Дочь самурая

23

Они дали ему два дня отсрочки, но на этот раз его песенка спета. Припарковавшись на улице Жонкьер, они заметили его издали. Одет во все черное, на плече черная спортивная сумка с белыми полосками. В бинокль Лола видела, что Ролан Монтобер насвистывает какой-то бодрый мотивчик.

— Нет ничего лучше, чем отловить светского льва, когда он бродит один, — сказала она весело.

Он вошел в здание бассейна, направился к кассе. Они подождали, когда он пройдет в раздевалку, и тоже взяли два билета.

Во вторник утром, да еще ранней весной, в бассейне почти никого не было. Самое подходящее время для тех, кто ценит покой. Лола убедилась в этом, толкнув дверь, на которой висела табличка с лаконичным уведомлением «Мужчины». Единственным представителем этого вида оказался Монтобер, и Лола следила за ним так, что он ее не увидел. А главное, она заметила его шкафчик, прежде чем незаметно удалиться. Выждав время, необходимое пловцу, чтобы натянуть плавки, она вернулась в раздевалку. И вскрыла замок при помощи небольших, но крепких кусачек.

Ингрид сняла только кроссовки и носки. Тренер вопросительно посмотрел на нее, и она объяснила, что хочет сказать пару слов своему дяде.

Кроме Ролана Монтобера в бассейне было три пловца. Каждый плавал своим любимым стилем. Монтобер предпочитал размашистый кроль. Ингрид пошла вдоль бассейна, приноравливаясь к движению Монтобера. Она ждала, когда он узнает ее между двумя вдохами. Он остановился, повернул к ней голову. В своих выпуклых очках для плавания он напоминал человека-муху, а выбритый череп делал его похожим на гладиатора. Она знала, что скоро он уткнется лицом в песок арены, но нисколько этим не гордилась. После той ночи в паркинге Ингрид куда меньше думала о вендетте, чем о том, как уцелеть.

— Лейтенант Дизель, какой сюрприз!

Она могла бы включиться в обмен колкостями, но не было никакого желания.

— Ты напрасно подослал к нам двух своих приятелей.

— Знакомых у меня хватает. Кого ты имеешь в виду?

— Авиньона и Орлеана. Или Орлеана и Авиньона, как хочешь.

— Я ничего не хочу и ничего не понимаю.

— Да ну? Расслабься, вспомнишь.

— Да ты просто свихнулась, бедняжка.

— Твоя записная книжка у нас. Лола собирается выкинуть ее в мусорный бак где-нибудь на улице. Целая стая светских львов на свалке. Ей от этого ни холодно ни жарко.

Он едва не выскочил из бассейна, чтобы придушить ее.

— Кем ты себя возомнила, козявка?

Все купаются, подумала Ингрид, оглянувшись. Пловцы плавают. Тренер наблюдает за пловцами. А во взгляде Монтобера плескались убийственные мысли. Казалось, они принесли ему облегчение, он продолжал ровным голосом:

— Ладно, понял. Ты хочешь вернуться на работу? Так и быть, я помирю тебя с Тимоти Харленом. А теперь верни мне мое добро и убирайся.

— Совершенно неправильная постановка вопроса.

— Ты что, всерьез считаешь, что можешь так разговаривать с человеком, который на «ты» с шишками из иммиграционной службы?

— С кем бы ты там ни был на «ты», это не дает тебе права преследовать нас.

— Ты бредишь!

— Авиньон, Орлеан. Не придумала же я такие имена. У этих типов слишком вульгарные методы для человека твоего класса.

— Да о ком ты говоришь?

— Подумай хорошенько. У тебя будет дурацкий вид, когда придется снова спрашивать номера телефонов у твоих дружков из высшего общества.

— Что было нужно этим типам?

— Узнать, на кого работала Алис. Они очень торопились, настолько, что готовы были пытать меня электрошокером.

Выражение лица Монтобера изменилось. Ингрид вдруг показалось, что его вот-вот стошнит. Она вспомнила слова Лолы. Если это Моитобер подослал к нам наемников, он бы выложил им всю подноготную. Но когда Орлеан снимал с тебя одежду, он кое-что сказал по поводу твоей татуировки.

— Опиши их.

— Главному лет пятьдесят с хвостиком. Рост средний, волосы седые, глаза голубые, близко посаженные, небольшой шрам на нижней губе. Второй повыше, худощавее, намного моложе, но начал лысеть.

— Это может быть кто угодно…

— Паскаль Грегорьо?

— Никогда не слышал о таком.

— Бывший сотрудник отдела по борьбе с наркотиками?

— Понятия не имею.

Голос был спокойный к нему вернулось самообладание, только глаза выдавали его волнение.

— В общем, чтобы получить обратно свое орудие труда, тебе нужно освежить память, — сказала Ингрид, отступая.

— Погоди! К этим типам я не имею никакого отношения!

— Трудно поверить в случайные совпадения. С тех пор как мы встретились с тобой, у нас сплошные неприятности.

— Вы сами на них нарываетесь. Мне нужна моя записная книжка. Сейчас же.

— Знаешь считалочку про пряничного человечка?

— За кого ты меня принимаешь?

— «Беги за мной, тебе меня не поймать, потому что я пряничный человечек».

И Ингрид понеслась к выходу.

Лола, смеясь, тронула машину с места. Монтобер вихрем вырвался из помещения, как был — в плавках, с плавательными очками на макушке. Не раздумывая, он бросился в погоню за автомобилем. В зеркале заднего вида он показался ей скорее решительным, чем разъяренным. Она проехала на красный свет, помчалась по улице Эмиль-Левель. Ингрид, не успев даже надеть кроссовки, уже копалась в спортивной сумке. В ней лежала драгоценная записная книжка Монтобера, а также его одежда, часы, документы, мобильник и деньги. И связка ключей.

— Странно, он всюду ходит со своим паспортом. Как бы то ни было, живет он на улице Трюфо, это рядом с улицей Батиньоль. Едем туда!

— Прямиком!

— Я прямо ожила с тех пор, как мы снова двигаемся.

— Я тоже, но было бы еще лучше, если бы не ломило так все тело.