от меня. Двадцать метров. Вполне достаточно для того, чтобы переброситься парой слов… если это еще может говорить.

«Ну, давай на всякий случай попрощаемся, Алистер. Ты интересный человек… для человека. Ну, если забыть о том, кем был три тысячи лет назад. Вот тот мудак вгоняет меня в дрожь»

«Ты тоже был удивительно приятным существом, Эйлакс. Для демона, разумеется. Жаль только, что почти бесполезным».

«Говнюк».

На этом внутренний диалог я прервал, негромко называя имя светящегося зеленью монстра, который знай себе брел дальше в поисках выживших американцев:

— Таканаши Кей!

Светящийся гуманоид обернулся, позволяя мне увидеть лицо. То, что от него осталось, если уж говорить прямо. Брови и ресницы исчезли, щеки и подбородок оплыли, как оплыла и плоть над бровями, почти полностью закрывая глазницы. Мочки ушей доставали до плеч. Сильнее всего пострадали губы, напоминая короткий разделенный хобот. Кажется, диалог невозможен…

Трансформация происходит буквально за секунду. Раз, — и в двадцати метрах от меня, на границы действующей Тишины, стоит обычный человек. Отвисшая плоть втянулась как по приказу, демонстрируя мне узнаваемый облик бывшего соседа по комнате. Да, голого и по-прежнему без признаков пола, да, безволосого, светящегося мерзким зеленым светом, но того самого нытика, труса, подлеца и просто хренового простолюдина Таканаши Кея.

— Эмбер-харт, — почти проквакал Герой, — Эмберхарт!

Он повторил мою фамилию еще несколько раз на разные лады, тщательно проговаривая. Похоже, вспоминал как говорить. Я прищурился от неприятных ощущений, в лицо била энергия, излучаемая Героем, открытые участки тела у меня слегка зудели, кожу коробило. Слабо, но достаточно ощутимо. Если пассивное излучение сквозь Тишину таково, то мне точно крышка от любого мало-мальски серьезного удара.

Что тут скажешь? Рано или поздно это должно было свершиться. Я нарвался.

— Эмберхарт. Алистер, — наконец внятно проговорил Герой, — При-вет. Подо-жди.

…и шагнул вперед. В зону Тишины.

Мне показалось, что подконтрольное моей способности пространство закричало от того, что в него вторглось столь противоестественное существо. Внутри неприятно запульсировало, живот забурчал, руки настигла мелкая дрожь. Пришлось призвать всё свое самообладание для того, чтобы медленно вытащить портсигар, заняв себя привычным ритуалом курения. Вся природа, вся натура, все вбитые установки буквально умоляли меня выдернуть длинный меч из-за спины, а затем рвануть с ним вперед ради одного отчаянного удара. Вообще, длины рук для такого фокуса не хватило бы и у Сунь Укуна, но у меня был в запасе фокус. Если придержать левой рукой ножны за край, а правой дернуть чуть вверх и вбок, то гладийное лезвие распарывает держатели как бумагу, позволяя освободить меч за долю секунды…

Ты быстро перестаешь воспринимать смерть панически, когда то и дело лезешь под пули, когти, болезни, мечи и эфирные техники. Здравая доля страха, безусловно, остается, но ты её переступаешь, бросаясь в схватку. Она хранит тебя, но не контролирует. Опираясь на свои возможности, знания, оружие, ты увеличиваешь шанс чужой смерти, уменьшая шанс своей. Здесь же я видел подавляющую силу, что идёт мне навстречу. Даже вступив в зону, отрицающую существование эфира, Таканаши сохранил существенную часть своей силы. Недостаточную для того, чтобы пассивным излучением от своего тела заставлять меня морщиться, но сияние его кожи стало лишь вдвое слабее, а вновь потекшие черты лица быстро восстановились.

— Привет, — повторил он, вставая в метре от меня.

— Привет, Таканаши Кей, — повторил я, изо всех сил стараясь сдержать дрожь пальцев, сжимающих сигарету.

— Не Таканаши, — покачало головой существо с сияющей ядовитой зеленью радужкой глаз, — Лью. Кей уснул. Давно. Совсем. Ослаб. Я его исторг. Искра улетела.

Здорово. Вместо могущественного, но одолеваемого раздвоением личности существа, передо мной стоит могущественное существо-телокрад с разумом уличного трусливого подонка из другого мира.

— Охотился за Старверсом, — внезапно продолжил Кист Лью, — Он долго бегал. Не убежал. Тебя встретил. Повезло. Вдвойне.

— Хочешь сразиться? — на язык мне буквально прыгало недавно задолбавшее «давай подеремся» из уст Сунь Укуня, но я всё-таки справился с собой.

— Нет, — покачал головой Герой, излучающий зеленоватые эманации смерти, — Сначала да. Теперь нет. Дай сигарету?

Не сумев в достаточной степени удивиться по-английски, я охренел по-русски, но тем не менее, выдал существу, лишь отдаленно похожему на человека сигарету, а затем даже, не особо конфликтуя с собственной, задохнувшейся от офигевания, природой, даже прикурил ему её, поднеся зажигалку. Кист Лью, ничем не выразил отношения к происходящему, сосредоточенно делая затяжки одну за другой.

— Ничего не чувствую, — признался он через минуту, — Надеялся, что под твоим влиянием смогу почувствовать. Значит, всё. Но мне сейчас легче. Намного. Давай поговорим? Я хочу побыть в твоей зоне подольше.

— Поговорим, — медленно кивнул я, — Только ответь на один вопрос, Кист Лью. Почему ты меня не убиваешь?

Мне было поручено издеваться над тандемом Таканаши Кея и Киста Лью. Пугать, третировать, травить демонами, бить и издеваться. Делать всё, чтобы раздраженный разум Героя день изо дня пробуждал свою силу. Местным аристократам хотелось сверхпородистого семенного бычка для их дочерей, и Алистер Эмберхарт, науськанный своим отцом, выполнил эту трудную работу. Жалкий пугливый простолюдин, вытащенный японскими спецслужбами из какой-то дыры, проданный правительству родителями, стал энергетическим чудовищем, способным манипулировать энергией далеко за пределами возможностей смертных, Иных… а возможно, и богов.

— Я тебя больше не боюсь. Больше никого не боюсь. Нет страха, — спокойно поведал мне Герой. Виновник тысяч смертей на севере Японии, настоящий бич высокородных, а теперь, как выяснилось, и американцев. А еще, насколько я знал, — самое пугливое существо из всех возможных. Лью сделал вздох, немного постоял так, выдохнул. Наклонив голову набок, задумчиво затуманил взгляд. Затем посмотрел на меня. Попросил, — Давай поговорим. Дай еще сигарету.

Глава 19

— Дайте выпить! — прохрипел я, вываливаясь из «Паладина» и поспешно хромая прочь от доспеха и бегущих ко мне людей, — Киньте выпить! Не подходить! Никому не подходить!

Отковыляв от всех подальше, я крикнул, чтобы не подходили к самому СЭД-у, а затем одновременно сделал две вещи: с болью и надрывом выпустил из себя Тишину, попутно присасываясь к фляжке с каким-то ядреным денатуратом. Глотку и внутренности немилосердно опалило алкоголем, но это лишь заглушило ту боль, что сейчас бурлила у меня внутри.

Он ушел. Кист Лью ушел и ушел мирно, но без последствий наш разговор не остался. Я и некоторые части «Паладина» буквально пропитались излучаемой им смертоносной энергией. Ничего хорошего в этом не было.

Организм человека поглощает эфир, перерабатывая его в личную энергию, которая, при её неиспользовании, изливается наружу, если в системе есть излишек. Чем мощнее энергетика, тем интенсивнее процесс, но, более того, у таким образом «переработанной» энергии есть специфика. Когда я учился в Якудзёсейшин-академии, то видел студентов, оперирующих холодом, огнем, ветром, молнией и другими трансформированными из поглощенного эфира стихиями. В то время, как у всех аристократов мира энергия была нейтрального типа, но в очень небольших количествах, местные столетиями оттачивали одну из таких форм, повышая эффективность впитывания, преобразования, выпуска наружу. У Героя этот процесс прошёл лавинообразно — Кист Лью буквально сочился чем-то, очень напоминающим радиацию.

Раньше, когда мы были студентами, этот парень, будучи больше Таканаши, чем Кистом, был способен на разные фокусы. У него была буквально прорва нейтральной энергии, из которой он воображением и силой воли мог сформировать то, что ему нужно. Огонь, лёд, просто концентрированный импульс — всё это он проделывал с энергетическими потерями, но они его не волновали. Под конец, когда мы активно противостояли друг другу, вектор и форма его развития сменилась на энергию, губительно воздействующую на органику. Ядовито-зеленое излучение, которое называли просто — стихией Смерти. Так, как он к ней привык, паразитных потерь уже не было, эффективность преобразования дошла до ста процентов… то есть, он стал чудовищно силен. Сильнее Рейко.

За прошедшие два часа беседы меня здорово «облучило». Хреновое физическое состояние усугубилось тем, что я решил не оставлять СЭД в опасной зоне, зайдя в нем за КПП, а для этого нужно было отключить Тишину. Перенапрягшийся организм сейчас буйствовал, вынужденный поддерживать поле, исторгающее влияние Героя.

Перед тем, как меня согнуло в приступе жестокой рвоты, я увидел, как ко мне невозмутимо едет на своей коляске Фридрих Мария Зедд, капитан наёмников. Остановить его по причине занятости не получилось, поэтому прибывший аугментированный инвалид смог в полной мере насладиться зрелищем судорожно блюющего аристократа. Смерти и увечий он уже давно не боялся.

— Лорд Эмберхарт, у меня два важных вопроса. Ответ на первый я получил, увидев, что зеленая тварь упрыгала, остаются второй и третий. Итак — вы выживете? И… что нам делать?

— Жить буду, — прохрипел я, — Нужна выпивка. И… какой-нибудь из стимуляторов. Срочно. Еще… объявите всю прострельную зону перед воротами зараженной территорией. Никому не заходить. Сообщите всё Ятагами… кха… пусть отправляет доклады в Токио и останавливает… поезда.

— Эта гадость надолго? — поинтересовался старый наемник.

— До первой Бури…, - прохрипел я, почти отключившись, но капитан уже рычал в рацию, чтобы принесли затребованное.

Путь домой был тяжел, водить «Паладин» в пьяном состоянии было делом сложным, но кое-как получилось справиться. Рухнув в кровать, я впал в тяжелое забытье, приказав Уокеру не подпускать к комнате ни одной живой души, особенно Момо. Принятый регенерационный эликсир взялся за дело, от чего меня скрутило почти на сутки. Лежа в постели и периодически рыча на выглядывающую отовсюду кошкодевочку, либо пытающихся просочиться внутрь супруг, я думал.

В истории Киста Лью не было ничего примечательного. После того, как я его отпустил после нашей последней схватки, он бежал, бежал и бежал. Его загоняли и травили японцы, постоянно подключая к погоне местных. Довольно быстро наступил момент, когда Герой решил дать отпор. Он сжег наследника трона Японской империи Горо Таканобу вместе с его отрядом охотников. Хабитат, в котором произошла стычка, он тоже сжег. А потом вновь побежал, преследуемый другими. Довольно быстро наступил момент, когда он вновь решил драться, а не бежать. Затем еще, еще и еще.

А потом он нападал сам. Произвольно. На красивое поместье, мирно себе стоящее у небольшого озерца, на богатый дом, замеченный в городе, на дворец местного даймё, попавшийся у него на пути. Так и понеслось. Сила Киста Лью продолжала расти, а от этого росло и его желание причинить боль обидчикам, в которых он записал всю японскую аристократию. Наверное, он был бы даже счастлив, не адаптируйся его тело к росту силы. Он перестал нуждаться в пище и воде, утратил все чувства, кроме зрения и слуха. А приблизившись ко мне вплотную и поняв, что Тишина не делает его бессильным смертным, окончательно потерял страх. Для Киста Лью, самого пугливого в мире подонка, это оказалось… чересчур.

К моменту нашего разговора даже его кровожадность утихла. Полковник Адам Старверс был тем, кто наладил с ним контакт, договорился о сотрудничестве, вывез с японских островов на бултыхающийся в паре сотен морских миль на севере межконтинентальник, забитый учеными и оборудованием. Специальное оборудование корабля предназначалось для исследования феномена оперирования энергией местных аристократов. Кисту обещали… да ему буквально всё подряд обещали. Исцеление, стабилизацию, возврат чувств, деньги, землю. Всё, что его душа пожелает, только нужно немного потерпеть, пока в него тыкают приборами, а затем немного помочь американским солдатам. С кем? Лью этот вопрос не волновал. Он терпел и ждал, попутно отравляя работающих с ним ученых своим излучением.

Если бы не самонадеянность главы лаборатории на межконтинентальнике, решившим ограничить перемещения Героя, то вполне возможно, японцы или китайцы встретились бы со страшным врагом, умеющим убивать одним присутствием. Ему и на «Паладинов» было бы чихать и на «Торов», возможно справилось бы попадание эфирной бомбы, но я, почувствовавший, в какое чудовище превратился скромный простолюдин, на это бы не поставил. В общем, Герой вырвался, потопил корабль, вернулся на острова, попутно потопив еще один, попавшийся ему на глаза, а затем, уже не имея никаких целей в жизни, отыскал плохонькую новую — найти Старверса.

Полковник привёл его к моему порогу, в надежде спасти собственную жизнь. Монстр, убив свою цель, а заодно удачно убедившись, что я своей способностью уже не представляю для него опасности, ушёл, не рискнув убивать меня. Он помнил о ритуале, помнил о том, что со смертью одного в теории должна наступить неминуемая деградация второго.

Еще одно чудовище на мою голову. Приперся, раздолбал поезд, отравил местность, поведал мне историю своей жизни, расстрелял на сигареты, отравил едва ли не летально, а затем свалил. И не обещал не возвращаться. Класс.

Теперь по стране Восходящего солнца шляется потерявший смысл жизни монстр, который ничего не чувствует, но поглощен страхом подохнуть, а я, узнав эти чрезвычайно ценные сведения, лежу в постели, ожидая Бурю, что смоет «отходы» Киста Лью, оставленные им в момент атаки поезда полковника.

Вздохнув, я закурил, отхлебывая свежий кофе. Только что закончился долгий разговор с Итагаки Цуцуми. Бывший генерал, а ныне тай-сёгун, был очень благодарен за морские карты, что я привез из Лондона, но куда сильнее оказался расстроен историей встречи с Кистом Лью. Перспектива шатающегося по империи сверхмощного практика-телокрада ему откровенно не нравилось, как и то, что Герой отравляет местность своим присутствием. Сёгун заикнулся от возможной операции с участием сил Инквизиции и меня, но получил категорический отказ и от меня, и от Инганнаморте.

Американцы попробовали поднять вой по поводу уничтоженного отряда, но моментально заткнулись, когда им начали обрывать эфиросвязь дипломаты со всей Европы, науськанные сёгуном. Все желали узнать, правда ли у демократов потопили два межконтинентальника, но куда важнее мир волновал другой вопрос — сколько этих огромных кораблей у Америки осталось всего? Пока всем ответом было неловкое молчание, что порождало определенные спекуляции и предположения. Например, одна из наиболее популярных и пользующихся авторитетом газет Лондона, «World News», высказала предположение, что в переброске американских войск в Японию были задействованы все межконтинентальники страны. В целях произвести впечатление, задрать ставки, максимизировать свой политический вес, имея в планах продажу лишь двух или трех. С точки зрения аналитиков, три корабля, проданные в обязательном порядке разным странам за колоссальные суммы, были наиболее безопасным и выгодным для Америки решением. Это, разумеется, никого не устраивало.

— Скорее всего, так и есть, — добродушно сказал я газете, аккуратно складывая ту назад.

Через несколько минут в дверь кабинета, после короткого предупредительного стука, зашел Чарльз Уокер.

— Вы звали меня, милорд? — осведомился дворецкий, держа себя чопорно и отстраненно. Скорее всего, подумалось мне, он снова долго и упорно стращал новых слуг, чей японский менталитет англичанина утомлял до невозможности. Чем хуже было настроение у Чарльза, тем сильнее он походил на автоматрона-дворецкого.

— Да, мистер Уокер. У меня к вам короткий разговор. Убедитесь, пожалуйста, что нас никто не подслушивает.

Я поставил перед собой амбициозную задачу уговорить Чарльза Уокера и Момо Гэнзди «переехать» к Рейко, на что бросил все доступные ресурсы. Авторитет, обещания, уговоры, даже перспективу увеличения жалования. Потерпел крах. Уокер, выслушав меня с непроницаемым видом, заявил, что даже в случае его увольнения сочтет себя должным остаться поблизости для предотвращения покушения на меня. Мои не слишком-то замаскированные намеки на то, что усилия дворецкого окажутся напрасны, он невозмутимо парировал, что на сделки с совестью идти не собирается. А из потомка Иной, точнее, из угла, где Момо пряталась, донеслось лишь тихое и решительное «нет».

— Милорд, — твёрдо произнес дворецкий, сохраняя каменную мину, — Позвольте заметить. Если мне не изменяет память, то совсем недавно вы стояли один и беззащитный против существа, владеющего неодолимой с вашей точки зрения силой. Для меня само это происшествие стало пятном на чести. Второго я допускать желания не имею. Тем более, что в отличие от вас, прошу прощения, я давно уже продлил собственный род и даже имею внуков.

И ведь не объяснишь им, что они не готовы к тому, что будет. Никто не готов. Даже я.

Вся стратегия, что у меня есть, зиждется лишь на надежде пережить удар, который готовит мне Роберт Эмберхарт.

Интерлюдия

Он пил уже несколько дней, утешая себя тем, что впереди этих дней еще больше. Много, две с лишним недели. Всё это время можно посвятить пьянству, потому что ничем иным здесь, на воздушным судне, не позанимаешься. Дирижабль неспешно летит над Индийским океаном, а ему, графу Эмберхарту, ничего не остается кроме как пить, думать и вспоминать.

Высокий мужчина в замызганном мясным жиром и бренди твидовом костюме неловко снял со столика бутылку бренди, к которой и присосался, хмуря брови. Жадные частые глотки, решительно ведущие его к очередному забытью. Что он делает? Почему пьет в этой тесной и пропахшей алкоголем каюте?

Сдался? Отчаялся? Поминает погибших по его вине собственных детей?

Нет.

Последний разговор с одним из самых надежных и старых контактов оказался для Роберта сильным ударом. Алистер, этот… монстр, умудрился за один короткий вояж уничтожить Оливера, Кристофера и, что куда хуже, Эдвина Мура. Последний и придавал беглецам вес, позволяющий хоть что-то делать и планировать, несмотря на ведущуюся повальную охоту. Лучший целитель в мире был страстно желаемым другом для одних, козырем для других и панацеей для совсем отторгнутых из общества третьих. Без него к демонам полетело почти все.

Ему так и сказали прямо в лицо. Человек, несопоставимый по положению и возможностям с любым из слуг Эмберхартов в мирные дни, извиняющимся, но непреклонным тоном сообщил Роберту, что так быстро выполоть его всех сторонников графа Алистер мог лишь с полной поддержкой всех родов, даже тех, кто предпочитает ни в чем не участвовать. А значит, графа Эмберхарта списали вчистую.

Октопулос. Старый паук не делал тайны из похождений четвертого сына, от чего Роберт прекрасно знал, как Алистеру удалось провернуть всё это. Купил Кристофера (умный ублюдок!), узнал, где Оливер, тут же рванул к наследнику, застав того и Эдвина врасплох… и всё. Одна маленькая зеленая ампула, за которую Кристофер с радостью продал семью… Его даже винить за это нельзя. Он сам бы на месте второго сына поступил бы также.

У него такая ампула тоже была. Лежала на столе рядом с еще одной полной бутылкой. Временами Роберт смотрел на неё в тяжелых раздумьях. Соблазн был силен. Раз и всё. Рискнуть не там, а здесь и сейчас. Что у него есть тут? Практически ничего, последние запасы, несколько связей, поспешно наработанных в Японии с тех пор, как там оказался Алистер. Но… нет. Дрожащие пальцы схватили зеленую ампулу с алхимическим коктейлем, усиливающим способности к концентрации и сосредоточению, а затем раздавили её. Аристократ издал сдавленный смешок. А затем вновь приложился к бутылке.

Что ему мешало сесть и спокойно подумать ранее? Даже можно было проглотить эту зеленую ампулу, а потом, под её воздействием, нормально подумать. Высокомерие, спесь, злость? Сейчас уже не важно.

Когда он узнал о смерти сыновей и Мура, то был оглушен лишь на полчаса, может, час. Затем он сел, начав размышлять. Вспоминать, анализировать, делать выводы. Как и полагается высокородному аристократу в сложный период жизни. Итогом этих размышлений стала полная потеря Робертом ненависти к своему сыну-телокраду.

Он прозрел.

История Алистера Эмберхарта с момента его попадания в Японию, была похожа на остросюжетный приключенческий роман. Никому не известный сопляк убивает направо и налево, спасает принцессу замшелого рода, получает раны и известность, идет штурмовым автоматроном к своим мелким подростковым целям. Император предпринимает вялые попытки поставить его на место, но Алистер ему нужен, как пилот «Паладина». Роберт не вмешивается, выслушивая тонны жалоб… почему? Потому что сопляк справляется с очень сложным заданием. Хорошо справляется. Не позволяет на себя давить никому, но делает то, что нужно.

Дальше? Больше.

Поджог бандитского дворца после похищения, расправа над собственной сестрой (у Роберта тогда сдали нервы), хамское отношение к пожеланиям короля Англии… Алистер пёр вперед, делая только то, что обещал. Тогда Роберт не понимал, не имел даже тени мысли о том…

…что всё это — не случайно.

Если так подумать, то что делал его сын? Защищал собственные интересы, воевал за очень перспективную невесту, зубами дрался за шанс стать кем-то большим, чем он есть. Четвертый, в опале, затем изгнанник, а потом? Восхождение. Прямое и невозможное. Не с мелкой сошки до регента захудалого рода, а до полноправного Лорда другого аспекта! Его порождение, его инструмент, его бомба, призванная увековечить имя Роберта Эмберхарта во всех летописях, сам становится Лордом! Его признают!

Уже невозможный взлёт. Никаким образом невозможный. История знает множество примеров «из грязи в князи», но не таких, не так, не при сложившихся обстоятельствах. Если бы он тогда понял, что всё это неспроста, что в тени Алистера таится какая-то неведомая, но чрезвычайно могущественная сила…

Но нет. Мужчина горько засмеялся, тихо всхлипывая. Бутылка в его руке заходила ходуном. Он был слеп и зол, не замечая, что тот, кто должен был служить лишь его марионеткой, имеет совсем другого хозяина. И Алистер ли один имеет незримого поводыря, а?

— А только ли он? — задал Роберт вопрос в воздух, пьяно ухмыляясь. Всё-таки, идея, которой он горел, которой жил и дышал, была идеей о открытии портала в другой Ад посреди огромной страны! Он хотел спровоцировать колоссальную войну сверхъестественных чудовищ прямо в своем родном мире! Геноцид! Переворот устоев! Как человек в здравом уме вообще додумался до такого?

Ответа нет. Не может он вспомнить столь давние события. В голове лишь бродят воспоминания, что с детства горел желанием сделать что-нибудь… заметное. Нужное. Достойное. Войти в память человечества как «тот, кто…».

Роберт сам не заметил, как уснул. Даже тело одержимого, крепкое и выносливое, имеет свои пределы, особенно, если последнее время его обладатель столь небрежен в пище, сне и алкоголе. Вымотанный организм перенервничавшего мужчины погрузился в неглубокую дрёму.

«Заруби себе на носу, сынок. Ты — Эмберхарт! Слышишь, Роберт? Смотри на меня, а не по сторонам! Если будешь отвлекаться на каждую мелочь, вроде этой хромой лошади, то никогда ничего не достигнешь! Примешь титул, зароешь меня в землю, а потом будешь мирно гнить до тех пор, пока не придет время воспитывать своих детей! Слушай сюда, мальчишка! Ты — Эмберхарт! Соль от соли человеческой расы! Высший из высших! Мы знатны, богаты, могущественны, но это то, что ты получишь даром, а я хочу, чтобы ты понял — ты, Роберт, не можешь быть просто проводником этого имени в будущее, демоны тебя задери! Ты должен стремиться стать известнее и достойнее меня!»

«Я понял, отец…»

(звук крепкой затрещины)

«Ты, юный дурак, ничего не понял! О, вижу, что легкая боль придала тебе внимания. Знай, она повторится сразу же, как ты отвлечешься снова… Слушай! Грейшейды могут быть кем угодно, они всю жизнь проводят в Тени, как и Коулы в Зазеркалье! Мурам не нужно и пальцем шевелить, чтобы их любили и почитали, звали на каждый бал и приём, умоляли о личной встрече! Твой тезка, Кросс, вообще не показывается из замка, ему и не нужно! Мы, Эмберхарты, есть лицо Древних в Великобритании! Ты понимаешь, о чем я говорю?»

«Не совсем, лорд мой отец»

(вновь звук затрещины)

«Не плачь, а слушай, Робби. То, что я тебе пытаюсь втолковать, передавалось от одного Эмберхарта к другому с древних времен. Это наследие Кайверна Эмберхарта, прозванного Черноглазым. Не основателя рода, но второго после него. Единственного нашего предка, мелкий ты дурачок, который смог заключить контракт с высшим демоном на всю жизнь! Именно он заложил основу благосостояния нашего рода, именно он вошёл первым в замок Гримфейт, именно он заповедовал мне выдавать тебе подзатыльники, чтобы ты усвоил одну простую вещь — мы, Эмберхарты, должны славиться своими деяниями!»

«Я понял, папа! Я все понял! Хватит!»

«Ничего ты еще не понял, сынок. Ладно, затрещин больше не будет. Просто слушай меня очень внимательно. Мы — посредники между людьми и Адом, демонологи и посланники. Когда мы смотрим кому-либо в глаза, этот «кто-то» должен видеть нас, а не тень Преисподней за нашей спиной. Эмберхарты никому не служат, ни демонам, ни людям, но помни, сын, Ад — это кошмар для тех, кто о нём знает. И если ты не будешь славен своими деяниями сам по себе, если ты дашь памяти наших друзей, знакомых и партнеров угаснуть, то они будут видеть не тебя, а их. Демонов. Мучителей. Тех, кто ожидает нас после смерти. Не тебя будут уважать и бояться, а их. Ты же в глазах всех станешь куклой, проводником их воли. Этого нельзя допустить. Нельзя злоупотреблять нашей силой, но и нельзя позволить окружающим забыть, что мы в первую очередь Эмберхарты!»

«А что для этого нужно сделать, отец?»

«Наконец-то правильный вопрос! И всего-то три подзатыльника! Прогресс! Тебе нужно быть активным, сын. Заводи знакомства, связи, веди деловую жизнь. Будь максимально на виду в тех границах, что выделены таким как мы. Не призывай Ад ради забавы или мести, пробуй обойтись золотом и связями. Дружи с другими Древними, пей с ними, женись на одной из их дочерей. Все рода, кроме Муров, затворники, они все будут тебе рады! Выделяйся, будь на устах, не живи тихо и незаметно! Я знаю, что ты у меня активный мальчик, ты справишься!»

«Я все равно не понимаю, зачем это нужно, отец. Только не бей меня снова! Голова гудит!»

«Мелкий дурак… Тебе дядя Талон рассказывал, чем мы занимаемся? Рассказывал про зеркальные маски? Нет? Я же его просил!»

«Он рассказывал, отец! Не злись!»

«Тогда плохо, что ты ничего не понял. Значит, тебя ждут розги. Ударов пятнадцати хватит. Не всхлипывай, а слушай! Твои знакомые не должны видеть в тебе зеркальную маску! Не должны видеть демонического прислужника! Они должны видеть Эмберхарта, говорить о его делах и словах! Помни, Робби, именно Ад населен разумными существами, чья аристократия умнее людей! Вечными разумными существами, что обладают огромным могуществом, вечной жизнью, изощренным разумом! А знаешь, что еще они делают, Робби? Они мучают души. Тебе нужно стараться всю свою жизнь, чтобы страх перед Адом не застил окружающим глаза. Они не должны его видеть в тебе! Понял?! Ты понял?!»

«Понял! Понял! Я повторю тебе это всё слово в слово завтра!»

«Послезавтра. Завтра меня ждут во дворце»

«Хорошо, отец. А можно спросить? А почему Кайверна Эмберхарта звали Черноглазым?»

«А… это. У него просто всю жизнь были совершенно черные глаза. Из-за демона. Тот был слишком силен для человеческой плоти»

Роберт неловко дёрнулся на кресле, просыпаясь. Выпрямил ноги, не обращая внимание на стук и звон покатившихся пустых бутылок. Сморщился. Старый сон. Его самый длинный разговор с отцом за всю жизнь. Он помнит его до сих пор.

Еще бы не помнить. Лорду Роберту Эмберхарту пришлось пять… целых пять раз повторять этот разговор со своими детьми. Оливер, Кристофер, Скарлет, Александер… и Алистер. До того случая. До того дня, как в действие вступил план. Что же получается, все его дети мертвы? Как иронично.

Определенно нужно выпить еще.

Расхристанный человек, безвольно раскинувшийся в кресле, пьет, вспоминая своих детей, свою жизнь, свои решения и ошибки. Его мысли опустошены от эмоций, целей впереди нет, а делать все равно больше нечего. Хорошенько набравшись, он взглянет в стоящее возле кресла ростовое зеркало с прихотливой металлической оправой, посверлит его взглядом, а затем… затем он признается себе. Вслух.

— Я хотел быть третьим, — внятно скажет пьяный в дым Роберт Эмберхарт, — Третьим! После основателя, после Кайверна. Всего лишь третьим! Целым третьим! Вы представляете, насколько это тяжело, стать третьим среди Эмберхартов, эй, вы?!! Вы!!! Я…

Он снова уснет, исчерпав себя в этом приступе откровенности. А затем, когда до берегов Японии будет всего трое суток полёта, некий бывший граф прекратит алкогольные игрища и станет искать ответ на еще один вопрос, требующий предельной откровенности от самого себя.

Простой вопрос. А что он, Роберт Эмберхарт, собственно, теперь хочет?

Глава 20

— Буря закончилась, милорд. Как вы и изволили оповестить всех ранее, зона перед контрольным пунктом Камикочи вновь безопасна. Мистер Ятагами и мистер Зедд шлют вам свою благодарность. Восстановление путей уже начато.

— Отлично, мистер Уокер. Прекрасные новости.

— Вы куда-то собираетесь, сэр? Прямо с утра? Мне сопровождать вас?

— Не стоит. Отправлюсь в Хагонэ по делам, с собой возьму Момо.

— Как будет угодно, милорд.

Взмыленная и раскрасневшаяся Праудмур была обнаружена мной на полосе препятствий, созданной для тренировки наиболее перспективных рекрутов. Сейчас, на этом временно освобожденном японскими силами полигоне, она тренировалась вместе с 50-ю венгерскими наемниками, прибывшими ко мне на дирижаблях князя Распутина. Эти лесные стрелки, предпочитающие носить на себе минимум брони и максимум боеприпасов, были благоразумно отправлены капитаном «Ржавых псов» в увольнительную, от чего и проводили время между тренировками и пьянками. Сейчас было время тренировок.

Мне сразу захотелось Регине поаплодировать. Полоса, созданная под японских женщин, была довольно простой, но европейцы решили это компенсировать сериями заходов без передышек. Если все ямы, стены, вкопанные пни и прочая бывшая майор могла проходить без особого напряжения, не слишком-то отличаясь по комплекции от японок, то вот поддерживать темп и частоту, с которыми полоса проходилась здоровыми выносливыми мужиками? Совсем другое дело.

Венгры поглядывали на измазанную в грязи мелкую воительницу с нескрываемым уважением и интересом. Рыжая, несмотря на то что выглядела вымотанной, всем своим видом задиристо демонстрировала отдувающимся рослым венграм, что далеко не прочь еще несколько раз поваляться в грязи и похватать заноз.

— Мисс Праудмур, вы сильно заняты? — воззвал я ехидным тоном. Настроение было отменное, последствия тесного общения с Кистом Лью сошли на нет, поэтому я собирался воспользоваться воображаемым «окном» передышки, чтобы расставить точки над «и» в еще парочке волнующих меня вопросов.

— О! Лорд! Ты здесь! — на выдохах выкрикнула миниатюрная женщина, — Сейчас! Еще кружок! Они вот-вот сдадутся!

Венгерские стрелки тут же замахали руками, уверяя девушку, что вот уже взяли и сдались. Просто думали, как ей об этом сообщить. Сами они, что было видно по лицам, вовсе не собирались устраивать такой марафон, и уж точно не планировали соревноваться всерьез с буйной крохой, выкладывающейся на сто процентов. С недоверием выслушав фразы на ломаном английском, Регина смешно похмурила спрятанные под слоем грязи брови, а затем, что-то для себя решив, пошла к нам с Момо.

— Мне нужно в баню, — уведомила она нас, тут же поправившись, — Если нет ничего срочного, твоё лордство?

— Нет, я просто хотел с вами двумя поговорить, — уверил её я.

— А! Я тоже созрела. Пойдемте!

Пока девушки занимались своей гигиеной и отдыхали в горячем источнике, я заново перепроверял свои мысли. Мне откровенно не хотелось идти на поводу у Рейко, собирая себе едва ли не гарем, причем из особ, мне исключительно приятных, но при этом безразличных в любовном плане. Я любил и люблю только Рейко, с Мирандой мы близки как друзья, и здесь тоже присутствует определенная гармония. У Эдны и Камиллы, если так посмотреть, совершенно нет возможности завести полноценную семью, как и воспитать своих детей. Их развитие однобоко, менталитет чужд этому миру, а инициативность близка к нулю. На данный момент? Всё идеально.

Момо Гэндзи и Регина Праудмур в это уравнение не входили никак.

— В общем, лорд Эмберхарт, вы готовы выслушать мой ответ по вашему второму вопросу? — спокойная и чистая Регина, завернувшаяся в гостевое кимоно, восседала на подушке с видом гордым и расслабленным.

— Буду рад, — скупо улыбнулся я.

— Сначала…, - рыжая, внезапно потеряв весь задор, сдулась, сделав паузу, а потом, став похожей на смущенную девчонку, выпалила, — Сначала я очень хотела сказать «да»!

Моё сердце пропустило удар.

— Пойми, лорд, ты, конечно, по возрасту еще почти ребёнок, но не по… эээ… остальному! — начала пространный монолог бывшая инквизиторша, — Вообще, ты мне сначала не понравился. Для меня люди делятся на подчиненных, на начальство и на «эй ты, обеспечь Инквизиции то, что я тебе написала на листке!». Ты был другим делом, мутным делом, а этого мне не нужно и нужно никогда не было! Правда, что получилось, то получилось, мы с тобой, твоё лордство, оказались в одной лодке. Я даже на тебя запала. Не делай такую рожу, а то заткнусь!

— Внимательно слушаю, — выдавил из себя я, припоминая некоторые детали недавнего прошлого. Например, откровения Рейко.

— В общем, как я поняла, твоя громовая коротышка затеяла размножаться по-крупному, — не стала юлить Регина, отхлебывая из стакана, — Вот, киваешь. Да. Пойми, я всю жизнь на военных операциях. Твоё предложение о… вступлении в семью? Да я о таком мечтать не могла! Знатный красивый мужик, денег жопой жуй, большая компания. Красиво? Очень. Для меня сейчас, старой 26-летней бабы, которой дали пинка под зад? Это прямо сбывшаяся мечта! У тебя до звания принца не хватает только белого коня и рожи попроще. С конями у тебя вообще напряг. Помнишь, я рассказывала, что думала пойти в шлюхи от плохой жизни? Ну так прямо тебе говорю — все будущие шлюхи о таком только мечтать могут.

— Но… ты передумала, — схватился за соломинку я.

— Да! — решительно кивнула девушка. Слегка покраснев, она заслонилась кружкой, а спустя секунд пять решительно выпалила, — Переспать с тобой я готова здесь и сейчас! Как и вот эта мелкая! Ты мне нравишься, Алистер Эмберхарт! Но вот только я уверена, что ты своих беременных баб прячешь далеко и надолго, в безопасность и скуку. Твой Холд стоит пустой, к эфирной связи ты каждые пять минут не бегаешь, а значит забил их всех в такую глухомань, где их никто кроме тебя не найдет. Так? Заметь, я не обращаю внимания на то, что из твоей спальни по вечерам орут очень знакомыми голосами, а наутро никого нет!

— Ты права, Регина, — мне оставалось только признать её ход мысли.

Рыжая замолчала. Покосилась на меня, на неподвижно сидящую с самым заинтересованным видом Момо… не удержалась. Протянув руку вперед, она с удовольствием потрепала кошкодевочку по голове, уделив особое внимание ушам. И только потом продолжила:

— Я, лорд, не хочу в глухомань. Вся моя жизнь прошла в казармах и стрельбе. Вот сколько хожу свободной по твоей Камикочи, столько понимаю, как мне остопротивела такая жизнь! Ты обещаешь целое богатство за подготовку роты баб, а я хочу его потратить, посмотрев мир. Мир, понимаешь? Не говно и токсины древних лабораторий, не притоны, где среди полусгнивших тел прячутся телокрады, а нормальный, демоны его раздери, мир! Пляжи, пальмы, хреновы балы, маскарады, базары и прочую херню! Я не хочу снова в казарму, даже если она будет без правил, если там будут одни аристократы, если будет навалом бухла и еды… я же просто сопьюсь, Алистер! Рожу тебе не пойми кого, а потом буду бухать. Или пущу себе пулю в череп.

— Этого я не допущу, — отфыркнулся я, — Но и уговаривать тебя не собираюсь. Скорее наоборот.

— Мы что, тебе не нравимся? — с внезапной обидой спросила Праудмур, имея в виду себя и Момо.

— А я что, халифатский султан, чтобы иметь море женщин? — отбросил я маску аристократа, — Или мне потребно брать замуж всё, что мне нравится? Револьверы, табак, кофе, пару ружей, «Паладина» … Так-то мне и капитан Зедд с полковником Ятагами вполне симпатичны. Что же получается, нужно содомировать их по-полной? Ладно с Ятагами, а Зедда куда? Молчу уже про Итагаки Цуцуми. Хороший генерал был, правильный. Хоть и занудны…

Немудреная похабная шутка едва не стоила Праудмур жизни. Она взвыла в хохоте, падая на бок и начиная кататься по полу. Даже Момо очень несмело, но заулыбалась. Не удержавшись, я тоже потрепал её по голове. Детское личико шиноби-телохранителя еще сильнее расплылось в довольной улыбке.

— А тебе в наложницы вообще нельзя! — отсмеявшись, ошарашила бедную Момо смертельно серьезным видом Регина, — Послушай старую тетку, девочка. Во-первых, ты не создана для деторождения. Твоё тело в этом отношении не созреет никогда. А во-вторых, прежде чем на меня обижаться, подумай — что от тебя останется, если ты перестанешь быть телохранителем Алистера?

— Я… не перестану, — тихо и уверенно выдавила из себя девушка, прижав к голове свои кошачьи уши.

— Либо одно, либо другое, милая, — улыбнулась ей Регина, — Третьего не дано. Либо ты защищаешь нашего красивого лорда, либо он защищает тебя.

Меценатство это не ко мне, но слушая, как рыжая воительница ездит по мозгам мелкой шпионке, я твердо для себя решил, что найду способ отблагодарить Праудмур. Возможно, даже деньгами. Она очень похожа на человека, который сумеет потратить пять миллионов фунтов на кругосветном путешествии. А потом, когда деньги кончатся и бедная Регина будет громко сокрушаться о своих потерях, появлюсь я, дав еще раз столько же. Нет, ну бесценное же дело сделала, куда мне столько женщин?! А главный вопрос — кто тогда будет защищать меня? «Заказанные» ветераны с фронта придут нескоро…

Получилось так, что я дал себя увлечь разговору с оживленно болтающей Праудмур. Наверное, просто хотелось расслабиться. Дома, в Холде, я бы не смог себе это позволить, будучи постоянно под наблюдением слуг и Уокера, а здесь, в комнате отдыха заведения с горячими источниками, внезапно получилось. Все проблемы и планы отошли на задний план. Мы болтали, я, Регина и изредка вставляющая тихие реплики Момо. Болтали просто и непринужденно, буквально впервые со дня нашего знакомства.

Молоко и чай быстро надоели профессиональной военной, она предложила перейти на что-то погорячее. Подумав, я дал своё согласие, от чего Праудмур тут же озадачила местную хозяйку внушительным заказом, попутно сняв всю гостиницу в наше распоряжение. Простые посиделки тут же начали плавно, не спеша и со вкусом переходить в небольшую попойку.

Наверное, это было мне нужно. Как минимум, просто хотелось расслабиться. Сомнение быстро перешло в желание, а окончательную точку поставил визит Чарльза Уокера. Прорвавшись сквозь вялую защиту хозяйки заведения, дворецкий окинул взглядом нашу миниатюрную пирушку, затем слегка улыбнулся (!), отклонил мое предложение присоединиться, а затем ушел.

Что же, если не доверять его мнению, то чьему вообще можно доверять?

С момента, как я попал в эту страну, возможности отдохнуть не было. Постоянно требовалось что-то решать, куда-то двигаться, что-то делать или организовывать. Деловые и финансовые бумаги всегда дожидались меня на столе, требуя к себе всего лишь внимания. Посиделки с ними я и воспринимал как отдых. А что раньше было отдыхом? Таких моментов просто не было. Учеба, тренировка, Япония.

Оказывается, можно уметь очень уютно молчать. Пока мы медленно накачивались странным японским сакэ, Момо слушала и молчала, переводя взгляд с меня на расслабленно болтающую рыжую, которой вскоре выговаривать «лорд» стало куда проще, чем «Алистер». Впрочем, в её устах этот статус звучал не как полагается, а скорее, как моё личное наименование.

Попойка плавно перешла в купальню, от чего моему нетрезвому рассудку начало настойчиво казаться, что вскоре общение может перейти в другую плоскость, более того, всё к этому и шло, но оказалось, что миниатюрные, хоть и тренированные тела моих собеседниц к смеси из принятого алкоголя внутри и теплой воды вокруг относятся однозначно. То есть — засыпают намертво. Я даже немного разочаровался, уже будучи во хмелю и настроении. Впрочем, фривольные мысли быстро убежали прочь, повинуясь железной логике: прав на адюльтер мне никто не выдавал, а значит, близость такого рода была бы лишь на руку Рейко с её нездоровыми планами.

Тащить тихо сопящие тела в Холд у меня настроения не было. Сняв номер в соседней гостинице, я сгрузил Момо и Регину на один из футонов, накрыл одеялом, а сам уселся у окна, блаженно диагностируя у себя отсутствие конструктивных мыслей и… слегка проникаясь фатализмом.

Оливер сделал отцу на прощание шикарный подарок, не дав мне следа двигаться дальше. Возможно, он даже не врал, говоря, что не знает, где Роберт, но от этого не легче. Предсказать, откуда бывший граф может нанести по мне удар не взялся бы ни один мудрец в мире. Монстры, алхимия, бомбардировка, налет, подкуп моих же наёмников… Перечислять можно долго. Защититься можно, лишь днюя и ночуя в «Паладине», да и то не факт. Ударит сейчас? Через неделю? Через месяц?

Ни я, ни он не можем себе позволить спрятаться в Черных замках. Остаться должен только один.

Так, находясь в мечтательно-расслабленном состоянии, я и засек едва слышимые сквозь стену тревожные крики.

Собрался, сосредоточился, встал. Решение пришло сразу, после проверки собственного состояния, уже диагностируемого как легкий хмель — нужно проверить. Убедившись, что обе девушки сладко дрыхнут в обнимку, я выскочил из комнаты и здания, быстро направившись туда, откуда неслись вопли.

Вопли были мужскими и разноголосыми, а это для Хагонэ было сейчас крайне нехарактерно.

Еще в самом начале реорганизации Хагонэ из города в военную базу, я решил, что конфликт полов у солдат и рекрутов мне здесь не нужен. Опытные наёмники, пришедшие в увольнительную, совсем не потерявшие берега крестьяне, оторванные от сохи, но выпив как следует, вполне могут перепутать женщин-рекрутов с девушками легкого поведения. Это грозило большими осложнениями для Ятагами, так как в Японии за изнасилование во время военных действий практиковалась смертная казнь. В итоге мной было принято следующее решение: выстроить подобие веселого квартала на отшибе Хагонэ, там, где ранее местные жители разводили свои садики и огородики. Эта «зона отдыха» была огорожена, мужчин под мухой из нее не выпускали, а женщины могли проходить свободно на свой страх и риск.

Вопли, быстро сменившиеся автоматными очередями и сухими ружейными выстрелами, неслись как раз из этого веселого квартала. Миновав взволнованно переглядывающихся солдат, стоящих на воротах с оружием наизготовку, я поспешил дальше, держа в руках свои «атласы». Тяжелые револьверы пригодились буквально через десяток метров после того, как на меня выбежал истошно визжащий нечто несуразное японец в рваных серых лохмотьях, занесший над головой в замахе некую помесь грабель и шипастой дубинки. Этого грязнулю явно что-то сильно напугало и возбудило — из многочисленных свежих царапин шла кровь, глаза на испачканном лице заплыли, а волосы, не знавшие расчески, были местами выдраны. Выстрел из «атласа» поставил точку в его проблемах, швырнув тело в пыль, а я, помня Рубцовск, пошёл дальше аккуратно и вдоль стен гостиниц и питейных заведений.

Крики, большей частью теперь удивленно-возмущенные и на венгерском, неслись от частокола, ограждающего веселый квартал от чахлого леска, за которым пряталась территория обезьян. Сами венгры-наёмники обнаружились здесь же: пьяные, возбужденные и расхристанные, они оккупировали кое-как верхушку частокола с помощью приставленных лестниц, ругались и стреляли в лес. Наиболее трезвые из них рысцой патрулировали внутренний периметр частокола с оружием наизготовку, сшибая выстрелами перелезающих забор исцарапанных оборванцев.

Это могло показаться односторонней бойней, но ей не было. Из леса доносились выстрелы незнакомого легкого калибра, венгры то и дело пригибались, рассыпая ругательства, периодически то на одном, то на другом висли орущие атакующие, норовя свалить наемника по одну или другую сторону забора. Пристрелив парочку счастливчиков, дружно переваливших забор, я стал свидетелем смерти одного из наемных солдат, в чью шею вонзилось прилетевшее из-за забора орудие, напоминающее кривой нож, перпендикулярно насаженный на короткое топорище. Боец захрипел, начав валиться вместе с лестницей, а на частоколе появилась безумно скалящаяся лохматая голова очередного лишенца. Пуля из «атласа» заставила его затылок брызнуть коротким фонтаном мозгов и крови.

Сквозь шум, гам и прочие звуки царящего хаоса я никак не мог понять смысла в происходящем. Кто эти оборванные люди, как они сюда попали, зачем кидаются на забор? Сами бродяги, которых точно не могло ранее быть в Камикочи, верещали что-то своё, но разобраться в шуме не представлялось возможным, матерящиеся венгры создавали свою особую атмосферу непонимания. Ответа на вопрос, откуда тут взялись эти люди, тоже не наблюдалось.

Приняв во внимание, что общаться с большинством венгерских наемников не могу по причине незнания языка, я принял решение просто драться.

Сначала дело пошло хорошо. Убив еще троих пятью выстрелами, я начал перезаряжаться. Этот момент выбрали еще двое, умудрившиеся как-то проскочить мимо всех внутрь квартала и не нашедшие ничего лучше, чем напасть с длинными кривыми ножами на мирно занятого аристократа. Из-за этих невоспитанных людей пришлось ронять очень хорошие револьверы в грязь. Одному из бандитов досталось лезвие ножа-бабочки, вошедшее под нижнюю челюсть наискосок, второй, удачно сунув мне в живот нож, получил тыльной стороной ладони в висок, отлетев в сторону на пару метров. Моя жилетка с честью выдержала столь слабый удар, но в желудке все равно что-то неприятно булькнуло и заныло.

— Да что творится-то! — сказал я вслух и возмущенно на русском мате, не менее русским движением быстро вытирая окровавленную ладонь о штанину. Уокер меня бы за такое уничтожил морально…

— Лорд Эмберхарт…, - раздалось сзади укоризненное и на безупречном английском. Вслед за этим многообещающим началом коротко рявкнула «окопная метла» моего дворецкого, сшибая с частокола аж троих и вызывая своим звуком изумленную ругань встревоженных венгров.

— Мистер Уокер, я рассыпал патроны, — почти не оправдывающимся тоном пояснил я своё позорное поведение с кровью и штаниной.

— Сочту за честь прикрыть вас, милорд, — оповестил меня англичанин, производя второй выстрел.

— Благодарю вас, — саркастично отреагировал я на великодушие дворецкого, вставая на колено в поисках патронов. Лежащие в грязи «атласы» грустно блестели в свете восходящей луны.

— Это мой долг, сэр, — в глазах Уокера было что угодно, кроме сказанного. Измазанное в грязи колено он осуждал еще сильнее.

Уокера купило то же, что и венгров, азартно палящих в лес и в подходящих к забору вторженцах. На краткий миг он забыл, что за его спиной небольшая, но всё-таки улочка, на которой теснится с полтора десятка неказистых домов. И смеркается. Спешащий к нему с тыла босоногий немытый тип с пикой едва не стал для бывшего военного последним врагом.

ГРАУММ!

Типа порвало на две части, вызволяя его богатый внутренний мир наружу под новые крики венгров, но пули в мою сторону, к счастью, не полетели, наоборот, признали, даже попытавшись отрядить ко мне пару бойцов. Замахав руками, я отказался от дополнительной охраны, призывая всех жестами защищать частокол. Мелкая подленькая мысль о том, что это единственный частокол в единственном огороженном районе Хагонэ, а весь остальной город, наверное, уже заполоняют какие-то бесконечные расцарапанные японские грязнули с сельскохозяйственным инвентарем, оказалась мной беззвучно зажата тисками воли.

Мы воевали. Опомнившийся Уокер стал лучше следить за тылом, а я, пользуясь его невербальной благодарностью, цинично обтёр поднятое из грязи оружие об фалды сюртука, а затем вновь открыл огонь по вопящим и лезущим людям.

А через пятнадцать минут наступил кромешный ад. Количество выбегающих из леса людей, большая часть из которых уже не имели оружия, увеличилось на порядок. Нам, вооруженным, пришлось отступать несколькими тесными кучками, огрызаясь скупыми очередями и одиночными выстрелами. Когда кончились патроны к «атласам», я перешёл на совершенно избыточные в почти любой ситуации «грендели», каждым выстрелом разрывая на куски от одного до трех человек, но те, с дикими глазами и бессвязно вопя, продолжали на нас лезть.

До ворот мы продержались, а там… а там уже собралось два взвода выпускниц академии Камикочи с автоматами, гранатами, стоящими за мешками с песком, но, что еще важнее, возглавляемые просто неописуемо злой Региной Праудмур, кое-как одетой в мокрую стиранную форму. К счастью, за нашими спинами уже неслась целая толпа завывающих грязнуль, выражающих полную готовность принять плохое настроение рыжей воительницы на свои прикрытые лохмотьями тела.

И она приняла приглашение. Повинуясь её команде, оружие в твердых женских руках рявкнуло, выпуская сотни стальных ос по направлению к атакующим.

Дальше началось то, что иначе как зачисткой не назовешь. Как я и предполагал ранее, в город тоже прорвались, были убитые и раненные, хоть и в куда как меньшем, нежели у атакующих, количестве. Тем не менее, Хагонэ долго «чистили» в сгустившейся тьме. Удачно потеряв где-то Регину, я отправил сообщение в Холд, чтобы мне доставили чистую смену одежды, а сам отправился с Уокером и нашедшей меня хмурой Момо допрашивать пленных, дожидавшихся нас в одном из бараков.

Запираться оборванцы и не думали, перебивая друг друга.

Все они, численностью под 1200 человек, были беженцами с севера, собравшимися из нескольких разоренных хабитатов, подвергшихся нападениям Героя. Большую часть выживших приняли другие хабитаты, а те, что сидели здесь передо мной, были представителями наименее востребованных профессий. Им дали от ворот поворот. Так эта толпа народа и отправилась на юг, мигрируя в поисках новой жизни от хабитата до хабитата. Изначально их было порядка 10 тысяч, но большая часть себе новый дом уже нашла. До меньшей никому не было дела. До грабежей они не опускались, довольствуясь тем, что в каждом пункте местные снабжали их таким количеством продовольствия, сколько каждый мог унести. Их конечной целью была Камикочи, а точнее — три расположенных внутри долины хабитата. Разумно.

Вся толпа огибала долину, бредя к входу, в тот момент, когда над ними появился огромный старый дирижабль. Важный господин, прилетевший на нём, сделал бедолагам предложение — их переправляют через гору прямиком в Хагонэ, где им нужно немного похулиганить. Учения такие, для местных солдат. Ничего серьезного.

Бродяги, недолго думая, дали согласие на переправку, но их лидер рассчитывал заказчика обмануть, явившись в город открыто и мирно, во избежание рисков. За несколько часов старое воздушное судно переправило всю толпу народа на один из заваленных нами ранее перевалов, где было оборудовано несколько лестниц для спуска в долину. На этом месте я проклял себя за недосмотр: перевалы завалили, но совсем забыли про те «огрызки», что остались от бывших проходов! Ранее там стояли посты, но затем-то их сняли! Слепая зона!

А вот дальше у оборванцев всё покатилось к чертовой бабушке.

Им, всей огромной толпе, пришлось продираться сквозь мелкое топкое болото, где в изобилии росли лишь странные деревья, усыпанные сочными желтыми плодами. И обезьянами. Там было очень много не боящихся людей обезьян. Везде. Кто-то пнул зверька, сидящего на дороге, кто-то сбросил примата с дерева, пытаясь добраться до плодов… а кто-то сделал привал, рассчитывая подкрепиться свежим мясом убитого животного. Остальные звери, конечно, подняли шум, но кого это интересует?

— Он пришёл! — глухо зарыдал в ладони один из допрашиваемых, — Он пришёл сверху! Господин! Он разбивал людей ударами шеста! Каждый удар превращал человека в брызги крови и мяса! Это чудовище! Чудовище! Мы побежали! Он шел за нами, убивая самых медленных! Мы бежали, а он убивал! Он гнал нас!

Эти идиоты умудрились выбесить бога… Не просто бога обезьян, а пьяного Сунь Укуна, которому я отправил несколько телег лучшего в долине сакэ. А мохнатый взял и погнал всю паникующую толпу к Хагонэ, где мы их, едва живых от ужаса людей, благополучно прикончили. Правда, они нападали… но что бы на их месте сделали другие? Возможно, первые, самые быстрые, и пытались что-то объяснить, только кому? Венграм? Приложив руку к лицу, я глухо застонал.

Идиотизм.

Или… отвлекающий маневр.

Кратко чертыхнувшись, я с следующими за мной по пятам Момо и Уокером побежал сквозь город. Нужно было срочно в Холд. Без патронов, с одним мечом, солдаты Хагонэ заняты, венгры ушли спать, да и боезапаса у них нет… Задница!

Однако, ловушка уже сработала. На меня не снизошел огненный дождь, страшные монстры не вылезли из теней, даже пуля не прилетела. Просто на выходе из города, на тропинке, ведущей к реке, стояла карета. Массивная черная карета, запряженная двойкой совершенно особых коней, лишь отчасти принадлежащих к этой реальности, от чего они могли, помимо всего прочего, развивать просто чудовищную скорость. Карета, кони и восседающий на козлах возница мне были прекрасно знакомы.

Марк Баркер, гомункул. Существо, целиком и полностью принадлежащее роду Эмберхарт.

Человек, сидящий в карете, открыл дверь, нашёл меня взглядом, а затем слегка улыбнулся.

Глава 21

— Я рад, что мой простенький план вытащить тебя из крепости сработал, Алистер. Подставляться под пулеметы твоей охраны или, что еще хуже, орать с подножья скалы вверх… было бы чересчур.

Бросив косой взгляд на расслабленно сидящего в кресле отца, вооруженного бокалом бренди и сигарой, я не нашелся, что ему ответить. Сначала. Сделав пару затяжек и выпустив дым, посмотрел на него, а затем, слабо ухмыльнувшись, подколол:

— Ты мог пристрелить меня сразу, как только открыл дверь кареты. Такое предсказать было невозможно.

— А я не хочу твоей смерти, — бывший граф невозмутимо отхлебнул алкоголь, — Уже не хочу.

— Несмотря на…, - вздёрнул я бровь.

— Несмотря, — покивал Роберт, — Несмотря на то, что вскоре останешься только ты. Не делай такой удивленный вид.

— Пытаюсь, — честно признался я, — Не получается. Несколько дней назад я стоял перед лицом своей неминуемой смерти, но всё окончилось лишь разговором. Сейчас у меня тяжелое де-жа-вю.

— Японский Герой? Я почти договорился с ним о совместной атаке твоей долины. Как? Мы пользовались мегафонами, чтобы держать дистанцию. Сделал ему предложение подобное тому, что ты сделал Кристоферу, — продолжал ввергать меня в пучины удивления и шока Роберт, — Только вот он прервал переговоры. Молчал минут десять, а потом, не объяснив ничего… улетел. Больше я его не видел. Это было вчера утром.

Разговор шёл удивительно миролюбиво. Наверное, так и должны разговаривать порядочные джентльмены перед тем, как начать друг друга убивать. До этого момента еще было далеко, более того, ни я, ни Роберт не собирались переходить к внезапным действиям. Причина была простой: захоти я напасть на мирно сидящего в кресле отца, он даже не стал бы сопротивляться пуле, удару ножа или меча. Но попробуй я захватить его в плен? Ледяной демон, живущий внутри Роберта Эмберхарта, моментально проморозит его тело насквозь, убив на месте. Демона нельзя лишить сознания, усыпить или уговорить. Доступ к нему имеется лишь у самого бывшего графа, который в курсе, что именно я обещал Дикурию Октопулусу.

Изящное и остроумное решение, использовать себя как заложника. Не такое изящное, как бойня японцев в Хагонэ, но тут, по уверениям Эмберхарта-старшего, он не при делах. Всё, что ему было надо от бывших хабитатцев — лишь создать ситуацию, в которой я обязательно явлюсь на проверку. Тысяча с лишним оборванцев, нанятых устроить шумиху, были как раз тем, что нужно… правда, всё пошло не по плану. Но всё равно получилось.

— Я увидел два пути, Алистер, — тем временем продолжал мой отец, — В одном случае я продолжаю свои попытки тебя убить. Что происходит, если у меня это получается? А ничего. Остаток жизни придётся провести в замке Гримфейт, возобновляя род. Двадцать или двадцать пять лет затворничества в ожидании казни. Жалкая перспектива, не так ли? А уж сейчас, когда я не могу пройти в зеркала, она вообще становится кошмарной. Кстати, о затворниках… каким образом ты уговорил Коулов отрезать нашу кровь от прохода?

— Сделал их себе очень сильно обязанными, — скупо ответил я, вовсю борясь с искушением приложить отца Тишиной. За долю секунды она исторгнет из его тела демона, принеся при этом жуткие мучения и оставив беззащитным. Позволит поставить точку в этой истории. Освободит от кандалов, что я нацепил на себя сам. Только вот… а что, если он принял медленно действующий яд? Тогда я окажусь в положении как бы не хуже того, что есть сейчас.

— Ожидая тебя у Хагонэ, я выпил «зелье Канатты», — прочитал Роберт мои мысли, — Вполне уверен, что смогу продержаться сутки под предварительными ласками специалистов Октопулоса, если, конечно, до них очередь вообще дойдет. Судя по твоему лицу, Алистер, я всё правильно сделал. Хотелось бы мне знать, чем ты так захомутал Коулов… ведь это не Томас? Он мертв?

— Он отправился за своими сыновьями.

— Вот как… Символично, — заключил Роберт, — Надо будет последовать его примеру.

Самый странный диалог в моей жизни продолжался. Сейчас мы сидели в моем кабинете в Холде, беседуя самым мирным образом. Роберт обыграл меня по всем статьям, изящно загнав в положение, где вся инициатива принадлежит ему. Он сидит, показательно безоружный, его револьвер и меч лежат на моем письменном столе. Прислуга по дому ходит на цыпочках, а зеркало, стоящее возле нас, заблокировано на любую попытку прохода и связи.

— Я буду откровенен, Алистер, — Роберт за весь разговор ни разу не назвал меня сыном, — Второй вариант из тех, что я рассматривал, был… уйти. Он, по сути, ничем не отличается от первого. То же забвение, а затем смерть. Сам понимаешь, то, что произойдет позже, будет куда неприятнее того, что устроят мне Древние. Но это ерунда. Главное, это последний, третий вариант. Между мной и тобой, лорд Эмберхарт, идёт феуд за имя. Предлагаю завершить его в дуэли. Мечи или револьверы — выбирать тебе. Только оружие, без чего-либо еще. Никаких козырей в рукаве, никаких помощников, никаких секундантов. Честная чистая дуэль. Победитель получает имя Эмберхарт и всё имущество, принадлежащее роду.

— Зачем тебе это? — прямо спросил я с удовольствием отхлебывающего бренди отца.

— Я знаю, что у тебя есть покровитель, Алистер, — Роберт блаженно затянулся сигарой перед тем, как продолжить, — Его влияние настолько велико, что я не могу себе представить, кем он может являться. Вряд ли ты мне его назовёшь… но не в этом суть. Видишь ли, я склонен подозревать, что этот неведомый «кто-то» режиссирует как тобой, так и мной, причем давно. Я хочу прекратить это, даже если уже полностью сыграл свою роль. Прекратить единственным способом, имеющим отношение к чести рода. Чистая дуэль. Я приму перед ней противоядие.

Человек, сидящий напротив меня, выплатил целое состояние инструкторам, учителям и профессорам, чтобы вырастить из меня достойного аристократа. Вбитые в меня знания сейчас не диктовали, а буквально орали в уши, что соглашаться я не должен. Ударить Тишиной, обездвижить, связаться с Элизабет Коул, что снимет запрет на зеркальный путь. Беспамятное тело Роберта, вышвырнутое мной на стол Октопулоса… и всё. Совсем всё. Это будет верно по всем правилам, моральным, этическим, да хоть каким. Роберт хотел меня использовать, был виновен в подготовке планетарной катастрофы, убил собственного сына, чтобы подставить другого, его грехи можно перечислять полдня, не отрываясь на глоток воды из стакана…

Более того, я мог спокойно согласиться участвовать в дуэли на мечах. Первым ударом вышибаю его оружие, вторым отрезаю ноги, следом бью Тишиной. Всё, он готов к транспортировке.

Вариантов было множество.

— Завтра, в пять вечера, — наконец, проговорил я, — Мои слуги подготовят площадку. Оружие: по одному револьверу с полным барабаном каждому. Я настаиваю на мастерских правилах, лорд Эмберхарт.

— Ваш выбор меня удивил, лорд Эмберхарт, — медленно проговорил Роберт, — Но я его принимаю. До начала дуэли обязуюсь ни словом, ни делом не вредить вам, вашему имени и делам, собственности и слугам. Даю слово, что не составлял планов о подобном заранее, не имею сообщников, не поручал кому-либо вреда для вас.

Глубоко вздохнув, я повторил его слова. А затем мы разошлись по комнатам. Роберту требовался отдых, а меня ждали дела.

«Зачем?» — прозвучал у меня в черепе вопрос давно уже молчащего демона, заключенного в меня как в тюрьму из-за манипуляций его новых сородичей.

«Мы оба хотим одного и того же, Эйлакс»

«Чего же?»

«Хоть на какое-то время перестать быть пешкой»

Мне не нравилось, что пара неких типов синего цвета обладают незримым контролем над моей жизнью, пусть даже одним из них был когда-то я сам. Прозревший Роберт уже многое понял, поэтому и захотел сдаться судьбе на своих условиях. И я понял, предложив ему то, в чем нуждались мы оба. Чистая конфронтация, никаких посторонних факторов, никаких воздействий.

Шебадд Меритт тащит всё человечество за шкирку в то светлое будущее, что он придумал сам. Его план, сколь мало он мне не был известен, колоссален. Жертвы, на которые уже пошёл Узурпатор Эфира, буквально потрясают воображение. Я сам живое доказательство тому, что он пожертвовал свою личность и память во имя Плана. Но это не значит, что я слепо буду следовать своей роли во всем этом действе.

«Закончи. Свои. Дела. Потом приходи».

Да, я закончу свои дела. Как лорд Демонов Алистер Эмберхарт, хозяин замка Гримфейт, а не как изгнанник, вцепляющийся когтями в каждую возможность. Если уж отец этого тела делает такой шикарный подарок, то мой выбор его принять.

Весь остаток дня Момо Гэндзи ходила за мной по пятам, изливая в воздух почти физически ощущаемое осуждение. Она не произнесла ни слова, но сопела при этом настолько выразительно, что пару раз я почти ощутил стыд. Чарльз Уокер, как-то умудрившийся понять, что я совершил очередную глупость, окончательно заморозился в человекоподобного автоматрона, умудрившись даже глаза у себя сделать бездушными стеклянными пуговицами. Слуги и охрана, среди которых ходили самые невероятные слухи о случившемся, изображали из себя немых мышей под кофеином. Марк Баркер, невозмутимо восседающий на козлах своей кареты, курил трубку и читал газеты.

Молча порадовавшись, что злая и экспрессивная рыжая Праудмур занята в Хагонэ, я приступил к бумажной работе. Был лишь один вечер, чтобы подготовить все документы, инструкции, просьбы… и завещание, разумеется. К трем часам пополудни следующего дня, прекрасно выспавшись, я был спокоен как танк, а заодно полностью готов к любому исходу дела.

Предстояла револьверная дуэль по мастерским правилам. Ничего необычного — один заряженный обычными пулями револьвер по выбору участника дуэли, 15 метров между интересантами, отсчет с десятки, который на себя брал Уокер. Единственный нюанс был в том, что участникам дуэли можно было двигаться и стрелять из любого положения, которое они посчитают нужным. Условиями окончания дуэли можно было счесть опустошенные пистолеты вкупе со сдачей, невозможность продолжать бой по причине физических травм, либо смерть. Коротко, просто, кристально чисто.

Площадку для дуэли, изначально планировавшуюся на отшибе от Холда, пришлось устраивать прямо у главного входа. Только тут нашлось достаточно пространства для длинной веревки из скрученной травы, с помощью которой составили круг в тридцать метров радиусом. Все внутреннее пространство было засыпано слоем мелкого песка. Чарльз Уокер, продолжая строить из себя безмолвного робота, стоял у небольшого столика, на котором лежали два небольших дипломата с выбранным нами оружием.

— Мистер Уокер, я могу быть уверен в том, что в случае моей кончины вы выполните взятые мной перед мистером Эмберхарту обязательства? — спросил я так, чтобы отец, разглядывающий фасад дома, хорошо нас слышал.

— Безусловно, сэр.

— Повторю, что к ним относится. Роберту Эмберхарту никто не причиняет никакого вреда. В случае победы на дуэли он обязан получить запечатанное письмо, хранящееся у вас, а также получить ничем не ограниченный доступ в течение трех часов в мой кабинет. Пока Роберт Эмберхарт находится в пределах Камикочи, с условием, что он никому не причиняет вреда, этот человек совершенно волен в своих действиях, но не в праве брать имущество моей вдовы.

— Да, милорд, — глаз Чарльза чуть-чуть подрагивал по мере моего методичного и равнодушного перечисления всех условий.

— Отлично. Я доволен. А теперь, пока мы будем осматривать оружие, прикажите всем отойти от площадки минимум на три десятка метров. Момо? Тебя это тоже касается.

Роберт тем временем уже крутил в руках свой собственный револьвер, помещенный ранее дворецким в шкатулку. Убедившись, что его «Гринтауэр-3.2F» полностью исправен, он привычным движением засунул оружие в наплечную кобуру. На нас с отцом были лишь белые рубашки, плотные шерстяные штаны, ботинки, да кобуры.

— У тебя хорошие слуги, Алистер, — сказал Роберт, закуривая, — Правда, не могу так же похвалить выбор твоего оружия. «Линьер»? Серьезно?

— Не забывай, что мне тебя нужно взять живым, — сухо сказал я, приступая к проверке оружия.

Разница у нас в нём была существенной. «Линьер», легкий и изящный французский револьвер, считался «детским» оружием. Поразительно точный и легкий, он никак не мог похвастаться останавливающей мощью. Простая хромированная игрушка с удивительно мягкой отдачей и несерьезным для улиц Лондона калибром. «Гринтауэр» Роберта был куда тяжелее, с более мощными патронами. Отличный револьвер уважающего себя аристократа: простота, изысканность, точность выстрела, распространенный калибр, позволяющий использовать самые разные боеприпасы. Правда, сегодня в нашем распоряжении был только свинец.

— Джентльмены, просьба разойтись по своим местам и приготовиться, — раздался сухой голос Уокера.

В дуэли по мастерским правилам никто не спрашивает, не готовы ли дуэлянты примириться. Секунданты тоже не нужны, хватит и одного человека с тяжелой монетой, чей стук о землю объявит начало дуэли. Пятнадцать метров между людьми, что большую часть жизни регулярно ходили в тир оттачивать мастерство револьверного огня — ничто. Последние три известные мне по хроникам дуэли среди английской аристократии, проведенные по мастерским правилам, окончились смертью и увечьями у обоих стрелков. У нас, Древних, был, конечно, регенерационный эликсир и одержимость…

Каждый из нас взял оружие в правую руку, удерживая ствол перпендикулярно земле. Мы с отцом замерли друг напротив друга. Похожие как близнецы, одинаково одетые, в одной и той же позе. Некстати промелькнула мысль, что сцепись мы с Робертом в рукопашной собачьей свалке, никто бы не смог отличить одного от другого.

Страха не было. Наверное, даже у обоих. Эмберхарт-старший всё для себя решил, а я находился в состоянии, когда неизвестно, что и кто вообще в будущем будет что-то решать. Чтобы это узнать, нужно преодолеть стоящее передо мной препятствие. А смерть, что она? Тяжело её бояться, когда ты уже умирал, когда знаешь о многообразии миров и Великой Реке, когда…

Тихий звон ногтя Чарльза Уокера о металл монеты выдул из головы все мысли. Мир сузился в точку. Точка стала всем. Всё — было силуэтом стоящего напротив меня человека.

Бесконечно долгие две секунды.

Тихий, едва слышный стук.

Выстрелы. Восемь выстрелов за секунду.

Одна пуля из револьвера Роберта пробила мне правое легкое, пройдя навылет, вторая попала в левый бок, угодив в ребро. Опустив руку, я сделал шаг назад, пытаясь сохранить равновесие. В груди зашипело, забулькало. Странное ощущение…

— Не дога-дал…, - не договорив, Роберт рухнул навзничь на песок, захлебываясь алой жидкостью. Четыре пули из «линьера» поразили ему правое легкое, одна вошла в живот, а последняя лишь чиркнула по коже, прорвав рубаху… но он всё равно попал в меня второй раз.

Несколько раз судорожно сглотнув кровь, я поспешно заковылял к бывшему графу, готовясь вытолкнуть из себя Тишину и изгнать его демона.

— Не… спеши, — выдавил из себя отец, поднимая руку с револьвером. Его раны и сочащаяся из них кровь быстро покрывались корочкой льда.

Выстрел. Затем еще, еще и, наконец, последний. Все четыре в небо.

Я замер на расстоянии в пару шагов, настороженно глядя на человека, не раз доказавшего свою беспринципность.

— Признаю поражение, — сплюнул кристаллики обледеневшей крови Эмберхарт-старший, — Только не торопись. Дай мне пару минут подготовиться, прошу. Это же будет… больно?

— Да… бу-дет, — с трудом пробулькал я, протягивая руку и ловя брошенный Уокером пузырек с регенеративным эликсиром.

Идиотизм. Проигравший уже почти здоров, а победитель кровоточит и хрипит. Эйлакс, почему ты такой бесполезный?

«Иди в задницу, самоубийца»

Я был готов предоставить Роберту две, а то и все три минуты, перед тем как выбить из него латающего повреждения тела демона, благо отец лежал с разбросанными по сторонам конечностями, нимало не заботясь о том, как выглядит в глазах посторонних. Конечно, наш договор с ним уже кончился, поэтому он вполне мог устроить какую-нибудь пакость, но… я верил, что он пришёл сюда умереть с честью. А еще я, чудовищными усилиями воли запрещающий себе чесать дико зудящие дырки в теле, смотрел в глаза напряженной и готовой действовать Момо, стоящей за травяной веревкой. Она знала, куда нужно бить таких как Эмберхарт.

Только вот, нашелся кто-то другой, решивший, что несколько минут тишины и покоя для проигравшего — чересчур большая роскошь. Не было ни грохота, ни молний, ни каких-либо еще внезапных проявлений сил. Просто всё пространство за веревкой внезапно исчезло, став непроглядной тьмой. Все звуки, кроме нашего неровного дыхания, как отрезало. Я напрягся, не понимая, что происходит. Ловушка? Но чья? Лежащий передо мной отец так же удивленно крутит головой по сторонам. В этом огороженном пространстве были лишь мы с ним.

— Спокойствие, только спокойствие, — прожурчал слегка прокуренный мужской баритон, — Алистер, друг мой, давай обойдемся без твоей… способности. Я здесь именно за этим. Кстати, прошу прощения за вторжение!

Сразу же после этих слов из тьмы проступила фигура невысокого худощавого брюнета, чьи густые волосы представляли из себя прическу, что дамы любят называть «вороньим гнездом». Одет нежданный визитер бы в черный костюм-тройку с белой сорочкой, выглядя эдаким опрятным повесой, только что сбежавшим из пьянки в публичном доме через ателье очень хорошего портного. Он приветливо и тепло улыбнулся нам обоим, сделав жест, имитирующий снятие шляпы с головы и проговорив:

— Приветствую вас, лорд Эмберхарт и… мой дорогой Роберт. Не сочтите обращение за хамство, но, как понимаю, ваша дуэль завершена, условия соблюдены, победитель выявлен. Всё по правилам, ведь так?

…и залихватски подмигнул, улыбнувшись еще лучезарнее. По моей спине замаршировали легионы ледяных мурашек.

— Алистер, ты нас представишь? — хрипло спросил Роберт, с трудом поднимаясь с песка и отряхивая рубашку. Ответ он уже знал, но…

— Лорд мой отец, позвольте представить вам владыку Ада, больше всего известного под именем Сатана, — прокаркал я.

— Я здесь неофициально, — губы архидемона, если так можно было назвать это создание, вновь сложились в улыбке, — Так себе представление, Алистер, но я тебя не виню. У меня слишком много имен. Знал бы ты, какие забавные казусы иногда из-за этого возникают…

«Передай ему, что он козёл», — хмуро потребовал Эйлакс, мешая мне выслушать ответное приветствие шокированного Роберта.

«Обойдешься, я жить хочу»

«И ты козёл…»

Волевым усилием отрешившись от бурчания заточенного демона, я перевел внимание на двух стоящих возле меня мужчин. Часть разговора оказалась пропущена, но…

— …нет, мой дорогой Роберт. Я не имею никакого отношения к делам этого прекрасного юноши. Пока что. Вы сами виноваты, что устроили неразбериху с именами и титулами, на что мне и пришлось среагировать. Сейчас я нахожусь здесь ради тебя.

— Хотите забрать меня…, - голос отца дрогнул, — …живым?

— Нет, — воплощение зла и страданий выставило перед собой руки, — Считай это данью уважения. Вы, Эмберхарты, любите хитрить, когда вас прижмет, но в меру. Это я уважаю. К примеру, ты не знал, что Алистер куда сильнее и тяжелее, чем выглядит, поэтому, поставив чуть более тугой спусковой механизм на свой револьвер, он сможет игнорировать такую незыблемую величину, как отдача. Метко же стрелял, согласись? А быстро как! Ты же… тоже не прост. Так стремишься к нашей встрече. Это я тоже уважаю. Столько уважения, что я не выдержал и принес его сюда.

— Что?! — недопонял я, чувствуя, что ледяные мурашки пытаются унести с собой клочки кожи со спины.

— Ты все узнаешь через несколько часов, мой юный друг! — весело воскликнул Сатана, материализуя между пальцами зажженную и раскуренную сигару, — А сейчас, прошу меня простить, но мне нужно сказать Роберту пару слов приватно.

Фигуры двух мужчин стали мутными, а звуки от них как отрезало. Будь я в форме, то остался бы стоять, сгорая от любопытства и тревоги, но на данный момент было куда более актуальное занятие: согнувшись, надсадно отхаркивать кровь, и скалиться от непередаваемых ощущений, чувствуя, как срастается сломанное ребро. Черт, его же потом заново ломать придётся…

— Вот и всё! — вновь раздался отвратительно-жизнерадостный голос Сатаны, — Роберт, до скорой встречи!

Я едва успел выпрямиться, как оказался нос к носу с дьяволом. Наверное, нормальный человек посчитал бы это чем-то эпическим, а то и легендарным, даже более того, оно, по сути, так и было. Но я лишь чувствовал себя обманутым, как будто в момент, когда я и Роберт чувствовали себя свободными, отдав все на волю случая и умений, а нас в ответ легонько щелкнули по носу или, что еще более унизительно, потрепали по плечу. Как умного ребенка.

Впрочем, лицо Сатаны в данный момент было серьезным.

— Кажется, это твоё, Алистер, — в руках дьявола была гладкая зеркальная маска без прорезей и щелей, — Возьми. Оно вам скоро очень пригодится, лорд Эмберхарт.

Роберт тяжело дышал, сидя на земле. Его лицо осунулось, а кожа посерела. Казалось, что он на последнем издыхании. Кратко взглянув на него, я принял маску, кивнув воплощению зла.

— Засим откланиваюсь! — вновь обрел шутливый тон Сатана, — Алистер, Роберт — до скорой встречи!

И пропал. Вместе с тьмой и тишиной. Судя по всему, для тех, кто остался снаружи, не прошло и секунды. Ни дворецкий, ни Момо ничего не заметили. Повертев маску в руках, я подошёл к сидящему на земле человеку. Ему определенно было плохо.

— Он разорвал со мной договор, Алистер, — проскрипел Роберт, — Исторг своего подчиненного. Сказал, что это в сотню раз… легче, чем если бы это сделал ты.

— Возможно, — согласился я, — Скарлет же не выдержала.

— Если бы я тогда знал. Попроси своего дворецкого оказать мне помощь. Боюсь, я не дойду до зеркала сам.

— Думаю, мы справимся без него, — протянул я руку своему непримиримому врагу.

Честь — это детская игрушка для богатых, сильных, влиятельных и знатных. Для тех, кто понятия не имеет о том, как зарабатывать себе на кусок хлеба. Как выживать изо дня в день. Для многих она является роскошью или чем-то непонятным, эфемерным, искусственным. Для некоторых жителей Японии — кодом, определяющим, как они живут и умирают.

Здесь и сейчас не братоубийца протянул руку сыноубийце. Не опальный сын помогал своему фатально запутавшемуся отцу-отступнику. Один Эмберхарт вёл второго, закинув его руку себе на шею.

Преступники, злодеи, мясники, циничные лгуны и хитрецы. Демонологи, аристократы, политики.

Эмберхарт вёл Эмберхарта на пытки и смерть, на пытки после смерти, на забвение. На худший вариант судьбы, что только может ждать человека.

Когда мы почти дошли до моего кабинета, Роберт неожиданно улыбнулся и проговорил:

— А знаешь, Алистер… я получу то, о чем мечтал! Совсем не так, как думал, но получу. С лихвой. Благодаря тебе.

— Рад за тебя, — хмуро пробурчу я в ответ, дергая дверь на себя.

Мы расстанемся без лишних слов. Снятый мной через леди Коул с утра запрет на перемещение сквозь зеркало позволит бывшему графу прошагать с гордо поднятой головой прямо в кабинет терминально ошарашенного этим действием Дикурия Октопулоса. После этого я выключу зеркало, занявшись своими ранами. А через два с половиной часа меня вызовет разъяренный грек, сообщив, что Роберт Эмберхарт скончался от принятого заранее яда.

Всё правильно. Мой отец сообщил мне, что принял яд замедленного действия, а затем, перед дуэлью, он честно принял от него противоядие. Но Эмберхарты умеют находить выходы.

Он принял две разные отравы.

Глава 22

«Лорд Алистер Эмберхарт, хозяин замка Гримфейт. К тому времени, как вы будете читать это письмо, переданное мной, Робертом Эмберхартом, накануне дуэли феуда за имя, я буду уже мертв. Поздравляю вас с обретением титула и главенства в роде, желали вы этого или нет. Во всяком случае, имя и наследие моего рода теперь принадлежат вам. Считаю себя должным перед предками и совестью уведомить вас, Лорд Эмберхарт. Я, как человек, оплативший ваше образование и принявший в вашем обучении непосредственное участие, признаюсь, что многие знания, необходимые для лорда, вами не были получены. Обстоятельства этого упущения вам должны быть прекрасно известны. Однако, я не могу допустить, чтобы из-за череды случайностей и обстоятельств род Эмберхарт потерял лицо. В моем кабинете в замке Гримфейт вы найдете как документы на имущество рода, так и мои записи и графики по образовательным процессам, что я составил после обучения Оливера. Они хранятся в тайнике на нижнем ряду третьего книжного шкафа от окна. Вам потребуется капнуть четыре капли виски «Милдуозер» на корешок книги с бордовым переплетом и золотым тиснением. Ловушек нет, это Гримфейт.

В последних строках этого письма хочу обратиться к вам с просьбой. Наши отношения, лорд Эмберхарт, были чрезвычайно холодны и враждебны, но, надеюсь, моя смерть переведет их в нейтральное русло, а просьбу вы встретите с пониманием. Я прошу вас лишь об одном — позаботиться о роде Эмберхарт. Верните ему силу, хотя бы ту, что мы с вами уничтожили собственноручно!

С уважением, Роберт Эмберхарт, бывший Лорд Демонов Английского Королевства».

— Засранец, — прокомментировал я строки насчет «собственноручно уничтоженной силы», а затем поднес письмо к пламени черной свечи, стоящей на моем столе. Бумага весело заполыхала.

— Милорд, вас ожидают.

— Ваш вид, мистер Уокер, неприлично доволен для дворецкого, чей лорд должен подвергнуть свою жизнь опасности.

— Осмелюсь заметить, что вы это заслужили, милорд.

— Премного благодарен вашей поддержке, мистер Уокер.

— Всегда к вашим услугам, милорд.

Я страдальчески возвел очи горе. Победить в дуэли, принять титул и неисчислимые богатства, получить полноценное влияние среди высшей мировой элиты, начав утро с утихомиривания пьяного бога-обезьяны, игнорируя попутно вызовы от английского монарха, неожиданно обнаружившего, что огромные активы в его стране теперь принадлежат иностранному дворянину? Ерунда. А вот то, что лорд изволил расстроить своим поведением своих же леди — это вопрос совершенно другого уровня.

С одной разгневанной женщиной, к силам которой у меня иммунитет, я бы справился. Но там-то их много. Я с сомнением посмотрел на зеркало, давя в себе малодушное желание его «случайно» разбить. Желание закурить было немедленно удовлетворено, но вот отступать было некуда. За моей спиной стоял и давил молчаливым осуждением Чарльз Уокер.

— Лоррррд Эмберхарт!! — рявкнул некто со двора очень знакомым и злым голосом рыжей расстроенной женщины, — Где лорррррд Эмберхарррррт?!!!

— Кажется, мне пора, — воткнул я докуренную наполовину сигарету в пепельницу.

— Мы будем ждать вас, сэр, — донеслось мне бесстрастное в спину. Почему-то я сразу понял, с кем именно Чарльз Уокер будет меня ожидать. Надеюсь, он догадается дать рыжей успокоительного. Впрочем, я вернусь не скоро.

К встрече с Рейко и остальными я был подготовлен куда лучше, чем к дуэли. Строгий черный костюм-тройка с гербом рода, трость, зачесанные волосы. Полный парад, призванный ниспровергать в изумление причастных и невиновных. Оттестирован на Момо — внезапно показавшись только проснувшейся девочке, я добился того, что она враз села на кровати, выпучила глаза и открыла ротик. В таком состоянии бедняжка и осталась, по крайней мере, пока я не вышел из комнаты.

Рейко была в гневе. Она пыхтела, сверкала глазами, перебирала пальчиками, но… оставалась на месте. Её слабым отражением была Миранда, явно получившая благодаря общению с японкой дополнительные резервы темперамента. Однако, что жены, что наложницы, что женщины рода Коул — все держали себя в руках, склоняясь в коротком приветственном книксене. Возможно, мой парадный костюм тоже сыграл роль.

— Лорд Эмберхарт, добро пожаловать домой! — это было сказано почти хором.

— Мне чрезвычайно приятно вас всех видеть, — скромно улыбнувшись, доложил я о своих чувствах.

Обошлось без членовредительства, по крайней мере, первые полдня. Вечер и ночь были чуть другой историей, нагло узурпированные по большей части Рейко, утверждавшей, что дни её сочтены, скоро рожать, а поэтому… Впрочем, с её эгоизмом и жадностью шла борьба, включающая в себя даже диверсии, от чего пара суток, что я провёл на отдыхе в замке Мирред, оказались вполне веселым отдыхом.

С самой Леди Элизабет мы подняли и обсудили серьезный вопрос — не стоит ли нам перебазироваться в замок Гримфейт, но она убедила меня в том, что такой шаг несет за собой риски. С одной стороны, женщины Коул смогли бы расширить свои горизонты, общаясь со слугами моего рода, но с другой не было никаких гарантий, что среди этих слуг, пусть и потомственных, нет настолько же потомственных шпионов. Либо они, эти шпионы, возникнут, когда увидят, что хозяева Зазеркалья свободно гуляют по этому миру. Подобные выводы заставили меня слегка сменить планы.

Дела в замке Мирред шли хорошо. Дворецкий регулярно заказывал доставку всего, что только можно было достать в Токио для досуга и обучения скучающих дам. Рукоделие, инструкции по каллиграфии, доски кобана и го, карточные игры и, конечно же, огромные стопки газет. Также он в свое время потратил много усилий устанавливая и настраивая в Мирреде эфировидение и радио. Про продукты, алкоголь и сладости говорить не приходилось вовсе. Теперь же работа грузчиком для Чарльза Уокера уйдет в прошлое.

— Ариста, там тебе точно ничего не угрожает? — Рейко была встревожена моим грядущим визитом в Гримфейт, — Может, вместе пойдем? Почему только их берешь?

— Тебе лучше пока не обращаться к собственной силе, — сказав это, я поцеловал жену в макушку, обнимая за талию прильнувшую к плечу Миранду, — Ничего страшного со мной не случится. Слуги Гримфейта уже знают, что у них сменился лорд.

Эдна и Камилла, одетые в платья горничных, замерли у меня за плечами. Девушек пришлось попросить тряхнуть стариной. Они будут сопровождать меня в Гримфейт, наблюдать за окружающими, заодно продемонстрировав свою лояльность тем, кто их знал в Черном замке, а заодно послужат фоном, когда я из своего нового кабинета буду общаться с многими сильными мира сего, желающими поздравить нового лорда.

Придя через зеркало в Гримфейт, я с удивлением узрел одного из знакомых мне обитателей замка, наряженного в ливрею старшего дворецкого.

— Мистер Лоренс? — поднял я бровь, пока солидный мужчина в возрасте и с небольшим брюшком выполнял неторопливый поклон, — А где…

— Здравствуйте, милорд, — низким баритоном поприветствовал меня Абрахам Лоренс, — Мы вас ждали. Очень рады видеть нового лорда Эмберхарт. Я имел честь принять должность после того, как мой предшественник сдал полномочия. Это произошло недавно.

— Старик жив? — поинтересовался я.

— Увы, Бертрам Танглбот принял решение свести счеты с жизнью. Он застрелился, как я подозреваю, сразу же после кончины лор…

— Я не собираюсь умалять имя своего отца, вне зависимости от того, что решили другие Рода, мистер Лоренс. Лорд Роберт Эмберхарт ушёл как лорд. Прошу оповестить всех о моей точке зрения.

— Будет выполнено, милорд. Не будет ли дерзостью попросить вас немного подождать, пока слуги замка Гримфейт не будут готовы приветствовать нового лорда?

— Я подожду здесь.

В отличие от Мирреда, Гримфейт всегда был живым местом. Здесь на постоянной основе, иногда поколениями не выходя наружу, обитало порядка двух сотен человек. Эмберхарты, как и владельцы других замков, почти не допускали внутренних браков, позволяя населению замков собираться на своих внутренних балах, либо выпуская в мир с сопровождением, чтобы человек мог найти себе пару. Сейчас эти люди, имеющие в своих родах больше поколений, чем половина аристократов планеты, приветствовали нового хозяина замка. Их волновал лишь один-единственный вопрос, на который я решил ответить без промедления.

— Господа, спешу сообщить вам, что не имею планов как-то менять устоявшуюся жизнь в замке Гримфейт! — начал я, стараясь, чтобы мой голос доносился до дальних концов тронного зала, вдоль которого выстроились шеренги людей, — Всё сохранится, как и прежде! Да, возможно, вы увидите новые лица, к примеру леди Эмберхарт, мою жену, примете участие в воспитании моих детей, но повторюсь — никаких изменений и перестановок мной здесь не планируется!

До такого непрофессионализма, как вздох облегчения, не опустился никто. Но радостный блеск в глазах был хорошо заметен.

— Но, это не значит, что у меня нет для вас поручений, — продолжил я, — Есть! Я, лорд Алистер Эмберхарт, приказываю опустошить все непищевые склады замка! Мистеру Абрахаму Лоренсу, которого я утверждаю в звании мажордома замка Гримфейт, поручается оценка и реализация всего, что он сочтёт нужным! Мне требуется максимум свободного места без ущемления ваших интересов и прав! Исключением прошу считать библиотеки, архивы, шесть гостевых покоев, а также оба Зала Владык! Мистер Лоренс! Оружейных это касается тоже! Поручаю вам произвести аудит, продать всё оружие, что может быть признано антиквариатом или предметов для коллекции, обновить арсеналы до последних моделей. Вырученные средства приказываю поместить на баланс счетов замка Гримфейт!

Радостный блеск в глазах быстро сменялся ужасом. Замок огромен, его кладовые скопили колоссальное количество барахла, а их всего две сотни человек. А ведь всё это еще нужно грузить, отправлять, следить за аукционами, принимать оплату… Море работы. Хор голосов, выкрикнувший: «Да, милорд!» почти даже не дрожал.

— Все свободны! — решительно отправил я население замка Гримфейт на многодневный рабский труд с головными болями. Поклонившийся мне Лоренс, как показалось, лютой завистью позавидовал собственному предшественнику. Старик Танглбот был мудр, раз застрелился. А мне просто нужно очень много места для того, что задумал.

Затем я, в сопровождении молчаливых телохранительниц, отправился к зеркалу. Предстоял наиболее важный разговор по самой насущной теме. Пришлось прождать около пяти часов перед тем, как мне ответили, но на фоне грядущей темы это было сущей мелочью.

— Лорд Эмберхарт, — язвительно процедил Генрих Двенадцатый, английский монарх, прозванный в народе Умеренным, — Наконец-то я вас вижу. Знаете, для меня было новым ощущением наблюдать часами, как на мои вызовы не отвечает мальчик, которому нет еще и двадцати лет. Не могу сказать, что мне понравилось, сэр!

— Мы никогда не игнорировали вызовы монархов без чрезвычайной нужды, Ваше Величество, — спокойно извинился я полупоклоном, — Не будет ли с моей стороны дерзостью испросить прохода в ваш кабинет?

— Как я могу отказать Лорду Демонов?! — раздраженно всплеснул руками повелитель наиболее развитой страны мира, — Да еще и тому, кто надоумил меня на эту авантюру! Вы представляете, какая каша заварилась с Австралией, лорд?!

— Не совсем, — я прошёл в кабинет короля, — Но уверен, что у нас с вами есть один вопрос, требующий немедленного обсуждения.

— Как проницательно! — едко засмеялся Генрих, — О да, такой вопрос у нас с вами, лорд Эмберхарт, безусловно есть! Присаживайтесь, сэр! Давайте торговаться!

Нервозную раздражительность Умеренного можно было понять. «Невидимые деньги». Древние рода не привлекали к себе внимания тысячелетиями, но заботились о собственных финансах. Всё, что могло бесследно раствориться на банковских счетах привлекало их внимание. Рента с земель, с домов, отели и рестораны, контрабанда, акции и закладные… десятки тысяч предприятий принадлежали пяти Древним родам Англии. И вот теперь всё это в руках иностранца, давшего присягу стране на другом конце планеты. Кому такое понравится?

— Я готов передать все… обычные активы королевской семье, Ваше Величество, — вверг я Генриха Умеренного в глубокую прострацию, — Кроме счетов в банках и акций, разумеется. За небольшую компенсацию.

— Что вы хотите, лорд Эмберхарт? — нетвердо прозвучало от короля почти через две минуты.

— Металлы, Ваше Величество. А также станки для его обработки.

Наверное, стоило поставить фразу иначе, либо с последними событиями я стал совсем уж отмороженным мазохистом и суицидником, потому как выхвативший из ящика стола револьвер монарх вскочил, начав им размахивать. Выражался он при этом так, что я заподозрил существование в мире тайной сети университетов, обучающих высшему искусству грязной ругани. Строго по блату и строго монархов.

— Ты псих, мальчишка! Ты больной, полностью потерявший мозги, псих! Решил поиздеваться надо мной, засранец?! Все поставки серенита расписаны на столетия, паршивец! На столетия! Ты знаешь о том, что Индокитай сунул язык в задницу, когда его попросили продемонстрировать потенциал производства его серенита, а?! Знаешь?! Они такие же дутые, как и эти американские импотенты, торговавшие воздухом! Понял?! Никакого серенита! Никакого гладия!

— Ваш…

— Заткнись! Не беси меня! Я еще не выбрал, пустить ли в тебя пулю, пустить её себе в череп или же обратиться с просьбой к остальным Древним! Пусть они растащат твое богатство, но оно хотя бы останется в стране! Ты! Ты не получишь ни серенита, ни гладия! Это мое слово!

— Да они мне не нужны! — подскочил на кресле я. Наблюдать, как дуло красиво изукрашенного револьвера то и дело вожделенно смотрит тебе в лоб не лучшее удовольствие.

— Что? — Генриха как выключили. Слегка выпуклые глаза мужчины в возрасте даже немного остекленели.

— Добыча руды и металлообработка в Японии находятся на зачаточном уровне, Ваше Величество, — обессиленно упал я в кресло, — Я хочу лишь грузы стали различных марок, небольшие плавильные производства, металлообрабатывающие и токарные станки. Документацию к ним, нормативы, да допуски Англии к производству, если какая-то рецептура является эксклюзивом. Никакого серенита, никакого гладия. Просто металлы.

— Просто металлы…, - эхом повторил король, роняя револьвер на пол, — Алистер, а ты просто… Хотя нет, не просто. У вас, лорд Эмберхарт, болезненная потребность доводить монархов до нервного истощения. Я согласен на ваши условия. Корона не поскупится, даю свое слово. Вы получите всё и даже больше.

Внезапно он замер на месте, вполоборота, глядя на меня так, как будто у меня выросли одновременно рога, крылья, девять рыжих лисьих хвостов и штуки три дополнительных глаза. Я настороженно покосился в ответ.

— Как ты это перевезешь, мальчишка? — страшным шепотом выдавил из себя король, — У тебя что, есть… межконтинентальник?

— Нет, — я тяжело сглотнул, ощутив, что снова оказался на зоне риска, но умудрился заставить голос не дрожать, несмотря на откровенную ложь, которую нужно было развести на уши королю, — Я хотел попросить вас, чтобы всё мной запрошенное, было доставлено к воротам Гримфейта. За переброску планируется заплатить… необычными активами барону Грейшейду. Всё, что принадлежало здесь Эмберхартам, останется в Англии. Кроме Гримфейта.

— Допустим, — не сводил Генрих с меня кинжально-острого взгляда, — Но на японском архипелаге нет достойных залежей металла! Туда даже Меритт метеориты не ронял!

— Россия, — чуть спокойнее пояснил я, — Планирую договориться с князем Распутиным, расположить добычу и обработку в его владениях, а грузы готовых изделий везти по северному маршруту на межконтинентальнике-ледоколе, Ваше Величество. В будущем, конечно же.

— Что? Бред! — фыркнул король.

— Подлинники дневников Логинова от Елены Дриссекс, Ваше Величество.

— Так это был ты!! — вновь вскочил с места монарх, рискующий в моих глазах сменить прозвище на Нервозного, — Всё, лорд Эмберхарт! Катитесь к дьяволу! Видеть вас больше не хочу никогда в жизни, хоть и знаю, что придётся! Я согласен на сделку! Аудиенция закончена! Я пришлю своего представителя за бумагами!

Наверное, с точки зрения совсем уж объективного наблюдателя может показаться, что в моей жизни множество забавных моментов. Эдакий бездумный юнец-ковбой, умудрившийся заставить понервничать уже трех совсем необыкновенных правителей. Лихой дурачок, считающий себя бессмертным. Хотя, смотря кем бы был этот наблюдатель. Может ли он видеть ту ношу гордости, которую я несу? Она, эта ноша, заставляет держать спину идеально прямой. Я не могу себе позволить кланяться и поддаваться.

Но теперь всё. Последняя авантюра закончилась успешно. Мои кандалы пали с рук. Да, я готов уже нацепить новые, принять на себя обязательства, рисковать, подчиняться, но это уже будет не из-за старых счетов и обязательств, не из-за чужих целей и махинаций. Я сам, своей волей, проделаю путь в пещеру Шебадда Меритта, где узнаю, что вообще происходит и какую роль я могу сыграть в пьесе, что началась более трех тысяч лет назад. Мои дети должны жить спокойно в мире, где всем правит предсказуемый технологический прогресс, а из-под куста не может вылезти какая-нибудь могущественная дрянь. Вроде меня.

Две недели у меня ушло, чтобы неспешно уладить все дела. Проследить за событиями в Камикочи, поприветствовать новый набор рекрутов, проследить за расчисткой подвалов Гримфейта и одобрить примерный список предметов из его подвалов, что отправятся на аукционы Англии и Европы. Еще один, куда более короткий список, я растиражировал, выслав его некоторым Древним родам с предложением выкупа. Было заключено несколько выгодных сделок, что здорово поправило мое финансовое положение. Оно и так чувствовало себя лучше некуда, учитывая, что мне перешли все активы рода, но денег мало не бывает.

Закончив дела передачей представителю Генриха Двенадцатого обещанного пакета документов в размере трех здоровенных саквояжей, я ощутил, как лопнула последняя ниточка, связывающая меня с Англией. Теперь можно было наведаться в пещеру к призраку, что задумал перевернуть мир.

Там меня уже ждали. Сам Шебадд Меритт, полупрозрачный и непробиваемый, два японских бога молний и ветра, стоящие по обе стороны от него, валяющийся у стены и храпящий как неисправный паровоз Сунь Укунь, пребывающий, судя по всему, в глубочайшем алкогольном опьянении и… невысокий крепкий брюнет с удивительно лохматой прической, дружелюбной улыбкой и карими глазами, в которых мне виделись отблески адского пламени.

— Удивлен, — первым делом признался я, оглядев столь изысканное собрание.

— Моему присутствию, мой дорогой Алистер? — ухмыльнулся Сатана.

— Отнюдь. Тому, что вот этот тип пришёл сюда со мной, а не встречает в ваших стройных рядах.

Дарион Вайз тут же сделал обиженное лицо, ну, насколько оно может быть обиженным у обнаженного синекожего гуманоида без признаков пола с абсолютно черными глазами.

— Я же твой помощник, Алистер! — патетично воскликнул демон, делая шаг назад, — Как ты…

— Хватит, синий, — громыхнул голос Райдзина. Бог грома и молний, одетый сейчас в излюбленную набедренную повязку, демонстрировал шрамы по коже рук и груди. Объем его мышц бы заметно ниже, чем у молчаливо стоящего Фудзина, демонстрирующего удивительную отстраненность на своем свирепом лице. Оценив разницу в телах между богами-близнецами, я поразился тому объёму мышц и мяса, что дал из себя вырезать мой родственник Знатоку Людей. Что во мне осталось из родного тогда?

— Как она? — прогромыхал буйный бог, не обращая внимания на досадливо морщащихся Меритта и Сатану.

— Очень хорошо, — пожал я плечами, сразу поняв, о ком спрашивает божество.

— Скоро?

— Месяц остался.

— Покажешь?

— Конечно.

— Позовешь, — удовлетворенно показал великан массивные зубы.

Я ответил лишь кивком. Ребенка я ему обязательно принесу и покажу. Всё-таки, если так рассудить, если не считать тела-растения, лежащего у Леопольда Монтгомери дома, бывшего когда-то моей сестрой, Райдзин остался моим единственным родственником.

— Это всё очень трогательно, но у нас серьезное дело впереди, — взял слово Шебадд Меритт, обращаясь ко мне, — Алистер, ты завершил свои дела?

— Да.

Как будто все они впятером, собравшись здесь поражающим всякое воображение числом, нарушая все возможные законы логики и миропорядка, просто случайно пили чай в то время, как в пещеру, находящуюся за обезьяньим царством, заглянул некий восемнадцатилетний юноша. Впрочем, никогда не мешает отдать дань вежливости.

Посчитав, что всё отдано, я выбил «эксельсиор» из портсигара, с удовольствием его закурив.

— Тогда начнем с того, что нужно выполнить тебе, мой юный друг, — улыбнулся дьявол.

— Может быть, для начала, вы объясните, что вообще происходит? — вздёрнул бровь я.

— На сей день и час ничего не происходит, лорд Эмберхарт, — продолжил повелитель Преисподней, — …кроме предварительных мелочей, проистекающих самими по себе. Всё начнешь и закончишь ты. Конечно, если не погибнешь в процессе. Тебе предстоит совершить самое грандиозное деяние, что когда-либо мог бы выполнить смертный. Даже такой особенный как ты. Правда, до этого грандиозного и эпичного момента, который не будут воспевать в веках лишь только потому, что о нем никто не узнает, тебе нужно будет поработать. И я не скажу, что мало! Наоборот, очень и очень много, Алистер!

— Что за великое деяние вы планируете с моим участием? — перспективы не захватывали дух, по причине, что я чувствовал подлянку масштабом не меньше, чем собравшиеся здесь личности.

— Ты станешь величайшим демонологом в истории, — мертво улыбнулся Сатана, — Твой задачей будет изгнать Ад. Весь Ад.

Я подавился воздухом и дымом, самым некультурным образом выпучив глаза на того, кого мне, если уши правильно работают, нужно будет изгнать. Вместе с целым измерением, не меньше.

— Понимаю, ты восхищен возможностями, а тщеславие наполняет грудь, но увы, сначала нужно будет поработать, — почти извинился архидемон, пряча пакостливую улыбку.

— Что мне нужно будет делать?! — прокаркал я, лихорадочно вспоминая, чем бы мог отравиться сегодня с галлюцинаторным приходом в последствиях.

— То, что твоя семья всегда умела лучше всего, — раздался резкий раздраженный голос Шебадда Меритта, — Ты будешь убивать, Алистер. Много убивать. Удовлетворен? А теперь — к деталям!

Эпилог

Ли Фэнь, генерал Третьей наступательной армии Поднебесной, уже который день находился не в духе. Для того, кто руководил первыми высадками на Кюсю и Сиккоку, а затем вел победоносные войска вглубь вражеской территории, очищая её от бесполезных и безбожных жителей, остановка наступления была как ножом по сердцу. Теперь, ежедневно получая доклады «обстановка не изменилась», его сердце проливало капли кипящей ярости на всех подчиненных, что попадали под начальственный взор.

— Союзники…, - процедил Ли Фэнь, отшвыривая от себя очередной листок с докладом, — Никчемные ублюдки!

Безбожники с другого континента клялись, что без труда добьются своего решающего влияния на севере! Всё, что потом останется сделать их силам — просто объединиться и сокрушить одним ударом деморализованный центр с новым правительством, не успевшим набрать никакого авторитета! А что в итоге? Что есть сейчас у этих американцев? Хорошая армия, да, но окруженная тысячами японских солдат, недоумевающих, почему броневой кулак остановился!

Всё застыло в шатком равновесии, обстановка ухудшается день изо дня, прибывают всё новые отряды японцев, а американцы, от которых он лично требовал ударить по их мнимым союзникам, топчутся на месте, предлагая смешные решения и затягивая переговоры! Скоро японцы сами перейдут в наступление, не дожидаясь, пока вперед двинутся бронированные машины!

Неумехи. Так верили в свою пропаганду, в то, что, лишившись императора страна будет готова рухнуть под их идеологию как перезревший плод, что забыли о том, что аристократы Страны Восходящего Солнца сами по себе являются серьезной силой. Не на войне, конечно же, но для усмирения крестьян? Легко! А ведь могли бы привезти с собой оружие, потихоньку раздавать его бунтовщикам, тогда бы что-то и получилось!

Чудовищная эпидемия бешенства, уже забравшая жизнь каждого пятого жителя Поднебесной, сходила на нет, оставляя за собой хаос, разруху и пустые города. Несмотря на катаклизм, так внезапно поразивший страну, её военная мощь оказалась незатронутой, политика расселения военнообязанных в закрытые городки принесла свои плоды. Только генерал как никто понимал, что все центры подготовки закрылись на долгие годы. Рекрутов не будет, а значит — каждый пришедший на этот жалкий остров воин будет ослаблять защиту самой страны. Да, над ними есть Небеса, но всё же…

Ли Фэнь не знал, что делать. Приказов из центра не было. Линии снабжения работали штатно, но пополнений не предвиделось. С резервами тоже было всё в порядке. Поднебесная до последней запятой выполнила все условия тайного соглашения с Америкой. Комбинация заявлений о серените и межконтинентальных плавучих городах просто вывела весь мир из игры, включая Инквизицию. Всё было готово. Но американцы с треском проиграли свою компанию. Как только их пропагандистов начали скрытно убивать, остальные тут же бросились бежать.

Даже сейчас, считал генерал, даже в этом положении, шансы на победу и быстрый захват центра Японии очень велики! Американским силам достаточно начать внезапную круговую атаку по японцам! Пока новости дойдут до Токио, пока в воздух поднимутся инквизиторские огромные «Торы» с их бомбами, они совместными усилиями ликвидируют войска сегуната! Молниеносное наступление, к которому готовы все, подчиняющиеся Ли Фэню.

Только этого не будет. Китаец огорченно сплюнул на утоптанную землю палатки. У него бы хватило сил продвинуться почти до Токио, но демократы не возьмут на себя ответственность за собственные ошибки, не пожертвуют своей армией. Их генералитет знает, что у Ли Фэня нет возможности защитить их от эфирных бомб, нет достаточного количества серенитовых сеток, что производились как в Поднебесной, так и в Америке. Обе страны пожертвовали безумное количество этого ценного и невосполнимого ресурса на всю операцию! Нет, они будут стоять и хныкать о том, что потеряли два корабля! Никчемные! Никчемные!

— Новости с фронта! — раздалось от палатки, — Прибыл гонец!

— Что там? — тут же оживился генерал, уставший есть себя поедом.

— Наши войска истребляют, генерал Ли Фэнь! — без приветствия и поклона заорал вбежавший в палатку смутно знакомый хозяину подполковник, пребывающий в настоящей панике.

— Что?! — тут же взревел китаец, — Вы прозевали наступление!

— Нет! Это какая-то тварь! Он светится зеленым, похож на человека и убивает наших людей сотнями! Прямо сейчас!

— А слуги богов что делают? — взвился Ли Фэнь, имея в виду ракшасов.

— Они умирают тоже! Он убивает всех со страшной скоростью! Его не берут пули! Это чудовище плавит серенитовые сетки!!

— Немыслимо! Приказываю бить по нему из всего, что есть! Я выдвигаюсь вперед!

Через полчаса эфиромобиль генерала уже стоял на пригорке вместе с сопровождением. Ли Фэнь, мертвой хваткой вцепившийся в бинокль, скрежетал зубами и шептал молитвы. Окопы, ранее полные его собственных солдат, сытых, воодушевленных, снабженных отличным автоматическим оружием и серенитовой защитой, были уже почти пусты. Светящаяся зеленым фигурка, едва видимая в бинокль, ныряла в один окоп за другим, а через считанные секунды уже переходила к следующему. Ни вспышек, ни лучей, ни взрывов, просто молниеносно перемещающееся чудовище, напоминающее игривую рыбку. Каждую секунду оно убивало.

— Генерал Ли Фэнь! Вас! — связист, сидящий рядом, протянул китайцу трубку эфирного телефонического аппарата, торопливо ответив на бешено-вопросительный взгляд начальства, — Это полковник Эридан!

— Слушаю! — рявкнул Ли Фэнь в трубку, не в силах отвести взгляда от маленькой зеленой точки, едва заметной без бинокля.

— Генерал Ли Фэнь, это ваш автомобиль на холме видят мои разведчики? — спокойным и местами даже удовлетворенным тоном поинтересовался на китайском полковник-связной, скрытно осуществляющий обмен информацией между силами Америки и Поднебесной. Не дожидаясь ответа, американец продолжил, — Вы наблюдаете, что происходит? Это… существо зовут Таканаши Кей. На его совести, по расчетам наших аналитиков, приблизительно 42 процента вины за провал наших сил на севере. Кажется, вы обвиняли наших представителей в некомпетентности? У вас теперь есть прекрасный шанс продемонстрировать нам всю глубину наших ошибок. Мы будем внимательно наблюдать, как вы, генерал Ли Фэнь, расправитесь с этим существом. Эридан связь закончил.

Трубка, выполненная из дерева и металла, треснула в руке генерала. Наблюдать! Мерзкие ублюдки! Они только что прямо сказали ему, что не пошевельнут и пальцем!

Зеленая тварь продолжала шнырять по окопам. Очень скоро она закончит, сколько ей еще нужно, чтобы снести тут все? Час? Два? А потом она двинется дальше, туда, где воины Поднебесной не «размазаны» по множеству укреплений, а отдыхают компактно, в лагерях! Подполковник продолжает бубнить, говорит, что своими глазами видел, как этот… Таканиши, не останавливаясь, превратил трех воинов-ракшасов высокой ступени в пыль, просто задев их своим телом, когда они прыгали на перехват!

Рука Ли Фэня очень аккуратно и медленно поползла к вороту рубахи. Очень нехотя. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, как обойтись без того, на что он сейчас должен пойти. Обязан! Каждая секунда дорога, но какая будет цена ошибки!

— Ген…, - пытавшегося что-то сказать подполковника Ли Фэнь жестоко ударил в ухо, развернувшись на своем сидении. Человек с вытаращенными от удивления глазами перевалился за борт эфиромобиля, падая на землю.

— Он идет на нас! — истошный вопль связиста вернул Ли Фэня в реальность. Зеленая и слегка светящаяся фигура Таканаши Кея быстро приближалась к холму. Намного быстрее, чем мог бы двигаться эфиромобиль генерала!

Он решился. Сунул руку за пазуху, нащупывая твердую черную ладанку, украшенную золотыми иероглифами. Она была сделана из многих слоев отличной бумаги, пропитанной специальным клеем, от чего была прочнее многих пород дерева, но от железных пальцев генерала, судорожно сжавшихся на ней, сломалась как кусок печенья. Ли Фэнь судорожно выдохнул, глядя, как сеющий смерть монстр подбегает к холму.

Кажется, всё.

От чудовищного удара, сотрясшего землю, эфиромобиль подпрыгнул вместе с людьми, испытавшими кратковременную глухоту. Ли Фэнь, восстановив равновесие, увидел глубокую вмятину прямо у подножия холма. Над ней в воздухе левитировал тот, кого он призвал на помощь, сломав сакральную ладанку.

Бог.

Четырехрукий краснокожий гигант с головой слона, одетый в алую набедренную повязку с многочисленными золотыми украшениями.

— Сам Ганеша…, - еле слышно выдохнул из себя генерал.

Бог, сидящий в воздухе в позе лотоса, воздел вверх все четыре своих руки, а затем гневно вострубил так громко, что едва начавшие слышать люди вновь оглохли. Перед небожителем в воздухе сформировалось гигантское копье, сотканное из золотого света, настоящий столб божественной мощи, тут же отправленный повелительным взмахом рук бога вниз, в яму, созданную его первым ударом.

На этот раз в эфиромобиле не удержался никто. Чудовищный толчок буквально повыкидывал из него людей. Когда они поднялись на ноги, то увидели, что Ганеша продолжает левитировать всё на том же месте. Только вот величественная голова бога сейчас была повернута туда, где скопились силы Америки и Японии, а его глаза были гневно прищурены. Ли Фэнь, чувствуя одновременно озноб и восторг, внезапно понял, что Ганеша, уничтожив чудовищную тварь, вовсе не собирается уходить.

«Он сейчас сотрёт с лица земли всех, кто там есть», — мысль, появившаяся в голове генерала, была ему почти чуждой. Озарение, догадка? Неважно. Здесь и сейчас всё изменится. Небеса снизошли к своим верным слугам! Свершилось обещанное!!

Бог с головой слона начал создавать перед собой белый шар энергии, яростно бьющей всполохами в разные стороны. ЭДАС эфиромобиля, жалобно взвизгнув, тут же заглох. Зажавшие уши люди генерала стали отступать, не сводя взглядов с одного из своих богов, пришедшего на помощь в самый сложный для них момент. Гигант, сидящий в воздухе, достигал даже в таком положении роста в пять метров. Мышцы на руках Высочайшего вздулись, огромные уши поднялись, а задравшийся над головой хобот издал грозный трубный звук…

…внезапно сменившийся пронзительным, сумасшедшим визгом. Руки отдёрнувшегося на спину бога дрогнули, выпуская шар смертельной энергии, способный посоперничать с эфирной бомбой, прямо в небеса!

Ли Фэнь ощутил, как отмирают его чувства. Взгляд китайца намертво прилип к картине, на которой бога, его бога, неистово терзала крохотная человеческая фигурка, пылающая ядовитым зеленым светом. Генерал не ощущал, как от исходящего излучения у него начинает отмирать и отшелушиваться верхний слой кожи, как нервные окончания на лице и руках сходят с ума, посылая ему в мозг болевые импульсы, не понимал, что его глаза постепенно выходят из строя. Он не мог оторваться от вида беснующегося Ганеши, которого голыми руками, ногами и зубами раздирал какой-то смертный!!

Бог орал, визжал, размахивал всеми конечностями, даже пытался оторвать впившегося в него монстра хоботом, тут же отдергивая его, а исходящий гнилостно-ослепительным светом Таканаши Кей свирепо раздирал грудь небожителя! Красная кровь бога ручьями изливалась на землю, а плоть его рук, которыми он пытался оторвать от себя агрессора, чернела и гнила на глазах!

Досмотреть зрелище до конца Ли Фэнь не смог, как и его окружение. Агонизирующий Ганеша издал вопль такой силы, что все стоящие на холме люди лишились сознания, ничком попадав на траву. Они не видели, как свирепо сияющая рука того, кого знали под именем Таканаши Кей, вонзается прямиком в огромное сердце бога-слона. Как этот орган, размером больше футбольного мяча, начинает стремительно исходить черным ихором, скукоживаясь в нечто похожее на чернослив. Они, преданные верующие Поднебесной империи, не услышали последний, полный страха и мольбы всхлип одного из своих кумиров перед тем, как его существование прервалось навсегда.

Но также они не увидели и того, чем это всё кончилось, когда в небесах, среди облаков, появился сам Индра. Не видели, в какой гнев его привела смерть Ганеши от рук смертного. Не ощутили ту космическую мощь, что щедро потратил один из самых высших хозяев Поднебесной на то, чтобы создать вокруг Таканаши Кея, сидящего верхом на распадающемся теле своего противника, Чёрный Куб. Проявление пиковой божественной мощи, которым стирали с лица реальности редких революционеров и преступников среди всего сообщества Небес. Схлопнувшаяся в точку сила моментально уничтожила тела Ганеши и Таканаши Кея, стерев их из реальности, а сам Индра, потерявший из-за своей вспышки эмоций весь наличный запас сил, мгновенно переместится в неизвестном направлении.

Генерал и его сопровождение придут в себя через час, вытирая из ушей кровь, удивляясь, что смогли выжить. Поспешный осмотр через бинокль покажет Ли Фэню, что боги не обрушили свою ярость на японские и американские войска. Спохватившись, он прикажет водителю везти его обратно, в штаб, чтобы отдать срочные приказы резерву занять опустевшие окопы. Ли Фэнь — прекрасный военный и самоотверженный гражданин, со стальной силой воли. Образец самодисциплины.

Эти характеристики достойного воина и верующего изменятся ровно через 2 часа 55 минут после того, как истерически кричащий связист ворвется к нему в палатку с новостью о том, что полностью захваченная Поднебесной Окинава подвергается массовой бомбардировке в районах скопления индокитайских войск. К острову подходят сотни кораблей, перевозящих как десант, так и мощные СЭД-ы последнего поколения. Целая армия начнет высаживаться на землю, что Ли Фэнь уже считал частью Поднебесной.

Ли Фэнь будет в течение часа слушать новости по эфирному радио, где на открытой частоте будет крутиться записанная Генрихом Двенадцатым речь. Английский король расскажет всем, включая китайского генерала, что в виду чрезвычайной ситуации все союзные силы Европы покинули австралийский континент, присоединяясь к силам Инквизиции по условиям конкордата Заавеля. Необоримый кулак из самых опытных солдат человечества внезапно ударит в совершенно не готовые к этой атаке силы захватчиков, сметя их примитивную оборону за несколько часов.

Затем? Затем слово на радио возьмет один из военных. Он не будет победно грохотать в эфир как английский король, а просто будет перечислять очищенные от сограждан Ли Фэня области. Очень быстро перечислять. Настолько, что у китайского генерала будет шанс через несколько суток услышать о том, что Окинава полностью очищена от присутствия враждебных сил.

Он не воспользуется этим шансом. Из палатки генерала раздастся одинокий пистолетный выстрел, а спустя несколько часов все военные силы Поднебесной на японском архипелаге охватит паника.

Мерно гудящий куб черной энергии, призванной одним из сильнейших богов, схлопнется в воздухе, исторгая из реальности как труп Ганеши, так и тело Таканаши Кея с захватившим его Кистом Лью. Кроме самого Индры, что поспешно пропадет в небесах, этому будет еще один свидетель.

Одинокая обнаженная фигура синекожего человека, лишенная признаков пола, простоит несколько минут, неотрывно глядя в точку пространства, где закончилась безрадостная жизнь японского Героя. Затем Дарион Вайз ухмыльнется, кивнет своим мыслям, а затем и сам исчезнет в пространстве. Его ждет еще много работы.

Чем динамичнее развиваются события, тем более опытной и твердой рукой они должны направляться.

Конец пятой книги