Глава 22. Голова

Ах, Лерочка, чудесная девочка-солнце, которая никому не сделала ничего плохого. Всё вредное, злое, тёмное никогда не приставало к тебе, отскакивая как грязь от водоотталкивающей ткани.

Если и есть в этом мире человечек, не виновный ни в чём, то это ты. Если и есть в этом мире человечек, достойный счастья, то у меня нет другой кандидатуры, кроме тебя.

Я простил тебе всё, хотя ты и не сделала мне ничего.

Почему-то казалось, что наша история не закончена.

Впрочем, все мы ошибаемся.

Возвышающееся над переплетением изуродованных тел Лерочкино лицо не выражало ничего. Такое же правильное и красивое, как и несколько дней назад. Если бы не изуродованная плоть, к которой крепилась шея, можно было бы представить, что это и есть моя одноклассница.

Однако, Лерочки больше нет, а есть только безобразная химера. Я осознавал это очень чётко, очень ясно.

И всё же какая-то часть меня заставила раскрыть рот и издать глупые звуки:

– Лерочка? Ты понимаешь меня?

По отсутствию мимики, по пустым глазам я понял, что нет.

Зато мне ответили два автомата, два обычных армейских калаша, которые составленный из Леры и Валеры паук держал в четырёх конечностях.

Две очереди косо перечеркнули мне грудь, снося в обратно в овраг.

Меня в очередной раз спас бронежилет, но заброневой урон заставил мою только что исцелённую грудь снова хрустнуть. Плевать.

Растопырив руки и ноги, я чудом остановил дальнейшее скатывание в овраг. Как раз вовремя – ЛераВалера запрыгнул за мною следом, уже в полёте направляя на меня калаши.

Я успел первым. Два выстрела из Железного Феликса слились в один. С расстояния в пару метров я не промазал, и пули легли точно в висок Валере и в лоб Лерочке.

Паук задёргался в предсмертной агонии. Комбифарм. И пауки, и многоножки сделаны так, чтобы можно было их легко убить.

Интересно, умеет ли очкастый псих Скол создавать более убийственных и живучих тварей?

Я наклонился к Лерочкиной голове и достал нож, сам не понимая, что я хочу сделать. Наверное, это и есть состояние аффекта, про которое так много говорят по телевизору.

Неуверенно, но упорно, я сначала перерезал мягкие ткани горла, а затем несколькими сильными ударами перерубил кости шеи. Аккуратно поправил причёску, закрыл мёртвые глаза. И положил в свой рюкзак.

Столь совершенная красота не должна соседствовать с отвратительной кучей плоти, созданной Сколом. Даже после смерти.

Скол! Сука Скол! Ты ответишь мне!

Если до этого я просто… просто спасал город, набирал уровень и добивался расположения союзников, то теперь это личное.

Я найду тебя, мразь, найду и сотворю с тобой такое… такое… Я изобразил окровавленным ножом затейливый узор. Потом сообразил, где нахожусь.

Вылезаю из оврага и вижу, что оставшиеся два паука всё ещё отстреливаются от Лиды и Элион. Третий лежит мёртвым.

Четырьмя меткими выстрелами я прекращаю жалкие жизни тварей. Впрочем, разве это жизнь? Так, подобие…

– За мной!

Элион и Лида послушно бегут за мной. За нашими спинами по-прежнему передвигаются простые пауки, но многоножек уже не видно. Видимо, у Скола проблемы, и он призвал часть своих войск на подмогу. Нам же лучше – оставшиеся пауки не представляют проблемы.

Я веду отряд в сторону предполагаемых позиций союзников. Вижу заросшую дорогу. Где же наёмники, где?

Автоматная очередь прошлась над нами. Стреляли откуда-то из кустов на небольшом пригорке. Так криво стреляют или это предупредительные?

– Свои! – крикнул я, когда отряд укрылся за деревьями.

– Пароль? – ответил мне лес знакомым голосом инструктора Павла.

– Нет пароля, вы нас в лицо и по форме должны отличить!

– Ладно, проходите по-одному, только не дёргайтесь!

Первой вышла Элион. Пробежалась до пригорка и скрылась в кустах.

– Действительно, свои. Все бегом сюда! – прозвучала очередная команда инструктора Павла.

Я облегчённо выдохнул, и мы с Лидой рванули вперёд.

Отряд наёмников, возглавляемый Павлом, расположился на удобном пригорке. Где-то впереди кто-то стрелял.

– Кто стреляет? – спросил я командира наёмников.

– Наши. По паукам этим, – коротко ответил он. – Времени нет, ваша эвакуация – в приоритете. Отступайте, а мы прикроем.

Нас провели по какой-то извилистой тропинке и вывели к прикрытым камуфляжной сетью автомобилям. Самые обычные гражданские седаны: потёртые тойоты, шкоды, фольцвагены.

Загружаемся в авто.

– Рюкзаки можно сбросить в багажник.

Киваю и скидываю рюкзак, предварительно достав оттуда голову Лерочки. Её я повезу с собой.

Лида, Элион и наёмники странно косятся на меня, но никто ничего не говорит. Нет времени.

В свою очередь, Лида пытается выковырять из рюкзака Топку, но у неё ничего не получается. Фея заросла паутиной по грудь. Такое ощущение, что паутина пытается покрыть её всю.

Наш отряд садится в одну машину. В другие рассаживаются наёмники. В последний автомобиль на носилках бойцы грузят своих раненных.

– Топку надо в реанимацию, – произносит Элион, продолжая держать рюкзак с феей.

– На базе… то есть в особняке есть вертолёт с пилотом, готовый доставить раненных в реанимацию, – отвечает Павел. – Мы предполагали, что войнушка будет кровавой. Времени нет, двинули!

Машины тронулись, и я облегчённо откинулся на спинку переднего сиденья. Завёрнутую в найденную в рюкзаке брезентовую ткань голову одноклассницы я засунул в бардачок, решив не нервировать водилу и отряд.

– Наконец-то эта война закончилась, – выдохнула Лида, выразив общее настроение отряда.

– Война никогда не кончается, – философски заметил сидящий за рулём наёмник, доставая камуфлированную флягу. – На, по глоточку. С боевым крещением.

Первым глоток сделал я. Обжигающая, но ароматная жидкость лавой прошла через горло, но сладким мёдом осела в животе.

– Это не первый мой бой, – заметил я, передавая флягу Лиде.

– Первый, в котором летали пули, – хмыкнул наёмник. – Другие не считаются.

Я не стал его разубеждать, наблюдая как Элион, смешно принюхавшись, делает глоток из фляжки. Сразу же закашлялась.

– Кхе, кхе, ну и гадость… – зафыркала дочь олигарха, вытирая выступившие на глаза слёзы.

– Гадость, – подтвердил ведущий машину философ-наёмник. – Потому и пьём горькую, чтобы жизнь слаще казалась!

Он что-то ещё говорил, и кажется, у них с папиной принцессой даже завязался спор.

Вот только я уже не слушал, погружаясь в объятья Морфея.

Как оказалось, это была ошибка.

На войне нельзя терять бдительность. Никогда.

Когда машина перевернулась, меня спасло только то, что я был пристёгнут. Ошалевшими глазами я рассматривал перевернувшийся мир.

Нас подловили на выезде из леса. В двух шагах была трасса, но доехать до неё нам было проблематично – путь перекрывали уже знакомые многоножки.

Водитель висел рядом, из его разбитого лба текла кровь. В отключке. На ставшей полом крыше машины валялась Лида, тоже без сознания. Вроде бы жива, серьёзных повреждений нет.

Из машины неторопливо выползала Элион, всё так же крепко держащая в руке рюкзак с Топкой. Паутина уже вылезла из рюкзака и покрывала фею до носа. Стоп, а дышать она сможет?

– Элион, вытащи меня, – прохрипел я, и девочка ножом срезала ремни безопасности.

Рухнув на спину рядом с Лидой, я поморщился, ощупал блондинку на предмет повреждений, а затем вылез из машины.

Сопровождавшие нас бойцы отстреливались, расположившись за перевёрнутыми автомобилями. Причиной переворота была вспученная на дороге земля – наверняка дело рук и ног вылезших из-под земли многоножек.

Их тактика засады отлично сработала с автомобилями.

– Где-то у многочленов есть главная голова! Надо в неё стрелять, – подсказал я наёмникам, лихорадочно оглядываясь.

От простых пауков они отстреляются сами. А вот с главарями мы должны им помочь.

Эту мысль я озвучил Элион, которая согласно кивнула. Рюкзак с Топкой папина принцесса уже привычно сбросила в кусты.

– Вот они! – вскрикнула она и рванулась в лес.

– Куда!? – закричал один из бойцов сопровождения.

А я рванулся за ней. Повинуясь приказу командира, за нами устремилась пара бойцов.

Что она увидела среди деревьев? Кого? Берендея или Скола?

Лучше, конечно, второго.

– Кто? – рявкнул я.

– Скол! – ответила мне девочка, буквально снося двух неудачно вставших на пути пауков. – Вон там!

Я тоже увидел его. Очкастый псих восседал на очередном созданном из плоти гибриде. Вот только это явно была какая-то другая модель. Множество конечностей, обитых чёрной, похожей на хитин бронёй, удобный для сидения изгиб спины, громадные хваталки перед мордой и хвост за спиной – больше всего очередная тварь напоминала скорпиона.

И системных строчек при взгляде на скакуна не появлялось. Значит – не комбифарм. Что-то боевое? Однако, сделано чудовище явно было из старого материала. Приглядевшись, я увидел знакомые изгибы человеческих тел, соединённые вместе руки и ноги.

Скол занимался тем, что активно драпал. И судя по всему – драпал от нас.

– Я ускорюсь! – азартно закричала Элион.

– Стой! Там же засада! – рявкнул я, но было поздно.

До Скола было метров двести, которая, включив абилки, папина принцесса могла преодолеть за десяток секунд. Просто ускоряя кинетический импульс всего своего тела.

Однако, где-то на полпути Элион попала под гранатомётный обстрел. Бах! Бах! Бах! Кто-то палил по ней гранатами, как из автомата. Всё заволокло дымом и щепкой от растерзанных деревьев.

Я укрылся в удачно расположенной рядом канавке-ложбинке.

– Из автоматических гранатомётов херачат, – сообщил мне пристроившийся рядом наёмник. – АГС-17, слышал о таком? Кучно кладут, пристрелялись. Это засада, пацан. Засада в засаде, впервые такое вижу.

– Хана малявке, – авторитетно поделился своим мнением второй. – Эх, Шейн нас за такое по головке не погладит…

Действительно, первая засада организована на автомобили, вторая – в надежде на то, мы будем преследовать Скола.

О чём это говорит?

О том, что у врага нет решительного превосходства в силе. Враг осторожничает. Рассчитывает на собственную хитрость.

А ещё очень быстро передвигается. И быстро соображает.

В наше укрытие упало дымящееся обугленное тело девочки. Неужели…

– Помогите снять, горячо! – сказало тело, сдирая с себя сгоревший и оплавившийся бронепластик.

– Жива! – обрадовался наёмник. – Ну ты даёшь!

Пока они отдирали повреждённую экипировку от адски усталой, но вполне целой принцессы, мне в голову пришла одна очень плохая мысль.

Где грёбанный Берендей?

Я рванул обратно к автомобилям, на ходу проверяя Железного Феликса.

Всего четыре обычных патрона. Достаю их, на ходу развоплощаю и вновь призываю оружие. Ещё четыре патрона. Все обычные. Блин. Заражаю барабан полностью.

Отступать уже поздно, да и некуда.

Я аккуратно выглядываю из-за деревьев, чтобы увидеть, как огромный тигр одного за другим догрызает стреляющих в него наёмников. Как и в случае с Молчалином, пули лишь отскакивали от явно непростой шерсти. Какая-то способность у прокаченных оборотней. Пули их не берут.

А где Лида? Лиды не было. Надеюсь, её оттащили куда-нибудь в укрытие наёмники.

Внезапно, Берендей повернулся ко мне и наши взгляды встретились. Он разглядел меня в тени деревьев за кустами – вот что значит взгляд хищника.

Между нами метров пятнадцать. Слишком много, чтобы наверняка попасть по глазам, но я всё равно стреляю. Три выстрела – в каждый глаз и в пасть.

Он отмахивается от пуль небрежным движением лапы. Как будто от мошкары.

Неужели видит пули? Да нет, быть такого не может.

Я повторяю выстрелы, и вновь он прикрывает уязвимую морду лапой.

А затем исчезает. Нет, не исчезает – просто подёргивается какой-то дымкой, становится смутным, малоразличимым. В свете солнечного дня его видно достаточно хорошо, но вот в тени деревьев или даже в полумраке коридора…

Он зигзагом бежит прямо на меня.

Выпустив последнюю пулю, я кручу барабан. Способность, которую я так и не понял до конца. Может быть, мне повезёт?

Когда тигр прыгает на меня, барабан как раз прекращает крутиться. В Феликсе одна пуля, всего одна. Повезло, не повезло?

Я направляю оружие прямо в оскаленную пасть и жму на спуск…

– Нет! – женские голос вклинивается в нашу разборку.

Тигр сворачивается в прыжке, и я промахиваюсь. Вместо пасти серебряная пуля пролетает над его ушами.

– Не убивай его! Я самостоятельно пойду с вами! – я узнаю этот голос.

Голос Лиды.

Двое пауков вытаскивают её из-за деревьев. Лида невредима, но твари держат её за руки и за ноги. Без оружия она не может драться, и у неё нет подходящих для ситуации абилок.

Оборотень-тигр стоит в метре от меня.

Слишком близко. Картинно выбрасываю револьвер в кусты, одновременно развоплощая его.

Покосившись на меня, Берендей рычит:

– Не дёргайся, я успею первым. Не призывай своё оружие.

Мне плевать на его слова. В конце концов, он обещал мне смерть. Сдаётся мне, он собирается сдержать своё обещание.

Если сможет, конечно.

– Какая нам разница… – обращается к Лиде тигр, но закончить предложение не успевает.

Я стреляю из призванного Феликса от бедра, две пули отскакивают от шерсти, а третья, то ли серебряная, то ли золотая, впивается точно в его бок!

Оборотень ревёт от боли, и удар когтистой лапы отбрасывает меня к соседнему дереву. Многострадальный броник защищает теперь и от когтей.

Револьвер остаётся в моих руках, но в барабане нет пуль. Развоплощаю оружие, чувствуя, что сил на ещё один призыв у меня нет. Надо собраться, собраться…

– Стой, Берендей! Я же нужна вам как целитель, так? Они же дети, не трогай их! Пощади! И я буду сотрудничать добровольно, – кричит Лида.

Тигр действительно останавливается, два звериных, но по-человечески разумных глаза смотрят оценивающе. Не пощадит, вдруг понял я. Потому что во взгляде Берендея – страх.

Он боится меня! Грёбанный оборотень тигра боится меня!

Почему-то эта мысль смешит. На волне эндорфинов я призываю Железного Феликса и, несмотря на навалившуюся на всё тело тяжесть, стреляю в тигра, который вновь прикрывается лапами.

И снова одна из пуль пробивает лапы и попадает ему в морду. Берендей на этот раз визжит от боли, встаёт на задние лапы, пытаясь передними что-то смахнуть с лица. Жив, гад! Судя по всему, пуля не пробила череп.

Жму на спусковой крючок, но в ответ слышу только щелчки. Заряжаю в барабан единственную оставшуюся шейновскую пулю и выжидаю, наблюдая, как тигр готовится к прыжку.

Сил подняться у меня нет – все ушли на многократный призыв Железного Феликса.

Всё решится в этой последней атаке, и скорее всего, не в мою пользу.

Плевать.

За последние несколько дней я видел слишком много смертей. И в слишком многих был повинен лично.

Убийцы не боятся смерти, вдруг понял я. Когда убиваешь других, жизнь теряет ценность, даже если это твоя жизнь.

Берендей прыгает, я вскидываю револьвер с единственным патроном, но решающего столкновения не происходит – в тигра врезается Элион.

Словно бильярдный шар она выбивает его к автомобилям. Оборотень врезается в перевёрнутую тойоту, но сразу вскакивает. Однако, рвануться к нам у него не получается – его накрывает шквал огня. Он ещё пытается рвануться в мою сторону, но его опрокидывает на спину прямо попадание из подствольного гранатомёта. Тем не менее, не видно, чтобы обычные пули и даже гранаты сумели пробить его шерсть.

– Наши подошли! – радостно сообщает мне Элион. – Где Лида?

– Там! – указываю на противоположенную сторону дороги я.

Два паука стремительно утаскивали Лиду в лес.

Вскинув револьвер, я стреляю и попадаю в одну из голов, однако, пауки даже не замедляют движения.

– Я за ней! – воскликнула Элион и даже сделала шаг, но внезапно её колени подкосились. – Ой, силы закончились…

Зарычав, я развоплотил и снова призвал револьвер. На это ушла пара секунд. Несмотря на радужные круги перед глазами, я вскинул руку, ставшую вдруг металлической и очень тяжёлой. Однако, пауки уже скрылись где-то за деревьями.

Пять патронов барабане я выпустил в Берендея, который огромными скачками отступал в том же направлении, что и пауки с Лидой. Попал всеми, но шкуру не пробил.

– Как ты? – ко мне подскочил какой-то боец.

– Плохо мне, братан, – честно ответил я ему. – Слышь, там в бардачке машины есть кое-что. Принеси, будь другом.

Боец кивнул и действительно сбегал к машине. Вернулся он с головой в руке и ошалевшим выражением лица.

Я двумя руками принял голову Лерочки из его рук, прислонил к своей груди и свернулся калачиком.

– Спасибо, братан, – пробормотал я.

– Да не за что, – протянул охреневший от увиденного намёник. – А кто это?

– Моя первая любовь, – устало пробубнил я.

А затем я погрузился во тьму. Слишком устал.

Загрузка...