Дочь самурая

15

— Ты чуть все не испортила! Кто тебя за язык тянул!

Ингрид не отвечала. Она была слишком рада тому, что снова может бродить с Лолой по ночному Парижу. И вовремя доберется до «Калипсо». Тимоти Харлен с этим не шутил, как и со всем прочим. Такси доставило их на улицу Шапталь. Лола по мобильнику позвонила в справочную, чтобы выяснить, не проживает ли в округе некто Марсьяль Гарнье; ей ответили, что не проживает. Музей романтической жизни, разумеется, был уже закрыт, а в соседних зданиях не проживал никакой Гарнье, если верить фамилиям, указанным на дверях.

— Мне пора идти, Лола!

— Постановщик, постановщик… А чем занимается постановщик? В принципе, он работает в театре. Перезвоню-ка я в справочную. Они, должно быть, томятся от безделья, время-то ночное.

Лола набрала номер. Это был тот же служащий с марсельским или гарданнским акцентом. «У меня тоже бывал такой акцент два месяца в году, когда я ездила на каникулы к бабушке», — подумала она.

— В районе Шапталь есть театр 347, мадам. Вас соединить?

— Мечтаю об этом.

Трубку сразу же снял мужчина. Лола назвалась костюмершей. Она, мол, выполнила для Гарнье заказ на костюм инженю XVIII века — и с концами.

— Гарнье здесь больше не работает. Я новый постановщик. Никогда не слышал о таком костюме.

— Я передала его ему лично, но он забыл мне заплатить. А эта игрушка дорого стоит.

— Бедняжка, вы не единственная, кого он облапошил. Платье теперь уже наверняка перепродано.

— Вы не знаете, где я могу его найти?

— Сомневаюсь, что это вам поможет.

— Но все-таки скажите.

— С января он проживает в тюрьме Санте. Это обычно случается с наркоторговцами, когда они попадаются. Вы-то остались с пустыми руками, а он попался с поличным.

— Что ж, спасибо. Похоже, я села в калошу, и на моем костюме можно поставить крест.

Лола объяснила ситуацию Ингрид. Марсьяль Гарнье не мог столкнуть Алис Бонен с 34-го этажа «Астор Майо» по той простой причине, что два месяца был вне игры.

— Мы все еще топчемся на месте.

— Лола, мы доведем дело до конца. Ладно, мне действительно пора.

— Ты напустишь им пыли в глаза за нас обеих, Ингрид. Договорились?

— Ты имеешь в виду нас, стерв?

— «Есть три типа женщин. Стервочки, стервы и стервозы. Ты, пожалуй, относишься к третьей категории.

— Это комплимент?

— Да.

— Твой?

— Увы, нет. Поля Валери.

— Не знаю такого.

— Теперь уже и не узнаешь.

Звонок телефона Лолы заставил их вздрогнуть. Звонил Жером Бартельми. Она внимательно выслушала своего бывшего заместителя и с озабоченным видом нажала на кнопку.

— Что-то с Диего… или с Морисом?

— Министерство внутренних дел продолжает творить чудеса. Результаты анализа получены в рекордно короткий срок. Алис проглотила печенье, шампанское и еще некую дрянь. Большую дозу.

— Какую?

— Кетамин. В обычной жизни анестезирующее средство для животных. А в нашей жизни — наркотик, нарушающий связность психических процессов у человека. Приняв его, можно поверить, что перед тобой твой двойник. Или что у тебя выросли крылья и ты можешь летать.

— В комнате нашли шампанское, но наркотика там не было. Алис приняла кетамин прежде, чем приехать в отель?

— Все возможно в данный момент. Даже то, что она приняла наркотик добровольно. И что портрет, нарисованный ее дорогими коллегами, не так далек от действительности.

Как всегда по пятницам, в «Калипсо» собралась более разношерстная публика, чем в будние дни. Кроме профессиональных полуночников и туристов, встречались и люди с обычным рабочим графиком, которые могут выспаться в субботу утром. На этот раз она не вышла в зрительный зал и отправилась прямо в свою уборную. Она убедилась, что никто не прячется в гардеробе, и заперлась на ключ. И упрекнула себя за излишнее волнение. Энрике был человеком ограниченным, однако бдительным, и никого не подпускал к уборным.

Она надела свой сценический костюм. Наклеивая перед зеркалом накладные ресницы, она подумала, что такие же суетливые движения были и у Алис Бонен, когда она приехала в «Астор Майо». Приступ паранойи стал результатом приема кетамина? Некоторые наркотики оставляют дверь сознания приоткрытой, человек витает в облаках, но осознает это. А как обстоит дело с наркотиком, «нарушающим связность психических процессов»? Может ли он заставить человека вообразить себя своим собственным клоном или птицей? Трудно поверить, чтобы Алис наглоталась этой дряни по собственной воле.

Превратившись из блондинки в огненно-рыжую, она задумалась над cюжетом выступления. Костюмерша Мари раздобыла для нее новое узкое платье — настоящее зеленое чудо, очень шедшее к ее парику. «Сегодня вечером я представлю им Кусто и его отряд аквалангистов среди кораллов и разноцветных рыб Тихого океана», — решила она. Вспомнила «В поисках Немо» (она смотрела этот мультфильм, когда водила в кино дочку Антуана Леже). И календарь с картинами Боттичелли, висевший на кухне у Лолы. С волосами, струящимися по белоснежной коже, Венера выходит из вод морских на радость всем людям. Ложка научно-приключенческой документалистики, порция Уолта Диснея, щепотка мифа. История современная и в то же время вечная — вот что она предложит нетерпеливой публике. Она вышла из уборной и направилась к кулисам.

Тимоти позволял ей самой подбирать музыку. Она предпочитала хиты ZZ Тор и их пряные блюзы с ароматом текилы, Перфекто и больших мотоциклов. В конце концов остановилась на Р.Келли. Эротическая классика. Музыка, которая заполняет вам уши и рот, забирается под кожу и растекается по всему телу. Музыка битников, перед которой невозможно устоять. Ингрид начала покачиваться. Она стояла за большим занавесом, который вот-вот раздвинется и откроет истоки мира людям, которые верят, что видят их впервые. Она вышла на сцену. Тишину нарушал лишь Р.Келли, зрители все как один молчали. Ей казалось, что она может танцевать на воде. Ее руки ласкали нежную материю цвета водорослей, ее бедра перекатывались как волны в такт обещаниям певца.

Она собиралась открыть им великую тайну. «Я — ваша сирена, это утверждает мое тело. Желание — самое прекрасное, что есть в мире». Она начала с перчаток. Мари подобрала ей желтые. Она медленно их скатала и бросила одну за другой в публику. Затем выгнулась, взялась за молнию, легонько потянула. И подумала об Алис. Об Алис, перешагивающей через подоконник в номере 3406. «Жизнь дается нам на такое короткое время, милая, а мы не спешим ею наслаждаться».

Ингрид снимала грим с чувством выполненного долга. Публика оценила неподражаемое шоу: такое никогда не снимешь на пленку. Конечно, есть дикторша из Гонконга, которая раздевается, рассказывая новости, но это просто цирк, чтобы привлечь телезрителей. Или это реалити-шоу со стриптизершами-любительницами. Полная нелепица. Стриптиз — искусство, которое не может существовать без тайны и сиюминутности.

Чего ради они так рвутся снимать нас где ни попадя? Жюль в «Астор Майо», Паризи в своей гостиной, Бен в своих мечтах? Те, кто вступает в эту игру, столь же неразумны. Зачем рассказывать по телевидению о своих психических травмах, писать в глянцевые журналы о своих семейных тайнах, сообщать о своих самых интимных желаниях по Интернету? Весь мир воображает себя в исповедальне.

Стук в дверь отвлек ее от размышлений. Она открыла и увидела серьезные лица своего патрона и Ролана Монтобера. Они вошли, и Тимоти Харлен осторожно прикрыл дверь. Потом так же аккуратно закурил сигарету. Когда его манеры становились до такой степени мягкими, следовало ожидать взрыва.

— We need a little explanation, dear.[28]

Тимоти переходил на родной язык, только когда сильно волновался. Ингрид старалась дышать ровно, отстраниться от происходящего.

— Примите мои поздравления, лейтенант Дизель, — обронил наконец Монтобер. — Я восхищен вашим номером.

Ингрид не пыталась отрицать. Она была способна признать, что ее загнали в угол.

— Которым?

— В сущности, обоими. Вы убедительны в образе сыщика, но я отдаю предпочтение Пламенной. Есть предложение. Почему бы не переодеть Габриэллу Тижер в полицейского? Публика сойдет с ума, когда у вас не останется ничего, кроме пушки и форменной фуражки.

— Чего вам, собственно, надо?

— Понять. Это всегда было моей страстью.

Тимоти хранил молчание с видом решительным и вместе с тем печальным. Было очевидно, что его, во всяком случае, не забавляет цинизм Монтобера. Ингрид увидела в этом возможность тронуть сердце своего патрона.

— Лола — бывший комиссар полиции. Местные жители обращаются к ней за советом, когда у них неприятности. Я ей иногда помогаю. По дружбе.

Тимоти покачал головой. Он раздавил в пепельнице свою сигарету, почти целую. «Теперь он убедился, что Монтобер сказал ему правду, и мои оправдания кажутся ему неубедительными и…»

— Лгать ради дружбы так благородно, — бросил Монтобер. — И к тому же красиво.

— У вас нет друзей? Только связи?

— Дружба — понятие растяжимое, Ингрид. Ночной мир такой гостеприимный. Там все твои друзья. Но всегда восходит солнце.

Тимоти Харлеи вежливо попросил Монтобера оставить их наедине. Завсегдатай ночных клубов вышел со светской улыбкой, которую Ингрид охотно бы стерла ударом каблука.

— Ты была лучшей, — удрученно сказал Тимоти. — Мне очень больно тебе об этом говорить, но ты уволена.

— Don't do that to me! Please![29]

— Если бы я сделал исключение, другие не поняли бы. Это было бы началом анархии. Единственная роскошь, которую я не могу себе позволить.

Ты уволена… больно… другие не поймут… уволена… уволена… Она с трудом удерживала слезы. В голове мелькали видения. Алис, падающая на машину, Диего, открывший свою истерзанную грудь, Морис, разбивающий телевизор, Бен, замахнувшийся на Диего.

Тимоти велел Энрике быстро принести виски. Он заставил Ингрид сделать глоток. Она приготовила несколько спасительных фраз, последнюю попытку предотвратить неизбежное. Я нуждаюсь в Пламенной. Если бы я знала, что Ролан Монтобер привлекает клиентов, не стала бы вмешиваться в его дела. Но лишь повернула к нему заплаканное лицо. Лицо патрона выражало ласковую непреклонность.

Она ушла из «Калипсо» через служебный выход. Увидела припаркованные автомобили, праздных пешеходов. Обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на мигающий фасад, на афишу, где она расстегивала молнию под крупными золотыми буквами «НИГДЕ В МИРЕ, ТОЛЬКО У НАС; ГАБРИЭЛЛА ТИЖЕР «ПЛАМЕННАЯ». И повернулась спиной к своему прошлому.

Лола встала, чтобы выпить портвейна и поставить на место два-три кусочка пазла, но цветущие склоны горы Фудзи не принесли ей покоя. История с отрезанной рукой ей определенно не нравилась, и дневные треволнения только усилили беспокойство. Она упрекала себя, что не пошла на Пигаль вместе с Ингрид, не подождала ее, чтобы проводить до Пассаж-дю-Дезир.

Ингрид должна была уже вернуться домой. Почему бы не позвонить ей? Конечно, есть риск ее разбудить. Сеансы стриптиза ее всегда выматывают. После них она засыпает как ребенок.

Лола плеснула себе еще капельку и покружила по гостиной, не находя места. Взглянула на улицу Эшикье. Ночь будто туго натянули между двумя колышками. Она открыла окно: ни малейшего дуновения. Природа в таком подвешенном состоянии начинала действовать на нервы. Не медля более, она снова оделась. Она пройдется до массажного кабинета, посмотрит, есть ли свет. А если Ингрид уже спит сном праведника, выключив освещение? Ох уж этот вечный корнелевский спор между чувством и долгом. И тут Лола вспомнила, что благодаря вмешательству слесаршы Надин у нее есть ключ.

Она потихоньку войдет, убедится, что Ингрид спит целая и невредимая, и незаметно удалится.

Просто и со вкусом.