Долг памяти

Все это — Родина

Южноуральское село Кочкарь стоит на лесостепной речке Кабанке, в нашем детстве она казалась широкой, песчаное дно глубоким. Однажды летним днем жители села собрались вместе и перегородили ее плотиной. Весь день подвозили на телегах чащу, камни, глину. Это было событие, изумившее нас, ребятишек. Вода прибывала и ходила кругами у плотины, шатающейся, когда въезжали телеги. Случай этот для меня стал как бы прологом, потом я был свидетелем трижды перекрытия Камы, Волги, Енисея. Но не забывал свою маленькую речку у родного села Кочкарь — с нее начиналось познание Родины.

Мир моего детства ограничивался селом и ближним лесом, где закатывалось солнце. А в пяти километрах пленительно манил, сверкая электрическими огнями шахтерский город Пласт. Оттуда однажды родители привезли мне с ярмарки книжечку «Кукушонок» В. Бианки, и она запомнилась, врезалась в память вместе с картинками.

Наконец мы переехали в Пласт, и в школе я узнал, что кроме березовых перелесков есть тайга, пустыни и земли, покрытые вечными льдами, холодные моря. Расширилась география, оказалось, что солнце закатывается значительно дальше, нежели за околицей родного села…

Так однажды стою на палубе теплохода и слушаю голос московского диктора: «…В столице пятнадцать часов, в Свердловске — семнадцать, во Владивостоке — двадцать два, в Петропавловске-Камчатском полночь». И передо мной по темному склону бесчисленные огни Петропавловска-Камчатского. Они сбегают к морю, отражаясь в Авачинской бухте вместе с иллюминирующими огнями судов и портовых кранов — не прерывающих трудового ритма круглые сутки.

Фактически день в нашей стране не кончается: не успевая угаснуть на Западе, как солнце уже встречают Курилы. Сколько экзотики в этой островной цепочке! Каждый остров впечатляет неожиданными формами и силуэтами вулканических вершин. Но они часто бывают покрыты облаками, и мне не удалось увидеть и зарисовать вулканы острова Итуруп, так же и вулкан Тятю на Кунашире. Все-таки вершину его я увидел над облаками с другого острова.

Чтобы почувствовать огромность землищи нашей, я поехал из Владивостока поездом и все смотрел в окно на разнообразие картин природы! И так было сутки, двое, пока на шестые не приехал на Урал. Отсюда, от порога мастерской, начинаются новые путешествия. Они всегда с творческим нацелом и по возможности с поклоном в храме искусств — Третьяковской галерее или Русскому музею. С этим я задумал как-то новое путешествие по Северо-Западу страны, начиная с дорогого сердцу Пушкинского заповедника, затем рисовал памятники архитектуры в Пскове, Новгороде, Кижах, Соловецком монастыре и, проплыв по Белому морю и Северной Двине, добрался до Великого Устюга…

Неповторимы берега больших сибирских рек: Енисея и Лены — устремившиеся могуче и полноводно к Ледовитому океану. Кама не в счет, она знакома всеми пристанями, также и Волга. Перехваченные гидростанциями, разлились они морями. Легко и свободно идут на просторе белые лебеди-теплоходы, ветер вздымает волны, и, случается, разгуливаются шторма.

Строителей Камских гидростанций я встречал на Волге, в Сибири — Красноярская ГЭС, Усть-Илим, Саяно-Шушенская.

Перекрытие Енисея в теснине Кардовского створа было незабываемо — как подвиг. И всегда, во время перекрытия, заметил я, природа бунтует. Несмотря на то, что событие это торжественно и празднично, в природе и с погодой что-то происходит неуемное.

Художнику надо видеть север и юг: через одно познается другое. Казахстан, Крым, Северный Кавказ (Теберда, Домбай, Осетия), где ущелья, ледники и близость снежных вершин настраивают по-особому. Как говорится, надо брать другие ноты (краски), в сравнении со скромными сединами русских зим и северных окраинных земель, Таймыр, Ямал…

На Таймыре впечатляет художника индустрия заполярного Норильска, шахты Талнаха, река Котуй, Хатанга… Бескрайние просторы тундры. Наконец, ледовый переход из Хатанги в Дудинку — этакий венец Таймыра, через пролив Вилькицкого.

Север по протяженности с запада на восток почти бесконечен. Трудными путями осваивали его землепроходцы. Нам теперь он более доступен — мановением воздушного лайнера я оказался на Ямале. Из уральской солнечной весны, с первой зеленью, мы опустились в снежную пелену аэродрома. Первомай в поселке газовиков Харасавэе был снежным и метельным.

Хорошо бывает вернуться из далекой творческой поездки к себе домой. И поехать уже в близкие, заветные уральские места писать этюды. На Чусовую, а быть может, в лесостепное Южноуралье, где вместо ямальских снегов в мае — белые россыпи подснежников. А кругом шумят молодые березовые ветры — все это огромная, неохватная Родина!