Дочь Туллы

6

Далира открыла глаза и обнаружила себя лежащей возле валуна. Вокруг было ясное тихое почти безмятежное утро. Чистое небо сияло пронзительной хрустальной голубизной и Солнце, окутанной легкой дымкой, едва-едва показалось далеко на востоке над зеленоватой линией бесконечных лесов.

Далира лежала на своем собственном плаще, укрытая собственной меховой накидкой, причем под головой даже была её торба. Это удивило её, она совсем не помнила как организовывала себе лежанку. После чего на неё нахлынули воспоминания о ночном разговоре с богом и она резко села, при этом громко застонав от резкой боли в боку. Она зажмурила глаза, пересиливая приступ и прижав ладонь к больному месту. Рану от меча следовало осмотреть, но она решила отложить, ибо ожидала что ничего хорошего не увидит. Перетерпев боль, она открыла глаза и огляделась по сторонам. Вокруг был тихий дивный покойный мир, залитый мягким утренним светом. И даже пустынная каменистая равнина, омытая дождем, сверкающая кварцем и прозрачными лужицами, теперь представлялась вполне уютной и жизнерадостной, с небольшими участками зелени и даже желтых и белых цветков. Но затем её взгляд наткнулся на труп сына и всё вернулось на свои места. Далира с трудом заставляя двигаться затекшее окоченевшее тело поднялась на ноги подошла к Анвеллу и упала рядом с ним на колени. Она почти спокойно смотрела на серое застывшее безжизненное лицо сына и вспоминала свой удивительный сон о встрече с Туллой. То, что это был лишь сон она не сомневалась. Веки Анвелла были открыты и его светлые удивительно прозрачные глаза как-то очень задумчиво смотрели в голубое небо. Она попыталась закрыть их, но веки закоченели. Это было нехорошо, через открытые глаза в тело юноши могли забраться злые духи и воспользоваться его еще целым телом. Она оторвала часть его рубахи и крепко завязала ему глаза. Это действо почему-то совершенно обессилило её и затем она долго просто сидела возле мертвого сына, глядя куда-то на его рот.

Она говорила себе, что сына нужно похоронить и отправляться за дочерью. Но не шевелилась. В памяти всплыли детали странного сна: имя убийцы Анвелла и сведения о кладе, который ярл спрятал в своей конюшне. Ей стало не по себе. Всё-таки сон был очень необычным. Она поднялась на ноги и согнувшись как древняя старуха медленно приблизилась к своей лежанке. Откинула меховую накидку, развернула плащ и увидела два практически идеально овальных и идеально одинаковых темных камня с необычными золотистыми прожилками. У молодой женщины прошел холодок по спине. Она присела на лежанку и дрожащей рукой взяла один из камней. Он был теплым. Далира застыла в ступоре. Сейчас посреди этого ясного свежего утра ночной разговор с Туллой казался почти безумием, нелепицей, детской выдумкой. В это было невозможно поверить. Она никак не могла собраться с мыслями. Да и с чего бы жестокий равнодушный бог вдруг заявился бы к ней и вроде как оказал помощь?! Может это был не Тулла? Может какой-нибудь колдун, преследуя какие-то свои цели, пришел к ней, выдавая себя за Туллу? Ей стало страшно. Она огляделась по сторонам, ей очень хотелось увидеть что-то живое, привычное, почувствовать что она не одинока. Но она была одинока, кроме неё вокруг не было ни одной живой души.

Она убрала овальные камешки в карман штанов и посмотрела по сторонам более внимательно. Вещи и оружие убитого чужеземца те двое забрали. Также пропало её любимое копьё, которое было с ней с самых юных лет. Но остался меч Анвелла и её нож. Она проверила свою торбу, практически всё было на месте, за исключением кошеля с пятью серебряными монетами. Собрав все найденные вещи и оружие вокруг себя у лежанки, она, морщась от боли, сняла кожаную безрукавку и стянула через голову льняную рубашку. Оставшись голой по пояс, она, подняв правую руку, внимательно осмотрела место куда пришелся удар меча. Рана длинной дюйма три, с запекшимися потемневшими сильно разошедшимися краями зияла как багровый распахнутый рот, в котором белели разрубленные ребра. Весь бок до бедра и часть спины были залиты теперь уже засохшей кровью. Далира понимала, что такую рану непременно нужно зашить. У неё были в торбе и нить и игла, но сама предстоящая операция вселяла в неё если и не страх, то достаточно сильное отторжение и тревогу. Очевидно, что боль будет оглушающей.

Опустив руку, она с минуту глядела в пустоту перед собой, а затем взяла нож, достала один из "камней Оги" и решительно нацарапала на нем собственное имя. Подошла к сыну, с трудом разжала его челюсти и засунула камень ему в глубину рта. И тут же испуганно отступила от трупа, словно совершила некое кощунство. Пятясь назад, вернулась к лежанке, медленно уселась и накинула на себя плащ. Она неотрывно глядела на сына и её почти била дрожь. Ей казалось, что мертвец вот-вот пошевелится, или даже сядет, повернется к ней и уставится на неё своими завязанными глазами. Но ничего не произошло, никто не двигался и мир был прежним. Только свежий ветер шевелил её черные пряди. Посидев несколько минут, она скинула плащ, еще пару секунд собиралась с духом и затем снова подняла правую руку и посмотрела на свой правый бок. Раны не было. Засохшая кровь по всей правой стороне туловища осталась, но страшной багровой зияющей разрубленной расщелины плоти с белеющими внутри костями больше не было. На абсолютно целой белой коже не было даже какого-то рубца или шрама, от глубокой рассеченной раны не осталось ни малейшего следа.

Далира левой ладонью провела по тому месту где пять минут назад сквозила глубокая рана и принялась медленно одеваться. Вот теперь мир перестал быть прежним. Она не пыталась что-то понять и осмыслить, она просто приняла всё как есть. Её равнодушный бог почему-то пришел к ней и помог. Это его дело. А у неё теперь есть своё. Но в момент когда она застегивала кожаную безрукавку она вдруг замерла и усмехнулась – ей показалось что она всё поняла: Тулла не приходил к ней и ничего не говорил, а она так и не выбралась из обрыва; просто теперь она это он.

Далира подошла к трупу сына и задрала у него рубаху на правом боку. Там был глубокий широкий разрез в том же месте где недавно был у неё. Совершенно бескровный, серый и внутри виднелось разрубленное ребро.

Молодая женщина выпрямилась и огляделась, выбирая место для могилы сына.