ГЛАВА ВТОРАЯ

Недоверие и чувство удовлетворенности угнездились одновременно в глубине души Тэйлор. Господи, до чего же глупо лелеять ощущение могущества, поднимающееся у нее из самых глубин естества! Но она это делала. И это ей сильно нравилось. А все потому, что Дрю Хэйвуд приехал, чтобы отыскать ее.

Тэйлор вынуждена была признаться в том, что перспективы ухаживания со стороны Дрю предоставляли ей интересные возможности для добродушного отмщения. Она, по правде говоря, все эти годы вовсе не занималась залечиванием ран разбитого сердца, но так и не смогла преодолеть детскую привязанность к Дрю. Что было до боли очевидно, когда она обернулась и обнаружила его у себя на крыльце.

Возможно, именно это Рождество поможет навсегда выкинуть из себя все воспоминания о нем.

— Ты нашел меня. — Голос ее был намеренно зазывен, с сильным южным акцентом, и она добавила: — Так что же ты собираешься теперь делать со мной?

Вопрос прозвучал для Дрю так, точно его ткнули здоровенным кулачищем в живот. С дюжину импульсов, порожденных желанием, пронеслись галопом в его сознании. Он стиснул зубы, сдерживая искушение последовать хотя бы одному из них. «Ты совершил ошибку, парень. Огромную ошибку. С чего это ты взял, будто можешь совместить Рождество для Ноя со своими чувствами к Тэйлор и не повредить ни тому, ни другому?»

Его задачи в качестве одного из родителей Ноя противоречили задачам, стоявшим перед ним, как перед мужчиной. Мужчина хотел ответить на вызов, прочитываемый в глазах Тэйлор, поцелуем; родитель же предпочел бы не усложнять ситуацию. Ной заслуживал того, чтобы отец сосредоточил на нем все свое внимание.

«И того же заслуживает Тэйлор», — подсказывал хитрый голосок изнутри. Игнорировать этот шепоток было нелегко, но на карту было поставлено слишком многое, чтобы позволить себе пропутешествовать вспять в долину памяти. Если он туда отправится, то не сможет вернуться по следу. Ной все еще был привязан к поводку в руках матери, которая, однако, предпочитала от него отделываться, чтобы только ни на минуту не оставлять своего нового супруга. А Дрю вовсе не хотел принадлежать к категории отцов, удобно забывающих о существовании сына, всякий раз, когда их охватывают сексуальные позывы.

Дрю медленно заморгал и стал проклинать неудачное для этого время. Сделал шаг назад Быть родителем-одиночкой оказалось тяжелее, чем он предполагал, причем по множеству причин.

— Мне хотелось бы, чтобы ты оказала мне услугу, Тэйлор.

— Я подаю тебе длиннейшую, осмысленную реплику, и с чем ты выступаешь в ответ? «Мне хотелось бы, чтобы ты оказала мне услугу, Тэйлор»! — Она сделала движение перчаткой в его направлении, словно кинжалом, и причмокнула. — Ты не выучил роль, Деревня Неотесанная!

— Вот станешь матерью, и с тобой случится то же самое!

Как только Тэйлор узнала, что у Дрю есть ребенок, она начала мысленно пускать пузыри. Радость флирта с Дрю свалилась ей в низ живота тяжким свинцовым грузом. Стоило Рождеству показать ей свою светлую сторону, как наплыла темная туча с дождем бед.

А Дрю определенно был носителем беды. Тэйлор никогда не связывалась с мужчинами, у которых есть дети… хотя часть ее натуры готова была сделать для Дрю исключение. Но нет! Тэйлор нажала на воображаемые тормоза. Готовенькие семьи не в ее стиле. Как, впрочем и новенькие семьи, состряпанные самостоятельно по принципу «сделай сам». Она уже подняла одну семью, напомнила себе Тэйлор.

— Мальчик или девочка? — спросила она, бесцельно бродя у входа на веранду и делая при этом вид, будто ей хочется осмотреть весь остальной парк.

— Мальчик. Ной. Ему пять.

Услышав имя, Тэйлор на полсекунды замерла. Ной! Великое имя! Это имя стояло у нее среди первых в списке детей, которых она никогда не ожидала иметь.

Она любила детей, просто не планировала заводить своих. А когда на нее находили противоположные чувства, то она шла к племянникам и племянницам, и подобные чувства быстро улетучивались. С учетом неуемных темпераментов двоих племянниц и троих племянников, приступы желания завести собственных детей длились недолго. Однако они приходили все чаще и чаще по мере приближения к большой тройке с большим нулем.

— Ной — не то имя, которое теперь часто услышишь, — заявила она, окончив бесцельное брожение.

— Не то. — Дрю подул на руки и растер их. — Но он родился в разгар пятидневного шквального ливня. Так что имя Ной пришлось как раз кстати.

Тейлор рассмеялась.

— Как раз кстати.

— Анна бы с тобой не согласилась.

— Тогда это означает, что у этой женщины полностью отсутствует чувство юмора, — провозгласила Тэйлор и стала рядом с ним. — А кто такая Анна?

— Моя бывшая жена.

— Мне следовало бы догадаться. Прошу прощения.

— Прощения просить незачем. Это правда. У Анны нет ни единой смешинки. Это одна из причин, по которой я рад тому, что Ной сейчас живет со мной.

О, Господи, он же хочет, чтобы я сделала ему одолжение, припомнила она. «Если он попросит меня посидеть с ребенком, я настелю на него доски и стану на них плясать. Клянусь, я это сделаю!» И так было достаточно плохо играть роль девочки на побегушках у отца и братьев, поскольку им не приходило в голову, что у нее может быть лучшее занятие, чем организовывать им праздник, но получить от Дрю Хэйвуда просьбу посидеть с ребенком — это уже ни что иное, как смертельный ужас!

— Он уже, наверное, большой, — умудрилась проговорить она с намеком на энтузиазм.

— Я тоже так думаю. Правда, он довольно тих, но полагаю, что он разойдется.

Тэйлор выпучила глаза.

— А с какой стати ты этого хочешь? Стоит им начать шуметь, как они никогда в жизни не остановятся. Никогда. Залепи ему рот клейкой лентой, пока еще не поздно.

— Что-то я не помню, чтобы рот Джейсону и Майки залепляли лентой, — сухо произнес Дрю.

— Когда я сообразила, для чего мама держала на кухне катушку клейкой ленты, было уже поздно.

— Значит, тебя бы не пугало его вечное спокойствие? — настойчиво выяснял он.

Тэйлор сложила руки и вздернула брови. Этот мужчина разговаривал серьезно; он на самом деле был обеспокоен, и глаза у него затуманились. И она наконец перестала его поддразнивать и спросила:

— Ной разговаривает?

— Да.

— Предложениями, составленными по всем правилам?

— Да.

— Осмысленно?

— Да.

— Тогда подожди пару лет. И будешь умолять, чтобы тебе принесли катушку клейкой ленты. А если ты и на самом деле встревожен, то я могу добыть для него пожарную каску с настоящей сиреной наверху. Как только он доберется до выключателя, он сведет тебя с ума в кратчайший возможный срок. Гарантирую.

Дрю слегка расслабился и проговорил:

— Думаю, что соглашусь на пожарную каску.

— Умница!

— Я приехал найти тебя, разве нет? — Интимные, призывные нотки вновь прозвучали у него в голосе, и он, казалось, был вполне доволен собой, точно только что нашел разгадку одной из тайн.

Она даже не сообразила, что убегает от него, пока не врезалась мягким местом в угол веранды. Тэйлор побежала прочь, а он помчался вдогонку, быстро ее нагоняя.

— Ты приехал отыскать меня, поскольку хотел попросить меня об одолжении.

— Наряду с прочим. — Он обхватил рукой столбик, точно для него было до предела естественно стоять рядом с нею. Блеск у него в глазах соответствовал призывности голоса. Рядом с ними в парк вторгалась зима, снижая температуру, но Тэйлор готова была поклясться, что температура на веранде ползла вверх.

Она глубоко вздохнула, заглатывая стылый воздух, и удивилась, до чего же холодно снаружи и до чего же жарко внутри. Тэйлор пыталась не обращать внимания на свои гормоны, которым нравилось заставлять крупного, сильного мужчину глядеть на нее, словно она была единственной женщиной на планете. Несмотря на собственную решимость, вопрос ее прозвучал весьма вяло:

— Так какое же… одолжение?

— Мне нужно Рождество по рецепту Тэйлор Бишоп.

Ответ прозвучал до такой степени неожиданно, что ей показалось, будто она сошла с продолжавшего движение автобуса. И решила проверить, не ослышалась ли она.

— Тебе нужно… что? Боюсь, ты потерял способность внятно со мной разговаривать.

Дрю надеялся, что это не так. Каждое протекшее мгновение утверждало его в том, что Тэйлор была как раз той женщиной, потерять которую мог разве что дурак. Для нее огромную роль играла семья, а это было как раз то, чего он хотел: он хотел иметь настоящую семью, семью, где происходили бы споры и ссоры, где бы кричали друг на друга и плакали, но любили бы друг друга. Он хотел, чтобы принадлежащее ему жилое помещение стало настоящим домом. Где-то в глубине души, и это было самым главным, Тэйлор осознавала, из чего складывается настоящая семья. И как свести его с ума.

Сейчас она была взволнованно-сексуальной. Ему казалось, что он никогда в жизни не сумеет отвести взгляд от ее полуоткрытого рта. Дышала она неглубоко и часто, и при каждом ее выдохе от соприкосновения теплого и морозного воздуха образовывались облачки пара. Такой она ему всегда помнилась: шикарная внешне и теплая внутри. Он вспомнил, как единственный раз целовал ее. И хотел целовать ее вновь.

Но прежде, чем он успел что-то сделать, она проскользнула под его рукой и воскликнула:

— Смотри! Снег пошел!

Она чуть ли не сбежала с веранды — и от него.

— Я так люблю снег!

— Знаю, — с трудом проговорил Дрю. — Об этом я тоже помню.

К тому моменту, как он ее нагнал, Тэйлор, вытянув вперед руки, ловила снежинки красными шерстяными перчатками. Невинный ее облик заставил Дрю вспомнить о Ное и об истинной причине встречи с Тэйлор.

— Ну, пошли. Я провожу тебя домой и по дороге расскажу, о каком одолжении я прошу.

— Прекрасно, потому что мне самой хотелось бы наверняка знать, что это такое — Рождество по рецепту Тэйлор Бишоп. Пока что я представляю его себе, как нечто, полное трудностей и сложностей, с которыми сталкиваешься на каждом шагу. — Тэйлор стряхнула снег с перчаток и внимательно поглядела на него.

Дрю пожал плечами и пошел.

— В этом-то и проблема. Если бы я знал, что это такое, то не нуждался бы в одолжении. А знаю я только одно: Ною нужно такое же Рождество, какое бывает у тебя и твоих братьев.

— Чего ради? Елка всегда была…

— Кривая и привязанная к стене, — закончил за нее Дрю.

— Вот именно!

— Зато как она пахла! Я всегда любил бывать у вас на елке. — Дрю замер на углу, пропуская грузовик. — Зато у нас елка была великолепной: искусственной, серебряной, симметрично украшенной розовыми и голубыми атласными шариками. И если у нашей мамы было особенно праздничное настроение, она вешала золотую гирлянду.

Когда Дрю увидел на лице Тэйлор гримасу отвращения, то добавил:

— И я имел в виду именно это!

— Именно что?.. А! Понятно. Ты хочешь, чтобы я сказала об этом твоей матери, — пришла Тэйлор к выводу, когда они уже перешли улицу. — Не получится, Деревня Неотесанная! Раз тебе не нравится елка твоей матери, то скажи ей об этом сам!

— Мне незачем говорить ей об этом. Папа ушел в отставку в тот самый миг, когда я объявил, что переезжаю домой и принимаю на себя управление банком. Они еще месяц назад уехали во Флориду. В доме только я и Ной.

— И они не приедут домой на Рождество?

— Нет!

Тэйлор смутилась и проговорила:

— Тогда ты можешь ставить любую елку! Я тебе не нужна. Отправляйся на Бойскаутский елочный базар и попытай счастья, как любой из нас.

— А что нужно после того, как я куплю елку?

— Украшения.

— Знаю. Но какие и сколько?

Тэйлор изумленно уставилась на него.

— Какие хочешь и сколько хочешь.

— Я хочу такие, как у вас. Они мне нравятся. Где их достать?

От нелегкого предчувствия волосы на затылке у Тэйлор встали дыбом. Елочные украшения у Бишопов представляли собой смесь из сохранившихся в доме игрушек ручной работы, старинных елочных бус и гирлянд, когда-то купленных в магазине, и имбирных пряничных человечков, специально испеченных дома перед Рождеством. Такую елку, как у них, не покупают; она обретает свой облик в течение многих лет и, в конце концов, становится традиционной.

— Дрю, но неужели в доме нет елочных украшений? Неужели у вас на Рождество никогда не устраивалась елка?

— Никогда.

— Никогда? Но ведь ты же был женат! И у тебя есть сын!

— Но он никогда не был со мной на Рождество.

— Он никогда не был с тобой на Рождество? — переспросила Тэйлор. — Но ведь…

— Мы развелись, когда Ною не исполнилось и года. Благодаря его возрасту, Анна получила неограниченное право опеки и переехала в Европу.

«Тяжелый развод?»

«Да. Она забрала все, что было мне дорого».

— Анна объявилась в Аризоне месяца два назад, сразу же после нового замужества. С нею были Ной и его чемодан. — Голос Дрю окреп и приобрел опасные нотки. — Похоже, Ной не вписывался в стиль жизни нового мужа. Она весьма четко заявила, что ее теперь интересует в первую очередь. Ей больше не требуются алименты на ребенка, поскольку ей больше не требуется сам ребенок. Менее, чем за сутки, я оформил все документы, связанные с передачей мне опеки над Ноем, и моя бывшая жена села на самолет и улетела. Теперь Ной мой.

Тэйлор отсекла накатившую на нее волну сочувствия и сопереживания. Ей хватало дел на Рождество, чтобы еще думать о Дрю и Ное. Как бы трогательна ни была мольба Дрю, она не могла — и не хотела — ввязываться в подобную ситуацию. Переполнявшая его забота говорила сама за себя: любая женщина, которая войдет в его жизнь, должна принять, как данность, что они с Ноем являются неотъемлемым друг от друга целым.

Неважно, какие пробудились старые и новые эмоции, но она не собиралась покупать товар с принудительным ассортиментом. Ее жизнь уже принадлежала мужчине с детьми. С четырнадцатилетнего возраста она была для своих младших братьев не только сестрой, но и матерью. В колледж она поступила только в двадцать четыре года, и даже тогда чувствовала себя обязанной приезжать домой на каждый выходной и на каждый праздник.

Самому младшему из братьев, Майки, было всего пять лет, когда мама заболела, и всего лишь семь, когда она умерла. Как можно было объяснить перепуганному семилетнему ребенку, что терять время на уговоры ложиться спать означало пропустить жаркое свидание? Как можно было объяснить мальчикам, что у нее нет времени печь каждый год традиционное печенье для Санта Клауса? Как можно было пренебречь обещанием, данным матери? Никак. Мальчики в ней нуждались.

Тэйлор восхищалась чувством долга у Дрю, но взять на себя во второй раз подобное бремя не желала. Здоровый эгоизм подсказывал ей, что ей требуется время для себя, для обретения собственного счастья, для упрочения собственной карьеры. И когда Майки поступил в колледж, наконец-то настало время снять с себя семейные обязанности, а не взваливать на плечи новые.

— Если у вас нет в доме украшений, — напрямую заявила Тэйлор, — то надо начинать с нуля. Это не так уж трудно, как представляется на первый взгляд. Купи елку и нацепи на нее какие-нибудь игрушки.

— Именно так поступала моя мать. Именно так поступала Анна. Было очень мило, но это было не Рождество.

Тэйлор стиснула зубы, чтобы не согласиться с ним вслух от всей души. Ведь это была не ее забота. На это у нее нет времени.

Дрю взял ее за руку и повернул к себе. Его темно-карие глаза буквально ввинчивались в нее, а брови были нахмурены, точно он сдерживал себя, чтобы прежде разложить все по полочкам, а потом уже высказаться. Он даже не пытался скрыть обуревавшие его эмоции.

— Когда я думаю о Рождестве, то я думаю о тебе. Знаешь ты это, или нет, но ты особенная. Я думаю о том, как ваш дом всегда приятно пах специями и корицей. Я вспоминаю, как я, глядя на вашу елку, чувствовал себя связанным как с прошлым, так и с будущим. Я вспоминаю, как я уходил из своего дома, официально-холодного, и заходил в ваш дом, полный тепла и смеха. Я помню кукурузный соус и кокосовое пирожное. Я помню, как я тогда думал: «Вот таким я хотел бы видеть свой дом. Вот таким я хотел бы ощущать вкус Рождества». Черт возьми, вот такой я хотел бы ощущать свою жизнь!

Решимость ее ослабевала, равно, как и колени. Он был так близок, так преисполнен решимости, так уверен в том, что она — особенная.

— Если ты заранее знаешь, чего хочешь, так что же тебя останавливает?

— Дело в том, что я припоминаю только ощущения, а не что-то конкретное. И потому мне нужна твоя помощь, чтобы воссоздать эти ощущения для Ноя. Ты мне нужна для того, чтобы показать мне, что делать, как делать и когда делать. У тебя все казалось легко. Ты была такой организованной, что одно просто цеплялось за другое.

Если бы он бросил ей в лицо снежок, то от холода ей стало бы не хуже, чем от его последней фразы. «Ты была такой организованной, что одно просто цеплялось за другое». Тэйлор аккуратно высвободила руки и сдержала гнев. Она была особенной, потому что была организованной?

До чего же это по-мужски! Прямо как мужчины в ее семье. Не надо беспокоиться о Рождестве; Тэйлор позаботится. Вот именно! Эта фраза была девизом семьи Бишопов! Похоже, Дрю также надеется жить по этому принципу. Он разыскивал ее не по старой дружбе, не влекомый похотью и даже не из любопытства.

Истина выглядела унизительно. Он разыскивал ее потому, что она была полезна, а не потому, что она, действительно, была особенной или каким-то образом была ему интересна. С каждым шагом в направлении дома эта истина становилась все более и более очевидной.

Полчаса назад она была готова променять семью на первого встречного. Теперь она была рада, что могла на семью сослаться. Она не в состоянии организовать Дрю образцовое Рождество, поскольку должна заниматься своей семьей. У нее всегда был кто-то, ожидавший, что она будет ему полезна.

— Я польщена.

— Однако… — Дрю устало и разочарованно вздохнул. — Мне слышится «однако».

— Боюсь, что это так. Мне бы хотелось помочь, — беззастенчиво солгала она. — Правда. Но на мне лежит наше Рождество. В этом году какой-то сумасшедший дом: Клей привозит новую жену, дом украшается в последний момент, надо купить подарки, приобрести продукты… — И она многозначительно осеклась.

— И потому у тебя нет времени.

Тэйлор заморгала. Время? У нее никогда не было времени спокойно побыть с семьей, и она ухватилась за эту подсказку.

— Верно. Не говоря уже о том, что папа еще не начал тренировки перед рождественским парадом. С организационной точки зрения, это парад старшеклассников, но поскольку он их тренер, то дело превращается в семейное мероприятие.

— Понятно. — Из тона его следовало, что ему ничего не понятно. — Конечно, парад старшеклассников гораздо важнее одного маленького мальчика, которого бросила мать.

— Послушай, Дрю, мне очень жаль, но… — быстро заговорила Тэйлор.

— Нет, нет. Не надо. Мне следовало бы знать… семья у тебя на первом месте. И я не могу винить тебя за это. В это Рождество я хотел сделать Ноя счастливым, потому и попытался. У меня не получилось, но нельзя винить человека за добрые намерения.

Улыбка, которой он ее наградил, была неподдельной и понимающей. А ей захотелось забиться в маленькую норку. Ну почему Дрю должен быть таким шикарным? Ну почему он заодно должен быть отцом? Ее пронзило острейшее чувство вины, но вдруг она заметила, как подрагивает уголок его губ.

— Дрю Хэйвуд! Ты вовсю стараешься, чтобы я почувствовала себя плохой!

— Знаю. Получается?

— Да! Нет! Зачем ты со мной все это делаешь?

— У меня есть сын, за которого я отвечаю.

Тэйлор застонала от отчаяния и пнула кучку сметенных опавших листьев, припорошенных тоненьким слоем снега.

— Дрю, я не могу. Я бы сделала, если бы могла. Но я не могу.

И это было почти правдой, но только почти.

— Послушан, если тебе будет нужен совет — звони. А почему бы вам как-нибудь не зайти к нам в гости вместе с Ноем? Посмотреть на дом и елку? В конце концов, приходите на рождественский обед. Будет, как в старые времена.

— Не совсем.

В глазах у него появился хищный блеск, отчего она вынуждена была проглотить вставший в горле ком и напомнить себе, что Дрю она интересовала чисто платонически. Она была ему нужна, но он ее не хотел. Однако он не останавливался перед тем, чтобы ее очаровать, лишь бы добиться своего. А она оказалась до такой степени глупой, что поверила ему.

— Да, вероятно, не совсем, как в старые времена. Мы все за эти годы переменились.

— Выросли, Тэйлор. Выросли.

— И это тоже.

Дрю подошел к крыльцу и задержал ее, прежде, чем она успела ступить на лестницу.

— Спасибо за приглашение, Мышка. Я действительно рад. Для меня это очень важно. — Казалось, ему хотелось сказать что-то еще, но он передумал. — Мне надо возвращаться к Ною. Я сказал приходящей няне, что буду отсутствовать час. Передай от меня Клею поздравления, и если у него будет время, пусть он мне позвонит. И мы встретимся.

— Передам. — Неожиданно для себя, Тэйлор очутилась в исходной точке: на парадном крыльце, размышляющей об очередном Рождестве и не понимающей, куда пропало все волшебство очарования. Однако тихий внутренний голосок подсказывал ей, что коль скоро ей понадобилось волшебство очарования, не надо было отказывать Дрю.

— А, все это вздор, — прошептала она и стала смотреть вслед Дрю, пока тот не повернул за угол, направляясь к себе домой — и к Ною. И когда она толчком распахнула парадную дверь, то поклялась себе, что сегодня вечером никого не убьет. По крайней мере, до тех пор, пока они не перенесут все украшения с чердака в гостиную.

Еще в прихожей она услышала отголоски вежливого спора, ведшегося в столовой. Судя по характеру замечаний, разногласия касались правильности ответов на естественно-научные вопросы викторины «Повседневные дела». Она бы прекратила этот спор без труда, но когда вешала жакет, то заметила крохотную наклейку с инициалами на ореховой вешалке.

Это оказалось последней каплей. Она, быть может, никого не прикончит, но наверняка кое о чем поговорит с Дэвидом в связи с охватившей его манией делить фамильный антиквариат.


Вначале до ее сознания дошел запах бекона. Потом просочился аромат кофе. Тэйлор присела в своей двухспальной кровати под балдахином, где она проспала большую часть своей жизни. Бекон? Кофе? Тут что-то не так. Единственным человеком, готовящим воскресные завтраки в доме Бишопов, является Тэйлор Бишоп. О, Господи! Если Джейсон опять пробует готовить, то вскоре в доме возникнет пожар четвертой степени опасности.

Она сбросила одеяло и простыни, и у нее перехватило дыхание, когда холодный воздух стал обдувать ей голые ноги. Слишком поздно она припомнила, что папа по ночам очень редко ставит обогреватель на температуру выше пятнадцати градусов. Она натянула пару красных носков и схватила в изножье кровати зеленый фланелевый халат, и, лишь надев его, раскрыла дверь и поглядела в коридор. Двери всех спален были закрыты, а это означало, что все спят. Так кто же готовит завтрак?

Озадаченная, Тэйлор поспешила вниз, на ходу завязывая пояс. Коробки с игрушками все еще стояли посреди гостиной в ожидании елки, однако обеденный стол был очищен от вчерашнего лото, и на нем уже были разложены салфетки и серебро. А когда из кухни раздалось женское пение, Тэйлор решила, что у нее не все в порядке с головой. Только этим можно было объяснить бекон, кофе, салфетки и пение себе под нос.

Тэйлор осторожно просунула голову в дверь. Высокая женщина с каштановыми волосами одной рукой разбивала яйца, а другой тянулась за кофе. Вид незнакомой женщины, чувствующей себя, как дома, был достаточно странен, но первые же слова «златовласки» прозвучали еще более странно:

— Я думала, что вы, Тэйлор, встанете первой. Ладно, хватит глазеть на меня с разинутым ртом. Лучше заходите. Я Марта. Ваша новая невестка. Обычно я люблю обниматься, когда здороваюсь, но у меня руки заняты. Так дьявольски трудно было все отыскать!

Вместо того, чтобы ощутить радость, Тэйлор с ужасом осознала, что на ее владения совершено покушение. Беспорядок, выводивший ее из себя вчера вечером, исчез. Светло-голубое покрытие столиков, обычно, выглядевшее тусклым и потертым, теперь сияло, обретя новую жизнь. Аккуратно расставленная мытая посуда сушилась рядом с раковиной в проволочных сетках. Нечто, похожее на бисквит домашней выпечки, аккуратно лежало на противне, дожидаясь печи.

Подавляя в себе непонятное возмущение, Тэйлор обошла всю кухню, запустив пятерню в прическу.

— Как вы узнали, что это я? Клей не предупредил меня, что у вас глаза на затылке.

— А у меня их там нет, — проговорила Марта, выбрасывая яичную скорлупу в мусорное ведро и тем самым подтверждая, что она умеет в высшей степени аккуратно готовить. — Мужчины никогда не ведут себя так тихо. А уж если говорить о производимом ими шуме, то мужчины из семьи Бишопов — особая статья. Если у меня с Клеем будут мальчики, то я им сразу же заклею рот клейкой лентой.

В итоге Тэйлор не могла сдержать смех, и ощущение территориальной агрессии ушло на задний план.

— О, я думаю, вы мне понравитесь.

— Отлично, потому что Клей пообещал мне, что вы мне понравитесь. — Марта разбила очередное яйцо и поглядела через плечо. У нее оказались голубые глаза и такая фигура, ради которой большинство женщин отважится даже на убийство. Неудивительно, что брат влюбился столь сильно и скоропалительно — Марта была роскошной женщиной.

— А Клей пообещал мне, что я увижу само совершенство, — с улыбкой произнесла Тэйлор.

— Он явно преувеличивал. Как видите, у меня возле глаз «гусиные лапки», и шесть килограммов моего веса принадлежат кому-то еще. Эй, вы можете запихнуть мои бисквиты в духовку?

— Ну… конечно. — Тэйлор подошла к плите, задумавшись, как это она вдруг на собственной кухне ощущает себя пятым колесом в телеге. — А когда вы оба приехали?

— Очень и очень поздно. — Марта искала в холодильнике масло, чтобы сделать яичницу. — Я не видела никакого смысла в том, чтобы откладывать поездку на сегодня. Когда мы прибыли, все уже спали. Я не разрешила будить вас потому, что вам надо было отдохнуть и набраться сил.

— Это вполне соответствует истине, — проговорила Тэйлор, вооружившись вилкой и переворачивая бекон, — но не будете ли вы так любезны сказать мне, почему вы пришли к такому выводу?

— Господи! Да легче легкого. Достаточно мне было бросить один-единственный взгляд на этот дом, как я сказала себе: «Удивительно, как эта девушка их всех не пришибла!» Милый, добрый Клей так и не понял, отчего я расстроилась. Он даже попросил меня не беспокоиться по поводу Рождества. Сказал, что вы обо всем позаботитесь.

Марта закатила глаза и пустила кубик масла распускаться на сковороде.

— Вы не поверите! Можно подумать, что я позволю вам трудиться одной, раз уж я сюда приехала!

Хотя невестка оказалась на ее стороне, Тэйлор не знала, радоваться ей или сердиться. Снова заявил о себе территориальный вопрос. Одно дело — осознавать, что Рождество лишилось волшебного очарования, и совсем другое — возложить ответственность на кого-то еще. Насколько она помнила, Рождество для всех ее братьев было самым главным праздником. Рождество было тем единственным, что не переменилось после смерти матери. Тэйлор не допустила этого.

— Спасибо, Марта, но вы тут гость. И вам не надо…

— Милая, я теперь член семьи. Понимаю, что Бо, Тим и их жены должны заниматься своими домами и своими детьми, но для меня с Клеем «Центральный Рождественский вокзал» здесь. Я буду вам помогать, вот и все. — Марта подмигнула Тэйлор, слово они уже договорились. — Клей спустится через минуту, и мы прекрасно позавтракаем. Втроем. Прежде, чем остальные встанут.

Тэйлор бросила взгляд на миску с яйцами, профессионально взбиваемыми невесткой до однородной пенистой желтой смеси.

— С каких это пор Клей ест омлет?

— С тех пор, как я сожгла свою первую яичницу. — Марта бросила на Тэйлор лукавый взгляд. — У меня никак не получалась глазунья. Я гораздо лучше готовлю омлет. Взбивать намного проще.

Тэйлор перестала переворачивать свернувшийся в трубочку бекон и уперлась в бедра костяшками пальцев.

— Не могу поверить! Вы сожгли парочку яиц, и Клей изменяет тридцатилетней привычке? Я много лет пыталась этого добиться, но он не притрагивался к яйцу, если оно не являлось составной частью глазуньи!

— Но вы же за ним не замужем! И не можете выгонять его из спальни. — Марта улыбнулась и вылила смесь на разогретую сковородку. — А я могу.

«Она права», — подумала Тэйлор. Намеренно она это сказала или нет, но ее невестка высказалась абсолютно откровенно: жена для мужчины гораздо важнее сестры. Мать и жена всегда для мужчины стоят на первом месте. Порядок может быть разный, но эти двое номер один и два. А сестра — более отдаленный номер три.


Тэйлор помахала рукой папе и братьям и вытолкнула Марту на порог.

— Поверьте, я справлюсь. Идите с ними в церковь. Клей же хочет вас всем показать.

И прежде, чем новообретенная родственница стала спорить, Тэйлор мило улыбнулась и затворила за нею дверь. Вздохнув, Тэйлор поняла, что часа на два дом полностью в ее распоряжении. Пока Марта, упрямая, как бык, не вернется и не изъявит готовность помогать. Но эта мысль почему-то скорее угнетала Тэйлор, а не радовала.

Хватит ныть, сказала она себе. Сначала душ, потом сортировка украшений. Через полчаса она уже стояла на коленях рядом с первой из коробок, когда вдруг зазвонил звонок.

— Это еще что такое? Заговор? — пробормотала она и отправилась открывать. — Так я никогда ничего не успею.

На крыльце стоял Дрю, слегка взъерошенный, как папа, который только что поиграл с сыном в снежки. В руке — толстая записная книжка. Тэйлор непроизвольно поискала взглядом Ноя.

— Его со мною нет.

— Клея нет дома, — быстро проговорила она.

— Почему ты все время исходишь из того, будто я прихожу сюда только ради Клея?

— А разве нет?

— Нет.

— Тогда зачем ты здесь?

— Тебе нужно еще какое-то объяснение, кроме того, что из-за тебя я не спал всю ночь?

— Из-за меня?

— Да.

— Почему?

Этот же вопрос Дрю задавал себе все время сам. Что ж, он знал на него ответ; просто этот ответ ему не правился. Мысли, заставившие его бодрствовать, не имели ничего общего с благородными мечтаниями о семье и доме. Это были фантазии, в которых Тэйлор занимала место под ним.

По иронии судьбы, то, как она в этот миг выглядела, не помогало избавиться от этих картин ни в малейшей степени. В волосах у нее был блестящий ободок. Белые тренировочные брюки были мягкие и мешковатые; майка с длинными рукавами, украшенная красными кружочками, была ей чуть велика. Но сверхбогатое его воображение было более, чем готово заполнить невидимое пространство деталями. И держать воображение в узде превратилось со вчерашнего вечера в неразрешимую задачу.

— Можно мне войти?

Она раздумывала подчеркнуто долго, после чего сказала:

— Конечно.

За время столь подчеркнуто долгого раздумья Дрю понял, что их ожидают большие неприятности. Независимо от того, собирались они признаться в этом открыто или нет, они встретились теперь друг с другом самым классическим способом. Как, впрочем, и много лет назад. И ситуация лишь усугубилась тем, что они оба делали вид, будто при их встрече не пробегают искры.

— Когда ты говоришь «конечно», ты вовсе в этом не уверена, — мягко уточнил он, постукивая обувью по решетке, чтобы сбить снег.

— Почему ты сказал, будто я вовсе в этом не уверена? — Она отступила, чтобы дать ему пройти.

— Я сказал это потому, что знаю, почему я изо всех сил делаю вид, словно мы никак не действуем друг на друга. — Он разделся и повесил дубленку на вешалку. — Я пытаюсь сконцентрировать мысли на сыне. А ты-то зачем притворяешься?

Загрузка...